Мы сидели далеко друг от друга. Очень далеко... Слишком близко. "Вот интересно, что он обо мне думает?" - посетила мою голову одна единственная мысль. Она, как острая иголка, пронзила мозг, стала медленно надавливать на нервные окончания под ногтями. Стараясь не пялиться на тебя, я отворачивался, как мог и занимал себя какими-нибудь пустыми, левыми мыслями... но все было до такой степени напрасно, что скоро я стал чувствовать, как медленно, плавно и очень осторожно мысли о тебе расползаются в моем мозгу, не оставляя места даже для крохотных, незначительных событий-действий, которые совсем недавно занимали все то пространство, которое теперь занимал ты. Нет, точно зная, что это невозможно продолжать, я стал переключать сознания на другие вещи - иными словами я стал насиловать свои собственные мозги.
Проходили минуты, а ты все сидел рядом не со мной. Смотрел не на меня. И в какую-то секунду мне захотелось прервать этот цирк, просто встать и все сказать, или выйти вон и забиться в истерике на кухне, но в тихой, я не хотел тебя напугать. Да и что бы ты подумал обо мне после этого? Но я продолжал сидеть, старался молчать и иногда вставлять смешные реплики, от которых все были уверены - я в норме. Да, если я весел - я в норме. Вот только то веселье было каким-то уж чересчур наигранным, а смех нервным. Я чувствовал себя скалящимся шакалом, ведь я то знал, о чем думаю в тот момент, когда отпускал безобидные шуточки.
Стемнело. Зима быстро сменяет день ночью. Мы собирались спать. Он расправил постель и позвал тебя к себе. Как ни странно, но я почувствовал резкую боль где-то между сердцем и печенью. Иголка теперь уже с новой силой еще больнее уколола меня в мозг. Я отвернулся. "Так нельзя! Нельзя так недвусмысленно смотреть на понравившееся тебе создание. Нельзя так пожирать его глазами!" - вертелось в моей голове, но игла тут же заглушила эту мысль, убила ее, стерла.
"Что ж, будь, что будет"
Онлег с тобой рядом. Я не стал что-то говорить, но к тому моменту, как я понял, что я сам "по уши в дерьме", было уже поздно. Время остановило свой бег. Мне казались мучительно долгими те секунды, пока я раздевался, пока ложился с тобой и с ним рядом.
Беда не приходит одна - стало мучить ощущение того, что я ни о чем не могу подумать. Куда бы ни направился ход моих мыслей, он везде встречал тебя, видения обретали твое лицо, запахи - твой запах, звуки с оттенками твоего голоса. Точнее нет! Я ничего не мог слышать, чувствовать и думать, кроме тебя. Это стало напоминать манию.
И стало меня пугать.
Но самым страшным было даже не то, что в мозгу сидела игла-мысль о тебе, а то, что я, как ни старался, не мог отодвинуться от тебя. Нет, места на кровати вполне для этого хватало, ну, в крайнем случае - нашел бы. Просто мое тело так желало твоего тепла, что те его участки, которые были прижаты к тебе, напрочь отказались меня слушаться и отодвигаться. Я кайфовал. Я кайфовал так бесцеремонно, что сам удивился этому новому качеству - наглости. Правда немного стало ломить тело - я больше часа лежал в одном положении. Но это того стоило! Я повернул голову в твою сторону. Запах твоих волос, еле уловимый, я втягивал его полной грудью. Слегка пошевелил рукой - какая у тебя гладкая и приятно-прохладная кожа!
И тут произошло то, чего я так боялся. Ты сонным жестом положил руку мне на талию.
В первую секунду я думал, что просто взлечу, или задохнусь, или то и другое сразу! По видимому я и задышал так, как будто задыхаюсь, потому что онприподнялся и сонным голосом спросил - С тобой все в порядке?
Да! Да! Со мной все в порядке! Точнее нет, все как раз наоборот, но об этом ему знать не следовало...
Ты сонным движением спустил свою руку чуть ниже талии. Она легла на мое бедро. Такая легкая, такая маленькая и в то же время, я знал, сильная. Но боже! Боже! Зачем ты это сделал!?
Меня забило мелкой дрожью, иголка опять стала колоть пальцы, колени, стопы, но главное - мозг. С новой, нарастающей силой.
При слабом свете, исходящим от монитора компьютера, который я забыл выключить, я стал всматриваться во что-нибудь, что могло бы меня спасти. Но ничего не было, вернее, ничего больше не волновало. Дрожь участилась. В голову полезли мысли, много мыслей, но ни одна из них не несла в себе целомудрие или нравственность.
Я был возбужден. Настолько сильно, что меня бросило в жар, а мысли обрели пошлость.
Ты придвинулся еще ближе. Черт! Страшнее пытки и не было! Мне казалось, что я катаюсь по этой постели, что я кусаю ее, что просто рву эти простыни зубами. Придя в себя на какую-то секунду, я понял, что и вправду кусаю край подушки, простынь перебирают мои мокрые от жара пальцы.
Я закрыл глаза и тут же пожалел об этом. Передо мной проносились картины более непристойные, чем я вообще когда-либо представлял.
Вот и все - подумал я. Случилось то, чего я так не хотел.
Вскоре ты смилостивился надо мной и моим телом - убрал руку и вообще лег на другой бок. После часа метаний в полубреду, где в главной роли, конечно, был ты, я все же сумел заснуть. Но жар так и не дал мне расслабиться полностью, отыгравшись на моем здоровье ноющей болью на следующее утро. Это плата за перевозбуждение - извечная плата.