"Сильвана" рассеянно слушает мое бормотание. Я знаю, она любит меня. Ей нравятся прикосновения моих рук. Она даже не против, если я возьмусь за штурвал. Но рано - не дорос я пока до ее капитанского мостика, который она готова мне подставить, как подставляют ладонь птенцу. Я поглаживаю броню орудийной башни старого крейсера и объясняю, почему я должен уйти от нее далеко и надолго.
Она понимает меня.
И она, как никто, умеет помнить и ждать.
Она помнит - а значит, понимает.
Стэном я был, кажется, еще до мамы. А Константином меня назвала она. Иногда я думаю, как же меня звали, когда я не был Константином Роу? Я помню высокую траву у крыльца, помню кур - я пытался их ловить, а они разбегались, - помню холодную быструю речку и узких серебристых рыбок между камнями. Еще помню приют, солнце в окно, пляшущие в луче золотые пылинки - и как передо мной присаживается на корточки моя будущая мама в сером офицерском мундире и говорит: "Пойдешь со мной? Я так искала именно тебя!" Но имени я не помню. Можно пойти к маме и спросить, она ответит. Но не хочется. Я понимаю, как важно для нее мое нынешнее имя. Меньше всего я хотел бы огорчать ее.
От меня и так огорчений хватает.
Сегодня я нанесу еще одно - ужасное. Ну что ж делать - иначе нельзя.
А она каждый раз так теряется, когда я сделаю что-нибудь не то! Я знаю отлично, что она прощает меня тут же, но она же офицер - есть проступок, должен быть наряд вне очереди или дополнительный час строевой подготовки. С неотвратимостью наказания у нас в семье всегда порядок, суровости же сроду не бывало.
Семья - мама, я, "Сильвана".
Мне было года четыре, когда мама впервые привела меня на "Сильвану". Команда радостно возилась со мной, мне дали покрутить все, до чего я дотянулся, показали восхитительные загадочные приборы с циферблатами, пушки, здоровенный двигатель - он просто заворожил меня. Корабль стоял на приколе, двигатель не работал, но главный инженер обещал непременно показать мне запуск машины - попозже. Кончилось же все тем, что я успешно улизнул от толпы добровольных нянек, всласть полазил по темным углам и, намаявшись, заснул в капитанском кресле на мостике. Проснулся я от разговора, который не понял, но запомнил - а теперь хорошо понимаю, и мне становится не по себе, когда я вспоминаю его. Говорили Кэмпбелл и Вина - думали, что я сплю и не слышу.
-Ты посмотри, свернулся, как котенок, - хмыкнул Кэмпбелл. - А уж место нашел!
-Я боюсь за этого мальчика, - серьезно ответила Вина. - Он слишком похож, она не удержится и будет лепить из него второго капитана. Чтобы на "Сильване" капитаном снова был Роу. Утешает, что она хоть не назвала его Александром. Есть надежда, что она его все-таки не загубит.
Я не мог представить мою замечательную маму злой ведьмой, которая жестоко губит маленьких мальчиков, но все равно немного испугался. И тут она пришла, подхватила меня на руки, сказала, улыбнувшись: "Нечего тебе делать в капитанском кресле, Стэн", - и я успокоился. Но разговор не забыл.
Вспомнил же я его во всей красе в академии, когда, бросив взгляд на мои бумаги, пожилой офицер уставился мне в лицо и спросил, кем я прихожусь Алексу Роу.
-Дальний родственник, - ответил я, слегка растерявшись.
Ответ оказался удачным: офицер сразу потерял ко мне интерес. Но он был лишь первым в длинной череде людей, искавших во мне чужие черты и спрашивавших, кем же я прихожусь Алексу Роу.
Конечно, я был в курсе, что Алекс Роу летал на той самой "Сильване" и что мама добилась для меня его фамилии, потому что очень сильно его любила и хотела, чтобы его имя не умерло вместе с ним. А своего у меня все равно не было. Так что я вообще никакой не родственник - я непонятно кто, меня даже не приняли в семью, а так... пристегнули задним числом. Не будешь же объяснять этот казус малознакомым людям.
Так что я всем отвечал, что я дальний родственник.
Мамино имя лучше было вовсе не упоминать, потому что ее проходили по современной истории. Слава всем богам, что учителя интересовались моей мамой только до момента отречения от престола, а ее частная жизнь после этого всем была по барабану. Не следовало и заговаривать о "Сильване" - я раз ее упомянул, да не успел, по счастью, рассказать, что много раз бывал на судне и летал с мамой в Анатоль к дяде Винсу. Потому что и "Сильвана", и дядя Винс тоже оказались героями учебников, да не только по истории, но и по тактике воздушного боя. А уж Алекса Роу вообще проходили в хвост и в гриву.
За годы обучения я привык к призывам не осрамить славную фамилию, которую ношу. Стоило нам с ребятами учинить каверзу соседям по общежитию, или угнать казенный ваншип покататься, или сбежать потихоньку в кабак после отбоя - и я выслушивал долгие сентенции о позоре семьи, к которой принадлежу - чисто номинально, по маминому хотению. Велик был соблазн ответить наставнику: "Я такой же Роу, как и вы", - но я прикусывал язык.
Правда, когда мы повязали разноцветные ленточки на шею памятника императору Анастасу III в День единения и я был изловлен по совокупности улик (у меня в вещах нашли обрезки цветной ткани), прибывший в академию по случаю праздника старик Мацейн засмеялся и сказал: "Мальчишка настоящий Роу - нахулиганил, попался, но никого не выдал. Можно подумать, он безобразничал в одиночку". Конечно, старик был прав: мы повязывали ленточки вчетвером, путем сложных виражей вокруг шеи императора на двух ваншипах.
А на выпуск нашего курса мама все-таки прилетела, и как хорошо, что она не сделала этого раньше! Еще лучше было бы, если бы она не прилетала вовсе - но с другой стороны, все родители были, чем она-то хуже? Она явилась в штатском, в скромном синем платье - не помогло. Ее узнавали, пялились во все глаза, я слышал взбудораженный шепот: "Да это ж бывшая императрица! Что она здесь делает?" А она, не обращая внимания на все эти взгляды и реплики, помахала мне рукой: "Стэн, иди сюда!" Я же не нашел ничего умнее, как ответить машинально: "Иду, мама!" Как вспомню... Лучше бы я этого не делал.
Короче, на выпускной бал я не пошел. Попрощался с Тимом и Карлом, с которыми дружил, оставил букетик ромашек под дверью Вильмы, с которой два раза целовался, и улетел с мамой домой.
Хорошо, что мы договорились с ней - летом у меня каникулы, только потом я приступаю к делу... Мама уже все наметила и рассчитала. Младший лейтенант на родном крейсере - и со всеми последующими перспективами.
"Сильвана", милая, ты меня понимаешь и не обижаешься. Я обязательно когда-нибудь вернусь. Но если и не вернусь - ты тоже поймешь.
Каникулы - это замечательно. Это время, когда ты предоставлен самому себе. Это время, чтобы отладить и перекрасить старичка "ноль второго". Костави и Итан пожали мне руку, сказали, что одобряют и не выдадут меня, и помогли с ремонтом. Мы закончили, и сегодня я улетаю. Думаю, подамся в ту самую Норикию, где можно стать пилотом под идиотским именем вроде Фат Чикен или Санни Бой. Назовусь каким-нибудь Стэнли Чокнутым - не пропаду. В конце концов, примерно с этого начинал человек, имя которого мне досталось. С этого начну и я.