В 9:32 вечера, когда ржавое солнце моргнуло последний раз и исчезло за изломами гор, видимых через окна бара "Ячменный глаз", створчатые двери впустили внутрь нового посетителя.
То был человек в сером плаще, заляпанном грязью на уровне щиколоток, и в синей вязаной шапке. Плащ был похож на рыбацкий, с поднятым воротником, плотно застегнутый на все пуговицы. Только материал был каким-то странным, не поддающимся описанию. Когда человек в пальто шел, направляясь к самому дальнему столику в тени декоративных пальм, набойки на его сапогах оглушительно стучали по плитке. Сапоги тоже были очень странными - оббитыми золотистыми чешуйками металла (золота или нет, кто его поймет?).
Больше примет у незнакомца не было. Только его одежда. Нет, еще одна деталь. Отсутствие бровей, но этим не удивишь уже некого. Подростки просто помешались на пирсинге и прочей мишуре. Скоро они начнут пробивать глазные яблоки и вставлять туда распятия. Мужчина в сером плаще и чешуйчатых ботинках не относился к числу подростков, но его возраст было так же трудно определить, как и запомнить его лицо, невыразительное, безликое. Прямой нос, плотно сжатые губы, черные глаза. Лоб скрывала шапка.
Он подозвал официанта, - рука в черной перчатке поднялась и опустилась.
- Заказал два пива, - сказал гарсон, возвратившись к бару. - Ну и голос у него. Как будто бумага во рту...
После этого интерес к незнакомцу пропал.
На время.
Хозяин заведения, он же бармен, по прозвищу Бром, уныло протирал бокалы, то и дело обводя взглядом столики с посетителями. Бар "Ячменный глаз" этого маленького городка, название которого не имеет уже никого значения, был равнодушен к незнакомцам. Здесь все время крутились местные, хоть шапочно, но знавшие друг друга. Была и личная достопримечательность - спящий возле бильярдного стола забулдыга Мигель. Бар был для него домом. Его бы давно вышвырнули, если не кругленькая сумма на его счету, оставленная погибшими родственниками. Деньги, впрочем, не способствовали его воскрешению, из клоаки оказалось не так уж и легко выбраться. Особенно, если тебе этого и не хочется. У Мигеля были еще два ценнейших качества: он никогда не дрался и не блевал. Тихо напивался и забивался в угол, выкрикивая на прощание цитаты из гетевского Фауста. Цитаты из его прошлой жизни.
На то и баса интервал,
Чтоб содрогался весь повал.
Кому не нравится, - тех вон!
Та-ри-ра-ра!
Через минуту он уже спал, опустив ладонь в полупустой пивной бокал.
За столиком у входа - Курт Джонс, продавец рыболовных снастей.
За соседним - Фаттор и его жена Тина, простая семья из сотни таких же простых и не заметных семей городка.
Дальше. Две проститутки: Ли и Ти, это, конечно, не их имена, но кому какое дело. У Ли правая половина лица желто-зеленого цвета, есть и свежие синяки, как штампы ее фаворита. Только один человек в этом городке мог поднять руку на проституток. Это Микки Гарпун - наркоделец, сутенер, бандит и сынишка погибшего год назад мэра. Девушки сидят тихо, потягивая коктейль через красные трубочки. Ти курит "Парламент".
Далее, на северо-восточную сторону бара. Там сидят три мужчины, играющие в джин-рамми*. Они захаживают сюда по субботам. Бром уже знает, что после трех партий они закажут бутылку водки, а ближе к полуночи повторят заказ. Так как в игре могли принимать фактически только двое, третьи мужчина, сложил руки на груди, ожидая своей очереди.
* Карточная игра. Изобретена в 1909 году Элвудом Т. Бейкером из Нью-Йорка на основе улучшения рамми-стуколки. Он назвал свое детище "джин" по аналогии с наименованием исходной игры ("рам"- английское произношение алкогольного напитка рома).
Возле стойки бара - Тим-Боб Саф, охранник. Рядом молоденький официант, которого все здесь звали Нос, хотя с этой частью лица у него не было неудобств.
Ну и конечно, мужчина без бровей в тени пальм, потягивающий свое пиво; голова опущена вниз, тени ложатся на его лицо, движения плавны и однотипны. Иногда незнакомец поднимает взгляд и так же как бармен обводит посетителей взглядом. Никто не видит этого кроме самого Брома, и это этого действия мужчины ему почему-то становится не по себе.
- Извини, не хочешь разбавить одиночество присутствием девушки? - Ти улыбнулась, нависнув над столом мужчины как еще одна пальма. Она знает, что больше потенциальных клиентов в "Ячменном глазе" ей пока не найти. Разве что жена Фаттора уйдет?
Мужчина улыбается, не разжимая губ. Говоря, происходит почти тоже самое - между бледными губами появляется лишь черная миллиметровая щелочка.
- Обычно, девушки вашей профессии говорят "дорогой" или "красавчик", думая, что это всегда добавляет им несколько десятков баллов. Но это лишь подчеркивает бутафорию предложения. Одного моего давнейшего знакомого паровая печь превратила в урода, кусок вареного мяса вместо лица, и когда шлюха назвала его красавчиком, предложив ночь чувств и наслаждения, он избил ее до смерти пепельницей. Ты не повторила эту ошибку. Можешь сесть.
Ти, не обратила внимания на голос незнакомца, ее не интересовали такие нюансы, только его кошелек. Она грациозно присела (во всяком случае попыталась) и закурила.
- Ты не похож на урода.
- Я знаю. Хотя в словаре Даля: урод - человек выбивающийся из стереотипных черт, и это не обязательно физические черты.
- И чем же ты отличаешься от других?
Мужчина в плаще под горло и синей вязаной шапке (хотя в баре было очень душно) не ответил. Он протянул руку, закованную в перчатку, и взял сигарету.
- А имя у тебя есть?
- Эйд-Ту.
- А меня Ти, - сказала Ти. "Какой-то псих или импотент, поди затащи его в отель, впрочем кто знает?" подумала она.
- Твое настоящее имя Лиза Ферст и ты плохо кончишь через год и две недели, если не бросишь свою профессию, - сказал Эйд-Ту.
Ти испугано посмотрела на него, сигарета нервно дернулась в ее руке в сантиметре от подбородка. Ее настоящее имя в этом городке не знаю никто, не считая родителей. Но они умерли. Задолго до того как она перебралась в этот городок и стала продавать любовь за потертые купюры.
- Откуда вы знаете... - начала она.
- Я не всеведущ, я лишь искушен, - тихо сказал он, но шелестящий как бумага голос непостижимым образом разнесся по помещению.
Мигель проснулся, услышал знакомые слова, вышедшие из-под пера Гете, помотал головой, и снова закрыл глаза.
Снова заиграла музыка, разговоры слились воедино, жизнь вернулась в обычное русло. Словно и не было этих слов незнакомца, пролетевших по бару словно гуляющий ветер.
- Запах и цвет имеют не только предметы и люди, а так же их судьбы...
Человек в плаще в упор посмотрел на Лизу Ферст, и ей показалось, что его глаза поменяли цвет - с черного на белесый, и обратно.
- Кто вы? - спросила она.
- Имена не имеют значения. У меня их много. Гораздо больше, чем шмоток в твоем гардеробе. Одно из них я тебе сказал.
- Это шутка?
- Конечно, - согласился сразу он, и Ти стало легче. Этот человек знал ее имя и что с того. Она не привыкла предавать значения внешности и словам мужчин. Но... "нет, это шутка, и ничего болей..."
- Еще один мой знакомый, - заговорил снова Эйд-Ту. - тоже очень любил шутки и розыгрыши. Его фиглярство довело до того, что он был сброшен забор парохода "Елизавета", делающего свой первый рейс Петербург-Кронштадт. Его скинул сам капитан, когда обнаружил, что подаренный на суше его жене диван, оказался не только мебелью, но и чемоданом. Там и прятался мой знакомый, по совместительству любовник жены капитана. Он закончил жизнь в воде.
Нос, слышавший слова Эйд-Ту, остановился. В руках у него был поднос с пустыми бокалами из-под "Мартини". Паренек полгода назад закончил университет на другом континенте и решил блеснуть знаниями.
- Извините, что вмешиваюсь, - Нос откашлялся. - Но пароход "Елизавета" был построен в 1805 года. Даже мой прапрадедушка еще был в планах у прапрапрадедушки в то время. Я не ставлю под сомнения ваши слова, но сколь же вам лет?
В голосе юноши чувствовались нотки иронии, а глаза блестели.
- Все так, молодой человек, - улыбнулся сжатыми губами Эйд-Ту.
Нос ждал продолжения, но человек без бровей, отвернулся, сосредотачиваясь на пиве. И когда уже официант собирался уходить, сказал:
- Разум человека - паразит. Если долго кормить его, то потом он съест вас. Но боюсь даже ваш молодой и жаждущий новой еды мозг, не сможет переварить то, что я мог бы рассказать, - он помолчал. - Принесите еще пива и колу с водкой даме.
- Это мой любимый напиток, - оживилась Ти, окончательно утвердившая в голове мысль: "шутка, все лишь шутка. А мое имя... быть может, мы были когда-то соседями, в моей "другой" жизни до этого города и до этой профессии, может ходили в одну школу. А теперь он узнал меня, и решил разыграть". К тому же незнакомец необъяснимо нравился ей (это ощущение возникло вспышкой, ниоткуда), она бы даже сделала для него скидку.
- Я знаю, - сказал он.
В этот момент в "Ячменный глаз" зашел Микки Гарпун со своей бригадой.
"Сраный макаронник", процедил через зубы Бром. Потом на всякий случай оглянулся - не появился ли один из людей Микки за его спиной. На улице ночь уже широкой поступью вошла в город и закрыла подолами своего черного платья окна. Вспыхнули электрические фонари, словно светлячки на одежде появляющейся в конце каждого дня дамы.
- Всегда приятно увидеть новое лицо, - затянул Микки, сгоняя Ти со стула и усаживаясь напротив незнакомца.
Незнакомцы - потенциальные враги для такого человека как Микки Гарпун, незнакомцы одетые в плащ из диковинного материала, золотистые сапоги и вязанную шапку при такой жаре - нет, оставите, не спроста все это!
Люди человека с короткой стрижкой и юркими лисьими глазами, которого все называли Микки Гарпун, из-за любви к этому не совсем привычному для разборок оружию (несколько лет назад тела пробитые гарпунными стрелами, найденные где-нибудь за чертой города не были диковинкой), а за глаза - странный макаронник, Мистер Тухлое Спагетти и даже Микки-Маус (разумеется, шепотом или про себя)... так вот, его люди, одетые как с конвейера в льняные светлые костюмы и футболки столпились за спиной боса. Трое из них уселись за ближайший столик.
- Вы по делам в нашем городе или найти невесту, смотрю и девочки к вам липнут, - Микки бросил взгляд на столик с Ти и Ли. Улыбка похожая на дольку арбуза появилась на его лице, и если не глаза ее можно было бы назвать дружелюбной.
- По делам, - ответил Эйд-Ту, откинувшись на спинку стула. На его лице тоже заиграла улыбка, но не такая открытая - губ он по прежнему не размыкал.
Микки поморщился. Голос человека без бровей вмещал в себя странный звук, как будто во рту кто-то мял бумагу.
- Ботинки у вас интересные, наверное много гуаши ушло на раскраску?
За его спиной хохотнула свита в льняных костюмах.
- Это что, вот один мой знакомый, - спокойно сказал Эйд-Ту. - Вы знаете про золото скифов? "По древнему преданию, на скифскую землю однажды упали золотые предметы - плуг, ярмо, секира и чаша... Так золото как бы само вошло в быт племени, стало символом целого народа". Это слова Игоря Долгополова, ваша литература вообще бесподобна. Так вот, мой знакомый украсил себе туфли маленькими золотыми скифскими бляшками, те которые будут после найдены в земле Тобольской губернии, и из которой Петр первый создаст "сибирскую коллекцию". Многие назвали его франтом, многие чудаком, многие восхищался им, когда золото на его туфлях то мерцало розовыми бликами, то полыхала желтым пламенем! Он даже изобрел хитроумную конструкцию стальных креплений, что обувь невозможно было снять с ног без ключа. Его нашли в канаве с отрубленными ступнями...
- Что за бред, у меня голова сейчас лопнет от таких дебильных рассказов, - начальник охраны Микки, стоящий за его спиной, демонстративно потер виски.
- Остынь, Ховэ, лопнувшая голова не добавит интерьеру выразительности. Иди пропусти лучше стаканчик с ребятами, - махнул рукой Микки. - И скажи Ли, что сегодня к утру я ее жду.
Начальник охраны Ховэ, оставив в распоряжении босса двух близнецов - Гальдо и Гальдо-младшего, удалился к барьеру барной стойки (по пути шепнул Ли поручение Микки).
- Вы вряд ли встретитесь с девушкой утром, - заметил Эйд-Ту.
- С чего такие мысли?
- Предчувствие, если хотите...
- Нехера я не хочу! - начал терять терпение Микки.
- К чему этот кипяток. Разрешите лучше представится: Эйд-Ту, - кивнул мужчина в плаще, щурясь.
Микки захотелось прямо сейчас взять гарпун и продырявить это маску спокойствия на лице человека напротив. Давно уже никто так не смотрел на него, обычно он даже редко видел глаза собеседника, опустившего взгляд и лепечущего что-то. А этот Эй-Ту или Джон Ву - как его там? - смотрел на него. И улыбался уголками губ! Выщипал себе брови, напялил плащ не по сезону, и думает, что может так говорить с ним, с Микки Гарпуном?!
- Так какие у вас дела в моем городе?
- Может в кости сыграем, правда у меня одна, - Эйд-Ту погрузил руку во внутренний карман плаща (рука в перчатке исчезла в промежутка между пуговицами) и извлек от туда игральную кость, правда вместо точечек очки обозначали цифры: I, II, III, IV, V, VI.
- Выкидываете из трех раз шесть очков, я отвечаю на все ваши вопросы.
Микки расхохотался. Взял пальцами кость, посмотрел на свет - кубик был прозрачный с гравировкой цифр, раскрашенных красным.
- Шесть за три броска, - Микки смотрел на собеседника, как на человека предложившего ему купить "Боинг" за литр виски. - Я выбиваю за три не меньше двенадцати, не хочешь пересмотреть условия?
- Три броска, - повторил безбровый.
Гальдо и Гальдо-младший аккуратно обступили босса, заинтересовавшись.
Микки бросил: единица.
- Черт! - он сделал лицо человека, увидавшего невозможное.
Бросок: опять "I".
Он снова подхватил кость. Потряс. Подул в кулак. И бросил. Прозрачный кубик закружился на уголке, да так и остался стоять, прекратив вращение. Микки бесноватыми глазами уставился на стол. Кубик насмехаясь продолжал стоять на пересечении трех граней.
- Твою... - сказал наркоделец, и тут кто-то закричал.
Крик был диким и неестественным, так мог кричать человек перед которым раскрылись врата чистилища и на встречу шагнул черт с раскаленными вилами. Вопль, да, именно, вопль, перешел в свистящий звук. На середину помещения вылетел человек, упал, разметал в стороны два столика, попытался встать, снова упал, и уже на четвереньках пополз к Микки и Эйд-Ту.
Люди в льняных костюмах с трудом узнали в ползущем крепыша Диду, правую руку Микки. Лицо и одежда были заляпаны кровью и какими-то ошметками. Волосы слипшимися патлами прилипли ко лбу.
- Поднимите его! - крикнул Микки Гарпун. Хлопнула дверь, дожидаться развязки не пожелали Фаттор с женой и Мигель, в миг отрезвленный воплем.
Трое игроков в джин-рамми, Бор, проститутки, охранник Фот и официант Нос, люди Микки - взгляды всех застыли на Диде, которого понимали близнецы Гальдо. На обоих не было лица от страха при виде ополоумевшего, кровавого товарища, но они крепко держали его подмышки. Их рукава тоже перепачкались кровью.
- Что? Что случилось?! - кричал Микки.
- Ховэ... - выдавило окровавленное существо.
Закрутились головы, послышался шепот. Начальника охраны Ховэ не было в помещении.
- Где он?! - Микки забыв про дорогущий костюм, схватил Диду за грудки и начал трясти. - Говори! Говори!!!
- Мы пошли в сортир... начали мочится... и тут... тут... Ховэ говорит, что у него что-то разболелась голова... Я говорю... ерунда все это... погода просто меняется... он кивнул, но тут же схватился за голову, будто пытался сжать себе черепушку... я... его... , - Дида начал стонать. Пощечина привела его в чувства. - Его голова... она начал надуваться как шарик... череп словно пузырился под кожей... а потом... чпок!.. и она лопнула... лопнула...
Он еще несколько раз повторил последнее слово и отрубился.
"Ах!" сказала Ти и последовала его примеру. Правда, не надолго.
Глава Микки стали похожи на шарики для пинг-понга с нарисованными красной ручкой прожилками.
- Это же куски скальпа, - сказал кто-то, и Микки увидел так оно и есть. Ошметки на одежде его правой руки - лоскутья скальпа Ховэ. А белые камешки в волосах - зубы. Мир пошатнулся, мигнул и начал медленно уплывать в темноту. Он уже подумал, что потеряет сознание, вот так при своих людях, он, убивший собственноручно два десятка, и убивший отнюдь не традиционным способом пулей в лоб... догадка, страшная и невероятная догадка, а не окрававленое лицо Диды с осколками зубом и скальпа... осознание связи невероятности происходящего с человеком без бровей... вот что чуть не лишило сознания Микки Гарпуна.
Голос Эйд-Ту вернул его к реальности.
- Один повар из Берлина, с которым я был немного знаком, как-то произнес такую фразу: "Нет головы, нет головной боли".
Микки дико посмотрел в глаза говорящего. Их разделял стол с бокалом пива, пепельницей, напитком Ти, так и недопитым, и прозрачным кубиком, который уже лежал на грани, но вместо цифр появились точки.
- Нет головы, нет головной боли. Забавно, правда? - сказал Эйд-Ту. На этот раз он приоткрыл рот, и Микки отметил, что зубы у незнакомца какие-то странные.
Все молчали. В этот молчании тонул весь бар, и только промчавшееся за окном "Пежо" опровергло подозрение о безмолвии всего окружающего мира.
Наконец-то Микки пришел в себя. Злоба и ярость, это чувство затопило все оставшиеся, включая страх, включая вопросы, на которые не было ответов. В руке наркодельца и "благодетеля" Ли появился револьвер "Носорог" АЕК-906.
- Количество твоих знакомых больше не увиличется ни на одного человека. Ты умрешь через пять секунд и мне насрать каким образом ты причастен к смерти Ховэ (когда Микки говорил двое его людей, пытаясь не сблевать, выволакивали из туалета обезглавленное тело с шеей напоминающий разворошенный бутон розы).
Тим-Боб Саф даже не сделал попытки потянется к пистолету. Незнакомец не жилец, а если он воспротивится этому, то последует за ним.
Эйд-Ту только развел руками, вставая. Он улыбался. Прошу, говорил его жест.
Микки выстрелил.
Обработанные здесь были не только стены, но и столбы и колонны. В отличаи от колон, где руст был выполнен в светло-синей штукатурке, несущая стена имела "первоначальную форму" руста - так называемая римскими строителями кладка opus rusticum, деревенская кладка, из тесанного камня, с необработанной лицевой поверхностью. Полуциркульная форма перекрытия входа. Обрамленные наличником окна второго этажа. Углы здания, где на первом этаже располагался бар "Ячменный глаз", укреплены каменными блоками, белыми и чужими, как и все строение - металлу и пластику соседних домов.
Абдель-Реззак постоял еще секунду, осматривая знатный стан здания. Все здесь, до единого кирпичика принадлежало Микки Гарпуну. Над мужчиной нависала вывеска, где благодаря загорающимся в определенной последовательности лампочкам жил каждую ночь человек в клоунском костюме, поднимающий и опускающий два гигантских пивных бокала.
Абдель-Реззак, занимающийся в этом городишке продажей подержанных автомобилей, толкнул от себя дверь, и вошел внутрь. Через минуту он пожалеет об этом поступке, но пока сигарета дымилась в его зубах, а на лице была романтическая улыбка. Общество Ти, вот что входило в его планы на эту ночь.
Как только створки закрылись за его спиной, дверной проем и оконные проемы опечатали невесть откуда взявшиеся стальные прутья. Металл словно наращивался сантиметр за сантиметром, пока не врезался в деревянный брусок на другой стороне.
Никто кроме Абделя-Реззака не заметил этого. Внимание всех сосредоточилось на двух фигурах возле дальнего столика, справа от сцены с шестом для стриптизерш, который пустовал уже второй месяц. Все смотрели на Микки и назвавшегося Эйд-Ту. Абдель-Реззак или Абби, как звала его сестра, забыл про прутья-засовы, застыв. В руке Микки он увидел револьвер.
- ... и мне насрать каким образом ты причастен к смерти Ховэ, - произнес Микки.
Человек в синей вязаной шапке встал. "Он улыбается, этот псих улыбается, когда на него наставлена пушка", зашумело в голове у Абби.
"Носорог" в руке Микки громыхнул, отшвыривая блестящим цилиндриком гильзу. Мужчину подбросило в воздух на три метра, что невозможно даже стреляй Микки не живот, а снизу вверх в подбородок. В свете ламп блеснули сапоги, покрытые чешуйками, которые вместе с хозяином сделали сальто и опустились со звоном на плитку. Эйд-Ту стоял на ногах практически у стены, отброшенный выстрелом на добрых пять метров и улыбался. Плитка под его ногами потрескалась геометрически правильными кругами, расходящимися от центра удара по всему помещению. Как разводы на воде от брошенного камня.
- Господи! - выдало сразу несколько голосов.
- К нему я не имею никакого отношения, - сказал Эйд-Ту и засмеялся.
Стоящие ближе всех к Микки увидели что-то у существа два ряда острых зубов, и язык... язык, больше похожий но бумажную поделку школьника, который при смехе то изгибался, то скручивался в спираль.
- Сдохни, тварь! - закричал Микки, опустошая всю обойму.
Пули кучно вошли в грудь существа и с булькающим звукам пропали. Не было ни падения, ни прыжка, Эйд-Ту даже не дрогнул. По плащу прошла волна, на перегибах меняя цвет с серого на черный.
Абби увидел (несознательно приближаясь к месту событий), что люди Микки тоже достают оружие - у всех были выполненные по схожей "Носорогу" схеме автоматические револьверы "Матеба". Не смотря на увиденное, они все же тянулись к холодной стали, подчиненные скорей иррациональному позыву.
Но прежде чем кто-либо начал стрелять, существо без бровей достало свое оружие. Такого пистолета Абби не видел никогда. Рукоятка с виду напоминала рукоятку "Магнума", но вместо одного от нее расходились три ствола, каждый полтора сантиметра в диаметре. Они были расположены не как у ружья, а по вертикали, одно под другим. Вместо привычного крючкообразного курка, было кольцо, крепящееся на двух штырьках. Туда и всунул палец Эйд-Ту. Металл необычного пистолета разрезали золотые прожилки.
- ?????????????????, - сказало существо на непонятном языке, и звук мнущейся бумаги вышел на первый план.
Сразу три ствола выплюнули по шарику.
- О, срань... - успел произнести Микки и это был последние слова в его жизни.
Шарики из синего металла проломили его грудную клепку как картонный пакет плющит человеческая рука, вышли из спины и пробили на вылет еще двоих из свиты итальянца. Раздался женский визг, и стало понятно, что кровавая жатва странного оружия собрала еще одну жизнь - Ли лежала на полу с половиной лица, вторая представляла собой красную кашу. Рядом визжала Ти.
Жертв было бы больше, если Абби не успел упасть на пол. За его спиной в стене из камня сияли три дыры, сеточка трещин ветвилась от отверстий.
Потом началась стрельба.
Кто-то кричал и стрелял, кто-то просто жал на курок. Бром, Нос, Фот, три друга и Ти (похожая на Пьеро от потекшей туши и нереальной бледноты) распластались на полу.
Существо с двумя рядами зубов и "бумажным" языком побежало. Полы его плаща мелькали между колоннами, взрывающимися щепкой из штукатурки и бетона под градом пуль. Вот Эйд-Ту возник возле тела Ховэ и выстрелом уложил маленького итальянца с седыми бакенбардами по кличке Тромб. Выстрел сбил того как кеглю, швырнул через пол зала в ореоле собственной крови. "В шариках-пулях отражалась вселенная, голубым светом мигали планеты и звезды, замкнутые в несущей смерть сфере. Я видел их полет будто в замедленной съемке...", говорил после всем Абби, глотая пиво и выкуривая очередную сигарету, за стойкой бара "Ячменный глаз", который будет восстановлен спустя месяц. Никаких звезд и планет, конечно, не было, просто - шарики из диковинного голубого металла (или чего еще), сантиметрового диаметра.
Тело итальянца с седыми бакенбардами ударилось о стойку бара и замерло с озабоченным выражением лица. Большего Абби не видел. Он закрыл глаза, накрыл голову сверху ладонями и пролежал так ближайший час.
Пули не причиняли вреда существу, но это ничего не меняло. Крики, грохот выстрелов, нечеловеческий смех существа, появляющегося то там, то тут. И запах крови, с примесью какого-то еще... запаха скошенной травы.
Гальдо-старший, чей брат лежал в луже собственной крови с тремя сантиметровыми дырочками чуть левее сердца и тремя рваными дырищами в спине, совсем обезумел. Он отбросил свою "Матебу". В руке бандита появился охотничий нож с зазубринами вдоль лезвия.
- Порежу на куски, отродье сатаны. На куски. За брата. Из твоим долбанных зубов я сделаю себе ожерелье, кто бы ты ни был - черт или инопланетянин, - Гальдо прятался за простенком, цедя эти слова как заклинания. Готовясь к атаке, в результате которой он думал завладеть зубами существа. Будь оно хоть чертом, хоть пришельцем!
- Ни тот, ни другой, - услышал он шелестящий голос.
Потом удар страшной силы поднял его в воздух. Уже мертвое тело ударилось о шест для стриптиз-шоу и переломилось надвое, как тряпичная кукла. Но выпали от туда, отнюдь, не опилки.
Эйд-Ту еще несколько раз подпрыгнул на одной ноге, сгибая и разгибая вторую ногу в коленной суставе, словно заправский кикбоксер. Каблук сапога издавал цокающий звук.
Трехствольный пистолет снова громыхнул. Человек в льняном с рыжими волосами костюме упал на пол с перебитыми ногами. Кровь сочилась из рта и ноздрей. Последним осознанием человека, когда сапоги существа приблизились к его лицу, было: "они действительно золотые, чешуйки золотые..."
Больше никто не стрелял.
Эйд-Ту вышел из-за простенка и медленным шагом направился к двери. Там, бросив попытки взломать прутья-засовы, вжались в камень бывшие люди Микки. Их осталось пятеро. Револьверы лежали на полу.
Эйд-Ту делал шаг за шагом, не вслушиваясь в мольбы бледных лиц. Его лицо все время находилось в тени, только зрачки горели антрацитом, они вытянулись и приобрели форму овала. Плащ шелестел при каждом движении. Золотые сапоги цокали по треснувшей плитке.
Он, или оно, остановился в пяти метрах от дверей.
- Мы не знали, мы... - начал Дида (пришедший в себя от пальбы), которому выпала на долю самою большое испытание рассудка - от лопнувшей головы до смерти товарищей от страшного пистолета.
Существо спрятало пистолет под плащ и подняло уже свободную руку. Дида осекся. Рука в черной печатке очертила в воздухе круг. В воздухе повисло кольцо сотканное из алого тумана.
- IGNI ET FERRO**! - крикнуло безбровое существо, пронзая кистью центр кольца.
**Огнем и мечом (лат.)
Стена за спиной Диды и еще четверых бандитов взорвалась щепкой камня, дерева, стекла и железа. Словно со стороны улицы в нее выстрелили из танка. Все пятеро исчезли в смертоносном потоке, и через минуту, когда осела пыль и рассеялся дым, уже не возможно было определить сколько их было - пять или десять. Не осталось ни одного фрагмента тела больше чем кулак.
Эйд-Ту отряхнул с плеч плаща каменную пыль. Он стоял на фоне ночного неба и освещенных серебристой луной горных хребтов, куда несколько часов назад упало солнце. Спекшиеся края пролома курились серым дымком. Глаза существа осматривали поле боя, осматривали выживших. Абдель-Реззак. Охранник Фот. Ти. Бром. Нос. Все на полу. Глаза смотрят на его.
- У меня еще есть двадцать минут по вашему времени. После появится полицейские машины. Мне безразлично умрут люди в этих машинах или нет, но постараюсь избежать этой бойни, - Эйд-Ту развернул стул и присел на него, сложив руки на спинке. - Присаживайтесь. В вашем мире существует три бесподобные вещи: литература, как я уже говорил, еда и бесполезные вопросы, которыми люди пытаются докопаться до истины, но получают только еще один калейдоскоп вопросов.
- Мне нужна какая-нибудь сумка, - существо посмотрело на привставшего бармена. - Достанешь? Хорошо. Сложи туда десять банок консервированных ананасов, килограмма два меда в сотах и упаковку пива. Как видишь, я не прошу невыполнимого.
Бром кивнул.
- Мне придется отлучиться, - сказал он бледными губами.
- Разумеется, - рука в черной перчатке сделала характерный жест. - А вы спрашивайте.
- Кто ты? - спросил Нос и отлетел к стене с тремя дырками - в груди, шее и рту. С обезображенным лицом он ударился о рамочки с сертификатами и сполз на пол, под дождем из битого стекла.
Таким же неуловимым движением существо спрятало пистолет.
- На этот раз все... Сразу показалось, что с парнем что-то не так, когда еще он заговорил со мной за столиком. Заглянуть на расстояние больше двух лет всегда тяжело, - сказал Эйд-Ту словно рассуждая сам с собой. - Семинар продолжается. Я жду вопросов.
Перепуганные лица со сжатыми губами. Заданный вопрос казался смертным приговором. Подписанным собственноручно. Существо поняло это и рассмеялось.
- Если бы я не убил паренька, его бы нашли через три года с размозженной из ружья головой. Самоубийство. Еще в доме нашли бы два тела - пятидесятилетней женщины и ее дочери. Тот, кого вы зовете Нос, убил бы их, девушку из ревности, мать за компанию. Потом несколько грамм свинца в рот - и темнота. Я уже говорил даме, - Эйд-Ту посмотрел на Ти, вцепившуюся в спинку стула как в спасательный круг. - Что душа и судьба человека имеет цвет и запас. Я вижу и чувствую их. Это самое примитивное объяснение. Боюсь такими будут и другие мои ответы... вы ограничены словами, чувствами и законами, будь то законы природы или физики... Я умею переступать их, это вы называете магией. Я умею чувствовать окружающее тринадцатью чувствами и это же не объяснить людям никак. Понимание приходит с опытом... Но такого опыта вам не получить.
- Как мы может верить вам... я имею ввиду убийство Носа? - голос Фота.
- А кто просит вас о вере?! - зарычало существо. - Один старичок по имени Ник Итер сравнил меня с человеком, вырывающим сорняки. И это наиболее близко к правде. Эти люди, Микки и другие, были сорняками и я их вырвал. Это моя работа. Я мог бы несколькими движениями уничтожать армии, решая исходы войн. Но я лишь вырываю сорняки, а не выжигаю поля.
- Ты... Смерть? Дьявол?- голос Ти.
- Нет, - смех существа пронесся по залу (по тому что от него осталось). -Перед смертью никто не придет за вами, что бы сопроводить в последний путь. Старуха в плаще с капюшоном и косой - всего лишь образ, придуманный людьми. Мефистофель у Гете. Воланд у Булгакого. И еще десятки литературных воплощений черта, сатаны, Вельзевула и прочей злой силы, как вы ее называете. Те, кого вы зовете Дьяволом и Богом, представляет собой единую силу, нечто вроде абсолютного разума, совмещающего в себе добро и зло. Я не имею к этой субстанции никакого отношения. Это мой реальный облик.
- Вы постоянно живете среди нас? - спросил Бром, опуская сумку с заказом в метре от Эйд-Ту. Бармена бил озноб.
- Нет. Несколько дней в году. Но это вам ничего не скажет, ваш календарный год - крупица в году моей жизни. У всего есть свои ограничения, есть они и у времени моего пребывания здесь.
- Ли... что она бы сделала в будущем раз вы убили ее?
Эйд-Ту молчал. Зрачки его глаз снова приобрели форму круга. Где-то вдалеке был слышен вой полицейских сирен, но он почему-то не приближался.
- Когда рвешь растения-паразиты, велика вероятность в том, что вместе с сорняком удалишь плодоносный росток. Такое случается постоянно. Ли несчастный случай. Вот мои слова. Вот конец нашего разговора. Мне еще предстоит поездка в Афины.
Существо встало.
Встали люди.
Существо погрузило руку в разрез плаща и извлекло... два мешочка из черной кожи. Один оно бросило под ноги Брому. Другой - Ти.
- Начни новую жизнь, - обратился он к Ти.
- Отстрой бар, - сказал он бармену.
Потом Эйд-Ту, взяв сумку, направился к уборной и скрылся за дверями.
В мешочке Ти оказался жемчуг, у Брома - золотые монеты с чеканкой непонятных фраз и узоров, и три броши с алмазами.
Люди прождали существо полчаса, пока, наконец, Фот не решился.
Он распахнул дверь.
Комната была пуста. Естественно.
В ту же секунду улицу заполнили полицейские машины, окрасив ночь в красно-синий цвет. Прозрачная стена, окружающая квартал кольцом, и превратившая в металлолом четыре патрульных "опеля", исчезла пять минут назад так же неожиданно, как и появилась, и теперь все новые и новые люди в форме пребывали к бару "Ячменный глаз".
Через полтора часа ржавое солнце начало выползать из-за горизонта с другой стороны покореженного задания.