Капчукова Екатерина Юрьевна : другие произведения.

Не обыкновенная история

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


НЕ обыкновенная история

  
   Я родился в одном небольшом городе, со странным названием Судьбинск, в главном областном роддоме. Носила мать меня довольно тяжело, да и роды были не самыми нелегкими, ведь родила она меня с перевесом в две недели. Врачи не стали дожидаться, когда я сам соизволю появиться на свет и сделали искусственные роды. Первый мой крик был настолько истошен, что пожилая акушерка, видавшая за свою жизнь и не таких младенцев, вдруг от неожиданности чуть не выронила меня на пол.
   Мать с отцом были высокоуважаемыми и почитаемыми людьми в городе: он без малого 20 лет был священником в городской церкви: ежедневно читая проповеди и исповедуя грешных, мать была монахиней: чтила всех святых, соблюдала посты и помогала нуждающимся. Материально, разумеется. Вряд ли они особо нуждались в ее моральной помощи.
   Отца любили настолько, что получив прощение, люди настолько были довольны беседой с ним, что впоследствии рассказывали о нем своим друзьям и знакомым, а те в свою очередь своим, так, что помимо собственно местных граждан к нему на исповедь зачастую приезжали и из других городов.
   На меня с детства возлагались большие надежды. Все свое тепло и внимание было отдано мне с той любовью, а какую только были способны мои праведные родители, в то время как я - напротив, еще с младенчества стал проявлять свою сущность: долго ходил в штаны, часто кричал по ночам и упорно отказывался учиться ходить.
   Строгая, как казалось мне, баба Маня, отцова мать, приходила к нам каждый вечер и, шепелявя своим полубеззубым ртом, наполовину опустевшим еще во время войны, брала меня на руки и, внезапно оказавшись мокрой от детской мочи, хмуро повторяла "Ох, и бес же растет, идишь ты". Впоследствии, будучи уже взрослым я не раз думал о том, что, может она, сама того не желая и накаркала беду на меня, сглазила, как говорят. Хотя... наверное, дело-то было и вовсе не в ней.
   В четыре года я наконец-таки под всеобщие аплодисменты произнес свое первое слово.
   -А ну, иди-ка ко мне сынок, посмотри, что я тебе принес, однажды сказал мне отец, придя с работы в довольно хорошем расположении духа.
   В то время, я уже умел ходить и, довольно, нехотя оторвавшись от вкусной конфеты, бесцеремонно выбросив фантик прямо на пол, кое-как доковылял до него и, взгянув на него невинным взглядом, отчетливо произнес:
   -Дай. Таково было первое слово.
   Совершенно не обращая внимания на сказанное, отец поднял меня на руки, безумно обрадовавшись, что я наконец-то заговорил, покружил над потолком и радостно понес к матери.
   -Софья, крикнул он, гляди-ка, гляди, наш мальчик, наш Петенька-то заговорил!
   Мать от радости сняла фартук и, бросив его на стол, наскоро вытерла руки об полотенце и со слезами радости бросилась ко мне.
   -А ну, скажи-ка теперь сынок па-па" - сказала она, радостно покосившись на отца.
   -Дай - упорно повторил я. Видимо огромная радость, что их единственное и долгожданное чадо заговорила в три с лишним года была настолько велика, что они вовсе не обратили внимания на смысл мною произнесенного.
   В школу я пошел в неполные восемь лет. Раньше меня отдавать боялись, да и не хотели. Первый мой школьный день начался с того, что, как только я сел за парту, подо мной вдруг почему-то сломался стул, а рыженькая девочка Светка, с которой меня посадили, оказалась такой редкостной врединой, что, больно ущипнув меня за руку, тут же и получила свое: вполне заслуженный и довольно увесистый пинок.
   Наша классная руководительница толстая, суровая Дарья Павловна своим поистине косым взглядом тут же заприметила во мне неладное. Помимо ежедневных троек и двоек, она награждала меня недобрым взглядом и частенько хорошим подзатыльником.
   И ведь был я довольно неглупым, но ужасно ленивым до разного рода наук и занятий.
   Ничего меня не могло ни увлечь, ни заинтересовать, а посему рос я довольно безрадостным и безразличным к окружающей меня действительности.
   Родители этому страшно расстраивались и глубоко переживали за меня. Мать бывало частенько, убираясь в доме одной рукой мыла полы, другой же утирала нет-нет да и набегавшие слезы. Отец же был человеком сдержанным и потому держал все в себе. Только бывало вечерами, иной раз, придя со службы из церкви, подходил к окну, долго-долго смотрел куда-то вдаль, теребя в руке носовой платок, потом, кашлянув, быстро подходил к матери и, словно оправдываясь не столько перед ней, сколько перед собой устало говорил:
   -Ничего, мать, он пока ребенок, но мы уж поможем ему, воспитаем.
   Мать обычно вздыхала, затем, зажигая лампаду и убирая в косынку выбивавшуюся прядь волос, с надеждой отвечала
   -Я знаю Петр, наш мальчик, очень спокойный, да и мал еще, но я чувствую, что придет время и он еще покажет себя". Видя их расстройство, я лишь устало пожимал плечами: да и что я мог сказать им? Что мог показать? Напротив, я продолжал лениться и не слушаться в школе, за что вновь получал двойки и нагоняи от вредной учительницы, а в шестом классе вообще начал курить. Не смотря на это родители не теряли веру в хорошее. И лишь баба Маня всегда смотрела правде в глаза:
   -Ох, и доведет он вас окаянный, покоя не даст!
   Вот так и промчались мои детские годы. Без особого интереса пролетела и юность.
   И вот, мне уже тридцать лет. Я, как обычно по пятницам, когда знаю, что завтра не вставать на работу, сижу на диване и пью пиво, другой рукой со всей силы выкидываю окурок в окно. Окурок не долетает, шлепается на пол, разлетаясь на многочисленные мерцающие искорки, я кряхчу и с большой неохотой встаю, чтобы потушить его. Ох, опять матери работа, проворчал я, снова залезая на любимый диван.
   Бутылка возвращается в руки к хозяину, горький напиток растекается по желудку, а я в который раз пытаюсь обдумать свою жизнь. И, хоть я еще далеко не стар, но чувствую, что прошла она быстро, безлико и совершенно без толку: школу я еле закончил и, хотя отец и хотел отдать меня в богословскую семинарию, мне ничего не хотелось настолько, что о дальнейшем образовании не могло быть и речи: ну что поделать, если не привлекали меня ни науки, ни чего бы то ни было ни с какой стороны, не хватало мне ни желания, ни тяги к знаниям. И, хоть я и был бесполезен для общества, я не считал себя совсем уж плохим: при всей своей довольно никчемной личности, окружающие зачастую считали меня добродушным, простым и искренним. И, так как учиться я не мог, да и не хотел, в 16 лет пришлось устроиться работать на завод грузчиком, так как матери с отцом нелегко было содержать меня, а сидеть на шеи я не хотел - это было самым верным для меня решением. За исключением 2 выговоров за пьянство и 1 за прогул (проспал однажды с похмелья) я был вполне обыкновенным, не представляющим ни малейшего интереса работником.
   Мать с отцом внешне довольно спокойные, все же переживали в душе. Я смотрел на все это философски, понимая, что изменить меня не возможно, я всем своим видом предлагал им просто принять меня таким, какой есть. Детей, кроме меня им Бог не дал, и, когда отцовыми хлопотами при церкви был построен сиротский приют, они со временем полностью ушли в работу. Горожане их уважали за трудолюбие и любили за доброту, а так как мне довелось быть их сыном, старались не обращать внимания, не высказывать мнений и не показывать свое отношение ко мне. Но за спиной часто шептались и недоумевали, откуда у столь поистине святых, трудолюбивых и умных людей такой никчемный и бесполезный сын.
   Ну да мне и самому было этого не понять.
   Но ведь с другой стороны, да я такой, но ведь я такой с детства, можно сказать с момента зарождения в утробе матери. Так причем же здесь мать и отец всю жизнь отдавшие на то, чтобы сделать из меня человека с большой буквы этого слова? Бог свидетель, как изо дня в день на истинный путь наставлял меня отец, и прививала самые лучшие человеческие качества мать.
   Но сейчас, как мне кажется, они стараются смотреть на меня немного сквозь пальцы и, нередко ловя их смиренный взгляд, я читаю в их глазах: "ничего не поделать, Бог дал нам именно такого сына, потому что так посчитал нужным" и "лишь бы здоровым был".
   Что-что, а уж последнего у меня не убавить, помимо этого я довольно упитан, можно сказать, даже толст, и, хотя я далеко не красавец, но иногда под хорошее настроение я себе даже нравлюсь, несмотря на уже ярко наметившуюся лысину, и появляющееся пивное брюшко. Но надо сказать, нравлюсь я себе крайне редко.
   Живу я в своей отдельной комнате. Отца и мать стараюсь не допекать и не доставать и, чтобы избежать редких, но совсем мне ненужных вопросов о моей бестолковой жизни просто не попадаюсь к ним на глаза. Выходит, живу как-то сам по себе. Правда в чем-то, как я считаю, толк от меня все-таки есть, ведь большую часть своей скудной зарплаты я старательно отдаю матери, но это, наверное, единственная польза от меня. Она всегда ворчит, поначалу, денег не берет. Но я молча кладу их всегда в одно место - на старый Бабин Манин комод. И деньги идут в помощь бедным, на нужды церкви, нового сиротского приюта и на постоянные записки о моем здравии.
   Отец последнее время сдал сильно, его некогда прямая спина порядком осунулась, да и сам он весь как-то похудел, уменьшился что ли. Со мной он общается мало, с утра до ночи пропадает в церкви, ведь грешных людей много, так что клиентов у него, хоть отбавляй. Но, да я и не настаивал, в задушевные беседы с ним не вступал, т.к. прекрасно понимал, что с его церковными, смиренными взглядами он не смог бы одобрить, даже если б очень захотел, образ моей теперешней жизни, изменить которую я совершенно не в состоянии. А посему я с совершенно спокойной совестью ограничиваюсь приветствием утром и пожеланием доброй ночи вечером.
   Баба Маня умерла два года назад, поэтому ругать и осуждать меня некому, так что можно сказать, что я полностью предоставлен сам себе.
   Зачастую, собираясь с утра на работу и подойдя к зеркалу, я видел там весьма заурядного, местами ленивого, с потухшими глазами бесполезного человека, "Сорняка" общества, как сказала бы баба Маня. Но, повторюсь, я не мог ничего с этим поделать. Да и не считал нужным, ведь ничего плохого, по сути, я не делал.
   В дверях раздался пронзительно-резкий звонок. От неожиданности и своих глубоких мыслей я выронил бутылку из рук. "Вот черт, кто так трезвонит с утра пораньше..."
   Нехотя подняв бутылку и свой и без того тяжелый зад я лениво поплелся к двери:
   -Колян ты, что-ль? Приподнял я крышку глазка.
   Но вместо Коляна, моего соседа и просто хорошего приятеля, в подъезде стояла Светка, его родная сестра.
   -Петь, ну ты глазок-то протри, а потом глаза заодно,- лениво протянула она моргая своими черными, густонакрашенными ресницами.
   Я открыл дверь.
   - проходи.
   Светка помимо того, что была просто соседкой и сестрой Кольки, была настоящей красавицей, во всяком случае тогда мне так казалось, высоченная, с идеальными формами, жгучая брюнетка она очень хорошо знала себе цену, знала представляла собой и посему мужчины для нее зачастую были средством достижения своих целей. Все, что было у нее за неполных двадцать пять лет, ей подарили ее бесконечные любовники, запомнить которых поистине было сложно. Так и я стал средством. За горячий поцелуй пускай даже в щечку я отдавал ей почти часть своей зарплаты, что называется в долг, который, как правила она с завидной регулярностью слегка забывала отдавать.
   На большее, чем поцелуй я никогда не рассчитывал. Нередко я слышал, что она меня ни за кого не считает, и за глаза как только не называет и полным ничтожеством, и уродом, и алкашом и лентяем. Но я не обижаюсь. И ловлю себя на мысли, что всегда радуюсь ее приходу.
   -Я собственно, что пришла, лениво протянула Светка, у Кольки в воскресенье день рождения, ну, в общем, сам понимаешь, нужен подарок и все такое, поэтому я решила обратиться к тебе чтобы...
   -Ясно, вздохнув, прервал я ее, прошлепав к ящику и достав туда свои немногочисленные накопления. - Вот возьми, к сожалению, это все что я могу тебе дать. Она сделала губки бантиком и привычным жестом, отработанным много раз быстренько чмокнула меня в щеку.
   -Ты только не думай, я, как смогу сразу же отдам, тут же повеселела она, цепким движением забрав деньги своими тонкими длинными пальчиками.
   -И, да, кстати, в воскресенье-то на вечеринку, ты, это, заходи, хотя Колька сказал, что сам тебя пригласит, я на всякий случай вот тебе говорю. Сказав это, она снова одарила меня дежурным поцелуем и скрылась за дверью.
   Я захлопнул дверь, минуту постоял, задумавшись, и подошел к окну. Машин на дороге было просто немеренно: несмотря на то, что был выходной пробки стояли страшные. У соседа Кольки тоже была машина, новенькая дорогая иномарка. Два раза он меня даже подвозил на работу. Я вдруг поймал себя на мысли, что безумно ему завидую. Хоть мы и были соседями и, в некотором роде даже друзьями, но он всегда был полной моей противоположностью - с детства подавал надежды: окончил школу с золотой медалью, потом с красным дипломом вуз, теперь вот работает в какой-то жутко крутой фирме, получает такие же крутые бабки и имеет своих подчиненных. У него есть все. А у меня ничего. Я задернул штору и отошел от окна. И все-таки, почесал я лоб, я открыто себе признался в зависти и был рад этому. Чему? Да хотя бы тому, что я был честен перед самим собой в то время как сотни и даже тысячи других людей, испытывая подобные чувства практически каждый день, просто боятся себе в этом признаться, считая себя абсолютно независтливыми людьми.
   Я ковырнул пальцем в уже довольно рваном тапке...А на день рождения я все-таки пойду, тем более, что днем позже Колька пригласил меня сам.
   В этот день я проснулся довольно поздно. Было воскресенье. Матери не было, отец тоже куда-то ушел. Так что я валялся в постели до обеда. Потом, решив, что пора все-таки уже и собираться, я нехотя встал, открыл свой шкаф и, выудив оттуда довольно старую, но, за неимением лучшего, еще довольно приличную мою парадно-выходную рубашку и такие же, далеко не новые, но горячо любимые рабочие брюки, стал одеваться.
   При этом критически оглядел себя в зеркало. Да, красавцем меня и в правду не назовешь: маленький рост, довольно плотное телосложение, маленькие глазки и огромный нос, при всем этом устрашающе длинные руки...иногда мне казалось, что какому-нибудь художнику с меня можно писать портрет отрицательного героя любовного романа.
   Погрузившись в задумчивость, я вздрогнул, когда в реальность меня вернул звонок Кольки.
   -Петь, это я, ну что, ты придешь?
   - Уже иду, буркнул я и повесил трубку.
   Затем порыскал в надежде отыскать какие-нибудь деньги (оставшиеся от того, что я отдал в долг Светке), я нашел сущую мелочь, грустно покрутил в руке, затем сунул в карман и побежал к Кольке, решив, что куплю какой-нибудь сувенир по дороге.
   Подойдя к дорогой, красивой двери я решительно нажал кнопку звонка. Сияющий и как всегда идеальный до мозга костей сосед пожал мне руку, принял мои поздравления и предложил войти.
   -Это тебе, как-то безразлично сказал я, протягивая купленную довольно маленькую и тонкую книгу.
   -О, спасибо, сказал он разглядывая обложку и затем положив ее на диван. - проходи за стол, угощайся. В комнате стоял богато накрытый стол со всякими вкуснятинами. Я не раздумывая накинулся на еду, не забывая запивать ее при этом дорогим коньяком. Когда коньяк кончился, вслед за ним отправилась холодная, не менее дорогая водка.
   Домой я приполз поздно. Плохо соображая, что к чему, я протиснулся мимо комнаты родителей, поймав неодобряющий взгляд отца и печальный матери, не раздеваясь, плюхнулся на любимый диван и захрапел.
   Сон.
   Мне очень часто снится загробный мир. Покойная баба Маня нередко рассказывала о приходящих к ней посланцах с того света. Но я, хоть и будучи сыном известного священника, как ни парадоксально, не знал об этом почти ничего, и верил лишь в то, что рисовало мое воображение. Зачастую, в силу своего искреннего и здорового любопытства, я собирался спросить у матери, что же такое "тот свет", КАК там живут души, да и живут ли вообще, так как сама она мне не рассказывала, а я все как-то не решался, а может и не хотел разрушать свои иллюзии на сей счет.
   Вот и сейчас мне снится сон, яркий. Насыщенный, видимо сказывается больная голова и затуманенный алкоголем мозг.
   Вот за мной приехал лифт, и я понимаюсь на тот свет. Лифт-то такой новый, блестящий. У нас вот в подъездах таких нет. Странно, думаю я - как это до него до сих пор не добрались пока подростки вандалы. Внутри даже зеркало, в котором я вижу свой огромный нос. Еду долго, минут пять, наверное, и тут лифт останавливается, и я выхожу. Попадаю в огромное белое пространство, такое мутное, что как будто туман, но людей все-таки видно. Люди, черт возьми, как люди в одежде даже, как и мы. Хотя вроде баба Маня говорила, должны быть всего лишь души.
   - Ну и что ж что души, думаю я, что ж им теперь голыми ходить? Где-то вдали вижу мигающую табличку с надписью "Рай". Табличка мигает несколькими разноцветными огнями, хотя с боку два уже разбили. С другой стороны тоже висит обшарпанная, качающаяся, того и гляди ненароком упавшая на голову бедняги души-человека табличка с надписью "Ад". Ага, а вот и меня встречают, чтобы провести на суд божий. Ко мне подходят сразу три человека почему-то в форме гаишника и просят паспорт.
   Я делаю удивленное лицо, кручу возле виска и насмешливо напоминаю, что мы всего лишь души, которым не нужно удостоверение личности. "Гаишники" вдруг соглашаются, кивают и ведут меня по направлению к "Адской табличке". Ничего себе!!! Возмущаюсь я и начинаю истошно вопить и сопротивляться, вдруг укусив одного гаишника за руку. Он вскрикнул и толкнул меня, награждая увесистым пинком. Ну вот. Началось. Как только я захожу внутрь калитки с табличкой, моему взору представляется поистине жуткая картина: среди страшной жары и раскаленных огней много-много этих не то людей, не то душ, они заняты кто чем: кто крутит бесконечную механическую ручку, кто танцует на раскаленной сковородке, а кто убегает от костра. Причем последнее невозможно, так как человек даже при очень быстром беге на самом деле не движется, а стоит на месте. Мне вдруг резко безумно хочется пить, в связи с чем мне дают в руки бутылку с холодной водой, я с наслаждением подношу бутылку к губам, а вода не льется. Я начинаю злиться, кручу ее и так и эдак, а вода все равно не льется, в то время как пить хочется еще сильней. Тут появляется полка со стаканами с водой. Воды много разной, я пытаюсь взять хоть один стакан, но безуспешно, все они прозрачные и руки их совсем не ощущают. Вот тут-то я, кажется, начинаю понимать мучения ада: человек пытается что-то сделать, но это что-то упорно не получается, в результате чего выходит какой-то замкнутый круг.
   Проснулся я от дико надрывающегося старого будильника грозно сообщавшего мне, что пора на работу. Голова раскалывалась на тысячу мелких невидимых кусочков, со звоном падающим на пол, поэтому я оделся и добрался до работы как в бреду, превозмогая жуткую боль и ломку всего организма.
   В обеденный перерыв наша крановщица Танька, простая, не очень симпатичная, но, в то же время, отличавшаяся незаурядными, как ей казалось, способностями в области гадания и ранее никогда не проявлявшая ко мне ни малейшего интереса вдруг собралась мне погадать.
   - Ты чего это, Танька, сказал я, приступив к довольно незамысловатому заводскому обеду, иди вон ребятам гадай. Голова продолжала жутко болеть, я старался, как мог и растирал ее пальцами в области виска, что почему-то никак не помогало. Длинный и пронзительный гул раздавался где-то в затылке.
   - Да ладно тебе, Петь, отмахнулась она, всем уж по сто раз гадала, понимаешь, ребята от меня уже отмахиваются, сказали вон к тебе подойти. Да и потом, сказала она, значительно понизив голос и наклоняясь ко мне так близко, что я невольно поморщился - тебе, небось, самому интересно, что тебя ждет, весело подмигнула она!
   - А что меня может ждать? Отстранившись от нее на безопасное расстояние, зевнув, сказал я.
   - Да мало - ли что, тарахтела Танька. Я глубоко и протяжно вздохнул: нет, она не отстанет, желая добиться результата. Вот ведь приставучая баба. Сказать по правде, я их вообще особо не жалую, баб этих, ну, за исключением Светки, наверное.
   Но прекрасно понимая, что в данном случае мне гадания все-таки не избежать, и понимая, что лучше все-таки согласиться и тем самым отделаться от нее как можно скорее, я неохотно согласился.
   Обрадовавшись, она привычным движением разложила карты на несколько кучек, попросив меня аккуратно вытащить несколько из них. Ну, я вытащил. И по мере того, как она молча изучала вытащенные мною карты, выражение ее лица постоянно менялось.
   -Ну что там у тебя уже? - наконец, не выдержав, спросил я.
   -Первый раз такое выпадает, наконец, выдала она, задумчиво теребя сережку в правом ухе. Сережка была серебряная с красивым черным камушком внутри. - Я ничего не могу понять: сначала карты совсем плохие, затем вдруг вижу добро, свет, радость и даже...тут она почесала лоб, - любовь. Затем, задумавшись, она вдруг улыбнулась и резко спросила - а кстати, Петь, как у тебя женщинами?
   Ну вот, началось, подумал я. Кому-кому, а уж ей-то я точно не хотел говорить КАК у меня у меня с ними. Да потому что никак. Я поковырял вилкой в довольно несвежем салате. Когда-то давно, еще в школе мне правда очень нравилась одна девочка: худенькая такая, с косичками каштанового цвета, но она даже не смотрела в мою сторону. Неопрятный троечник, толстый ленивый лапоть, разве мог он заинтересовать "само совершенство", как считали ее в классе? Так и закончилась моя любовь, не успев начаться. А после школы так и вообще ничего не было. Ведь тем, кто хоть как-то нравился мне, даже близко не нравился я. В свою очередь тем, кому нравился я. Хотя стоп. Наверное, я и не нравился никому и никогда, признал я с грустью простую истину, истину моей пустой жизни. И не то чтоб это было из-за моей внешности, хотя, разумеется, и это играло далеко не последнюю роль. Просто для всех я был моль, был и есть. Я не читаю газет, у меня нет хобби и нет друзей, за исключением разве что моих соседей. Я работаю на простом заводе, чтобы хоть как-то сводить концы с концами и по большому-то счету меня такая жизнь вполне устраивает, и мне особо никто и не нужен...мать вон с отцом и тех не вижу почти, как-то глупо усмехнулся я, хотя и живем-то в одной квартире. Вот ведь как вышло в который раз подумал я: сын почтенного священника и поистине святой женщины. Кто бы мог подумать что родиться такой я....Разве что Баба Маня. Интересно вдруг посмотрел я наверх, как она там, наверное, с дедом встретилась, ведь так хотела. Дед ушел рано - на войне погиб в самом расцвете своих лет, да и ей не было и сорока. А она так больше и не вышла замуж, говорила, уж больно деда любила. Почему-то она мне никогда не снится Странно. Сколько раз видел тот свет, а ее там не было...
   Иногда мне жалко себя, жалко мать, жалко то, что я родился у них, а не у каких-нибудь бездельников или алкашей. Тогда бы, наверное, я был, как говорится, в своей тарелке и мне не пришлось бы стыдиться за свою жизнь, переживать за свою пустую личность. Я бы закрылся от мира, лежал на диване сколько мне влезет и может даже не работал бы, хотя тогда бы мне не что было купить пива.
   У нас нет даже животных. В детстве, правда, у нас был лохматый пес Грунька, но когда он немного подрос я взял его с собой на речку, где он непонятным образом утонул. Вроде большой уже был. И плавать умел. А тут вдруг нырнул и не вынырнул. И все. Больше мы никого не заводили.
   Пееееееееееееееть, ау, я тут - визгливо, постукивая пальцами по грязному пропела Танька. Ты чо, легонько стукнула меня по лбу, заснул что ли?
Я вздрогнул и вернулся в реальность происходящего.
   -А, да, прости, так что ты хотела?
От тебя я уж точно не чего не хотела, неприятно усмехнулась она, я тебя просто спрашиваю, как у тебя с женщинами, а то карты какие-то странные, сказала она задумчиво покручивая в руке одну из них.
   Я немного разозлился. - Да ничего! отстань ты уже. Понимаешь Танька не формат я для них.
   - не формаааат? Протянула она, положив карту на стол.
   -А так, ну сама посуди: я некрасив - раз, можно сказать почти беден - два, и потом...потом я, ну в общем совершенно неинтересен для них. Тут вдруг меня осенило и я, весело посмотрев на нее, лукаво спросил:
   - Вот ты, Танька, сказал я, попытавшись игриво взять все ее за руку, вот скажи только честно: тебе Я интересен?
   - Скажешь тоже Петька, фыркнула она, отдернув руку, конечно нет!
   Чем же? Решил не сдаваться я...
   Чем? Она вновь затеребила свою сережку только теперь на левом ухе, ...ну...в общем, не формат ты Петя, не форматом и помрешь, рассмеялась она, посмотрев на часы и наскоро собрав все карты в кучу, собралась уходить
   -Тань, вдруг жалобно проскулил я, а с картами-то что?
   -А ничо, уже встала она: - Вроде говорят, что баба у тебя будет, только странная какая-то, нездоровая что-ль, и жизнь такая полосатая: есть большая полоса белая, но перед этим почему-то чернота одна. - В общем, в ближайшем будущем жди беды, Петро, радостно потрепав мне волосы встала из-за стола она.
   - Ага, очень смешно, спасибо, обрадовала - пробубнил я.
   - Да ты близко к сердцу-то не принимай, вновь засмеялась она, хоть и гадаю я хорошо, но ты пораскинь своими куриными мозгами: ну откуда у тебя быть бабе-то, хоть и больной? вновь противно захихикала она, карты наверное врут: вчера весь день до ночи гадала, надо бы отдохнуть им дать, а то вот теперь несут всякую чушь. Пошли лучше работать, вон видишь уже, как на нас смотрят, да и обеденный перерыв закончился.
   - Все же, какая противная баба, поморщился я и нехотя поковылял работать. Голова хоть и не прошла, но хотя бы гудела гораздо меньше.
   Рабочий день пролетел как-то быстро. На улице было лето, жара стояла страшная середина июля, одна назойливая муха так и норовила сесть на мой нос, сразу выделив его среди остальных "достопримечательностей".
   -А ну пошла, отмахнулся я. Пора было домой. Я собрал вещи, спустился и вышел.
   Шоссе, мимо которого я шел было оживленнее обычного, я невольно загляделся на машины. Тело еще ломило, и идти пешком страсть, как не хотелось. Я оглянулся по сторонам, в надежде встретить Кольку и попросить подвезти. Но его как назло не было. Если б я был богат, подумалось мне, я бы купил машину и был самым счастливым человеком на свете. Помимо того у меня бы появилась куча друзей, а красивые девушки ходили бы за мной толпами. Особенно Светка, я невольно усмехнулся, с большими деньгами я наверняка получил бы от нее все, что захотел, а свои скупые поцелуи в щеку она бы оставила другим неудачникам. Полностью погрузившись в мечты
   я и не заметил, что вышел прямо на шоссе. Очнувшись через несколько секунд, я понял, что было поздно: прямо на меня буквально летела ярко красная большая машина...я плохо разбирался в марках, но, судя по размеру Джип, наверное, пронеслось в голове.
   Тело как будто парализовало и ноги прилипли к дороге, словно их намазали супер-клеем. Краем уха, где-то уже совсем далеко слышу звонкие долгие сигналы, относящиеся по всей вероятности к моей персоне. Но ничего поделать не могу. Раздается громкий тупой удар. Я чувствую, как отлетаю куда-то вбок, и падаю с такой нестерпимой болью, что начинаю терять сознание, но не сразу, а медленно-медленно. Вот как в замедленной киноленте прокручивается потихоньку вся моя жизнь: вот я сижу на коленях у матери, она ставит меня на пол и пытается научить ходить. Вот я в песочнице, леплю куличики из горшка, куличики получаются корявые и некрасивые, и я раздраженно бросаю ведро в песок. А, вот я уже в школе стою у доски, а грозная ДарьПаллна объясняет мне условие какой-то незатейливой задачи. Вот я жадно целую Светку в румяную щеку, а вот я и на своем заводе, вот Танька сидит напротив меня, раскладывая карты...ах карты...Танька-Танька! накликала ты беду на меня... Все. Конец. Пустота.
   Через некоторое мгновение я вдруг начинаю ощущать себя. Я умер? В этом нет сомнения, но странно, что я себя чувствую. Вдруг я чувствую, что сильным толчком улетаю куда-то вверх. Так и есть - нахожусь где-то в метре от земли и о Боже, воочию вижу себя неестественно распластавшегося на дороге, в луже крови. Так, минуточку, как же так, на мгновение я пытаюсь собрать мысли, но все равно ничего не понимаю, хочу привычным жестом почесать голову, но вижу что рука моя полностью прозрачная, видимая лишь по основным ее очертаниям и контурам. Тогда я смотрю на остальное тело, также очень бледно видно рубашку и брюки, в солнечных лучах можно не увидеть совсем. Я прижал руку к голове: так и есть голова почти совсем не чувствует прикосновение руки. Да и рука такая легкая, как пушинка. Тут мой взгляд вновь упал на мое тело, лежащее на дороге. Я лежал в лужи крови, - как же теперь отстирать единственную нормальную рубашку? вдруг подумалось мне. Рядом уже набежали какие-то люди и парочка милиционеров. А вот и скорая помощь. Я взял и поднялся на метр, выходит я могу передвигаться, удивился я, тогда надо срочно успеть за скорой, дабы увидеть, куда же везут мое тело.
   Наконец меня убрали в машину и карета скорой помощи стремительно понеслась. Я полетел вслед за ней.
   Вот это да, все не верилось мне! Выходит я могу летать!!!!!!!! Выходит, что человек почти не зависит от своего тела, ведь вон оно тело, лежит в капельницах и бинтах, а вот он я, я все вижу и чувствую, но, наверное, меня не видно - я беспрепятственно проношусь сквозь деревья и стены, чувствую поистине настоящий кайф! Я лечу как птица!
   За поворотом скорая остановилась у районной больницы.
   Подлетев туда же, я влетел прямо за докторами и, опустившись на землю, подошел к ним, дабы услышать их разговор.
   Молодой врач с серьезным лицом что-то долго говорил другому, постарше. Говорили тихо. Я решил остаться на месте, почему-то испугавшись приблизиться к ним поближе. Из всего сказанного, я обратил внимание лишь на конец разговора
   - Если все пойдет как надо, в лучшем случае, год пролежит в коме сказал тот, что помоложе.
   - Постараемся сделать все возможное, вздохнув, сказал тот, который постарше, надо бы его родственникам сообщить.
   Я опустился на лавочку рядом с ними и, поджав под себя почти неощущаемые и невидимые ноги, подумал: выходит, я пока не умер, но чертовщина какая-то, я и там и тут...м-дааа, ситуация, мягко говоря, не самая лучшая.
   Затем я поднялся и невидимо зашел в закрытую палату, где неподвижно лежало мое бедное, некогда еще такое живое тело. От одного взгляда на самого себя я невольно содрогнулся: все оно было в капельницах и кое-где перевязано бинтами. На правом боку кровь через бинт просочилась, являя собой огромное красное пятно, в остальных местах было множество жутких царапин. Голова тоже была перевязана так, что торчали одни закрытые глаза. Эх, Петр, вздохнул я, не дожил ты до старости. И пусть это тело некрасиво, но оно было мне дано мне при рождении, а значит так было кому-то нужно и именно таким я и должен был быть. Тут вдруг тело мое невольно задергалось. Какой-то прибор неестественно запищал и в палату тут же влетели врачи.
   -Сердце остановилось, закричал один, клиническая смерть.
   Странно, я никогда не плакал, но тут вдруг испугался, и большая слеза скатилась по щеке. Вот теперь я точно умер, тогда как это я плачу? Выходит души умеют плакать? Наяву, как в жизни?
   - Прощай тело, подумал, я, вот теперь, наверное, мне пора.
   Спустя пару минут, я вдруг почувствовал, что неведомая сила тянет меня наверх. Нет, нет, нет заорал я! Погодите, я пока не хочу, не хочу, подождите! Но меня, разумеется, никто не услышал.
   Я летел наверх медленно и потому все видел: внизу осталась больница, осталось то, что когда-то было мной, а теперь нелепо лежало на больничной койке, остались мать с отцом.
   Меня внезапно передернуло, рот автоматически сам открылся и я каким-то чужим голосом против воли как в детстве заорал: "Мааааааааааааааама, что теперь с вами будет, как бы будете без меня, такого никчемного и бесполезного, но при этом горячо любимого, простите меня за все и прощайте, прощайте...
   Я все летел и летел, вот уже по соседству появились облака такие разные. В детстве я всегда видел в них зверей. Так и сейчас, вон львенок прощально машет мне лапой, а вон собака виляет хвостом... Потом я попал в туман, но туман, против обыкновения не серый, но желтый, теплый такой, будто бы даже светящийся. Я лечу на тот свет, догадался я. Ну здравствуй, Баба Маня, не думал, что так скоро свидимся!
   Пролетев еще какое-то время, я вдруг затормозил. Вернее будто бы неведомая сила затормозила меня. Еще секунда и я оказываюсь на довольно твердом полу. Пол тоже светлый, блестящий, интересно подумал я, и чем его так моют, что он так блестит, неужели здесь продается жидкость для мытья полов?
   Еще секунду я стою в нерешительности, потом решаюсь пройти вперед и попадаю прямо в длинный такой коридор. Несколько минут идут по нему. Коридор абсолютно белый и тоже весь какой-то теплый и изнутри светящийся.
   -Однако, подумал я, свет здесь точно не экономят. Наконец я зашел в единственную дверь, располагающуюся в конце коридора. Зайдя в просторное помещение, я обратил внимание, что внутри было много народу, все сидели на длинных белых скамейках, расставленных по бокам. Я встал где-то с одного краю.
   -простите, а куда все эти люди? - спросил я у бабульки, сидящей совсем рядом со мной.
   -дык, это, на суд Божий поди, сынок.
   -на сууууд, удивленно протянул я, - тогда наверное надо занять очередь.- а кто ж тут последний?
   -дык, тебя вызовут, спокойно объяснила словоохотливая старушка, у каждого здесь свое время, свой час, вот как твой настанет, за тобой и придут, да ты не суетись обожди пока.
   Я сел на свободное место рядом с совсем молоденькой девушкой.
   Девушка была очень хорошенькая: большие открытые голубые глаза, по-детски пухлые щечки с ямочками, четко очерченные яркие губы.
   Девушка вдруг внезапно обернулась ко мне.
   - прости, ты только что зашел? как там на земле?
   Я посмотрел в ее невинно-детское лицо.
   -жарко, говорю в ответ, ведь середина летом.
   -а здесь ничего не чувствуешь, грустно вздохнула она. Только легкое тепло и свет кругом, свет, свет свет... Мне вдруг стало ужасно тоскливо и жаль ее, и я решил поддержать разговор.
   -Да, кстати, я- Петр. Протянул я ей свою прозрачную руку. А тебя как звать?
   -Жанна, слегка улыбнувшись, так же прозрачно пожала она мне в ответ.
   -А ты как сюда попала, Жанна?
- Как?- безразлично спросила она, затем замялась и добавила. Да ведь я проститутка...
-Ктооо? Не веря своим глазам, машинально переспросил я.
   -Ну ты, парень с луны что-ль свалился, про-сти-тут-ка, -протянула она-, что не слышал о таких?
   Слышал, кивнул я головой, не переставая удивляться.
   -Ну так вот, продолжала она, все бы ничего: жила себе да жила, ни мне никто не мешал, ни я никого не трогала, так однажды на вызов приехали и один клиент, знаешь, редкостный гад попался - она вытерла кулачком набежавшую совсем прозрачную слезу - издевался сначала, зубы мне выбил, нос сломал, потом бить начал, а в конце задушил, чтобы в ментуру не настучала да денег не платить. Чтоб его здесь черти разодрали, -яростно сжала она маленькие кулачки.
   Представив воочию всю картину я лишь поежился, совершенно не зная, что и ответить. Такая ангельски симпатичная девушка, с виду сама невинность и вдруг проститутка...
   Жаль, конечно, хотя ведь никто не заставлял, подумал я.
   - А ты пожил бы как я, словно читая мои мысли, снова повернулась она ко мне. Мать с отцом умерли рано - ну дом наш сгорел, а они как раз там были, я потом все жалела, что с ними не сгорела - в школе была. Меня в детский дом отдали, потом на улице оказалась в 18 лет, поступить никуда не смогла, особым умом не отличалась и денег не было, потом родила ребенка, денег нет, а ему есть надо вот и пошла работать...ну да что тебе рассказывать, все равно не поймешь. Она замолчала, а потом добавила - а вообще, каждый работает, как может.
   Я промолчал снова. Ведь мне и вправду было ее не понять: я никогда не знал ни нужды, ни горя, у меня было все: беззаботное детство, прекрасные мать с отцом. Интересно, кстати, как они там, сообщили им, что ли уже обо мне или нет?... Жалко вот так и ушел, не успев даже попрощаться, ну да они поймут.
   А вслух сказал
   - А меня машина сбила, красная такая, теперь вот тело в клиническую смерть впало, а душа значится здесь.
   Пьяный что ли был? Недоверчиво спросила она
   -Да нет, задумался просто. Я оглянулся вокруг: народу было так много, что ждать наверное целую вечность. - Послушай, а долго ждать-то здесь?
   - А не знаю, пожала плечами она, тут же понимаешь как бы времени нет в принципе, здесь вечность, поэтому сложно понять. Да ты не суетись, тут каждому свой черед.
   Я посмотрел на руку. Когда я попал в аварию, на ней были часы. Так и есть: часы сохранились, только стрелка не двигалась, видать и вправду время остановилось.
   - А у меня мальчик остался там, продолжала она, сын, Илюшка. Видела, что его решили в детдом сдать. Теперь вот не знаю. Тут ведь как - родственников на земле нельзя навещать. Нельзя им показываться. Иногда во сне если только. Так он у меня большой уже пять лет, она улыбнулась, рад был бы хоть как меня увидеть. Она затеребила краешек почти невидимого платья, в котором была. Как он там без меня...? Ведь я что для себя старалась? все деньги пока жива была на него тратила, все что ни заработаю, сталась, чтоб ни в чем малец не нуждался, а вот видишь как вышло-то, кому вот теперь-то нужен...
   Она вздохнула и отвернулась. Краем глаза я видел, как она вновь смахнула слезу, но я промолчал, не могу видеть плачущих женщин и просто не знаю, что им сказать и как успокоить. Я лишь вновь поразился тому, что души, однако-ж, умеют плакать. Ведь вот оно как. Права была Баба Маня, что люди не умирают. Душа ведь сильнее тела, и она не может не быть, не может вот так взять и перестать существовать. Вот и я, к примеру, продолжаю быть собой. И я не могу никуда деться, в то время как мое тело лежит без сознания.
   Я еще раз посмотрел на себя. Ну и что? - выгляжу как до аварии в той же рабочей одежде, я потрогал воротник - он почти не чувствовался, значит и рубашка не грязнится и ее не надо стирать. Выходит это просто иллюзия одежды...
   -Петр Луковин, вдруг громко объявил голос. Так громко, что, услышав свое имя, я невольно вздрогнул.
   -Ну вот, и тебе пора повернулась ко мне моя соседка - что-то важное там с тобой, раз раньше всех вызывают. Я встал, и уж было хотел идти. Тут вдруг она что-то вспомнила и резко схватила меня за руку.
   - Послушай, ты раз пока в клинической смерти, может, оклемаешься еще, если выживешь, ну, когда-нибудь, ты, это, К Илюшке-то моему зайди, посмотри, как он там!
   -Петр Луковин! уже более настойчиво вновь повторил голос
   Я направился к огромной двери, располагающейся в самом конце коридора.
   На ходу, вдруг, резко обернулся.
   -адрес, адрес детдома выкрикнул я ей!
   - Вот держи, подбежала она, сунув мне в руку какую-то бумажку. Я наскоро развернул и прочитал: Ленинская дом 3, Сына зовут Гаврилов Илья.
   Гаврилов Илья, повторил я, сунул бумажку в штаны и потерял ее из виду. Впереди было много народу. Я быстро пробирался среди них, подойдя наконец к нужной двери. С минуту я колебался.
   Совершенно не знаю, какие здесь порядки. Вот ведь в дверь к нашему заводскому начальнику всегда надо было стучаться. Я пожал плечами и на всякий случай постучался и здесь.
   -Ну же, входи уже! услышал я мужской довольно низкий голос за дверью.
   Осторожно приоткрыв дверь, которая на деле оказалась тонкая-тонкая, как какая-нибудь пластинка, я вошел.
   И здесь было много света, который источался повсюду так, что казалось, кабинет был насквозь пропитан множеством лампочек, но в то же время свет был не яркий, а бледный такой, слегка приглушенный. Я огляделся по сторонам. Кабинет как кабинет, в центре стол с множеством папок, рядом два шкафа.
   Посередине комнаты сидел человек. Он был невысокого роста, одет он в строгий костюм, но такой бледный и еле заметный, что будто и не было его вовсе. Выходит и вправду эдакая иллюзия одежды. Лицо его тоже не было ярким, но на нем отчетливо виднелась каждая морщинка. Он был непонятного возраста, и не то чтобы совсем стар, но уже и не молод. При всем том, весь его внешний вид казался каким-то чарующим, словно влекущим к себе.
   На его лице угадывалась едва заметная улыбка. Я догадывался, кого видел перед собой.
   Когда-то, еще в детстве, баба Маня рассказывала о нем. Это единственное из ее рассказов о другом свете, что я почему-то запомнил. Апостол Петр, подумал я
   -Ну, здравствуй, вдруг протянул он мне руку. Да ты присядь, указал он мне на соседний стул.
   На секунду я растерялся.
   - Здрасьте, как-то неуверенно промямлил я и сел на стул, Спасибо. Хорошо, что теперь я здесь, а то бы там, на земле предательская краска смущения залила бы мое все лицо, до самых ушей, как у меня обычно бывает. Еще бы, про себя усмехнулся я: не каждый день встречаешься с такими людьми.
   С минуту мы оба сидели молча, потом он откашлялся и заговорил.
   -Непростая с тобой ситуация, выходит Петр, понимаешь ли.
   Я невольно хмыкнул, - по-моему, он меня с кем-то путает, обычно со мной все проще некуда.
   -Пока твое тело находится в клинической смерти, ты у нас. Что будет потом? Он вновь откашлялся, будто все не решался что-то сказать, - потом, помолчав продолжил он - я должен донести до тебя одно важное решение. Опять между нами воцарилась пауза. Я сидел и глядел в светящийся пол, мне все было непонятно, куда он клонит.
   -Сложный ты человек Петр, я всегда много думал о тебе. Сложный и необычный. Вот вроде бы много у тебя пороков и недостатков, грешен ты прилично, но есть то, он поднял указательный палец вверх, на что никто в тебе не обращал внимания, что совсем не видно за пеленой твоего безразличия.
   Я взглянул на него и невольно хмыкнул - Вот уж действительно удивил! Никто никогда не видел... да я с детства был как на ладони. Я совершенно зауряден и предсказуем, в связи с чем натура моя абсолютно прозрачна, как в переносном, так похоже уже и в прямом смысле.
   -Ты никогда не думал, какое у тебя сердце? - прервал мои размышления Апостол.
   Сердце, как сердце, пожал плечами я, в последнее время даже побаливает часто, вот только от чего - не знаю, то ли от алкоголя. То ли еще от чего.
   -Доброе у тебя сердце, вот какое. Улыбнулся он. Затем встал и стал ходить из угла в угол. - Твоя лень и безразличие, твоя усталость от жизни тебя поглотили. Ты не знаешь, зачем живешь, не знаешь для чего. У тебя нет ценностей, нет эмоций, нет страданий и радостей.
   Тут он вдруг резко остановился и заглянул мне в глаза так, что я машинально поежился.
   -Но ты добр, Петя, ты искренен и никогда не врешь самому себе. А это, он вздохнул, это сегодня редкость.
   Он сел и на мгновение засмотрелся куда-то вдаль. Затем повернулся ко мне.
   -Ты знаешь, через меня проходит множество самых разных людей, точнее то, что от них остается и я, равносильно судье на земле, выносящим свои приговоры, я выношу свои людским душам, приговоры, за которыми последует вечное их исполнение. Так вот, ты понимаешь, сынок, добрых и отзывчивых, бескорыстно-искренних людей там - он показал пальцем вниз, на земле, и не осталось -то почти совсем...он громко и горестно вздохнул, затем встал и опять прошелся. Я обратил внимание, что окон в кабинете не было совсем.
   - И уж больно мать у тебя с отцом хороши, зря ты так с ними. Святые люди, всю жизнь отдали на службу божию!
   Тут я хотел было не согласиться, так как плохо, в полном смысле этого слова, я к ним никогда и не относился, невнимательно, безразлично - да, но не плохо, но он не дал мне договорить.
   - В общем, слушай внимательно. Постараюсь быть краток. Уже завтра душа твоя облачится в новое тело и тебе дается ровно полгода, дабы полностью изменить всё: за этот довольно короткий срок ты должен полностью раскрыть себя, свою душу и сердце.
   На секунду он замолчал, затем подперев подбородок рукой, глубоко задумался. Думал он, наверное, минут пять.
   -Задача сложная для тебя не спорю, тяжело отыскать доброе сердце под толстым слоем лени, невежества и безразличия. Внешние пороки полностью скрутили тебя. Твоя жизнь пуста и невыразительна. Ты живешь, но тебя вроде, как и нет вовсе.
   Я слушал его то спокойно, то не переставая удивляться. Во всяком случае, с его словами о моей жизни я где-то был даже согласен.
   Но...возразил я, послушай, во-первых, почему я, а во-вторых, не слишком ли много ты возлагаешь на меня? Я почувствовал прилив лени, смешанной с раздражением. За каких-то пол года чего-то доказать, да с чего ты вообще взял, что я какой-то необыкновенный? - почти перешел на крик я.
   Он медленно поднял палец вверх, тем самым резко заставив замолчать меня. Так и не ответив на волнующие меня вопросы, он продолжил.
   -Не бойся, - основные богатства человеческой души, основные ценности всего человеческого естества тебе помогут в этом: отзывчивость, целеустремленность, оптимизм, внимание к проблемам других людей будут твоими верными помощниками, главными спутниками на пути к исполнению цели. И да такова воля Господа.
   Я опустил голову и как-то непонятно сгорбился. Обычно я так сажусь от бессилия, от невозможности изменить что-либо. М-дааа, уж лучше б я просто умер что ли...чертовщина какая-то, подумал я, посмотрев на Апостола и тут же испугавшись своих мыслей.
   -И еще, прищурился Апостол Петр, будто бы прочитав их- дабы усилить нашу задачу, сделать ее для тебя еще сложнее, как я уже говорил ты будешь жить в новом, абсолютно новом для тебе теле. Принадлежало оно человеку, который все это время лежал в реанимации и умер только сегодня, причем у себя дома. Душа его слишком грешна и ей предначертано попасть в ад.
   Там на земле, он вновь показал вниз, никто не знает, что он уже здесь: ни его родные, ни друзья. Завтра его тело оживет, так как в нем этот время будешь жить ты. Среди всех его родных и близких тебе теперь и предстоит прожить в отведенное нами время.
   - Да, но - Я совсем перестал понимать что-либо и потер лоб, а что же будем с моим телом?
   Апостол еле заметно улыбнулся.
   -Через полгода, мы вновь встретимся с тобой. Если ты сможешь показать то, что мы ожидаем от тебя, то, в знак благодарности, мы вернем тебе твою жизнь, и ты сможешь еще прожить на земле несколько счастливых лет, сможешь искупить все грехи для последующего существования здесь вместе с твоими праведными близкими. - Помни, Петр, все зависит только от тебя.
   Я лишь вздохнул в ответ.
   -Это все, что я хотел тебе сказать. Он встал, показывая, что разговор окончен. Ах да, кстати, чуть совсем не забыл, вдруг спохватился он, перед тем как я отпущу тебя, я уступил просьбе одной прекрасной женщины сказал он, закатив глаза вверх, так вот, тебя ждет кое-кто.
   Тут дверь кабинета раскрылась.
   - Баба Маня! вскрикнул я.
   Она точно совсем не изменилась: те же полные руки, тот же пучок, собранный на затылке, все точно, как когда, в лучшие годы ее жизни. Она всегда была статной, красивой женщиной. Умерла она от рака желудка в жутких мучениях, исхудав до невероятных размеров. Ей не было и пятидесяти.
   Выходит, вновь подумал я, сюда попадаешь не в том виде в каком умираешь...
   Давно я ее не видел, а помню. Нельзя сказать, что она все время на меня ворчала, просто всегда смотрела правде в глаза. Если б она меня воспитала, кто знает, каким бы я стал. Мать с отцом буквально на меня молились, в то время как хорошая порка полной рукой бабы Мани мне бы отнюдь не помешала.
   При виде ее такой довольно молодой и красивой, только что будто пришедшей из моего детства, я растерялся и нашелся, что сказать.
   Она начала первая.
   Ну, здравствуй, Петр. Какой ты стал! Я ж помню тебя совсем мааааленьким, бездельник, ты эдакий. Она улыбнулась и слегка потрепала меня за щеки. Я почувствовал легкое прикосновение родной руки.
   -Только теперь я большой бездельник - грустно улыбнулся я.
   Тут она будто спохватилась и всплеснула руками.
   -Батюшки, что ж ты так быстро-то к нам пожаловал?
   Да что там говорить - махнул я рукой.
   вария была понимаешь, машина красная такая меня и сбила - сказал я, а про себя подумал.
   А вообще какая разница, ведь прав был Апостол: что я был, что меня теперь там нет...никто и не заметит вовсе, кроме матери с отцом разумеется.
   Баба Маня взяла меня под руку и показала на дверь,- пойдем, поговорим там. Я обернулся. Апостол Петр сидел за своим столом и что-то писал, не обращая на нас никакого внимания.
   - До свиданья, сказал я ему. Он положил ручку на стол и встал.
   - Удачи сынок, по-доброму пожелал он мне. Очень надеюсь на тебя: покажи всем, какой ты есть на самом деле, раскрой свой внутренний мир.
   Я закашлялся, вспомнив наш разговор
   -постараюсь, как-то неуверенно сказал я, но тут же добавил - но, все-таки ничего не обещаю.
   -ты совсем не изменился, засмеялась баба Маня! Пока Петр, сказала она обратившись к Апостолу и весело ему подмигнув.
   -Давай Мария, заходи и деду своему привет передай, забыл он меня что-то, совсем не заходит.
   - Ну, так делом же занят, возразила она, сады в раю приводит в порядок, щаз вот две яблоньки что-то не растут совсем, вот и хлопочет он все над ними. Как освободится - обязательно зайдет!
   -Ну бывай!
   Дверь за нами захлопнулась, и мы вышли. Шли мы вновь по той же светящейся, ровной дороге.
   Баба Маня начала разговор.
   -Спокойно нам здесь понимаешь, нет ни зла, ни насилия, ни злобы людской. Всегда ярко, тепло и светло.
   - Интересно, покачал головой я, а вы здесь прям как люди: едите, спите, работаете?
   Она усмехнулась.
   -Вот ведь говорила ж Софье, что глаз да глаз за тобой нужен. Смотри-ка, она ткнула меня пальцем в лоб - такой лоб вымахал, а так ничего и не знаешь. Она развела руками. Пища-то здесь духовная, понимаешь, есть и спать это удел людей, а мы...мы всего лишь души, и у нас нет человеческих потребностей. Что касается работы, то работать мы продолжаем и здесь, наверное потому, что труд - понятие единое для всех: и для людей и для душ. И вообще понимай так: потребности людские умирают вместе с телом, потребности души же вечны. А с ними вечны и все эмоции, чувства, которые когда-то переживал человек. Переживает их теперь его душа.
   -Ба! вдруг резко перебил ее я, заболтались мы с тобой совсем, а мы сможем с дедом повидаться?
   Она улыбнулась. - Конечно, он ждет нас у калитки.
   -У калитки?- не понял я.
   - Ну да, у входа в рай. Он очень будет рад тебя увидеть.
   Деда я не видел вовсе, его убили еще в войну. Он пал смертью храбрых и был настоящим героем. От отца я слышал и то, что он был человеком добрым : до войны чем мог помогал бедным и детям, заботился о бездомных животных. Не удивительно, что он попал в рай.
   - Вот мы и пришли, сказала баба Маня. Мы остановились на небольшой зеленой округлой площадке, сплошь покрытой хорошенькой молодой травкой. Я нагнулся и потрогал ее. Ух-ты, живая! Однако, мы на огромном расстоянии не только от земли, но даже от облаков и вдруг живая трава. Ах, да, вспомнил я, баба Маня сказала, что дед обрабатывает сады в раю. Выходит, природа здесь есть. Я еще раз потрогал травку. На этот раз она показалась мне не такой ощутимой, лишь слегка-слегка, как когда-то одежда, мысли не давали покоя моей голове - значит, она не совсем настоящая, вернее не такая на земле...
   - Внучок! Вдруг услышал я и вздрогнул. Я выпрямился, прямо ко мне шел высокий немолодой седоватый мужчина, он был настолько высокого роста, что казался выше отца, который славился в округе тем, что был выше всех. На носу его были очки, но даже через них я увидел невероятно добрые, искрящиеся теплом глаза.
   -Привет дед, как-то нелепо сказал я и поднял голову. Я был почти в два раза ниже его. Дед взял меня за руку.
   -Какой ты взрослый стал! Ведь я так много думал о тебе.
   -И я думал, дед, признался я - правда, не так много как ты, смутившись, тут же добавил.
   - Что ж ты так рано-то сюда?
   - Да, отмахнулся я, - шел я с работы, а на меня машина..., впрочем, какая разница. Я в клинической смерти, нахожусь на земле. И вот поэтому здесь с вами.
   - Послушай, Петюнь, иногда она меня так называла в детстве, а как там мать-то с отцом?
   -Ну, подумал я, когда я был еще там ничего вроде, не болели особо, работали, а как сейчас, я пожал плечами - не знаю даже.
   Мне вдруг стало не по себе. Наверное, мать часами сидит в больнице, а отец как всегда во всем винит себя...
   Тут к ним подошел маленький человек, одетый во все белое. Ангел, наверное, догадался я. Минут десять они о чем-то говорили, затем он ушел, а они повернулись ко мне.
   - В общем, нам пора, сказала она.
   Я растерялся - но как же... мы только разговор вроде начали и вот
   с дедом я так толком и не пообщался?- вскричал я
   Дед похлопал меня по плечу.
   -Ничего-ничего внучок, выходит тебе не время еще, когда придет твое время, наговоримся еще...
   ереги себя, сказала баба Маня - и все-таки попытайся исполнить волю Апостола, укоризненно добавила она. Хоть ты и лодырь, и бездельник приличный, а, авось, да и выйдет из тебя толк-то.
   В этих словах я узнал свою старую бабу Маню, отчего невольно улыбнулся, и в это мгновение исчезло все. - Как! Подождите! Но ведь душа не умирает, - только успел крикнуть я и отключился.
   Часть 2
   Я проснулся по своим ощущениям поздно. В окно уже вовсю светило полуденное солнце. Я потянулся, сладко зевнул, почесал нос, потер голову и попытался вспомнить все события, приключившиеся со мной за последнее время в их хронологической последовательности . Так. Машина. Авария. Тот свет. Проститутка Жаннна. Апостол Петр, баба Маня с дедом. Ничего не понимаю, выходит, мне все приснилось. Не может быть? Странно, тогда какой сейчас день: почему я лежу и никуда не тороплюсь - мне ведь надо на работу, а, наверное, выходные, успокоился я. Черт, где ж я вчера так набрался-то, вдруг подумал я и откинул оделяло. Ого, какое красивое постельное белье - я провел руками по необыкновенно нежным, шелковые простыням! где ж мать все это купила? Наверное, в универмаге новом, который открылся в центре города. Сев на кровать я удивился еще больше: кровать была не просто больших, а прямо-таки огромных размеров. Тут мой взгляд упал на окна. Пластиковые, сделанные по последнему писку евроремонта, а бокам висели нежно-розовые жалюзи. Я вскочил на пол, резко огляделся по сторонам, некогда моя малюсенькая комната увеличилась до неимоверных размеров. Я сел и обхватил руками голову. Так что же произошло. И снова я прокрутил последние события так: я шел с работы - авария, апостол Петр, баба Маня.
   Стоп, стоп!
   -Вспомнил, вскрикнул я, Все вспомнил: еще один шанс, новая жизнь!
   Я стал метаться по квартире туда-сюда. Неожиданно дверь распахнулась и в нее буквально влетела, сметая все на своем пути безумно красивая девица, у нее были длинные черные волосы и шикарная фигура, так, вдруг я снова почесал голову, где-то же я ее видел, резко пронеслось в голове.
   -Светка! Ошарашено вновь вскрикнул я.
   Она подбежала ко мне и крепко повисла на шее.
   -Ну, наконец-то, Котик, ты очнулся, Боже, картинно закатила глаза она, а болел весь месяц, лежал без сознания и вот наконец-то тебе лучше, она провела по моим волосам. Затем села, закинула свои длинные ноги на диван и стала меня целовать.
   -Свет, ты ну что, как-то машинально отшатнулся я - до зарплаты еще далеко! Я невольно удивился, чего это она такая щедрая, видать, в этот раз на всю зарплату нацелилась, поди. И как -то по дурацки зовет она меня, этим, забыл как его там...
   -Кооооооооооооооотик, (о точно! Тихо усмехнулся я), ну ты чо тормозишь? Видать плохо тебе было совсем, она покрутила у меня в виске, раньше она никогда такого себе не позволяла, - какие деньги, продолжала она, если ты, она провела тонким красивым пальчиком у меня по лицу, ты президент крупной фирмы и уже давно каждый день на работу не ездишь.
   -Кто я? Не поверилось мне...- так, погоди, а ну рассказывай, что со мной случилось, а то видать у меня потеря памяти, я потер лоб.
   -Да, протянула она, надувая вдруг огромный пузырь из жвачки, - все ж элементарно.
   -То есть, не понял я?
   -Ну, Ты попал в аварию.
   Это я знаю, что попал, но теперь ведь я не я, выходит и этот тоже!!!
   Чертовщина какая-то, Светка зевнула, и я снова посмотрел на нее.
   - А ты меня знаешь давно?
   -Долго, заверила она, уже целый месяц. Перед аварией мы познакомились. Месяц повстречались, ты мне даже во какое кольцо подарил, она покрутила у меня перед носом толстым золотым кольцом с многочисленными камнями, и тут такая беда с тобой. Она снова театрально смахнула слезу.
   Тут вдруг дверь постучали снова, и в комнату ко мне вошла довольно пожилая женщина. Похоже сегодня мне не дадут отдохнуть, вздохнул я.
   -Очнулся Иван Петрович, родненький! сказала она и скрестила руки на довольно упитанной груди.
   Ага, значит теперь я Иван, подумал я. Ну Ваня так Ваня.
   Доброе утро, а вы я вновь нахмурил лоб... Анна Ивановна, домработница шепотом подсказала Светка мне, одновременно взглядом показывая женщине, что со мной несколько не все в порядке.
   Женщина тут же все поняла.
   -Кхм, я Иван Петрович, стало быть, ваша домработница. Работаю у вас давно, правда, в прошлом месяце вы грозились меня уволить, но я старалась изо всех сил уже исправилась, добавила она, тут же испугавшись, что ляпнула лишнего.
   Я стал вспоминать слова апостола "Завтра его тело оживет, так как в нем этот время будешь жить ты".
   Теперь мне становится все понятно. Я в новом теле. Соответственно в новой жизни и с новыми людьми. Только вот Светка почему-то оказалась старой.
   Так, а где же я нахожусь, как же там мать с отцом и что, в конце концов, сейчас с МОИМ телом?
   Мне вдруг захотелось пива. В конце концов, как мне сказали, теперь я богат, могу не работать и пить пиво в свое удовольствие. Я откинулся на подушку и окинул комнату взглядом, красавица Светка вышла на балкон. Анна-Ванна занялась делом.
   Я встал, и мой взгляд упал на красивую хрустальную люстру. Она была очень большая, я мог рассмотреть каждую деталь...так, секундочку, люстра была на довольно близком расстоянии по отношению ко мне. Я посмотрел на Светку и понял, что выше ее головы на две, о ужас, гневно поднес руку ко рту, выходит я такой высокий, прямо как дед! Промелькнуло в голове. И тут вдруг меня осенило. Кое-как отыскав изысканные, отделанные кожей тапки и наскоро всунув в них ноги, я пошел быстрым шагом отправился разглядывать дом, в поиске найти хотя бы одно зеркало где-либо. Выйдя из спальни, в нескольких шагах я обнаружил шикарную ванную комнату и, обрадовавшись, что это как раз именно то, что, мне сейчас нужно зашел в нее. Войдя внутрь, я первым делом забыл, собственно сюда зашел, настолько меня поразила сама ванная комната. Вся блестящая, отделанная светлым кафелем со множеством огней и зеркал, она поражала своим богатством и великолепием.
   -Да этот Иван Петрович был далеко не из бедных, вновь усмехнулся я.
   И тут вдруг я громко ахнул, да так громко, что поспешно прикрыл рот, боясь снова перепугать обитателей дома. Что произошло?
   Я увидел себя...в зеркало.
   Из большого красивого зеркала, расположенного прямо в центре и обрамленного рамкой из красного дерева, вероятно ручной работы на меня смотрел не менее красивый молодой человек, такой, что вот если б меня сейчас, например, увидел Ален де Лон, он наверное, впервые в жизни по-настоящему познал, что же такое зависть. Яркая, насыщенная, съедающая изнутри человеческая зависть.
   И ведь было чему: прямо из зеркала на меня смотрел воистину Аполлон: легкие каштановые кудри спадали чуть выше широких мощные плечи, кожа была чуть смуглого, оливкового оттенка, будто бы покрытая легким золотистым загаром, а опустил глаза на живот. Нет, животом ЭТО точно нельзя было назвать, т.к. пресс был такой, кокой я видел лишь по телевизору в рекламах тренажерных залов и таблетках от похудения. А эти глаза...побеждали все. Сочно зеленые, обрамленные густыми длинными ресницами они слегка улыбались, показывая тем самым, что в них, как будто навсегда застыла легкая улыбка. Я попробовал улыбнуться ртом: белые ровные, как у киноактеров, зубы сверкали в зеркале.
   Я вытер выступающий пот на лбу и сел на краешек ванны. Вот это да! Неужели стоило прожить тридцать пустых, никчемных лет, чтоб потом получить в подарок все это: несказанную красоту, богатство. Я поднялся и, посмотрев еще раз на себя в зеркало, довольно улыбнулся. Выходит, стоило...
   Я умылся, побрился, оделся и пошел осматривать дом. Дом был большой, комнат 12 наверное, такой большой трехэтажный особняк. Все было обставлено со вкусом и с большой роскошью, видимо, у предыдущего хозяина данного тела и правду денег куры не клевали. И как Анна Ванна с справляется с уборкой такой махины? И почему она говорила, что я ее грозился уволить? то есть, не я, а тот... Все это мне предстояло узнать.
   Вдоволь насмотревшись на роскошь моего нового жилища, я решил глотнуть свежего воздуха, который был мне просто необходим после сегодняшних потрясений, и вышел на улицу. Тут же ко мне прилепился огромный верзила в черном костюме, с лысой головой.
   -Тебе чего? Удивленно поинтересовался я.
   - Как чего? Я же, это, буркнул верзила, Ну, Леха, ну ваш охранник. Я должен сопровождать вас при любом выходе из дома, да и вообще повсюду.
   -А, протянул я, с интересом разглядывая его, а чего это ты совсем лысый, или это теперь так модно?
На мгновение охранник нахмурился.
   -Так ведь по вашему поручению, пробормотал он.
   Да уж, уважаемый Иван Петрович, подумал я, сколько же еще мне предстоит еще о вас узнать. Я направился было в сторону впереди видневшегося магазина.
   -Куда ж вы Иван Петрович, вдруг крикнул Леха?
   Я растерянно пожал плечами, в магазин же пойдем.
   -Зачем? Искренне удивился он, и потом, вон же, ваша машина.
   Я крякнул от неожиданности: прямо за Лехой, в радиусе одного метра, блестел огромный новенький черный джип, и, хоть я в них не разбирался, но было понятно, что он очевидно последней модели.
   -Но я вроде не водил никогда, брякнул я, но тут же стукнул себя по лбу, я-то может и не водил, но многоуважаемый Иван Петрович уж точно ездит в них с самого детства. Но, несмотря на все это водить-то я все-таки не умел. И поэтому решился спросить.
   -А кто же машину поведет?
   Как кто? Не переставал удивляться на меня Леха, раскрывая все шире и шире свои и без того немаленькие глазки, так ваш же водитель, Михаил. Я в который раз пожал плечами и
   в новенькую машинку.
   -Привет Иван Петрович, повернулся ко мне большой веселый мужчина, слава Богу, оклемался. Куда едем-то? Я посмотрел, оглядел мужчину с ног до головы и пожал плечами.
   -За пивом
   Мы тронулись.
   Я стал смотреть в окно. Местность была совсем незнакомой. По всей вероятности это был небольшой коттеджный поселок. Вокруг был сосновый бор, а внутри различные дома подобны моему.
   Мо-е-му, мысленно протянул я. Я откинул на сидение свою красивую голову и закрыл глаза. Когда-то я об этом мог только мечтать. Красивая внешность, машины, девочки, дорогие шмотки, вечеринки и выпивки. У меня же, как ни парадоксально, всегда все было с точностью наоборот.
   Теперь у меня все это есть. А что еще надо в жизни?
   - приехали. Вдруг сказал Михаил.
   Куда - не понял я.
   -как куда, за пивом.
   Мы вышли. Впереди был небольшой, но по внешнему виду очень дорогой магазин.
   Привыкший считать каждую копейку, я вдруг нечаянно ляпнул:
   - А может куда подешевле сходим, тут, небось цены такие - вовек не расплатишься. Михаил обернулся и посмотрел на меня как-то странно, так, как смотрят на людей, имеющих явные проблемы с головой.
   у, в смысле, я что-то не помню, чтоб здесь оно, то есть пиво вообще продавалось - пытаясь исправить ситуацию, промямлил я.
   После полудня я лежал на огромной кровати в одной из комнат, располагавшейся на первом этаже, закинув ноги в дорогих красивых лакированных ботинках прямо на стол с бутылкой пива в руках. Вроде все так. Как в прошлой жизни. Может мне все приснилось? Хотя куда уж там: я был, собственно говоря, не я. Я задумался и почесал ухо, затем снова поднес бутылку ко рту - но этого никто не знал, и я наконец-то мог позволить себе позволить делать то, что захочу, а для начала насладиться красивой жизнью, той жизнью, которая могла мне только сниться.
   Вдруг откуда-то донеслась противная режущая ухо трель. Это звонил мобильный, с недавних пор мне пришлось привыкнуть и к этому новому атрибуту своей жизни.
   На табло новенького блестящего аппарата высветилось два слова: Вера. Помощник. Я хмыкнул: интересно, кому это она помогает, затем, не долго думая, нажал на красную кнопку, очевидно соединяющую со звонившим..
   -Алло.
   -Алло, Иван Петрович, затараторил звонкий, почти совсем еще юный женский голос. С выздоровлением вас. Документы подписаны, за весь месяц всего двадцать действительно важных звонков, договор подписала, с юристом договорилась, да и вообще все поручения, которые вы давали, выполнила - выдохнула она - и вот, что, собственно, я звоню, - она несколько понизила голос - хотела вас попросить, чтобы вы завтра подъехали в офис - есть некоторые очень важные дела, Вас очень просил перезвонить Вице-президент компании "Клок", говорит у него есть одно дело для вас и ...замялась она, мне уже нужно, чтобы вы подписали заявление.
   Я пытался переварить поток информации, буквально заливший мой мозг, и оттого очень туго соображал, нервно потирая виски: какая-то Вера-помощник, куча всяких документов, непонятные заявления...
   Я в который раз попытался собраться с духом, но не придумав ничего лучше спросил.
   -Ээ, Вера, ладно, давай я завтра подъеду и все решим.
   -Давайте, как-то вдруг безразлично сказала она. Вы подъедите сразу в офис?
в офис...пронеслось в голове
, но я ведь даже не знаю, как он выглядит и где находится, хотя ладно, спрошу сегодня у Михаила.
   -Алее, повторила Вера более настойчиво.
   -Я, да, думаю, ...на всякий случай взглянул на часы. В общем, Вера, ждите завтра меня в офис к 11, точнее к 12 поправился я, подумав, что в лучшем случае проснусь я только к одиннадцати.
   -Ок - Буду ждать вас у входа, сказала она и отключилась.
   В 10 часов меня разбудила Анна Ванна, накануне я ее сам об этом попросил, чему она была крайне удивлена. Светка умчалась еще рано утром. Вчера я дал ей приличную сумму денег, и она абсолютно довольная, помчалась по магазинам. Много ли ей для счастья надо? - Усмехнулся я. Теперь, в новом теле я заполучил ее всю, всю - от длинных жгуче черных волос и до вычурных рисунков на ногтях. Да, она полностью принадлежала мне! Хотя мне в моем сегодняшнем положении, будут принадлежать сотни других женщин на любой вкус: брюнетки, блондинки, шатенки и рыжие.
   Я самодовольно поправил прядь волос и с неохотой влез в деловой костюм. Никогда раньше не понимал и не носил подобных вещей. Да и некуда мне было их носить.
   Мы поехали в офис. Мне даже не пришлось спрашивать: что и где, я просто сказал Михаилу куда ехать, и он повез меня без лишних вопросов.
   Ехали мы минут тридцать, и теперь я точно знал, что мой новый дом находился где-то загородом.
   Приехав на место, я не поверил своим глазам, оказавшись перед огромным зданием, я присвистнул от удивления: здание было гораздо больше даже моего завода!
   При самом входе меня встретила худенькая девочка невысокого роста. На носу ее были довольно большие очки. Чем-то похожа на нашу бухгалтершу Олю с завода, подумал я. Новая жизнь постоянно цеплялась к старой, и люди в ней слегка перемешивались.
   - Здравствуйте Иван Петрович, официально сказала она.
   С минуту я был в замешательстве, соображая, кто же передо мной находится. Затем вспомнил вчерашний разговор по телефону.
   -Здравствуй, Вер. Я попытался улыбнуться. Мне вдруг захотелось расположить ее к себе, но она была чем-то явно расстроена, в связи с чем пыталась сохранить сугубо официальный, даже, как мне показалось, несколько суровый тон.
   Я опять задумался, я здесь, понятное дело ничего не понимаю и не знаю, но показывать это, ни в коем случае было нельзя.
   -Послушай, взял я ее за локоть. Понимаешь, после аварии у меня появились провалы в памяти, ты не могла бы мне отвечать, в общем на некоторые эээ...возникающие у меня вопросы.
   - Конечно, с готовностью тут же сказала она, правда все также официально.
   Она повела меня в мой кабинет. Пока мы шли по коридору огромное количество людей буквально расступались передо мной, постоянно здороваясь и улыбаясь. Мне был вовсе непривычен такой прием :если к новому имени еще я как-то уже привыкнуть, то к такой радужной встрече огромного количества народа совсем не был готов. В моей прошлой жизни со мной иногда здоровались мои коллеги по цеху, а иногда и нет, по настроению так сказать. Зато я примерно с таким же воодушевлением, как и все эти люди, всегда заходил в кабинет нашего директора Михал Михалыча. Также преклоняясь и непременно улыбаясь, тихонько скребся в дверь, а потом словно тень незаметно входил в кабинет с заранее приготовленными приветствиями. Впрочем, ни зачем хорошим он меня никогда не звал. Прямо как в школе, когда меня вызывали к директору, за этим следовал либо выговор, либо очередная просьба участвовать в общественной жизни, чего я крайне не любил.
   -послушай, Вер, все эти люди так радуются моему приходу.
   - Конечно радуются, ведь вас так долго не было, правда, наверное еще больше боятся ,чуть слышно добавила она. Перед аварией вы уволили полностью два отдела.
   -Да ты что? Изумился я, два отдела, полностью, но...за что?
Я понимаю, что спрашиваю в общем-то то, что не должен, то что было До,
что было по сути жизнью другого человека, было ЕГО поступками и делами и меня не касается. Да, но теперь он - это я, и спрос весь будет с меня, я глубоко вздохнул -чего мне ужасно не хотелось.
   -Вот и ваш кабинет, сказала она.
   Мой кабинет? Шепотом переспросил я и вновь присвистнул.
   Он был невероятных размеров, по бокам стояли кожаные кресла и два дивана, вероятно для посетителей. В центре стоял большой стол с компьютерной техникой, телефон. Окна были очень большие. На столе гора свежих фруктов и даже живые цветы.
   Не знаю почему, но я почувствовал себя крайне неловко, может оттого, что все это было не моим, может от того, что я пока попросту не знал, что со всем этим делать, за исключением фруктов, наверное.
   -Вам нужно сделать несколько важных звонков, она дала мне бумагу, на которой старательно были написаны телефоны и адресаты, - а также подписать вот эти бумаги, сказала Вера.
   Бумаги я подписал, как мог: где-то, на одном из документов я увидел подпись бывшего владельца моего теперешнего тела и попробовал скопировать подпись. Вышло довольно-таки неплохо.
   Послушай, Вер, а кто у меня, тут я запнулся и вспомнил Ваську Прохина, на нашем заводе он назывался "заместителем". Директора.
   -Николай Шемакин, он же вице-президент, ваш первый зам, если вы это имеете ввиду.
   Я попытался изобразить улыбку - да, как же я мог забыть, не могла бы ты мне его позвать?
   -Конечно, сказала она и вышла. Я залез в карман пиджака и вынул оттуда белоснежный платочек, затем приложил его к вспотевшему лбу - первый полноценный день новой жизни оказался не из легких.
   Тут дверь открылась. От неожиданности я выронил белоснежный платок, в дверь вошел...мой сосед Колька. Опять кривая улыбка исказила мое лицо, да судьба просто издевается надо мной. Я не выдержу столько совпадений.
   -с выздоровлением Вань, по-дружески сказал он, пожав мне руку.
   -Привет, Коль, сказал я. Он не изменился. Та же прямая осанка, тот же деловой и стремительный взгляд. Если б он только знал, кто стоял перед ним на самом деле...
   Пока я думал о своем, он вылил на меня кучу совершенно непонятной и неинтересной мне информации о текущей работе компании, о клиентах и сделках, важных договорах и т.д.
   На что я ему преспокойненько отдал все те дела, о которых мне говорила Вера. Так, во всяком случае, делал наш директор с завода, предпочитая ничего не делать самому. Еще некоторое время он справлялся о моем здоровье, и вскоре уже собрался уйти.
   -Постой, окликнул его я и замялся. Я вот что тебя хотел спросить: ты не знаешь случайно, с тобой жил сосед Петр, он вроде в больнице лежит, как он сейчас?
   Колька округлил глаза.
   -Ты что его знаешь? Искренне удивился он. Еще бы не знать, усмехнулся я про себя.
   -Да нет, махнул рукой я, в больнице со мной лежал человек, узнал меня и сказал, что его родственник Петр сосед моего заместителя, то есть тебя, неумело врал я. Ну и в общем, попросил узнать, как он там.
   Как и следовало, ничего не поняв из моего объяснения, Колька нахмурил лоб.
   -А что он сам не мог узнать? Недоверчиво спросил он, раз он его родственник.
   Я вдруг разозлился. Я Президент компании, совершенно не должен отчитываться ни перед кем, включая заместителя. Но ссориться я не стал. Так как ему предстоит вести все дела в компании, особенно сейчас, когда генеральный директор я, бывший труженик завода Н, пусть и в теле Ивана Веретенникова. Но в новых делах я совершенно ничего не смыслил, абсолютно.
   ам родственник не мог узнать почему-то, говорю я, вот и попросил узнать меня.
   -Хм, странно развел руками Колька. Ну да, вроде в больнице он, в аварию попал знаю, вроде мать его сказала, что сейчас в тяжелой коме, ну а больше, он пожал плечами - больше я ничего не знаю.
   Вот ведь как, думал я, отпив кофе, которое мне принесла Вера, значит тело мое в коме, а я тут. Рад ли я этому, пока толком не понял, в любом случае, это был не мой выбор. Я поставил чашку на стол и посмотрел на Кольку. Потом, словно испугавшись, что он заметит мой взгляд, отвел глаза в сторону.
   И как это раньше он вообще снисходил до разговора со мной, на день рождения приглашал. Наши матери были очень дружны, наверно поэтому. Мы с ним знали друг друга с детства.
   И, словно прочитав мои мысли, Колька сказал:
   -А вообще хороший он парень был, вдруг добавил он, добрый, хоть и невезучий.
   От неожиданности, я не нашелся, что сказать.
   Тут Колька собрался было уходить.
   Я тронул его за рукав.
   -ты же понимаешь, я тут еще не совсем выздоровел, и голова что-то болит, ты же справишься пока без меня?
   -Я да, конечно, немного растерялся он, а ты когда...
   в конце недели заеду, заверил я его, затем подумал и добавил, может быть.
   -Выздоравливай, пожал он руку мне и вышел.
   Верин стол стоял рядом с выходом из моего кабинета, она вновь вошла ко мне.
   -Иван Петрович, сказала она, грустно потупив глаза. Вот, подпишите, я сделала то, что вы давно просили.
   Я взял бумагу в руки. Заявление, прочел я в самом верху и далее текст "прошу уволить меня..." не дочитав до конца, я опять вспомнил о своей старой жизни: на нашем заводе такое заявление писали редко, т.к. в другие места было довольно трудно устроиться, да и не хотелось никому. Тут привычное, все родное, тут тебя все знают, наконец, да и ты знаешь все местные законы, все течения и передряги, а где-то там, в другом месте сплошная неизвестность Я и туда-то попал по знакомству, мать с отцом кому-то нужному слово замолвили. Завод был рядом с домом, зарплату нам платили регулярно, ну или почти, так что о другом месте я и мечтать не мог.
   Я вернулся к заявлению Веры, покрутил его в руках и так и эдак. Вера по-прежнему сидела, потупив глаза.
   Я внимательно посмотрел на нее: не знаю, как тому, другому, но мне почему-то она вот сразу понравилась. Маленькая шустрая, готовая все время придти на помощь милая девушка, несмотря на довольно официальный тон общения со мной, от нее веяло чем-то добрым.
   -Вер, а ты что же, сама решила уйти? По-дружески поинтересовался я.
   Она впервые посмотрела мне прямо в глаза.
   -Ну, так вы ж сами попросили меня об этом.
   Я удивился я, но тут же взял себя в руки. Очередной загадочный для меня поступок Ивана Петровича.
   А вслух спросил.
   -А, ты не напомнишь мне, почему?
   -Ну, вы мне сказали, тут она на минуту замялась. Я напрягся, в то время как в голове пролетали различные варианты, что же "я" мог сказать.
   -В общем, что я не формат в мире современных помощников
   Я выронил чашку из рук и вспомнил, как Танька на заводе меня назвала именно этим причудливым словом - нет, те там, наверху, определенно смеются надо мной. А апостолу
   Петру я при встрече выскажу все. О таких "шуточках" мы не договаривались.
   -А кто же формат-то? невольно спросил я. Вера как-то грустно улыбнулась, пожала плечами и вдруг резко вышла
   Через минут пять зашла снова. Сразу за ней шла высокая длинноногая блондинка. Ее шикарные белые волосы легкими кудрями струились по плечам. Тонкие длинные руки нервно теребили выбившуюся прядь волос. Одета она была в строгом костюме, но даже в нем легко угадывалась поистине идеальная, сногсшибательная фигура. Не женщина, мечта! На ее фоне Вера сразу как-то терялась, как одуванчик на фоне шикарной голландской розы.
   -вот, улыбнулась она, вы просили в кратчайшие сроки найти мне замену. Знакомьтесь, это Алла, ваша новая помощница. Алла протянула мне свою изящную ручку. Я осторожно пожал ее.
   -И подпишите вот здесь. Я посмотрел на заявление и на секунду задумался, но Алла слегка улыбнулась. О Боже! подумал я, прощай Светка.
   Рука машинально подписала заявление. Я предложил Алле сесть рядом со мной.
   Как уходила Вера я не увидел.
   Следующая неделя пролетела незаметно. А потом и другая. День проходил по известному сценарию: я валялся в постели до часу, заказывал еду из ресторанов, пил пиво да победного, иногда баловался и чем покрепче. Я полностью раскрыл в себе те пороки, которые раньше не могли пробиться полностью по различным причинам, прежде всего, финансовым, конечно же. Я тратил деньги направо и налево. По вечерам Светка таскала меня на так называемые тусовки. Раньше я видел их только по телевизору, а теперь участвовал в них ежедневно. Светка теперь все время была со мной как преданная собачонка, ну я ей и платил как раньше, когда она целовала меня всего лишь в щечку. Разница была лишь в цене и в том, что теперь она была вся моей. Но этого мне оказалось мало, будучи тем, Петром, я не знал, что такое женское внимание, теперь-же самые красивые женщины были у моих ног. Я был красив как Аполлон и богат как Бил Гейтс. Светке я давно изменял. Что мне одна женщина, если меня ежедневно готовы были любить десятки и сотни других. Правда они проходили как-то насквозь, бесследно, я не запоминал их имени и не продолжал отношения.
   С Аллой, моей новой помощницей я переспал на третий день нашего знакомства. Мне было все равно, какая она в офисе, но в постели она "помогала" мне от души. Мне вообще было все равно на работу, если уж получил незаслуженное богатство, то, думал я, и тратить надо безо всякой совести.
   Однажды мне позвонила Алла и пропела своим ангельским голоском, что мне звонит Николай, Колька то есть. Меня соединили с ним. Он попросил подъехать, чтобы обсудить текущие рабочие вопросы, так как меня уже давно не было. Я пообещал приехать, положил трубку и протяжно вздохнул. Я ни бельмеса не понимал в новой работе, тем более не умел руководить. Но полностью отходить от дел я не мог, так как по договору с апостолом Петром, окружающие люди не должны были заметить, что я это не я. Точнее, может и я, но совсем не тот, о котором все думали. И все что у меня есть, включая красивое тело, дорогих женщин и прочее, по сути, не мое...но я попытался избавиться от этих ненужных мыслей - может когда-то и было не мое, а пока все это принадлежит мне. И точка. Поэтому пришлось собраться и ехать.
   Услужливый Михаил завел машину. Мне хотелось общаться с ним, т.к. в новой жизни, это был единственный человек примерно моего круга.
   -Привет Миш, поздоровался я и сел в машину.
   -Здорово шеф, повернул голову он и весело подмигнул.
   Мне вдруг стало как-то приятно. Я впервые почувствовал, что я не одинок. Чудно: вокруг много людей, которые буквально готовы носить меня на руках, а я при этом все равно одинок.
   Чувство одиночества буквально раздирало меня на куски. Невольно прокралась мысль: может это первый звонок разочарования в новой жизни? Я вдруг впервые подумал, что, наверное, не зря Апостол Петр в этом своем испытании сделал меня красивым молодым и богатым ох и не зря...
   -Приехали, сообщил Михаил. Охранник увязался за мной, я хотел было возразить, но лишь вздохнул, махнул рукой и поплелся рядом
   Когда зашел в офис, настроение было как-то не очень. На месте Аллы было пусто. Куда она подевалась? Подумал я и зашел в кабинет. Через несколько минут зашел Колька.
   Мы пожали друг другу руки.
   -А где Алла, Коль, спросил я его.
   -Не знаю, была здесь недавно, Странная она, Вань, понимаешь, целый день сидит в Интернете и ни черта не делает, Вчера приходил важный клиент, так она сказала, что меня нет, представляешь, с чего взяла, дура, я с утра в офисе нахожусь. И вообще, Вера была отличным работником...
   -Ясно, прервал я его, но я так решил. А про себя подумал "я выбрал ее за то, что она мне понравилось, а сейчас я с ней сплю".
   -На самом деле я тебя позвал по одному важному вопросу, вдруг резко сказал он. Ну, слава Богу, промелькнуло в голове, хоть от Аллы отстал.
   -Понимаешь, продолжил он, как ты помнишь, тут он пристально посмотрел на меня так, что я невольно поежился. Как ты прекрасно понимаешь, я не могу взять на работу без твоего "просмотра" ни одного, ну или почти ни одного человека, во всяком случае, на высокую должность. Так вот, я нашел человека, эээ на должность одного из моих замов. Теперь мне хочется, чтобы его посмотрел ты. Собственно поэтому я тебя и пригласил сегодня.
   Я напрягся еще больше: сегодня явно не мой день, опять от меня чего-то хотят, ну неужели никак нельзя обойтись без меня, я уже устал тут находиться и совершенно не хочется еще кого-то "смотреть".
   -Очень интересный человек задумчиво продолжил он - два высших образования, блестящее знание нескольких языков, умение руководить, плюс ко всему он невероятно начитан и грамотен, - Колька вновь посмотрел на меня - да и просто хороший знаток своего дела, знаешь ли.
   -Ну, так бери его, зевнул я и посмотрел на часы, коли он такой замечательный и если он тебе так нравится.
   Воцарилось минутное молчание, я уже потихоньку стал собираться на выход, Колька, словно не видя меня, ковырял пальцем папку с документами потом, вдруг, откашлявшись, сказал:
   -Проблема вся в том, что, в общем, этот человек, немного не такой как мы.
   -То есть? Заинтересовался я.
   -То есть он транс, выдохнул он, скомкал лист бумаги и кинул его в мусорное ведро. Лист, пролетев в опасной близости от моей ноги, все же попал в корзину.
   Прошлая моя жизнь протекала ровно и одинаково, я жил в свое удовольствие, не думая о завтрашнем дне. Наверное, потому, что завтрашний день становился для меня ровным счетом таким же, как вчерашний. Ни больше, ни меньше. Ничего нового, ничего интересного. Поэтому, живя в своем маленьком мирке, я был отстранен от жизни в целом, ее течения, движения и развития.
   В связи с чем нельзя сказать, что я никогда не слышал такое слово- транс, но что оно означало точно я не знал абсолютно, но, наверное, тот, предыдущий владелец данного тела знал это наверняка, поэтому, дабы не показывать вида, я представительно кашлянул, и сделал вид что не расслышал. Обычно в повторе тебе несут больше информации, чем в сказанном впервые. От этого уже можно делать вывод и как-то отталкиваться дальше.
   -Ну, история такова, продолжил Колька, что он сделал операцию по смене пола из женщины в мужчину. Повторил он
   От удивления я округлил глаза и открыл рот.
   - Так вот нужно твое согласие взять его на работу, как-то грустно сказал он.
   Я совсем растерялся, как маленький.
   -Нуу...эээ...эт самое..., подумал я, так и не произнеся ничего вразумительного.
   - Сможешь посмотреть его прямо сейчас - настойчиво перебил он меня.
   Я снова промолчал. Телесериал прям какой-то, человек, сменивший пол...я такого никогда не видел, если только по телевизору, в одной из передач.
   Тем временем, растолковав мою реакцию как положительный ответ, Колька с возгласом, "сейчас я тебя с ним познакомлю" буквально вылетел из кабинета.
   О ужас, подумал я: и как мне с ним разговаривать-то и о чем? и потом с какого на какой пол он сменил: с мужского на женский или же с женского на мужской вдруг задумался я, представляя эту картину.
   Дверь снова открылись. На этот раз Колька был не один, он привел с собой...его. Я посмотрел на вошедшего человека: с виду это был мужчина, точнее он им стал, следовательно, ранее он был женщиной. Высокого роста, крупного сложения, совершенно с мужской фигурой, он имел светлые, коротко постриженные волосы были, а на подбородке довольно внушительную настоящую мужскую бороду. Может Колька чего перепутал, с надеждой подумал я: вроде мужик как мужик, груди нет, борода есть.
   -Знакомься, это Саша, - представил он нас.
   -Петр, вдруг сказал я, но вовремя оговорился, то есть Ваня. Петрович это отчество мое, потому и путаюсь все время, как-то нелепо улыбнувшись, сказал я, ой, да вы присаживайтесь.
   Колька начал чего-то рассказывать про методику и новаторство Сашиной работы, про его гибкое ведение бизнеса, тогда как я в этот момент совершенно был далек от всяких новаторств. Я смотрел на него, как в цирке смотрят на говорящего попугая.
   -Ну, ладно, теперь вы пообщайтесь, мне надо еще кой-какие дела уладить. сказал Коля и вышел.
   Я молчал, теребив кусок салфетки, лежавшей на столе и даже не знал с чего начать.
   Саша вдруг начал сам. Его голос был спокойным и ясным, не сказать, что мужским, но и не женским. Странно, подумал я, но на Сашином лице не было ни тени беспокойства и смущения. Он рассказывал о своем опыте работы, предлагал свои идеи и много чего другого, чего я не запомнил, да я и не мог сосредоточиться на его словах, я рассматривал его снова и снова, пытаясь представить его женщиной. Когда он закончил я сказал, что вопросов у меня нет, и тут зашел Колька. Обменявшись взглядами, Саша встал, попрощался и вышел.
   у как тебе, правда целеустремленный парень и умный очень? Спросил он
   -Слушай, а он, правда был женщиной? А сколько лет он ею был, и вообще, сколько ему сейчас?
   -35, сказал Колька, - было видно, что обсуждение именно этой части Сашиной биографии была ему крайне неприятно, - Вань послушай, какая разница, сколько он был женщиной и был ли ею вообще? Важно, что он ценный и поистине неоспоримый клад для нашей компании.
   Тут вдруг я окончательно взглянул на часы и протяжно зевнул. Почему-то мне стало все равно на все, плюс ко всему я уже порядком устал, и спорить насчет данного клада был не намерен.
   равится, бери, пожал плечами я, будто речь шла о костюме из магазина. - Пусть работает. Мне не жалко.
   Колька удивился и как-то странно исподлобья на меня посмотрел. Он сегодня часто кидал на меня многозначительные взгляды. Неужели догадывается, вдруг промелькнуло у меня, да нет, как же, не может такого быть. Может я внутри и другой человек, его сосед, бывший кстати, но уж внешне я точно тот, за кого себя выдаю, и в этом сомневаться не приходится.
   - Странный какой-то ты Вань, после болезни.
   Я опустил глаза. - Да нет, обычный.
   Тут вошла Алла, я улыбнулся и вздохнул с облегчением. Колька тут же насел на нее со своим недовольством и бесконечными поручениями. Она ему не нравилось это ясно. Я удивился. Такие женщины не могут не нравиться, подумалось мне. Она принесла чай, ласково коснувшись меня рукой, так возбуждающе, что я вздрогнул. Колька заметил все это, наблюдая за нами краем глаза. Когда она вышла я сказал.
   -Ты, это, на нее не наседай.
   Колька отвернулся и нахмурился.
   - По-моему только тебе от нее польза, недовольно сказал он. В твое отсутствие она помогает мне, вернее должна помогать, но помощи я от нее не вижу. И вообще, зачем ты уволил Веру?
   Я вдруг вспомнил ее. Такая маленькая, шустрая, быстрая, с большими добрыми глазами в очках. А почесал голову. И, правда, зачем?... Но затем, вспомнив жаркие ночи, проводимые с Аллой, я покрылся блаженными мурашками и сказал.
   -Я не увольнял, сама ушла. Он вдруг посмотрел мне в глаза.
   -Понимаешь, Вань это работа. Девочки могут быть и должны быть, но не здесь, здесь нужен сильный и умный человек, а главное преданный.
   Я устал от этих разговоров. Поэтому важно сказав, что как-нибудь уж сам разберусь, кто мне здесь нужен, а кто нет, я закрыл эту тему.
   И снова Колька пожал плечами. А я поехал домой. Надоело играть того, кем не являешься...
   Во всяком случае, сегодня.
   Домой приехал довольно поздно. Там уже ждала Светка, я вздохнул и не очень удачно наплел ей о том, что мне плохо, и я намерен сегодня провести ночь в одиночестве, мягко намекая на ее уход.
   Она, как и предполагалось, смутно поверила в мои сказки и попыталась возразить, тогда я пообещал, что завтра пойдем выбирать ей дорогущие сапоги, о которых она давно мечтала, и она с радостью улетела.
   Я посмотрел ей вслед. М-да, не знаю почему, но мне она надоела. Вот так. Четко и быстро. Раньше мечтал, грезил, желал и видел во снах, а теперь раз и все, как отрезало.
   Надоела, с неприязнью и даже некоторой злобой вновь подумалось мне, и я набрал Аллин номер. Предложил ей сходить поужинать сегодня куда-нибудь, правда, чтоб заехала она за мной на своей машине: сам я водить не умел, а шофера просить не хотелось.
   Она с радостью согласилась. Через час она стояла у меня, все такая же эффектная и сексуальная.
   Я сел к ней в машину, охранник Леха как я не возмущался и не хотел его брать, все равно поплелся за мной и расположился на заднем сидении
   По дороге она что-то рассказывала мне, о шмотках, показах, бомондах и брендах, о новых марках и последних сериях. Я почти не слушал, смотрел в окно. До ресторана мы доехали быстро.
   Там мы заказали много различных блюд, после чего я заказал себе много спиртного, а она ограничилась безалкогольными коктейлями. Играла приятная, расслабляющая музыка. Мы много танцевали. Я обнимал Аллу со всей страстью, на которую только был способен, а в перерывах лакомился поистине изысканными блюдами, незаметно опрокидывая рюмку за рюмкой. Алла что-то щебетала, Леха сидел за соседним столиком. Я расслаблялся и ни о чем не думал.
   Как мы вернулись домой, я помню смутно, помню, что заботливая Анна Ванна и охранник Леха помогли мне раздеться и лечь на кровать.
   Мне снился сон: слишком яркий, слишком насыщенный. Такие сны обычно снятся больным людям в тяжелом бреду. А я и есть больной. Последнее время у меня часто болит душа, причем болезнь заметно прогрессирует.
   Снится мне, что я во дворе, сижу на корточках и играю с машинкой, да я совсем ребенок, осознает мозг! Мне вдруг стало так хорошо, тепло, я качу свою машинку по песку и напеваю незатейливую песенку. Вдруг машинка упирается во что-то жесткое, я поднимаю голову. И вижу красивого высокого мужчину в форме.
   -Дедааааа, поднимаюсь с песка и звонко кричу я!
   Он подхватывает меня и подбрасывает вверх несколько раз, затем ставит на землю и мы вместе держась за руки идем в дом.
   У крыльца встречает живой и лохматый пес Грунька, он виляет хвостом, я засовываю руки в его густую, косматую шерсть.
   -Мам, мам, смотри, опять колючек нацепил, смеюсь я. На крыльцо выходит мать, такая молодая, такая красивая, берет меня за руку и ведет в дом. В доме отец приносит букварь и я, как ни странно, с удовольствием его читаю. Отец гладит меня по голове и завет к нам бабу Маню.
   -Мать, смотри, какой толковый растет, внук-то твой! Улыбаясь, говорит он ей.
   -Я улыбаюсь ему в ответ, я смеюсь.
   Дальше вдруг снится, что я уже взрослый, работаю почему-то с отцом в церкви священником. Ко мне на исповедь приходят разные люди, с разными судьбами. Я всех внимательно слушаю, и всех прощаю. Я - человек, вдруг осознаю я, впервые я себе нравлюсь и уважаю.
   Снова снится дом, только какой-то другой, не большой, но довольно уютный. В него я захожу после службы. За столом меня ждет какая-то женщина. И я всем своим нутром чувствую, вот она - моя женщина. Именно моя. Я не вижу ее лица, виден только тонкий силуэт, еле заметные очертания и волосы, длинные золотистые волосы.
   Я чувствую, что я нужен. И впервые вот уже за несколько месяцев я чувствую спокойствие души. Она на своем месте и ей хорошо. И нет ни аварий, ни того света, есть этот свет, где есть я и все те, кто так дорог мне. И я счастливее всех на свете.
   Я иду к моей женщине, сажусь рядом и глажу по голове. Она улыбается. Мне не видно ее лица, но ее улыбка обворожительна. Я улыбаюсь в ответ. Даже сквозь сон я чувствую эту улыбку.
   Тут я наглею и пытаюсь ее обнять и поцеловать, мне страшно, как в первый раз, но ужасно маняще и чарующе одновременно. Я беру в руки ее лицо, играюсь с волосами, потом закрываю глаза и целую, и вдруг слышу жуткий громкий смех, я открываю глаза и вижу Таньку, гадалку с завода, она смеется так сильно и заразительно, держа в руках карты, что я невольно вздрагиваю и тут вдруг все осыпается, как карточный домик, осыпаются стены, двор, небо, солнца. Все. Я стою один на пустыре а вокруг куча песка. Я беру его в руки, пропускаю сквозь пальцы, все пропало, кричу я, все! Все!
   Вдруг я проснулся, голова трещала и кружилась страшно, я встал, подошел к окну. Настенные светящиеся часы показывали два часа ночи. Моросил дождь, который барабанил по крышам. Я припал лицом к стеклу. Машин еще было немало, люди в них все спешили домой, они все были кому-то нужны. Я вспомнил сон, воспоминания были настолько реально-яркими, что невольно большая, пухлая тяжелая слеза грузно скатилась с щеки, оставив за собой горячий след. Я удивился, последний раз я плакал в день смерти Груньки, до сих пор себе не простил, что повел на речку, когда он был еще так мал. Впоследствии рыбаки нашли его тело, он был весь серый, глаза открыто смотрели вдаль, на ушах также клочками висела шерсть. Тогда я рыдал, а потом все прошло, пролетело. На похоронах Бабы Мани я уже не плакал. Мое сердце облетело пылью, душа стала зарастать безразличием. Именно так говорил обо мне Апостол Петр.
   Я налил холодной воды, выпил и снова лег. Долго ворочался, но не мог уснуть. Затем снова погрузился в сон.
   Теперь мне снится мой дом. Светка, целует с одной стороны, Алла с другой, на телефон звонит третья девушка Настя, с ней я познакомился как-то в ресторане и даже взял ее телефон. Я в это время лежу на своей поистине огроменной кровати, куря дорогую сигару и потягивая виски.
   Вокруг почему-то ходит Колька, пытаясь чего-то мне объяснить, но я не слушаю его, я лежу и не думаю ни о чем. Я включил телевизор, по нему показывали документальный фильм, который, как оказывается про мою жизнь. Неужели я так популярен? Я поставил бутылку сел и смотрю внимательно. В кадре я вижу вдруг улыбающегося мальчика, он смеется, зовет к себе, затем идет проститутка Жанна, подхватывает его на руки и уносит, затем снова вижу деда, который красит деревья и пересаживает цветы. А вот издалека ко мне кто-то идет, человек приблизился.
   - Апостол Петр, кричу я, какая встреча.
   Тут Светка берет пульт и выключает телевизор, сказав, что ей надоела такая мура. Я кричу ей, чтоб она включила обратно, но она убегает, унося за собой пульт. Я догоняю ее, отбираю и снова включаю. Фильм со мной все идет. Я сел к телевизору. Теперь я вижу больницу, запах которой чувствуется даже во сне. Потом вижу сгорбленную спину. Рядом с постелью. И узнаю мать. На секунду она поворачивается, и я кричу и роняю пульт. Она старуха! старее даже бабы Мани. Пульт падает на пол, телевизор гаснет, теперь пульт берет Алла и смеясь убегает, я пытаюсь ее догнать, но чем быстрее бегу, тем упорнее остаюсь на месте. Я кричу как в истерике, слезы вновь стекают у меня из глаз. Тут вдруг заходит наш новый сотрудник, которого взял Колька, словом таким называется, как там, бишь, его, транс, что ли, по имени Саша. Он отбирает пульт и кидает его мне. И смотрит на меня добрыми, спокойными и ясными глазами. Мне стало очень тепло от его взгляда. Я кричу: спасибо! И наполняюсь чувством благодарности к этому человеку. Затем сажусь, включаю, смотрю дальше. Так все так же больница. Старуха мать встает от моей койки и уходит и я вижу, о Боже, я вижу себя, старого себя, каким я был раньше! Я лежу под капельницей. Исхудал страшно: щеки ввалились, пальцы худые и почти синие, мне страшно, я встаю и бегу к зеркалу, затем облегченно вздыхаю - моя лощеная кожа все такая же гладкая, мои глаза зеленые яркие, мои волосы так же нежны и кудрявы. Я успокаиваюсь и ухожу, вдруг чувствую, что не могу идти, совсем, я поворачиваюсь и вижу, что старое мое тело меня зовет, машет руками и пытается снять бинты. Мне хочется отвернуться и бежать, но я смотрю как зачарованный: тело вдруг встает, подбегает, пытается соединиться со мной. Душа мечется, то, залезая в старое тело, то потом, возвращаясь в новое вновь: я мечусь то туда, то сюда. Вдруг голова отрывается и катится по полу. Я чувствую невыносимую боль и потираю шею.
   Боль становится все сильнее, я просыпаюсь в легком поту. Меня трясет и знобит. Похмелье подумал я, поискал тапочки и побрел на кухню.
   На кухне сердобольная Анна Ванна тут же дала мне таблетку. Я задумался, ну сны у меня сегодня. Надо бы навестить мать, дать денег, наверное, ничего не осталось: все отдает на мое лечение, да отца повидать.
   Тут я хлопнул себя по лбу. Но ведь я это не я, как я приду, кем представлюсь. Могу сказать, что я друг. Друг самого себя, усмехнулся я, звучит впечатляюще. Так не поверят: в той жизни у меня не было друзей. А сейчас они есть? вдруг спросил я сам себя вслух. Я другой, красивый, богатый, а их нет.
   Вернув меня в действительность, зазвонил телефон, долго пронзительно. Я пошел искать. В чем же я вчера был одет, старался, но никак не мог вспомнить я. Вдруг вспомнил и прямиком направился к валяющемуся на стуле пиджаку. Пиджак издавал пронзительно-противные звуки, которые безумно раздражали меня. Надо мелодию сменить что ли, подумал я, нашел телефон и сказал: Алё.
   Звонил Колька, он был очень зол, говорил, что Аллы снова нет на рабочем месте и что так больше продолжаться не может и надо искать другого помощника. Я потер больную голову.
   -Я найду ее, вяло пообещал я ему и бросил трубку. Интересно и чего это она не пришла на работу, вчера вечером, когда я был в невменяемом состоянии, я так и не поинтересовался, как она вообще добралась до дома, ведь было очень поздно. Почувствовав легкое волнение, я кое-как набрал ее номер.
   -"Извините, данный вид связи недоступен для абонента" довольно пропел металлический голос женщины-автомата. Так и хотелось спросить, почему это она так радовалась чужым неприятностям. С досадой я положил трубку. Затем полез в пиджак, как вдруг вспомнил, что все мои банковские карточки, с понятием которых я столкнулся в новой жизни как с чем-то необходимым, лежали в левом кармане пиджака. Я решил вынуть их, чтобы отдать пиджак в стирку. Запустив руку, я долез до самого дна кармана - карточек не оказалось. Хоть я теперь в деньгах не нуждаюсь абсолютно, но на одной из них, насколько мне помнилось, была просто баснословная сумма. Я потер лоб. Потерять я ее не мог, она лежала в самом глубоком внутреннем кармане. Куда бы она могла подеваться... Украли? Тогда надо вспомнить с кем я вчера был? Да вроде все свои: охранник Леха, но тому нет смысла у меня воровать, вон он сидит довольный, смотрит какой-то новый фильм, Алла...?
   Мои руки похолодели, по спине побежали мурашки. Я вновь достал телефон и набрал ее номер "Извините, данный вид связи ... да слышали уже! В Сердцах выругался я в ответ женщине-роботу и кинул телефон на кровать. Я сел, обхватив голову руками, даже не зная что же мне дальше делать. Звонить было некому, разве только Кольке. Вот уж он обрадуется! Скажет же, что ведь предупреждал.
   В нерешительности я вновь взял телефон и набрал его номер.
   -Да Вань, сказал он.
   -Слушай, Коль, тут у меня эээ...неприятности, в общем, кто-то украл три мои карты, которые я случайно оставил в пиджаке. Я не стал никуда звонить, решил сначала поделиться с тобой.
   На том конце провода воцарилось молчание. - В офис приехать сможешь.
   Я замялся: голова продолжала болеть, дыхание явно не отличалось свежестью. Я решил [Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ]подъехать к нему завтра утром[Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ], о чем сообщил ему и отключился.[Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ]
   На у[Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ]тро я встал[Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ] заметно посвежевшим, голова прошла, [Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ]общее состояние улучшилось, а ведь надо завязывать со спиртным, [Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ]вдруг промелькнула мысль, ну, или во всяком случае с [Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ]таким [Author ID1: at Thu Jun 7 11:45:00 2007 ]количеством[Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ].[Author ID0: at ]
   Умылся,[Author ID1: at Thu Jun 7 11:45:00 2007 ] причесался и пошел на кухню[Author ID1: at Thu Jun 7 11:46:00 2007 ][Author ID1: at Thu Jun 7 11:44:00 2007 ]
   Там меня уже ждала чашка свежесваренного кофе и ароматные плюшки. В той жизни, помнится, я не завтракал вообще, как-то не хотелось, да и времени не было: быстро вставал, одевался и шел на завод. Но теперь все по-другому, включая наличие завтрака по утрам.
   Настроение было совсем неважное, в голове, в который раз прокручивались мысли вокруг одного сюжета: вот мы вчера ходили в ресторан, Алла была одета в мое любимое красное бархатное платье с открытой спиной и глубоким декольте. Вот мы с ней сливаемся в ритме танца. Вот нам приносят различные блюда, о существовании которых я раньше даже не знал. Вот я пью шикарное красное вино, затем коктейль Кособланка, затем фирменный коктейль ресторана, который нам, как особым клиентам, подарили в подарок, ...затем...я с усилием потер лоб - что было потом я не помню. На следующий день я не нашел никого, ни кредиток, ни Аллы. Упоминание последней во всей этой истории было самым неприятным. Я набрал снова ее номер "абонент в сети не зарегистрирован" вдруг сказал все тот же голос, вот это да, теперь абонент не зарегистрирован. Где же он был теперь, этот абонент, подумал я.
   Кофе почти остыло, я отхлебнул немного, откусив одновременно кусочек булочки. Нежная, воздушная, буквально тающая во рту...мммм....похожую выпечку последний раз я ел наверное очень давно, еще в детстве, когда баба Маня пекла пироги. Помнится, они у нее всегда пользовались большой популярностью. Я вдруг почувствовал непреодолимую тоску по детству...
   -Как дела Анна Ванна, решил отвлечься я от грустных мыслей.
   -Хорошо, Иван Петрович сказала она, продолжая упорно оттирать противень.
   Разговаривать со мной она явно была не намерена. Всё предельно вежливо, но сугубо официально. Впрочем, она вела себя, как и все обитатели этого дома, ни больше не меньше.
   Наверное, тот, который был до меня, общался с ними как-то иначе, вот теперь все и боялись лишним словом со мной обмолвиться.
   Я с наслаждением откусил еще кусочек душистой булочки, ну и пусть, очень скоро будет видно, что он это он, а я это я.
   И наверняка мое поведение будет отличаться от поведения прошлого владельца этого тела..
   -Да, кстати, Анна Ванна, вдруг вспомнил я, как-то вы говорили, что ранее я вас хотел за что-то уволить, так вот не подскажите за что именно?
   Я спросил это из чистого любопытства, т.к. поистине недоумевал, за что можно уволить такую умелую приветливую на вид женщину, однако она испугалась: уронив на пол поднос, она трясущимися руками стала его поднимать. Потом, аккуратно поставив его на стол, слегка заикаясь, мне рассказала:
   -Ну, я однажды чуть не разбила вазу в вашей комнате, случайно, даже не знаю, что на меня нашло, голова закружилась, в тот день я очень много работала: у вас были гости, после, когда домыла наконец эту гору посуды, я упала, задев вазу, слава Богу она хоть не разбилась, в общем вы...она снова замялась, ну были в общем очень недовольны.
   -И все???? Изумился я.
   Вот уж, прав был апостол Петр, когда говорил, что душа бывшего хозяина данного тела была "слишком грешна", по всей вероятности, человек он был подлый, потому и направился сразу в ад, сделал я свои выводы. Хотя, еще неизвестно, куда еще сам попаду, подумал я, испугавшись своих же мыслей.
   -Не переживай Анна Ванна, это такая мелочь, не стоит внимания, говорю ей, давай сделаем вид, что все забыли.
   Она повернулась и посмотрела на меня удивляющее - изумленно, но тут же взяла себя в руки и продолжила что-то колдовать над плитой.
   - Спасибо. Я закончил завтракать и встал из-за стола.
   - Завтра снова такие плюшки вам приготовить? Вдруг улыбнулась она.
   -Да, можно, правда, очень вкусно. Сказал я улыбнувшись в ответ. И почему я раньше так редко улыбался?
   Во дворе меня ждала машина. Я сел в нее как всегда с Лехой, он упорно продолжал за мной таскаться. Михаил как всегда был за рулем. Настроение мое поднялось, я на секунду забыл о недавних неприятностях.
   -Привет Миш, пожав ему руку, сказал я, сев на переднее сидение, охранник деловито разместился на заднем, - как дела-то?
   Он, пожал мне руку в ответ, но при этом я заметил, что он был явно чем-то расстроен.
   -Да так.
   Я выдержал паузу, подумав, что неужели и он не захочет со мной общаться, как давеча Анна Ванна?
   -Жене совсем плохо, вдруг неожиданно заговорил он. В последнее время одни ухудшения, последняя надежда на операцию.
   Он завел машину
   Я молчал, и не знал что сказать, я вообще не знаю, как реагировать на чужое горе. Сочувствием своим его жене я точно не помогу.
   -И когда операция?
- через неделю.
   -Наверно дорого стоит? Наивно как-то спросил я.
   -Очень.
   Я задумался. В данный момент человеку могли помочь только Деньги...Деньги никогда не были для меня чем-то важным и не играли особой роли. Когда я работал на заводе, я получал довольно мало по теперешним показателям, да и то совершенно спокойно, если не сказать безразлично большую часть из них отдавал матери. Да, я завидовал хорошей, красивой жизни, какая у меня сейчас, мечтал иметь дорогую машину, в которой сейчас еду, но...как-то это все было отдельно, обособленно как-то от денег. То есть к самому понятию "Деньги" в принципе я не отношусь никак, а уж тем более "жадным на деньги" меня вроде никто никогда не называл.
   Мы приехали. Я полазил в барсетке, там в портмоне оставались в наличие приличные деньги, в новой жизни я этим совершенно не страдал. Я достал все, что есть и положил рядом с собой.
   -Вы что? испугался вдруг Михаил, увидев их рядом с собой, уберите, я не могу взять.
   -Послушай, устало сказал я, готовясь выходить из машины, тебе я ничего и не даю. Возьми эти деньги на операцию жены.
   -Но я не могу, грустно посмотрел он и отвернулся. На улице вдруг пошел дождь. Крупные капли стекали по стеклу большими ручьями. Ура! подумал я, ведь дождь я всегда любил. Он смывал мои страхи, обиды, печаль. На время, конечно, не навсегда. Потом все это возвращалось вновь. И тогда я снова ждал дождя. Но теперь на душе стало легче.
   -А ты смоги, вдруг ответил я Михаилу весело подмигнув, и не смотря на него вылез из машины.
   Охранник Леха вышел за мной.
   -Эй, босс, вдруг снова окликнул меня, Михаил, затем как-то нервно замялся, потеребил в руке брелок от ключей и громко крикнул: спасибо!
   -Все нормально, улыбнулся я.
   Леха машинально раскрыл надо мной зонт. - Не надо сказал я ему.
   - но ведь дождь, не понял Леха.
   -Я знаю, сказал я и убрал зонт. Дождь стекал у меня по глазам, попадал в губы, затекал за воротник. Но я впервые почувствовал облегчение, впервые в моей новой жизни.
   Я посмотрел наверх, где-то там сейчас ведет суд Апостол Петр. Где-то там мой дед и моя баба Маня.
   Я помахал им рукой и улыбнулся. Наверное, окружающие подумали, что Иван Петрович Никифоров, президент крупнейшей компании N, окончательно сошел с ума.
   -Иван Петрович, ну пошли уже зайдем, настойчиво попросил Леха, простудитесь ведь.
   Я посмотрел на часы, Колька заждался, поди, уже.
   -Ну, пойдем, сказал я. Только давай так, Лех. Я давно хотел ему это сказать, но все не до того было. Я развернулся к нему, я не увольняю тебя и не отказываюсь от твоей помощи. Но мне сейчас нужна, нет, просто необходима свобода. Отныне я освобождаю тебя от каждодневной работы и буду брать тебя только в случае необходимости, о которой я тебе опять же сообщу заранее.
   -Но...попытался возразить он.
   Я прикрыл ему рот рукой. - никаких но... ему не осталось ничего другого как согласиться.
   Мы прошли в мой кабинет. Через пять минут вошел Николай.
   Я поздоровался и сразу, не мешкая, рассказал о вчерашнем. На мое удивление, он не стал ехидничать и говорить про Аллу что-то типа: она мне всегда не нравилась, от нее можно было ожидать все, что угодно и т.п. Он спросил только, много ли было денег на карточках, затем пообещал, что наша служба безопасности займется этим и чтоб я не переживал, мы найдем новую, помощницу.
   Я стоял, молча, потупив голову, и был очень благодарен за его тактичность и понимание. Я думал про Аллу, на кой черт мне этот непонятный для меня помощник, когда мне нужна она? Я не мог поверить, что она меня обворовала, ну, или не хотел...Я просто очень хотел ее видеть, слышать, обнимать и чувствовать...
   -Ты же знаешь, прервал мои размышления он, помощник, это такая должность, ну как правая рука что ли. Он всегда в курсе всех дел фирмы, он умеет хранить тайны и держать язык за зубами, он умеет в нужный момент придти на помощь и просто иногда творит невозможные вещи.
   Он закурил, спросив у меня при этом разрешения. Я закурил тоже
   -Ого, да ты куришь? Искренне удивился он, помнится до аварии ты терпеть не мог, если кто-то курит в твоем кабинете.
   "Да ладно, Коль, ты же прекрасно знаешь, что курю я с детства, сам же прятал меня на балконе от матери, подумал я, про себя усмехнувшись".
   Но вслух сказал, выпустив кольцо дыма.
   -Все меняется, ты же знаешь, авария вообще изменила мою жизнь.
   Она выбила меня из колеи текущего ритма жизни, я почти ничего не помню из прошлой жизни, понимаешь, ни-че-го, протянул я.
   Я замолчал, он понимающе кивнул. С минуту мы молчали оба.
   -Так вот, продолжил он, я что хотел тебе сказать собственно, не знаю, как ты отреагируешь, мы, конечно, можем посмотреть других кандидатов, но... у меня есть уже одна на примете, он кашлянул, затем добавил. В общем, я бы хотел тебе предложить он замялся, видно он слегка побаивался моей реакции ...если конечно ты не будешь против...
   -Кого? с нетерпение спросил я, хотя на самом деле мне было абсолютно все равно.
   -Веру, выдохнул он.
   -Веру??? Не поверил я.
   -Я могу объяснить свое желание, деловито сказал он, могу напомнить тебе кое - что о ней. Я вдруг впервые с интересом посмотрел на него.
   -Да, расскажи. Я вспомнил ее сразу: эта девушка, почти совсем девочка излучала какое-то тепло, доброту. Жаль все-таки, что я ее тогда не удержал, но тогда не познал бы Аллу...ах, Алла...но я вовремя взял себя в руки и заставил не думать об этом.
   -Да, напомни, пожалуйста, и вообще расскажи о ней, честное слово ничего не помню, еще раз попросил я.
   -В общем, начал он, она работала пять лет в нашей компании, пришла сюда совсем девочкой.
   -А сколько же ей сейчас?
   -Около тридцати должно быть сказал он, стряхнув пепел в глубокую пепельницу, она сразу после института к нам и пришла.
   -Ничего себе, присвистнул я! Я не дал бы ей больше 18.
   Он ничего не ответил, только лишь слабо улыбнулся.
   -Она знала все секреты и проблемы фирмы, медленно продолжал он, знала по именам всех подчиненных. Она была как справочник, электронный органайзер, так сказать, который знал всё. Он затушил сигарету.
   -Не было такого дела, порученного мной и тобой, когда ты приезжал на фирму, даже самого сложного, которого бы она не исполнила. Ни одного, четко повторил он.
   Однажды ты попросил ее за два часа раздобыть фирменный экземпляр какой-то зажигалки, тебе надо было подарить в подарок какому-то важному клиенту, сейчас уже не вспомню кому. Эта зажигалка была всего в одном экземпляре в Москве, да и то у одного из наших конкурентов. Ты захотел точно такую же вторую. Абсолютно точно такую же. На следующий день она лежала у тебя на столе. Он улыбнулся, видимо вспоминая как это все было.
   -Но как она ее нашла? - изумился я.
   -Не знаю, сказал он, глядя в окно, да и никто не знал, КАК она столько всего умудрялась делать сразу, одновременно. Но делала она всегда на пять с плюсом, ни единого промаха за пять лет...ни единой неточности.
   -А однажды, мы попали в крайне неприятную историю с клиентом, он поморщился. Это было чревато скандалом в прессе, жалобами в соответствующие органы и т.п. мы совсем не знали, что делать, пожал он плечами.
   -Ты совсем не помнишь, как это было, вдруг с надеждой обратился он ко мне?
   -Нет, покачал головой я.
   -Ну и вот, продолжил он, мы не знали, что с ним делать. И тут Вера вновь предложила свою помощь. Она зашла к клиенту всего на несколько минут. Затем вышла, а ровно через полчаса вышел он. Совершенно спокойный, ни один мускул больше ни дрогнул на его лице. Забрал свои вещи и ушел.
   -"Он никому и ничего не скажет", спокойно сказала она тогда нам.
   -"Но как тебе это удалось, что ты ему сказала, в один голос спросили мы".
   Но она как всегда промолчала.
   А еще, вдруг добавил он, когда ты поругался с одной своей девушкой, как ее звали не помню, она даже приезжала в офис, как-то проникла через охрану устроив тебе дикий скандал, ты позвал Веру и через несколько минут все встало на свои места. Скандал был улажен. Наглая девица покинула офис.
   Тут я сел к нему поближе, будто боялся, что нас услышат, что было абсолютно невозможно в моем навороченном кабинете.
   -Извини, что перебиваю, вкрадчиво так сказал, я потупив глаза, не мог бы ты мне поподробнее рассказать, почему я ее уволил?
   Он посмотрел куда-то в окно. Был полдень, солнце палило нещадно. Он встал, включил кондиционер и занавесил жалюзи. Мне всегда нравился: выдержанный, спокойный, уверенный в себе, теперь я не завидовал ему, я просто понимал, что я, настоящий, никогда не имел тех качеств, которые были присуще ему: ум, честолюбие, упорство к достижению своей цели. Именно поэтому я работал простым токарем на заводе, а он был здесь.
   Теперь и я здесь, правда, совсем незаслуженно, на всем готовом, а он, наверное, получал специальное образование, шел к этому несколько лет. Но я не предавал этому значения, все это лишь детали, у меня была своя миссия, своя цель и эта цель была в том, чтобы я не слился с тем Иваном, жившем некогда в данном теле. То есть я был им чисто физически, но не должен был стать им морально, душевно. Таков был наказ Апостола. Прошло почти полгода, а я ничего и не делаю для его выполнения. Самокритично, подумал я. Но я всегда умел посмотреть на себя со стороны.
   Я вдруг очнулся от своих мыслей. Колька сидел на стуле, тактично не отвлекая меня, пытаясь рисовать незатейливые рисунки в своем ежедневнике.
   -Извини, я задумался, сказал я Николаю, слушаю тебя.
   Я взял стакан с водой, жажда мучила страшно. Второй день сказывалась гулянка в ресторане. Нет, все-таки правильно сказал герой популярного советского фильма: Надо меньше пить. Я вообще любил старые фильмы, сейчас такие давно не снимают...
   -В общем, ты захотел ее уволить, начал говорить Николай за то, он покусал губу, потеребил галстук, ну за то, что она отказалась переспать с тобой.
   Я выронил стакан, видимо он был сделан из тончайшего богемского стекла, так что разбился в дребезги, разлетевшись на несколько блестящих маленьких кусочков.
   Минут десять мы стояли оба молча: я думал о своем, он о своем.
   Поистине чертовщина какая-то. Эх Ваня, Ваня, опять мне стыдно за тебя.
   Затем я прервал эту немую сцену.
   -Я согласен. Взять ее снова.
   Он посмотрел на меня как-то странно, в какой-то степени недоверчиво.
   Тут я понял смысл его взгляда.
   -Не переживай, больше такого я ей не скажу, будь уверен.
   Он улыбнулся - Сегодня же ей позвоню, попробую уговорить вернуться, как только что-то станет известно, сразу свяжусь с тобой.
   -Давай, сказал и стал собираться.
   -Да, и еще кое-что. Помнишь Сашу, которого мы недавно взяли, ну который...
   -Помню, конечно, перебил я его.
   Он хочет сегодня встретиться с тобой: обсудить текущие вопросы работы, познакомить со своей базой клиентов, предложить некоторые сделки.
   Я вздохнул: опять сделки, клиенты, скидки, бизнес-планы. Слова-то эти я выучил, кое-что даже понял, но все равно это было выше моих сил, настоящий взрыв мозга.
   -Хорошо, пусть подходит.
   -Через час он подойдет, сказал Колька и вышел, закрыв дверь за собой.
   Я полистал какие-то журналы. Читать я не любил. Поэтому отложил их почти сразу. Подошел к окну. Мысль о родителях не давала покоя. Да, конечно они ничего не узнают и не поймут, но я могу помочь им материально, вдруг осенило меня. Я теперь знаю, как пользоваться кредитной картой, благо Алла (теперь я почему-то не сомневался, что это сделала она) украла не все из них. Пойду и сниму. Только как их отдать-то?...От чужих людей они не примут.
   В дверь постучали. Я разрешил войти.
   Вошел, как и договаривались Саша. Он был одет в светлую рубашку, плотно сидевшую на его большом теле. Ростом он был выше меня теперешнего (а это, надо сказать довольно высокий показатель) на голову, а то и больше. Я опять подумал о том же: сложно было представить, во всяком случае, мне, что когда-то он был женщиной: большие сильные руки, довольно широкие плечи, разве только взгляд был какой-то особый... мягкий что ли.
   Он пожал мне руку, я ему тоже в ответ. Я обратил внимание, что рука довольно широкая, типично мужская. Может Колька что-то не понял, было засомневался я.
   Мы стали обговаривать рабочие вопросы. Хотя говорил он один, я старательно в такт кивал головой. Мне было непонятно почти все то, о чем он вел речь, но показать этого я разумеется не должен был.
   Время прошло незаметно. Я подумал про вечер. В общем-то, я совершенно свободен, не считая Светки, последняя уже неделю у меня не была. Может, подыскала себе другой "источник финансирования", может еще что. Хотя от меня, я чувствую, она не отстанет все равно.
   Я посмотрел на Сашу, его ясный, свободный взгляд успокаивал, а его мощное тело и высокая прямая спина вселяли надежду...Я смотрел на него и вдруг почувствовал что-то родственное с ним. Я долго силился понять, но все никак не мог - что же? Странно, он точно не был моим родственником и ранее я его никогда не видел.
   -Послушай, Саш, начал я, когда он сделал паузу. Я тут вот что подумал: может, поужинаем сегодня где-нибудь, у меня весь вечер свободен. К тому же, подумав, добавил я, в общем, ну ты знаешь, я потерял память, и...я замялся, надо было что-то придумать, чтобы его уговорить его, ведь со стороны все это выглядело довольно странно, - очень тяжело общаться с теми, которых вроде знаешь, но которых совершенно не помнишь.
   -Конечно, вдруг с готовностью ответил он. Он посмотрел на часы. Я тоже сегодня совершенно свободен.
   Мы подъехали к ресторану, находившемуся неподалеку от нашей работы. Вот ведь как. Раньше о ресторанах я мог только мечтать, а сейчас вот езжу почти каждый день, а особого удовлетворения не испытываю. К еде я всегда был довольно равнодушен, порой, даже самые изысканные деликатесы меня не впечатляли. Просто домой его приглашать уж точно странно, да и ни к чему это.
   В зале играла живая легкая приглушенная музыка, она расслабляла и успокаивала. Мы сели за самый дальний столик около окна. Официант принес меню. Мы выбрали еду на вечер. Я взял по минимуму, есть как-то не хотелось. Но вот, что я сделал поистине с удовольствием, так это заказал бутылку отменного красного вина.
   Я закурил. Он тоже щелкнул зажигалкой.
   Я выпустил несколько колец дыма и положил ногу на ногу. Я крут! В который раз в новой жизни подумалось мне. Сейчас я щелкну пальцем, и самые красивые девушки ресторана будут у моих ног. Во дворе меня ждет шикарная иномарка, которая отвезет меня в большущий дом... Но вдруг в который же раз я вспомнил тот свет, мать с отцом и себя в коме и мне неожиданно стало стыдно. Стыдно и больно. Стыд заливал меня, как вода: он лился во все щели моего организма. Я невольно шмыгнул носом - даже туда попал. Я отпил вина. Затем еще. Легкое тепло постепенно проникло внутрь. Саша молчал.
   -Расскажи о своей жизни, вдруг попросил я. С самого детства.
   Он вопросительно на меня посмотрел.
   - Если хочешь, конечно. Да ты не бойся, все останется между нами заверил тут же я его.
   Он продолжал курить.
   -Я понимаю, продолжил я, тебе, наверное, покажется странным, что я, президент компании сижу вот тут с тобой и прошу рассказать о жизни. Еще бы, про себя усмехнулся я, попросил бы наш директор завода меня рассказать о жизни, да я б подумал, что не иначе, как крыша съехала у него окончательно и надолго. - Просто, вслух продолжил я, - я тебе уже рассказывал, что со мной приключилось несчастье, потеря памяти и т.д. и т.п. Сейчас очень мало людей, с кем не то чтобы я могу, а с кем мне хочется поговорить по душам.
   Легким движением, я отбросил упавшую на лоб прядь. Ну, а с тобой мне вот хочется поговорить. И все тут.
   -Я понимаю, вдруг сказал он. Но, вы уверены, что хотите узнать обо мне ...эээ.. все?
   -ты мне нравишься, как-то совершенно просто сказал я ему, но я совершенно не хочу, чтобы ты чувствовал себя как на допросе, расскажи, что сочтешь нужным, подмигнул я ему.
   Он затушил сигарету.
   - мне кажется, у нас с вами есть что-то общее, не знаю, что, но точно чувствую, что есть.
   - С тобой, поправил я его, давай на ты. Я не привык общаться на вы.
   Я удивился: даже он заметил, что у нас есть что-то общее, только ведь что, что???
   Мы выпили уже изрядно. Вино уже просто обжигало все тело, наполняя его теплом.
   Откинувшись на спинку плетеного стула, скрестив руки и посмотрев вдаль, Саша поведал мне следующее.
   -Я родился в глубокой деревне. Он усмехнулся и закурил снова. Не знаю, как теперь, наверняка москвичи там все скупили, благо земля там хорошая, плодородная, и домов понастроили. А тогда у нас было по-настоящему глухо - автобусы до города ходили редко, совершенно не по расписанию, висевшему на заборе.
   Инфраструктура, как и полагается маленьким деревням, была не развита: школа была одна, да и то ходить до нее было прилично, минут тридцать, наверное. Была также одна больница, в которой врачи менялись как перчатки: все постепенно убегали в город, там жизнь лучше, да и зарплаты больше. А больше и ничего не было. Люди жили, как могли: держали огороды, скотину, тем и кормились. Те, кто помоложе, ездили в город на заработки.
   Мать с отцом у нас были хорошие. Он задумчиво уставился куда-то мимо меня.
   "У нас" перебил я его?
   -ну да, ответил он, я и сестра моя любимая, Наташка.
   Я родился первым у них. Тут он поперхнулся и откашлялся. Ну, родилась, то есть, ну ты же знаешь, что я...
   - я знаю, говорю, продолжай.
   -Ну вот. Он опять как-то смутился. И сделал глоток вина. Тогда я был еще девочкой. Он замолчал.
   -все нормально. Повторил я. Правда.
   -он вздохнул, еле заметно шмыгнул носом и продолжил. О чем это я... ах, да. Я родился девочкой, в нашей единственной больнице. Весил при рождении 5 200
   -ого, присвистнул я, я тоже считался крупным ребенком, 4100, но до Саши мне было далеко.
   -Понимаешь, я с самого рожденья должен был быть мальчиком. И все так хотели и даже имя мне уже придумали. Александр. А тут родилась девчонка. Вот ведь как бывает. Ну и назвали тоже Сашкой. Он поковырял вилкой и продолжил. Я молчал, стараясь не мешать ему. - Я не играл в девчачьи игры: куколки, там, дочки-матери, меня всегда интересовала войнушка, драки, машинки и все такое. А дрался я сильно, хоть и был девчонкой, от меня вешались все парни вокруг. Я был выше их всех и сильнее раза в два. Природа, словно посмеялась надо мной, облачив в женское тело.
   Мать с отцом сильно расстраивались из-за меня, они почувствовали во мне неладное сразу. Я не носил платьев и юбок. Когда мне их надевали, я устраивал скандалы и безумные истерики. Постепенно мать устала от них и начала покупать мне брюки с рубашками.
   Он улыбнулся. Видно, подумал о чем-то своем. Затем продолжил.
   Во дворе на меня всегда смотрели косо, особенно девчонки. В 13 лет у меня случилась первая любовь. Это была, разумеется, девочка. Конечно же, тогда в женском теле я не смог ей признаться.
   В училище я откровенно стал вести себя по-мужски: одежда, поведение повадки к тому времени женского у меня не осталось ничего, разве только части тела, и уже тогда я стал задумываться об операции, но тогда мне все это казалось несбыточной мечтой, нужны были безумные деньги, которых у меня разумеется не было. Друзей у меня почти не было: девушки побаивались, мужчины брезговали. Да и то правда: вида я был поистине устрашающего: высокий, плечистый, руки-ноги большие, спина широкая и ...при этом женщина. Нелепо, правда?
   Он сделал большой глоток.
   Я подумал о странностях жизни. Саша был прирожденным мужчиной, за что же ему дано было женское тело? Я напрягся: вот она мысль, где-то рядом, но опять ускользнула.
   -Мать с отцом всего этого боялись, продолжил он. Они видели, что со мной происходит, но ничего не могли поделать. Умные были люди, понимали, что могли лишь навредить и молчали.
   Сестра всегда любила безумно, ей было все равно, кто я: мужчина, женщина, она видела мое нутро, мою сущность, мою душу.
   Затем я закончил училище, поступил в институт - везде стена непонимания, ну да мне было все равно. На последнем курсе я организовал свое дело, взял парочку однокурсников и развернулся. Мозги у меня всегда работали в нужном направлении. Пошли деньги я накопил и, в один прекрасный день решился. Он закурил вновь, курил он долго, смачно затягиваясь и, не спеша, выдувая кольца дыма. Я смотрел на него внимательно, но не перебивал и не торопил.
   -я изучил массу книг, собрал множество информации пошел и лег в клинику. Через несколько дней я вышел мужчиной. Он самодовольно улыбнулся и стряхнул пепел - хотя я и был мужчиной, наверное, еще в утробе матери...
   Мне прописали кучу гормональных таблеток, я их пью до сих пор. Конечно, я не могу иметь детей, да и вообще многое чего не могу, но так больше жить я тоже не мог, я чувствовал себя в клетке, в тисках, которые сжимались все сильнее, и, если бы я этого не сделал, они бы сжали меня до конца...
   Он затушил сигарету. Он выпил уже хорошо. Хотя продолжал сохранять ясность взгляда. Глаза у него были поистине необычные: ясные, чистые и безмерно голубые, как небо в жаркую июльскую пору.
   - А потом началось...вдруг продолжил он. Знаешь, все бы ничего. Все бы пережил, на все плюнул, но только не они. Он вдруг посмотрел куда-то вверх, глаза его увлажнились и заблестели.
   Я приехал домой, в деревню к матери с отцом и сестре. Рассказал им всё. Они сидели на кухне и долго молчали. Наташка ушла в комнату, закрылась и долго меня не пускала. На следующий день отец с матерью поехали в город за покупками, я тогда крепко спал, отдыхая от городской суеты. Он замолчал, через минуту начал снова. Отца в машине разбил инсульт, он не справился с управлением и врезался в огромный грузовик.
   От их старенькой машинки не осталось и кусочка. А их тела хоронили закрытыми.
   Я тогда даже не плакал, как сейчас помню, просто не чувствовал ничего. Мои мозги, сердце, чувства все заморозилось, как в морозилке. Я не понимал, что происходит, видел себя со стороны.
   -ужас, поежился я...
   -Да уж, продолжил он, потом я вдруг резко оттаял и понял, что во всем виноват я. И только.
   - но, попытался возразить я, поверь, ты-то здесь точно не причем.
   Да нет, как раз причем - возразил он. Отец из-за меня перенервничал-то, он сроду-то ничем не болел, если бы не я понимаешь...да что там говорить, он махнул рукой.
   И знаешь вот, никогда не ходил в церковь, а теперь хожу всегда. Прошу прощения у них.
   Он глубоко вздохнул и отвернулся, достав платок.
   Потом все как-то пошло вкривь и вкось. Компаньоны, узнав об операции, от меня отвернулись, я ушел от них. Потом чуть было не запил от всего этого...если б не Наташка.
   При упоминании этого имени, он улыбнулся снова. Она вдруг приняла меня, стала для меня всем. Вот всем и все тут.
   Он порылся в левом кармане пиджака, что-то усердно ища.
   -вот, погляди, она. Он дал мне чуть помятую, но все равно бережно хранимую фотографию.
   С нее на меня смотрела веселая рыжеволосая девушка. Она мне тоже кого-то напомнила, правда я не мог вспомнить кого. Она была очень милая и безумно очаровательная. С братом у нее были похожи глаза такие же чистые и бездонно-голубые.
   Тогда она еще видела меня...как-то совсем грустно сказал он.
   -видела? Не понял я.
   -ну, да. У нее с детства было очень плохое зрение. С годами только все ухудшалось и ухудшалось. Я покупал ей лекарства. Но...в один прекрасный день она забеременела. Представляешь, как я был рад, мужа, правда не было: он слишком молод был, чтобы иметь ребенка, да и не надо! Все бы купили, вырастили. Я зарабатывал неплохо. Но, ей говорили, что рожать опасно для зрения, ей было все равно. Для нее был главным ребенок, и никто не мог ее переубедить, даже я. Но я и не пытался. Я видел, как она его любила, как хотела... рожала она тяжело, очень тяжело, я все это время в больнице сидел, ждал. Ребенок родился мертвым, а она ослепла. Он замолчал. Взял зубочистку, повертел ее в руках, затем стал ломать на мелкие кусочки и бросать в тарелку.
   - то есть, как ослепла, не понял я, - совсем?
   - совсем, но знаешь, он потянулся за салфеткой, а когда достал, то сразу же смял и выкинул в тарелку, - она за ребенка больше расстроилась, что не выжил, нежели за себя. Ушла в себя. Целыми днями сидела и ничего не делала, не ела даже. Кой-как заставлял ее поесть. Я в те дни я искренне боялся, как бы не сделала с собой что. Звонил с работы постоянно, приезжал в обеденные перерывы. А потом ничего, пришла в себя, стала изучать мир заново, в черном свете.
   Я в который раз ужаснулся, вот это испытания достались человеку!
   -Сейчас ей вот все неудобно, что якобы на шее моей сидит, вот и занялась преподаванием.
   -чем? Не расслышал я, - ну преподаванием, преподает школьникам английский, ну репетиторствует. Знаешь, как по-английски шпарит, вдруг улыбнулся он, закачаешься. Мы всегда диву давались, откуда она его выучила-то вообще, вроде никто не занимался с ней. Все сама, с учебниками. Учителя в школе хвалили, говорили, что, мол, она у вас одаренный ребенок.
   Сейчас хоть не видит, так я накупил я дисков разных на английском - сидит, целыми днями слушает, а потом вечерами с учениками занимается. Так и живем.
   Мне вдруг представилась эта рыжая девушка, потерявшая, то, о чем она всегда мечтала - ребенка, поплатившись за это одним из самых дорогих, чем наградила нас природа - зрение. Я живо представил. Вот она ходит по дому на ощупь, трогая предметы, вот обнимает, но не видит брата, вот на ощупь достает книги... Я невольно содрогнулся. Но ведь вот она учит детей, они приходят к ней, отвечают уроки...
   - сильная баба, вдруг сказал я.
   -еще какая - гордо сказал он!
   -М-даааа, протянул я. И опять вспомнил свои школьные годы: все было: и мать с отцом, и учителя сильные, а ведь не хотел, не стремился. Я проникся заочным уважением к Наташе.
   -А я после той фирмы быстро устроился на работу, в западную компанию одну, где было совершенно все равно, какого я полу, работай лишь бы и все, а их дело бабки платить. Я поднялся по карьерной лестнице быстро, стремительно, ведь всегда шел к своей цели. Так и работал, пока вот Николай к вам не предложил перейти.
   Теперь закурил я.
   -Ну а любовь, внезапно спросил я, любовь-то у тебя была?
   - Как сказать, не знаю даже, настоящей, искренней такой наверное и не было. Так поверхностно что-то было, а чтобы что-то серьезное, нет не думаю...вряд ли.
   -Прям как у меня, сказал я.
   - Да ладно, у такого красивого богатого мужчины как ты должно быть масса поклонниц, усмехнулся он.
   -Масса может и есть, говорю, а любви нет. Я посмотрел на часы:- ого! Третий час ночи
   -ну и заболтались мы.
   -да, пора, Наташка, наверное, не спит, волнуется.
   Мы расплатились по счету.
   -Послушай, начал он, ничего, что я с тобой сегодня так разоткровенничался.
   Я посмотрел в его большие добрые глаза.
   -Я давно ни с кем так не говорил, улыбнулся я.
   -надо вызвать такси, я сегодня без машины.
   - а знаешь, что, говорю ему - не надо такси, я тебя подброшу.
   -ну, я даже не знаю, удобно ли, замялся он.
   -неудобно знаешь что? засмеялся я и похлопал его по плечу.
   Мы вышли. Оба изрядно набравшиеся. На дворе стояла глубокая ночь. Звезды горели ярко. Наверное, завтра похолодает. Мы подошли к машине: Михаил спал, откинувшись на сиденье.
   "бедняга, подумал я, у него же жена болеет, а он вынужден вот тут, посреди ночи, меня ждать". Мне стало стыдно: я говорил ему, что доеду сам, но он даже и слушать не стал. Теперь вот ждет.
   Мы подергали ручку машины, он проснулся и открыл. Мы сели.
   -Миш, отвези сначала на вот этот адрес, я сказал ему заплетающимся языком адрес Саши.
   -нет проблем, шеф, сказал он.
   Мы поехали. Я расслабился, закрыл глаза.
   Вот оно как, подумалось мне, сквозь пелену пьяной дымки.
   Я всю жизнь считал себя глубоко несчастным человеком, поистине жалел себя, считал, что природа во всем обделила меня, что я не такой как все, что я не представляю из себя ровным счетом ничего. Господи, теперь я вижу, какая это ерунда по сравнению с судьбой Саши и его семьи. Мне вдруг стало ужасно жалко до слез его, неудачно родившегося в другом теле, его родителей, не вынесших этого и наконец, его бедную сестру. Потерять ребенка и зрение...я внезапно поежился.
   -даа, тяжело, наверное, прожить жизнь в двух телах...
   Стоп. Вот оно. Точно.
   - я понял, вдруг вскрикнул я так, что Михаил подпрыгнул от неожиданности, - я понял, что у нас с тобой общего! Ты, так же как и я, познал жизнь в двух телах, только ты сам этого захотел, а я вынужден был! Я схватил Сашу за воротник, приблизив к себе.
   Миша внезапно затормозил. Он повернулся и посмотрел, на меня, Саша также с недоумением смотрел на меня.
   -ой, спохватился я, нелепо прикрыв рот рукой и поняв, что ляпнул лишнего. Я имел ввиду, что, до аварии я был как бы одним человеком, а когда потерял память взглянул на жизнь по - новому, неумело попытался соврать я, ну, как бы в новом теле.
   Саша потихоньку задремал. Я отпустил его и бережно положил на сиденье.
   Михаил завел машину снова, я вздохнул. Слава Богу, пронесло.
   -Может быть, вдруг открыл глаза и вяло сказал Саша, затем сел и стал смотреть в окно. Видно он думал о чем-то своем.
   Слава Богу, обошлось, подумал я, хотя если б даже и узнали правду, в нее все равно бы никто не поверил. Но Петр не велел, что бы кто-либо знал.
   -теперь здесь направо, оживился он.
   - Приехали. Сказал Миша. На улице ужасно парило, видно намечался дождь.
   Я не знал что делать, мне хотелось зайти к Саше, но напрашиваться в три часа ночи по меньшей мере неудобно.
   - не хочешь зайти, внезапно предложил он, познакомлю тебя с сестрой, вон на 9-м этаже свет горит, не спит еще.
   -неудобно как-то вдруг сказал я. Мы с тобой в таком состоянии.
   -неудобно знаешь что, в свою очередь сказал он. Я засмеялся и похлопал его по плечу.
   Миш, я быстро, ладно?
   -ничего-ничего, сказал он, не торопитесь, подожду, я своих предупредил. Шофер достал газету и с невозмутимым видом углубился в чтение.
   Мы вышли.
   Дом был очень красивый, ухоженный, сразу видно не для бедных людей, заметил я. На девятом этаже мы вышли. Он повернул ключ. Я зашел. В следующие секунды произошло нечто невероятное. На улице прогремел гром, окна озарились молнией.
   Ну а я...я прилип к полу и покрылся потом. Тело пронзили непонятные микротоки. О, ужас, мне что, уже пора, вдруг пронеслось в голове, да нет, вроде срок не подошел. Потом я понял.
   Я увидел девушку. В прошлой жизни больше полвека прожил, в этой тоже уже немало живу, а таких не встречал. Она была намного красивее, чем на фотографии. Причем, ее нельзя было назвать классически красивой, нет, она излучала красоту внутреннюю, я будто видел вокруг нее лучи, которые озаряли всю комнату. Она была небольшого роста худощавого телосложения. Золотые волосы волнами спадали до плеч, но больше всех пленяли глаза: большие, четкие, цвета неба они были невероятно грустными, хотя рот ее улыбался.
   Я улыбнулся ей в ответ, совсем забыв, что она не видит.
   Саша, ты? - спросила она, но ты не один?
   -Наташ, не бойся, подмигнул он мне, начальник меня подбросил.
   -здравствуйте, сказала она, на ощупь двигаясь в нашу сторону. Глаза ее смотрели куда-то вдаль, но, как и говорил Саша, ничего не видели.
   Я не мог ничего ответить. Горло пересохло, я провел языком по сухим губам. И, наконец, смог выдавить из себя:
   -ммм, добрый вечер.
   Она засмеялась. Я растаял опять. Давно я не слышал такого смеха: чистого, звонкого, заразительно-доброго.
   -Саш, да твой начальник шутник, сказала она, скоро рассвет, а у него все вечер.
   Мне вдруг тоже стало смешно, засмеялся и Саша.
   -пойдемте, я чай поставлю.
   -ради Бога не суетитесь, спасибо, не нужно! Вдруг воскликнул я, видя, как она стала двигаться по направлению к кухне, меня шофер заждался. Мне пора уходить.
   Я пожал Саше руку, поблагодарил Наташу за приглашение.
   -Увидимся, сказал я напоследок и вышел.
   До дома мы доехали быстро.
   Я лег спать, но сон совершенно не шел ко мне. Я не мог забыть Наташу, она не выходила у меня из головы. Она очень отличалась от всех девушек, которые мне когда-то нравились: ни Светка, ни Алла, ни другие девчонки не были похожи на нее. Я повернулся на другой бок и тут же сел в постели.
   -Господи, опять поразился я, она очень похожа, похожа на девушку из моего сна, на ту, единственную которую я всегда ждал: те же медово-золотые волосы, та же улыбка. Я почесал затылок, точно, она!
   Я никогда не верил в любовь с первого взгляда: в прошлой жизни она мне казалась чем-то смешным, в новой наивным. Я встал, включил свет, посмотрел на календарь. До конца отведенного мне срока оставалось несколько месяцев. Я схватился за голову: несколько месяцев, а я не изменился. Что я скажу апостолу, что ждет меня в наказание...сон окончательно как рукой сняло, мысли бесконечно-туманной путаницей лезли в голову. Я вновь вспомнил Наташу. Чистое доброе создание...за что ей такие испытания, за что?
   Я не заметил, как слеза скатилась и упала на подушку. Что-то я стал сентиментален. Я не понимаю, что со мной происходит, мне больше не жаль себя, мне раздирает на мелкие кусочки новая жалость...
   В голове вновь возникла безумная каша: вдруг вспомнилась больная жена Михаила, верная, всегда готовая придти на помощь Вера, Саша с его желанием стать полноценным мужчиной, слепая Наташа, мать с отцом...
   О боже, я совсем забыл о них, прошло столько времени, а я даже не приехал ни разу. А еще апостол говорил о каком-то добром сердце...
   Последнее меня добило окончательно я не смог с собой справиться и в голос заревел.
   Видимо это было так громко, что в дверь влетела перепуганная Анна Ванна. Я сидел на кровати, обхватив голову руками.
   -Господи, ну будет, будет, все образумится, успокаивала она меня. Удивил я ее поди сильно: наверное ТОТ никогда не плакал...Я поднял голову и посмотрел на нее и замер от ужаса:
   Передо мной сидела баба Маня.
   - я хотел было что-то сказать, но она меня прервала.
   -поплачь миленький, поплачь, это душа твоя очищается.
   Дальнейшее я не помню. Помню, что глаза слиплись и я отключился.
   Утро влетело стремительно, жарким июльским солнцем озарив спальню. Легкий, но очень яркий луч залез мне в глаз. Я открыл глаза и тут же зажмурился. Затем встал и открыл окно. Вопреки моим прогнозам день выдался поистине жарким. Улыбнувшись утреннему солнышку, я сразу, как по написанному, вспомнил все события вчерашнего дня. Вспомнил Наташу и улыбнулся. Надо будет зайти к ней снова и сделать что-нибудь приятное, например, подарить красивую розочку. Представив, как это буду делать, я улыбнулся, но тут же задумался: как я объясню все это Саше. Он же подумает, что я решил вдруг приударить и за его сестрой.
   "Приударить", фу какое противное слово, его нельзя было отнести к ней.
   Но цветочек я точно ей подарю, такой же нежный и добрый, как она сама.
   Тут дверь распахнулась и в нее влетела Светка
   -Кооооооооооооооооотик, вскричала она и бросилась ко мне на шею. Я остолбенел. Я испугался собственного ощущения. Она обнимала меня, а я ...вспомнил прекрасные, хоть и слепые глаза Наташи и вздрогнул.
   -Котик, ну ты что, обиженно протянула она.
   -Свет, я легонько оттолкнул ее, я тут, понимаешь, ну, приболел немного. Давай ты зайдешь ко мне завтра, сказал я, что бы как-то отделаться от нее. Я вдруг ощутил раздражение, которое постепенно, капля за каплей заливало весь мой организм.
   -И вообще, я щаз занят. Мне нужно побыть одному.
   Она надулась, быстренько взяла сумку, сказав напоследок, что я буду долго и сильно жалеть о ее уходе и, демонстративно хлопнув дверью, ушла.
   На удивление я совсем не расстроился.
   Тут зазвонил сотовый телефон, я испугался, а вдруг она, посчитав, что я уже дико жалею о ее уходе, решила вернуться? В одном тапке я доскакал до стола и взял трубку.
   На табло высветился Колькин номер. Я с облегчением вздохнул.
   -Здравствуй, Вань, как дела.
   -да ничего вроде, сказал я старательно засовывая ногу во второй тапок.
   -Вань, ты извини, что я так рано я э... по делу.
   -я нахмурился, слушать о делах мне совсем не хотелось.
   -Вера согласилась, вдруг сказал он, вернуться.
   -правда? обрадовался я,
-да, но только с одним условием. Она сказала, что вернется только после того, как поговорит лично с тобой. Я испугался, - поговорить? но о чем.
   -не знаю, Вань. Но это было ее условием.
   Я вздохнул - поговорить со мной? Но о чем? что я могу ей сказать...она видит во мне не меня, а того другого. Грубого, наглого. А я не такой? Нет, ответил я сам себе, я может неинтересный, неяркий, никакой другими словами, ноль без палочки, но я не хам. Словно в подтверждение моим словам я отрицательно покачал головой. Хотя, она умная и добрая девушка, а я постараюсь, чтобы она если и не поменяла, то хоть на время изменила свое мнение обо мне. То есть не обо мне, хотя нет, обо мне только в новом теле. Тьфу, запутался совсем.
   - ну ладно, нехотя согласился я, давай попробую. У тебя ее адрес есть?
   -конечно, пиши.
   Сейчас, я взял ручку с листочком, - записываю. Он продиктовал адрес.
   -Может, сегодня я к ней подъеду, сказал я и хотел отключиться.
   -расскажи мне потом, пожалуйста, как все пройдет, попросил он.
   -конечно, пообещал я.
   Я пошел на кухню, там как всегда готовила Анна Ванна.
   Я вспомнил вчерашнее, вспомнил, что ко мне вчера приходила моя Баба Маня...гладила меня по голове...или это все-таки был сон?
   -доброе утро анна Ванна, поздно я вчера пришел - то попытался завязать разговор я.
   -доброе утро, она вытерла руки о фартук. - Поздно.- Согласилась она. - Ну да это ничего, вы человек молодой, вам можно, она чуть заметно улыбнулась.
   -Да вчера на деловой встрече был, соврал я, затянулась она маленько.
   Конечно Иван Петрович, мало ли что бывает, - видно, ей было неловко, оттого, что я пытался оправдываться.
   А потом, понимаешь, мне сон ужасный приснился.
   -я приносила вам вчера успокоительное и снотворное.
   - а больше ко мне никто не приходил?
   -да нет вроде, покачала головой она.
   -ну ладно, ответил я, про себя подумав: значит, это был сон...
   Я поел, после пошел собираться. Сегодня я точно решил заехать в мой старый дом, навестить мать с отцом, дать им денег. Только они меня не узнают, конечно, ну да что-нибудь придумаю, за последнее время мне приходилось врать часто, но другого выхода я не видел. Я зашел в спальню. Сел на кровать. Вспомнил бабу Маню, надо же она опять мне приснилась. Я улыбнулся. Значит, любит она меня-то, да и всегда любила, наверное...тут мой взгляд упал на что-то белое возле кровати, я наклонился. Это был платок, я его точно узнал, любимый платок бабы Мани. В центре его украшали ярко-красные розы с капельками летней росы, а сбоку были вышиты инициалы М.У. Уланова Мария.
   Я взял платок и сжал в руках. Затем подошел к окну. Солнце светило в глаза, словно улыбаясь мне. На небе не было ни облачка.
   - Значит, все-таки ты была у меня, улыбнулся я, положив руку на окно, была...
   Пора было ехать. Я вышел во двор.
   -Привет Миш, открыл я дверцу машину, все в порядке? ничего тебе вчера не влетело, что так поздно приехал?
   -нет, босс все нормально, махнул рукой он. Начали уже готовиться к операции. Он слегка нервничал. Если все нормально дай Бог будет, прорвемся!
   Тут он повернулся ко мне и взял меня за руку. Глаза его сияли преданностью и добротой
   -Спасибо, босс, я даже не знаю, когда мне удастся отдать, но я...
   -перестань Миш, перебил я его, - не утомляй меня, ладно? Настроение медленно поползло вниз -
   честное слово, не надо.
   адно, ладно, испугался он, ты только не расстраивайся, шеф, не буду.
   Я сказал ему, куда ехать. Дорога была долгая. Я ехал и слегка боялся. Я не видел их уже почти полгода, долгих пол года. Как же мать справляется, раньше хоть я ей деньги давал, а теперь как?...надо было приехать раньше, снова совестно подумал я. Надо было.
   Спустя час, я заметил, как в окне машины стали мелькать родные места. Защемило сердце, я поежился. А вот и мой дом.
   -А кто здесь живет-то, беззаботно спросил меня шофер?
   -я его почти не слышал, - кто?...а...одни мои родственники. - Ты погоди меня, я сейчас.
   Я вышел из машины, сидящие во дворе бабки, свернули на меня шеи, еще бы - не каждый день в наш двор въезжали дорогие машины, разве что только Колька, да и он хотел помниться покупать квартиру и уезжать из этой глуши.
   Я поздоровался с бабками, они лишь ошарашено кивнули в ответ. Я буквально взлетел на третий этаж. Сердце колотилось бешено, того и гляди норовило выпрыгнуть из груди.
   Я подошел к двери и потянулся к кнопке звонка, затем секунд на 10 задержал руку и нажал. Сердце билось все сильней и сильней, в голове стучало. Я услышал шаги, дверь открыла мать. Если бы я был женщиной, наверняка бы упал в обморок - так меня поразили перемены, произошедшие в ней.
   Она заметно постарела, конечно, не как тогда в моем сне, но тоже очень сильно. Спина ее осунулась и сгорбилась. Но глаза были все такими же молодыми, красивыми и добрыми, хотя при этом оставались грустными.
   Она даже не спросив кто я, предложила войти. У нее всегда была такая привычка. Всегда безоговорочно доверяла людям. Я ее в этом никогда не понимал и не поддерживал, ведь разные люди бывают. Но она относилась ко всем очень хорошо. Я зашел. Мой дом почти не изменился: тот же порядок, тот же уют.
   -Я близкий друг вашего сына, вдруг вот так, совсем просто, сказал я.
   -друг? спросила она, у него были близкие друзья?
   -как видите, сказал я - он мне однажды очень помог, мы стали общаться, а потом мы долго не виделись, я бы хотел узнать...я замялся, что с ним произошло.
   Она не стала задавать лишних вопросов, я обрадовался, так как совсем не представлял себе, КАК мне объяснять, каким я был другом, как долго мы дружили, и вообще, откуда собственно я взялся. Как бы я бы ей объяснил, что я друг самого же себя. Нелепость...
   -Хотите чаю, вдруг спросила она.
   Я согласился, так как нервничал ужасно, мне нужно было привести свои мысли в порядок и унять нарастающую нервную дрожь. Было ужасно разговаривать с собственной матерью, прокидываясь незнакомцем. Мне хотелось сесть к ней поближе и рассказать все. Но я не мог. Я не должен был открываться никому, даже матери.
   Раньше я мог разговаривать с нею часами, но мне то ли не особо хотелось, то ли было лень, так что я почти с ней не общался. Господи, если бы вернуть все назад...
   На улице вдруг пошел дождь - ура, мне стало легче, дождь всегда приходил мне на выручку в сложным ситуациях. По телу постепенно разлилось блаженное спокойствие.
   Мать зашла и поставила мне чай с печеньями
   -спасибо. Я взял одну.
   -так что случилось с Петром?- решил я сам начать разговор.
   -Понимаете, он в аварию попал страшную, тут она достала платок и смахнула слезу.
   Я отвернулся, мне было ужасно тяжело на нее смотреть.
   -ну так, вот, продолжила она, сейчас лежит в глубокой коме, никак не может придти в себя.
   -и за все это время ему не стало легче? спросил я, а про себя полагая, что этого уж точно не может быть, так как я вот он, сижу перед ней.
   -нет. Грустно ответила она.
   -а, а где же Василий, ну муж ваш?
   -она вновь затеребила платок, я испуганно напрягся.
   -так в больнице он тоже.
   -а что с ним?
   -кровоизлияние в мозг. Сейчас уже почти пришел в себя, но ни говорить, ни двигаться не может.
   Я ужаснулся. В глазах стоял отец, такой веселый и живой и...такой здоровый.
   - А вы знаете, что я приехал-то, вдруг спохватился я, так Петру денег должен был, крупную сумму, вот приехал отдать.
   Я достал довольно крупную сумму.
   мать с недоверием посмотрела на меня. - Вы, наверное, что-то путаете, Петя никак не мог одолжить вам такую сумму просто потому, что он получал очень мало, да и то часть отдавал мне. Я смутился. Да действительно, как же я мог дать такую сумму, если получал гораздо меньше.
   А вслух сказал
   - да нет, ему как-то премию выплатили годовую, вот я и одолжил у него. Возьмите, я пришел отдать долг, а они ему сейчас на лекарство, пригодятся больше чем мне, ну вы сами понимаете.
   Она все поняла, нет правда, абсолютно все, что никакой это не долг и все такое, но не взять не могла, лекарства на поддержание моего настоящего тела действительно стоили крупных денег, а тут еще и отец...
   я подошел и молча оставил деньги по привычке на комоде - там, где я всегда клал. Мать неожиданно обернулась и посмотрела на меня. На секунду мне показалось, что она узнала меня, но нет, разумеется, такого просто не могло быть.
   -вы даже положили туда, куда он обычно клал, грустно улыбнулась она. - Но спасибо, не надо, она отдала деньги мне назад.- Петенька лежит в дорогой палате и ему дают все необходимое. Я удивленно посмотрел на нее. Она тут же поняла мой взгляд и все объяснила.
   -Сосед наш, понимаете, Петя с ним в детстве еще дружил, помогает мне. Все лекарства необходимые купил.
   Я выронил чашку. - Сосед??? Колька???
- вы знакомы? В свою очередь удивилась она.
   Я растерялся.
   -Ну да, мы...мы...работаем вместе.
   Признаться, я был в легком шоке. Какое-то время сидел не шевелясь, затем встал и
   деньги положил снова. - Вы все равно возьмите, Пете все-таки я должен. Потом, подумав, добавил
   - и даже не думайте возвращать, не возьму.
   - не нужно правда, мягко сказала она, мне хватает на все.
   - Пете пригодятся все равно, все-таки я ему должен продолжал стоять на своем я, да и мужу вашему не помешают.
   Ощущения что на данный момент, я здесь, как ни родной, в чужом теле и не могу по-настоящему открыть свои чувства и эмоции не давали мне покоя.
   -пока мать, я пойду. И тут испугался, что назвал ее матерью, но потом вспомнил, что в церкви многие ее так звали.
   -давай сынок, спасибо тебе за все, храни тебя Господь, ты Петю-то проведать хочешь? Я дам тебе адресок дам.
   -Петю? Не понял я, ах да давайте. Я записал. Да вот еще что.
   -Отец-то где лежит? То есть муж ваш, - поправился я.
   - Так в той же больнице, только в другой палате. Я записал номер платы отца.
   -да кстати, если деньги на лечение закончатся, вы обращайтесь. Я оставил свою визитку.
   Мать взяла в руки визитку и внимательно рассмотрела ее.
   -не знаю, откуда ты, но спасибо большое тебе сынок. Вновь поблагодарила она. Тут уже она, как ни крепилась во время разговора, больше не смогла сдерживать своих слез, которые полились ручьем, тихо беззвучно, но часто-часто.
   Мать, ну не плачь, мать - сказал я и слегка приобнял ее. Почувствовав родной запах, на секунду мне показалось, что все вернулось на свои места, но громкий звонок мобильника заставил меня вернуться в печальную действительность.
   -Ну, ну давай, ну будет. И если что нужно, звони!
   -спасибо тебе сынок, храни тебя Господь, опять повторила она и проведай Петю.
   -обязательно сказал я и вышел.
   Душно было страшно. Душно всему моему естеству. Я не знал, что делать, я не знал как помочь, я не знал вообще что сказать и что думать.
   Мысли о больном отце царапали сердце. Мысли о постаревшей матери щемили душу. Как я скучаю по прошлой жизни. О боже, какой же я был дурак, когда мне казалось все так серо и однообразно. Сейчас у меня есть все, о чем только можно мечтать, но по-моему при этом я теряю главное...
   Мобильный зазвонил снова. Я посмотрел на экран. Звонок был от Кольки. Я потер виски, вспомнил слова матери, что он помогает ей деньгами.
   Колька-Колька, не думал я, что был для тебя хоть чем-то в этой жизни, не говоря о дружбе. А ты оказался друг...
   Я устал страшно и не стал брать трубку. Голова болела нестерпимо. Поеду домой, подумал я, а завтра с утра перезвоню, сейчас меня слишком переполняли эмоции.
   Я приехал. Залез в холодильник. Достал бутылку коньяка, поставил на стол и налил большую тонкую рюмку. Мне было ужасно плохо. Из головы не выходила мать, об отце и подумать было страшно.
   Узнаю, когда будут приемные дни - обязательно поеду. Я прилег на подушку, голова не проходила. Глаза закрылись, и незаметно я провалился в сон.
   Снился опять слишком яркий сон. Вот странно: стоит мне немного выпить и вот результат: болезненно яркие, мучительные сны.
   Снилось мне, будто я сижу на ярко-зеленом берегу и свесив ноги ловлю в речке рыбу. Солнце печет нещадно, а я сижу и жду, когда же клюнет. Но рыба не клюет, вот невезуха, думается, и тут удочка резко дергается, и я начинаю ее тащить, но что-то слишком тяжелое застряло на крючке, я тяну и тяну, леска вот-вот лопнет, щука, думается мне или налим.
   Вдруг в воде показывается золотистый большой хвост. От неожиданности я роняю удочку в реку. И вдруг вижу поистине чудную картину. Из воды выныривает девушка и пытается отцепить крючок, зацепившийся за ее хвост.
   -так вот почему так тяжело было, думается.
   Она продолжает недовольно отцеплять.
   Мне стало неловко.
   -вам помочь.
   Она откинула густую челку.
   -ну попробуй, Петр. Интересная девушка, симпатичная такая, но откуда она знает, как меня зовут? и я ее, кажется, где-то, уже видел, но где...?
   Нам с трудом удалось отцепить крючок от ее хвоста, вот ведь как прочно засел.
   Она села на камень в воде. Она была юна и очаровательна с по-детски пухлыми щечками и бездонными большими глазами, но все же где-то я ее видел, это факт.
   Она потерла место на хвосте, где зацепился крючок, потом взглянула на меня.
   -эх, Петр, Петр, начала она, я-то на тебя понадеялась, а ты...из ее красивых глаз вдруг одна за другой покатились крупные слезы.
   -ну ты, испугался я, ты погоди реветь-то, говорю. Не раз говорил, что терпеть не могу, когда женщины плачут. - Не пойму я тебя. Ты объясни все толком, по-человечески, откуда ты меня знаешь?
   Она вытерла слезы и гордо вскинула голову.
   - а то не помнишь.
   -я нахмурился, все в ее взгляде, голосе что-то определенно было знакомо мне. Я почесал голову.
   - ну да ладно, так и быть, скажу тебе сама: помнишь суд божий, мы с тобой сидели еще в месте...
   -Жанна, хлопнул я себя по лбу, то-то я вижу, что вроде и знаю тебя, но совершенно не приложу ума откуда.
   -да я это, сказала она. А вот тебе видать хорошо, поди, живется-то в новой жизни, она отвернулась. Я все не мог понять, куда она клонит.
   - ну как тебе сказать, я даже не знаю, ковырнул я пальцем в земле, не знаю, хорошо или плохо.
   -да лааааадно, протянула она, так я тебе и поверила, небось, крутая машина есть, деньги, выпивка, девочки и все такое.
   -А ты думаешь в этом счастье? как-то грустно спросил я не то ее, не то самого себя, я еще толком не мог понять. Я задумался, я вроде получил все, о чем только мечтал, но счастье? У меня есть все, все, о чем может только мечтать современный молодой человек, все, что раньше я мог видеть только по телевизору. Я гоняю с шофером на дорогой машине, пью дорогие виски и бываю в лучших ресторанах, я молод и безумно красив, даже Светка теперь вешается на меня, в то время как раньше она лишь обращалась ко мне за деньгами и все...Спасибо Апостолу Петру.
   Но счастье?
   Я вспомнил постаревшую мать, больного отца, которого еще не видел даже, слепую несчастную Наташу, Михаила, живущего одними надеждами на выздоровление жены, Сашу, жизнь которого пошла кувырком...сердце съежилось от душевной боли.
   Я долго не мог понять, за что мне такие почести, я же умер и мог бы никогда больше не возвращаться на землю. Но меня все-таки вернули пусть и на время и дали попробовать блестящую жизнь, правда, блестящая она только снаружи...
   До конца отведенного мне срока еще было время. Я вспомнил наказ Петра: раскрыть свою душу. Зря все-таки он выбрал меня. Зря. Я как был никто, им и остался. Я прожил уже полгода в свое удовольствие, а о раскрытии души даже не вспомнил, да и как ее раскрывать-то душу эту, помнится, говорил Петр, как-то, через ценности какие-то человеческие, бред, все бред. Ничего не понимаю, ничего не могу. Ну кого он выбрал-то, вечного неудачника, не имеющего ни друзей ни врагов?! Вот вернусь к нему назад и все скажу. Все, как есть, вон пусть лучше оживит погибшего Наташиного малыша, да поможет отцу.
   -Эй, осторожно сказала она, ты это чего там.
   - Да так, Знаешь, на меня сейчас столько всего навалилось...а деньги... Я же тебе говорил, КАК я к деньгам отношусь.
   -да уж, тебе пожить как я жила, одна с ребенком, сразу научился бы " к деньгам относится", каждую копейку бы стал считать, вдруг вскипела она, но тут же сказала как-то вкрадчиво и тихо.
   -что ж ты Илюшку-то моего не навестил совсем. И тут снова сильные, крупные слезы покатились из ее глаз.
   -Я вновь ударил себя по лбу. Совсем забыл. Прости.
   -Да где уж там, небось, рестораны, девочки, любовь...
   Я кинул камешек в речку. Любовь? А есть она любовь-то эта. Вон Светку любил, пока не надоела, Аллу любил, так та вообще обчистила и привет! Где она любовь-то эта? И вдруг я вспомнила Наташу, ее звонкий смех, длинные золотые волосы и большие глаза. Ну да, нравится она мне, но я не знаю, что такое любить. И никогда не знал. Эх, ну зачем Петр выбрал меня, вновь сокрушился я. Что я ему скажу, хотя нет, скажу, что он сам видел, кого выбирал, чай не дурак, теперь пусть и расхлебывает.
   -извини, раздраженно сказал я, завтра обязательно съезжу к нему.
   Его зовут Гаврилов Илья, запомни, недоверчиво сказала она.
   И прыгнула в воду, скрывшись под водой.
   Вот те на, подумал я, наверняка ведь не поверила мне
   Я посмотрел на воду и увидел свое отражение, из воды на меня смотрел я настоящий, с маленькими глазками и большим носом. От неожиданности я вскрикнул и выронил удочку.
   Вдруг заиграла какая-то жутко противная музыка, я открыл глаза и понял, что это всего лишь сон. Звонил мобильный телефон. Колька спрашивал, не поговорил ли я с Верой.
   С минуту я соображал, о чем же, собственно, я должен был с ней поговорить.
   -нет еще, буркнул я, и, сказав, что перезвоню попозже, положил трубку.
   Чувствовал я тебя прескверно. Сон был настолько настоящим, что все те переживания я ощущал до сих пор. Сегодня мне надо было съездить в больницу к отцу, навестить ребенка Жанны, как там его...Илья, вроде, да еще съездить к Вере. Не много ли для одного дня...я продолжал злиться, не знаю, что и лучше: может, если б не попал бы во всю эту заваруху, был бы сейчас на небе, с бабой Маней и дедом и горя не знал бы. Но я тут же испугался своих же мыслей, вспомнил больного отца и, уж совсем устыдившись, начал собираться.
   Я достал старательно написанный красивым материнским почерком адресок отца и решил для начала заехать к нему. Путь до больницы пролегал через дом Саши. Я вспомнил Наташу, и меня неудержно потянуло к ней. Сашка был на работе, она наверняка была одна. Я купил цветов, три очаровательные белые лилии и решил по дороге в больницу заскочить к ней.
   Мы остановились около знакомого дома. Я поднялся и нажал кнопку звонка.
   -кто там, раздалось за дверью.
   -эээ, это Пет..., ой! То есть, это Иван Петрович вовремя поправился я, ну вы меня помните, я начальник Саши.
   -она открыла. Длинные золотые волосы были собраны в тугую косу, надет на ней был строгий костюм, она явно куда-то собралась.
   -Что-то случилось, вдруг заговорила она, вы по поводу Саши?
   Я? Я замялся. И покрутил в руках букет цветов.
   -А вы ... вы куда-то уходите? Внезапно спросил я.
   -Да куда ж мне теперь уходить, грустно улыбнулась она.
   Я залился краской до самых ушей и совершенно растерялся.
   - Я жду ученика, на урок. Объяснила она. Тут я вспомнил, что она преподавала английский, видимо, поэтому она была одета так строго, точно, улыбнулся я, как настоящая учительница.
   -Я не по поводу Саши, тут же успокоил ее я. Я...я .. просто так. - Это вам.
   Я высунул цветы, и тут мне стало безумно стыдно во второй раз. Разве дарят цветы слепым, она же все равно не увидит? Нет, я определенно лопух, разозлился я.
   Тут она протянула ко мне руку, нащупала цветы, потрогала их пальцами и расплылась в благодарной улыбке.
   -Лилии, спасибо, как вы узнали, что я люблю лилии, они такие нежные и еще этот запах. Она довольно ловко поднесла к носу и аккуратно понюхала. Зрелище было потрясающее: обворожительно красивая девушка, с глазами, устремленными вдаль, прижимала цветы. Сначала мне стало невероятно ее жалко, просто невероятно, затем я опять растерялся. Признаться, мне раньше почти не приходилось дарить женщинам цветы, в связи с чем я совершенно не знал, как это делается, и что при этом надо говорить.
   Она в очередной раз спасла ситуацию.
   -Ой, что же мы стоим, я даже не предложила вам чаю.
   -я посмотрел на часы. Надо было ехать к отцу, но час у меня еще был.
   - а ваш ученик?
-Не переживайте, она махнула рукой - он будет где-то через час. Пойдемте, вновь позвала он.
   Я прошел в комнату. Комната была очень уютная, посередине стоял довольно большой стол, на котором были разложены учебники по английскому и какие-то книжки. Я взял и повертел в руках. Помнится, в школе у нас тоже был английский. Мне с трудом удалось получить в аттестате тройку, никак мне не удавалось его понять. Хотя учительница Клавдия Васильевна старалась сильно, но, поняв, что от меня толку мало перестала обращать на меня внимание.
   Наташа зашла.
   Услышав, как я листаю учебники, она тут же спросила.
   -английским увлекаетесь?
   Я вдруг покраснел, будто меня застукали за каким-то постыдным занятием.
- ну не то чтобы увлекаюсь - я открыл учебник на первой странице - а вообще сложно его выучить?
   Наташа пожала плечами.
- ну это во многом зависит от желания и старания ученика.
   - и от учителя тоже, улыбнувшись, добавил я. - У вас взрослые ученики?
   - разные, развела руками она, но в основном школьники, но есть и совсем маленькие детки.
   Тут меня осенила бредовая, но в то же время гениальнейшая идея.
   - а не хотите взять к себе еще одного взрослого ученика, машинально подмигнул я.
   Она присела. - В каком классе мальчик? Или он уже в институте?
-ну, он в общем-то уже не в классе.
   -А, стало быть, он студент. Она взялась и задумчиво покрутила свою сережку в правом ухе. Сережка была красивая, с возовым камешком. - таких учеников я правда давно не брала, но попробовать можно
   -эээ, он в общем-то и не студент даже. Он уже совсем взрослый - выдохнул я. Довольно взрослый дядя, директор одной солидной фирмы.
   Тут она встала, потерла руки и, кажется, начала догадываться.
   -уж не хотите ли вы сказать, что вы сами...
   -да, я решил подучить английский, выпалил я.
   Она растерялась.
   Но разве вы, а как вы ...
   -Раньше не доводилось выучить, перебил ее я.
   -Я даже не знаю, конечно, попробовать можно, но...она стала теребить выпавшую прядь волос. - Но вы понимаете, у меня своя методика, методика не вполне здорового учителя, проще говоря, слепого. Т.к. я не могу проверять письменные задания, я проверяю их на слух, ну в общем, мне конечно приятно, она поправила воротничок на блузке, но ...в считаю, почему бы вам не нанять...она окончательно растерялась. -Не нанять высокопрофессионального преподавателя?
   Я подумал, как ей лучше ответить. - Дело в том, что ваш брат Саша очень рекомендовал мне именно вас.
   Она улыбнулась. - Но вы же понимаете, что у него необъективное мнение, он меня очень любит.
   Какая приятная девушка, вновь подумал я и как с ней легко общаться.
   -в общем, я выбрал именно вас, решил я прекратить уже этот разговор, - неужели вы мне откажете, хитро улыбнулся я?
   - нет, конечно, просто впервые у меня будет такой взрослый ученик. Затем, сложив руки на поясе, строго добавила. Ну, ничего, я думаю, справимся.
   Я посмотрел на часы - пора было ехать. Я встал, поблагодарил за чай, за прием.
   Она пошла меня провожать. Надо сказать, в квартире она ориентировалась очень хорошо, ходила, почти не опираясь на мебель.
   Я уж почти вышел, почесал голову, подумал и сказал:
   - Правда, я, не очень хороший ученик
   -а это мы проверим, мягко сказала она. Я резко наклонился и поцеловал ей руку. От неожиданности она вздрогнула. А я испытал неописуемый восторг. От ее руки исходило необычайное тепло, доброта и мягкость, я никогда не встречал таких рук.
   -ну ладно, мне пора, поспешно сказал я, придя в себя. - Когда начнем занятие?
   -мне надо посмотреть мое расписание, сказала она, я вам обязательно позвоню.
   Я улыбнулся.
   -хорошо, тогда до встречи.
   Выйдя из подъезда, я решил позвонить Саше, чтобы он был в курсе моего визита к нему домой.
   Я набрал номер
   -привет Саш, я к тебе сегодня заехал. Я решил позаниматься английским с твоей сестрой.
   В трубке воцарилось минутное молчание.
   -мне показалось, твоя сестра отличный педагог поспешил тут же добавить я, умолчав, разумеется, об истинной цели. Английский я не любил и не собирался учить. Но это был единственно-разумный повод часто приезжать к Наташе.
   -ну, смотри, сказал он, рассмеявшись, она строгий учитель, двойки будет ставить.
   -а я хороший ученик сказал я.
   Вот так все просто. Просто мне захотелось увидеть Наташу, и я приехал. Просто мне захотелось видеть ее чаще, и я решил изучать английский. Забавно.
   Тем временем я подъехал к больнице, где лежал в одной палате мой отец, в другой...собственно я.
   Я зашел в регистратуру и спросил, в какой палате лежал мой отец.
   В окошко вылезла неласковая сестра и прищурившись с недовольным видом пропищала
   - а кем вы ему приходитесь?
   Я огляделся по сторонам, вынул стодолларовую купюру и, усмехнувшись, засунул ее тетке в окошко.
   -близким родственником.
   -двадцать третья палата слева по коридору, сказала она, озираясь и пряча бумажку.
   Только он еще в довольно тяжелом состоянии, так что можно всего на несколько минут.
   -Я не задержусь, успокоил я ее.
   -бахилы наденьте - вслед крикнула она!
   Я подошел к плате и чуть слышно открыл дверь. Нестерпимый запах лекарств прыснул не в нос. Я зажмурился. Было страшно посмотреть на койку, но я пересилил себя, подняв на нее глаза.
   На ней похудевший и постаревший лежал мой отец. Некогда такой сильный и высокий он был похож на подростка. Глаза его были закрыты. Я подошел и тихонько присел на кровать, взяв его худую руку. Папа, папа столько лет прожили, а я с тобой и не наговорился-то толком, почему нельзя все вернуть назад, почему я жил с вами как чужой, почему, когда ты был здоровый, я не ценил всего этого! Я не смог сдержаться. Горячая и тяжелая, горькая слеза, оставив влажный след на моем лице, упала на руку к отцу.
   И тут он вдруг он чуть приоткрыл глаза. Я испугался, в новой жизни отец, разумеется, не узнает меня, а волновать его тем, что рядом с ним сидит незнакомый ему человек - хотелось меньше всего.
   Он улыбнулся и сжал мою руку. На секунду я растерялся.
   -Ты пришел, Петр еле-еле, почти неразборчиво сказал он. После инсульта речь у него восстановилась плохо. Но я понял все и сразу.
   Слезы безудержно полились по моему лицу, они текли по шее, затекали за воротник, капали на отцову кровать.
   -ну полноте, полноте, сынок прошептал он.
   -папа, ты ...я...я не мог ничего сказать. Огромный ком встрял у меня в горле, я не мог понять, как он узнал меня, хотя это было, наверное, уже не важно.
   -я знал, что ты придешь, продолжил он и едва заметно улыбнулся. Знал.
   Я сел на корточки, ты только выздоравливай, ладно пап, все будет совсем по-другому, правда.
   -он снова попытался улыбнуться.
   -я всегда верил в тебя сынок...
   Я погладил его по голове, затем наклонился и поцеловал щетинистую щеку. Я не целовал отца давно, скорее всего, с самого детства.
   Все хорошо будет, пап. Дверь открылась, в нее протиснулась недавняя медсестра.
   Уж извините, но вам пора, больному нужен покой, он еще очень слаб.
   -дайте мне список всех необходимых лекарств, которые ему сейчас нужны.
   -она продиктовала список
   Я свернул бумажку и положил в карман брюк.
   Затем достал еще одну купюру.
   -обеспечьте ему самые достойные условия -сказал я. Я приду скоро. Она опешила, но деньги взяла.
   -вы там аккуратней выходите, ну, чтоб ни на кого не наткнуться прошептала она, все так же выпучив на меня глаза.
   - я скоро вернусь, пап. Я снова взял его за руку.
   Он чуть слышно пожал мне в ответ и слабо улыбнулся.
   Я вышел. К себе, точнее к тому, что осталось от прежнего меня, я так и не зашел. Забыл.
   В коридоре висело старое большое зеркало. Я подошел к нему и внимательно посмотрел на себя.
   Ничего не изменилось, я все тот же, кем был вот уже, собственно последние полгода.
   Я прислонил ладони к лицу.
   Как же он узнал меня, хотя, конечно он плохо видел, но...
   Рядом сидела старенькая бабуля.
   Мне стало безумно весело на душе.
   -он узнал меня! сказал я, повернувшись к ей, понимаете, узнал!
   -Бывает, милок, прошепелявила она, - все в жизни бывает.
   Я выбежал на улицу. На асфальте были расчерчены классики. Я стал прыгать по ним, совсем забыв обо всем на свете.
   -он узнал меня, напевал я, узнал, узнал, узнал.
   Неподалеку в машине шофер Михаил наблюдал за этим со стороны. Почесывая гладко стриженную голову, он продолжал недоумевать, разводя руками и разговаривая сам с собой.
   - совсем не узнать после болезни, как подменили! бывают же чудеса на свете.
   Я продолжал прыгать, казалось, сердце прыгало вместе со мной. Я был безмерно рад, что отец меня узнал.
   Вот он, кусочек счастья, на секунду подумалось мне.
   Вдруг из кармана выпала бумажка, мятая такая, изрядно потертая.
   Я поднял ее, старательно развернул: Гаврилов Илья. Прочел я ее. И остановился. Затем почесал голову и хлопнул себя по лбу.
   Я совсем забыл. Ребенок Жанны, которого я должен проведать. На этой бумажке указан адрес детского дома, в котором жил мальчик.
   Я вспомнил сон и вздрогнул. Сегодня обязательно съезжу. Поеду, прямо сейчас. А то опять во сне приснится, она себя ждать не заставит. Я вспомнил ее упреки в мой адрес и снова поежился.
   Я залез в машину.
   Михаил вопросительно повернулся ко мне.
   Поехали вот по этому адресу, попросил я его.
   По дороге я вздохнул и попытался представить себе ее сына: маленький, сопливый, визгливый. Какими еще могут быть дети? В детстве у меня никогда не было ни сестер, ни братьев, да и в жизни своей прошлой я дожил до 30 лет так и не узнав, что такое дети. Да, признаться, я и не хотел узнавать: что я мог им дать, отец из меня совсем никудышный. Когда-то мать говорила, что с детьми следует тщательно заниматься, а я собой-то зачастую ленился заниматься, какие ж там еще дети...Хотяяя с другой стороны мною всегда занимались и отец и мать и баба Маня заодно, а толку?...
   Я вновь представил себе ребенка Жанны, наверняка плачет, мать зовет - что я ему скажу про мать? как объясню, что ее больше нет на земле, и что увидит он ее еще очень не скоро, ему и есть лет-то вроде всего пять
   -Миш, а у тебя дети есть, вдруг спросил я шофера.
   - а как же: двое сыновей.
   - и как ты с ними справляешься.
   -да чего с ними справляться-то, они у меня лбы большие. Младший, еще учится, а второй совсем большой, уже работает.
   -ясно, сказал я и стал смотреть в окно.
   Через несколько минут мы приехали. Михаил не задавал лишних вопросов, он за последнее время вообще ничего не спрашивал и, казалось, перестал чему-либо удивляться.
   Я вышел и направился в сторону детдома. Тут я подумал, что ничего не захватил в подарок Илье и иду с пустыми руками. Но было уже поздно.
   Ладно, подумал я, обязательно захвачу в другой раз.
   -добрый день, поздоровался я с толстой теткой-заведующей, затем представился. Я хороший знакомый Илюшиной мамы. Я пришел его навестить.
   Она смерила меня отнюдь не добрым взглядом и проводила в комнату для посетителей.
   -Зна-ко-мый, протянула она. И насколько хороший...?
   Она явно куда-то клонила, затем я вдруг вспомнил, что Жанна была проституткой и разом все понял.
   -вы меня, наверное, не так поняли: я хороший знакомый ее матери, можно сказать дальний родственник, нагло врал я.
   Маленькие и злые глазки-бусинки заведующей вновь смерили меня сверху вниз, отметив дорогой костюм и не менее дорогие ботинки.
   -Ах, родственник! сложила она руки на тучной груди. У нас как раз окна менять надо, да и стены оштукатурить пора.
   Я полез в барсетку в поисках денежных купюр, но, к несчастью там осталось совсем немного. Я отдал все.
   - Надеюсь этого пока хватит, сказал я поражаясь ее корыстности.
   -не густо, проворчала она, пряча деньги в карман.
   Я разозлился, раньше кроме матери и иной раз Светки мне никому не приходилось давать свои деньги. Нет, мне было не жалко - я поражался откровенности и алчности, с которой их просили и даже требовали, вот так, совершенно спокойно, у чужого человека, даже не стесняясь ни капли.
   -Так могу я увидеть Илью, повторил свой вопрос уже более настойчиво.
   -сейчас его приведут, нехотя сказала она и вышла.
   Через несколько минут в комнату вошла женщина помоложе, ведя за руку мальчика, лет пяти.
   -вот Илья. Я вас оставлю на некоторое время, сказала она, выйдя и закрыв за собой дверь.
   Мальчик тихонько сел на другой конец дивана, свесил ноги и стал смотреть вниз.
   -привет, начал я.
   -привет, почти шепотом ответил он.
   -а я, знаешь, что тебе привез?- я привез тебе привет от мамы.
   При слове "мама" он поднял голову и наконец-то посмотрел на меня.
   На лицо мальчик был точная копия его матери: те же большие глаза, те же светлые вьющиеся волосы. Только он был слегка полненьким для его лет.
   -привет от мамы, протянул он? - А когда она за мной придет?
   Я задумался, что же ему ответить.
   -послушай, Илюш, мама не вернется она там, на небе - я показал пальцем вверх, но она тебя также очень любит и помнит.
   Он тоже посмотрел на верх, но кроме облезлого потолка, на который мне намекала заведующая, ничего не увидел.
   -она далеко наверху попытался объяснить ему я, так не увидишь.
   Он опустил голову и вновь уставился в пол. Я тихонько подвинулся к нему и взял его за маленькие ручки.
   -тебе тут нравится? вдруг спросил я.
   Он совсем по-взрослому пожал плечами.
   -я хочу очень к маме , сказал он, а тут тетя Рая, она меня часто ругает и обзывает толстяком. И Петька обзывает, и Ленька тоже.
   Я ужаснулся, ну ладно дети, но если его обзывает та женщина, с которой мне довелось общаться сегодня утром, мне искренне жаль ребенка. Я погладил его по белокурой головке.
   Мне вдруг стало совсем обидно за него: толстенький мальчик с большими глазами. Я вспомнил себя в детстве. Тоже довольно не худенький, я часто слышал насмешки от других детей. Но у меня была мать и отец, которые всегда за меня заступались. Были и есть подумал я, вспомнив, как сегодня каким-то чудом меня узнал отец.
   А у него нет никого.
   -послушай, я сел на карточки прямо напротив него, ну ты не расстраивайся, Я буду приезжать к тебе.
   Он вновь посмотрел на меня.
   -будешь? В его глазах блеснула надежда.
   Я на минуту задумался, но было уже поздно: два доверчивых детских глаза с надеждой смотрели на меня.
   -конечно, улыбнулся я и пожал его ручку.
   -дядя, а ты давно знаешь маму - вдруг спросил он.
   Я опять растерялся.
   -ну, как тебе сказать, не то, чтобы очень, но прилично.
   Он нагнулся и шепнул мне на ухо.
   -ну, передай ей тогда, что я ее жду, ладно, пусть она там, наверху не долго будет, пусть слезает вниз.
   Я вновь улыбнулся, на душе стало грустно. - Конечно, скажу. Я обнял его и поцеловал в детскую пухлую щечку.
   -я приеду к тебе скоро ладно? Спросил я его. Заберу его отсюда подумал я.
   -Я буду ждать тебя, дядя.
   Я обнял его еще раз. Затем пришла воспитательница и увела его.
   Надо забрать его отсюда, вновь подумал я. И как можно скорее. Вот только узнаю, как это сделать.
   Когда мы приехали домой, я устал страшно, в голове была поистине неразбериха - все смешалось и перепуталось. Столько эмоций за один день - для меня было слишком. В старой моей довольно размеренной и спокойной жизни у меня было очень мало эмоций в принципе. Да чего там мало, их не было вообще. Новая жизнь научила меня нервничать и злиться, радоваться и переживать, смеяться и плакать. Вот ведь как...
   Зайдя в комнату, я прилег отдохнуть и включил телевизор, давненько я его не смотрел. Раньше он был постоянным атрибутом моей жизни. Частенько я любил устроиться перед ним с бутылочкой пива. Сколько же я времени потерял даром, можно сказать прожил зазря. Неужели для этого стоило умереть, начать жить заново в другом теле, чтоб почувствовать жизнь со всеми ее чувствами и эмоциями. Почему раньше я не чувствовал всего этого? Откуда сейчас, когда у меня есть достаток, слава и внешность откуда-то взялось огромное море неразрешимых проблем.
   Я взял из холодильника небольшую бутылку. Повертел ее в руках. Она была холодная, приятная на ощупь, гладкая такая. Я приложил к щеке, приятная прохлада освежала лицо.
   Устав от различных мыслей, лезущих в голову, я вновь обратил свое внимание на телевизор, там шла передача, в которой рассказывалось о различных профессиях. Мне стало неинтересно: менеджеры, юристы, экономисты, журналисты, вы рассказали бы о грузчике...хотя что о нас рассказывать? Я взял пульт и хотел было переключить. Тут миловидная девушка стала рассказывать о профессии, которая называлась "помощник руководителя".
   Я в задумчивости почесал ухо.
   Помощник, помощник, знакомое слово закрутилось в голове. Между тем в передаче рассказывали о специфике данной профессии, что это невидимая рука фирмы, правая рука самого руководителя...где-то я все это слышал, и тут меня осенило - точно! Колька мне такое рассказывал про Веру...
   Я выронил бутылку на кровать, коричневое пиво растеклось по светлым атласным простыням. В ужасе я прикрыл рот ладонью.
   -Боже, я совсем забыл про Веру.
   Я слез с кровати, нашарив тапки, включил свет, затем отыскал нужный номер телефона и набрал его.
   -Алло - сказал звонкий женский голос.
   -Вер, привет, это я, на секунду меня замкнуло: я...а кто же я?...Пе, Иван Петрович вовремя оговорился я.
   -здравствуйте! С готовностью сказала она.
   -Вер, давай завтра встретимся по поводу, ну...замялся я Николай тебе, наверное, говорил.
   -да, конечно, я помню.
   -давай в кафе, я назвал адрес.
   -давайте, я могу с утра.
   -идет, кивнул я, с утра, так с утра, я подъеду.
   Мы попрощались, я положил трубку и в который раз помянул недобрым словом настоящего Ивана Петровича. Сколько же дел, далеко не самых хороших, он успел наворотить, а мне вот теперь расхлебывай. Я нахмурился, что вот я теперь скажу Вере, как пообещаю ей, что подобных предложений от меня больше не последует? Разве поверит она, что теперь она для меня стала "форматом". Нет, конечно, для нее я один и тот же человек. Что я потом скажу Кольке, если она не согласится?
   На следующее утро я отправился в положенное место. Я пришел раньше Веры и сел за небольшой столик. Через пять минут подошла она. Как всегда: живая и милая.
   Мы сделали небольшой заказ.
   Она молчала и начинала разговор первая. Я крутил салфетку в руках, скатывал и распрямлял снова. Никогда не отличался красноречием, вот и в данный момент совершенно не знал, что сказать, да и вообще, с какой стороны подойти.
   - Вер, понимаешь, я почесал затылок. На этом мои слова закончились, и дальше я совсем не знал, что говорить. Но потом решил, буду говорить, как могу. Она очень хорошая и толковая, должна понять.
   -В общем, я положил в пепельницу вконец замученную салфетку, ты понимаешь я попал в аварию, ну ты знаешь. Она понимающе кивнула.
   -Ну и вот, после аварии я ничего не помню, совсем ничего и ...и я бы хотел тебя попросить...То есть, нет не так, я покусал губы и разозлился. Понимаешь. Теперь я другой человек, тот я не знаю, куда делся: умер, улетел, не знаю и я не знаю, как я там раньше себя с тобой вел, но могу тебя заверить, я положил руку на сердце, что сейчас будет все по-другому. Короче, выдохнул я, я не знаю, КАК тебе объяснить, чтоб ты мне поверила...
   -Я верю, вдруг неожиданно сказала она. Мне стало не по себе. Вот так взяла и поверила.
   -Вер, я правда понимаю, что это абсурд, что я и сам бы себе не поверил, но...я. Постараюсь не говорить тебе ...я окончательно запутался в своих словах... В общем давай попробуем еще раз.
   Она смотрела на меня как-то странно. Я понимал, что со стороны я выглядел как-то нелепо и даже глупо. Но я не знал, как мне иначе все объяснять, я оправдывался за чужого человека, к которому я не имел никакого отношения, кроме общего тела. Все дело лишь в том, что он - это он, а я - это я.
   -А с Аллой как же, вдруг спросила она?
   Алла...я совершенно не был готов к такому вопросу, и уж тем более не знал на него ответ.
   Она, ну, в общем она - я почесал нос. Она уволилась. Я подумал: рассказывать ей про кражу, но тогда бы пришлось рассказать, КАК это произошло. Я не стал.
   -откуда ты ее взяла, кстати, вы были знакомы раньше? Мне стало интересно.
   -нет, не были, сказала она. Просто ее нашли наши кадровики в соответствии с вашими требованиями.
   -Эээ, с моими требованиями? Я вспомнил Аллу, таких красавиц я никогда не видел раньше, да требованиям она действительно соответствовала, а толку...Светка вон тоже из той же серии. Затем я почему-то вспомнил Наташу...вот она, она совсем другая, совершенно не такая как они все....
   -не знаю, насчет требований, но работница она оказалась никакая - сказал я ей.
   В общем, продолжил я, мы тебя очень ждем, как будешь готова, выходи.
   -я готова, поправ очки, улыбнулась она и готова выйти прям завтра.
   Я посмотрел на нее пристально, наверное, впервые с момента нашей встречи. Все те же большие очки. Какая же она маленькая, на вид, совсем подросток, даже не верится, что ей почти тридцать.
   Увидев, что я рассматриваю ее, она покраснела, а покраснел еще сильней. Дурак, подумал я, она может растолковать мой взгляд совсем по-другому и тут же попросил счет.
   Я был очень рад, что сложный разговор закончился так быстро и хорошо и очень боялся что-то испортить.
   -Спасибо Вер, Николай будет очень рад твоему возвращению.
   -я знаю, мы с ним долго разговаривали.
   -ну вот и отлично, обрадовался я. Ты знаешь, у нас на заводе однажды случай был. Я вдруг попросту забылся, что я, кто я и где я, мне просто стало хорошо.
   -где простите? Не поняла она.
   Я понял, что сморозил очередную глупость, - ну я имею в виду, что не у меня, а у моего друга...
   Она посмотрела на меня слегка как на умалишенного. Во всяком случае, мне так показалось.
   Ну, в общем, неважно. Долгая история, - отвертелся я. Затем начал собираться.
   -тогда значит до завтра.
   -да, давай, до завтра.
   Я вышел.
   Погода была отличная. Я направился к машине.
   -среда пришла и неделя прошла то ли мне, то ли мне, то ли в никуда сказал Михаил.
   Тут меня осенило.
   Сегодня же среда, а значит первое занятие с Наташей! я посмотрел на часы и на него я уже катастрофически опаздываю!
   -Миш, стой, вскрикнул я, поехали вот сюда, мы тут уже были, помнишь?
   Он посмотрел адрес - помню, конечно.
   Пока мы ехали, я думал, что наверняка очень неудобно опаздывать, особенно в первый раз.
   По дороге я заскочил в книжный магазин за тетрадью, а затем в палатку с цветами и взял ее любимые лилии. Наташа и Саша жили не далеко от того места, где недавно мы общались с Верой.
   Я поднялся на 10 этаж. Позвонил. Наташа открыла. На этот раз она была в больших темных очках. Я вручил ей цветы.
   Она смутилась и поблагодарила.
   На ней был все тот же строгий костюм. Золотистые волосы собраны в пучок на затылке.
   Мы прошли в комнату. Она села за стол. Рядом были разложены книги и тетради. Я невольно поморщился и пожалел было о своей затеи, все-таки тягой к знаниям я никогда не отличался. Ее видимо тоже чего-то не то расстраивало, не то смущало.
   Наташа крутила ручку в руках и теребила обложку книги. И, наконец, заговорила.
   - Иван Петрович, мне как бы, она покраснела, в общем, очень неудобно, что ВЫ, президент фирмы, такой умный и образованный молодой человек будете учиться у меня. Я хотела вам сказать, что я боюсь, что могу быть необъективной по отношению к вам. И потом эти цветы. Мне конечно очень приятно, но не стоит, правда.
   Я вздохнул, сегодня день тяжелых разговоров какой-то. И вообще на меня за последнее время слишком много всего наваливается. Общение с матерью, с отцом, с Ильей, Верой, вот теперь Наташей. Мне неудобно за себя. Мне кажется, я слишком нелепо веду себя. Хотя, что можно от меня ожидать, от простого, никудышного человека. Теперь вот Наташа говорит, что я слишком умен и образован. Да уж, слишком...куда уж больше. Я долго думал, что ей ответить, собирался с мыслями, подбирал слова, но снова не знал, что сказать. Затем, в который раз за последнее время, я решил, что будь, что будет.
   -Понимаете, мне просто хочется заниматься именно с вами. Вам следует относиться ко мне как ко всем вашим ученикам, это совершенно не отразится на наших с Сашей отношениях, если вы переживаете еще и за это, можете быть уверены. Ого, подумал я, почесав голову, а ничего у меня получилось, только немного сухо, что ли. Затем подумал и добавил.
   -А цветы, даже не знаю...но мне очень приятно их дарить вам, поверьте.
   Она промолчала. Я расценил это как знак солидарности моим словам. И взял посмотреть учебник. Мне вдруг пришла в голову совершенно ужасная мысль: как же она будет преподавать по учебнику, если она...не видит? Но тут же испугался собственной мысли, подумав, что Наташа может меня услышать.
   - Когда-то я закончила ин. Яз, я вам посоветую книги, наиболее хорошие, по которым когда занималась сама. У нас будет две тетради: одна для лекций, другая практическая. Я Буду давать вам упражнения. А теперь проверим ваши знания.
   -ой, может не надо начал было я, но тут же взял себя в руки.
   Она стала меня проверять. Я напрягался как мог, вспомнил все, чему нас учили в школе, усердно хмуря брови и морща лоб. И отвечал, как мне казалось, весьма неплохо. Наконец я закончил.
   -м-да, сказала она, задумчиво постукивая ручкой по столу.
   Я улыбнулся, мне стало смешно.
   -Иван Петрович, когда вы последний раз занимались английским?
   -Зовите меня просто Иван.
   -хорошо, Иван, согласилась она.
   -последний раз я занимался языком еще в школе, да и то учительница у нас была неплохая, но меня особо не любила. Я посмотрел куда-то вдаль, вспоминая те далекие школьные годы. Она меня совсем не спрашивала, игнорировала даже, считая, что все равно никакого толка. И вот вам результат, я повернулся к ней.
   -м-да, задумчиво повторила она и поправила очки. Такая хрупкая и милая девушка сейчас выглядела очень серьезной и даже строгой. Я улыбнулся. Благо она этого не видела.
   -Вот что. Мы начнем с вами с самого элементарного - с алфавита, затем с транскрипции и произношения.
   Все дальнейшее время этого урока она учила меня алфавиту, рисовала на листочке картинки и буквы, заставляла произносить, растягивать рот и прислонять язык к зубам. Она мучила и буквально терроризировала меня, заставляя постоянно что-то повторять и произносить так, что к концу урока у меня заболел рот.
   Наконец мы закончили, она задала мне огромное, по моим меркам, домашнее задание. Я устал от этого английского настолько, что совершенно не представлял, как я его буду еще и дома делать. Когда я от нее вышел, мне везде мерещились английские буквы. Какая все-таки она милая, подумалось мне и смешная. Я не знал, что выйдет из этих занятий - мне просто хотелось видеть ее, а ей - научить меня языку. Что получится в результате всего этого, известно одному Богу. Хотя буквы и слоги я запомнил достаточно хорошо, тем не менее, я совсем не надеялся одолеть то, что было мне не дано. Как показала школа, я вообще не имел ни желания, ни особых способностей к обучению.
   Достав телефон, я набрал номер Саши, сходим сейчас ним куда-нибудь: рабочий день давно закончен, он, наверное, уже освободился, да и мне не мешает проветрить мозги.
   Затем вдруг сбросил. Чего-то устал сегодня совсем. Встречусь-ка в другой раз, а сейчас поеду домой.
   Я пришел домой, закинул тетрадки по английскому подальше за шкаф и, устроившись поудобнее, включил телевизор.
   Вдруг зазвонил надоедливый телефон, должно быть Саша решил все-таки перезвонить.
   На телефоне высветился Колька. Колька...я вспомнил слова матери, что он помогает ей деньгами на лечение меня и отца...вот так соседушка, кто бы знал. С минуту я задумался, но настойчивые звонки вернули меня в реальность.
   -Алло, сказал я, привет, Коль.
   -здравствуй Вань, как ты.
   -да ничего, мне очень хотелось его отблагодарить, но я не мог так просто рассказать, что ездил к своей матери. Он не поймет: зачем, почему, кем я ей прихожусь и так далее. Слишком много ненужных вопросов.
   -Я кстати хотел сказать тебе, что я..., в общем, я виделся с Верой.
   На том конце провода воцарилось молчание.
   -Я не стал долго его мучить. - И она выйдет завтра.
   -Но как ты ее уговорил, искренне удивился он.
   -а никак, просто сказал все как есть. Затем засмеялся и добавил. Что у меня было временное помутнение рассудка и больше такого не повторится.
   -спасибо, ты молодец! Вань, послушай, он вдруг резко понизил голос, я что, собственно, тебе звоню, Завтра в офисе мы все собираемся, надо бы приехать и тебе, вкрадчиво попросил он.
   Что-то случилось? Насторожился я.
   -понимаешь, Возникли кое-какие проблемы. Тебе надо будет кое-что решить, но это не телефонный разговор.
   Я еще больше напрягся, даже слез с кровати и подошел к окну.
   -но...
   -собрание завтра в десять, напомнил он. Мы ждем тебя.
   -хорошо, пожал плечами я и отключился.
   Я сел на кровать. Почесал лоб и прошелся по волосам. Затем издал глубокий вздох. Вот так-так, отлично, завтра я окажусь полным дураком и все всё поймут.
   А что поймут-то? спросил меня внутренний голос. -А то, что никакой я не Иван Петрович, президент крупнейшей компании, а жалкий самозванец Петр, жалкий неудачник, безмозглый тупица, работающий на заводе. Я взял газету и в ненависти скомкал ее и бросил на пол. Апостол мне велел сделать так, чтобы никто ни заметил замены, что мне на время дано другое тело и другая жизнь, пользоваться которой можно, а вот разрушать нет.
   Я встал и стал ходить взад-вперед. До сих пор, что называется, проносило - не требовали умных мыслей и важных решений. Умненький Колька, спасибо ему, все делал сам. Кто теперь мне поможет, когда решение надо принимать самому лично?
   В дверь постучала Анна Ванна. Я разрешив войти.
   -Иван Петрович, с вами все в порядке? заглянула она мне в глаза.
   -А что со мной что-нибудь не так, зло спросил я пнув валявшуюся скомканную мною газету.
   Затем я повернулся к ней. -Вот скажи Анна Ванна. Если что-то должно неизбежно произойти, а этого допустить ну никак нельзя, что же делать?
   Я сел на кровать и скрестил ноги. Анна Ванна вытерла руки об фартук и присела рядом.
   - Господь поможет тебе, сынок, он всегда направляет на путь истинный, доверься ему.
   -но ведь на Бога надейся, а сам не плошай.
   - Когда мы в безвыходных ситуациях на помощь всегда придет тот, она показала пальцем в небо, кто сильнее нас.
   Ведь есть простая народная истина: нам всегда даются только те испытания, которые мы способны пережить. И ни грамма больше.
   Я вспомнил апостола Петра, действительно, это наверняка он посылает мне очередное испытание. А когда же были прошлые? И прошел ли я? Нет, наверное. Ну, значит, не пройду и это, одним больше одним меньше...я вдруг успокоился. Все-таки рожденный ползать летать не может, из простофили никогда не сделать романтического героя.
   -Спасибо Анна Ванна, поблагодарил я ее, вы меня успокоили.
   Она улыбнулась. - Вам уже помог Господь, Иван Петрович, уж не знаю, что там произошло, но авария в корне изменила вас. Все обитатели этого дома не узнаю вас.
   -Правда? с надеждой улыбнулся я. Похвала от этой простой и доброй женщины приятно разлилась по сердцу и немного согрела душу.
   Я лег спать поздно. Мерно тикали часы. Заснуть никак не удавалось. Перевернувшись с боку на бок и поняв бесполезность сего занятия, я лег на спину и начал смотреть на потолок. Он был черный и равномерный, кое-где пробегали лунные блики. Я не заметил, как заснул. На удивление мне ничего не снилось. Спал спокойно и безмятежно, сладко посапывая во сне как ребенок. Сквозь сон я слышал, как шел дождь. Он барабанил по стеклу, шумел в деревьях, а я спал и наслаждался. Все отошло: тревоги, печали, все, даже сквозь сон я чувствовал, как мне было хорошо. Странно даже. На утро прозвонил будильник. Я потянулся и неохотно вылез из-под одеяла. Сегодня был важный день. Или неважный? Важный, пожалуй, для Кольки, для Саши и для всех тех людей, которые там работают. Я сдался. Окончательно и бесповоротно, сегодня апостол оттуда сверху неодобрительно покачает головой и все увидит. И совсем-совсем пожалеет, что выбрал меня. Вот так, поправил я галстук, смотрясь в зеркало. Хорош, черт возьми! Хотя какая лично мне от этого всего польза - мне приятно смотреть на себя в зеркало по утрам только и всего. На этом приятное, пожалуй, заканчивается. Красота спасет мир? Не знаю, как насчет всего мира, но меня-то сегодня она точно не спасет. Я вздохнул. Вряд ли меня сегодня вообще кто-либо сможет спасти. Ну и ладно. Я отошел от зеркала, спустился и сел в машину.
   Как ни странно, настроение было хорошее. Я повернулся к Мише. Мне захотелось с ним поговорить.
   -Как жена Миш?
   -Завтра операция, уверенным голосом сказал он. Затем помолчал и добавил: если б не ваши деньги тогда...
   -Ми-ша, протянул я, улыбнувшись, ну, пожалуйста, не начинай. Я вдруг задумался о том, что мои переживания, касаемые сегодняшнего дня, есть ничто по сравнению с проблемами этого человека. НИ-ЧТО.
   -все равно большое cпасибо, в который раз горячо поблагодарил он меня.
   -расскажи мне как все пройдет.
   -разумеется босс.
   Я откинулся на спину сидения. Сегодня если успею или нет, завтра поеду к отцу, да к матери заеду. Надо бы с ними почаще встречаться, пока срок моего пребывания не истек и Петр не призвал меня назад уже окончательно.
   Затем я вспомнил об Илюше. Ох, к нему ведь тоже надо заехать. Возьму его погулять, а потом заберу. Насовсем. Сегодня на работе зайду к нашим юристам, они мне расскажут, как это сделать. Когда я вот так глупо, из-за красной машины попал на тот свет и апостол вынес это решение я посчитал это необыкновенным подарком свыше, как дурак не понимал, за что такое счастье привалило именно мне и думал, что справиться со всем этим проще простого. Думал, что буду жить и наслаждаться, а вышло все по-другому. Вчера я впервые спал спокойно: меня не мучили ни кошмарные, ужасные сны, ни грустные мысли, ставшие постоянными атрибутами моей новой жизни. Раньше такого не было. В той, старой жизни все было просто, тихо, спокойно, все...было иначе и проще. Если бы была возможность выбора, я бы, наверное, отказался от этого испытания.
   Но тогда я бы так и никогда не узнал по-настоящему Кольку, Сашу, маленького Илюшу, Анну Ванну, Михаила, наконец, да и всех обитателей моей теперешней жизни...и, наконец, Наташу. При воспоминании о ней мне стало совсем тепло на душе. Что будет со всеми ними, когда я уйду от них?... да конечно ничего, пожал плечами я, как бы это не звучало жестоко, но...поплачут и забудут, ведь по сути, какая бы ни была оболочка, внутри я остался таким же. Скучным, серым и неинтересным. Несмотря вот на этот дорогой костюм, высокий рост и голливудскую улыбку. Да - и обилие денег.
   За своими размышлениями, я и не заметил, как мы, наконец, приехали. Я неохотно открыл глаза и вернулся в реальность. Пора было выходить.
   -Миш, я думаю, я скоро.
   -да вы что, босс, нет проблем.
   - и все-таки я скоро - глядя то на водителя, то куда-то вдаль, задумчиво произнес я.
   Я зашел в компанию, поднялся на свой этаж. Сердце вдруг бешено заколотилось, хотя до этого я был абсолютно спокоен. Издали я увидел свой кабинет, дверь была открыта. У меня подкосились ноги и задрожали руки, но я нечеловеческим усилием воли заставил себя успокоиться и вошел. Присутствие Кольки и Саши, меня немного успокоило. Рядом с ними сидело еще несколько сотрудников нашей компании. Но я сразу невольно обратил внимание на человека в центре стола. Все тут же стали меня приветствовать. Он поприветствовал тоже. Незнакомец был среднего возраста и такого же роста. По всей вероятности он был самым главным из всех. Это было видно из его вальяжного поведения: он сидел, развалившись, закинув ногу на ногу так, что она была чуть ли не на столе. Саша едва заметно улыбнулся мне, я улыбнулся в ответ. Принесли чай. Колька тут же воспользовался моментом и нагнулся ко мне с каким-то листочком и, под предлогом, что объясняет какой-то план, рассказал следующее.
   -Вон того в центре, еле слышно шепнул он, зовут Максим, он соучредитель нашей компании и одновременно президент крупнейшего банка, нашего главного клиента. Он не совсем доволен нашими показателями...
   -коллеги, начнем, пожалуй, начал Максим разложив перед собой какие-то листы. В дверь незаметно протиснулась Вера с блокнотом и ручкой и села рядом со мной. Я облегченно вздохнул: все МОИ люди сели рядом со мной. Отлично. Мне не так страшно.
   -Да, Вань, с выздоровлением тебя, как ты, кстати, себя чувствуешь, оторвав глаза от своих бумаг, вдруг спросил он меня, по всей вероятности больше из вежливости, нежели действительно из желания узнать о моем здоровье на самом деле.
   -Нормально, спасибо. Я боялся его. Кроме того он был мне почему-то как-то внутренне неприятен.
   -Это главное. А теперь коллеги приступим к главной теме нашей сегодняшней с вами встречи.
   Он встал, прошелся туда и обратно, затем подошел к какой-то штуковине с листами, мне недавно говорили, как она называется, но я забыл. Взял маркер и стал ожесточенно что-то чертить и рисовать.
   Затем, немного погодя, подошел к столу, поднял один из разложенных веером листов и показал нам.
   -коллеги, все вы знаете в какую западню мы можем попасть. Вань, я понимаю, что ты болел и болезнь выбила тебя из колеи, но..., давай уже, возвращайся. Дело слишком сложное.
   -посмотри на это, он передал мне две каких-то бумажки. - Как тебе?
я сделал вид что разглядываю. Одна большая схема, вся исчерченная стрелочками и исписанная словами и цифрами. Ужас. Тем людям, которые во всем этом разбираются и все это понимают, на мой взгляд, нужно памятник ставить. При жизни. Я не понимал в этом ровным счетом ничего, но постарался сделать заинтересованное и понимающее лицо.
   -ну так что скажешь? Все остальные коллеги также разом посмотрели на меня. Колька, Саша и Вера тоже посмотрели, как мне показалось, с надеждой. Я лишь еле заметно, совсем тихо улыбнулся. Эх, ребята, не хочется вас разочаровывать. Но ждать от меня совершенно нечего, потому что я совсем не тот, за которого...Так, стоп! Надо прекращать бесполезные размышления и уже что-то отвечать, только вот что? Я вспомнил, как Колька рассказывал о специфике нашей компании о том, чем она занимается. Но именно об этой проблеме я слышал впервые.
   -я думаю, начал я и все совсем уж пристально посмотрели на меня... и запнулся. Ну не знал я совершенно, что сказать. Чувствовал себя как на экзамене, ей Богу.
   -В общем, я даже не знаю, как начать... по возможности беззаботней выдавил я. Максу это явно не понравилось.
   -ты понимаешь, Ваня, а это ты должен знать. И не только как начать, но и как кончить. Кто-то еле слышно захихикал сзади. Не обращая на это никакого внимания, он встал и прошелся по кабинету.
   Мне стало не по себе. Неприятный комок застрял в горле. Губы неестественно высохли. Я облизнул их языком и незаметно вытер о стул вспотевшие ладони. Поняв, что от меня он сегодня ничего не добьется, он потерял ко мне интерес и стал рассказывать в какую заваруху мы можем попасть, о рискующем упасть рейтинге на рынке, о сложившееся сложной ситуации, о политике конкурентов и еще о куче всего другого до чего мне было по большому счету все равно.
   В завершении он достал из портфеля папку, вынул из нее документы и вновь обратился ко мне.
   -Вань в итоге всего этого, мы можем потерять основного нашего клиента, учти это. Несколько лет назад именно тобой разработанная стратегия помогла нам найти его и сохранить. Сейчас ситуация может повториться. Предложенное тогда тобой решение оказалось сверхудачным. Мы и собрались здесь, чтобы ты, зная этого клиента как свои пять пальцев, снова мог предложить выход из сложившейся ситуации.
   Я смотрел на Веру - она что-то усиленно записывала. Я поднес ко рту ручку и привычным движением, хотел было ее погрызть, но вовремя остановился. Затем у меня вдруг очень сильно заболела голова. Раскалывался затылок и будто тяжелые тиски сжимали виски.
   - я всегда тобой восхищался, продолжил Макс, отвернувшись к окну. Твоим умением выходить из сложнейших ситуаций. Он вновь повернулся ко мне лицом. - Именно поэтому ТЫ и президент. Сейчас тоже очень многое зависит от твоего решения.
   - Я понимаю, но недавно я...я потерял память...последние слова прозвучали тихо-тихо и будто утонули.
   -Ваааанечка, протянул он саркастически, ну ты же знаешь - ум не потеряешь и не пропьешь. И память твоя тут ни при чем. Он подвинул ко мне весь исписанный свой листочек. Вот тут я тебе все изобразил и обрисовал. Мне нужно твое решение и конкретное предложение по выходу из сложившееся ситуации. Ну, или не знаю, на худой конец найди доверенного тебе человека, кто смог бы это сделать.
   Голова заболела еще сильнее. Я двумя пальцами потер виски.
   -Вань, ну что мы тут в молчанку играть собрались? - начал уже злиться и выходить из себя он.
   Я тяжело вздохнул. Мне это все уже порядком надоело. Я не понимал того, чего от меня хотели и начал говорить медленно, четко проговаривая слова.
   -Коллеги, прошу меня извинить, но у меня жутко разболелась голова. Предлагаю на сегодня закончить и перенести сегодняшнюю встречу.
   Все разом посмотрели на меня. Мне стало смешно. Макс, казалось, был в легком шоке.
   -Вань, ты понимаешь, нам, тебе в особенности надо сейчас продумать стратегию действий, а ты говоришь мне о какой-то голове.
   Мне вдруг встало совсем смешно. Я облокотился на стол и наклонился так, чтобы всем было слышно меня очень хорошо.
   -не о какой-то, а моей. Я могу идти? И, совершенно не дожидаясь ответа, встал, поправил слегка помятый край пиджака и, не прощаясь, вышел. Если бы Гоголь жил в наше время, он бы совсем по-другому описал немую сцену в своем "ревизоре".
   Я вышел и сел в машину.
   -Поехали, безразлично сказал я шоферу. Он как всегда не задал никаких лишних вопросов.
   Через час позвонил Колька. Я взял трубку только потому, что знал, Как он помогает родителям.
   -Вань, что с тобой стряслось... осторожно спросил он?
   Я вновь глубоко вздохнул.
   -Коль пойми хоть ты меня, я правда ничего не помню и не знаю, что делать.
   -Совсем не помнишь?- испугался он.
   Совсем, сказал я и отключился. Мне было страшно неловко и одновременно жалко его.
   Всё. Подумал я.
   Вдруг раздался еще один звонок. Звонила Вера. Интересно, чего это она? Наверняка тоже посочувствовать захотела. С минуту я размышлял - ответить на звонок или нет, но потом все-таки нажал кнопку ответа.
   -Алло, Иван Петрович, это я. Как будет возможность, вы должны сразу же подъехать в офис. У меня есть для вас кое-что. Но это не по телефону.
   -Хорошо, сейчас подъеду.
   Я положил трубку и вновь спустился в машину.
   -Безумный день сегодня. Я расстегнул воротник рубашки, который, давил так, что стало жарко.
   -бывает. Шофер надавил на газ и с готовностью повез меня обратно в офис.
   Когда я зашел то увидел ворох каких-то документов и бумаг, горой разложенных на столе. Не замечая меня, Вера копалась в них.
   Увидев меня, она слегка улыбнулась и деловито разложила на столе несколько бумаг из общей кучи.
   - Это архивные документы нескольких лет, которые вы собирали и разрабатывали годами, в них содержится очень много ценной информации. Я собирала их, можно сказать листик к листику и хранила в вашем кабинете в сейфе. Она погладила легко погладила несколько листочков, будто сдувая пыль. Мы всегда доставали их в трудные минуты и благодаря этим документам вы справились с подобной ситуацией в прошлый раз. Я посмотрел на бумаги взял один листа, посмотрел на чертеж, изображенный на ней и вновь положил на стол.
   -Вер, но я правда не знаю, что делать. И абсолютно не помню, что я делал с этим в прошлый раз.
   Она потерла руки и разжала снова.
   -А вы и не делали. Таинственно улыбнулась она. Вы поручили это одному человеку. Но об этом никто не знает, кроме меня. Ни-кто. Абсолютно все думают, что этот ход был разработан вами лично.
   Тут уж я не удержался и наслаждением стал грызть ручку, забыв о всяких правилах приличия.
   -а что же мне делать сейчас?
   Она закусила губу, и села, положив ногу на ногу.
   - А все очень просто. Вам также нужно поручить это дело какому-нибудь очень надежному сотруднику нашей компании, который, исходя из нижеперечисленных бизнес-планов, сможет выкрутиться из сегодняшней проблемы, но, при этом, будет нем как рыба при любых обстоятельствах.- Это очень важные бумаги.
   Затем она снова встала, вышла, принеся мне стакан воды, минеральной с лимоном.
   -Другими словами это должен быть человек, которому вы доверяете больше чем себе.
   -а...где же тот человек, ну который справился с этим в прошлый раз? И кто это был?
   -Это был ваш ближайший зам, который работал до Николая Витальевича
   Он пропал при неизвестных обстоятельствах.
   Я посмотрел на нее. Растрепанные волосы, съехавшие с носа очки. Эта девочка вновь спасла меня, точнее не меня, а Ивана Петровича.
   -как пропал? - не понял я.
   -не знаю, но прямо на следующий день он исчез. Не вышел на работу и все. Мы его искали долго, всей службой безопасности, но так и не нашли. Его не было нигде во всем городе.
   Странно, подумал я.
   Я взял покусанную ручку и покрутил ее в руке. Покусанный край довольно нелепо смотрелся на общем фоне всей ручки. Сомнений не было никаких.
   -Вер, завтра мы поручим это все Николаю. Я, допив стакан воды, ложкой попытался выловить лимон. Он упорно не поддавался. Со второй попытки у меня получилось. Приятная кислота разлилась по рту.
   Вера серьезно кивнула, видимо нисколько не сомневаясь в моем выборе. Я решил встретиться с Колькой завтра.
   Рано утром следующего дня я подъехал в офис и позвонил ему. Телефон не отвечал. Скорее всего, не слышит, подумал я и набрал снова. Одинокие гудки вновь раздались в трубке. Через некоторое время вдруг раздался звонок. Ура, Колька, - обрадовался я!
   но в трубке раздался немолодой женский голос.
   -Алло здравствуйте, Иван Петрович
   С минуту соображал.
   -да, это я.
   -Здравствуйте, я мать Николая.
   -Антонина Александровна, удивился я и тут же осекся. Ее я прекрасно знал с детства.
   -Откуда вы меня знаете?
   -Я??? Ну, Николай однажды мне говорил о вас.
   -Да, конечно, понимаете дело в том, что его сегодня под утро увезли в больницу с сердечным приступом. Телефон остался дома.
   -Боже, испугался я, с ним все в порядке?
- пока состояние довольно тяжелое, он долго упрямился и не хотел вызывать скорую, - вздохнула она, - неделю пролежит точно.
   -Боже, вновь сказал я. А в какой больнице он лежит?
   Она продиктовала адрес. Опять по странному совпадению это была именно та же больница, где лежал мой отец и, собственно говоря, я сам. Последнее заставило меня передернуться. Ну, то есть не я. То есть тот, кем я еще совсем недавно был.
   -хорошо, спасибо, до свиданья, отключился я.
   Первое, что меня расстроило, это то, что еще один человек, который для меня что-то значит лежит в больнице. Если он умрет - я себе не прощу. Конечно, моей вины в этом не было, но все равно не прощу. К черту всю эту новую жизнь, к черту испытания. Мне не нужны такие жертвы. Я взял пустую папку и ненавистью швырнул ее в стенку. На шум незаметно и тихо прибежала Вера.
   -Вер, у Николая сердечный приступ - сказал я.
   Мой глубокопотерянный вид в первые минуты поразил ее больше, чем болезнь Николая так, что ей, непременно захотелось утешить меня.
   -Не волнуйтесь вы так, с ним все будет в порядке.
   -будем надеяться. Вздохнул я.
   Она молчала и не уходила. Видимо хотела еще что-то сказать. Я внимательно посмотрел на нее.
   -Иван Петрович, а...а кому вы тогда поручите решить эту проблему?
   Я совсем забыл. Вот досада, мне ужасно жаль человека, а я еще должен думать об этом дурацком деле, пропади оно. Поручить - поручить... кому я могу его еще поручить, кроме Кольки? Не знаю здесь других людей, которым я мог бы доверить все это. А может бросить все к чертовой бабушке и катись вся эта компания? А что, терять лично мне нечего... Я посмотрел на Веру. Она молчала и грустно смотрела куда-то в пол. Я обратил внимание, что на стене висела фотография, на которой был изображен какой-то корпоративный выезд на природу. На небольшой поляне, рядом с небольшими домиками большой кучей сидели люди. Я встал и подошел поближе. В самом центре сидел Колька, был там так же и я, ну, то есть я теперешний, была Вера и еще много-много разных лиц. Вспоминая прошлую жизнь, я помнил, что Колька всегда жил этой компанией. Работая в ней уже много лет, он приходил раньше всех и всегда сидел допоздна. Да и не только он. Сотни людей трудились здесь от зари до зари. Мой срок пребывания на этой земле в этой довольно дурацкой, несколько комичной и непривычной роли довольно скоро закончится. Я задумчиво провел рукой по фотографии. Но я уйду, а они - останутся. Бросить все означает предать всех. Разом, махом, за один присест.
   Неожиданно дверь распахнулась, заставив меня резко повернуться.
   -Иван, здравствуй, радостно сказал мне вошедший Саша.
   Я поднял голову и внимательно посмотрел на его мощное тело и большие, добрые глаза, которые излучали неведомую мне уверенность. Меня осенило. Как по голове тюкнули. И я улыбнулся. Улыбнулся от души, да так, что казалось улыбка вылезла за пределы лица и расползлась по всему кабинету. Как же я мог о нем забыть?
   -Саша, как я рад тебя видеть, искренне сказал я. Ты-то мне и нужен.
   Тщательно закрыв дверь, и вновь разложив бумаги, я, Вера и Саша сели за стол. Говорили мы долго. Саша, узнав, какое дело я готов ему поручить был очень удивлен.
   - Вань, я довольно новый человек здесь. осторожно начал он. Ты не боишься доверить все это, слова довались ему с трудом, мне?
   -Я?? Я встал и открыл окно. Было очень душно. И, хотя наличие кондиционеров предполагало этого не делать, я захотел свежего воздуха. Легкий ветерок ворвался к нам в кабинет, совершив абсолютной беспорядок на моей голове. Я кое-как поправил растрепанные волосы и, глубоко вздохнув, повернулся. Вера и Саша все также сидели за столом.
   -нет, не боюсь. Давайте попьем чай?
   Через час Саша забрал все бумаги и уехал уже по делам. Я набрал номер телефона Макса, человека, с которым недавно пришлось познакомиться, хотя тот, прошлый я знал его уже очень давно.
   -Але, Макс, привет, это я.
   -Але, привет, сказал он сонно.
   -Макс, это я, Иван.
   -Я понял, слушаю тебя.
   -Макс, я тут вчера посидел, подумал, и ты знаешь... я закинул ногу на ногу...я все вспомнил, дай мне всего неделю на решение данной проблемы.
   -вот это другое дело, а то память, голова... ты же понимаешь, что это все несерьезно: это бизнес, а в бизнесе не может быть проблем ни с головой ни с памятью, противно захихикал он. Мне самому просто некогда тебе сейчас помочь, пойми, так что вся ответственность на тебе.
   -я понимаю, я позвоню, как все будет готово. Не дожидаясь ответа, я положил трубку, терпеть его противный голос больше не было ни желания, ни сил.
   Я взял пиджак, и, сказав Вере, что еду по делам поехал в больницу.
   По дороге обычно молчаливый Михаил неожиданно заговорил со мной.
   -прооперировали.
   -кого? Не понял я.
   - как кого, немного, как мне показалось, обидчиво переспросил он, - жену.
   -а, да! вспомнил я, - ну и как?
   -очень удачно, улыбнулся он. Если б не вы, завел он привычную песню, но я не стал его перебивать. Пусть выскажется.
   -я очень рад за тебя.
   Мы тронулись. Он весь буквально светился от счастья. Вот ведь как немного человеку надо. Когда все хорошо, человек этого не ценит, я воспринимает как должное. Так же воспринимал и я. У меня было все: спокойная жизнь и мать с отцом, живые и здоровые, а еще когда-то была баба Маня. Но мне всего этого было мало. Мне все это даже было как-то не нужно что ли. Теперь я бы все отдал, чтобы все вернуть.
   По пути мы заехали к матери, уже давно я ее не видел. Матери дома не было. Соседка Клавдия Ивана сказала, что она в церкви на службе. Я привычным движением открыл небольшой ящичек стола и под пленкой взял ключ. Еще со времен моего детства ключ хранился там. Как только соседка скрылась за дверью, я открыл и зашел. Все было точно так же. Чисто и уютно. Мать всегда была чистой и аккуратной женщиной. Я зашел в зал. На шкафу, прямо на самой верхнее полке в рамке, стояла фотография: я, отец и мать, когда-то давно ездили на рыбалку. Я взял фотографию: отец смеялся, держа удочку, мать, рядом, наклонившись, собирала костер, в который бросал сухие ветки я, еще совсем молодой, подросток, лет 13, наверное. Интересно, кто же нас тогда фотографировал...рядом с фотографией тикали большие старинные часы, принадлежавшие еще матери бабы Мани, моей прабабке.
   Я мельком посмотрел на них: надо успеть в больницу еще, отец ждет, наверное, да и к Кольке надо зайти. О том, чтобы навестить самого себя я не подумал. При одной мысли об этом меня бросало в дрожь. Нет, пока я еще не готов был смотреть на себя со стороны.
   Я выложил деньги для матери, подумал, стоит ли написать записку, но потом не стал, а просто оставил их в привычном месте, на комоде, и вышел.
   В больнице я был недолго: отец спал, я не стал его будить, оставил все необходимое. У Кольки была его мать, я тоже передал ей мои гостинцы и, проходя мимо палаты, в которой лежало мое тело, все-таки решился зайти, но потом, найдя массу причин и отговорок, я прошел мимо, в который раз решив это сделать как-нибудь потом. "Трус", подумал я про себя и вышел.
   Мы проехали мимо Наташиного дома, Саши, скорее всего не было, и я решил зайти. Занятий по английскому сегодня по расписанию не было, но я решил зайти просто так.
   Я позвонил в дверь и представился. Несколько минут мне пришлось подождать. Наконец, она открыла дверь. Выглядела она совсем не так, как с нашего последнего занятия. На ней было легкое платье, и волосы небрежно спадали по плечам. Я опять вспомнил ту женщину из сна, мою женщину и я все больше и больше убеждался, что Наташа очень похожа на нее.
   -здравствуйте, а я на этот раз к Саше, придумал я первое, что пришло в голову.
   -здравствуйте - она нащупала темные очки на журнальном столике и тут же надела. А его нет.
   -ясно. Не зная более, что сказать, продолжал топтаться на месте.
   -А вы, может, пройдете, чай - кофе?
   -Спасибо, если можно.
   С минуту мы сидели молча, не зная, как заговорить и о чем. Она теребила уголок платья, а я еще раз с интересом осматривал комнату.
   -Как ваш английский, вы уже сделали домашнее задание?
   -не сделал, признался я. Не хочется мне вас огорчать, конечно, но у меня вряд ли получится выполнить все, что вы там поназадавали. И вообще я не особо, как мне кажется, способен к обучению.
   Она рассмеялась. Громко, заливисто, по-детски даже как-то.
   -кто это вам сказал такую ерунду?
   -мне? Кто... да все, учителя в школе. Затем я запнулся. Тот, который до меня, наверняка учился и имел высшее образование
   -Язык мне всегда давался с трудом, повернул я разговор несколько в другое русло, от института подальше.
   -Ой, да это вам кажется, у меня знаете, какие ученики были! Она развела руками. Слова не вытянешь, текст прочитать не заставишь и ничего! Сейчас владеют языком на базовом уровне, а уж у вас-то наверняка же есть высшее образование, да не одно.
   Я пожал плечами. Мне не хотелось ее расстраивать, и потом, чтобы я мог сказать...
   -мне всегда было интересно, как это люди разговаривают на чужом языке, задумчиво произнес я, даже пишут стихи.
   -ничего и вы скоро будете разговаривать, засмеялась она.
   -Ну насчет разговаривать не знаю... вы все-таки надежд на меня особо не возлагайте. Так на всякий случай.
   -вы о себе плохо думаете, поверьте.
   Я задумался. - Да нет, вы знаете, я бы рад научиться, но...я взял посмотреть стоявшую на столе фотографию. Оттуда на меня смотрела веселая Наташа, еще до трагедии очевидно, глаза ее смотрели ясно и все видели. Она улыбалась и гладила сидящую на ее руках маленькую собачку. - Но очень многое зависит от учителя продолжил я и взял ее за руку. Она легко вздрогнула, но руку вынимать не стала. У нее были холодные чуть влажные руки. Наташа сидела, не шевелясь, и была явно смущена. Я не стал ее дальше смущать.
   -а знаете, что, а пойдемте-ка погуляем с вами, а? тут парк недалеко! вдруг весело предложил я.
   -ой, я даже не знаю, вы понимаете, после того, как я, уже давно я, - ей было сложно это говорить на эту тему, - ну вобщем, с тех пор как я ослепла, я бываю на улице очень редко, очень.
   -пойдемте, пойдемте, я встал и потяну ее за руку.
   Она поправила очки.
   -ну, хорошо, хорошо, раз вы так настаиваете, я сейчас только кофту накину. Она направилась было в другую комнату. Но вдруг на полпути остановилась.
   -но учтите. Я тут же напрягся. - Сегодня вам придется быть моим поводырем, если честно, я очень давно не была на улице.
   -идет, пожал я ей руку. Она улыбнулась.
   В парк мы дошли быстро, я все время вел ее за руку, бережно прижимая к себе и стараясь не отпускать.
   В одном месте мы присели в небольшую беседку.
   -а вот скажите, вы ведь большой начальник, у вас совсем не должно быть свободного времени.
   -по идее не должно, согласился я, но вот почему - то есть. Особенно в последнее время.
   -Ой, прикрыл я рот ладонью, сообразив, что сболтнул лишнего. Теперь вы мне будете больше задавать?
   Она засмеялась, я засмеялся тоже. Мне вообще было с ней легко и весело.
   Я сорвал большую ромашку и вложил ей в руку. Затем в подробностях описал, как она выглядит и вместе с ней потрогал каждый ее лепесток. Затем я срывал различные цветочки и травки, а она говорила их название на английском.
   -знаете мне все время казалось, что такие люди, как вы должны быть немного другими.
   -какими же? Не понял я.
   -ну, другими. У вас в подчинении сотни людей, вы большой начальник, вы, наверное, можете позволить себе все? Рассуждала она.
   Если б она знала, кем я был на самом деле.
   -да нет, всего конечно не могу, я сломал веточку и стал обтесывать ее, пытаясь сделать ровной, - абсолютно всё не может себе позволить, должно быть ни один человек на этой земле, сколько бы людей у него в подчинении не было. Никто не может позволить себе никогда не расстраиваться, никто не может позволить себе, чтобы раз и наступил мир во всем мире, никто не может позволить себе, наконец, вечно жить себе и своим близким! Я выкинул палочку далеко-далеко, она упала, зацепившись за еловый сук.
   Она ничего не ответила. Наверное, задумалась о чем-то своем.
   -знаете Иван, вдруг остановилась она, вот ведь странно, я знаю вас совсем чуть-чуть, но я чувствую, что вы какой-то особенный, другой что ли.
   Забавно, про себя улыбнулся я. А я ведь и вправду другой.
   -спасибо. Знаете, Наташ, а расскажите мне о своем брате, неожиданно попросил я, продолжая вести ее за руку, хотя она уже немного увереннее пыталась сама передвигаться по тропинке. Неподалеку попался довольно толстый, низкий вообще и удобный пенек, мы с удовольствием на него сели.
   Она на ощупь вырвала тонкую травку и поднесла к носу.
   Он...понимаете, после смерти родителей, брат заменил мне и отца и мать. Саша для меня все. На его долю выпало много жизненных испытаний. Она бросила травку и сорвала другую. Вы знаете, я вообще удивляюсь, может ли столько испытаний обрушиться на одного человека.
   Я подумал о себе и сказал.
   -Выходит, может.
   -Ну и вот. Да что вам рассказывать, вы, наверное, и сами уже успели узнать его. Было видно, что продолжать разговор о Саше ей не хотелось, оно и понятно - она боялась, что я затрону главную и больную тему, тему его смены пола. Я был уверен, что откуда-то, но она знает, что я в курсе всего этого. Я решил перевести разговор.
   -пойдемте, я вас отведу в одно местечко, там есть родник, я налью воды из него и мы сможем умыться, а то слишком жарко становится. Я расправил ворот рубашки.
   Мы гуляли долго, быть может, часа три. Наташа молодец, ни разу ни пожаловалась на усталость, стойко выдержала все мои экскурсии по лесу. Домой я ее привел уже под вечер.
   -спасибо вам огромное, от всего сердца сказала она. Вы мне доставили несколько часов истинного удовольствия.
   -рад стараться, мисс. С удовольствием свожу вас еще.
   -спасибо большое, повторил она. В этот момент лицо ее буквально святилось от счастья. В свою очередь Я был счастлив, что сумел доставить ей столько радости.
   Я собрался было уходить.
   -да и не забудьте, что в четверг у нас занятие, - совсем другим тоном сказала она, -жду от вас выполненное домашнее задание.
   -но, было хотел возразить я.
   -и никаких но, смеясь, сказала она.
   -будет сделано, рад стараться товарищ командир, вытянулся я по стойке смирно, совсем забыв, что она не видит.
   Но она почувствовала:
   -вольно! И засмеялась.
   Тут я вдруг подошел близко-близко. Так близко, что ее дыхание, такое теплое и по-детски сладкое ударило мне в нос.
   Я уж было хотел ее поцеловать, неожиданно вздрогнул и отпрянул. За свою жизнь я целовал разных женщин с разными губами. Я помню и настойчиво-наглые Светкины и безумно-страстные Аллины и еще много разных, не помню уже чьих, которые поцеловал, что называется по пьяни. А здесь испугался. Вот просто взял и испугался.
   Со стороны это выглядело, по меньшей мере, странно. Хорошо, что в этот момент она меня не видела и не успела особо заметить или просто не поняла в чем в дело.
   Я же удивился самому себе, нет все-таки трус, какой же трус!
   - ну, я пошел. До четверга.
-да, увидимся! Счастливо!
   Домой я доехал счастливый и окрыленный после свидания, как подросток. Спал я сладко и удовлетворенно, с уверенным ощущением, что произошло нечто очень хорошее. А оно и произошло - я наконец-то встретил свою любовь. Сегодня я это понял.
   Утром следующего день я решил заехать к Илье.
   Он встретил меня с шишкой на лбу и даже обрадовался моему приезду.
   -это кто ж тебя так? Потрогал его за шишку.
   -да Димка, сказал он и отвернулся.
   -за что же?
   -сказал я толстяк и все им порчу.
   Я удивился.
   -чем же ты портишь?
   -Ну чем, чем, деловито сказал он, пожимая плечами. Тем, что сюда, к нам, иногда приезжают дяди и тети, чтобы нас забрать к себе, а затем видят меня и боятся, потому что я толстый.
   Я удивленно вскинул брови и почесал лоб.
   - а что, часто дяди и тети кого-нибудь забирают?
   Он отрицательно помотал головой
   - нечасто, но меня никогда не заберут, сказал он очень серьезно.
   У меня прямо-таки кольнуло сердце, но виду я не подал.
   -Это с чего это ты так решил?
   -Ну, я некрасивый, я толстый.
   Я почесал голову. Что же на это сказать, как мне ему объяснить, что в жизни это все-таки ерунда.
   -Илюш, в детстве я тоже был толстым, но потом вот вырос и похудел.
   -правда? С надеждой спросил он, оглядывая меня с головы до ног: вы тоже были толстым?!
   -конечно, и как видишь, сейчас со мной все в порядке. Я посмотрел на часы. Ну, похлопал его по плечу, а сейчас мне пора идти.
   Он встал, подошел ко мне, затем как-то по-щенячьи заглянул в глаза и спросил.
   -а вы придете ко мне еще?
   -приду, конечно.
   Выйдя из детдома, я решил незамедлительно доехать до работы.
   Я буквально ворвался в кабинет, и тут же следом за мной проскользнула Вера. Я даже забыл поздороваться.
   -Вера, слушай, мне нужна твоя помощь.
   -да, конечно, с готовностью ответила она.
   -Вер, найди мне, пожалуйста, хороших юристов, которые помогли бы мне усыновить ребенка.
   -Она закашлялась.- Иван Петрович, вы меня последнее время шокируете все больше и больше.
   Я улыбнулся.
   -Почему же?
   -Раньше вы говорили, что терпеть не можете детей. Да и потом, она понизила голос...эээ, зачем вам именно усыновлять.
   Я понял ее и понял ее вопрос.
   -Понимаешь Вер, раньше все было по-другому, а сейчас...такой кавардак во всем творится, в моей жизни особенно и в общем, короче я должен забрать его, вдруг сказал я. - понимаешь? я подошел к окну, раскрыл его и высунулся на улицу. Свежий прохладный ветерок освежил голову. Волосы рассыпались в разные стороны.
   - Ему там плохо. - добавил я.
   А сколько ему лет? - спросила Вера.
   -Лет пять, наверное.
   -Да, задумалась она, - усыновить ребенка у нас дело, насколько мне известно, довольно непростое. Я постараюсь найти хороших юристов, как только я их найду, я сразу свяжусь с вами.
   -спасибо тебе, дружище, горячо поблагодарил я.
   -Сегодня я звонила в больницу по поводу Николая.
   -Да, точно, вспомнил я. После детдома я совсем забыл про Кольку. Как он там?
- нормально, слава Богу, улыбнулась она, вроде дело идет на поправку.
   Я посмотрел на нее повнимательнее. При упоминании о Кольке она загадочно краснела, как если б, как если б ...как если б при мне сказали о Наташе. Наташа, я вспомнил нашу прогулку и ее горячее дыхание. Жар залил мои щеки. Я поглядел на Веру...неужели она к Николаю неравнодушна... Она стояла, смущенно потупив глаза в пол и ждала дальнейших моих указаний.
   -м-да, интересно, улыбнулся.
   -Вер, ты знаешь, я пойду, наверное, у меня еще кое-какие дела.
   -конечно, сказала она. Да и не забудьте: в конце недели встреча с Максимом Константиновичем.
   -Саша справится.
   -я тоже почему-то не сомневаюсь.
   Я приехал домой и сел за английский. Делать не хотелось ничего абсолютно. Но я представил себе, как расстроится Наташа и просто заставил сесть за уроки. Как же давно я этого не делал. Часа два я пыхтел, сопел и пытался, как мог. Под конец вроде что-то даже получилось. Я старался ради нее. Расстроить Наташу я точно не могу.
   Среди недели я встретился с Сашей - поинтересовался, как у него идут дела с выполнением задания. У него все шло по плану, в чем, собственно, я и не сомневался.
   В четверг я пришел к Наташе на занятие, не забыв прихватить три белые лилии. Она постоянно хвалила меня, отмечая мои успехи и старания в английском. Мне было безумно приятно слышать в свой адрес что я "схватываю все налету", но еще больше мне было приятно видеть ее улыбку, чувствовать, что она радуется за меня. В этот день я все-таки позволил себе ее поцеловать. Вот взял и позволил, не сдержался, наверное. Ощущение было такое, что я целуюсь первый раз в жизни. Она меня не оттолкнула, хотя я боялся и в тот день я стал самым счастливым человеком на свете. Приехав домой, я позволил себе немного расслабиться, выпив баночку-другую своего любимого пива. Заснул я быстро и тут же погрузился в сон. То ли я слишком устал, то ли выпитое пиво взяло свое, но мне снова, в очередной раз приснился безумно яркий, кошмарный сон.
   Во сне ко мне пришел Апостол. Я был даже не готов к встречи с ним. Помнится, я был чем-то занят. А чем никак не мог понять. Я что-то сидел и писал. А вокруг лежали книги и тетрадки. А, понял! осенило меня. Я делал английский.
   Вот это да, никогда не думал, что придется вновь садиться за уроки. Но я чувствую, как это мне нравится. Я произношу вслух слова и некоторые уже знаю. Тут вдруг створка окна заскрипела. Я оглянулся на окно: ставни раскрылись и в комнату спрыгнул...
   - Апостол Петр, воскликнул я!
   -И тебе привет, улыбнулся он, отряхивая почти невидимые штаны.
   Похолодало что-то, поежился он. И хмуро как-то, видать дождь будет.
   -да вы садитесь, засуетился я и придвинул к нему стул.
   -спасибо, сел он.
   -Уроки учишь? Засмеялся он.
   -ага, английский, улыбнулся я в ответ.
   Он взял книгу и повертел в руках, затем нащупал в кармане куртки очки и нацепил их на нос.
   -английский для начинающих, медленно прочитал он. Удивляюсь я на тебя, Петр, неужто за ум решил взяться?
   -Я? Да не знаю даже, там, понимаете, учительница моя, очень мне нравится - выдохнул я.
   -Ах, вот оно что, так ты, я смотрю, тут времени даром не теряешь, вновь засмеялся он. Затем вмиг вдруг стал совсем серьезным.
   -А я ведь к тебе по делу. Я отложил книгу на край стола. - Осталось тебе всего несколько месяцев, ты помнишь об этом?
   Я тупо уставился в пол. Нет, я не забыл, даже больше, я все ПРЕКРАСНО знаю и помню. Я вдруг представил улыбающееся Наташино лицо, пухлые ручки Илюши, Анну Ванну, первых и настоящих друзей моей новой жизни: Сашу, Кольку, заботливую Веру, добродушного Михаила, - все тех, с кем свела меня новая жизнь. Готов ли я вскоре расстаться с ней? Да, может готов. Вот только с ними, наверное, не готов совсем.
   -Помню.
   Я также помнил, что никаких добрых дел я не сделал и никак себя не проявил. Ну и пусть, вдруг улыбнулся я, зато я влюбился.
   -ну вот, он снял очки и снова убрал их в карман. Через три месяца мы тебя ждем. И помни обо всем, о чем мы с тобой разговаривали.
   Я понял, сказал я, предай привет бабе Мане с дедом.
   -обязательно передам. Он встал и засобирался уходить.
   -Постой, так ты только за этим и пришел?
   -я пришел тебя проведать, и напомнить тебе. Остальное все ты услышишь при нашей встрече с тобой.
   -да что там слышать, я махнул рукой, - я знаю, да и ты знаешь, что удивить мне тебя нечем и обрадовать тоже.
   Петр пожал плечами - Не торопи-ка ты события и имей терпение в жизни.
   - Ага, вот только жить-то осталось всего ничего, когда уж тут что-то показывать
   пробухтел я, но Петр не обратил на мои слова никакого внимания.
   -ну, ладно, я встал, чтобы проводить Апостола.
   - Ты что же, опять через окно полезешь? вдруг улыбнулся я.
   -ага - сказал он и вскарабкался на подоконник. - До встречи!
   Затем Апостол Петр исчез.
   Дальше мне снились жуткие разноцветные квадраты. Затем мне приснился отец, он лежал в своей палате, держа меня за руку. Затем он сказал, что снова уйдет к Бабе Мане, просил, чтоб я позаботился о матери. Я просил его не умирать так рано. В палату ко мне зашла Наташа, она вела за руку Илюшку. Затем в палату пришла мать и я проснулся.
   Сразу же первым делом я позвонил в больницу, где мне сказали, что Андрей Иванович Лукин, т.е. мой отец, умер этой ночью. А я не успел с ним даже попрощаться. Я сел на кровать и обхватил голову руками.
   Я не стал плакать, так как знал, что еще совсем немного, и мы с ним увидимся там откуда я пришел недавно, и обо все наговоримся. Там он будет молодой, веселый и бодрый, совсем как раньше.
   Я набрал номер матери. Голос полный скорби и печали ответил мне.
   -Вы не плачьте, вдруг сказал я, не представляясь и ничего не объясняя. Он не умер, он всего лишь ушел из этой жизни. Теперь он там, я показал пальцем, как будто она видела меня, и с ним все в порядке, правда.
   -спасибо, голос ее был наполнен спокойной грустью. - Кто вы?
   -Я? Я растерялся, совсем не ожидая такого вопроса.
   -не знаю, сказал я и повесил трубку.
   Я, и правда, уже давно перестал понимать, кто я.
   В этот день я доехал до матери и положил ей в почтовый ящик деньги. Пусть отца похоронят со всеми почестями. Душа моя была светла и спокойна, ведь совсем скоро мы с ним увидимся.
   На обратной дороге, около перехода в метро я встретил жутко знакомую мне девушку, пытаясь вспомнить и понять, кто же это. Любопытство было настолько сильным, что, выбравшись из машины, я рискнул подойти к ней.
   -Танька?!
   Она обернулась. Я обрадовался. Точно, она. Все та же Танька, вот она передо мной стоит, жует жвачку и щурится от солнца.
   Она окинула меня взглядом сверху вниз, кокетливо поправила загнувшийся воротник блузки, легким движением откинула спавшую на лоб челку и улыбнувшись спросила.
   -Простите, а мы знакомы?
   -Да, то есть нет, то есть... в общем я хороший друг одного вашего знакомого, Петра Лукина.
   Она недоверчиво оглядела меня.
   -Выы? И тут вдруг ее лицо из удивленного стало грустным. Она будто задумалась о чем своем, забыв на время о моем присутствии.
   -Бедный Петя. Танька сказала это с таким болью и горечью в голосе, что я невольно содрогнулся.
   - А пойдемте-ка, мы с вами в кафе посидим, тут неподалеку, обо всем заодно и поговорим.
   -Это можно. Вмиг повеселела она.
   В кафе за маленькой чашечкой кофе с ароматной свежеиспеченной булкой она почувствовала себя более уверенно.
   -а откуда, кстати, вы меня знаете?
   Често говоря, не ожидал такого вопроса.
   -Нуууу, Петя рассказывал о вас очень много, что вы его коллега, что несколько лет вместе работаете.
   -еще бы, усмехнулась она, - пять лет, поди срок!
   -срок, согласился я.
   -знаете, она засунула в рот большой кусок булки и, еле его прожевав, продолжила. Петя особенный.
   -правда? Не смог не удивится я, припоминая ее былое отношение ко мне.
   -Ну да. Он честный и удивительно добрый, каких сейчас просто нет. Мы все очень по нему скучаем. Мы даже деньги ему собрали, она посмотрела на меня, сумма конечно небольшая, но что смогли.
   Я сидел, тупо смотря в самую середину стола. В горле застрял большой и толстый ком. Я поистине был шокирован Танькиными словами: оказывается, я был особенный, я с сомнением прищурил глаза, может она чего-то путает...
   -А как вы меня узнали сегодня?
   -Как? Интересно, и правда, как? на мгновенье задумался я.
   А даже не знаю, повеселел я, как. Вот так просто: взял и узнал.
   Она не спеша пила кофе, удивленно поглядывая на меня.
   -Спасибо, тебе, Тань, я незаметно перешел на ты. Ты знаешь, Петька будет тебе очень благодарен.
   -если встанет. Она опустила голову.
   -встанет, сказал я для того, чтобы утешить ее. Передавай там всем на заводе от меня привет. Она не поняла и посмотрела на меня.
   -ой, то есть...я хотел сказать, что...ну в смысле передай им спасибо за то, что они помнят обо мне, то есть о Петре.
   Я встал, что-то совсем заговариваться начал, видимо, пора уходить.
   -Ну, Тань пока. Тут я вдруг вспомнил ее сон плохие карты - это собственно авария,
   Приглушенный Свет - это, собственно тот свет, добро, радость - это все те, кто появился в моей новой жизни и, наконец, любовь, это любовь к Наташе! Я невольно усмехнулся. Обернулся и крикнул ей.
   -Тань, а карты-то твои не соврали!
   -Что? Между нами пронесся огромный грузовик и унес мои последние слова куда-то вдаль. Оно и ладно. Я улыбнулся и пошел к машине. На полпути обернулся и помахал Таньке рукой, сев в машину.
   -знаешь Миш, внезапно обратился я к шоферу, ты даже не поверишь. - Они, оказывается, скучают по мне.
   - почему же, охотно верю, завел он мотор.
   Ой, совсем забыл, мне ж на английский надо. Я забыл все книжки, тетради, но другого выхода не было.
   Наташа встретила меня приветливо. Сегодня я забыл принести ей цветы и первым делом поцеловал. Затем она стала проверять домашнее задание, без книжек, без тетрадок. Она вытягивала из меня каждое слово, каждую букву и вновь хвалила, что я делаю успехи. После занятий мы пили чай, я рассказал ей про смерть отца, она пыталась меня утешить,
   Дома я позвонил матери, узнал все о похоронах и попросил разрешения там присутствовать.
   Похороны состоялись на следующий день. Отец лежал спокойный и величественный и даже, как мне показалось с легкой улыбкой. Мать плакала тихо и беззвучно, я успокаивал ее как мог. Как мог посторонний с виду человек...
   Я смотрел, как закапывали тело и думал:
   -ничего, пап, очень скоро мы с тобой встретимся и обо всем поговорим!
   Домой я пришел поздно и решил немного выпить, но получилось довольно прилично. Последнее время я вновь подсел на спиртное. На этот раз снов мне не снилось. Упав на кровать, я проспал крепко и глубоко. Наутро меня разбудил звонок Веры. Она сообщала, что сегодня последний день, перед тем, как Саша должен сдать порученное ему задание. К обеду была у меня, его и недавнего Максима был назначена встреча.
   Саша был как всегда спокоен и рассудителен. Максим был такой же ехидный и мерзкий, как мне показалось.
   Саша передал ему все сделанное, затем часа два рассказывал что-то и показывал на бумагах и схемах. Когда он закончил, все молчали. Затем Макс развел руками:
   -Ребят, да вы просто супер и за такой срок...он почесал затылок. У меня нет слов! Затем повернулся ко мне:
- Поздравляю, Вань, у тебя работает отличный персонал. Тебе всегда удавалось взять на работу толковых сотрудников.
   - Саша очень способный работник.
   -да ладно тебе Вань, вдруг внезапно покраснел он.
   Я промолчал.
   -в общем, вы молодцы, повторил Макс и пожал нам руки, извинился за скорый отъезд и уехал на встречу.
   -А знаешь, Саш, предлагаю это дело отметить,
   - Я вообще-то немного занят, у меня сейчас, да и вообще на этой неделе есть дельце еще одно, давай на другой тогда?
мне было в принципе все равно: на другой , так на другой
   - давай!
На следующий день мне позвонила Вера и сказала, что началась процедура усыновления.
   В четверг я пришел как всегда на английский. Наташа вновь была довольна моими успехами: я уже слегка мог читать и даже кое-что понимал. Честно говоря, я и сам не ожидал от себя такого. Несколько лет английского в школе не дали мне ровным счетом ничего. Здесь с самого начала я учился правильному произношению, выделяя ударные слова и растягивая рот. Наташа спрашивала меня действительно строго, не давая никаких поблажек. И я не мог ее расстроить или разозлить и старательно выполнял все домашние задания. В этот раз после того, как занятия закончились, мы опять ходили гулять. Затем, когда пришли, было уже совсем поздно. Саша в этот день дома не ночевал, и я решил остаться...эта ночь была самая сладкая в моей жизни, в первый раз от женщины я почувствовал страсть, нежность, тепло и доброту. Я держал ее в своих объятьях и понимал, что это навсегда, что по-другому быть просто не может. Я понял, что появился человек, без которого я просто не смогу жить. В середине ночи я проснулся. Наташа свернувшись спала рядом. Я посмотрел в окно. Ночь была глухая и тихая. Я вылез из-под одеяла, нащупал тапки и вышел на балкон, легкая прохлада окутала мое тело, я слегка поежился и закурил. Дым сигарет, смешиваясь со свежестью ночного воздуха, показался мне необычайно вкусным. Я обернулся, Наташа, все также лежала свернувшись. Раньше я думал, что я никому не нужен, за исключением собственных родителей. Да и мне самому было, в общем-то, хорошо одному. Теперь я понимал, что не могу без нее никак. Как-то некстати совсем вспомнился отведенный мне срок на той земле, словно говоря, чтобы не забывался, и сердце на секунду остановилось, резко как-то сжавшись от боли. Я потер левый бок влажной ладонью: Как я ее оставлю здесь одну, без меня, эту скромную, добрую, слепую девочку. Я вышел с балкона и быстро подошел к ней. Чувства и эмоции изнутри душили меня. Я потихоньку, чтобы не разбудить, обнял ее и прижал к себе. Предательская толстая слеза капнула прямо ей на руку. Я не могу ее бросить, подумал я, еще две слезы следом покатились на то же место. Я осторожно вытер ее руку, чтобы она не проснулась. Затем залез под одеяло, прижался к ней совсем близко и уснул. Наутро Наташа встала раньше меня. Мы позавтракали, посмотрели какой-то старый мультик по телевизору, и я уехал домой, обещая звонить. Мне ужасно хотелось рассказать матери, о ней - впервые меня переполняли настоящие чувства, но я не мог, именно потому, что я был не я...
   На неделе выписали Кольку. Он был слабый и бледный, похудевший даже. Я сказал, чтобы он не спешил, а отлеживался еще неделю дома.
   После того, как началась процедура усыновления, мне разрешили проводить с Ильей некоторое время. Когда я привел его к себе домой первый раз, добрая Анна Ванна от радости лишь развела руками.
   - Это кто же за мальчик к нам пришел? Смеясь, пожала она детскую пухлую ручку.
   -это я к вам пришел, доверчиво ответил он. Я рассказал ей, что хочу усыновить этого мальчика, так как он сын моей покойной подруги. Вечером Анна Ванна шепнула мне на ухо.
   -не хочу прогневить бога, Иван Петрович, но не было б счастья, да несчастье помогло. После аварии вас будто подменили. Я каждый день молю Бога и благодарю его за такую разительную перемену в вас. Как же она была недалека от истины, улыбнулся я, а ведь меня точно подменили, а точнее временно заменили.
   Илюшка был умненький толковый мальчик, он уже умел читать и немного писать и с удовольствием помогал Анне Ванне по хозяйству: резал с ней овощи и раскатывал тесто для пирогов. Ко мне он привязался сильно и очень скоро мы стали с ним хорошими друзьями. Правда папой он меня не называл, да я и не настаивал, зная, что мне осталось недолго. Ночевать в детдом он уходил с неохотой, но все равно гордый и радостный, что теперь у него есть мы, его будущая семья.
   Периодически я с ним разговаривал про его мать Жанну. Он ее помнил и охотно поддерживал разговор. Я говорил, что она его любит и ждет и он смотрел на небо и махал ей ручкой.
   В понедельник мы наконец встретились с Сашей, так как всю неделю не получалось: то у него дела, то у меня. Наконец мы собрались и решили обмыть успешно выполненное им дело. Ресторан выбрали тот же - тот, в котором сидели в прошлый раз.
   Я заказал себе то же блюдо и закурил, пока он изучал заказ, нам принесли выпить. Я посмотрел на него внимательно: красивый костюм, легкая небритость, дорогой парфюм - выглядит на все 100, интересно, у него кто-нибудь, или нет?
   Он перестал изучать меню и отложил его в сторону. Услужливый официант, записав все, что нам нужно, помчался исполнять заказ.
   Мы поговорили о работе, точнее говорил только он, я же, так как до сих пор не научился разбираться во всех этих терминах, старательно кивал и делал вид, что понимаю. Где-то с час он рассказывал, как ему удалось выполнить порученное мною дело. Я искренне хвалил его, подчеркивая его реальную значимость и ценность для нашей компании.
   Затем он вдруг как-то погрустнел и спросил меня.
   -Послушай, Вань, мне нужно кое о чем поговорить с тобой, не знаю, как ты отреагируешь.
   Я не придал значения его словам.
   Он посмотрел на меня. Потом опустил глаза и взял сигарету. Покрутил ее и помял пальцами, я же терялся в догадках, о чем же он хотел со мной поговорить. Может о повышении зарплаты, вдруг пронеслось у меня.
   -послушай Вань, я на самом деле хотел поговорить....то есть, хотел сказать, нет точнее попросить, точнее спросить...я внимательно смотрел на него и не перебивал. Было видно, он сильно нервничал, продолжая крутить в руках сигарету, потом вдруг он ее уронил, затем полез поднимать и ударился головой об стол, расплескав вино. Испуганный такой ситуацией официант тут же подлетел к нам и принялся убирать испорченную вином скатерть.
   -все нормально, улыбнулся я официанту.
   -да что случилось Саш, - не выдержал я.
   -Понимаешь, он так и не мог посмотреть на меня, я хочу поговорить... о Наташе, наконец, сказал он.
   Я поперхнулся и закашлялся, на минуту представив, что он наверняка все знает, ведь тайное всегда когда-нибудь становится явным.
   Он тоже откашлялся, затем достал новую сигарету и, закурив на этот раз без проблем, начал уже более уверенно.
   -Я, то есть нет, не так. Мне с некоторых пор стало известно о твоих отношениях с...он выдержал паузу...моей сестрой. У меня неприятно заныло в желудке, я вообще заметил, что, как только я начинаю нервничать, мой желудок дает о себе знать.
   -Ты пойми, я очень хорошо к тебе отношусь, за последнее время ты мне стал не просто коллега, а хороший друг, такой, каких у меня может давно не было... тихо добавил он.
   Я тихо усмехнулся, да уж, и на том спасибо, я не знал, куда он клонит, но, то, что ни к чему хорошему данный разговор не мог привести, понимал прекрасно.
   -Вот. Понимаешь, повторюсь, ты мне очень нравишься как человек, как коллега, как мой начальник, наконец, он попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. Он залпом выпил стакан вина. Я решил тоже выпить свой.
   -Но, ты само совершенство, выпалил он, у тебя есть все: бизнес, деньги, шикарная внешность. Миллионы женщин могут быть у твоих ног. Он налил себе еще один стакан и также залпом осушил и его, было видно, что ему необыкновенно сложно давался этот разговор. В общем у тебя есть все, повторился он, а у нее ничего, даже зрения и того нет. Большая пьяная слеза скатилась и упала в рюмку с вином.
   -В общем, понимаешь, для тебя это увлечения на время, ты все равно не женишься на обычной, слепой девушке, а для нее может быть травма на всю жизнь.
   -но... попытался было возразить я.
   -Подожди! Дай мне договорить, пожалуйста. Ты можешь на меня рассчитывать целиком и полностью, я помогу тебе в любое время, но ее...ее ты оставь.
   Я тебя прошу не как коллега, знакомый и т.п., прошу тебя как друг, можно сказать умоляю. Сестра для меня дороже всех на свете. За нее я отдам все, что хочешь: работу, деньги, здоровье, жизнь, наконец, только чтобы она была счастлива...
   -Но... комок в горле разрастался все сильнее, боль охватила уже весь желудок и перекинулась выше.
   -Бред какой-то. Нет, я не могу. И потом...потом, а как же английский, выдавил я, каким-то жалким, глупым, писклявым голосом?
   - Я поговорю с ней, чтоб она отказалась от тебя, скажу, что ты нашел более профессионального учителя.
   Я выпил полностью очередной стакан вина. А оно надо отметить было на славу. Затем взял салфетку и старательно порвал ее на мелкие кусочки, боль в желудке ни унималась. Я родился одиноким, во всяком случае, таковым я себя ощущал, я рос одиноким, я вставал одиноким и ложился таким же. Я никогда не знал женской ласки, кроме матери, с которой по глупости почти не общался.
   Новой жизни я безмерно благодарен просто за то, что я узнал, что такое любовь, радость, счастье, в конце концов. И все это подарила мне Наташа. И пусть мне осталось немного времени на этом свете, но я проведу его с ней. А потом я умру, она, конечно, будет переживать, но со временем все утрясется. Может быть это эгоистично, но я не могу по-другому, не мо-гу. Не могу без ее голоса, без ее смеха. Лучше тогда умереть сразу, вот прямо сейчас, от разрыва желудка.
   Я посмотрел на Сашу. Он курил и не смотрел на меня, на лбу у него появились легкие капельки пота.
   Я старался говорить спокойно, но внутри все горело и дрожало, как в лихорадке. Опьянение постепенно разлилось по всему телу, кажется, сегодня меня будут отсюда выносить. Ну и пусть. Мне не нужна такая жизнь, без нее...
   -Ты мне тоже очень дорог, Саш, я поражаюсь на тебя, поражаюсь на твою жизнь, на твою силу воли, на твой ум и доброту. Ты тоже стал для меня другом, настоящим другом, но я не могу. - Ну, не могу я, прокричал я так, что он вздрогнул, а сидящие рядом люди с любопытством оглянулись на нас.
   -все нормально, сказал я им пьяным голосом.
   -не могу я отказаться от нее. Голос мой не терпел возражений - и потом, почему ты так категоричен? вдруг возмутился я, - почему ты считаешь, что Я сделаю ей больно? Сказал я и вдруг опять вспомнил, что в ближайшее время мне предстоит умереть...
   Если бы он сейчас засомневался, согласился со мной, я не знаю, что, но что-нибудь придумал бы. Но он был непреклонен и ничего не объяснил. Лишь продолжал твердить как пономарь.
   -Вань, я тебя очень прошу, чем скорее ты перестанешь с ней общаться, там легче ей будет расстаться с тобой и ...забыть тебя. - Ты такой весь, он не знал, какие подобрать слова, но при этом, заметил, как щеки его залились красной краской, - такой весь прекрасный, она не сможет пережить расставание с тобой.
   -да какой прекрасный, сплюнул я прямо на пол, начисто забыв, где мы находимся, видимо, количество выпитого окончательно дало о себе знать. Вместо жалости и боли, ярость закипала во мне со страшной силой. Только я успел найти любовь, как ее хотят у меня отнять.
   - с какой стати ты решаешь, с кем ей можно быть, а с кем нельзя. Вдруг окончательно рассвирепел я. Кто ты ей есть, отец, муж? Кто? Я встал и прошелся, ярость захлестнула меня всего: щеки пылали, руки дрожали. Языком я облизал сухие губы.
   Он молчал, чем лишь разозлил меня еще сильнее.
   -тебе хотя бы самому известно, что такое любовь, почти прокричал я. в тот момент в меня вселился бес, я это чувствовал, ощущал все нутро, бес вылезал из меня наружу, его руки и ноги, казалось, торчали рядом с моими.
   -Нет, тебе неизвестно, меня уже было совсем не остановить, я подошел к нему впритык и наклонился совсем близко. - Да и откуда тебе может быть известно-то? Он не отвечал. Я начал трясти его за плечи.
   -а тогда какого хрена ты лезешь в наши отношения.
   -я для нее самый близкий человек на свете.
   Я злорадно засмеялся и выпил залпом новую еще рюмку. - На, выкуси, я сделал фигу. Заиграла ревность. - Был самым близким, понимаешь, был, да сплыл. Теперь у нее есть я. я сам ее никому в обиду не дам!
   Голова кружилась нещадно, я чувствовал себя как на огромной скоростной карусели. С трудом подойдя и еле-еле нащупав, я упал на свой стул.
   -да и откуда тебе знать про любовь-то... Но прикусил язык. Но было поздно - Саша встал, задвинул стул и вышел. На его месте теперь было пусто и одиноко. Я взял стакан и швырнул его со всей силы об стену. Он ударился и вдребезги разлетелся. Посетителей уже не осталось, перепуганный официант не знал, что со мной делать. Я показал, ему, что все отлично! Встал, шатаясь, оплатил счет, положил сверху за разбитый стакан и вышел. На улице была глубокая ночь, звезды плыли у меня по кругу, прыгая и извиваясь. Не удержавшись, я упал. Судя по мокрым, неприятным ощущениям, это была лужа.
   Глаза стали закрываться, и тут я почувствовал, что меня кто-то поднимает, тащит и сажает в машину. С трудом разлепив глаза, я смутно узнал Михаила.
   -Извини, Миш, пролепетал я.
   -Все в порядке шеф, скоро будем дома.
   Проснулся я поздно, по моим ощущениям было часов 12 дня. Все жутко болело и ломило: голова, руки, ноги, спина и шея. Пить хотелось немыслимо страшно. Я попробовал пошевелить рукой - это оказалось невероятно сложно, почти невозможно. Затем дополз до края кровати и свесил голову вниз. Вроде стало немного легче, я рассмотрел узор на ковре, красиво - нежные цветы на светло-бежевом фоне, мне нравится. Стало жарко. Я скинул с себя одеяло и перевернулся на спину. Так плохо мне никогда не было, пить хотелось все сильнее. Я думал позвать Анну Ванну, и уже было открыл рот, но потом передумал и встал сам. Мне было стыдно показываться перед домочадцами в таком виде. Сегодня надо было взять Илью. Я посмотрел на часы! О Боже, надо срочно придти в себя. Я нащупал тапки и доковылял до кухни. Краем глаза я увидел Анну Ванну. Я затормозил за углом. Было ужасно неловко перед ней. С минуту, потоптавшись на месте, все-таки зашел и поздоровался.
   Анна Ванна тактично меня ни о чем не спросила, за что я был ей безмерно благодарен. Разговаривать мне не хотелось, голова болела настолько, что тяжело было посмотреть вниз. Я лишь попросил сварить крепкий кофе и дать таблетку от головы. После выпитого ароматного кофе моя голова постепенно прояснялась, а после таблетки мысли стали приходить в норму. Выйдя на балкон покурить, я боялся вспомнить о вчерашнем дне. Ощущение было такое, что что-то произошло, причем это что-то было довольно неприятным, настолько неприятным, что я боялся даже подумать об этом. Но тут память сама услужливо нарисовала мне картину вчерашнего дня. Надо было одеваться, чтобы идти за Ильей, хотя, признаться, сегодня мне хотелось ничего не делать, а лежать в кровати под теплым одеялом, легкий озноб пронизывал тело. На балконе прохладный ветер приятно дотронулся до лица и растрепал волосы, после чего мне резко вспомнилось все. Перед глазами четко встала картина. Как вчера сидели с Сашей, как радовались, что ему удалось так быстро и ловко решить задачу, поставленную Максом, как он меня просил оставить Наташу и как я ему намекнул на его якобы несостоятельность в любви, быть может, связанной со сменой пола...о, ужас. Я взял ладонь, сгреб в нее лицо и как-то нелепо оттянул губы. Резкая боль вновь пронзила сердце. Мне вдруг стало стыдно. Мощно, глубоко, чрезвычайно и горько стыдно. Но также я вспомнил, что он просил отказаться от человека, которого я люблю...но ведь он действительно желал ей добра, а я скоро умру. Я с наслаждением закурил, но горечь пепла и дыма вызвали во мне резкую тошноту такую, что еле успел добежать до туалета. Рвало меня сильно, да так, что слезы текли ручьем. Я совсем запутался в этой жизни. Вытерев лицо и умывший ледяной освежающей водой, я вышел и сел в машину к Михаилу. Мы поехали за Ильей. Шофер видел, как мне было плохо, мои терзания, мои боли и физические и душевные, но молчал. Сам не начинал разговор. Я вдруг резко обернулся и спросил.
   -Миш, вот ты бы смог взять и отказаться от своей любви.
   Я - никогда! Вы же знаете, я боролся за нее до последнего, сказал он тихо. Затем весело - и я победил! Вернее МЫ победили! Вчера мы с женой первый раз вышли на прогулку после ее операции. Мы были как в первый раз...мечтательно продолжил он, в первый раз двадцать лет назад. - Вы, знаете, если б вы мне тогда не помогли, было, начал он, но вовремя остановился, - короче я считаю так, сказал он и повернулся ко мне - если дана любовь, А дана она, я считаю от Бога, и это, надо заметить дар, почувствовать эту любовь, надо за нее бороться.
   -А если при всем этом делаешь больно окружающим тебя людям?
   -Ну, знаете ли, он развел руками, - всегда приходиться чем-то жертвовать в этой жизни. Он завел мотор, а я откинулся на сидение.
   -да, вот и мне пришлось. Не знаю, услышал он меня или нет, но оставшуюся дорогу мы ехали молча, очевидно каждый думая о своем.
   Вдруг зазвонил телефон. На экране высветился Верин номер.
   -Алло, Иван Петрович, это я, что я вам звоню, тут это... она запнулась...Александр принес заявление.
   У меня застрял в горле ком, я подавился своею же слюной и закашлялся сильно, до слез.
   - какое заявление, зачем?
   - заявление об уходе, я сама не поняла, что, почему да как, Николай тоже в шоке, после того, что он для нас недавно сделал...
   -Вер, послушай, перебил я ее, правда, слова давались с трудом - попроси Николая, чтоб он сделал все, чтобы его задержать, а я что-нибудь придумаю.
   -Постараемся, твердо заверила она.
   Я бросил телефон в портфель, к которому все никак не мог привыкнуть, так как раньше я никогда не носил подобных вещей. Сердце нервно забилось, ладони взмокли.
   Я понимал, что его обидел, но чтоб настолько...в желудке опять заныло, плавно переходя в глухую боль, черт, а я не взял таблетки.
   Вскоре мы подъехали. Я на автомате забежал в детдом и забрал Илью. Через силу ему улыбнулся, так как не мог ни о чем думать, совершенно ни о чем, в голове только крутились слова Веры об уходе Саши, я шел и лихорадочно размышлял, что мне теперь делать, как его вернуть и вообще, КАК с ним теперь общаться. Между нами легла огромная пропасть. Мне было стыдно за свои слова, ужасно стыдно, я очень к нему привязался, но с другой стороны, он требовал от меня невозможного, что меня, в свою очередь безмерно злило.
   -Дядя Вань, вдруг спросил меня Илья, ты такой странный.
   -Я? пришлось очнуться от своих мыслей. Давай я тебе потом расскажу, как-то совсем по-взрослому сказал я ему.
   -только обязательно расскажи. Я вообще удивлялся на этого ребенка. В своей старой жизни мне почти не доводилось общаться с детьми, и я просто не знал, как это делать. С Ильей было все так просто и легко, что не приходилось сюсюкаться, чего я не любил, да и не умел, не приходилось выбирать слова. Я разговаривал с ним обычно, почти как со взрослым человеком и он, как ни странно, всегда понимал меня. На следующей неделе ему будет шесть лет, надо отпраздновать его день рождения. Жалко мать его не увидит, ну да скоро я ей все расскажу, расскажу какой умный и иногда совсем взрослый ее сын в свои неполные шесть...
   За рассуждениями я не заметил, как мы приехали, оттого, что удалось немного забыть о вчерашнем дне - стало немного легче, но спустя полчаса тяжелые мысли вновь навалились на меня с новой силой. Тут вдруг я еще осознал, что завтра мне на английский. Я стал ходить по квартире кругами. Интересно, рассказал он все ей, или нет, если да, то после этой ссоры, она вряд ли захочет меня видеть в принципе, от этой мысли мне вдруг стало совсем плохо - сердце защемило с невероятной силой. Я тихонько застонал, затем глубоко задышал, сел и положил голову на подушку. Тут дверь открылась и в нее кто-то вошел. Я подумал - Анна Ванна. Боль в сердце нарастала все сильней, и я прикрыл глаза и подумал, может Апостол Петр решил уменьшить мой срок пребывания на этой земле и забрать прямо сейчас, ну может это и к лучшему. Тут вдруг чья-то горячая ладошка взяла меня за руку. Я открыл глаза, радом со мной сидел Илья, смотрел на меня и плакал. Боль сразу куда-то пропала, улетела, исчезла. Я вдруг почувствовал себя очень легко.
   -эй, ты это чего спросил я. Он плакал совсем тихо, беззвучно, только крупные слезы стекали по пухлым щекам и лишь изредка вздрагивали плечи.
   -дядя Вань, тебе плохо?
   -нет, конечно, успокоил я его, просто я прилег. Полазив по карманам и не обнаружив платка, пришлось оттянуть рукав рубашки и вытереть ему слезы и нос . - ну смотри же, со мной все хорошо. В подтверждение сказанного я встал и попытался изобразить нечто подобное русского народного танца. Он улыбнулся.
  
   -ты мне обещал.
   -что? - не понял я.
   -рассказать, что с тобой случилось сегодня. Минуту я вспоминал, о чем же, собственно я должен был ему рассказать и вспомнил. Я почесал лоб. Интересно, как это я расскажу шестилетнему малышу о том, как я вчера напился и вдрызг разругался с Сашей, а также о том, как я теперь покажусь на глаза любимой девушке, которая по совместительству является его сестрой и моей учительницей по английскому, а еще о том, что теперь моя фирма останется без такого специалиста как Саша. Вспомнив, что он подал заявление, я опять расстроился.
   -э, понимаешь, я дружил с одним дядей.
   -а он хороший?
   -да, очень хороший, ты знаешь, таких дядей я больше знал. Вот. И потом, понимаешь, потом...я стал кусать нижнюю губу. - Я с этим дядей ну слегка поругался, а может и не слегка? И, в общем, обидел его зря. Ну, знаешь, или не зря, хотя нет точно зря.
   -неделю назад я обозвал своего друга Ваську дебилом, деловито сказал он, но я точно знал за что: он порвал мою картинку, которую я старательно рисовал несколько дней. А он взял и порвал.
   -Ужас. Кивнул я.
   -да, там я рисовал бегемотика в болоте. Еще лапы у него такие смешные вышли. А ты так и не понял, зря или не зря ты его все-таки обидел?
   Я пожал плечами.
   -понимаешь, обидел-то, может, и зря, просто он меня сильно разозлил.
   -ну, так тогда все просто, деловито сказал он, - ты ему скажи, что больше так не будешь говорить, но при этом все равно ты с ним не согласен. Васька, например, у меня попросил прощения, а я вот ему так и сказал. Я тебя прощаю, конечно, но буду теперь прятать от тебя рисунки.
   Я смотрел на него поражаясь, широко раскрыв глаза. Все оказалось гораздо проще, чем мне казалось. Интересно, кто у него был папа, какой-то очень умный человек, наверное, иначе в кого он такой развитый. Уж не в мать точно, усмехнулся я и тут же испугался, что она меня услышит. Я взял его и посадил к себе на колени. Илюшка вырастет бравым парнем. Пусть он сейчас пухленький, подрастет, вытянется, но эти большие материнские голубые глаза были безумно красивыми, а в сочетании с белыми волосами он был похож на ангелочка. Ну-ну, держитесь, девки! Я улыбнулся собственной мысли и поправил падающую на лоб ему прядь волос.
   - а если он не захочет со мной говорить?
   -а этот дядя точно хороший?
   -очень, очень хороший, заверил я его.
   -ну тогда он захочет, уверил он меня, - пойдем, поиграем.
   - Обязательно поиграем, Я снял его с коленок и посадил на диван. - Но только потом, сейчас мне позарез надо съездить в одно место. Я отвел Илюшу на Кухню, где Анна Ванна дала ему любимый йогурт с печеньем.
   Одевшись, я не медля выбежал на улицу. Михаилу я назвал адрес Сашиного дома. Я не готов был к встрече с ним, не знал также, что я скажу Наташе.
   При виде знакомого дома у меня задрожали коленки.
   Я на минуту задержался в машине, затем вышел, постоял минут пять и пошел. Будь что будет, неизвестно, что я скажу им, ну да не знаю. Хуже чем есть уже не будет. С легкостью я поднялся на нужный этаж, поднял руку и приготовился нажать. Тут вдруг меня на секунду бросило в жар, затем тут же окатило холодным потом. Через минуту я нажал. Пронзительная трель раздалась в пространстве. Холодный пот прошибал меня с новой силой. Когда дверь открылась, на пороге появилась Наташа.
   -Привет, сказал я как-то нелепо.
   Она тут же кинулась мне на шею и крепко обняла. Несколько секунд я стоял, не шевелясь, боясь поверить в происходящее. Такое ощущение, что ничего не изменилось с последней нашей встречи, она встречает меня также радостно и нежно. Мне вдруг показалось, что мне все это приснилось. Приснилась наша с Сашей ссора, приснилась вообще вся моя такая нелепая и безумная жизнь. Все было какое-то ненастоящее, кукольное. Я обнял ее и крепко прижал к себе. Ненастоящее все, кроме вот этого мига, этих волос, этих рук, этого родного запаха.
   -Пусти, задушишь, засмеялась она. И тут же сделала серьезное лицо. Ты почему на английский не пришел, А? и вообще куда пропал? Я всю неделю была своя не своя, испереживалась вся, а тебя нет. Звоню тебе на мобильный у тебя он выключен. Что случилось, Вань?
   Я полез в карман, нащупал и достал мобильный. Чертовщина какая-то. И правда выключен.
  
   -Я...я...я совсем не знал, что сказать и с чего начать. Понимаешь, я заболел и, не смог придти на английский.
   Она словно почувствовала мое вранье, да это и неудивительно - врать я никогда не умел.
   -Вань, что случилось? Она нащупала мою руку и взяла в свою, поглаживая пальцы, отчего мне стало совсем не по себе.
   -Послушай, я занервничал совсем уж сильно, а разве Саша тебе ничего не сказал.
   -Нет, он на встречу уехал, беззаботно сказала она. Но тут же сообразила: а разве что-то должен был?
   Я схватился руками за голову и зачесал непослушные пряди. Затем, найдя в кармане платок, промокнул вконец вспотевший лоб. - Погоди, какая командировка...
   Так, значит, он тебе ничего не говорил?
   - Да в чем дело-то, она начинала явно терять терпение. - Нет, не говорил, а разве должен был и вообще, Иван я не понимаю, что происходит. Она резко встала.
   Я взял ее за руки и прижал к своим пылающим ладоням. - Да ты садись, все нормально. Просто...в общем, нам надо поговорить.
   Она села и не шевелилась, внимательно меня слушая.
   -Понимаешь, мы с ним, немного поссорились.
   Тут в дверь кто-то вошел. К моему окончательному ужасу, это был Саша. Я совсем не ожидал такого поворота сюжета. Я нервно заерзал на стуле. Войдя в комнату и, увидя меня он, от неожиданности выронил портфель.
   -Привет Саш. Я это...вот как раз к вам пришел.
   -Привет.
   Наташа сидела, ничего не понимая, растерянно тормоша накидку на кресле.
   Я решил перейти сразу в наступление и первым нарушил неловкую паузу.
   -Мы с тобой немного повздорили, ты прости меня Саш, я был не в себе.
   Он ничего не ответил. Наташа деликатно вышла из комнаты.
   -Да и еще. Ты чего это вздумал увольняться?
   Он по-прежнему молчал.
   -Я тебе еще раз говорю, что совершенно не хотел тебя обидеть. Слова прозвучали как-то прозрачно и тут же исчезли, будто и не было их вовсе.
   -Вань, что ты хочешь от меня? От неожиданности я не знал что ответить.
  
   Саша посмотрел на меня. В его взгляде не осталось ни капли от былой дружбы, напротив - он был холодный и чужой. Я понял, что возвратить ничего уже нельзя. Вот так всего несколько слов смогли разрушить отношения. Я подошел к нему почти вплотную. Он как-то странно отшатнулся.
   -Да ты не бойся, усмехнулся я. Я почесал подбородок. Взгляд неожиданно упал на незатейливый календарь, висящий на стене. Да конца моего нахождения здесь и осталось-то всего нечего. Терять было точно нечего.
   -Через пару месяцев я уезжаю. Уезжаю навсегда. Я подошел к окну и, взглянув на небо, слабо улыбнулся. Скоро я увижу отца, до сих пор не могу себе простить, что так и не сумел с ним нормально попрощаться на этой земле, но теперь понимаю, что все это такая ерунда, что скоро мы будем с ним поистине неразлучны и что прощаться было совсем не надо. От этой мысли стало совсем хорошо.
   - Так вот, кашлянул я. Я уезжаю насовсем, а фирму оставлю вам с Колькой. Он не смог не удивится и не обратить на меня свои большие глаза. - Так что ты понимаешь, что тебе абсолютно нет смысла уходить.
   -Но, как же так...
   -Вот так, перебил я его и закурил сигарету. Легкий дым проник в меня, почему-то я ничего не чувствовал. - Я считаю, что вы достойно продолжите мое дело.
   Единственное у меня будет одно условие. Нет, даже просьба, очень большая просьба. Я хочу, чтобы эти несколько месяцев Наташа пожила со мной. Тут дверь распахнулась и вошла она.
   -Вань, ты извини, я категорически не понимаю, что здесь происходит.
   - К сожалению, я не могу всего тебе рассказать, вздохнул я.
   Она на ощупь подошла ко мне так близко, что от ее дыхания по спине пообедали легкие мурашки, угрожающие переползти на все тело.
   -Если ты меня действительно любишь, ты мне расскажешь все.
   Я подошел к окну и ловко отбросил окурок. Помнится, мне нравилось смотреть, как он летит.
   -Ты мне все равно не поверишь.
   -Я никуда не пойду с тобой, пока ты мне все не расскажешь.
   -А если расскажу, то пойдешь.
   -А если расскажешь, пойду.
   -Но подожди, вмешался Саша, попытаясь возразить.
   -Никаких но. Я пойду с Иваном куда угодно, но только после того как он все расскажет.
  
   Попросив извинить меня на секунду, выйдя в другую комнату, я отдернул штору и встал на колени, прочитав молитву и попросив прощения у Апостола Петра. На улице собирались большие черные тучи. Затем вернулся к ним и все рассказал. После этого грянул сильный гром и ливанул дождь. Я как всегда почувствовал легкое облегчение.
   Полчаса, наверное, я рассказывал. Не подробно конечно, но все-таки.
   После рассказанного мною, они оба сидели молча. Первым заговорил Саша.
   -Вань, мне кажется, тебе лечиться надо.
   Я усмехнулся.
   -Я так и знал, что ты мне не поверишь, спокойно сказал я. Ну а ты, я повернулся к Наташе, ты-то мне веришь?
   -Верю, не раздумывая, но, как мне показалось, не очень уверенно, а так, как соглашаются с душевнобольными, сказала она.
   -Наташ, ты с ума сошла, он придумал сказку, вешает тебе лапшу на уши а ты и веришь?
   -Послушай, давай я сама уже решу, что мне делать, ладно?
   -Он уедет скоро, вдруг сказал он и отвернулся.
   Мне вдруг стало неудобно. До сих пор было стыдно за нашу с Саше ссору, до сих пор больно было вспоминать, чего я наговорил ему в тот вечер. А он ей даже ничего не рассказал, ни пожаловался! Стыд снова окатил меня большой и мощной волной. А еще я вдруг понял, что они мне реально не верят.
   -Ребята, вы только не ссорьтесь из-за меня, пожалуйста. Я понимаю, что вы мне не верите, но... Надо было как-то исправлять всю эту неловкую ситуации.
   -В общем, я болен неизлечимой болезнью и через несколько месяцев меня не станет. Я слабо улыбнулся, все-таки эта версия моего ближайшего исчезновения звучала гораздо правдоподобнее прежде. Если они не верят правде, что ж приходилось врать, тем более, результат всей этой истории будет один - меня не станет больше на этой земле никогда.
   Они оба снова уставились на меня.
   -Да, подтвердил я. Но это не заразно, попытался я пошутить. У меня это ...У меня рак. Вот что. Последней стадии.
   -Поэтому я и хочу, чтобы остаток моих дней ты провела со мной, повернулся я к ней.
  
   - Но, почему ты мне об этом сразу не сказал, вдруг спросил Саша и я заметил, как он резко переменился в лице, которое пронзила неприкрытая боль и ужас.
   - Я не хотел вам говорить, но пришлось. И давайте, наконец, закроем эту тему. Я подошел к Саше и, похлопав по плечу ,пожал ему руку. Он не сопротивлялся.
   -Извини Саш, за все, что я наговорил тебе в тот вечер. Я честно - честно очень жалею. Затем встал и вышел, тихонько прикрыв дверь за собой. Спустился я быстро. Сев в машину я закрыл глаза. Затем вдруг довольно резко открыл дверь и вышел из нее.
   -Миш, ты езжай сегодня без меня, я что-то себя неважно чувствую. Он попытался было что-то возразить, но я, даже не дослушав, буквально убежал от машины. Я быстро шел по улице, наслаждаясь свежим воздухом. Погода была на редкость хорошая: легкий ветерок обдувал мое лицо и трепал волосы. Когда я пришел домой был уже поздний вечер.
   -А у нас гости - заботливая Анна Ванна встречала меня как всегда в своем неизменном фартуке.
   Посредине комнаты в широком кресле сидела Наташа. Она сидела как-то жалко, сгорбившись и подогнув ноги под себя. Мне вдруг стало ее ужасно жаль. Моя любимая, слепая девочка ждала меня...
   -А как ты сюда добралась да еще быстрее меня?
   -Саша привез, улыбнулась она.
   -Познакомься Анна Ванна, это та, без которой я не смогу жить сказал я, опустившись перед ней на колени и обхватив за талию.
   Она стала ворошить мои волосы, а я совсем по-детски заплакал. Я плакал над тем, что все у меня шло как-то наперекосяк, что мне скоро умирать, а она остается здесь. Что здесь остается мать, Анна Ванна, и совсем еще маленький Илюшка. Я не знал, сколько мне их всех там ждать, но знал также, что я не могу без них, ни в этой жизни, ни в какой-либо другой: и ни нужен мне не тот свет, ни этот, ничего не нужно мне!
   - ну, будет, будет Вам, Иван Петрович, испуганная домработница принесла мне стакан воды. Эту ночь я спал крепко, прижавшись к Наташе, которая так и осталось со мной. Я держал ее за руку, будто боялся, что она вот-вот куда-то уйдет.
   На следующий день он подошла ко мне и сказала.
   -Кто тебе сказал, что ты умрешь?
  
   -но ведь у меня рак, возразил я.
   -Ну и что, много случаев, когда люди боролись и выживали и мы будем бороться.
   Я не на шутку испугался. А вдруг она действительно поверит, что меня можно спасти, тогда как мне осталось чуть больше месяца? От того, что я подал ей несбыточную надежду, надежду на то, что у нас все будет хорошо, меня передернуло.
   -ну ты что, улыбнулась она, вот увидишь, мы сможем. Да и завтра мы все-таки продолжим наши занятия. Are you ready?
   Утро следующего дня я решил провести в офисе. Я давно там не был, а, учитывая, сколько мне осталось, мне нужно было многое успеть. Не успел я придти, как ко мне пришел Саша и предложил встретиться сегодня вечером, сказав, что у него есть очень важный разговор ко мне. Я невольно глубоко вздохнул, как же устал уже от этих серьезных разговоров. Поняв мой настрой, он подтвердил, что разговор будет действительно очень серьезным и мне надо обязательно его выслушать.
   Я решил дождаться вечера. В офисе все было по-старому: все те же улыбающиеся люди, которые, судя по всему, очень были рады меня видеть, все та же деловая и приветливая Вера. Признаться, с ней мне тоже было жалко расставаться: за все это время я привык к ней. Все было абсолютно также. Изменился немного только Колька: как-то осунулся, похудел, видимо последствия болезни давали о себе знать. Не успел я зайти в кабинет, как в него вошла Вера и закрыла дверь.
   -Иван Петрович, я должна вам кое-что сказать. Последнее время для меня, время серьезных разговоров каких-то. Вот и она туда же.
   -Не знаю, правда, э... с чего начать, она вдруг резко покраснела и стала мять платок в руках ну в общем, как мы... с Николаем решили пожениться. От неожиданности я выронил мобильный телефон, который до этого крутил в руках. Он упал с такой силой, что задняя крышка отлетела в противоположный угол. Вера мигом бросилась поднимать. Я тоже бросился. В итоге мы чуть не столкнулись с ней лбами. Когда телефон был приведен в порядок и возвращен на стол, я вдруг вспомнил: так вот, что означали эти стыдливые взгляды, эти смущенные голоса при упоминание друг о друге. Ведь я был прав, искренне порадовался я.
   Тут в дверь постучались - вошел Колька.
  
   -с выздоровлением дружище, сказал я, горячо пожав ему руку.
   -Спасибо, он покосился на Веру, которая как-то странно сидела, смущенно потупив глаза в пол, упорно разглядывая свои ноги. Затем она резко вскинула голову.
   -Я ему все сказала, выпалила она, посмотрев на Кольку. Теперь он залился ярко-красной краской. Да я и сам почувствовал себя неудобно.
   -Так что скажите? испуганно спросила Вера. В этот момент она выглядела ужасно напуганной, видимо очень боялась моей реакции. Я никогда не видел ее такой: краснота щек сошла, теперь она была необычно бледной. На минуту я испугался, что она может упасть в обморок. Колька тоже смотрел вниз, теребя шариковую ручку, то нажимал на нее, выпуская стержень, то раскручивал и снова закручивал.
   -Ну а что сказать-то? Поздравляю!
   Вечером в ресторан я пришел раньше Саши. Есть особо не хотелось, поэтому ожидая его, я заказал себе простой стакан минеральной воды. Первым делом, подумал я, о чем бы он ни стал говорить, следовало попросить его не говорить пока Кольке о моей так называемой болезни и о том, что уже через месяц я передам управление компанией полностью в их руки, не хотелось также говорить об этом пока и Максу, реакции которого я совершенно не знал. Я не знал вообще, как я им все это скажу, что после всего этого будет...
   -привет! Я вздрогнул, чуть не выронив стакан
   -привет, ты меня напугал, проворчал я
   Саша сел рядом на соседний стул.
   Мы заказали еду - я уже успел немного проголодаться, а из спиртных напитков он заказал совсем крепкую водку, из чего я понял, что разговор действительно будет очень серьезным. К еде мы приступили молча. Он начал пить первым, ловко опрокинув рюмку. Молчание становилось зловеще утомительным. Я решил начать первым.
   -У тебя вроде какой-то разговор ко мне есть.
   Он доел отбивную и дрожащими руками налил нам еще водки.
   -давай выпьем?
   Я с опаской наблюдал за тем, как он много пил в этот вечер. За последние дни выглядел он неважно: круги под глазами, взъерошенные волосы. Когда он налил очередную рюмку, я, не выдержав, выхватил у него бутылку и поставил ближе к себе.
  
   -Да в чем дело, Саш?
   Он вытер руки об салфетку и стал что-то искать в кармане в пиджаке. Я не сводил с него глаз. Тщательно обшарив весь пиджак, он положил к себе на колени портфель и начал что-то усиленно искать уже в нем. Спустя несколько минут он вынул фотографию. Слегка протерев ее рукавом, он протянул ее мне.
   Я внимательно взглянул на нее. Интересно, с нее на меня смотрела весьма симпатичная молодая девушка. Она была высокая и довольно крупная, но это не лишало ее своеобразной обаятельности. Она сидела на лавочке, скрестив ноги, и читала какую-то книжку. Я даже смог рассмотреть какую - Гончаров "Обыкновенная история". Ее большие красивые глаза загадочно улыбались, причем как-то отдельно от всего лица. Я машинально взял в рот ноготь и погрыз - вот ведь дурная привычка, вроде только начинаю отвыкать, как потом опять! С негодование посмотрел на ноготь, я снова обратил внимание на фото. Даа...Глаза, действительно очень красивые. Я прищурился, но вот как будто бы я их уже где-то видел. Тут до меня стало медленно, но верно доходить: знакомые глаза, знакомый нос, цвет волос, крупное телосложение. Я поднял глаза и пристально посмотрел на Сашу, вздрогнув. Сильно так вздрогнул. Фотография вздрогнула вместе со мной и упала на пол. Я неловко нагнулся и поднял.
   -Узнаешь? с усмешкой спросил он.
   Я молчал, совершенно не зная, что сказать.
   Он достал сигареты.
   -Знаешь, а меня всегда поражало, что ты меня ни о чем не спрашивал.
   Я пристально взглянул на него. Саша продолжил.- Ни спрашивал: как да что, да почему. Он с неким раздражением затушил еще недокуренную сигарету. А я все как-то нелепо продолжал молчать.
   -неужели тебе совсем неинтересно, как я жил раньше, что чувствовал, как потом, и вообще?...он налил еще водки. Слова ему давались с трудом: то ли от количества выпитого, то ли от нервного напряжения.
   -Я всегда мечтал стать мужчиной: и когда был совсем маленьким и играл в машинки, и когда били мою сестру и я лез в драку, и когда с удовольствием примерял мужскую одежду, всегда, понимаешь, все-гда. И я не знал, и боялся этого больше всего в жизни, что когда-нибудь наступит тот момент, когда мне вдруг захочется вернуть все назад.
   Он посмотрел на потолок и вздохнул глубоко и протяжно, пытаясь сдержать подступившие слезы. Но одна из них все-таки предательски скатилась вниз. Резким движением, с каким-то даже пренебрежением, он вытер ее.
   -ну ладно, перестань. Видя его нарастающее волнение, я попытался его успокоить.
   -не перебивай, с раздражением выпалил он. - Так вот. Этим моментом, перевернувшим мою жизнь с ног на голову, разрушившим все, что я строил с таким трудом, был ты...
   Я не знал, что он такое говорил, что мне отвечать взамен, чего думать и как мне все это понимать вообще?
   -Вань, все мое естество, вся моя сущность полюбила тебя в первый день нашего знакомства, еще тогда, вот как только я к вам вошел в тот день.
   На улице так громко грянул гром, что я снова вздрогнул. Очень сильный гром, да еще и такой момент. Прям, как в кино. Тут только до меня начал доходить смысл всего сказанного им. Мелкие мурашки поползли по всему телу, дрожь перешла в сильный озноб. Наверное, заболеваю. Бред, сущий бред, он наверное переработал и переволновался или еще другие разные "-пере", но только не это, я просто не мог поверить в то, что он говорил.
   -Саш, я...я ничего не понял. Ты пожалел о чем? Что за момент, какая любовь, Саш. Ты пьян уже, может, пойдем домой?
   -Какая любовь - воскликнул он и ударил кулаком по столу так, что задрожали стаканы. Я машинально оглянулся по сторонам. - А такая! Тут вдруг он как-то обмяк обхватил лицо руками, сел, и не пытаясь больше держаться зарыдал. Он плакал громко, навзрыд совсем как в детстве. Его большие плечи содрогались от рыданий, а красивые и добрые глаза намокли от слез.
   -да пожалел! Пожалел, что теперь не могу быть с тобой! Не могу быть той единственной, которая всегда будет с тобой! не могу спать с тобой, любить тебя не могуууу, потому что теперь я другой. Он рыдал все сильнее. Испуганный официант хотел было подбежать ко мне. Жестом я показал, что все в порядке. Я пододвинулся ближе и взял его руку. Мне стало жаль его всем сердцем. Мне стало больно от того, что он мне сказал. Боль разрывала меня на куски и высыпалась наружу.
   -Сашенька, миленький, дорогой, ну не плачь ты так - я стал успокаивать его как ребенка. Ты просто перебрал лишнего, все нормально. Ты...ты..ты не можешь меня любить, вдруг воскликнул я, просто не можешь и все! Он вдруг поднял голову и улыбнулся.
   -могу. И ради этой любви я могу отдать все...понимаешь, почему мне было так больно, когда ты стал встречаться с Наташей. Да я эгоист. Я ревновал, мощно, страшно, нетерпимо. Мне до сих пор стыдно за все это перед ней...но потом, потом я понял, что она...я ее выростил...ты прости, но ...я не могу ее предать! Это подло, гадко и мерзко! Именно поэтому я отступаю. Он взял и разом провел рукой по столу, смахнув все приборы на пол. Возникший шум все-таки заставил официанта прибежать. Я его успокоил, сказав, что я заплачу за ущерб. Саша встал и шатающимся шагом направился к выходу. Один раз он чуть не упал, но, взяв себя в руки, быстро поднялся.
   Расплатившись за все, я побежал за ним. Затем он вдруг резко обернулся.
   -Но ты учти, он погрозил пальцы. - Я не дам тебе умереть, ясно? Хочешь, отдам тебе свою почку, руку, голову, сердце, все отдам, но ты будешь жить, - сказал он вновь глотая пьяные слезы и упал окончательно. Я поднял его, доволок до машины и отвез домой.
   К себе же домой я попал поздно. На улице было ужасно мокро и зябко, я настолько замерз, что стучали зубы. Но я их будто бы даже не ощущал. Дома первым делом я пошел в ванную и, включив душ с кипятком, сел на тумбочку рядом с зеркалом. В голове творилась страшная неразбериха, несмотря на то, что я-то, в отличие от Саши почти не пил. Я поднял глаза и взглянул в зеркало: срок мой подходил к концу, интересно ,произошли ли какие-то изменения во внешности? Из зеркала на меня смотрело все то же красивое лицо с улыбающимися глазами. Пышные волосы все также непослушно спадали на лоб. Я вытянул подбородок и покрутил им вправо и влево, затем рукой провел по лицу. Ванна наполнялась блаженным теплом, зеркало постепенно запотевало, лицо как будто стирали ластиком. Я задумался о любви Саши. Странно, раньше меня никто не любил, хотя сейчас я поистине красавец, я повернулся и посмотрел на себя в профиль и такого грех не полюбить. Но неужели он полюбил меня только за внешность? Внутренне-то я остался прежним. Я почувствовал, как рассудок постепенно стал покидать меня. Вокруг был пар, мне было тепло и хорошо, я улыбался. Где-то в голове крутились совсем ненужные мысли, в которых я так до конца и не понимал, что же мне теперь делать с этой любовью, накой она мне? Глаза медленно закрылись, и я тихо скатился на пол. Потом были какие-то крики, шум, я не помню. Я устал. Устал от всего. Наверное, вот теперь это точно конец.
  
   Проснулся я с утра от теплой ладони на голове - это была Наташа, я удивился, что все-таки еще жив. Она рассказала мне, что у меня был сильный сердечный приступ. Я потер лоб - надо вставать.
   Свой последний месяц я жил хорошо, спокойно. Наташа все время была рядом. Она заботилась обо мне, каждый вечер мы с ней гуляли, Илья очень привязался к ней, сказал, что хотел, чтобы она была его мамой. Усыновление его, по словам Веры, шло успешно, так что я даже не переживал. Почти весь месяц я занимался тем, что переоформлял фирму. На Сашу и Кольку. Часть денег я завещал Илье, часть съездил и отдал матери, сказал, что жертвую их на всякие ее нужды, на что она, разумеется, сказала, что потратит на Петеньку, то есть на себя самого. Состояние меня настоящего, лежащего в больнице, кстати сказать, не улучшалось, и это неудивительно. Я искренне верил в то, что назад меня во второй раз уже не отпустят, ибо за весь отведенный мне срок я не совершил никаких выдающихся поступков, так что, видимо, так тому и быть. Третью часть денег я потихоньку, чтобы она не дай Бог не узнала, я завещал Наташе. Она очень переживала, видела, что я угасаю, но крепилась - продолжала заниматься со мной английским, а по ночам плакала. Английский кстати, наперекор всем моим домыслам шел у меня на удивление хорошо, я уже свободно читал, мог писать и почти все понимал. Саша навещал меня часто. На тот наш разговор он старался больше не намекать, он вел себя так, вот будто как раньше, в связи с чем случалось, что мы гуляли втроем. Вера вышла замуж за Кольку, чему я был несказанно рад, так как доверял им обоим одинаково. Снов больше я не видел, да и видений тоже. Да, кстати, забыл совсем рассказать. Светка вышла замуж за какого-то иностранца и укатила к нему на родину, к моей несказанной радости, так как я теперь жил с Наташей и ни хотел, чтобы ее что-либо расстраивало. Так время пролетело незаметно. Я жил последние дни, наслаждаясь каждым моментом жизни.
   Наступило роковое число. Число, когда заканчивались все необыкновенные приключения и события, случившиеся со мной за каких-то пол года. Я встал рано, за окном было еще темно. Пошел на кухню и сварил себе кофе. Большие настенные часы, показывали, как быстро бежали секунды, а за ними и минуты. Последние минуты моей жизни на этой земле. Я глядел в окно и с наслаждением пил ароматный кофе. Интересно, что мне скажут дед и баба Маня на этот раз, когда мы встретимся, что скажет отец...
  
   На кухни вдруг резко зажегся свет так, что я невольно зажмурил глаза. В дверях стояла Наташа, кутаясь в пушистый махровый халат, подаренный мною пару месяцев назад. Я вспомнил, как его выбирал и улыбнулся: нежно-розовый, он удивительно ей шел. Она подошла и села рядом. Я молча обнял ее и прижал и снова стал смотреть в окно. Не смотря на раннее время, машин было довольно много, и чего это людям не спится...Она также сидела молча, продолжая прижиматься ко мне. Так мы сидели где-то час. Потом время по обыкновению пролетело очень быстро. Я подумал о том, что как же коротка и быстра наша жизнь. Мы думаем о благополучии и достатке, стараемся чего-то добиться, в то время как жизнь настолько короткий миг, что не успеваешь оглянуться, как он проходит...
   Я постарался. как можно более незаметно проститься со всеми, не привлекая к себе особого внимания. С утра съездил в офис с Михаилом. По дороге мы вновь с ним общались очень оживленно. Жена его шла на поправку, его жизнь налаживалась.
   Затем в офисе я пообщался с Колькой и Верой, в который раз убедившись в правильности своего выбора завещать им фирму. Они постоянно спрашивали про мое здоровье, то и дело беспокойно поглядывая друг на друга. Затем я навестил мать. Мысленно простился и с ней. Под вечер мы играли с Илюшей. А когда было уже часов 10, за нами зашел Саша и мы пошли гулять. Мы шли и смеялись, Наташу я все время держал за руку и очень грустил только о том, что теперь я ее не увижу еще очень долго. Она была спокойна, и ее спокойствие передавалось нам. Мы гуляли молча, и каждый думал о чем-то своем. Стояла ясная звездная ночь. Было без десяти двенадцать, когда мы присели на лавочку возле пруда. Присели, как говориться на дорожку на длинную и долгую мою дорожку. Понимая, что Саше будет неприятно и больно, но в то же время, осознавая, что это мои последние пять минут я обнял Наташу. Обнял так крепко, что у нее захрустели кости. Слезы градом полились ей на куртку. Саша встал и закурил, отвернувшись от нас. Я почувствовал нарастающую, глубокую и гулкую боль в сердце и откинул голову на лавочку, так было легче. Наташа, забеспокоившись, хотела было встать, но я слабым движением руки велел ей не вставать. Саша докурил и сел рядом с нами на корточки, обняв ее и мои руки. Часы пробили 12. Я широко открыл глаза и закрыл снова. На этот раз насовсем. Затем все померкло - всё: звезды, небо, моя любимая и мой друг. С минуту я был в забытье. Потом вдруг я начал ощущать себя: свои мысли, чувства. Я вдруг почувствовал необычайную легкость и увидел что я вновь, как в прошлый раз отделился от тела. Я видел бывшее уже мое тело. Верно говорят, человек привыкает ко всему: за эти полгода оно стало мне каким-то особым, родным что ли. Рядом плакала Наташа: гладила меня по голове и плакала. Слезы ее текли по всему ее лицу, по ее одежде и даже попадали на Сашины руки. Он, обняв мои ноги, также беззвучно плакал и только его большие плечи то и дело вздрагивали. Я подлетел и обняв их обоих, понимая, что они все равно мне не почувствуют. Затем вдруг неведомая сила вновь увлекла меня наверх. Я летел так же стремительно, как и в первый раз, не успевая рассмотреть даже звезды. Затем я вновь попал на суд. Стояли такие же длинные лавочки, и было все также много народу. Я сел на свободное место. На этот раз я ничего не боялся и сидел долго. Не было пугающей неизвестности - я прекрасно знал, что меня ждет дальше и был абсолютно спокоен. Я не знал, сколько я просидел, так как здесь не было ни часов, ни времени. Именно этим хороша жизнь другого мира, что тут не надо спешить и жизнь не измеряется часами и минутами. Когда вызвали меня я встал и спокойно пошел.
   Подойдя к знакомому кабинету, я невольно заволновался. Затем открыл ручку и вошел. Апостол Петр все в том же пиджаке сидел за столом. Увидев меня, он улыбнулся. Я оглянулся по сторонам и будто бы заметил, что комната стала как-то шире. Тут мое внимание привлек большой экран, находившийся в самом углу. Теперь я понял, за счет чего комната казалась больше.
   -Ну, здравствуй, Петр,
   -приветствую вас
   -Ну как ты?
   Я опустил глаза, - даже не знаю, но в целом...в целом нормально.
   -это хорошо! -да ты присаживайся, разговор нынче будет долгий.
   Я вздохнул.
   -волнуешься?
   -да нет, признался я, просто грустно немного.
   -хорошо, перейдем к самому главному. Ты считаешь, ты выполнил мою миссию?
   -нет, честно сказал.
   -Да ты подожди вот так сразу, ты давай, подумай сначала.
   -нет, снова сказал я. - Послушайте, я поднял на него голову. А чего мне думать, если...если мало того, что я прожил то время на земле, которое вы мне отмерили праздно и бестолково я и наколбасить-то успел порядочно.
  
   Апостол Петр улыбнулся, я тоже не смог сдержать улыбки.
   -а давай мы вот сейчас и посмотрим, подмигнул он.
   Тут вдруг огромный экран, стоявший в середине комнаты и так поразивший мое воображение ярко загорелся, да так, что я невольно зажмурил глаза.
   Когда же я их открыл и посмотрел на экран, я увидел свою мать такую молодую и красивую, что невольно залюбовался. Она была беременная, очевидно, мною и лежала в больнице. Затем появился кадр, как я маленький и синий громко ору, а довольный отец держит меня на руках и широко улыбается.
   -это мой сын!
   -твой, шепнул я сам себе и тут же вспомнил об отце. После того, как закончим с Петром, обязательно пойду и найду его.
   Затем в кадре были и отец и мать и с ними баба Маня с дедом.
   - мы назовем его Петром, в честь великого апостола.
   Я машинально немного удивленно посмотрел на апостола, но он не отрываясь смотрел на экран.
   Затем я увидел себя в первом классе. Я сижу совершенно безразличный к речам толстой тетки училки - математички, смотрю в окно и не обращаю на нее никакого внимания. Она вызывает меня к доске, а я совершенно не знаю что писать, да и не хочу, в результате чего в журнале красуется жирная двойка. Затем я вижу какие-то мои проделки, ругающую меня бабу Маню, расстроенную Мать и задумчивого отца.
   Затем я вижу себя курящего на балконе. До сих пор не знаю, зачем я закурил, сколько раз потом пожалел, когда на сигареты уходили совсем немаленькие для моего кармана деньги.
   Затем вдруг снова школа - я лениво зеваю, смотрю в окно и снова совершенно не обращаю внимания на учительницу на этот раз английского. Она что-то орет нечеловеческим голосом, пытаюсь добиться от меня ответа.
   Я усмехнулся - да разве ты так добьешься что-нибудь, вырвалось у меня, ты посмотри как Наташа меня научила! При воспоминании о ней я заскучал. Сильно и глубоко. На некоторое время отвлекся от большого экрана. Как она там...все ли с ней в порядке.
   Затем громкие голоса вновь заставили меня посмотреть на экран. Последний звонок, нам выдали аттестаты. Я пришел домой и бросил его куда-то за шкаф. Я тихо улыбнулся: как же - как же, это я помню. Меня разозлило, что в нем не было ничего хорошего и что он все равно больше мне не понадобится.
   Потом вижу уговоры пойти учиться и материнские слезы и всю ту же мою апатию и равнодушие, а так же лень, дикую, всепоглощающую лень, сквозящую сквозь все мое существование. У меня не было интереса ни к чему: ни к учебе, ни к развлечениям, ни вообще к жизни.
   Затем я вижу свой завод, куда мне пришлось пойти работать за неимением средств к существованию, свою комнату и меня лежащим на кровати с неизменными атрибутами: с пивом и сигаретой. Мне стало неловко и даже стыдно, я невольно посмотрел на апостола, он не обратил на меня никакого внимания, продолжая не отрываясь смотреть на экран.
   Затем картинки в общем-то с завидной регулярностью стали повторяться: завод-диван с пивом, диван с пивом - завод. Кое-где, правда, мелькала Светка, а точнее мечты о ней. Я ужаснулся.
   Господи, это ж надо было полжизни потратить в пустую! Последние пол года новой "испытательной" жизни я жил и ничего не успевал, тогда, как раньше у меня было столько времени! Я глубоко вздохнул и стал ерзать на стуле. Затем вдруг увидел, как иду по улице, а прямо на меня на полной скорости несется красный джип. Потом вдруг экран вспыхнул и потух.
   Несколько секунд мы сидели молча. Апостол заговорил первым.
   -ну вот. Вся твоя жизнь, Петя. Жизнь до нашей встречи с тобой. Может быть, хочешь что-то сказать.
   Я пожал плечами - а что можно было сказать, по-моему, все и так ясно.
   -ну ладно продолжил он. Затем мы встретились с тобой, и я поручил тебе волю Всевышнего: шанс, шанс на исправление.
   -Простите, я не понимаю, вдруг разозлился я, затем встал и стал ходить из угла в угол.
   Почему МНЕ был дан этот шанс, за что? Чем Я лучше других, всех тех, которые живут, стараются, наслаждаются жизнью, всех тех, которые любят, дружат, переживают и не хотят умирать? Я не заметил, как почти перешел на крик.
   -Мало того, я могу сказать, что я хуже! Я хуже их всех! Зачем именно мне все это? Вы видели, что я был никем, что я, не успев родиться, устал от жизни. Зачем было еще раз давать ее тому, который и раньше никогда не ценил жизнь?
   -не кипятись Петенька, спокойно сказал апостол. Хотя ты знаешь, мне нравится, когда ты такой, живой и настоящий. А теперь слушай, сейчас я расскажу тебе, КАК ты использовал свой шанс, и каков результат!
   Он вдруг снова включил экран. Я подошел и сел на свое место.
   Снова замелькали картинки. Вот я во второй жизни, будем называть ее так. Смотрюсь в зеркало и удивляюсь. Бывают же такие красивые люди, каким я стал!
   Дальше я также валяюсь на диване с бутылкой пива. Разница лишь в том, что теперь мое пиво дорогое, что неудивительно для моего нового денежного положения. Затем я вижу себя обнимающимся и целующимся со Светкой, и она, надо заметить, самая что ни на есть настоящая, а не придуманная мною в мечтах. А потом, о Боже, я лежу в постели с Аллой. Меня слегка передернуло от воспоминания всего этого. Затем я снова с Аллой, закрываю глаза на все ее проделки, купаясь в ее, как мне казалось раньше, восхитительной красоте, продолжая при этом встречаться со Светкой. Затем я увидел себя в ресторане с Сашей, в результате которого я, совершенно упившись, окончательно падаю красивым лицом в грязь, а бедный Михаил пытается меня поднять. Я невольно закрыл глаза: смотреть на это в присутствии Апостола было выше моих сил. Затем снова бесконечное пиво, рестораны, девушки и тяжелое похмелье. Прибавить ко всему этому постоянные развлечения, траты денег и так далее и тому подобное. Далее я увидел, как в ресторане громко ругался с Сашей, а точнее нашу последнюю с ним ссору.
   -Апостол Петр. Выключите, пожалуйста. Я все понял. Да и что тут понимать, я это знал. Я знал, что мне дали шанс и что я совершенно им не воспользовался.
   -Обожди, Петр, какой ты стал нетерпеливый. Апостол начал сердиться, и я замолчал, дабы окончательно не разозлить его.
   -Я хочу, чтобы мы с тобой досмотрели все до конца.
   -хорошо, согласился я, подумав, что хуже, чем было, уже не будет.
   Снова включился экран.
   Вот я вижу в самом начале, как сижу на кухне с Анной Ванной, пытаясь ее разговорить, затем вдруг появился кадр, на котором я сидел с Михаилом в машине и дал ему деньги. Далее я увидел, как познакомился с Наташей: возил ей цветы и послушно учил уроки.
   Потом вдруг я увидел себя в офисе. Я о чем-то разговаривал с Колькой. Этот день я тоже как сейчас помню: он меня просил вернуть Веру. А вот и мы сидим с ней в кафе и я прошу ее вернуться. Потом я увидел, как приехал к матери, какие грустные у меня глаза, когда я увидел, как она постарела. Я долго сидел, о чем-то разговаривал с ней, затем оставлял деньги и уходил. Потом я видел интересные вещи. Экран показывал, как я спал, но как различные сны и видения мучают меня. Вот я просыпаюсь в холодном поту, потом с криком, в другой раз просыпаюсь и плачу и даже нет, не плачу, а бурно рыдаю, содрогаясь всем телом. Я вспомнил все это так ярко, что и сейчас невольно вздрогнул и облизнул пересохшие губы. Затем я увидел Илью. Такого пухленького и печального. Вот я с ним играю в детдоме, а вот мы бегаем с ним уже по дому: я догоняю его, валю на диван и начинаю щекотать. Он смеется так громко и заливисто, что даже сейчас заражает своим смехом. Далее я вдруг вижу Сашу. Его лицо вдруг показывается крупным планом. В который раз я поразился, что когда-то раньше это была женщина. С экрана он смотрел на нас своими большими и спокойными глазами. Его взгляд был задумчив и так устремлен на нас, что я не на шутку испугался: не видит ли он нас на самом деле.
   Затем я увидел, как мы вместе с ним сидим в ресторане, и я ободряюще хлопаю его по плечу. Потом вдруг кадр меняется, и я вновь вижу, как я сижу с умирающим отцом, плача и целуя его руки. Затем вновь появилась Наташа, я увидел, как мы с ней гуляем, я рву ей незатейливые цветочки, целую и прижимаю к себе. Я опять невольно вздохнул. Это ведь было совсем недавно.
   Далее там были разные кадры, но я уже не смотрел. Мысли об Илье, матери, Наташе и Саше захлестнули меня с такой силой, что я не мог уже думать ни о чем другом. Я волновался и переживал: как они там, что с ними сейчас...
   Заметив, что я отвлекся и перестал обращать внимание на экран , апостол Петр встал и выключив его прошелся по кабинету туда и обратно. Я молчал, мне совершенно нечего было ему сказать.
   -Ну вот, Петя мы с тобой и посмотрели вкратце твою жизнь. А показал я тебе все это для того, чтобы ты сам, со стороны так сказать, увидел, как развивалась твоя душа, какой она проделала нелегкий путь своего развития, путь обыкновенного. Ты видел, что, несмотря, на неразумное начало твоей жизни, которую мы тебе даровали, жизни совсем другой, отличной от той, в которой ты жил раньше, ты смог несмотря ни на что преодолеть все это, ты смог отбросить все ненужное и стать нормальным человеком. Помимо этого ты смог чем-то исправить имя того Ивана, в чьем теле ты жил. Люди узнали совсем другого молодого человека: простого, открытого, доброго, совестливого, готового всегда придти на помощь. Мы хотели усложнить тебе задачу, сделав тебя богатым и красивым, дарую легкую жизнь и шикарную внешность, но ты откинул все это, ты лишь шел своей дорогой, ты жил: переживая и плача, злясь и раскаиваясь, смеясь и негодуя. Ты любил и за это был любимым. Ты не ценил все материальные блага, которые появились у тебя, но ты ценил внимание ребенка и доброту старой женщины. У тебя было все, все то, о чем мечтает современный молодой человек. Но тебе было не до того: ты переживал, любил, старался, терпел и думал. Обрати внимание, он поднял указательный палец вверх, - думал все время думал. Я знал, что в тебе есть все это. Было в тебе все это и раньше. Просто твоя душа спала, тебе неинтересна была вся эта жизнь: жизнь без любви и эмоций. Но ты был добрым и отзывчивым всегда, просто ты это не замечал. Лень и безразличие опутывали тебя, у тебя не было ответственности ни перед кем, от тебя ничего не зависело, и ты не приносил по сути никакой пользы. Именно поэтому ты постепенно угасал. Тебе была дана вторая жизнь как проверка, жизнь, в которой ты был центром, от тебя зависели многие люди, которых ты просто не мог предать или обидеть. Не имел права, что ли. И ты делал все, чтобы Им было хорошо.
   Он вдруг встал, прошелся до экрана, расправил на нем угол и сел снова.
   -Петя, ты простой, обыкновенный человек, Петя. Было решено дать шанс именно тебе еще и потому, что шансы есть у всех, я повторяю у всех людей на этой земле, богатые или бедные, красивые или нет, молодые или старые, но он есть у всех. И еще я тебе скажу, что лично меня пленило в тебе то, что всегда относился к себе критически, не умаляя и не уменьшая своих поступков, своих ошибок. Ты осознавал их, ты их прочувствовал всем своим существом. Ты не лукавил, истинно считая себя плохим. Нет безгрешных людей, но очень мало тех, которые способны признать свои грехи. Вот.
   -Хочешь что-нибудь добавить или спросить?
   -Сказать, что я был удивлен - не сказать ничего, я был поражен настолько сильно, что язык прилип к небу. А тело, или вернее то, что оставалось от него на этом свете, буквально приросло к стулу. Сначала мне показалось, что все это происходит не со мной, затем я подумал, что все-таки со мной, просто я сплю. Потом я просто перестал что-то думать и понимать. Все, что говорил апостол, было настолько несовместимо с моими представлениями обо всем этом, что я не знал, что сказать ему в ответ.
   Он засмеялся.
  
   -ну не молчи Петр, скажи уже что-нибудь. Мой ответ тебе - ты будешь отпущен на землю. Есть ли у тебя пожелания или вопросы?
   Я сначала пожал плечами, затем, так до конца не осознавая, что со мной происходит, усиленно закивал головой.
   -Есть, есть, позволь мне увидеться с отцом и бабой Маней с дедом.
   Он задумчиво посмотрел вдаль.
   -противоестественно это Петр, ты и так уже много чего видел и знаешь. Я опустил голову. Я и не спорил. Я просто очень хотел увидеть Отца...и деда, и Бабу Маню.
   Ну да ладно, Петро, повеселел вдруг апостол, в конце концов, ты заслужил это. Я недоуменно нахмурил брови, ведь я так особо и не понимал, в чем мои заслуги.
   Сейчас выйдешь от меня завернешь направо. Там увидишь беседку. В ней будут сидеть все те, кого ты так хочешь увидеть. Как наговоришься, подойдешь ко мне.
   -хорошо, сказал я. Ну я пойду.
   -Ступай, мой друг, ступай.
   -Спасибо, буркнул я и вышел.
   За кабинетом апостола вновь собралась большая толпа. Все ждали своей очереди на великий суд. Я пробрался через них, стараясь ни на кого не смотреть и ни с кем не общаться. Мне было стыдно перед ними, что я прожил две жизни, что скоро снова буду жить на земле, что со мной все время что-то происходит, хотя я ничем не отличаюсь от них. Миновав людей, я вышел на уже знакомую мне светящуюся дорожку. Вокруг все было в легкой прозрачной дымке, подсвечивающейся миллионами невидимых лампочек. Отовсюду веяло теплом и незримой добротой. Не было ненависти и злобы, суматохи и движения жизни на земле. Все просто дышало спокойствием. Наслаждаясь окружающей меня атмосферой, я незаметно дошел до беседки. Она стояла вокруг деревьев, таких же туманных и прозрачных как все остальное. Я тихо обошел ее и незаметно вошел. Они не заметили меня, а я признаться несколько струсил. Вот так по-человечески струсил перед теми, кого безумно любил. Секунд 20 постояв в нерешительности, я наконец-то вошел. Первым, кого я увидел, был отец, такой же молодой и красивый, как и все, попадающие на этот свет. Я с удовольствием отметил, что в его волосах не было ни одного седого, а от глубоких морщин не осталось и следа. Он обернулся и увидел меня. Я улыбнулся. Он встал, подошел и обнял меня. Вот ведь как здесь все странно: можно проходить сквозь деревья и стены, можно не чувствовать своих рук и ног, но как же ярко, сильно и глубоко я почувствовал объятья отца.
   Затем я обнял деда и бабу Маню. Я посмотрел на отца и деда - они были здорово похожи между собой!
   Если бы их не знали, можно б было сказать, то два брата: оба молодые, крепкие, высокие.
   Не хуже их смотрелась и баба Маня. Как и прошлый раз, она была моложавая и цветущая. Видно человек, попадая к Богу, обретает свой лучший вид. Оно и понятно - здесь нет переживаний, слез и злобы. Здесь есть умиротворенность. Здесь человек не думает о деньгах и наживе, он находит себя, а его душа обретает покой и естественную красоту.
   Мои размышления прервал громкий и заливистый лай. До боли знакомый щенок примчался и начал тереться об мои ноги. С минуту я вспоминал.
   -Грунька! Вдруг заорал я, мой любимый маленький Грунька, и ты здесь! Я схватил горячо любимого в далеком детстве щенка и прижал к лицу. В ответ он стал преданно лизать мой нос. Вдоволь с ним наигравшись, я сел за стол с ними. Некоторое время мы молча наслаждались обществом друг друга. Затем я заговорил.
   -Пап, знаешь, я все хотел спросить: тогда в больнице, когда я к тебе пришел, как ты узнал меня? и вообще ты что-нибудь знаешь, как я жил последние полгода?
   Отец улыбнулся. Я давно не видел такой его улыбки. Затем, зачем-то посмотрев на бабу Маню, сказал.
   - Ты же знаешь, я всю свою жизнь проработал в церкви. Я служил Богу и отдавал ему всего себя. Я видел тебя во снах, в видениях, когда болел. Я видел все, что с тобой происходило. Затее, помолчав, добавил. - Ну или почти все. И ведь ты же знаешь, я всегда в тебя верил, всегда и моя вера оправдалась!
   -мама очень грустит без тебя.
   -Передай ей, что придет тот час, когда нас не разлучит уже ничего.
   -обязательно помогай ей, деловито добавила баба Маня, скажи, что мы все за нее переживаем.
   -она знает, что встретит вас, обязательно встретит.
   - И ты живи молодцом, добавил дед, не давай душе разлагаться, находи отраду в труде и помощи.
   -но, откуда вы все знаете, откуда знаете, что я скоро покину вас.
  
   Дед засмеялся.- Апостол Петр тоже верил в тебя.
   -так вот оно что, сказал я и улыбнулся в ответ.
   Мы бы и дальше так еще сидели, если бы издалека какой-то силуэт, не приближался к нам. При ближайшем рассмотрении силуэт оказался девушкой да не простой, а очень знакомой. Через несколько секунд удивлению моему не было предела. К нам бежала проститутка Жанна. Я обрадовался: сейчас я ей расскажу, что Илюха теперь мой сын - вот она удивится!
   -Привет Жанна, давно я тебя не видел, я тебе как раз хотел рассказать, да ты наверняка и сама все знаешь, вы здесь все о нас знаете...
   -Петя, его забрали - начала она говорить хрипло, быстро, прерывисто.
   Я запнулся и ничего е понял.
   -Подожди, подожди: кого забрали, куда? Легкое беспокойство слегка закралось в душу
   -Илюшеньку забрали назад в детдом, продолжила она, смахнув почти невидимою, но все-таки большую жирную слезу.
   Я вздохнул, да она ничего не знает:
   -Жанна, все нормально начал я успокаивать ее, я его усыновил, сейчас он живет у меня дома, то есть не у меня, поправился было я, а у...
   -нет, ты не понимаешь, ты, точнее тот, другой, которым ты был умер и его снова забрали, насовсем.
   Теперь я действительно ничего не понял.
   -как забрали почему?
   -да потому что ты умер.
   Я потер лоб и нервно потеребил волосы. - Надо срочно позвонить Вере!
   -кому?
   Ах, елки-палки я совсем забыл, что я здесь! Вот теперь я действительно сильно занервничал и. Как его могли забрать, почему? Не обращая внимания на Жанну я пошел к своим в беседку.
   -Отец, Баба Маня, дед, вы меня простите, но я должен идти.
   Отец переглянулся с дедом. - иди, сынок, иди.
   Вы...я...- я не мог найти подходящих слов. Я подошел, крепко обнял их всех по очереди.
   -ты только старайся внучок, обнял меня дед, старайся не дать вновь уснуть своей душе.
  
   -заходи хоть почаще в церковь, наставляла Баба Маня и если будет совсем тяжко, вспоминай о нас, мы постараемся тебя поддержать.
   -скажи матери, что я ее очень люблю, тихо прошептал отец, береги как сможешь.
   Да! Обязательно! Постараюсь! До свиданья! кричал я на ходу. К Апостолу я бежал настолько быстро, насколько это было возможно на этом свете. Миновав толпу я не стучась влетел в кабинет. У Апостола сидела пожилая женщина.
   -Верните! я готов! мне нужно там! Позвонить! Сказать!...поток слов вылетал из меня огромным снарядом, постоянно перемешиваясь и путаясь. Сейчас! Отпустите!
   -Успокойся Петр! Отправляйся, мы будем снова ждать тебя, но надеюсь теперь нескоро. Он улыбнулся и потер руки. В который раз он убедился, что было сделано все правильно и что ни Господь Бог, ни он не ошиблись в этом странном, немного нелепом, но очень добром и преданном человеке. Он сам лично убедился еще и в том, что человечество еще не такое плохое как кажется и что любая душа поддается лечению и духовному воспитанию, а значит еще не все потеряно.
   ...я очнулся от того что очень яркий луч ослепил мне глаз. Зажмурившись, я напрягся и потом резко открыл глаза. Вокруг все было очень белое и гладкое. Так, где я? Белые стены, белый пол, белый потолок. О, Боже, что со мной на этот раз...судя по тому, что у меня вдруг резко заболела голова, я понял, что я на земле. Я попробовал поднять голову -резкая боль пронзила все тело, попробовал поднять руку - не вышло. Через несколько минут ко мне вошло несколько человек в белых халатах. Так, стоп, начинаю, кажется понимать, да! Точно! Я больнице! Вдруг вскричал я!
   -в ней, в ней, сынок, слава Богу, очнулся окаянный, кряхтя, проворчала полная женщина санитарка.
   -дайте мне зеркало, пожалуйста, сразу же попросил я ее.
   -вот ведь какие ж странные продолжала она ворчать, не успел очнуться - зеркало ему подавай - на вот держи. Она откуда-то нашла старенькое, в левом углу слегка потрескавшееся зеркало, немного подула, старательно протерла его рукавом халата и дала мне. Я поднял было руку, но, вскрикнув от боли, бессильно уронил ее.
   -давай, давай я сама, действительно, зачем тока дала тебе! Она взяла зеркало и поднесла ко мне. Я посмотрел и снова вскрикнул - в нем отразился я старый: тот же огромный нос, те же щеки. Я вздохнул, затем мне вдруг стало смешно, конечно же "меня вернули в меня" прежнего. Ну что ж будем учиться жить таким. Хотя я никогда не любил это свое тело...удастся ли мне его полюбить вновь...
   -Ничего, ничего, не бойся, сейчас оклемаешься и красивым станешь, успокоила меня добрая санитарка. Самое главное, что ты очнулся, а теперь дело за малым.
   Мое выздоровление шло на удивление быстро. С каждым днем я чувствовал себя все лучше. Мать навещала меня почти каждый день. Результаты моего выздоровления удивительным образом сказались и на ее самочувствии: она заметно похорошела, в глазах появился прежний блеск и желание, огромное желание жить...от отца я ей привет так и не передал: все ждал более подходящего момента, а этот момент, на мой взгляд все никак не наставал. В больнице кормили хорошо, плюс мать приносила всякие вкусности. Поэтому я ел и спал. И думал. Думал, как мне теперь жить в этой "старой новой" жизни. Я понимал, что медлить мне нельзя, что надо снова усыновлять Илюшу, но для этого мне необходимо было две вещи. Это выздороветь. И жениться. На Наташе конечно же. Как же я скучал по ней все это время, как вспоминал нашу последнюю встречу. Что я теперь ей скажу и главное как. Конечно, она никогда меня не видела, но...она знает, что я умер.
   Я ворочался на кровати с боку на бок. Ну вот, начало новой жизни ознаменовалось и новыми проблемами. Через месяц я стал поправляться уже окончательно. День моей выписки выдался на редкость хорошим. Хотя была уже поздняя осень, солнце светило так сильно, что припекало макушку. Я вышел из больницы и почувствовав яркий солнечный свет зажмурил глаза. Да, свет здесь совсем не такой как там! Здесь он яркий, дерзкий разрушительный, а там нежный, теплый и приглушенный. Очутившись вновь в своей, когда-то родной комнате, я почувствовал какую-то пустоту. Будто кого-то не хватало и чего-то не доставало. Мать старалась, как могла: готовила и убирала, меня не трогала. Старалась, чтоб все было как раньше. Но как раньше быть не получалось, да и не могло бы. Я не знал с чего начинать и что делать. Работать мне еще нельзя было, я числился на больничном. Все свободное время я лежал на диване и смотрел телевизор. Тупо смотрел, не вникая в сюжеты и не слушая репортеров. Казалось, старая жизнь с ее ленью и безразличием пытались вновь заглотнуть меня с новой силой, сожрать своими цепкими акульими зубами. Я понимал, что не для того Апостол вернул меня на землю. В конце следующей недели я решил бороться. И даже выйти на улицу. Прогулявшись по своей улице, я решил выйти на шоссе, поймать машину и...проехать в ту, свою недавнюю жизнь. Мне ее все-таки не доставало. Нет не машины, денег квартиры, как могло бы показаться - мне недоставало той кипучей деятельности, тех чувств и переживаний и тех людей, что я там оставил. За то короткое время я сумел необычайно сильно к ним привязаться, полюбить всем своим существом. Недолго думая я вышел на середину шоссе и поднял руку. Через несколько минут рядом со мной припарковалась машина, я назвал адрес, шофер отрицательно покачал головой - ему надо было совсем в другую сторону. Я пожал плечами и поднял снова. Рядом остановилась до боли знакомая машина. У меня взмокли руки. Переднее стекло опустилось.
   -куда едем, брат.
   -я вскрикнул и потерял сознание. Передо мной был Михаил. Очнулся я буквально через несколько минут. Заботливый Миша сунул мне к носу какую-то гадость, очевидно нашатырный спирт из автомобильной аптечки.
   -ну что ж ты, дружище, напугал меня.
   Я приподнял голову и потер лоб. - Прости, недавно из больницы только, видимо слабость еще не прошла.
   -ты ж аккуратней давай, заботливо сказал он. Куда едем?
   Я смотрел на него и не мог поверить. Я теперь другой совсем. А он все такой же, как раньше. Милый, добрый, родной Михаил. Я отвернулся, чтобы не разреветься окончательно и не перепугать и без того испуганного шофера. Господи, какой же я стал сентиментальный...
   -Так куда едем все-таки едем? Весело спросил он.
   -куда? Я опять растерялся. - Я, понимаете, хочу друга навестить, старого, вдруг соврал я, наверное, поедим к нему домой, задумчиво поковырял пальцем наклейку на ручке. Затем сказал адрес. Адрес еще совсем недавнего моего дома, в котором я провел так мало по человеческим меркам времени и который уже мне не принадлежал. Михаил машинально присвистнул и, слегка затормозив, резко повернулся ко мне.
   - Позвольте полюбопытствовать (он вдруг перешел на ВЫ) а кто же ваш друг?
   -Иван Петрович, не задумываясь ответил ему.
   Веселые глаза шофера резко погрустнели так, что я на мгновенье подумал, что передо мной маленький ребенок, который потерял маму.
   -А вы... вы разве не знаете, сказал он несколько осипшим голосом и откашлявшись добавил. Он умер. Недавно.
   Я насколько мог постарался изобразить удивление и скорбь на лице.
  
   -но все равно поедемте, посмотрите, как он жил, грустно добавил он отвернувшись.
   -Спасибо - привычным жестом я полез в карман, чтобы достать деньги и оплатить дорогу, но, денег там не оказалось. Увидев мои движения, Михаил испуганно вскрикнул.
   -ну что вы, что вы? никаких денег не надо, тем более, что вы друг Ивана Петровича.
   -да, я его очень хороший друг, но мы не виделись много лет и я даже...даже не знал, что он умер...но я с удовольствием посмотрю, как он жил.
   Доехали мы довольно быстро, если не считать пробки, создавшейся в середине города.
   При виде знакомого дома меня слегка зазнобило, легкая нервная дрожь охватила все тело.
   Я шел за Михаилом, теперь он мне казался удивительно высоким, "новый старый" я был гораздо ниже его и толще.
   Мы зашли в дом, дверь нам открыла Анна Ванна.
   -Анна Ванна, радостно вскрикнул я, совершенно забыв о том, что я теперь другой...
   Она растерянно глядела не меня, приветливо улыбаясь. - это друг Ивана, Ань, пояснил шофер, вы наверное знакомы, повернулся он ко мне?
   -да, мы, снова начал врать я. Мы с детства дружили, потом я уезжал на время в другую страну, недавно вот только приехал, но вас я отлично помню, посмотрел я на нее.
   При упоминании о хозяине она также заметно погрустнела, затем стала усиленно вспоминать.
   -Простите, но я вас что-то не припомню, сдалась она. Не переживайте, успокоил я ее, вы помните, просто я тогда еще был маленьким, а сейчас вырос и заметно изменился. Я провел по слегка лысеющей голове. Да и потом Иван про вас всегда много рассказывал.
   Она села, достала платок и смачно всхлипнула.
   -Да, сынок, умер наш Ванечка. В очередной раз я поразился любви этой старой доброй женщине ко мне.
   -ой, да что же я стою, вдруг спохватилась она, вытерев глаза и высморкав нос, пойдемте, я вас чаем напою, поди, устали с дороги. Охотно, обрадовался я, я так соскучился по вашим вкусным булочкам, сказал я и вновь снова осекся, ну, которыми вы нас так любили угощать в детстве. За чаем она принялась охотно рассказывать про Ивана Петровича, то есть про недавнего меня, если так можно выразиться. Она говорила очень интересные для меня вещи. Что всю жизнь, еще ту, в которой был тот, другой Иван, он был распутный, гулял, не имел "ни души не совести", а потом вдруг за год его словно подменили, "чай кто другой в него вселился" (и ведь была недалека от правды!!!), что стал заботливым и добрым, а самое главное понимающим. Да-да, так и сказала. Я открыл форточки, отхлебнул горячего чая и задумался. Она говорит, что я был понимающим, странно, почему же я этого не замечал. Пока я сидел и думал, в дверь позвонили. Я вздрогнул.
   -А вот и Наташенька пришла, да вы не переживайте, она очень любила покойного Ивана Петровича, любовь у них была, почти шепотом сказала она. Я вздрогнул, охнул и выронил чашку с горячим чаем прямо себе на колени. Боль пронзила мое тело и исказила лицо.
   -Да что же вы такой неловкий, испуганно всплеснула руками Анна Ванна и принялась вытирать мне пятно на брюках. Но я не думал об этом, не думал я и о боли, я лишь подумал о ней. Что я скажу, кем представлюсь.
   -сейчас, сейчас, прокричала она. Затем я услышал, как открылась дверь. Тут я вдруг подумал, что, конечно же, она пришла не одна и кинулся к окну - там была знакомая машина. - Сашка прошептал я одними губами, и точно: к машине подошел и, щелкнув сигнализацией, сел в нее мой друг Сашка. Он не изменился с нашей последней встречи: все тем же спокойствием окутано все его тело, все та же уверенность в движении, все также ровно держалась спина. Я подышал на окно и протер его рукавом, интересно, ему удалось забыть меня...
   - Наташечка, а у нас гости услышал я и вздрогнув, вернулся из задумчивости. Это Ванин старый друг.
   Я обернулся, они подошли ко мне. Какая же она красивая, мне показалось, она стала еще красивее, чем раньше. Только теперь ее облик стал пропитан какой-то незримой, но в то же время спокойной грустью.
   -Здравствуйте, меня зовут Петр, Иван очень много рассказывал о вас.
   Она вздрогнула, но сказала совершенно спокойным голосом.
   -Очень приятно познакомиться с друзьями Вани, вы давно знаете друг друга?
   Я рассказал придуманную историю про друга детства, про нашу разлуку и т.д. и т.п. Я говорил всякую ерунду, выдумывал на ходу и никак не мог смириться с тем, что не могу ее обнять и поцеловать как раньше. Она слушала очень внимательно, не перебивая, лишь изредка задавая вопросы.
  
   Домой я приехал поздно вконец расстроенный, так дальше продолжаться не могло: надо было что-то делать, как-то начинать жить. Ночью я, только закрыв глаза, в легкой дреме, вспомнил про Илью и больше не сумел заснуть. Раньше я мог усыновить его имея большие деньги, теперь же, не имея таких средств мне надо было бы жениться. Никого кроме Наташи я не любил, а она слишком любила меня того, чтобы предать и полюбить теперешнего. Мысли и неразрешенные вопросы лезли в голову с такой скоростью, что я окончательно встал, включил свет и начал бродить по квартире. Не давало покоя мне и то, что в какой бы жизни я не находился, я не мог сидеть на чье-то шее, мне надо было работать, особенно теперь, когда я стал никем и меня кормила моя престарелая мать. Мать догадывалась о моих душевных переживаниях, она видела мои мучения. Я же понимал, что я теперь являюсь инвалидом, и на работу на завод меня вряд ли возьмут.
   Наутро я проснулся рано, так и не выспавшись окончательно, услышав громкие голоса. Мать в прихожей явно разговаривала с кем-то. Я быстро оделся и вышел. Улыбка озарила все мое лицо.
   -Колька! Какими судьбами?
   Он тоже очень обрадовался мне и крепко меня обнял. - с выздоровлением дружище, я так рад за тебя!
   -да что там я, ты лучше расскажи как ты, как Вера, как компания вообще? Колька удивленно уставился на меня с выпученными глазами, а я понял, что в очередной раз сболтнул лишнего. Ну никак мне не удавалось перестроиться и вновь стать собой прежним...- ну, помнишь ты мне рассказывал, что...эээ...работаешь в компании, с помощником Верой.
   Колька почесал затылок и сделал вид, что помнит.
   -Да там все, нормально, окончательно растерялся он, знаешь, мы потеряли очень хорошего человека, нашего руководителя - такой парень был...
   Я слабо улыбнулся.
   -Ладно, Коль, не расстраивайся, ты же знаешь какая жизнь: сегодня ты есть, а завтра нет.
   Колька задумчиво смотрел в окно.
   -да я понимаю, но все равно очень жаль, он мне и другом был. На минуту воцарилась неловкая пауза.
  
   Я что к тебе пришел-то, вдруг спохватился он. Во-первых, узнать про твое здоровье, а во-вторых, у меня к тебе есть небольшое дело. Знаешь, Петь, у нас тут вот...он слегка нервничал... освободилась должность завсклада вот и я подумал. Он кашлянул и посмотрел на меня. Я тихо улыбался: эх, Колька, Колька, жаль, что я снова не могу к вам вернуться.... - так вот я подумал, что с этой должностью прекрасно справишься ты. Да и зарплата там неплохая.
   -яяя? Не смог не удивиться я.
   -Петь я тебя знаю много лет, ты честный, работящий, а это одни из главных требований.
   Я усмехнулся даже. Однако моя история не закончена, и я вновь вернусь туда, где еще совсем недавно был.
   -Единственное, Коль, ты же понимаешь, я теперь инвалид. После всей этой аварии, ну ты, понимаешь...
   -Не переживай, перебил он меня - работа довольно несложная, она не требует физических телодвижений.
   -Я согласен, бодро сказал я и пожал ему руку в знак признательности, спасибо, ты настоящий друг. И тут же добавил: и еще - я никогда не думал, что ты меня настолько ценишь.
   -Ты просто никогда не верил в себя.
   -наверное...
   Так часть моих проблем разрешилась сама. С понедельника началась моя рабочая неделя. Я с огромной радостью бежал туда, где еще совсем недавно проводил почти каждый день. И пусть я уже не был больше начальником, а был всего лишь завскладом, я все равно радовался каждому дню, проведенному на этой работе. К моему удовольствию, я продолжал часто работать с Верой. Она продолжала работать помощником, только уже Николая и по совместительству была его женой. Так как она заказывала всякую канцелярию, она постоянно обращалась ко мне. По началу я стеснялся, стеснялся того, что я уже не тот Иван, ее начальник, состоятельный и красивый молодой человек, а что я есть я: лысеющий, толстый Петр, совершенно обычной, а местами и того хуже наружности да и просто больной человек. Я не мог перебороть это стеснение. Однако Вера на удивление прониклась ко мне новому, а точнее старому со всем теплом и добротой, на которую была способна, не без участия, как мне казалось Николая, который наверняка поведал ей историю моей болезни. Потихоньку я приглядывался к Саше и старался наладить общение и с ним. Он тоже, как ни странно, отвечал мне взаимностью и часто подвозил меня с работы на своей большущей машине. В один прекрасный день, когда я вдруг высказал неожиданное желание зайти к ним домой, он немного удивился, но отказать не смог. Дома мы общались все вместе. Вместе с Наташей. Она была рада меня видеть, хоть старалась и не показать этого, но слушала всегда очень внимательно, как мне казалось, даже уделяла мне небольшие, но знаки внимания.
   А потом я сходил, проведал Илью. Меня не хотели к нему пускать, объяснив, что мальчик до сих пор находится в неком психическом расстройстве, долго допрашивали, кем же я ему прихожусь, но я так толком не мог ничего сказать. Путем долгих ссор и убеждений мне разрешили посмотреть на него краем глаза, пока он гулял во дворе. То, что я видел пронзило мое и без того слабое сердце практически насквозь. День был солнечный, дети играли на улице, катались на горке, играли в песок и шумели так сильно, что у меня начала болеть голова. Илья сидел на лавочке, один и кормил голубей булкой. Рядом с ним не было никого, одни голуби. Я оглянулся по сторонам и, пока меня никто не видел, просунул голову в заборную скважину.
   -Илья, позвал я его. Он неохотно поднял голову и, равнодушно посмотрев на меня грустными глазами, принялся дальше заботливо отламывать голубям кусочки булки.
   -поди-ка сюда, я тебе несу привет от дяди Вани. Он вдруг остановился и посмотрел, искорка надежды промелькнула в его глазах. Неловко спрыгнув с лавочки, он отряхнул руки и подошел ко мне. Под глазом его сиял огромный синяк.
   -кто ж тебя так, спросил я его. Максим, безразлично сказал он, он сказал, что я "никому не нужный толстяк". Он опустил голову.
   - Илья, послушай, дядя Ваня сказал, что он тебя очень и очень любит, ну ему пришлось уйти из этой жизни туда - я показал наверх пальцем. Но я его большой-пребольшой друг и теперь, когда он там, ты будешь нужен мне. Мальчик впервые заинтересованно посмотрел на меня.- Я, правда, немного не такой как он, вернее совсем не такой, но тебе будет хорошо со мной. Тут вдруг неподалеку громко залаяла собака. Испугавшись, что сюда сейчас нагрянут посторонние, я, пообещав придти вновь быстро зашагал прочь.
   С тех пор я старался приходить к нему как можно чаще. Конечно, приходилось видеться чаще всего украдкой, но мне хватало тех нескольких минут, чтобы увидеть его. На мое удивление, он привязался ко мне очень быстро, видно сказывалось то, что в душе-то я был для него все тем же любимым Иван Петровичем.
   Работа моя тоже продвигалась неплохо. Выполнив все свои дела, когда рабочий день заканчивался, я любил побродить по компании. Иногда во сне я снова был молодым и здоровым бизнесменом Иваном, я вновь превращался в руководителя и ездил на шикарной машине. Но каждое утро под надоедливый звонок будильника я вновь просыпался некрасивым, больным Петром, ну да мне было все равно. Я шел к умывальнику, превозмогая обычную утреннюю боль и, глядя на свое отражение в зеркале, улыбался. Я улыбался всему, что произошло со мной за последнее время, я улыбался всем этим жизням. Иногда, после работы я заходил в магазин, брал пива и пытался лечь на диван. Но я не мог расслабиться, неведомо откуда взявшееся беспокойство начинало меня съедать. Я не мог описать этих волнений, не мог сказать, с чем конкретно они были связаны. Но я вставал, убирал пиво в холодильник, выключал телевизор и садился к окну. Ночь становилась моим любимым временем суток, я мог так просидеть часами, глядя на звезды, на спокойствие царственной ночи. Иногда я слышал, как мать, беспокойно шаркая тапками, включала свет. Я вздрагивал и жмурил глаза, но продолжал сидеть неподвижно.
   "Господи, Петенька, ты бы ложился уже, завтра рано вставать", обычно говорила она. И тогда я действительно вставал и шел спать.
   В один из таких вечеров, я по обыкновению уселся возле окна, как вдруг я услышал, как к подъезду приехала машина и через несколько минут раздался звонок.
   "Кого это принесло под вечер" забеспокоилась мать.
   Здравствуйте, вдруг услышал я до боли знакомый голос. Затем вздрогнул и обернулся. Передо мной стояла Наташа, нервно поправляя помятую юбку.
   Несколько растерявшись, я вдруг резко вскочил и подал ей стул.
   -Добрый вечер, а как Вы доехали? А... вижу, сказал я прильнув к окну и увидев знакомую машину Саши. Мне вдруг стало неловко - все время задаю какие-то глупые вопросы.
   Словно почувствовав мое смятение, она начала первая.
   -Я пришла Петр, с вами поговорить
   -со мной? удивился я, А о чем.
   Она приподнялась и снова села на стул, пытаясь устроиться поудобнее. Затем поправила волосы и покрутила сережку в ухе. Видно было, что она нервничает.
  
   -Видите ли, Петр, заикаясь начала она, я не знаю даже с чего начать и как это вам сказать. Вот уже какой день я плохо сплю по ночам, все пытаясь обдумать, как бы не это вам все сказать. Не примите меня э... за сумасшедшую, я конечно могу ошибаться, но...но
   Тут уже действительно занервничал я.
   Но, в общем, я знаю кто вы. Мой рот открылся сам собой, а глаза расширились как у сумасшедшего. - Я не знала, как вам все это сказать, очень много думала и прислушивалась, но теперь сомнений у меня больше нет. Она вдруг встала и на ощупь стала пробираться ко мне.
   - Я почувствовал сильнейшую дрожь и нарастающую боль во всем теле.
   Тем временем она подходила все ближе.
   -Вы... ты...ты мой Ваня, сказала она нащупав мою руку. Вся комната вдруг поплыла пред глазами, в глазах замелькали звезды и я упал. Грузно так, со звуком. Очнулся я когда уже было светло. Я лежал в кровати под теплым одеялом, а рядом сидела мать и, полусидя, спала Наташа. Ее золотые волосы в беспорядке рассыпались, я улыбнулся и погладил их.
   - Очнулся. Милый, обрадовалась мать, доктор сказал - обморок от усталости. Твой еще слабый организм не выдержал нагрузки. Тут вдруг проснулась Наташа. Мать встала и пошла принести мне лекарства и горячего чаю.
   Я внимательно посмотрел на Наташу. Затем взял ее за руку и глядя в глаза спросил:
   -откуда ты узнала?
   -она улыбнулась - ты же сам мне тогда рассказал, помнишь?
   Я, кряхтя, поднялся и сел на кровати.
   -Но ведь ты ж мне тогда не поверила.
   -Откуда ты знаешь, весело подмигнула она...
   И потом ты же совсем не изменился, потрепала она меня за ухо.
   - я слабо улыбнулся. Просто ты меня не видела и не видишь, подумал я. А вслух сказал.
   - Пойдем завтра распишемся?
   -ты давай лечись сначала, заботливо поправив мне одеяло, сказала она. Я откинулся на подушку. Я был невероятно счастлив, что она снова вот так совершенно просто была рядом. Не было ненужных объяснений, душещипательных бесед.
  
   Тут вдруг одна мысль словно резанула меня, и я вновь сел, откинув все одеяла.
   -А как же Саша, или он тоже...
   -Нет, не волнуйся, он ничего не знает. Когда ты выздоровеешь, мы с тобой сходим в одно место, и ты все поймешь.
   -Но как же тогда он отнесется, что мы с тобой поженимся. Ведь Иван был Иван, богатый, известный, а я ...это я.
   -Нормально, сказала она, не волнуйся.
   Но я волновался. Волновался все последующие дни и ночи, ведь теперь, когда счастье рядом, я не могу его упустить. Но как он отдаст свою сестру за НЕмолодого, Небогатого, Некрасивого и НЕздорового человека?
   Однажды утром, Наташа пришла ко мне и велела одеться. Мы наскоро позавтракали и она меня повела. Вернее, мы заказали такси, и она назвала адрес. Каково было мое удивление, что это было...кладбище.
   Такси домчало нас удивительно быстро и, выйдя из него, я взял Наташу за руку. Она почесала голову. - Здесь, кажется, следует идти минут пять прямо, а потом налево. Я ничего не спрашивал и мы с ней пошли. Минут через 10 я увидел вдали огромный памятник, огороженный изысканной и красивой оградой. Внутри все было выложено плиткой и на лавочке, рядом с могилкой сидел человек. Я прищурился. Со спины издалека трудно было понять, кто это. Спина была широкая и ровная. Мы потихоньку стали подходить ближе. И тут вдруг я заметил, что на памятнике нарисован человек. Я невольно сжал Наташину руку, а на лбу выступила испарина. Это был я, то есть уже не я, но тот, кем я был когда-то. Буду называть его просто Иван. Он загадочно улыбался и слегка подмигивал своим красивым глазом. Человек рядом сидел, не шевелясь, очевидно он думал. Продолжая держаться за Наташину руку, я подошел поближе. Струйка пота горячего и липкого потекла мимо глаз. Я нащупал в кармане платок и прижал его к голове. Я узнал этого человека. Это был Саша. Незаметно и также тихо мы отошли назад и уже, не опасаясь, что он нас услышит, Наташа сказала.
   -Он так и приходит сюда почти каждый день с тех пор, как похоронил свою любовь. Он убирается здесь, и каждый раз приносит живые цветы... его любовь умерла, понимаешь. Он грустит, но эта грусть светла и спокойна.
   -но, послушай, я ведь жив, ТЫ же знаешь, что я не умер.
   -Я знаю, а он нет
  
   -но....
   -поверь, так лучше для всех, для него, прежде всего. Его любовь была безответна. А теперь она принадлежит только ему.
   -откуда ты знала, что он любил меня? Искренне удивился я.
   -потому что вся эта история произошла между людьми самыми дорогими для меня, мне рассказало все мое сердце - улыбнулась она. Ну и пара-тройка наблюдений, усмехнувшись добавила она.
   Я глубоко вздохнул.
   Она снова взяла меня за руку. - пойдем, не будем ему мешать. Мы развернулись и пошли...
   Через несколько дней мы подали заявление в ЗАГС, к моему удивлению, Саша был очень рад и горячо поздравлял нас обоих. Свадьбу мы не играли, мы просто позвали самых близких людей. Помимо матери и Саши, мы позвали Кольку с Верой.
   После свадьбы я продолжил свои занятия по английскому. Язык как и раньше давался мне с легкостью и через некоторое время я попробовал читать английскую литературу в оригинале.
   Все последующее время мы вместе с Наташей навещали Илюшку, затем
   началась вся эта волокита с усыновлением. Он же все-таки благодаря мне стал богатым наследником, и нам еле-еле удалось его усыновить с тем условием, что мы не будем касаться наследства Ильи. Да оно нам и не нужно было. Жили мы с Наташей у меня. Илью привели тоже к нам.
   Больше не было времени лежать на диване и пить пиво, чувствуя себя не в своей тарелке.
   Чтобы прокормить семью и помочь престарелой матери, я стал работать много, Колька платил хорошо. Наташа продолжала давать уроки, да и Саша нас не бросал. Илья был очень грустным и задумчивым, с первых дней приходилось много с ним заниматься. Наташа учила его терпимости к жизни, добру и уважению. А мать стала водить его в свой приют. Он молился совсем как взрослый и на каждый праздник своими пухлыми ручками ставил две свечки за упокой: за мать Жанну, о которой я ему рассказывал часто и за Ивана, которого он так и не смог забыть. Илья рос очень умным и спокойным мальчиком. Он всячески нам помогал по дому и очень хорошо учился. Да и вообще подавал надежды. Своего ребенка у нас так и не было, поэтому всю свою нерастраченную материнскую любовь Я и Наташа отдали Илье. В шестнадцать лет мы рассказали ему о немалом наследстве, к которому он отнесся совершенно спокойно, настоятельно затребовав только сумму, которую он захотел отдать матери на операцию, после которой, как он верил, она станет видеть. Операция была сделана в Москве и ее зрение все же кое-как было восстановлено, правда всего процентов на 30. Но мы все равно все очень радовались, что наконец-то она смогла нас хоть как-то увидеть. Я конечно, немного стеснялся своей полноты и почти совсем лысой головы, но она только посмеялась моим переживаниям, сказав, что любовь нельзя запихать в условные рамки внешности. Очень сильно такому исходу операции радовался Саша, он заметно повеселел, и бывалые искорки в его больших глазах, пропавшие после смерти Ивана стали появляться все чаще. Правда, самочувствие его немного ухудшилось: но он не падал духом и продолжал принимать большое количество таблеток, чтобы поддерживать себя в неродном теле. Также периодически Саша подолгу находился на кладбище. Он посадил на могилке какие-то редкостные цветы и ухаживал за ними почти каждый день. Больше никого в своей жизни он так и не полюбил. Иногда мне казалось, что он будто бы меня узнавал, так не секунду: бывало, я скажу что-нибудь или засмеюсь - он встрепенется и посмотрит на меня озорными, полными жизни глазами, но через мгновение, осознав действительность, он лишь грустно улыбался. Ему, как и Илье, я много рассказывал об Иване, прикидываясь его другом детства. Он ловил каждое мое слово, не упуская ни одну деталь.
   Беспокойные сны всех моих прошлых жизней наконец-то оставили меня, ведь я получил обещанный Апостолом Петром покой. Сам он во сне ко мне больше так и не приходил. Пару раз приснился отец. Он сказал, что теперь его душа обрела покой и он очень рад за мою теперешнюю жизнь. Один раз приходили дед и баба Маня, рассказывали о своих делах. И один раз я увидел Жанну. Во сне она упала мне на колени и пыталась целовать руки. Я ее поднял и погладил по голове. Она была безмерно благодарна за Илью. Я ее тоже поблагодарил, что произвела на свет такого прекрасного человека, каким он становился каждый день.
   Через уже довольно много лет я стал чувствовать себя хуже, видимо, сказывалась тяжелая кома, в которой мое тело пролежало столько времени, в то время как я жил другой жизнью...
   В один прекрасный солнечный день меня разбил обширный инсульт. Я чувствовал близкий конец. Что ж, я пожил достаточно, познал разные жизни, узнал, что человеческая душа бессмертна. Я уходил спокойно. Наташа тоже не плакала, она лишь просила быть осторожным там и дождаться ее. Моя престарелая мать тихонько плакала, почти похоронив меня однажды, ей тяжко и больно было это делать вновь. Я ее утешал, говорил, что теперь я навсегда смогу быть рядом с отцом, с бабой Маней. Постоянно заходили Колька с Верой. Колька мог сидеть со мной долго, задумчиво глядя в потолок и думая о чем-то своем. Тяжелее всех переживал Илья. Он уже закончил университет и был серьезным молодым человеком, и хотя мне наняли сиделку, все свободное время он старался проводить со мной, чтобы хоть как-то облегчить мою боль.
   Однажды с утра я почувствовал себя совсем плохо. Был вызван врач. Я лежал на большой кровати. Солнечные лучи прыгали по подушкам, игриво запрыгивая мне в глаза, из-за чего я невольно жмурился. Я периодически терял сознание, но потом приходил в него вновь. Единственной просьбой к родным было умереть дома, именно поэтому я чувствовал необычайной спокойствие. Бояться мне было нечего, я уходил туда, где меня ждали все те, кого я так любил, туда, где мне уже довелось побывать однажды.
   На некоторое время я заснул. Проснулся я лишь оттого, что что-то горячее капало мне на руки. Я открыл глаза. Илья, склонившись надо мной, держал мои руки. Из его глаз то и дело текли слезы. Рядом суетилась заботливая Наташа, поправляя подушки и приглаживая мне волосы. Я смотрел на нее и улыбался. "Я буду ждать тебя там!". Она лишь только горячо поцеловала меня в ответ. С другой стороны, сгорбившись, сидела старуха мать, я плохо видел, что она делала, только лишь ее худые плечи беззвучно вздымались.
   -Мама, сказал я хрипло, ну что ты плачешь, я же ведь не ухожу. Я же ведь всего лишь на время покидаю вас. А ты чего разревелся? - Попытался весело обратиться я к Илье. Тут в двери раздался звонок. Пришел Саша и сел рядом. Я смотрел на него и вспоминал, как мы с ним гуляли, как вместе пили в ресторане, вспоминал всю его нелегкую жизнь и любовь ко мне, вернее к тому, кем я был когда-то. Он молча взял меня за руку. Я также молча слабо пожал ее в ответ. Затем пришли проститься Колька с Верой. В последний раз я окинул всех взглядом, в последний раз всем улыбнулся и закрыл глаза. По телу пробежало блаженное тепло. Я снова иду к вам, успел подумать я и улыбнулся...
  

Эпилог

   Утро в компании началось как всегда. Люди, сонно зевая, приходили на свои места и, включая компьютеры, лениво садились за работу. Кто-то приходил рано, кто-то опаздывал, но раньше всех в своем огромном кабинете уже сидел Илья Лукин. Его большие голубые глаза и белые кучерявые волосы, доставшиеся ему от красавицы-матери, казалось, совершенно не сочетались с массивным телом и огромным ростом. Внешне он был довольно интересным, и про него действительно можно было сказать "хорош собой". Помимо яркой, совершенно нетипичной для начальника внешности, Илью Петровича Лукина все уважали за то, что, блестящий экономист по образованию, человек необычайно развитый и начитанный был еще и президентом выше упомянутой крупной компании, доставшейся ему по наследству. Его компания вот уже несколько лет занимала лидирующие места на рынке, в чем, несомненно, была и его заслуга.
   При всем этом, как ни странно, был Илья Лукин человеком необычайно добрым и понимающим. Все сотрудники ценили его за честность и справедливость. За добрый взгляд и простоту в общении. Общался он со всеми одинаково: будь то вице-президент, или охранник. С детства он четко усвоил одну вещь: уважать всех людей. Всех, без исключения, независимо от статуса или национальности. Богатых или бедных, здоровых или больных.
   И люди отвечали ему взаимностью.
   Каждый раз, после работы он возвращался в свой большой дом, также перешедший ему когда-то по наследству. Старенькая, но еще бойкая старушка Анна Ванна, работавшая домработницей в этом доме со времен своей молодости, искренне любила молодого хозяина. И он отвечал ей взаимностью. Бывало, вечерами за чашечкой крепкого чая, Илья частенько любил поразмышлять с ней о жизни, да и так, поболтать о том, о сем.
   Жила в этом доме с ним также и его приемная мать Наталья, как он ее называл. Несмотря на свой совсем уже немолодой возраст она была все еще женщиной очень привлекательной. Правда, с возрастом она стала совсем слепой, и медицина, к сожалению, здесь уже была бессильна. Каждый раз, как выдавалась свободная минутка, а это, надо отметить, случалось нечасто, Илья брал мать под руку и они шли прогуливаться: гуляли они везде: и в старом парке неподалеку, где Наталья сама когда-то гуляла со своим мужем, приемным отцом Ильи Петровича, теперь уже давно покойным, затем они посещали церковный приют его бабки, также скончавшийся год назад, и, наконец, навещали большой детский дом города. Там Илья Лукин не скупился и никогда туда с пустыми руками не приходил. Сказать по секрету: когда-то, теперь уже в далеком детстве, он и сам жил в этом детском доме.
  
   По своей вере он был христианином, и, хотя в церкви бывал очень редко, лишь по особым, совсем уж большим праздникам, там он всегда покупал самые толстые свечки и ставил за упокой всем тем, кто был ему безумно дорог.
   Жизнь его была довольно занятой, и очень часто Илья сожалел о том, что почти не мог выкроить времени для своих личных дел.
   По выходным, а иногда и на буднях в большой дом Ильи Лукина приходил дядя Саша, брат матери Натальи. Илья Петрович любил его, но он казался ему всегда немного странным. Он был рослый и крупный на вид мужчина, довольно сильный, почти что всегда суровый и серьезный, но в его больших глазах Илья часто читал как будто какую-то слабость, усталость от жизни. Дядя Саша постоянно пил таблетки и периодически лежал в больницах. В те дни, когда дядя Саша чувствовал себя довольно неплохо и у Ильи было хоть немного свободного времени, они любили посидеть за чашечкой чая, болтая о разных делах. Беседы для обоих были настолько интересны и увлекательны, что зачастую ни тот, ни другой не могли представить собеседника более интереснее и лучше друг друга. Единственно, что Илье Лукину так и не удавалось выпытать, это то, чем же все-таки таким болел дядя Саша, равно как и какие-либо подробности его личной жизни. Знал только, что был он не женат и детей не имел.
   И совсем редко, но, все же, стараясь, Илья ездил на своей большой тонированной машине на кладбище. Путь его всегда пролегал к могилам: собственно его приемного отца и человека, также однажды усыновившего его, но умершего так быстро, что Илья Петрович помнил его, конечно, но совсем немного. Помнил он лишь то, что дядя Ваня, а именно так его звали, был необычайно высок и красив, был он добрым и честным, как и его отец, и завещал ему почему-то ему все свое состояние.
   Очень часто Илья задумывался о смысле жизни. В его комнате висел большой портрет его отца, которого ему так не хватало. Он любил смотреть на этот портрет. Несмотря на то, что прошло уже несколько лет со времен его смерти, отца Илье ужасно не хватало, он скучал по нему безудержно и сильно. Иногда ему казалось, что все то, что он сейчас имеет, всю то роскошь и состоятельность, он бы совершенно не задумываясь, отдал за жизнь и здоровье всех тех, кого он так любил.
   Коллеги по работе видели Илью Лукина всегда бодрым, подтянутым, широко улыбающимся своими белыми красивыми зубами. И никто не знал, что очень часто, по вечерам, когда Илья не мог заснуть, он садился у окна и, подперев подбородок рукой, подолгу смотрел куда вдаль, должно быть на звезды.
   Одним весенним днем, когда весна только вступила в свои права и деревья покрылись совсем еще юной, нетронутой листвой, Илья Петрович вернулся домой поздно. День на работе выдался довольно трудным. Придя домой в десятом часу, с раскалывающейся головой, он понял, что есть ему абсолютно не хотелось. Заботливая Анна Ванна согрела Илье Лукину его любимого молока с медом. На том он и ограничился. Зайдя к матери Наталье, он по обыкновению немного поболтал с ней о текущем дне, затем лег в постель. Смотреть на звезды сегодня ему почему-то совсем не хотелось. Закрыв глаза, он и не заметил, как погрузился в глубокий сон. Здесь надо отметить, что сны, какие - бы то ни были, ему снились нечасто. Сегодня же напротив он вдруг увидел довольно яркий, необычный для него сон. Будто светит яркое солнце, а он гуляет где-то, где много детей. Стоп. Илья Петрович почесал в сне голову и посмотрел на свои руки - они были пухлыми и маленькими, а сам он был настолько маленького роста, что из этого он сделал вывод, что он тоже ребенок. Тут его кто-то взял за руку. Он поднял голову. Это был его отец Петр. Такой же вот толстоватый, с лысиной и немного смешной, такой родной и близкий, совсем как при жизни. Он стоял рядом с ним и улыбался так натурально, что Илья Петрович подумал, что он жив и не умирал никогда вовсе. Они шли просто так и гуляли, о чем-то долго говорили, отец рассказывал о том, что гордится Ильей Петровичем. Что Илья стал именно тем, кем всегда хотел стать сам Петр...
   Также он говорил ему, что он рад, что сын его не стал таким же, каким когда-то был он в его годы. Затем отец рассказал Илье немного о своей той жизни, о которой он почти никогда не рассказывал раньше. Как считал свою жизнь ненужной, как был совершенно никому не интересен, как у него почти и не было настоящих друзей. Как проводил свои дни, праздно валяясь на диване, ничем не интересуясь. Илья совершенно удивленно смотрел на него: он всегда считал, что его папа самый добрый, интересный да и вообще идеальный и хороший на свете.
   -Пап, как-то вот совсем по-взрослому, заговорил он, забыв совсем, что здесь и сейчас он ребенок... я не знаю, что ты там вбил себе в голову и когда ты там валялся на диване. У меня всегда был отец, настоящий, добрый, заботливый, честный. Для меня всегда ты был самым лучшим на свете. Был и есть, совершенно уверенно добавил он. Вот только сейчас мне ну очень плохо без тебя, вдруг сказал Илья и заплакал уже по-детски.
  
   -давай ты вернешься ко мне, взяв его за руку, вновь сказал он отцу.
   -Послушай, Илья, ты должен отпустить меня, я тебе не могу рассказать всей правды, ты потом все сам узнаешь, я тебе просто скажу.- Он сел на колени и в свою очередь взял пухлые детские ручки в свои. - ты не должен грустить, ты должен жить и радоваться жизни.
   -я не могу радоваться, когда тебя в ней нет.
   -но придет время, и мы обязательно увидимся с тобой
   Илья только и успевал утирать горячие, то и дело набегавшие слезы.
   -Вот, возьми платок, отец утер нос Илье и отдал платок, белый такой, с двумя смешными тиграми. Илья сунул его в карманы шортов.
   -Нет, покачал головой Илья, снова совсем по-взрослому. Мне завтра снова на работу. В 9.30 совет директоров, потом все как всегда. Только мы с тобой не увидимся больше. Так не бывает.
   -отец Петр лишь улыбнулся в ответ. - Бывает, поверь мне, обязательно наступит то время, когда и ты и мама и бабушка с дедушкой будем снова вместе. - Только ты отдыхай почаще, а то совсем измотался весь.
   -но, откуда ты знаешь, пап?
   - я вижу всю твою жизнь, улыбнулся он. Отец рассказал, что оттуда, показав наверх пальцем, видно все. Илья Петрович пожал плечами. Он всегда верил в Бога, знал основные молитвы, которым научила его бабушка, но чтобы там, наверху еще что-то было, чтобы люди не умирали, и когда-нибудь встречались все снова...Навряд ли. Как сильно начитанный молодой человек, экономист с высшим образованием, и президент компании N он точно знал, что такого не бывает.
   Откуда-то вдруг резко заиграла противная музыка. Илья Петрович с трудом продрал глаза и понял, что это звонил мобильный, оповещая, что пора идти на работу. Он быстро встал, оделся и привел себя в порядок. Затем натянул брюки и пошел на кухню.
   День был, в общем-то, как всегда. Дел было много, вопросов тоже, нерешенных задач еще больше. Надо было заниматься бюджетом и дать задание организовать общее собрание с сотрудниками компании. Эх, хотел сходить в церковь да столько ж дел, разве удастся выкроить время, с грустью подумал Илья Лукин, вчерашний сон никак не выходил у него из головы.
  
   Приехал домой он поздно ночью, дома уже все спали. Он устало снял брюки и бросил их на диван.
   Вдруг из брюк что-то выпало. Илья Петрович подошел и поднял небольшой белый комочек, это был носовой платок. Илья развернул его. Прямо на него смотрели и улыбались два тигра. Один очевидно был тигр-мужчина: с усами и почему-то в галстуке. Илья, улыбнувшись, покрутил платок, странно: тигр и с галстуком. Второй был тигром женщиной-с большими ресницами и с бантом.
   Илья Петрович крепко сжал платок в руках, встал и подошел к окну. Окно запотело. Он протер его, затем, подумав, открыл посмотрел наверх, помахал и улыбнулся.
   ...В компании сотрудники всерьез забеспокоились. В первый раз в жизни пунктуального президента компании не было на месте. С утра в центральном храме города бабки-служительницы испуганно переглядывались и перешептывались: в самом центре храма, долго стоял один человек. Сбоку в углу валялся его роскошный кожаный портфель, из которого высыпались какие-то бумаги с безумным количеством схем и цифр, и в котором надрывался до хрипоты, поставленный на вибро-звонок мобильный телефон. Рядом с церковью прям на дороге был припаркован его огромный блестящий джип. Местные бомжи с удовольствием разглядывали его содержимое.
   Человек не обращал на все это никакого внимание. Он лишь держал свечку и долго вглядываясь куда-то вдаль что-то нашептывая одними губами...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   3
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"