Корнилова Веда : другие произведения.

Эрбат. Пленники дорог, гл. 1-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 9.47*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга была писана в соавторстве с моей дражайшей родительницей, и по ее же настоянию предъявлена сейчас публике. Не стоит судить о ней поспешно, поверьте мне, читавшей частенько откровенную ерунду. Да начало вышло немного затянутым, но это только начало =) Она была из тех женщин, что мечтают о простом счастье: семья, муж, дети... Но ничего из этого в ее жизни нет, и, как оказалось, никогда не будет. Тяжело внезапно узнать, что ты не просто одинока. Ты - эрбат, изгой, от которого люди стремятся держаться как можно дальше. Впрочем, и жить-то тебе осталось всего ничего... Но, может быть, все же стоит поспорить с судьбой, ломая условности и бросая вызов бьющему в лицо ветру перемен? Ведь нельзя же жить без надежды...
  
ЭРБАТ.
  
ПЛЕННИКИ ДОРОГ
  
  
  
  
Прах зимы укрывает крыши,
  
К горизонту дорогу стелет.
  
Чем мечты и надежды выше,
  
Тем сложнее в их ложь поверить.
  
  
Если было когда-то плохо -
  
Обопрись о плечо родное,
  
Если жизнь обошлась жестоко -
  
Не теряй головы от горя.
  
  
Позади - чернота обиды,
  
Где-то там, за морями - лето,
  
Чьи рассветы давно забыты
  
И чья песня еще не спета.
  
  
Время пусть унесет на волю
  
Дел оконченных серый пепел,
  
Чтоб уйти, не вернуться боле,
  
Чтобы волосы гладил ветер.
  
  
Пусть душа отзовется, плача -
  
В этом доме теперь ты лишний;
  
В сумке только одна удача,
  
А в садах расцветают вишни...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 1
  
   Теплый летний день стал приближаться к закату, когда, наконец-то, я стала успокаиваться. Где-то высоко в зеленой кроне дерева настолько радостно и беззаботно щебетала какая-то птица, что мои льющиеся без остановки слезы понемногу начали высыхать, и я постепенно стала приходить в себя. Даже оказалась в состоянии оглядеться по сторонам. Оказалось, что я сижу на маленькой полянке в небольшом лесном березняке. Кажется, даже знаю это место... Светлое пятно берез среди темных елей... Вокруг голоса птиц, шелест листвы, добрый солнечный свет... И с белого ствола дерева на меня смотрит большеглазая ящерка. Хорошо здесь, спокойно... Только вот сейчас где-то там, в одном из домов нашего поселка, вовсю готовятся к веселью... Или, скорее всего, веселье уже начинается...
  Я провела рукой по мягкой траве.
  Здесь хотя бы тихо и нет любопытных глаз. Ох, Пресветлые Небеса, да за что же мне это?!.. Что я сделала не так, в чём моя вина?!
  Ушедшие было слёзы, вновь стали наполнять глаза, снова появилось желание упасть лицом в траву и позабыть обо всём. Уснуть бы, а, проснувшись, узнать, что всё мне только приснилось. Что это был просто кошмарный сон из тех, которые проходят, стоит только открыть глаза. Бывают же у меня ночные кошмары, которые уходят с пробуждением... Правда, после них несколько дней в себя приходишь... Резко встряхнула головой, отгоняя пустые мысли. Ну, всё, хватит! Так распускаться я себе не позволяла уже многие годы. Всегда была сильной, а сейчас отчего-то сорвалась. Вытерла слезы, глубоко вздохнула несколько раз... Так, надо собраться, отогнать прочь минутную слабость. И хватит понапрасну терять время! Пока не поздно, надо что-то делать, и чем быстрее, тем лучше...
  Опираясь на берёзку, поднялась с примятой травы. Ну вот, довела себя слезами до того, что ноги не держат. Где-то здесь должна быть та узкая дорожка, с которой я сбежала в глубь леса, не помня себя. По пути попался крохотный лесной родничок. Холодная вода остудила разгоряченное лицо и придала сил. Ничего-ничего, все еще наладится, все будет хорошо! Только надо поторапливаться - я и так, со слезами, впустую много времени потеряла. Сейчас быстрее туда, куда ведет лесная тропинка. Помочь мне сможет лишь один человек - наша ведунья Марида. И почему я к ней сразу не побежала? Ведь все одно больше пойти не к кому... На нее вся надежда: не зря же та не раз повторяла, что у нее передо мной долг. Впрочем, она поможет и так, безо всяких просьб и напоминаний...
  Шла, и повторяла про себя, как заклинание: "Только б ведунья была на месте. Только б никуда не ушла! И пусть все живущие окрест сегодня будут здоровы и счастливы, пусть никому, кроме меня, твоя помощь, Марида, не понадобится..."
   Уже идя по хорошо знакомой мне петляющей лесной дорожке, я вновь и вновь перебирала события своей жизни, пытаясь понять, где же совершила ошибку.
   Наш поселок Большой Двор стоит на проезжей дороге в столицу - Стольград. До нее от нас четыре-пять дней пути. Обычный поселок при большой дороге - больше двух сотен домов и несколько постоялых дворов для проезжающих. Идущие в столицу обозы часто останавливаются здесь; проезжие купцы отдыхают на постоялых дворах, да и поселковые часто ездят в Стольград - продают там товары. Местность вокруг лесистая, да и болот хватает, пахотной земли мало, так что живут у нас в основном ремесленники: плотники, кузнецы, ткачи, а также те, кто обслуживает проезжающих, которых, спасибо Великим Небесам, на дорогах нашей страны в избытке. Стоит поблагодарить Высокое Небо - не бедствует поселок.
   . В нашей семье из поколения в поколение занимаются вышивкой и плетением кружев. Мне пяльцы в руки впервые дали, когда отроду и трех лет не было. Не скажу, что мне это уж так понравилось, да делать нечего - всюду родители детей к своему ремеслу сызмальства приучают. Матушка и бабушка были первыми мастерицами в округе и без криков, по-доброму, учили всему, что знали сами. Со временем и мне полюбилась эта кропотливая работа. Жила так, как все дети живут: и родителям помогала, и с подружками время находилась побегать, и в снежки зимой поиграть, и летом в лес по грибы-ягоды походить. И все бы хорошо, да только детство у меня в девять лет кончилось.
   Ездили зимой родители в соседний поселок на ярмарку, да и родных проведать (батюшка был из тех мест), а возвращались домой по замерзшей реке. Зимы у нас обычно лютые, мороз водоемы сковывает крепко, и оттого-то через замерзшие реки безбоязненно ездят, что на санях, что верхом чуть ли не до поздней весны - ледовый путь хорошо держится. А та зима была гнилая, с постоянными оттепелями да зимними дождями...
   Я в тот день застудилась, приболела, и осталась дома, с бабушкой, и о том, что случилось, знаю лишь с чужих слов... В общем, возвращались родные домой, да не одни, а вместе с нашим поселковым обозом (многие в тот день на ярмарке были, народу в обозе хватало с избытком). Ехали по замерзшей реке уже вечером, и вдруг трещины по льду пошли. Может, с ярмарки тяжело гружены были - кто знает? - но ухнули в образовавшуюся полынью четверо саней. Кого вытащили, а кто и на дно пошел... Одни из этих саней были наши. Что сказать: батюшка матушку с сестренкой спас, но сам так застудился, что за три дня сгорел. Долго он их в воде искал, говорят, да пока их вытащили из полыньи... Батюшка в ледяной воде дольше всех был, вот и промерз чуть ли не насквозь. А вот матушка с сестрицей... Лошади в воде бились - кому ж тонуть хочется? Да темно уж было, не видно ничего. Вот тогда матушке копытами спину повредили, да и сестрице досталось (ей тогда всего два года от роду было - отец возил родным показать).
   Даже сейчас не хочется вспоминать дни, как принесли их домой! Все в жару мечутся, бабушка от горя как не в себе стала - лишь плачет, в матушку вцепилась, и никого к ней не подпускает, кричит, что сама дочь выходит... А время-то уходит, спасать матушку надо, тем более что от бабушки помощи не было. Как раз наоборот - мешала только. Сидит, раскачивается, за дочь свою обеими руками ухватилась, плачет, и всех от нее отгоняет, кто подходил, помочь предлагал. Беда...
   Вот тут-то впервые и пришлось мне брать дело в свои руки. Моя-то болезнь к тому времени чуть отступила. Оделась потеплее, да и пошла в лес к ведунье Мариде за помощью. И вот что странно: до того дня не была у нее ни разу (лишь по разговорам кумушек-соседок слышала, как до нее добраться, да с подружками пугали друг друга, что-де в темном лесу страшная ведунья живет), а нашла ее сразу. Та, увидев меня и приложив ладонь к моему лбу лишь головой покачала. Батюшке она помочь уже не смогла, а вот бабушку быстро привела в чувство. Матушку и сестрицу от смерти спасла, да вот только ходить матушка отныне так и не смогла - оказалось, что у нее в нескольких местах сломан позвоночник. И у сестрицы от холода что-то с ножками случилось - так болели, что и приступить на них не выходило. К тому же ослабела она сильно. Думали - или совсем не выживет, или калекой на всю жизнь останется.
   Ну, спасибо Пресветлым Небесам, сестрицу через несколько лет мы вылечили: заговорами, отварами, мазями да растираниями. Матушке тоже полегче стало. Все немалое хозяйство легло на наши с бабушкой плечи: и у печи управиться, и со скотиной, и с огородом, и с хозяйством, и за матушкой с сестрицей ухаживать... Да еще и работать надо было с кружевами и вышивкой: жить-то на что-то надо, а от больной матушки какая помощь может быть? Там заботы одни... Еще и бабушка под старость видеть плохо стала - эта болезнь у многих вышивальщиц приходит вместе с возрастом, так что работник из нее тоже был не ахти какой. А денег в том доме, где больные имеются, требуется ой как немало!
   Оттого-то как минутка свободная выпадала от домашних работ, так меня бабушка за вышивку и сажала. Я пыталась было пару раз со двора уйти - погулять, с подружками поболтать, так меня бабушка с улицы за ухо домой притаскивала, да еще и хворостиной, а то и чем потяжелей от души охаживала, приговаривая, что, мол, мать и сестра больные лежат, а мне, бессовестной, лишь бы по улице хвостом мести! Подружки вначале пробовали заглядывать, да не до них было, а бабушка им прямо сказала, что отныне гулять с ними мне больше некогда и чтоб дорогу к нам в дом позабыли, да и выставила подруженек за порог. И мне было строго-настрого заказано выходить за ворота без крайней нужды, или без разрешения родных. Нечего, мол, отныне мне на улице бездельничать да лодырничать, когда дома работы невпроворот, да о больных заботиться надо. Первое время я плакала потихоньку, чтоб никто не видел, а потом смирилась. Так с той поры и жила в четырех стенах, нечасто выходя за ворота, и то в основном или за водой на колодец, или белье в речке постирать, причем даже на то каждый раз требовалось у бабушки разрешения спрашивать.
  Бабушка твердо сказала: сама она не вечна, так что в будущем у матушки и сестрицы на меня одна надежда. Такая, твердила она, отныне у тебя должна быть судьба - ухаживать за родными, а о себе следует забыть. Сейчас-то я понимаю, что в целом она была права, но, Пресветлые Небеса, как же мне было тяжело тогда!..
  Если говорить откровенно, то я не помню, когда после девяти лет я высыпалась. Нагружала бабушка меня всей домашней работой, без продыха и малейшего сочувствия. А как она гоняла меня, рассматривая сплетенное кружево или затейливую вышивку, если ей там что-то в них не нравилось! Тут стежок лег неаккуратно, там петелька кривовата... Без всякой жалости она распарывала или разрывала готовую работу, отвешивая при этом мне очередную оплеуху, а то и не одну, и жестко внушая при этом: не трать понапрасну время и силы на плохую работу: за нее никто платить не будет, а если заплатят - то гроши. А семья на что жить будет? Ведь сейчас на тебя вся надежда... Так что лучше не поспи лишний час, а в работе приложи еще чуть больше старания... И еще чуть-чуть... И еще немного.... И еще...
  Ох, и доставалось же мне от нее! Крутовата со мной была, ох и крутовата, особенно в последние годы. Раньше бабушка была веселая, играла со мной, сказки рассказывала, а после того, как несчастье с родными произошло, как подменили. Словно чужая я ей стала, силой навязанная за какие-то грехи. Ласкового слова от нее не дождешься - больше того, она вела себя так, будто виновата чем-то я была перед ней. Самое ласковое слово, что я от нее слышала, было "дрянь". Глаз при ней от пола или от работы поднять было нельзя - сразу палкой или вожжами по спине - не бездельничай! Не таращи впустую глаза по сторонам - работай! И чтоб лица кислого не строила, чтоб недовольства не высказывала - не до твоих капризов! Про себя, мол, можешь думать, что пожелаешь, но если бабушка на лице хоть что-то недовольное увидит - трепка мне была обеспечена! Пощечинами награждала щедро и от души. И пожаловаться некому ни на обиду, ни на труд бесконечный - не к матушке же больной пойдешь слезы лить! А то, что иногда отчаяние охватывает от безысходности - так матушке и сестрице еще тяжелее приходится!
  По худому, или по-хорошему, но своего бабушка добилась - к моим тринадцати годам она уже не находила в моих работах возможности придраться хоть к чему-то. К пятнадцати годам не было такого рисунка, такого кружева, чтоб я с ним не справилась. Бабушка, хоть под конец жизни тоже тяжело заболела, почти не вставала, но дотянула до того, как мне исполнилось шестнадцать лет. А перед смертью взяла с меня клятву, что не брошу мать и сестрицу. Матушка к тому времени совсем плоха стала, руки у нее ничего не держали. Кормить приходилось с ложки, ухаживать как за малым ребенком - она даже пошевелиться не могла. И характер у нее стал тяжеловат... Ну что ж делать - больной человек, грех обижаться!
  Сестрица, спасибо Пресветлым Небесам, поправилась. Жалели мы ее, работать особо не заставляли. Забаловали... Бабушка с матушкой оберегали ее, как могли. Ни ведро с водой принести не давали, ни в огороде покопаться, ни за скотиной ухаживать - это были мои обязанности. Ни кружева плести, ни над вышивкой сидеть ее не научили - успеем, дескать, посадим за пяльцы в свое время. Я, правда, пыталась было начать обучение, да бабушка с матушкой чуть ли не дыбом встали - ишь, чего удумала! Постыдилась бы, дескать, ребенка работой загружать! Ты же старше, пожалей маленькую!.. Вон, дескать, какая лошадь вымахала, а только о том и думаешь, как бы с себя работу на кого другого переложить, бесстыжая! Совесть, мол, должна же у тебя быть - а вдруг Дая снова заболеет?! Пусть окрепнет ребенок после такой-то болезни! Рассуждали так: успеет, мол, в жизни еще наработаться, спину согнуть над шитьем, пусть хоть в юности порезвится, здоровья наберется, жизни порадуется! А с тобой ничего не случиться, если лишний часок поработаешь!
  Так и выросла сестрица, не обученная ни мастерству, ни домашнему хозяйству. Умела сделать кое-что по мелочи, и не более того. К сожалению, она даже оторванную пуговицу пришить не могла. Да и не хотела, если говорить честно. Но зато такая красавица росла - ребята на улицах оборачивались, да и взрослые мужики глаз от нее оторвать не могли! Прощали ей все, вот она и выросла своенравной. Если что задумает - все равно своего добьется, что бы ей это не стоило. А как стала она постарше, так совсем с ней сладу не стало! С сильным характером была, не в пример мне. За работу с шитьем и раньше приниматься не хотела, а потом ее вовсе не посадить стало! Не хотела ничему учиться. Да и моя вина в этом есть, и немалая: думала - успеет еще, наработается за жизнь, пусть хоть сейчас вволю побегает, отдохнет, ведь столько настрадалась в детстве.
  Когда ко мне свататься стали, я сказала: ни матушку, ни сестрицу не брошу, мы - одна семья. Берете меня - берите и их! Желающих сразу сильно поубавилось. Да и требования у меня большие были к женихам: хотелось, чтоб они и мне по душе пришлись, и чтоб матушка их приняла, да и сестрица чтоб не противилась. Таких, увы, не находилось.
  К двадцати годам, не хвалясь, скажу, не только в округе, но и во всем крае я стала считаться лучшей мастерицей. От заказчиц отбоя не было, из других поселков и городов мастера заезжали, любую работу покупали сразу, хоть вышивка или изделие из кружев - удовольствие не из дешевых, да и просила я за свою работу немало. Однако заказов от этого меньше не становилось. Зарабатывала я неплохо, и жили мы без нужды. Вот только матушке с годами все хуже становилось, а мне все больше хлопот прибавлялось. Я даже женщин в помощь пыталась нанимать, чтоб за ней помогали ухаживать, и в хозяйстве управляться, да ни одна у нас больше недели не задержалась. Не выносила матушка ни чужих людей, ни чужих рук, лишь меня требовала. Так и жили. Не скажу, что уж очень хорошо, но тихо, спокойно и привычно, без особых бед и потрясений.
  Ну, а потом в моей жизни появился он... Мне тогда исполнилось уже почти двадцать пять лет. По всем нашим деревенским меркам, когда замуж выходят с шестнадцати лет, в моем возрасте о женихах уже думать поздно. Не мечтала о них уже. Хотя, положа руку на сердце, следует признать, что и я девчонкой-малолеткой грезила, как однажды приедет за мной самый лучший, добрый и красивый добрый молодец, заберет меня из беспрерывного, изматывающего домашнего труда, уедем мы вместе далеко- далеко, в чудесную страну, и жизнь будет у нас как в сказке! Ну, кто же из нас не мечтал хоть раз в жизни о прекрасном будущем? Да вот только жизнь, увы, расставляет все по своим местам...
  Так вот, однажды пришел ко мне с заказом молодой мужчина. Рубашка праздничная ему была нужна, и особо просил, чтоб она готова была поскорей. Парень как парень, внешне ничего особенного. Таких ребят сотни: среднего роста, русые волосы, глаза зеленоватые. Улыбка, правда, была на редкость располагающей. Сказал, что его зовут Вольгастр. Имя, кстати, очень необычное для наших мест - так дворян знатных называют, у жителей окрестных поселков имена куда проще.
  Вышивать готовую одежду я не люблю: в целом рисунка не видно, да и не так удобно работать на пяльцах. Предпочитаю, чтоб мне ткань приносили. Я ее раскрою, чтоб на заказчике сидела хорошо, рисунком покрою, если где сочту нужным - кружево пущу, а уж сшить - это для меня и вовсе не является сложной задачей. Даже мерки с заказчика не снимаю: когда столько лет работаешь с шитьем, то достаточно просто посмотреть на человека - и можно смело кроить. Мне вообще больше нравится готовую одежду на заказ делать - творю, что душе угодно, но и людям по сердцу приходится.
  Так вот, и стал этот парень заходить к нам каждый день, будто бы выполнением заказа интересоваться. Ну, я тянуть не стала: изготовила - и до свидания! Так он каждый день заглядывать начал - то за одним, то за другим, все какую-то причину находил. Вначале раздражал меня: ходит и ходит, только от дела отвлекает! А потом за собой замечать стала, что жду, когда заглянет. Всегда веселый, внимательный, добрый. Я мужским вниманием избалована не была ( все, кто пытался за мной ухаживать, как-то очень быстро исчезали, узнав про больную матушку и малую сестрицу). Да и не до женихов мне было - все время семье посвящала. Но ведь каждой - что бы она ни говорила - каждой девушке в глубине души хочется, чтоб ее любили. Да и сердце не камень... Сама не заметила, как стал он для меня отдушиной в жизни, светом в окне. Это был первый человек, который ничего не просил у меня, а давал сам: тепло, заботу, любовь. Он даже матушке сумел понравиться. Сестрица, правда, Вольгастра недолюбливала... Да только я надеялась, что постепенно, со временем, сестрица сменит гнев на милость. Семья его у нас в поселке жила, торговлей занимались, и Вольгастру приходилось часто уезжать по делам. Ждала я его из каждой поездки как никого и никогда не ждала. Знаю, что и сама нравилась ему, да не как-нибудь, а по-настоящему.
  Через несколько месяцев после знакомства он привел меня к себе в дом на какой-то семейный праздник и в присутствии всех родных сказал, что нашел себе невесту. Просил принять меня и полюбить. И его отец, и замужние сестры, и дедушка старый, вся остальная родня Вольгастра, собравшаяся в тот день в их доме - все они хорошо меня приняли. Больше того: искренне радовались, и, как мне показалось, были очень довольны, не знали, куда меня посадить, чем угостить, но вот его мать...
  Она всем в семье заправляла, в торговых делах полностью счета вела, а уж голос... Ей бы роту стражи в подчинение - дисциплина там была бы на зависть! Так вот, увидев меня, она при всех сразу зашумела на сына: "Ты кого в дом привел?! Годил, годил, да и отхватил неизвестно чего! Старую девку себе приглядел! Что, хуже не мог найти!? Смерти моей хочешь? Да в ее возрасте уже своих детей сватать надо! Такую ли тебе невесту надо!? За тебя, сокола моего, любая пойдет! Захочешь - и высокородную себе сосватаешь, да с королевским приданым! Этакий-то молодец, всем на загляденье - да чтоб этой никому не нужной девке достался?! Не бывать такому! Никогда не бывать! Ведь у Лийки этой, без меры в девках засидевшейся, камнями на шее семья висит, и эта старая дура, которую ты невестой хочешь назвать, отказываться от них не собирается! Кому этакое счастье надобно?! Довесок к ее приданому - две бабы ненужные! Да они ж с нее обе век не свалятся: что мамаша парализованная, что сестра-бездельница! Да уж, порадовал сынок мать на старости лет! Глаза б мои ее не видели! От меня согласия на свадьбу не дождетесь!". Отвернулась, да так и просидела ко мне спиной все то время, пока я у них была. Вольгастр при всех мне на шею жемчужное ожерелье надел. По нашим законам, белое ожерелье невестам дарят при помолвке, и другого украшения на шее до свадьбы она носить не должна. Когда уходила от них, мать его мне в спину словами запустила, как камнем: "У-у, товар залежалый!".
  Так с тех пор и пошло: где бы мы с ней не встречались, с кем бы она ни говорила - кроме как "залежалый товар" ни в глаза, ни за глаза не называла. А уж как она напускалась на меня, если встречались где на улице, а Вольгастра рядом не было! И такая-то я, и этакая, захомутала ее сына, зубами в него вцепилась, жизнь ему ломаю, а он может найти себе невесту куда лучше, куда красивей, куда моложе!.. Шумела на весь поселок, жаловалась на меня каждому встречному. Такого, бывает, наслушаешься, или такое добрые люди с ее слов передают, что потом несколько дней кошки на душе скребут.
  Особо тяжело мне приходилось по праздникам, в храме, когда после службы было положено просить об исполнении заветного желания Пресветлые Небеса. В это время, по обычаю, все молятся, и просят не оставить как их, так и всех близких и родных своей милостью. Обращаются к Пресветлым Небесам не вслух, а про себя; ведь в этом деле главное, чтоб просьба была искренней и шла от сердца. Но каждый раз в храме, при стечении окрестных жителей, раздавался громкий голос матери Вольгастра. И всегда она твердила, что мечтает лишь об одном: пусть ее сын найдет, наконец, себе в жены молоденькую красивую девушку, достойную его, осчастливит мать внуками, а надоедливая Лийка, товар залежалый, пусть навсегда уберется из поселка и никогда в нем больше не показывается. И новая девушка Вольгастра пусть ничем не будет похожа на этот залежалый товар, который сдуру и по недоразумению приглядел ее сын! Не нужна, мол, такая старая невестка, как проклятущая Лийка! Я, конечно, обижалась, но старалась вида не показывать. Да и в глубине души чувствовала себя виноватой: в чем-то она была права, все же не шестнадцать мне. Старалась ни в чем не перечить, во всем угождать, хотя, как мне кажется, мое безропотное молчание злило ее еще больше.
  Вольгастр меня успокаивал, просил не расстраиваться. У матери, мол, характер такой, всегда у нее так: вначале шумит, но потом смягчается. Да и он был постарше меня, уже тридцать исполнилось, а бобылем ходил до сих пор. Для наших мест, где ребята женятся лет в семнадцать-двадцать, тридцатилетний холостяк - это необычно. На мои вопросы о причине он отвечал полушутя - искал, мол, до этого времени свою единственную.
  Мать его, правда, при встречах не раз намекала, что, дескать, такие красавицы встречаются и в тех местах, куда сын ездит по торговым делам, что мне до них ой как далеко! Когда я такое впервые услышала аж сердце замерло. Но Вольгастр со мной поговорил, как показалось, очень откровенно: были у него раньше девушки, не святой он. Да только после нашей встречи понял, что не нужен ему никто, кроме меня. Просил ему верить. Я, конечно, переживала, но решила так: какие могут быть обиды за его прошлую жизнь, если в то время мы были незнакомы? Нет ничего необычного в том, что молодой мужчина ухаживает за девушками - гораздо удивительнее было бы как раз то, если б он на них внимания не обращал. Дело прошлое, зачем его ворошить? Но вот если сейчас что-то произойдет - вот тогда уже я судить буду.
  Года полтора Вольгастр мать уговаривал, но и у него терпение лопнуло: прошлым летом он объявил всем в храме, что еще через год свадьба у нас будет в любом случае, и ему уже не важно, согласится его мать или нет. Даже дату назначил - ближе к зиме. И то верно: сколько еще тянуть можно? Меня очень просил быть с матерью поласковей. Я не возражала, хотя нет-нет, да и проскользнет где-то в глубине души дерзкая мысль: "Куда уж ласковей!? За все эти годы слова поперек ей не сказала, на бесконечные попреки отмалчивалась, старалась всю ее брань к шутке сводить. Любую просьбу хоть Вольгастра, хоть кого из его семьи, старалась выполнить безотлагательно. И обшивала-то я всю их семью, и без подарков никто из его многочисленной родни не оставался каждый праздник, да и деньги от меня на их торговлю шли немалые (особенно в последнее время: что-то не ладилось в делах, а зачем считаться, ведь мы же одна семья, правда?), а так по-прежнему и оставалась для матери жениха "залежалым товаром". Хорошо, что хоть кипятком с крыльца не шпарила, как пообещала мне однажды под горячую руку.
  Этой зимой матушке совсем плохо стало. Долго она мучалась, но к концу зимы умерла. Не один месяц с тех пор прошел, а меня мысли не оставляют - легкими ли были ее последние дни, не обидела ли я ее чем?... Ведь ничего-то хорошего у нее в жизни последние годы не было - лишь стены комнаты, да боль и слезы! Почти восемнадцать лет быть прикованной к постели - не приведи, Всеблагой, такой судьбы даже злейшему врагу! За что ей такая судьба выпала, за какие грехи?.. За два месяца перед смертью она в забытье впала, только стонала. Матушка, хоть и без памяти была, а чувствовала, когда меня с ней рядом нет - сразу начинала метаться, Лию звать... Мне в эти дни от ее постели было сложно отойти хоть ненадолго. С Вольгастром в это время почти не виделась - он все это время куда-то уезжал, если и заходил ко мне, то совсем ненадолго, а после смерти матушки и вовсе безвылазно в поездках пропадать стал.
  Тяжело тогда было: матушку, несмотря ни на что, я очень любила, и после ее смерти в душе образовалась какая-то пустота. Сестрица к тому времени уже вышла замуж, причем, на мой взгляд, крайне неудачно, и обстановка в нашем доме стала, скажем так, несколько напряженной...
  Я только одной надеждой жила - на скорое возвращение Вольгастра. Так хотелось, чтоб он рядом был - все бы, кажется, отдала за это! Всегда хочется иметь подле себя близкого человека, который в тяжелую минуту может разделить с тобой горечь утраты, или облегчить душевную боль.
  Но мой жених неделями стал пропадать по своим торговым делам. Виделись с тех пор лишь несколько раз, и то мельком, да и эти короткие встречи были не в радость. Расстроенный он был все время, хоть и старался этого не показывать, вечно торопился куда-то, минутки свободной у него для меня не находилось. От расспросов лишь отмахивался, просил не брать в голову всякую ерунду, своими делами заниматься, а к нему в душу не лезть.
  Я считала, что это моя вина - совсем мало ему внимания уделяла последнее время из-за болезни матушки. Может, не любила так, как он того хотел... Последний раз мы встретились в конце весны. У него тогда опять нужда в деньгах возникла, за ними и пришел, и что-то уж очень много золота ему тогда понадобилось. Да не жалко мне, сколько Вольгастр попросил, столько ему и дала!
  Но все равно: плохо наша встреча прошла, без радости. Я к нему со всех ног кинулась, на шею бросилась, а он отстранился. Меня вроде слушал, головой кивал, а мыслями где-то далеко был, думал о своем, отвечал редко и невпопад. Решила, что неприятности у него в торговле пошли, иначе бы он не был таким хмурым. Я-то, (вот еще ума хватило!), о свадьбе заговорила с ним в это время... Тут он впервые на меня голос повысил: что, мол, вам всем, бабам, кроме как о свадьбе и думать больше не о чем?! Зачем под руку лезу, когда ему не до меня?! Неужели не вижу, что не до бабских разговоров ему сейчас? Совсем, что ли, ослепла над своими нитками? У него и без меня хлопот немеряно, голова от забот кругом идет, а тут еще я со своими глупостями! Что, сказать мне ему больше нечего? Если так, то лучше будет мне помолчать - все толку больше! Надоело, сказал, нытье беспрерывное до зубовного скрежета! Слушать тошно! Да и некогда ему со мной без дела рассиживаться. Когда вернется назад из поездки, вот тогда и поговорим да и обсудим все.
  С тех пор я его и не видела. Хотя слышала, что приезжал домой несколько раз, но ко мне не зашел. Как узнавала, что он приехал, бежала к ним, да каждый раз его уже не заставала. Мне до слез обидно было, что мы с ним никак встретиться не могли. Его мать, когда я заглянула к ним в последний раз, заявила, что, дескать, радость великая у них в доме - услышали Великие Небеса ее мольбы. Больше не нужна я Вольгастру, что, мол, у него гораздо лучше девушка появилась, и что видеть меня в своем доме она больше не желает. А сыну ее залежалый товар отныне и вовсе без надобности. Зачем, дескать, холостому парню старая рухлядь сдалась?
  Но ее крики и ядовитые слова я всерьез не восприняла - то ли еще мне от нее слышать приходилось! Хотя, честно сказать, появилась в душе маленькая заноза, но они всегда возникали после разговоров с матерью Вольгастра.
  Не знаю, о чем бы любой другой на моем месте подумал, а мне пришло в голову, что обидела я чем-то его. Я ведь на что грешила? С глазами у меня в последнее время стало плоховато - работы набрала много, да все такой кропотливой.... Ночи напролет над ней просиживала, вот и досиделась до дела... Чувствую, что-то неладное у меня с глазами творится! Многие мне на это пеняли: что, мол, не здороваешься со знакомыми да соседями, идешь мимо как чужая! Особенно плохо видела, когда темнота на улицу опускалась, или в доме сумерки сгущались. Может, он приезжал, приметил меня где, подойти хотел, а я его не заметила - сослепу да по недогляду... Наверное, мимо прошла. Вот на это Вольгастр вполне мог рассердиться. Решила, что раз моя вина, то мне и извиняться. Подарок ему решила сделать к приезду...
  Тропинка оборвалась на лесной полянке, заросшей, как это ни удивительно, яркими полевыми цветами. Именно сюда-то, на эту поляну, я и торопилась. Посреди высокой травы стоял небольшой домик - здесь жила ведунья. Хоть и не до окрестных красивостей мне было в ту минуту, и видела всю эту красоту уже много раз, а какой-то частью души поневоле залюбовалась. Даже чуть-чуть полегче стало. Первое время меня удивляло: как это полевые цветы и травы растут в лесу, да еще умудряются вымахать чуть ли не в человеческий рост? Потом Марида мне рассказала, что сама сеет у своего дома семена любимых растений, ну и без волшбы над ними тоже не обходится.
  Ведунья сидела на лавочке перед домом. Глаза у нее были закрыты: похоже, разморило бедную на теплом вечернем солнышке, и она задремала. Палочка, на которую ведунья опиралась при ходьбе, лежала рядом. Высокая, уже старая женщина. Чувствуется, что когда-то в молодости была очень красивой. Даже сейчас в ней нет-нет, да и промелькнет нечто такое, не позволяющее в этом сомневаться. Мне нравилась эта женщина, хотя многие ее побаивались. Да и она ко мне хорошо относилась. Иногда, наблюдая за ней, мне казалось, что Марида знатного происхождения. Во всяком случае, многое из ее речей, поведения, того, как и чему она учила меня все эти годы, давало кое-какие основания считать ведунью не простой сельской бабой. Не знаю, что такого особенного было в этой старой женщине, но к ней с уважением и робостью относились даже самые грубые люди, и занятия ведовством тут были не при чем. Но что делать высокородной в нашей глуши? Да и не слыхала я, чтобы знатные люди ведовством занимались - это удел простолюдинов, часто даже изгнанников. Дело ведь как обстоит: с одной стороны к ведунам за помощью идут, а с другой, если что не так, им же в полной мере от людей и достается. Всяко бывает в жизни... В последнее время без палочки ходить нашей ведунье становилось сложно, быстро уставала - годы уже брали свое. Вот и сейчас, находилась, видимо, за день, приморилась, бедная, а тут я со своим горем...
  Но будить ее не пришлось. Стоило подойти к крыльцу, как Марида, не открывая глаз, спросила с едва заметной усмешкой:
  - Что-то ты долго добиралась до меня. Давненько жду, даже поспать успела. Заблудилась или заглянула куда по дороге?
  Я потерянно стояла перед ней, не зная, с чего начать. Слезы снова, помимо воли, стали накапливаться в глазах. Все заготовленные по дороге слова вылетели из головы. Марида тем временем открыла глаза, внимательно оглядела меня и усмехнулась, уже не скрывая.
  - Вижу, где пропадала. Под березкой слезы лила или под елочкой? Надо же, а я, грешным делом, считала, что ты плакать не умеешь! - не дожидаясь от меня ответа, она кивнула на место подле себя. - Садись, в ногах правды нет.
  Когда я присела на лавочку, Марида своими длинными пальцами сняла с моих волос прилипшую травинку.
  - Так, вижу, в березнячке прохлаждалась. Ну что ж, место хорошее, светлое. Для душевных переживаний лучше не найти. Нервных девок успокаивает лучше всякой настойки с валерьянкой. Надеюсь, хорошо время провела, целебным воздухом подышала? А от меня тебе что надо?
  Я собралась с силами и прошептала:
  - Верни мне Вольгастра. Ты можешь, я знаю...
  - Извини, дорогая, - хмыкнула ведунья, - насчет этого не ко мне. Молод он для меня, да и не в моем вкусе.
  - Марида, пусть он ко мне вернется... Ну что тебе стоит!
  - Что, заплутал где, бедняга? Неужто пропал, сердешный? Ай, вот беда-то! Так ты лучше к соседям сходи, собачку у них возьми, пусть она поищет. Подсказать, какая из них лучше с пропажами управляется? Вот, я слышала, Трезор у...
  - Пусть Вольгастр останется со мной... Сделай так...
  - Так и с этим, хвала Пресветлым Небесам, все в порядке! Он с нами, не помер, не болен. Насколько мне известно, он жив, здоров и весьма доволен этим! Не беспокойся: кто-кто, а уж Вольгастр не покинет нас еще многие-многие годы!
  Я почувствовала, что начинаю злиться. Даже слезы пропали. Ясно, что ведунье известно обо всем. Для чего же она играет со мной, как кошка с мышкой?
  - Марида, ты знаешь, о чем я прошу! Сделай, что тебе стоит? Поворожи, поколдуй...
  - Ишь, чего удумала: поворожи ей, да поколдуй!.. Может, ты о чем таком запретном толкуешь, о котором и подумать страшно? Да и откуда же мне, старой, больной, одинокой женщине знать, о чем ты просишь? Все и обо всех знают лишь Великие Небеса! Мне же из лесной глухомани не видно, что у вас в Большом Дворе происходит. Спасибо, если принесет кто весточку - с того и узнаю, что на свете творится! Сижу одна-одинешенька в своей избушке, или вот на крылечке, птиц слушаю, травки собираю, уставшие косточки на солнышке грею...
  - Марида!..
  - Что Марида? Ты ко мне прибежала, не можешь связать двух слов, не здороваешься, не интересуешься, жива я, или уже померла, не объясняя, в чем дело, что случилось - и сразу начинаешь что-то просить! Только вот что тебе надо, мне, старой, не ясно.
  Я растерянно молчала. О чем говорить, если ведунья явно издевается надо мной!? Она всегда и обо всем знала, что происходит не только у нас, но и во всей округе. Если сейчас она так ведет себя, то это явно неспроста.
  Какое-то время мы обе молчали, лишь у меня в глазах потихоньку вновь стали копиться слезы. Затем ведунья, искоса посмотрев на меня, безжалостно спросила:
  - Что, бросил?
  От такого прямого, беспощадного вопроса, у меня перехватило горло, и я лишь слабо кивнула в ответ.
  - Вот с этого и надо было начинать, а то пришла, и давай причитать - верни, пропало, потеряла... Ну прямо добро в мешках исчезло неизвестно куда! Рассказывай.
  Вздохнув и вытерев вновь набежавшие слезы, я начала с того, как заглянула к нам вчера вечером соседка. Терпеть ее, сплетницу, не могу, да и она меня не очень жалует, но раз заглянула - не гнать же! А еще соседка приходится матери Вольгастра троюродной сестрой, так что мне поневоле приходится быть внимательной. Высказав последние поселковые новости, она спросила, не собираюсь ли завтра идти встречать Вольгастра. А я и не знала, что он приезжает! Собралась было сразу бежать к его родителям, да соседка остановила. Мол, знает, когда Вольгастр прибудет, тоже идет встречать - на праздник приглашена - так что и меня захватит по дороге. При ней, мол, его мать очень шуметь не будет. Улыбка ее ехидная мне не понравилась, физиономия довольная, да и фраза, оброненная соседкой на прощание, внесла в душу беспокойство. "Ты ему подарок приготовила, так и он домой с подарочком для тебя заявится! Не знаю, правда, довольнешенька ли будешь, ну да от любимого все стерпишь" (а о подарке, что я суженому купила, весь поселок судачил).
  Соседка ушла, а мне отчего-то не по себе стало. Иногда появляется у людей предчувствие, что вот-вот должно произойти что-то плохое. Вроде все в порядке, и оснований для тревог никаких нет, а ты мечешься, маешься, места себе не находишь! Так вот и у меня весь вечер все из рук валилось, вспоминались намеки вокруг, шепотки за спиной, сочувственные взгляды. Раньше я на все это никакого внимания не обращала, а тут как заразила меня гостья тяжелыми думами. С чего бы это? И вообще: зачем она ко мне заходила, и о каком празднике говорила? До ближайшего праздника еще ой как далеко, да и кто же летом, в страду, праздники справляет? Меня раньше соседушка не баловала своим вниманием, а тут - сама любезность! Ее прямо распирало от желания увидеть своими глазами, не пропустить что-то крайне любопытное.
  Сегодня, только соседка за мной зашла ( да не одна заявилась, паразитка, а с двумя своими закадычными приятельницами - такими же сплетницами), я как на крыльях полетела, еле за мной поспевали, да все же чуть опоздали. Торговый обоз Вольгастра уже пришел, только вот украшен был отчего-то как свадебный поезд. И крыльцо у дома родителей Вольгастра было в цветах и лентах - так обычно молодых после свадьбы встречают. Я сначала не поняла в чем дело, да непонятно почему сердце как в пропасть ухнуло, и будто столбняк на меня напал.
  Потом происходящее помню урывками: нарядные родители Вольгастра стоят на крыльце с хлебом-солью, он сам с какой-то девушкой перед ними... Да и народу у дома многовато для буднего дня - что они здесь делают? И почему толпятся у крыльца - сейчас же все работать должны... Это вечер для отдыха, а день предназначен для работы...
  Незнакомые люди около Вольгастра - вокруг говорят, что это родственники молодой жены знакомиться приехали... Чьей жены?! Какая свадьба?! О чем они?! Кто ж летом свадьбу справляет?! Свадьбы с осени гуляют, а уж никак не летом!.. И почему все столпились у дома Вольгастра?.. У него что, какой-то друг женится? Как не вовремя... А почему свадьбу гуляют в доме Вольгастра?.. У приятеля что, своего дома нет?.. Хотя Вольгастр добрый, мог пустить друга к себе на житье, или позволить справить чужую свадьбу в своем доме...
  Шумные поздравления молодым... Соседка возбужденно пыхтит в ухо: "Молодые-то - твой Вольгастр и девица эта, Вали звать! Женился он в поездке еще. Любит, говорят, ее без памяти! Прямо с ума по ней сходит! Ни жить, ни дышать, говорят, без нее не может! А ты что, разве не знала? Как, правда не знала?! Ну надо же!..".
  Красивая пара... Оба счастливо улыбаются...
  Родители Вольгастра приглашают гостей на вечерний праздник... Он хоть и женился на стороне, и отгулял там, как по обычаю положено, а свадьбу и дома у молодого мужа следует сыграть, устроить праздник и для своей родни, представить друг другу новых родственников. Вольгастр, помолодевший и счастливый, сияющими глазами оглядывает толпу у крыльца. Видит меня и его взгляд виляет в сторону. Смотрит куда угодно, но только не на меня... Поворачивается к толпе спиной, обнимает девушку и проходит с ней в дом. Родственники Вольгастра и приезжие толпой направляются вслед за ними...
  Веселье, смех, шум, гомон... Кажется, что взгляды всех оставшихся устремляются на меня...
  На ватных ногах я иду прочь от людей... Кто-то окликает по имени, что-то говорит, но я ничего не слышу... Вначале ноги еле слушались, потом я пошла быстрее, а затем побежала, не знаю куда... Бежала долго, пока не поняла, что сейчас рухну без сил... Вот тогда-то и сбежала с тропинки в тихий березняк...
  Когда, путаясь в словах, я закончила свой сбивчивый рассказ, Марида помолчала, а затем спросила:
  - Ты что, не догадывалась ни о чем? Трудно, знаешь ли, не заметить, когда твой жених начинает подумывать о свадьбе с другой.
  - Нет, не догадывалась, - покачала я головой. - Можешь мне верить, или не верить, но я не замечала ничего... такого! С зимы, правда, мы совсем мало виделись, почти не говорили. Ты же знаешь, матушка у меня совсем больна была! Я в те дни просто разрывалась между ней, хозяйством и работой!
  - Ладно, спрошу по-другому: не догадывалась, или не хотела догадываться? Это же разные вещи. Думается, что ты просто-напросто ничего не желала знать! Пропускала мимо ушей все разговоры...
  - Ну, доходили до меня какие-то сплетни, намеки. Так о ком не говорят?
  - А то, что он, приезжая домой, не стремился увидеться с тобой, даже избегал тебя - это не насторожило?
  - Нет... Может, ему некогда было...
  - Деньги у тебя брать у него время всегда находилось. Вспомни: где-то с зимы вы стали встречаться много реже, а потом ты его вообще видеть перестала. Объяснений или оправданий можно придумать великое множество, но самое простое лежит на поверхности - у твоего милого кто-то появился помимо тебя. Так?
  - Может, ему не до меня было... Или работы у него было много... Или.... Да не знаю я!
  - Да уж, изработается твой Вольгастр, как же!.. По-моему, что даже бродячие собаки у вас в Большом Дворе были в курсе происходящего, а ты все "не знаю, не догадывалась"! Кое-кто из поселковых и об заклад бился, поди: на которой же из вас Вольгастр женится?
  - Не может быть! - ахнула я - Но я правда ничего не знала!
  - Ох, беда с вами, старыми девками! Ничего не видите и не замечаете из того, что у вас под носом творится! Впрочем, справедливости ради следует сказать, что не ты одна такая бестолковая. Бывает, и опытные женщины не замечают того, что творится в их семье или в жизни! Не хочется нам видеть того, что может боль причинить. Дуры мы, бабы! Готовы поверить в любую сказку, да еще и трепку дадим тому, кто нам попробует ее разрушить, лишь бы спрятаться, как в раковину, от всех сомнений. Да что там говорить, и я сама по молодости лет допустила нечто подобное... Впрочем, не стоит мне себе льстить: не по такой уж и молодости. Но за ту глупость пришлось заплатить дорого. Очень дорого. Очень и очень дорого...
  - Марида, - снова всхлипнула я. - Марида, верни мне Вольгастра...
  - Ишь ты! Я могу вернуть назад в семью загулявшего мужа, или задурившую бабу, и то лишь для того, чтоб не осиротить детей. Но чтоб насильно привязывать человека к тому, кого он не любит, и при том разрушить другую семью!.. Нет! Ты и сама прекрасно знаешь, что подобного греха на свою душу не возьму! Да и зачем? Все знают, что Вольгастр женится по любви...
  - Постой, постой, - мне только сейчас пришло в голову. - Ты говоришь - все знали о том, что у Вольгастра появилась другая... И Дая, сестрица, тоже? Знала - и ничего мне не сказала?
  - Конечно, Дая знала. Вспомни ваши с ней разговоры в последнее время, и поймешь, что она уже не раз пыталась тебе намекнуть о том, да все было бесполезно - настолько ты была уверена в любви своего жениха. Заглядывала она ко мне, спрашивала, как ей поступить - сказать тебе про то, что у Вольгастра появилась другая, или нет. Я сказала - не вздумай! И поселковым жителям тоже запретила говорить об этом. Предупредила всех: если кто проговорится, то с тем разберусь сама. Сказала: пусть родня жениха выпутывается, сами с тобой объясняются. Послушались меня люди, как вижу...
  - Но почему? Почему не велела мне ничего рассказывать?
  - Ну, прежде всего, думала - до тебя самой дойдет, что не все у вас в порядке: не может же человек быть слеп до такой степени! Но, в твоем случае, как оказалось, еще как может! И почему ты должна узнавать про измену жениха от других? Я надеялась, что у него хватит мужества поговорить с тобой самому, объясниться.... Или же об этом с тобой честно и откровенно должны были поговорить родственники Вольгастра, как это по закону положено. Нечего на других такую неприятную задачу переваливать. Представь: сказала тебе сестра, что у твоего суженого другая появилась. Разве ты бы ей поверила? Думаю, нет. А если бы и поверила, то далеко не полностью, но, без сомнения, тревога в твоей душе поселились бы. Зная тебя, представляю, как ходила бы, страдая от неопределенности. Жениха разлюбезного в поселке последнее время почти не бывало, узнать у него ничего нельзя, сомнения свои не разрешить... Знаешь, как лекари бинты присохшие с ран снимают? Одним рывком. Вот так же и с тобой следовало поступить: чем маяться бесконечно, сердце напрасно надрывать, лучше разом все решить. И еще причина у меня была, но о ней скажу чуть позже...
  Солнце золотило верхушки деревьев, перекликались птицы, над цветами порхали яркие бабочки. Легкий шум деревьев, голоса птиц, стрекот кузнечиков... Стояло то чудесное время перед заходом солнца, когда хочется отдохнуть душой, не думать ни о чем плохом, поговорить с задушевной подругой о жизни, о судьбе. Это чувство, мне кажется, появилось и у старой ведуньи. Уже без явной насмешки она продолжала:
  - Ответь мне на вопрос: почему ему за тридцать - и до встречи с тобой не был женат? Неумные байки Вольгастра про его долгие поиски суженой-ряженой можешь оставить при себе - не надо меня смешить! Не отвечаешь? А ведь ответ очевиден. Все просто: как он рассуждал - парень я молодой, собой недурен, почему бы и не погулять, успею еще жену себе выбрать, тем более что девок вокруг - навалом, а я жених хоть куда! Ну, а до женского пола твой бывший всегда был ходок великий! Ни одной юбки с юности не пропускал, оттого и мнение в поселке о нем, скажем так, не очень хорошее, тем более что и по хозяйству он не ахти какой работник. Да и прибылей в торговле у них особых нет. Так, серединка на половинку... Говоря по чести, торговля - не их занятие. Для того, чтоб там прибыль получать, надо голову умную на плечах иметь, да расторопным быть, как толковые люди поступают, а не по девкам вместо того таскаться, спуская на них все заработанное... В общем, для многих родителей такой жених далеко не подарок. Мать же ему с юности богатую невесту искала, причем выбирала не из последних, да в конечном счете ни одна ей не нравилась: эта некрасива, та плохая хозяйка, у той язык слишком бойкий, или приданое маловато... Ну, по ее характеру и требованиям и дочка Правителя бы не подошла: и там нашла бы, к чему придраться! Мало ли можно причин для недовольства найти, было бы только желание! Искала не сыну по душе, а себе по нраву. Вот и докопалась до того, что ее сыну за тридцать перевалило, а он все в женихах ходил, людям на смех. Вольгастр не очень переживал по поводу отсутствия невесты - подруги у него были везде, так что особой надобности в жене не было.
  - Он мне сказал, что в это все в прошлом! Они, девушки другие, у него раньше были! До меня! - непонятно почему возмутилась я. - А потом...
  - Ага, так он всех сразу и оставит! По-твоему, как куда не приедет, так сразу заявляет бывшей подруге: прости, дорогая, у меня появилась невеста, и теперь мы можем лишь вспоминать о прошлом, оставаясь друзьями? После чего бывшая подружка покорно соглашается с его решением и оба тихо-мирно расходятся, оставаясь друзьями на всю жизнь? Так себе это представляешь? В твои годы пора бы уже повзрослеть. Пусть молодец невестой и обзавелся, но подружек бросать Вольгастр и не собирался. Дома жена, а зазнобушки на стороне - чем плохо? Как рассуждают многие мужчины: почему бы и не погулять, если находишься вдалеке от семьи? Особенно, если жена ни о чем не узнает. Вольгастр не исключение. Но голову не терял: с девушками незамужними никогда не связывался, в основном молодым вдовушкам внимание уделял. Там никаких претензий друг к другу, даже наоборот. Хотя и пытались несколько раз его захомутать, - ведунья вдруг коротко рассмеялась, вспоминая что-то, чего я не знала. - Но ловок, каналья, из всех ловушек вывертывался, умудрялся уходить холостым.
  - А что такое с ним было?
  - Да это, за прошествием времени, уже не важно... А вот насчет тебя, думаю, у него были самые серьезные намерения, тем более что в его возрасте давно пора было уже обзавестись семьей. Когда тебе перевалило за тридцать и ты не женат - в наших местах это повод для шуток, да и для торговли несолидно. Да вот только репутация у него, как у жениха... не очень. В торговле у Вольгастра особых прибытков нет, дома у них всеми делами мать верховодит. Тем отцам, у которых дочери на выданье с хорошим приданым идут, такой зять без особой надобности. Непутевый он какой-то, да и не хозяйственный... Деньги уходят, как вода сквозь пальцы. Не умеет он их правильно вкладывать, а вот тратить - мастер! В общем, везде у состоятельных родителей Вольгастр отставку получал. Вот тогда он тебя и приглядел. Несмотря на то, что годами ты будешь постарше многих невест поселка, все же холостяки, даже из тех, кто годами куда моложе тебя, совсем не прочь предложить тебе руку и сердце. Разве мало их сваталось? Да уж куда больше, чем к какой другой во всей округе!
  - Не надо об этом...
  - Почему не надо? Послушай... Другое дело, что твои - что мать, что сестра - обе воротили нос от любого, кто бы тебя ни сватал. Ну, их можно понять: до дрожи боялись, как бы им одним, без тебя, без твоих забот не остаться. Что им тогда делать? Знаешь, твоя мать и мамаша Вольгастра были чем-то схожи между собой в отношении своих детей. Обеим не хотелось детей отдавать хоть кому, при себе желали оставить Дая ведь у вас ни на что не годна. А бабка твоя вместе с теткой специально сделали так, что кроме тебя, матушке не на кого было надеяться. Оттого и держала при себе мертвой хваткой, неотлучно...
  - Марида, не надо так!
  - А как надо? Раз у нас пошел разговор начистоту, то слушай правду. Просто Вольгастр поумней, чем другие, оказался: потихоньку матушку твою приручил, тебе в сердце влез. Ну, с его опытом в любовных делах это несложно, а ты к ухаживаниям непривычна - вот и растаяла, как масло на горячей сковороде. Даю он, правда, провести не сумел, ну да это в конечном счете было не так и важно. Главное - чтоб твоя мать не возражала против вашего брака. Ты была лучшим выбором из всех женщин, с кем он только был знаком. Красивая, работящая, готовишь замечательно, хороший дом, приданое неплохое, зарабатываешь больше, чем вся его семья, характер золотой, любишь его без памяти и доверяешь безоглядно - что еще мужику надо? О такой жене мечтает каждый. Чего только стоит выносить дурной нрав его матери! Я бы, окажись по молодости лет на твоем месте, пришибла б ее, не раздумывая ни секунды, а ты терпела, да еще и улыбалась при этом. Родственники Вольгастра вне себя от счастья были, когда он тебя невестой назвал: как же, хоть здесь не сплоховал, считай, что лучшую невесту поселка отхватил! Да вот беда: мать у жениха задурила, невеста ей не глянулась. Уговаривали ее всей семьей, да все без толку! Уперлась: хочу, твердит, чтоб сын привел себе молоденькую жену, да еще богатую и знатную, да еще такую, чтоб много младше ее сына была, чтоб век из его воли не вышла и чтоб чуть ли не молилась на своего мужа... Интересно, где она такую невидаль искать собиралась? Вольгастр, правда, решительно был настроен жениться на тебе, да все гульбу свою на стороне бросить не мог! Вот и догулялся, паршивец! Больше двух лет тебе голову дурил! Если б не он, давно бы уже могла найти себе кого другого, куда лучше, чем этот беспрерывно мотающий хвостом кобель! Основную-то беду, если будет на то милость Светлых Богов, я бы отвела... А вместо этого сидишь сейчас передо мной, и слезы на кулак мотаешь!
  - О какой беде речь?
  - Чуть успокоишься - скажу.
  - Марида, а кто эта девушка, на которой он женился?
  - Да они еще по осени познакомились. Помнишь, как он стал в поездках пропадать? Тогда и правилу своему изменил - с незамужними девушками не связываться. Да уж очень долго вы свадьбу откладывали. Знаю, - подняла руку ведунья, - знаю, в этом нет твоей вины. Но так сложились обстоятельства: жених и сам со свадьбой не торопится, да еще его мать уговаривает сына дома без остановки - найди себе молодую, не нравится ей невеста сына, старовата, по ее мнению! А то, что вся родня в их семье совсем не против видеть тебя женой Вольгастра, и наперебой нахваливают тебя да уговаривают не противиться свадьбе - это ее просто выводило из себя! Вот и бранилась целыми днями, как только Вольгастр домой показывался, все уговаривала сына другую невесту себе приглядеть, помоложе да получше... Рано или поздно, но такие слова в голове того, кому предназначены, откладываются. И вот встретилась Вольгастру девочка молоденькая, хорошенькая, едва семнадцать исполнилось. Болтушка, хохотушка, характер веселый. Считай, что она вдвое моложе его. Мужикам после тридцати лет такие милые девочки очень нравятся. Да и кто ж из нормальных парней устоит против юной очаровашки? Уверена - вначале он рассчитывал, что все пойдет по давно накатанной дорожке: недолго эта история продлится, всегда успеет прервать отношения. Да вот только не от каждой уйти можно, иногда и любовь приходит такая, что забываешь обо всем на свете. Всегда был осторожным, а тут сплоховал...К тому же и родители у девушки вмешались. Ты, наверное, просто не заметила...
  - Не заметила чего?
  - Да у нее уж пятый месяц.
  - Что!? Как?! - Наверное, со стороны я была похожа на вытащенную из воды рыбу: глаза вытаращены, рот открыт... Ну надо же, а я думала, что сегодня меня уже ничем не удивить! - Так вот отчего они свадьбу летом играть стали! Это значит... - я лихорадочно стала считать.
  - Это значит, детка, что когда у тебя умирала мать, и все последующее время, когда ты так нуждалась в его поддержке, он ездил к другой, нравится это тебе или нет. И думал лишь о ней. В последнее время не ты, не твои заботы его не волновали. А такое отношение мужчины к женщине говорит о многом! Свой выбор, пусть и неосознанно, он сделал уже тогда. Ты и сама должна понимать - для того, чтоб гулять свадьбу летом, а не осенью, как по обычаю положено, должны быть серьезнее причины. Понимаешь, какие?
  - Нет...
  - Невеста в интересном положении - вот причина из тех, что, по деревенским меркам, серьезней некуда. Из вас двоих для себя он уже тогда, еще по зиме, выбрал ее. Со свадьбой, правда, тянул, все денег на нее пытался раздобыть, причем так, чтоб его родители про то не узнали. Потому у невесты и пропадал неделями, что боялся оставить - не увел бы зазнобушку кто другой, помоложе и побогаче, пока он деньги на свадьбу пытается найти! А тебя видеть не хотел, надеялся, что сама все поймешь, и от него отстанешь подобру-поздорову! Очень ему не хотелось с тобой ни встречаться, ни объясняться! Вольгастра ты знаешь лучше меня, и пора бы тебе принять простую истину: каков бы он ни был, но без любви жениться не станет ни за что! Знаю, что это нелегко, но чем быстрее ты поймешь горькую правду, тем скорее сможешь все начать сначала.
  Мне надо было время, чтоб в полной мере осознать эту новость. Вспыхнули уши, загорелись щеки... Марида и тут права. Теперь многое становится ясным. Трудно сказать, чего больше было у меня на душе - обиды, боли, стыда или разочарования... А я-то во всем винила себя! Между тем всего-то требовалось более внимательно посмотреть на нас обоих со стороны. Я же, вместо того, чтоб понять это, цеплялась за надуманные объяснения и не хотела видеть очевидного. Оказывается, он просто меня больше не любит - вот и все. Все просто и понятно. И ругать Вольгастра вроде не за что: жизнь у нас одна, и, естественно, прожить ее хочется с любимым человеком, а не по обязанности перед кем-то из тех, кто начинает раздражать тебя только одним своим видом... Любой из нас хочет быть счастливым... Только вот мне от такого расклада ничуть не легче! Душа не хочет понимать голоса рассудка, и просто болит. Разлюбил меня, полюбил другую... Но почему?! Я же все пыталась делать для тебя, Вольгастр, выполняла все твои желания.... Как бы отвечая на мой невысказанный вопрос, а может, что-то подтверждая себе самой, Марида негромко сказала:
  - Грустно, но с древних времен и по сей день, не изменилась одна очень печальная истина: при всей своей красоте, при всем таланте, любви и преданности один человек может быть совсем не нужен другому человеку... Пусть даже тот человек готов за тебя свою жизнь положить без раздумий...
  Жестоко, но старая ведунья права. Только вот как быть с разрушенными мечтами, обидой и болью в душе? С чувством уязвленной гордости и разбитой вдребезги жизнью? С насмешливыми взглядами односельчан?
  - Ну почему, почему он со мной не поговорил раньше? - вырвалось у меня. - Неужели было так сложно рассказать мне обо всем? Отчего я должна узнавать обо всем так... как обухом по голове!
  - Дорогая, только ты со своей бесконечной наивностью могла задать подобный вопрос! Кому из мужчин хочется объясняться с женщиной: так, мол, и так, разлюбил я тебя, не нужна ты мне больше - люблю другую! Свадьба и семья у меня будут с другой девушкой, а ты, прости, в мою дальнейшую жизнь не вписываешься никоим образом! Извини, но сердцу не прикажешь! А потом терпеть слезы с причитаниями!.. Лично я в своей жизни мужчин, любящих такие сцены, не встречала. Каждый надеется, что от кого-либо другого узнает бывшая невеста, что у них все в прошлом, и что он будет избавлен от неприятных объяснений! И потом Вольгастру очень не нравится положение, в котором он оказался: денег-то он у тебя взял ой как немало! Многим из вашего поселка этих денег до конца жизни хватило бы. До торговли ли ему было, когда одна любовь на уме! Да и чтоб порадовать юную жену, свадьбу он закатил на весь свет. Четыре дня гуляли там, да и здесь размах будет немногим меньший. Отдавать тебе долги ему сейчас нечем - на свадьбу и подарки родне жены денег ушло столько, что и не сосчитать, а в торговле последнее время у них не все ладно. Он же твой должник, а кому из мужчин нравится быть должным бывшей невесте? Крайне неприятно, если тебя при расставании попрекнут деньгами, которых ему, кстати, сейчас взять абсолютно неоткуда!
  - Хоть бы кто из его друзей мне намекнул... То-то в последнее время они стали обходить меня десятой дорогой!
  - Кстати, насчет его друзей ты не совсем права. Насколько мне известно, почти все они отговаривали Вольгастра от этой женитьбы. Твердили ему в оба уха: таких, мол, невест, как Лия, бросать не стоит, сам же потом жалеть станешь, но поздно будет! Да только без толку были все разговоры! Твой бывший жених закусил удила, только и твердит, что, дескать, по-настоящему полюбил впервые в жизни, и только сейчас понял, что это такое! Мол, все то, что у него было раньше с другими - это обычная мужская блажь, и ничего больше! А насчет тебя... Не обижайся, но, по его словам, будь ты хоть золотая, да только ему без надобности... Свою же нынешнюю невесту любит без памяти, что жить без этой девушки не может, и если не она, то больше никакая другая ему не нужна! Но самое неприятное в другом: он тебя уже почти ненавидит, причем именно из-за того, что ты всегда была такой безотказной, любящей, осыпала его деньгами, бегала за ним, как послушная собачка. Упрекнуть ему тебя совершенно не в чем. Он это прекрасно понимает, и от того злится еще больше. Иногда такая наивно-безотказная любовь раздражает. Неужели сама не поняла, что все последнее время он от тебя просто-напросто прятался?
  - А его родные? Отец, сестры - эти могли мне правду сказать!
  - Кому хочется сообщать неприятные новости, которые могут задеть их самих! Решили - пусть Вольгастр сам расхлебывает, что заварил. Они же не знают, как ты себя поведешь, узнав, что свадьбы у вас не будет! А если учесть, что при расторжении помолвки виновнику положено возвращать полученные подарки и платить отступные за причиненную обиду - о, в этом случае всей их семье придется расплачиваться с тобой еще долгие-долгие годы! Желающих отвечать за чужие ошибки обычно не находится. Вспомни, сколько ты его семье дорогой одежды изготовила? Подарков сделала? Денег от тебя им сколько перепало? Вернуть все это? Да ни в жизнь! Нет, они к тебе и близко не подойдут!
  - Да причем здесь деньги? Я же не о них говорю!
  - А я и не о них, между прочим! И дело не только в том, сколько ты зарабатываешь (больше многих мужиков в вашем Большом Дворе, простите меня Великие Небеса!), но и в том, чего это тебе стоит! Вот я ругаю твоего бывшего, а в том, что вы расстались, есть и твоя вина. В его возрасте необдуманно в брак обычно не вступают. Не таращи на меня глаза, лучше послушай! Ты и его молодая жена - вы слишком разные, и дело вовсе не в разнице в возрасте. Она веселая, улыбчивая, полна жизни, чувств, у нее всегда найдется время для любимого человека, ее надо добиваться, а, глядя на тебя, никто не знает, о чем ты думаешь. Внешне вечно невозмутима, излишне серьезна, шуток не понимаешь... Кажется, что тебя ничто не может вывести из себя, времени тебе вечно не хватает, вся в хлопотах, на уме постоянно работа, лишь смотришь на любимого преданным собачьим взглядом. Стоит ему поманить тебя пальцем, как бежишь к нему, не раздумывая ни секунды и не отказывая ему ни в чем!
  - Марида, ну зачем ты так?
  - Что такое? Не нравится? А вот послушай, тебе полезно! Та, другая, цену себе знает: за ней походить надо, чтоб милости добиться, ухаживать, подарками закидывать. Вольгастр сколько туда денег вбухал - на подарки, сладости, украшения, сколько за ней увивался, в любви клялся - это отдельная история! А ты сама готова мужика на руках носить, лишь бы любил. С такими, как ты, мужчинам надежно, но неинтересно. Любой считает, что такой и должна быть жена, а он имеет право поискать себе для души нечто необычное, что-то такое, что надо завоевывать, за что стоит побороться... И вообще, детка, пора бы тебе начать обращать на себя внимание. Думаешь, внешне она лучше тебя? Поверь - это не совсем так! Она взяла над тобой верх обаянием молодости, легким нравом, высоким мнением о себе, беспечностью, милыми капризами. Пройдет несколько лет и все изменится. Юная жена Вольгастра из тех, что весьма хороши в молодости, но с возрастом, когда проходит обаяние юности, резко меняются и внешне, и по характеру, причем меняются в худшую сторону. Что касается тебя... Вспомни свою двоюродную сестру - Эри.
  - При чем тут Эри?
  - Сейчас объясню. Мало того, что вы - одногодки, так и в детстве внешне были очень схожи меж собой. Некоторые вас даже путали, по глазам только и различали. У нее - голубые, у тебя синие... Внешне вы с ней схожи и сейчас, да вот только она уже который год считается первой красавицей Стольграда, а ты превратилась в заезженную рабочую лошадь. Иметь дома безотказную работящую жену - дело хорошее, да вот только каждый из мужчин сердцем тянется к прекрасной принцессе, которая выше житейской суеты, совсем не похожа на других женщин, и о которой мечтают с детства. Ответь-ка мне: ты сколько часов в сутки спишь? По часу, два? Или по три, в лучшем случае? И сколько лет подряд? А работы сколько берешь? Когда в последний раз отдыхала? На руки свои посмотри! Они от постоянной работы с иглой, копания в огороде, возни с животиной да беспрерывных стирок-уборок разбухли до такой степени, что смотреть страшно! Не пальцы, а сардельки! Что у тебя с глазами происходит от бесконечных вышивок да плетения кружев? Слепнешь? А в зеркало на себя когда смотрела в последний раз? Знаешь, что у тебя на висках стала появляться первая седина? Хоть раз в жизни лично себе что-нибудь купила? Или сшила что-то для себя, а не на продажу? То, что сестра у тебя одета лучше всех в поселке - это одно, а вот то, что для себя одежду ты перешиваешь из старых вещей матери и бабки, это как назвать? По-твоему, это правильно?
  - Дая молоденькая, ей нужней...
  - Кроме этого белого ожерелья на шее, которое Вольгастр подарил тебе на помолвку, у тебя есть хоть одно украшение? От матери и бабки у вас должно остаться немало. Где они? Ты все отдала сестре! А сама почему не носишь?
  - Они в работе мешают, да и не привыкла я носить побрякушки. А Дая...
  - Молоденькая, ей надо! А тебе - не надо!? Ты что - древняя старуха, которой уже ничего не требуется в жизни, кроме легкой смерти!? Я просто из себя выхожу, слушая тебя! Посмотри на меня: я куда старше, а не откажусь от новой красивой тряпки или побрякушки! А тебе - ничего не надо для себя, зато для других готова сделать все! Вольгастра забаловала до предела! Исполняла любую его прихоть! На себя же давно рукой махнула! Потому и Вольгастр перестал ценить. Да и зачем это ему надо, если ты и так сделаешь все, что он попросит. С твоими желаниями можно не считаться... Крепко вбили в твою голову, что место твое - с самого края! Так нельзя! Себя тоже надо любить, причем именно себя надо любить в первую очередь! Ты всю свою жизнь положила на свою семью. Нет, быть привязанной к семье и жить ее интересами - это хорошо, так и должно быть! Но когда жертвуют одним из членов этой семьи, прикрываясь благими интересами - это совершенно иное. Твоих родных, бабку и тетку, что придумали такой удачный для себя выход из создавшегося положения - их убить мало, зараз!
  - При чем здесь тетушка?
  - Эта змея подколодная как раз при всем! Ну да сейчас речь не о ней, забери ее навек Темные Небеса! Ты прибежала ко мне с просьбой вернуть Вольгастра. Только вот почему бы тебе ни спросить его самого: хочется ли ему уходить от своей молодой жены? Он женился по любви, своей волей. Зачем ты пытаешься вмешиваться в его жизнь? Почему решила, что с тобой ему будет лучше, чем с ней? Он обдуманно, взвешенно сделал свой выбор. Все, что происходит с нами, и что будет происходить - все это уже написано в книге судеб, и не нам противится воле Небес. Допустим, я вмешаюсь в его жизнь, тебе верну бывшего жениха, а что будет с его ребенком? С брошенной женой? Ты об этом подумала? Он сам решил, какая именно ему нужна женщина, кого он хочет любить, что хочет иметь в жизни, с кем желает связать свою судьбу - и не нам с тобой менять его решение. Зачем лезть в жизнь человека, которому ты не нужна? Даже если он вернется к тебе, то в отношениях между вами навсегда останется трещинка, как бы вы оба не пытались ее сгладить. Да и окружающие о таких вещах позабыть не дадут. Напомнят, и не раз! Правда и то, что с тобой он поступил далеко не лучшим образом. Люди часто слишком жестоки друг с другом, сами не желая того.
  - Марида, он же меня оставил ради другой! А я люблю его и мне больно оттого, что произошло! Думаешь, я бы пришла к тебе, если б знала, что мне делать дальше?
  - Что произошло, то уже не изменишь. Мы не знаем, к добру или худу ведут перемены. Не пытайся вернуть ушедшее - лучше запомни все хорошее из него. Послушай моего совета: оставь все как оно есть, положись на волю Пресветлых Небес. Поверь мне, детка: в этом мире ничего не делается без их ведома. Обычно у меня нет привычки говорить то, что другим знать не положено, но тебе скажу: я сегодня утром посмотрела будущее Вольгастра. Знаешь, пройдет не так много времени, и он часто будет вспоминать тебя, причем вспоминать с потаенным чувством вины и в глубине души иногда будет сожалеть, что вы не вместе. Он целиком относится к числу тех, кто очень долго выбирает себе жену, а спустя какое-то время понимает, (хотя никогда не пожелает себе в том признаться!), что в итоге все же сделал не совсем правильный выбор. Конечно, если ты будешь настаивать... Но перед тем, как ты дашь мне окончательный ответ, я тебе советую хорошо подумать. Очень хорошо. А если хочешь знать мое мнение, то я твердо убеждена в одном - тебе следует идти своей дорогой. Вольгастр - не твоя судьба. Он - просто подспудное женское желание не остаться одной, женская обида, боязнь перемен, сила привязанности - и ничего больше! Кроме белозубой улыбки у него нет ничего, чем бы он мог привязать тебя к себе. Сейчас то, что я пытаюсь втолковать в твою зареванную голову, ты воспринимаешь с трудом, но со временем поймешь и признаешь мою правоту. Однако если ты настолько уверена в том, что без него тебе не жить - тогда сделаю то, о чем просишь, хотя это мне будет поперек горла! И, в конечном итоге, очень плохо для тебя. Но прежде чем ответить, в последний раз взвесь все очень тщательно. Надо ли тебе, чтоб он любил по принуждению, а не от души, не от сердца? Обратного хода уже не будет. И не вздумай потом мне жаловаться на тяжелую жизнь, злую свекровь или равнодушного мужа.
  Еще час назад я на предложение ведуньи закричала бы: "Да, конечно, верни"! - не раздумывая. Только вот сейчас, когда отхлынула первая жгучая обида, по зрелому размышлению пришло понятие: не по душе мне это - заставлять себя любить. Неужели меня можно полюбить не по выбору сердца, а только при помощи волшбы? Да и семья уже появилась у Вольгастра, скоро родится ребенок... А ребенку нужен отец. Видимо, права Марида - не сумела я удержать суженого, лучше меня нашел. И на мне вина есть - не смогла стать для него такой, от которой не уходят. Но, Пресветлые небеса, как же мне не хочется оставаться одной! Без его зеленоватых глаз, без его чудной улыбки, без ласковых рук... Но ведь он не хочет быть рядом... То, что я ему не нужна - это сейчас понятно даже мне. Та молоденькая девочка ему куда больше по сердцу. Говорит, что полюбил впервые... Зачем разрушать такое чувство и причинять боль любимому человеку? Пусть по отношению ко мне он и повел себя далеко не лучшим образом (возможно, сам не желая того), но, тем не менее, воспоминание о нем - самое лучшее, что было в моей одинокой жизни. Какой сияющий он стоял недавно перед людьми, как бережно обнимал молодую жену! Со мной таким он никогда не был... Стоит ли разрушать это? Да и зачем? Но терять я его не хочу! Сердце болит так, что не вздохнуть... Только что это меняет?
  "О, Пресветлые Небеса! - взмолилась я, - подскажите, как поступить!? Какое решение принять?!"
  Я провела ладонью по шее. Под руку попала нитка ожерелья.
  "Да, - невольно подумалось мне, - а почему я его, это ожерелье, все еще ношу? Невестой он назвал меня, женой выбрал другую. Что ж, Вольгастр, пусть будет так, как ты того хотел! Если ведунья права и все, что происходит с нами, предопределено, то и я не буду вмешиваться в течение наших судеб! Пусть все идет так, как уже предрешено на Небесах".
  Секунду поколебавшись, я сняла ожерелье и сунула его в карман. С этим все. Отпускаю я тебя, милый, на свободу, хотя только Великие Небеса знают, как трудно мне так поступить! Марида понимающе улыбнулась - она поняла мое решение и согласилась с ним.
  - Ничего, - ободряюще похлопала она меня по плечу, - ничего, в жизни надо пройти через подобное. Зато будет что в старости вспомнить! Ну, бросил и бросил! И что с того? Жизнь на этом не кончается! Одну тебя на всем свете, что ли, оставили?! Ясно, что любой девушке покажется: все, счастья нет, жизни нет, белый свет не мил! Тут уж ничего не поделаешь, этот момент надо как-то пережить, перетерпеть! Пройдет время, вспомнишь ты свои сегодняшние страдания и подумаешь удивленно: ну и дурочка же я была, из-за кого убивалась!? А эта твоя, пока еще всепоглощающая любовь к Вольгастру - она пройдет. В памяти, правда, останется - такие вещи не забываются никогда. Хотя, знаешь, иногда нужна целая жизнь, чтоб забыть человека... Но это не твой случай. Впрочем, сейчас тебе о том я толкую понапрасну. Все потом поймешь сама... Просто сейчас в душе у тебя полный кавардак: жениха нет, сердце болит, а до будущей любви так далеко! Да, мол, будет ли она?! Все еще будет, ты, главное, в прошлом не останься, не цепляйся за ушедшее...
  - Марида, прости за вопрос, но удержаться от него я никак не могу: ты мое будущее смотрела? Я знаю, что спрашивать у тебя об этом не принято, то обычно отмалчиваешься, если тебя об этом спрашивают. Но уж если у нас пошел такой откровенный разговор, то все же ответь, или хотя бы намекни: что меня ожидает?
  Ведунья помолчала, взвешивая слова.
  - Ну, уж раз ты спрашиваешь... Да, смотрела сегодня утром... Детка, там еще не было полной ясности. Такое случается лишь если человек находится на распутье, и ему следует сделать главный шаг. Через день-другой, а может уже и завтра мне все будет ясно, но утром ничего определенного я сказать не могла. Тут все зависит от тебя. Если вдруг снова упрешься на мысли, что кроме Вольгастра тебе никто не нужен - будущее у тебя будет одно, а если решишься на что-либо другое - вот тогда линии судьбы изменятся. Решать только тебе. Кстати, там, в меняющихся линиях судьбы, уже и мужчина просматривается. Но вот Вольгастр это, или кто иной - я еще не поняла. Хотя почти с полной уверенностью могу сказать тебе, что Вольгастр тем человеком быть никак не может! Самое интересное, что встретить того человека ты должна вот-вот, буквально со дня на день... И еще: тот человек идет тебе по судьбе. Это и есть твой мужчина. Однако чем-то он, этот тип, совсем мне не глянулся, совсем как и Вольгастр твой... Парень тоже далеко не совершенство! Больше того скажу: он и меня каким-то боком задевает, и к моему прошлому имеет отношение, хотя этого быть никак не может! Полная ерунда и никакой ясности... В общем, там много чего намешано. Через пару дней мне надо будет выкроить время, сесть и тщательно разобраться в этом... И когда хоть тебе путевые мужики будут попадаться, а?! Что вы с сестрой за люди такие? Нет, чтоб на хороших парней внимание обратить, так куда там! Приглядите себе невесть кого, а потом за голову хватаетесь, да руками разводите, причем что одна, что другая! Все вас тянет на кого-то, не похожего на других!.. Ох, девки, девки, беда с вами, бестолковыми... Но ничего, не расстраивайся, все еще может измениться...
  Ну, насчет мужчины в будущем - это ведунья мне для успокоения сказала, чтоб я слезы лить перестала. Ладно, сделаю вид, что поверю Что ж, один вопрос для себя я уже разрешила, но, как любой женщине, мне бы хотелось узнать еще кое-что.
  - Марида, вот ты все и всегда знаешь... Кстати, откуда?
  - Я же тебе сказала, - усмехнулась ведунья, - птичек слушаю. А они на своих хвостиках много чего приносят.
  Ну, другого ответа от ведуньи не дождешься.
  - Как ты считаешь, что сейчас он... ну, что думает обо мне?
  - Хоть я Вольгастра и недолюбливаю, но, думаю, и ему сейчас непросто. Скорей всего, на счет тебя у него смешанные чувства: тут и облегчение оттого, что не стала шуметь и ушла, и подспудное чувство вины, и раздражение из-за того, что ты не можешь понять его чувства, и недовольство тем, какой денежный долг у него к тебе накопился. Разорвать столь длительные отношения, какие были у вас, нелегко, особенно если учесть, какой прекрасной невестой ты ему была. Плохо, что сделал он это, не сказав ни слова. Хоть Вольгастр и кобель порядочный, я все же рассчитывала, что свадьба у вас будет, думала, что на разрыв с тобой он не пойдет. М-да, жаль... Знала б ты, как мне нужна была эта свадьба!..
  - Как - горько усмехнулась я, - неужели так на свадьбе хотелось поплясать?
  - Нет, - покачала головой ведунья. - Мне вовсе не хотелось, чтоб ты вышла замуж за этого пока еще так и не нагулявшегося вволю мужика. Впрочем, его и в дальнейшем еще долго будет налево потягивать... Дело совершенно в другом. Причина, по которой я не возражала против вашей свадьбы не во мне, а в тебе. Расскажу, когда ты чуть успокоишься и сможешь спокойно выслушать меня.
  - Марида, я все понимаю, но знаешь, как больно на душе!..
  - Понимаю. Только ни к сердечной, ни к душевной ране подорожник не приложишь, чтоб побыстрей зажила... Тут лечит время. А возвращать ушедшую любовь, привораживать то, что кануло в прошлое - значит, идти против судьбы.
  - Ты как думаешь - его жена знает обо мне?
  - Трудно сказать. Хотя шила в мешке не утаишь... Почти наверняка знает. Скорей всего, девочке была рассказана милая и трогательная история о том, что хотя у Вольгастра уже имеется невеста, но на самом деле вы оба давным-давно не любите друг друга. А не расстались лишь по причине его благородства - он не мог оставить одинокую женщину, или недавно потерявшую мать, или по еще какой причине... Если надо, у мужчин всегда найдется нужное объяснение, при чем такое, которое далеко не каждой женщине придет в голову.
  - А что, эта ... его жена, она очень богата?
  Ведунья расхохоталась, да так весело и задорно, как смеялась бы напроказившая девчонка, у которой получилось удачно пошутить.
  - Думаю, детка, что всего приданого, полученного за ней, не хватит, чтобы купить у тебя вышитый поясок мужу на рубашку.
  Лучше бы я этого не слышала! Если он женился на девушке без приданого - это лучше всех доказательств говорит о том, что он ее по настоящему любит, и бесполезны любые попытки вернуть его... А интересно, какой она ему поясок подарила? По нашим обычаям, на свадьбе молодая жена, чтоб показать мужу, какая она мастерица, дарит ему вышитый поясок на одежду, а он ей в ответ - ожерелье (разумеется, белое). Ожерелье - это знак замужней женщины. Незамужние - они или ничего не носят на шее, или надевают на шею цепочки, ладанки, плетеные шнурки... Ну, а поясок, что дарит молодая жена своему мужу, должен быть очень красивым - у многих в семьях хранятся свадебные пояски еще прадедов, причем многие из них такие, от которых глаз не оторвать! Думаете, легко сделать действительно необычный поясок, такой, чтоб его можно было, хвастаясь мастерством молодой жены, показывать родне, и чтоб новоиспеченный муж мог с гордостью подпоясать им свою свадебную одежду?
  Если вы думаете, что это пара пустяков, то попробуйте изладить что-либо по-настоящему особенное, а я на это дело посмотрю! Недаром многие, чтоб не мучаться понапрасну и боясь не справиться самим, заказывают свадебные пояски у мастериц - это допускается. Сколько я поясков невестам изготовила - и не упомнить! А какой чудо-поясок я прошедшей зимой для Вольгастра сплела! Думала поразить всех на нашей свадьбе... Ну, и куда мне его теперь деть прикажете?
  - Погоди, погоди... И его родители не возражали против невесты без приданого? - у меня не укладывалось в голове. - Я видела мать Вольгастра, она выглядела очень довольной и вовсю нахваливала новую подругу сына.
  - Так он родне пока еще правду не сказал. Знал, что может произойти, узнай они, что у невесты за душой ничего нет. И друзей-приятелей просил помалкивать. Ну, они из чувства мужской солидарности язык за зубами хорошо держали, хотя очевидное утаить невозможно. Идут по поселку глухие разговоры о том, что невеста бесприданница, да Вольгастру до того дела нет - очень уж он любит девушку. Твой бывший жених умней поступил, чтоб с родными неприятностей из-за подобного брака не было. Матери сказал, что наконец-то нашел себе такую невесту, о которой она долго молила небеса. А насчет приданого и всего прочего... Пока что он умело дурит родителям голову туманными обещаниями: что, дескать, о приданом невесты он им сообщит чуть позже, и она вовсе не бедна - есть у девушки кое-что получше богатства, и разочарованы они не будут. Об этом, мол, они узнают, когда она приедет, и увиденное доставит им немалую радость. И вообще, мол, на свадьбе их ждет немало приятных неожиданностей. Он-то имел в виду, что его жена совсем юная - по возрасту именно такую невестку и хотела его мать. Решил, что, увидев молоденькую красивую девочку, да еще и с будущим долгожданным внуком, мать растает сердцем, и в этот раз останется довольна его выбором. Боюсь, твою несостоявшуюся свекровь ждет большое разочарование.
  "Ох, Вольгастр, - невольно промелькнула в моей голове шальная мысль. - Вольгастр, мне тебя заранее жаль! Даже я лишь слабо могу представить, какую собачью жизнь она устроит молодым, узнав правду! По мнению твоей матери, милый, кроме молодости и красоты, у невесты должно быть еще и очень неплохое приданое. Или, дорогой мой, и здесь думал обойтись молчанием - дескать, и в этом вопросе все само собой утрясется?! Ну что ж, готовься к объяснению с разъяренной матерью..."
  - Откуда у нее богатство? - продолжала ведунья. - Ее отец - простой шорник, и в семье у них куча детей один меньше другого. Она - третья, после нее еще шестеро ребятишек. В семье, где девять детей, деньги уходят, как вода сквозь сито. Для этой семьи появление Вольгастра - дар Небес! В общем, допрыгалась эта старая коза - его мамаша: она день и ночь твердила и в храме, всей родне, и каждому встречному о нежелании видеть тебя женой своего сына, и о своем страстном желании получить в невестки молодую особу, ничем не похожую на тебя - и Великие Небеса пошли ей навстречу. Что хотела - то и получила! Более несхожих людей, чем она и ты, найти сложно. Она это еще поймет. А что касается всего остального... Во всяком случае, такой подарок, что ты приготовила Вольгастру неизвестно за что, молодой жене и в голову не придет покупать любимому мужу, а если бы вдруг даже пришло - подобное она никогда не смогла бы себе позволить при всем желании.
  Мой подарок Вольгастру - это главная тема для разговоров в нашем поселке. Во всяком случае - была еще недавно. Сейчас-то явно обсуждают другое...
  Дело вот какое: конь у Вольгастра, на котором он ездил по своим бесконечным торговым делам, по возрасту был уже староват, да и прихрамывать стал в последнее время. Этому коню самое время бы уже уйти на отдых, доживать свой век на зеленых лугах, а не носить седока по дальним дорогам. Не годится купцу иметь такого коня. И вот я решила порадовать жениха (теперь уже бывшего) - купить ему нового жеребца. Вначале хотела - дождусь Вольгастра из поездки, чтоб он сам себе коня по душе выбрал, да жених мой запропал в своих поездках, его все не было.
  А тут, несколько дней назад, гнали торговцы лошадьми табун в столицу через наш поселок и остановились на отдых. Я как раз мимо загона с лошадьми проходила и одна из них привлекла мое внимание. Шкура цвета темного меда, тонкие ноги, гордо выгнутая шея... Потрясающе! Да, тот, кто может себе позволить приобрести такое восхитительное создание, не потратит денег даром! Кому-то очень и очень повезет... Я стояла у изгороди и любовалась грацией лошади, ее красотой, и с каждой минутой она нравилась мне все больше и больше. А уж цвет ее шелковой шкуры!..
  - Что, красавица, конь какой приглянулся? - раздался голос рядом со мной.
  Я чуть не вздрогнула от неожиданности. Так засмотрелась, что не заметила, как ко мне неслышно подошел невысокий узкоглазый кочевник. Ну конечно, кто же такой товар без присмотра оставит?!
  - Да, вон тот, - я кивнула головой в сторону понравившейся лошади. И неожиданно даже для себя, решившись, спросила. - Сколько он стоит?
  - Дорого, красавица, очень дорого.
  - И все же, сколько?
  Чуть улыбнувшись, кочевник назвал цену, услышав которую, я не поверила своим ушам.
  - Я спрашиваю, сколько стоит один конь, а не целый табун!
  - Красавица, этот конь стоит таких денег! Сама видишь, как он хорош! Да и ты от него глаз оторвать не можешь. Понимаю... Наверное, таких коней до сегодняшнего дня никогда не видела? И неудивительно: этих могут себе позволить лишь высокородные, знатные и очень богатые...
  Я ушла, но конь цвета меда стоял перед глазами. Мне никогда ничего не хотелось так, как купить этого сказочного коня! Приглянулся с первого взгляда, что называется. Дорого, конечно, но для меня вполне приемлемо. И стоит ли жалеть деньги, чтоб порадовать любимого человека!? Такой конь Вольгастру не может не понравиться! Только бы успеть утром застать кочевников, пока они не ушли дальше! А деньги... Да заработаю я, сколько нужно!
  На следующий день, прихватив золото и одноногого Лорна, я снова пошла к загону. Лорна всегда приглашали при покупке лошадей: старый солдат отслужил в кавалерии Правителя всю жизнь и лучше его в лошадях никто не разбирался. Забавно, но Лорн относился ко мне с какой-то непонятной заботой, даже симпатией. Всем в поселке было известно, что в молодости Лорн не раз сватался к моей бабушке, однако та ему отказывала раз за разом. Это дело прошлое, но, очевидно, старую привязанность Лорн перенес на меня с сестрицей.
  - Не понимаю, зачем тебе еще конь, - пыхтел он, опираясь на палку. - У вас в доме и так имеются две лошади.
  - Я покупаю ее не для себя. Это мой подарок Вольгастру на свадьбу.
  Старый солдат остановился, как вкопанный, и недоуменно уставился на меня:
  - Как подарок на свадьбу?
  - Лорн, ты что, забыл? У нас же с Вольгастром к зиме свадьба! Я заранее хочу жениха порадовать: пусть у него будет самая лучшая лошадь, какую только можно найти, а то его Стожок совсем сдает! Представь себе удивление Вольгастра по приезде! А его радость!
  - А... ну да, ну конечно... - Лорн заколебался. - Ты не обижайся на мой вопрос, ладно? А вдруг свадьбы не будет? Мало ли что может произойти - жизнь, она такая... Непредсказуемая, одним словом. Не знаешь сегодня, что тебя ждет завтра... Куда ж тебе тогда еще одна лошадь?
  - Типун тебе на язык, Лорн!
  - Нет, а все же?
  - Тогда.... Тогда это будет подарок мне от меня. - улыбнулась я. - Может, я всю жизнь мечтала подарить себе что-нибудь необычное.
  - А... ну да, ну конечно... Но я бы на твоем месте не стал понапрасну тратить деньги.
  Однако, увидев коня цвета меда, Лорн лишь восхищенно прищелкнул языком. Снова как из-под земли появился вчерашний кочевник.
  - Что, красавица, привела деда на коня поглядеть?
  Тихонько приказав мне помалкивать и не вмешиваться, Лорн о чем-то заговорил с кочевником на незнакомом языке. Надо же, а я и не знала, что старый солдат знает язык кочевого народа! Подошли еще кочевники, и через какое-то время спокойный разговор перешел в шумный спор с поднятием к небу рук и криками. Привлеченные громкими голосами, невдалеке остановились несколько соседей - в нашем поселке ценятся любые новости. Когда подвели моего медового коня и Лорн стал смотреть его зубы, я, не выдержав, стала гладить нежную шкуру. Тот покосился на меня бархатистым темным глазом, но, как мне показалось, был не против прикосновений. Не выдержав, я прижалась щекой к его морде. Медом от него, конечно, не пахло, но я почувствовала, что рядом со мной друг, доброе существо, на которое можно положиться.
  "Я назову тебя Медком. Ты ничего не имеешь против такого имени, Медок?" - тихонько прошептала я ему на ухо.
  Конь одобрительно фыркнул мне в ухо. Имя пришлось ему по нраву. Мужчины шумели еще долго, но, похоже, пришли к согласию насчет цены. Снова заговорил все тот же кочевник. Кивнув на мое белое ожерелье, он сказал:
  - Ответь - зачем тебе этот конь? Он не для работы, тем более в таком небольшом поселке, как ваш. Такие лошади не годятся и для поездок в поле, или в лес. Да и стоит он куда больше того, что могут себе позволить жители вашего поселка. Это не простые кони. Они выращены для воинов, для дальних дорог, для души настоящих мужчин. Я спрашиваю не просто так. Каждого из этих коней я вырастил сам, и мне бы хотелось знать, в чьи руки они попадут. Мы знаем ваши обычаи. Ты, судя по белому ожерелью на шее, невеста, и, если покупаешь коня для того, чтоб уехать от жениха, то мы тебе ничего не продадим - нам не нужны неприятности.
  - Да вы что! - замахала я руками. - Я не собираюсь никуда уезжать!
  - Прости за подобный вопрос, но, возможно, дорогой покупкой ты стараешься загладить перед женихом какую то свою вину? В таком случае тебе не стоит понапрасну тратить деньги - женщина у мужчины просит прощения за свои проступки по-иному...
  - Я просто хочу сделать подарок любимому человеку, причем от чистого сердца!
  - Может, тебе не нравится жених, и ты хочешь откупиться конем от нежеланной свадьбы? Тогда коня тебе мы тоже не продадим, и будем договариваться о продаже с твоим женихом.
  - О Пресветлые Небеса, разумеется, нет! Просто я хочу порадовать своего жениха еще до нашей свадьбы, купить ему свадебный подарок - вот и все! Неужели вам бы не понравилось, если б ваша невеста подарила вам перед свадьбой такого коня?
  Кочевник бросил несколько слов своим товарищам. Мне показалось, что он был немало удивлен, да и его приятели с любопытством стали коситься в мою сторону.
  - Красавица, я тебя не понимаю! Это он должен дарить подарки тебе, а не ты ему! Ведь такая красивая женщина - отрада для любого мужчины. На те деньги, что ты собираешься сейчас, лучше накупи дорогих украшений, порадуй и себя, и его сердце, когда он увидит тебя в сиянии дорогих камней! Дед, - обратился кочевник к Лорну, - объясни своей внучке: то, как она сейчас хочет поступить - так не делается! У нас такой жест - дорогой подарок жениху или невесте незадолго до свадьбы означает, что дарящий просит освободить его от свадьбы, от ненужного брака, от нежеланного жениха или невесты. Этот подарок - к разлуке! Любовь к мужчине доказывают по-другому, и часто дорогие подношения здесь ни при чем. Если бы мне невеста, пусть даже от чистого сердца, вздумала подарить такого коня незадолго до свадьбы, то у меня навсегда осталось бы мнение, что она или хочет от меня откупиться, или же заглаживает передо мной какую-то свою вину. Не поступай, как неразумная женщина...
  Я лишь махнула рукой. Разные народы, разные обычаи! Не стоит примерять на нас чужие законы. Мало ли что у них творится...
  Кончилось тем, что мы купили-таки коня, причем Лорну так и не удалось сбить первоначальную цену ни на один золотой - в этом вопросе кочевники стояли намертво, но вдобавок к коню нам дали новое дорожное седло. Кочевник, передавая мне коня, осуждающе покачал головой - "неразумная женщина"!
  Выслушав мой рассказ, ведунья развела руками:
  - Думаю, прав он был, кочевник этот.
  - Если бы он только в этом был прав! - вздохнула я. - Брошенная невеста - это и сочувствие, и предмет для насмешек. Представь, о чем сейчас говорят в поселке: дескать, коня купила для того, чтоб вернуть себе жениха, да ничего у нее не вышло! Никто же не поверит, что я не знала о его свадьбе!
  - Ну, предположим, так говорят не все. Кое-кто, конечно, так и считает, но гораздо больше человек думает по-другому.
  - Марида, ты же знаешь людей, как никто другой! Скажи, только честно: неужели ты думаешь, что хоть кто-то в нашем поселке сумеет забыть эту историю о брошенной невесте? Мы же так долго готовили свадьбу, я так радовалась, заранее всех на свадьбу пригласила! Да об этом никогда не забудут! Сейчас свадьба Вольгастра и то, что он нашел себе другую девушку - это обсуждается во всех углах Большого Двора! Погоди, скоро о ней заговорят во всей округе. Это новость с пылу, с жару, как горячий пирожок, и пробовать ее будут долго, остынет она еще ой как не скоро! Даже когда мне будет сто лет, и тогда будут вспоминать о том, как я будто бы из кожи вон лезла, пытаясь переманить дорогим подарком жениха, который полюбил другую.
  - В чем-то ты, конечно, права. У каждого будет свое мнение по этому поводу. Ну, а до ста лет еще дожить надо...А кстати, как тебе нравится приобретение? - заинтересовалась ведунья.
  - Медок? Ой, он такой умница! Мне кажется, он понимает все, до последнего слова все, что я ему говорю! Этот кочевник, что продал мне Медка, предупредил, что лошади этой породы имеют одну особенность: на всем протяжении их жизни они могут искренне привязаться лишь к одному человеку, и в глубине своей души всегда будут ему верны. Представляешь? Да, и он еще сказал, что ни за что не продал бы мне Медка, если бы конь ко мне подошел неохотно, или если бы я пришлась коню не по нраву.
  - Да, знаю, о какой породе идет речь. - Ведунья тяжело вздохнула, замолчала. Когда она заговорила вновь, в ее голосе явно слышалась горечь. - Это так называемая таймейская порода. Есть у нее одна особенность: золотистый оттенок шкуры. Да, эти кони действительно входят тебе в душу. Если теряешь такого коня - это все равно, что теряешь близкого человека.
  - Марида, у тебя тоже раньше был такой конь?
  - Теперь об этом вспоминать не стоит... Ладно, оставим в стороне страдания, разбитое сердце и прочую ерунду. Ответь-ка мне на простой вопрос: что собираешься делать дальше?
  Хм, это бы и мне самой хотелось знать! Остаться в поселке, делать вид, что ничего не произошло, что все в порядке, сталкиваться и здороваться на улице с молодой семьей? О нет, только не это! Или, может, уехать? А почему бы и нет?
  - К тетушке в гости поеду, в Стольград. А там видно будет.
  Ведунья замялась, явно подбирая слова.
  - Если ты хочешь уехать лишь оттого, что сорвалась твоя свадьба, то знай - женихов для тебя хватит и здесь. Хочешь - верь, хочешь - нет, но сваты побегут к тебе, самое позднее, уже через несколько дней. Ты просто не хотела никого видеть, кроме Вольгастра. А желающие были и кроме него, причем немало. Тебе бы следовало всего лишь внимательно поглядеть вокруг. Открою тебе маленький секрет: за последнее время ко мне несколько раз подходили с просьбой приворожить тебя. Да только я, как ты знаешь, такими делами не занимаюсь.
  - Марида, перестань! Я, конечно, благодарна тебе за то, что ты пытаешься приободрить меня таким способом, но...
  - Я говорю правду. Дело в том, что ты не знаешь себе цены, и многие этим пользуются. Ты слишком легко досталась Вольгастру, и этот болван упустил из виду, что на свете есть такие женщины, которых не стоит терять ни в коем случае - грубо говоря, хорошую вещь, оброненную одним, сразу поднимут другие. Кстати, ты кое в чем должна быть благодарна бывшему жениху. Покойная бабка (да простят ее Пресветлые!) тебя в настоящую рабу превратила - ну, у нее в этом был свой интерес. Вспомни себя пару лет назад - молчаливая, замкнутая, глаза вечно в землю, на лице никаких чувств. А сейчас улыбаться научилась, на людей смотреть стала и даже смеешься иногда.
  - Марида, хватит с меня одного жениха! О других пока и слышать не желаю! Я просто хочу уехать из поселка на какое-то время. Так будет лучше для всех.
  - Не хотелось бы мне отпускать тебя к тетке... Да и делать тебе там нечего. Ну, об этом поговорим позже.
  - Марида, почему ты мою тетушку не любишь?
  - Есть причины... Кстати, что с сестрой делать будешь?
  Ах, сестрица, ах, Дая! Самая красивая девушка не только в нашем поселке, но и во всей округе. Хорошая девочка выросла, добрая, красивая, но своенравная, упрямая. Увы, но слова "нет" или "нельзя" понимать она не хотела и не желала. Уже лет с четырнадцати с ней сладу не было. Творила, что хотела, и никто в том ей был не указ. На острый язык Даи было лучше не попадать - любого заговорит! Когда свататься к ней стали, то капризов от нее мы наслушались столько, что и сейчас вспоминать не хочется! Все женихи ей были нехороши. Искала не по уму, не по доброте, не по достатку, а по внешности. У того нос нехорош, этот ростом не вышел, или волосы не того цвета, или еще какую причину для отказа находила. Копалась, искала... И вот нашла, наконец! Причем такого!.. Высокое Небо, за что?!
  Еще матушка жива была, как Дая привела домой мужа. Не жениха, а именно мужа. Знала, что не понравится он нам, и поэтому, ни сказав никому ни слова, не получив на то согласия матушки, втайне вышла замуж. С тех пор началось... Если говорить коротко - покоя в нашем доме отныне не было.
  Ее избранник, если можно так выразиться, происходил из семьи, которая была головной болью всего поселка. Все, как один, беспросветные лодыри, пьяницы, воры, у которых на уме были одни гулянки. Если хоть что-то из имущества у кого из поселковых пропадало, то можно было не сомневаться - искать пропажу следовало в полуразвалившемся домишке этой вороватой семейки. И в то же время следует признать: в мужа Даи были влюблены все местные девчонки возрастом от семи лет и старше, а мамаши, у которых были дочери на выданье, опасались его, как чумы. Внешне парень сказочно хорош, совсем как Посланник Пресветлых Небес, каким его рисуют в книгах: высокий красавец, золотые волосы, голубые глаза - на это моя глупенькая сестрица и клюнула. Любая женщина, увидев его впервые, чуть не обмирала от восторга. Говоря по чести, им было от чего голову терять! Красоты парень был неописуемой. Вот только когда он рот открывал, то очень хотелось, чтоб этот красавец как можно быстрее замолчал и никогда не произносил больше ни одного слова. Хам и грубиян - больше о нем мне сказать нечего. Единственным занятием и любимой работой супруга Даи было хождение по постоялым дворам в надежде на бесплатное угощение, выпивку, веселую компанию. Ссоры начались у Даи и ее писаного красавца не скоро, а очень скоро. Скандалы, бесконечные загулы молодого мужа, постоянные пропажи из дома денег и ценностей, да еще и какие-то компании весьма потрепанного вида под нашими окнами...
  Я, как сестрица выскочила замуж, бегала к Мариде с просьбой покончить с этим браком-недоразумением, но та, обычно не отказывающая мне, на этот раз была непреклонна: "Ты слишком трясешься над сестрой. Она же ко мне не пришла, значит, ее пока все устраивает, или же она в глубине души надеется, что ты поможешь ей исправить то, что она же натворила по юношескому неразумию. Ничего, пока Дая сама себе шишек не набьет - не поумнеет. И не переживай так: хочешь - верь, хочешь - нет, но их брак недолог! Пусть потерпит - замуж ее никто не гнал, хорошим ребятам отказала, на пустую красоту польстилась! Впредь умнее будет!".
  - Ох, Дая, сестра твоя! Вырастила ты маету себе на шею! Вся вина за непомерные капризы этой забалованной сверх всякой меры девчонки лежит на бабке твоей, да на матери! Тряслись над ней, как над цветком заморским, пылинки с нее сдували, работать не научили, потакали во всем... А вот отвечать за то, что выросло от их забот, придется тебе. Это ж надо такую бездельницу в семье заиметь! А скажи мне, только честно: она у вас хоть раз в жизни чашку за собой помыла, или хотя бы раз корму курам дала? Да не делай вид, что пытаешься вспомнить о столь грандиозном событии: и без тебя знаю, что свои холеные ручки сестра твоя этим не пачкала!
  - Не надо так говорить...
  - А как надо? Нет, ну такое просто в голове не укладывается: молодая девка, живущая в деревне, просыпается в полдень (и это в лучшем случае!), потом пару часов крутится перед зеркалом, поест от души - и пошла гулять по поселку! Вот и все ее занятия! Живет за тобой без заботушки, пальцем о палец не ударяя, да при всем при этом еще и с недовольством на тебя постоянно фыркает, высказывая бесконечные претензии. Нахваталась от бабки вашей, воздай ей Темные Небеса полной мерой!.. Теперь, правда, уже не одна по поселку хвостом метет, а на пару со своим муженьком. Уж отхватила она сокровище! Из плохого умудрилась отхватить себе то, что похуже! Теперь тебя вдвоем заедают - мешаешь им, голубкам, лишняя в своем доме... И не надо мне говорить, какая она несчастная, бедная, неразумная... Сама себе такую судьбу выбрала! Несчастная с ней ты! Вот что я скажу: пока твою сестру жизнь хорошенько не проучит, она не поумнеет, а так и будет дальше совершать глупости, надеясь, что все разрешится само собой!
  - Марида, зачем ты так о Дае? Она хорошая девочка, просто ей пока в жизни не повезло...
  - Ну, вот уж кому в жизни не повезло, так это тебе! А Дая... Пусть она останется без тебя на какое-то время, и поживет так, как сама считает нужным. Пусть хлебнет горюшка со своим мужем, тогда, может, поймет что к чему...
  - Да как можно...
  - Для нее так будет лучше, поверь старой женщине, много повидавшей на этом свете. Ты слишком ее опекаешь, и не видишь того, что Дая давно уже выросла и забота ее только злит. Она привыкла, что ты всегда у нее за спиной, что решаешь все жизненные вопросы, что она перекладывает на твои плечи все беды, да и домашние работы тоже, а так делать не стоит. Дая - взрослый человек, замужняя женщина, но одной ей будет невероятно сложно, хотя она так не считает. Белоручка и лентяйка, и это в двадцать-то лет! Она живет за тобой, как за каменной стеной, хотя никак не хочет этого понять и оценить должным образом. И твоя дорогая сестрица уже в открытую твердит в поселке, что ты им, голубкам, мешаешь...
  - Ну, ее слова просто неправильно понимают...
  - Ага, все, как один, неправильно понимают ее речи! Так, что ли? Вот пусть сама научится справляться как с вашим немалым хозяйством, так и со своим никчемным мужем. Тяжеловато ей придется. Ничего особо страшного с Даей не случится, прекрасно разберется в своей жизни без тебя! Это только ты все еще считаешь ее маленькой девочкой, над которой надо хлопотать и заботиться без остановки. А ведь она уже давно выросла, только ты никак не хочешь это замечать! Ну, в крайнем случае, я ей помогу, если Дае совсем невмоготу будет со своим бездельником-мужем... Ты прекрасно знаешь, и я говорила тебе не раз, что у меня перед тобой долг, а я не люблю оставаться кому-то должной. Долги надо платить. Тем более такие... И если ты всерьез решила уехать, то я попытаюсь помочь и тебе.
  Ведунья собралась с мыслями и вздохнула.
  - Для начала, я кое-что расскажу и не думаю, что услышанное тебя обрадует. Слишком долго тянула, не рассказывала ни о чем, хотя о некоторых весьма неприятных вещах тебе следовало знать уже давненько. Надеялась поведать об этом перед вашей с Вольгастром свадьбой. Не получилось. Так вот, перед тем, что я тебе сейчас скажу, расставание с женихом покажется тебе сущей ерундой, не стоящей внимания...
  
  
  
  Глава 2
  
  Домой я возвращалась в полной темноте. Ночь уже давно перевалила за свою половину. Разговор с Маридой затянулся надолго, причем ведунья рассказала мне еще много такого, о чем я даже не подозревала. Теперь бы как-то прийти в себя от того, что я сегодня узнала. А кое о чем лучше бы вовек не знать! Многое из прошлого становится на свои места...Тетушка и бабушка... Неужели правда все то, что поведала мне старая ведунья? В голове не укладывается... Может, сразу утопиться, не мучаться понапрасну?.. А вдруг Марида меня обманула? Только зачем ей это? Да и не шутят такими вещами... Все равно окончательно не могу поверить, что бы Марида мне не говорила! Пресветлые Небеса, нежели это правда?!..
  Нет, об этом я подумаю немного позже. Даже Вольгастр со своей внезапной свадьбой и неземной страстью к юной супруге после рассказанного ведуньей отошел куда-то назад.
  Н-да, жизнь оказывается много сложнее, чем мне казалось с высоты моих двадцати семи лет! Но на душе уже не было того отчаяния, с которым я днем бежала от людей. Марида права: мне надо что-то менять в своей жизни, причем медлить с этим не стоит. Раз не сложилось в одном месте, будем надеяться, что сумеет сложиться в другом. Тем более, что мне это крайне необходимо... Для начала надо уехать, и не стоит тянуть с отъездом, а дальше... ну, там видно будет. Впервые собраться ехать из дома куда-то в двадцать семь лет... Не знаю, что и сказать! Этого мне и хочется, и страшновато сделать такой шаг. И на душе состояние какое-то.... непонятное. Ну, ладно, за месяц-то я соберусь, найду попутчиков, возможно, напишу письмо тетушке о своем приезде (хотя, после рассказа Мариды, не знаю, стоит ли писать дорогой родственнице?), ну, а после уж - в дорогу! Надо же, я никогда не выезжала дальше околицы нашего Большого Двора, а через месяц буду в Стольграде!
  Совсем было бы хорошо, если б я меньше спотыкалась на дороге, а то не было еще ни одной неровности, которую бы я не задела, хотя иду я по давным-давно известному и множество раз хоженому пути. А ведь сейчас середина лета, ночи совсем светлые. И это после того, как старая ведунья долго шептала у меня над головой, проясняя мне зрение! Без этого, думаю, мне бы пришлось дожидаться утра, чтоб найти дорогу домой - ох, давно следовало заняться своими глазами! Рановато у меня стала появляться проклятая слепота - болезнь вышивальщиц. Впрочем, сама виновата - надо было хоть иногда роздых себе давать, а не сидеть дни и ночи за работой! Крутилась, все заработать побольше хотела... Ну, и что в итоге?
  Одно я решила для себя твердо: больше никогда и никакого мужчину я не впущу в свое сердце. Все! Хватит! Проживу и без них! Одного раза, одного разочарования мне хватило с избытком. Забывать о прошлом слишком больно. Живут же неплохо некоторые и без этой самой проклятой любви, вполне довольные и счастливые! Так что душу от лишнего лучше закрыть. Все одно от нее, от этой любви, одни беды! У меня и без того есть о ком заботиться - о сестрице. Уж она-то, что бы о сестрице не говорила, никогда не предаст, не бросит, ни на кого меня не променяет, всегда будет вместе со мной и в радости, и в горе!
  Но вот и лес кончился. По неширокому деревянному мосту перешла нашу речку, прошла широкое поле, сплошь засаженное капустой. Как раз там, где заканчивались посадки, начинался и мой поселок, внешне спящий и тихий.
  Да не такой уж он спокойный и тихий. Где-то вдалеке шумели голоса запоздавших гуляк, и кто-то еще пробовал петь. Похоже, последние гости расходятся со свадьбы. Судя по времени, да по шумным голосам, погуляли они от души. Что ж, счастья вам, молодые...
  Я шла мимо темных окон, хотя, уверена, во многих из них не спали - деревня знает все, что происходит в округе. Я просто чувствовала, как из множества темных окон на меня смотрят любопытные глаза. Уверена - утром заговорят о том, что брошенная невеста домой пришла далеко за полночь. Вот у кумушек с утра языкам работа предстоит: где же она пропадала, где ее носило, да и одну ли, или уже какой утешальщик нашелся? Догадок будет!.. Да пусть говорят, что хотят, надо просто постараться не обращать на это никакого внимания.
  В нашем доме наверху горел свет. Пресветлые Небеса, почему сестрица не спит? Может, случилось что? Я пробежала по крыльцу, заскочила в дом.
  - Дая! Где ты?
  С лестницы, ведущей на второй этаж дома, раздался звук сбегающих ног.
  - Лия! - мне на шею бросилась сестрица. - Лия, Лиана, ты жива! С тобой все в порядке? Ты так быстро убежала! Я пыталась тебя догнать, но не сумела! Где же ты была? Я всю округу пробежала, везде тебя искала! Думала, случилось что плохое!
  Сестрица заплакала, уткнувшись мне в плечо. Вообще-то мое полное имя - Лиана, но я его терпеть не могу, несмотря на то, что так называют лишь женщин знатного происхождения. Лиана - это нечто оплетающее, обволакивающее, от которого не знаешь, как избавиться. Да и для поселковых жителей мое имя слишком непривычно. Во всей округе больше не было ни одной женщины с таким именем. Умудрились же родители так ребенка обозвать! Мне куда больше нравится имя Лия - обычное, которое носят многие простолюдинки. Я далеко не уверена, что все, кто живет в нашем поселке, знают мое полное имя.
  - Да жива я, жива, - успокаивала я всхлипывающую Даю. - Со мной все в порядке. Все хорошо! А ты что, плакала? Из-за меня? Зачем, маленькая? Видишь же сама - я пришла, просто немного побыла одна!
  Ответить сестрица не успела. Из кухни вышел ее дорогой муж. Вот уж кого я не выносила с каждым днем все больше и больше, так это его! В первые дни брака с Даей, оказавшись в нашем доме, он был вне себя от счастья. После многолетнего существования в полуразрушенной хибарке, которая служила прибежищем для всего местного отребья, наш дом показался ему дворцом, а жизнь в нем - пределом мечтаний. Однако скоро в его счастливом щенячьем повизгивании стали появляться требовательные нотки, а позже проявился рык растущего недовольства. Зятек очень быстро привык к сытой, обеспеченной жизни, к достатку, тем более что Дая ни в чем ему не отказывала. Но хорошее, как говорят, враг лучшего, и требования у новоиспеченного супруга Даи росли неимоверно. Он желал стать хозяином в доме, хотя даже пальцем не шевельнул для семьи. Красавчик хотел лишь командовать, а работать - ну уж нет! Не при его неописуемой красоте это занятие! Да и непривычен он к этому делу... Недаром он хвастал по всему поселку, что его "и так бабы любят, а если Дая сделает что не так - уйдет к другой". Можно подумать, он был кому-то нужен, кроме моей без памяти влюбленной в него сестрицы! Бездельник, хам и лодырь... Меня он возненавидел с первого взгляда. Впрочем, я ему платила той же монетой.
  Наш красавчик, как всегда, был слегка подвыпивши, на диво хорош и на редкость хамоват. Пьяно мотнув головой с золотыми кудрями, он сказал с явным сожалением:
  - Я ж те говорил, что ни хрена с ей не случится, а ты рассопливилась! Бегала по всему поселку, кудахтала: "Ах, бедная, ах, несчастная, ах, что с ей случилось?" А ни хрена с ей не случилось! Утопиться у ей кишка тонка. Нагулялась - вернулась!
  - Перестань немедленно! - зашипела на него Дая.
  Вместо ответа любящий муж грохнулся за чистый обеденный стол и закинул на него свои грязные ноги.
  - А чё это я должен переставать? Я еще и не начинал! Чё, не захотели взять замуж правительницу нашу? Так ей и надо, не будет от людей морду воротить с гордым видом! А то, вишь ты, все ей не по нраву! И это ей не так, и то ей не этак! Думает, раз может деньги лопатой грести, так все по ее указке будет? Ага, как же! Щас, размечталась! Чё, не получилось жениха удержать? Помоложе нашел? Да на кой ты ему сдалась? Попользовался - и будет!
  Зятек весело заржал.
  - А я тебе говорю - замолчи! - снова зашипела Дая.
  - А ты мне рот не затыкай! - заорал в ответ муженек. - Ты кто? Баба! А я - мужик! Я в доме хозяин, и вы обе слушаться меня должны! Понятно? А то ходят - фу ты, ну ты, что одна, что другая!
  - Да заткнешься ты, или нет? - закричала сестрица. - Ты чего несешь?
  - Это ты чё несешь?! - начал расходится мой затек - Прихожу домой, а жены дома нет! Шлялась где-то весь день, да и вечер, как и эта, пересидевшая в девках старая кобыла! Ох ты, искала она ее, вишь ли, по всем колодцам и оврагам! Ну и че? Ей хоть бы хны, приперлась назад живой-здоровой, а то, что у тебя мужик не кормлен - до этого тебе и дела нет?
  - На свадьбе что ли не угостили? Ты же туда собирался, не знаю, только, зачем. Или там тебя никак не ждали? Что, неужели от ворот поворот получил? Не пустили за свадебный стол, незачем и ходить было!
  - А это не твое дело - пустили меня туда, или нет! Я, может, и хотел идти на праздник, да после передумал! Какая-никакая, а с этой твоей... перестаркой, мы все же родня! Я, может, обиделся, жрать у них не стал, прихожу домой - и нате, бабы дома нет!
  - Все в печке! Взял бы да поел!
  - И чё? Ты моя жена, и обязана мне на стол подавать!
  - А у самого что, рук нет?! Или в вашем нищем доме каждому отдельно разносолы готовили? А может, у вас слуги были, чтоб одну заплесневелую корку на всех делить и каждому с поклоном подавать?
  - А ты мне этим не тыкай, дура! Сама-то кто такая?
  Я вздохнула. Ну, у нас дома все без изменений! В последнее время такие сцены я вижу перед собой по несколько раз каждый день. Как Дая могла выйти за такого? Где у нее были глаза, ум? Чем она думала? Не понимаю! Молодые, как мне кажется, уже забыли, из-за чего произошла ссора, и сейчас кричат друг на друга, высказывая взаимные обиды... Теперь, пока пар не выпустят и что-нибудь не разобьют, не успокоятся. Ох, беда...
  Я не стала ввязываться в ссору. Уже научена горьким опытом. Случалось несколько раз, еще в самом начале замужества сестрицы, я пыталась было вмешаться в их очень громкое выяснение отношений с криками и битьем посуды. Не хочется вспоминать, чем закончилось мое желание помочь, а заодно просьба так не шуметь, чтоб лишний раз не беспокоить матушку. Что я могу сказать? Милые бранятся - только тешатся, а кто между ними встанет, тот всегда виноватым окажется. Это придумано не мной, но правоту этих слов я уже успела испытать на себе... С тех пор я хорошо усвоила одно правило: лучше никому не встревать в отношения молодых, быстрее утихомирятся и мириться побегут...
  А супруги продолжали кричать друг на друга, и были настолько поглощены этим занятием, что не заметили, как я отошла от них и поднялась на второй этаж, в свою комнату. В ней я жила вместе с матушкой с девяти лет - так приказала бабушка, чтоб матушка не оставалась одна, без присмотра ни днем, ни ночью. За все эти годы я настолько свыклась с постоянным присутствием здесь еще одного человека, что теперь никак не могу привыкнуть к жизни в одиночестве. По сердцу, уже в который раз, резануло, как острым ножом: матушка умерла, сестрица замужем, жених бросил, подружек нет... Поговорила с Маридой, стало легче, а как осталась одна - опять тоска новой волной накатила.
  Уехать мне надо. Да как я сестрицу одну с таким мужем оставлю? Заест он ее! Прислушалась... Внизу утихло, вроде, угомонились. Надолго ли?
  Ой, беда! И опять Вольгастр в голове, все мои мысли вокруг него вертятся. Как заноза какая, болит, да еще кровоточит... Что ж, в жизни случается и такое: иногда и хорошее приданое, и немалые заработки, и ожидаемое благополучие, и многолетние обязательства, и, казалось бы, давняя привязанность перед хорошо знакомым человеком - все это перевешивает одно, простое и сильное человеческое чувство - любовь. Каким законам подчиняется сердце - о том никому не ведомо. И стоит ли мне бранить Вольгастра за то, что я не стала для него той самой единственной, которую он не променяет ни на кого? Ради другой девушки, той, которая завладела его сердцем, Вольгастр не побоялся перечеркнуть очень многое в своей прочно устоявшейся жизни... Марида права: без любви мой бывший жених никогда бы не женился на другой! И сейчас, когда я трезво и непредвзято стараюсь обдумать случившееся, то все понятно и объяснимо, но, Высокое Небо, как же мне больно!.. Обида, конечно же, присутствует, и немалая, так же, как и недоумение, но боль душевная чувствуется сильней всего! Кажется, она намного хуже боли телесной...
  Подошла к большому зеркалу и внимательно посмотрела на себя, пожалуй, впервые за много лет. Выше среднего роста, не полная и не худая - обычная. Немного сутулюсь - это от постоянной работы внаклонку. Темные волосы с полосками ранней седины на висках, чуть смугловатая кожа, небольшой рот, маленький подборок... Что мне нравилось в себе, так это глаза. Синие, а если быть точнее, ярко-васильковые, с длинными, загибающимися вверх ресницами. Говорят, это несколько непривычно - синие глаза и темные волосы. У сестрицы тоже смугловатая кожа и очи темно-синие, да вот только волосы совсем светлые, чуть золотистые, как спелая рожь. Сестрица из тех девушек, от кого глаз не оторвать, а я...
  Верите, или нет - не знаю! Матушка называла меня красавицей, а бабушка и тетушка твердили, что я невзрачная и лупоглазая, уродилась страхолюдиной неизвестно в кого и за порог мне лучше не показываться, чтоб людей не смешить. Сестрица Дая, правда, слыша такие разговоры, после говорила чтоб я не слушала эти глупости - мол, родные для чего-то меня обманывают. Ну, и кто из них прав? Хотя, если честно признаться себе, все же я считала себя привлекательно женщиной. Может, конечно, я себе и льщу, но мужчины на улицах (а особенно проезжие) частенько провожают меня долгими взглядами. Верно и то, что Эри - моя двоюродная сестра, и я в детстве были очень схожи на лицо. Но та (не знаю, какова она сейчас) в юности была собой хороша необыкновенно. Неужели верны слова ведуньи о том, что мы с ней, с первой красавицей столицы, похожи и сейчас? Что же тогда Вольгастр так легко сменял меня на другую? Не в красоте, видно, дело... Так, о бывшем женихе думать не надо...
  Самое интересное: большинство местных жителей светловолосые и голубоглазые. Такими же были и матушка, и бабушка, да и тетушка немногим от них отличается. А вот мы: и я, и Дая, и Эри - мы все уродились чуть иными. Говорят, кто-то из дедов был темноватый. Сердцеед, по воспоминаниям, был еще тот!
  Что я ненавидела - так это свои руки, вернее, кисти рук. Они постоянно болели - натруженные, раздавленные от работы, вечно покрасневшие, распухшие от бесконечных игольных уколов да от постоянного мытья, стирки, копания в земле, ухода за животиной, уборки в хлеву... Оттого-то я и старалась их постоянно прятать под длинными рукавами, чтоб людей не пугать. Видела однажды, как Вольгастр брезгливо поморщился, глядя на них. Как я завидовала поселковым девушкам с красивыми пальцами! Пусть и у них руки были натружены, но не до такой же степени! Марида постоянно приводила в порядок мои руки, однако этого хватало ненадолго. Через короткое время все повторялось, и я снова шла к ней с теми же бедами: нарывы от уколов иглой, сбитые ногти, болезненные трещины, раздутые пальцы. Правда, Марида утверждала, что стоит мне дать своим рукам роздых и несколько дней покоя, как они станут такими же, как у остальных: пусть натруженными, но не красными и распухшими! Увы, но покоя мои руки так и не получили. Отдых - это, конечно, хорошо, только вот работать-то кто будет? Семью содержать? За матушкой ухаживать? Сестрица ничего не умеет, а ее бездельник даже пальцем не шевельнет!
  Усмехнулась, вспомнив свою давнишнюю детскую мечту: мне всегда хотелось носить на пальце перстенек, такой же красивый, какой был на пальце у матушки! Тот перстень передавалось в нашей семье из поколения в поколение. Золотая полоска, напоминающая свернутый стебелек вьюнка... Говорили, что какой-то наш предок привез это кольцо из дальних заморских стран. Может, тот перстенек не стоил уж очень дорого, но был на редкость красив и мне нравился. Сейчас, после смерти матушки, его носила сестрица.
  Ну, раньше мне было строго-настрого запрещено даже смотреть на украшения (бабушка твердила: да кто ты, мол, такая, дрянь и бездельница, чтоб тебе еще и золото на себе носить?!), а потом уже на мои раздавленные постоянной работой пальцы не налезало ни одно кольцо из тех, что лежали в шкатулке с нашими семейными драгоценностями. Я пробовала как-то примерить на свои толстые пальцы кольцо большого размера в поселковой ювелирной лавке, но лучше бы я этого не делала! Стыдно вспоминать о той картине, что предстала тогда перед моими глазами... А у юной жены Вольгастра руки наверняка красивые, с длинными тонкими пальцами... И кожа на руках куда более гладкая, приятно прикоснуться, не то что к моим грубым, в мелких трещинах и ссадинах... Эх, не стоит об этом думать, расстраиваться лишний раз!
  - Лия, ты что убежала? Из-за моего, что ли? - в комнату зашла сестрица - Да не обращай на него, на дурака, внимания - ты же знаешь, он всегда такой! Говорит не подумав, но вообще то он добрый! Лучше ответь: где ты была? Я где только тебя не искала: и на речке, и околицы - все обошла, даже на кладбище заглядывала - думала, ты там, у могилы матушки!
  - Мне просто хотелось побыть одной. - Я отошла от зеркала. - Иногда человеку нужно посидеть в тишине, подумать в одиночестве.
  - Да уж, - хмыкнула Дая. - подумать тебе надо было! Причем давно.
  - Дая, как ты считаешь: может, мне стоит уехать на какое-то время?
  - Вообще-то мысль хорошая... Вот только, Пресветлые Небеса, куда?
  - В Стольград, к тетушке. А хочешь, поедем вместе?
  - Ты что, всерьез думаешь, что тетушка нам обрадуется? - насмешливо спросила Дая. - Мы нужны ей примерно так же, как нашей собаке - стригущий лишай! Ты и одна не очень-то обрадуешь ее своим появлением, а уж если мы заявимся вдвоем!.. А тем более - втроем, я же замужем! А без своего мужа я никуда не поеду!
  - Дая, девочка моя маленькая! - Я подошла к сестрице и стала гладить ее по голове - всегда так поступала, еще с тех пор, когда она была маленькой. - Дая, гони ты его от себя в три шеи! Ты же у меня красавица, умница! Ну, подумай сама, зачем он тебе нужен? Грубиян, хам, лодырь! Он же никого, кроме себя, не любит! Тебя ценит ниже ломаной медной монеты! Ты же с ним несчастна, малышка моя милая! У меня сердце кровью обливается, когда я смотрю на ваши распри! Как он появился в нашем доме - так сразу скандалы и недовольства пошли! Что, разве хороших ребят у нас в Большом Дворе нет? Найдешь себе куда лучше этого... своего мужа!
  Дая отстранилась от меня и подошла к окну. Какое-то время она молча смотрела в окно, явно собираясь с мыслями, а затем, повернувшись ко мне, заговорила, и, судя по ее тону, она была рассержена сверх меры:
  - Лия, это же самое, но чуть раньше, я могла бы сказать тебе, но ведь я же к тебе со своими советами не лезла! Но уж раз ты начала этот разговор... Грубиян, хам, говоришь? А твой Вольгастр - он разве лучше? Мой хоть брякнет сразу, о чем думает (если он вообще думает, конечно!), а твой бывший как лис хитрый - словами стежки плетет, своего добиваясь. Погоди, он тебе еще плакаться начнет, что женился из-за ребенка, а любит лишь свою Лию - и боюсь, что у тебя, разини, еще может хватить ума уши развесить! Он далеко не дурак: не захочет ни платить тебе отступные, ни возвращать назад уже полученное! Говоришь, мой - лодырь? А твой что, разве не такой же? Этому кобелю Вольгастру только бы мотаться невесть где, лишь бы от дома подальше! Да если бы ты не сыпала им золото без счета (заработанное, между прочим, для нашей семьи!), так твой бывший со всей своей семейкой давно бы форсу поубавил - толку в торговле от него чуть, а гонору выше крыши! Моему хорошей еды и одежды хватает, он больше ничего и не просит, а твой на наши денежки погулял от души, да еще и семью будущей жены содержал полгода, деньги им скидывал, пыль в глаза пускал - вот, мол, какой я богатый да щедрый жених! Как ты думаешь, на чьи деньги он себе шумную свадьбу справил? А на что сейчас гуляет? На доходы от своей так называемой торговли? Да куда ему, бестолковому, столько заработать! Торговля - не его занятие, только вот до его семьи это еще не дошло! Считают, что ему или не везет, или нет удачных сделок... Неужели ты все еще не поняла, то гуляет он на то золото, что взял у тебя?
  - Неправда! - закричала я. - Это неправда!
  - Правда! Жаль, что ты этого еще не поняла! Мой-то, хоть и балбес, зато как мы согрешили, меня сразу в храм повел, а твой время тянул-потягивал, не хотел жену себе на шею сажать, в свободе себя ущемлять!
  - Нет! Если бы не его мать...
  - Никакая мать бы не помешала, любил бы тебя по-настоящему, а не на словах, или хотя бы чуть дорожил тобой. Зачем вам эта свадьба нужна? И без нее бы прекрасно обошлись! Не больно он мать спрашивал, когда все же жениться решил, хитрозадый!
  - Дая!
  - Что Дая? Я сегодня, так же, как и ты, переволновалась, издергалась, могу высказать все, что на душе накипело! И все твой бывший виноват! Тоже мне, нашла себе друга сердечного! Ни кожи, ни рожи, один гонор! Мой-то хоть красавец писаный, красивей по всему свету ищи - не найдешь, душа радуется, на него глядя, а у тебя что? Да обычный мужик, глаз не на чем остановить, только и умеет, что улыбкой сиять по сторонам, охмуряя таких дур, как ты! Говоришь, я красива и при желании быстро найду себе другого? А сама разве хуже? Отчего же ты никого себе не ищешь, а? А все оттого, что мы с тобой похожи не только внешне, но и в душе одинаковы, обе как вдолбим себе в голову что-то, так нас уже не свернуть. За своего мужика, каков бы он не был, стоим горой! Так что не надо тебе меня поучать! Кое в чем в этой жизни я разбираюсь лучше тебя!
  Я растерянно молчала. Меньше всего я ожидала слышать такую отповедь от младшей сестры. А та разошлась и не останавливалась:
  - Лия, знала бы ты, как мне тебя жаль! Мой, говоришь, ценит меня ниже медной монеты? Зато твой бывший оценил тебя куда как высоко - опозорил перед всем поселком! Неужели раньше нельзя было как-то поговорить, объясниться? Больше двух лет тебе голову дурил! Ты всю жизнь работала, не разгибаясь, пару лет его семейку, можно сказать, содержала, на него надышаться не могла - и, думаешь, он это оценил? Ага, как же! Твою заботу воспринимал как должное. Хорошо, что у тебя хоть на одно ума хватило - ожерелье его сняла! А то я боялась, что будешь с ним носиться, как курица с яйцом, не выпуская из рук, да еще и горько рыдая при этом!
  Ах, да, ожерелье! Совсем из головы вылетело! Достала его из кармана, протянула сестрице.
  - Дая, сделай для меня доброе дело! Когда я уеду в Стольград, верни ему.
  - А почему вернуть лишь тогда, когда уедешь? Я завтра же отнесу ожерелье Вольгастру. Ну, они у меня попрыгают! Я с них все стребую, что нам по закону положено, причем вытрясу до последней монеты! И долги заставлю вернуть!
  - Дая, не надо! Я же сама давала им деньги, по своему желанию. Верни ожерелье - и забудем обо всем!
  - Что!? Уж не хочешь ли ты сказать, что у него останется все, что ты ему дала? Или что он отступные платить не должен?
  - Дая, давай забудем обо всем! Что им отдано - то я отдала по своей воле, по своему желанию, и вспоминать об этом я не хочу.
  Сестрица подошла ко мне, уперев руки в бока. Она была уже не просто рассержена, но и заметно разозлена.
  - Лия, я всегда знала, что ты у меня тряпка, но что до такой степени размазня вдобавок - этого даже я предположить не могла!
  - Дая!..
  - Что Дая!? Заладила одно и то же: Дая, Дая, Дая! Я уже двадцать лет Дая! Не нравится это слово - размазня? Так ты такая и есть! Вспоминать она не хочет о своих должниках! Всю жизнь о тебя ноги вытирали все, кому не лень! Одна наша бабка чего стоила, упокой Темные Небеса ее грешную душу! О мамаше твоего благоверного я вообще промолчу! Та считает, что у нее день не удался, если на тебя не поорет! Нет, ну надо же до такого додуматься - простить все своему бывшему, позволить оставить нас без денег, да еще и изображать при этом благородство! У тебя с головушкой все в порядке? Или после сегодняшнего тебя лечить надо? Похоже, без долгого лечения здесь не обойтись... Ты хорошенько вдумайся в то, что только что сказала: просишь вернуть Вольгастру назад его подарок, и предлагаешь оставить бросившему тебя жениху все, что было отдано и ему, и его семейке, при всем этом ты не требуешь отступных! Наверное, это самая выгодная сделка твоего благоверного в жизни. Единственное, что он тебе подарил за все эти годы - белое ожерелье невесты. И больше ничего! Ты же, размазня, за это ожерелье бесплатно работала на их семью, да еще и деньги носила туда без остановки! Думаешь, я не знаю, или хотя бы, примерно не догадываюсь, сколько туда ушло? Ой, и много! Очень много! Очень и очень много! Я даже довольно точно знаю, сколько. Никак боишься законными требованиями обидеть своего бывшего? Он еще, не приведи Темные Небеса такой страсти, узнав, расстроится!
  - Дело не в нем! Просто хочу побыстрее забыть об этой истории!
  - Ничего, кое о чем можно помнить и подольше! Причем не только можно, но и нужно! Объясняю тебе то, о чем ты должна была сообразить раньше меня: за расторжение помолвки положено платить отступные, причем платит виновная сторона. Если ты ничего не потребуешь с Вольгастра, то народ будет думать, что в вашем разрыве есть немалая часть и твоей вины! Раз ты простила ему все долги, ничего не требуешь себе из того, что тебе положено по закону, значит в чем-то виновна именно ты, заплатив им таким образом за молчание! Вот тогда Вольгастр будет доволен! А уж как его семейка счастлива - и не высказать! Да одна одежда, что ты им надарила, стоит очень больших денег! Ох, как они сегодня выхаживали в сшитых тобой нарядах! Новые родственники, хоть Вольгастр и одел их во все новое, смотрелись по сравнению с ними, как серые мыши!
  - Дая, - перебила я разошедшуюся без меры сестрицу, - а от них... я имею в виду семью Вольгастра, к нам никто не заглядывал? Ничего не просили передать?
  - Да с чего бы это? Неужели тебе еще может придти в голову такая дурная мысль, что от той семейки хоть кто-то может подойти к нам с объяснениями или извинениями? Да выкинь ты такую глупость из своей пустой головы раз и навсегда! Они и от меня шарахнулись, как от зачумленной, когда я заглянула к ним, разыскивая тебя! Знаешь, почему мой обормот так рано домой вернулся? Он, балда такая, покатил к ним на праздник - ведь свадьбы обычно гуляют всем поселком. Так вот, его там совсем не ждали. Вернее, его ждали, да только для того, чтоб просто выставить вон, без разговоров, как нежеланного гостя. А вот уж этого, - сестрица мстительно прищурила глаза, - уж этого-то я им никогда не прощу! Они у меня еще попомнят и тебя, и свою свадебку, и моего выгнанного мужа!
  Ах, Дая, Дая, девочка моя милая! Ну как мне сказать тебе, что я не хочу никому ничего доказывать, ни от кого ничего не получать, ни самой быть никому ничего не должна? У меня одно желание - забыть обо всем, что случилось, и чем быстрее, тем лучше! Воспоминания причиняют боль, и постоянно ворошить открытую рану - это далеко не лучший способ излечения.
  - Дая, - я старательно подбирала слова. - Дая, давай постараемся забыть обо всем, что произошло сегодня! Да пропади оно все пропадом: и деньги, и подарки, и обиды! Что отдано, то отдано, и не будем об этом вспоминать! Если им все полученное принесет счастье - хорошо, а если нет, то так угодно Великим Небесам! Зачем множить ссоры? Я не хочу ничего требовать от семьи бывшего жениха! А уж тем более, если ты вздумаешь обращаться к закону, не хочу выставлять перед всеми свою жизнь, жаловаться и плакать! Вольгастр счастлив - и хорошо! Не скажу, что мне это нравится, но тут уж ничего не поделаешь! Люди все время о чем-то и о ком-то говорят, и на это не стоит обращать внимание. И уж если я попыталась перешагнуть через свою обиду (хотя сделать это мне бесконечно тяжело), то тем более это следует сделать и тебе!
  Сестрица внимательно посмотрела на меня, затем положила свою руку мне на лоб, недоуменно пожала плечами.
  - Надеюсь, что никто, кроме меня, этой глупости не услышит. Подумают про тебя невесть что! Или ты решила стать прихожанкой храма Любви и Всепрощения? И то, что я от тебя сейчас услышала, это их последняя проповедь? Так вот, мне эти пустые сказки о всеобщей любви совсем не интересны! Если я захочу узнать, о чем говорят в своих речах храмовники, то просто куплю свиток с заповедями. Чтоб посмеяться! Лия, если ты и правда думаешь то, что сейчас мне сказала, то у тебя сегодня явно что-то произошло с головой! Хватит изображать передо мной невероятное благородство! Или ты надеешься, что, услышав о такой неслыханной щедрости, Вольгастр к тебе вернется? Как же! Размечталась! Прибежать то он прибежит, да только для того, чтоб еще раз карман подставить - такой дуры ему больше нигде не найти, даже если день и ночь искать будет! Простит она ему все!..
  - А почему нет?
  - Что? Моим мнением обо всем этом ты поинтересовалась? Так вот - я против этих сопливых всепрощений, которые непонятно отчего пришли тебе в голову! Если нравится изображать перед всеми тряпку - это твое дело, но есть еще я, а уж я-то, в отличие от тебя, никак и никому не собираюсь спускать обиды! Тем более, если обида нанесена публично! Задета не только ты, но и вся наша семья. Ясно? И больше об этом я говорить не хочу! И слушать этот... ночной бред не желаю! А вот что касается твоих речей... Завтра же я схожу с тобой к Мариде - пусть она посмотрит, чем тебе можно помочь. Корешков, травок пусть даст каких, или там заговор почитает, чтоб вся дурь у тебя из головы ушла.
  Ну, как и следовало ожидать, до сердца сестрицы сейчас мои слова не дошли. Она пока слишком рассержена, слишком расстроена. Ничего, я постараюсь ее убедить позже, когда она немного остынет. И все же мне было приятно, что хоть кто-то на этом свете заботится обо мне, хотя бы таким образом. На сердце потеплело. Поддавшись порыву, я подошла к Дае и обняла ее.
  - Ох и разошлась ты у меня!
  - А кто о тебе, кроме меня, позаботится? - уже много мягче сказала сестрица. - Мы родные сестры, и, считай, никого на свете из родни у нас больше нет, лишь ты, да я. Ладно, давай не будем ссориться, ведь ты и сама понимаешь, что я права. Поговорим обо всем завтра, вернее, уже сегодня, но попозже. Ты явно не в себе пришла, так что успокойся, поспи, отдохни.
  Я еще раз обняла Даю и вдруг заметила, что от моего прикосновения к ее плечу она на какую то долю секунды поморщилась, как от боли. Я слишком хорошо знаю сестрицу, слишком много было затрачено мной сил на ее долгое излечение, чтоб я не сумела уловить у нее малейшие оттенки нездоровья.
  - Дая, что с тобой? У тебя что-то болит?
  - Да с чего бы это вдруг? Со мной, в отличие от тебя, все в порядке. Так, задела случайно плечом за дверь.
  Но я не стала слушать, что она говорит, а резко сдернула с ее плеча платье. Плечо Даи и часть спины были покрыты пятнами синяков.
  - Великие Небеса, Дая, это что такое? Где ты так ударилась? Или, - мне вдруг пришла в голову дикая мысль, - или это сделал твой муж? Он что, тебя бьет?!
  - А вот это, дорогая моя, не твое дело, - поправляя платье, отрезала Дая. - Чем мы занимаемся наедине - тебя не касается. В своей семье я сама разберусь.
  Но я ее уже не слушала. Меня охватила безумная злость! Такой бешеной волны злобы я, кажется, не испытывала никогда в жизни. Муж Даи посмел поднять на нее руку! Да какое он имел право, как только мог помыслить о подобном - обидеть мою девочку!? Я в жизни пальцем не тронула сестрицу, какие бы обстоятельства не складывались у нас в семье! А он... Да кто он такой, чтоб издеваться над ней?! И она тоже хороша, молчит, ни о чем мне не говорит!
  Я вихрем слетела по лестнице, ворвалась на кухню. Красавчик сидел за неубранным столом, лениво ковыряя в зубах. Мое появление он оставил без внимания - куда интереснее было наблюдать за мухой, которая барахталась в кружке с молоком. Отчего-то эта муха окончательно вывела меня из себя.
  - Ты, ты, - у меня не хватало слов, - ты - дрянь, ничтожество, ты смеешь поднимать руку на мою сестру!..
  - Прекрати, Лия, - раздался голос сестрицы. - не вмешивайся! Это не твое дело!
  - Это она про че? - с трудом оторвал взгляд от мухи красавчик. - А-а-а, понял! Ты, вообще-то, кто такая? Ты мне че, теща? Че гавкаешь? Ты и так надоела мне до хрена великого, и живешь здесь токо потому, что я это те позволяю! Вот че, родственница, я те скажу: будешь орать, и ты огребешь полной мерой. Ясно? Я в доме хозяин! Все, заткнулись обе - не до вас! Надоели! Пшли отсюда! Ну, че не шевелитесь? Я сказал - пшли, и побыстрей! А ты, дева старая, чтоб мне отныне и слова поперек не говорила, и относилась ко мне с полным почтением, а не то в сарайку переберешься жить! А то и в хлев! Там те самое место, дура старая, сидеть и в навозе ковыряться! Ну, че стоишь, глаза выпучив, как жаба? И рот захлопни, не разевай, а не то в харю заеду. Чтоб не злила!
  От вида этой наглой, самодовольной, ухмыляющейся рожи меня впервые в жизни заколотило от бешенства, которое мутной волной поднялось невесть откуда. Глаза затянула мутная пелена, перехватило дыхание, от переполнявшей душу ненависти я не могла вздохнуть... И в этот момент у меня в голове будто что-то лопнуло. Казалось, со звоном полетела в сторону тугая железная полоса, сковывающая сознание, выпускающая наружу все, что беспробудно спало много лет... Бешенство, злоба, ненависть и еще нечто столь ядовитое, чему нет названия... Теперь эти чувства проснулись во мне и требовали выхода. Ах, ты, дерьмо такое, красавчик дрянной!..
  Я схватила скалку - первое, что попалось под руку, и со всего размаха врезала ему по спине. Зятек от внезапного и сильного удара настолько растерялся, что вначале даже не понял, в чем дело, и от неожиданности рухнул на пол, а позже преимущество было уже на моей стороне. Как бы он не сопротивлялся, но скалка была куда сильнее, а моя злость превосходила все мыслимые пределы. Я от всей души лупила скалкой муженька Даи, не давая ему возможности даже подняться с пола. Вся сегодняшняя обида и горечь, казалось бы, надежно загнанная в дальний угол сердца, вдруг вырвалась наружу и затопила меня с головой. Я уже не думала ни о чем, было одно желание - выплеснуть всю накопившуюся злость и обиду. Бешенство, ненависть, желание мести не уходили, а становились все сильнее и сильнее... На попытавшуюся было вмешаться Даю я так рявкнула, что она без слов отскочила в сторону. Я разошлась настолько, что в итоге загнала нашего красавчика под стол, и за горло придавила скалкой к полу.
  - Запомни, - зло прошипела я ему прямо в лицо, - если я еще хотя бы один раз узнаю, что ты поднял руку на мою сестру, то это будет последний день в твоей паршивой жизни. Понятно, или еще раз повторить?
  - Ты че, бешеных поганок в лесу нажралась? - прокряхтел зятек, пытаясь вздохнуть. - Или башкой обо что шарахнулась? Отпусти, стерва, задушишь!
  - А ну, повтори еще раз, как ты меня назвал, - почти ласково сказала я, - повтори, и больше передних зубов у тебя не будет! Все, до последнего, вот этой самой скалкой, выбью! Ну, давай, называй!
  - Да ты, никак, умом тронулась? Отпусти! - стал проявлять характер муженек Даи. - Отпусти, я сказал! А не то... Встану - все кости те переломаю! Че ты лезешь не в свое дело? Че, ты, баба, мне можешь сделать?
  - Что сделаю, спрашиваешь? - Я злорадно усмехнулась. - А то и сделаю, что рядом со своим старшим братцем окажешься! Ему одному на кладбище скучно, вот по-родственному вместе лежать и будете, мне на радость! Не веришь? А зря! У меня хватит денег, чтоб нанять человека, что сделает это быстро. Тем более, что лично мне ты никогда не нравился. Заодно и сестрицу от тебя освобожу. А уж как поселковые будут рады!.. Мне не раз спасибо скажут и в ножки с благодарностью поклонятся! Так что скажешь? Желаешь проверить?
  Брат мужа Даи несколько лет тому назад украл у проезжих купцов сумку с деньгами, которые в тот же вечер все, до последней монеты, спустил на постоялых дворах. На предложение обворованных торговцев вернуть назад деньги или же отработать долг он лишь посмеялся и послал куда подальше. Купцы шума поднимать не стали, а на следующий день воришку нашли утонувшим в речке. Наша поселковая стража провела расследование, и объявила, что, дескать, никто, кроме него и не виноват - сам утонул по пьянке. Проезжие купцы выразили надежду, что впредь у нас в поселке не будет с гостями никаких неприятностей, дабы им снова не входить в излишний расход. Всем, однако, было ясно, что имели в виду проезжие купцы, и кто помог вору утопиться.
  - Сбрендила, точно! - сбавил тон зятек. - Разоралась ни с того, ни с сего! Да ладно, делов-то!.. Договорились!
  Я отпустила скалку, стала вставать с пола и услышала, как муженек Даи с ненавистью бросил мне:
  - Ну, паскуда, сейчас я...
  Договорить он не успел: я развернулась, и, не глядя, врезала скалкой по ненавистному лицу. Куда попала - не знаю, но под скалкой что-то хрустнуло, и наш красавчик завизжал, как недорезанный поросенок. Он закрыл лицо руками. Между его пальцами появилась кровь. Я замахнулась было второй раз, но тут кто-то перехватил мою руку. Дая... Она всю нашу свару простояла около стены, правда, безуспешно попытавшись один раз вмешаться.
  - Все, хватит! - сказала она. - Пошумели - и будет! Лия, иди к себе. Здесь уже я разберусь сама.
  - Но...
  - Я прошу тебя - иди к себе! Ты мне только сестра, а он - мой муж, и не порти нашу с ним жизнь. Как бы ты к нему не относилась, но я и он - одна семья.
  Швырнув скалку в угол, я, кипя от злости, побежала к себе. Так, похоже на то, что не нужна Дае моя защита! Я не чувствовала себя победительницей - скорее посторонней теткой, без просьбы вмешавшейся в чужие отношения и получившей за это по заслугам.
  У себя в комнате я, как пойманный зверь, металась от стены к стене. Впервые в жизни меня обуяло такое неизъяснимое, рвущее на части, захлестывающее душу бешенство. Оно не проходило, а наоборот, росло во мне с каждой секундой. Нерастраченная злость просто раздирала изнутри, давила, требовала выхода. Казалось, будто внутри прорвалась плотина, и давно застоявшаяся затхлая вода хлынула наружу, сметая все на своем пути. Это была даже не злость - скорее, слепая ярость, застилающая глаза, перехватывающая горло, сводящая судорогой пальцы... Окажись сейчас здесь муж Даи или мать Вольгастра, я могла бы от распиравшего меня изнутри бешенства их просто-напросто придушить или даже разорвать на куски, не испытывая при этом ни жалости, ни сочувствия. Наверное, даже Дая не сумела бы меня остановить в моем стремлении к разрушению... Страшное, звериное желание выплеснуть накопившееся зло стало просто невыносимым, оно напирало, душило, давило, сочилось ядом. Хотелось завыть, закричать, биться головой о стену - лишь бы избавиться от того грязного, что жило в душе, не давало дышать, порождало в душе лютую ненависть...
  У окна стояли высокие, тяжелые пяльцы для расшивки верхней одежды. На них я сегодня утром закончила сложную работу - расшивала золотом покрывало для храма в соседнем поселке. Как же они мне надоели, эти деревяшки! Всю жизнь, все здоровье я на них угробила! Ненавижу! Поддавшись безотчетному порыву, я схватила тяжеленные пяльцы, легко, как пустой коробок, и запустила ими в стену. Крепкие, много выдержавшие пяльцы от удара хрупнули, как тонкие щепочки, и разлетелись на куски. Я схватила те из них, что были побольше, и стала ломать их на мелкие кусочки. Крепкая дубовая древесина крошилась под моими пальцами, как трухлявое дерево. Когда же, наконец, вся моя злость выдохлась, то на полу осталась лежать куча никуда не годных щепок, которые я пинками расшвыряла по углам комнаты. И только после этого я без сил, с совершенно пустой головой, рухнула на кровать и провалилась то ли в обморок, то ли в короткий сон.
  Проснулась оттого, что почувствовала - на меня кто-то смотрит. Сестрица стояла посреди разгромленной комнаты и с усмешкой смотрела вокруг.
  - Ну, дорогая, ты меня и удивила! Вот уж от кого не ожидала! Я вообще не могу вспомнить случая, чтоб ты голос повышала или выходила из себя. Всегда считала, что у тебя холодная рыбья кровь, что ты будешь последней из всех, кто может потерять голову - и вдруг такое! Ну, ты сегодня и разошлась! Тебя было просто не узнать - как незнакомый человек буянит! Я даже испугалась немного - ты ли это, моя дорогая сестра? Даже будто внешне поменялась. Бедные пяльцы! Они-то в чем виноваты? Я думала, они еще сто лет простоят. Делать нечего: теперь придется тебе, Лия, для себя новые пяльцы заказывать. Надо же, а ведь они были сделаны из такого крепкого дерева! Дубовая древесина - и на тебе, вместо них осталась только куча щепок! Как же ты их умудрилась разломать? Н-да, то, что от них осталось, едва сгодится на растопку! Ох, и сил у тебя! Далеко не каждый мужчина сумеет одними руками так все переломать! Расскажи кому, что женщина сумеет устроить такой разгром - не поверят ни за что! И что на тебя нашло? Или не в себе была?
  - Дая, прости, так получилось, - сказала я, не чувствуя в своем голосе даже оттенка вины. Да и не до извинений мне было: перед глазами все расплывалось, страшно болела и кружилась голова, ломало тело, саднили ободранные пальцы. На душе было гадко, как будто я сделала что-то запретное. Во рту был странный привкус. - Не знаю, что такое на меня нашло. Твой супруг, и его поведение вчера переполнили чашу моего терпения. Он жив, или помер, к моей великой радости?
  - Да, вижу, ты полна раскаяния, - согласилась сестрица. - Вынуждена тебя разочаровать: муженек мой жив, но не могу утверждать, что здоров. Постаралась ты на славу. Душеньку себе отвела. Позже полюбуешься на результат своих трудов. Кстати, это было не вчера, а сегодня, с час назад. Объясни: какая это муха тебя укусила, что ты так разошлась? Впрочем, можешь не стараться, мне и так ясно: сорвалась из-за своего бывшего, так? Понимаю. Не знаю, как бы я повела себя, окажись на твоем месте. Даже не очень сержусь из-за выволочки, что ты устроила для моего охламона. Его надо было разок осадить, чтоб впредь умней был. Несколько дней посидеть дома ему только на пользу пойдет. Но давай на будущее договоримся: это было в первый и в последний раз, когда ты вмешиваешься в мои отношения с мужем. А уж тем более поднимаешь на него руку. Кажется, ты сломала ему нос. Вот это уже не лезет ни в какие ворота. Знаю, что ты не любишь моего мужа, но до тех пор, пока мы все живем в одном доме, тебе придется относиться к нему, как к близкому родственнику. Или, хотя бы, с минимальным уважением...
  - А он ко мне будет относиться с минимальным уважением?
  - Я просто прошу тебя быть умней, чем он. Ссор в нашем доме я больше слышать не желаю. Никогда не думала, что придется просить тебя о том, что ты и сама должна понимать. Во всяком случае, до твоего отъезда в Стольград постарайся быть с ним такой, как была раньше. Вежливой, выдержанной, разумной. И никаких скандалов или рукоприкладства!
  - А он со мной будет вежливым, выдержанным, разумным?
  - Лия, не суди его строго! Вспомни его семью! Отец - пьяница, матери было не до него, братья постоянно находят себе неизвестно каких приятелей...
  - Ты хотела сказать - неизвестно какую шваль.
  - Не передергивай мои слова! Где ему было набраться хороших манер? Да, он немного неотесан, но он хороший, добрый человек! И любит меня! Ты же вчера умудрилась его очень обидеть! Чуть не изуродовала, а он такой красивый! Расшумелась из-за ерунды!
  - Из-за ерунды?! То, что он поднимает на тебя руку, а ты терпишь побои от него... И это ты называешь ерундой?
  - Тебя мои отношения с мужем не касаются! Еще раз тебе повторяю: как и что происходит между нами - не твое дело! И отныне соваться в наши отношения я тебе запрещаю! Я мужа еле успокоила. Он даже уйти хотел! Представляешь? А если он меня бросит? Я этого не переживу!
  - Как же, бросит... Он же не полный дурак, чтоб уходить из нашего дома неизвестно куда. Думаешь, в кособокую избушку своих родителей заявится, туда, где нет ни крыши, ни дверей, проломлен пол, а жареная крыса на всю их пьяную семейку считается хорошим обедом? Ага, уже побежал! Да и кому, кроме тебя, такое добро надо? Даже если в чью-то дурную голову внезапно придет такое странное желание - переманить твое сокровище себе, то его быстро вернут назад, не сомневайся. Еще и упрашивать будут, чтоб взяли...
  - Лия, я тебя не узнаю! Что с тобой приключилось? Ты никогда со мной так не говорила! И не вела себя так! Да еще умудрилась вспомнить эту ужасную историю с его братом! Послушай, неужели ты действительно можешь так поступить?
  - Как именно?
  - Нанять убийцу! У меня это просто в голове не укладывается! А ведь ты говорила серьезно, не просто так хотела припугнуть... Да как у тебя язык повернулся произнести подобное?! Это все Вольгастр виноват со своей внезапной свадьбой! Вот кого убить мало!
  - Успокойся, Дая, не переживай так, - собравшись с силами, я приподнялась и села на кровать. - Ладно, постараюсь не ссориться с твоим ненаглядным. Мы и раньше недолюбливали друг друга, а сейчас, думаю, нам с ним вообще будет крайне сложно ужиться вместе. И еще: раз у нас в семье произошел такой скандал, и в этом есть моя немалая вина, то я решила - при первой же возможности попытаюсь уехать в Стольград. Договорились?
  - Ты меня не поняла! Я тебя вовсе не гоню, а просто...
  - Сестрица, я понимаю, что после сегодняшнего мое присутствие здесь будет лишь раздражать твоего красавца. Он ведь что-то тебе сказал про это, так?
  - Ну, - сестрица замялась, - он просто очень рассержен, но это пройдет. Только не обижайся, но ты долго не тяни с отъездом. Ладно?
  Похоже, дожила-таки до светлых дней! Как я понимаю, супруг Даи, оскорбленный за поругание своей сказочной красоты (положа руку на сердце, все же следует признать, что он красив необыкновенно), больше не желает видеть меня в нашем доме. А глупышка-сестра не знает, как ей и мужа сберечь, и меня не обидеть.
  - Хорошо, сестрица, если дело обстоит так, то постараюсь собраться по возможности побыстрей. Да и мне с твоим разлюбезным встречаться лишний раз не очень хочется - уж очень мы разные. Все, не сердись, и прости меня за то, что я тебя так расстроила.
  Это уже прозвучало куда искреннее. Сестрица облегченно улыбнулась, и пошла к дверям. Ну, ее можно понять - кому нравятся конфликты в семье? А уж тем более никому не нужны скандалы между близкими родственниками.
  - Да, сестрица, - спросила я Даю, - как там мой Медок? Я ж его так и не видела с вчерашнего дня.
  С того дня, как я купила коня - несостоявшийся подарок Вольгастру, я настолько привязалась к Медку, что баловала его не меньше, чем баловала бы ребенка. Я навещала коня сразу же, как у меня выпадала свободная минутка. Самое интересное, что старый Лорн также привязался к моему медовому коню. Старый солдат с тех пор дневал и ночевал в нашей конюшне, ухаживая за Медком. Он очень гордился тем, что сам помог мне его купить. Старик даже ревновал коня ко мне. Вчера я видела Медка лишь утром. Надеюсь, вечером с ним ничего не произошло.
  - Да, насчет Медка я тоже хотела с тобой поговорить, - вернулась ко мне сестрица от дверей. - Когда ты уедешь, что мне с ним делать? Продать, или я могу его мужу отдать?
  - Нет! Об этом не может быть и речи! Если я уеду, то Медка возьму с собой!
  - Да зачем он тебе в столице? Не думаю, что тетка пустит тебя к себе жить. Ни ты, ни я ей не нужны. Неизвестно, куда будешь устраиваться на жилье, где искать работу. Конь в этих условиях явно будет обузой. Да и расходы лишние. А моему мужу Медок так приглянулся!
  - Ну, насчет тетушки еще неизвестно - все же мы родственники, кроме нас у нее никого из родни нет. А насчет Медка и разговоров быть не может - я беру его с собой!
  - Ладно, обсудим это позже, - сестрица чмокнула меня в щеку. - Сейчас из-за этого ругаться не будем. Все, пошла, посплю часок.
  Сестрица ушла, и мне поневоле пришлось вставать, тем более, что это и так уже давно надо было сделать. Домашние дела никто не отменял, пора было приниматься за работу, да и в своей комнате следовало убрать последствия недавнего срыва. Вон, обломками весь пол усыпан...
  Наводя порядок и рассматривая валяющиеся щепки я лишь головой качала. Раздавить пальцами дубовую древесину!.. Никто не поверит, услышав подобное, да мне и самой не верится! Однако мелкие щепки говорят об обратном. Если принять во внимание то, что мне рассказала Марида, то от меня подобного вполне можно ожидать... Пресветлые Небеса, как хорошо, что сестрица не стала заострять на этом внимание!
  И все же первым делом я сбегала в конюшню. Медок спокойно стоял в своем стойле, а рядом, на куче душистого свежего сена, похрапывал Лорн. Нашего скандала он, очевидно, не слышал - об этом говорила пустая бутылка из-под крепкого вина, валявшаяся рядом со старым солдатом. Я обняла Медка за шею. В последние дни, стоило мне придти к нему, как совершенно непонятным для меня образом он всегда помогал мне успокоиться. Вот и сейчас, прижавшись щекой к его теплой шелковистой коже я чувствовала, как уходит из меня усталость и раздражение. Медок косил на меня своим лиловым глазом, и мне казалось, что он берет на меня часть забот.
  Потом начиналось обычное утро. Подоила коров, выгнала их к пастуху. Загон с овцами, хлев со свиньями, две другие лошади, птичий двор с курами, утками, индейками - все требовало заботы. Напоить, задать корма, убрать за животными и птицей. Полила огород, натаскала из колодца воды в опустевшие бочки, навела порядок в доме. Конечно, опять никто кроме меня в доме ничего не убрал. Растопила печь, поставила тушиться мясо с овощами, сварила кашу, поставила томиться молоко и варить творог, стала запекать баранью ногу - зятек отсутствием аппетита не страдал. Подошел проснувшийся Лорн, накормила его завтраком, поговорили о Медке. Старый солдат опять пошел к моему коню, а я направилась в огород. Пока не наступила дневная жара, надо успеть прополоть грядки с луком. Управилась до полудня.
  И все утро, все время в голове вертелся наш вчерашний разговор с Маридой насчет бабушки и тетушки. Дело было еще и в моем странном состоянии. Этот ночной приступ неизъяснимого бешенства... После того короткого полусна-полуобморока во мне что-то изменилось. Странное состояние... Прежде всего, мне совсем не хотелось работать. Не стоит улыбаться. Если вместо того, чтоб выпалывать мокрицу, я то и дело останавливалась, чтоб полюбоваться сверкающими на молодой траве капельками утренней росы, или отвлекалась, чтоб поглядеть на птиц, бесконечно снующих под крышей дома... Странно и непонятно. Никто из поселковых просто не поймет моей внезапной блажи...
  Такое отторжение от работы со мной произошло впервые за многие годы. Казалось, что неожиданно я проснулась после многолетней спячки, как будто раньше, все эти годы, жила под незримым гнетом. Словно мой разум освободился от оков, и сейчас я смотрела на окружающее другими глазами. Мир казался ярче, исчезла многолетнее чувство подавленности, постоянной вины, желания угождения людям. Больше всего мне хотелось бросить все и уйти отсюда подальше, в мир, лежащий за пределами нашего поселка. Пресветлые Небеса, ненавижу эти грядки, с души воротит при одной мысли о вышивке, чуть ли не тошнит от сознания того, что надо работать по дому... Как хочется оказаться далеко, не видеть надоевшие лица, не слышать опостылевших разговоров! И до боли в сердце хочется, чтоб над головой постоянно было чистое небо, чтоб шла, куда захочу, и чтоб делала бы я лишь то, что пожелала... О Великие Небеса, если старая ведунья меня не обманула... Если она сказала мне правду... Если это так, то как, как могли мои родные так поступить со мной?! В голове не укладывается... Мой срыв, произошедший сегодняшней ночью, говорит о многом... Вот скажите мне, многие ли из людей, пусть даже в порыве бешенства, в состоянии пальцами крошить крепкую дубовую древесину? Вот то-то и оно...
  С улицы долетел далекий звон. На площади охрана бьет в колокол. Полдень. Как я не отвлекалась, но все же сумела управилась с прополкой. Скоро ко мне должны подойти за готовым заказом, об этом мы договорились еще пару седьмиц назад. Долго, тщательно мыла руки. Когда берешься за работу с шитьем или за готовую одежду, то руки должны быть чистыми.
  У себя в комнате постояла перед зеркалом. Да, Марида права - на висках появились заметные полоски седины. Но вот то, что с вчерашнего вечера на правом виске вдобавок появилась глубокая царапина - это новость. Похоже, не только я вчера зятя скалкой отходила, но и зятек, обороняясь, дал сдачи, а в пылу борьбы и не заметила. Может даже сама задела себя же, когда громила пяльцы... Теперь это уже не важно. Хуже другое - царапина чуть припухла, воспалилась. Нет, в таком виде людям показываться нельзя - и без того разговоров по поселку про мою несостоявшуюся свадьбу сейчас идет сверх меры, а уж с этой царапиной!..
  Раньше с прической я никогда не заморачивалась - просто убирала волосы в узел на затылке. Сейчас их пришлось распустить, и, немало помаявшись, я сумела сделать себе на голове нечто новое, исхитрившись уложить волосы так, чтоб не видно было этой царапины. Неожиданно результат мне понравился. Захотелось еще что-то изменить. А если... Что я, хуже других?
  К нашей с Вольгастром свадьбе для его многочисленной родни я накупила множество дорогих тканей и из нее нашила гору одежды - родственников жениха невесте положено одаривать. Почти все из них специально приходили, некоторые даже приезжали из других поселков, уточняли, какую бы именно одежду они хотели получить ко дню торжества, из какой ткани, какую вышивку, какое следует нашить кружево, мех или украшение. Изготовленная мной одежда ценилась дорого и, понятно, что каждому хотелось получить в подарок по-настоящему дорогую и красивую вещь. Сколько же я тут труда положила, на изготовление этих подарков...
  Ладно, дело прошлое. Попытаюсь отыскать среди этой горы одежды платье для себя. Кое-что из этого вороха готового платья мне явно подойдет. Покопавшись, я вытащила из сундука шелковое платье нежно-изумрудного цвета, с затейливой вышивкой в виде цветов ромашки и золотых лютиков. Для летнего дня оно подходит как нельзя лучше, хотя, на мой взгляд, было излишне нарядным. Это платье я сшила специально для одной из сестер Вольгастра; у нас с ней был и одинаковый рост, и даже фигуры были схожи. Честно говоря, мне было жаль, что платье ей не достанется - эта женщина мне всегда нравилась. За время, пока я была невестой Вольгастра, мы с ней стали чуть ли не подругами. Уже было решено, что она на нашей свадьбе будет главной подружкой невесты. Для того и платье шилось... Для нее в ближайшее время уже собиралась кроить и другой наряд, на второй день свадьбы... Ткань подходящую присматривала... Дружба дружбой, а про женитьбу брата она мне не сказала ни слова. Впрочем, это понятно и вполне объяснимо: ей ведь без разницы на ком именно женится брат. Главное - лишь бы ему с молодой женой было хорошо, и чтоб жили они душа в душу... Так, об этом не вспоминать!
  - Лия, - раздался снизу голос сестрицы. - Лия, к тебе пришли.
  Ага, заказчики уже заявились. Жена старосты нашего поселка со своей долговязой дочерью. Конопатая девица осенью выходит замуж и о свадебном платье побеспокоилась загодя. Прихватив готовый заказ, я спустилась вниз. В меня впились три пары глаз. Если Дая и была удивлена изменениями в моей внешности, то вида не показала. А вот жена старосты и ее рыжая дочь... Они явно ожидали увидеть меня с распухшим от слез лицом, чуть живую от горя. Ну, с этим вы, голубушки, опоздали - вчера надо было любоваться! А вот мои новая прическа и платье - о, они произвели на них должное впечатление!
  - Лия, как ты хорошо выглядишь! - с каким-то даже возмущением заявила старостиха. - Прямо в лучшую сторону изменилась со вчерашнего дня! За один день похорошела - иначе и не скажешь! А какое платье! Глаз не оторвать!
  - Да-а, красивое платье! Убиться, до чего оно мне нравится! Прям как на высокородную сшито! А чего это ты раньше такие не носила? - замотала головой ее рыжая доченька. - Постой, вроде одна из сестер Вольгастра говорила, что ты ей шьешь к свадьбе, ну, к той, которая не состоялась, зеленое платье, и ромашками его расшиваешь. Это оно? А лютики - они что, золотом вышиты? У, блин, и точно - золотой нитью! Ну прям как живые!
  Ах ты, вобла сушеная! Не ожидала от тебя такой проницательности, хотя тактичности тебе явно не хватает. Мать хоть и шикнула на нее для вида, а ответа моего ждет, растопырив уши.
  - Оно и есть, - развела я руками. - Правда же, оно мне идет? И цвет мой, и сидит неплохо. Одежды на родню Вольгастра я нашила много, а теперь куда ее деть? Не им же нести, как поздравление к свадьбе! Смею надеяться, что новые родственники моего бывшего жениха одарили их куда лучше меня.
  - Во, блин, как не повезло ей, сестрице Вольгастра! - ехидно ухмыльнулась рыжая. - Во подкинул братец подарочек! Где она еще такое возьмет? Хвасталась всем еще зимой, что ты ей красивое зеленое платье как подарок к свадьбе шьешь! Во облом какой она огребла! Если узнает, что ты сама в нем ходишь, то локти себе кусать начнет! А ведь сказано же было ей, вороне: образумь братца, а она... - и тут девица заткнулась, получив тычок в бок от мамаши.
  Конечно, мне бы следовало промолчать, но я не сдержалась. Прямо как за язык дернули.
  - И что же она ответила? Попытаюсь угадать. Одно из двух: или, мол, пусть брат сам выбирает ту, что по сердцу, или что он и сам, без чужих советов знает, как ему поступить.
  - Что-то вроде того... Но подарки для новой родни уже покупали заранее. Еще по весне. Так что у них все загодя было решено... А ты что, и правда ни о чем не знала? Ну, ты, блин, и разиня!
  И верно, разиня... Ох, Марида, и тут ты была права. Никому из родни Вольгастра не хотелось открывать мне правду. Решили просто: он сам в наших отношениях разберется, а до той поры голову себе лишней заботой можно не забивать.
  А раз подарки по весне закупать стали, значит... Значит, мне стоит посмотреть правде в глаза и смириться с тем, что последний раз, по весне, ко мне Вольгастр заходил вовсе не свидеться, а за деньгами на собственную свадьбу. Наглость, конечно, несусветная! У них в торговле что, дела настолько плохи, раз он на подобное решился? Или считает, что все это в порядке вещей? А может, все куда проще и приземленней: за эти два года он настолько привык к тому, что я беспрерывно снабжаю его деньгами, что обходиться без них ему стало сложновато? А на свадьбу, да еще с размахом, денежки ой как нужны!
  Вообще-то цена подарка родственникам на свадьбе особого значения не имеет. Можешь новых родичей хоть крючком рыболовным одарить, хоть браслетом золотым, хоть клубком ниток. Да хоть корзиной яблок, наконец! Важен сам факт подарка. Жених дарит подарки родственникам невесты, ну, а невеста, естественно, родне жениха. Это как бы знак соединения двух семей. Подарки дарятся в основном недорогие (извините, на всю родню денег не напасешься!). Это только я решила осчастливить семью Вольгастра, чтоб не очень кривились, что, мол, невеста уже в возрасте.
  - Да уж, они, эти новые родственники, одарили семейку Вольгастра! - фыркнула старостиха. - Смех один! Мать жениха - платком, отца - уздечкой, а остальных родственников вообще ничем! Считают, что это их должны подарками да благодарностями осыпать беспрерывно! Такое, мол, счастье несказанное Вольгастру досталось, что он всю родню молодой жены до старости должен кормить-поить и чуть ли не на руках носить! А про свадебный поясок, что молодая жена мужу подарила, я вообще промолчу! Позорище! Срам! Хуже на моей памяти не было! Я б такое постыдилась людям показывать! У молодой жены руки, похоже, не из того места растут откуда положено! И вообще, свадебка была еще та! Приехала вся родня невесты, вплоть до самых дальних родственников. В свадебный поезд еле все уместились. Со стола сметали угощение, как из голодного края приехали, да постоянно приставали к Вольгастру и его родителям с просьбами купить да подарить им то одно, то другое! Родители Вольгастра к концу застолья вовсе не выглядели веселыми. Скорее растерянными и озадаченными. А что касается молодой жены... Вольгастр, должна тебе сказать, на нее не надышится. Что она не попросит - рад в лепешку расшибиться, а исполнить любой ее каприз. Не обижайся, Лия, но должна тебе сказать, что все наши поселковые мужики от молодой жены Вольгастра пришли в свинячий восторг. У них только и разговоров: ах, какой ягненочек, ах, какая милая деточка, ах, какая красавица, ах, как Вольгастру повезло! Тьфу! А женщины говорят другое - кривляка! Но далеко не дура! Хорошо знает, что ей от жизни надо. Очень умело изображает из себя робкое, невинное создание. Хотя пятый месяц и невинность как-то плохо сочетаются между собой.
  - Ну, уж тут я не судья, - развела я руками. - Супругу Вольгастра и их новую родню не видела, а если честно, то и видеть не желаю, да и говорить о них не хочется. А что касается изготовленной одежды, то, что из нее придется впору - заберем себе я и Дая, а оставшееся увезу в Стольград. Там и продам.
  - Ты что, уезжать собралась?
  - Да, надо бы съездить, тетушку навестить и сестру двоюродную, на ее дочек посмотреть. Девочки уже большие, а я их ни разу не видела. Ну и, конечно, покупателя найти на одежду и кружева. У нас в поселке такую гору тряпок быстро не продашь, да и цену в столице можно взять повыше.
  - А как мое свадебное платье? - вмешалась в разговор девица.
  Я молча протянула ей сложенное платье, и, развернув его, девица издала счастливый вопль. С ее рыжими волосами, яркими веснушками и розовой кожей молочного поросенка притащить на свадебное платье ткань ярко- красного цвета, да еще заказать сделать вышивку на ней яркими бабочками - глупость несусветная! Смотреться оно будет так, что лучше и не начинать шить! Переубедить ее сменить цвет платья я никак не смогла. Чтоб хоть каким-то образом выйти из положения, мне пришлось дополнительно расшивать весь верх зелеными листьями - этот цвет лучше оттенял кожу и волосы рыжей девицы, а заодно пустить такой же узор из листьев по рукавам и подолу. Вдобавок сплела на ее пустую рыжую голову кружевную шаль зеленого цвета, состоящую из таких же листиков, как и те, что были вышиты на платье. Ну, а бабочек, без которых ей так не хотелось оставаться, пришлось вышить по низу подола и кое-где между листочками.
  Пока девица примеряла платье, ее мамаша просто засыпала меня самыми разными вопросами, ожидая услышать жалостливые стенания. А вот не дождешься! Лучше погляди на свое чадо, как она, повизгивая от удовольствия, вертится перед зеркалом. На ее доченьке платье и шаль смотрелись, против ожиданий, очень неплохо. Да уж, сколько я провозилась, подбирая нужный оттенок зеленого цвета, такой, чтоб хорошо смотрелся на красной ткани, и чтоб подходил к коже и волосам этой конопатой - об этом лучше промолчу!
  - Вот, - заявила довольная девица, - я же сказала, что красный цвет мне пойдет! А вы со мной спорили, не верили! Ну, кто из нас был прав, а? Хотя вообще-то я не такое платье хотела, и заказывала другое, но и это мне нравится... Дая, а где же твой муж?
  - Да приболел он, - с милой улыбкой ответила Дая.
  - Жаль, - искренне вздохнула девица. - Вот бы он на меня посмотрел сейчас...
  Так, еще одна поклонница мужа Даи объявилась. Ох, милая, отдала бы я его тебе, да еще и приплатила вдобавок, но боюсь, что разочаруешься в нем уже к концу сегодняшнего дня. Да и мама твоя от такого зятя шарахнется, как от заразы.
  Уходили заказчики от нас весьма довольные. Перед этим жена старосты заявила мне:
  - Лия, а ведь я к тебе еще и с поручением!
  - С каким? От кого?
  А у самой в голове, несмотря ни на что, одна мысль - неужели Вольгастр просил что-то мне передать? Дая, кажется, подумала об этом же.
  - Лия, - начала старостиха. - Лия, ты теперь свободна. И не расстраивайся. Вольгастр пальца твоего не стоил. Никак в голову не возьму, что ты в нем нашла! Да таких женихов на рынке в базарный день пучками по дешевке продают, да еще и скидку сделают, лишь бы забрали поскорей! А вот брат мой старший куда больше тебе подходит! И умный, и серьезный, и при деньгах. Сама знаешь, что давно ты ему по сердцу. И не сомневайся - уж он только одну тебя любить будет, на сторону не пойдет. Кроме тебя - ни на кого и не взглянет! Да и все разговоры у него - только о тебе! Уж который год о чем бы мы с ним не говорили, какая бы беседа ни была - он любой разговор на тебя сводит, и вечно говорит одно - лучше и красивей Лии женщины на всем свете не отыщется! То, что он тебя годами постарше будет - так это даже хорошо! За мужем в возрасте будешь как за каменной стеной! Для примера вспомни хоть сестру свою двоюродную, Эри! Муж куда старше, а как хорошо живут! Ее мать зятем не нахвалиться... А уж какой брат у меня хозяйственный да состоятельный - в его доме ни в чем недостатка нет! Как сыр в масле кататься будешь! Ты только согласись - сейчас же к тебе сватов пришлем! Можем даже сегодня!
  Пока гостья расписывала достоинства своего брата, я едва сдерживала смех. Тоже мне, жених выискался! Втрое старше меня, четверых жен пережил, имеет два десятка детей самого разного возраста, да внуков без счета. И по сей день этот весьма потрепанный жизнью орел все еще успокоиться не может: при встречах со мной он всегда приглаживал остатки волос на голове, втягивал огромный живот и старался улыбаться так, чтоб были видны все оставшиеся зубы в количестве пяти с половиной штук. Надо бы гостье как-то помягче объяснить, что дедуле давно пора угомониться и беречь последнее здоровье, а не то старостиха - бабонька вредная, и за обиду, нанесенную старшему брату, может наделать много мелких пакостей.
  Выручила сестрица. Сделав скорбное лицо, она сказала:
  - Увы, пока и разговоров о сватовстве быть не может! И дело не только в том, что твой брат значительно старше Лии. Такой же ответ получит любой, к сожалению. Беда в том, что жениться то ее бывший женился, а помолвку с Лией так и не расторг!
  - Как?! - вытаращила глаза гостья. - Он же всем говорил, что вы этот вопрос полюбовно разрешили между собой, да вот только Лия с произошедшим смириться никак не хочет.
  Ну, Вольгастр, ты, оказывается, сказочник еще тот! Со вчерашнего дня передо мной постоянно открываются твои новые и новые достоинства...
  - Ах, вот даже как! - протянула сестрица. - Ну, и где же в таком случае хоть один сторонний свидетель? Бывший жених Лии всех, похоже, в обман ввел, чтоб не платить ничего! У него, судя по всему, с этой свадьбой за душой ничего не осталось - все выложил. Да еще, как я слышала, он в долги без счета влезать стал! Ну, это его дело, а нам-то как поступать прикажешь? Сестра не может вести разговор о другой свадьбе, коли предыдущая помолвка не расторгнута! Если их семейка ни во что не ставит законы, то моя сестрица их соблюдает.
  Ох, Дая, ну ты и молодец! Вывернулась! А ведь верно: по закону я, или мой ближайший родственник (у меня - Дая) должны объявить о своем согласии с разрывом помолвки, и об отсутствии претензий к бывшему жениху; или же свидетели (не имеющие отношения к семье Вольгастра, но уважаемые люди) подтверждают, что помолвка расторгнута в их присутствии. Иначе даже совершенный брак может быть признан недействительным. Были уже подобные случаи, и не раз... А найти свидетеля, подкупив его - э, нет, таких желающих обычно не находилось ни с той, ни с другой стороны! Дело в том, что богиня семьи и любви, пресветлая Иштр, жестоко наказывает за такие проступки. Кару за ложь нес как так называемый "свидетель", так и те, в пользу кого он свидетельствовал. Ох, дорогой мой Вольгастр, чем ты вообще думаешь, принимая решения!? Ведь заяви я сейчас при всех, что помолвка не расторгнута, да докажи это - и придется отправляться твоей молодой жене вместе со всей своей родней назад, в свой старый поселок... А что тогда о тебе станут говорить в вашем купеческом союзе - о том я даже думать не хочу! Там на многое смотрят сквозь пальцы, но к таким вещам, как неисполнение обязательств или обман относятся более чем серьезно! А уж если то и другое вместе!.. Во всяком случае, Вольгастр, твое слово обесценится до предела, и никто из серьезных людей дела с тобой иметь не пожелает!
  - Здравствуйте! - раздался голос от порога. Наша местная сваха. Этой-то что надо? Тем более, что на нас она дулась - и я, и Дая обошлись при выборе женихов без ее услуг. - Дая, ну ты все хорошеешь, хотя лучше уж, кажется, и некуда! А Лия-то, Лия - ну, она просто расцвела с вчерашнего дня! И так красавица была, а сегодня от нее и вовсе глаз не оторвать! И правильно, нечего горевать, да и было бы о чем, или о ком! На такой товар купец всегда найдется!
  - Тебе чего надо? - взвилась старостиха.
  - Я к Лиюшке, к красавице нашей! Как прослышали люди, что жених ее бывший задурил, не оценил такой клад бесценный, что ему достался, так сразу ко мне и кинулись - помоги, мол, счастье наше составить, не дай пропасть во цвете лет!.. С новостями я к тебе, Лиюшка! Женихи-то уж к тебе чуть ли не в очередь под окнами выстраиваются! Считай, наперегонки ко мне бегут, а ты уж сама выбирай себе добра молодца по сердцу!
  С большим трудом удерживая смех, я встала, махнув рукой - разбирайтесь, мол, с сестрицей! - и побежала к себе наверх. Отсмеявшись, я была вынуждена признать правоту Мариды и здесь: стоило умереть матушке, выйти замуж сестрице - и внезапно оказалось, что я нахожусь далеко не на последнем месте в списке невест нашего поселка. Как там говорила мать Вольгастра? "У нее на шее семья камнями висит". Эх, женихи, где же вы все раньше были? Один нашелся, да и у того был свой интерес...
  - Ну, Лия, прими мои поздравления, - посмеиваясь, ко мне в комнату зашла Дая. - Сваха пришла сразу от двоих - мельник и хозяин ювелирной лавки. Послушай моего совета: выбери мельника. Во-первых, красавец, во-вторых, давно по тебе вздыхает, в-третьих, молод и не сразу рассыплется, как брат старостихи... Хозяин ювелирной лавки тоже человек неплохой, и тоже давно с тебя глаз не сводит, да уж больно невзрачный и старше тебя гораздо. Впрочем, сваха намекнула, что завтра снова придет к нам - еще имеются желающие предложить тебе руку и сердце... И из соседнего поселка сваты к нам собираются... А чем это ты занимаешься?
  Весь пол в моей комнате был завален одеждой, кружевами, вышивками. Я сосредоточенно вытряхивала из сундуков и коробов все скопившиеся там вещи.
  - Помоги лучше мне все это разобрать. Видишь, сколько добра на продажу появилось? Здесь то, что раньше было не продано, и подарки свадебные. Сколько же труда сюда вбухано! - Я горько улыбнулась. - Отбери себе, что подойдет, а остальное аккуратненько складывай назад, в сундуки. Продам в Стольграде, когда туда поеду. Надо же за все это хоть что-то выручить. Не зря же я сидела за работой дни и ночи. Деньги у нас, конечно, есть, но они рано или поздно могут кончиться. Да и за Медка я заплатила немало. Подготовлюсь к отъезду заранее, а то одни лишь Великие Небеса ведают, как оказия с поездкой подвернется. Наверное, ты права: у тебя с мужем отношения будут лучше, когда меня не будет. Молодые должны жить отдельно, третий взрослый в молодой семье всегда лишний. Сама знаешь. Надеюсь, без меня у вас все наладится. Хотя, честно говоря, уезжать мне не хочется.
  Провозились мы с Даей, разбирая накопившиеся завалы, немало. К тому, что она отобрала для себя, с извиняющейся улыбкой Дая взяла и кое-что из мужской одежды своему красавца, а пару рубашек и штанов я отложила для Лорна - хотелось сделать приятное старому солдату, и потом, он так заботился о Медке! Отдельно (чтоб лишний раз глаза не мозолили, и век бы их не видеть!), на дно одного из сундуков я убрала свадебные одежды, те, которые приготовила для себя и Вольгастра на первый и второй день свадьбы. Лежите как можно дальше, мои дорогие, оказавшиеся ненужными, наряды, там вам самое место. Вот уж от них-то я избавлюсь с особым удовольствием! Тем более что выручить за них можно очень даже немало! А если учесть, сколько на их изготовление ушло золотых и серебряных нитей, драгоценных камней... Да и столько души вложено было...
  В сторону отложила дорожную одежду для себя. Рубашку и брюки, покрытые необычным орнаментом, я сшила из серого шелка (чтоб на ней не так заметна была пыль). Я еще недавно втайне мечтала, что после свадьбы (ну, хотя бы когда-нибудь, пусть и ненадолго!), я съезжу с Вольгастром в одну из его торговых поездок, хоть на пару седьмиц оторвусь от дома. Будем мы с ним вдвоем... Ладно, не состоялась свадебная поездка, я просто уеду...
  Снизу раздался недовольный голос мужа Даи. Проснулось, счастье наше несказанное! Надо же: солнце уж давно перевалило за полдень, люди с утренней работы пришли, пообедать успели, и снова разошлись по своим делам, а он лишь глаза открыть соизволил! Встрепенувшись, Дая с охапкой одежды в руках убежала к дорогому супругу, а я закончила уборку в комнате. Так, с одним делом покончено. Сейчас переоденусь во что похуже, и надо снова покормить живность, да и за два дня у нас на холоде скопилось немало молока. Пора его отправлять в маслобойку - зятек масло уписывает горшками. Да и стирки уже скопилось немало...
  Снова заглянула Дая:
  - Лия, а где у нас хлеб? Ты что, сегодня его не пекла?
  Я растерянно развела руками. Да что такое со мной творится? Уже много лет подряд раз в два дня по утрам я пеку дома хлеб, и в очередной раз должна была готовить его сегодня. Впервые за много лет из головы вылетело!
  - Забыла! Что, его совсем нет?
  - Ну, на обед моему хватит, а на ужин уже нет. Лия, ты сегодня, похоже, совсем не в себе? Надо же, про хлеб умудрилась забыть!.. Что делать будем?
  - Так.... - Я лихорадочно стала искать выход из создавшегося положения. Зятек, естественно, решит, что я не приготовила ему свежий хлеб из-за ночного скандала. Вообще-то до его капризов и недовольства мне нет никакого дела, но если я что-либо не придумаю, то расстроится Дая. - Так... Сделаем вот что: я схожу на постоялый двор "У дороги". Заодно и готовый заказ хозяину отнесу, и хлеб там же куплю, чтоб нам хватило на пару дней. Или, если хочешь, сходи сама.
  - Нет! - видимо, даже предположение о том, что мы, оставшись с ее мужем вместе, опять сцепимся, пугало Даю. - Лучше иди ты.
  Завернув две сшитые рубашки в чистую холстину, я спустилась вниз. Муженек Даи, сидя за столом, с недовольным видом жевал мясо, отрывая его зубами прямо от запеченной бараньей ноги. Хоть бы отрезал себе кусок и положил на тарелку - так нет, выгрызал то, что ему нравилось. Бараньим жиром уже была измазана тонкая шелковая рубашка, которую Дая только что унесла из моей комнаты среди отобранных вещей. Но вот что меня искренне порадовало, так это заплывший, светящий огромным синяком глаз, отливавшая желтизной щека, да и прежде изящный нос распух, как огромная слива. Должна с гордостью признать - я не промахнулась!
  - Зараза! - с ненавистью глядя на меня, приветствовал побитый красавчик. - Чтоб ты сдохла! Дая, а почему она все еще здесь? Я ж те сказал - выбирай: или я, или она! Пусть убирается из дома куда хочет, или я уйду. Под одной крышей с ей я жить не желаю!
  - Можешь пойти жить в дом своих родителей. Там вообще крыши нет уже который год. И тебе очень к лицу это небольшое изменение внешности, - не осталась я в долгу. - От тебя просто глаз не оторвать, душка!
  В ответ зятек схватил со стола горшок с кашей и швырнул его в меня. Я пригнулась, и горшок разбился о стену рядом со мной, заляпав все вокруг густой пшенкой с тыквой. Атмосфера снова стала сгущаться, но тут вмешалась Дая.
  - Лия, - холодно сказала она. - Лия, ты, мне кажется, куда-то хотела идти.
  Махнув рукой на зло бурчащего вслед мне красавчика, я пошла со двора. Бедную Даю супруг поставил перед нелегким выбором: он или я, и сестрица, как умеет, пытается сгладить шероховатости между нами. Как дальше вместе будем жить - в голове не укладывается!
  Все еще кипя от возмущения, я шла по улицам поселка, не обращая внимания на любопытные взгляды, но с улыбкой здороваясь с встречными. Взглядами меня провожали все, некоторые даже из окон и ворот выглядывали, работу бросали, чтоб поглядеть на брошенную невесту, на то, как я выгляжу, как себя веду. А то как же не посмотреть! Сейчас обо мне судачит половина поселка! Впрочем, почему только половина? Без сомнения, говорят все. Думаете, покажу вам свою слабость? Не дождетесь! Пусть все видят, что женитьба Вольгастра меня нисколько не расстроила, а что по-настоящему творится в моей душе - это только мое дело.
  Одна из поселковых сплетниц, едва увидев меня из своего окна, настолько высунулась наружу, что едва не выпала прямо в буйные заросли крапивы. Лучше б ты, балаболка, вместо того, чтоб в окно впустую глядеть да сплетни собирать, те же самые окна помыла, а не то они скоро грязью в палец толщиной покроются, обзор закрывать начнут!
  Сейчас я, и то, что меня оставил жених - самая обсуждаемая новость во всей округе. Ага, вон несколько бабонек стоят у колодца, настолько занятые перемыванием чужих костей, что, кажется, не замечают ничего вокруг. Им есть что обсудить, особенно после вчерашнего: не каждый день в поселке гуляют свадьбы и бросают невест... Когда я прохожу мимо, они дружно замолкают и с жадным интересом смотрят в мою сторону. Мы здороваемся, и я, не задерживаясь, иду дальше, хотя они и пытаются мне что-то сказать и поговорить о вчерашнем. Простите, но сейчас я не в том настроении, чтоб выслушивать последние новости и отвечать на вопросы. Просто кожей ощущаю, как утихнувшие было голоса соседушек за моей спиной снова набирают силу. Говорите вы что пожелаете, а для меня сейчас самое главное - показать всему поселку, что со мной все в порядке, а слез и в помине нет.
  Вчерашние новости будут перемалывать еще долго. Кто смотрел сочувственно, кто злорадно, кто ехидно, но взглядами провожали все без исключения. Хорошо, что платье новое надела... Знаю, что красивое, оттого-то, наверное, почти во всех женских взглядах появлялось удивление пополам с завистью.
  И ведут себя все по-разному, в зависимости от того, как кто ко мне относится. Проезжающий мимо на телеге бородатый мужик ехидно оскалился прямо в лицо. Ну как же ему не порадоваться: он сватался ко мне, да я ему отказала - не выносила его грубости да вечного недовольства, и вот теперь он руки потирает да думает - поделом ей...
  Еще один проходящий мимо хотя и смотрит с сочувствием, да при том приветливо улыбается - не расстраивайся, мол, все у тебя будет в порядке! Хороший парень, добрый. И этот ко мне сватов засылал, причем трижды, да только матушка ему каждый раз отказывала, не знаю и отчего... И отец его не раз к нам в дом заглядывал, все матушку пытался уговорить дать согласие на брак: страдает, мол, парень, любит твою дочь... Да только без толку все было. Так и женился парнишка на другой. Марида, правда, говорила потом, что боится матушка без меня остаться, вот и отказывает всем подряд... Жена этого парня меня невзлюбила. Где бы мы ни встретились, она вечно враждебно косилась что на меня, что на сестрицу. Вот и сейчас: едва завидев меня, она вцепилась обеими руками в своего мужа, оттаскивая его подальше в сторону. Неужто чего-то опасается? Зря... Ой, бабы, бабы, ревнивый вы народ! Теперь что же, все поселковые бабоньки от меня своих мужей прятать начнут? Тут не знаешь, что и сказать...
  Стайка молоденьких девушек, возвращающихся из леса с полными туесками первой спелой земляники, уставились на меня с превеликим любопытством, смешанным с жалостью и насмешкой. В их взглядах читалась уверенность, что уж с ними-то такой беды никогда не приключится. Эх, девоньки, не говорите гоп, пока не перепрыгните! Я вон тоже совсем недавно насчет любви Вольгастра не сомневалась ни единой секунды... И что в итоге?
  В общем, такого повышенного внимания к себе со стороны всех жителей поселка до сегодняшнего дня я никогда не испытывала. А, гори оно все синим огнем, мне перед людьми стыдиться нечего! Не сделала я ничего дурного, а то, что Вольгастр предпочел меня другой, так я не первая, и не последняя из тех, кого бросают перед свадьбой. Правильно мне сказала Марида: жизнь на этом, слава Великим Небесам, не кончается!
  Постоялый двор "У дороги" стоял на самом краю поселка. Там обычно останавливались погонщики скота - близко от дороги, удобные загоны. Кстати, именно здесь я и купила Медка. Только сейчас в одном из загонов были не лошади - там находились люди. Рабы.
  В нашей стране рабства нет, продажа людей также запрещена, и вечная хвала за это Светлым Небесам! Однако, хотя Правитель и не одобряет, но все же иногда, по особому разрешению, по дорогам проводят караваны рабов. Они идут мимо нас, в другие страны, туда, где стоят рынки по продаже людей. Я за всю свою жизнь лишь несколько раз видела подобные караваны, и должна признать - они производят тяжелое впечатление. Вот и сейчас: около сотни худых, грязных, оборванных, дурно пахнущих людей сидели в загоне, полные животного безразличия к окружающим. В основном мужчины, но среди них было и с десяток женщин. Возле загона ходило несколько охранников, отгоняя излишне любопытных зрителей от изгороди. Вот уж зевак набежало предостаточно. Многим из тех, у кого в поселке сейчас найдется хоть чуток свободного времени, хочется поглядеть на редкое для наших мест зрелище. Великие Небеса, не приведи никому оказаться на месте этих рабов! Вот потому-то каждый, не отдавая себе в этом отчета, и радуется, что миновала его такая участь. Ох, люди, люди, грешный мы народ...
  Стоявший рядом со мной мальчишка держался за разбитый нос. Посмотрев на капающую из его носа кровь, я оторвала лоскуток от холстины, в которую были завернуты рубашки. Без спора мальчишка позволил мне вытереть кровь с его лица и затолкать кусочек тряпочки ему в ноздри.
  - Кто это тебя так?
  - Они, - кивнул мальчишка на охранников. - Тут еду этим, что в загоне сидят, вынесли, на землю перед ними бросили. Эти и накинулись на хлеб, отталкивают друг друга... Дрались между собой за еду. Интересно было посмотреть. Я и полез поближе, там видно лучше... А тот, с копьем, и врезал мне по носу древком...
  - И правильно тебе всыпали, - сказала я. - Еще скажи спасибо, что нос не сломали. Тоже мне, нашел себе развлечение - смотреть, как обездоленные люди из-за крошки хлеба дерутся. Чем попусту время терять, пошел бы лучше к родителям, помог им по хозяйству...
  Как же их жаль, этих несчастных, измученных людей!.. Но одной жалостью жизнь им не облегчить. Не знаю кому как, а мне боль и отчаяние этих усталых людей резанули по сердцу, как ножом. Может, оттого, что сама со вчерашнего дня все еще в себя придти не могу.
  Я привычно зашла на постоялый двор с заднего хода - со стороны кухни. Не нравится мне ходить по общему залу - там обычно сидят одни мужчины и оттого каждая появившаяся женщина, как правило, привлекает к себе повышенное внимание. Не знаю, может это кому и нравится, но лично я этого не люблю. Неловко чувствую себя под обстрелом чужих глаз...
  В кухне сразу встретила жену хозяина. Эта смешливая толстушка невероятным образом успевала все: и шевелить поварешкой в булькающем котле, и рассматривать принесенные мной рубашки, и давать подзатыльники поваренку, и искренне посочувствовать мне, несчастной и брошенной, а заодно, с восхищением оглядев мое новое платье, поинтересоваться, не могу ли я ей сшить похожее и сколько это будет стоить...
  Быстро договорившись с ней насчет покупки хлеба к нам домой, я попросила ее позвать мужа - дело, мол, к нему есть, и изложила свою просьбу. Подошедший хозяин лишь почесал в затылке и посоветовал мне самой договариваться с хозяевами каравана. Он, дескать, с такими бандитами вступать в разговоры не большой любитель. Достаточно на рожи этого отребья поглядеть...
  В большом общем зале для посетителей было все так же, как обычно бывает в таких местах в разгар дня: шумно, многолюдно, воздух пропах едой и вином. Бегали с разносами шустрые ребята, обслуживающие проезжающих, а их в летнее время всегда было с избытком. Хозяин этого постоялого двора, в отличие от остальных, не держал служанок: у него были на редкость многочисленные и семья, и родня, состоящая в основном из лиц мужского пола, и вот оттого-то вместо женщин на постоялом дворе работали сыновья и племянники. Не знаю, лучше это для дела, или хуже, но порядок на этом постоялом дворе был железный.
  Судя по тому, что почти все столы в общем зале заняты посетителями, владельцам этого заведения в ближайшее время разорение не грозит. Идя вслед за хозяином, я ощущала на себе взгляды присутствующих - кроме меня, других женщин здесь не было. Остановившись у длинного стола, за которым сидело с десяток мужчин самого разношерстного вида, хозяин обратился к одному из них:
  - Простите, уважаемый, эта женщина хотела бы поговорить с вами.
  Мужчина, сидящий ко мне спиной, обернулся и цепко посмотрел на меня. Лет тридцати, может, чуть старше. Взгляд самца, уверенного в себе. Холодные, чуть ли не прозрачные голубые глаза, светлые, почти белые волосы, туго стянутые в хвост, как их обычно носят кочевники, неприметное лицо, загорелая кожа, узкая нитка усов, чуть заметная самодовольная улыбка на тонких губах...От него просто веяло силой, наглостью и самоуверенностью. Отличается от остальных за столом красивой одеждой, сшитой из тонкой кожи, причем портной, трудившийся над ее изготовлением, явно был не из последних в своем деле. Такую дорогую и изящную одежду обычно носят только высокородные. Не знаю почему, но от взгляда этого человека по моей коже словно холод пробежал. Неприятный тип. Хотя чего иного можно ожидать от хозяина невольничьего каравана? Окинув меня с головы до ног одним взглядом и отметив на шее отсутствие ожерелья, он, кажется, дал мне оценку и как женщине и заодно определил в деньгах мою рыночную стоимость. Мужчина снова взглянул на хозяина двора и тот, отвечая на безмолвный вопрос, заторопился:
  - Это Лия, наша местная швея и вышивальщица. Нет, она не из тех, на кого бы вы могли подумать. Это очень достойная и уважаемая женщина.
  - Ну и что же от нас, простых проезжих людей, да еще и отягченных грешной жизнью, потребовалось очень достойной и уважаемой женщине? - усмехнулся сидящий за столом, причем слова "достойная и уважаемая" прозвучали у него, как издевательство. Зубы ровные, белые, а ухмылка, как у волка! А уж то, как он смотрел на меня, вызывало в душе непреодолимое желание выплеснуть на него что-то вроде полного котла горячих щей...
  Впрочем, и остальные мужчины из компании, сидящей вместе с ним за одним столом, поливали меня примерно такими же взглядами. Ну и народ тут подобрался! Один одного стоят и всех иным словом, кроме как бандиты, не назовешь. Пусть эти люди были с разным цветом кожи, в разной одежде, но лица у всех!.. Как сказал бы наш поселковый ювелир - пробы поставить не на ком! Все чем-то схожи между собой, и это "что-то" - отнюдь не праведная жизнь. То, что к мирным пастухам находящаяся здесь темная компания не имеет ни малейшего отношения - это даже не обсуждается.
  - Лично от вас мне ничего не надо! - Меня с первого взгляда взбесил бесцветный тип в дорогой одежде, а особенно его наглый взгляд и неприятная улыбка. - Но на улице сидят люди, которых вы гоните на продажу. Это не мое дело и я не имею права вмешиваться в чужие дела, но прошу разрешения хотя бы накормить тех, кто сейчас сидит в загоне для животных.
  - А какое, собственно, тебе дело до моих рабов? - В голосе спрашивающего мужчины появились неприятные нотки.
  - Они такие же люди, как и любой из нас. Вы гоните их, как скот. Это жестоко, но вмешаться в их судьбу мы не можем: как мне сказала одна очень умная женщина, наше будущее уже записано в книге судеб, и изменить ничего нельзя. Но хоть чуть облегчить чужие страдания - это в наших силах. Я просто хочу немного им помочь. Дать уставшим, голодным людям немного еды перед тяжелой дорогой - в этом нет ничего дурного.
  Услышав мои слова, мужчина захохотал, и к нему присоединились некоторые из сидящих за столом. А из остальных кто ухмылялся, а кто сверлил меня тяжелым взглядом.
  - Ох, цыпа, ну ты меня и насмешила! В вашем краю все, видимо, не от мира сего! То на днях один ненормальный на дороге потрясал клюкой и призывал на наши головы громы и молнии, то здесь святоша сопли пускает! Вот уж чего не ожидал, так встретить в этой глуши почитательницу Мирных и Любящих! Мало, как видно, вас трясут за идиотские проповеди о всеобщей любви! Таких, как ты, блаженных, гоняют в городах, так они, жалельщики, в деревню пролезли и там слезы разводят! Послушай, цыпа, моего совета: лучше поскорей найди себе нормального мужика, жалей и люби его и забудь всю ту ерунду, которую только что перед нами несла!
  - Спасибо за совет, но я оставлю его на будущее. Заодно прошу больше не называть меня так.
  - Хм, на будущее... Цыпа, ты что, замуж за меня собралась? Вообще-то я бы не возражал... Тем более, если будешь настаивать, то я только за! Тут уж ничего не поделаешь - слабость у меня к красивым женщинам. А если они вдобавок ко всему еще и уважаемые!.. В таком случае я совершенно не в силах устоять! Договорились, цыпа. Вместе - так вместе. Только скажи, как мне тогда тебя называть, радость моя синеглазая, раз это слово - "цыпа" - тебе не нравится?
  - Вы мне не ответили. - Я решила не обращать внимания ни на эти издевательские слова, ни на хохот, поднявшийся за столом. - Так я могу дать им поесть?
  - Нет. Что им положено, они уже получили.
  - Но...
  - Цыпа, - в его голосе появились ледяные нотки, - цыпа, я очень не люблю, когда кто-то начинает мне указывать, что я должен делать.
  - Я просто хотела...
  - А я сказал - нет!
  Ну что ж, хотя бы попыталась. Жаль, конечно, но здесь ничего не поделаешь. Пожав плечами, направилась к выходу, ощущая кожей, как меня провожает взглядом светлоглазый хозяин каравана. Пресветлые Небеса, ну до чего же мерзкий тип!..
  - Эй, цыпа, постой!
  Все тот же мужчина догонял меня. Против ожиданий, он оказался не так велик ростом, как показалось сначала - всего лишь немногим выше меня, хотя даже когда он сидел все равно создавалось впечатление, что смотрит на тебя сверху вниз. И его мягкие, кошачьи движения не давали обманываться - это был настоящий хищник, которого стоит опасаться.
  - Цыпа, скажи, мы раньше встречались? У меня хорошая память на лица, - он недобро усмехнулся. - Даже, я бы сказал, очень хорошая. Работа, знаешь ли, обязывает. Мало ли кого ловить или искать придется... Готов поставить золотой против медяка, что я тебя уже видел. Не напомнишь, где? Красоток я обычно запоминаю с первого взгляда.
  - Думаю, золотого вам больше не увидеть. Я никогда не покидала этого поселка, живу здесь с рождения. Вас в жизни не встречала, и, очень надеюсь, что никогда больше не увижу, - и снова повернулась к выходу.
  - Да постой же! - он ухватил меня за руку, причем хватка у мужчины оказалась железная. - Цыпа, куда же ты так торопишься? Сказала, что пришла поговорить, а сама убегаешь. Так дела не делаются. Цыпа, ты еще не сказала, какой лично у меня будет интерес пойти тебе навстречу? Пойдем, посидим за столом, обсудим...
  - Это не ко мне. - Я попыталась вырвать руку, да только это было бесполезно. Пальцы у мужчины оказались просто как стальные тиски. Не разогнешь. - И прекратите называть меня этим дурацким словом. И руку мою отпустите!
  - Почему это дурацким? - оскалился собеседник. - И почему перестать? Мои подружки от такого слова тают, причем все как одна. Руку уж так и быть, отпущу. Пока, на время. И так сердито глазами сверкать не надо! Мне куда больше нравится, когда такие красавицы улыбаются. Причем ласково. Ладно, считай, что уговорила. Невозможно хоть в чем-то отказать девушке с такими глазами. Сердце у меня в отношении милых крошек мягкое - можешь этим воспользоваться. И вообще: бывает ли что-то столь же приятное для мужчины, чем доставить женщине удовольствие, о котором она так настойчиво просит? К тому же достойная и уважаемая женщина в наше время - это такая редкость!
  Приятели, сидящие за столом, снова грохнули безудержным смехом. Пресветлые Небеса, ну и придурки! Что смешного они находят в нашем разговоре?
  - Значит так, если это доставит тебе радость - дай пожрать стаду. Воспользуюсь твоим любезным предложением. Заодно вечером их кормить не придется - таким много есть вредно. С сытым пузом идти, знаешь ли, медленно будут. А на голодный живот они по дороге бегут - только держись! Если им еще и поддать хорошенько - вообще рванут, что коня на бегу обгонят. Твои благонравные ушки, цыпа, надеюсь, от подобных откровений не дрожат в ужасе? Так, - крикнул он, поворачиваясь к стойке, - хозяин, накорми рабов на улице, пусть едят от пуза, сколько влезет. Еще нам надо с собой пару-тройку кувшинов вина получше, несколько жареных поросят, ну, и окорок копченый. А, да, еще добавь несколько копченых судаков... Красотка за все платит! Хочет изображать из себя благодетельницу - так пусть благодетельствует до конца! Я прав, цыпа?
  - А зачем им в дороге вино? Может, лучше травяной отвар для здоровья?
  В этот раз от смеха согнулся уже мой собеседник, а его приятели за столом ржали без остановки.
  - Цыпа, ты откуда такая взялась?! При чем тут травяной отвар?! Ты бы еще предложила по стакану молока! Неужели не ясно - вино мы берем для себя, жареных поросят - тоже. Или ты против?
  - Да нет...- я снова двинулась в сторону кухни, и снова мужчина удержал меня за руку.
  - Цыпа, а что мне положено за исполнение твоего желания? Учти, ты - моя должница, а долги женщины мне всегда платят сполна. Итак, что я получу?
  - Кувшин с травяным отваром, - огрызнулась я и скрылась в кухне под новые раскаты хохота, но успела заметить, как мой собеседник подозвал к своему столу одного из слуг и кивнул в мою сторону. Ясно, ему сейчас всю подноготную выложат.
  Ай, мне до того дела нет; я этого наглого типа, надеюсь, больше никогда не увижу.
  На кухне уже начиналась беготня. Хозяин, почувствовав, что пахнет неплохой прибылью, гонял своих работников в три шеи. Котлы с кашей, хлеб, жареное мясо, вареные овощи - все несли на улицу. Хозяин доставал из погребов все свои еще прошлогодние запасы, отправляя с работниками вяленое мясо, сушеную рыбу, заготовки из овощей.
  Стоять в стороне мне, затеявшей всю эту неразбериху, было как-то не с руки. Однако и на улицу выходить тоже не хотела: не было ни малейшего желания еще раз видеть хоть кого-то из охранников. Вначале помогала хозяину, затем поварам, а после, взяв тяжелый разнос с лепешками в почти опустевшей кухне, все же вышла на улицу. Невольники, видимо, уже заканчивали с едой. Быстро они управились со всем, что им вынесли, а может, я просто за временем не следила.... Работники несли назад пустые котлы, горшки, кувшины. Обстановка в загоне поменялась. Люди, еще недавно такие безразличные ко всему, после обеда оживились, даже чуть повеселели. Однако отдых для них уже заканчивался, и охранники криками, пинками, а кое-кто и плетками поднимали рабов с земли - да, рассиживаться за едой невольникам явно не дали. Выстроившись в длинную цепочку, люди выходили из загона, привычно становясь колонной на дороге.
  Стоя у выхода из загона под насмешливыми взглядами охранников, я совала лепешки в протянутые руки проходящих мимо людей. Разнос быстро пустел. Лепешки уже заканчивались, когда, подавая очередной вкусно пахнущий кругляш, я почувствовала, как один из невольников, забирая хлеб, быстро сунул мне в руку небольшой комочек. Не оглядываясь, человек пошел дальше. Спасибо Пресветлым Небесам, я мгновенно сообразила - переложила значительно полегчавший к тому времени разнос на руку с зажатым в ней комочком и другой рукой раздала остаток хлеба.
  Невольничий караван уходил из нашей деревни. Жители, которых к тому времени собралось перед постоялым двором еще больше, смотрели им вслед с чувством жалости и облегчения. Жаль людей, конечно, но лучше больше их не видеть. Жизнь - она, как сказал недавно старый воин Лорн, непредсказуема, и каким лицом к тебе может повернуться - о том никому не ведомо. Прогневаются на тебя Темные Небеса - и будешь точно так же брести по дороге без приюта, без надежды, без будущего... Куда приятнее думать, что такая беда может задеть кого угодно, но не тебя.
  Около меня, сидя на невысоком степном коне, остановился хозяин каравана. Увидев его, в первую секунду у меня упало сердце - спаси и помилуй, вдруг он заметил в моей руке зажатый комочек?! Но, кажется, Пресветлые Небеса были добры ко мне сегодня.
  - Ну что, цыпа, довольна ли твоя душенька? - с насмешкой спросил он меня. - Ладно, не испепеляй меня взглядом, красотка, твое желание я все же выполнил. Буду с нетерпение ждать следующей встречи. Ты, смею надеяться, тоже. У тебя передо мной, напомню, должок остался.
  - Век бы вас больше не видеть! - вырвалось у меня. - Знакомство с вами вряд ли хоть кому-то доставит удовольствие!
  - Цыпа, тут ты совсем не права! - усмехнулся тот.
  От взгляда его до странности светлых голубых глаз по моей коже снова пошел озноб. Будто прохладный ветерок на секунду пробежал по телу... О, Высокие Небеса, сделайте так, чтоб этот человек как можно быстрее убрался отсюда, и чтоб я его больше никогда не увидела! Кажется, он видит меня насквозь... Ну до чего же отвратительный тип! А глаза у него какие неприятные! Прозрачные, как ключевая вода, и чуть ли не в душу лезут... Только бы комочка в руке не заметил! А мужчина продолжал с насмешкой:
  - Неужели я тебе не понравился? Ох, что-то мне в это плохо верится!
  - Ну ты и наглец! - помимо воли вырвалось у меня. - Самовлюбленный наглец!
  - Ох, цыпа, такие слова обычно говорят человеку, который сразу запал в сердце! Ну что ж ты такая сердитая? Хоть бы улыбнулась на прощание - мне дорога легче покажется! А насчет всего остального и твоих слов о том, что встреча со мной никому не доставляет удовольствия... Цыпа, мои подружки с тобой бы не согласились! Тем, кто на дороге плетется - этим да, радости от встречи со мной немного, а вот другим... Некоторые знакомство со мной за честь почитают. Кстати, синеглазая, меня зовут Кисс.
  Кисс - это, без сомнений, кличка. Так называют камышового кота: небольшое, но очень опасное и хитрое животное. Встреча с ним обычно не сулит ничего хорошего. От голодного камышового кота бегут даже вчетверо превышающие его размерами волки. Приручить взрослого кисса невозможно; даже взятые из логова слепые котята никогда не станут милыми домашними мурлыками. К хозяину каравана кличка подходила идеально.
  Я промолчала, не желая больше разговаривать с этим человеком. Как тебя звать - на это мне, извини, начихать с высокого крыльца, а как меня звать - о том тебе уже наверняка сказал тот слуга, которого ты расспрашивал.
  - Эх, цыпа, поговорил бы я с тобой на куда более интересные темы, да, извини, дела.
  Хлестнув плетью замешкавшегося невольника, направил коня прочь. Уже отъезжая, он повернулся ко мне, и прокричал:
  - И все же, цыпа, где-то я тебя раньше видел! Я вспомню, где!
  Давай, вспоминай! Можешь даже голову сломать, вспоминая то, чего никогда не было! Если это счастье с тобой произойдет - вот невольники порадуются! Хоть одно доброе дело в жизни сделаешь!
  Быстро сунув себе в карман повлажневший комочек, я снова направилась на постоялый двор, где хозяин, глядя честными глазами, заявил, что подсчитал, сколько я ему должна за выданное им пропитание для рабов и назвал такую сумму, что меня разобрал безостановочный смех. Тот чуть виновато развел руками - всем, мол, жить на что-то надо, но в итоге мы сошлись едва ли не на пятой части от его первоначального запроса. И то, судя по довольному виду хозяина, он ничуть не продешевил. Вокруг постоянно были люди, и я все никак не могла достать из кармана и внимательно рассмотреть полученный комочек.
  Домой я отправилась в сопровождении его сына. Тот тащил корзинку с горячим хлебом и пытался рассказывать мне какую-то веселую историю. Я из вежливости улыбалась - парнишка был совсем молоденький и я ему очень нравилась. Но сейчас меня куда больше интересовало другое: что же такое сунул мне в руку невольник? Судя по всему, это или записка или послание, с которым мне придется что-то делать... Не иначе, помощи просит человек у родных или близких...
  Задумавшись, я со своих слепых глаз не заметила по дороге камень, споткнулась, и точно бы упала, но меня подхватил на руки мой спутник, причем парнишка вовсе не торопился опускать меня на землю.
  - А хочешь, на руках тебя до дома донесу? - выпалил мальчишка, робко прижимая меня к себе.
  - Да, пожалуй, это единственное, чего еще мне сегодня не хватало, - согласилась я. - Чтоб меня посреди поселка уронили. Причем на виду у всех.
  - Может, вечером встретимся? - проблеял мальчишка, не спуская меня с рук.
  - Брысь, чадушко непутевое! - против воли рассмеялась я. - Нашел время шутки шутить! Поищи себе девушку помоложе и покрасивей.
  - А ты что, совсем старая, что ли? И почему шутки? С Вольгастром ты рассталась, так что можешь встречаться с кем угодно! И вообще: все знают, что вы с Даей самые красивые женщины во всей округе!
  - А ты меньше на женщин гляди. Девушкам больше внимания уделяй, дитятко! И хватит дурачиться - давай быстренько опускай меня на землю!
  Мальчишка с явной неохотой выполнил мое требование, но при этом он с любопытством косился мне за спину. Что его там заинтересовало, я поняла, когда обернулась сама. Меня встретил злой, недовольный взгляд. За моей спиной стоял Вольгастр под ручку с молодой женой. Рядом с ними находилось еще несколько незнакомых мне людей - явно родня молодой жены; похоже, они все только что наблюдали за уходом невольничьего каравана, причем парочка мужчин из этой новоприобретенной родни Вольгастра с интересом посматривали на меня.
  В первую секунду у меня от радости чуть ли не дыхание перехватило - он здесь! - затем, как бывало прежде, упало сердце - чем я так рассердила Вольгастра? В следующее мгновение вместе с болью пришло понимание: теперь это чужой муж, так что сейчас мне нет, и уже не может быть никакого дела до его недовольства. Угождение во всем бывшему жениху осталось в прошлом. Странное чувство: смесь обиды, радости от встречи и принятия той простой истины, что все наше с ним общее закончилось навсегда... А боль - она никуда не ушла, осталась при мне, как злая память. Сидела где-то в глубине души огромной серой крысой и больно грызла, не давая забыть о себе...
  Ну, а мой спутник, этот юный поросенок, похоже, уже решил, что имеет на меня какие-то права, и, желая позлить Вольгастра, продолжал что-то мурлыкать мне в ухо, да еще и за плечи слегка приобнял. Ну, мальчишка, по сути, еще ребенок, что с него возьмешь? Бриться не так давно начал... Хочется парнишке казаться более взрослым как самому себе, так и в глазах окружающих. На мой взгляд, подобное вызывает только снисходительную улыбку.
  Но вот что интересно: бывшего жениха такое поведение моего молоденького спутника действительно выводило из себя. Если бы рядом не было посторонних, то отшвырнул бы он прочь этого мальчишку, как нашкодившего котенка, да еще и мне бы хорошую выволочку устроил! И кажется, здесь дело не в ревности, а в самой простой обиде. Похоже, за эти несколько лет, пока мы считалась женихом и невестой, ты привык считать меня чем-то вроде своей собственности, любящей, всепрощающей и согласной на все... Той, с чьим мнением можно не считаться. Возможно, я своим поведением сама дала повод так думать... Милый, да неужели ты рассчитывал на то, что после твоей женитьбы наши отношения будут продолжаться? А ведь похоже на то!
  Ох, дорогой Вольгастр, а меня ты спросил, когда решил жениться на другой: нужны ли мне в будущем встречи с чужим мужем, с тем, кто меня оставил ради другой, и который даже не счел нужным переговорить со мной и хоть как-то объясниться? Ведь я бы тебя если не поняла, то простила б точно... Похоже, ты забыл одно из моих основных правил: женатый мужчина - запретный мужчина. И если у тебя не было сомнений в моем согласии, значит, плохо меня знаешь. И это после нескольких лет знакомства! Ах, Вольгастр, Вольгастр... Впрочем, я тоже, как оказалось, плохо знала тебя, хороший мой...
  Чуть прищурив свои плохо видящие глаза, я смотрела на избранницу моего бывшего жениха. Совсем молоденькая девочка, невысокий рост, круглые голубые глазки, пухлые губки, вздернутый носик, светлые кудряшки, длинная беззащитная шейка... Юное, невинное создание, распускающийся бутончик, ожившая куколка... Теперь ясно, отчего мой бывший жених потерял голову. Красивое лицо, хотя писаной красавицей я ее ну никак не назову! Она берет другим - трогательной незащищенностью. Это очень, очень миленькая девочка, или, скорее, нежная, беззащитная овечка с кротким взглядом, которую почти каждому мужчине хочется взять под свое надежное крылышко, холить, защищать и лелеять, сдувать с нее пылинки и смотреть на радостное личико милого создания. Очаровательная малышка, нежное существо, нуждающееся в любви и заботе...
  Вот только ей совсем не шло платье из тяжелой блестящей парчи, к тому же сшитое далеко не лучшим портным. Да и громоздкое, вычурное ожерелье на шее с большими рубинами куда больше годится женщине постарше, причем из более состоятельной семьи, да и та не стала бы носить его каждый день - тяжело и неудобно. И откуда, интересно, Вольгастр такие немалые деньги набрал, чтоб купить подобное ожерелье? Стоит оно, скажу я вам!.. Это ожерелье следует держать под замком, и надевать лишь по праздникам. К тому же такая тяжесть на шее быстро надоест, да и неразумно постоянно таскать на шее целое состояние. Мало ли что может случиться, тем более в нашем придорожном поселке - не стоит понапрасну вводить людей во грех... Так что, как бы юной жене не нравились эти большие красные камни в тяжелых золотых цветах (на мой взгляд - весьма грубых), все равно молодому мужу придется вскоре разоряться еще разок - покупать любимой супруге еще одно, другое ожерелье, куда более подходящее для молодой жены.
  Зная Вольгастра, не сомневаюсь, что это излишне вычурное ожерелье к свадьбе выбирал не он, а очаровательное юное создание, то бишь нынешняя молодая супруга. Во-первых, новоиспеченный супруг приобрел бы нечто более легкое и изящное, что можно носить постоянно, во-вторых, рубины, сияющие на ожерелье (если они настоящие, а судя по всему, так оно и есть) стоят безумно дорого, и тратить такие деньги на столь массивное, совершенно не подходящее молоденькой девочке украшение к свадьбе самостоятельно, без настойчивых просьб со стороны невесты, он бы ни за что не стал.
  Что же за поясок она ему в ответ подарила? Ой, а что это за нелепая тряпка болтается у Вольгастра на поясе? О, Великие Небеса, неужели эта... поделка и есть свадебный поясок, подарок невесты жениху, вручаемый при всех!? Всеблагой... Понятно теперь, почему жена старосты назвала его позорищем! И я в этом с ней полностью согласна! Стыд! Кошмар! Даже не знающая мастерства Дая сделает лучше! Простая красная домотканая полоска с двумя скверно вышитыми голубенькими цветочками особенно нелепо смотрится на фоне роскошного темно-зеленого, почти черного, бархата, расшитого золотыми дубовыми листьями. Эту одежду я сшила Вольгастру в прошлом году, на праздник проводов осени. Он, правда, тогда так и не успел вернуться из очередной поездки и новую одежду надевать не стал, отложил, как сказал мне, "на будущие праздники". Что ж, все правильно, на праздник и надел... К этой рубашке я и пояс сделала - витой шнур из золотых нитей, со специально изготовленными местным ювелиром золотыми желудями и золотыми дубовыми листочками на кончиках шнура, как раз подходящими к вышивке. А сейчас он гордо носит на рубашке эту жуть, этот так называемый свадебный поясок...
  В нашем поселке даже совсем небогатые девушки стараются на свою свадьбу сделать куда более красивый подарок будущему мужу. Для этого не надо много денег; часто достаточно лишь желания, побольше труда и выдумки. Например, можно сделать поясок из так называемой "золотой соломки". Обычную солому вымачивают в специальных растворах несколько месяцев, то и дело меняя состав этого раствора; затем солому по-особому высушивают и плетут из нее пояски. Изделия из "золотой соломки" блестят, как золотые, очень прочные и красивые, а уж не изнашиваются не один десяток лет, даже если их носить постоянно!
  Ах, дорогая моя победившая соперница, похоже на то, что ты не очень забивала себе голову вопросом - какой поясок дарить на свадьбе будущему супругу! Я бы не сказала, что с твоей стороны это указывает на большую любовь к избраннику, когда хочется порадовать чем-то необычным любимого человека. Скорее, это больше похоже на "а, для него сойдет и такое!". Любящая женщина не станет так рассуждать по отношению к любимому человеку. Куда смотрела твоя мать? Не видела, разве, что такой поясок можно дарить лишь в том случае, когда тебя силой выдают замуж, и ты хочешь показать мужу, что терпеть его не можешь! Юное создание, было бы куда лучше, если бы ты попросила отца изготовить будущему зятю самый простой кожаный ремешок, без всяких отделок. Даже обычная узкая полоска смотрелась бы лучше, чем эта уродливая нелепость. Да и не хуже бы выглядело, если б ты, бывший друг мой сердечный, подпоясался простой веревкой! Видимо, у меня на лице что-то отразилось (может - усмешка, может - улыбка, но расстроенной я явно не выглядела), и Вольгастр, хорошо знающий меня, стал темнеть лицом.
  Больше того. Как видно, заметив нечто в моих глазах, Вольгастр обнял девушку и бережно прижал ее к себе. Это не было показным жестом, а, скорее, искренним порывом сберечь любимую женщину от моего насмешливого взгляда, будто я могла нанести ей какую-то обиду. Однако этот жест сказал куда больше, чем любая длинная речь. Во всяком случае, ко мне бывший жених никогда так заботливо и трепетно не относился. А в следующую секунду Вольгастр вообще посмотрел сквозь меня и отвернулся с презрительно-равнодушным видом.
  А ведь я права в своем предположении: ты, дорогой, на меня разозлился! И за мое спокойное лицо, и за нарядное платье, и за мальчишку рядом со мной, и за то, что веду себя совсем не так, как ожидалось... Уж не ревновать ли вздумал? Верно сказала ведунья, что по отношению ко мне ты сейчас одновременно испытываешь и облегчение, и неприязнь, и нешуточную обиду, причем обиды, кажется, было не в пример больше...
  Пока между нами шла игра в гляделки, молодая супруга Вольгастра во все глаза рассматривала мое платье, напрочь не замечая меня. Интересно, она знает, кто я такая? Скорее всего, нет. Иначе бы она разглядывала не вышивку золотом на платье, а бывшую подругу своего мужа. Впрочем, это уже не мое дело. Я и так увидела, что хотела и получила ответ на многие вопросы из тех, что интересовали меня со вчерашнего дня.
  - Ну что, пошли дальше, мой хороший, - обратилась я к своему спутнику. - Подзадержались мы с тобой здесь что-то совсем не по делу.
  Когда же мы с мальчишкой уходили, до слуха донесся капризный голосок, каким обычно говорят маленькие девочки, выпрашивающие у родителей новую игрушку: "Кто это? Швея? Какое платье!!! Я хочу себе такое же платье, как у нее! Хочу, хочу, хочу! А лучше два! Хочу два платья, и чтоб одно было красное, а другое розовое, и чтоб вышивка на них была такая же необычная! Какие-нибудь сказочные цветочки! И бабочки с пчелками! И много-много вышивки золотыми нитками! Я сама придумаю, что вышить! Давай сейчас же пойдем к купцам, я выберу себе самую красивую ткань, а потом сходим к ней, к этой швее, сегодня же, и из этой ткани закажем мне платья! И скажем, чтоб сшила поскорей! И обязательно купи у нее для меня это зеленое платье! Оно такое красивое! И так мне понравилось! Именно о таком платье к свадьбе я и мечтала! Помнишь, я тебе про то говорила? И не раз! А ты мне такое платье так и не купил, хотя обещал! Именно в таких, наверное, высокородные ходят! Пусть она его сейчас же переделает под меня, и я надену его на сегодняшний вечерний праздник!.. Что значит - нет? Как это - нет?! Почему?!" Ответ я не расслышала, но было интересно: неужели у Вольгастра хватит наглости заявиться ко мне и заказывать одежду для любимой супруги? В свете последних событий, дорогуша, я далеко не уверена, что, увидев тебя в своем доме, не выкину без разговоров в окно второго этажа.
  И еще одно: думайте обо мне что хотите, считайте это излишним самомнением, но, несмотря на разницу в возрасте, мою раннюю седину, и немалое обаяние юности, исходящее от молоденькой девочки, все же я смею думать, что внешне ничуть не хуже избранницы Вольгастра. Может, она добрее и мягче меня, может, более сердечная или душевная, но, все же, все же... Деточка, если нас поставить рядышком и заставить мужчин выбирать, кто внешне покажется им краше, то еще неизвестно, на чьей стороне окажется перевес!
  Дома я отдала хлеб Дае, которая уже заметно нервничала, дожидаясь меня: ее сокровище выражало весьма сильное недовольство из-за отсутствия свежего хлеба - тот, который был дома, муженек есть отказывался наотрез. Надо же, какой он стал привереда! Раньше, пока жил в своей семье, не считал зазорным ползать по соседским дворам, прошлогоднее просо у гусей из кормушек таскать и глотать его сырым!
  Пришлось рассказать Дае про невольничий караван, про голодных людей. Мальчишка живописно вставлял в мой рассказ свои дополнения, повествуя о моей неслыханной щедрости. Дая лишь согласно кивала головой, тем не менее, время от времени, выразительно поглядывая на меня: ее мнение о том, что у меня со вчерашнего дня нелады с головой, лишь укрепилось от услышанного. К счастью, долго сокрушаться по этому поводу ей было некогда - взяв хлеб, побежала ублажать своего красавчика. Я вынесла мальчишке деньги и быстро выставила за ворота, щелкнув ему по лбу на робкое предложение: "Так может, все же вечером прогуляемся?". Спорить готова - ближе к вечеру прибежит, глупыш... Но меня сейчас куда больше его переживаний интересовало другое: так что же сунул мне в руку невольник?
  Забравшись в свою комнату, я вытащила из кармана комочек. Это оказался туго свернутый в рулончик и перевязанный ниткой небольшой кусочек пергамента. Очевидно, записка. Разорвав нитку, я развернула сверточек. Лоскуток очень дорогой, тончайше выделанной кожи размером с мою ладонь был сплошь испещрен незнакомыми письменами. Вот досада, этот язык мне не знаком. А ведь почти наверняка, в этой записке кто-то молит о помощи или просит передать весточку родным. Так, надо вспомнить, кто из живущих в поселке знает несколько языков, а таких знатоков у нас в Большом Дворе имеется в избытке.
  В поселках при дороге люди с детства слышат самую разную речь, и поневоле учатся говорить с проезжающими. Пожалуй, только я одна просидела безвылазно дома многие годы, где от меня частенько не желали слышать ни слова даже на родной речи. Некоторые торговцы знают по пять, а то и по шесть языков - куда денешься, часто именно хорошее знание чужой речи необходимо в торговле. Если отнести такому толмачу этот кусочек пергамента, то мне почти наверняка помогут.
  Тем не менее, рассматривая затейливую вязь букв на пергаменте, я не могла отделаться от впечатления, что передо мной находится что-то знакомое, причем воспоминания были далеко не самые приятные. Так-так, что же это было такое, виденное уже давно? Вертится в памяти нечто, да вот только не могу уловить, что именно. Мой взгляд упал на самый низ тонко выделанного лоскутка кожи, где обычно ставят подпись. Сложная завитушка с причудливыми петлями, отдаленно напоминающая птицу в полете... В тот же миг память мгновенно высветила сложные переплетения рисунка на бумаге, рассыпающиеся под пальцами серые нитки, ледяные снежные струи, добирающиеся, кажется, до самой глубины души, пустые глазницы страшных лиц... Отшвырнув в сторону пергамент, я шарахнулась к стенке, схватившись за испуганно застучавшее сердце. О, Великие Небеса, да за что же мне еще и это!?
  Пергамент лежал посреди комнаты, свернувшись, как змея. Ну, и что мне с ним делать? Никакого желания искать того, кто мог бы прочесть пергамент, у меня уже не было. Хотелось сунуть этот кусок кожи в печь и навсегда забыть о его существовании. Поискала глазами, чем бы его подцепить - не хотелось дотрагиваться руками. Снова перед глазами встала заметенная тропинка в лесу, призрачные фигуры вокруг... Не хочу даже вспоминать об этом! А пергамент следует немедленно сжечь и выкинуть из памяти, что он был когда-то у меня в руках! Так будет лучше и безопасней... Но стоящий перед глазами караван уходящих невольников, безысходность, витающая над оборванной толпой, перевесили желание избавиться от исписанного клочка кожи.
  Поколебавшись, я все же подняла пергамент с пола, сложила его и сунула в карман. Ничего не поделаешь, снова придется идти к Мариде. Пусть она разбирается. Может, я и не права, но не исключаю, что это ее заморочки. Вот только с домашними делами разберусь.
  Солнце клонилось к закату, когда, наконец, я управилась с самыми неотложными работами по дому. На все остальное махнула рукой - пусть Дая поработает. Иногда хоть что-то по хозяйству нужно делать и ей... Уже уходя, снова встретилась на кухне с нашим побитым красавчиком. Сокровище наворачивало сыр и окорок, при этом хлебая сметану за обе щеки прямо из горшка, и заедая все это свежим хлебом, а Дая, конечно, крутилась вокруг, угадывая малейшие капризы разлюбезного муженька. Кажется, она даже была довольна, что из-за синяка на лице и распухшего носа ее счастье ненаглядное осталось дома, а не пошло в очередной загул по постоялым дворам.
  - Че сюда приперлась, стерва? - поприветствовал меня нежно любимый супруг Даи, бросая на пол обглоданную кость. Надо же, на чистом полу уже валялось несколько огрызков... О, Высокое Небо, ну когда же этот человек поймет, что в доме не стоит вести себя, как в грязном хлеву? А зятек продолжал. - Че приперлась, спрашиваю? Че, не видишь - я ем? Че, совсем ослепла, зараза? И че вырядилась? Думаешь, на тя хоть кто-то из мужиков поглядит? Ага, как же! Дураков нет! Был один, и тот поумнел!
  Судя по всему, муженек сестрицы больше решил не церемониться со мной и не стесняться в выражениях. Кому другому подобные выражения я бы не спустила, но тут... Ладно, ради сестрицы потерпим его выходки.
  - Куда ты собралась? - поинтересовалась сестрица.
  - К Мариде схожу. С глазами у меня что-то совсем плохо стало. Может, отвар какой даст, или мазь посоветует.
  - Пусть она лучше у тя башку пустую поглядит, - сыто рыгнул зятек, вытирая грязные руки о скатерть. - Может, велит ее с плеч снести. И раньше была дура, а сейчас, говорят, ты совсем сбрендила - целую толпу нищих голодранцев кормить вздумала. Че, денег лишних много развелось? Девать их не заешь куда? Мне с женой ломаную медяшку дать жалеешь, а другим золото раскидываешь! Жлобина! Дура! Зараза! Век бы тебя не видал!
  - Послушай, радость моя, - остановилась я на пороге. - Деньги в нашем доме зарабатываю лишь я одна, и, думаю, имею право распоряжаться ими так, как считаю нужным. А вас деньгами не балую оттого, что ты за один вечер на постоялых дворах проматываешь все, что вам выдается на месяц.
  - Она считает! Ишь ты! Да кто ты такая? Никто! Зарабатываешь - и ладно, ты и должна работать, все одно больше ни на чо не годна! Токо потому тя здесь, дуру, и терплю! А я - мужик, и это я должен решать, куда деньги девать! Если я захочу, то и на постоялых дворах их оставлю! И никто мне в том не указ! А твое место - сидеть у печки, и не квакать! Работает она! Скажите! Она это работой называет! Иголкой в тряпку тыкает, да еще и золото за это обеими руками гребет! Любой так может!
  - Что может любой? - усмехнулась я. - Так работать, или за свою работу столько получать? Или золото на постоялых дворах спускать, не считая?
  - А че это ты рыло в сторону отводишь? - продолжал зятек. Как видно, заметил тень недовольства на моем лице, когда начал скидывать со стола объедки. - Че те опять не по вкусу? Че опять не нравится?
  - Видишь ли, - не выдержала я, - вообще-то даже остатки еды на пол бросать не стоит. Грех. Пусть даже это кости, корки или огрызки. Остатки еды обычно отдают скотине...
  - Ну и че? Если те лень наклониться, то собак в дом загони - они все сожрут.
  - А еще еда на полу привлекает мышей и крыс.
  - Ну и че? Им тоже чё-то жрать надо. - И зятек как бы случайно выронил из рук пустой горшок из-под сметаны, который при падении на пол раскололся напополам. Ой, как жалко: в этом старинном горшке всегда получалась на редкость вкусная сметана! Это еще матушка замечала, когда жива была... Помнится, для нее я всегда старалась ставить сметану именно в этом старом горшке...
  - Можно поаккуратней? - не выдержала я. - Ты же его специально разбил на моих глазах!
  - Че, пожалела? - довольно хохотнул зятек. - Че, в доме горшков мало? Вон, все полки ломятся от добра, а ты над всякой дрянью трясешься! Я ж говорю - жлобина! Над каждым черепком готова удавится от скупости! Глянь, коли не совсем ослепла: здесь горшками да всякой посудой все заставлено и завалено! Подумаешь, разбился, беда какая! Зато его уже мыть не надо. Тута радоваться надо, а не морду недовольную корчить! Да бери ты взамен этого старья любой другой горшок, подавись им! Их тут бить - не перебить! И когда ты, наконец, вон из дома уберешься? - взялся за очередной горшок со сметаной драгоценный супруг Даи. - Это теперь мой дом, я здесь хозяин, и те здесь делать неча! Надоела хуже горькой редьки! С души от тя воротит! Терпел тя, скоко мог, а щас, после того, как ты меня чуть не убила, все, хватит! Дура припадочная! Три дня те сроку - и чтоб духу твово здесь не было! Дая, а ну, скажи этой старой деве, кто те дороже - я, или она?
  - А сам отсюда вылететь не боишься? - усмехнулась я - Да только ты, в отличие от меня, не просто так уйдешь, а в том же нищенском тряпье, в котором тебя из сточной канавы выловили. И заодно получишь еще одно украшение, но уже под другим глазом. И нос твой еще разок сверну, но уже на другую сторону. Не зли меня лучше, а не то вчерашняя история повторится.
  - Перестаньте вы, оба! - вмешалась Дая. - Лия, хоть ты помолчи! Неужели так трудно сдержаться и язык попридержать? Да что с тобой сегодня такое творится?! Пошла - так иди, не задерживайся. Вернешься - загляни ко мне.
  - Во-во, двигай отсель, надоела! Пшла прочь! Можешь не возвращаться! Плакать не будем! Помрешь - не расстроимся! На кой ты нам сдалась, дура старая? - напутствовал меня зятек.
  Придержав ответ, что вертелся у меня на языке, и приглушив темную волну злости в душе, я пошла со двора. Сестрица, похоже, разделяет мнение мужа, или отношения с ним портить не хочет. А, ладно, сейчас не до них! В кармане лежит непонятное послание, которое мне бы очень хотелось как можно быстрей сбыть с рук.
  
  
  Глава 3
  
  Снова лесная тропинка, снова легкий шум деревьев. Снова к Мариде, как вчера, как тогда, четыре года назад... Или пять? Да нет, все же четыре. Только сейчас лето, веселый щебет птиц и теплый ветерок радует все вокруг, а тогда было преддверие зимы, мрачное тяжелое небо, пронизывающий холод и больно хлещущий ледяной снег... Да, верно, это было четыре года назад...
  В тот ненастный, дождливый день, какие нередко случаются поздней осенью, к нам в дом заглянула Марида. Чем-то она была расстроена до крайности. Мне даже показалось, что ведунья еле сдерживала слезы. Хоть и сказала она матушке, что, дескать, пришла к ней здоровье проведать, настойки и мази принесла, а мыслями все же была далеко, думала о своем. И заметно, что думы ее одолевали очень невеселые. Не засиделась она у нас, быстро стала собираться домой. А перед уходом обратилась ко мне:
  - Детка, дело к тебе есть. Заказ у меня возьмешь? Сможешь сплести кружево по этому рисунку?
  Я развернула большой лист (это тоже был пергамент, тоже очень тонко выделанный, но размерами он был куда больше того лоскутка, что сейчас лежал у меня в кармане). Да разве то, что здесь изображено - кружево? Нечеткое сплетение линий, перехлесты... В этом углу вообще непонятно что! А здесь, похоже, маленький ребенок карандашом баловался, чиркал незнамо что и неизвестно как! Однако, чем дольше я всматривалась в рисунок, тем яснее становилось изображенное на нем: это нечто, похожее на переплетение веток, вот эти петли напоминают птицу в полете, а это очень смахивает на наложенные друг на друга звезды с острыми краями... Ну и так далее, и все в том же духе. Непонятная вязь, кое-где напоминает письмена южных народов, а кое-где линии настолько близко прилегают друг к другу, что трудно разобрать хоть что-нибудь. Все это вместе складывалось в очень сложный, непонятный рисунок, суть которого было невозможно уловить.
  Я взглянула на Мариду. Ведунья в ожидании моего ответа сидела напряженная, как туго натянутая струна.
  - Ну ладно, я попробую. Тут еще разбираться и разбираться надо. Ближе к концу месяца будет готово.
  - Нет, - покачала головой ведунья, - к концу месяца будет поздно. Через три дня, или, крайний срок, через четыре.
  - Да ты что, Марида! - ахнула я. - У меня и другие заказы есть, и тоже срочные! А тут работы немеряно! Разобраться же надо, я рисунок понять никак не могу!
  - А ты, детка, не разбирайся. Сделай, как есть.
  - Ну, давай дней через десять.
  - Детка, четыре дня - крайний срок. После мне это кружево будет без надобности... Тогда можешь его вообще не плести...
  - Да не сплести такое за четыре дня! Это ж кружево будет размерами с хорошую скатерть!
  - Ты хотя бы попытайся! Если уж ты не сумеешь, то не сумеет никто.
  - Да ни один человек, и я в том числе, не сплетет такое за несколько дней!
  На глазах у ведуньи заблестели слезы, задрожал подбородок. Она как-то сразу осунулась, и стало заметно, что эта старая женщина находится на грани отчаяния.
  - Я не могу заставить тебя, детка. Но прошу тебя, на колени встану - постарайся! Жизнь человека от этого зависит!
  На лице Мариды было такое горе, и в то же время, такая надежда, что я просто растерялась.
  - Ну хорошо, я попробую. Хотя за успех не ручаюсь.
  У ведуньи как камень с плеч свалился. Она достала из холщовой сумки несколько больших мотков серых ниток.
  - Сплетешь из них. Только из них.
  Я взяла один из мотков, посмотрела нитку. Что-то отдаленно напоминающее тонкую шерсть, но при первой же попытке рассмотреть ее получше нитка трухой рассыпалась под моими пальцами. То же самое было и с остальными клубками. Я растерянно посмотрела на ведунью.
  - Марида, но это же одна гниль! Работать такими нитками невозможно! Хочешь, я возьму лен или шелк?
  Та лишь отрицательно покачала головой.
  - Детка, они не гнилые. Они.... Ну как бы тебе объяснить... Они хорошие, к ним просто подход особый нужен. Другие здесь не сгодятся. В общем, для этого плетения нужны только они. Ты поймешь... Другими их заменить нельзя, да ты и не пытайся. Только из них... Придумай что-нибудь, ты же у нас мастерица. Только из них...
  Ближе к вечеру, управившись с домашними делами, я села за работу. Наколов рисунок на плотный валик, я попыталась приступить к работе, да не тут то было! Эти серые нитки рассыпались уже от прикосновений, а уж о том, чтоб плести из них кружево - об этом и речи быть не могло! Весь вечер и большую часть ночи я потратила на попытки хоть каким-то образом сделать принесенные ведуньей нитки пригодными к работе: я и смешивала их с другими нитями, и смачивала в разных растворах, и скручивать пыталась...Все было бесполезно! Проклятые нитки расползались под пальцами на отдельные волоконца, и чуть позже серой пылью осыпались на пол. Ох, Марида... Завела песню: "Придумай, ты же мастерица!". Да кем бы я ни была, хоть лучшим из мастеров, а из гнилья не сделаешь хорошую вещь! Я, в отличие от нее, не колдунья! Но, без сомнения, здесь должно быть какое-то решение! Марида не притащила бы мне эти нитки, если бы они были совсем ни на что не годны. В чем же здесь секрет? И почему она мне прямо не сказала, как сделать их пригодными к работе?
  Уже под утро, когда, устав от бесплодных попыток сделать с рассыпающимися нитками хоть что-то, я хотела махнуть на все рукой, мне вдруг пришла в голову, казалось бы, глупая мысль. Я как раз расчесывала свои волосы, и, посмотрев на гребень, вытащила из него свою длинную волосинку. Скорее от отчаяния, чем осознанно, я приложила ее к серой нити. Раздалось легкое, почти неслышное шипение, прямо на моих глазах волос растворился в нити, а еще через секунду вместо невзрачной трухлявой нитки передо мной лежала тугая шелковая нить с дивным, серебристым блеском. Я несколько мгновений растерянно смотрела на это необычайное превращение, затем перевела взгляд чуть ниже. Ага, так и есть: где заканчивалась длина моего волоса, там заканчивалась и гладкая шелковая нить. Ниже опять шла унылая серость. Приложила туда еще одну вырванную из головы волосинку - опять раздалось шипение, и вновь передо мной пошло чудесное превращение. Так вот в чем дело!..
  Ах, Марида, ах, ведьма старая, да что ж ты такое удумала?! Кого от смерти спасаешь? Слышала я от приезжающих ко мне мастериц рассказы, такие, которые говорят друг другу долгими вечерами, шепотком, да на ухо: о тайных, колдовских делах, когда кружевница, делающая запретное плетение, отдает в этой работе часть своих жизненных сил другому человеку, обреченному темными силами на смерть. Говорить то говорили, да все с чужих слов; из знакомых мастеров никто, слава Пресветлым Небесам, с подобным не сталкивался. И хорошо! Такое плетение - страшная вещь для мастера, и браться за эту работу не стоит ни в коем случае!
  А ведь похоже на то, что Марида дала мне подобный заказ... Работа, что ведунья мне подсунула, никак не тянет на праздничное украшение для одежды. Понятно теперь, отчего она крутилась передо мной, глаза прятала, правду не говорила.
  То, что мне принесла ведунья - это не просто работа. Это - запретное плетение, исполнение которого может грозить непредсказуемыми последствиями тому, кто за него взялся. Мастер, изготавливающий подобное, сам должен понять секрет умирающих нитей, сам, добровольно, согласиться на дальнейшее исполнение уже начатого им рисунка и, опять-таки, добровольно, без принуждения, взять на себя все возможные последствия своей работы. Да и не нити это вовсе. То, что мне принесла ведунья - это чья-то умирающая жизнь, которую требуется спасти, пожертвовав для того частью своей жизни, причем сделать это осознанно, по своему желанию. Заставить здесь никого нельзя, иначе это плетение уже никого не спасет. И делается эта работа лишь в том случае, если тому, ради кого на такое идешь, уже ничего помочь не может, и он уже стоит на пороге смерти. И тебе самой невесело придется, когда с таким плетеньем свяжешься. В основе исполнения этого заказа лежит согласие мастера, причем осознанное согласие, добровольное, без угроз и принуждений. Даже после того, как работа будет закончена, плетение чуть ли не год будет тянуть из тебя жизненные силы для закрепления своей мощи. Так, ну и что мне теперь прикажете делать? Исполнять ли тебе работу, Марида, или отказать наотрез?
  Думаю, большинство людей вернули бы заказ назад, не раздумывая ни секунды. И кто их за это осудит? Жизнь у нас одна, а здоровья такая работа точно не прибавит. Как раз наоборот - плохо мне будет. Очень плохо.
  Любые дела, связанные с тайной, запретной магией, находятся под строжайшим запретом. В нашей стране ведуньи занимаются в основном лечением, живут во всех поселках и деревнях государства - а куда денешься, врачей на всех не напасешься! Врачи - о, они живут лишь в больших городах, лечат высокородных! Ну, а деревенские ведуньи - это для простолюдинов, таких, как я. Наши ведуньи - они одновременно и аптекари, и врачи, и повитухи. Лечить имеют право лишь травами, да самыми простыми заговорами. За этим следят строго. Узнай наша поселковая стража о таком заказе, что мне принесла Марида - колдунье придется ой как несладко! Сразу же сообщат в тайную стражу, понаедут сюда инквизиторы с дознавателями, пойдут допросы с пристрастием. Самое меньшее, что ее ожидает - это изгнание. Да и меня по головке не погладят уже за одно то, что не сразу к ним прибежала с докладом. Затаскают по допросам, да замучают вопросами: что видела, да о чем не говоришь, да признайся, что скрываешь...
  Однако со мной все было иначе: Марида спасла от смерти матушку и сестрицу, да и сейчас их не забывала, помогала, чем могла. У меня не было подруженек, и получилось так, что ведунья стала моей тайной опорой в жизни, тем родным человеком, который меня всегда мог выслушать, была той, от которой я часто получала поддержку и помощь. Грех говорить такое, но эта чужая женщина олицетворяла для меня образ доброй бабушки, в которой я очень нуждалась, ведь моя родная бабуля под старость меня непонятно за что возненавидела. Не думаю, что ведунья пришла бы ко мне с этой тайной работой, будь у нее хоть какой-то иной выход. Ради кого, интересно, она пошла на подобный риск?
  Я, как и все в поселке, ничего не знала о прежней жизни Мариды. Мне известно лишь то, что известно любому в наших краях: она появилась около восемнадцати лет назад, после смерти нашей прежней ведуньи. Просто однажды в опустевший лесной дом явилась новая хозяйка. У нее имелось разрешение на занятие ведовством, выданное тайной стражей (это наша поселковая стража проверила в первую очередь). О себе сказала немногое: приехала издалека после потери всей своей семьи, на старом месте оставаться было тяжело. В тот год по стране прокатился мор, многие потеряли родных и близких. Именно потому все решили, что и Марида пострадала от того же.
  Жила она одиноко. Людям в помощи не отказывала, но близко к себе никого не подпускала, держалась от всех как бы на расстоянии. Будто проложила между собой и всем остальным миром невидимую черту, за которую никого не допускала. Ну, почти никого. Пожалуй, я была единственным человеком во всей округе, которому позволялось переступать эту незримую тонкую линию.
  Марида, наша поселковая ведунья... Она не любила бабушку, и не считала нужным это скрывать. Бабушка, в свою очередь, тоже особо не привечала ведунью, но была вынуждена терпеть ее частые появления в нашем доме. Марида лечила матушку и сестрицу, да и мне постоянно уделяла немалое внимание. Сама не отдавая в том отчета, я тянулась к этой женщине, и, не высказывая этого внешне, в глубине души всегда радовалась ее приходу. Именно это, на мой взгляд, больше всего выводило бабушку из себя, и после ухода ведуньи мне всегда попадало, причем если не вожжами, то палкой. Дескать, дрянь ты неблагодарная: каждой пришлой ведьме в глаза глядишь, и чуть ли хвостом от счастья мотаешь при ее появлении... Ну, да это дело прошлое, и не стоит о том вспоминать.
  А после смерти бабушки Марида к нам, считай, чуть ли не каждый день заглядывала. Сестрица, правда, ее не шибко привечала, да и побаивалась в глубине души. Во всяком случае, при появлении ведуньи сестрица свой острый язык придерживала, лишний раз не дерзила. Да и для матушки Марида сделала немало. Думаю, без постоянной помощи ведуньи матушке пришлось бы много хуже...
  Как поступить - об этом я раздумывала чуть ли не до полудня. И жаль себя, и Мариде помочь хочется. Бабушка и тетушка внушали мне всю жизнь, что я - никчемное создание, годное лишь для безропотного служения семье, да и относились ко мне, можно сказать, брезгливо, как к грязи под их ногами (вот они бы точно, получив запретный заказ ведуньи, сразу бы к поселковой страже побежали). Марида была не такой. Она уважала меня как человека, понимала, поддерживала в трудную минуту, ценила как мастера. К ней я могла пойти за советом в трудную минуту. Можно сказать, после матушки и сестрицы ведунья была для меня самым близким человеком. Да и не привыкла я отказывать людям после того, как согласилась исполнить их заказ.
  Поэтому как-то само собой получилось, что я отрезала прядь волос (охватила их на затылке - чтоб было не так заметно), и приступила к плетению. Сама не ожидала, что работа пойдет так гладко. Умирающие нити жадно впитывали чужое дыхание жизни, оживали на глазах и затем легко ложились в сложные контуры рисунка. Работа захватила меня, и я не замечала, как летит время. С неохотой отрывалась от завораживающего, затягивающего плетения лишь для самых неотложных домашних дел, а затем снова, чуть ли не бегом, садилась за работу.
  Наступила ночь. В своей светелке уснула сестрица, неподалеку от меня стала дремать матушка. На улице поднимался ветер, под его тоскливые завывания посыпался снег. В комнате было тепло и работалось легко. На непогоду за окном и шум ветра не стоило и обращать внимания - в комнате всегда хорошо были слышны звуки с улицы. При свете лучины я быстро плела кружево (или как там оно называется, это тайное плетение). Интересно: нити (после вплетения в них моих волос), каждая по отдельности отливает серебром, а в готовом изделии светится перламутром. Чудо, как красиво! От работы меня оторвал голос матушки:
  - Лия, что там за окном стучит? Ветка?
  Какая ветка? Откуда ей взяться? Никакого дерева у нас под окном не было. С трудом, оторвав взгляд от работы, я взглянула в окно. Что-то белое царапало по стеклу. Ничего не понимаю! Здесь слишком высоко, да и на дворе сегодня уж очень ветрено, чтоб так дурачились местные ребята. Действительно, что-то тонко, безостановочно стучит, скребет в окно, причем звук получается уж очень неприятный! Просто мороз по коже! Делать нечего, пришлось подходить, рассматривать.
  В первую секунду я ничего не поняла, а, рассмотрев, обмерла, не в силах пошевелиться. Ледяная белая кисть руки, больше похожая на лапу, с длинными кривыми когтями, царапала по гладкому стеклу. Без сомнения, это была кисть живого существа. Я рассмотрела даже состоящую из крохотных ледяных иголок шерсть на тыльной стороне ладони; кривые, острые, как бритвы, когти... Стоило мне подойти к окну, как лапа перестала елозить по стеклу, и, сжав пальцы в кулак, оставив торчащим лишь указательный, покачала им из стороны в сторону, как будто запрещая мне что-то делать. Затем, погрозив на прощание, лапа исчезла. Сказать, что я была испугана - значит не сказать ничего. Еле добрела до табурета - ноги не держали. Здесь и думать нечего: этот ужас явился ко мне из-за заказа ведуньи! Бросать надо эту работу, бросать, не раздумывая и поскорей!
  - Лия, что там такое стучало? - раздался голос матушки.
  - Да так, ерунда... Ветер ветку принес. Она за что-то зацепилась, вот и стучала. А сейчас ее тем же ветром снесло...
  - Доченька, а почему ты кружево плести перестала? Продолжай, я люблю смотреть на тебя за работой. Не по себе мне сегодня. И не спится... Поговори со мной...
  Поневоле пришлось снова браться трясущимися руками за работу, успокаивать матушку. В ту ночь я так и не сомкнула глаз. К рассвету, работая с лихорадочной скоростью, мне удалось сплести больше четверти сложного рисунка. Я и без того работаю быстро, но тогда!.. Не знаю, как я была способна на такую немыслимую скорость в работе...
  День, следующая ночь, и еще день прошли спокойно, если не считать того, что при каждой свободой минутке я бросалась к незаконченному кружеву, пытаясь как можно быстрее справиться с необычным заказом. Ну, а на ночные стуки, стоны, царапанье, мерзкое хихиканье и шорохи за окном я старалась не обращать внимания. Мне осталось уж не так и много доделать к третьей ночи и я понадеялась, что никогда больше не увижу явившейся ко мне наяву ночной жути. Даже размечталась, что если успею закончить работу до утра, то мне удастся поспать хоть часок.
  Увы, но мои ожидания не оправдались. Когда к вечеру на улице снова стал страшно завывать ветер и в окна с невероятной силой захлестала снежная крупа, я уже знала, чувствовала, что покоя в эту ночь мне не будет. Впрочем, и без того на улице все эти дни стоял пронизывающий холод, пробирающий до костей. Как-то уж очень внезапно, после ненастья и дождей, пришло сильное похолодание.
  Когда ночью я опять услышала стук в окно, то даже не стала смотреть - страшно было вновь увидеть жуткую лапу. Да к тому же это была уже третья ночь без сна, и меня от усталости охватило непонятное отупение. Может, в этом была вина кружева, что я плела, но вдруг стало глубоко безразлично, что творится там, за окном. Главное - не смотреть. Когда не видишь, то не так страшно. Однако стук продолжался, и был другой, как будто в окно уже не просто царапали, а стучали, да еще и скребли, будто железом...
  - Лия, да что там такое?
  Пришлось вставать, идти к окну, откидывать занавеску. О небо! На меня из белесой снежной мути за окном глянуло страшное серое лицо, то ли человечье, то ли звериное, с бездонными черными провалами на месте глазниц и рта. Безглазые пятна замораживали даже сквозь стекло, лишали последних сил и воли. Холод прошел в самое сердце, стал сковывать руки, ноги... Хотелось упасть, забыться, уснуть...
  - Доченька, так что же там такое? Мне страшно!
  Голос матушки вырвал меня из ледяного дурмана. Схватив заранее припасенную холстину, я, стараясь не глядеть на улицу, завесила окно. Взяв склянку с сонным зельем, одну из тех, что матушке постоянно приносила Марида, вытряхнула из нее побольше в чашку с водой.
  - Выпей, успокойся. Непогода на улице, метет со страшной силой. Дрянь всякая по ветру летает... Оттого тебе и плохо...
  Матушка покорно выпила зелье, но уснула не сразу, а долго еще держала меня за руку. Да и уснув, она вздрагивала всем телом, безотчетно пытаясь спрятаться под одеялом. Осторожно убрав свою руку из подрагивающих рук матушки, я подошла к окну. Как холодно в комнате... А ведь я на две печи в доме сожгла сегодня вечером не одну вязанку дров...
  Стук продолжался, он становился все сильнее и требовательнее. Сдернув холстину с окна, я снова посмотрела в окно. Там, за стеклом, крутилось уже не одно лицо, а три. Три пары безглазых чудищ... Забарабанили еще сильнее. Интересно, а почему они лишь стучат? Та, снежная лапа, тоже лишь царапала по стеклу, так же лишь грозила, пугала меня. Объяснение было лишь одно: по какой-то причине ничто из этой нечисти не может войти внутрь.
  - Уходите отсюда! - собравшись с силами, сказала я лицам за окном. - Здесь вам нечего делать! Убирайтесь туда, откуда пришли, и не смейте больше пугать ни меня, ни моих близких. Ну а я вас не боюсь! Если бы боялась, не взялась бы за заказ или бросила б его пару дней назад!
  Снова занавесив окно холстиной, принялась доделывать работу. Несмотря на то, что в комнате было жарко натоплено, мне было холодно. Мороз пробирал до костей. Совсем плохо гнулись пальцы, тело было как деревянное, голова тяжелая, глаза слипались. Очень хотелось забраться на печь, под теплое одеяло, и уснуть. Спать, спать, спать... Но передо мной лежала неоконченная работа, и ночные страшилища пришли как раз для того, чтоб она так и осталась незавершенной. Вздохнув, я продолжила работу, но скорее по привычке не оставлять незаконченных дел, чем из желания противостоять страшным лицам. Стук в окно продолжался, но стал много тише и реже, как будто стучали скорее по обязанности, чем желая напугать по-настоящему. Я уже не обращала внимания на дребезжание оконного стекла. Отчего-то знала, что сюда им, этим чудищам, не пройти. Хотелось лишь одного: побыстрей закончить начатый труд и навсегда позабыть о нем.
  Работу закончила лишь к рассвету. Впрочем, рассвета в тот день будто и не было. Так, мутная серая хмарь, да завывающий ветер, с размаха бросающий во все стороны острые снежные иголки. Марида не шла, а мне очень хотелось как можно быстрей избавиться от ее заказа. Надо отнести ведунье кружево, тем более, что уже идет четвертый день, и мне следует поторопиться, а то мало ли что... В каком она была отчаянии, когда просила меня сплести это кружево, или как там оно зовётся...
  Но какая все же красота получилась! Сняв изделие с валика, подержала его перед собой. Готовое кружево переливалось дивным блеском и чуть сияло даже в тусклом свете лучины. Не поверите: от него даже светлые блики по стенам идут! Глаз не оторвешь! Нет, я все-таки молодец! Не привыкла себя хвалить, но сегодня особый случай. За такое время, да с таким сложным узором, никто из моих знакомых мастериц, пожалуй, не справился бы. Но лучше поскорей сбыть с рук эту красоту, хватит с меня, насмотрелась на нее за эти дни! Еще, не приведи того Всеблагой, в дом к нам чудища заявятся - с них станется... Одевшись, и сунув под шубу завернутое в пергамент кружево, я направилась к ведунье.
  На улице крутило и мело так, что не видно было вытянутой вперед руки. Сквозь пургу невозможно разглядеть даже соседних домов. За одну ночь намело большие сугробы, превратив все вокруг в огромное снежное поле. Такой страшной непогоды я не видела ни раньше, ни позже... Мало того, ветер сбивал с ног, острая ледяная крупа раздирала лицо, так вдобавок ко всему еще стоял совершенно немыслимый мороз. Достаточно сказать, что позже, уже по весне, выяснилось, что и в поселке, и в округе вымерзла часть деревьев...
  Дорога под снегом обледенела, стала как гладкий каток. В такую погоду, как говорится, хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Но я настолько часто ходила к Мариде, что могла найти дорогу даже в такой пурге, хотя дорогой это назвать было никак нельзя. Снега за одну ночь навалило куда выше колена, да и сейчас мело без остановки... Под жуткие завывания ветра я брела, спотыкалась, падала, вновь поднималась, и брела дальше, мечтая об одном: лишь бы побыстрее оказаться в теплой избушке ведуньи.
  Однако на много раз хоженой лесной тропинке меня ждали. Впрочем, и тропинки как таковой не было, а на ее месте лежал все тот же недавно выпавший снег, местами доходивший мне чуть ли не до пояса. Как я там пробиралась - не скажу и сейчас. Просто мне надо было идти - и я шла, если это можно было назвать ходьбой...
  Несколько призрачных, страшных и размытых фигур окружили меня, чуть ли не ползущую по снегу, закружили хороводом, не давая идти дальше. Страшные лица, заглядывавшие в окно ночью, вновь появились передо мной.
  "Уходи назад, возвращайся... Мы куда сильнее тебя... Ты не дойдешь... Заморозим... Одумайся... Брось то, что несешь, верни нам, отдай наше...Это наше, наше, наше..." - зазвучало у меня в голове. От их визгливого шепота закружилась голова, потемнело в глазах...
  Длинные ледяные пальцы с острыми когтями прошли сквозь мое тело, сжали сердце, не давали вздохнуть. Я мгновенно заледенела настолько, что едва смогла поднять руку. Казалось, превратилась в кусок льда. Вот так, наверное, люди и замерзают...
  Но вот что удивительно: от кружева, спрятанного на моей груди, пошло легкое, ровное тепло, согревающее тело и не дающее заморозить разум. Ледяные пальцы, доходя до кружева, отдергивались от него, как от огня. "Верни, отдай... Брось на землю, что несешь, и мы оставим тебя в покое. Иначе - заморозим! Если хочешь жить - отдай! Это наше, не твое! Отдай, отдай..."
  А вот не отдам! С великим трудом сделала шаг по глубокому снегу, затем другой, затем еще...
  Эти призрачные силуэты... Сквозь них мне приходилось чуть ли не проламываться, и при этом, пусть даже кратком соприкосновении, на меня веяло сводящим с ума холодом. Призрачных фигур вокруг становилось все больше и больше... Они окружили меня сплошной стеной, все яростнее вертелись вокруг меня, все пронзительнее кричали мне в уши, все сильнее хлестал ветер, все яростнее сжимались ледяные пальцы. Они хватали меня за руки, били по ногам... Из пустых глазниц, появлявшихся перед лицом, несло таким неземным холодом, по сравнению с которым стылый воздух казался чуть ли не горячим. Я шла - вместе со мной двигались и они, я падала - они склонялись надо мной, я поднималась - они шарахались от меня, а затем снова шли дальше рядом. И непрекращающийся шепот в голове, требующий отдать им кружево, вернуть то, что, по их словам, я пыталась у них забрать... Единственное, что я тогда могла сделать - это смотреть в землю, чтоб не встречаться взглядом с черными провалами глаз страшных лиц вокруг...
  Почему я тогда не сошла с ума, не бросила все, не вернулась домой? Очень просто: даже для меня три бессонные ночи подряд, да еще постоянный, подспудный страх в душе, непреходящее напряжение - это многовато. Вдобавок, очевидно от усталости, мной овладело странное спокойствие, почти безразличие. Позже я, вспоминая события того дня, убедила себя, что призрачные фигуры вокруг меня - это были просто последствия крайнего утомления, вечного недосыпа, а все, что меня пугало в те дни, это все мне просто пригрезилось. Этого не было, не было - и точка! А то, что ледяные пальцы сжимали сердце - так просто тогда уж очень морозно было, мало ли что замерзающему человеку на ум приходит...
  Фигуры крутились возле меня всю дорогу до Мариды и отстали лишь когда я ступила на полянку перед ее домом. От мерзкого воя, с каким эти призраки исчезали в снежной круговерти, у меня чуть не лопнула голова. И еще я настолько замерзла, что уже не чувствовала ни рук, ни ног; даже внутри, казалось, застыл ледяной ком, не дающий вздохнуть, заморозивший все мысли, чувства.... До дверей домика ведуньи я добрела из последних сил и там рухнула на пороге.
  После помню лишь, как Марида перебирает пальцами сверкающее серебром кружево, как она плачет счастливыми слезами, хлопочет вокруг меня. Но это мне вспомнилось много позже. Я после исполнения этого заказа довольно долго проболела. А если совсем откровенно, то очень долго. В себя я приходила чуть ли не целый год. Нет, внешне со мной все было хорошо, да вот только все это время я чувствовала себя так, будто меня постоянно грызла непонятная болезнь, вытягивающая силы, здоровье, душевное равновесие. Иногда не было сил даже пошевелиться. Кроме постоянной слабости на меня то и дело наваливались то боль, то холод, то сводящий с ума жар, то такая тоска смертная накатывала, что хоть в петлю лезь... Тяжело, муторно, жить не хочется... Ходила, как в полусне, все из рук валилось, а иногда даже сознание теряла...Исхудала я тогда до того, что самой на себя смотреть было страшно! Да и болезни липли без остановки. Но куда хуже было другое: именно тогда, в тот год, и поседели мои виски, да и сама я, как мне говорили, заметно сдала внешне...
  Марида так и не сказала, для кого заказывала запретное плетение, а я не спрашивала. Не хотелось. Единственное, что мне поведала тогда Марида, так это то, что за эту работу награду я получу позже. А за ней остается долг, и она мне его отработает. Да какие там деньги - мне даже вспоминать о том заказе ведуньи не хотелось!
  По негласному договору, мы с тех пор никогда не говорили с Маридой о той истории. Я никому ни слова не проронила о запретной работе, и, думаю, что ведунья тоже молчала. Есть вещи, которые лучше запрятать в самых глубоких уголках памяти и не вспоминать никогда в жизни. Я и не вспоминала. До сегодняшнего дня...
  Эта, казалось бы, надежно забытая история, вновь как наяву встала перед моими глазами, пока я шла к Мариде. Отдать ей как можно скорей этот кусочек кожи - и все, можно снова благополучно позабыть о том, давнем, жутком, страшном... Пусть ведунья разбирается в своих тайнах. Я ей больше не помощник в жутковатых делах. Мне и одного раза хватило на всю жизнь.
  Ведунья опять сидела на лавочке подле дома. Глупо, но я ей даже позавидовала. Смотришь со стороны - и кажется, что у этой старой женщины нет никаких проблем. Тишина, покой, сидит себе на солнышке, дремлет потихоньку под птичий перезвон. Неподалеку от нее в узком горшке стоит букет недавно собранных колокольчиков... Любо-дорого поглядеть. Кажется, что все жизненные бури и ураганы уже давно прошли над ее головой, беды и несчастья остались в прошлом, и сейчас она в полной мере наслаждается заслуженным покоем на старости лет.
  - Ну, а сегодня что случилось, Лия? Опять у тебя на душе неладно? А я тут немного вздремнула. Весь день травы собирала, сейчас только сушить их развешала...
  Ага, дремлет она! Как бы не так! Глаза закрыты, а видит все, старушка кроткая. Как бы отвечая мне, ведунья открыла глаза, придирчиво меня осмотрела.
  - Лия, ты как будто изменилась со вчерашнего дня? Платье красивое... Никак, меня послушалась? И прическу сменила. Неплохо... Хотя распущенные волосы тебе еще больше пойдут. Советую завивать, только не очень мелко. Н-да... Уходила ты сегодня под утро от меня одна, а сейчас в тебе что-то внутренне поменялось. Так?
  Эх, ведьма старая, все-то ты видишь! Пришлось рассказать ей о моем ночном срыве, о конфликте в семье.
  - Окончательно сорвалась, значит... Плохо... Ну что ж, этого и следовало ожидать. После вчерашнего, после нервного потрясения из-за Вольгастра именно этого я и опасалась. Тут уж ничего не поделаешь, Лия! Плохо дело... Очень плохо! Какие могут быть последствия для тебя - ты уже в курсе. Ох, знал бы муж Даи, как ему повезло этой ночью - благодарственными свечками бы весь храм заставил! Первый приступ у таких, как ты, не бывает сильным, иначе бы так легко твой зятек не отделался. В будущем будь очень осторожна. Кто знает: вдруг найдется внимательный глаз, враз высчитают! Уезжать тебе отсюда надо, и поскорей.
  - Марида, я сама очень боюсь. Мне страшно. Если бы ты только знала, какая злость, почти безумие охватило меня сегодняшней ночью! Я себя совсем не контролировала...
  - Догадываюсь. Но это еще, как говорится, цветочки. Дальше будет хуже. Нельзя тебе дома долго оставаться. Тем более, если учесть, какие у тебя отношения с мужем сестры. Как бы до беды дело не дошло...
  - Знаю... Да, Марида, я ж к тебе пришла не только со своими бедами, но и по другому делу. Смотри, что мне сегодня в руки сунули, - и я вытащила из кармана лоскуток выделанной кожи. - Тебе это ничего не напоминает?
  Ведунья взяла пергамент, развернула его. Через пару секунд ее лицо изменилось, она буквально впилась взглядом в пергамент, руки у нее затряслись. Она недоуменно поглядела на меня, еще раз перечитала записку и несколько секунд сидела неподвижно, приходя в себя, и собираясь с мыслями. Затем ее внимание переключилось на меня.
  - Это...это... Ты где это взяла?! - ведунью как ветром снесло с лавочки. Она вцепилась в меня руками и несколько раз сильно встряхнула, причем хватка у нее оказалась не слабее, чем у давешнего хозяина каравана рабов. - Где взяла, спрашиваю!?
  - Марида, успокойся! Да что это с тобой? И что здесь такое написано?
  - Где взяла, отвечай?! - продолжала трясти меня ведунья. - Где?! Кто дал?! Как у тебя оказался этот пергамент?!
  Ведунью было не узнать. Вечно спокойной, чуть насмешливо-ироничной женщины не было. На ее месте появилась яростная вышедшая из себя фурия, даже как будто совсем незнакомый мне человек. Испугаться ее, я, конечно, не испугалась, но смотреть на ведунью в таком состоянии мне было непривычно. Чтоб хоть немного ее успокоить, пришлось рассказать ей про невольничий караван, про то, как записка оказалась у меня в руке. Марида засыпала меня вопросами: как выглядел тот невольник, сколько ему было лет, один ли он был, сколько охранников в караване, сколько в нем невольников, ну и так далее. На вопросы ведуньи ответила, как сумела. Рассмотрела я тогда немного. Дело даже не в том, что вижу я не очень хорошо. Просто особого желания не было смотреть на людское горе. Оттого в моей памяти не отложилось и половины из того, о чем ведунья меня спрашивала. Поняв, что особого толку не добиться, и поминутно вспоминая Пресветлые Небеса, Марида потащила меня к себе в дом.
  - Когда они ушли? - спросила она меня, копаясь в сундуке.
  - Часов пять назад. Может и больше...
  - Многовато... Ничего, догоним! Снимай свое платье, а вот это - надень! - и ведунья швырнула мне длинную холщовую рубаху, какую обычно носят самые бедные крестьянки.
  - Да почему я должна ее надевать? Она мне не нравится, она старая и...
  - Во-первых, твое платье слишком яркое, будет выделяться даже в лесу. К тому же тонкий шелк быстро испачкается и порвется... А во-вторых, туда, куда мы сейчас пойдем, необходима именно эта одежда.
  - Я никуда не собираюсь идти!
  - Мне без тебя не обойтись! Переодевайся побыстрей, время же идет!
  - Марида, не сердись, но для меня хватило и прошлого раза, с тем кружевом или как там оно называется... Еще тогда я зареклась на будущее связываться с тобой и с твоими фокусами! И зачем, интересно, я тебе снова нужна? Опять нас какая-нибудь мерзость поджидает?
  - Я снова нуждаюсь в твоей помощи.
  - Но...
  - Не тяни, собирайся. Домой всегда успеешь, да и не очень-то тебя там ждут. Не думаю, что муж Даи все глаза в окошко проглядел, тебя ожидаючи. Да и сестре твоей спокойнее, когда тебя нет дома - ведь ты и ее муженек не выносите друг друга. И вот что, возьми еще эти длинные шпильки, волосы убери в узел. По лесу не стоит идти с распущенными волосами - мало ли где ими зацепишься, а по таким следам нас всегда найти можно, если кто искать пойдет...
  Марида права. Вздохнув, я стала переодеваться. Надо же, ведунья просила так, что отказать ей нет никакой возможности. Так обычно высокородные приказания отдают: не можешь им противиться, хоть никак не хочется, а подчиняешься.
  Потом мы быстро шли по лесу. Старая ведунья, опираясь на палку, шла куда быстрее меня. Я же, как обычно, вовсю спотыкалась. В нашей местности леса очень густые, чего в них только не растет! Ведунья много лет ходила по нашему лесу, знала здесь каждый куст, каждую ямку...Ну, а я, после того, как мне исполнилось девять лет, и в лесу-то, считай, почти никогда не бывала. Разве что ходила по лесной дорожке к дому ведуньи. Так что ходок в заросших деревьями местах из меня никакой.
  - Ты будь поосторожней, - на ходу просила меня ведунья, после очередного моего падения - Спаси нас от того Пресветлые Небеса, но если сейчас ногу растянешь, или вообще ее сломаешь... Что ж я тогда делать буду?
  - А куда мы идем? - пропыхтела я.
  - Увидишь, - бросила мне ведунья. Видя, что я не успеваю за ней, сама стала идти помедленней, и на ходу объяснила мне цель нашей внезапной прогулки. - Нужно догнать невольничий караван. Ты сказала, что они ушли они из Большого Двора часов пять назад. Сейчас лето, ночи светлые, так что гнать их будут еще часа три, до темноты. Как бы охранники не подгоняли рабов, но сотня усталых людей быстро не пойдет. Да и самой охране отдых требуется. На ночевку караван не остановится там, где, кроме них, будут другие люди, то есть, ни в деревеньке, ни рядом с купеческими обозами, ни близко от большой дороги они не встанут. Значит, в любом случае, ночевать будут там, где не любят останавливаться свободные люди, то есть где-то на Болотной Косе. Туда мы и направляемся.
  - Марида, расскажи мне, наконец, какое тебе дело до невольничьего каравана? Там что, оказался кто из твоих знакомых? Если ты хотела узнать что-то об одном из невольников, можно было просто попытаться нагнать их по дороге. Лошадь бы взяли, все бы побыстрей вышло... А если мы идем, чтоб попытаться забрать кого-то из невольников, то только напрасно рискуем. Это просто невозможно. Охрану ты там не видела! Сами в два счета можем в караване оказаться, и совсем не в качестве гостей. Выкинь это из своей головы!
  - Увидим.
  - Болотная Коса большая. Как мы их там найдем?
  - Найдем, не сомневайся.
  - Но Марида, до Болотной Косы дорога долгая! Мы туда полночи идти будем!
  - А кто тебе сказал, что мы пойдем по дороге? Где начинается болото? Верстах в трех от поселка. Дальше дорога сворачивает и идет как бы по дуге, по краю болота. А мы пойдем прямо, по болоту...
  - Марида, Пресветлые Небеса! Оно же почти непроходимо! Есть там пара мало кому известных путей через трясину, но об них лишь охотники знают, да и то не все, потому как особого желания посещать это место ни у кого нет. Плохое болото у нашего поселка, топь одна! Туда даже за ягодами стараются не соваться, себе дороже...
  - Ну, это кому как! Я дорогу знаю.
  - Марида, - меня раздирало любопытство. - Марида, да что такое было написано в той записке, что я тебе дала? Ты просто сама не своя с той поры, как ее прочла! Ну что ты таишься, мне же интересно знать! Расскажи, не тяни, зачем мы туда идем? Что случилось? И кто он, этот человек, из-за которого ты меня рада в болоте утопить?
  - Потом. Об этом позже. Я еще сама не знаю ответа на все вопросы.
  Опять крутит, опять темнит, ведьма старая! Ох, боюсь, как бы вновь не повторилась история четырехлетней давности! Радует хотя бы то, что сейчас не зима, и что нитки мне никто в руки не сует. Да и бежит старушка так, что я за ней едва поспеваю...
  Когда мы дошли до края болот, с меня в три ручья лил пот, я задыхалась от быстрой ходьбы. А Мариде - хоть бы что! Крепка, ничего не скажешь! Мне до нее далеко. Пошарив среди высоких кустов, Марида сунула мне в руки длинную, хорошо оструганную палку, и себе вытащила такую же.
  - Иди за мной след в след, и будь повнимательней. Не приведи, Пресветлый, если ты в болото провалишься. Вытягивай тебя потом, время теряй!
  - Ох, Марида, сердца у тебя нет! Не меня тебе жаль, а времени потерянного. И почему я тебя слушаюсь? Кстати: а откуда в кустах взялись такие удобные для похода по болоту палки? И много у тебя в лесу подобных схронов наделано?
  - Не болтай попусту...
  Вначале болото было мелким - вода доходила мне едва по щиколотку. Но такая благодать длилась недолго. Очень скоро вода дошла нам до колен, а кое-где пришлось чуть ли не ползти по пояс в темной болотной жиже. Вода в болоте сверху была теплой, но чуть ниже явственно чувствовалась холодная бездна. Ступи чуток в сторону - сразу затянет тебя с довольным чмоканьем болотный хозяин, а у него из гостей еще никто домой не возвращался. Сомкнется над головой коричневая вода - и поминай как звали! К тому же я стала уставать, все тяжелей и тяжелей было переставлять ноги, узкая болотная тропа терялась под ногами, ступни на ней стали проскальзывать. А комаров-то здесь сколько! Они что, со всей округи сюда налетели? Ага, стараются набить себе пузо на год вперед... И нападают на все открытые части тела эти кровососы сразу целыми тучами.
  Подосадовала: жаль, не додумалась заранее, в лесу, сорвать хоть пару листов багула, а ведь он попадался на нашем пути не раз. Багул - это такое приземистое растение с толстыми листьями, чем-то напоминающее молочай. Случается, что багул кое-где растет сплошными зелеными полянами. Многие из поселковых, кому недосуг часто ходить в лес, багул разводят даже на своих огородах. Правда, садить его следует лишь в самых затемненных уголках и при том следить, чтоб длинные ползучие корни багула не заполонили весь огород. А ценится он за свой запах. Раздави толстый листок с тонюсенькой кожицей - и потечет бесцветный, но очень густой и пахучий сок, не оставляющий следов ни на одежде, ни на коже. Натрешься этим соком - и ни комары, ни мошка, ни слепни-оводы тебе докучать не будут. Не скажу, что запах багула неприятен для обоняния. Горьковато-терпкий, он долго держится на коже, не менее нескольких часов, а потом снова надо натираться этим соком, если не хочешь, чтоб тебя мошкара заела. Без этого растения в нашей болотистой местности летом обходиться сложно... Тому я сейчас наглядный пример. Кажется, на мне уже нет ни одного живого места, не искусанного комарами... Ну, а на трясине багул, естественно, не растет.
  Время идет, и я уже заметно выдохлась. Пот стал заливать глаза, дыхание сбилось окончательно. Скоро и ноги двигаться перестанут... А ведунья шла по болоту, и, в отличие от меня, казалось, не знала, что такое усталость. Даже на комаров внимания не обращала.
  - Марида, давай отдохнем хоть минутку! - взмолилась я. - Я устала, сил нет...
  - В этом болоте нельзя останавливаться даже на минуту! Затянет! Иди дальше!
  - Ну, хоть на полминуты...
  - Нельзя! Иди вперед! И не болтай попусту - береги силы.
  И зачем только меня понесло на это болото? Пообещала же себе, что с Маридой и ее тайнами больше связываться не буду! Сидела бы сейчас дома, там сухо, тепло... Ну, залетит к нам с десяток комаров, не больше... С Медком бы поговорила... Лорн бы может что интересное из своей жизни рассказал - он много где был, много чего видел... Правда, дома еще и муженек Даи имеется, сокровище наше несказанное! Нет, уж лучше на болоте ползать, чем терпеть капризы этого красавчика и смотреть на его вечно недовольную физиономию! Хотя, когда смахиваешь с распухшего от укусов лица очередную горсть кровососов, даже зятек не кажется таким невыносимым... Это сколько же времени мы идем, заляпанные грязью, по стоячей воде над топью? Мне кажется, что бредем уже не один час.
  - Марида, долго нам еще идти? Сколько нам еще маяться?
  - Мы еще и половины пути не прошли. Потерпи, дальше тяжелее будет.
  - Да уж куда еще тяжелее...
  Старая ведунья оказалась права. Когда впереди показалась зеленая трава, я вначале обрадовалась - думала, идти будет легче! Ага, размечталась! Зыбкий зеленый ковер под ногами ходил ходуном, приходилось прилагать много сил, чтоб не оступиться и не слететь в коварные изумрудные окна трясины, мимо которых мы шли. Когда нога проваливалась в зеленый мох, то казалось - все! Сердце падало в пятки, но, слава Пресветлым Небесам, все обходилось. Один раз я все же оступилась, упала. На мое великое счастье, упала я вперед, прямо на тропу, но одной рукой все же попала в край ярко-зеленого окна. Хорошо хоть у меня хватило сообразительности опереться на другую руку с положенной поперек трясины палкой. Обошлось, но неприятное чувство, что тебя кто-то тянет вниз за руку, не желая выпускать их своих холодных пальцев - это заставило меня быть много осторожнее и меньше скулить над ухом ведуньи. Упаси Пресветлые Небеса, отвлечется Марида из-за моих стонов, с ней что случится, и вот тогда уж точно - все: мне самой отсюда ни за что не выбраться! Поэтому, когда закончился зеленый зыбун, мне сразу стало легче на душе, и болотной воде (пусть нам опять пришлось идти по скрытой тропе) я обрадовалась, как начинающемуся спасению. А уж стоило впереди, в сгущающихся сумерках, показаться приземистым соснам, я чуть не закричала от радости! Нет, Марида, делай со мной что хочешь, хоть режь на этом самом месте, обратно я болотом не пойду! Ничего со мной не случится, до родного поселка я и по проезжей дороге уж как-нибудь, да доберусь! А ты, ведьма старая, если пожелаешь, назад хоть по болоту бреди, хоть по небу лети - мне отныне до этого дела нет!
  Выбравшись на берег, мы без сил упали на траву, на твердый берег. Как хорошо, что иногда можно так спокойно полежать! И не шевелиться подольше! Все-таки отдых - это дар свыше! Пресветлые Небеса, какая же я грязная! Хорошо, что мое платье у Мариды в избушке осталось, а не то на месте тонкого шелка были бы сейчас одни заляпанные грязью лохмотья! Интересно, сколько же времени мы шли через болото? Мне показалось, что не один час. Летние сумерки уже упали на землю. Хоть и лето, стоят белые ночи, а какая - никакая темнота все же наступает!
  Долго разлеживаться мне Марида не дала. Присев, она, как мне показалось, вслушивалась в ночные звуки. Затем наклонилась ко мне.
  - Пошли, детка!
  - Куда еще?
  - Хвала Пресветлому, не очень далеко! Я думала, нам куда дальше идти придется!
  - Марида, ты, никак, смерти моей хочешь! Дай хоть отдышаться!
  - Нет времени, детка! По дороге передохнешь!
  Пришлось вставать и покорно следовать за ней. Шли мы неподалеку от кромки болота, по самому краю леса и иногда, чтоб сократить путь, опять залезали в болото. Счастье, что трясина на этом крае начиналась не у самого берега. И хотя сейчас стоят светлые северные белые ночи, в лесу, под тенью деревьев, все же достаточно темно. В наступившей темноте я почти ничего не видела вокруг, так что окончательно замазалась болотной грязью по самые уши. Маридино "не очень далеко" оказалось уж не так и близко! Когда я снова готова была заныть или без слов упасть на землю, ведунья остановилась, прислушалась.
  - Почти дошли, - тихонько сказала она мне. - Детка, прошу - сейчас постарайся идти по лесу как можно тише, а когда скажу - тогда нам вообще придется добираться ползком! И не говори пока ничего - над болотом, да в тишине звуки разносятся достаточно далеко.
  Я лишь согласно замотала головой. Вот уж что-что, а говорить у меня сейчас не было ни малейшего желания. Желание было только одно - спокойно полежать, причем на сухой земле и без комариного звона в ушах! Увы, последнее вряд ли осуществимо...
  Земля становилась суше, под ногами то и дело стали появляться полоски песка. Мне говорили, что на Болотной Косе есть пара сухих мест, где встают на отдых путешественники из числа тех, кто не любит останавливаться на ночь на постоялых дворах. Да, точно: постепенно из тишины до нас стали доносится голоса, а затем мы увидели и свет костра. Ну, наконец-то, дошли! Последние метры до поляны мы с ведуньей преодолевали ползком. Спрятавшись в кустах у самой воды, которые к тому же густо поросли камышом и осокой, мы, под непрерывный звон полчищ комаров, сквозь густую листву и траву смотрели на поляну, где расположился невольничий караван.
  Поляна была длинная, но довольно узкая, окружена высокими деревьями и начиналась прямо у дороги. А вот противоположный конец этой самой поляны уходил в болотную воду, рядом с тем местом, где находились мы с ведуньей. Судя по нескольким кострищам и довольно утоптанной земле, люди здесь останавливались частенько. Место, если можно так сказать, обычно не пустовало. Сейчас как раз в середине поляны находились невольники. Усталые люди лежали на земле. Большинство из них спали, но были и такие, что негромко разговаривали между собой. Правда, их то и дело одергивали охранники, но делали это, похоже, скорее для того, чтоб невольники побыстрее уснули, и уже стража могли позволить себе отдых. Расседланные лошади находились у дальнего края поляны, перед дорогой, подальше от болота. Там же, неподалеку, ярко горел костер - возле него весело гомонили охранники каравана. Эти тоже отдыхают, но на свой лад. Кувшин с вином шел по кругу, до нас то и дело доносился смех сидящих перед костром.
  А, вот показался и хозяин каравана. Маячит у противоположного края поляны, у дороги. Ждет, что ли, кого-то? Давай, может медведя какого в гости к себе и дождешься, а нормальные люди здесь, да еще и ночью, не ходят. Нет, постоял у дороги, по поляне прошел, оглядывается, в лес свернул... Посты, наверно, проверяет. Нет, снова к краю поляны пошел... Снова у дороги стоит, вдаль сморит... Интересно, что он там потерял? Или действительно кого-то ждет? Впрочем, это не мое дело.
  Куда интереснее другое: как Марида собралась забрать отсюда нужного ей невольника? Судя по всему, именно это она и хотела сделать с самого начала. Даже я видела, что не все охранники сидят у костра. Часть из них охраняла расположившийся на отдых караван и с двух сторон леса, и со стороны дороги. Время от времени охранники покрикивали даже на тех невольников, которые, как им казалось, пытались встать по каким-то своим надобностям. Единственное место, которое не охранялось - это сторона поляны, примыкающая к болоту, то есть именно там, где мы и сидели наполовину в воде, подкармливая собой всякую летающую и плавающую гадость.
  Ведунья внимательно осмотрела открывшуюся перед ней картину, чуть толкнула меня в бок. "Не узнаешь кого из рабов?" Я отрицательно покачала головой - нет! Объясняла же ей уже не раз - видела нужного ей человека лишь со спины! Да и далековато сейчас от меня находились люди - с моим зрением не разглядеть лиц. Марида досадливо поморщилась, и снова повернулась к поляне. Немного позже она вновь повернулась ко мне. "Они здесь!" "Они?" "Да. Их двое. Они услышали меня, ждут помощи". Через несколько минут один из охранников, сидящих у костра, отставил в сторону только что взятый им кувшин, и пошел в нашу сторону. Ведунья сжала мою руку. "Не шевелись!".
  Охранник подошел к краю болота. Узким разрезом глаз он напоминал кочевников, но был чуть повыше их ростом, и кожа у него была странного желтоватого оттенка. Вот его я вспомнила: там, на постоялом дворе, этот человек был одним из тех, кто сидел за столом, когда я к ним подошла. Да он и запомнился-то мне только из-за своей несколько необычной внешности, которая заметно бросалась в глаза, особенно на фоне светловолосых и белокожих жителей нашей северной страны... Кроме того, когда я просила хозяина каравана разрешения покормить людей, тот бросил короткий вопрошающий взгляд на этого желтокожего человека, который в ответ чуть равнодушно пожал плечами - решай, мол, сам. Кто же он, интересно, такой?
  Желтолицый охранник стоял рядом с кустами, за которым мы прятались, и долго всматривался в глубь болота. От нас его разделяли два шага. Я боялась даже шелохнуться, хотя комары ели нас без остановки. Минуты текли одна за другой, а он все не уходил, вглядывался вдаль... Ему что-то крикнули от костра, и он, чуть недоуменно скривив губы, направился назад. Сделав пару шагов, он внезапно метнулся в кусты рядом с нами. Я даже удивиться не успела, как он выскочил из кустов, и изо всех сил стал хлестать по земле чем-то, напоминающим веревку, а затем наступил на нее сапогом. Змея! Ну да, конечно, он вытащил из кустов змею, и сейчас лихо разделывался с ней. Через секунду сверкнул нож, и отрубленная голова змеи отлетела в сторону. Нож сверкнул еще раз, и охранник привычно сдернул с еще извивающегося тонкого тела кожу. Отшвырнув целиком содранную кожицу в сторону, он понес ободранную змею к костру. Там его встретили шумным гомоном, а мужчина, что-то сказав сидящим у костра, стал рубить на куски тушку змеи и насаживать ее на вертел. О небо, неужели он ее будет есть?! Похоже на то: вертел со змеей занял свое место над костром. Им что, окорока, взятого в поселке, мало? Нет, ну точно - придурки!
  Марида опять тронула меня за руку. Кажется, она что-то придумала, причем, судя по ее лицу, это была очередная редкая пакость. Наклонившись к моему уху, она тихонько, едва шевеля губами, рассказала мне свою задумку. Единственное, что я на это смогла ей ответить - так это повертеть пальцем у виска! Сомнений нет - с ума сошла, ведьма старая! Да кто ж в своем уме на такое согласится?! Только не я! Если у меня хватило ума ползти с тобой, колдунья лесная, по болоту, то это вовсе не значит, что я согласна на все твои дальнейшие глупости! Но ведунья лишь развела руками - мол, извини, поздно, вызов я уже сделала, теперь подождать надо, пока сползутся! Прости, все одно мне больше, мол, просить некого! Сделай, мол, для меня еще одно дело - не будь крайняя нужда, не заставила бы тебя на такое идти! Марида вновь отвернулась, и стала смотреть на поляну. Ну, а мне осталось лишь мечтать, что уж я сделаю с ведуньей, когда все закончится и мы будем в безопасности.
  Не знаю, сколько прошло времени, во всяком случае, комары попили моей кровушки от души. Нет, Марида, я буду не я, если позже тебе такое же количество крови не попорчу! Все легче будет! Чуть дрогнувшая вода заставила меня внимательно поглядеть вокруг. Ага, так и есть: везде, где только можно - в воде, на кустах, на деревья - везде были змеи. Перед моим лицом проползла смертельно ядовитая красная болотная гадюка, а я даже не дернулась. Еще пару дней назад при виде только одной змеи, даже совсем не ядовитой, я могла поднять крик на весь поселок, а сейчас спокойно отношусь к появлению передо мной в несметном количестве самых разных змеюк. Не было ни малейшего чувства страха или опасности. То, что я почувствовала, когда прямо через меня стали переползать змеи, можно было назвать скорее любопытством. А прикосновение к моей коже их раздвоенных язычков больше напоминало липкую паутину... Неприятно, конечно, но перетерпеть вполне можно. Ох, все идет так, как рассказала мне Марида вчерашней ночью! Бабушка и тетушка, что же вы такое со мной сделали, а, любительницы спокойной жизни?! Вот заразы... При воспоминании о родственницах во мне стал расти гнев, но тут Марида положила мне руку на плечо: не заводись, мол, раньше времени, можешь нас выдать!
  А тот желтолицый, у костра, все же почуял что-то неладное. Он отходил от костра, всматривался в ночную темноту, возвращался к костру и снова ходил по поляне. Видимо, не так он прост, этот человек, чувствует нечто, да не может пока определиться, что же именно его беспокоит. Глядя на него, остальные охранники подтянулись, расслабленности прежней нет, вино по кругу больше не ходит. Хозяин каравана тоже перестал бегать к дороге, подошел к костру и стоит настороже.
  Ведунья тронула меня за плечо - готовься. Я лишь показала ей кулак, и изобразила, как буду позже ее душить. Она согласно закивала головой: согласна, только потом, мол, когда закончим наше дело, не буду возражать, делай со мной, что захочешь - и снова перевела взгляд на поляну.
  Еще через пару минут над поляной раздалось жуткое змеиное шипение. Змеи появлялись на поляне отовсюду, дождем сваливались с деревьев, выползали из кустов, из травы, выныривали из воды. Казалось, что здесь собрались змеи со всего леса, самого разного вида, расцветки, величины, и конца - края этой змеиной волне, все больше захлестывающей поляну, не было. И все змеи, как одна, беспрерывно шипели... Даже меня пробрало чуть ли не до костей. Змеи свивались в клубки, ползали кругами около людей, лошадей, сотнями извивались по поляне... Просто ночной кошмар наяву.
  Мгновенно лес покинуло сонное спокойствие. Люди вскакивали, не понимая ничего после сна, сбивались в толпу, стремясь укрыться от опасности за чужими спинами. Страх перед змеями - чувство, глубоко затаившееся в душе почти у каждого человека. Большинству людей неприятно видеть даже одну змею, а уж когда речь идет о сотнях и тысячах шипящих, окружающих тебя скользких созданий, то часто человек на какое-то время от страха теряет способность трезво рассуждать. Крик, визг, ругань добавляли паники на еще недавно тихой и сонной поляне. А змеи все прибывали и прибывали и скоро поляна оказалась окружена сплошным разноцветным шевелящимся кольцом. Они свисали с деревьев, с кустов, кучами громоздились то здесь, то там... Кажется, лишь середина поляны, там, где находились люди, была свободна от змей.
  Я-то знала, что настоящих змей здесь вовсе не так много, как кажется. Ведунья вызвала сюда змеюк со всей округи, но оказалось, что их количество было много меньше того, какое бы требовалось для исполнения ее задумки. Мариде пришлось постараться, напустить морок, так что вперемешку с настоящими змеями было полно призрачных, но кто из обычных людей это сможет различить? Впрочем, до смерти испуганным людям было не до рассматривания каждой твари поодиночке. Вот и здесь: большинство невольников и часть охранников сбились в одну кучу посредине поляны; лишь немногие до смерти перепуганные или растерявшиеся невольники остались сидеть на земле.
  Раздался крик желтолицего. На него набросились сразу не одна, а несколько змей, и мужчина безуспешно пытался сбросить их. Хотя он и сумел оторвать от себя и раздавить сапогами с десяток змей, остальные все же добрались до него и впивались в его желтую кожу своими ядовитыми зубами. На место одних, выпустивших в него свой яд, приползали другие. Через минуту крики стихли, он упал на землю и затих. Кажется, это окончательно парализовало волю всех, находящихся на поляне, как невольников, так и охранников. А вот это совсем не дело, с этим я не согласна: убивать никого мы не договаривались! На мой вопрошающий взгляд ведунья махнула рукой: не беспокойся, он живой, но нужно было, чтоб он не смог вмешаться. Очевидно, этот желтолицый тоже магией баловался, как наша Марида, и если бы разобрался в чем дело, то мог напущенный ею морок снять. Вот она мужчину временно и вывела из игры. Но его же укусила далеко не одна змея и как же он выживет от такого количества яда в крови? Ну, ведьма старая, если обманула!...
  "Иди, теперь ты!" - снова толчок в спину от Мариды. "Не забудь, их двое, они не стоят, а сидят на земле, и один из них одет в синюю рубашку. Не перепутай!". Хм, вот и шла бы сама, разбиралась, кто именно ей нужен, а не гоняла меня в таком виде перед толпой мужиков! Женщина я незамужняя, без жениха осталась, а кое-кто из присутствующих здесь мужчин внешне очень даже ничего! Хотя с напущенной на меня личиной здесь мне спутника жизни, определенно, не найти. Помянув ведунью про себя всеми плохими словами, какие знала, я встала, и вышла на поляну. Мое появление окончательно перепугало людей. Несколько женщин упали в обморок. Думается, было из-за чего. Марида, напуская морок уже на меня, постаралась на славу.
  Со старых, еще прадедовских времен, у нас ходят страшные сказки про змеиную царицу. Детей непослушных ими пугают. Дескать, она повелевает всеми змеями и гадами, что ползают по земле, и не приведи Пресветлые Небеса кому из людей рассердить ее! Месть ее бывает просто жуткой! А кто вздумает заступиться за человека, прогневавшего царицу, тот погибнет сам. А уж, мол, внешне страшна просто до невозможности! Вот Марида и напустила на меня ее облик.
  Я не могла видеть себя со стороны, но и то, что видела, радовать не могло. Вместо старой холщовой рубахи на мне было желто - зеленое платье, переливающееся при каждом шаге, как змеиная кожа. Зеленого цвета с желтыми пятнами были и покрытые мелкими чешуйками руки, с пальцами, вдвое превышающими длину пальцев обычного человека. Про когти я уже не говорю! Длинные, острые, с которых капало нечто черное. Яд, может быть? Впрочем, и так ясно, что не сахарный сироп... Вместо ног образовался огромный змеиный хвост, тянущийся далеко за длинным платьем. На этом хвосте я и скользила по земле. Интересно, а какая же длина этой змеиной королевы? На глазок, до кончика хвоста, самое малое, метров за шесть будет. Свое лицо я не видела, но, судя по ужасу на лицах людей, ничего хотя бы немного привлекательного там не было.
  Я шла, и страшный ковер из змей расступался передо мной. Вдобавок ко всему и справа, и слева от меня, как сопровождение, перекатывались клубки змей. Да уж, увиденный наяву ужас, порождение больного воображения... Остается надеяться, что среди присутствующих на поляне нет людей с больным сердцем.
  Медленно подойдя к коже убитой желтолицым змеи, я присела возле нее, как бы в печали, а когда поднялась, то, оглядев притихших людей, прошипела, указав на разрезанную кожу: "Кто?". Звук моего голоса был таким мерзким, что саму чуть не стошнило. Ну, Марида, а на голос морок зачем напускать? Одной внешности мерзопакостной хватит выше крыши! И, вдобавок ко всему, я без особого восторга увидела, что при этих словах у меня изо рта высунулся длинный раздвоенный язык! Бр-р... гадость какая! Тут не то что другим - самой со стороны смотреть противно до омерзения! А впрочем, все правильно, все одно к одному: у змеиной царицы и язык должен быть, как у змеи. Да уж, о каком женихе может идти речь, если я сейчас воочию представляю собой ползающий кошмар!? Между прочим, у некоторых из присутствующих на поляне штаны намокли - это даже мои подслеповатые глаза видят! Никто на всей поляне в ответ на мой вопрос не произнес ни звука, и я так же медленно заскользила к людям, сбившимся посередине поляны. Толпа постаралась шарахнуться от меня, да не очень-то у них это получилось. Ну, я их понимаю: при виде такого чудовища руки-ноги не гнутся, в землю врастают, куда уж тут бежать! Тут бы на этих самых ногах суметь удержаться... Да и куда побежишь, если в шаге от тебя смертушка ползает в немеряном количестве, хвостами шевеля! Для довершения картины в обморок упали еще несколько человек. Сочувствую, вам, люди, но как раз я в этой истории крайняя, со всеми недовольствами идите к старой ведунье - это все она придумала.
  А, вот, наконец, и они, мои голубчики! Один - светловолосый, ему лет за тридцать, а второму едва ли исполнилось восемнадцать, и именно на нем надета синяя рубашка. Хм, а ведь похоже что именно светловолосый мужчина, тот из двоих, что постарше, и сунул мне в руку у постоялого двора комочек... Или рулончик... В общем, то послание, из-за которого я сейчас пугаю людей. Когда народ отхлынул назад, эти двое, сидящие на земле, оказались впереди всех. Светловолосый выглядел довольно спокойным, хотя, чувствовалось, ему было жутковато, а у мальчишки глаза готовы были закатиться от ужаса. Судя по всему, он держался из последних сил. Интересно, кто вы такие будете, парни?..
  Остановившись возле этой пары, я внимательно посмотрела на них. "Вы!" - прошипела я и указала на них рукой с длинным черным когтем. "Вы идете со мной!". К дернувшимся было при этих словах охранникам качнулась волна змей, и люди вновь застыли на месте. Умницы. Судя по всему, наглядный урок с желтокожим пошел вам впрок. Стойте спокойно, не шевелитесь, и будете жить долго. Правда, не знаю, насколько счастливо...
  Тем временем клубки змей стали окружать выбранных мной невольников, и для мальчишки это явилось той причиной, от которой умудряются потерять сознание. Он молча упал на руки своего спутника. Тот встал, поднял безвольно обвисшее тело на плечо, сделал с ним несколько шагов, и упал уже сам. Ну, с этим понятно: гнали их не один день, почти не кормили, откуда же им сил взять? Так, и что же мне теперь прикажете делать? На себе их тащить? Не управлюсь... А время идет, охранники могут очухаться, и тогда уже мне придется невесело. Сейчас, правда, всех людей на поляне от ужаса парализовало, но вечно это продолжаться не может. Вдруг они в себя придут? И Марида ничего мне не сказала, как поступать в таком случае? Вот змея... Слава Пресветлым Небесам, мальчишка через несколько секунд пришел в себя (наверное, ведунья постаралась, не иначе), встал на ноги, и, очевидно, ничего не соображая, сам медленно побрел по направлению к болоту. Его спутник, тяжело поднявшись, последовал за ним. Когда, сопровождаемые перекатывающимися клубками змей, они скрылись в появляющемся над болотом тумане (откуда он, интересно, взялся?), я направилась вслед за ними, не отказав себе в удовольствии улыбнуться охранникам на прощание. Судя по их лицам, они не забудут мою улыбку до глубокой старости, да и там она будет будить их в ночных кошмарах. Ладно, удачи вам, люди, и счастливой дороги, ну, а мне пора поскорей уносить отсюда ноги. Или хвост. Да какая разница, что уносить, главное - поскорей!
Оценка: 9.47*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"