Коротин Вячеслав Юрьевич : другие произведения.

Попаданец-2 (последняя прода)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.42*41  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По просьбам читателей всё свежее будет появляться здесь. :)

   Придя к себе быстренько сполоснулся, переоделся и отправился "на ковёр".
   Зря беспокоился: Егор Каролович встретил весьма приветливо:
  - Здравствуйте, Вадим Фёдорович! Уже наслышан о ваших подвигах, надеюсь позже услышать подробности...
   Я, разумеется, перебивать начальство не стал, а только молча поклонился.
  - Скоро с нами соединится Финляндский корпус, - продолжил полковник. - После этого планируется произвести поиск на Полоцк. Объединёнными силами.
  - У моего отряда тоже имеется задача?
  - Разумеется. Вот здесь, - граф пригласил меня к карте, - имеется пара опасных для фланговых атак противника направлений. Хотелось бы их заминировать так, как вы демонстрировали...
   Ни фига себе! Активные минные заграждения на суше за сто лет появления подобных на море? Как они себе подобное представляют?
  - К тому же, должен предупредить: недавно взятый в плен француз сообщил, что вышел приказ по армии, подписанный самим императором, наших минёров и инженеров в плен живыми не брать. Здорово вы насолили Наполеону, господин капитан, - граф не смог сдержать улыбки.
   Ух, ты! Сподобился великой чести! Да ещё и всех коллег подставил.
  Вроде в той реальности только Денис Давыдов отмечался подобным приказом корсиканца. Хотя могу и ошибаться.
   Но, видать, действительно здорово поддостали императора минные поля и прочие сюрпризы на полях сражений и дорогах с переправами...
  - Переживём, Егор Карлович.
  - В плен попадёте - не переживёте.
  - Так я и не собираюсь...
  - А никто не собирается, но попадают, случается. А теперь гренадка о трёх огнях белого металла на кивере - смертный приговор, учтите.
   Вот зачем он мне это говорит? Скрытое пожелание самому застрелиться при опасности быть пленённым?
  - Так в чём заключается наша задача?
  - Заминировать вот эти луга, - тоже перешёл непосредственно к делу Сиверс.
  - Какое количество мин?
  - Думаю около полусотни. Это возможно? - вопросительно посмотрел на меня полковник.
  - Увы.
  - В чём проблема? Генерал Яшвиль обещал выделить необходимое количество гранат.
   Ай, спасибо! Гранат они мне дадут необходимое количество! Ещё небось и телегу выделят для их транспортировки - самое то получится: летучий отряд диверсантов, привязанный к телеге. Но главное не в этом.
  - Ваше сиятельство, гранат может быть сколько угодно, но количество эффективных запалов для их подрыва ограничено. У меня имеется необходимых веществ на снаряжение оными не более двух десятков мин. И то не уверен.
  - А получить всё требуемое за день - два не получится? - сразу понял проблему полковник.
  - Очень сомневаюсь. Почти наверняка: "Нет". Вряд ли у вас имеются достаточно мощные гальванические батареи, не говоря уже о необходимой посуде и оборудовании. Или реактивы нужны весьма специфические.
  - Оставьте мне список необходимого, - посмурнел лицом мой начальник. - Хотя бы попробую это найти.
   Ну и что сделаешь?
   Уселся и начал писать. Ладно: песок, уголь и соль - вполне себе реальны. И кости тоже, вместо апатитов-фосфоритов. А соляную и серную кислоты, где он мне добудет? А посуду? А пиролюзит? Пусть и не чистый... Где?
   Хорошо: поташ я из золы костров надыбать смогу, но не за пару же часов!
  И, главное: химики откуда?
   Имеюсь я, в единственном числе. Несерьёзно.
   Но, надеюсь, графу хватит и взгляда на мой список, чтобы понять нереальность запросов командования.
   Мои надежды оправдались:
  - Действительно, Вадим Фёдорович, всего этого не раздобыть в столь краткие сроки, что у нас имеются. Уверены в необходимости всего перечисленного?
  - Совершенно. Причём я весьма скромен. И, с перечисленным, только постараюсь получить необходимые вещества, но не гарантирую, что успею.
  - Дьявольщина! - выругался полковник. - Верю. Ступайте. Мне нужно подумать.
   Уходить? Или всё-таки...
  - Ваше сиятельство, Егор Карлович, разрешите задать вопрос?
  - Слушаю, - полковник посмотрел на меня слегка удивлённо.
  - И я, и мои подчинённые, получив прямой приказ идти и умереть или стоять и умирать, его, несомненно, выполним. Но хотелось бы всё-таки понимать смысл этого...
  - Теперь я не могу сообразить, к чему вы это, Вадим Фёдорович.
  - Мина - оружие обороны. Я про полевую, конечно, говорю. Ну, или засады. А планируется, как я понял, наступательная операция. И в ней не вижу смысла установки заграждений, кроме как непосредственно на поле боя.
   Сиверс слушал, пока не перебивая.
  - Прикрытие опасных направлений на марше, это, само собой, очень важно и полезно. Но не минными постановками - это крайне затратно и неэффективно. Мы истратим все запалы, полного прикрытия не обеспечим, а разминировать потом эти луга будет чрезвычайно сложно и опасно. К тому же нет никакой гарантии, что на них не заявятся местные крестьяне с косами...
   У нас возможность поставить всего около двух десятков дефицитных мин. Такое количество не сможет решить какой-либо стратегической задачи - только тактическую. Но, честно скажу, с трудом представляю их применение при наступательных действиях корпуса.
  - Я вас понял, - хмуро пробубнил граф. - Подумаю и над этим. Благодарю. Жду вас вечером. После ужина.
  
   Ну наконец-то мы закончили затянувшееся прощание, и я всё-таки покинул штаб-квартиру начальника инженеров корпуса.
  - Позвольте ещё вопрос?
  - Да.
  - Приступать ли к снаряжению гранат запалами? Дело это, с одной стороны, требует времени, но, с другой, хранить такие гранаты достаточно опасно.
  - А какое время вам, в случае чего, потребуется?
  - Около шести часов.
  - Тогда пока не стоит. До встречи вечером.
  
   Ну, наконец-то мы закончили затянувшееся прощание, и я всё-таки покинул штаб-квартиру начальника инженеров корпуса.
   Чем заниматься в ближайшее время - совершенно непонятно. Муштровать своих гавриков, чтобы не расслаблялись? Плохой я, наверное, офицер - не могу занимать людей бессмысленными действиями только ради 'шоб служба мёдом не казалась'. Тем более сроднился уже с ними практически, и знаю, что в деле не придётся повторять приказ или беспокоиться, что оный может случиться невыполненным, если хоть кто-то из моих 'крестоносцев' ещё способен дышать...
   Но занятие на первое время нашлось. Если, конечно, это можно считать занятием: ещё на подходе к расположению своей, прошу прощения за наглость, 'воинской части' учуял аромат варящейся ухи...
   Даже представить не пытаюсь, как нас, наверное, ненавидят соседи: то готовящейся дичиной пахнет от наших палаток, то грибами, то ухой...
   А им, в отличие от моего 'спецназа', только то, что от казны положено.
 
 - Здравия желаю, ваше благородие! - встретил меня единственный 'некрестоносный' из пятёрки минёров Шинкевич, которого унтер выставил караульным. - Премного благодарны за ушицу!
 - На здоровье, - кивнул я, и проследовал 'в расположение'.
  Парень, кстати, неплохо себя показал в последнем деле - надо бы и на него представление к кресту написать...
 - Вадим Федорович! - навстречу уже спешил мой непременный 'Планше'. - Уха почти остыла. Извольте отобедать!
  И как я без него жил-то почти целый год? Кто же меня, бедолагу, кормил? Не, заботу ощущать приятно, хочется чувствовать, что ты кому-то нужен, но не до такой же степени!
  С какого-то момента такие причитания воспринимаются уже как кудахтанье.
  Но, с другой стороны, я ведь действительно чувствую, что Тихон меня любит, чуть ли не как собственного сына. Наверное, именно потому, что ни жены, ни детей у него нет.
 - Тихон, я пообедал у графа Сиверса, - пришлось соврать. - Но ухи я похлебаю - давно её хотел.
  Хватило: счастливый Тихон тут же ускакал разогревать рыбный супчик и готовить всё прочее.
 
  'Всё прочее' оказалось графином водки и тарелкой с нарезанным хлебом. И тарелкой с зеленью. Петрушка, укроп, зелёный лук...
  Интересно: Тихон просто не знал, что я в ухе кинзу люблю, или, чисто 'по техническим причинам' на Кавказ метнуться не успел? Нельзя сказать, что уха была сногсшибательной, но всё-таки, это приятное включение в достаточно однообразный рацион. Да под водочку...
  Я не большой любитель алкоголя, затуманить сознание практически никогда не являлось сколько-нибудь главной целью, разве что если требовалось снять стресс, но и в этом случае не надирался 'до изумления'. Выпивал обычно ради самого вкуса напитка. Водку, конечно, вкусной никак не назовёшь, но её приятно именно закусить. Чем-нибудь солёненьким или ароматным. В данном случае ухой и ржаным хлебом. Тааак!..
  Только сейчас обратил внимание, что в миске плавают кусочки картофеля, морковки, явно присутствует чеснок...
 - Тихон!
 - Слушаю, ваше благородие! - тут же подскочил к столу мой слуга.
 - Откуда овощи?
 - Так Егор Пантелеевич раздобыл. Нормально! 'Раздобыл' он, видите ли. В принципе за воровство у крестьян и расстрелять могут. Вряд ли до такого дойдёт, но неприятностей огрести - запросто.
 - Украл что ли?
 - Да Господь с вами! - искренне возмутился Тихон. - За пятак на ближайшем хуторе целый ворох всякой всячины накупил. Нешто казак воровать станет? Да ещё у своих. В бою захватить - другое дело, а чтобы у мужика украсть - никогда.
  Ну и слава Богу - с души свалился начавший там 'кристаллизоваться' камень, и я с удовольствием прикончил свою порцию.
 - Позови Гаврилыча и Маслеева.
 - Сию минуту.
  И действительно, практически через минуту передо мной предстали оба унтера, минёрный и егерский.
 - Здорово, братцы! По всей вероятности, ожидается наступление. К нам скоро присоединится корпус генерала Штейнгеля и, после этого, думаю, через несколько дней попробуем атаковать французов. Нашему отряду задача пока не поставлена, но готовиться необходимо заранее.
  Гаврилыч, ты отправишь Кречетова к артиллеристам, получить полупудовые гранаты, бумагу генералу Яшвилю я через полчаса тебе передам.
  А ты, Игнат, усаживай своих егерей снаряжать патроны. Чтобы запас имелся в полтора раза больший, чем обычно. Задача ясна?
 - Так точно! Уж куда яснее, - почти синхронно выдохнули оба унтера.
 - Вот и прекрасно. Ступай, - махнул я рукой Маслееву. - А ты, Гаврилыч задержись ещё.
  Егерь поспешил удалиться, а мой ближайший помощник замер на месте, ожидая очередных 'ценных указаний'.
 - Слушай, Юринок у тебя совсем расслабился: мало того, что оба крючка на воротнике расстёгнуты, так ещё и половина пуговиц на мундире. Это что, скоро меня солдаты в одном белье встречать будут? Ты уж внуши им по-отечески, что солдат российской армии должен иметь определённый внешний вид.
 - Не извольте беспокоиться, ваше благородие, - лицо унтера стало наливаться багрянцем, - уж я ему, да и остальным 'внушу' так, что до конца жизни запомнят...
  Хотелось усугубить: 'Егеря себе такого не позволяют', но это, вероятно, был бы перебор. Не стоило унижать боевого товарища сверх необходимости. А в том, что меры будут приняты самые решительные можно не сомневаться.
 Да я и сам виноват: 'расслабуху' нужно гасить на корню, что не сделано своевременно. Понятно, что наш 'спецназовский' образ действий сильно не соответствует красивой, но неудобной форме армии Александра Павловича, но мы сейчас не 'в поле', а в расположении корпуса. А тут ещё и Финляндский подтянется...
  Оно мне надо, чтобы кто-то интересовался: 'А это чьи обормоты в таком расхристанном виде шляются?'
 
 За спиной послышался топот копыт. Обернувшись, я увидел незнакомого офицера, направлявшегося явно к нам.
 - Где капитан Демидов? - выкрикнул он, подъехав к караульному.
 - К вашим услугам, господин штабс-капитан.
 - Вас вызывает командующий корпусом.
  Ну и что тут можно ответить?
 - Через две - три минуты выезжаю.
  На самом деле потребовалось минут пять, чтобы снова оседлать Афину и мы смогли отправится по в штаб Витгенштейна.
  Адъютант не отличался общительностью, и весь путь мы проделали молча. То есть мне типа указывали дорогу, которая и так была прекрасно известна.
  Ну и не больно-то надо. При желании и так найду с кем поговорить о том, о сём...
 - Прибыли, господин капитан, - только это я и услышал от посыльного офицера за всё время совместной поездки.
  Так и хотелось в ответ ляпнуть: 'Вот спасибо - хорошо - положите на комод!'. А то я сам не вижу, что приехали по месту назначения.
  Сдал Афину подбежавшему солдату и проследовал к командующему. Генерал принял очень радушно:
 - Рад видеть, уважаемый Вадим Фёдорович! Уже наслышан о лихой операции вашего отряда.
  Мне оставалось только почтительно поклониться и поблагодарить.
 - Тем приятнее, - продолжал граф, - поздравить вас чином майора.
  Оба-на! Что-то слишком лихо шагаю по карьерной лестнице - трёх месяцем не прошло с тех пор, как я был штабс-капитаном...
  Вот ты и 'высокоблагородие', господин Демидов. Теперь бахрому на погоны пришпиндёривать нужно. А где взять?
 - Благодарю, ваше сиятельство! Не ожидал.
 - Меня благодарить не за что - представление сделал генерал Дохтуров, насколько мне известно.
  Нда! Всё чудесатее и чудесатее - впечатление было, что Дохтуров на оглоблях меня повесить готов за ту сорвавшуюся ракету...
 - Но вызваны вы не только по этому поводу, - продолжил генерал. - Вас уже поставили в известность, что планируется поиск на Полоцк. Как только присоединятся дивизии Штейнгеля, а они уже на подходе. То есть через два - три дня. Попытаемся 'подрезать хвост' Бонапарту. Если нам улыбнётся Фортуна, и удастся разбить корпуса Удино и Сен-Сира, то император окажется в крайне затруднительном положении. Не находите?
  Полностью разделяю вашу точку зрения. А если аналогично поступит и армия Тормасова, то французам гарантированны 'Канны'. От Москвы до Немана.
 - Это было бы красиво, но против Александра Петровича стоят Шварценберг и Ренье. Да и связаться с Тормасовым через вражеские коммуникации малореально. Будем рассчитывать только на себя. Что скажете?
 - Полностью разделяю вашу точку зрения. И жду приказа.
 - Конкретный приказ получите непосредственно перед делом. А пока, прошу, - генерал сделал приглашающий жест к карте, лежавшей у него на столе, - провести рекогносцировку в районе (...).
  Рассмотрите местность в плане возможной установки своих мин.
  Блин! Ещё и этому объяснять?!
 - Ваше сиятельство, я уже говорил Егору Карловичу, что количество мин возможных к установке крайне ограниченно - не более двух десятков. И то не наверное.
  Взгляд Витгенштейна обозначил лёгкое недоумение. Что-то типа: 'Ну и нафига ты тут такой красивый нужен? Самим министром рекомендованный, а поставленной задачи выполнить не способен'.
 - Ваше превосходительство, - поспешил я прояснить ситуацию, - проблема во взрывателях для гранат. Мы это уже обсуждали с графом Сиверсом. У меня нет возможности, физической возможности, изготовить их в достаточном количестве. Можно изготовить ещё и фугасы, но подрывать их получится только с помощью огнепроводного шнура. То есть при каждом должен будет находиться минёр. Мой или кто-то из уже обученных подчинённых капитана Геруа. Но это реализуемо исключительно при оборонительном бое. Или в засаде на точно известном маршруте движения противника.
 - Спасибо, я вас понял, Вадим Фёдорович, - кивнул командующий корпусом. - Но разведку местности пока проведите.
 - Слушаюсь! Только...
 - Прошу, говорите.
 - Казачков бы... С десяток. Хорунжий Самойлов со своими людьми были с нами в последнем деле. Просились под моё начало. Если есть такая возможность... Временно, конечно.
 - Разумеется. Не думаю, что полковник Родионов станет возражать. Я отправлю ему соответствующий приказ.
 - Когда выступать?
 - Казаки прибудут к вам сегодня к вечеру...
 - Тук, тук, тук, - прервал Витгенштейна стук в дверь.
 - Войдите!
 - К вам ротмистр Колбухов, ваше сиятельство, - нарисовался адъютант. - Весьма срочно.
 - Пусть заходит.
  В помещение немедленно заскочил один из подчинённых Якова Петровича Кульнева:
 - Ваше сиятельство, в двадцати верстах обнаружено движение значительных сил французов. В нашу сторону. Не менее дивизии, а возможно и больше...
  Ясное дело - лягушатники проведали о подходящих с севера подкреплениях, и решили атаковать наши силы до объединения. Может даже и Макдональд для этого дела из под Риги какую-никакую бригаду отжалел на наше направление...
  Кажется моя разведывательная операция накрылась медным тазиком. О чём сожалеть, кстати, не собираюсь - вот теперь натурально начнётся понятная и уже достаточно привычная работа. Оборонительные заграждения и прочие гадости для наших гостей, что хуже татарина - это завсегда. С нашим удовольствием.
 - Господин ротмистр, - вникнув в ситуацию, граф пошёл сыпать распоряжениями, - сейчас вы отправитесь к генералу Кульневу, и передадите мой приказ отправить четыре эскадрона на более подробную рекогносцировку. Направления я укажу чуть позже. Сами, немедленно после этого, поскачете в Остров с приказом генералу Штейнгелю немедленно форсированным маршем выступать к нам. Если Фаддей Фёдорович ещё не готов двигаться всеми силами, то пусть отправит вперёд хотя бы своих драгун. Впрочем, это будет в письме, которое вы отвезёте.
 - Вы, господин капитан... То есть майор, прошу прощения, - обернулся генерал в мою сторону, - немедленно начинайте готовить заряды для минирования позиций. Место их установки будет вам указано, когда появятся более полные сведения о противнике. То же попрошу передать вас капитану Геруа. Ступайте.
 
  Ну что же, ситуация по сравнению с тем, что случилось в моей реальности меняется всё более кардинально. Если Финляндский корпус подоспеет вовремя, то появляется реальный шанс намять холку нашим французским 'друзьям' и выйти на коммуникации Наполеона. А, учитывая, что Бородинское сражение или его аналог, с высокой степенью вероятности, пройдёт по значительно более благоприятному для нас сценарию, то...
  Зараза! Что же я натворил!
  КУТУЗОВ МОЖЕТ И НЕ СДАТЬ МОСКВУ!!!
  Что в этом случае будет хуже: продолжение 'мясорубки', которая истощит нашу регулярную армию или отступление корсиканца? А ведь отступая ранней осенью, а не в ноябре, он 'впитает' на обратном пути значительно больше сил, а к нашим подойдёт существенно меньше подкреплений, чем в Тарутинский лагерь. И не присоединится Тормасов со своей армией.
  И кавалерия Мюрата понесёт совсем не такие потери, как в реале.
  Наполеон вполне сможет свернуть на Петербург, снести наши два корпуса и захватить столицу...
  Да мало ли какие варианты придут в его голову? Бонапарта можно ненавидеть, но в недюжинном военном таланте ему не откажешь.
  В моём мире судьбу Великой Армии и всей кампании решило именно 'сидение' в Москве, решение Михаила Илларионовича её сдать оказалось стратегической жемчужиной, и, если на этот раз будет принято иное решение...
  Страшно даже представить, как это скажется на течении истории.
 Сколько там моё вмешательство смогло лишних вражеских солдат уничтожить? Тысячу? Две?
 Сколько наших дополнительно сберегло?
 Некритично. Полевые кухни и санитарно - медицинские нововведения начнут по настоящему 'стрелять' когда похолодает, пока это лишь незначительно сокращает небоевые потери.
  Правда неизвестно чего добился своим прогрессорством на ниве плаща и кинжала Серёга Горский...
  Закончить мысли на эту тему не успел, ибо прибыл 'домой'. И встретил меня на въезде стоящий в карауле Юринок.
  Ай да Гаврилыч! Вместо злостного нарушителя формы одежды я увидел 'стойкого оловянного солдатика'. Реально: стоит как памятник самому себе, такое впечатление, что под мундиром у него корсет затянутый до самой последней возможности.
  Я даже фантазировать не стал на тему, какие слова и прочие методы убеждения использовал мой унтер, но результат имелся впечатляющий.
 - Как дела?
 - Никаких происшествий, ваше высокоблагородие! Все находятся в расположении, ваше высокоблагородие!
  Ого! А он-то откуда знает?
 - Сколько ещё в карауле стоять?
 - До ужина, ваше высокоблагородие!
  Суров Гаврилыч! Ладно, не буду вмешиваться в воспитательный процесс...
  Когда увидел Тихона, всё стало более - менее ясно: мой верный 'Планше' держал в руках погоны с бахромой.
 - Приезжал ординарец от графа Сиверса, его сиятельство передают поздравление с производством и вот новые погоны прислали. Позвольте мундир, Вадим Фёдорович, мигом их заместо старых прилажу!
 - Спасибо, Тихон! Но может позволишь сначала с лошади сойти?
 - Да уж конечно, а я, как только Афинушку расседлаю - сразу обнову к мундиру и прилажу, не извольте беспокоиться, на четверть часа делов.
 - Граф Сиверс письма не передавал? - спросил я, спустившись с седла.
 - Никак нет, на словах передали.
 - И ладно. Пришли ко мне, как с Афиной закончишь, Кречетова.
 - Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие, сей минут будет у вас.
  Зайдя к себе, я тут же принялся писать письмо князю Яшвилю, с просьбой выделить гранаты.
 С гусиными перьями и нынешней грамматикой освоился уже довольно давно - жизнь заставила. Ошибки, конечно, делал, но на это мало обращали внимание. На самом деле 'блистательные' офицеры нынешнего времени отнюдь не были отягощены образованием в той мере, в какой это принято считать в конце двадцатого века. По французски-то 'шпрехали' почти все, но вот общий уровень грамотности... Нечто среднее между киношным князем Болконским и Митрофанушкой.* Инженеры, пионеры и артиллеристы в этом плане, разумеется, выделялись в лучшую сторону, но орфографические ошибки в письмах делал практически каждый. Кто-то больше, кто-то меньше.
 
  65% русских офицеров того времени характеризовались: 'Читать и писать умеет, другим наукам не обучен'.
 
 - Явился по вашему приказанию, ваше высокоблагородие! Ишь ты! Гаврилыч стало быть всех подчинённых привёл в парадный вид. Лёшка Кречетов как и Юринок стоял подобно монументу в идеально чистом (когда успели-то?) мундире, с набелённым этишкетом, сияющими пуговицами, затянутый ремнём на последнюю дырочку. Глазами просто меня пожирал...
 - Держи письмо, - протянул я солдату бумагу. - Возьмёшь подводу и отправишься к артиллеристам. Там получишь два десятка гранат, и с ними обратно. Всё ясно?
 - Так точно, ваше высокоблагородие! - рявкнул минёр.
 - Ну и ступай с Богом.
  Солдат чётко развернулся на каблуке и чуть ли не парадным шагом вышел на улицу. Интересно: он до самой подводы таким макаром маршировать будет?..
 - Всё исполнил, - заскочил со двора Тихон. - Если других приказаний не будет, позвольте мундир, Вадим Фёдорович. Сей момент новые эполеты к нему пристрою.
  Из срочных дел пока имелось только подумать. Пока слуга махал иголкой с ниткой, попытался ещё раз найти замену тёрочным запалам, которых имелось хрен да ни хрена. Иметь бы надёжную и быструю связь с Тулой, все проблемы отпали бы сразу - несколько месяцев назад заезжал в свою 'шарашку'. Производство всего необходимого налажено чуть ли не идеально. Для своего времени, разумеется.
  Но чего нет, того нет. Хоть ружейный кремнёвый замок к гранате приделывай... Но за пару дней ничего серьёзного изготовить не получится, да и боеготова мина будет до первой росы или дождя. Несерьёзно. Хотя...
  Можно ведь прикрыть опасные направления и менее затратным способом. 'Чеснок' - само собой, но можно и попроще. Надо идти к Геруа... Нет, сначала к Сиверсу.
 
  Граф понял меня сразу и, на следующий день, пионеры корпуса в полном составе занимались своей обычной работой - копали землю. Но в весьма скромных по сравнению с возведением позиций масштабах. Вместо весьма трудозатратных 'волчьих ям' с кольями на дне снималось приблизительно половина квадратного метра дёрна, выкапывалась ямка в полметра глубиной, и дёрн на место. Главное аккуратно вынутый грунт с места оттащить.
  'Вляпается' в такое атакующий наши позиции француз - перелом ноги практически обеспечен, и 'не боец' практически до конца войны.
  А вопли угодившего в такую ямку тоже серьёзно поспособствуют как моральному настрою атакующих, так и темпу атаки. Со знаком минус, естественно. Будут внимательно смотреть себе под ноги как миленькие, останавливаться, обходить, ломать строй. В результате получат три - четыре дополнительных очереди выстрелов наших 'дальнобойных' егерей.
  Правда и контратаковать по такому участку чревато, но командиры полков корпуса получили необходимую информацию о полях с ловушками и минами. И 'чистых' участков оставлено достаточно для ответного удара, если представится соответствующая возможность.
 
  До начала сражения из корпуса Штейнгеля подоспели только два драгунских полка, Митавский и Финляднский. Пехота ещё находилась на марше: четырнадцать пехотных и егерских полков и почти сотня пушек. И три казачьих полка остались при основных силах Финляндского корпуса. Что разумно - разведку подходящие подкрепления тоже должны иметь.
  Прибывшие драгуны явились для нас серьёзным подспорьем, но только в качестве резерва - лошади вымотаны скорыми переходами и нуждались в отдыхе. Так что в завязке сражения реально рассчитывать только на семь кавалерийских полков: гродненские гусары, рижские и ямбуржские драгуны, сводно-кирасирский, ну и три казачьих.
  Основной силой являлась, конечно пехота: двенадцать полков Пятой и Четырнадцатой дивизий, плюс несколько дружин Петербургского и Новгородского ополчений. Ну и сто двадцать пушек князя Яшвиля.
  О численности противника сведения имелись весьма приблизительные, однако было совершенно ясно, что соединённые силы Удино и Сен-Сира серьёзно превосходят наши. Во всяком случае, до подхода подкреплений с севера. Нужно исходить из того, что у врага как минимум вдвое больше людей. По самым скромным подсчётам.
  К тому же и гродненцы, и казаки, возвращаясь из разведки, доносили о значительном количестве кирасир в составе французской кавалерии. А у нас только пять эскадронов латников - это может быть весьма чревато...
  Так что надеяться, в основном, придётся на надёжность позиций, мастерство артиллеристов, меткость егерей и наши 'минно-ямочные' поля. На этом театре военных действий 'просвещённая Европа' пока с последним не сталкивалась, так что будем надеяться на эффективность данных новшеств в ходе ведения войны.
  И на талант Сиверса. Я-то в фортификации не пру совершенно, но будем рассчитывать, что граф своё дело знает, и применил укрепления к местности как положено.
  Кое что имелось под Себежем ещё со времён Петра Великого, но в данной ситуации этого было совершенно недостаточно, поэтому кроме возобновления позиций на Петровой горе и возвышенности у озера Вороно, наши пионеры перекрыли весь перешеек системой рвов и валов, а так же возвели внутреннюю линию обороны - ретраншементы.
  Позиция смотрелась солидно: крепость - не крепость, но так просто её не взять.
  Правда силам Штейнгеля в город имеется возможность попасть тоже только через поле сражения, но, будем надеяться, что генерал сообразит, как действовать в сложившейся ситуации.
  В конце концов, Витгенштейн разбил Удино под Клястицами в открытом поле, неужели не продержимся сутки на давно и качественно оборудованных позициях против двух вражеских корпусов? В которых, к тому же, небоевые потери за прошедший месяц наверняка существенно превышают таковые у нас.
 
  Вечером двадцатого сентября стало ясно - завтра начнётся. Основные и весьма значительные силы французов показались уже в прямой видимости Себежских укреплений. Никаких авантюр типа предварительного боя за Шевардинский редут Витгенштейн устраивать не стал - не требовалось нам выигрывать время для завершения фортификационных работ, всё давно готово.
  Ночной атаки тоже опасаться не стоило: даже если неприятель сойдёт с ума и решит 'штурмануть' при свете луны, то милости просим - растяжки немедленно просигналят о данной вопиющей наглости, да и вопли супостатов, попавших в заячьи ямки, не замедлят сообщить об уменьшении количества здоровых нижних конечностей в войсках врага.
  Своих ребят я традиционно отправил к фугасам с вечера. Дав, разумеется, каждому немного водки и закуски, чтобы не окоченели до утра. При этом безжалостно отобрал табак и трубки - потерпят до завтра, нефиг места засад демаскировывать.
  Участок нашей 'ответственности' находился перед бригадой князя Сибирского - Пермским и Могилёвским полками. Кроме того там же находился батальон егерей Двадцать Третьего полка.
  Ночью удалось несколько часов подремать, но полноценным сном это назвать никак нельзя. Незадолго перед рассветом меня растолкал неизменный Тихон. Как он сам-то в темноте да без будильника проснулся? Да ещё и успел чайник вскипятить.
  Сполоснув физиономию и похлебав жиденького чая, отправился к командиру бригады.
 - Капит... Майор Демидов явился в ваше распоряжение, ваше сиятельство! - отрекомендовался я молодому генералу.
 - Без чинов, майор, - протянул мне руку Сибирский. - Меня зовут Александр Васильевич.
 Ишь ты! Как часто встречаются в истории эти имя-отчество: Суворов, Колчак... Масляков.
 - Вадим Фёдорович.
 - Очень приятно познакомиться лично. Вы, насколько мне известно, ещё и учёный.
 - Имею честь состоять в Академии Наук.
 - Тем более приятно. Но сейчас не об этом. Мне доставили схему минирования участка перед нашими позициями, хотелось бы прояснить некоторые вопросы...
  Минут десять пообщались над планом заграждений. Ёлки-палки - это на данном участке я имеюсь в количестве одного экземпляра. С опытом применения мин в генеральном сражении. А мой собеседник - совсем неглупый и достаточно молодой генерал. И то пришлось достаточно подробно объяснять: 'Сюда не ходи - туда ходи, снег башка упадёт...'.
  Зараза! Представляю как там на других участках свежеобученные понтонёры Александра Клавдиевича пояснения дают...
  Но уж что имеем, то имеем. Всё лучше, чем ничего.
  Не подстрелили бы кого из моих ребят, кстати, когда они шнуры у фугасов запалят и стрекача зададут. Хрен с ним, если даже взрывы никого из галлов и иже с ними не завалят - постоят лишние пару минут под огнём егерей, уже полезно. Но ведь могла уже придти информация о нашей манере применения заграждений и в эти корпуса, раз уж имеется приказ минёров живыми в плен не брать. Не пожалеют ведь залпа из нескольких десятков стволов в спину каждого бегущего к своим позициям моего подчинённого. И, в этом случае, убьют наверняка.
  А то, что будут французы озлобленными после 'заячьих ямок', сомневаться не приходится, могут и целым батальоном по одному минёру пальнуть. И не капельки не легче от того, что пара сотен вражеских солдат раньше времени разрядит свои ружья по бойцам, с каждым из которых я успел практически сродниться.
 - Ладно, Вадим Фёдорович, пора, - прервал мои мысли князь, - уже светает, скоро начнётся.
  Восток уже багровел вовсю, и в русском лагере утренняя суета уже обозначилась в полном объёме. Личный состав уже позавтракал и строился в местах указанных генеральным планом. Скоро выяснится, насколько этот план является разумным и дальновидным. Что-либо менять уже поздно.
  В подзорку с нашего холма прекрасно различались и вражеские боевые порядки, которые тоже готовились к бою. Их батареи, кстати, стояли практически открыто, в отличие от наших, укрытых брустверами. Бруствер против ядра, конечно не защита, но от осколков гранат, пуль и картечи прикрывает вполне надёжно. Так что кое-какие бонусы у наших артиллеристов имеются. Остаётся надеяться, что пушкари подполковника Мурузи сумеют разыграть как 'честные козыри', что даёт подготовленная к обороне позиция, так и те парочку тузов, которые я засунул в 'наш рукав', в виде пристрелки того 'суркового поля', что организовано на полпути к линии нашей обороны.
 
  Артиллерия уже давно стала богом войны. Она ещё, конечно, не набирала восемьдесят процентов жизней с полей сражений, как это было в Первой Мировой, но 'Курносая с косой', наверняка, аплодировала своими костлявыми дланями каждому выстрелу из каждой пушки. Ядра, гранаты, картечь, собирали свою кровавую жатву в каждом сражении с неизменным успехом.
  Тем более, что начинались они почти всегда именно с артиллерийской дуэли.
  А ведь это не позиционная война, когда солдаты с винтовками сидят в окопах - стоят стройные ряды рот, батальонов и полков, которые являются до жути удобной мишенью. Промахнуться можно, но сложно...
  И загрохотали орудия. С обеих сторон.
  Нашим было несколько легче, поскольку шеренги противника стояли на открытой местности, а полки Витгеншштейна имели кой-какое прикрытие.
  Французы достаточно быстро сообразили, что если продолжать в таком ключе, то это в наших интересах.
  Поэтому со стороны их позиций донеслись звуки барабанов, валторн и прочих флейт...
  Разноцветные ряды вражеской пехоты двинулись в сторону перешейка...
  Зараза! Много-то их как! Синие, зелёные, белые с красным, жёлтые с белым, чёрные и других расцветок ряды двинулись на нас. Жутковато... Откуда столько мужчин 'призывного' возраста в Европе? А ведь это малая толика того, что припёрлось в Россию.
  Подходят к первой линии ямок... Ага! Строй начинает ломаться, замедляет движение - ещё бы! Смотрите под ноги внимательнее, ребята - провалится сапог в лунку, а инерция-то вперёд несёт, а сзади однополчане напирают...
  Ну и, как уже упоминалось, данная зона пристреляна нашей артиллерией - получайте гранаты в повышенном количестве.
  Худо-бедно миновали первую линию, построение сохранили, в мужестве и умении воевать им не откажешь. Минированный участок тоже прошли не нарушив строя - ну долбануло под ногами на несколько гранат больше, чем влепили наши пушкари. Терпимо.
  Дальше ещё несколько хаотически расположенных ямок, 'для настроения', очередное, уже конкретно запланированное поле 'сурковых нор'. Здесь уже егеря майора Бражникова отстрелялись от души. Да и артиллеристы всыпали по полной программе.
  Поредевшие шеренги атакующих всё-таки выровнялись, и вышли на последнюю линию сюрпризов, но убегающего к своим Юринка подстрелили. Палили по всем четверым, Гаврилыч вернулся с раной в плече, Кречетову раскромсало ухо, но свалился только тот самый парень, что ещё вчера встречал меня в карауле, затянутый в мундир, как балерина в пачку...
  И не выжил. Да и чего ожидать: наверняка найдётся 'добрая душа', которая ткнёт штыком в раненного, лежащего на пути.
  Фугасы сработали, надо сказать, так себе: кого-то посекло щебнем, кого-то окатило горящим скипидаром, но в целом выбили они не более двух десятков вражеских пехотинцев. Может чуть больше, но, в масштабах разворачивоющегося сражения, это совершенные 'сопли'.Что и понятно: поди, рассчитай с этим огнепроводным шнуром, когда ряды противника приблизятся именно на такое расстояние, чтобы заряд им в самую говядину врезал...
  Егеря выдали по паре очередей последних выстрелов и разбежавшись по флангам, втянулись внутрь укреплений, артиллеристы перешли на картечь, но вражеские ряды накатывались неумолимо.
  Линейная пехота, против обыкновения, не ожидала их в поле перед позициями - совершенно излишне встречать численно превосходящего врага на равных, если есть возможность встретить его залпами под прикрытием земляного вала.
  Огонь из гладкоствольных ружей открывали тогда, когда можно разглядеть белки глаз противника, то есть, метров с семидесяти. Именно с такого расстояния врезали залпом первые шеренги пермцев и могилёвцев с высоты укреплений по штурмующим позиции солдатам противника. . Отстрелялись, и тут же отступили назад, уступив место второй шеренге. Потом вышла на огневой рубеж третья. Приходилось делать некоторые паузы, так как дым от чёрного пороха после залпов перекрывал всю видимость, и вести прицельный огонь становилось невозможно.
  Ряды в красно-голубых и жёлто-голубых мундирах подошли к подножию земляного вала, когда успели перезарядить ружья бойцы, стрелявшие вначале. Последний залп в упор, ответные выстрелы... Понеслось.
  Баварские полки (а это были именно они), хоть и серьёзно подтаяли, но ни секунды не сомневаясь, бросились на приступ укрепления.
  Колоть штыком стоя на месте карабкающегося по достаточно крутому склону врага значительно сподручнее, чем это может сделать он - первая линия штурмующих была сброшена обратно достаточно легко. Но праздновать победу никто пока не собирался - упорность и мужество германцев сомнению не подлежало, тем более, что на поддержку первой линии атаки подходили весьма многочисленные колонны подкреплений...
 - А ведь можем и не удержать передовой вал, господа, - князь Сибирский опустил подзорную трубу, в которой, впрочем, уже не имелось необходимости. Лицо командира бригады выражало озабоченность и беспокойство.
 - Основной натиск на наш участок и на позиции бригады Лялина. Может попросить командующего о подкрепления, Александр Васильевич? - подал голос начальник штаба. (кто?)
 - Резервов почти нет, - немедленно отозвался генерал, - а сражение только началось. Нужно выдержать до подхода Финляндского корпуса.
 - Вряд ли Штейнгель успеет выйти к нам сегодня, разве что его солдаты крылья отрастили.
 - Суворов такие переходы и побыстрее делал. Впрочем... Вадим Фёдорович, - обернулся ко мне князь. - Приношу глубочайшую благодарность за всю ту помощь в обороне, которую принесли организованные вами заграждения. Но сейчас лично вы уже не у дел. Прошу отправиться к графу Витгенштейну и доложить обстановку. Сами видите, что положение весьма серьёзное. Если имеется возможность прислать на наш участок батальон - другой, то это может дать дополнительную уверенность в надёжности его обороны.
  Оставалось только кивнуть, козырнуть, и поторопиться к Афине.
 
  Штаб командующего находился на Петровой горе. Офицеров при графе было на удивление немного, поэтому на моё появление обратили внимание практически все.
 - Рад вас видеть, майор! С чем пожаловали? - поприветствовал меня командующий.
 - Перед позицией князя Сибирского положение угрожающее, ваше сиятельство,
 - Вижу. Александр Васильевич просит подкреплений?
 - Так точно.
 - Пётр Христианович, - поспешил вмешаться генерал Довре, - у нас в резерве всего четыре батальона гренадёр. Сражение только началось... Разумно ли будет уже сейчас...
 - Неразумно. Но придётся. Отправить к князю Лейб-гренадёров и Павловцев. И одну конно-артиллерийскую роту туда же. Финляндский драгунский. Весь - уже отдохнули достаточно.
  Сейчас главное не допустить прорыва. Даже прорыва передовой линии.
 - Благодарю, ваше сиятельство! - такой щедрости от Витгенштейна я никак не ожидал.
 - А вы, Вадим Фёдорович, - вспомнил мои имя-отчество генерал, - передайте князю, чтобы держался любой ценой. Каждый час, каждая минута для нас сейчас на вес золота, вернее, на вес крови. Может быть судьба всей войны решится в ближайшие часы... Ступайте. И да поможет вам Господь!
  Гренадёры и драгуны прибудут в течение четверти часа.
 
  Всё получилось значительно шустрее: конная артиллерия даже обогнала меня на обратном пути. Правда, толку от неё в сложившейся обстановке...
  Дефиле и так егеря успешно держат, а на возвышенности заскакивать со своими лёгкими пушками тоже особого смысла не имеется. Разве что прорыв всего фронта остановить, но это пока вроде не актуально.
  А первую линию обороны чёртовы баварцы уже почти взяли - наших оттеснили от вала, и на позиции шла резня на штыках. Ну то есть не только: и прикладами, конечно, друг друга 'ласкали', и тесаками рубились, и из пистолетов стреляли...
  Пушки стоящей за этим кровавым месивом батареи наверняка уже были заряжены на картечь, но стрелять не могли - поди разбери, где свои, где чужие.
  Я подбежал к князю практически одновременно с драгунским офицером.
 - Ваше сиятельство, идут два батальона гренадер и драгуны...
 - Ваше сиятельство, Финляндский драгунский полк прибыл в ваше распоряжение...
 - Драгунам спешиться, примкнуть штыки, и туда! - командир бригады даже не обернулся - просто протянул руку в направлении, где нужно было умирать вновь прибывшим на место данной 'мясорубки'.
  'Ездящая пехота' подоспела довольно быстро. Пусть драгуны владели штыком и похуже пехотинцев, но своё весомое 'мать-перемать!' в резню на передовой линии внесли весьма качественно.
  А тут и гренадёры подоспели.
  Эти вообще вломились в схватку, не утруждая князя докладом о своём прибытии. Не знаю, кто ими командовал, но он молодец: пришёл, увидел, поступил... В смысле - совершил поступок.
  По-суворовски.
  Сначала в общей хаотической толчее замелькали 'митры' Павловского полка - это было заметно: только они во всей армии носили данный головной убор, а не кивер, как все остальные пехотинцы.
  Без единого выстрела, на штыках и прикладах павловцы и лейб-гренадеры вышибли противника с передовой позиции, а уж потом, в разлуку, разрядили по баварцам свои ружья. Обошлось.
  Снова заговорили батареи, осыпая градом картечи отступающих.
  Теперь нашей пехоте можно было перевести дух, утереть кровь, и готовиться к отбитию новой атаки.
  Противника отбросили по всему фронту обороны, но то, что он скора предпримет ещё одну попытку штурма ни у кого сомнений не вызывало.
 - Может быть, стоит в следующий раз сбросить навстречу атакующим некоторое количество артиллерийских гранат, Александр Васильевич? - обратился я к князю.
 - Может и стоит, - отозвался Сибирский. - Но неизвестно когда они снова решаться на приступ, а пока нашим пушкарям и самим боеприпасы нужны - уверен, что некоторое время сражение сведётся именно к артиллерийской перестрелке. А на какое время - пока можно только гадать.
 
 - Приказ командующего! - подскакал к нам очередной адъютант. - Выводить силы перед укреплениями и приготовиться к атаке!
  Наверное не только у меня мелькнула мысль: 'Граф сошёл с ума...'.
  Однако достаточно быстро рокот с правого фланга дал возможность понять: Штейнгель уже здесь.
  На самом деле в бой вступила только передовая бригада полковника Наумова - Третий Морской и Воронежский полки. Они, подойдя к месту сражения, получив информацию от казаков, двинулись прямиком через лес, атаковали французскую батарею и прикрывавшие её два батальона. С успехом атаковали.
  Конечно, нахалы были бы очень быстро смяты основными силами двух корпусов противника, если бы полки Первого корпуса не стали вытягиваться из укрытий, и строиться для атаки.
  А на нашем правом фланге немедленно нарисовались Гродненский гусарский и Митавский драгунский полки. Плюс кавалергарды с конногвардейцами. Так что парировать кавалерийскую атаку французов было чем.
  Ещё и казаки Фйнляндского корпуса. В целом, конечно, по количеству кавалерии противник крыл нас как бык овцу, но в данном конкретном месте - только сунься.
  Французская пехота соседнего участка стала разворачиваться влево, чтобы покарать дерзких, но не получилось - на её позиции тут же обозначили атаку Севский и калужский полки Пришлось развернуться им навстречу.
  Удино (или Сен-Сир, неважно), разумеется, бросили резервы на правый фланг, но и из Петербурга прибыла не одна бригада: батальон за батальоном вытягивались из леса или подходили уже по дороге, и с ходу бросались в бой.
  Левый фланг франко-баварцев скрипел, трещал и рушился. А по иному и быть не могло - атаковало их не ополчение какое-нибудь, а недавние победители шведов - далеко не самой последней армии Европы.
  И, чтобы даже мыслей о возможной переброске сил у галлов не возникло, весь фронт Первого корпуса двинулся вперёд. В атаку.
  Тускло пришлось просвещённым европейцам в этот раз: с левого фланга войска Штейнгеля сворачивали их боевые порядки как коврик, который собираются вынести выбивать от пыли, наш корпус атаковал во фронт.
  К тому же три казачьих полка, рижские драгуны герцога Вюртембергского и кирасиры Его и Её Величеств, понеслись через правый фланг, охватывая тылы, заставляя сворачиваться в каре попадающуюся на пути пехоту противника, что делало её весьма удобным объектом для атаки нашими колоннами...
  Давненько, наверное, со времён Кунерсдофа, русские так не громили европейские дивизии, как это произошло сегодня под Себежем. В течении получаса французы и баварцы ещё изображали какое-то подобие оборонительного боя, а потом побежали. Не буквально, конечно, но отступали весьма шустро, причём успевали не все - зачастую целые полки сложили оружие, оказавшись в совершенно безнадёжной ситуации. Или вырубались-выкалывались под корень
  Как выяснилось позже, Сен-Сир был убит в этом сражении, а Удино увёл через Двину не более трети из числа тех двух корпусов, что атаковали наши позиции.
  Мосты за собой французы успели сжечь.
 
  После этого боя, который наверняка бросил дополнительную 'гирищу' на весы данной войны, три дня потратили на спокойное соединение корпусов, разработку планов дальнейших действий, приведение войск в порядок, отдых...
 - Вадим Фёдорович, Какими судьбами!
  Ёлки-метёлки! - Доктор Бородкин собственной персоной! Слегка похудевший, но всё тот же 'живчик', каковым я его запомнил при расстовании. И в военном мундире штаб-лекаря.
 - Чертовски рад вас видеть, Филипп Степанович! - радости скрывать не пришлось. - Вас-то как сюда занесло?
  Мы обнялись. Очень мало людей на планете, встрече с которыми я был бы так же рад, как с этим деревенским доктором. Точнее, уже совсем не деревенским - светочем не только полевой хирургии, но и апологетом гигиены и санитарии в войсках, что важнее.
 - А где, по вашему, должен находиться врач, когда страна воюет? - отбрил Бородкин.
 - Но ведь вы уже при министерстве служите...
 - И именно поэтому я здесь. Одно дело, разослать рекомендации в войска, и совсем другое, проверить, как они выполняются.
 - Ну и как выполняются?
 - Неважно. Эфирный наркоз используют только двое хирургов из всех кого я посетил, карболку - пятеро, йодной настойки нет нигде...
  И так далее.
  Чисто ребёнок - думает, что если спустить распоряжение делать 'этак', то пренепременно появится всё, что для этого необходимо: и йод, и карболка, и, мля, анестезиологи...
 - Зато, - продолжал доктор, - теперь я с цифрами в руках могу доказать эффективность применения антивоспалительных средств и наркоза в полевых условиях. Соответствующие бумаги у меня не с собой, но надеюсь, что поверите мне на слово: там, где их применяют, процент выздоравливающих, и достаточно быстро выздоравливающих в два, а то и в три раза выше, чем у тех закоснелых костоправов, которые чураются новых методов лечения.
 - Нимало не сомневаюсь в ваших словах, уважаемый Филипп Степанович. Мало того, более чем уверен, что когда те врачи, что не побоялись применять ваши методики освоят их лучше, количество выздоровевших раненых увеличится ещё больше...
 - Легкораненые, вообще выздоравливают практически все, - похоже эскулап меня даже не услышал, - и весьма быстро. Несколько дней, и они уже если не строевые солдаты, то уже вполне могут долечиваться в полку...
 - К Сергею Васильевичу по дороге не заезжали? - прервал я 'токование' Бородкина.
 - Увы! Прекрасно понимаю ваше желание получить весточку от Анастасии Сергеевны, но не имел такой возможности. Всё-таки следовал с войсками, а маршрут их движения пролегал далеко в стороне от наших мест.
  Понятненько. Ладно, не особо и рассчитывал я на такую удачу. Война, чтоб её...
 - Вадим Фёдорович, простите, а за всё это время у вас не появилось новых идей по поводу медицины? Я сейчас обладаю кое-какими возможностями и могу ускорить их реализацию.
 - Нет. К сожалению. Как ни печально, но последнее время мои мысли заняты скорее тем, как побольше убивать, а не наоборот.
 - Понимаю, - невесело кивнул доктор. - Примите, кстати, мои поздравления с орденом 'Святого Георгия'. И вот ещё что...
  Филипп Степанович расстегнул свой саквояжик, и стал в нём что-то искать.
 - Держите!
  В мою ладонь легли три свинцовые пули. Штуцерные пули. Те самые.
  Можно легко догадаться, что извлечены они не из французских раненых, а из наших.
 - Я правильно понял?
 - Именно так. Процент невелик, но они у врага тоже есть. И будет становиться больше, это только вопрос времени.
  Нельзя сказать, что это оказалось сильной неожиданностью - если после первых же боёв французские хирурги стали извлекать из ран куски свинца необычной формы, то нехитрая идея сразу стала очевидной. А дальше... Изготовить, проверить, убедиться в эффективности и начать клепать аналогичное.
  Ну что же - этот козырь своё отыграл.. Наивно было бы рассчитывать, что это останется тайной до конца войны. Несколько дополнительных тысяч жизней мы, надеюсь, выиграли. И выиграем ещё - вряд ли наполеоновская армия сможет очень быстро переоснастить всех своих егерей новыми боеприпасами.
  Бородкин встретил меня направляясь по делу, поэтому долго задерживаться не мог. Поэтому мы договорились о встрече вечером, и он отправился инспектировать очередной то ли госпиталь, то ли перевязочный пункт.
 
  С дальнейшими действиями начальство пока, судя по всему, не определилось. На мой взгляд, напрашивался один из двух вариантов:
  Либо форсировать Даугаву, (она в этих местах совсем неширокая), и выбить остатки французов из Полоцка, либо оставить под Себежем небольшой заслон и двинуться на Ригу.
  В последнем случае мы поставили бы Макдональда в крайне затруднительное положение: мало того, что силы объёдинённых корпусов значительно превышают те, что находятся под его командованием, так и рижский гарнизон, это тоже практически ещё один корпус, тем более, что Эссен, получил подкрепление из двух полков морской пехоты.
  А у французского маршала более половины личного состава пруссаки, которые вряд ли полны боевого задора. Насколько я помню историю своего мира, то они не только дезертировали больше чем остальные, но даже просились к нам, воевать против Бонапарта. Целый легион из них сформировали.
  Чего-чего, а каких -либо опасных телодвижений из Полоцка точно можно было не опасаться - навести мосты, сбить наши заслоны, а потом с оставшимися ошмётками своих дивизий двинуться на Петербург... Даже не смешно. Их по дороге не то что ополчение - куры лапами залягают.
 
  В последствии я узнал, что французы не стали дожидаться окончательного истребления в Полоцке, оставили город и отошли на восток. На соединение с корпусом Виктора под Смоленском, как я понимаю. Что же - разумно. Но это развязало руки и нашему командованию - Витгенштейн пошёл на Макдональда. Под Себежем оставались одна пехотная и одна егерская бригады, Ямбургский драгунский, пушки полковника Штадена (тридцать шесть штук) и казаки Родионова. Макдональд, естественно, боя не принял, и предпочёл смотаться на левый берег Даугавы. Мосты за собой, разумеется, сжёг.
  Река под Ригой, конечно, сильно пошире, чем возле Полоцка, но понтонёры Геруа и рижские пионеры переправу обеспечили достаточно быстро.
  Наши войска, подкреплённые тридцатью батальонами гарнизона Риги, погнали любимца Наполеона вдоль реки как шелудивого пса.
  Витгенштейн не стал отвлекаться на Ковно и Вильно - он преследовал основные силы противника. И преуспел. Арьергарды французов, (а точнее - пруссаков) сдавались пачками.
  Достаточно скоро передовые части объединённых корпусов подошли к Полоцку и наши силы тоже переправились на левый берег.
  Ликование в войсках было, конечно, не таким, как при объединении армий Барклая и Багратиона в июле, но тоже имело место быть.
  Но всё это происходило уже без меня: был получен приказ за подписью самого Барклая, и наш отряд 'спецназа' форсированным маршем рванул к главным силам.
  Фигаро здесь, Фигаро там...
 
  И снова засада
 
  Нужно заметить, что течение войны изменилось уже кардинально. По сравнению с тем, что случилось 'тогда', в истории оставленного мной мира. Всё: коммуникации Наполеона перерезаны не просто партизанскими отрядами, а более чем двумя армейскими корпусами, фактически - армией.
  Чичагов, со своей Дунайской, уже наверняка соединился с Третьей Обсервационной, генерала Тормасова., и не раздавил саксонцев Ренье и австрийцев Шварценберга исключительно по соображениям дипломатического характера - павлоградцы, насколько я помню, по тем же самым мотивам им даже захваченные в бою штандарты вернули...
  Не, должны ребята с юга нам пару корпусов на поддержку отрядить. Ничем ведь не рискуют...
  Правда, сам Наполеон... Узнав о том, что мы здесь устроили, вряд ли станет так долго засиживаться в Москве, если сумеет её занять, конечно - получив информацию о перерезанных тылах, поспешит, скорее всего, обратно пораньше.
  Что уже не критично - битва под стенами столицы если и произойдёт, то позже на три недели, так что возвращаться к границе французам предстоит практически по той же погоде, что и было. И по той же бескормице. Что важнее.
  Только теперь выжирать те крохи припасов, что были заготовлены в Смоленске, будут три корпуса вместо одного. Так что даже Старая Гвардия найдёт в городе хрен в тряпке вместо довольствия.
  И это только в том случае, если мы её из под стен Москвы живыми и невредимыми отпустим.
  А нашим партизанским формированиям пока, достаточно встать поперёк немногих проезжих дорог и спокойно 'повыесть' гарнизоны, оставленные на данной линии.
  Связаться с адмиралом Чичаговым, и ждать от него подкреплений.
  Приблизиться к Смоленску, и висеть 'домкратовым мечом'* на всём западном направлении от города.
 
   Это словосочетание использовал старшина, когда я служил срочную.
 
  А там уж, ваше корсиканское величество, пусть ваши солдаты друг друга жрут...
  Осень в этом году наглядно показала, что будет она скорой и быстротечной, что уступит место зиме значительно раньше обычного срока: 'в багрец и золото одетые леса', и забагровели-зазолотились вовсю до начала октября. Лист потёк в его самом начале...
  Чем дольше промедлит Наполеон - тем лучше, но даже если он уже тронулся в обратный путь, принципиально это ничего не изменит.
  Теперь 'загрохочут' 'батареи' наших полевых кухонь: солдаты русской армии будут каждый день получать как минимум горячую кашу, горячий чай или его горячее подобие. И квашенную капусту.
  А вам, глубоко неуважаемые просвещённые европейцы - хрен. В самом плохом смысле этого слова. В хорошем смысле, как источник витамина 'Ц' - нашим. О чём мы с Бородкиным позаботились ещё год назад.
  Французы почти два века скулили, что победил их 'Генерал Мороз'. Фигушки - мороз, голод и болезни не в меньшей степени косили ряды и русских солдат. Кутузов довёл тогда из Тарутино до Березины менее половины штыков и сабель, причём боевые потери составили всего лишь около двадцати процентов общей убыли.
  Теперь будет иначе, именно на это сделана моя главная ставка, на сохранение армии от болезней, а не на динамит, бездымный порох, мины, атаки переправ и, даже, не на штуцерные пули. Сберечь побольше своих, значит уничтожить больше врагов. Уничтожить больше врагов - сберечь ещё больше своих... И так далее - классический случай обратной связи на войне.
  Хотя, конечно, отказываться от активных действий, с использованием всех перечисленных выше новшеств, я не собирался
  Да и начальство, кажется, тоже это поняло:
  - Прибыл в ваше распоряжение, Вадим Фёдорович! - зашёл ко мне хорунжий Самойлов. - С полутора десятками казачков.
  - Рад видеть тебя, Лукич, - встал я навстречу казаку и протянул руку. - Полковник не возражал?
  - А чего ж ему возражать? - Приказ командующего выделить полтора десятка охотников пришёл, так что даже облегчение Марк Иванович имел, когда я со своими вызвался.
  И на том спасибо - лишнего недоброжелателя не нажил.
  - Помнишь наш прежний разговор?
  - А то как же! - засмеялся хорунжий. - Золото не хватать, голых девок не лапать - ждать французов в оранжевых мундирах...
  Где-то так, - кивнул я. - А вот завтра мы, с твоими донцами выдвигаемся...
 
  '... очей очарованье...', ему, понимаешь! Хорошо было НАШЕМУ ВСЕМУ, развалившись в кресле, прихлёбывая, как минимум, чаёк, рассуждать про 'пышное природы увяданье'...
  Позднюю осень значительно точнее охарактеризовала моя Ленка: НИ визжат, а РО - 'щегол'. (Нивы сжаты, рощи голы', если кто сразу не понял. Была у нас с ней такая манера - прикалываться над классикой экспромтом).
  А в переводе на нашу нынешнюю ситуёвину, погода была самой что ни на есть октябрьской, то есть гнусь, мразь, вода внизу и сверху, холодный ветер и свинцовое небо.
  Хотя, кому я жалуюсь? Сам ведь предложил на пути отступления ворога нашего установить в оставшихся целыми, но брошенными, крестьянских домах 'зажигалки'...
  Только практика показала, что я ещё больший дурак, чем моё начальство: целых, отдельно стоящих домов, имелось практически хрен да ни хрена. И ни один из них не пустовал. И нужно было быть дипломированным идиотом, чтобы пытаться штурмовать какой-то из них силами моего отряда.
  То есть дом-то мы взяли бы, но ценой потерь таких...
  Да и делать этого особого смысла не было - мы не партизанить отправились, а к главным силам армии, и первоочередной задачей являлось не побольше навредить ворогам, а прибыть как можно скорее в точку назначения.
 
  С десяток казаков шёл приблизительно в версте впереди относительно нашей основной группы, а пяток двигался отстав приблизительно на такое же расстояние - всё-таки требовалось поберечься от непредвиденных дорожных встреч с противником.
  Под Смоленском сработало - из-за поворота показались мчащиеся во весь опор донцы из авангарда.
  - Карета! Двадцать всадников эскорт. Минут через десять здесь будут, - затараторил подскочивший ко мне Самойлов.
  Двадцать? Если быстренько организуем засаду, то вполне можем 'слопать' такое количество французов не особо вспотев. И местечко неплохое - с одной стороны дороги ельник мрачной стеной, а с другой луг. К тому же в карете явно не какой-нибудь капитан барышню катает...
  - Понятно. Давай со своими туда! - я протянул руку в направлении, где вдоль дороги снова вырастал лес с обеих сторон. - Встретишь прорвавшихся.
 
  Идут, ребята, уже даже слышно. В подзорку разглядел, что в охранении драгуны. Причём, если не ошибаюсь, 'воистину французские', а не какие-нибудь пруссаки или 'беспальцы'* - те самые металлические каски с конскими хвостами. И мундиры синие.
 
  Так часто называли вестфальцев.
 
  Действительно около двух десятков всадников. На кого же это так разорились наши недруги? У них уже вроде с кавалерией должны проблемы начаться. Ввиду бескормицы и боевой убыли... Что за важная шишка в карете рассекает, что ей такой эскорт отрядили? Уж не сам ли император решил смотаться пораньше, чтобы по самолюбию уж совсем безжалостно не настучали? Маловероятно, конечно, но кто знает...
 
 Понеслось! По моему сигналу Маслеев самолично вышиб с козел кучера кареты, тут же щёлкнули из своих штуцеров остальные егеря и Тихон. Молодцы, ребята - минус пять. Полетели в сторону колонны динамитные шашки. Тут менее удачно - из пяти сработали четыре, но одна почти под самой каретой, так, что ошалевшие лошади немедля завалили её на обочину.
  Вот и ладненько, теперь главное - эскорт.
  А ведь не откажешь в соображаловке французам. И в мужестве тоже - мгновенно поняли, где мы, так же как и то, что нас совсем немного, спешились, и ломанулись в лес. Пара пистолетных выстрелов со стороны моих минёров, и пошла рукопашная восемь на двенадцать. Причём восемь - это мы. А егеря ни кортики не успели к ружьям пристроить, ни для второго выстрела перезарядиться. И тесаки моих минёров никак не средство противодействия палашам французских драгунов.
  В одного я разрядил пистолет (остаётся одиннадцать), выхватил шпагу...
  Где Самойлов, зараза? Неужели не видит, что всё завертелось именно тут?..
  Наколол на клинок ещё одного лихого кавалериста, размахавшегося своим тяжёлым железом, и почти словил палашом по черепу...
  Не, Тихон - это что-то. Мало того, что поймал руку, направляющую сталь в сторону моего кумпола, так ещё и... Никогда не видел, как человека обматывают вокруг сосны. Одним движением. То, что сползло со ствола, не могло уже называться ни драгуном, ни человеком вообще. Наверняка ни одной целой косточки в этом туловище не осталось.
  А длинные палаши тяжелой кавалерии служили в пешем бою неважно - это вам не отступающую пехоту с коня рубить. Даже егерские штуцеры являлись более сподручным оружием, если вокруг торчат еловые лапы, а именно в ельник мои ребятки и отступили. Там не размахаешься...
  Спиридон с Гафаром при этом спокойно и деловито вышибали спешенных кавалеристов с безопасного расстояния.
  Ну и Самойлов со своими донцами наконец сподобился появиться..
  В живых осталось трое французов. У нас ранены двое егерей и Кречетов. Достаточно легко, правда. Но возвращаться придётся - стационарное лечение требуется. Я штопать раны иглой и нитками без наркоза не умею. Да и с наркозом тоже.
 
  На дороге Егорка и один из подчинённых хорунжего уже держали за шкварник 'содержимое кареты' - явно штаб-офицер, а может и генерал даже.
  Опрокидон транспортного средства для пациента даром не прошёл, но, как я убедился парой секунд позже, навыков этот гад не утратил:
 - Ваше высокоблагородие, - подошёл ко мне один из минёров, который был отправлен вместе с Гаврилычем в 'устье' данного участка, - он Василия Гаврилыча... Из пистолета...
  Только сейчас заметил, что моя 'правая рука', мой унтер, мой Гаврилыч, лежит без движения на обочине.
  И подходить нечего - видно, что всё. Не поймёт ведь и не сообразит этот лягушатник, что если бы убил какого-нибудь командира бригады, то большего бы вреда русской армии не нанёс... Где же я теперь такого...
 - Вы, люди, лишённые чести! - заквакал за моей спиной пленник.. - Варвары! Животные!..
  Дико захотелось немедленно задушить гадёныша собственными руками. Мой французский находился всё ещё на достаточно скромном уровне, но всё, что выгадил данный офицеришка, понять было несложно.
 - Он, - я указал на безжизненное тело своего унтера, - не собирался вас убивать. Данное сражение вы проиграли полностью. Зачем было стрелять, понимая, что это ничего не изменит?
 - Это не сражение, это нападение из-за угла, - заверещал француз. - Вы, русские, никогда не принимаете боя лицом к лицу...
 - Вас били русские 'лицом к лицу' неоднократно.
 - Но не сейчас!
 - И сегодня тоже. Наша засада только частично уравняла счёт, а потом мы вырезали и пленили охраняющих вас кавалеристов, несмотря на то, что их оставалось больше.
  Блин! Он ведь сейчас прямо из рейтуз выпрыгнет!
 - Ложь! Наглая и подлая ложь!
  - Разве? - прекрасно понимаю, что спокойствие в подобной ситуации значительно эффективнее ярко выраженных эмоций. - Посчитайте моих людей - они все перед вами. Вспомните, сколько всадников имелось у вас.
  - Всё равно - подло. И вы никогда не посмеете выйти лицом к лицу. Способны только бить исподтишка. В этом вся Россия...
  - Ваше высокоблагородие, - попытался остановить меня Самойлов, - ведь он пленный, да и пусть себе брешет...
  - Шпагу ему!
  Ну нет, сука, ты мне заплатишь за каждое мерзкое слово, что против моей родины выблевал... Я выхватил свою, отцепил ножны, отбросил их, и присел в стойку:
 - Вы сейчас сказали немало гадких слов. И поэтому умрёте.
 
 - Неужели среди русских есть те, в ком течёт кровь рыцарей? - француз принял из рук Тихона свою шпагу встал в позицию.
 - Нет, просто чести и благородства в России побольше, чем во всей Европе...
  Ага, щапрям - так я и дал тебе дотянуться до своей груди прямым выпадом. Да - да, с переводом, а то как же!
  К тому же он с выпада ушёл и закрылся только через секунду. Это уже хамство и полное неуважение к противнику. Вероятно, хотел зафиксировать эпическую картинку 'Просвещённый француз пронзает варвара-московита'
  Я, наверное, сразу же мог устроить этому чванливому интервенту множественную перфорацию организма, но торопиться не стал - противника нужно изучить, это вам не спортивный поединок, где допустимо пропустить первые пару уколов, чтобы потом добрать всё необходимое.
  Фехтовальщиком клиент оказался средненьким, но даже такой способен на дурочку засадить мне сталь в туловище. А этого категорически не хотелось. Любого противника нужно воспринимать всерьёз и не расслабляться ни в коем случае. Терпеть, держать дистанцию и ждать.
  А клиент, кажется, почувствовал, что влип. Его клинок не только до меня дотянуться не мог, но и тронуть шпагу против моей воли не получалось - все батманы приходились в пустоту.
  - Что у вас за трусливая манера фехтования? - наконец не выдержал француз. - Русские офицеры боятся звона стали?
  Я ответил 'лучезарной' улыбкой, сопровождаемой соответствующим взглядом. Кажется, по выражению моего лица соперник понял, что 'приплыл'.
  Ну что же, 'поугнетаем' нахала, раз так напрашивается.
  Для начала сымитировал атаку (типа поддался на провокацию), а потом, когда этот франк купился, и всерьёз подумал, что отразил мою попытку, атаку продолжил. Уже от души, по взрослому. Остриё не только распороло щёку, но и зацепило кости черепа. Наверняка малоприятные ощущения. А ты чего ждал?
  Кстати: получить такую рану - не пальчик порезать. И больно наверняка, и чувствуешь, как из тебя льёт... Причём, льёт не водичка... Хорошо, хоть глаза не заливает.
  А мне, именно в такой ситуации расслабляться категорически противопоказано - запросто может теперь невооружённой рукой за клинок цапнуть, и вогнать мне прямо в пузо своё железо. Ему теперь терять нечего.
  Аккуратненько, но настойчиво, стал шлёпать по клинку противника, демонстрируя потенциальную агрессию, готовящуюся очередную атаку. Сработало - клиент не стал дожидаться, и сделал два выпада подряд. Вернее собирался сделать два: на первом же влетел в конкретную 'четвёрку', а на продолжении, я уже не успевал задеть его клинком, но со всей славянской непосредственностью врезал по морде гардой. Получилось прямо по ране. Кувыркнулся, разумеется, пациент, да так удачно, что я не отказал себе в удовольствии отвесить этому надутому петуху полновесный рабочее-крестьянский поджопник. Убийца Гаврилыча пропахал по дорожной пыли ещё с полметра, выронил шпагу, перевернулся на спину и заблеял:
  - Можете убить меня, но издеваться над военнопленным не смеете даже вы!
  Ах ты, сука!
  - Я над тобой, гнида, не только издеваться могу, я тебя могу ломтями настругать и в ближайший нужник ошмётки вывалить. Это и будет твоя могила...
  Выпалил это я уже по- русски, но основную суть, благодаря присутствующим эмоциям, гадёныш, кажется, понял. Тем более, что я не поленился сляпать примитивный перевод своих слов на язык Вольтера.
  Вера француза в скифскую дикость, выражение моего лица, стекающая по лицу кровь, да и все последние впечатления и ощущения, не давали повода усомниться в реальности обрисованной перспективки. На физиономии офицера нарисовался нескрываемый ужас.
  - Вяжи его, - кивнул я ближайшему казаку.
  Тот споро принялся выполнять приказ.
  - Вадим Фёдорович, - лицо Самойлова выражало нешуточное удивление, - вы серьёзно решили этого гада...
  - Лукич, мне что, сапоги снять и показать, что нет у меня раздвоенных копыт? Разумеется, никто его резать не будет. Отвезём в штаб, небось, знает этот галльский петушок немало. Почта какая-нибудь при нём была?
  Вернее... Извини, Лукич, ты отвезёшь.
  Сам понимать должен - до командующего далеко, а этот... Ведь наверняка что-то важное вёз. Причём на запад. И в Полоцке должны об этом узнать первыми...
  Так что с почтой?
 - А я знаю? Одновременно с вами сюда вышел... Кузьмичёв! В карете смотрели?
 - Так точно! - подскочивший казак протянул связку пакетов. - Ещё ларец. Не открывали пока.
  - И не будем, пусть в штабе со всем этим разбираются, - я решил не терять зря времени. - Карету в лес, лошадей, что можно поймать - поймать и быстро расходимся.
  Не сердишься, хорунжий?
  - Да понимаю. Обидно, конечно, но сделаю. Доставим этого обормота в лучшем виде - отъехали от Полоцка недалеко.
  На том и простились.
 
 
 И вот нашли большое поле...
 
 
 - Здравия желаю вашему высокопревосходительству!
 - Рад вас видеть, Вадим Фёдорович, - дружелюбно улыбнулся военный министр. - Заждались уже. Думал, что не успеете. Присаживайтесь.
  Надо сказать, что едва услышав мою фамилию, всевозможные адъютанты и им подобные, немедленно обеспечивали 'зелёный свет' моему следованию в кабинет Барклая - здорово я ему, видать, занадобился.
 - Генералы Остерман и Дохтуров весьма лестно отзывались о ваших минных заграждениях на местах данных ими сражений.
  Ого! Дохтуров и 'лестно'?..Хотя... Ведь именно он меня к майорскому чину представил.
 Значит, понял, что моей вины в срыве той гадской ракеты нет.
 - Ожидается генеральное сражение, - продолжал Михаил Богданович. - Здесь. Вы показали себя мастером минной войны в поле, поэтому я посчитал необходимым срочно вызвать вас сюда. Времени практически нет. Сутки. Максимум - двое суток. Поручики Храповицкий и Соков уже действуют со своими людьми, но я очень надеюсь именно на вас.
 - Гальванические батареи...
 - Уже следуют сюда. Прибудут в течение нескольких часов. Всё остальное, что упоминалось в письме, которое привёз ваш казак, тоже доставлено.
  Дальше мы колдовали над картой (примитивненькой, надо сказать) поля будущего сражения.
 - Каким временем я располагаю, ваше высо...
 - Без чинов. По сведеньям разведки, основные силы императора в дневном переходе от наших передовых позиций. Позиции слабые, силы их защищающие незначительны. Задача арьергарда именно в том, чтобы дать нам возможность возвести укрепления. Ну и вам поработать на поле перед ними.
 - Сколько людей будет в моём распоряжении?
 - Рота Гвардейского экипажа и два взвода Первого пионерного полка, один минёрный, один сапёрный.
  Больше, чем я ожидал. Уже неплохо.
 - Мне нужно осмотреть позиции и подумать...
 - Подумать имелось время в дороге - знали ведь, с какой целью вас вызвали, - в голосе Барклая почувствовалось нескрываемое раздражение. Понятно, что через несколько секунд он поймёт несостоятельность своего 'наезда', но нужно понять нервозное состояние генерала.
 - Я думал. И именно поэтому отправил вперед казака с письмом. Но ведь для того, чтобы понять, где и сколько мин и всего прочего устанавливать, нужно осмотреть само поле предполагаемого сражения. Я не прав?
  Извиняться министр не стал, только хмуро кивнул в ответ.
 - И ещё: если есть такая возможность, мне бы хотелось предварительно переговорить с полковником Засядько. Насколько помню, он служит в корпусе генерала Дохтурова.
  Михаил Богданович не стал даже задавать вопроса вслух, просто обозначил на лице желание выслушать пояснения. Получив таковые, он немедленно отправил адъютанта за Александром Дмитриевичем. И меня отправил:
 - Можете пока осмотреть позиции и подумать, что и как там устроить по своей части. Засядько найдёт вас там. А сейчас - извините, у меня ещё много дел...
 
  Работы на будущем поле боя кипели вовсю. Возводились батареи, флеши и тому подобное. Правый фланг я даже не стал осматривать - он и так 'укреплён' самой матушкой-Природой. И наименее 'атакоопасен'. Хоть там и работал Лёшка, которого до жути хотелось увидеть, но сейчас важно как можно скорее осмотреть центр и фланг левый.
  В первую очередь меня интересовало предполье предстоящего сражения: где и как можно нанести французам максимальный вред ещё до вступления в непосредственный контакт с нашими войсками, то есть на расстоянии несколько меньшем, чем пушечный выстрел от наших позиций. Да и заметен я там был, поэтому полковник нашёл меня без труда.
 - Счастлив вас приветствовать, Вадим Фёдорович!
 - И я очень рад встрече, Александр Дмитриевич. Прошу прощения, что пришлось вас побеспокоить.
 - Пустое. Наверняка для этого имеются веские причины, раз сам Барклай направляет меня к вам.
 - Возможно эти самые веские причины обрадуют вас меньше, чем встреча со старым знакомым... Сколько ракетных установок у вас имеется?
 - Двенадцать четырёхтрубных, - лицо Засядько слегка напряглось.
 - Вынужден слегка ограбить. Как минимум на три штуки. Извините.
  Мои объяснения, да и, наверняка имевшийся, приказ министра, позволили обойтись без препирательств в данном вопросе. Хотя своё 'Фе' полковник высказать не преминул:
 - Всё-таки считаю, что мои установки принесли бы больше пользы, оставаясь на батареях.
 - Не надо меня в этом убеждать, Александр Дмитриевич, прекрасно понимаю, что многократно используя станки с батарей, вы уничтожите значительно больше врагов, чем я надеюсь при данном разовом применении. Но представьте моральный эффект их действия. И последствия для хода сражения.
 - Понимаю, что вряд ли вы предложили бы что-то, не обдумав последствий. Станки и ракеты доставят на указанные места завтра утром.
 - Благодарю. За понимание - тем более, - я обозначил поклон. - И ещё: давно у меня не было достойного противника в поединке. Если не возражаете, то после сражения скрестим клинки?
 - С огромным удовольствием, Вадим Фёдорович, - рассмеялся полковник, - за мной должок - постараюсь вам его вернуть. Если останемся живы в бою, разумеется.
 - Бог не без милости и, надеюсь, он на нашей стороне.
  Расстались вполне дружелюбно, и я отправился к своим. Там перекусил и тут же завалился спать - нечего корячить из себя в сосиску озабоченного и всю ночь сидеть и думать о том как и где ещё что можно сделать. А потом весь следующий день соображать с трудом и еле ноги таскать...
 
  Первыми утром прибыли гвардейские моряки. Командовавший ротой капитан-лейтенант Григорий Калинович Горемыкин, казалось, хотел компенсировать запрет на ношение усов бакенбардами, что, как я узнал позже, являлось 'фишкой' для военных моряков вообще.
  Оказался вполне приятным в общении молодым человеком, без гвардейского гонора и всего такого прочего. Как только разобрался в поставленной задаче - немедленно отправился со своими подчинёнными рыть ямы и канавы там, где указано.
  А вот минёрный и инженерный взводы прибыли без офицеров, под командованием унтеров. Пришлось полагаться на них.
  Пока мы рыли землю перед позициями, на передовых уже развязалась бойня. Прикрывающая наши работы. Генерал Горчаков, имеющий ничтожные силы под своей командой, пережигал их в бою, чтобы мы и наши коллеги, возводившие укрепления, смогли выполнить свою задачу.
  А выполнять её было ой как невесело. Причём я даже не про ковыряние земли лопатами - в любой момент могли прорваться какие-нибудь уланы, и тогда бы нам ой как кисло пришлось в чистом поле без прикрытия.
  Но там пока держались. Киевские драгуны и Ахтырские гусары впоне исправно рубились со своими визави. Пехота тоже держалась. А под вечер туда же проследовала и Вторая кирасирская дивизия.
  Но мы уже закончили. Всё, что можно. Как говорится' 'Кто способен сделать лучше...'.
  Завтрашнее утро покажет ради чего погибли те тысячи у Шевардино.
 
  Хмурое утро. Так октябрь всё-таки, не начало сентября, как было в реале. Дождя, правда, нет, но туман в наличии. И небо затянуто серым. Прохладненько, мягко говоря, ну да это только на пользу.
  Уже четвёртое серьёзное сражение, в котором участвую в этой войне, и впервые не среди генералов на холме. Что, в данной ситуации и понятно - у меня свой 'командный пункт'... Только бы пошли куда надо... Только бы сработало...
  Масляная краска на проводах, конечно, изоляция архиненадёжная, но неужели на суточки её не хватит...
  Понеслось! Забабахали пушки, полетели гранаты, завизжали осколки. Артиллерия действительно 'Бог Войны'. Именно 'бог', жестокий и равнодушный. Самое большое количество жизней на поле сражения забирают не ружейные выстрелы, не штыки, не сабли или пики кавалерии. Ты, как правило, вообще не видишь не только лицо человека, который тебя убивает, но и даже силуэт этого человека. А он за версту отсюда просто зарядил пушку, просто поднёс пальник...
  И пришла смерть. Не только к тебе - к многим из тех, что стоит рядом в строю. Это потом подойдут вражеские колонны и жахнут залпом в лицо. Это потом будет удар, где штыки в штыки и глаза в глаза....
  Но тогда от тебя самого будет хоть что-то зависеть. Хоть что-то...
  Не сейчас. Сейчас - стой. И смыкай ряды, когда выкосит твоих соседей по строю. И радуйся, что пока ещё жив...
 
  Однако, пушек у нас побольше. И батареи обустроены получше. И войск, выдвигаемых для атаки, поменьше. Да и артиллеристы, как минимум, не хуже. Так что дебютная ситуация в сражении за нами.
  Это понял и Наполеон.
  Пошли. Двинулись на наш центр. Смотреть на это было жутковато. Казалось, что ничто не сможет остановить натиск такого количества пехоты.
  Хоть и наших-то здесь стояло - страшно взглянуть... Тем не менее. Жутковато. Но сейчас не до эмоций - мне к батареям. Гальваническим.
 
  Всё-таки красиво идут ребята, любо-дорого посмотреть. Под нашим артобстрелом идут, не взирая на ядра и гранаты. Да-да: именно ядра - кроме начинённых порохом гранат использовались и банальные чугунные 'колобки'. Причём эти 'мегапули' были весьма эффективны не только против укреплений (пробивали метровую кирпичную кладку или два с половиной метра земляного вала со ста шагов), но и против плотного пехотного строя. При попадании в первые несколько шеренг человеческая плоть не могла служить сколько-нибудь серьёзной преградой для рвущегося вперёд и только вперёд металла. Ядро пронизало колонну, встретившуюся на пути, практически не потеряв своей бешеной энергии. Потом, зачастую, рикошетило от земли, и обрушивалось на следующие свои жертвы...
  Но всё это французами ожидаемо, этим покорителей Европы не удивишь...
  Вроде пора... Я замкнул первый контакт, и, метров со ста, практически параллельно земле потянула свой дымный хвост первая ракета, за ней вторая, третья, четвёртая... Представили себе ощущения атакующих гренадёров, или кто там они на самом деле?..
  К тебе не прилетает взорваться неизвестно откуда граната, которой ты морально готов проиграть в эту 'рулетку': 'А ля Гер, ком а ля Гер...'.
  Ты конкретно видишь след летящего снаряда, экстраполируешь, и понимаешь, что он упрётся в тебя.
  В этом случае маршировать вперёд сложнее, не правда ли?
  А после того как взорвалась в рядах французов первая серия ракет, то следующие две четвёрки, вылетевшие навстречу атакующим колоннам, встретили уже разбегающиеся в стороны шеренги.
 
  Вот так вот, ребята! Я вас ещё на Немане предупредил: сама русская земля будет нести смерть любому, кто припёрся сюда непрошеным, и с оружием в руках.
  А Александр Дмитриевич немедленно продемонстрировал, что в России имеется не только 'земля', но и те, кто на ней проживают: с батарей жахнули и его ракетные установки... Не 'катюши', конечно, но для нынешнего времени вполне себе впечатлило. Подозреваю, что для многих до состояния 'полные штаны'. Пусть и не в буквальном смысле.
  Жаль, что наши егеря до них на таком расстоянии не добивали, а то очень даже качественно подвыкосили бы атакующие колонны. Но ничего - время ещё есть, и неприятных сюрпризов для наполеоновских солдат хватит. То есть, я очень надеюсь, что хватит.
  Послышалась канонада и с правого фланга. Но это явно демонстрация - не станет Наполеон бросать серьёзные силы на наиболее укреплённую позицию, где у нас более всего войск.
 
  Главный удар состоится здесь. Очень надеюсь, что не ошибся. До жути хочется верить, что наши вчера умирали на передовых позициях в боях с наполеоновским авангардом не зря.
  А ведь французские офицеры молодцы, ничего не скажешь - достаточно быстро привели свои колонны в порядок, и двинули их вперёд, выполнять приказ.
  Засядько отметился по наступающим ещё двумя сериями, но после огонь прекратил - больно много дыма выплеснули из своих сопл ракеты 'уплывающие вдаль', артиллеристам стало невозможно наводить свои пушки.
  Но ничего, противник уже дошагал до места, где вчера весь день исправно трудились как минёры Первого пионерного, так и матросы-гвардейцы. Как будто утроилась плотность огня наших батарей - под ногами вражеской пехоты стали одна за другой рваться гранаты, заложенные в качестве противопехотных мин.
  Как только 'поле чудес' оказалось пройденным, тут-то и жахнул выстрелами Второй егерский... Ещё и ещё...
  Командующие атакой поняли, что до основных позиций они доведут лишь жалкие ошмётки своих полков, и шанса у атакующих не будет даже выжить, не то что захватить наши батареи.
 
  Отступили достаточно шустренько, под градом гранат, но недалеко...
 - Как думаете, Вадим Фёдорович, - ко мне подошёл Горемыкин, попыхивая трубкой, - рискнут ещё в ближайшее время? Или перенаправят удар?
 - Я бы на их месте повторил атаку здесь же - наши заграждения уже практически 'разминированы', а на других направлениях нужно опасаться повторения 'концерта'. Скорее всего снова бросят все силы именно сюда.
 - Но на левом фланге мин значительно меньше.
 - А французы откуда об этом знают? Я так думаю, что теперь они как раз решат, что надавить на корпус Тучкова их просто приглашают... Вряд ли рискнут - почти уверен: снова пойдут сюда, а у нас действительно почти всё закончилось по инженерной части. Слово за пехотой и молодцами графа Кутайсова.
 
  Как выяснилось потом, к отступающим прискакал сам маршал Ней, тоже понявший, что путь к батареям уже расчищен от рвущейся под ногами смерти. Заново построив колонны, французы снова ломанулись на приступ укреплений.
  Жуткое зрелище: тысячи и тысячи врагов наплывают на тебя со штыками наперевес. Среди их шеренг рвутся гранаты, выкашивая людей десятками, а они смыкают ряды и продолжают свой путь...
  Уже отстрелялись и отошли егеря, уже обеспечили переломами и вывихами десятки наступающих 'заячьи ямки' - идут.
  Батареи перешли на картечь - устилают поле сотнями окровавленных тел, но не останавливаются...
  Уже пройдены волчьи ямы, где на врытых в землю кольях повисли очередные подданные чванливого корсиканца, и, наконец-то, атакующие вступили в непосредственный бой с солдатами Второй гренадерской, оборонявшей укрепления центра.
 Доблести французам не занимать, не зря в моей реальности кричал им: 'Браво!' сам Багратион. Но и гренадёры Киевского, Астраханского, Московского и Фанагорийского полков им ни в чём не уступали. Первая волна была отброшена легко, почти играючи.
  Накатила новая и наша пехота чуть подалась назад...
  А справа от укреплений началась нешуточная рубка кавалерии - схлестнулись наша Вторая кирасирская дивизия при поддержке киевских и черниговских драгунов с лавиной латников Латур-Мобура и польских улан.
 
 Загрохотало и слева: Понятовский повёл свои войска по новой Смоленской дороге. А ведь там у нас всего один корпус и ополчение. Как бы чего не вышло...
  Мин - кот наплакал, в основном 'чеснок'. Да и как дорогу минировать? Вроде пара фугасов у обочин имеется и всё...
  А ведь бьются поляки вдохновенно, покруче, чем сами французы, зачастую. Это вам не какие-нибудь португальцы или пруссаки, многие из польских офицеров ещё под знамёнами Костюшко с русскими воевали...
  Ой, туго Тучкову с его гренадёрами и егерями сейчас придётся!
  Однако у нас тут свои проблемы: прут, гады, натиск бешеный, уже на батареи карабкаются, паразиты...
 - Лей!
  Бочки опрокинулись, и в канавки, вырытые между флешами потёк мой 'напалм'. На самом деле просто нефть с добавкой селитры и негашёной извести. (Известь на случай дождя, которого на данный момент не имелось).
  Как только наши отошли за линию потенциального заграждения, перед атакующими встала стена огня. Причём 'продублированная' три раза - зажмурив глаза, не проскочишь.
  Вернее, первые шеренги как раз и попытались, но, прорвавшись через первое пламя, немедленно попадали во второе...
  Их вопли послужили предостережением остальным, и больше попыток не предпринималось.
  А наши ребята стали вслепую палить дружными залпами сквозь огонь. Не видя цели, но зная, что она там имеется.
  Да и пушкари щедро посыпали застопорившиеся ряды противника картечью так, что, наверное, сама Смерть умаялась махать своей косой.
 
  Ну вот и всё... Я сделал, что мог. Теперь - только шпага и пистолет... Жутко не хочется умирать, но, видимо, придётся. Нефть скоро догорит, и разъярённые французы ломанутся и на батареи, и в дефиле между ними...
  Я потянул из ножен подарок Сергея Васильевича, Горемыкин тоже вытащил свою саблю. Стоящие рядом пионеры и моряки-гвардейцы аналогично ощетинились оружием.
  Против ружья со штыком наше вооружение очень даже смешное, но хоть сколько-то вражьих жизней с собой заберём, тем более, что, в отличие от артиллеристов, например, пистолеты у нас имеются, не только тесаки...
 - Майор Демидов! - на рыжей кобыле подскакал адъютант командира Восьмого корпуса. - Вам приказано отвести своих людей в тыл, и явиться к генералу Бороздину.
 - Вам так же, господин капитан-лейтенант, - это уже к Горемыкину.
 - И ещё, - продолжил офицер, - князь Багратион просил передать вам всем 'Спасибо!'. Отводите своих подчинённых возможно скорее, господа. Повторяю: это приказ.
  Нельзя сказать, что я был сильно расстроен таким поворотом событий, но, заметил, что некоторые из моих подчинённых, вкладывали свои клинки в ножны с явной неохотой.
  А я и не спрятал шпагу.
  - Отставить! Оружие к бою!
  Умирать не хочется, а придётся. Уж больно жиденько здесь направление атаки прикрыто. Значит, ударить могут именно сюда. И каждый... нет, не штык, но тесак и пистолет тут пригодятся. А, вместе с моряками...
  - Мы тоже остаёмся, - кивнул мне Горемыкин.
  В дефиле между укреплениями опять накатили волна на волну...
  - Господа! Приказ генерала! - продолжал разливаться адъютант.
  Вот зануда!
  - Капитан! - обернулся я к офицеру, - или присоединяйтесь к нам, или скачите скорее к Бороздину, и доложите ситуацию. Скажите, что здесь уже пионеры и моряки в бой с вражеской пехотой идут.
  Кажется дошло до увешанного аксельбантами благородия - кивнул, и стронул своего коня на предмет доставки информации.
  А у нас тут события развивались достаточно хреново: ломили французы оборону. Ну откуда же их в этой задрипанной Франции столько нарожали?
  Пока наша пехота держит, но явно не выдержит. Нужно быть готовыми заткнуть 'дырку', и дождаться момента, когда командование соизволит послать на поддержку хоть какие-нибудь резервы.
  Оглянулся на своих, и увидел, что далеко не все собираются драться тесаками - у многих в руках были лопаты. Не самый плохой выбор, кстати, если провести аналогию с средневековыми битвами - тесак это меч, а лопатка - секира. Так даже рыцари зачастую предпочитали идти в бой именно с секирой. Кстати, наш сапёрный тесак в рукопашной сшибке смотрится предпочтительнее, чем пехотный или артиллерийский - тяжелее в полтора раза, так что отбивать им направленное в тебя ружьё со штыком значительно сподручнее, да и обух у него в виде пилы - и более 'цеплючий', и раны от данного оружия посерьёзнее получаются.
  А уж большие лопаты, которых десять на роту имелось, в руках самых дюжих пионеров, каковые и разобрали весь десяток, это вообще 'всесокрушающая смерть' в рукопашном бою...
  Линейная пехота страшна своим огнём и строем, тогда действительно она 'королева полей', тогда только артиллеристы могут остановить её победную поступь. Ну, или такие же пехотинцы.
  Но в грядущей сшибке ожидалось, что французы уже выпалят свои заряды по нашим, что строй в свалке рукопашки будет нарушен... Вот тогда и посмотрим кто кого...
 
  Зараза! Что у них там за корректировщик выискался?
  Прямо перед строем моряков шлёпнулась и завертелась шипя граната. Взрыв. Осколки резанули по строю гвардейцев, выкосив около десятка матросов.
  Вторая. Уже по наши души, по пионерские. Зазубренные куски чугуна посеяли смерть и в моей роте. Ещё взрыв... Ещё...
  Выяснять, что за батарея пристрелялась и почему некогда!
  Но я вам не 'князь Андрей' - это Болконский, чтоб икнулось Льву Николаевичу, держал под огнём свой резервный полк, и потерял при этом половину штыков...
  - Вперёд! Подойти к гренадёрам! - заорал я во всю силу лёгких.
  Горемыкин сначала взглянул с удивлением, но потом улыбнулся, и одобрительно кивнул.
  Двинулись к тылу нашей пехоты. Ускоренным шагом двинулись. Причём категорически вовремя - прямо на наших глазах строй последних шеренг стал разрываться, и на оперативный простор завыскакивали 'вражьи морды', одна за другой...
  - Бегом!
  И пионеры с гвардейскими моряками дружно припустили к прорванному участку. Ревущей толпой припустили, совсем не строем. Да и глупо было бы наступать на врага, выставив вперёд тесаки и лопатки.
  У кого-то хватило ума разрядить свои пистолеты в противника, но многие вошли в кураж, и просто позабыли о том, что могут вычеркнуть из списка живущих ещё одного врага, не подвергая себя опасности.
  Схлестнулись.
  Прорвавшихся французов 'вырезали на раз', но не остановились и врубились в общую свалку...
  'Командир должен быть позади...' - это ещё Чапаев Петьку учил в знаменитом фильме. Может в начале двадцатого века это и будет правильным, но сейчас...
  Подчинённые должны видеть своего офицера впереди.
  Хоть и не линейная атака, но всё-таки атака...
  Первого устремившегося на меня французского солдата я просто пристрелил из пистолета - благо, что осечки не случилось. Второму швырнул эту стрелялку в физиономию, (причём попал), и приколол оглоушенного шпагой.
  А вот с третьим случился конфуз, что и ожидаемо: штык-то я шестой защитой отвёл, уже приноровился пырнуть после этого супротивника...
  Грамотно обучали пехотинцев корсиканца - мгновенно сообразив, что его штык ушёл мимо цели, француз лупанул меня прикладом в левое плечо.
  А я в атаке был. То есть 'без надёжного сцепления с матушкой-Землёй'.
  Кувыркнулся ваш покорный слуга только так. Ещё и перевернулся пару раз.
  Прямо под ноги очередному супостату.
  Зря он стал сомневаться на предмет, куда бы меня штыком тыкнуть. Ой, зря!
  Я уже видел ухмылку на лице данного француза, я уже физически ощущал, как мне в грудь или живот вонзится штык...
  Говорят, что перед смертью перед мысленным взором человека мгновенно проносится вся его жизнь. Враньё. Во всяком случае в моём случае. (Опять каламбур).
  В моём сознании, когда увидел направленный в своё туловище штык блеснуло только: 'Настя!'...
  Передать этот звук невозможно: 'Хлюп! Хрясть! Бздыньш!..'.
  Это нужно слышать. (А лучше не слышать, и, тем более не видеть.) С данным звуком снесло половину черепа у того самого француза, что только что выбирал, в какую точку моего организма воткнуть штык.
  Специально так не попасть, но чудеса встречаются на войне чаще, чем где-либо: Лёшка Кречетов метнулся спасать командира, и махнул своим двухкилограммовым тесаком так, что сталь вошла в аккурат в рот французу. А там уже и препятствий практически не оставалось - прорезать щёки, и перерубить сочленение черепа с позвоночником. На шее осталась только нижняя челюсть вражеского пехотинца.
  Однако покойник не угомонился, и предпринял ещё одну попытку вычеркнуть меня из числа живущих: не выпуская ружья из рук стал заваливаться прямо на меня. Ясное дело, что состояние полной прострации, в котором я в тот момент находился, ни разу не способствует способности мгновенно сориентироваться и увернуться от смертельной опасности. Унтеру пришлось спасать моё высокоблагородие вторично - коротким толчком Кречетов отпихнул мертвеца вбок, и тот благополучно попал штыком в землю-матушку, а не туда, куда собирался изначально.
 - Вы как, вашвысокобродь? Помочь?
 - Спасибо, Лёшка! Встать помоги...
  Благо, что в данном месте и в данное время уже не было французов в непосредственной близости, поэтому переход обратно в вертикальное положение прошёл беспроблемно.
  И тут с тыла...
  Она... Он... Музыка?.. Марш?.. 'Прощанье славянки' в общем.
  Ух, как вжарило!
  И сразу стало ясно: не взять галлам Флеши. Теперь уже точно не взять! Нижегородский и Орловский полки шли умирать вместе с гренадерами Бороздина. Бригада Паскевича ещё не потрёпанная в бою маршировала к флешам. Под бессмертную музыку. Музыку, под которую и умирать не так страшно...
  Брешь 'залатана', французы отброшены, подкрепления подошли. Теперь можно собираться и следовать в распоряжение генерала.
  Построилось около двух третей от того количества бойцов, что полчаса назад врубились в рукопашную схватку с прорвавшимися врагами. Вместе с моряками - около полутора сотен осталось.
  Но задержались мы здесь не зря. И, наверное, каждый из забрызганных своей и чужой кровью, встававший сейчас в строй, это понимал.
 - Спасибо, ребята! - крикнул я приунывшим своим пионерам. - Сам князь велел вам это сказать! Отходим. Запевай, Кречетов!
 
  Хорошо над родною рекой
  Услыхать соловья на рассвете,
  Только нам по душе непокой -
  Мы сурового времени дети.
 
  Оказалось, что песню знают уже не только мои:
 
  Пионеры - инженеры, мы горды горды государевой службой,
  Сквозь огонь мы пройдём, если нужно
  Открывать для пехоты пути...
 
  Ну не Долматовский я - перепёр его гениальные стихи, как сумел на соответствующую эпоху. 'Я его слепила из того, что было...'
 
  Инженеры - пионеры, любим Родину мы беззаветно
  Защищать мы её будем вечно -
  Только так можно честь обрести!
 
  Стоящие пехотинцы, готовящиеся к смертельной рубке, провожали наши ряды благожелательными улыбками. Значит, пехота действительно благодарна за всё, что мы сделали, они не считают трусами тех, кто значительно проредил порядки их потенциальных противников, но не имеет возможности биться с ними плечом к плечу.
  'Суум куикуэ' - каждому своё. Случится необходимость, и минёр подорвёт себя вместе с зарядом, понтонёр залезет в ледяную воду и будет забивать сваи для моста... И почти наверняка умрёт от переохлаждения...
 
  Подниматься в небесную высь,
  Опускаться в глубины земные,
  Очень вовремя мы родились,
  Где б мы ни были - с нами Россия...
 
 
 - Спасибо, Вадим Фёдорович! - Бороздин шагнул мне навстречу, раскинув рук. - От корпуса, от всей армии спасибо!
  Мы обнялись. Генерал со времени последней нашей встречи слегка осунулся - полевая жизнь человеку в возрасте здоровья не прибавляет. Но выглядел всё равно молодцом.
 - До чрезвычайности рад встрече, уважаемый Михаил Николаевич. Но с какой целью нас отвели с позиций?
 - По приказу командующего Второй армией. И не для того, чтобы ваши ребята отдохнули. Нужно срочно укрепить наш левый фланг...
 
  А гранат не дали - на батареях не хватает. Только две фуры с порохом... Вот и спасай сражение в таких условиях, майор Демидов. Только фугасы соорудить и можно, и то на скорую руку. С поджигом огнепроводными шнурами. Зараза!
 - Бегом!
  Вся наша инженерно-морская компания презрев уставное передвижение воинских подразделений рванула на указанный генералом рубеж.
  Там уже находилась бригада генерала Рылеева: Смоленский и Нарвский полки. Но если Понятовский сомнёт Тучкова, а всё к тому идёт, то поляки развернутся в левый фланг непрерывно атакуемой армии Багратиона. Одной бригады на прикрытие направления не хватит. Идут подкрепления с правого фланга, но вряд ли поспеют...
 
  Но нам пока не до раздумий: лопаты в зубы, и вперёд! Срезай дёрн, копай ямы под фугасы и окопчики для инициаторов взрывов (почти гарантированных смертников), закладывай заряды, засыпай щебень, маскируй всё это дело... Времени катастрофически не хватало. Неподалёку кипел бой. Бойцы Третьего корпуса яростно дрались с поляками, но в любой момент силы генерала Тучкова могли быть опрокинуты. Нужно успеть!
  Во второй линии фугасов я приказал чередовать реальные с имитациями - просто срезать дёрн, мусорить вокруг, и делать всё как было - авось тормознут после 'первого привета', увидев намёки на повторение.
  Землю в мешках назад оттаскивали пехотинцы и доукрепляли ею единственную лёгкую батарею, что выделил Кутузов на прикрытие данного направления.
  Правда артиллерия гвардейская.
  Михайла Илларионович вообще весь Пятый (гвардейский) корпус определил в резерв. И, кстати, скоро подошёл из этого самого резерва Лейб гвардии Финляндский полк. К нам подошёл.
  Это здорово - егерей здесь остро не хватало, а уж гвардейских - совсем замечательно!
  Мои, конечно, посерьёзнее будут - 'в глаз французов бьют', но их всего пятеро...
 Правда, я подчинённым Маслеева 'индивидуальные ячейки' организовал, но рыли они их себе, конечно, сами.
 
  Поляки, тем временем, здорово теснили корпус Тучкова-первого, и, слава Богу, он уже знал, куда отходить. (Ратников Московского ополчения тоже предупредили своевременно, и они отступали параллельно, не высовываясь из леса).
  Отступление не превратилось в бегство: наши гренадёры пятились, сохраняя строй. Через их головы ударили пушки нашей единственной батареи, и хоть немного, но задержали наступательный порыв подчинённых Понятовского.
  Павловцы, лейб-гренадеры, аракчеевцы и прочие, получили возможность относительно спокойно сдать назад, построиться сызнова, и приготовиться к отражению атаки.
  - Ваше высокоблагородие! - молил меня Кречетов за несколько минут до подхода противника.
 - Дозвольте! Ведь в самую харю им каменюками влеплю! За Гаврилыча!
 - Перебьёшься. Марш в тыл! - не хватало мне своего самого умелого минёра в 'камикадзе' определить. - Ты ещё для других дел понадобишься, а фитиль подпалить - невелика хитрость. Без тебя справятся.
 - Так ведь... - исподлобья глянул на меня унтер.
 - Выполнять! Потом поговорим.
  Унтер ответил свирепым взглядом, но возражать не посмел, и побрёл к нашим позициям.
  Знал бы я раньше - о дымовухах подумал бы. Хотя... Это ведь просто сигнал о том, что здесь скоро рванёт и помеха нашей артиллерии.
  Может, и ошибаюсь, но сейчас над этим думать некогда, да и поздно. Минёры и моряки гвардейцы засели в своих окопчиках, а я оттянулся к своим.
  Солдат Третьего корпуса уже построили для отражения атаки - благо, что противник на плечах не висел, и кое-какое время имелось.
  Навскидку - от Первой гренадёрской остался максимум полк, от пехотинцев Коновницына - приблизительно столько же.
  Одно утешает - подчинённых Понятовского ребята потрепали весьма солидно. Не случайно поляки не посмели преследовать накоротке. Да и их кавалерия 'чесноку наелась' быстро - стала беречь копыта своих уже достаточно немногочисленных лошадей, и в преследование не пускалась.
  Но пехота перестроилась и пошла. Одной батареей не остановить, конечно.
  Полверсты... Триста метров...
  Перед шеренгами атакующих вздыбилась земля. В десятке мест, с дискретностью в несколько секунд, им в лица выплеснуло пламенем и полетела щебёнка.. Полетела в головы, в грудь, в ноги... Неважно! Главное, что этим мы смахнули с шахматной доски сражения пару сотен 'чёрных пешек'. Это как минимум пару сотен - ведь выиграли ещё и темп, сбили атакующий порыв. А за это время артиллеристы, финляндцы и мои егеря выкосили своим огнём ещё несколько десятков вражеских жизней.
  А вот из подрывников тех фугасов выжил только один, тот, которого при взрыве не только контузило, но и завалило землёй. Остальных либо застрелили, когда они поджегши шнуры бросились к своим, либо закололи штыками, когда они ещё не успели прийти в себя после близкого взрыва. Причём, после боя, можно было увидеть, что в их уже безжизненные тела тыкал своим железом, чуть ли не каждый проходивший мимо вражеский пехотинец.
  На войне, как на войне, конечно, но как хотелось надеяться, что уцелеют эти героические ребята!..
  Польские шеренги приблизились ко второй линии фугасов. И стали раздаваться в стороны перед 'плохо замаскированными' пустышками...
  Чего и требовалось добиться: снова огонь в лица, в хари, в рожи... Причём, на этот раз горящий скипидар.
  И пошли бы на хрен все сторонники 'рыцарской войны' - мне поручено защитить фланг армии, и я это сделаю любым возможным способом. Сделал. Сделал, что мог, а дальше пусть хоть в бою прикончат, хоть всеармейской обструкции предают...
  И плевать мне на всех чистоплюев, извините за каламбур. Те, кто стояли в данный момент рядом со мной, смотрели на бегающие факелы и смешавшиеся ряды с большим удовольствием, и не стеснялись его выказывать. И, кстати, поняли, что в случае чего пощады не будет. Поэтому встанут насмерть, наглухо.
 - Ваша работа, майор? - со спины приблизился сам Тучков. - Зло вы их. Но спасибо! От всего корпуса спасибо!
  Обернувшись и узнав командира Третьего, (скорее догадавшись, чем узнав) я, разумеется, молча поклонился.
  Николай Алексеевич был страшен. В смысле - великолепен. Кровь на лице, на мундире, рука на перевязи, глаза горят... Реально пышут яростью и светом. Честное слово, никогда такого не видел! Вообще лицо весёлое и злое...
 - Играть атаку! - крикнул генерал слегка развернувшись назад.
  Лихо! Тут бы в обороне отмахаться, а он: 'Атаку!'.
  Хотя, может и правильно - если уж ударить, то сейчас, пока поляки в некотором состоянии офигевания...
  И тут, как по заказу, донеслось 'А-а-а!' слева. Из леса. Ломанули из за деревьев ратники Московского ополченья.
  Один из выживших французов описывал это так: '... высокий лес ожил и завыл бурею. Семь тысяч русских бород высыпало из засады. С шумным криком, с самодельными пиками, с домашними топорами они кидаются на неприятеля и рубят людей как дрова.'*
 
  Из реальных воспоминаний офицера Винтурини.
 
  Потери среди ратников, конечно, были три к одному, всё-таки мужик с топором или пикой несерьёзный противник для обученного пехотинца, но своё дело ополченцы сделали и внимание отвлекли, и ужас среди противника посеяли...
  А тут и наши барабаны зарокотали, и пошла стена ощетинившейся штыками пехоты навстречу атакующим.
 - А нас с вами опять не пускают, - ко мне подошёл расстроенный Горемыкин. - Приказано отвести людей на защиту батареи.
  Ох уж мне эта гвардия! Только дай им со своими салями и тесаками на штыки броситься...
 - Я так думаю, Григорий Калинович, что нам и возле пушек крови хватит. Всё только начинается. Отходить, так отходить. Кречетов!
 - Здесь, ваше высокоблагородие! - подбежал Лёшка.
 - Веди наших на курган, к орудиям. Вон, за моряками двигайте.
 - А вы? - округлил глаза унтер.
 - Я, следом. Иди, давай.
 
  Кавалерии среди наступавших не наблюдалось, поэтому, во всяком случае пока, вполне можно было задержаться и пронаблюдать развитие событий с относительно небольшого расстояния.
  В хорошую оптику стали уже вполне различимы даже медные кокарды в виде валторн на конфедератках вражеских солдат. Вольтижёры Герцогства Варшавского уже сомкнули ряды, и надвигались с мрачной решимостью. Небольшое численное превосходство у поляков имелось, но... Не может быть, чтобы они смогли опрокинуть наши великолепные полки. Не может! Не верю!!
  Первыми шарахнули залпом финляндцы. Этот егерский полк шёл вперёд нехарактерным для данного рода пехоты сомкнутым строем, явно не собираясь 'рассыпаться', как предназначено стрелкам, тем, чьё главное оружие пуля, а не штык. А у них и не штык, на самом деле - к штуцеру 'пристёгивался' кортик, а не та трёхгранная смерть, которую использовала линейная пехота.
  Сближение продолжалось. Пришла пора и для 'гладкоствола'. Ружья начала девятнадцатого века били шагов на триста, но прицельный огонь открывали, как правило, на дистанции не более двухсот, а то и поближе. Да и 'прицельным' его назвать нельзя: стреляли в строй, а не в конкретного человека.
  Первыми остановились и жахнули выстрелами солдаты Понятовского... Ой как жутко находиться в боевой шеренге в данный момент. Увидел пороховой дым с противоположной стороны - стой и жди: тебе прилетит, или соседу. Если повезёт, вытрешь с лица кровь, которая брызнула из того, в кого попало, и, по команде, стрельнёшь в ответ сам. И будешь надеяться, что твоя пуля не уйдёт в божий свет как в копеечку...
  Обмен залпами, и дальнейшее сближение. Ещё более смертоносный шквал огня, и снова навстречу...
  И в штыки!
 
 Изведал враг в тот день немало
 Что значит русский бой удалый
 Наш рукопашный бой...
 
  Штыкового удара русских, если мне не изменяет память, не выдерживал никто и никогда. Наших солдат можно было уничтожать артиллерией, расстреливать из пулемётов, засыпать бомбами с воздуха... Били. Будем честными: достаточно часто били нас в сражениях. Но уж если сравнимыми силами в штыки - молитесь!
  Никто не перешёл на бег, только ускорили шаг...
  И ударили. Стена в стену.
  Первые три шеренги с обеих сторон полегли практически полностью. Сшибка выглядела жуткой даже при наблюдении таковой издалека...
  Накатывали следующие ряды как с нашей, так и с вражеской стороны.
 - Пожалуй, нам пора на батарею, Вадим Фёдорович, - сказал Горемыкин, - толку от стояния здесь никакого.
 - Согласен. Идёмте.
  По дороге постоянно оглядывались, но разглядеть что-нибудь толком в той мясорубке не представлялось возможным.
  Наши пушки продолжали палить поверх сражения, по вражескому арьергарду. Зарядов батарейцы не жалели...
  А вот это любо! Из-за кургана показалась наша кавалерия: как литовские уланы и какие-то драгуны (харьковские, как выяснилось позже).
  Будем надеяться, что не зря: что сабли, пики и палаши наших конников окажутся в нужное время в нужном месте. Ведь если всадники сразу атакуют расстроенную и бегущую пехоту - разгром последней обеспечен.
  Помнится, читал, что во время знаменитого 'Брусиловского прорыва', наша пехота чуть не хором орала: 'Кавалерию!!!'. Но та отстаивалась в тылу и преследовать бегущих австрияков не могла. Ездовые артиллеристы садились верхом, и преследовали бегущих подданных Франца-Иосифа. И небезуспешно. А если бы в дело вступил тогда кавкорпус графа Келлера...
  То точно: 'Шашки о шёлк кокоток вытерли бы в бульварах Вены...'.
  Впрочем, это дела 'Давно грядущих дней', а сегодня следует от Наполеона отмахаться.
  Напрямую к батарее, естественно, не пошли. Ну его на фиг: сверзится какая граната на полпути из за отсыревшего пороха, и получи свой дуриком прилетевший осколок от дружественного огня...
 
  Когда мы с Горемыкиным забрались к пушкам, возле них уже приплясывал на сером жеребце штабс-ротмистр Сумского гусарского.
 - Браво, господа! Командующий выражает вам своё полное удовольствие!
  Да плевать сейчас на его удовольствие! Что возле флешей?
  Этот вопрос хотелось задать всем, но адъютант не стал томить нас ожиданием:
 - Император уже двинул на флеши Молодую Гвардию! Предпоследний свой козырь! Только продержитесь!!
  - Как на главном направлении? Держатся? - полюбопытствовал Горемыкин.
  - Когда я отправлялся к вам, держались. Весьма надёжно, смею вас уверить, держались. Если только чудом сумеют сбить полки Раевского и Бороздина с укреплений... Да и Первая кирасирская выходила в атаку когда меня послали к вам.
  Первая кирасирская - это серьёзно. Не позавидуешь французской пехоте, если, конечно, не будет встречной атаки французских латников. Пять полков русских кирасир, из которых два кавалергарды и конногвардейцы, искрошат своими палашами в мелкую лапшу любую пехоту, что встретится на их пути...
  Со спины раздались звуки труб играющих атаку.
  Мы дружно прекратили разговоры и обернулись в сторону той 'мясорубки', что имелась с фронта. Для аримм с фланга, но для нас это был именно фронт.
  Как можно догадаться, пехотинцы Рылеева , гренадеры и егеря Тучкова, сломали-таки наступательный порыв бойцов Понятовского, и погнали своих визави. Погнали в штыки и в приклады.
  Командиры харьковцев и литовцев прочувствовали момент идеально, и наша конница тронулась с места. Пошла вправо от спин атакующих русских пехотинцев, и уже через десять минут исправно врубилась в толпу отступающих поляков.
  Уланы Герцогства Варшавского не взирая на 'чесноком засеянное' поле дёрнулись спасать соотечественников... Себе на голову - более четверти состава потеряли, а отступить пришлось не солоно хлебавши:
  Гнавшие противника наши пехотинцы, не давли возможности построить непрошибаемое для кавалерии каре, а драгуны с уланами пользовались ситуацией в полной мере. Так что спасать всадникам в конфедератках очень скоро стало некого.
  Весьма приятно такое наблюдать, но я в данный момент думал совсем не об этом: загнал себя 'Боня', как есть загнал. Теперь ведь он знает, что даже дороги назад для его армии нет, единственный шанс - занять Москву. Обеспечить свою армию зимними квартирами, завязать переговоры, и, в самом худшем случае, подтянуть к весне войска из покорённой Европы. Даже те, что сейчас противостоят испанской гверилье...
  Москва - его последний шанс. Но, наверное, он и сам уже понял, что этот 'шанс' проигран... - Светлейший уже приказал двинуть корпус Цесаревича навстречу... - продолжал заливаться адъютант...
  Значит, свершилось... Преображенцы, семёновцы, измайловцы и лейб-егеря вмажут по самое что ни на есть!.. Их, элиту русской пехоты, чуть ли не всю войну держали в резерве и не давали влепиться в сшибку с французами...
  Ох, и оторвутся сейчас ребята! Жаль, что мы этого не увидим - даже отбив атаки Понятовского, даже искромсав его отступающие войска, вряд ли Тучков прикажет продолжать наступление, и рискнёт пойти в охват правого фланга противника.
  Да он уже отводил своих измотанных сегодняшним боем пехотинцев. Отбились от Понятовского, выбили из его корпуса три четверти состава, и ладно - больше не сунется.
  Наши драгуны с уланами пока вырубали тех, до кого смогли добраться, но арьергардные батальоны уже построились в каре и отходили, не опасаясь атак русской кавалерии.
  Каре... Как просто и как эффективно: строй в форме квадрата, каждая из сторон которого представляет из себя несколько шеренг. Первая из них выставила вперёд ружья со штыками, а остальные палят по приближающимся всадникам.
  И не пробить. Практически невозможно взломать этот строй конникам. Пики? - Не выйдет: длина ружья со штыком около полутора метров, длина уланской пики - около трёх. Но ведь держит её улан или другой пиконосный всадник не за задний конец, а за середину. И, что характерно, сам сидит 'в середине' коня, так что перед мордой 'главного оружия кавалериста' торчит ну совсем немного пики. А вот от кончика штыка до солдата, который держит ружьё всё те же полтора метра.
  Чтобы разрушить каре, необходимы либо пехота, либо артиллерия. А вот ни того, ни другого в данный момент мы ввести в бой не могли. Поляки уходили недобитыми...
  Правда молчавшая некоторое время наша батарея теперь снова ожила, и теперь уже не боялась зацепить огнём свои войска, но несколько орудий в таком бою особо картину не изменили. Да и дистанция до врага была великовата...
  Ладно, мы своё сделали. А решающие события развернулись всё-таки в центре и на правом фланге. О них я узнал позже, но расскажу сейчас.
 
  Корпуса Раевского и Бороздина сдержали натиск противника. Выстояли. А потом подошла наша гвардия...
  Лучшая в мире пехота, которую не вводили в дело с самого начала войны, наконец получила возможность выплеснуть накопленную за несколько месяцев ярость. Может быть наполеоновские 'ворчуны' и могли бы оказать сколь-нибудь серьёзное сопротивление надвигающимся колоннам Пятого корпуса, но только они. На всей планете. И то не наверное.
  Русская Гвардия не то что размётывала - она просто испепеляла всё на своём пути, усачи с двуглавым орлом на кивере наступали непреклонно и неумолимо. Как асфальтовый каток.
  Остальные полки, разумеется, тоже присоединились к контрнаступлению, и вскоре бой кипел уже возле французских батарей. Самое время наполеону двинуть резервы. 'Гвардию в огонь!'.
  Фигушки!
 
  Светлейший-таки двинул в рейд корпуса Уварова и Платова. Но на этот раз вместе с конной артиллерией. В том числе с 'экспериментальной' конно-ракетной батареей, которую умудрился организовать Засядько. Кстати, именно с её помощью удалось по быстрому развалить каре, в которое свернулись два французских полка попавшиеся на пути.
  Ракета, это вам не прилетевшая незаметно, зашипевшая под ногами, и рванувшая граната - это летящая конкретно в тебя смерть, и ты видишь дымный след этой смерти. И понимаешь, что сейчас траектория полёта данного снаряда упрётся непосредственно в тебя...
  Девяносто девять мужчин из ста такого не выдержат - дрогнут. Если и не побегут, то строй сломают точно. А только этого ждали залихватские лейб-гусары, чтобы при поддержке свих елизаветградских коллег вломиться в поддавшиеся шеренги. Да и две роты обычной конной артиллерии здорово 'дали прикурить'.
  В общем, практически вся французская бригада досталась 'на саблю' кавалеристам Уварова.
  А вихорь-атаман Платов повёл свой корпус дальше, не останавливаясь. И врубился с ним во вражеские тылы.
 
  Обоз взяли сходу, расшвыряв во все стороны прикрывавших его немногочисленных солдат. Причём даже казаки, которые обычно в таких случаях начинали компенсировать все 'тяжести и лишения' военной службы воздержались от грабежа и продолжили атаку. К тому же скидывать со счетов гвардейских драгун и улан тоже не следовало. Да и два гусарских полка, практически вырубив под корень попавшуюся на пути неприятельскую пехотную бригаду, грозили подтянуться к основным силам...
 
  Как описывали позже этот момент исторические хроники: 'Наполеон улыбался...'.
  Типа получив известия, что фронт твоей армии громит пехота противника, а в тыл зашла его кавалерия, полководец 'разулыбается'.
  Думаю, что такую реакцию способен продемонстрировать исключительно страдающий либо дефицитом тироксина в организме*, либо избытком фенилаланина**.
 
  * - недостаток тироксина вызывает заболевание кретинизмом.
  ** - избыток фенилаланина в организме вызывает заболевание олигофренией.
 
  Врут, конечно, жизнеописатели главного гения Франции, и вообще всех времён и народов - поступил он как любой нормальный и опасающийся за свою судьбу человек: под эскортом гвардейской кавалерии немедленно отбыл в Ржев.
 
  Старая и Средняя гвардии очень качественно прикрыли бегство своего 'идола': даже наша конная артиллерия не смогла взломать вставший на пути корпусов Уварова и Платова строй. Картечь и гранаты выкашивали вражеских солдат десятками и сотнями, но шеренги французской пехоты чуть ли не мгновенно смыкались, и русским кавалеристам не предоставлялось ни единого шанса врубиться в ощетинившиеся штыками ряды противника.
  Корсиканец ушёл.
  За ним медленно 'отползали' недобитые остатки Великой Армии.
  С Бородинского поля ушло не более сорока тысяч европейских 'завоевателей', нашей армией взято почти сто пушек и двадцать восемь знамён. Уничтожена почти вся наполеоновская кавалерия...
  Это был разгром! Это была ВИКТОРИЯ, равной которой, наверное, не имелось в истории русской армии!! Во всяком случае в битвах с армиями европейскими. Да: Котляревский бил персов ещё эффектней, Суворов турок тоже, но так эффектно и эффективно поиметь 'сборную Европы'... Браво, Михаил Илларионович!
 
  Вся армия ликовала, обнимались солдаты, получив известия о разгроме Наполеона, офицеры вели себя аналогично... Шутка ли - в генеральном сражении наголову разбит сам Бонапарт! Нами разбит!! Тот, кто покорил всю Европу наполучал здесь, под Москвой таких люлей, что сбежал с поля боя!!!
  А я сидел на влажной траве холма и не чувствовал ничего... Даже того, что постепенно пропитываются влагой от осенней земли рейтузы...
 Пустота... Да: 'Я это сделал!..'. И что?
 Причём умом понимал, что всё это интеллигентское рефлексирование, что всё было не зря, что вот он - результат... И всё равно: когда Настя сказала: 'Скорее 'Да!', чем 'Нет!', эмоций у меня в душе клокотало значительно больше, чем в данный момент.
 И плевать на то, что уже кардинально изменилась история всей Европы, всего мира... Позже я, конечно всё это осознаю, но не сейчас - сейчас -ПУСТОТА!
 
  Идёт охота на волков...
 После передислокации императора в Ржев, Кутузов, само собой, поспешил наполнить всё пространство между Москвой и Смоленском партизанскими отрядами. Две трети нашей лёгкой кавалерии ушло на вражеские коммуникации.
  Без моих хлопцев такое мероприятие, разумеется, обойтись не могло. Единственное, что я успел для своего отряда 'выторговать', так это возможность пойти с Давыдовым.
 
 Но сначала необходимо было 'затариться' в дальнюю дорогу...
  Итак: Теперь нужно соображать, что нам необходимо в первую и во все прочие очереди. Причём не столько в боевом, сколько в бытовом смысле - ноябрь всё-таки, а мы в 'автономку' идём.
  Сапожник, как водится, без сапог - полевая кухня во всех прочих операциях нам бы только мешала, но теперь... Да где же её взять? Свою 'матушку', ротную святыню, нам никто не отдаст, да просить о таком просто сверхнаглость. Придётся обходится без неё, банальными костром и котелком. Или, если повезёт, стационарной печью в случайной избе, на что особо рассчитывать в каждый конкретный день не стоит.
  У меня, конечно, имеется 'индульгенция' за подписью самого Багратиона, где русским по белому предписывается выдавать по первому требованию всё, что моя душенька пожелает, но требовать у кого-либо отдать ту самую кухню будет кощунством. Ладно, обойдёмся.
 Тёплая одежда само собой, палатки. Провизия, недельный запас. Максимально калорийно, то бишь крупы, сало, сухари, сахар. От всевозможных свежих овощей пришлось отказаться - слишком велик объём продуктов по сравнению с энергией, которая в них 'законсервирована'. В качестве противоцинготного 'хрен с нами'.
 Ну и планируется разнообразить рацион подножным кормом в виде грибов и какой-нибудь клюквы, охотничьих трофеев и трофеев боевых.
  Медикаменты. Обычный набор антисептиков, подобия бинтов... Зараза! Ну, вот почему так поздно соображаю? Понятно, что синтезировать аспирин у меня кишка тонка при данных возможностях, но 'наварить' хотя бы салициловой кислоты из ивовой коры вполне бы мог, пусть и не очень чистой... А ведь погода 'шепчет' весьма интенсивно и наши грядущие ночлеги под практически открытым ноябрьским небом весьма и весьма чреваты простудами разных степеней тяжести.
  Ёлки-палки! Может вообще стоило остаться в Академии и не соваться в войска? Понятно, что пенициллина бы не 'сочинил', но хоть какое-то подобие за полтора года создать было вполне возможно. И хроматографию в мировую науку внедрить на век раньше. А с её помощью, получить хоть какой-то суррогат антибиотиков...
  Так нет же, блин: 'пацанам нужны крутые тачки!', нужно, чтобы всё сверкало и взрывалось! И чтобы ты сам, етиолапоть, впереди всей этой херни на белом коне...
  Ладно уже... Что сделано, то сделано. Чего там ещё осталось? Боеприпасы? - С этим проблем нет, динамита и артиллерийских гранат достаточно, только злоупотреблять минированием уже не стоит, да и минёров опытных имеется ровно 'один штук' в лице Кречетова...
  Пришёл к себе и весь вечер угробил на составление запросов и 'требований на выдачу'. С утра отправился с солдатами получать то, что, согласно приказу князя 'немедленно' и 'вне всякой очереди'.
  Щазз!
  Наверное, это какой-то отдельный вид приматов: 'хомо интендантикус'. Или нечто вроде того. Причём на все времена. Когда в три тысячи хрензнаеткаком году командир звездолёта сделает внеплановую заявку на горючее, чтобы вывезти людей с планеты, которую вот-вот накроет некий апокалипсис, то его встретят дружелюбной улыбкой и разведёнными в стороны руками - 'На данный момент нету!'.
  И ведь сам знает, что есть, и я знаю, что не может не быть, и он знает, что я знаю...
 Вот словно я пытаюсь эти крупы, соль, сало или водку у его голодных детей отобрать. Даже приказ командующего Второй армией по барабану: 'Не имеется в наличиис...'
  Ну конечно - полки каждый день что-то лопают, а у него, видите ли 'не имеется'. Пару раз до жути хотелось отвесить смачную оплеуху по физиономии полной осознания собственной значимости от возможности кому-то в чём-то отказать. Сдержался - оскорбление действием всё-таки, дуэли было бы не избежать, а у меня в этом плане и так репутация не очень. Всё бы ничего, но в военное время поединки не приветствуются категорически.
  В конце концов, выбил таки всё необходимое. В основном угрозами немедленно отправиться к самому Багратиону на предмет злостного саботажа его распоряжений. Но нервов мне вымотали эти крысы по квартирмейстерской части километра три. Однозначно теперь разделяю мнение Суворова о том, что любого прослужившего в интендантах несколько лет можно вешать без суда. Может, конечно, Александр Васильевич сказал и не буквально так, может и вообще такого не говорил, а это просто байка, но даже если так, то понятно, откуда она взялась в офицерской среде.
 
  Тронулись наконец-то. В смысле не умом, а в путь-дорожку. Состав отряда можно уже считать стандартным: пятеро минёров, пятеро егерей, полтора десятка донцов, Гафар, Спиридон, Тихон, Егорка и ваш покорный слуга до кучи. Итого три десятка душ. Но эта группа не являлась самостоятельной - нас присоединили к ахтырцам и казакам Давыдова.
  По дороге в предполагаемую зону действий ни французов, ни прочей нечисти из своры корсиканца не встретили. Две ночи провели в полевых условиях, уходя подальше в лес, чтобы не светить костром на дорогу.
  А погодка, надо сказать, стояла вполне обычная для поздней осени, то есть прегнусная - и дождь, и ветер, и 'звёзд ночной полёт' (в смысле заморозки по ночам). И, если уж продолжать цитировать песни моего времени, то чаще всего на ум приходило из Юрия Антонова:
 
  Скоро скоро на луга лягут белые снега
  И метель о чём-то грустно запоёт...
 
  Сюда бы того самого чинушу, что категорически отказывался выдать водки в требуемом количестве, наверное совершенно искренне считал, что мы на пикничок собрались, шашлычков пожарить и девок повалять... Чтоб ему икнулось раз двести. Подряд.
  - Ваше высокоблагородие, - ко мне подъехал Спиридон, - дозвольте предложение сделать?
  Я уже настолько одурел, что первой мыслью сверкнуло что-то на тему 'руки и сердца'. Но мозги ещё не окончательно раскисли. Понял, что предложение отнюдь не матримониальное.
  - Слушаю.
  - Тут недалече в лесу моя избёнка будет, если, конечно, супостаты не спалили. Может там обоснуемся? Всё же крыша над головой и печка имеется.
 - Неужто все в твоём доме поместятся?
  - Да помилуйте, я же один живу. На пол спать человек десть может положить и получится, ну а так... Однакож, коли ненастье разыграется, так и то лучше под крышей как огурцы в кадушке, чем вольготно под дождём и на ветру.
  - А от дороги далеко?
  - Версты две. И ещё до одной два раза по столько.
  Ишь ты! Прямо стратегический объект получается 'избушка лесника' - целых две дороги из неё контролировать можно. Базироваться там двумя с лишним сотнями всадников, конечно, полный анреал, но две дороги неподалёку - это серьёзно. Нужно будет обязательно пообщаться с Давыдовым на предмет данной 'базы контроля'. А пока проверить как там и что...
  - Гафар! - махнул я рукой башкиру. Тот немедленно подогнал своего невысокого 'конька-горбунка' под бок к Афине.
 - Сообщи подполковнику, что я временно сверну с дороги - нужно осмотреть дом Спиридона. Запомнил?
 Сын степей с достоинством кивнул и, поняв, что дополнительных указаний не будет, отправился передавать Денису Васильевичу информацию.
 
  Надежда на то, что хижина Спиридона окажется целой и невредимой была весьма хлипкой - мы уже неоднократно проезжали мимо спалённых деревень и хуторов, в которых уцелели только печки. И неважно кто поджигал, сами крестьяне или французы - целого жилья в округе сохранилось ничтожное количество.
 
  - И припасено у меня кой-чего, - продолжал местный 'Робин Гуд', - медку там, мучицы...
  На достижение 'пункта назначения' ушло часа два - по дороге-то мы верхами продвигались достаточно быстро, но вот по лесным тропам пришлось идти спешенными, да ещё с лошадьми в поводу. Пешеход по ровной поверхности передвигается быстрее раза в три.
  Когда подошли к полянке, на которой стояла спиридонова избушка (и ещё два сарайчика), уже начинало темнеть.
  А неприятный сюрприз не замедлил нарисоваться: из трубы поднимался дымок - в доме кто-то находился.
  Причём поблизости не наблюдалось никаких признаков как сторожевого охранения, так и человеческих душ вообще. Ну не могут французы настолько оборзеть, чтобы мирненько сидеть в доме, не беспокоясь за свои жизни. Скорее здесь поселились какие-нибудь крестьяне из близлежащей сожжённой деревушки.
  Но рисковать не стал - послал на разведку хозяина дома и Егорку, а сам с Тихоном остался на опушке.
  Через четверть часа показался стоящий в полный рост лесовик, и, по его жестам стало понятно, что опасаться нечего.
 - Ребятишки живут, ваше высокоблагородие, - сразу прояснил ситуацию Спиридон. - Две недели уже как их Осиновку спалили. А они как раз по грибы ходили. Вернулись - дома догорают, родителей нет... Вообще никого нет. Вот и подались ко мне, благо, что я Фролку давно знаю.
  На пороге дома, словно иллюстрация к рассказу лесовика, стояли двое пацанят: парень лет двенадцати, и девочка... семилетняя, наверное. Или что-то около того - никогда не смогу определять возраст ни детей, ни взрослых. Тем более, что эти две 'жертвы Освенцима' выглядели - краше в гроб кладут. Питались ребята, как выяснилось, в основном, грибами. Это в конце-то октября - начале ноября. Я, конечно, по дороге к этому дому заметил несколько лисичек. Грибочки вкусные, но в плане калорий, как и все представители грибного царства - 'хрен, да ни хрена'.
  Единственно, что радует - пищеварительный тракт у ребятишек работал, поэтому можно будет им кашу не по ложечке выдавать, а по три... На всякий случай, всё-таки лучше по две.
  Спиридон тут же отправился расковыривать свой замаскированный схрон с припасами, Егорка пошёл в лес за дровами, точнее за хворостом, Тихон, естественно, нырнул в дом разбираться с печкой, посудой и всем остальным, что необходимо для ужина.
  Я, пока ещё не была готова каша, дал детишкам по половинке сухаря - ну сил не было смотреть, на эти обтянутые кожей лица. И практически тут же пожалел о своей торопливости: что парень, что девчонка 'всосали' в себя чёрствый хлеб, почти не разжёвывая. Раздробили зубами до приемлемого размера и проглотили. И тут же уставились на меня, ожидая 'продолжения банкета'.
  Фигушки! Теперь ждите, пока Тихон каши наварит. Может, ещё по ложке мёда разрешу до этого, но и то не ранее, чем через полчаса. Не исключено, что я излишне опасаюсь, конечно, но бережёного Бог бережёт...
  А в ожидании ужина попытался пообщаться с ребятами. Мальчишку звали Фролом, а девочку Алёнкой. Они действительно голодали всей семьёй, ибо французы реквизировали всё под метёлку, даже семенные запасы. Зиму пережить даже не надеялись, но, по понятной причине, семья пыталась выживать, хотя бы пока имелась возможность.
  Про белковую пищу вообще говорить нечего - 'млеко, курко, яйко' и прочих свиней, отобрали в первую очередь. Те, кто не хотел продавать нажитое за предлагаемые фантики уже не способны даже пожалеть о своей неуступчивости. Отец ребят оказался разумней. Пытался прокормить семью если и не настоящей охотой (ружья не имелось), то хотя бы подобием на неё: ставил силки на птиц, морды на рыбу в ближайшей речушке, мать с детьми ходила в лес за орехами - грибами - ягодами... Держались, в общем.
  И, тем не менее, какому-то из французских генералов, судя по всему, занадобились рабочие руки для возведения какой-то оборонительной хрени под Смоленском.
 
  Смотрю, Боня уже начинает предвосхищать события. Вроде бы на данный момент ещё не додумались использовать мирное население захваченной страны в качестве рабочей силы. Так, глядишь, скоро и концлагеря появятся.
  Кстати: а зачем они и баб с детишками угнали? Зачем деревню спалили?
  Дёрнулась мысль о карательной операции, но я её отмёл сразу - не могли ещё оскотинится до такой степени европейцы, не белокурые 'мальчики' Гиммлера всё-таки по нашей земле маршируют, и не хазары с печенегами. Как бы галлов партизаны не допекли, вряд ли они рискнут устраивать столь масштабные зачистки.
  Пока мои сомнения метались между различными костями черепа, Тихон уже приготовил ужин - гороховую кашу со шкварками. Не деликатес, конечно, но вполне себе ничего получилось. За детишек только было слегка боязно: хоть я и приказал им положить пока минимальные порции, но горох всё-таки...
  К тому же стал для них врагом чуть ли не хуже французов - изголодавшиеся организмы пацанят интенсивно требовали нормальной пищи, а тут некий офицер встаёт между ними и котлом. Причём, как несложно сообразить, лекции по основам физиологии пищеварения я провести даже и не пытался. Пообещал только, что до ночи они ещё получат два раза по столько.
  Детей уложили спать на печку, где они, впрочем, и устроились до нашего появления. Ещё в хижине остались ночевать её хозяин, я и Тихон. Самойлов, Егорка и Кречетов с Маслеевым предпочли остаться со своими людьми в палатках. Больных пока, слава Богу, не было, так что в доме остались мы впятером. И нельзя сказать, что ощущались комфорт и простор - достаточно тесненько получилось.
  Ночь всё же прошла достаточно приятно, во всяком случае для меня - отрубился в тепле и сухости почти мгновенно, хоть спал и на лавке.
  А вот пробуждение, хоть и порадовало светом, но только первые секунды. С чего бы это столько света? С того - ночью выпал первый снег.
  В нашей средней полосе, конечно, по разному бывает с этим самым первым снегом. То до самого Рождества его не дождёшься, и в декабре лисички в лесу растут и почки на ветках набухают, то в середине октября навалит весьма приличные сугробы и небольшие водоёмы льдом покроются...
  Вообще-то картина глаз радовала - значительно приятнее смотреть на белые поля и поляны, чем на них же, но серо-бурого цвета. Однако вся местность вокруг превратилась в контрольно-следовую полосу. Теперь, пока снег не ляжет всерьёз, и не будет идти регулярно, найти нашу 'избушку лесника' после первой же акции на каком-либо тракте для противника найти не составит...
  Спиридона же белое покрывало на земле несказанно обрадовало:
  - Уж сегодня без хорошего обеда спать не ляжем. Дозвольте отлучиться?
  - Валяй! Только сначала Егору Пантелеевичу тропинку до второго тракта покажи.
 
  Весь день просидели в этом долбанном 'зимовье' ожидая возвращения нашего добытчика. Подкармливали деток и маялись со скуки.
  Егорка вернулся с весьма обнадёживающей информацией - задержался у дороги на полчасика и успел за это время пронаблюдать следование двух небольших отрядов, каждый из которых, по его словам, даже нашей старой команде - 'на один зуб'...
  Зашибись, конечно. Но всё-таки хотелось бы некой определённости: когда, какими силами и куда проследует противник?..
  Ладно: я знаю место и время рандеву с командиром отряда... Что я ему предложу?
 
  С умилением вспомнил слова Дениса Давыдова из своего любимого фильма 'Эскадрон гусар летучих';
  - Завтра утром вдоль реки проследует французский обоз...
  И там дальше всё стиле Василия Ивановича Чапаева из опять же жемчужины кинематографа, только вместо картошки вода на столе, свечка и кружка... Планируют, блин!
  Именно сейчас, во время сидения в хижине Спиридона, подумалось: 'А какая это космо или авиаразведка сообщила Денису Васильевичу место и время следования обоза? И вообще его наличие.
  Внедрённую 'радистку Кэт' с негодованием отметаем, ввиду уровня радиосвязи того времени. Как, впрочем, и связи по проводам.
  Хотя, вероятно, какая-то разведка у них имелась. Хоть и та же самая кавалерийская: подъехали, втихаря подобрались поближе, посмотрели, что и как...
 
  Спиридон умудрился добыть глухаря. Птичка, конечно немаленькая, но на шесть ртов далеко не полный обед... То есть получился только супчик, но и это неплохо. Хоть без картохи, лука и кореньев, но всё-таки...
  Пацанятам уже можно было дать и побольше, а с завтрашнего дня я решил вообще перевести их на нормальное питание.
 
  Правда, завтра уже следовало объединиться с основной частью отряда - если бы не ребятишки, то мы и на вторую ночь бы задерживаться не стали, ясно ведь, что место перспективное для временного базирования, а дальше... Дальше обсудить планы требуется.
  И всё-таки, такую возможность иметь дополнительную возможность базирования со счетов сбрасывать нельзя в любом случае.
 
  Представляю, что сейчас происходит с нашими основными войсками на марше, ну и с армией Наполеона тоже. 'Генерал Мороз' его победил, мать-перемать! Можно подумать, что русские солдаты в отелях ночевали, когда его гренадёры у костров теснились...
  Ну конечно: 'русские варвары' к морозу привычны, им в сугробах ночевать пофиг дым, они не из мяса и костей... А что ещё мог придумать в своё оправдание завоевавший Европу, после того, как ему накидали по сусалам столь презираемые 'варвары'? Не признавать же, что тебя Кутузов 'передумал'.
  Ладно, это бонапартовы проблемы, как 'отмазываться', мне о своих подчинённых думать надо. И о выполнении приказа. О детишках этих опять же...
 
  Утром собрались достаточно быстро, и часа через полтора уже выехали на тракт. Фрол с Алёнкой тоже двигались верхом достаточно бодро. На одной лошади, конечно. И под присмотром Тихона.
  В дороге провели часа два, после чего прибыли в небольшую деревушку, где и располагался давыдовский отряд.
  Подполковнику уже доложили о нашем приближении, поэтому поэт-партизан встретил меня лично.
 
  - Прошу ко мне. Ваших людей устроят.
  - С нами двое маленьких ребят.
  - Мне уже доложили. Детишек отправим дальше, в Сычёвку - там французы не появлялись и, уверен, уже не появятся.
  - А банька здесь имеется? Я бы данное заведение с удовольствием посетил..
  Действительно до жути захотелось в парилку, да ещё и за компанию с банным 'палачом' Тихоном. Чисто прогреться до костей. Да и в плане профилактики не помешает - пока, вроде, нежелательных насекомых на себе не обнаруживал, но при том образе жизни, что мы вели последнюю неделю, прожариться стоит обязательно, раз уж такая возможность имеется.
  - Устроим. А пока прошу ко мне отобедать и поговорить.
 
  Разговор завязался ещё по дороге в избу:
 - Прошу на меня не обижаться, Вадим Фёдорович, но мне нужно иметь представление о том, что за люди под вашим началом - все верхом, но не кавалеристы всё-таки...
  - Никаких обид, Денис Васильевич, всё прекрасно понимаю. За вашими гусарами и казаками, в случае чего, конечно, не поспеют, но мы с ними почти всю войну верхом. Так что в кавалерийскую атаку их посылать не стоит, но на переходах обузой не будем. Вас, как я понимаю, именно это в первую очередь беспокоит?
  - Точно так - это. Благодарю, что успокоили. А уж о ваших успехах в минровании и организации засад даже я наслышан. Остаётся только поблагодарить небеса за то, что вы приданы отряду. Ну и отметить слегка это событие.
  Денщик подполковника начал суетиться сразу, как только мы зашли в дом: на столе уже громоздился самовар, стояло блюдо со свежим хлебом (как же я успел соскучиться по этому нехитрому, но такому необходимому для русского продукту), нарезанное сало, небольшая бутылка, о содержимом которой можно было не гадать, и горшочек варенья.
 Давыдов, на правах хозяина разлил водку и мы выпили... Очень вкусное сало, особенно в качестве закуски. Ахтырец немедленно разлил по второй.
  - Не торопимся, Денис Васильевич? А если вдруг французы?
  - Не посмеют так далеко от своих основных баз оторваться, да и разведка их в ближайших окрестностях не обнаружила. К тому же, что нам вдвоём с этой бутылки?
 
  Раздался стук в дверь, и в ответ на давыдовское 'Войдите!', на пороге появился рослый ротмистр всё того же Ахтырского гусарского.
  - Здравствуй, Михаил Григорьевич! Чем порадуешь?
  - Отряд Сеславина присоединится к нам послезавтра, - было заметно, что офицер ломанулся к начальству только-только спрыгнув с седла - вон как дышит до сих пор!
  - Прекрасные новости! - Давыдов жестом пригласил вновь прибывшего к столу. - Прошу знакомиться, господа: ротмистр Бедряга, моя правая рука в отряде, майор Демидов Вадим Фёдорович, командир минёров, которые будут воевать вместе с нами.
  Мы с гусаром обозначили полупоклоны друг другу, а подполковник уже наполнил рюмки сорокаградусной. ('сорокаградусность' весьма условна, конечно, специально крепость напитка вряд ли кто контролирует, но по вкусовым и прочим ощущениям - где-то так).
  Выпили за знакомство, после чего перешли к чаю. Я пока помалкивал и слушал диалог тех, кто уже поднаторел в партизанской войне.
  Суть сводилась к следующему: Вражеские фуражиры и им подобные уже не актуальны - нечего французам взять в близлежащей местности, и они сами это прекрасно понимают. А нам пора переходить на военные действия непосредственно с вражескими регулярными силами. Для чего требуется объединение в более-менее серьёзные по количеству людей группы.
  - Вот, орлы майора Демидова, предлагают свои услуги по взрыву чего угодно, - Давыдов с доброжелательной улыбкой повернулся ко мне.
  - Каюсь, Денис Васильевич, я слегка погорячился - не та сейчас погода, чтобы вести сапы к стенам вражеской крепости, земля такая, что не расколупать. Да и фугасы закладывать - проблема: и земля, опять же 'тяжёлая', и виден раскоп будет на белом снегу сразу. А если даже свежим сыпанёт, то не гарантирую срабатывание шнуров - больно сыро.
  - Так что же ваши минёры могут взрывать? - не преминул спросить Бедряга.
  - Мосты. Причём во время прохода по ним противника. Минировать дома, чтобы заряды сработали только тогда, когда их потревожит враг, если в эти дома заселится. Обрушить артиллерийские гранаты с деревьев на колонну французов в лесу, если знаем, что он пройдёт именно этой дорогой. В конце концов, швырнуть с коней динамитные шашки под ворота какого-нибудь укреплённого пункта... Но, естественно, следуя к этим самым воротам вместе с приличным количеством кавалерии, которая будет прикрывать это действо.
  - То есть вы хотите, чтобы гусары и казаки своими жизнями прикрыли вашу возможность взорвать ворота? - немедленно взъерепенился ротмистр.
  - Михаил Григорьевич, - я старался быть максимально корректным, - если имеется задача взорвать ворота, то она должна быть выполнена. Вы себе представляете, как это могут сделать пять-шесть всадников, кинувшихся на ворота крепости? Даже не крепости - крепостушки. Сколько из них доскачет до ворот?
  Кажется дошло.
  Но и у Дениса Васильевича хватило мудрости и сообразительности спустить тему на тормозах:
  - Уверен, что никаких сомнений относительно храбрости и мужества наших друзей - минёров у тебя нет и не было. А относительно этих качеств у майора Демидова... Надеюсь моего свидетельства достаточно?
  - Даже этого не требуется, - слегка смутился ротмистр. - Прошу Вадима Фёдоровича извинить меня за за не совсем корректное изложение своих мыслей и торопливость в суждении.
  - Не стоит извинений, вы меня нисколько не обидели, а забота о своих подчинённых только делает вам честь как начальнику. К тому же, господа, совсем необязательно устраивать кавалерийскую атаку на ворота, это только один из методов. Подходящий лишь в том случае, если требуется взять укрепление с хода. Если в нашем распоряжении будет ночь, то всё можно организовать значительно менее рискованно и более эффективно.
 - Любопытно.
  - За пару часов до рассвета мои ребята с минами подползут к воротам и заложат заряды...
  - И что, они проваляются там до самой зорьки на морозе или взорвут сразу? Как атаковать ночью?
  - Минуту терпения, Денис Васильевич. Разумеется, оба эти варианта отпадают. Заложив динамит...
  - Что заложив? - снова перебил меня гусар.
  - Динамит, - терпеливо повторил я, - Новое, очень мощное взрывчатое вещество разработанное мной. Так вот: после этого они активируют замедлители и мины взорвутся приблизительно через два часа. Наши основные силы уже будут готовы, и атакуют пролом сразу после взрыва.
  - Толково, - подал реплику и Бедряга. - Но только в ноябре за два часа до солнышка почти все французы уже проснутся. Я не знаю как устроены эти ваши замедлители, но нельзя ли их установить не на два часа, а на четыре-пять?
  - К сожалению это малореально - чем на большее время их устанавливаешь, тем серьёзнее расхождение с реальным временем их срабатывания. Да! Есть ли возможность заранее пошить для таких 'пластунов' плащи или халаты из белой ткани, чтобы они были менее заметны на снегу?
  - Ну вы и задачи ставите... - командир отряда пришёл в состояние некоторого ошаления. - На данный момент, конечно, так вдруг белую материю не найти, но, если встретятся подходящие 'ворота' - отыщется. Хоть и всё бельё прикажу своим сдать на это дело. И с себя сниму...
 
  Однако, утром выяснилось, что все наши планы на эту тему можно смело похерить: ночью здорово подморозило и Кречетов доложил, что динамитные шашки 'заслезились'. То есть капризный и зловредный нитроглицерин вылез на свободу. Такое транспортировать нельзя. Да и хранить по соседству тоже чревато.
  Пришлось нежненько и аккуратненько, по одной - две шашки, отнести к ближайшей речке и тупо утопить. Сердце кровью обливалось, когда я представлял, сколько труда и средств затрачено на создание каждого из этих 'взрывбрикетов', А что поделаешь?
  Рыбы, конечно в этой речушке потравииим! Гринпис бы меня за такое просто линчевал бы. Ну да ладно, может где-то ниже по течению пара плотвичек или лягушек от стенокардии избавится.
 
 
 Шпага императора
 
 
  Эх, жаль, что нет речек подходящего 'калибра' в восточных окрестностях Смоленска. Кроме самого Днепра, разумеется. Но и он в этих местах пока совсем не тот, каким станет на Украине.
  Однако и здесь любой мост через эту водную артерию, ещё не успевшую стать великой, уже 'градообразующее предприятие' - давно уже оброс каким-нибудь населённым пунктом. А значит, там имеется французский гарнизон, эту переправу обороняющий и контролирующий. Так что нечего и мечтать устроить засаду отступающим войскам Наполеона где-то у реки. Это даже не обсуждалось. А какие варианты?
  В лесу? - Так это значит, что наша кавалерия, которой предостаточно, уже лишится всех своих козырей...
  В чистом поле? - Ну и где там спрячешься вблизи тракта?
  В придорожной деревеньке? - Да там много народа и не укроешь. А если серьёзные силы сразу пожалуют? Тогда не мы их, а они нас гонять будут по всей близлежащей географии...
  Сошлись всё-таки на лесе, только местечко выбрать нужно поудобнее...
 
  - Двадцать всадников! - выкрикнул казак, подскакав к месту нашей 'лёжки'.
  Ишь ты - целых двадцать! Это чего же Мюрат так расточительствует? За просто так два десятка кавалеристов отправляет в никуда. У него вроде с кавалерией полный швах иметься должен: и в генеральном сражении чёрт знает сколько лошадей потеряли, и после этого чуть ли не сплошная бескормица... Да и подковы у них 'летние', без шипов - должны ноги ломать 'только здрасьте'...
  Не иначе, предварительная разведка. По всей вероятности, какой-нибудь маршал следует...
  - Скачи дальше! В лес свернёшь не раньше, чем через две версты. Понял?
  - Так точно, ваше высокоблагородие...
  - Давай уже!
  Топот копыт быстро растаял в зимней тишине леса. Хотя какая она 'зимняя'? - третья декада ноября. Но 'погоды' стояли самые что ни на есть предновогодние.
  И не далее, чем сегодня ночью, как лес, так и дорогу здорово завалило свежим снегом.
  - Всем спрятаться! - гаркнул я своим. - Передовой отряд пропустить беспрепятственно.
  Ландшафт по обеим сторонам дороги немедленно стал совершенно безжизненным. Изображать из себя сугробы пришлось недолго - довольно скоро появились французские кавалеристы. То ли гусары, то ли конные егеря - я разницы в форме их одежды в наполеоновской армии не понимаю. И у тех и у других, расшитые доломан и ментик (в данном случае ментики надели в рукава)... А вот меховая шапка вместо кивера говорит о том, что перед нами чуть ли не гвардия самого Бонапарта.
  Вспомнилась картина Жерико, что-то типа: 'Офицер гвардейских конно-егерей идёт в атаку...' - так там главный персонаж имел приблизительно такой же прикид... Цвета, правда, не помню. У этих ментики красные.
  Ну и пусть себе рысят дальше - не для такой шелупони, в количестве двадцати экземпляров, мы готовили 'торжественную встречу'. Даже если за ними никто не следует - слишком мелкая рыбёшка для такой масштабной операции, как задуманная нами.
  Наконец, минут через пять, показался и главный объект нашей сегодняшней 'рыбалки' - колонна тех же самых не то конноегерей, не то гусар. Причём человек с пятьдесят. За ними карета (на санных полозьях, разумеется), а после явно ещё конница в неведомом количестве. По зубам ли нам такая 'рыбина'? То есть, после соединения отрядов, народу у нас хватает, но качественно, будем откровенны, французской гвардии уступаем...
  Но не пропускать же такую вкусную добычу просто так - как минимум маршал по нашей дороге следует., а то и САМ...
 - Пропустишь два-три десятка, - зашептал я Кречетову, - и рви. Понял?
  - Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие - всё сделаем в лучшем виде.
  'В лучшем виде он сделает'! Я и сам ни черта не уверен в стопроцентной эффективности, что подрубов, что зарядов, что взрывателей - погода не очень располагает к уверенности. Ладно, не будем понижать боевой дух личного состава - пусть верит в успех, и оный не замедлит прийти...
  Десять всадников мимо, пятнадцать, двадцать... Мой унтер дёрнул верёвку, и на стволе придорожной ели послушно отозвалось. Плеснуло пламя, выбросило дымом, грохнуло, и не сильно пожилое дерево накренилось в сторону тракта. Ну а дальше его потянула к себе планета.
  С разницей в пару секунд, то же самое произошло и на противоположной стороне дороги, и две, хоть и не вековых, но вполне солидных ели, упав, перегородили путь следования атакованного нами кортежа. К тому же, при падении, лопнули бочонки с дёгтево-скипидарной смесью, и щедро обрызгали своим содержимым ветки, сучья и хвою рухнувших деревьев. Пара простых пороховых пакетов, брошенных моими минёрами, немедленно организовали посреди дороги весёлый 'мегакостёр'.
  Надо отдать должное гвардии Наполеона: смятение в их рядах длилось не более полуминуты - сначала действительно 'смешались в кучу кони, люди...', но достаточно быстро басурмане стали действовать осмысленно:
  Сначала отсечённые огнём всадники попытались вернуться к своим основным силам через лес, но тут же нарвались на заготовленные именно на такой случай фугасы. Маломощные, правда, сильного ущерба противник не понёс. Но выводы, гад, сделал: спешились, отпустили коней, и... егерями всё-таки оказались, не гусарами.
  Хоть и осталось их после взрывов и работы ребят Маслеева и Тихона человек пять, но и их, взявших под обстрел наш тыл, было достаточно, чтобы качественно испоганить возможность атаки на остановившуюся карету. Пришлось нашим егерям заниматься исключительно этими гавриками. Пока их повыщёлкивали, потеряли одного убитым и одного раненым, причём ранили именно унтера. И это при том, что наши в белых балахонах сугробами прикидывались и порох имели бездымный, а у франков и костюмы были карусельные, и клубы дыма при выстрелах никак не способствовали ни скорострельности, ни маскировке.
  Тем временем остальной эскорт кареты мгновенно её окружил, и занял круговую оборону. По ним палили все переданные под моё командование стрелки Сеславина. Нельзя сказать, что особо эффективно. К тому же им сильно мешал мой же приказ 'По карете не стрелять!'. А гвардия (в этом можно уже не сомневаться) Наполеона действовала выше всяких похвал. И не только здесь - как позже мне рассказал Давыдов, арьергард отряда сражался как львы:
  Когда наша конница напала на хвост конвоя втягивавшегося после поляны на лесную дорогу, французы (а это оказались латники), немедленно и слаженно развернулись навстречу. Их вырубили и выкололи пиками всех, но эти 'железные люди' забрали у казаков и гусар по две жизни за каждую отданную свою...
 
  А перед каретой продолжала кипеть битва. Вернее не битва, а перестрелка. Французы сидели в глубокой обороне, и, судя по всему, на что-то надеялись. Достаточно понятно на что: вероятно следом за ними идёт ещё один отряд, и если вороги продержатся энное количество времени, то скоро нагрянут их коллеги и загнут нам салазки. Разве что разбежаться успеем...
  Наши элитные стрелки действовали чётко, но не стопроцентно, основная масса палила исправно, но, опять же, с совсем уже невзрачным КПД.. Нужно было что-то предпринимать.
  Но сцена, когда я встаю во весь рост, и ору: 'За Родину! За Царя!', выглядела бы дурацкой и совершенно неэффективной. Не поймут-с! Не тысяча девятьсот сороккакой-то год. Не поднимали тогда (сейчас) офицеры свои подразделения в атаку из 'лёжки'. Как только вскочу, и шпагой размахивать начну, тут меня и 'приголубят' из штуцера. Да ещё и 'изобретённой' мной пулей. Вернее, пулями.
  Причём, безо всякой пользы для дела.
  В общем, сидел я за своим пеньком, и не отсвечивал. Не слишком почётная роль, но ничего другого для пользы дела в данный момент произвести невозможно. Держим французов на огневом контакте и ладно, а от моих пистолета и шпаги ничего в данной ситуации не изменится.
  Ещё с четверть часа бабахало с обеих сторон, а потом со стороны поляны стало всё увереннее и громче наплывать наше 'Ура!'. Ещё пара минут, и даже я увидел, как коричневые мундиры ахтырцев и синие казаков буквально поглощают красные ментики последних кавалеристов наполеоновской гвардии.
  Пусть дорога была и узковата, но лавина нашей конницы взяла по ней такой разгон, что сдержать её уже не представлялось возможным.
  Конные егеря императора не успевали уже спрыгнуть с седла и приготовиться к стрельбе - при малейшей задержке их настигали гусарские сабли или казачьи пики.
  Впереди пылали поваленные ёлки, с обеих обочин дороги трещали выстрелы наших партизан, с тыла накатывала кавалерия Давыдова...
  Дверца кареты распахнулась, и из повозки спрыгнул ОН.
  Перепутать было можно, но чертовски не хотелось. Неужели?! Неужели мы взяли самого императора?..
  Серая шинель, чёрная треуголка... Лица не разглядеть, но невысок... Тем более, что такой эскорт...
  Предполагаемый Наполеон видимо что-то сказал своим телохранителям, и те прекратили стрелять. И взметнулась вверх рука с белым шарфом...
  - Перестать стрелять! - немедленно выорал я во всю оставшуюся мощь своих лёгких. Ещё бабахнуло пару раз, а потом воцарилась совершенно снежно-рождественская тишина. Только топот копыт нашей приближающейся кавалерии слегка эту тишину подчёркивал.
  Я двинулся к карете, Давыдов и Сеславин, спрыгнув с сёдел, направились туда же. Когда мы сблизились, стало заметно, насколько жутко выглядят оба: и запал боя ещё не слетел ни с души, ни с лиц, да и кровью забрызганы знаменитые партизаны преизрядно.
  Ну, если это не Бонапарт, то я крепостная балерина. Реально - ОН.
  Лицо императора всея Евопы выражало... Да чёрт знает что оно выражало. Вероятно, в этот момент он вообще жалел, что появился на свет. А уж тем более, проклинал ту минуту, когда отдал приказ перейти Неман.
  - Шпагу, ваше величество, - протянул руку Давыдов, подойдя к пока ещё императору. (По-французски, разумеется).
  - Моим людям сохранят жизнь?
  - Можете не сомневаться.
  - Кому я отдаю свою шпагу? - поинтересовался Бонапарт.
  Можно подумать, что у него был выбор. Или просто любопытство...
  - Подполковник Ахтырского гусарского полка Давыдов, - Денис Васильевич не удержался, и звякнул шпорами.
  Наполеон перевёл взгляд на меня, и теперь уже обратил внимание на гренадку о трёх огнях на моём кивере - минёр. Один из тех, кого он велел расстреливать при пленении сразу...
  - Майор Демидов, Первый пионерный полк
  Император дёрнулся и впился взглядом в моё лицо.
  - Капитан Сеславин, гвардейская конная артиллерия.
  Наполеон даже не повернул головы в его сторону.
  - Демидов?.. Бертолле рассказывал о неком Демидове, а позже ещё один человек сообщил, что этот учёный служит в инженерных войсках. Вы?
  Ни черта себе! Я, разумеется, слышал байки о том, что этот корсиканец помнит поимённо всех своих гвардейцев, но чтобы фамилию какого-то русского химика... Польщён, конечно, но нельзя сказать, что обрадован.
  - Я, ваше величество.
 - Мне бы хотелось позже побеседовать с вами, - задумчиво проговорил Бонапарт.
  Мне тоже остро захотелось. Прирезать его поскорее ко всем чертям.
  Исторический момент передачи шпаги французского гения русскому гусару прошёл для меня совершенно незаметно. Не до того было:
  Мама дорогая! Что же я натворил-то? Это ведь не добрый доктор Бородкин, это ЛИЧНОСТЬ. Расколет меня запросто, здесь тайным Орденом не отбрешешься. Пусть не до конца в произошедшем разберётся, но крайне неудобных вопросов накидает. Ладно мне - пошлю подальше и все дела, но ведь такого человека в погреб-одиночку не спрячешь, тьма-тьмущая князей-графьёв с ним пообщаться захотят, да и сам Александр не преминет встретиться...
  Ёлки-палки! Да ведь даже если сойти с ума и предположить, что Наполеон будет держать язык за зубами - всё равно трындец! МЫ ВЗЯЛИ САМОГО ИМПЕРАТОРА! Эпический подвиг, яти его налево! Национальные герои, мать-перемать! Как не покопаться в их генеалогии всем, кому ни попадя? И затрещит моя легенда по всем швам. Ещё и тестя, получается, подставляю...
  И находился я в настолько растрёпанных чувствах, что последние пара часов, пока гуртовали пленных и следовали к месту дислокации прошли как в тумане.
  Наполеоновских гвардейцев, чтобы у них не образовалось каких-нибудь глупых иллюзий на предмет освобождения своего разлюбезного императора, без остановки направили в Ельню, а сам наш трофей поселился в 'штабной деревеньке' Давыдова. Все активные действия отряд, само собой, немедленно прекратил, и, отправив донесение главнокомандующему, замер как мышь под метлой. Только разведка, только кавалерийская завеса, только засады на прилежащих дорогах и тропах, чтобы перехватывать любого, кто шлёпает в подозрительном направлении. А подозрительно, как понимаете, любое направление.
  'Система 'Ниппель' - всех кто движется в нашу сторону - сцапать и привести пред ясные очи Дениса Васильевича, а с теми, кто направляется от нас, поступать точно так же. Любые попытки сопротивления, возмущения и убегания пресекать немедля, вплоть до летальных последствий для пытающегося.
  А что вы хотели - слишком велика ставка в этой войнище, где и так уже пролились сотни кубометров крови.
  Но, когда через два дня Денис Васильевич приказал отходить на Дядьково, с перспективой на Брянск и Орёл, я сначала слегка ошизел. Однако не стал торопиться с возмущёнными вопросами, а просто доверился более сведущему в теме человеку. И не зря.
  Во-первых, меня перестала мучить и напрягать предстоящая встреча с императором, во-вторых действительно, после пропажи Наполеона, его маршалы могут организовать такую прочёску местности, что мама не горюй...
  Попервости у меня возникала мысль: 'на каком блюде подать голову вашего императора?', но потом понял, что исходя из принципов нынешней морали, сам Давыдов лучше удавится, чем прольёт кровь монарха не в бою.
  Я не стал доколупываться, и со своими ребятами просто присоединился к ретираде. Без возмущений.
  На самом деле, у нас такой 'трофей', что с ним можно отступать хоть в Севастополь. Без боёв и от таковых уворачиваясь. И никто не посмеет осудить...
  В Брянске нас догнал приказ Кутузова: 'Бонапарта конвоировать в Киев'.
  Фигасе! Тоже мне ближний свет. Но светлейшему, конечно, виднее.
  Главное, кто этот приказ доставил!
 - Ну, здравствуй! - я просто все силы вложил, чтобы показать Серёге, как рад его видеть.
  - Тихо ты, медведь - не только ты воюешь, - сморщился Горский от моих проявлений чувств. Явно рана какая-то имеется.
 - Извини. Где прилетело?
  - Будешь смеяться, но при Бородино я со своим полком был. Там и зацепили саблей по боку. А ты, я смотрю, всё меня на чин опережаешь - уже майор.
  - Вот сейчас начнём чинами меряться... У меня перспектива вообще на 'чин' ссыльно-каторжного.
  - Не понял...
  - Туго соображать ты стал, Серый, со своими 'плащом и кинжалом'. Я взял Наполеона. Не один, конечно, но, как я могу попросить Давыдова замолчать присутствие своей скромной персоны при этом событии? Да и сам корсиканец обо мне что-то слышал. Аж прямо лично пообщаться предлагал. Благо пока некогда было... Боюсь я его, Серёж - явно неординарная личность. Может он тоже 'не отсюда'?
  - Прекрати паниковать! - Горский бросил дежурную фразу, но совершенно явно проглядывало, что мой друг здорово обеспокоен. - Переживи 'сегодня', а завтра этот геморрой в треуголке уедет в Киев. И ты уже вряд ли войдёшь в состав конвоя. А в дальнейшем у Наполеона нашего Буонапартия предполагается хренова туча проблем в плане продолжения собственного существования на нашей грешной планете. Не до тебя ему будет.
  Тут он прав - пленённому императору нужно сильно задуматься, как с наименьшим ущербом вывести свою армию из России, и освободиться самому. И обсуждать таковое бывший повелитель Европы может либо с Александром Павловичем, либо с Кутузовым.
  А Михайла Илларионович хочет, судя по всему, сгноить двунадесятиязыковую Армию настолько показательно, чтобы в будущем потенциальные агрессоры сто раз подумали, прежде чем отдать приказ своим солдатам шагнуть на российскую землю.
  - Гостя в Киев сам повезёшь?
  - Бог миловал. Моё дело передать пакеты с приказами, а дальше - в Минск со своей группой. Императора сопроводит Арнаутов со своим эскадроном и сотней донцов.
  - А мы? В смысле - я.
  - Понятия не имею. Пакет Давыдову, как старшему, передал, а что там внутри не заглядывал.
  - Мне-то что дальше делать? В смысле...
  - Понял. А я знаю? Я - доктор? Делай морду клином и стой на своём: 'Сами мы не местные... Моя не понимай ап чём речь...'.
  Вот в таком вот аксепте, как говорил незабвенный Модест Матвеевич. Ничего более умного в голову не приходит.
  - Спасибо, утешил.
  - А ты чего ждал? Я кто, добрый фей? Ну, придумай сам, как, исходя из моих возможностей, тебя прикрыть от всенародного интереса. Разве что пристрелить. Подходит такой вариант? - на лице Сергея не рисовалось ни раздражения, ни снисходительного отношения к лопуху, который сам накачал на свою голову хренову тучу проблем. Было совершенно очевидно, что у него просто нет вариантов. Что, впрочем, и ожидалось.
  - Да и посмотри, что за кресты у тебя на груди болтаются, любой из них - потомственное дворянство. И лишить его может только император. В случае вопиющего предательства типа покушения на его особу. Ты планировал?
  - Вроде не собирался.
  - Ну и успокойся. Тебе, кстати, светит за взятие Наполеона, чуть не генеральский чин. И крест на шею. Уж никак не Анненский. Что-то я повёлся на твою панику, и запаниковал аналогично. А зря: плюнь и разотри - завтра Боню увезут в Киев, а ты отправишься новые регалии примерять.
  Гнусные инсинуации поверженного 'гиганта' встречай с удивлением, недоумением, и тому подобными демонстрациями душевного шока.
 Я внятен?
 - Более чем...
  - Ну и ладушки. Выпить перед дальней дорогой в вашем заведении найдётся?
  Я пока медленно переваривал слова друга, и убеждался, что он кругом прав. Конечно, никакой гарантии, что мной не заинтересуется рождающаяся Серегиными стараниями контрразведка нет, но, как говорил всё тот же Остап Ибрагимович: 'Когда будут бить - будете плакать...'.
  - Найдётся. И выпить, и закусить - чай не в лесу сидим, а в городе, причём войной не тронутом. Что предпочитаешь? Здесь у меня только водка, хлеб и сало. Но сейчас отправлю Тихона, он ещё чего-нибудь сообразит.
  - Пока давай то, что есть, а слугу своего отправь куда следует - хочется горячего. И чтобы не просто каши.
  - Да понятно. А чего конкретно?
  - Тирамису, ёксель-моксель! Или меню подайте, - Серёга слегка... не то, чтобы разозлился, но достаточно ясно показал, что вопрос задан дурацкий. Можно подумать, что я из себя метрдотеля тут выкомариваю. - Ты в себя придёшь, наконец? Жареного мяса или рыбы. Желательно солений каких-то. Хлеба. Ну и, наверное, водки докупить. Я автра около полудня уезжаю.
  Что-то я действительно туплю, пора уже и оклематься.
  А Горский - молодец: быстро, чётко, ясно...
  Вспомнилось тут же из 'того' мира: Заскочишь в магазин за хлебом или сметаной, или ещё за чем-нибудь. Там очередь человек на пять. Встаёшь. Первые двое отовариваются достаточно быстро, но потом к прилавку подходит ОНА. Тетка практически произвольного возраста. И говорит, например: ' Чёрный кирпичик, пожалуйста.'
  Продавщица немедленно кладёт товар на прилавок, но потом произносит страшное: 'Ещё что-нибудь?'
  И эта зараза в юбке, которая пять минут стояла у прилавка и видела всё, что находится на витринах и стеллажах, задумывается: 'А может действительно ещё что-нибудь?'.
  Марафон стартует! Дама начинает закупаться! В её сумку перемещается ещё около пятнадцати наименований товара. Причём почти каждая новая покупка предварительно обсуждается с продавщицей и проходит мучительная процедура выбора какой-то одной позиции среди аналогов.
  Причём, как только покупательница предварительно готова приступить к расчёту за покупки, провокаторша с той стороны прилавка бросает: 'Ещё что-нибудь?'
  И снова скрипят извилины, и снова начинается мучительный выбор...
  Неужели свершилось?! Неа: появляется ребёнок, который до этого шустрил где-то в стороне: 'Мама (бабушка), а мороженое (йогурт, шоколадка и т.д.)?
  Дальнейшее представить несложно: снова выбор и обсуждение. Причём, в случае мороженого ещё и с отходом к холодильнику...
  Вроде всё кончилось. Называется сумма. И эта ... только сейчас начинает копаться в 'чёрной дыре' имеющей вид небольшой женской сумочки в поисках кошелька!.. Она, типа, никак не ожидала, что за покупки нужно будет платить!
  А за её спиной уже 'хвост' человек в шестнадцать, и как минимум первые десять интенсивно желают ей всевозможных неприятностей вплоть до летального исхода...
 
  Я быстро проинструктировал Тихона и вернулся в комнату. Водка уже налита, сало и хлеб порезаны.
  - Как думаешь, - спросил Сергей после первой, - что теперь с Наполеоном и его армией делать планируется?
  - Не нам с тобой решать, конечно... По моему, армии его - карачун. Не выпустит Кутузов уже никого. Во всяком случае, при оружии. Но совсем загнобить Францию недальновидно. Как говаривал Бисмарк: 'Оставим её стрелой в сердце...', Англии той же. И Германии. Чтобы не сильно хамели. Хотя, ты же знаешь, я в политических играх не силён. Император, само собой, пусть пока у нас погостит, но с перспективой возвращения на родину...
  - Корсику имеешь в виду? - улыбнулся Горский.
  - Сам знаешь, что не её. Хай себе в Парижик следует в случае необходимости. Чтобы по ту сторону Ла Манша ребята определённую дрожь в коленках всё-таки имели.
  - А 'недорубленный лес'? Ведь натура у Бонапарта мстительная - корсиканец как-никак. Вернётся к нам через несколько лет, и прежних ошибок повторять не будет.
  - Предлагаешь мне 'адвокатом дьявола' выступить?
  - Ну, что-то типа того. Итак?..
  - Его армия вернётся домой без оружия. Все нефранцузские формирования будут утрачены, промышленный потенциал Европы - тоже.
  - Уверен? А как это обеспечить?
  - Придуриваешься?
  - Нет, просто 'играю по правилам'.
  - Да просто пока во всяких германиях-италиях не придут к власти соответствующие режимы, мы его не выпустим... Слушай, честно говоря, мне уже глубоко по барабану, что там начнёт твориться в политике, главное, что не состоится заграничный поход, надеюсь, что не будет военных поселений...
  Хочу в Питер, в лабораторию. Надоели эти 'стрелячки' и иже с ними.
  Стук в дверь прервал мою тираду. Вернулся Тихон.
 
  Ну не золото мой 'Планше'?
  Телячьи почки, тушёные с луком и солёными огурцами, отварной язык под соусом, говяжье филе, запеченное с беконом, тушёная кислая капуста с копчёной грудинкой...
  Ни черта себе шикуют в не затронутых войной окраинах!..
  Наши с Сёрёгой рты, минут на десять, стали способны только поглощать материю, и никакое 'вещество и поле' не покидало наших организмов.
  Картошечки бы ещё... Ладно, обойдёмся - и так просто праздник живота получился.
  Я не стал доколупываться на предмет: 'А где рыба?'. Нет - значит, не было. А если и была, то не достойна наших 'благородных' желудков. Если уж Тихон не принёс...
  Опять стук в дверь - сам Денис Васильевич пожаловал. . .
  - Не потревожу поздним визитом?
  - Ну что вы, Денис Васильевич - рады видеть. Просим к столу.
  - Не откажусь, я именно на ужин и рассчитывал, и не с пустыми руками... Васька, заноси!
  Неизменный денщик гусара тут же заволок в помещение корзину, из которой споро выставил ещё одну бутыль с водкой, жареную курицу, каравай и горшочек с икрой.
  Застолье предстояло солидное.
  - А вы знакомы с капитаном Горским? - слегка ревниво поинтересовался гусар.
  Понятно: чего это я тут распиваю с заезжим драгуном, а не с боевым товарищем.
  - С юности. (Благо, что про свою 'юность в Орегоне' я Давыдову не рассказывал).
  - Тогда понятно, что вы предпочли его общество... Простите, может я помешал?
  - Ни в коем случае, Денис Васильевич, - поспешил встрять Серёга, - мы будем очень рады разделить трапезу с вами.
  - Благодарю, господа, за радушный приём...
  Я прекрасно понял смысл паузы и поспешил снова наполнить 'бокалы'...
 Я прекрасно понял смысл паузы и поспешил снова наполнить 'бокалы'...
  Курица - так себе. С цыплятами-бройлерами двадцатого века не сравнить, да и не фаршированная, не маринованная перед приготовлением... Со специями опять же проблемы. Но ничего: выпили-прожевали.
  - А нам завтра обратно, Вадим Фёдорович.
  - Обратно, так обратно, - меланхолически бросил я. - Оно понятно - война ещё не закончилась.
 Это я 'бросил меланхолически', а где-то внутри вскипела обида... Даже не 'обида' - просто не знаю, как назвать: Умом понимаешь, что со взятием императора ещё ничего не закончилось, но внутри такое опустошение...
  Как на дорохке: решающий бой. Решающий укол. И ты его нанёс! Передумал соперника, обхитрил, 'провалил' и конратаковал. На аппарате горит 'победный' фонарь. Ты выиграл этот бой! Вымучал! Сделал!!
  И тут судья вещает: 'Укол недействителен - после 'Стоп!'. К бою!'
  И неважно, что заметил судья: развязавшийся на тапочке шнурок во время атаки, столкновение, выход соперника за дорожку, 'хаотичное ведение боя' - неважно. Ты просто был в бою в этот момент, и не слышал ничего. Но почувствовал, что всё-таки нанёс решающий укол, действительный укол...
  И пусть этот 'развязавшийся шнурок' судья заметил у меня, когда я уже летел вперёд во 'флеши', и наносил тот самый укол - никого не волнует.
  - К бою! - звучит команда судьи.
  Можете представить состояние 'победившего' после этого?
  У тебя отобрали победу, которую ты уже считал своей. Ох, как тяжело снова настроиться продолжить поединок...
  В результате очень часто бывает, что тот, кто минуту назад ликовал, уходит побеждённым...
 
  И мне ой как не хочется получить какую-нибудь дурную пулю в войне, судьба которой решена, решена окончательно. Не под Смоленск хочется вернуться, а на Псковщину, к Настёне моей...
  Но никуда не денешься - надо. Кажется, теперь я до некоторой степени представил, что чувствовали наши деды перед штурмом Рейхстага. Пройти всю войну, четыре года 'Ада', пешком и по-пластунски добраться от Волги до Берлина, и, может быть, погибнуть в последний день той ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ.... Страшно! Жутко! Но НАДО!..
  - Вадим! Ты о чём думаешь? Судя по лицу - об адских муках.
  Пришлось немедленно вернуться в реальность.
 - Простите, господа - о жене. Весной надеюсь стать отцом, вот и беспокоюсь - как она...
 - А вот за это нужно непременно, - Давыдов тут же разлил ещё по одной. - За здоровье вашей очаровательной супруги, и, чтобы всё кончилось благополучно!
  Выпили. Закусили. В таком ключе и прошёл весь вечер. Пообщаться с Серёгой на предмет злободневных проблем так и не удалось, а утром он умчался в Минск по каким-то своим делам.
 
  Мы отправились на север ближе к полудню. Через день присоединились к отряду Сеславина, который оставили в качестве заслона, и вскоре прибыли в места предписанные дислокацией. Однако успели к 'шапочному разбору'.
  Оказалось, что за это время Милорадович со своим авангардом перехватил у Ржева наполеоновскую гвардию вышедшую на Смоленск. Драка была страшной, но подошедшие корпуса Остермана и Цесаревича переломили ход боя и из тридцати пяти тысяч французов пробились только пять. Мюрат убит, а возглавил прорыв сам Ней - несостоявшийся 'князь Московский'.
  По дороге к Смоленску его здорово потрепали казаки и партизаны, поэтому довёл он до города около двух тысяч штыков.
  А там уже до людоедства докатились. Подчинённые Виктора, Удино и Сен-Сира давно уже выжрали все запасы, съели лошадей, а любая попытка выбраться за стены немедленно заканчивалась уничтожением отряда либо регулярными войсками, либо партизанами.
  За каждым бугром, за каждым деревом французов подстерегала смерть.
  Попытка пробиться на запад была пресечена Витгенштейном на корню: коротким ударом граф уничтожил бригаду авангарда посмевшего отойти от ворот Смоленска дальше, чем на пять вёрст.
  А когда Смоленск подпёрли осадой ещё и с восточного направления... Через две недели французы капитулировали. Их осталось меньше корпуса в городе.
  Шварценберг и Ренье отвели свои корпуса за границу, не дожидаясь атаки Чичагова.
  Ни одного вооружённого неприятеля не осталось на русской земле.
 
  Эпилог
 
  - Настя! Скоро твоё сиятельство будет готово? - обозначив стук в дверь я вошёл в комнату любимой.
  То есть в её 'будуар', если можно так сказать - в помещение, где зеркала, и шкафы, из которых 'нечего надеть' и в которые 'некуда уже вешать'.
  Спальня у нас, не смотря на безумную площадь особняка в Гатчине, была одна. Я настоял, а супруга не возражала. И пусть всевозможные условности начала девятнадцатого века идут лесом мимо дверей моей супружеской опочивальни. Графской, между прочим.
  Да-да: за пленение Наполеона ваш покорный слуга получил графский титул, чин полковника гвардии и шефство над вновь сформированным Лейб-гвардии Сапёрным батальоном, 'Георгия' третьей степени, сто тысяч рублей наградных, портрет Александра с алмазами, и нехилую такую деревеньку с тысячей душ крепостных под Новгородом.
  По завершении войны весной тринадцатого года, я, по своей же просьбе, был уволен из армии. Действительным статским советником в соответствии с 'Табелью о рангах', с правом ношения военного мундира. Да ещё и с обязанностью еженедельно в нём заявляться в расположение подшефного батальона...
  В общем стал не только 'сиятельством', но и 'превосходительством'.
  - Вадик, - улыбнулась мне навстречу любимая, - дай Феденьку покормить. И сразу начну собираться.
  Тёпленький комочек, граф Фёдор Вадимович Демидов, сосредоточенно занимался проблемами питания и роста.
  Я успел и к рождению Оленьки. Убедил Настю, что ребёнка должна кормить грудью не какая-то кормилица-крестьянка, а родная мама. И, что нечего напрягаться по поводу непонятно чего...
  Моя старшенькая уже уверенно шлёпала ножками по паркету усадьбы, и потихоньку 'шпрехала' на трёх языках.
  Честно говоря, бал у графини Орловой, на котором собирался быть сам император, меня не волновал абсолютно, но показаться на нём с супругой - просто обязательно.
  Настя сама не особенно любит подобные мероприятия, но второй раз подряд 'отмазываться': 'жена занедужила' - несерьёзно.
  Я, кстати, впервые за три года, отправляюсь на подобное мероприятие не в совершенно 'скукоженном' состоянии: неделю назад Наполеон отбыл во Францию.
  Ну и пусть дальше с ним разбираются как англичане, так и его ближние соседи...
  - Вадик, смотри!
  Да, мой сынулька улыбался! Впервые. 'Желудочная улыбка', как это называют медики: ребёнок, насосавшись материнского молока, впервые выказывает эмоции...
  Оба моих 'счастья' улыбались, да и я сам почувствовал, что ещё немного, и 'проглочу собственные уши'.
  - Ваше сиятельство... - пробасило от двери...
  - Тихон! Ещё раз назовешь меня 'сиятельством' - уволю! Мы- боевые товарищи, ты понял?
  Понятно, что никуда я своего 'Планше' не выгоню, но он ведь давно уже 'член семьи', сколько можно?..
  Имеет вольную, но всё равно остался. Безотлучно находился при нашей Оленьке, чуть ли не с самого её рождения.
  И сам, кстати, женился на Настиной горничной - у них теперь тоже дочка подрастает, наша крёстница...
  Именно Тихон мою дочу за ручку вёл, когда 'графиня Ольга Вадимовна' свои первые шажки делала,.
  Господи! Да я бы сам с таким вниманием к собственному ребёнку не относился.
  Это просто 'что-то с чем-то' - просто 'клуша'. В хорошем смысле: просто боготворит наших деток, да и Настёну мою... И меня до кучи...
  А почему?
  Совершенно никакой логике не поддаётся.
  Ну кому ещё доверить своих детей, как не Тихону с Егоркой? Правда казак вернулся в усадьбу вместе с Сергеем Васильевичем после того, как тесть погостил у нас с месяц. Ну и правильно, наверное: совсем ведь одиноко там старику теперь - мы с Настей и детьми в столице, Алексей в Риге служит, а оставить своё родовое гнездо и переселиться к нам подполковник отказался категорически. Но обещал заезжать почаще...
  - Забирай. Тихон! - супруга протянула моего наследника слуге и тот принял сопящий свёрточек чуть ли не благоговейно.
  - Поскучаешь без меня полчаса? - это уже мне.
  - А есть выбор? Можешь даже не так и торопиться - пойду закончу отчёт для Академии.
  - Ты у меня просто умница! - Настя нежно чмокнула меня в щёку. - Ступай, я скоро...
  Провозилась жена около сорока минут, а мне этого хватило для закладки очередного кирпичика в фундамент будущего российской науки - работы по хроматографии были не только закончены, но и должным образом оформлены. То есть в этом направлении ещё пахать и пахать, но открытие явления состоялось почти на век раньше, чем это случилось в оставленной мною реальности.
  А перед этим были опубликованы результаты работ по спектральному анализу и химики-аналитики получили мощнейший инструмент для своего поля деятельности.
  Кстати, первое время, после возвращения в науку, я посвятил не фундаментальным исследованиям, а решению проблем финансовых. Сначала обратил внимание на динамит, как промышленную, а не военную взрывчатку, и Военное министерство на своих заводах наладило его массовый выпуск. А те, кто занимался добычей всевозможных руд, стали динамит раскупать весьма охотно - одно дело породу кирками долбать, а совсем другое мину заложить и один взрыв сделает больше, чем полсотни рабочих за день. Процента от прибыли продаж мне уже хватало на достаточно комфортное существование.
  А уж керосиновая лампа продемонстрированная самому Александру Павловичу за год создала мне серьёзную проблему: куда девать деньги?
  То есть монополию на производство керосина, вместе с рецептурой, я отдал казне. Так же, как и устройство собственно лампы. За небольшой процент от прибыли опять же. Не те у меня возможности, чтобы Бакинскую нефть добывать, перерабатывать и транспортировать продукт через всю европейскую часть Империи.
  Пока дело только налаживалось, но сомневаться в том, что оно сулит баснословные прибыли стране, и мне заодно, не приходилось. Это вам не восковые свечи, которые стоят чёрти сколько, и не лучина, которая сгорает за минуты, да ещё и норовит дом подпалить...
  Даже сейчас ручеёк золота в мой карман уже перекрывал запросы семьи. Нет, конечно, можно было увешать Настю бриллиантами и прочими изумрудами, как новогоднюю ёлку. Но зачем?
  Украшений у неё и от матери доставшихся хватает, да и я , периодически, что-ничто презентую...
  И вообще моя супруга не сильно любит по балам разъезжать и нарядами с украшениями перед другими дамами красоваться...
  - Вадим! Я тебя уже жду!
  Господи! Какая красавица у меня жена! На всей планете нет женщины прекрасней.
  И да будут прокляты все, кто попытается нас с ней разлучить. Хотя бы на время...
  Но если опять кому-то в Европе не будет давать покоя растущая роль России, и они посмеют переступить нашу границу...
  Любой русский откликнется на зов Родины.
  И мой военный мундир пригодится не только для визитов в подшефный батальон.
 
  Конец. .
Оценка: 7.42*41  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"