Вчера с самого утра, как только Хозяин ушел на службу, сидел в кабинете на подоконнике, смотрел во двор. После гулянок в Интернете, это мое самое любимое занятие.
Небо хмурилось, народу во дворе было немного и ничего особо интересного не происходило. Из соседнего подъезда толстая тетушка в ужасной желтой кофте вывела на поводке здоровенную черную псину. Без намордника. При всей моей любознательности, я до сих пор не выучил породы собак, и для меня, что овчарка, что лабрадор - все одинаково.
Псина понюхала подмерзший за ночь газон, помочилась и задрала морду кверху. Наши взгляды встретились, псина встрепенулась, оскалилась, в круглых туповатых глазках вспыхнул азартный огонек...но только на пару секунд, затем ее морда снова уткнулась в траву и собака лениво потрусила в конец двора, подтягивая за собой поводок с толстушкой. Вот, ей-богу, рабское племя...
Просидел на подоконнике целый час, стало совсем скучно. Спрыгнул на письменный стол, походил по зеленому сукну вокруг ноутбука, ткнул лапой в крышку... ничего не хотелось. Ни есть, ни спать, ни чатиться. Побежал в гостиную, забрался на середину дивана, что полукругом охватывает полутораметровую плазму на стенке, включил телевизор. Передавали выпуск новостей.
Надо сказать, я очень люблю смотреть новости, особенно, если Хозяин сидит рядом. Некоторое умники полагают, что нормальные, уважающие себя мыслящие существа и близко не должны подходить к этому, как они выражаются, зомбоящику, дабы не поддаваться его оболванивающему влиянию. Такие чудаки, право слово. Конечно, если ты в принципе не способен отделить зерна от плевел, если не проникнут истинным пониманием природы вещей и на веру готов принять каждое слово... А мы с Хозяином частенько смотрим новости и политические программы, он переключает каналы и тихо, вполголоса объясняет мне, как оно есть на самом деле. Невелика премудрость, скажу я вам, и через короткое время я даже научился предчувствовать развитие темы или поворот события и, понимая логику скрытого замысла, порою прихожу в восхищение от собственной прозорливости.
Но долго перед бормотавшим экраном на этот раз я не высидел, потому что Хозяин вдруг вернулся со службы. Я еле успел стряхнуть дрему и шлепнуть лапой по красной кнопке на телевизионном пульте, когда в замке входной двери еле слышно заворочался ключ.
Хозяин пришел не один, с ним был человек по имени Керим.
Этот самый Керим был у нас не впервые. Как мне известно, он давний знакомый Хозяина, еще с университетских времен. В молодости они были в крепких приятельских отношениях, судя по тому, как часто в своих разговорах, забросив злободневные темы, они с удовольствием вспоминали какие-то совместные развлечения студенческих лет. Мне, честно говоря, очень непросто представить Хозяина в грязном вагоне на овощной базе, или в прокуренном подвале пивной со странным названием "Яма", или на лестничной площадке последнего этажа "хрущевки" с полуголой девицей, но эти картинки в беседах старых товарищей мелькали особенно часто.
Иногда они спорили. Негромко, вполголоса, без особого напряжения и энтузиазма, как обычно спорят люди, знающие друг друга не первый десяток лет.
Керим работает в Министерстве иностранных дел на ответственной должности. Конечно, его положение нельзя сравнивать со статусом моего Хозяина, но, когда они остаются вдвоем, Хозяин позволяет Кериму такую вольность в обхождении, что со стороны кажется, будто это Керим большой начальник, а мой Хозяин по отношению к нему находится в подчиненном состоянии. Мне это совсем не нравится, и я, не понимая, как выразить свое неудовольствие, несколько раз шипел на гостя, но без всякого результата.
Керим обычно рассказывает не слишком интересные истории, все какая-то муть с резолюциями и декларациями. Однако последние несколько месяцев он по особому поручению занимался Ливией. Точнее - Муамаром Каддафи. Лично им. В рамках реализации концепции Гуманитарного Убежища Лидерам Авторитарных Государств, сокращенно "ГУЛАГ".
Надобно пояснить, что концепция "ГУЛАГ", как таковая, на сегодняшний день не имеет своего документального выражения в виде формально подписанного, одобренного и заштампованного документа. Это не доктрина и даже не декларация. На сегодняшний день это всего лишь небольшая служебная записка, не содержащая указания на адресата, но с несколькими закорючками-визами, которых вполне хватает, чтобы осуществлять некоторые практические действия.
История ее появления на свет не замысловата. Лучшие умы нашего государства с начала 90-х годов ломают головы над разработкой новой объединительной идеи, которая должна заменить российскому народу рухнувшее социалистическое мировоззрение. Чего только не делали в этом направлении: провозглашали независимость страны от собственных окраин, вспоминали смутное время и поляков-захватчиков, разучивали старые- новые гимны, но все без особого успеха. Народ безмолвствовал, руководство злилось, труженики идеологического фронта разводили руками и жаловались на заокеанских конкурентов, на века застолбивших "американскую мечту" для внутреннего потребления и "защиту прав человека" для внешнего мира. То есть, такие универсальные парадигмы, против которых трудно придумать что-то более эффективное. Поэтому, скрепя сердце, за неимением лучшего остановились на невнятных тезисах "суверенной демократии" и перманентном вставании с колен после разрухи лихих постперестроечных лет.
А между тем на международной арене страна вела себя как подвыпивший клоун: приличная публика не знала, смеяться или плакать, поэтому с молчаливым недоумением следила, как некогда великая держава корячится между прошлым и будущим, то браня себя последними словами, то воспевая старые победы, то целуясь взасос с бывшими врагами, то грозя им проржавевшим металлом советских времен. Дружиться с такой страной никто не хотел, разве что ненадолго и в узкокорыстных интересах. Поэтому на повестке дня остро стоял вопрос о повышении нашего международного авторитета.
Сейчас уже не проследить, не вспомнить, кто первым обратил внимание на одно слабое место в современной западной политике. Да это и не важно.
С незапамятных времен великие державы использовали в своих интересах полезных негодяев, находившихся у кормила власти в разных странах. Таким странам оказывалась военная и экономическая помощь, а самих царьков, президентов или генералиссимусов, пусть и называли "сукиными сынами", но подчеркивали, что это "наши сукины сыны", а не стратегического противника. Их берегли и старались не обижать.
В результате самоликвидации Советского Союза наши союзники частично перебежали на другую сторону, частично заявили о нейтралитете. Однако обнаружилось, что с окончанием холодной войны и Западу уже как-то неловко, а главное, незачем поддерживать своих маргинальных противовесов. Конец мировой истории в постановке либеральных режиссеров предполагал естественную убыль недемократических режимов вместе с их вождями. Но поскольку процесс этот растянут во времени, некоторое количество таких государств вместе с их правителями, можно сказать, осиротели.
Для России впору было попытаться сыграть на этом новом поле, но так, чтобы свести к минимуму возможные потери. Если в пределах СНГ еще позволительно финансировать пару-тройку сателлитов, то распространение этого опыта на дальнее зарубежье основательно подорвало бы бюджет страны. А кроме того, привело бы к явному конфликту с мировым сообществом и потере остатков репутации.
Поэтому, понаблюдав за мучениями неприкаянных автократов, было решено идти по сравнительно недорогому, но очень перспективному пути индивидуальной работы с потенциальными клиентами. Закулисными путями до каждого взятого в разработку малоуважаемого персонажа большой региональной политики планировалось довести, что: а) Россия относится к нему с известной долей сочувствия, но выразить этого публично, по понятным причинам, не может, б)на существенную материальную помощь России, по тем же понятным причинам, его страна рассчитывать не вправе, в) зато лично ему, досточтимому руководителю дружественного народа, мы гарантируем в случае критических обстоятельств политическое убежище и достойное ожидание того переломного момента, когда смутьяны и зачинщики беспорядков окончательно погубят и разворуют страну, а отчаявшееся население вспомнит своего благодетеля и со слезами призовет его обратно на престол или какие-то иные вершины власти. Что мы хотим взамен? Да ничего особенного. Мы вообще так вопрос не формулируем. Возможно, лишь слегка переставить некоторые приоритеты на местном рынке нефти/газа/меди/какао-бобов, а впрочем, ни на чем не настаиваем. (Расчет был на то, что в заботах о своей личной безопасности, клиент очень скоро сам дозреет до понимания, что в его же интересах предоставить России режим максимального благоприятствования).
Одновременно с эвакуацией первых высокопоставленных неудачников в страну березового ситца, Россия должна будет четко и недвусмысленно заявить на весь свет, лучше всего с трибуны ООН, о своей новой международной инициативе. Разумеется, будет особо подчеркнуто, что мы действуем исключительно из гуманитарных побуждений в условиях, когда опьяненная местью толпа не в состоянии обеспечить честное и беспристрастное разбирательство. Сама история России, с трагической гибелью царствующего дома, при явном попустительстве бывших союзников из стран Антанты, побуждает нас принять меры, препятствующие надругательству над правосудием в международном масштабе. А безобразия последних лет наглядно показывают, что до сих пор не отработан механизм справедливого разбирательства по делам и проступкам бывших политических лидеров. Иных из них линчуют, других отправляют на эшафот и снимки мерзкой расправы затем попадают во всемирную сеть, а третьи, не дождавшись приговора, подозрительно помирают в комфортных европейских тюрьмах.
Поэтому впредь, до наведения цивилизованного порядка в этих вопросах, Россия принимает на себя миссию гуманитарной защиты бывших глав государств и будет предоставлять им убежище и необходимые гарантии безопасности. Любой глава государства в период смуты или гражданских беспорядков теперь не обязан превращаться в затравленного зверя и опасаясь мести возбужденных масс, проливать кровь своего народа чуть не последнего предела. Теперь он может вполне официально обратиться к России за гуманитарным содействием и, будучи спокойным и уверенным в собственной безопасности, отрешиться от государственных обязанностей благородным образом, без ожидаемого в таких случаях кровопролития. И волки будут сыты, и овцы, по большей части, не пострадают.
При этом обязательно нужно оговорить, что при наличии весомых и задокументированных доказательств преступлений против человечности, Россия может и выдать бывшего правителя на суд пострадавшего народа, при условии, что к нему не будет применены пытки, смертная казнь или иные наказания, унижающие человеческое достоинство. В этом случае после тщательной экспертизы представленных доказательств, в ближайший же ненастный четверг преступник отправится на историческую родину.
Сначала для будущих гостей предполагалось построить специальный комплекс под Москвой. Десятка два-три особняков со всей необходимой инфраструктурой, включающей небольшой аэропорт, водоемы для купания и рыбалки, поля для гольфа, теннисные корты и другие спортивные площадки. Чтобы в переговорах с клиентами можно было бы сразу показывать видовые фото комфортного убежища. Но потом решили, что неправильно в одном месте собирать вероятных политических антагонистов и стройку отменили, а земельный участок, уже выделенный под строительство ГУЛАГ-2, отдали под Центр Нанотехнологий.
Но особенно понравилась серьезным людям аббревиатура концепции. С одной стороны, размышляло руководство, смело и неожиданно, с другой стороны, есть надежда, что со временем это обозначение, войдя в обиход международный отношений, полностью заменит собой прежнее понятие ГУЛАГа, совсем не лестное для отечественной истории.
Арабская весна застала врасплох не только иностранных аналитиков, но и отечественных дипломатов. Казалось бы, вот он, самый походящий момент. Но пока согласовывали технические детали, переливали из пустого в порожнее, трусили, советовались и вздыхали на луну, бывший вождь восставших тунисцев улетел в дружественную арабскую страну, а египетский лидер прочно улегся на тюремно-больничную койку.
И вот одним апрельским утром Керима пригласили в высокий кабинет и объявили, что он убывает в краткосрочную, но очень важную командировку. В Ливийскую Народную Джамахирию. Нужно ли объяснять цель поездки?
Керим сказал, что не нужно, он как чувствовал, что без него не обойдутся. Правда, надеялся, что главным кандидатом будет Салават Иванович, у него и с арабским получше, и должность повыше. Но после того, как основной претендент две недели назад умудрился упасть с лестницы на даче и сломать лодыжку, Керим понял, что стал номером первым, и от Ливии ему не отвертеться.
ОК, сказал Керим и запросил подробных инструкций. Чтобы, с одной стороны, не обещать лишнего, что мы заведомо не сможем выполнить, а с другой стороны, иметь возможность четко и недвусмысленно подтвердить, что будем делать максимум возможного для исправления ситуации. Но владелец кабинета, скорчив рожу, сказал, как плюнул, что Керим до сих пор не врубился в суть новой концепции. Мы, маза фака, уже не можем обещать никакой помощи, потому что это не будет стимулировать клиента к эвакуации в нужном направлении. Мы должны очень спокойно объяснить, что мы не будем сцать против ветра, не те у нас силы нынче, но мы готовы перенести его гребаную задницу в безопасное место, и то, если он хорошо нас об этом попросит.
Получив такое напутствие, Керим с группой поддержки в составе профессионального переводчика с арабского, двух специалистов по экстремальным ситуациям и одного помощника-референта, вылетел в бунтующую Ливию. В самолете Керим набрасывал тезисы своего проникновенного выступления перед Каддафи, мучаясь бессонницей и ощущением полной безнадежности своего предприятия. Сопровождающие лица пили виски, спали, шептались и сочувственно поглядывали на Керима.
Было вполне ожидаемо, что встреча с Каддафи произвела на Керима сильнейшее впечатление. Не менее сильное, чем само ожидание этой встречи, когда его в течение недели трижды под вечер вывозили в разные районы Триполи, и покруживши по городу с полчаса, всякий раз возвращали обратно, не особенно даже извиняясь за несостоявшийся прием. Наконец, после третьей прогулки Керим попросил передать, что ему было очень интересно, Триполи прекрасный город, но у него осталось два дня, и если он за оставшееся время не будет удостоин чести быть допущенным к лидеру ливийской революции, он будет вынужден вернуться в Москву. То ли его нехитрая уловка сработала, то ли действительно, было задумано его три раза выдерживать, но на следующий день, точнее, в ночь, Каддафи его принял.
Они встретились в подвальном помещении небольшого старого особняка на окраине города. В длинной узкой комнате, где стояло, почти по центру, два одинаковых жестких полукресла и рядом низкий диванчик, на котором затем присоседились переводчики. Комната была без окон, на каждой стене - металлические светильники в форме вьющихся лепестков огня.
Каддафи в складчатом балахоне темного цвета вошел в комнату через несколько минут после того, как туда привели Керима. С ним был маленький, чуть выше его плеча, плешивый переводчик и молодой араб с пустым выражением лица, который встал позади его кресла. Каддафи нетерпеливо выслушал приветствие, кивнул головой и дальше заговорил сам, почти не делая пауз. Он никогда не вступит в переговоры с этими предателями, с этими крысами, среди которых нет настоящих ливийцев. Они не понимают, что его нельзя свергнуть, он не король, не президент, он не занимает никаких государственных должностей, даже смешно - как это можно свергнуть человека, который не имеет власти, а только заслуженный авторитет в массах простого народа. И этот народ, сплотившись вокруг лидера революции, разгромит наемных мятежников, в этом нет никакого сомнения. Если Россия не хочет ему помочь, он не будет унижаться. Россия не понимает, что ее судьба тоже решается здесь, в благословенных песках Африки.
Монолог длился долго, Керим изображал внимание и понимающе кивал головой. Выбрав момент, он заметил, что его присутствие здесь как раз доказательство того, что Россия готова оказать посильную помощь. И как посредник в переговорах, которые все же могут состояться. И как единственная сила, которая в критический момент может сказать свое веское слово и если не остановить кровопролитие, то, как минимум, не допустить ужасного преступления против главы государства.
Полковник пренебрежительно махнул рукой: он солдат и не боится смерти. На него покушались десятки раз. Но его предки говорили, что тысяча ударов мечом все равно легче, чем смерть в постели. И его случайная гибель не повлияет на положение, а мятежники будут разбиты в ближайшее время.
Это не так, возразил Керим, западные страны уже не смогут отступить, не потеряв лица. Они будут долбить Ливию, пока не добьются своего, они не остановятся даже перед убийством вождя. Неужели он этого не понимает?
Каддафи в упор посмотрел на Керима. Они десять лет бомбили Вьетнам, сказал он, они пытались свергнуть Кастро, сейчас они проигрывают в Ираке и Афганистане. Они не всесильны. Россия проиграла им однажды, потому что поверила, что они лучше и сильнее. И перестала сопротивляться. И когда все в мире смеялись над ее слабостью, она придумала самой себе победу на коммунизмом, чтобы не было так стыдно от великого позора побежденного без войны.
Потом он еще что-то быстро и путано говорил - о великом духе народного сопротивления, о старинных преданиях племен, о том, что ему было предсказана сегодняшняя битва, о победе и награде, которую получит терпеливый...
Керим устало слушал и вспоминал своего деда, которого считали очень мудрым человеком. Может быть, он действительно таким был когда-то, но Керим запомнил его вздорным и склочным стариком, не желающим понимать и принимать изменившийся мир.
Откуда-то из складок одежды Каддафи достал запечатанный конверт, сложенный вдвое. Протянул его Кериму. Передайте мое послание вашему премьер-министру, сказал Каддафи. Это очень важно.
На обратном пути Керима так и подмывало открыть конверт. Запечатан он был небрежно, и открыть его было несложно. Но Керим знал, что прежде чем попасть в руки адресата, конверт пройдет тщательное обследование и обязательно будет обнаружено, что конверт уже однажды вскрывался. Не стоило так рисковать.
Спустя без малого три месяца, Керим снова должен был лететь в Ливию, для решающего разговора, но в последний момент поездку отменили. Становилось слишком жарко, слишком опасно. С доверенным лицом полковника общался уже Салават Иванович, пытаясь через ближайшее окружение сориентировать Каддафи на уход в Алжир. Оттуда уже возможно было организовать нормальный транспортный мост на Москву. Салават потом рассказывал, что почти договорился, оставались какие-то второстепенные детали. Группа наших товарищей в полосатых купальниках несколько недель сидели на базе алжирских коллег, ждали отмашки. И не дождались.
Керима попросили сделать аналитический обзор по событиям арабской весны, но не широким охватом, а по достаточно узкому вопросу, связанному с провальным поведением правящих кланов перед возникшей опасностью, с потрясающим легкомыслием вождей, которые в короткие сроки ухитрились так бездарно растратить весь свой политический капитал.
-И что ты написал?,- поинтересовался Хозяин.
-Бла-бла-бла, они устали,- продекламировал Керим.,- поглупели, опоздали, зажрались и проиграли. Связь с народом потеряли, слишком многое украли. А потом в маразм впали и последнее просрали...
-Я написал только половину правды,- сказал Керим. - а всей правды не знает никто. Еще не время понимать эти события, любой анализ будет слишком поверхностным. Но есть один общий момент. Все эти люди когда-то были очень смелыми людьми и не боялись погибнуть в бою. Садддам Хусейн столько раз был на волоске от смерти, еще до того, как стал президентом. Почти как наш Чапаев, Тигр переплывал, спасаясь от погони. Мубарак - отважный летчик египетских ВВС, почти смертник, если принимать во внимание, что сражаться приходилось с израильскими асами, у которых была лучшая техника того времени. А сам Каддафи - у кого повернется язык назвать его трусом? А между тем, к чему они все пришли? Одного повесили. Другого, похожего на мумию, в больничной каталке привозят на судилище и тоже хотят повесить. А третьего толпа ублюдков забивает до смерти и труп его выставляют затем на потеху в грязном холодильнике. И наши, в министерстве, страшно удивляются, что никто из них не захотел умереть как мужчина, взяв автомат и приняв свой последний бой. Хотя бы как тот же Альенде.
- Они скурвились, - хмыкнул Хозяин, - ты все правильно написал. Они постарели, поглупели и отчаянно хотели жить.
Керим покачал головой.
- Не то. Ты тоже не понимаешь, потому что ты по природе - кяфир, неверный. А они все очень сильно верили в Бога. Они были мусульмане. Так не умеют верить христиане или иудеи, может быть, только самые редкие из них. И вот представь, когда человеку, глубоко верующему, вдруг выпадает такой славный жребий, когда он невредимый проходит огонь, воду и медные трубы, когда он десятилетиями идет от победы к победе и ничто, ни козни заговорщиков, ни интриги неверных, ни предательство старых друзей, ничто не может его остановить, -что он думает? Ничего другого, кроме того, что его выбрал Аллах, что только благодаря Его великому покровительству, он смог добиться такого успеха. Разве не Аллах его руками покарал врагов, разве не Аллах помог уберечься от пуль заговорщиков и интриг завистников? И так, раз разом, год за годом, десятилетие за десятилетием! А то, что вдруг случился какой-то очередной бунт или мятеж, или агрессия неверных - так это все только лишь новое испытание от Аллаха, свят он и велик. Аллах любит испытывать своих преданных рабов. Сколько таких испытаний было в прошлом, сколько еще будет впереди. Надо лишь набраться терпения. Ведь не для того Бог спасал его столько лет, чтобы однажды отвернуться...
Керим перевел дух, посмотрел в глаза Хозяину, горько улыбнулся.
- Они до последнего верили, что будут спасены. Поэтому и не принимали последний бой, как старый атеист Альенде. Они думали, что когда-то давно их поцеловал ангел... и это навсегда. А это был поцелуй шайтана.