Афиноген проснулся задолго до сигнала будильника. Тревожное ожидание неизбежного не дало ему возможности выспаться. ""Челюсти" -- замечательный фильм Стивена Спилберга, -- было первой мыслью, пришедшей в его болезненную голову, -- жуткий триллер, вызывающий у зрителя волнующий страх ожидания. Прям, как сейчас у меня. В нём большую часть времени происходит нагнетание тревоги и напряжённости. Весь фильм зритель вынужден трястись от страха в ожидании развязки. Ещё эта музычка... Только в конце появляется жутковатый монстр огромных размеров со смертоносным оскалом. Как же я завидую акулам! Рыбки, мать их... На протяжении всей жизни у них растут зубы. Старые: стираются, ломаются, а на их месте вырастают новые. Да ещё в несколько рядов. Всю жизнь!"
Афиноген подошёл к окну. Утреннее солнце раскрашивало "золотую" осень пёстрым разноцветием. Небо было прозрачно чистым. Но на лице Афиногена читалась мерзкая слякотная хмарь. Утренний туалет, как обязательная процедура перед голгофой, не внёс позитива, а лишь усилил мрачные чувства. "Один хрен -- надо ехать, уже записался".
"Кабинет стоматолога совсем близко, -- думал Афиноген, -- Ладони потеют. Интересно, какой зуб у меня так сильно болит? У зеркала я разглядел, что выскочила пломба из одного. Но сразу за ним зуб вообще раскололся. Но это случилось не вчера. Кажется, с весны так хожу. Торчит какой-то осколок. Его уж конечно не вылечить... Придётся выдирать. Весь день вчера промучился, -- вот тебе и прелюдия к фильму ужасов. Спилберг, блин, -- здесь триллер посерьёзней будет. Вот она, -- кульминация момента: дантист, с дрелью и пассатижами за дверью, уже ждёт! Какая страшная профессия. Страшная, но нужная. Страшно нужная".
-- Заходите, -- прозвучало из-за двери приглашение, показавшееся зловещим.
"Ну-у, тут у них прямо анфилада какая-то пыточная".
Рабочие места врачей разделены перегородками до потолка. А по общему проходу неутомимо суетится медсестра, подающая врачам всё необходимое для зубоврачебной экзекуции. Отыскав свободное кресло с ожидающим стоматологом, Афиноген замер в нерешительности.
-- Садитесь. На что жалуетесь?
-- Какой-то из зубов болит. Я вчера ещё терпел, да вот записался. Там дырка, кажется.
Врач склонилась над раскрытым ртом пациента. Марлевая повязка с защитными очками полностью закрывали её лицо. Включился фонарь, как лампа для допросов, а в руке медика блеснут металлический инструмент.
-- Так больно? -- она стала остукивать зубы Афиногена своей железякой, словно играла на ксилофоне.
-- А-а, -- только и смог откликнуться он в ответ, не смыкая своих челюстей.
-- А так?
-- А-а!
-- Значит так, -- начала резюмировать врач увиденное, -- этот зуб я Вам вскрою и удалю нерв...
Сглотнув слюну, Афиноген догадывался, что на этом она не остановится и готовился к мучительным испытаниям.
-- А следующий нужно удалять. Лучше прямо сегодня. Какой из них именно причиняет Вам боль непонятно. Поэтому нужно устранить оба возможных источника сегодня же, что бы Вы хоть спать смогли.
"Уснёшь теперь, как же, -- перспектива страшных ковыряний у себя во рту напрягала, а её словечко "вскрыть" -- холодком пробежалось по всему телу Афиногена".
-- Но сначала сделаем снимок. Пойдёмте, я Вас провожу.
"Делать нечего. Всё равно лечить придётся, -- обречённо рассуждал Афиноген, -- эх, гулять, так гулять! Отлично"!
Они прошли в другой кабинет, где укрывшись по шею специальным фартуком, Афиноген получил свою дозу рентгеновского облучения. После этой короткой передышки они вернулись к стоматологическому креслу.
-- Аллергические реакции есть?
-- Нет.
-- Давление повышенное, пониженное?
-- Нормальное.
-- Как переносите анестезию?
-- Хорошо.
-- Завтракали?
-- Нет. Какой тут...
-- Это плохо. Завтракать всегда нужно, -- заметила врач, застилая Афиногена "слюнявчиком".
Сбоку у головы слышалось, как врач перебирает орудия своего труда на стеклянном столике. Над Афиногеном взметнулся шприц.
-- Да не волнуйтесь Вы так. Сделаем укольчик, и больно не будет. Если вдруг почувствуете боль, даёте мне знать, я Вам ещё подколю...
-- Я всё понимаю доктор, но ничего не могу с собой поделать. Это непроизвольная реакция.
-- Успокойтесь. Всё будет хорошо.
Укол подействовал довольно быстро. Боль ушла. "Какое облегчение. Вот бы так всегда, -- размечтался Афиноген, -- но это только временно. Ведь жить в постоянной анестезии не получиться. Кстати, нужно запастись какими-нибудь таблетками на момент когда эта "заморозка" отойдёт".
Крюком во рту повисла трубочка отсоса, выполняя функцию аквапылесоса. "А вот и свёрлышко... Тихонечко жужжит. Раньше бормашину было слышно из коридора, -- вспоминал Афиноген, -- какой ужас наводил её визжащий звук на всю очередь, переглядывающихся пациентов перед кабинетом зубного врача. Сейчас нет ни очереди, ни визга страшного инструмента. Только страх. Один только жуткий страх во всём организме! Сверло уже вовсю вгрызается в мой дырявый зуб. Нет, мне не больно, однако я понимаю, что моё лицо обезображено страшной гримасой. Левый глаз полностью закрыт. Правый почти навыкате. Неестественно разинутый рот довершает портрет дурацкого художника. Потные руки сжимают носовой платок, а стопы ног самопроизвольно описывают круги, шурша синими бахилами. Затишье, кажется, сверлёж окончен, но не вся процедура. Теперь в зуб полезли шершавые иголки, вероятно, настала очередь удаления нерва. Здесь торопиться нельзя. Важно удалить абсолютно всё тщательно очистив канал. Как она там шурудит! Не иголочки, а прямо напильником чистит... Ну, теперь-то всё? Запах лекарства. Замазка какая-то, наверное, временная пломба. Что, терапевтическое вмешательство закончено"?
-- Вот, теперь возьмите талон к хирургу, -- заговорила доктор, -- ко мне запишитесь в конце месяца. Поставим постоянную пломбу. Но если что-то будет беспокоить -- приезжайте в любое время.
-- Спасибо, доктор, -- с трудом выговорил Афиноген. Анестезия ещё удерживала его рот от свободной активности, -- а у хирурга мне тоже понадобится "заморозка"?
-- Я Вам вколола только одну ампулу. Исходя из Вашей комплекции ещё две можно. В карте всё записано.
-- Спасибо, до свидания.
-- До свидания. Карту, пожалуйста, не забудьте.
В регистратуре выдали новый талон к хирургу с получасовым ожиданием. Анестезия стала резко отступать. Очередь к врачу подошла чуть раньше указанного в талоне времени.
-- Садитесь.
Молодой мужчина принялся вчитываться в амбулаторную карту.
-- Так, что у Вас?
-- Там зуб мне лечить сегодня начали, но за ним огрызок, который тоже может болеть и, по словам терапевта, подлежит удалению.
-- Давайте посмотрим.
Свет в лицо, открытый рот, склонившаяся маска очередного доктора. Всё повторяется...
-- Мы можем удалить с бесплатным обезболиванием, но есть очень хорошая импортная анестезия...
-- Мешать не будем, -- отказался Афиноген, -- колите ту, которой пользовался терапевт.
-- Понятно, -- согласился хирург, и, обращаясь к медицинской сестре, добавил, -- конус!
Что это могло означать, Афиноген не знал. Прозвучали ещё некие слова, незнакомые ему, а вспотевшие руки вновь принялись сжимать и теребить носовой платок. Укол показался ему более болезненным, чем два часа назад у терапевта. Афиногену даже показалось, что действие лекарства чуточку иное. "Может, она колола мне импортный препарат, или это такое ощущение от повторного укола в только что "оттаявшее" место? Да, наверное, я же просил его не смешивать мне эти "заморозки"".
Хирург нанёс потерпевшему несколько уколов со всех сторон вокруг удаляемого зуба. Некоторое время на ожидание одеревенения и врач полез к Афиногену в ротовую полость с кривой отвёрткой. "Видимо это и есть "конус", отдирать дёсны от моего зубчика, или выковыривать его, -- строил свои догадки пациент".
-- А-а-а!
-- Больно? Сейчас подколем...
"Боль какая"! Кольнул ещё в нескольких местах. Онемение накрыло не только щёку, но и язык. Вновь блеснул скребок. Поковыряв во рту, одним инструментом, врач взял в руки другой.
"А это что такое? -- удивился Афиноген, увидев в руке хирурга незнакомый инструмент, -- ведь зубы дёргают щипцами, клещами, как там они называются... А это что? Полез мне в рот какой-то хренью. Наверное, это тот самый "конус" и есть. Что он делает? Он словно шилом или резцом по кости вдавливает мой череп в пыточное кресло. Скрежет стали по костям в бесчувственной голове -- не самое приятное ощущение. Вот что-то хрустнуло и со звоном перекочевало в эмалированный лоток. Ну, точно, он не вырывает мне этот зуб, а выковыривает его из меня". Ещё кусок упал в лоток, промелькнув перед Афиногеном окровавленной перчаткой доктора. Вдруг брызги. "О, как"! Кровь брызнула изо рта. Но так, разок, не очень сильно. "Рубашка у меня светлая, зараза. Хотя на мне ещё салфетка, может недобрызнуло? Как больно будет мне потом, когда вся эта анестезия закончится! Такого ковыряния в своих костях я не припомню. Ещё кусок. Снова скребок взял. Должно быть зачищает".
-- Я вставлю губку специальную, -- пояснил хирург, -- не надо её трогать. Она сама рассосётся. А если выскочит, так не беда. Два часа ни есть, ни пить.
-- А-а, -- сказал Афиноген вместо планируемого: "Ага".
Попытавшись поблагодарить доктора онемевшим ртом, он вышел из кабинета. "Ни есть ни пить... Я полбашки не чувствую и слова сказать не могу. Мне бы теперь домой добраться, пока ещё уколы действуют. Кульминация моих "челюстей" позади. Однако слёзы "радости", когда отпустит "заморозка" только впереди".
"Как я устал. Что может быть ужаснее похода к стоматологу? Счастливые акулы! Почему так повезло в жизни им, а не нам"?!