После заседания совета король привычно устроился на троне и со скучающим видом уставился в окно. За окном звенело лето, пели птицы, в саду зеленели верхушки деревьев. Король зевнул: все ему надоело, внутри что-то беспокойно вертелось, сметая все на своем пути и оставляя после себя какую-то незнакомую пустоту, а всякой пустоты король не любил и стремился ее поскорее заполнить.
Наморщив лоб, он принялся перебирать в уме все, чем владеет, надеясь таким образом вычислить недостающее. Король мысленно прикинул запасы своих сокровищниц, но там все было ровно так, как и должно было быть. Король обозначил земельные границы, загибая пальцы и подсчитывая количество баронов, лордов и графов, принесших ему присягу, но и тут все было на месте. Вызвав к себе начальника казематов, король припомнил по именам всех томившихся в темницах, но и те были забиты, как и закрома с зерном. Таким образом, перебрав все, что у него было, он постепенно перешел к тому, чего у него не было. Король беспокойно заерзал на троне, протирая бархат: оказалось, что у него имелось все, кроме жены. Стоило только подумать об этом, как все внутри вдруг успокоилось. Ага, подумал король, так вот оно что, и, довольный, велел немедля позвать придворного звездочета.
- Вы же сами изволили его казнить, ваше величество, - осторожно ответил первый советник, почтительно кланяясь.
- Как казнить? За что казнить? - нахмурился король. Он попытался припомнить лицо звездочета, но не смог.
- За сговор с соседским монархом, ваше величество. Тот подкупил его, чтобы впредь он пророчествовал только неудачи в военных походах...
- Ах да-да, - нетерпеливо отмахнулся король, в памяти у которого наконец, всплыл звездный колпак, острый кончик которого совсем вымок от крови, брызнувшей, когда голова, под тот колпак предназначавшаяся, соскочила вниз, и, слетев с эшафота, скатилась кому-то под ноги. - Так надо было взять нового, болваны.
- Виноваты, ваше величество, не было на то вашего приказа, - советник торопливо склонился так низко, как позволяли ноющие кости.
- Без меня ничего не могут, - горестно вздохнул король, подперев рукой щеку. - Чтобы сей же час нашли звездочета и доставили ко мне, - велел он и утомленно прикрыл глаза, надеясь немного вздремнуть.
Советник, радостный, что отделался так легко, побежал отдавать приказания, веля выдать всем глашатаям по паре сапог-скороходов, чтобы обернулись быстрей. Ждать король не любил почти так же, как пустоту, так что глашатаи понеслись, не чуя под собой ног и трубили на каждом перекрестке.
На все королевство знаток небесных знамений сыскался только один. Звездочет был не высок, прост лицом, шмыгал носом и щурил красные глаза: он всю ночь глядел в небо и как раз собирался лечь спать, когда его подхватили молодцы в скороходах и, не спрашивая согласия, потащили во дворец. Теперь он стоял перед троном, переминался с ноги на ногу и украдкой утирался рукавом. Предрассветная роса все-таки просочилась сквозь тонкую ткань его худой рубахи и надежно поселилась в теле, вызывая легкий жар и причиняя неудобство.
Король разглядывал его и хмурил брови.
- Где же твой колпак? - поинтересовался он.
- Так колпаки давно уже вышли из моды, вашевеличество, - скороговоркой выпалил звездочет, опасаясь, что в любой момент может чихнуть. - Да ведь толку от них никакого, вот если бы мне трубу хорошую справить.
-Ладно, - насупился король, - будет тебе труба, если выполнишь мое повеление. А не выполнишь - будет петля, - пригрозил он.
Но на звездочета эта речь почему-то впечатления не произвела: вместо того, чтобы сложиться в три погибели, он пожал плечами и пообещал:
- Помогу, чем смогу.
Король поперхнулся от такой дерзости, но, вспомнив, что звездочет в королевстве остался только один, справился с собой, принял соответствующую позу и объяснил:
- Я желаю жениться. Прочти по звездам и к завтрашнему же дню найди мне невесту. Да будь внимателен, выбери самую лучшую, какая для меня сыщется.
- Это можно, - звездочет шмыгнул носом. Он надеялся, что теперь его, наконец, отпустят, и он сможет поспать, пока на небе еще не появились подлые, едва заметные глазу, прозрачные вечерние звезды, но которые, между тем, никак нельзя было упустить из виду, если хочешь прочесть на небе правду.
Не слишком довольный тем, как прошла беседа, король, однако, велел проводить гостя в башню, которую раньше занимал его предшественник. Гость, однако, был дерзок настолько, что от таких почестей отказался и попросил только дозволения поглазеть на приборы да в случае чего свободно ими пользоваться.
Раздосадованный король махнул на него рукой, разрешив делать все, что вздумается с тем только, чтобы не позднее завтрашнего обеда тот явился к нему с именем будущей супруги. А чтобы время шло быстрее, и сам отправился в опочивальню и проспал до полудня.
На заседании он был рассеян, не глядя подписывал бумаги и в нетерпении ерзал на троне. С кухни уже потянуло жареной корочкой и густой жирной подливой на свином сале, как тут, наконец, показался вчерашний звездочет. С собой он привел растрепанную курносую девку с большими красными ладонями. Ее грубые башмаки стучали по лакированным полам и оставляли на них длинные царапины. Открыв пухлый рот, она озиралась по сторонам, точно на ярмарке, и таращила блеклые глаза.
- Что это ты - никак и жену свою прихватил? - поморщился король с неудовольствием глядя на испорченный пол.
- Не мою. Вашу, - не моргнув глазом, ответил наглец. Вчера он выпил в трактире клюквенной настойки, насморк его прошел, так что он чувствовал себя куда как лучше и увереннее. Девка сделала неуклюжий реверанс, и у короля даже зубы свело от ее вида.
- Что ты такое мелешь, болван? - закричал он, потеряв всякое самообладание - Я сейчас велю отрезать тебе твой болтливый язык!
- Воля ваша, да только вы сами велели подыскать вам самую лучшую невесту. Я и нашел. Вот женщина, с которой вы будете счастливы, ваше величество.
В зале повисла гробовая тишина. Фрейлины уткнули носы в веера, советники принялись пристально изучать носки своих туфель, точно желая запомнить все их приметы, на случай, если те вдруг сами собой соскочат с ног и исчезнут в тени королевских садов, пажи попрятались за пышными кринолинами близстоящих дам.
- Да что ты за дурак! - закипел король, немного придя в себя. От гнева он даже побледнел. - При чем здесь счастье? Власть, расширение государственных границ, надежный союз, приумножение военных сил и процветание. Неужели тебе, олуху, непонятно, что невеста должна быть королевской крови?! А ты кого привел, свинарку?
- Никак нет, вашвеличессво, она прислуживает в трактире, том, что на западном перекрестке.
- Да что мне за дело, чем она занимается, - продолжал кипятиться король, сверкая глазами. - Ты должен был найти мне подходящую принцессу, негодяй!
- А, ну если так, то, не извольте гневаться, вашвеличессво, но тут решительно все равно, какую вы возьмете, - звездочет беззаботно пожал плечами, точно не чуял, что плечам тем очень скоро может стать куда как легче.
Девка на всякий случай спряталась у него за спиной и выглядывала оттуда, как из-за изгороди своего трактира, когда по дороге проходил кто-нибудь любопытный. От такого зрелища король скривился и махнул рукой.
- Вот дурное племя, - раздосадовано сказал он, - только хлеб даром едят. Повесить бы обоих, да на вас даже пеньки отмерять жалко. Пошел прочь с глаз моих, чтобы я тебя больше не видел.
Звездочет молча отвесил поклон, взял вконец растерявшуюся девку за большую ладонь и потащил к выходу.
Король отложил обед и немедля велел обнародовать указ о том, что с этого же часа ремесло звездочетов должно быть вычеркнуто из всех списков занятий, которыми достойный человек может зарабатывать себе на хлеб. Башню велел переоборудовать в темницу, чтобы проявляющие особое упрямство могли вдосталь насладиться ночным небом, которое теперь будет у них прямо над макушкой, а сверх того принести ему разных портретов принцесс, из тех, что дружественные монархи каждый год присылают, надеясь и дочек пристроить, и союз укрепить.
Слуги немедля отправились в подвалы и хранилища, и вскоре вокруг короля образовалась целая галерея картин, с которых смотрели принцессы на самый разный вкус. Здесь были блондинки и брюнетки, и рыжие, с кудряшками, с волосами гладкими, как атлас, и с длинными тяжелыми косами, с голубыми, серыми, карими, зелеными и фиалковыми глазами, и была даже одна, у которой глаза были разного цвета: правый - черный и левый - зеленый; с веснушками, смуглые и с алебастровой кожей, худые и пухлые, - словом, было здесь из чего выбрать Такое изобилие утомило короля очень быстро, он вдруг вспомнил слова звездочета и подумал, что и впрямь не все ли равно, какую из них брать себе в жены. Он хотел уже не глядя махнуть рукой на ближайшую картину, как внимание его привлек портрет в углу. Должно быть, он был прислан совсем недавно, так как краски на нем еще сверкали, а холст не успел подернуться патиной. У принцессы были черные, как вороново крыло, волосы, а лицо белое и нежное, как лепесток розы, темные глаза смотрели призывно и обещающе, и вся она была тонкая, нежная и жемчужная.
- Вот эту, - потребовал король и присел, потому что сердце вдруг заколотилось очень уж быстро. - Узнать, кто такая, где живет и кто отец, - велел он, блестя глазами.
Избранница жила не так чтобы очень уж далеко, край ее отца был обширен, процветал и ни в чем не знал нужды. Услышав эти вести, король весь раскраснелся и даже потер руки от удовольствия и приказал немедленно отправлять сватов, нагрузив три повозки подарков, сластей и вин.
В ожидании ответа он велел поставить портрет к себе в покои и глядел на него в перерывах между заседаниями. К концу недели посыльный явился, неся с собой подарки, дружеский привет и письмо с подписью "будущий тесть", и месяца не прошло, как во дворце сыграли пышную свадьбу. Повара не спали три дня и три ночи, глашатаи горстями разбрасывали на улицах звонкие монеты, чтобы в каждом трактире любой бедняк мог поднять чарку за новобрачных, вино и пиво лилось рекой, в ночном небе вспыхивали огни специально выписанных к этому дню фейерверков. У музыкантов сводило пальцы, охрипшие певцы полоскали горло вином, от веселого стука каблуков в окнах дребезжали стекла и дрожали на столе стаканы. Было ослепительно и жарко, напудренные лица фрейлин стекали в декольте, шуты глохли от смеха, взмокшие лакеи поскальзывались на объедках, которые гости сбрасывали прямо на пол, роняли тарелки и валились с ног, венценосные особы уплетали угощения за обе щеки, прятали конфеты, пирожные с кремом и серебряные ложки по карманам и горланили тосты, а собаки лениво растаскивали требуху и кости, которые тазами выбрасывали с кухни, - словом, все гуляли и веселились, как в последний раз. Сидящий во главе длинного, как улица, стола разомлевший король обнимался с тестем и с обожанием глядел на свою жену. Молодая королева загадочно улыбалась и по-кошачьи прикрывала темные глаза.
К утру веселье утихло, через три дня разъехались последние гости, подарки были разложены по кладовым, шуты сбрили наросшую щетину, а у собак проступили ребра. А через неделю королева заскучала, надела железные перчатки и с удовольствием принялась править. Угрозой и лаской она склонила на свою сторону главного казначея и теперь щедро отсыпала себе золотых монет на наряды и веселую жизнь, Король мрачнел с каждым днем, королева смеялась и называла его старым скрягой.
Жизнь засверкала ослепительно. До рассвета не прекращались шумные балы, дворец дрожал от фундамента до флюгера, отовсюду слышалась музыка и хмельные разгульные песни. К весне, когда потеплело, танцы сменились пестрыми карнавалами. Все надели маски, и вскоре король уже не мог понять, где его советник, а где лакей. Однажды в закоулке дальнего коридора он столкнулся сам с собой, пребольно ударившись о золоченую шишечку точной копии собственного скипетра. Двойник пискнул и поспешил скрыться. Королю стало трудно дышать. Голова кружилась, как будто он весь день провел на оглушительной ярмарочной карусели, и он едва добрался до спальни.
К лету карнавалы выплеснулись на улицы и обернулись уличными играми и гуляниями. Воздух пах вином и гарью. Почуяв гульбу и наживу, в город полноводной рекой хлынули бродячие артисты, музыканты, заклинатели, просто чудаки и прочий сброд, дворец стал похож на цирк, и к осени король мрачно кутался в прохудившуюся мантию, покачивал под столом стоптанной туфлей в такт задорной польки и мечтал вернуть королеву в отчий дом.
- Теперь она не мне дочь, а тебе жена, тебе с ней и управляться. А коли не можешь свою супругу в узде держать, как же ты удержишь целый народ? - разводил руками и хитро улыбался на званых обедах тесть, обсасывая косточки рябчиков и перепелов.
Король скрипел зубами от досады и громким шепотом ссорился с королевной. Ночами он не мог заснуть от звона и музыки и, вертясь боку на бок на холодном царском ложе, некстати вспоминал зведочета и думал об упущенном счастье.
В начале зимы королева родила двойню: сына и дочь. Дети были в равной степени похожи и на мать, и на казначея, и на самого короля, и на бродячего жонглера, что давал здесь представление как-то по весне и ловко ловил ножи зубами.
Потрепав младенцев за щечки, король понял, что очень устал. Подумав, он отправил супругу с наследниками в загородную резиденцию и целую неделю наслаждался тишиной, строго-настрого приказав всем молчать и объясняться знаками. Во дворце воцарилось непривычное безмолвие. Осоловелые от гулянок слуги собирали черепки разбитой посуды, чинили мебель и проветривали комнаты. Сквозь приоткрытые окна сочился сырой осенний воздух и запах дыма тлеющих костров, куда сбрасывали отломанные ножки столов и стульев, на темном небе ясно и холодно мерцали звезды.
- Что он там такое болтал про западный перекресток, - бормотал король себе под нос, глядя на них и вспоминая дурного звездочета.
Через неделю во дворец вернулся порядок, в голове у короля тоже прояснилось, но внутрь вернулась пустота. Уставшие от разгула придворные по-прежнему молчали и ходили как во сне.
В тишине думалось лучше, и, прислушавшись к себе, король понял, что ему не хватало не жены, а счастья. Ему стало обидно. Он назначил нового казначея, велел выловить всех околачивающихся в городе лицедеев и прочий праздный люд и выставить их вон, а ему разыскать и доставить того самого звездочета.
Звездочет уже давно почуял неладное, потому что целыми вечерами глядел в звонкое осеннее небо, где светила кругом складывались в кандалы и пересекались, как прутья решетки, и теперь спешно удалялся из города, надеясь затеряться в толпе. Глашатаи, кое-как придя в себя после праздников королевы и насилу отыскав уцелевшие скороходы, четыре правых, выловили беглеца у самой границы.
На сей раз король приказал отвести несчастного в сырой подвал для допросов и явился к нему лично, отослав всех прочих вон.
- Что это за трактир на западном перекрестке, о котором ты говорил? - спросил король, усевшись напротив.
- Есть такой, вашевеличество, - отвечал звездочет со вздохом. Он уже осмотрелся вокруг, воочию увидел решетку и кандалы, а сверх того щипцы, клещи и ножи и прочие неприятные вещи и от этого зрелища приуныл. - Зовется "Три дубка". А что до девицы, если вы о ней, - сообразил он, - то она там по кухне помогает.
- Давай сюда одежду, - вдруг потребовал король шепотом.
Не зная, что и думать, звездочет послушно достал из заплечного мешка свои вторые штаны и рубаху.
- Башмаки тоже, - велел король, брезгливо взяв костюм кончиками пальцев. - Теперь можешь убираться на все четыре стороны. А будешь болтать - увидишь среди звезд плаху, вот тебе мое королевское слово, - молвил король, звякнул перед оторопевшим звездочетом парой монет и с тем его и оставил.
Следующим вечером король отправился спать непривычно рано. Запершись в покоях, он кряхтя натягивал одежду звездочета - штаны были ему коротки, а рубаха туго обтягивала круглый живот и мешала дышать, зато башмаки пришлись как раз впору и были крепкие и новые - куда как лучше прохудившихся королевских туфель.
Король оставил корону на подушке, покинул дворец через тайный ход и устремился в сторону западного перекрестка.
Это была самая окраина города. Неподалеку отсюда сходилось сразу три дороги, по которым не прекращали двигаться купцы с товаром, вольные торговцы, мастера на все руки, ученые, моряки, бродячие актеры со своими зверинцами, воры, нищие и прочие искатели лучшей доли, что путешествуют по свету и никогда не бывают довольны, - словом, тут имелось на что посмотреть.
В любое время дня и ночи здесь было людно, громко и весело. Король с любопытством озирался по сторонам. Раньше ему ни разу не приходилось оказываться так далеко от дворца да еще и совершенно одному. Сначала он шел тихонько, боясь, что его мигом раскроют, но большинство людей видели только его профиль на монетах да его самого на праздниках, когда он, закутанный в парадную мантию, милостиво махал с высокого дворцового балкона, или его силуэт за шелковыми шторками парадной кареты.
Ему было невдомек, что без кареты и мантии, в звездочетовых штанах его принимали за редкостного разиню. А так как он без конца оглядывался или останавливался, чтобы на что-нибудь поглазеть, короля беспрерывно толкали, два раза обругали, едва не окатили помоями и какая-то женщина с полной корзиной аппетитно пахнущих круглых пирожков грубо прикрикнула на него, оттеснив в сторону, так что король по щиколотку угодил в лужу и, если бы не добрый башмак, непременно промочил бы ноги и простудился.
Когда он, наконец, добрался до "Трех дубков", уже совсем стемнело. Из раскрытой нараспашку двери валил дым и чад. Что-то жарко светилось внутри, доносился звон посуды, брань, крики и громкий хохот. Несколько голосов не в лад горланили разные песни; у порога, как мешки с мукой, вповалку сидели люди: мужчины, женщины и дети. Все говорили одновременно и ужасно шумели. Король с изумлением разглядывал их и очень скоро узнал в некоторых тех, кто должен был находиться во дворцовых темницах, а также тех самых комедиантов, которым было велено убраться вон из города. Те три дня назад решили сделать здесь последний привал, перед тем как окончательно исчезнуть, и теперь жонглер весело ловил зубами ножи, которые не глядя швырял в него краснолицый малый в грязной шапке с жалобно позвякивающими бубенцами. Словом, все были заняты своими делами, и никто не обращал внимания на короля.
Потоптавшись немного, король осторожно приблизился ко входу и заглянул внутрь. Его сразу обдало жаром, в нос ударил запах вина, пива, рыбы, жареного сала и лука, в глазах защипало от крепкого табака и едкого кухонного духа. Он чихнул, зажал нос, прищурился и в алом полумраке сразу увидел девушку, которую приводил с собой звездочет. Только сегодня она была в съехавшем на затылок чепце, из-под которого выбивались светлые пряди волос, похожие на солому, а в остальном она ничуть не изменилась. В руках она держала огромный поднос, доверху нагруженный кружками и тарелками. Король уже хотел было пойти ей навстречу, но тут обо что-то споткнулся и чуть не растянулся прямо у входа.
- Куда прешь, ротозей? - прохрипело у него над ухом.
Король несмело покосился вправо. На него смотрело жуткое лицо, как будто со всех сторон обросшее жесткими рыжими волосами, в самой гуще которых нехорошо сверкали два черных глаза. Рядом с этим лицом сидели еще пара таких же, и вместе они образовывали компанию, которая одним своим видом сулила неприятности.
Пробормотав нечто неразборчивое, король поспешил убраться из этого угла как можно дальше, но чья-то рука крепко схватила его за ворот.
- Да ты чуть не сломал мне ногу! - рявкнуло лицо. - Ты, я вижу, не слепец, но я это враз исправлю!
- И не забудь хорошенько вытряхнуть его, смотри, какой он чистенький. Наверняка найдется парочка монет в карманах, - посоветовало второе лицо.
Его обладатель сидел, выставив длинные ноги в проход самым бесстыжим образом.
Королю хотел возмутиться, но у него душа ушла в пятки. Первый из троицы наконец вытянулся во весь рост и теперь глядел на короля откуда-то сверху. Нос короля щекотала жесткая рыжая борода, его то и дело обдавало волнами крепкого табака и кислого вина, так что король даже вздохнуть не мог.
- Я велю отрубить тебе голову, - неуверенно промямлил он и поспешно вжал свою в плечи. Но рыжий отчего-то пришел в страшное веселье. Король впервые видел, чтобы, услышав эти слова, кто-то смеялся да еще и так громко, поэтому почувствовал себя совсем скверно. Наконец, вдосталь нахохотавшись, рыжий гаркнул:
- Да я отверну твою прежде, чем ты успеешь открыть рот!
Король зажмурился, готовясь к чему-то страшному, но в дело вмешался сердитый женский голос.
- Эй, рыжий, а ну-ка сейчас же оставь его в покое. Сидишь тут, растопырившись, что твоя пятерня.
Король осторожно приоткрыл один глаз. Нахмурив почти невидимые брови и уперев руки в боки, перед ним стояло его упущенное счастье.
- Ты откуда здесь? - спросила девушка, беззастенчиво смерив его взглядом сверху донизу.
Внутренний советник короля настойчиво подсказывал отрубить всем головы и заставить плясать на ветру, но он больше не желал его слушать, поэтому молчал, уставившись в пол.
- Вы не видите, лиходеи, что он дурачок? И не стыдно вам, бездельникам, его обижать?! - продолжала она распекать рыжую троицу, ничуть их не боясь. - Иди, садись сюда, - девушка взяла короля за руку и повела в дальний угол.
Король, красный от стыда, послушно проследовал за ней и кое-как примостился за растрескавшимся, покрытым копотью столом. Сидеть было жестко, тесно и неудобно, но король старался не подавать виду и вести себя смирно. От пережитого сердце у него в груди колотилось так, что даже в глазах потемнело.
- Я принесу тебе что-нибудь поесть, - ласково сказала девушка и исчезла прежде, чем король успел придумать, что ей сказать.
Вскоре она вернулась с подносом и поставила перед королем стакан вина и щербатую тарелку с жареной куриной ножкой. Трое рыжих из своего угла косились неодобрительно, но молча.
Вино оказалось кислым, так что король из вежливости отпил глоток и отодвинул стакан. А вот ножка была что надо: сочная, с коричневой хрустящей корочкой, вся промасленная, - куда как лучше, чем готовили в дворцовых кухнях. Король ел с аппетитом, крепко ухватившись за косточку всей пятерней и забыв обо всех правилах этикета, даже пальцы облизнул. Радуясь, что его место надежно скрыто темнотой углов и витающим в воздухе чадом, он наблюдал за девушкой.
Она быстро сновала по душному залу, ловко огибая чужие вытянутые ноги и жадно протянутые руки, улыбалась и хмурилась, ставила на столы пиво, вино, куриные ножки, свиные шкварки и жареный хлеб с чесноком; убирала пустые плошки, чарки и стаканы; легко несла полные подносы посуды на вытянутых руках и вытирала свои большие ладони о передник. Хозяйка то и дело покрикивала на нее, король сердился, но не смел вмешиваться. Он следил за своим счастьем и не знал, как к нему подступиться. Девушка совсем запыхалась, лицо ее раскраснелось, выбившиеся из-под чепца волосы закудрявились от влажного пара, она часто и устало утирала лоб рукавом платья. О короле она и думать позабыла и даже не глядела в его сторону. Когда девушка, наконец, засобиралась домой, король незаметно выбрался из угла и последовал за ней. Он решил, что на улице, где никто не будет ее отвлекать, ему будет легче сказать ей, кто он такой и зачем пришел.
На город уже опустилась ночь, гуляки стихли и разбрелись по домам, у кого какой был, а у кого не было никакого - лег прямо здесь, положив руки и ноги на соседа. Король тихонько брел вслед за девушкой, как дворовый пес, не решаясь ее окликнуть. Они шли довольно долго. Девушка жила на самой окраине в небольшом домике, обнесенном покосившейся изгородью, из которой тут и там торчали прутья. Дальше расстилались поля и виднелся лес. Здесь было тихо, пахло землей и ночной сыростью. Навстречу им не попалось ни одного человека, но король так плелся, не в силах рта раскрыть, пока девушка, наконец, не услышала его шаги и не обернулась сама.
- А, это ты, - сказала она, кажется, ничуть не удивившись. - Что же ты идешь за мной? Уж не думаешь ли ты, что я пущу тебя к себе на ночь?
Король вспыхнул и потупился.
- Ладно, входи, горемыка, - устало вздохнула девушка. Она толкнула дверь, и та тонко заскрипела. - Нет сил с тобой спорить. Сегодня я уж что-то совсем умаялась. Можешь лечь на лавке, если хочешь.
Она взяла большую лохань, плеснула туда воды из кувшина и принялась умываться.
- Спасибо, - прошептал король.
На лавке ему спать не приходилось, но отказывать не хватило духу. К тому же он и сам ужасно устал, в глазах у него все еще щипало, а ноги гудели. При мысли о том, что сейчас придется отправляться во дворец, у него подгибались колени и противно ныла поясница.
-Умею, - смутился король. Такого у него еще никто не спрашивал.
-И то хорошо. Значит, не совсем пропащий, - она протянула королю тонкое лоскутное одеяло, широко зевнула, ничуть не стесняясь короля, забралась в кровать и тут же уснула.
Лоскутное одеяло пахло очень незнакомо, и король поначалу старался дышать пореже, но быстро привык. Он завернулся в него как мог и уместился на лавке, пристроив под голову локоть. Лавка была жесткая и узкая, король лежал в темноте и сам себе удивлялся. Ночной ветер дул в окно и приятно холодил разгоряченное лицо. В голове у короля стоял гул и шум, перед глазами плясали снопы разноцветных искр.
Король зажмурился и услышал, как рядом тихо и размеренно дышит во сне девушка, и тут ему вдруг стало необъяснимо хорошо, уютно и спокойно, как не бывало уже очень давно. Подумав об этом, он тут же заснул, и никогда еще ему не спалось так сладко, как в ту ночь.
Проснулся король от того, что кто-то непочтительно тряс его за плечо. Над ним стояла девушка, умытая и причесанная. Она повязала чистый передник и надела другое платье, такое же простое, как вчерашнее, только голубое. Король отметил, что оно очень ей к лицу, но не успел ничего сказать, потому что она спросила:
- Что разлегся? Пора бы и честь знать. Выспался, теперь иди своей дорогой.
Король, кряхтя, сел и поежился. Все тело ныло и ломило. Шея затекла и не поворачивалась, а пальцы на ногах замерли от утреннего сквозняка, который просочился в щель между дверью и полом. За окном стелился утренний туман, король даже не мог понять, встало ли солнце.
- Можешь умыться и поесть на дорогу, только поспеши. Некогда мне с тобой рассиживаться, - девушка кивнула на стол, где стояла грубая глиняная кружка, накрытая толстым ломтем хлеба.
Больше всего королю хотелось повалиться в постель и проспать до вечера, но очередной порыв сквозняка принес собой запах цветов: роз, тюльпанов, шиповника и еще какие-то, которых король не знал. Он потянул носом и с наслаждением вдохнул свежий воздух.
- Нравится? - спросила девушка, чуть зардевшись. Видно было, что внимание короля было ей приятно. - Это мой сад.
Она вышла во двор, и король, поплотнее завернувшись в одеяло, последовал за ней. Вчера в темноте он не заметил, что вокруг дома росло множество цветов. Переплетались между собой лиловый шиповник и дикие розы, вьюнки душистого табака поднимались вверх по стенам, сладко пахли маргаритки, сияя, как десятки солнц, разноцветные веселые тюльпаны качали головами, белели в траве ромашки и хорошо знакомые лилии. От обилия запахов у короля защекотало в носу. Он удивлялся, словно ребенок, попавший в сад фей: ему хотелось рассмотреть каждый цветок, он радостно улыбался знакомым цветам и с любопытством склонялся над диковинными растениями, которых не знал.
- А это что? - спросил он, зачарованно глядя на мелкие цветочки, похожие на россыпь голубого бисера в зеленом бархате листьев.
- Вот ты чудной, - ответила девушка, которая шла следом, перерезала стебли большим ножом и тихонько посмеивалась, - это же незабудки, самые простые цветы.
- Какие они чудесные, - король с восхищением пощекотал незабудки пальцем.
- Да неужели же ты их никогда не видел? Откуда ты взялся?
Вопрос застал короля врасплох. На всякий случай он склонился еще ниже, чтобы девушка не видела, как у него запунцовели щеки. Король уже хотел признаться в том, что он - король, но потом вспомнил, в каком унизительном виде девушка застала его вчера и передумал.
- Но куда идешь-то ты, надеюсь, знаешь? - между тем спросила девушка, потому что король молчал.
Король засопел, чувствуя, что у него начинает ломить поясницу. Он нехотя распрямился, шевельнул бровями и неопределенно повел головой, вспомнив, что так делают все его министры, когда не желают отвечать прямо.
- Так я и думала, - девушка снова уперла руки в бока и нахмурилась, пристально глядя на короля.
Король пытался понять, сердится она или нет. Она вновь смерила его взглядом, все время хмурясь и качая головой.
- Ну, хорошо, - вздохнула она, - думаю, в город тебе ходить не надо, больно уж ты чудной, мигом угодишь в неприятности. Да и вид у тебя такой, что любой мальчишка тебя проведет. Одежонку бы тебе выправить посправнее. Сегодня, так и быть, можешь остаться здесь. А чтобы без дела не сидел, у меня плетень покосился, и дверь скрипит, исправь-ка это. Масло найдешь в подполе. А мне пора на рынок: того гляди, упущу самое время. Я вернусь вечером, - она подхватила большую корзину, полную свежесрезанных цветов, и, махнув королю на прощание, скрылась за кустами шиповника, прокричав оттуда напоследок:
- Да натаскай воды в кадушку!
Король еще некоторое время смотрел ей вслед, потом растерянно подошел к двери и немного поскрипел ею. Дверь противно ныла, король поморщился и решил начать с плетня, но прежде позавтракать. Масло он действительно нашел в подполе и, как следует намазав им хлеб, с аппетитом его съел. Потом выпил молоко и умылся из кувшина и вздрагивая от свежей ледяной воды. Тут он вспомнил про кадушку.
Король сбросил с плеч одеяло и решительно отправился на двор. Плетень из последних сил сдерживал разросшиеся кусты и почти лег на землю, ощетинившись тонкими сухими прутьями. Король попытался согнуть один, но тот с треском сломался. Король ухватился за второй, но, стоило ему кое-как приладить его между прочими, как тот разогнулся и пребольно хлестнул короля по руке. Король обиженно взвыл, сунул палец в рот и решил оставить плетень в покое.
Он еще раз взглянул на кадушку, но, обойдя дом вокруг, не нашел ни ручья, ни колодца, только испачкал башмаки в не просохшей от ночной сырости земле и запутался в траве. Пытаясь выбраться из западни, он нечаянно наступил на фиалку и сломал тюльпан. В изнеможении он присел на лавку во дворе, ощутил жар между лопаток, оглянулся, посмотрел наверх и понял, что солнце уже давно встало. Путаясь во вьюнке душистого горошка, король опрометью кинулся во дворец.
Проникнув через тайный ход в свою спальню, он успел как раз вовремя. Дверь его покоев тряслась и дрожала, за ней слышались встревоженные голоса. Он наскоро скинул изорванную и грязную одежду звездочета, накинул старый халат, и, кое-как пристроив на голову корону, предстал перед взволнованными придворными, которые начали опасаться, что господин занемог.
- Что столпились, болваны? - милостиво улыбнулся король, с наслаждением ощущая себя в родной стихии. - Неужели монарх не может поспать подольше?
Придворные закивали, расступаясь перед ним, как волны моря.
Сладко потянувшись, король отправился прямиком на заседание совета. Но там ему все было скучно, цифры плыли перед глазами, отчеты министров навевали сон, он томился, смотрел в окно, надеясь, что вечер уже близок, и, пытаясь сдержать зевки, чуть не вывихнул челюсть.
Но день тянулся мучительно медленно. Пригорюнившись, король уселся на трон, подперев кулаком подбородок, и приготовился немного вздремнуть. Он размышлял над тем, как бы пораньше улизнуть из дворца, обзавестись подходящей одеждой и вернуться к девушке до того, как она придет домой. Тут он вспомнил про плетень и дверь.
- Поди сюда, советник, - король поманил пальцем своего старого советника, которому доверял больше прочих. Тот советовал еще его отцу, когда тот только сел на трон, и ему грозили снести голову всего лишь пять раз, но ни разу не доходило до дела.
- Слушаю, ваше величество, - почтительно отвечал советник и склонился к королю.
- Что бы ты стал делать с дверью, если она скрипит?
Советник был уже тертый, он слышал и не такое и потому и бровью не повел.
- Коли у вас в спальне дверь смущает ваш покой, так я сейчас же позову нашего умельца, и он это мигом исправит.
- А как он это исправит? - терпеливо поинтересовался король. Сегодня он был в благодушном настроении и не стал сердиться на советника за то, что он не отвечает на вопрос прямо.
- Полагаю, смажет петли маслом, ваше величество.
При слове "масло" короля даже в жар бросило. Он прижал ладонь к животу. Масло девушки, съеденное на завтрак, покоилось там уютно и надежно, создавая ощущение приятной сытости. Как он мог догадаться, что им нужно смазать дверь?
- Вели немедленно подать мне большой кусок масла на блюде к ужину, - распорядился он, думая про себя, что сможет взять его для девушки и улизнуть, - сегодня я желаю ужинать один.
- Сейчас же, ваше величество, - согнулся советник, ничуть не удивляясь такому желанию. - Только, смею напомнить, сегодня мы ожидаем посла. Ваше величество выслало ему приглашение еще месяц назад.
Король даже застонал от досады. Он давно забыл про гостя, которого сам же позвал больше от скуки, чем по необходимости, и весь остаток дня мысленно желал, чтобы его конь увяз в болоте, а сам посол провалился как можно глубже под землю.
Но тот пожаловал точно к ужину и принялся было чопорно раскланиваться, используя все три вида жестов и поз, демонстрировавшие надлежащие глубины почтения, но королю было не до церемоний. Он вскочил с трона, цепко ухватил посла за локоть и поволок к длинному столу, уставленному блюдами и кубками. Там он уселся рядом и, невпопад отвечая на вопросы о самочувствии и к месту и не к месту вставляя прочие предписанные этикетом фразы, не глядя выхватывал кувшины с вином прямо у слуг из рук и подливал в кубки. Свою он незаметно опорожнял под стол, терпеливо дожидаясь, пока посол не сосредоточит все внимание на кончике собственного носа и, плеснув напоследок браги с вином в огромную чарку, кинулся к себе и спешно натянул звездочетов наряд. Он выскочил из дворца, во всю прыть побежал вчерашним путем и успел вернуться как раз к приходу девушки. Едва он уселся на лавку, отдышавшись и закутавшись в знакомое одеяло, как услышал ее неторопливые шаги.
- А, ты еще не спишь? - устало спросила она, наклоняясь то вправо, то влево, разминая затекшую спину. - Как провел день?
Она пошатала дверь, и та с готовностью отозвалась предательским скрежетом несмазанных петель.
- Вижу, дверь все еще скрипит. Ты нашел масло?
Вспомнив, что в спешке оставил масло на столе, король покраснел до кончиков ушей и потупился.
- Ладно, - вздохнула девушка, походя к кадушке и собираясь умыться, но ее руки зачерпнули только воздух. - И кадушку не наполнил? - нахмурилась она. - Должно быть, ты возился с плетнем?
Она с подозрением поглядела на короля, потом отправилась в сад. Король уныло потащился за ней, ругая себя за рассеянность.
Плетень ощетинился пуще прежнего и напоминал огромного ежа. Прутья торчали во все стороны, точно насмехаясь над королем и его беспомощностью.
- Ну что ты за мужчина такой, - вздохнула девушка, наклонилась и ловко залатала прореху, сплетя три еще не окончательно усохших прута. - Да и руки у тебя не чета моим. - Она растопырила пальцы. Ладони у нее были мозолистые и загорелые. - Можно подумать, ты жил при дворе.
Король подавленно пожал плечами.
- Да что ты! - ахнула девушка. Неужто, правда?
Она уставилась на него, как на диковинку, и неожиданно добавила: - Вот бедняжка! Ох, и не завидую же я тебе.
- Как? - выдавил король, думая, что ослышался. - Разве ты не хотела бы жить во дворце?
Девушка даже рассмеялась, вытирая руки о передник.
- Убереги меня судьба! Была я там однажды, и, надеюсь, больше не придется. Видала я как-то нашего короля. Ну и тип, скажу я тебе.
От изумления король даже рот открыл - ни дать ни взять простолюдин перед балаганом.
- Сидит на своем троне. Надутый, что твой индюк. И смотреть-то противно. Капризный, все ему не так. Чуть что не по нем - сразу в крик, ну дитя малое, а не король. А вокруг все так и блестит, и сверкает. Полы скользкие, что наши дороги зимой, комнаты - сколько уж там народу поселить можно! Да что я говорю, ты все знаешь. А корона у него больше, чем голова, - тут девушка не выдержала и расхохоталась в голос.
- Теперь-то мне ясно, почему ты такой бестолковый. Но только знаешь, без дела-то тоже сидеть нельзя. Но больно уж ты неумеха.
Она смерила короля взглядом, по привычке уперев руки в боки и что-то прикидывая в уме.
- Ничего, - решила она, - попробую спросить завтра у нашей трактирной хозяйки. Кажется, ей нужен был кто-то. Приглядывать за свиньями.
- Не надо, - поспешно сказал король. О свиньях он имел очень смутное представление. Он видел их на столе, румяными, сочными, покрытыми румяной корочкой, но что происходило с ними до того, как они там оказывались, он не задумывался.
- Я сам пойду завтра с утра в город и найду себе дело. Вот увидишь, - добавил он, - вечером я вернусь с деньгами.
Девушка только головой покачала. Было видно, что она не верит ни единому его слову. Королю стало обидно, но он смолчал. Слова девушки сильно озадачили его, и теперь признаваться в том, кто он такой, казалось вовсе неподходящим.
Утром, чуть свет, король подскочил едва ли не раньше девушки, и наскоро умывшись, стремглав помчался во дворец. После вчерашнего разгульного приема все спали. Друзья посла посапывали, посасывая во рту салфетки, придворные, расположившись кто где, удобно укрылись подолом скатерти, а лакеи храпели, привалившись к стенам.
Заспанный дворецкий, встретившийся королю в коридоре, жадно пил воду из дворцовой вазы. Увидев короля, он вытаращился и стал тереть глаза.
- А ну, вставайте, негодники, - завопил король и для пущей убедительности пнул ближайшее к нему тело. - Слыханное ли дело спать, когда наш народ уже трудится, не покладая рук!
С этими словами король кинулся щипать и толкать гостей и придворных. Ему хотелось побыстрее управиться с делами, чтобы пораньше вернуться к девушке и сделать все, что он задумал.
Заседание прошло быстро. Советники отчаянно клевали носами, без конца облизывались и косились на вазы с цветами. Посол мучился страшным похмельем, и, обхватив голову руками, будто опасался, что она развалиться на части, никак не мог вспомнить цель своего визита. Король милостиво согласился снова принять его через год и велел лакеям как можно быстрее собрать гостей в обратный путь, напоследок снабдив их дорожными курдюками с водой и десяткой бочек вина в качестве подарка соседскому монарху.
После этого он объявил, что желает побыть в уединении до завтрашнего утра, а они могут заниматься чем вздумается. Обрадованные советники переглядывались, боясь, что ослышались, не могли поверить своему счастью и тут же приникли к вазам.
Король же, перепрыгивая через ступеньку, побежал к казначею. Тот на вчерашний прием не попал, а потому был расторопен и понятлив, чем заслужил несколько монет из полного кошеля, который набрал себе король. Потом, помедленнее, то и дело отдуваясь, король вернулся в спальню, где бросил звездочетов наряд, уже порядком потрепанный, прямо на постели. Король еще немного постоял у зеркала в короне, вертясь и так, и сяк, хмурясь и бормоча что-то себе под нос, потом отшвырнул ее в угол. Она со звоном упала на каменный пол и покатилась куда-то за комод. Король привычно натянул штаны и рубаху и привычно через тайный ход устремился в город.
Так рано ему здесь бывать не приходилось, и по улицам наряду с простолюдинами прохаживались и знатные горожане, так что король старался пробираться задворками, опасаясь быть узнанным.
Наконец, король заметил на противоположной стороне вывеску в виде ножниц и устремился к ней. Он пинком распахнул дверь и заявил с порога:
- Слушай, портняжка. Мне нужен костюм. Такой же, как на мне, только по размеру.
Портной стоял у большого широкого стола и с ног до головы был обмотан нитками и лентами. Он склонился над длинным синим отрезом и, вглядываясь в него так внимательно, точно ловил блох, время от времени щелкал в воздухе огромными ножницами. Портной равнодушно посмотрел на короля и, не удостоив ответом, вернулся к своему занятию.
- Эй, послушай, - подступил к нему король. Это был не трактир, и потому здесь он чувствовал себя куда увереннее: - Мне нужен новый наряд, - на стол перед портным упал золотой. Портной снова поглядел на короля, на сей раз с куда большим интересом, и отложил ножницы.
- Управишься к вечеру, получишь вдвое больше, - пообещал король.
Монета, как звезда, маняще блестела на темной ткани. Портной взял золотой, попробовал его на зуб и, убедившись в подлинности, мигом потерял интерес к своему занятию и извлек из карманов своего передника длинную ленту. Он проворно вертелся, обмеривая короля так и сяк, ловко продевая ленту ему под подмышки и обхватывая вокруг пояса, косясь на золотой и предлагая пришить серебряные пуговицы, украсить воротник кружевами, а то и сшить камзол из чистого шелка. Король решительно отвергал предложения один за другим и был очень рад, когда швец, наконец, вздохнул и объявил, что готов приступить к делу.
Король уже знал, где в городе можно найти почти что угодно, так что, выбравшись из лавки, поспешил к перекрестку, где как всегда царила сутолока, брань и веселье. Здесь он ловко затесался в толпу, прислушиваясь к разговорам. Уворачиваясь от чужих локтей и покрепче прижимая к себе кошель, он ненароком узнал о трех верных способах обойти налог, который подписал прошлой осенью; семь собственных прозвищ, пять из которых заставили его покраснеть от гнева, а остальные от стыда; трех заговорах против короны, два из которых уже провалились, а третий только готовился; и о том, что контрабандисты развернули торговлю металлом, на который у королевского двора была монополия. Все это приводило его в изумление и в любой другой день немедленно привело бы в ярость, но сегодня ему было некогда тратить время на подобные пустяки. Он наконец наткнулся на крепкого молодца, который небрежно привалился к грязной стене и жевал яблоко, выплевывая семечки прямо на дорогу. В перерывах между плевками он, ни к кому не обращаясь, спрашивал сразу всех, не нуждаются ли они в толковом работнике.
- А что ты умеешь делать? - подобрался к нему король.
Молодец снисходительно посмотрел на него с высоты тех трех голов, которые составляли между ними заметную разницу и, метко швырнув огрызок под ноги проходящей мимо девице, поинтересовался:
- А чего надо?
- Надо плетень поправить да в кадушку воды налить, - сверкнул золотым король.
- Да за такую плату я тебе забор новый поставлю и колодец выкопаю, - ответил молодец, зачарованно глядя на монету. - Куда идти?
Король поспешил вперед, указывая дорогу. Оказавшись на месте, молодец засучил рукава и ловко принялся за дело. Оглядев плетень и кадушку, он скрылся за околицей и скоро вернулся с ведром воды и целой вязанкой свежих гибких прутьев, и, не успел король и глазом моргнуть, как все дыры были залатаны, а плетень встал ровно, как новенький. Король с любопытством следил за работой, стараясь все запомнить и спрашивая молодца о том, о сем, тот терпеливо отвечал, добродушно посмеиваясь:
- Ну и чудной же ты, - качал он головой. - Какая забота тому, кто за такой пустяк готов дать золотой.
Король смущался, не зная, как ответить. До этого он и думать не думал, что на один золотой можно построить целый забор и теперь пытался в уме прикинуть длину того забора, что получился бы из всех королевиных платьев. Тут он вспомнил о королеве и о том, что завтра снова надо отправляться во дворец, и настроение у него испортилось. Он погрузился в свои мысли, и не заметил, как ветерок стал прохладнее, а небо затянулось легкой оранжевой дымкой, предвещая скорый закат.
- Если чего надо, то уж зовите меня. Сами видите, я работник хоть куда, - заверил молодец, перетаптываясь, отряхивая ладони и с надеждой глядя на короля.
Заверив его, что именно так он и поступит, король едва дождался, пока тот скроется из виду и во весь дух побежал к портняжной лавке. Наряд уже дожидался его в полной готовности. Рубаху портной сшил из самой простой и грубой ткани, а штаны были серые, точно их уже вываляли в грязи. От этой одежды у короля немедля зачесались спина и коленки, но он был доволен: все сидело на нем точно по размеру.
Портной оглядел его с жалостью. Не в силах вынести такого уродства, он все-таки пришил по бокам две кокетливые тесемки и приладил к вороту маленькую блестящую пуговку. Довольный, король, как и обещал, бросил второй золотой на стол и удалился.
Добравшись до домика девушки, он достал еще одну монету и спрятал в карман. Потом вышел в сад, покружил немного, выкопал под густыми зарослями плюща небольшую ямку, спрятал туда мешочек, придавил камнем и присыпал землей.
После чего завернулся в ставшее милым одеяло и устроился на крыльце, с наслаждением вытянув уставшие ноги, и стал ждать девушку. Воздух наполнялся сумерками и стрекотом кузнечиков. В саду раскрывались ночные фиалки, где-то в лесу тихо пересвистывались птицы. Королю было хорошо и спокойно, и никуда больше не хотелось. Он клевал носом, а потом и вовсе задремал и проснулся от того, что кто-то звонко хлопнул в ладоши у него над ухом и обрадовался:
- Как ладно ты выправил мне изгородь!
Король встрепенулся, не сразу сообразив, где находится. Девушка стояла рядом, волосы у нее как всегда растрепались, от нее пахло кухней, но королю показалось, что она похорошела. И когда она улыбалась, на румяных щеках появлялись две премиленькие ямочки.
Между тем, девушка оглядела выпрямившийся плетень и, оставшись довольна, пошла в дом, походя ласково потрепав короля по щеке. Король засмущался и поднялся вслед.
- Да ты и воды натаскал! - удивилась она. - Надо же, какой ты молодец!
Тут король сбросил с плеч одеяло, и девушка всплеснула руками.
- И одежду новую раздобыл! - воскликнула она.
Наконец, король звякнул тем золотым, что приберег заранее, и девушка даже присела от удивления.
- Ну, - промолвила она наконец, - видать, здорово я в тебе ошибалась. Не знаю, где ты сегодня был, но, я погляжу, ты малый не промах. Если так пойдет и дальше, мы славно заживем, - и она взглянула на короля как-то по-другому, не так, как раньше, и у короля вдруг сбилось дыхание. Он хотел что-нибудь сказать, но девушка уже отвернулась к столу.
-Я тут кое-чего принесла к ужину.
Она извлекла из карманов передника небольшие горшочки, которые иногда прихватывала с трактирной кухни. В них были тушеный картофель с луком и немного мяса. Они сели за стол и славно поужинали, болтая о том о сем и смеясь.
Так они и зажили. По утрам король дожидался, пока девушка отправиться на рынок, а сам стремглав мчался во дворец. Там он наскоро решал государственные дела и подписывал указы. Законы придумывать ему теперь было недосуг, и он поручал сочинительство главному советнику, а потом выслушивал его. Усвоив новые привычки короля, которые объясняли монаршими чудачествами, все во дворце теперь вставали с петухами. Но никто не жаловался, потому что король полюбил уединение и сразу после совета стремился улизнуть к себе в опочивальню, так что царедворцы оставались предоставлены сами себе и могли развлекаться, как им вздумается. Король отменил все приемы на полгода вперед, кроме самых важных, и исключил из расписаний балы и торжественные ужины.
Во дворце стало спокойно и тихо. Больше всех были довольны придворные писари: указы теперь не приходилось переписывать по три раза за день, и не нужно было рисовать виньетки на приглашениях и вздрагивать каждый раз, когда сажаешь кляксу или неправильно пишешь имя заморского посла. Они мирно дремали над засохшими чернильницами, пристроив ноги на мягкие скамеечки. Палач спрятал свой топор в угол и стал помогать садовнику выращивать розы. Посудомойки и повара вздохнули с облегчением: больше не приходилось мыть тарелки с рассвета и до рассвета и спешить с пятой переменой блюд. Только фрейлины, пажи и кавалеры были недовольны новым порядком. Они маялись от скуки и под любыми предлогами стремились отбыть в загородную резиденцию к королеве, где, по слухам, по-прежнему танцевали и веселились, хоть и не с таким разгулом.
Все мысли короля теперь занимал домик на окраине. Едва вбежав в спальню, он скидывал королевское облачение, которое теперь надевал прямо поверх рубахи и штанов, отшвыривал корону и бежал на улицы к перекрестку у трактира.
Он зажил совсем другой жизнью. Теперь, как всякий горожанин, он знал, куда следует идти, если что-то случилось, кто первым расскажет последние слухи, где прячут металл контрабандисты и в каком кабаке гуляют засланцы соседских монархов. Он обзавелся полезными связями и даже горланил песни с тремя бородатыми рыжими братьями, знакомство с которыми началось так неудачно. Трое рыжих братьев были бездельниками и только и знали, что ошиваться по улицам, вытягивая кошельки из чужих карманов да потом сплетничать обо всем на свете, точно три кумушки. Король доставал загодя припасенный золотой и поил паршивцев до зари, выслушивая самые последние вести.
Он с удивлением узнавал много такого, о чем не подозревал прежде, и у него то и дело щемило сердце. Король никак не мог поверить, что человек, о котором ему говорят, и есть он сам. То и дело он порывался встать и заявить, что это никак не может быть он, но в последний момент сдерживался. По ночам он не мог спокойно спать, так ныло у него в груди. Вдовы плакались на непомерные рекрутские наборы, бедняки - на высокие налоги, девушки - на бесстыдство царских гвардейцев, торговцы - на пошлины, а калеки - на продажность судей. Чуть не плача, король выслушивал все эти истории людей, которых не узнавал, но которым зачем-то повелел отрубить то ногу, то руку, то запереть в подвал, то бросить в пыточную.
Вернувшись во дворец, он стремглав бежал в зал заседаний и издавал указы один удивительнее другого, отправлял царедворцев в темницы, выпустив оттуда тех, кто не был повинен, так что вскоре дворец опустел вдвое против прежнего. Теперь в нем было еще тише и еще спокойнее. Некому стало заниматься интригами и строить козни. Оставшиеся честные придворные ходили на цыпочках и переглядывались между собой, пытаясь вспомнить, не водится ли за ними каких грехов.
Вскоре король прослыл в народе одним из самых гуманных и монархов в истории, и подданные боялись его пуще огня.
- Слыхал, - спрашивала его вечерами девушка, рассказывая королю о его же собственном указе, - что придумал наш король? Видать, не такой уж он и дурной, как я о нем говорила, - и она задумчиво качала головой.
Король, между тем, совсем у нее обжился. С помощью того самого молодца он выправил себе крепкую кровать и научился латать дыры в плетне, таскать воду, смазывать петли, чистить печную трубу и чинить дверные замки. Все эти занятия увлекали его чрезвычайно, он только жалел, что не знал всего этого раньше.
- Раз дела идут так славно, отчего бы нам не завести козу или барашка? Была бы шерсть, я бы могла прясть ее, как настанут холода, - однажды предложила девушка.
На два золотых они купили белого барашка и черную овечку, и король берег их, как сокровища, по утрам выводил их на заливной луг, что расстилался до горизонта прямо за домом.
У знакомого портняжки король справил для девушки пару новых платьев и любовался ею, глядя, как по утрам она заплетает длинные косы и напевает песенку. Она хорошела с каждым часом, и король только удивлялся, как не замечал этого раньше. Да и сам он стал каким-то другим. Лицо и руки у него загорели, на щеках заиграл румянец, он так похудел, что, когда приходил во дворец и влезал в свой старый наряд, камзол болтался на нем, а штаны приходилось подпоясывать три раза. Чтобы никто не заподозрил неладного, король стянул у зазевавшейся фрейлины пудреницу и по утрам белил лицо, точно барышня, а за щеки засовывал маленькие подушечки для булавок. Он стал крепче спать по ночам и больше не кривился за столом, быстро съедая все, что ему подавали. Повара не могли нарадоваться и тайком делили между собой запасы заморских яств. А кухарки лакомились воздушными десертами.
Дворец казался королю все более чужим и неприятным. Он стал пропускать то день, то два, отговариваясь разными делами и поездками, и однажды понял, что ему больше не интересно сидеть на троне. Король вскочил, не дожидаясь окончания заседания, заявил, что отправляется на охоту, долгую и одинокую, оставил старшему советнику печать и скипетр и исчез.
Он провел в домике девушки целую неделю, и эта неделя была самой лучшей неделей за всю его жизнь, кроме тех дней, когда он праздновал свой шестой день рождения, и ему подарили лошадку.
По утрам король выводил овечку и барашка на луг и подолгу гулял там, а то и валялся в высокой сочной траве, щурясь на солнце. Теперь они зажили так славно, что девушке больше не приходилось отправляться на рынок с цветами, и, выспавшись, она занималась садом в свое удовольствие. Иногда король расхаживал по городу, проверяя, все ли в порядке и больше не боясь быть узнанным. Вечером они вместе отправлялись в трактир, где короля уже нетерпением ожидала рыжая троица.
Так король проводил все дни, пока однажды один из рыжих не сообщил ему, что, поговаривают, будто бы во дворце поднялась настоящая тревога из-за бесследно сгинувшего на охоте короля и что, прознав об этом, королева самовольно собирается вернуться из загородной резиденции и снова взять власть в свои руки. Услыхав об этом, король схватился за голову: ему было так хорошо, что он и думать забыл о королеве и собственных детях. С восходом он побежал во дворец, считая на бегу дни своего отсутствия: их выходило никак не меньше тридцати, так что король припустил во весь дух.
В спальне шторы были задернуты, и все покрылось толстым слоем пыли. Он провел пальцем по зеркалу и отпрянул, не узнав собственное отражение. Король крякнул от неожиданности, потянулся за мантией и чихнул.
В коридоре он растерянно повертел головой, не в силах сообразить, куда идти. Все казалось ему незнакомым. Он прислушался: во дворце стояла мертвая тишина, но откуда-то издалека будто бы долетали приглушеннее голоса. Король пошел на них и, немного поплутав, оказался в тронном зале.
Увидев его, старший советник замолк на полуслове и поспешил было соскочить с трона, но король жестом остановил его. Клевавшие носом писари выронили свои перья и наставили клякс, все оставшиеся во дворце министры взволнованно зашушукались, приглядываясь к королю. Король сел на свободный стул и как ни в чем не бывало принялся диктовать.
Прежде всего, он велел доставить ему сына, а потом подать завтрак. После он проглядел отчеты от казначеев, планы, приказы, письма и прочие бумаги, дожидавшиеся его возвращения.
Мальчика привезли к вечеру, с ним приехала нянька в длинной цветастой юбке и звонких браслетах. Мальчик посмотрел на короля исподлобья, король увидел, что у принца его глаза, и сердце у него дрогнуло.
Не слушая возражений, няньку король немедля отослал назад, велел оставить их сыном наедине, и о чем-то долго с ним разговаривал, но, как ни напрягали слух оставшиеся во дворце фрейлины, они ничего не могли услышать сквозь дубовые двери.
Наутро король заглянул в казну, взял несколько кошелей, велел отправить сына в специальную школу, где обучались все монархи, и где когда-то обучался и сам король, и его отец, и отец его отца. В дорогу он подарил маленькому принцу белого коня и почтовые конверты. Мальчик оборачивался и долго махал королю рукой. Потом король вернулся во дворец и особым указом назначил полноправным заместителем старшего советника до своего возвращения или совершеннолетия принца и был таков.
С тех пор король уже никогда не возвращался во дворец. Он жил в домике на краю луга, ходил в трактир, любил девушку, загорел до черна, иногда писал какие-то письма и все до единого дни был только счастлив.