Упрощенные мысли
Есть ночь. Янь. И есть свет - Инь. Еще есть море неуправляемой энергии. Это к вопросу о параллельных мирах и неоднозначности моей реальности.
Кроме того, имеется два бочонка из-под пива, свежевымытые. Я ставлю их на огонь и вливаю до половины воду. Теперь надо дождаться, когда вода закипит. В кипящую воду кидаю по два засушенных крысиных хвостика, по одной свежемороженой змеиной голове, все это щедро посыпаю порошком опиума и варю на медленном огне в течение получаса.
А пока эта бурда готовится, я сажусь записывать упрощенные мысли.
Вот хотя бы Бюргера взять. Ну что он из себя представляет? Скажете, просто студент. Ну еще травкой балуется... А кто ей нынче не балуется? Хотя, в любом случае, вы ошибаетесь: Бюргер - это поэт. Он пишет стихи на могиле закатывающегося века. И стихи его слишком бредовые, чтобы быть напечатанными. Бюргер знает расклад. Он не гонится за популярностью. Потому что популярность - это только тлен. А Бюргер не хочет тлеть. Он хочет жить так, как его устраивает. И ни секундой меньше.
Теперь, когда моя похлебка начала вонять черте-чем, нужно в нее добавить немного свежей душистой конопли и влить по полведра коньяку на бочонок, чтобы заполнить каждый из них доверху. Вот так. Теперь можно вернуться к Бюргеру.
Он кличку-то эту получил за то, что в Германии долго жил. Там и научился всяким мудреным штукам типа закуривания косяка, стоя на толчке и выдыхая дым в окошечко для вентиляции.
Но Бюргер - это полбеды. Есть кадры и поинтереснее. Например, господин Морро. Этакое волосатое создание с раскосыми глазами и азиатскими чертами лица. Ему еще и без наркотиков крышу снесло, а как он только на иглу сел, так вообще этой крыши лишился.
Морро все перепробовал. И жив остался. Теперь у него вместо мозгов - каша. Он в первую секунду одно думает, а в следующую - противоположное тому, что перед этим. И действует соответственно своим мыслям. От этого всем кроме него живется дискомфортно. Но Морро очень хорошо усвоил, что чем меньше напрягаешься - тем больше получаешь. И угораздило же таких безбашенных людей на свет народиться!
Похлебка моя готова. Я снимаю ее с огня (непременно оба бочонка!) и выношу на холод. Надо подождать, пока это варево не остынет. Иначе ничего толкового из этой затеи не выйдет.
В тот день солнце светило, а иногда не светило. В общем-то довольно холодно на улице было. Но все равно красиво. И скамеечка эта. И философские рассуждения, зачем человеку язык нужен. И тонкость обращения. Все как в прекрасном кино.
Бог с ним, с Морро! Мне сейчас не до него. У меня проблема с собственным энергетическим балансом. На дворе весна, по идее, должна быть, то есть я голову потерять обязана. А мне терять нечего: головы-то нет. И давно уже. Поэтому мысли у меня сидят по углам, набычились друг на друга и ни с кем разговаривать не хотят. У меня, даже можно сказать, именно из-за этого каждый день с истерики начинается. Вот и сегодня я первым делом душ приняла, чтобы хоть капельку сбить параноидальный стресс.
Еще есть один человечек на этой бренной земле. Я люблю его. Ну, догадайтесь... да, конечно, любитель жидкости номер три. Шурочка - мое славное солнышко.
Пора заносить похлебку с улицы. Вот. Теперь я размешиваю охлажденное варево, пробую на вкус (самую капельку). Да, ничего получилось. Где-то здесь валялись шприцы... А, вот они! В бочонки заливаю последний компонент - по стакану кипяченого молока. Эту похлебку я называю "Соединитель миров", потому что она позволяет уйти из мира упрощенных мыслей в другую реальность, где хозяином - Космос, и магические законы перестают быть чем-то из области фантастики.
У меня еще несколько мгновений осталось до начала Великого Путешествия. А я пока в здравом уме и твердой памяти. Начинают мучать какие-то бессмысленные и несущественные вопросы типа: - где я? кто я такая? куда меня несет? и каковая есть суть цель моей жизни?
Оп!
Ощущаю себя собирательным образом всего, что осталось к концу эпохи. Я напичкана стихами, пришедшими из Серебряного века, во мне бушуют волны, рожденные рассказами Маркеса. Мне каждую ночь снятся сны, сотворенные произведениями Кафки и Гессе. Я впитала в себя всю потребность в свободе, о которой столько писал Бердяев. По утрам просыпаюсь с навязчивой мыслью, будто сошла с ума. Терзаюсь настроениями Карамазовых, а потом неожиданно оказываюсь с Морро на Патриарших прудах и вижу, что он похож на Воланда.
Наконец это наваждение проходит. Спустя мгновение становится страшно: мне вдруг хочется вернуться в тот мир, из которого я ухожу. Но зелье действует безотказно. Страх сменяется смирением, а потом я радуюсь, что кошмары остались в прошлом. И вот наступает момент, когда я понимаю, насколько сильно желание забыть, что в этой жизни я оказалась наркоманкой...
|