Корсаров Олег Дмитриевич : другие произведения.

Чёрные слёзы огненной паучихи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Раздавленный паук. Предлагается погадать на лапках, и узнать, чем кормил его старый хозяин, Эльбер Адриен. Предлагается угадать, зачем он вынул его из клетки и заставил плести паутину, чтобы открыть дорогу злу. Не надо гадать. Мози знает. Только не говорите Мози. Она наверное очень занята.
  Феи несли его мантию,
  
  Пока ночные небеса наблюдали,
  
  Как звёзды плачут исчезая,
  
  Была предложена ему душа мрака и ужаса.
  
  1
  
  Эльбер сидит на камне перед аркой, сложив свои морщинистые руки на коленях и без выражения смотрит вниз, на следы в пыли. В следах ничего не видать, но Эльбер ждёт. Он заглядывает в сияющую паутину портальной арки, но она ещё не готова. Эльбер хрустит шейными позвонками, поправляет крылышки, и берёт на руку большого мохнатого паука, осторожно, чтобы тот не выпустил в воздух маленькие шипы, разъедающие нос. Паук пробует его палец хелицерами. Голодный.
  
  Эльф множит своими сапогами следы в шахте, ноги переставлять сложновато, возраст. Открывает занавешенную черным бархатом клетку, из неё ухватывает молодого геккончика, их много внизу леса, у пруда. Паук с треском обхватывает геккона хелицерами и передней парой лап. Пока Эльбер ждёт, чтобы Прядильщик насытился, его крылышки лежат в пыли, пока он сам сидит на корточках.
  
  Эльбер потратил время, чтобы помечтать об оставшихся дома четырёх детишках и двух женах. Увы, они сгорели полгода назад, а он никак не мог в это поверить. У малышей были ужасные крылышки, мутные, как пенка на застойной воде, маленькие туповатые ушки. Самой старшей было четыре луны, и Эльбер полагал, что детей у него будет от его чудесных жен не менее тысячи. Полагал.
  
  Токсин Прядильщика размозжил плоть геккончика до состояния гнойной слизи, но эльф ласково не стряхивал своего паука. Он любил это маленькое создание. Сколько они пережили вместе за годы, что Эльбер служил правительству верой и правдой. Паук часто сбегал, кормился кем-то из его отряда, а потом приходилось натравливать Прядильщика и на командира, чтобы верный друг оплёл его своей паутиной и Эльбер мог внушить тому, что око за око не требует ока самого Эльбера.
  
  - А что было потом?
  
  Это спрашивает Мози, одноногая девочка со старым костылём у стула. Эльбера привязали к кровати ремнями, один пересекает живот, второй шею, ещё один колени. На запястьях и лодыжках фиксаторы.
  
  Мози, маленькая рыжая девочка, у неё какой-то недуг, у неё нет крыльев.
  
  Потом? Потом он потерял паука. Разбилась банка с гекконами и осколок попал ему в глаз. Частичный завал из-за землятресения снёс правое ухо и чуть не размозжил челюсть. Тот, кто вышел из портала, до чавканья сжал его паука в ладони и бросил под ноги.
  
  - Было слишком темно, Мози, - старик вздохнул. - Я чувствовал только запах роз. Так, я думаю, там пахнет. За дыркой.
  
  Дыркой старик упорно называл место, из которого пришла смерть. Искривление пространства противоестественной природы, Прядильщик сплёл заклинание, а Эльбер Адриен, старый выходец из племён на болотах, которому всё никак не могли отрубить голову, привёл в грот этого. С розой.
  
  Роза была приколота к отвороту его сюртука. Красная, сюртук был чёрный. И брюки черные, и сапоги, и перчатки. Эльбер выглядывал из-за большого камня, который так чиркнул его по правому уху, что старый эльф решил, что из него уже вытекают мозги.
  
  - Ты меня развяжи. Я дам тебе ежевики.
  
  Мози заправила прядку за веснушчатое ушко. Посмотрела на фиксатор на правой ноге. Взяла отложенное пёрышко совы и продолжила щекотать старого эльфа, засовывая кофейное перо в нос и ушные дырки, делала вид, что собирается залезть в глаза.
  
  Эльбер терпел. Эльбер ругался.
  
  Мози топала к себе ловко, сильно кренилась на костыль, но уже привыкла. Полог не прикрыла. Комары его сожрут.
  
  Старик закрывал глаза и видел снова ту картину. В этот раз ему не сбежать.
  
  Эльбер приводит отряд магов и лучников, они открывают портальную арку, брезгливо стряхивая с неё паутину. Плешивый уродец - под нос перешептываются эльфийки из Сводчатой крепости. У них желтые пыльные крылышки, они сами плетут свою паутину. На их кончиках пальцев розовые стеклянные нити, ими они заполняют арку. Старый эльф отходит, ему не хочется этим дышать, если инсталляция разобьётся. Осколки заклинаний не вынуть из лёгких, если вдохнёшь запах их битвы. Прошмандовки.
  
  Копейщики берут его с собой. Разведывать дорогу. Я туда не ходил! Оружие толкает между дырок в сюртуке, откуда выползают крылья. Зато сходишь.
  
  Эльбер зажмуривается и шагает в матовую стену молока, словно лоскут шелка натянули. Там уже нет стекла. Сухое пыльное что-то поскрипывает на зубах, перемалывает каменными сгустками чего-то. Там темно.
  
  - Там темно, - сообщает Эльбер, преодолев путь назад, словно по чреву матери прополз.
  
  Там уже расселись по кругу, его долго ждали. Они все перебираются вперёд и теперь у старика железный фонарь с китовым жиром. Эльфийка на него шипит, показывая змеиный раздвоенный язык, потом щелкает пальцами перед носом, из пальцев вырываются льдинки, рыбий жир чадит и занимается на фитиле. Эльбер этот огонь выливает отродью с желтушными крыльями на голову.
  
  Пока та катается по полу склепа, он сбегает в сполохах огня по стенам. Остальным не до него, они спешно зажигают фонари и набрасывают на свою пальто и плащи, чтобы не дать огню сжечь паутину. Огонь тихо ухает и лижет потолок, становится светло как в аду, Эльбер метнулся наверх по ступеням.
  
  - Тут была Мози. Читала тебе?
  
  Старая лекарка моет его и поит настоем зверобоя с волчьей желчью. Эльбер сплёвывает на пол. Не хватает силы плевка, и слюна стекает по подбородку. Лекарка ничего не делает.
  
  - Убейте его. - говорит Эльбер.
  
  Ему вдогонку копейщик метнул орудие. Прошило живот вместе с крылом. Острие оторвало пуговицу от сюртука. Огонь охватил всё, и они все сбежали, оставив его внутри. Огонь потух быстро, кинулся по стенам за ними. Эльберу опалило сапоги и пальцы. Не так уж страшно.
  
  Кап кап кап. Кровь было не остановить.
  
  Наверно они вернулись. Потом старый эльф был жив, одна колдунья залатала иголкой и чёрными нитками даже дырку в крыле. Копейщик забрал копьё, увидел, что тот проснулся, и дал в зубы. Эльбер в него тоже плюнул. Копейщик прижал ногой к черному от копоти полу склепа и чуть не оторвал крыло.
  
  Они питались мертвой обожженой горящим китовым жиром эльфийкой, потому что есть было нечего, а на портальной арке были сожжены древние символы.
  
  - Это твой ответ?
  
  - Пусть придёт ещё, - говорит Эльбер.
  
  Лекарка кладёт в мусорный мешок совинное перо.
  
  Эльбер видит перед собой карие глаза того самого его. Его яма была в конце кишки из дерева и детских рисунков. Наверное Эльбер уснул. Он хочет увидеть детишек и жен. Эльбер душит себя ремнём, но вгрызается в другого, слушает Кап кап кап, оно капает ему в глаза, и он больше не видит. Но слышит. Он там, и Эльбер должен его убить.
  
  2
  
  Когда обожженое тело кончилось, они ловили летучих мышей. Эльфийки стрекотали крылышками в темноту и приносили воинам тушки в зубах. Вонзались в темноту и потом спрыгивали в круг факелов. Гадили на минувшую дорогу. Начали вонять загнившими тараканами.
  
  Ступени шли наверх, под ними была тёмная пустота. Прошлый факел не осветил дно. Большие камни не издавали звуков, упав туда. Обглоданные кости эльфийки кто-то схватил челюстями или клювом, футах в ста от них. Её подружки зашипели и вниз стрельнула паутинная нить. Еще одну она утянула с лестницы во тьму. Её больше не слышали.
  
  Эльберу связали ноги и руки и не доверили нести фонарь. Он плёлся первым. Ступени должны быть безопасными, без магических ловушек. Так старый эльф себе говорил. Ещё он радовался, что у него нет паука. Его эльфы съели бы первым. Но первым Прядильщика убило то, что поджидало их на поверхности.
  
  - Это был эльф-вампир?
  
  Мози поила его сладким чаем из кружки, вливая в рот достаточно, чтобы старик сглотнул, ждала, и снова вливала. За это Эльбер рассказывал ей сказки. А ещё Мози разжевывала корни сон-травы, которую ей описал старик, наклонялась и передавала кашицу изо рта в рот. Сон-трава была горькая.
  
  Крылышки у Эльбера давно не летали, а бегать с отбитой ногой бы не вышло. Он подошел к убийце Прядильщика и встал на два колена. Он сказал, что и его можно убить, если эльф будет благосклонен, и решит не мучить.
  
  Эльф с ним ласково заговорил и предложил привести к пещере больше его народа. Он сказал, что будет ждать. Потом вернулся обратно в портал. Эльбер похоронил Прядильщика у расщелины в каньоне и отправился к царю предгорий, болот и тундр.
  
  - Да, он... Мне стыдно, деточка, невыносимо стыдно! Если б я его не послушался... - одним слезливым глазом старик наблюдал за Мози.
  
  Мози отвесила ему пощёчину. А поскольку голова у пациента была зафиксирована - выглядело это не так впечатляюще, как хотелось бы Мози, она ударила его кулаком в щёку.
  
  - Ещё, ещё!
  
  Мози накрыла его башку подушкой и сильно надавила тонкими ручками.
  
  Это было достаточно затхло и бессмысленно, чтобы перед его внутренним взором начала появляться нефтяная темень бесконечных лестниц и тоннелей, которую лизали голодные факелы - фонари не могли отогнать тварей. Они уже потеряли двоих копейщиков, но получили один комплект отличного свежего мяса - одна волшебница отбила у твари жертву, но у жертвы уже съели пол головы, в полёте. И тварь она убила, её тоже съели. А ещё там было мало воздуха, будто они его уже весь выдышали и истратили на жизнь своих огоньков, и теперь твари хотят вернуть своё.
  
  Но Мози не устояла на одной ноге и свалилась, потом услышала пугающую тишину деревянной кишки за пологом, и застеснявшись встала при помощи своего костыля и прилежно уселась на закрытое доской ведро для испражнений. Эльбер отбодал от лица подушку и теперь сопливые слёзы затекали ему в носоглотку. Он хотел отвернуться от Мози, но не мог шевельнуть головой.
  
  - Они меня тут держат ему на прокорм?
  
  На поверхности было хорошо. Свежо дышалось, воздух был сладок от пальмовых листьев, лежащих горками. Их окружали песчаные домишки и вольготно растущие пальмы. Домишки напоминали соты, где много-много ос. Пахло пчелиным ядом.
  
  Небо было совсем низко, над ними на столбах была натянута крупная сетка, тут и там с неё свисали зацепившиеся крыльями дохлые птицы. Несколько эльфов были настолько голодны, что начали есть огромные пальмовые листья. Все решили найти колодец, а ещё прорубить сеть, чтобы взлететь.
  
  - Кому? - Мози вытянула ногу. - Нет, мы даём ему кушать кашку и корки хлеба. Матушка даёт.
  
  Эльбер неудобно скосил на неё глаза, заинтересовавшись:
  
  - Эта жирная квашня высрала тебя из своей утробы?
  
  - Нет. Моя мама была волшебницей и погибла в войне с эльфами-вампирами. А папа бил её, поэтому мы ушли.
  
  - А тебя папа бил?
  
  - Нет.
  
  - А я бы тебя бил. Тебя надо бить.
  
  Помолчали. Эльбер ждал, пока Мози снова подойдёт над ним издеваться. Мози неясно чего ждала, она смотрела на периметр стен и, наверное, думала, как резчик выбивал топором или другим инструментом, похожим на чашечку, дерево из деревянной кишки, чтобы сделать Эльберу комнату. И как бы было вкусно пить чай, если бы края всех чашек в мире были острые, как опасная бритва, которой она в прошлом месяце начала брить лобок.
  
  Эльбер кажется уснул. Разбудил его звук, с каким он обычно ссал в ведро, или с каким лекарка наливала горячую воду из чайника. Мози стояла рядом с кроватью и что-то делала. Из шеи Эльбера фонтанчиком поднималась кровь, девочка подставила под фонтанчик жестяную кружечку и сосредоточенно набирала, как воду с желоба крыши в дождь. На груди у старого эльфа, на робе между фиксаторов, лежала раскрытая бритва с ручкой, на лезвии была подсыхающая кровавая капелька. Эльбер отвернулся, снова смотря в потолок.
  
  - Это бесполезно, - сказала Мози, - Ты ведь сказал, что у тебя больше не было снов.
  
  - Это потому что ему нравится моя кровь.
  
  - Мне тоже нравится твоя кровь.
  
  - Это потому что твоя шлюха-мамаша - паучиха.
  
  Мози набрала полную кружку и заклеила ранку подорожником. Подорожник пережала ремнём, снова застегнув его и затянув на три дырочки больше, чем было. У старика пошли белые круги перед глазами.
  
  Мози вышла за полог и отпила глоточек парной стариковской крови, облизывая пенку с верхней губы.
  
  На него приманивали ос из домиков. Эльбер хорошо помнил, как их черные жвала хотят отодрать кусочек его плоти. В этот момент розовые стеклянные стрелы прошивали полосатые желтые брюшки и пушистые торсы. Ты молодец, предатель, говорили ему, а потом они все ели противные внутренности под желтыми и черными пластинами, похожие на разжиженного нейротоксином Прядильщика геккона.
  
  Лекарка молча осматривала его глаза, стараясь заметить красноту от употребления корня, который обычно тайно приносила девочка, а может старуха пыталась заметить признаки того, что он задумал подкармливать второго пациента своими жидкостями, чтобы установить с эльфом-вампиром беседу.
  
  - Я же говорила тебе, он такой же эльф, как и я, и ты, и шмокодявка.
  
  - Шмокодявка - полуэльф, - упёрся старик. Он использовал время без ремней, чтобы размять крылышки, в этот раз он случайно опрокинул ведро с испражнениями.
  
  - Сука! Безголовый урод! Ёбаный калека! Сам что ли будешь убирать?..
  
  Потому лекарка нашла у него нагноение в основании крылышек, и собралась их вырезать. У Эльбера не было настроения защищать своё достояние, последнее, что ему позволяло забыть свою ничтожную старость. Ей ассистировала Мози, она шепнула Эльберу, что его крылышки скормят второму пациенту, и изобразила кровожадное урчание, с каким тот будет ими хрустеть. У Эльбера спрыгнула на подушку звенящая слеза, и он вырвал ногу из хватки лекарки, которую она как раз принималась заново фиксировать, перевернув его на живот.
  
  3
  
  Старому эльфу было слишком одиноко связанным у столба, пока какой-нибудь волшебнице не всрётся почистить сапожки, поэтому он завёл себе змею. Змея может проползать в норки с мышами и приносить ему сладкие тушки, а от её яда видишь перед глазами цветные картинки. Эльбер видел тварей из темноты лабиринта, иногда он ещё видел символы на портале, которые занёс в тетрадь, но оставил её в своей хижине на болотах. Символы крошились, как розовые сахарные стекляшки из пальцев волшебниц.
  
  Пока лекарка тяжело сопела, прижав его лодыжку к койке, Эльбер уже вовсю гусеничкой выползал из ремня на груди, а там двинул носком ноги мерзкой старухе в глаз и свалился на пол. Свобода! Мози помогла ему стащить с бабки облачение, в которое потом нарядился Эльбер, а ещё Мози обещала всем говорить, что он её ведёт в свою палату. И Мози одолжила свой костыль, которым Эльбер надавал лекарке тумаков, а потом пинками загнал её под койку и стащил простыни пониже.
  
  Они прошли мимо рисунков, Эльбер взял один, будто бы его нарисовала Мози. За окнами бушевала листва дуба, серело сонное небо, стояла конура пса, ржавая цепь скрывалась в будке. Старик размашисто шел вперёд по кишке, подгоняя Мози шутками про одну ногу. Она ведь, в самом деле, была похожа на разбойника. От возбуждения у старика звенели пластинки крылышек.
  
  В этот момент сзади в него врезалось жирное тело лекарки, и Мози отскочила, с воплями, которые пели что-то восхищённое и одновременно умоляющее её не наказывать. Шлюшка-предательница, подумал Эльбер, пока лекарка, с заплывшим глазом и вся в кровоподтёках, голая, скручивала ему руки за спиной. Крылья сопротивлялись, и она сломала одно коленом. Из горла старика вышел умирающий вопль.
  
  Он так орал, только спустившись на лестницы, имея за пазухой змею, он назвал её Носильщик, а на отдаляющейся поверхности каменной плиты видя ведёрки с самодельной краской из глины и побелки, которую всю ночь тайно замешивал. Он готовил побег неделю, ну а теперь в него вцепилась сучья тварь, хлопала крыльями и хрипела над его подранным когтищами плечом. В общем, Эльбер воспользовался срочной доставкой себя на дно лестниц, а символы нарисовал кровью, увы, своей. У него был факел, он тыкал им тварь всю дорогу. Носильщик, змея, тоже потерялся. Выпал из-за пазухи. Оказался ещё не готов к приключениям.
  
  - А он тебе тоже кое-что передал, - вдруг вспомнила Мози, - Вот.
  
  Старик взглянул на скатанный в рулончик кусок простыни, Мози его опустила ему на грудь, перетянутую ремнями. Глаза у него заплыли от отвара, что лекарка влила ему в горло через трубку, в этот раз его было много, прям очень много. Галлон. Крылышки бились об койку, хотя он на них лежал, но ему было весело ими стучать. Мози нравилось отрывать от крыльев кусочки и делать из них прозрачные цветы.
  
  - Воняет. Воняет эльфом-вампиром. - Старик вытянул башку, ремни на лбу натянулись, но он всё-равно вытягивал. Он собирался раскрыть рулончик хоть зубами или языком.
  
  - Воняет. Но матушка говорит, он сикает прямо в кроватку.
  
  - Фу, шлюшка.
  
  - Я же не смотрела.
  
  У Эльбера всё происходило как в тумане - просьба аудиенции у болотного наместника, потом он показывал путь к портальной арке. Тогда его ещё не подгоняли копьём, его даже угощали рисом с лягушками. Отвратительная еда волшебниц. Одна волшебница ему даже напомнила жену, большой жопой. Жена тоже как-то умудрялась взлетать, когда огревала муженька чулком по жопе, от злости.
  
  - Он там написал, - обстоятельно заговорила девочка, - Всего две буквы.
  
  - Ка...
  
  Послышался топот за пологом и Мози забралась под койку. Мелкая наркоша не хотела палить информаторов.
  
  Топот стих в другой стороне кишки, Мози вылезла. Эльбер уже разворачивал рулончик мизинчиком, потому что в остальные пальцы слишком отдавался сломанный большой.
  
  - Вау, как ты выбрался!..
  
  - Чш, прошмандовка.
  
  Эльбер открыл рот и там на дне показался фиолетовый язык. Зубов у него было маловато, желтых, острые кончики поистёрлись и пообломались. Старик был так занят, что даже не согнал мелкую, она примостила жопу под локтем.
  
  У двух букв, намазанных говном, или может кровью его, были точки и кавычки в самых неожиданных местах. Эльбер буквы не узнал, но похожи на символы из домов-сот. Надо найти такой дом. Надо только вылезти, добраться до портала, залезть на самый верх, и найти дом. Тогда он узнает, что говорил этот придурок из конца кишки.
  
  - Мози.
  
  - Чего, дедуля?
  
  - Ты дура.
  
  Один раз у него уже не вышло повторить портальные символы. В общем, Эльбер знал, что ему не забраться на вершину ступеней без мяса, осветительного жира, и может водички. И без копейщиков. Так что он тогда приготовился сдохнуть, но сначала найти Носильщика. Пока факел не утащит пролетающая тварь. Найти и похоронить Носильщика. Если хочешь быть похороненным сам - закопай ближнего для начала. Эльбер хотел себе лилию на могилку.
  
  Мози моргала на тряпицу.
  
  - Знаешь, дорогая, как мы можем учуять запах говнеца от этих эльфов-вампиров, дочка? Ты должна знать. С тех пор, как я привёл этих эльфов к порталу к нему на заклание, ты пережила целый геноцид. Может ты сама знаешь, нет? Я всё думал, откуда? Никто там не носит чёртовы фраки с розами и не белит харю. Никто оттуда не может спуститься, там только жареные пауки, темнота и ступени. Я думаю, мы попали не туда, а потому все и передохли. Мало ли, чего там паучихи наплели. Вот мой Прядильщик, он сплёл всё правильно. Он меня бы отправил в само их гнездо. Скажи, они твою ножку отрезали, прежде чем сожрать, или тебя целой подавали, на блюде с яблоками? А может ты за мамочку ножку им продала? И крылышки тоже? Ну, не куксись, во лжи счастья не бывает. Отведи душу, мелкая шлюшка.
  
  Мози на это со злостью засунула ему ногу костыля в грязную глотку и проталкивала вперёд, пока острые зубки с треском пытались разгрызть дерево. Потом перестала запихивать и подождала, когда старик выкашляет и вытянет свободной морщинистой рукой. Костыль брякнулся под койку.
  
  Наверное Эльбер дополз по ступеням обратно. Иначе как бы он пришел в себя в сотовом домишке, да ещё и не запелёнаный по крыльям и ногам цепями. Не иначе, как кто-то его вытащил. Но Эльбер помнил, как на ощупь полз по ступеням, и везде был обрыв. Ему помнилось, что он много раз в него ухнул. Много раз пытался затормозить истеричными взмахами старых крылышек, и много раз ломал себе все кости, приземляясь на самое дно темноты как мешок с помоями. Его копейщики с волшебницами куда-то делись, он их в старом лагере не нашел. Ещё немного прятался, ставил капканы на мышей, пил водичку из своего домашнего септика, а потом прятаться перестал. Снарядил вторую экспедицию вниз, с красками и с клеткой из огня, чтобы отгонять тварей.
  
  Свобода, ух!.. Так думал старик, измождённо засыпая на койке в лечебнице, пока Мози собирала ступки и чашки из-под сон-травы.
  
  4
  
  - Как ты поднялся наверх?
  
  Как я поднялся наверх. Кажется, когда факел затух, во тьме засветились три зелёных точки. Или ему показалось. Он пошёл туда и вышел по ступеням. Выполз по ступеням. Падал со ступеней. Но это не должно быть так уж высоко. Падая, он только ссадил клок волос и отбил ногу. Падая во второй раз, зелёных точек был целый океан. Возможно, кто-то пытался его есть, потому что у Эльбера не было половины мизинца на левой руке. Он, если честно, обнаружил это только на свету.
  
  А возможно, он просто вылез не там.
  
  Так или иначе, до того, как обнаружить эльфов-вампиров, он проболтался в домиках с сотами без малого сезон, в который солнце стояло в зените часами. Он сделал себе солнечные и водные часы, чтобы это измерить, а компанию ему составлял песчаный паук, который не умел плести паутину и постоянно на него шипел из угла. Эльбер приносил тому тушки и прозвал насекомое Мандавошка.
  
  Вот, Мандавошка под конец сезона солнца в зените начала заплетать угол мерзкой желтой ватой. Там у Эльбера сохранилось несколько длинных палок, которыми он тыкал паука в бок и изучал повадки. Ядовитых волосков, выбрасываемых в воздух при недовольстве, как у Прядильщика, Машдавошка не имела. Но как-то прыгнула ему прямо на лицо, и старик завопил, носясь по песку и вываливаясь из окна под солнце, там-то паук с него и спрыгнул, заперебирал лапками на свободу, тут Эльбер накинул на него куртку, вернуть обратно в угол.
  
  Эльбер решил. Паутина - она и в песке паутина, и возомнил себя волшебницей, решил продолжить путь.
  
  - Мози, принеси мне.
  
  - Воды принести? Ведро?
  
  - Нет. Ш-шалава... Этого.
  
  - Вытащи говно матушки изо рта и скажи, чего тебе надо принести.
  
  - Паучиху принеси.
  
  - Как я пойму, что это паучиха? У неё разве есть сиськи?
  
  - Да нет, дуркоша.
  
  - Тогда?..
  
  - Тогда паука.
  
  - Вот. Сказал бы.
  
  Первый раз деточка принесла дохлого и мятого паука. Эльбер выбросил его в ведро, сплюнув туда же от вони испражнений.
  
  - Понятно. Но платить всё равно надо. Вставай в позу, буду тебя рисовать.
  
  - Каво? Дочка. Мне нужен ползающий. Который умеет паутинничать.
  
  Мози сразу припомнила, что ей болтал этот болезный, и глаза у неё загорелись.
  
  - Но ты возьмёшь меня с собой! Я хочу увидеть, где живут эльфы-вампиры своими глазами, старик. Я заслужила.
  
  - Ты же одноногая. Ты палку потеряешь и будешь прыгать. Тебе хочется?
  
  - Очень хочется. Бери меня.
  
  Принимая нового паука, Эльбер не не согласился и не согласился.
  
  - Молодец, недоросль. Можешь сожрать половину моего запаса сон-травы.
  
  - Хочу увидеть домики эльфов-вампиров.
  
  - Эх...
  
  Лекарку на следующий визит разрезало на дольки сала. Эльбера никто распеленать не успел, так что он просто лежал, а в ногах у него лежало варенье из старой эльфийки. Когда-нибудь и он станет вареньем, подумал Эльбер.
  
  - Дед, твои ноги!..
  
  Мози прошкандыбала к нему, как одноногий паук, едва только решила заглянуть к старику. Эльбер уже решил, что ему и ноги разрезало на дольки старой высохшей кожи, но Мози просто за него беспокоилась.
  
  У Эльбера на глазу сидел паук. Маленький и легонький серый шмокодявка, зато умелый, не то что Мандавошка. Эльбер ещё не придумал ему имя. Мози помогла Эльберу с ремнём на правом запястье, а дальше он уже сам. Ноги так и остались по колени в варенье, варенье пришлось тщательно выколупывать между пальцев простынью, он её всю изгваздал.
  
  - Мы сейчас к нему? Надо ли?
  
  Они брели по кишке. Эльбер уже не смотрел на рисунки, зато смотрел на закрытые пологи. Но больше он смотрел на паучка, чтобы не сломать малютке лапки.
  
  Ключ тоже разрезало на мелкие дольки ключа, поэтому они с Мози сидели под дверью к палате эльфа-вампира, иногда Эльбер подсаживал паука снова наверх, чтобы он сплёл нужные символы. Сим-сим, откройся!
  
  Пришлось разрезать на мелкие дольки одного вылезшего в кишку из-за полога. Им не нужны были лишние потоки воздуха, шевелить паутину. А то бы они сами стали мелкими дольками.
  
  Мози героиней рассказов Эльбера никогда не была, но ей было о чём рассказать. Скажем так, у сопливки были свои планы на душевно и телесно больного эльфа-вампира, замок на двери палаты которого отворился, а паутина маленького паучка, возложенного обратно на глаз, въелась в древесину выжиганием по дереву, отработала своё.
  
  Но Мози стояла у деда за горбом, как послушная одноногая девочка. Эльберу было, что посмотреть. Пациента не спелёнывали ремнями и он валялся на койке, накрывшись одеялом, но не с головой. Глазищи у него светились, в его углу в ясный день сгущался мрак, как желтая паутина у Мандавошки. Эльберу сделалось не по себе и он кинул в пациента костылём.
  
  Тот вскочил, а дед стащил с глаза паука и стал дергать его на паутине, торчащей из жопы, чтобы поскорее сплёл что-то поубойнее. Мози уже вытаскивала стыренный скальпель из бинтов на культе. Вот, у девочки было воинственное сердечко. В глаз эльфа-вампира полетел скальпель и потушил один из двух светящихся фонариков. Темнота в углу не ослабла, зато второй фонарик, уже без чавканья, закатился и перестал светить.
  
  Эльбер утёр холодный пот со лба.
  
  - Ну и за каким хером? А написал он мне что, а?
  
  - Ты же не смог прочитать.
  
  - Но я мог поджарить его жопу и узнать!
  
  - Ты бы просто поджарил жопу. Я ж тебя знаю.
  
  Вообще-то, ты меня в первый раз видишь, подумал Эльбер. Мози любопытно проскакала на одной ножке в сандалике к пациенту. Разогнала ладошкой осязаемую темноту. Она к такому привыкла. Сложно не привыкнуть, когда тебе отрезают ногу в 9 лет. Хотя Мози сказала, что этой ногой она сломала своему эльфу-вампиру ключицу, но Эльбер сомневался, но там была такая сильная нога до отрезания. Но он не слышал, чтобы ногой можно было сломать хер, так что пришлось поверить.
  
  Вот, он понял, что заплутал. Он снова спустился в шахты со ступенями, снова снова снова снова снова. Заплутал он на высоте, среди домиков, а выход из шахты был своим и родным. Там он снова попробовал эльфятинку, эх... Ему конечно досталось тогда только обгладывать девичью кисть руки, но всё же.
  
  Эльбер подготовился, держал в самодельной клетке Мандавошку, шептал ей, и тварей разрезало на мелкие дольки, едва он их слышал. Освещал дорогу большим запасом факелов, изучал дольки, но там были зубы во всех местах, а где не было зубов - там куриная кожа и когти. Сердечко деда обнаружило сходство когтей с паучинными коготками, и он почти прослезился. Потом шепнул Мандавошке, и за тёмный провал лестницы была скинута желтая паутинная ватка. Там что-то заскрипело и зашуршало, потом хрякнуло и послышался звук падения в бездонную пустоту. Здесь точно было меньше места. Падение произошло меньше, чем в сотню футов. Зато внизу зашуршало на десяток тварей. Эльбер довольно шептал паучихе, а она работала лапками, вытягивая из пухлого животика новые волокна, и внизу хрустело и вскрикивало. Эльф подождал, пока стало только хрустеть.
  
  5
  
  В общем, они решили труп оставить, а самим смотаться.
  
  - А ты вообще сможешь меня поднять?
  
  - И не мечтай, шмокодявка. Ни одна женщина не сядет мне на шею, крылышки уже не те.
  
  Крылышки Эльбера даже паучка бы уже не подняли в воздух, их можно было только рвать на цветы.
  
  У Мози и вовсе крылышек не было, что послужило причиной куда большего озлобления эльфов-вампиров к любопытной шпионке в их легере. Мози не знала язык. Мози материлась, как сапожник. И у неё не было крылышек. А ещё она сломала ключицу офицеру Ла:йзе. Мози хорошенько обескровили и выкинули за частокол к армии царя болот и предгорий. Потом девочке укоротили культю свои, пытая и проверяя чистоту эльфийской крови.
  
  Это случалось, что уходили эльфами, а возвращались уже не эльфами. Вот к примеру пациент. Эльберу было некому сказать, что пациент пережил ужас изменения крови. Эльбер всю войну проболтался в песках с Мандавошкой. Но ничего не мог поделать с кошмарами, с тех пор, как узнал об эльфе-вампире на другой стороне кишки.
  
  Тысячелетний дуб, в корнях которого располагалась лечебница, выходил окнами в прекрасную высоту, об которую Эльбер сломал бы все свои кости, поэтому он обустроил у себя на спине петлю из простынных верёвок и туда залезла Мози, по этим же верёвкам он принялся спускаться вниз через окно. Паучок не пережил транспортировки и оказался размазан между щекой старика и узлом на верёвке. Спускаться - это вам не мешки ворочать. Пальцы болели, ноги дрожжали, а Мози над ухом пыхтела и чуть не задушила локтями, боясь свалиться и стать внизу лепёшкой.
  
  На них залаял внизу пёс, погромыхал цепью, и успокоился, Эльбер ему шепнул. Эльбер теперь ничего не боялся. Собственно, после того, что он пережил, бояться уже ничего невозможно.
  
  Он поблуждал и обнаружил впереди свет. С Мандавошкой в маленькой клетке он возомнил себя великим хозяином руин, в руке чадил длинный факел, окружали его разрезанные на куски крылатые твари и лужи крови. Он отправился на свет, шепча паучихе приказы, у него всегда должна быть наготове паутинка. Впрочем - разочарование, он вышел в подземное озеро. Вода была ярко-зелёной, как солнечный блик в бутылочном горлышке. Ярко зелёной, как глаза тварей. Он увидел в водах их силуэты, твари носились в течении, как юркие рыбёшки. Он собирался нырнуть, чтобы узнать, откуда они происходят. Очевидно, Мандавошка под водой погибнет, поэтому он потратил время, чтобы склонить на свою сторону одну из тварей.
  
  Каждый нырок под воду, вцепившись в меховой загривок, пока кожистые крылья несли его вниз к зелёному сиянию всё глубже, Эльбер полагал, что уже не вернётся. Вода касалась глаз с пощипыванием, вызывавшем мысли о том, что она просто разъедает слизистую оболочку. Выныривая на поверхность ради воздуха, он и правда думал, что слепнет - так темно было в гроте. Он давно потерял из виду клетушку с паучихой.
  
  Первый раз занырнув в сияние, он обнаружил, что дно внутри как воронка, и сияние исходит из её донышка. Потом на него ринулась черной молнией и зелёными злобными точками на морде тварь, и Эльбер выложил перед собой в поток желтый паутинный комочек. Вода сразу почернела, а тварь стала медленно оседать ему под ноги, так и не коснувшись. Подплыв к воронке, Эльбер и понял, что ему нужна плавучая тварь. Он не смог бы за один нырок проникнуть в узкую часть воронки и выбраться наружу. Не меньше часа он провёл на суше, подманивая тварюшек на всунутую в озеро голую ступню, которой плескался и напевал. Не всех получалось зашептать. Кто выползал на прибрежные камешки и не выглядел покорно - размазывал по камешкам паутинный комочек.
  
  Самую маленькую очаровать получилось. Она шустро плавала, и именно на ней Эльбер смог протиснуться к источнику сияния. Внутри переливались белоснежные водоросли, на сводах застряли огромные изумрудные кристаллы в виде прозрачных волокнистых кубиков. От очарования картиной у Эльбера даже крылышки задёргались.
  
  - И это было самое прекрасное место, в котором ты был в своей жизни? Даже круче, чем лона твоих жен?
  
  - Тебе всего 9! Едва ли эльфы-вампиры тебе сообщали, как у тебя там хорошо может быть.
  
  - Да, эльфы-вампиры не сообщали. Просто ты очень любишь своих жен.
  
  - Они хорошо готовят пирог с ревенем.
  
  - Но ведь их собственные пирожки тоже ничего, правда?
  
  - Да, это было самое прекрасное место на лестницах. Пока чертова белоснежка не потащила мою тварь на глубину.
  
  - У тебя кончились паутинки?
  
  - Потоки воды, я ничего не мог сделать. Только ждать, когда меня затащат на самый низ, и плеваться остатками кислорода.
  
  Мози внимательно на него посмотрела, на всего него, Эльберу стало не по себе, его окатило неприятной волной.
  
  - Ты выглядишь почти целым.
  
  Эльбер подумал, что его крылышкам недостаёт клочков, потраченных на цветы.
  
  - Мне было некуда возвращаться. Я понял, что заблукал, а также понял, что никогда не вернусь на болота. До того времени у меня было соглашение с эльфом-вампиром, мои паучки, змеи и твари, записи моего дневника, которые ещё помнит рука, я думал, что смогу их правильно нарисовать. А ещё я понял, что дома тоже будет плохо.
  
  - Ты не знал о войне.
  
  - Не знал.
  
  - Но ты её начал.
  
  Мози вдруг поняла, что они одни в тысячелетнем лесу, отошли далеко от забытой духами лечебницы, и у Эльбера конечно есть пёс, но больше у Эльбера нет ничего. У неё тоже нет ничего, в частности у неё нет ноги и мамы, но есть костыль. Мози перехватила костыль и ебанула старику в глаз, наваливаясь и чавкая там внутри глазницы, словно давила корень сон-травы или ежевику с молоком в чашке.
  
  6
  
  Старый цепной пёс наблюдал, как его хозяин пытается отмахнуться от кола в своей глазнице, хотя дело уже было сделано. Сделано. Эльбер обмяк, а Мози, шатаясь на одной ноге, трясла оружие от кусков мозга и крови. Она бы поклялась перед болотным царём, что там был гной, и пахло как из гнойника.
  
  - Фу, дед, - она сморщилась.
  
  Пёс приковылял к телу и обнюхал глаз. Из второго текла водянистая слезинка.
  
  Некоторое время мелкая эльфийка ждала, пока её старик оживёт. У неё была в запасе сон-трава, она насыпала её порошок себе на язык, высоко задрав голову, а Эльберу насыпала порядочно прямо в дырку в голове.
  
  Потом она обратилась к псу:
  
  - Слушайся меня.
  
  Мози пыталась повторить шепотки Эльбера, потому что ей очень хотелось приручать зверьков. И ещё ей хотелось разрезать эльфов на мелкие дольки. Но мы же не можем в этом винить Мози, не так ли?
  
  Пёс явно тоже хотел расслабиться вместе со всеми, потому что он начал лакать гнойную жижу с кончика костыля Мози. Ей вдруг захотелось заколоть и его, но тогда у неё не будет ручного пса.
  
  - Укуси вот его, - предложила она, кивнув на тело.
  
  Но даже притворный замах костылём не убедил псину.
  
  - Печаль.
  
  Мози послонялась по оврагу, напилась водой из ручья, пописяла под кустом, отгоняя пса, что было в четыре раза неудобней - попробуйте пописять на природе на одной ноге.
  
  - Просыпайся, развалина, - заныла она, вернувшись и усевшись рядом с дедком.
  
  Всё просто, она не знала, куда дальше идти. Она решила, что так и будет сидеть рядом, если старик не проснётся. Наверное, она могла бы им питаться. Он большой, его хватит на месяц. Потом можно будет сварить суп из костей. А потом останется ещё псина.
  
  Эльбер очнулся в темноте и сырости. В груди булькало, носоглотку невыносимо режуще сушило. И он слышал клёкот. Зловонное дыхание касалось всей его ноги, очень чувствительной во влажной штанине и сапоге. Эльбер не собирался себя выдавать, но в носу так сильно першило, что крылышки сами задрыгались. Зубищи мгновенно вонзились в его тело в десятке мест. Старый эльф противно завыл от ужаса. Во рту у него тоже была вода, поэтому представьте, что звук излился в виде воды, в тишине. На шее тоже были зубищи, нижний ряд между позвонков, а верхний вонзался в трахею. Его колено собирались перекусить, как солёную палочку из теста. Правая рука по запястье погрузилась в горячую влажную ловушку, между сухожилиями спицы уже ввинчивались в сустав. Правый бок вместе с рёбрами был поднят в воздух, и его тело уже готовились располовинить жуткие пасти.
  
  Старый эльф никогда ещё не забывал своих шепотков, но в этот раз всё, что у него получилось, это:
  
  - Ааааа-а!!! Прочь! Прочь, бляди!.. Не возьмёте меня!..
  
  Он барахтался и отбивался. Хотя казалось, отбивались уже разные части старика. В кромешной тьме ему казалось, что он в самом аду.
  
  Однако он оказался лишь в гнезде тварей, далеко от зелёного озера. Его кусали птенцы, ему ничего не угрожало.
  
  Эльбер промывал глаз в ручье, а Мози сторожил пёс. Тот был старый и глухой, с желтыми обломанными зубами и состриженной лишаём шкурой. Эльбер сказал, что тот заразит её лишаём и она лишится даже своих коротких рыжих волос.
  
  Эльфийка пыталась отвлечь пса шепотками, но костыль, который забрал Эльбер, помог бы ей побольше. А ещё старик забрал всю сон-траву, обшарив заначку в бинтах культи, и лесная жизнь стала совсем безрадостной.
  
  У ручья старый эльф вымыл гной из глазницы и посетовал, что теперь ему неудобно смотреть, будто мир разделили на половины, словно огромный торт, и забрали целую вторую половину как государственный налог. Это Эльбера совсем не радовало. Он предложил Мози вырвать и её глаз, из известного принципа, но получил увещевание, что эльфийке по горло хватило потери ноги. А он так и не получил наказание за развязывание войны с эльфами-вампирами. Эльбер парировал, что два месяца принудительного удушения ремнями в лечебнице было достаточно, но девочка стояла на своём, аргументируя, что тот халтурил, употребляя сон-траву и убив лекарку, что всегда была к нему добра.
  
  - Ты была не против того, что Паучок убил эту каргу.
  
  - Это был не Паучок, а ты, дед.
  
  - Паучок, скажи ей... - впрочем, забыв как Паучок оказался размазан при спуске с дуба, Эльбер мгновенно об этом вспомнил, словно восстановил в памяти сон. - Ах да. Из-за тебя Паучка больше нет.
  
  - Я бы и псину зажарила бы и съела.
  
  - Но ты не умеешь добывать огонь.
  
  - Скоро я научусь шептать.
  
  - В твоих маленьких пальчиках едва ли найдётся паутинка.
  
  - А почему я не могу приручить паука, как ты?
  
  - В твоей семье нет такого таланта.
  
  - Зато в моей семье у всех есть паутинка в маленьких пальчиках.
  
  - Но не у тебя.
  
  - Мама говорила, она появится, когда у меня вырастут крылышки.
  
  Эльбер прыснул.
  
  - Но ты калека!
  
  Мози запрыгала к нему, стараясь перепрыгнуть собаку, но упала. Старик её подхватил, поставил на ногу и вручил костыль.
  
  Эльбер остался в полной темноте в самом сердце залов с лестницами. Он не знал, кто вытащил его из подводных лиан. Ещё он хотел себе зелёный кристалл. Может быть, его достала тварь, может его, может чужая, голодная. Поэтому его принесли в гнездо. Кормить тварьих детей.
  
  Старик решил не ждать, когда его разорвут на куски настоящие зубы, он зачаровал обладателей этих. Птенцы пищали и хотели кушать, ворошили песок пёрышками, из пёрышек Эльбер сделал себе подушку под голову, и стал ждать происходящего далее в углу гнезда, подальше от их вони.
  
  - Я думала, подводные лианы съели тебя, медленно переварили в своём желудочном соке, как мухоловки. Они должны были доставить тебя на самую глубину, где у них большой неповоротливый живот.
  
  - А кристаллы?
  
  - У тебя остался хоть один?
  
  - Я всё продал.
  
  - Шавка.
  
  - Надо было подарить тебе?
  
  - Нет, я бы сама украла, пока ты там лежал.
  
  - А ты предприимчивая.
  
  - Но я бы вернула потом.
  
  - Зачем тогда красть?
  
  - Тебе наверно они были бы дороги. Можно попросить желание.
  
  7
  
  Спустя час они нашли хижину. К ней не вели тропы, но в ней жил странствующий ботаник. Один. Даже пса нет. Но теперь в хижине был пёс. Он теснил ученого по углам, а Мози приговаривала:
  
  - Деда, скажи ему, пускай ведёт себя прилично.
  
  Эльбер, валяясь на тахте, шептал псине команду Прыгай на хвосте, пёс путался в лапах и ложился у двери. Учёный слышал шепотки Эльбера и бормотал:
  
  - Поехавший.
  
  Мози подметала пол, путаясь в костыле. Пёс приносил дохлых куропаток, ботаник отказывался, он был вегетарианец. Мози тоже отказывалась, куропатки были протухшие. А старик валялся на тахте, он был сыт сон-травой.
  
  Он не собирался никуда уходить. Он решил, что его разыщут, и разрежут на мелкие дольки. Поэтому лежал и ширялся.
  
  Мози любила расчёсывать ботанику волосы. Она тоже при этом шептала, но у неё звучало по-другому, и ботаник спрашивал:
  
  - Это пение болотных эльфов?
  
  - Ты думаешь, я рыженькая, так сразу знаю пение болотных эльфов?
  
  Молодой человек улыбался в ворот и послушно сидел под гребешком. Эльбер поправлял шепотки Мози, когда она ошибалась. У пса текла кровь из глаз. Это было неплохое время. Мози за гребешком была похожа на палача, который примеряется топором и отодвигает прядку с шеи. А Эльбер был похож на пододеяльную вшу без одного глаза.
  
  Потом Мози брала костыль и начинала подметать. Или растирать сон-траву в ступке ботаника. Или садилась к тому на коленки и просила рассказать про растения. Ученый оглядывался на собаку и рассказывал. Показывал картинки в настольной книге.
  
  Однажды Эльбер лежал со спящей мелкой эльфийкой подмышкой, и понял, что что-то не так. Его лихорадило, как будто он был голоден, и испытывал тошноту, как будто выпил прокисшую воду. Хижина сжималась на нём, черные стены бесконечно долго и бесконечно быстро падали прямо в его душу, размалывая нежные внутренности, словно жернова. С потолка на него сыпалось черное Кап кап кап. Сначала на сорочку, потом на лоб. На дряблую шею, на лицевые морщины. Прямо напротив загорелось две зелёных точки, или же они были там всегда, а он делал вид, что не замечает. Эльф-вампир.
  
  - Я убил тебя, - прошебуршал старик пересохшими губами, онемевшими от холода ночи.
  
  Несколько чёрных капель попало ему в рот, они были вкуса воды из подземного озера. Капли скатывались в нос и стекали прямо в лёгкие.
  
  Что-то зубами вцепилось эльфу в плечо, он содрогнулся в ужасе и задёргался, пытаясь разжать на себе челюсти. Две зелёных точки над лицом ввинчивались ему в сознание.
  
  - Эй.
  
  Кто это? Голосок словно из другого мира терялся среди ужасных воплей Эльбера и окружающих его тварей.
  
  Маленькая коротковолосая девочка стояла у тахты на одной ноге и в тишине теребила его за плечо.
  
  Старик оглянулся к себе под руку, где спала Мози. Оттуда его широко лизнули в губы и захныкали. Псина.
  
  - Шо? - взлохмаченный Эльбер подумал, что Мози будит его, потому что за ними пришли.
  
  - Ты орал.
  
  - Не может быть, малыш.
  
  - Аха. - Мози зевнула, не закрывая маленькие остренькие зубки.
  
  - Выгони пса и ложись рядом.
  
  - Твой глаз воняет, дед.
  
  Мози развернулась и допрыгала до своей подстилки у печки. Завозилась, чавкнула, и старик потерял источник звука в кромешной тьме.
  
  Твари в темноте лестниц его слушались. Он слушались его, потому что тот владел неокрепшими умами птенцов. А птенцы разбивали себе головы о камни, если Эльбера недостаточно слушались. А Эльбера слушались всё равно недостаточно, не желая давать на себе летать, не желая проводить на поверхность к пескам и пальмам, или хотя-бы к подземному озеру.
  
  Днем Мози тоже расчёсывала ботанику волосы, потом заплетала косички. Тот плакал от боли, но девочка читала ему нотации о жертвах ради прекрасного. Эльбер смотрел на их возню и думал, была ли среди волшебниц, которых он потом всех убил, натравив на них тварей, которые потом всё равно сгорели на солнце, её мама. Нет, решил он, ведь её мама умерла на войне, а не в археологическом походе.
  
  Мози посмотрела на него из-за спины ботаника. Юноша эмоционально и громко просил побыстрей закончить, а эльфийка тихо сидела и тянула его волосы в разные стороны, смотря при этом на Эльбера.
  
  - Своему деду косы заплетай! Я-то за что?.. Ай!..
  
  Мози вернулась вниманием к нему:
  
  - Но у тебя такие красивые. Посмотри на него. Он лысый.
  
  - Где это он лысый?
  
  - Да вот.
  
  - Это ещё не лысина, Маузэль. Голову ему помой и радуйся.
  
  - Вот. А у тебя чистая голова. И приятно пахнет.
  
  - Ой, ну ты скажешь тоже...
  
  Учёный был на всё согласен. А старик гладил пса по плоскому лобику между рваных ушей, слушал, не идёт ли кто. Он хотел отправиться домой, на болота. Его дом не так велик, жены всегда жаловались. Но дом побольше сгорел вместе с женами. Эльбер надеялся, что старый дом ещё не сгорел. Его сторожат горгульи, поэтому если он сгорел, горгульи сгорели вместе с ним. Но едва ли на болотах найдётся смельчак, желающий отсосать у его горгулий.
  
  Мози останется тут, а он пойдёт домой. Точно. Возьмёт пса. Никто не гладил его, потому что пёс был весь в лишае.
  
  Старый эльф жил среди мрачных ступеней и летающих тварей довольно долго. Всю войну. Он помнил, как копейщик проткнул его крыло копьём, и сейчас этот копейщик протыкал на поверхности своим копьём каких-нибудь привлекательных волшебниц, а может даже огромных ос, если не трусил. Эльбер не хотел есть ос, ему хватало свежей крови тварей, которой он теперь имел в достатке, едва желал получить свой обед, завтрак или полдник. Он предпочитал кровь птенцов, потому что они ещё не успели заразиться болезнями, если у тварей конечно были болезни.
  
  В общем, Эльбер не хотел встречаться ни с осами, ни с эльфами. Ему было хорошо и уютно под землёй. Он плавал в озере, чтобы помыться, наблюдал за вылазками эльфов к сожженной портальной арке. Они решили, что его сожрали твари, а ещё посмеялись над его кривыми символами. Чертили свои и плели новую паутину. Иногда уходили в мраморную плиту, иногда возвращались, но не уходили туда все. Значит не туда.
  
  Кто же знал, что дома война.
  
  Эльбер не знал. Но жены были мертвы, а дом сгорел. Эльбер хандрил и выпускал тварей на волшебниц с копейщиками. Иногда ему приносили в зубах волшебниц, и он мог насладиться мясом, а не только кровью. Так что, Мози, думал он, надеюсь, что я не съел твою маму. Мози клала букет полевых цветов в глиняную чашечку с водой.
  
  8
  
  Ночью эльф-вампир из кошмара отгрыз Эльберу второй палец на левой руке, указательный. А ещё эльф-вампир перекусил ботанику голову, и того пришлось скормить псине. Псина не стала его есть, а мелкая эльфийка зажарила с аппетитом. Мелкая эльфийка даже кровь поспешила слить себе в чашечку на завтрак, пока не свернулась.
  
  - Утром надо пить горячее, - сказала она.
  
  - Если ты меня обманываешь, я тебя прирежу, - сказал болотный царь.
  
  Не надо, пожалуйста, подумал старый эльф, склонившись в поклоне.
  
  Он оглядывался у портальной арки вместе с копейщиками и волшебницами, был готов уносить ноги, если появятся такие, как убийца Прядильщика. Но никто не появился.
  
  - И из-за этой развалины мы сюда месяц тащились на бедных ослах? - спросил копейщик.
  
  - Эй, проводник! За неимением других добровольцев, в качестве жертвы для магии используем тебя! - сказала волшебница.
  
  - Зачем?
  
  - Так согреваешься и не холодно, - ответила Мози, слизывая с верхней губы розовую пенку.
  
  - Ты зря решил, что твой паук меня убьёт, - сказал эльф-вампир из кошмара, бросился сожрать Эльберу лицо, но старик отбивался. В итоге эльф-вампир отъел ему указательный палец. Потом появился сонный, но воинственный ботаник, и эльф-вампир разгрыз ему череп. Потом на эльфа-вампира прыгнула псина, и перекусила голову ему самому. Мози сидела в уголочке и шептала себе под нос.
  
  Эльбер рассматривал тело эльфа-вампира, а Мози кушала. Эльф-вампир выглядел, словно вылез из болота, чтобы напугать Мози, но опоздал, и Мози уже перестала верить в монстров. Это определённо был другой эльф-вампир, нежели в лечебнице. Куда более тощий. Более выраженные надбровные дуги. У того были пушистые от болезни волосы, а у этого гладкие и торчат во все стороны, как у мокрой крысы. С этого капала кровь. Кап кап кап.
  
  А тот был со скальпелем в глазу.
  
  В общем, тот был не этот, Эльбер ошибся. Он вытащил ткань с двумя неизвестными буквами и прищурился здоровым глазом.
  
  Когда Эльбер появился на этой стороне портала, оставив копейщиков и волшебниц на той в компании птенцов и их родителей, а тех копейщиков и волшебниц, что дожидались на солнце, на песочке в домах из сот мертвыми в компании мёртвых же тварей, он ожидал встретить скучавших по нему жен и их детей. Он думал, что они узнали, где он пропадал весь этот год. Мысль о том, что они тоже сгорели от слишком яркого света, как-то не приходила ему в голову.
  
  Нет, он не забыл, что они сгорели. Но он забыл, куда именно возвращается.
  
  Он вернулся, а его отправили в лечебницу. Портальная арка была оцеплена многослойными шатрами стеклянной паутины царских волшебниц, так что сотни стекляшек впились в кожу старика, протиснувшегося через сотни футов холодного жидкого бетона, чтобы оказаться дома. В конце концов, оставался ещё второй дом, поскромнее.
  
  За ним пришли его твари, один птенец нёс в мягкой пасти крылышко волшебницы. Поэтому сотни паутинных стекляшек были отправлены в Эльбера участницами оцепления второй раз, уже с конкретной целью. Защитить свои крылышки.
  
  - А крылышки вкусные? - спросила бы Мози, если бы не вырезала ножом для трав сейчас другое крылышко у погибшего юноши, повкуснее.
  
  - Да, ведь когда мы поднимались на самую вершину лестниц в самый первый раз, мне достались лишь крылышки погибшей волшебницы, как предателю, - ответил бы Эльбер.
  
  - А почему ты не летаешь? - спросила бы Мози.
  
  - А почему ты не летаешь? - спросил бы старик.
  
  Мози задрала бы майку и показала бы ему маленькие рудиментарные крылышки, и сказала бы, что они точно стали больше за день. Они растут каждый день, каждый час! Так сказала бы Мози.
  
  Старик обернулся к эльфийке, её зрачки сверкнули зелёным огнём, когда она отдирала укус от недожаренного мяса с кровью. Отлично. Эльбер шепнул псу, и тот со скулежом поднялся со своего коврика, подметая куцым виляющим хвостом вывалился за порог. Скрылся. Эльбер аккуратно снял из угла печки маленького паучка на паутинке и покачал им из стороны в сторону, проверяя способность к паутиноплетению. Паук высрал сразу не меньше фута невидимой нити. Отлично.
  
  - Зачем ты преследуешь меня во сне? - спросил бы Эльбер у эльфа-вампира с пушистыми от болезни волосами.
  
  Тот бы сплюнул в ведро для испражнений, потребовал бы сон-травы, а потом сказал бы:
  
  - Да чёрте знает, дед. Черте знает, что они с нами сделали.
  
  Что они с нами сделали? "Предложение смерти". Это значили две буквы в тканевом послании. А может они значили "Беги, старец". А может последнее слово было многозначное. Или это было что-то вроде "Ад", или "Яд". Кто захочет коротать дни, привязанный к койке ремнями?
  
  Старик был бы не против. Тискал бы у лекарки ляшки и ширялся в свободное от лежания время. Нет, Мози бы выпила у него всю кровь.
  
  - Малышка, - сказал бы Эльбер, - оставь себе на ужин.
  
  - Дедуля, - сказала бы Мози, - Меня не выпускают вечером гулять по кишке, можно только рисовать.
  
  - Нарисуй мне свою маму, - попросил бы Эльбер. Я хочу убедиться, что я её не съел. Даже крылышко.
  
  Мози бы ткнула ему в ухо острым совиным пером или прорастила бы в пустой глазнице семена цветов.
  
  - Моя мама погибла, - сказала бы Мози. - Она была самой лучшей волшебницей, очень доброй и читала мне вечером сказки. А потом мне сказали, что её съел какой-то полоумный дед. Но не волнуйся, этого деда я тоже съела.
  
  - Бандитка.
  
  - Ой, молчи.
  
  Эльбер вдруг вспомнил вкус собственной крови, когда Мози угостила его из своей чашки.
  
  - Солнышко, лучше пей сама, - сказал он тогда.
  
  - Тебе ведь тоже нужно, - сказала Мози. - У тебя нет целого пальчика. Нужно много кушать, сытно и вкусно.
  
  Лекарка недовольно обернулась к нему двумя зелёными угольками в полумраке. Ей не понравилось, что он не закрыл доской ведро. Молчи, карга, сказал ей Эльбер, и уставился в потолок. С потолка свисали волосы мокрой крысы. С эльфа-вампира ничего не капало, раскушенный череп уже заветрился.
  
  - Зачем вы меня здесь держите? - спросил он Мози.
  
  Ботаник сказал, что он следует завету своего монастыря. Он должен изучать травы вдали от мирских соблазнов. Мози сказала, что Эльбер не будет его соблазнять. Потом Мози прошкандыбала на своём костыле к топчану и завалилась в перину с голой грязной ногой.
  
  - Ваш глаз! - воскликнул учёный.
  
  - Что с ним?.. - Эльбер поднял ладонь к глазу, осторожно трогая мясную дыру на своём лице.
  
  - Давайте я осмотрю, - вызвался тот.
  
  Эльбер долго сидел на стуле, гладя шкуру пса в лишае. Пёс доверчиво положил морду ему на колени.
  
  - Ну что ж, - сказала тогда Мози, сидя у кровати, - Они хотят знать, сумеешь ли ты излечиться.
  
  - Ты мне поможешь?
  
  - Я буду тебе мешать, - девочка поднесла щепотку к его рту и старик съел ещё сон-травы.
  
  - Чудесно, - ответил он тогда, и уснул.
   Эльбер всё понял. Он тоже стал эльфом-вампиром. Он шепнул, и рассыпался на мелкие дольки. Вся хижина рассыпалась на мелкие дольки.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"