Детектив Джон Смит уже полчаса вертелся перед зеркалом в приемной, завернувшись в черную хламиду непонятного покроя.
-- Что это у вас, Джон? -- спросила, наконец, Энни.
-- О! -- ответил Смит, подняв к потолку указательный палец. -- Это плащ!
-- Плащ?
-- Да, он достался мне от бабушки...
-- Джон, вы собираетесь ходить на работу в бабушкином плаще? -- с некоторым ужасом спросила Энни.
-- Конечно, нет, -- ответил Джон, -- это только для того, чтобы выслеживать преступников.
-- Каких преступников, Джон?! Мы же с вами лучше других знаем, что...
-- А вот рассказывать всем об этом вовсе не следует...
Энни испуганно прикрыла ротик ладошкой.
Оказалось, что бабушка Джона была русской актрисой, и как всякая творческая натура была влюбчива до безобразия. Весной 1926 года у нее состоялся особенно бурный роман с одним красавцем поляком. У них был свой условный знак. Когда красавец поляк стучался в дверцу гримерной, бабушка Джона должна была спросить "Это кто?", а поляк из-за двери обязательно должен был ответить: "Конь в пальто!" Но однажды поляк ушел на свой пленум цк и больше бабушка его не видела.
-- Он забыл пальто в гримерке, -- сказал Джон, снимая хламиду и вешая ее на гвоздь.
-- Смотрите, Джон, -- Энни отвернула подкладку, -- сделано во Франции..
-- Чего только не случается, -- сказал Смит и закрылся в кабинете.
Энни было ужасно невтерпеж, но она мужественно проверила почту, оплатила счета за свет, телефон и интегральный уравнитель прежде чем, выбравшись из-за стола, на цыпочках подкралась к гвоздю, сдернула плащ и набросила его себе на плечи.
-- Мама моя... -- выходнула Энни от изумления, оборачиваясь на странный звук: практически все пространство дверного проема занимал белоснежный конь, а по обе стороны от коня свешивались ноги в высоких сапогах. Конь сделал шаг вперед, раздался глухой удар.
-- Тысяча чертей, Росинант, куда ты опять меня притащил, бестолковое животное?!
Конь сделал шаг назад. На ковролин спешился черноусый красавец и, сдернув шляпу, начал нервно ошупывать свой лоб. Конь тем временем спокойным шагом проследовал в приемную, подошел к зеркалу и исчез по ту сторону собственного отражения.
-- Вам нужно приложить что-нибудь холодное, -- сказала Энни, протягивая красавцу большую серебряную ложку.
Черноусый вздрогнул, обернулся, и посмотрел, наконец, на Энни.
-- Простите, мадемуазель, -- сказал он, прикладывая ложку ко лбу и раскланиваясь, -- я забыл представиться, -- Анри Шастель, граф де...
На этих словах граф побледнел, зашатался и выронил ложку из ослабевших рук, а через секунду рухнул без чувств рядом с ложкой. Энни была вне себя от изумления.
-- Надо перенести его на диван, -- неожиданно появился из кабинета Смит.
Вдвоем они перенесли графа на кожаный диван для посетителей (Джон нес бесчувственное тело, Энни -- шляпу и ложку, кошка просто путалась под ногами). Голова графа запрокинулась, правая рука свесилась вниз, отчего вид у черноусого стал ужасно беспомощным и вызывающим сочувствие. Энни села рядом, пристально вглядываясь в его лицо. Отчего-то оно казалось ей все более и более знакомым.
-- И зачем ты только напялила этот плащ! -- в сердцах сказал Джон, возвращаясь из кабинета с кучей склянок и бинтов в медицинской хромированной посудине.
-- Извините, Джон, мне просто стало интересно, -- ответила Энни краснея и сильнее закутываясь в тяжелые складки.
-- А что я теперь буду делать с этим? -- Смит кивнул в сторону дивана.
-- Может, мне стоит снять его? -- нерешительно предложила Энни, берясь за застежку.
-- Уже поздно и это ничего не изменит, -- отрезал Смит и начал перевязывать раненого.
Два дня спустя Энни вошла в кабинет Смита, неся поднос с кофейной чашкой и утреннюю почту.