Аннотация: Старая сказка на новый инфернальный лад.
Бегом по утоптанному снегу мимо удивленной челяди, мимо фыркающих лошадей, запряженных в гостевые возки, к себе на крыльцо терема, затем в сени и, наконец, в горницу. Скорее, пока не кончился пир, и не стали расходиться гости и домочадцы. Вбежал, кинулся к столу, заглянул в плетеную ивовую корзину, выстланную изнутри влажным мхом, и замер... А сердце стучит так гулко и часто, словно пытается выбраться наружу и тоже посмотреть.
Нет никого в корзине. И рядом нет. Что же это значит? Неужели, и правда, вот та, статная и белолицая, со смоляными, невероятной длины, косами, которая плясала на пиру так, что все только на нее одну и любовались, и которую он сам, осмелев и охмелев, щипал за приятные женские округлости, неужели она...
Колдовство. Точно колдовство! "А ты иначе думал?? - ехидно возразил внутренний голос. - "Только на это и надеялся, признайся уж!? Но как теперь быть? Как оставить себе насовсем ту, ясноглазую и смешливую, которая сейчас на пиру? В голове шумит от хмеля и волнения. Ищи, ищи, ну должно же быть что-то!
Точно - вот оно на полу под лавкой! Мерзкое, сморщенное, слизистое, пахнущее тиной и чем-то совсем уж неприятным, именно это держит ее в плену! Это не может, не должно быть частью ее. Это обязательно надо уничтожить!
В хорошо протопленной печи рдеют угольки. Связку лучины туда, займется быстро. Осторожно поддеть мерзость кочергой и затолкнуть поглубже, в яркое очищающее пламя. Надо же, сгорело мгновенно, с искрами и шипением. Только отвратительная паленая вонь и сизый дым ползут почему-то не в трубу, а в горницу. От них слезятся и слипаются глаза, трудно дышать. Все, успел! Теперь все будет хорошо... Можно расслабиться, сесть на лавку и закрыть глаза...
- Ну и зачем ты спалил лягушачью кожу, Ваня?
Голос неприятный, резкий и насмешливый. Ему ли, младшему сыну, не знать, как звучит насмешка? И от братьев, и от их жен наслушался с избытком. С трудом разомкнул отяжелевшие веки, открыл глаза, всмотрелся и захрипел от ужаса, метнулся, вжался спиной в печку. Демон!!!
То есть сначала был не демон, а она, та самая красавица с пира, в платье шитом жемчугами - сказочная его жена, волшебная "лягушонка в коробчонке?... Только подернулся светлый образ сизой пеленой, сменился, и идет уже другая - краснокожая, пышногрудая, гладкая, точно вся в масле. Грива смоляных волос растрепана, по ней искры синие бегают, в глазах пламя адское пляшет, на теле - шипы роговые, и нет больше ничего кроме тех шипов. Идет, смеется и когтями черными поигрывает, а каждый коготь - с ладонь длиной.
- Не тобой, Ваня, кожа эта одета была, не тебе ее и снимать, или по-другому думаешь?
Посмотрел с тоской на дверь - нет, не успеть...
- Правильно думаешь, - ухмыльнулась демоница и когтями над столом махнула.
Был кубок деревянный - стало пять обломков. Сглотнул слюну, ноги тяжелые стали, не двинуться с места.
Заглянула незваная гостья в устье печи и засмеялась.
- Ой, и дурак ты, Ваня. Три дня бы еще подождал, и была бы я твоя навечно, со всеми потрохами. Вот такая, как на пиру видел - идеальная женщина, мечта любого царевича-идиота. И никогда бы не узнал, кто я на самом деле.
- Кто же ты? - голос сипит, не слушается.
- Я, Ваня, родная кощеева дочка, бессмертная, - смеется огнеглазая. - Только у нас - не как у людей, родство ничего не значит. Кто сильней, тот и в праве. В тот раз отец сильней оказался, победил меня, магией связал и в шкуру лягушачью заточил. Такой артефакт специально для меня создал! Ты, Ваня, знаешь, что такое артефакт?
Помотал головой, стараясь отвести взгляд от ее лоснящегося бесстыдного тела.
- И не узнаешь! Сжег ты его, дуралей, - снова смеется - заливается, зубы волчьи кажет. - Трансформатор материи, три временных контура, накопитель спирального типа, набирающий энергию с каждым днем, генератор случайностей, избирательный блокиратор способностей... а защиту от дурака не поставил, маг хренов!
- А как же ты чудеса творила на пиру и раньше, если колдовских сил своих лишилась? - спросил и замолк в ужасе.
- Так именно потому, что блокировка избирательная! Как с программой совпадает, колдуй - не хочу, хоть пирог, хоть ковер, хоть иллюзию на две сотни человек. Знал, папочка-подлец, что колдовать буду, не удержусь, не допущу чтоб меня какие-то пузатые человеческие квочки обошли! Это я о женах твоих братцев - вот же серпентарий собрался! А как чарами пользуешься - удавочка магическая сразу затягивается, артефакт силу набирает. Еще б чуть-чуть, и каюк мне, Ваня.
- Чего ж ты теперь делать будешь?
- А теперь я в гости наведаюсь, папочку дорогого навещу. Новыми знаниями с ним поделюсь, много я его подарочек изучала, много думала. Времени, по его милости, у меня на болоте было навалом. Теперь я отдариваться буду. Боюсь, в последний раз вы про Кощея слышите. Думаю, через пару месяцев и прохвост какой-нибудь найдется, который победу над Кощеем себе припишет. Ты понимаешь, о чем я?
- Ты и меня убъешь?
- Да нет же, дурной. Мне это конечно раз плюнуть... Причем реально - взлететь и плюнуть на крыши ваши соломенные - и поминай городок, как звали. Да только это не мой стиль. Примитив какой-то. Да и, как не крути - ты меня спас. Сначала с болота вытащил, хоть и генератор случайностей здесь сработал на полную катушку. Затем артефакт спалил - это уж точно по своей воле. Я тебе за это совет дам хороший: скажи своим, что жену Кощей забрал, а сам съезди подальше, лучше всего за границу, найди там девушку простую, чтоб похожа на мой прежний образ хоть немного была, а главное, чтоб мозги у нее были! Цветочки подари, погуляй с ней, сделай, чтоб влюбилась, и объясни ситуацию. Не откажется она царевной быть. Ну и привози ее домой как спасенную из кощеева плена, а я с папенькой к тому времени уж точно разберусь. Усвоил?
Неловко кивнул, поднял голову и набрался смелости заглянуть бывшей лягушке в глаза. Огненный водоворот вокруг зрачков тут же заревел, начал затягивать, голова закружилась.
- Ну давай прощаться, муженек, - усмехнулась демоница как-то неожиданно печально и резко прильнула всем телом, впечатывая поцелуй...
...Когда отступила темнота, осталась обжигающая боль. Когда отступила боль, остался запах серы и горечь, пронизывающая тело и душу насквозь... А потом пришло понимание, что горечь, в отличие от Нее, не уйдет никогда...