Книг было много и все разные. А читать я поначалу не любил.
Кто знает, как распорядилась бы мною лень-матушка, если бы не бабка с матерью.
Первая меня драконила летом, в городе, где я отдыхал от Севера.
Ну, что это за каникулы?! Ноги длинные, худые, в синяках да царапинах сами на улицу несут, а там: гром гремит, земля трясётся, самоход в лаптях несётся, "козаки-разбойники" до упаду, по гаражам беготня, "секреты", семечки да ранетки немытые, кино всем двором. А вот ещё вчера на остров Отдыха приехал чешский луна-парк, представляете ли?!
Нет, не представляет. "Артёмка, заниматься пора!" - вот и весь тебе сказ.
- Да не хочу я!
- Что значит "не хочу"?!
И сидит с нарезной картонной азбукой в картинках. Платье из крепдешина, на груди брошь - не деревенский вид, даром, что в слободке живёт. Лицо в морщинах, бородавки розовые на шее - и те милые.
Вторая бабушка, Нина, по отцовской линии, у нас "культурной" считается. Бухгалтер со стажем, знает в какой руке нож, а в какой вилку держать. Отец много позже как-то поведал мне задумчиво: "Артемий, ты б проверил родословную, не из дворян ли?"
Проверил. Не-а, не из дворян. Да в дворянстве ли счастье?
И вот сидим на диване. "А" - это арбуз. "Ж" - это жук. Или наоборот, жук - это "ж"? Противный жук, на "волосогрызку" похож, мы так в Северо-Енисейском "дровосеков" называли. Привезут тебе во двор, допустим, дров, лежат они, чурки, на солнышке, разомлеют, распотеются, смолянистой испариной ноздри защекочут, вот тут то эта вражина и полезет изо всех щелей! Жёсткий, черноусый, а чёлюсти, челюсти как плоскогубцы! Волос человечий, вот такой толщины, щёлк и хрюкнуть не успеешь...
"Ай!" - бабушка бьёт меня по рукам, - "Не отвлекайся, я сказала!"
Не родня, а гестапо какое-то.
Ну, а приеду осенью домой - тут только держись! Тут тебе такой Пиночет, что мало не покажется.
Матери уже не скажешь: "не хочу". У неё своя метода. "Шланг" называется.
Вечером, какая азбука! Достаёт сразу "По щучьему велению" и не то, что буквы или слога, ты ВСЁ читать ей изволь!
А мне всего пять лет. Где ты, где ты детство золотое?!
Ещё недавно, кажется, отец сам мне книжки читал: Волкова там, или Эдуарда Успенского. А теперь вот, смущённый, на кухню уходит, в воспитательный процесс предпочитает не вмешиваться.
Прочитаешь полстраницы - будто вагон с мукой разгрузил. Даже взмок весь. Голова болит. А у матери терпение короткое, чуть что не так - вот тебе щипок, вот тебе подзатыльник. Зутюкала - задёргала всего!
Я уж ненавижу этого Емелю с его щукою, когда же она кончиться сказка эта проклятая, ведь неделю читаем уже!
Напридумал русский народ на мою голову.
Но иногда мать, заработавшись, забывала про вечернее чтение, и это был настоящий праздник.
Ко сну я уходил счастливым.
Был, правда, один чёрный период, когда полмесяца кряду, каждый божий вечер показывали по телевизору новый фильм "Михайло Ломоносов". Ух, и ненавидел же я его! Фильм как фильм, не без достоинств, да только у матери моей, как видела она артиста Игоря Волкова в набукленном парике, так сразу что-то срабатывало в мозгу. Видно так шёл ход её родительской мысли: "Хороший артист Волков - Михайло Ломоносов - самоучка - молодец какой - с рыбным обозом -ученье свет, а не ученье - чуть свет и на... - так! а мы ведь ещё не читали сегодня!"
Она откладывала вязальный крючок и довольная убавляла звук у телеящика. Провалился бы он пропадом этот Михайло дурацкий! И чего ему это вдруг взбрендило в голову учиться?
Спустя много лет, я, уже отрастивший бороду, безуспешно пытался поступить во ВГИК в мастерскую сценариста этого самого фильма, профессора Нехорошева. Ну, не смешно ли?
Но по гроб жизни буду благодарен и бабке и матери за их жестокую тиранию. В первом классе я читал лучше всех.