история про злой город началась в феврале 2012 года на невском проспекте, а точнее -- на выходе из подземного перехода на углу садовой и невского, когда в лицо летел снег (римме это нравилось), а сверху было ровное серое медитативное небо (которое римме тоже нравилось). вообще, этот город нравился римме больше всех других мест на свете, даже тех, которые были лучше, потому что этот город римма выбрала для себя сама. так вышло. и это было хорошо. почему злой? а тоже потому что так вышло. life is no fucking piece of cake.
это была странная жизнь, полная намеков и смыслов, загадок и их решений, несправедливых наград и неожиданного везения, практически счастья, наступающего, как observer's high при разглядывании вечного огня на масовом поле. или булочек в витрине. или предмета, упавшего на асфальт.
римма еще не знала, как оно все повернется. она еще не знала, что дима гвоздь сбежал с работы по пожарной лестнице, что лика воробей побрилась налысо, что сама она через неделю найдет чьи-то распечатки в синей пластиковой обложке, и человек по имени свен свенсон надолго станет смыслом ее жизни, пока она не найдет другой смысл, лучше и интереснее этого.
свен свенсон был героем воображаемой книги, которую написал автор-герой из книжки в дешевой пластиковой обложке, распечатал и забыл неизвестно где. распечатка покрылась пылью и местами выгорела на солнце. римма протирала каждый лист рукавом, потому что иначе было как-то противно держать ее в руках, а очень хотелось узнать, чем же там все закончилось.
римме нравился дима гвоздь. такой типичный менеджер в костюме, а потом нате -- и сбежал с работы по пожарной лестнице, потому что ему хотелось смотреть кино в 17-00, а не с себе подобными -- после восьми вечера. или вот лика воробей. взяла и побрилась налысо, чтобы начать новую жизнь. римма ей завидовала, потому что сама так не могла.
они потом все встретились в комнате, где на потолке висела большая люстра ар-нуво. там на полке она нашла распечатку с книгой свена свенсона, которая, как с ней часто бывало, показалась ей ответом на неотвеченные вопросы. там было и про нее, и про диму гвоздя, и про лику воробей.
римма скептически отнеслась к мысли, что она в состоянии влюбиться в своего ученика, но свен свенсон утверждал, что это возможно, а ей как-то не хотелось спорить. а еще римма не особо верила, что она сможет кого-то чему-то научить, но стоило ей об этом задуматься -- и она уже сидела на стуле преподавателя в той самой большой комнате, где с потолка свисала большая люстра ар-нуво, в своих зеленых колготках и рассматривала свою аудиторию.
аудитория состояла преимущественно из людей из офиса. на некоторых продолжали висеть бейджики, их волосы были аккуратны, а улыбки вежливы. лика воробей рассеянно смотрела в окно в щель между шторами, ее волосы еще были на месте. дима гвоздь сидел в углу с противоположной стороны и держал в руках бумажный ежедневник.
римма понятия не имела, как и зачем она там оказалась, поэтому стала говорить о первом, что ей пришло в голову: о чудесах своими руками. именно в таком смысле. есть на свете вещи, которые считаются невозможными, но мы можем поставить под сомнение это утверждение, говорила римма, не очень понимая, что именно заставляет ее произносить вслух именно эти слова здесь и сейчас. допустим, в этом заключается мое предназначение, добавила она про себя, чтобы больше не думать о этом.
интересный персонаж этот дима гвоздь, думала римма, интересно, гвоздь -- это его фамилия? на самом деле нет, это не была его фамилия. это было погоняло, полученное в школе, которое дима носил как трофей, потому что это напоминало ему о том, о чем он не любил говорить, но любил вспоминать.
можно ли сделать чудо для самого себя, спросила лика воробей, отвернувшись от занавески, и глядя римме прямо в глаза. не знаю, честно ответила римма, но можно попробовать. на следующий день лика сбрила волосы, и стала похожа на натали портман. все бритые люди становятся похожи на натали портман. а дима гвоздь сбежал с работы по пожарной лестнице.
дима шел по улице, ел хот дог и наслаждался тем, что работы у него больше не было (ежедневник с бультерьерами он оставил на столе; долго сомневался, снять ли ему галстук, но потом галстук все-таки оставил, только ослабил узел и расстегнул пуговицу: революция-революцией, а этот галстук он любил).
посередине диминого пути лежал открытый люк, который дима не заметил и упал в него. это не было так уж похоже на кроличью нору, по крайней мере, на стенах не было ни книг, ни коробки с мармеладом, но падал дима так же медленно, и в процессе успел оглядеться по сторонам.
нора была похожа на метро, поставленное вертикально, вдоль стен тянулись толстые провода, такие же толстые серые от пыли кабели, виляющие по мере продвижения вперед и вниз. иногда здесь и там случался желтый фонарь в решетке, диме хотелось рассмотреть их поближе, но остановиться не получалось.
пока дима еще падал, лика уже поднялась с четверенек, на которые она приземлилась, и отряхнула ладони. странный, переливающийся всеми цветами радуги коридор вдруг закончился, она стояла в собственной ванной с бритвой в руках и памятью о том, что произошло накануне.
римма стояла перед стеллажом в подсобке среди канцелярского мусора и почему-то разбитой кружки гжель. римма терпеть не могла гжель, но сейчас она не думала об этом, ее больше занимал свен свенсон. свен придумал злой город -- город, состоящий из ловушек, притворяющихся канализационными люками. если вы по неосторожности попадали в зону поражения такой ловушки, вы проваливались непонятно куда и оставались там до тех пор, пока реальность, как вода, не выталкивала вас наружу, в нормальность.
она хорошо помнила момент, как она споткнулась и вниз головой полетела куда-то в глубокую зеленую воду, мимо водорослей, женщин в огромных шляпах, разбитых пишущих машинок, размокших библиотек, циничных уборщиц с неискренней улыбкой и, наконец, неизвестного человека в спортивном костюме и с бородой, который молча протянул ей солонку.
так они и встретились на перекрестке: дима с остатками хот дога в руке, бритая налысо лика и мокрая насквозь римма, сжимающая в руках солонку с отсыревшей солью.