Лето, я опять в тебя не верю, слишком далеко ты убежало. Без обрядов, гимнов и мистерий в тонкую цветную пленку сжалось, прорвалось, повесилось на гвоздик, по краям успело обтрепаться... То ли семь столетий, то ли восемь мне тебя высасывать из пальца, собирать из памяти пинцетом, ворошить когтями в мертвой зоне, бегать сумасшедшим фармацевтом по ночному складу межсезонья.
Уезжая за город и выше, по мосту, из электрички видишь на заборах, на калитках, крышах - вон оно кривляется: "ловите!" - на тугой листве, зеленом боке, теплом срезе пня и желтом блике... Лето, шерсть июня-лежебоки, лето, лапы августа-мурлыки...
Мне тебя выдумывать по-новой, да? Не отпирайся, стой спокойно. Постаревший,сдавший Казанова, горюшко мое, почти покойник: потрудились ржавчина и мыши, моль проела сизую косицу; уезжая за город и выше - чую, мне опять с тобой носиться, штопать, хлопотать, скоблить и красить, убирать сомнения и страхи, чтобы снова - что ни день, то праздник, День варенья из полынных ягод.
Лето, беззаботный вид июля - рыжий хвост, усы, глаза и уши, долго моет мордочку, чистюля, после гроз луга на солнце сушит, бьется оземь и встает. Смеется, громко хвалит качество пошива...
Здравствуй, мой пропащий. А сдается мне, что мы с тобою снова живы.