Мотылек
Deja vu ou demain matin

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тонкая грань, где христианство переходит в язычество, а молитва - в заклинание. Где недосказанные слова превращаются в проклятие...

Deja vu ou demain matin

  
  
   Я открыл глаза, и прислушался к пронзительной тишине. Она была такой густой, будто ощутимой, и, казалось, не только объяла весь мир снаружи, но и затопила самого меня - изнутри.
   Было довольно холодно, и я с запозданием сообразил, что забыл вчера растопить камин. Натянув на голое тело свитер и джинсы, я выбрался на балкон, шаря по карманам сигареты. Весна истаивала мутными потоками, растекаясь по насыщенно-черной земле, наполняя воздух влажными запахами просыпающегося леса. Пока я любовался на пятнистые квадратики плиток старой дорожки, мое внимание отвлек легкий топоток со стороны. Я криво улыбнулся, бросил в коричневое месиво из прошлогодней травы и тающего снега окурок, и стал спускаться.
   - Вот, - Натка, не здороваясь, протянула мне объемный белый пакет с логотипом какого-то супермаркета.
   Я заглянул, обозрел нехитрый набор продуктов, и молча пошлепал в кухню. Как назло, ключи от кухни остались на втором этаже, в куртке.
   - Что ты? - Натка, сердито уперла руки в бока и загородила мне дорогу.
   - Осточертело... - я поставил пакет с продуктами на лавочку, доставая следующую сигарету.
   - Дед Матвей сказал, что мне нужно полюбить другого.
   - Твой дед Матвей еще не сказал ничего такого, что мне помогло бы, - я затянулся едким дымом - сигареты были крепковаты для меня, но вчера не успел купить ничего другого.
   - Не тебе, а нам... - Натка опустила голову, и я с какой-то болезненной нежностью отметил, что у нее усталое лицо, а волосы совсем мокрые от мороси висящей в воздухе.
   - Пошли в дом, - я обошел ее, и потопал по лестнице на второй этаж, где располагались две жилые комнатки.
   - А ты... Ты еще не полюбил меня?
   Я проигнорировал этот вопрос. Мы молча разошлись по комнатам - я двинулся приводить себя в порядок, она - зашуршала за стенкой какими-то еще сумками.
   Ощущение давящей на психику тяжести усилилось. Я пытался припомнить, когда вчера уснул, но ничего не выходило. В глазах противно щипало, голова побаливала. Все-таки, двое суток удалось продержаться без сна.
   Что-то тикало. Сначала я подумал, что так слышу свой собственный пульс, потом решил, что у меня галлюцинации. Но тут зашла Натка, держа в руках огромные круглые часы с нелепыми ромашками на циферблате, улыбающаяся, как ни в чем не бывало.
   - Вот, смотри, что я тебе привезла!
   Больная голова воспринимала каждый "тик-так" будто удар. Криво улыбнувшись, я согласно закивал. С Наткой вообще проще во всем соглашаться, иначе будет допытываться - почему да зачем...
   - Ну что ты такой кислый? - нет, она будет допытываться в любом случае...
   - Хочу жить нормально...
   - Ну сколько я могу просить у тебя прощения?! - голос Натки сорвался на истерические интонации. Я скривился, представляя, как снова придется ее утешать. А кто меня утешит?
   - Нат, я могу хоть сто раз простить тебя, ситуация не меняется, понимаешь, нет?
   На работу я все равно опоздал уже, так что нет смысла торопиться. Удивительно, как они еще терпят мои опоздания. Но отсюда, из этого богом забытого места, добираться в город не меньше двух часов.
   Я иногда сдаюсь, и добровольно ложусь спать. Зная, что все повторится, но тогда я хоть просыпаюсь в полном осознании происходящего. А иногда из упрямства пытаюсь продержаться подольше... И вот что выходит.
   А она приезжает сюда постоянно. Не знаю, зачем. Я уже очень давно не обвиняю Натку в случившемся, черт с ним, но она постоянно злит меня своим поведением.
   Вот и теперь вышла за мной вслед на балкон. Я уныло смотрю на убегающие до кромки леса тоскливые крыши дачных домиков - пустых и таких одиноких в это время года... Морось по-прежнему сыплется с неба, и все вокруг кажется влажным, напитавшимся холодной весенней сыростью... Отчасти так и есть. Я ненавижу это место - но уже привык к нему. Такая же ситуация и с Наткой.
   - А я встречалась вчера с одним...
   Я оборачиваюсь к ней - спиной к сырым шиферным крышам и тоскливому голому лесу - затягиваюсь едким дымом, молчу. Она все равно расскажет, даже если я не стану слушать. Так уж она устроена.
   - Забавный даже. Посидели в кафе, поболтали... Вина выпили... - Натка смотрит в сторону, провожая взглядом редкие капли, срывающиеся с карниза, и улетающие через два этажа - в звонкую лужу.
   - Он тебе совсем не понравился? - я уже не верю, конечно, советам деда Матвея, но надежда где-то глубоко-глубоко заставляет каждый раз вздрагивать измотанное сердце.
   - Целоваться было противно, - пожала Натка плечами. Светлые, чуть вьющиеся волосы рассыпались по плечам, слегка закрыли лицо.
   - Гадость какая... - Я отвернулся, представляя ее с очередным типом. Было неприятно думать об этом, хотя мне Натка и даром не нужна. А все равно неприятно.
   - Да я ушла! - щеки девушки тут же затопил румянец, глаза зло блеснули.
   Я промолчал. Лужа по-прежнему звякала падающими в нее каплями. Если закрыть глаза, можно представить, что просто выбрался с друзьями на ранние шашлыки... Нет, конечно, даже при богатой фантазии не представить этого теперь. Я, наверное, дачные домики возненавидел на всю жизнь.
   Натка тронула меня за плечо, привлекая внимание. В руках ее теперь был клочок бумаги, исписанный кривыми строчками. Протянула мне. Снова...
   - Что? Опять? Куда теперь - на кладбище? - я ехидно улыбаюсь, но Натка только кивает головой. Чувствую, что у меня уже начинается дежавю, подношу листок к глазам: - "Пришла на мертвый порог, стою у мертвых ног. Покойный лежит, душа его спит, сердце его не болит..." Натка!
   - Ну, там слова неприятные, понятно...
   - Да это вообще туфта какая-то, смотри: "Так бы и мне, Божьей рабе, не горевать и не скучать, не ждать и не провожать, от ярой любви не вздыхать и не рыдать" - Это что? От чего заговор?
   - Да не знаю, это подруга дала. Ну давай попытаемся, а?
   Я почувствовал, что закипаю. Я не мог не сердиться на нее. Не мог молчать. Не мог уже просто выносить ее присутствие и вечно виноватый взгляд!
   Я дернул с тумбочки ржавые садовые ножницы, невесть кем и когда забытые здесь. Ухватил ее за шиворот, и приставил изъеденные коррозией лезвия к трепещущему горлу.
   - А может так, а? Просто убить тебя - и заклятие пропадет?
   Натка вяло дернулась в моих руках, горестно захлопала глазами, и задрала подбородок, прижимаясь тонкой белой кожей к ржавому металлу.
   - Да я сама хотела предложить тебе... Давай, только, пожалуйста, быстро! Чтоб больно не было...
   - Черт... - я опустил ножницы, и прижал Натку к груди. Она сразу же обиженно разрыдалась, орошая слезами и без того влажный свитер. - Глупая.
   - Глупая, - эхом пробилось сквозь рыдания.
   Я потащил ее в дом, усадил на свою кровать, и пошел растапливать камин. Раз мы сегодня все равно какое-то время пробудем здесь - с этим я уже смирился - надо хоть согреться. Отыскивая старые газеты для растопки, увидел на полу упавшую бумажку с заговором. Чертыхнулся, и сунул ее в вяло разгорающееся пламя. Кто придумал под такими жуткими словами писать святое "Аминь"? Когда молитва превращается в чернокнижное заклинание - это жутко. Это непостижимо.
   За окном серел день, неотличимый от вечера. Полумрак заполнял комнату так плотно, что хотелось лететь куда-то к мрачно-серым мартовским облакам - просто глотнуть воздуха. И солнца бы... Я с тоской прислушался к капели за окном, и к придушенным Наткиным рыданиям. В камине затрещали, наконец, отсыревшие дрова. Этот новый звук - и отсветы пламени - сразу добавили капельку уюта наполненной полумраком комнате.
   - Ну, хватит, - тихо сказал я Натке, проводя ладонью по мягким волосам. Она подняла заплаканное лицо, и нехотя улыбнулась.
   - Все в порядке... Я сломала две жизни, но все в порядке, черт побери!
   Предчувствуя новую истерику, я сжал ее плечи, нарочно причиняя ей немного боли. Заглянул в зеленые, заполненные слезами, несчастные глаза - и тут же понял, что это мне самому стоит отправиться на тот свет. А она пусть живет. Пусть встречается в кафе...
   - Он тебя лапал? - я и сам не понял, зачем спросил. А она сразу поняла, о ком идет речь. Помотала головой, вытирая ладошкой слезы.
   - Нет... Обнимал только.
   - Козел, - опять захотелось курить. Действительно, вот начну выкуривать по две пачки в день - может, сдохну от рака легких или еще чего...
   - Забудь о нем, - Натка прижалась щекой к моему плечу, глядя в огонь.
   Я все-таки не пошел курить. Так и сидел, прижимая ее к себе, смотрел в окно, где равнодушно махали лапами могучие ели на другой стороне узкой дороги. Старые плети винограда свешивались сбоку на окно. Летом они выглядят лучше, затеняя солнце узорчатыми листьями... Я попытался подсчитать, сколько уже прошло времени с тех пор, как началось это безумие. Вышло чуть больше полугода. Месяцев семь примерно.
   Натка придумала это все - юная и глупая девица. Я и не смотрел в ее сторону, даже когда приходилось по работе целый день торчать в одном кабинете с ней. Закрутил роман с ее коллегой, но это было так... увлечение. А Натка вообразила, что влюбилась. Вообразила, именно, потому что потом-то выяснилось, что это не так. Не знаю, с чего она вздумала обратиться к совершенно незнакомой бабке с просьбой "сотворить любовный приворот". Даже подробностей этого темного дела не знаю. И знать не хочу. Просто проснулся однажды утром в незнакомом дачном домике, голый и растерянный. Долго приходил в себя, потом нашел какую-то одежду, приехал на работу с опозданием и в полной панике - провалами в памяти я раньше не страдал.
   А потом лег спать у себя дома - и снова проснулся здесь.
   И неизменные Наткины легкие шаги по дорожке - пока я одеваюсь, или чуть позже.
   Потом она мне рассказала, что бабка, к которой она обратилась, умерла, не дочитав приворотные слова до конца. Сердце прихватило.
   Семь месяцев кошмарного сна. Я почти возненавидел Натку, а она - возненавидела меня. Мы ругались и даже дрались. Закатывали друг другу истерики, или вообще молчали, не говоря ни слова неделями. Я однажды продержался шесть дней, не засыпая. Чуть не угробил организм, ходил как зомби... А все равно однажды заснул - и проснулся тут.
   Никакие бабки, дедки и целители-провидцы помочь нам не могли. Шарлатаны. Дед Матвей вообще постоянно дает такие советы, от которых тошно становится. И главное - хоть бы какой-то сдвиг... Нет.
   - Давай останемся сегодня тут? - Натка прервала мои размышления, подняв голову. Она не плакала больше, и взгляд теперь не был отстраненным. Я встал, собираясь все-таки выйти на балкон. Взял куртку, вздохнул.
   - Что мы делать тут будем? Передушим друг друга?
   - Музыку включим, будем играть в карты... - ее голос звучал уныло, она и сама понимала, что никуда нам не деться от реальности.
   - На раздевание? - я вышел на веранду, не дожидаясь ответа на свой ядовитый вопрос.
   На улице пошел дождь. Запихнув только что взятую сигарету обратно в пачку, я вернулся в комнату.
   - Натка, ты знаешь, где ее могила?
   - Чья? - девушка подняла глаза от миниатюрного зеркальца, глядя в которое приводила в порядок заплаканное лицо.
   - Императрицы Екатерины! - зло бросил я, и добавил, уже спокойней: - Старой ведьмы, чья же еще...
   - Нет, откуда мне знать... Тебе зачем?
   - Идея есть.
   Я, честное слово, подумывал уже о том, чтоб поднять старую вешалку из могилы, и заставить дочитать заклинание-заговор. Не знаю как, но я хотел сделать хоть что-то.
   Натка пожала плечами, но вопросов задавать не стала. Собрала сумку, и мы двинулись на старую автобусную остановку, жалко прижимаясь друг к другу под одним зонтом. Автобус в это время года ходил всего раз в день, но был шанс поймать попутную машину.
   Нам пришлось стать детективами. Проклятые родственники делали из бабушкиной могилки такой секрет, будто там было зарыто золото партии. А может, они как раз и опасались, что недовольные клиенты откопают старую ведьму в отместку за все "добрые дела". Закончилось тем, что мы случайно услышали ее фамилию в разговоре. Я тут же принялся прощаться с родными и близкими усопшей, а Натка при этом на меня так смотрела, будто я окончательно сошел с ума. Ну, мне было, конечно, не далеко до сумасшествия, но я пока еще знал, чего хочу.
   - Чего ты? - зашипела она на меня, когда я вытащил ее на остановку, и стал неистово махать собиравшейся проехать мимо маршрутке.
   - У нас всего два кладбища, Нат, - засмеялся я, глядя на нее почти с умилением.
   На первом, правда, нас ждала неудача. Мало того, что смотритель был пьян, а охрана молчалива, так еще и оказалось, что бумаг сейчас нет. Деньги помогли делу, но ровно настолько, чтоб узнать, что искомой покойницы здесь никогда не было.
   Натка разозлилась. Опять начала на меня кричать, я тоже, конечно, завелся. Мы устроили негромкий, но очень эмоциональный скандал в автобусе, по пути к следующему кладбищу. Собственно, из-за этого скандала нас и выперли.
   - На выход, ребята! - прогудел басом водитель, негостеприимно раздвигая перед нами двери в сырую серость загородной дороги.
   - Все, мы будем вести себя тихо, извините, - едва сдерживаясь, пробурчал я. Натка и вовсе не удостоила водителя ни взглядом, ни словом.
   - Нет уж, давайте-ка выходите. Ну?!
   Увидев, как наливаются гневом глаза быкообразного мужика, я почел за лучшее выйти. Просто чтоб не нарываться на еще больший скандал.
   Натка осталась сидеть.
   - И ты выходи! - раскатился по притихшему салону грозный голос.
   - Вот еще! - взвизгнула девушка, - Тебе заплатили, так вези!
   Я вздохнул, понимая, что придется, видно, вмешаться. Тащить девчонку насильно не хотелось - уж я-то на собственной шкуре испытал, что она может быть сильной и царапучей, как дикая кошка.
   - А ну вылазь, шалава, раз тебе говорят! - водитель уже вышел из-за своей загородки, и теперь занимал не меньше половины салона, гневно поводя могучими плечами. Натка от такой наглости вообще умолкла, и смотрела на громилу обиженным взглядом. Но с такими как он, женские штучки вообще не проходят.
   - А ты не хами, - тихо сказал я, возвращаясь, водителю в спину, - Чего к девушке пристал? Я вышел, а ты ее вези дальше.
   Мирно разойтись не получилось. Мордоворот развернулся ко мне, и молча замахнулся пудовым кулаком, намереваясь бить без предупреждения. Он был раза в два шире меня и на полторы головы выше. Я присел, нанося короткий удар ему в живот, и прикидывая, сколько продержусь. Его кулак просвистел возле моего глаза, громила резко выдохнул, принимая мой удар, и тут же двинул другой рукой.
   Мне показалось, что зубы должны осыпаться, как в глупых американских мультяшках - все и сразу. А челюсть занемела, будто стала самостоятельной частью вообще не моего тела. Я тряхнул головой, надеясь, что мельтешение в глазах поубавится, и, не размышляя, тоже махнул, почти не целясь, в сторону головы. Попал, кажется, в глаз, и, судя по грозному реву, смерть моя должна была быть страшной и мучительной...
   Мимо громилы с верещанием, переходящим в ультразвук, протиснулась Натка. Она - откуда сила взялась - ухватила меня за руки, и потащила прочь из автобуса. Мы вывалились в грязную слякоть, и Натка меня поволокла к близлежащим кустам, хотя я рвался продолжить нашу милую беседу с водителем.
   Автобус, зловеще урча, через минуту уехал - водила посчитал, что свою территорию он отвоевал... Что ж...
   - Чего ты полезла? - еле двигая жутко болящей челюстью, зло поинтересовался я.
   - А нужно было дать ему убить тебя?
   - Кто кого еще убыл бы, - я попытался улыбнуться, но скривился от боли, - Дура, могло и тебе попасть ведь!
   - Надо было тебя спасти, - трогательно-серьезно ответствовала девушка. Я хотел рассмеяться, но передумал.
   Мы вышли обратно к дороге, по колено мокрые и заляпанные грязью. Чисто теоретически искомое кладбище должно было быть где-то недалеко уже. Исходя из этой теории, мы и пошли дальше пешком. Мимо проносились машины, и норовили окатить грязной слякотной жижей. Настроение было таким же свинцово-тяжелым, как и наливающаяся нездоровым жаром щека. Мы молчали всю дорогу, хотя километры тянулись один за другим, и хотелось ругаться, припоминая все известные матерные слова...
   Впереди показалась кривая ограда из бетонных плит. Мы поняли, что пришли, и Натка с нечленораздельным воплем кинулась вперед. Я успел только увидеть легкий джип, похожий на пулю, рассекающий пространство с не меньшей, чем у снаряда, скоростью.
   Я молча ринулся вперед, намереваясь, как киногерой, вытолкнуть Натку из-под колес. Страшно завизжали шины, наполняя воздух запахом паленой резины, глупая девчонка, заметив меня - но не джип - ринулась в обратную сторону...
   Стукнуло нас обоих. Не сильно - просто отлетели в разные стороны от блестящего бампера и страшно матерящегося водителя. Несколько секунд приходили в себя, пока этот кадр, убедившись, что мы живы, не нажал на газ, и, окатив нас победным фонтаном брызг, не унесся в неведомые дали.
   - Жива? - я поднял за локоть Натку, которая размазывала по лицу грязь и слезы испуга.
   - Ага... - она оттолкнула меня, и похромала в сторону кладбища.
   - Эй, чего ты? - я догнал ее, чувствуя изобилие синяков в самых неожиданных местах.
   - То убить хотел, теперь спасаешь... - ручейки слез прокладывали сияюще-чистые дорожки на запачканных щеках.
   - Перестань. Ты тоже спасла меня, когда от того мордоворота оттащила...
   Мы оба как-то вдруг замолчали, ковыляя к домику администрации.
   Уже через полчаса мы сидели над невзрачной могилой. Даже памятник не стоял - только стандартный железный крест с табличкой, где черной краской была выведена последняя память старухе.
   - И что? Натка, трясясь от холода, присела на корточки возле грязного холмика со старым - многомесячной давности - букетиком пластиковых цветов.
   - И все, - я присел рядом, обнимая ее за плечи.
   - Давай тот заговор, что я утром принесла.
   - Еще чего! - я вспомнил весело вспыхнувшую в камине бумажку, - Ты вообще забудь про эти заговоры. Нечего...
   - А что ж делать? - она удивленно подняла глаза. Такие зеленые, будто первая молодая листва...
   - Молиться, - буркнул я, отворачиваясь.
   - Я слов не знаю...
   - Я тоже.
   Мы устроились на лавочке возле соседней могилы, и сидели в обнимку, молча рассматривая последнее пристанище старой ведьмы. Я даже не курил.
   Натка устроила голову у меня на плече, и что-то бормотала. Может, и вправду, молилась?
   Когда я распахнул глаза, чувствуя, что замерз не просто до костей, а, кажется, примерз к лавке - серел рассвет. Я сначала не понял ничего, глупо оглядываясь, и пытаясь пошевелить затекшими конечностями.
   - Натка! - я толкнул девушку в плечо, и она сонно заморгала глазами.
   - А?
   - Утро! - слова переполняли меня, но это даже еще не было счастьем. Я не мог поверить...
   - И? - она непонимающе сощурилась, и вдруг выпрямилась, изумленно глядя на меня, - Ой! Ты здесь!
   Трясущимися руками я достал сигареты, и глянул на часы. Утро. Я не попал снова в ненавистный дачный домик.
   - Получилось, - шепнула Натка, обнимая меня, смеясь и плача одновременно. Я и сам был в таком состоянии, что не мог слова сказать. Прижимал ее к себе, и косился на светлеющий в рассвете железный крест.
   - Ой, как здорово, - выдохнула девушка, широко улыбаясь, - Что теперь?
   - Мы свободные люди, Натка... - медленно произнес я, - Это надо как минимум отметить!
   - Надо, - энергично закивала она.
   Мы побрели прочь на непослушных ногах - замерзшие, грязные, счастливые... и самые близкие люди на свете.



   Примечания

Deja vu ou demain matin (фр.) - Узнаваемое "завтра"


В тексте использованы слова заговора "Чтобы снять с себя ярую любовь".

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"