Очнувшись на холодном полу, я поняла, что лежу не в горизонтальном положении. Ноги мои находились ниже тела на чём-то очень неудобном. В полной темноте, ничего не понимая и борясь с собственным страхом, я начала ощупывать вокруг себя близлежащее пространство. Мои ноги оказались на лестнице, уходящей вниз прямо от пола. Я села на колени, не зная, что делать дальше. Вокруг было слишком темно, я совершенно ничего не видела, и передвигаться в такой темноте мне совершенно не хотелось. Я попыталась проанализировать ситуацию, но даже не смогла вспомнить, кто я. Это не казалось мне чем-то ненормальным, учитывая всю странность происходящего. Что же случилось? А может, не случилось вовсе? Раз уж я не знаю или не помню кто я, то может быть данная ситуация для меня нормальна?
Мимо меня что-то промелькнуло, я вгляделась и увидела фигуру в золотом светящемся одеянии с капюшоном. Одеяние не доходило до пола так же, как и предполагаемые конечности фигуры. Это нечто не касалось земли, а парило над ним, распространяя вокруг себя мерцающий свет.
- Постойте! Подождите! Эй! Подождите же!
Я вскочила и кинулась, было к фигуре, но она вмиг оказалась очень далеко и я не рискнула следовать за ней, боясь заблудиться во мраке. В одно мгновение фигур оказалось множество, они бродили, не обращая на меня внимания, плавно паря, казалось бы, совсем близко, но при любой моей попытке дотронуться до них, они оказывались неимоверно далеко. Тогда я стала просто наблюдать за ними, за тем, как красиво ниспадает их ткань, как игриво мерцает золотистый свет их одежд, как скользят они в воздухе, бродя с неведомой мне целью. Постепенно их становилось всё больше, их свет сливался между собой, и окружение это раздражало глаза своей яркостью, но я наблюдала, совершенно заворожённая таким необычным зрелищем. Вдруг тихий шёпот прорезал совершенную тишину: "Валадилена". Ледяной холод ужаса охватил всё моё тело, я с силой сжала руками виски. Нет, этого не может быть. Но я опять услышала, уже отчётливо и жалобно: "Валадилена!". Я в панике начала оборачиваться и искать взглядом того, кто говорил таким знакомым голосом, но только безмолвные фигуры окружали меня. Его я не увидела, но вспомнила. Это кошмар, ещё один ночной кошмар, донимавший меня много лет после потери. Давно не было кошмаров, я уже почти позабыла о них. И тут громом раздалось: "В-А-Л-А-Д-И-Л-Е-Н-А!!!". Громче, чётче, больнее. Я изо всех сил закричала и побежала, забыв о том, что не знаю куда бежать. И я тут же споткнулась, ступив на первую ступеньку лестницы. Не удержавшись, я покатилась вниз, вскоре потеряв сознание.
Придя в себя, я не стала сразу открывать глаза, а начала вспоминать случившееся. Поняв, что мне приснился страшный сон, я приготовилась проснуться и оказаться в своей кровати и увидеть потолок, который давно уже ждёт ремонта. Голова трещала, а тело ныло. Потерев глаза руками, я приоткрыла веки и узрела расплывчатую картину моего горе потолка. Когда зрения начало возвращаться в свой нормальный режим я поняла очень неприятную вещь. Я не дома, не в своей кровати и надо мной не потолок.
Светло-серое небо, тронутое грязно-голубыми облаками загадочно повисло надо мной, безжалостно повергнув меня в шок. Повернув голову, я увидела засушливый пейзаж из бесцветных квадратных деревянных домов и дороги, возле которой в пыли валялась я. Повернувшись на бок, помогая себе руками, я села на землю, выпрямив перед собой ноги. Коленки ободраны, на ляжках синяки, локти в запёкшейся крови, под ногтями грязь. Приложив ладони к лицу, я нащупала на лбу шишку. Вид, мягко говоря, нелепый, учитывая, что я одета в спальные шорты и майку голубого цвета с розовыми бантиками на лямках и на швах шортов. Не знаю, что это за место, но здесь меня наверняка примут за сумасшедшую. Куда же мне идти и у кого просить помощи? Слева, метрах в двух от меня находился огромный каменный забор, бесконечно тянущийся вверх. Я никогда не видела таких высоких заборов. Он тянулся вдаль, уходя далеко-далеко, так же, как и пыльная земляная дорога. Неподалёку тянулся ряд домов из старых серых досок, ничем не огороженных. В одиноком беспорядке стояли они и непонятно было, что за люди могут жить в таких унылых домах. Я увидела колонку с водой и решила пройти к ней, чтобы попить и умыться. С трудом поднявшись с сухой земли, я босиком поплелась через дорогу, вдыхая едкий пыльный воздух гнетущего места. Колонка легко мне поддалась, и я с жадностью припала губами к жгучей ледяной струе. Подставив под мощный поток воды лицо, я окончательно пришла в себя. Толку оттого, что я отмыла ноги, было мало, к мокрым ногам тут же прилипла пыль. Ну, хотя бы промыла свои ссадины. Мне совсем не хотелось стучаться в местные дома, они меня пугали, и я приняла решение для начала осмотреться и по возможности, если кого-либо встречу, поговорить и расспросить, узнать, где я нахожусь и как выбраться из этого, мягко говоря, странного места. Я беспокоилась за свой полуголый и помятый вид, я боялась, что оттолкну своим обликом случайного прохожего и не смогу достать нужную мне информацию. Но я всё-таки побрела вдоль дороги, мимо пугающих меня домов. Стойкая тишина давила на и так уже сильно расшатанную психику. Не слышно ни криков птиц, ни лая собак, ни смеха детей, ни стука колёс. Нет ничего живого вокруг, даже растений. Дома смотрели на меня зияющими окнами и словно предупреждали: "Не подходи!". Их кривые крылечки, перекошенные трубы, грязные занавески, их серость и загробная тишина не позволяли мне даже подумать о том, чтобы постучаться в них. Здесь даже улиц не было, дома стояли не ровно друг за другом, разделённые проулками, а в хаотичном беспорядке, натыканные тут и там, на разном расстоянии друг от друга. Я шла минут двадцать, и на протяжении моей прогулки я не увидела абсолютно никаких изменений, кроме ещё одной колонки. Тогда я решила свернуть и побродить меж построек в надежде встретить хоть кого-нибудь. Пройдя немного, я разглядела каменный забор, тянущийся параллельно ограждению и дороге позади меня. Да уж, довольно ограниченная территория. У меня сложилось впечатление, что в этих жилищах никто нежил, слишком уж тихо, и пустынно. Я долго бродила, и терпению моему наставал конец. Я осмелилась заглядывать в окна, но увиденное ещё больше отпугнуло меня. В одном окне я увидела сидящую спиной женщину, со свалявшимися в колтуны чёрными волосами, которая зачем-то качалась из стороны в сторону, а в другом очень, даже слишком худую обнажённую старушку, которая сидела на кровати, закрыв лицо руками. Я не посмела обратиться к ним, а в других домах я и вовсе ничего не могла разглядеть либо из-за штор, либо из-за покрашенных стёкол. Наконец, отойдя совсем далеко от дороги, я вышла на маленький прудик. Хотя... Мало у кого повернётся язык назвать это место прудиком. Просто большая яма с голой водой, даже без кувшинок и водорослей, которые обычно завоёвывают пруд. Но зато была плотомойка. На ней что-то стирала пожилая женщина, более или мене адекватная на вид. Неподалёку стояла кривенькая скамеечка. Я осторожно, борясь с сомнениями, пошла в её сторону. Подойдя совсем близко, я тихонько позвала её:
- Женщина... Женщина, простите, пожалуйста... Можно к вам обратиться?
Она резко обернулась и посмотрела на меня, сдвинув широкие брови. Я увидела рыхлую, с красными руками особу. Застиранное мокрое платье в горох свисало до колен грязными рваными клоками. Грубые жёлтые волосы выбивались из под нелепой выцветшей зелёной панамы и налипали на её некрасивое лицо. Тонкие бескровные губы что-то жевали, маленькие белёсые глазки бегали в разные стороны, а вся она напоминала собой громадную губку для мытья посуды. С недоверием она громко спросила:
- Чего тебе, девочка?
- Я хотела бы спросить вас...
-Для начала скажи, кто ты такая? И что здесь делаешь? Я тебя никогда не видела!
Голос у неё был приятный, немного звонкий и нежный, совсем не вязавшийся с её отталкивающей внешностью.
- Меня зовут Валадилена, и я совсем не знаю, что здесь делаю. Я не знаю, как здесь оказалась, и как мне отсюда уйти...
Недоверчивое выражение лица женщины сменилось на сочувствующее. Кинув мокрое бельё в железное ведро, она произнесла:
- Новенькая... А ведь дитя совсем ещё... Бедняжка, такая молодая, а жизнь уже загубили! Садись, деточка, на скамейку, я тебе сейчас всё растолкую.
И она вяло, захватив ведро, опустив голову, поплелась ко мне. Я готовилась к худшему. Моя собеседница тяжело плюхнулась рядом со мной, и в нос мне ударил тошнотворный запах пота и хозяйственного мыла. А когда она заговорила, к ним добавился неприятный запах изо рта.
- Ну что, милочка? Насолила ты кому-то? В чём провинилась?
- Я не знаю, - мой ответ был сдержанным.
- Не знает она. Хех. Здесь, к сожалению, никто не знает, за что она здесь и почему. Только догадываются... Сейчас я тебе вкратце всё расскажу, а потом отвечу на твои вопросы. Меня зовут Паклая. Значит, попала ты в самое унылое место, где каждый день в тягость. Так оно и называется, "Унылое место". Сюда скидывают якобы преступников, на самом же деле тех, кто по глупости, или ещё по какой-то причине пошёл наперекор божествам или существам, связанных с божествами. Отправляют сюда без суда, без следствия. Просто в один прекрасный день бац, и ты здесь. А на родине родственникам говорят, что провинилась, объяснений не дают. Женщины с мужчинами рядом не живут, чтоб не размножались. Наш сектор недавно появился, потому что другие заполнены, так что здесь пустых домов - большинство, так что выбор у тебя хороший, обширный. Я тебе покажу, какие свободны. Тебе нужны одежда и утварь. Раз в неделю сюда приезжает телега с продуктами. Тебе повезло, она как раз завтра будет. Подойдёшь, скажешь, что новенькая. Тебя возьмут в центр, выдадут всё необходимое, расскажут правила, понятно?
- Нет.
- Что тебе непонятно?
- Всё! Какие такие божества, которым я насолила? Иисус что ли, или Будда? А может Аллах?
- Так, начинается... Эти три имени, которые ты назвала, это кто? Твои враги?
Я растерялась от такого вопроса и смотрела на неё потерянным отупевшим взглядом.
- Послушай, деточка, не забивай себе голову, не думай, за что ты сюда попала, ты так с ума сойдёшь, как большинство, поверь мне.
- Но это какая-то ошибка!
- Дитя моё, наивное, здесь все так говорят!
- Бред какой-то, сначала золотые призраки, голос Ватира, теперь это!
- Что? Как, как ты сказала? Ватир? Ты самому Ватиру насолила, вот это да! Ты как же жива-то осталась! Ой, ой, ой! Самому Ватиру! Да с тобой общаться то опасно!
- Вы знаете Ватира?
- Что ты городишь, дура? Как же его не знать? Ох, что же ты натворила?
- Ватир мой покойный брат...
- Ты что, бредишь что ли? Сумасшедшая, ох, опасно с тобой.
Она вдруг засобиралась, потянулась за своим ведром и хотела встать, но я схватила её за руку, и, глядя ей в глаза, затараторила:
- Пожалуйста, помогите мне! Я не понимаю, о каких божествах вы говорите, и как я могла им насолить! Мне приснился сон с золотыми призраками, и голос Ватира, моего покойного брата, звал меня, а потом я упала, и потеряла сознание, а затем оказалась здесь... Что происходит? Как я здесь оказалась? Что мне делать? Помогите мне, пожалуйста...
- Врёшшшшшшь, - зашипела она.
- Нет, я не вру, я говорю правду!
- Пупок!
- Что?!
- Покажи свой пупок!
Я дрожащими руками задрала майку и оголила живот. В детстве я прыгнула в реку с моста. Никто не знал, что в воде торчала чугунная труба, я упала прямо на неё животом, и до сих пор вокруг моего пупка остался шрам, диаметром примерно в пятнадцать сантиметров. Паклая, словно заворожённая провела по шраму рукой и прошептала, вытаращив глаза:
- Он давнишний, несколько лет ему, не меньше...
- Ну да. Только я не пойму...
- Рассказывай, в подробностях рассказывай.
- Что рассказывать?
- Про Ватира. Правда, что он брат тебе? Расскажи, что случилось с ним? Все знают легенду о Ватире и его сестре со шрамом, но очень смутно, никто не знает, что произошло.
- Легенду?
- Расскажи, вы давно расстались с ним? Как вы расстались?
- Это очень личное, я не смогу об этом говорить.
- Говори девочка, если хочешь, чтоб я помогла тебе.
Я сглотнула подступающий к горлу комок, глубоко вздохнула и начала говорить о том, о чём предпочитала молчать семь лет.
- У меня был брат близнец, его звали Ватир и мы очень любили друг друга. Мы были не разлей вода, всё делали вместе, следовали советам друг друга во всём. Мы являлись единым целым и никогда не расставались больше, чем на неделю, а когда расставались, то тосковали друг по другу безмерно. Я не буду вдаваться в подробности на счёт нашей жизни... Однажды, семь лет назад он впал в кому... Ни с того, ни с сего... Через неделю он умер... Я перестала есть, пить, я тоже хотела умереть. Меня положили в психиатрическую больницу, где я провела год, в мучениях, страдая без Ватира. Он был моим самым близким человеком, и я не верила, что есть что-то, ради чего стоит жить. Но слёзы моих родителей не сразу, но всё таки убедили меня в обратном. Почти убедили. Я вернулась домой и каждый день меня мучили кошмары о нём. Он приходил и звал меня, а я металась, не в силах исполнить его просьбу. Три раза в неделю меня навещал психотерапевт. Со временем кошмары становились всё реже, и я потихоньку, примерно за три года вошла в более или менее нормальное жизненное русло. Но до сих пор, время от времени мне снятся кошмары и всегда при упоминании о нём меня бросает в дрожь.
Я опустила голову, слёзы тихо закапали по лицу, руки дрожали. Женщина резко схватила меня за руку и заглянула в глаза, потом с волнением проговорила:
- Ох, ох, ох, что творится, что творится то! Сестра Ватира! Он потерял тебя опять. Ох, глупая, нука хватит реветь, балда! Я помогу тебе, крошка. Не скрою, ради выгоды. Если всё получится, твой брат наверняка поможет мне со свободой. Нука, пойдём ко мне в дом, а то ушей-то здесь, знаешь, как много!? Пойдём, так, сейчас, я возьму бельё, ступай за мной, детка, ступай, не бойся, я помочь тебе хочу. Сейчас я всё расскажу, и ты всё поймёшь, детка.
Я с недоверием отнеслась к походу в дом, но делать было нечего, выбора не было, и я поплелась за ней. Дом Паклаи находился неподалёку, я осторожно вошла вслед. Мы сели за такой же серый и некрасивый стол, как и дом. Обстановка действовала ещё тяжелее, чем местность. Голые чёрные доски, убогая утварь, паутина и закопченная печка пугали меня своей мрачностью и непривычностью.
- Тебе нужно поесть.
- Спасибо, я не хочу.
- Ну, хотя бы чай.
- Я не хочу, спасибо.
- Мдя, я понимаю, у тебя шок... Ну да ладно, скажешь, когда захочешь, хорошо?
- Конечно.
- Значит, говоришь, голос, который ты слышала, принадлежал твоему брату?
- Да, это точно он. Я его ни с кем не перепутаю! Никогда!
- Ты оказалась в другом мире детка, из реального ты попала в Сонный Мир, милая. Но попала не как во сне, тебе не снится сон, ты теперь сама сон, понимаешь?
- Нет, не совсем.
- Понимание Сонного Мира придёт к тебе, когда ты захочешь. К твоему брату оно пришло быстро, он жаждал этого, а вот на счёт тебя есть сомнения. Послушай, ведь есть же люди, из твоего мира, которым не нужна реальность, а нужна нереальность. А есть такие, кто может обменять для себя эти миры. Такие люди редкие, их единицы, они своего рода гении своего же подсознания. Твой брат - именно такой. Он больше годен для нереальности, чем для реальности. Он не умер в коме, он перенёсся сюда, чтобы стать великим, ибо его судьба здесь, в Сонном Мире, это Мир нуждался в твоём брате также, как и твой брат в нём. Он выбрал не самую простую и не самую хорошую роль, но тут уже ничего не поделаешь.
- Что за роль выбрал мой брат?
- Он управляет чужими снами. Но не просто снами, а кошмарами, самыми страшными снами. Сонный Мир - граница между реальным миром и другими, совершенно другими. Кома твоего брата - его глубокий сон, из которого он плавно перешёл в Сонный Мир, тринадцатилетним мальчиком. Тот, кто самостоятельно совершает такие путешествия, почти стопроцентно может управлять и чужими снами. Из Сонного Мира никто ещё таким даром не обладал, хотя многие и пытались обучиться этому, но бесполезно. Только люди, проделавшие столь странный и тяжёлый путь, могут влезать во сны к другим. Но не сами они находят, они идут на зов, им помогают найти вход и выход маги Сонного Мира, которые чувствуют необходимость нахождения данного человека в Сонном Мире. И это происходит не в таком юном возрасте, как произошло с твоим братом. В таком возрасте маги не могут почувствовать человека, ибо у него ещё не сформировались чёткие взгляды на жизнь и будущее. Ведь если ребёнку и нужна нереальность, с годами всё может поменяться. Маги чувствуют только уверенные и взрослые желания. Но твой брат, он совсем другой! Его никто не звал, никто не находил, никто не помогал ему! Он сам нашёл и прошёл немыслимый путь к себе! Это настолько невероятно, как, если бы у человека выросли крылья. В таком возрасте преодолеть столько, это одно из самых громких исторических событий Сонного Мира! Как только он появился здесь, все сразу почувствовали его, все! Это был тот ещё переполох! Сколько удивления! Мальчик пришёл к нам сам, прямо из реальности. Многие боролись за его опеку, богатые, сильные, величественные... Он выбрал дряхлого, живущие свои последние годы жизни старого волшебника-отшелька, который жил один в лесу. Создалось такое впечатление, как-будто Ватир ждал именно его, так рьяно он отказывал самым лучшим предложениям. Этот светленький мальчик будто знал, что ему нужно... До совершеннолетия он был послушным учеником волшебника, он погружался в пучину самых разных снов, изучая все тонкости тех или иных образов. Когда ему исполнилось восемнадцать, умер его опекун. После похорон Ватиру нужно было сделать выбор... И он сделал. Никто не ждал, что он с такой ясностью выберет кошмары. Прекрасный юноша, с мирными, джентльменскими повадками выбрал отвратительный, мерзкий, жестокий, тёмный мир кошмаров. Он стал управленцев многих умов, раздувает чужие больные фантазии, как уголь в костре. Он легенда. Одна лишь слабость у него - ты. Тебя он не мог поймать долгое время, не знаю, по какой причине.
- Оооо, как много я сегодня узнала о нём... Для меня он никогда не умирал... Если он великий повелитель кошмаров, значит он правитель Сонного Мира?
- Ээээээээ, нет, деточка - правители Сонного Мира - это правители Сонного Мира, а повелители снов - это отдельные личности, живущие, точнее дрейфующие сами по себе. Ох, попробую тебе объяснить. Ваши сны - это развлечения повелителей снов, их маленький мирок. Они как бы открывают вам проход, а уже дальше играют с вами, бродя по закоулкам вашего сознания. Властители снов, просто одни из существ Сонного Мира, они не становятся его правителями.
- Так чем же велик мой бат?
- Он смог провести параллели между снами реального мира к существам, проживающим здесь. Как рикошет. Он овладевает подсознанием человека, затем интуитивно находит похожее подсознание здесь. И всё, ловушка захлопнулась. Поэтому его бояться даже самые влиятельные. Он опасен для многих, поэтому и велик.
- И он часто пользуется таким вот даром?
- К сожалению да...
- Значит, он стал плохим человеком...
- А вот это уже не мне решать, это точно.
- Я не совсем поняла, как он управляет подсознанием здешних людей?
- Здесь не видят снов, милая, это здесь не нужно. Но он навязывает эту возможность, видеть сны, а для здешнего народа это настолько непривычно, настолько болезненно, что они просто сходят с ума, корчась в тисках, сковавшего их ужаса, пока он не остановит это, если захочет. Они видят своё подсознание, ранее скрытое от них. Врагу не пожелаешь пережить такое безумие, говорят, страшнее этого нет в Сонном Мире, и испытавший на себе гнев Ватира уже не вернётся к обычной жизни.
- Всё-таки не вижу ничего такого уж страшного. Ну что такого ужасного в видении? Или в галлюцинациях?
- Ничего, в нашем мире тоже есть средства, расширяющие сознания. Но то, что заставляет видеть Ватир - это не обычная галлюцинация, это самые потаённые страхи, и приходят они во сне, а здесь не видят сны.... То, что делает Ватир, необъяснимо, это нужно испытать, но я не советую. Я видела последствия, поверь, лучше сгореть заживо! Слушай, твой брат так долго искал тебя, видимо, ты очень трудная задача для него.
- Ах, я же, получается, убежала от него.
- Да, и он тебя потерял. Ты была во сне, он нашёл тебя, смог переправить в Сонный Мир, но ты сорвалась. И, скорее всего он даже не знает, здесь ты, или нет.
- Я должна найти его!
- Это не так уж просто, дорогая, но мы постараемся. А теперь тебе нужно идти спать, скоро комендантский час. Пойдём, подыщем тебе дом поблизости.
- Что? Зачем? А здесь нельзя остаться?
- Нет, здесь строгие правила, причём с трудом объяснимые. Придётся пережить тебе эту ночь одной, детка.
Мы вышли в вязкие сумерки, обдавшие меня холодом до появления мелких мурашек. Я обняла себя за плечи и взглянула на небо. Луна, розовая луна - единственное светило на серо-зелёном небе. Тишина сдавливала грудь. Я послушно брела за Паклаей, и так же послушно вошла в открытую дверь, остановившись на пороге.
- Заходи, деточка, что стоишь, тебе надо быстрей укладываться, а то совсем темно будет, не успеешь, давай быстрее, проходи. Вот кровать, а я побежала, а то не успею лечь спать. Когда увидишь птицу, не бойся, это проверяющая. Всё, главное не бойся. Жди меня завтра.
Дверь захлопнулась. Я ещё слышала тяжёлые, торопливые, удаляющиеся шаги Паклаи. Прямо в одежде я забралась под колючее одеяло без пододеяльника на жёсткую дубовую кровать. Меня трясло от страха, и я боялась закрыть глаза. Страх перед неизвестностью холодящими струйками проникал в мою душу, будоража фантазию. На улице раздался шёпот множества хлопающих крыльев. Я вся напряглась, прислушиваясь и успокаивая себя. Хорошо, что Паклая предупредила меня, а не то к утру я была бы седой. Через какое-то время послышался медленный скрип двери, а за ним шаркающие шаги. Я ещё больше напряглась и, наверное, если б меня кто-нибудь потрогал, то я показалась бы этому кто-то каменной скульптурой. В комнате показался силуэт большой чёрной птицы с грузным телом, длинной шеей и массивным конусообразным клювом. Её громадные, круглые, жёлтые глаза уставились на меня с любопытством, она, покачиваясь, подошла ближе, чуть наклонилась, но вдруг резко повернулась и скрылась. А я не могла пошевелиться, и закрыть глаза, и заснуть. Звуки на улице со временем стихли, и уже знакомая тишина звенела в воздухе. Как бы я не хотела, и не пыталась проанализировать ситуацию, мои мысли слишком быстро сменялись, и я не успевала ухватиться за них. От напряжения у меня заболели мышцы, и я потихоньку начала расслабляться. Мне было неприятно лежать на этой неудобной кровати, под этим убогим одеялом, в этом жутком доме. Но у меня, к сожалению, не было выбора. Интересно, а где сейчас Ватир? Что он делает? Думает ли обо мне? Найдём ли мы друг друга? Мысли о нём унесли меня прочь от неприятных ощущений и страха, и, спустя некоторое время я, наконец, провалилась в сон. В сон без видений, таких привычных для меня.
Проснулась я от прикосновения грубых рук Паклаи к моим плечам. Мне не хотелось вставать, и я смотрела на неё, осознавая неизбежность моего подъёма. Что же это? Что за безумие творится со мной? Может, я окончательно сошла с ума? Ведь этого всего не может быть, это всё какой-то бред. Паклая ворвалась в ход моих мыслей, тараторя и дёргая меня, подгоняя к действиям, которые мне не очень то хотелось сейчас совершать. Я вообще не хотела ничего, я хотела просто закрыть глаза, но она не позволила мне этого.
-Что ж ты уселась, будто деревянная? Ну давай же, деточка, вставай, через час телега приедет, а мне ещё нужно тебя как следует проинструктировать. Да приди же ты в себя, ты меня слышишь вообще?
- Да, Паклая.
- Ох, какая же ты потерянная! Я понимаю, тебе тяжело, столько всего свалилось, но у тебя хотя бы есть шанс, поэтому, чтобы не упустить его, надо быть сильной!
- Ты права.
- Конечно же, права, милая.
- Что мы сегодня будем делать?
Для начала позавтракаем. Я принесла яйца, хлеб и сыр, и чайник вскипел, пошли.
В животе, как только я услышала слово завтрак, сильно заурчало, и я почувствовала, что очень хочу пить, так что предложение Паклаи весьма приободрило меня, и я сразу нашла в себе силы, чтобы встать. Я с жадностью начала кушать, параллельно ведя беседу с Паклаей.
- Когда я увижу Ватира?
- Не так то просто будет найти связь с ним. То он тебя искал, а то ты его.
- Разве он не ищет меня?
- Я же говорила, я не уверена, что он знает о том, что ты здесь. Возможно, ему такое даже в голову не приходило, понимаешь? Может он думает, что ты унеслась обратно, в свою реальность.
- Да, возможно.
- Слушай, скоро приедет телега с провизией, она приходит раз в неделю, как раз сегодня. Скажешь, что новенькая, а у меня подошёл срок менять одежду. Поедем вместе. Тебе выдадут необходимое для жизни здесь, а я как раз постараюсь провернуть одно дельце, для твоих поисков брата (Паклая криво подмигнула). В этом мире Ватир заблокирован, до него очень трудно добраться, но я думаю тебе будет легче, всё таки у тебя с ним связь. Сегодня ночью попробуем.
- Что попробуем?
- Увидишь.
- А почему просто не рассказать здешним управленцам и попросить помощи?
- Ээээ, милая, и глупая. Для меня отношение других к Ватиру - тёмный лес? А вдруг у них с ним счёты? Или они начнут требовать за тебя выкуп? Кто знает, чего от них ожидать? А если Ватир узнает о твоём местонахождении первым, им уже никуда не деться. Ладно, хватит болтать, пора уже.
На улице собрался народ. Угрюмые лица неухоженных женщин были напущено безучастными, хотя на самом деле, исподтишка они поглядывали на меня с каким то омерзительным, извращённым любопытством. Я спросила у Паклаи, почему они друг с другом не разговаривают, она ответила, что здесь никто никому не доверяет, и строго настрого приказала мне не вступать с ними в разговоры. Мы стали выстраиваться в очередь, окружающие что-то спрашивали у меня, что-то говорили, но я опустила глаза в землю и старалась не замечать этого. Вдруг вдали дороги показался сначала столб пыли, а затем очертания лошадей. Все заметно засуетились. Вскоре к нам подъехала большая крытая телега, запряжённая четырьмя мускулистыми лошадьми глиняного цвета с алыми гривой и хвостами. На козлах сидел небольшого роста ссохшийся немолодой мужчина с орлиным носом, в цилиндре, в хорошем синем костюме, в лаковых, черезчур блестящих туфлях. Его глубоко впалые глаза не отображали ни единой эмоции, так что если верить, что глаза - это зеркало души, то души у него не было. Холёность лошадей и его недешёвое одеяние никак не вязались с атмосферой местности, он как будто приехал из другой эпохи. Остановившись, он беззвучно поднял левую руку вверх. Все замерли. Он чинно спустился на землю и, неторопливо обойдя телегу, приоткрыл навес. Резко повернувшись, он громко закричал визжащим, брюзжащим голосом: "Подходить по одному!". Его резкий и, мягко говоря, неприятный голос заставил меня содрогнуться, и даже поморщиться. Женщины в порядке очереди начали подходить к нему. Они складывали в телегу две сумки с мусором - красную и зелёную, с правой стороны, а с левой забирали две такие же, только видимо с продуктами. Когда пришла очередь Паклаи, она быстро достала из кармана юбки мятую бумажку и нервно, интенсивно замахала ей. Подходя ближе, она суетливо протянула клочок старичку. Он забрал бумажку, и пробежав по ней взглядом, дал знак садиться в телегу. Паклая, не без усилий, смешно махая толстыми ножками, таки забралась внутрь. Наконец настала моя очередь. Я подошла к нему и громко сказала:
- Я тут впервые!
Он окинул меня подозрительным взглядом, заострив внимание на моих босых ногах, и немного помедлив, указал на телегу. Залезть в неё мне помогла Паклая. Внутри было темно и душно. Мы уселись на пол, так как, по словам Паклаи, на сумках с мусором сидеть нельзя.
- А долго ехать?
- Минут сорок.
- Может, расскажешь мне о...
- Тссссссс! Сумасшедшая! - зашипела Паклая.
Я кивнула, понятно, Паклая боялась, что нас услышат.
- А можно выглядывать из тележки?
- Что делать?
- Ну, отодвинуть штору и смотреть на дорогу?
- Можно.
Я на четвереньках переползла в другой конец телеги и осторожно отодвинула увесистую занавеску. Взору моему открылась всё та же грустная картина, ничего не изменилось. Я свесила ноги вниз.
- Осторожней там! - недовольно выкрикнула Паклая.
- Хорошо.
Я решила смотреть на небо, всё лучше окружающей серости. Задрав голову, я увидела стаю птиц, точь в точь как та, что зашла ко мне ночью. Я насчитала одиннадцать штук. Они летели чуть позади телеги, наверно сопровождали. Небо оказалось совершенно безоблачным и неинтересным. Взгляду не за что зацепиться. Я никогда не задумывалась о том, что однообразие может быть таким страшным и подавляющим. Подумав о странности происходящего, я поймала себя на мысли, что уже нисколько не сомневаюсь в реальности произошедшего со мной. Больше не лезли мысли о том, что это всего лишь сон, или какая-то иллюзия, галлюцинация. Меня мучил единственный вопрос: что же со мной сейчас в реальном мире? Наверно я в коме. Бедные мои мама и папа. Как же они это переживут? А что будет после того, как я найду Ватира? Ведь, если я останусь с ним, то никогда не увижу родителей, а они меня...
Птицы летели абсолютно синхронно, на одинаковом расстоянии, и, не смотря на грузные тушки, они очень плавно двигались в воздушном пространстве. Их небольшие круглые головы слегка покачивались на тонких, похожих на стебли шеях, а огромные крылья быстро двигались по одной траектории. Вдруг, все вместе, нисколько не нарушая синхронности, они начали приближаться к земле. Я огляделась и заметила долгожданную смену обстановки. Мы въехали на площадь, мощенную грубым булыжником. Вокруг было пустынно. Я увидела два каменных здания, одно большое, трёхэтажное, а второе намного меньше, всего в один этаж. Посреди площади стоял простенький фонтан. Он мне показался на тот момент таким милым, что, как только я оказалась возле него, то тут же окунула в прохладную воду своё лицо и сразу почувствовала блаженное облегчение после пыльной дороги. Лакей указал мне на высокое здание, и я послушно поторопилась к нему. По камням больнее ходить, чем по земле, и я пошла медленнее. Обернувшись, я заметила, что Паклая с лакеем шепчутся. Это было очень странно, учитывая его высокомерность. Я заподозрила, что они договариваются о незаконном здесь деле. Паклая, увидев мою заинтересованность, начала махать мне, чтоб я ушла быстрее, а затем отвернулась вместе с ним.
Бледный мужчина в сером полосатом костюме поднял на меня взгляд и отрывисто спросил;
- Новенькая?
- Дааа, даааа...
Он начал что-то писать, а затем протянул бумажку и опустил голову. Больше он её не поднимал. На ней было указано число: восьмое октября, тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. Моё описание: худая девушка, волосы белые по плечи, глаза светло-голубые, крупная родинка на левом плече, среднего роста. И ещё одна подпись, гласящая: выдать всё сначала. И роспись, видимо мужчины, в полосатом костюме. Когда я вышла, Паклая стояла подле тележки с сосредоточенным лицом. Заметив меня, она указала на одноэтажное здание. Мне выдали аж четыре сумки, тяжёлые. Я поинтересовалась на счёт примерки одежды, но на меня искоса посмотрели и ничего не ответили.
-Бумажку сохранила? - крикнула Паклая.
Я кивнула. Мне было очень тяжело. И не только физически. Уныние окружающего и происходящего впиталось в меня, и я чувствовала себя такой же серой массой непонятного, как и всё вокруг.
Всю дорогу Паклая теребила карман своей юбки. По приезду обратно она помогла мне донести сумки и зашла со мной в дом.
-Ты иди, переодевайся, деточка, а я пока чайник поставлю, и кушать начну готовить.
- Спасибо, Паклая. Эммм...
- Что-то не так?
- Да.... То есть, нет.... Всё хорошо...
- Так! Ты хочешь что-то мне сказать!
- Вы о чём-то договаривались с лакеем, да?
- Да.
- Ты при нём говорить боялась, а вдруг я вижу, что вы с ним что-то обсуждаете. Не пойми меня неправильно, но я тебя совсем не знаю.... И.... Твоя помощь мне, да, ты сразу сказала мне, что корыстно помогаешь, но то, что ты получишь взамен, так иллюзорно, ты же не знаешь, сколько у нас шансов найти Ватира, и поможет ли он потом тебе. И эта тайна с лакеем. Может, объяснишься?
- Конечно. В моём положении я цепляюсь за любой, даже совсем незначительный шанс выбраться отсюда, пускай он даже, как ты выразилась, иллюзорен. А что до лакея, то я не хотела тебе говорить сразу, но чтобы Ватир смог найти тебя, ты разумом должна отрешиться от реальности бодрствования, в которой ты сейчас пребываешь. Ты должна совершить путешествие за пределами своего тела. Там, откуда ты, очень помог бы сон со сновидениями. Но, увы. А сама ты этого состояния достигнуть не сможешь, у тебя ведь нет никакой практики. Поэтому, единственный способ - это воздействия психотропных веществ. По другому никак.
- Лакей дал тебе их? Почему? Как? Здесь же такие строгие правила.
- Ну, я смогла с ним договориться. Милая, в тюрьмы проносят оружие, неужели ты думаешь сюда невозможно протащить что-то менее безобидное?
- Но, что-то же он получил взамен?
- Ээээ, дорогуша, не перегибай палку, это тебя совершенно не касается!
- Извини, согласна.
- А, так, не переодевайся пока, пойдём, сходим за водой, я подогрею тебе воду, тебе надо помыться, малышка.
- Это точно.
Когда я помылась и переоделась в бесформенное платье, мы с Паклаей быстро разобрали вещи. Она начала готовить обед, как вдруг раздался стук в дверь. Мы замерли. Это что ещё такое? Паклая заметно занервничала.
- Кто бы это ни был, деточка, его надо выпроводить, не нужны нам гости.
- А может это из-за лакея?
- Тогда пришли бы ко мне.
- Так может и пришли, но тебя дома то нет.
- Чёрт, а ты права, - Паклая снова замерла с ложкой для помешивания в руках.
- Так что, мне открывать?
- Открывай, что ж поделаешь. Я осторожно открыла дверь. На пороге стояла иссушенная женщина с впалыми чертами лица и блуждающим взглядом. Она нагло заглядывала мне за плечо.
- Что вам нужно?
- Ну, мне особо ничего не нужно, я просто пришла познакомиться.
- Мне не нужны знакомства.
- Однако с Паклаей, я смотрю, ты сдружилась, - она скривилась в какой-то хитро-злобной гримасе.
- Это не ваше дело.
Тут она прошипела:
- Да как ты со мной разговариваешь, мерзавка?
- Ты явилась ко мне, не представившись, лезешь своим взглядом за мою дверь, как я ещё должна с тобой разговаривать?
- Ты, новенькая, не советую быть такой дерзкой.
Она бросила на меня злобный взгляд. Я не отвела глаз. Женщина, как ни в чём не бывало, продолжила разговор:
- Ты за что здесь?
Я смотрела на неё, решая, ответить ли мне грубо, или просто захлопнуть дверь. Но тут, отодвинув меня, выскочила Паклая. Лицо женщины приняло звериный оскал, она, брызжа слюной, закричала:
- Что, стервятница, говоришь, не знаешь, кто она такая? Случайно познакомилась? Для незнакомки ты с ней много времени проводишь!
- Чего орёшь, рвань подзаборная? Чего раскудахталась?! Ведьма!!! Тварь!!!
- Как только приедет телега, я всё доложу!
- Что же ты доложишь, уродина! Что я сдружилась с новенькой? Это не запрещено!
- То, что здесь твоя знакомая, а может быть и родственница!
- А ну пошла отсюда, дрянь!
Паклая захлопнула дверь и снова приступила к готовке. Она нервничала.
Позже, уже пообедав, мы распивали чай и болтали. Я очень просила её рассказать о том, как она сюда попала, она долго сопротивлялась, но, наконец, всё-таки рассказала свою историю. Она поведала мне, про то, как, не имея возможности к деторождению, приютила у себя десятилетнюю бездомную девочку и растила её, с нежностью и любовью, как настоящая, родная мать. Девочка выросла в девушку, обладающую редкой красотой, граничащей с божественной. Небольшим королевством, в котором они жили, правил жестокий король Мин, один из его пяти сыновей увидел драгоценную девушку, которая давно признала себя дочерью Паклаи, и возжелал её. А дочь Паклаи влюбилась в него, в его речи и подарки. Паклая имела огромное влияние на неё, и уговаривала не верить ему, ведь прошлые поступки юноши не внушали доверия. Его циничность граничила с жестокостью. И она слушала свою мать, пока королевич не обвинил Паклаю в клевете. С тех пор она ничего не знала о судьбе удочерённой ей девушки. Паклая плакала, говоря об этом, а я держала её за руку, и пыталась утешить. Я пообещала лично проследить, чтобы Ватир помог ей не только высвободиться, но и вернуть свою дочь, если она, конечно, несчастлива. Мы ещё долго говорили, обо всём, особенно о Ватире и её дочке, а, поужинав, Паклая ушла. Я поцеловала её на прощание. Я была очень рада, что она открылась мне. "До завтра и спокойной ночи", - сказала она мне на прощание.
Щекочущая дрожь прошла по всему моему телу. Зрение медленно возвращалось вместе с сознанием. Полностью расфокусированный взгляд поймал Паклаю, её расплывчатый силуэт нависал надо мной, пухлое лицо начало закручиваться по часовой стрелке, а части тела разбухали. Взгляд мой не смог поймать её полностью. Постепенно картина начала приобретать отчётливость и правильные формы, исчезли не присутствующие цвета, части лица встали на своё место, и немного позже я видела почти как надо, только как будто лёгкая туманная дымка легла на мои глаза. Паклая протянула мне руки и помогла подняться, а затем сесть на кровать. Голова кружилась и болела, я обвила её руками и опустила на согнутые колени. Процедура, произведённая надо мной, принесла мне очень болезненные ощущения. А заключалась она вот в чём: Паклая заставила меня часто дышать, акцентируясь на выдохе, примерно две минуты, а затем придушила меня полотенцем. Я как будто уснула, только по всему телу было щекотно. От произведённой надо мной манипуляции я потеряла сознание и увидела странное видение. Я стояла между лесополосой и рельсами, мчался поезд, а перед ним и вокруг него летело множество разноцветных воздушных шариков. Они окружили поезд и будто мчались вместе с ним, и ни один не лопнул. Паклая была очень довольна результатом, она заботливо вытерла мне кровь под носом, дала что-то выпить и ушла. Через некоторое время после её ухода меня буквально пригвоздило к кровати, зрение снова помутилось, но по-другому. Сначала я не понимала, что происходит, и что я вижу. Всё вокруг стало каким-то другим. Всё было как-то не так. Я поняла, что смотрю на мозаику из кусочков различных форм, цветов и размеров. То есть видела то я комнату, но она складывалась из этих вот кусочков. И вдруг они отделились друг от друга, превратив очертания комнаты в некую хаотичную пляску, перемешиваясь между собой. Части стены бросились на потолок, мне показалось, что я лежала вовсе не на кровати, а на столе, а затем на полу. Моё внутреннее состояние тоже изменилось, в меня словно врывались приступы нереального дикого счастья и блаженства, переполняя меня, эти чувства материализовались в комнате, и кружились вокруг, принимая различные формы, то печаля, то пугая, то радуя. В глазах то темнело, то, наоборот, бил белый свет. Я заметила, как потолок начал вздуваться, затем в нём появились дыры, сквозь которые взору моему предстало нежно-зелёного цвета небо, усыпанное пушистыми облаками. Облака оказались живыми, с большими, красивыми глазами и тоненькими ножками. Они резвились в небесах, игрались друг с другом и подмигивали мне. Вскоре всё резко сменилось тьмой и, неожиданно, прямо передо мной появилась одна из тех птиц, которые следили за этим местом. Такую же, что приходила ко мне в прошлый раз. Она стояла боком и смотрела на меня одним глазом. Глаз её стал увеличиваться, постепенно, медленно, но заметно. И вот он уже размером с её голову, он начал расти быстрее. Он закрыл собой птицу и, наконец, достиг размеров комнаты, распределившись по её периметру. Я смотрела в него, я проваливалась в него. Зрачок засиял салатовым светом, он сиял всё ярче, мигая, свет перешёл за границы зрачка и тут этим светом вспыхнул весь глаз, затем голубым, сиреневым, розовым, красным, жёлтым... Цвета начали чередоваться, неумолимо быстро. На месте зрачка появилась птица, вокруг которой появились чёткие чёрные линии, разделившие глаз на как бы треугольные части, которые в свою очередь светились разными яркими цветами, попеременно мигая. Птица в глазу начала расти, а, достигнув подходящих, реальных своих размеров раскрыла клюв и съела окружающую её цветовую гамму, резко развернулась и скрылась из виду. Всё в комнате обернулось в округлые формы, стало темно, формы плавали в темноте, сплетаясь между собой, и переходя друг в друга, снова разделялись. Начало светать, в комнату по воздуху осторожно влетела Паклая, держа в руках стакан с мутной жидкостью. Она поднесла его к моим губам, и я с покорностью выпила содержимое. Паклая уплыла, забрав с собой блуждающие округлые формы. В моей голове с новой силой что-то помутилось, веки потянуло вниз, и я погрузилась в глубокий сон.
Во сне я вновь оказалась в странном зале, где вокруг парили призраки в золотых балахонах. Я лежала в том же месте, в той же позе, как и тогда, когда всё это началось. Единственное, что изменилось, так это одеяние. Я была в сером, длинном платье, которое мне выдали. Я снова приподнялась и огляделась, и снова услышала шёпот, знакомый и пугающий: "В-А-Л-А-Д-И-Л-Е-Н-А". Первой мыслью было снова убежать, но я осталась. И я снова услышала. Громче, отчётливее и нежнее: "В-А-Л-А-Д-И-Л-Е-Н-А". Я обмерла от чувств, борющихся внутри меня, и снова услышала, но уже с жалостью: "В-А-Л-А-Д-И-Л-Е-Н-А!". Я прошептала: "Я слышу тебя, Ватир...".
Проснувшись в той же кровати, что и уснула, а надеялась на какое-либо другое место, рядом с Ватиром. Голова раскалывалась и кружилась, меня трясло и тошнило. С улицы послышались громкие крики, шум, гам, не свойственные этому месту. Я выглянула в окно, но зрение ещё не восстановилось после тяжёлого сна, и я ничего не разглядела, к тому же шёл дождь. В комнату ворвалась взволнованная Паклая, вроде и торжествующая, но и какая-то расстроенная. Она интенсивно жестикулировала и что-то бойко тараторила. Я не могла разобрать ни слова и уставилась на неё в полнейшем недоумении. Наши глаза встретились, и я увидела, как она на самом деле страдает. Её глаза кричали о помощи, и тут я поняла, насколько она несчастна. Я встала с постели, положила руки на её мягкие плечи, заглянула в её бегающие глазки и прошептала:
- Что случилось?
- Твой брат едет! Нас всех прогоняют по домам, пожалуйста, милая, обещай, что будешь просить у него за меня!!!
- Конечно, обещаю!
Нас прервала вошедшая в комнату птица. При её появлении Паклая пулей выбежала вон. Птица осторожно подошла к изголовью моей кровати и замерла. Я снова заглянула в окно. На улице множество птиц гонялись за женщинами, вокруг моего дома образовалось плотное кольцо пернатых. Я оглянулась на ту, что находилась в доме. Что-то в ней не так. Она не такая, как остальные. Более крупная, и не такая чёрная. В её перьях я разглядела седину, а глаза были белёсыми. Я решила встать и выйти на улицу, но седая птица преградила мне путь и медленно замотала головой.
- Дурацкая птица! - крикнула я.
Она с посмотрела на меня с большим недовольством. Я снова уставилась в окно, лил косой дождь, всё усеяно птицами, людей нету. Из каждого окна каждого дома выглядывали любопытные лица, и все смотрели на меня. А я смотрела, как птицы сначала выстроились вдоль дороги, а потом замерли, всё вокруг замерло. Так прошло довольно много времени, люди в окнах жестикулировали мне, но я не обращала на них внимания, я ждала, когда на конец придёт мой час. Но я не могла почувствовать радость от предвкушения встречи, так как самочувствие моё было ни к чёрту. Мне было очень плохо, я ощущала сильную усталость и головокружение, да и видела я всё расплывчато. Меня до сих пор тошнило. Наконец меня потянули клювом за рукав. Я поняла, что пора. Я тяжело поднялась, ещё тяжелее встала с постели. Опираясь о стены, я поплелась за птицей. При выходе нас окружили чёрные твари, толпившиеся у дома. В лицо мне ударил колючий порыв ветра, я промокла за секунду. Волосы налипли на лицо, а мокрое платье неприятно обволокло меня. Через несколько шагов мне стало тяжело дышать, каждое движение давалось мне с трудом, сопровождающая птица подошла ближе, чтобы я могла на неё опираться. Не смотря на эту помощь, дойдя до дороги, я была уже в полном изнеможении. Тут меня толкнула седая птица. Я со злостью обернулась на неё, готовая расплакаться от такой выходки, но увидела, как она легла на землю, подобрав под себя ноги и, указывала головой на свою спину. Я буквально упала на нее, не в состоянии больше ни минуты стоять на ногах. Обняв её за голову, я задремала. Мне вспомнилось моё беззаботное прекрасное детство с Ватиром. Самое лучшее время в моей жизни. Мы часами играли с ним, выдумывая самые невероятные истории, которые пытались воплотить в жизнь. Нас никогда не привлекали игрушки. Эти созданные по чужим шаблонам бездушные вещи совсем не вдохновляли нас. Нам было невдомёк, зачем вообще нужны куски неодушевлённых предметов, когда вокруг столько живого и прекрасного. Куклами нам служили распустившиеся бутоны цветов. Их стебель - верхняя часть тела, а сам цветок - платье. Мы срывали их, переворачивали, и у нас был целый парад разноцветных дам. В поисках разнообразия, чтобы платья были отличны друг от друга, мы атаковали близлежащие сады соседей, но никогда не жадничали в этом деле. Добыв два-три цветка, мы уже были на седьмом небе от счастья. А вот кавалеры у нас не отличались пышностью и цветностью, обычно ими служили листья, особенно мы любили дубовые, или картофельные. Большинство дам были из цветков вьюнка - самое доступное, и на наш взгляд самое красивое растение. Гладиолусы, розы, маргаритки, герберы, георгины, жёлтые ромашки, кувшинки, иногда тигровые лилии - мы испытывали великое наслаждение, играя такими сокровищами. Убежав подальше от дома, к краю леса, мы строили целые города в толстых выступающих корнях деревьев. На строительство шли любые сподручные средства: жёлуди, ивовые листья и прутья, мох, пустые улиточные ракушки, кора, каштаны, ботва, в общем, всё, что нам попадалось. Мы творили целый отдельный мир и жили в нём по своим законам, не думая ни о плохом, ни о хорошем. После отстройки мы устраивали балы, к ним мы готовились целый день, украшая место лепестками и красивыми камушками. Из травы мы плели косички, переплетали их между собой, закрепляли повыше на дерево и на воткнутые напротив ствола палки. На полученную сетку укладывали листья больших растения, например лопухов, и получался потолок. К потолку крепили различные по своей структуре и толщине стебли, а к ним цветки клевера, или других мелких цветущих растений. Этот мир был только для нас. Всё для нас было необыкновенным, из любого места мы могли сделать дворец, будь то поле, лес, речка, пруд или даже огород. Если мы брались за что-то, то всё становилось вокруг волшебным. Наша фантазия - портал в иные миры, так мы и путешествовали вместе, по волнам нашего воображения. В поле мы были дюймовочкой и кротом, в лесу - нимфой и эльфом, у речки - русалкой и попавшим под её чары наивным юношей, у пруда - смелыми охотниками за водяными. На зиму мы собирали гербарий. Ватир как-то смастерил довольно большой деревянный дом с лесенками, столиком, стульями, кроватью, шкафом в несколько комнат. Он работал над ним целый месяц. По всему домику мы разбрасывали гербарий, внутри и снаружи, ставили дом в огромный аквариум, в котором жили морские свинки, и смотрели, как они снуют по нему и съедают засушенные цветы.
А потом мы переехали в город. Тогда и начались проблемы. Мы были совершенно не созданы для города и для общения с другими детьми, особенно Ватир...
Странное чувство близости и родства прервало мои воспоминания. Я открыла глаза, птицы взволнованно себя вели, они нервно переглядывались, издавали гортанные звуки. Приближался всадник. Я поняла, это он, приближающаяся встреча с братом придала мне сил, и я, всё ещё шатаясь, но уже не так безнадёжно, встала и почти твёрдой походкой пошла к нему на встречу. Никто мне не препятствовал и не возражал. Он подъехал грациозно, и стремительно спрыгнув, обдал меня своей лучезарной улыбкой. Я улыбнулась ему в ответ. Бросив поводья, он подбежал ко мне, поднял на руки, и начал кружить, шепча мне в ухо: "Сестрёнка моя...Валадилена...Неужели мы снова вместе?". Вернув меня на землю, он отвернулся и сердито крикнул птицам: " А ну кыш отсюда!". Те в миг разлетелись.
Он смотрел на меня не отрываясь, в упор, и улыбался, согревая меня своим радушием. Мой братик совсем не изменился, просто стал взрослее и серьёзнее. Синие глаза, казалось, смотрели прямо в душу, как в детстве. Он стал очень красивым мужчиной: светлые, немного волнистые волосы обрамляли обветренное, задумчивое лицо; глаза с прищуром смотрели строгим прямым взглядом, изгиб и форма рта были чёткими, словно высеченными. Вообще мы были странно похожи - светловолосые синеглазые близнецы, с загадочной улыбкой. Ватир прекрасно сложился телом, и он стал высоким. И ещё он был прекрасен, в брюках и сиреневой рубашке с коротким рукавом он ярко контрастировал с погодой.
- Ну что, поехали, сестрёнка?
- Подожди, здесь женщина, которая помогла мне, я обещала ей сказать про это тебе и ...
- Разберёмся. Я обязательно, в знак благодарности помогу ей. Но сейчас давай поспешим, я хочу удивить тебя, я уже много лет ищу тебя и... Скоро всё узнаешь.
Он посадил меня впереди себя, и мы помчались прочь из этого страшного места. Скорость была нереальная, лошади так быстро не бегают, это точно. Я даже не видела ничего вокруг, всё слилось, так быстро мы мчались. Я зажмурила глаза и закрыла лицо руками, чтобы ветер не хлестал меня так больно. Ватир, заметив это, накинул на меня не весть откуда взявшийся фиолетовый бархатный плащ и, засмеявшись, прокричал мне: " Потерпи, сестрёнка, ты даже не представляешь, что тебе предстоит увидеть!". Я закричала в ответ: " Для меня счастье уже в том, что я, наконец, встретилась с тобой!".
Вскоре мы остановились, резко и неожиданно. Он аккуратно снял меня с лошади. Было уже так темно, что я плохо видела Ватира.
- Где мы? - я была в лёгком замешательстве.
- Мы стоим у леса, дальше мы пойдём пешком по тропинке.
- Но...Ватир, темно ведь.
- Ты, что, боишься? Со мной и боишься? - в его голосе сквозила тщательно скрываемая досада.
- Нет, что ты, Ватир, извини, я не хотела тебя обидеть.
- Пошли, не стоит болтать попусту, и он взял меня за руку, нежно-нежно. Только он мог дотронуться до меня с такой нежностью.
- А лошадка?
- Она с нами не пойдёт, успокойся, я же знаю, что делаю, давай лучше поговорим о другом.
Откуда он достал старинный фонарь в серебряной фигурной оправе, который уже горел, я так и не поняла. Это загадочный фонарь осветил наш путь примерно на метр. Я рассмотрела бегущую вперёд тропинку, ещё не совсем стоптанную, она была покрыта тонким мхом. Вокруг, в полумраке, стояли толстые мшистые стволы деревьев, ветки которых находились примерно в полтора метрах от земли и переплетались с ветками соседних дерев. А ещё деревья были корявы и очень сильно изогнуты, а листья на них - совсем крошечные, размером с ноготок, зато в невероятном обличии: они покрывали всю ветку, будто единой, тёмно-зелёной массой. Между деревьев росла короткая трава, в которой я заметила тёмные шляпки грибов. Ватир тихонько шепнул: "Только не бойся зверушек, они безобидны. Посмотри туда - вон там сидит лесная обезьяна, у неё такая же расцветка, как и у листьев, видишь?"
- Нет.
- Ну, вон там, посмотри чуть выше и левее. Видишь?
Я вдруг увидела два быстроморгающих глаза, а затем и всё тело. Существо скорее походило на маленького, зелёного мишку, нежели на обезьяну. Неожиданно я почувствовала, как моей ноги коснулось что-то холодное и осклизлое. Быстро отдёрнув ногу, я вцепилась в Ватира. Посмотрев вниз, я мельком увидела нырнувшее в глубь леса нечто, похожее на змею, но с маленькими ножками, как мне показалось.
- Не бойся, Валадилена, в этом лесу нет животных, которых стоит опасаться, пойдём дальше.
Сначала мы шли молча, я всё время пугалась снующих прямо под ногами и вокруг, и даже летающих, не виданных мне ранее зверей. Чем дальше мы шли, тем их становилось больше, а сами они наглее и бесстрашнее. Но всем им не было до нас дела, и они действительно оказались совсем не агрессивными. Привыкнув к обстановке, я завела разговор с Ватиром.
- Как ты оказался здесь? Нашёл это мир? Остался здесь?
- А тебе уже что-нибудь рассказывали?
- Да.
- Что же?
- Ну, что, оказавшись здесь, ты стал очень могущественным, но страшным для многих. Ты управляешь кошмарами.
- Извини, я сделаю ремарку: не управляю, а развиваю их. Продолжай.
- Ну, ещё сказали, что ты очень опасный и великий, ты можешь сводить здесь людей с ума, и многие боятся тебя. Правда это?
- Да, правда.
- Зачем тебе это, чтобы тебя боялись?
- Так уж получилось, сестричка, такая у меня видимо судьба.
- Это не ответ.
- Поверь, тебе не нужно забивать свою голову этой ерундой. Я хочу, чтобы ты думала только о хорошем.
- Ещё сказали, что ты очень долго меня искал и никак не мог поймать. Почему?
- Потому что с тобой у меня связано очень много эмоций, и я не мог должным образом сосредоточиться, а когда, наконец, смог, ты убежала от меня.
- Я не специально.
- Знаю.
- А что за странное место, в которое ты меня вызвал? Что за существа в золотых балахонах?
- О, это мой мозг, с моими блуждающими мыслями, точнее сказать, его завуалированное воплощение.
- Аааа, да уж.
- Кто ты, говоришь, тебе помог? Кому теперь надо помочь мне?
- Женщина, по имени Паклая.
- Я обязательно добьюсь для неё свободы, ты сможешь её опознать?
- Конечно! Я с ней много времени провела.
- А как ей удалось вызвать у тебя сны? Видишь ли, я был в полном отчаянии, когда смог перенести тебя к себе, а ты сорвалась. И был очень удивлён, почувствовав твои сны в этом мире. Тем более я не мог уловить тебя несколько дней. Я понял, что ты, скорее всего, затерялась где-то рядом, так как в реальности я тебя не нашёл. Но как ты увидела сны?
- Скорее не сны, а галлюцинации?
- Она дала тебе наркотик?
- Сначала придушила, потом дала что-то выпить, и со мной начали происходить странные вещи.
- Понятно. Весьма умно. Только где она смогла достать наркотики, в этой тюрьме? Впрочем, не важно. Тебе повезло, что ты попалась такой сметливой женщине. Другой бы просто сдал тебя с потрохами, а если бы ты попалась одним из моих врагов, то, наверно всё закончилось бы очень трагично.
- А у тебя много врагов?
- Достаточно.
- Может, расскажешь, как ты решился на такое?
- Расскажу, обязательно, но позже.
- Ты стал таким серьёзным...
- А ты не изменилась ни внешне, ни поведением,- и он по-доброму рассмеялся.
- Это хорошо или плохо?
- Это восхитительно!
Он снова рассмеялся и поцеловал меня в нос, и я тоже рассмеялась. Как же мне не хватало его все эти годы! С ним так легко! Мы крепко обнялись и продолжили путь, уже более громко, весело хохоча, вспоминая общие моменты из жизни, и у меня возникло ощущение, что мы не расставались вовсе.
Мы дошли до зарослей камыша, я отвлеклась от разговора и увидела чарующую душу картину. Тёмная гладь озера, чуть-чуть подёрнутая рябью от ветра, простиралась впереди недвижимо и безмятежно. Я заметила, что стало совсем тихо, животных леса не было. Над озером висела полная луна, освещая его с середины до противоположного берега. И на этой чудной полоске света, словно рассыпавшиеся жемчужные бусины, отражались звёзды. На том берегу виднелись очертания домика.