Алекс сидела за столом в своем кабинете. Да, теперь это был ее кабинет, она уже успела привыкнуть к серым шкафам с огромным количеством папок (исполняя обязанности главного аналитика отдела, она нашла удобным перенести самые важные документы к себе — так и надежнее, и все под рукой) и к кожаной мебели, на которой имели обыкновение садиться ее подчиненные, когда приходили сюда.
Тишину прервал телефонный звонок. Она взяла трубку:
— Да?
Раздался голос ее секретарши:
— Миз Уиттер, мистер Беркли попросил вас зайти к нему. Он сказал, что это срочно.
— Хорошо.
Новые должности действительно повлияли на их отношения. То подспудное малообъяснимое недоверие к друг другу, некогда существовавшее между ними, ушло, благодаря чему они смогли в кратчайшие сроки стабилизировать пошатнувшуюся было систему контроля.
Она вошла в его кабинет без стука — она была единственным человеком здесь, кому это было позволено. И все же она, как и все остальные, должна была приходить к нему, а не наоборот: за соблюдением устава здесь следили так же строго, как и всегда.
Он сидел не за столом, как она ожидала, а в кресле около окна. Снятый пиджак был брошен на подоконник. Сколько раз она входила в этот кабинет к Джей Ти, и она никогда не видела, чтобы он снимал пиджак, а тем более бросал его. Но Фил — не Морган.
— Здравствуй, Алекс.
— В чем дело?
— Боюсь, у меня плохие новости. Мне только что звонили из Форт-Мида по поручению Сандерсона.
Эдвард Сандерсон. Глава Агентства Национальной Безопасности. Не человек, а тень, изредка появляющаяся в коридорах власти. Могущественная фигура, привыкшая принимать судьбоносные для многих решения.
— Что ему нужно?
— Он хочет произвести внеплановую комиссию, цель которой — изучение работы нашего отдела.
Сандерсон крайне редко затевал что-то сам, предпочитая действовать через своих ассистентов. А здесь он открыто заявлял о создании комиссии.
— У нас что-то не так?
— Нет, насколько я знаю, у нас все просто замечательно. Наш процент успешно проведенных операций на пятнадцать процентов превышает общий уровень, а крупные проколы были очень давно.
Она медленно кивнула, собираясь с мыслями.
— Я хотел немного поразмышлять c тобой над тем, что это значит. Есть соображения?
Она откинулась на мягкую спинку стула.
— Причин ликвидировать отдел нет, если все действительно обстоит так, как ты говоришь. Возможно, инспекция, но особых причин проверять нас я не вижу, да и проверять-то нечего.
— Но они могут этого не знать.
Его глаза слегка прищурились. Это означало, что сейчас он ожидал от нее прийти к той же мысли, что и он.
— Значит, надо их убедить.
— Да, — согласился он. — Эта комиссия... Конечно, ничего хорошего она не предвещает, но если действовать слаженно, то все может пройти гладко. Завтра утром в девять часов нас у входа будет ждать машина.
— Хорошо.
Она встала и собралась уходить. Он проговорил ей вслед:
— Кстати: будет лучше, если ты наденешь форму.
Черная форма офицера ВМФ. Когда же она одевала ее в последний раз? Но Фил был прав — если уж собираться к высшему начальству, то лучше выглядеть как подобает.
4 августа, 11:00.
Зал слушаний Форт-Мида, как и следовало ожидать, был широкий и просторный. Как и многие помещения такого же предназначения в стране, он был построен и отделан еще в шестидесятые годы, и сохранил всю непритязательность и неброскость архитектурного интерьера тех лет.
Члены комиссии расселись, Сандерсон стукнул молотком по подставке, и секретарь суда прочел официальную речь начала заседания. Беркли сел на место отвечающего свидетеля, прямо напротив директора Агентства Национальной Безопасности.
— Первое, на что я обратил внимание, это на ваше несоответствие своему названию. Я оценил соотношение заданий от внутренней и внешней разведки, и нашел его недопустимым. Вы называетесь отделом АНБ по борьбе с международным терроризмом, но, по последним данным, 90% дел, которые вы ведете — внутренние. Вы это можете как-нибудь объяснить?
— Не мы берем задания, их нам дают.
— То есть, другими словами, это получилось случайно?
— Я бы не стал утверждать это так прямо.
Алекс попыталась представить, как бы на этот вопрос ответил Джей Ти. “Ничто не происходит случайно”? “Я не совсем понял смысл заданного мне вопроса”? Она вдруг поняла, что если бы Джей Ти сейчас был жив, ничего бы этого вообще не произошло, потому что его авторитет не был выдумкой для придания себе большей значимости. Они, вероятно, решили, что теперь можно отыграться за все те годы, когда Морган сам, независимо ни от кого, принимал решения.
Она взглянула на лица сидящих рядом с Сандерсоном. Их было шесть — традиционное число для комиссий. Она знала всех, и догадывалась, что многим не нравилось это слушание, так как прошло не так много времени со смерти Джей Ти, а его при жизни уважали и ценили.
— И второе, на что я обратил внимание. Адмирал Морган создал свой устав в отделе. Он отличается от общего устава национальной безопасности или военно-морской разведки. Например, там указывается на то, что все сотрудники вашего отдела подчиняются только непосредственно вам, и находятся в вашем полном распоряжении. Если случается что-то непредвиденное, то вы сами справляетесь с ситуацией. Еще там есть пункт об особом статусе отдела среди всех подведомств АНБ. Это соответствует истине?
— Да, сэр. Подобные меры поддерживают эффективность работы на должном уровне.
В последнем ни Фил, ни Алекс не сомневались. Результат говорил сам за себя. Но вот Сандерсон мог об этом не знать, а если и знал, то подвергал сомнению. “Но в конце концов, — подумала Алекс, — это и есть его задача — оценивать результаты работы своих подчиненных. Хотя мне до сих пор непонятно, почему ему вдруг вздумалось создать для этого целую комиссию. Что мы сделали или не сделали?”
6 августа, 17:47.
Кабинет директора Агентства Национальной Безопасности выделялся среди остальных. Здесь везде чувствовалась натура хозяина: офисная мебель из темно-красного дерева, высокий письменный стол с множеством ящиков, несколько картин японских художников и огромное количество фотографий. Алекс было неудобно рассматривать все, да и голова была забита другим, но даже то, что она мельком увидела, позволило ей понять, что Эдвард Сандерсон побывал во многих частях света.
— Миз Уиттер, — начал Сандерсон, перевернув несколько страниц в папке, лежавшей перед ним. Алекс была уверена, что в этой толстой папке была вся возможная информация на отдел, включая даже название ее зубной пасты и марку сигарет Фила. — Насколько мне известно, ваш отдел в основном базируется на военно-морской разведке.
— Да, адмирал Морган поначалу людей набирал оттуда, но впоследствии...
— Вы коммандер ВМФ, — он ее не перебил, а просто подавил своим авторитетом.
— Да, сэр, — послушно ответила она.
— Мистер Беркли тоже носит звание коммандера, но вы ему подчиняетесь. Вам не кажется, что это несколько странно для организации с изначально военной установкой?
Вопросы совершенно не были такими, какими они быть должны. Как будто Сандерсон не интересовался тем, чем должен был. Она никак не могла понять, чего он хочет, ведь не просто же завалить ей голову всякой ерундой. И этот вопрос о Филе — к чему он? Неужели ему нужно говорить то, что уж он-то знать обязан — сам создавал устав кадров национальной безопасности.
— Сэр, как только мы перешли в ваше управление, мы отказались от военной субординации.
Алекс увидела в его взгляде одобрение. К чему оно относилось?
6 августа, 18:12.
— О чем он с тобой говорил? — спросил Беркли, как только они оказались в лифте.
— Что мне тебе сказать? Я не знаю, Фил. Его вопросы были лишены всякого смысла. Я не могу его понять. Он интересовался твоим званием...
— Да, и это странно. Меня он тоже спрашивал.
— Морган однажды обронил вскользь, что Сандерсон был единственным человеком, кого Вивиан когда-либо боялась.
— А ты его боишься?
— Не знаю. Не думаю. Нет, не боюсь. Но у него что-то на уме, и меня это беспокоит.
8 августа, 11:34.
Через два дня их обоих снова вызвали к нему в кабинет.
— Коммандер Беркли, коммандер Уиттер, — на этот раз его тон был официальным, — я хочу побеседовать с вами.
В его исполнении слово “побеседовать” звучало как “я за вас все решил”.
— Должен вам признаться, что комиссия, приступив к оценке деятельности вашего отдела, нашла представленные материалы явно недостаточными. Файлы отражают только результаты, но не процесс, а в данный момент меня интересует именно он.
Алекс без труда заметила, с какой легкостью он сменил термин “комиссия” на слово “я”.
— Я обдумал ваше заявление о том, что строгое соблюдение субординации и автономность вашего устава положительно сказываются на результатах работы, коммандер Беркли. Но я не так уверен в этом. Поэтому по этой причине и по нескольким другим я хочу послать к вам моего квалифицированного психоаналитика. Он будет оценивать ситуацию во все время комиссии, а по ее окончании представит доклад, на основании которого, и ваших донесений, я и вынесу свое решение.
8 августа, 11:50.
Фил и Алекс шли по коридору Форт-Мида, направляясь к выходу. Оба были недовольны недавним разговором с директором АНБ. Войдя в лифт, Алекс озвучила свои мысли:
— Какого черта он к нам кого-то посылает?
— Начальство во время расследования часто подсылает своего человека для оценки, это нормально.
— Зачем нам психоаналитик? Что он может оценивать?
— Я об этом знаю не больше твоего. Только не надо нервничать. Он именно этого и дожидается.
8 августа, 13:23.
Как только они вошли в комплекс, охранник им сообщил:
— Сэр, сюда приехал человек, предъявил удостоверение сотрудника АНБ и сообщил, что он будет работать у нас и что ему нужно немедленно поговорить с вами.
Фил посмотрел на Алекс.
— Психоаналитик, — подсказала она тихо. — Только не надо нервничать.
15 августа, 22:54.
Мышонок действовал аккуратно и осторожно.
Дрейк, с интересом наблюдая за его инсинуациями, спросил у Алекс:
— Что он делает?
— Взламывает дверной замок.
— Так долго и с такими предосторожностями? Миз Уиттер, вы говорили, что он сумасшедший. Разве может человек с помутненным рассудком рассмотреть несколько маленьких царапин?
— Наш мистер Старк не всегда был сумасшедшим. Когда-то он работал на Управление специальных расследований ВВС США, и проработал там достаточно долго, чтобы заметить не только несколько маленьких царапин. — Она замолчала, раздумывая, говорить это или нет, и решила сказать: — Мистер Дрейк, Старк потому и опасен, что мы не знаем, каков будет его следующий шаг. Иногда он не заботится о соблюдении даже элементарных методов предосторожности, а иногда он гениален и неуловим.
Мышонок осторожно повернул тонкую стальную отмычку на пятнадцать градусов по часовой стрелке, и замок щелкнул, открывая дверь.
— Миз Уиттер, я не понимаю, почему нельзя было просто попросить ключи у хозяина мотеля? — спросил Дрейк.
Алекс раздражал его хозяйский тон. Тон человека, которому все позволено, и который, несмотря на это, ничего не смыслит в окружающей обстановке. Фил, видя, что она не очень расположена с ним общаться, ответил сам:
— Обычные люди пугаются, когда видят удостоверения спецслужб. Старк бы наверняка заметил нервозность у старика. — Беркли, сказав это, знаками приказал: Мышонку — войти внутрь, Алекс — проверить по рации остальных, Дрейку — держаться подальше.
Мышонок включил определитель жучков и прошелся с ним по номеру. Определитель молчал, как убитый.
— Старк ничего не поставил, — констатировал факт Фил и велел Алекс увести Дрейка к группе захвата, ждавшей снаружи.
— Мышонок остается с тобой? — спросила она Беркли.
— Да, мне он нужен.
— Только не подставляй его, Фил.
15 августа, 23:13.
Машина Старка, “Форд” 89 года, тяжело затормозила у белой обшарпанной двери администрации мотеля. Через минуту из нее высунулась светлая голова ее хозяина.
— Долгожданный гость приехал, — сообщила Алекс по рации.
Когда Старк открыл дверь в свой номер, он увидел Фила, в расслабленной позе сидящего за столом. Мышонка он увидеть не мог: Беркли во избежание неприятностей приказал ему спрятаться за шкаф.
Старк дернулся назад, но было поздно: в коридоре уже слышались шаги пяти человек из группы захвата, возглавляемых Алекс. Глаза Старка подернулись мутной пеленой бешенства, что сразу придало новое выражение его лицу. Ричарда Старка, человека со смазливой располагающей мордашкой, всегда выдавали его безумные глаза маньяка. Фил был ему прямой противоположностью: не обладая ни красивой, ни просто привлекательной внешностью, он имел живые умные глаза, выразительный взгляд которых невольно притягивал собеседника, заставляя забывать о физических недостатках.
Мышонок, услышав приближающиеся шаги своих, решил выбраться из своего убежища и оказался слишком близко к Старку. Старк выхватил пистолет, рванулся к Мышонку, обхватил его за шею сзади и приставил оружие к его виску.
— Я сейчас выйду отсюда, — сообщил он Беркли. — И только без глупостей, иначе вы больше не увидите вашего хакеришку.
Фил, по-прежнему сохраняя невозмутимость, согласно кивнул. Алекс добралась до дверей, вмиг оценила ситуацию и широким взмахом рук приказала группе замереть. Надо было подумать. С собой его Старк не возьмет, так как на Мышонке, как и на всех в отделе, был датчик для определения местонахождения. Единственный вопрос заключался в том, насколько долго Старк будет держать Мышонка при себе. В любом случае ситуация была неприятная. Только они подумали, что достали его, как Старк опять выкрутился.
16 августа, 10:03.
— Так что же, собственно говоря, произошло?
Беркли не злился, но определенная резкость в его тоне присутствовала, причем Алекс не могла понять, куда направлялась эта раздраженность — на нее или на Дрейка.
— Это была моя вина, Фил. Я меня была возможность в него выстрелить, но я замешкалась.
— Это я ей помешал, — громко заявил Дрейк. — Я видел, что она прицеливается, и толкнул ее в руку.
Беркли перевел свои глаза, или от освещения, или от настроения хозяина приобретшие цвет темного серого мрамора, на Уиттер.
— Так все и было?
Она промолчала. Не в ее привычках было оправдываться, особенно тогда, когда она чувствовала свою вину. Она промолчала, и за нее ответил Дрейк:
— Да, именно так все и было.
— Почему вы решили ей помешать, мистер Дрейк? — Фил откинулся на мягкую кожаную спинку кресла, и тогда Алекс поняла, что сейчас разыгрывается спектакль специально для новоназначенного психоаналитика, где для нее заготовлена простая роль — молчать и соглашаться.
— Это был просто импульс. Я не хотел, чтобы она его убила.
— Она не собиралась его убивать, у нее не было такого приказа, — сейчас он говорил как человек, облаченный большой властью, чтобы Кливант Дрейк понял и усвоил сразу, кто именно в отделе может отдавать подобные распоряжения. — Она бы или выстрелила рядом с ним, или попала бы куда-нибудь в руку. Но в любом случае она должна была его задержать, — резко повысил тон он и опять обратился к Алекс. — Вам так не кажется, коммандер Уиттер?
Кливант Дрейк был обычным психологом в Пенсильвании. У него была неплохо оплачиваемая работа, уютный двухэтажный домик, постоянная подружка, которой он все собирался сделать предложение. Он так бы и продолжал свою тихую провинциальную жизнь, если бы однажды не стал свидетелем того, что видеть был не должен. Так государственная внутренняя разведка приняла в свои ряды обыкновенного человека. Поначалу положение дел его ужаснуло, но человек может привыкнуть абсолютно ко всему, и он научился судить обо всем беспристрастно, хотя его внутренняя сущность не изменилась. Он был добрым, неглупым, слабохарактерным человеком, — это секретной службе не мешало, — но вот его упрямство и излишняя добросовестность часто приносили ему неприятности.
Именно из-за этих качеств Эдвард Сандерсон и решил послать его к Беркли и Уиттер. Он не любил ошибаться в людях. Еще два года назад все указывало на то, что из этого отдела сюрпризов ожидать не стоит, а сюрпризы все же произошли, а он, как никто, понимал, что на пустом месте ничто не возникает.
При правильном подходе его ошибка может обернуться пользой, но надо действовать стремительно и где-то даже грубо.
17 августа, 9:03.
Алекс только успела сесть в свое кресло, как раздался звонок.
— Алекс, — раздался в трубке голос ее босса, — к нам приехала Андреа. Поднимайся ко мне.
Уиттер положила трубку, неторопливо поправила прическу, потом встала, осмотрела себя в зеркало и только потом вышла. Это помогло ей спокойно подумать.
Андреа Морган. Дочь ее ныне покойного начальника. Они редко пересекались — она работала в юго-восточном округе, так как Джей Ти по какой-то причине не хотел греть ее под своим крылышком. Зачем она приехала?
18 августа, 6:12.
В сумрачном рыбацком пристанище, куда привели пойманного, не было электричества, и Алекс зажгла свечку. Осветив все помещение, она нашла, что несмотря ни на что, здесь довольно уютно и сухо. В углу застонали, и она увидела Джереми. Его руки были связаны высоко за головой. Он приходил в себя. Увидев кровоподтек на его левом виске и туго связанные руки, Алекс подумала, что Морган, конечно, перестаралась. Не стоило так издеваться над человеком. Тем более что Джереми никакой не маньяк и не преступник-рецидивист. Он даже никого не убил. Впрочем, это неважно, совершенно неважно. Она пододвинула стул и села напротив него.
— Здравствуй.
— Это ты, — улыбнулся он. Он был неисправимым оптимистом.
— Чем ты так разозлил своих преследователей?
— Попытался бежать.
— И все?
— Все мои предыдущие три попытки были удачными. Морган поклялась, что на сей раз меня достанет.
— Полтора года поисков без видимых результатов — это большой срок для такого опытного агента, как Андреа. Тебе не кажется, что она имеет право немного рассердиться?
— Ты, конечно, права. Я не спорю.
— Все еще увиливаешь от прямых ответов?
— Все еще не задаешь прямых вопросов?
Это было забавно, и она улыбнулась.
— Поздравляю: ты стал намного спокойнее со времени нашей последней встречи.
— Да, — согласился он, — говорят, что воздух свободы делает такие вещи.
Она мягко очертила в воздухе дугу, показывая на помещение:
— Ты это называешь свободой?
— Свобода — это покой. Свобода — это тишина. За эти полтора года я постиг суть тишины. Тишина — это не отсутствие звуков, это твоя способность не реагировать на шум.
Она решила ему подыграть. Почему нет? Времени до приезда Фила было предостаточно.
— И ты, стало быть, не реагируешь на все это? На наручники, на загнутые локти, на кулаки Андреа, на меня?
— Я реагирую, но не раздражаюсь. — Он склонил голову слегка набок, и его глаза отобразили заостренное внимание, какое появляется у человека, который готов к тому, что в следующий момент произойдет самое страшное: — Ты это просто так, или правда решила со мной побеседовать?
— Почему тебя это так удивляет? Я, кажется, никогда не отказывалась от беседы с интересными экземплярами гомо сапиенс.
— Это лестное для меня звание, поверь мне.
— Верю.
— Ты хорошо выглядишь.
Алекс поняла, что страх постепенно уходил из него.
— Когда такие слова исходят от тебя, я не совсем уверена, как на них реагировать. Ты как будто намекаешь, что это не мой обычный вид.
— Обычно ты выглядишь стройно и подтянуто. Сегодня ты еще и привлекательна.
Увидев нетерпение на ее лице, он поспешно добавил:
— Но я не буду обсуждать твою внешность. Она совершенно не важна. Поговорим о важных вещах. До меня дошли новости, что ты теперь большой начальник.
— Это должно было когда-то произойти, разве нет?
— Да, Морган позаботился об этом. Но, по последним слухам, конфликтов с новым начальством у тебя тоже не возникало. Вы с Филом так хорошо спелись, просто как птенцы в гнезде. Удивительно, особенно учитывая то, что, насколько мне не изменяет память, особой нежности друг к другу вы не питали.
— Люди меняются.
— Да, несомненно. Особенно в кресле начальника. Особенно когда они, а не им, отдают приказы.
— Что ты хочешь сказать?
— Ладно, Алекс, не притворяйся. Он всю жизнь мечтал о посте Моргана, а ты всю жизнь мечтала подчиняться только одному человеку, которым ты можешь управлять. Вы оба осуществили свои мечты. Вы оба достигли того, чего желали с помощью друг друга. Я бы сказал, что у вас царит идеальная обстановка взаимной благодарности.
— Интересно, почему я по этому поводу слышу сарказм в твоем голосе? Мне казалось, тебе давно наплевать, какая у нас царит обстановка.
— Это получилось чисто автоматически. Извини, Алекс, — без малейших признаков раскаяния произнес он.
Стало быть, он интересовался, что у них происходило, и не только потому, что надо обязательно следить за своим врагом. То, что он весь отдел воспринимал как врага, не подлежало никакому сомнению, и он только что продемонстрировал, что и в ее случае он не собирается делать исключение.
— Алекс, напомни, сколько времени ты уже исполняешь обязанности главного аналитика?
— Два месяца.
— Ну да, ну да, — закивал он, — точно. Ну и как тебе работается без Джей Ти?
Это был непонятный вопрос. Она не любила вопросы, смысла которых она не понимала. А зная Джереми, можно было предположить, что он хочет ее на чем-то подловить.
— Почему ты спросил о нем?
— Ну это же естественно. Он ввел тебя в игру, он был влиятельной фигурой, ты была при нем всегда. Говорят, что от привычек избавиться трудно.
— Его нет, и я не могу ничего с этим поделать. Пришлось привыкать.
— Да, его смерть — неудобное для многих событие.
— И для меня — в первую очередь?
— Да.
— Почему?
— Это ты знаешь не хуже меня. Ты всегда зависела от него.
— Все в какой-то мере зависели от него, и ты тоже.
— Это было давно. Я тогда ничего не понимал, но сейчас у меня раскрылись глаза, — он говорил, как гуру с непосвященным.
— На что?
— На многое. На вас с Джей Ти, например.
Это была смелая фраза. Она не подозревала, что он знает. Что ж, тем хуже для него. Любой путь надо проходить до конца.
— Я вовсе не обвиняю тебя за то, что ты им увлеклась. Он был, несомненно, выдающимся человеком. Сила его личности распространялась на всех, с кем он встречался, и это влияние ощущалось даже в его отсутствие. До сих пор ощущается. Он подавлял всех. Больше всего в нем меня поражало то, что он всегда оказывался прав, но впоследствии я понял, что он не мог ошибаться в собственной системе координат. Он создал свою организацию, свой кодекс, свои, удобные ему отношения, и убедил всех, что такой вариант — единственно правильный.
— Ты описываешь его монстром.
— Вовсе нет. Как я уже сказал, он был выдающимся человеком. Он мог убедить кого угодно в чем угодно и часто пользовался этим. Он был уверен, что его не предадут, что в нем не засомневаются, что его репутация не пострадает никогда.
— И он был прав.
— Вот видишь, — ехидно улыбнулся он, — он и тебя ослепил. Хотя то, что ты уволила Уиллмор, немало меня удивило. Видимо, тебя еще не совсем засосала эта система. Видимо, было что-то, что ты решала для себя самостоятельно, и Джей Ти так на тебя повлиять и не смог.
— Да, есть вещи, в которых он меня так и не убедил. Но тебе не кажется, что это опровергает твою теорию относительно моей слепоты?
— Нет, не кажется. Дело в том, что... когда я только оказался в отделе, мне показалось, что вы свободны. Но потом я понял, что эта свобода была видимой, касалась только чисто внешних деталей, — например, вам разрешалось ходить в чем угодно, а другим секретным агентствам с военным персоналом только в военной форме (надо отдать должное Джей Ти — он понимал, какие правила надо действительно соблюдать, а какими можно пренебречь), — а на самом деле у вас царила строгая дисциплина.
Я всегда поражался, насколько ваша система... — он замялся, подыскивая слова, — была совершенной. У вас имелись варианты действий абсолютно на все ситуации. Непредвиденного у вас не случалось.
Алекс опустила глаза к полу, но он разглядел внезапно вспыхнувшую и неизвестно к чему обращавшуюся насмешку.
— “Ваша система”, “к вам”, — произнесла она наконец. — Ты так старательно пытаешься отделиться от нас. А между прочим, тебя никто не заставлял вступать в отдел. Ты теперь злишься из-за того, что добровольно сделал выбор, и от сознания этого никуда не денешься.
— Добровольно?! — чуть не прошипел он. — Кто тебе это сказал?! Ах да, конечно, извините, что забыл, с кем я общаюсь. Вы же, миз Уиттер, дочь миллионера, и вас не коснулись многие проблемы ваших не столь знатных ровесников. Твои родители были богаты, они приучили тебя к роскоши и хорошим манерам. Я же был сиротой, меня воспитало государство, а ты знаешь, как оно выполняет приписанные ему обязательства. Я ночевал на улице, когда мне было восемнадцать, и вот в одно прескверное утро мои пути пересеклись с Морганом. Он пожелал меня заполучить, меня поймали, посадили в удобное кресло, и Джей Ти убедил меня, что мое решение было абсолютно добровольным. Ты же сама захотела на эту работу, ты заранее все знала, перебрала все возможные ситуации, смогла их оправдать, и, что бы ты ни чувствовала, но твоя совесть всегда была чиста. Разве не так?
— Даже если и так, ты думаешь, что мне легче, чем тебе?
— Перестань, — зло бросил он. — Погляди на меня, — неровно, зябко дернул он головой, — какой из меня секретный агент? Мы разные люди. Моя работа стала не удовлетворять Моргана, и мне оставалось немного прожить, но тут вдруг, — расплылся он в улыбке, слишком милой и сладкой, чтобы быть искренней, — обнаружился мой скрытый талант, и он оставил меня в живых. Он оставил меня наедине с моей совершенно никчемной и неудавшейся жизнью. А лучше бы в самом деле убил. Зачем я такой, к чему?
— Ты меня просто соблазняешь вытащить пистолет, — в ее голосе прозвучала равнодушно-спокойная ирония.
Он тревожно метнул на нее взгляд, мутный, больной, но сразу же отвел глаза, поняв, что это просто обычное проявление ее цинизма.
— Я в фигуральном смысле. Ты не меньше, а может статься, и больше меня знаешь, что умирать я не хочу. Я это не сразу понял, понадобилось время, но ведь отдел не всех подбирает с улицы, не так ли?
От последних его слов веяло отголоском боли. Не простой боли, а самой скрытой, самой страшной. О такой боли лучше не думать, не влезать, не пытаться понять. Такую боль лечит только время. Такая боль не возникает в нормальной обстановке, но им всем жить обычной жизнью не дано.
Он наклонил голову, насколько позволяли скрученные назад руки, и беседу возобновлять явно не желал. Повисла красивая дымчатая тишина. Слышался глухой плеск воды, где-то заверещала моторная лодка, и свеча продолжала подмигивать, постоянно напоминая о несовершенности жизни.
Алекс не хотела продолжать разговор. Собственно, все было ясно с самого начала. Но как будто помимо ее воли из нее вырвался вопрос (как будто его вытолкнуло что-то из обычно надежного сейфа потаенных мыслей):
— А Фил?
— Что? — встрепенулся он.
— Как насчет его?
Его брови медленно взмыли вверх, а рот перетянуло ироничное удивление:
— Не ожидал такого вопроса от вас, миз Уиттер. Я думал, что вам нет дела до моего мнения.
Да, именно. Но она почему-то хотела услышать ответ. Дрейку она бы этот вопрос никогда не задала, он ничего не понимал, а вот Джереми всегда был более близок к истине, чем он сам себе казался.
— Ну хорошо. Фил... — он вдруг закашлялся, и она налила воды в стакан. Осторожно обхватив длинными белыми пальцами его подбородок, дала ему напиться. — Мистер Беркли, — сказал он, когда перевел дыхание, — это в чистом виде картинка для учебников.
— Как это?
— Таких, как он, ваша система, подавляющая личность, преподносит как пример: вот какими вы станете, если будете точно выполнять то, что от вас требуется. Хотя на самом деле настоящий талант приобрести нельзя, и никакой системе он не по зубам.
— Я не ослышалась? Ты назвал Фила талантом?
— Он идеально чувствует себя в вашей системе, потому что сам такой, потому что, как и ты, считает вашу систему единственно правильной. Все его способности направлены на работу, и никто не может ему помешать.
И здесь Джереми опять оказался не прав. Кое-кто все же помешал.
18 августа, 12:08.
Джереми освободили от наручников, как только его привезли в комплекс. Здесь наручники уже были не нужны. И все же он продолжал ощущать их на своей коже, когда его привели в кабинет к Беркли.
Он не удивился, когда увидел, что при их разговоре будет присутствовать Алекс. Собственно, всем уже давно стало ясно, что фактически отделом они управляли вдвоем.
Его усадили на стул прямо перед Беркли. Тот махнул рукой, и охрана вышла. В кабинете их осталось трое. Джереми с бесцеремонностью, на которую имеют право все люди, чью судьбу решают другие, начал разговор.
— Твои приказы беспрекословно выполняются. Ты уже привык к роли большого босса?
Фил усмехнулся.
— Ты догадываешься, зачем я тебя приказал привести?
— Чтобы спросить, хочу ли я выйти отсюда под ручку с дочкой Моргана. Не поймите меня неправильно, Андреа красивая женщина, но вот только близкий контакт к ее телу почему-то не вызывает у меня абсолютно естественной реакции организма. Как, впрочем, и на тебя, Алекс.
Она переглянулась с Филом. Было похоже, что они вообще не слышат его слов, а увлечены какими-то общими мыслями. Наконец Алекс спросила, адресовав свой вопрос в пространство:
— Сколько раз мы могли его убить?
— Больше миллиона, — так же в пространство ответил Фил.
— Почему мы этого не сделали?
— Морган помешал.
— Да, но теперь его нет.
Беркли закивал. В глазах Джереми зажегся страх.
— Вы не можете меня убить, я больше не принадлежу отделу. Вы должны передать меня Андреа.
— Ты прав, — немедленно согласился Беркли.
Алекс медленно повернула голову в сторону своего коллеги.
— Он прав? Да, наверно, он прав. — Она опустила глаза на ковер. — Но этот кабинет звуконепроницаемый, и если мы через две, скажем, минуты, позовем охрану и она найдет тебя мертвым, то мы можем спокойно им заявить, что это была твоя вина.
— Это только один из возможных вариантов. — В голосе Фила прозвучала наставительная нотка, как будто он обучал новичка в академии.
Джереми нервно дернулся на стуле — нервно, но не настолько сильно, чтобы они смогли привести свою угрозу в исполнение. Насколько он знал их обоих, этого они не сделают, но могут, это точно.
— Если вы позвали меня только для того, чтобы поиздеваться, то я сейчас уйду.
— Ты не в том положении, чтобы диктовать условия, — произнес Фил.
Фил очень редко говорил тем приказным тоном, который частенько использовал Морган, но когда это случалось, не подчиняться ему было невозможно.
Когда охрана вывела Джереми, взъерошенного и напуганного, из кабинета Беркли, начальник отдела АНБ по борьбе с международным терроризмом задал всего лишь один вопрос своему аналитику:
— Кто его так сильно избил?
— Ты полагаешь, что это я?
Фил промолчал и отвернулся.
— Я знаю, — произнесла она после небольшой паузы, — на Андреа это не похоже. Совсем не похоже. Но она за ним столько времени охотилась...