Котлов Юрий : другие произведения.

Грустный день в его жизни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Георгий Котлов

ГРУСТНЫЙ ДЕНЬ В ЕГО ЖИЗНИ

  
   рассказ
  
   Он сидел на краешке дивана и смотрел, как она прихорашива­ется -- поправляет перед зеркалом прическу, подкрашивает губы и пытается выдавить незаметный прыщик на лбу. Покрасневшее место она спрятала под локоном, золотистым и волнистым. У нее золоти­стого цвета волосы и слегка вьются.
   Она красивая, думал он, глядя на нее. И волосы у нее краси­вые, и голубые глаза, и ямочки на щеках, когда она улыбается, тоже красивые.
   Разглядывая себя в зеркале, она прислушивалась к шуму за окном и, когда сигналила какая-нибудь автомашина, нетерпеливо бросалась к окну, убирала в сторону занавеску и смотрела вниз, на улицу. Потом возвращалась к зеркалу и продолжала свое занятие.
   - Что, не он? - угрюмо спросил он, когда она и очередной раз отошла от окна. Он продолжал робко сидеть на краешке дивана. Раньше он неизменно разваливался на диване, по-хозяйски, задрав ноги на одну из боковинок, но после того, как она нашла себе нового парня, почему-то стал вести себя иначе. Продолжая, несмотря на все ее протесты, приходить к ней в дом, он робко приса­живался на краешек дивана, словно бедный родственник. Новый парень в дом не заходил. Сигналил, сидя в машине у подъезда, и ждал, когда она выбежит к нему, а потом они уезжали. Куда, он не знал.
   - Тебе-то какое дело? - спросила она, даже не взглянув в его сторону. Все ее мысли были заняты новым парнем, состояние, вос­хитительное состояние влюбленности не покидало ее ни на секунду.
   - Так, - пожал он плечами.
   - Раз так, нечего и спрашивать.
   - Ты бросила меня, -- грустно ответил он ей.
   - Ой, пожалуйста, не надо, - сморщила она носик. - Пожа­луйста, не надо начинать одно и то же.
   - Почему же? Ты бросила меня, и я хочу знать, почему?
   - Так надо, - равнодушно произнесла она.
   - Кому надо? Ему? Этому типу на шикарной иномарке?
   - Всем надо.
   - Кто он? Крестный отец местной мафии? Наркобарон? Где он взял столько денег на эту машину? Это очень дорогая машина. Знаешь, сколько она стоит?
   - Сколько? - в ее голосе был неподдельный интерес.
   - Тысяч на шестьдесят долларов потянет.
   - Мне без разницы, на сколько она потянет, - восхищенно протянула она. -И меня не интересует, кто он: крестный отец или так - какой-нибудь рядовой киллер. Он - хороший парень. Это главное.
   - А я, выходит, плохой?
   Неожиданно она улыбнулась, и он увидел ямочки на ее ще­ках. Раньше, каких-то пару недель назад, он мог целовать их каж­дый день, сколько угодно, а теперь - любоваться изредка и на рас­стоянии.
   - Нет, ты тоже хороший. Но я не люблю тебя.
   - А его?
   - Пока еще не знаю. Он мне нравится.
   - Раньше я тебе нравился.
   - Это прошло. Все проходит.
   - Не могу поверить. Совсем недавно ты смотрела на меня влюб­ленными глазами, ждала, а теперь я для тебя словно заклятый враг. Почему?
   - Хватит, замолчи.
   - А ведь мы с тобой никогда не ругались. И нам было хорошо друг с другом. Помнишь?
   - Нет, забыла.
   - Не могу поверить... - уныло повторил он. - Каждый раз, когда на улице сигналит машина, ты подбегаешь к окну, а на меня тебе плевать. Почему?
   - Потому что я разлюбила тебя, я уже говорила.
   - Но я-то все еще люблю тебя. И даже сильнее, чем раньше.
   - Это твое личное дело, - сказала она, и он поразился, с какой надменностью и равнодушием это было сказано.
   - Ты жестока.
   - Пусть.
   - У тебя нет сердца.
   - Пусть.
   - А вот мое сердце ты разбила.
   - Пусть.
   - Он бросит тебя, вот увидишь.
   - Пусть.
   - Поиграет и бросит, как куклу.
   - Пусть.
   - Ты будешь жалеть.
   - Пусть... То есть о чем это я буду жалеть?
   - О том, что когда-то бросила меня.
   - Не смеши.
   - Не смешу, я говорю серьезно.
   - Отстань, хватит.
   - Мне плохо.
   - Ничем не могу помочь.
   - Можешь. Хотя бы поговори со мной. Без надменности и равнодушия, как раньше. Все-таки я еще люблю тебя.
   - Какая честь.
   - И раньше любил, и сейчас люблю, и всегда буду любить. А этот твой парень любит тебя?
   - Тебе-то что за дело?
   - Интересно.
   - Глупый у тебя интерес, и ты глупый. Нечего об этом спра­шивать.
   - О чем же тогда мне спросить?
   - Ни о чем не спрашивай. Сиди, как сидел, на своем диване и молчи.
   - Не могу молчать, мне хочется говорить.
   - Потом поговоришь с кем-нибудь.
   - Сейчас хочу говорить, с тобой.
   - А я не хочу.
   - Чего же ты хочешь?
   - Хочу, чтобы ты отстал от меня. Нудишь и нудишь. Не знала, что ты такой нудный.
   - Да, я такой.
   - Нет, правду. Нудишь, словно старик
   - Раньше тебе нравилось разговаривать со мной. Нравилось слушать меня. Нравилось, что я сочиняю стихи...
   - Которые нигде не печатают.
   - Но тебе-то они нравились, ты сама говорила.
   - Да,. говорила.
   - Ты врала?
   - Нет, они действительно нравились мне. Когда-нибудь они понравятся другим, и их будут печатать в популярных журналах. Твое стихотворение про обнаженную девушку у зеркала, думаю, подо­шло бы для "Плейбоя". Нет, правда. Как там... "И локон пряди золотых волос ласкает нежные соски..." Мне очень понравилось это стихотворение. Когда-нибудь ты станешь знаменитым и богатым.
   - Да, - подтвердил он. - Обязательно стану. Мои стихи и рассказы будут печатать, а пока они никому не нужны. И я никому не нужен.
   - Камень в мой огород? - спросила она и, хотя за окном не сигналили, подошла к окну, посмотрела на маленькие наручные часики и нетерпеливо побарабанила пальцами по подоконнику. Небо затянуло тучами, и, не дождавшись ответа, она сказала: - Будет дождь.
   - Обязательно стану знаменитым и богатым, - сказал он. - Меня утешает, что Хемингуэя тоже долго не печатали, не понимали его замечательные рассказы, и он бедствовал и иногда голодал. Он добился своего, и я добьюсь.
   - Хемингуэй? Это тот, который написал что-то там про оружие?
   - Один из его романов называется "Прощай, оружие!" Заме­чательный роман.
   - Про что он?
   - Про то, как двое молодых людей любили друг друга, и она называла его всегда "милый", а потом умерла во время родов. Он - дезертир и очень ее любил.
   - Это плохой роман, если у него такой грустный конец.
   - Нет, это очень хороший роман. Но не всегда же все закан­чивается хорошо. Ты вот разлюбила меня, и мне очень грустно.
   - Это совсем другое дело. Жизнь есть жизнь. А в книгах дол­жен быть хороший конец, хэппи энд... Черт, дождь начинается!
   - Знаешь, как звали жену Хемингуэя?
   - Как?
   - Хэдли.
   - Ну и что?
   - Ничего, просто так. Он застрелился.
   - Кто застрелился? -- испуганно спросила она.
   - Да не твой женишок, не бойся. Хемингуэй застрелился. Каждый творческий человек склонен к суициду. И каждый, кто познал боль от предательства любимого, склонен тоже.
   - Ты говоришь пафосно.
   - Так утверждает статистика. Я - человек творческий, плюс любимая девушка меня бросила, так что я склонен к суициду вдвойне. Не вижу причины, которая помешает мне повеситься на собственных подтяжках или вскрыть вены, лежа в горячей ванне.
   - Не говори глупостей. Подобными вещами занимаются люди слабые, и ничего, кроме презрения, они не заслуживают. И разве ты носишь подтяжки?
   - Нет, не ношу. А если я вскрою вены у себя дома, в той самой ванне, в которую однажды мы забрались вдвоем, и нам было очень хорошо, ты тоже будешь меня презирать?
   - Да, буду презирать.
   - И тебе не будет меня жаль?
   - Нет, не будет.
   - Совсем?
   - Совсем.
   - А когда ты увидишь меня в гробу? Мертвого и безразличного к тому, что ты меня не любишь.
   - Не болтай глупостей.
   - Это не глупость. Помнишь, как прошлым летом мы ходили на шашлыки, и ты наступила на доску с гвоздем? Все здорово пере­пугались, ты плакала, и мне тебя было очень жаль. Потом я на руках нес тебя до дороги и совсем не устал, потому что ты - легкая. Ты обнимала меня за шею и губами прикасалась к мочке моего уха. Мне было очень приятно и немного щекотно. Помнишь?
   - Помню, и что с того?
   - Ничего. А стихотворение про обнаженную девушку у зерка­ла я написал, когда думал о тебе.
   - Приятно знать.
   - Мне тоже было приятно думать о тебе, о том, что ты сидишь перед зеркалом, и на тебе совсем нет одежды. Сейчас я смотрю, как ты прихорашиваешься перед зеркалом, и мне грустно.
   - Это потому, что на мне одежда?
   - Нет, потому, что ты готовишься к встрече с другим. Не хочу знать, чем вы занимаетесь, когда уезжаете на его машине.
   - Тебе это и не нужно знать.
   - У меня богатое воображение. Если я буду об этом думать, я сойду с ума.
   - Пожалуйста, не думай об этом и не сходи с ума.
   - Хорошо, не буду. Но тебя я все равно очень люблю. Не понимаю, как все это могло произойти. Вчера ты принадлежала мне, а сегодня какому-то подонку на суперавтомобиле. Откуда у него такие деньги?
   - Он не подонок. Не говори так.
   - Он подонок, скотина и свинья. Зачем он стал приезжать, если знал, что у тебя есть парень?
   - Он и не знал. Я сказала, что у меня никого нет.
   - Все равно он подонок, скотина и свинья. Так и передай ему.
   - Сам передай, если тебе так хочется.
   - Хочется, но передавать не буду. Мне еще жить охота. Пред­ставляю, что он может со мной сделать, этот крестный отец или наркобарон, не знаю уж, кто он на самом деле.
   - Пять минут назад собирался покончить с собой, а теперь говоришь, что тебе охота жить. Болтун ты. Ты - болтун.
   - Я все равно стану знаменитым и богатым писателем. Или покончу с собой. Повешусь на подтяжках или вскрою вены в ванне. Ты этого хочешь?
   - Ничего я не хочу, оставь меня в покое!
   - Ты злишься, и я знаю, почему. Потому что он не едет. Хоть бы он перевернулся.
   - Замолчи!
   - Хоть бы он врезался в грузовик, чтобы все его кишки рас­ползлись по асфальту...
   - Прекрати, кому говорят!
   - Хоть бы его взорвали в машине, чтобы...
   - Какой же ты дурак! Ненавижу тебя!
   - А его ты любишь?
   - Ненавижу тебя! Больше не приходи, никогда, слышишь!
   - Не приду, не беспокойся. Сегодня же удавлюсь подтяжками или вены вскрою в ванне, всю кровь из себя пущу.
   - Ты ненормальный!
   - Все гении были ненормальными. Я - непризнанный гений. Моих стихов и рассказов хватит на пять толстенных томов, но никто не хочет их печатать. Они никому не нужны. И я никому не нужен...
   - Если б ты только знал, как ты мне надоел! Уйдешь ты когда-нибудь или нет?
   - Дождь начался. Куда я пойду?
   - Куда хочешь. Могу одолжить тебе зонт.
   - Спасибо, не нужно. Оставь для своего хахаля.
   - О, Господи! За что это наказание!
   - Правильно, он на машине. Зачем ему зонт?
   - Все, больше не могу! Если ты сейчас же не замолчишь, я сама тебя убью. Повешу на собственном поясе от... Да-да, те самые чулки, которые ты мне подарил, на мне, и ими я тебе заткну рот, чтобы ты не болтал лишнего, когда будешь болтаться на поясе от них.
   - Был бы тебе очень благодарен, если бы ты избавила меня от мук.
   - Каких еще мук?
   - Сердечных. Впрочем, от этого и так можно умереть. От любви. Я даже твой прыщик на лбу любил.
   - Что еще?
   - Все. Каждый твой ноготок и каждую ресничку. Не представляю, как я теперь буду жить.
   - Ничего, другую найдешь.
   - Чтобы она тоже меня когда-нибудь бросила? Ну уж нет!
   - Как хочешь! - сказала она и бросилась к окну - на улице посигналили.
   Он подошел тоже. У подъезда блестел пол дождем огромный черный автомобиль.
   Она засуетилась, стала обувать туфли, потом искать сумочку. Он презрительно смотрел в окно на автомобиль.
   Из подъезда они вышли вместе. Не попрощавшись, она запрыгнула в автомобиль, и он увидел, что она вся светится от счас­тья. Ему было грустно.
   Он подождал, когда автомобиль уедет, а потом уныло побрел в дождь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   6
   Георгий Котлов
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"