Зачем он встал так рано? Какая сила снова и снова зовет его сюда каждое утро? Что он делает здесь - один, на песчаном берегу? Что он ищет, чего он ждет?
Его звали Степан. Совсем редкое и необычное имя для человека, который второй год живет на берегу Тихого океана, где-то в Мексике. Лучше бы он был Педро или Хулио - тогда никто не стал бы спрашивать, что означает его имя. Да он и сам не знал, но верил, что если ему выпало стать Степаном, значит, кому-то так было нужно!
Русских здесь не было. Почти. Он стал первым, кто попал в это тихое местечко, где тишина означала alter ego каждого, кто входил в нее. Слухи об этом благодатном для человека любой национальности, вероисповедания и языка поселке однажды дошли и до его далекой северной родины. Тамбовщина и Мексика - разве только согласная "м" могла связывать их... Но ему было все равно: он хотел попасть туда, где можно будет найти ответ на мучивший его уже несколько лет вопрос.
Стрелки часов едва перевалили за шестой час, как он увидел одного их своих бывших (почему бывших, или он уже не надеялся снова стать русским?) соотечественников. Подняться спозаранку - это было что-то новое для этого полусгорбившегося "сибиряка" с телом, испещренным множеством татуировок. Обычно он просыпался после полудня, обедал в недорогом кафе рядом с гостиницей, в которой жил почти три недели, и уходил на яхте далеко в океан. Возвращался он вместе с закатом, долго бродил по песку и где-то за полночь отправлялся в отель. Степан знал, что этот человек русский. Иногда тот носился, как сумасшедший, по берегу и выкрикивал знакомые русские слова.
Ни как зовут его, ни зачем он приехал сюда, ни почему он так странно себя ведет, Степан не знал. Да и вряд ли хотел знать. У него и так было столько проблем...
- Простите, - услышал голос где-то возле себя Степан, - вы ведь русский?
Степан обернулся и усидел немолодую женщину с седыми волосами, лицо которой давным-давно захватили безжалостные морщины. Ее он тоже видал. Она приехала в Мексику всего пару дней назад, и ее образ жизни на новом месте очень сильно напоминал действия того самого "сибиряка". Эта женщина, снимавшая этаж у соседки Степана Маргариты, весь день проводила на пирсе, подставляя свое измученное, и без того морщинистое, лицо мексиканскому Борею. Когда она возвращалась, то почему-то всегда оглядывалась, словно пугаясь чего-то или кого-то. Впрочем, как ее зовут, Степан тоже не знал.
- Меня зовут Ольга, Ольга Воронцова, - глазами, полными слез, смотрела на Степана женщина.
"У нее хороший вкус", - подумал Степан. - "Только эта грусть ей совсем ни к чему".
- Чем я могу вам помочь? - спросил он вслух.
- Я увидела вас вчера. Вы обычно рано встаете и поздно ложитесь, да? Вы тоже хотите забыть?
- Забыть?
- Мне сказали, что здесь можно забыть обо всем - о боли, о радости, о любви и ненависти, и можно просто жить, не оглядываясь на прошлое, тянущееся за тобой. Это так?
- Не знаю. Я ничего не хочу забывать, - Степан отвернул голову и, щурясь, стал встречать первые лучи солнца, появившиеся из-за туч.
Мужчина с татуировками что-то радостно закричал и побежал в их сторону, размахивая кепкой.
Женщина не радовалась солнцу.
Налетел легкий утренний ветер и, усиливаясь с каждой секундой, заглушил крики татуированного.
- Мне сказали, что здесь можно забыть! - повторила Воронцова, стараясь перекричать ветер.
- И что? - не обращая на нее никакого внимания, продолжая наслаждаться утром, спросил Степан.
- Я не могу!! - кричала сквозь суровые порывы Ольга.
- Я тоже!!!
Внезапно ветер стих.
- Вы не можете забыть? Что?
- Я не могу забыть, как я все забыл, - туманно ответил Степан.
- Ничего не понимаю, - пробормотала Воронцова.
Солнце окончательно избавилось от цепких лап темных облаков, еще недавно нагонявших ветер, и утро вступило в свои права. "Сибиряк" замолчал и замер неподалеку от Степана.
- Он тоже из России? - спросила Ольга.
- Да, наверное, - безо всякого интереса к собеседнице произнес Степан. Зачем он встал так рано? - Послушайте, что вам от меня надо? Отвечайте!
Женщина заплакала и упала на песок прямо перед ним.
- Что с вами? Встаньте! - услышал возле себя голос "сибиряка" Степан. "Только этого сумасшедшего мне не хватало". Краем глаза он заметил, что сумасшедший поднял Воронцову и прижал к своей груди.
- Пойдемте! От этого человека вы ничего не добьетесь. Он пуст, - сказал горбун.
- Почему это? - голосом, полным отчуждения от всего реального в этом мире, особенно к оскорблению, спросил Степан.
- Не знаю, - пожал плечами собеседник, взял женщину за руку и пошел прочь.
Не знаю! Опять это проклятое "не знаю"! Почему он так ответил именно мне?
- Стойте! - он обежал их и остановил каким-то вялым жестом. - Пойдемте ко мне!
- Зачем? - прищурил правый глаз "безумец".
Нет! Он не скажет этого! Надо, в конце концов, выздоравливать.
- Надо! Пойдемте, у меня есть превосходный кофе.
Он повел их в свой маленький домик, усадил в мягкие кресла возле деревянного столика ручной работы в патио, а сам отправился варить кофе. Вряд ли Степан сознательно привел их к себе, безразличие стало смыслом его жизни, но то, что "горбун" знает про "незнание", настораживало отшельника из России.
Он сварил кофе, разлил его по чашкам и вернулся обратно в патио.
- Кто вы? - спросил он у мужчины.
- Горбун, - непринужденно ответил тот и, не дожидаясь еще вопросов, пояснил: - Прозвище. Еще в тюрьме дали.
- Вы сидели, вам сахару сколько, в тюрьме? - Степан обращался сразу к обоим собеседникам.
- Да. За убийство, - его голос дрогнул. Женщина испугалась, но не подала виду. А Степану было все равно.
- А у вас что? - он решился, наконец, заговорить с Ольгой.
- У меня погиб сын. Ему было всего два года. Это произошло десять лет назад. Я не могу забыть о нем.
"Эти короткие фразы - смысл ее жизни", - подумал Степан.
- И вы оба приехали сюда только для того, чтобы забыть? - он рассмеялся. - Какая глупость!
- Но разве это не то место, где память навсегда оставляет воспоминания им самим? - руки Горбуна задрожали.
- Может, и оно. Но от памяти не избавишься. Правда, мне повезло.
- Вам удалось забыть все плохое, что с вами было? - с надеждой взяла за руку Степана Ольга.
- Удалось? Плохое? Лучше бы не удавалось, - прошипел он сквозь зубы и удивился: неужели эмоции?
- Что с вами случилось?
- Я забыл, забыл все. У меня больше нет памяти. А я хочу вспомнить.
- Что? - в один голос спросили его гости.
И он опять произнес это пугающее, скользкое, противное:
- Не знаю, - даже страха перед этими двумя словами у него не было. Он просто не помнил и знал об этом. "Я знаю, что я ничего не знаю. Прав Сократ, тысячу раз прав!".
- Что вы там все время кричите? - он неожиданно развернул свою беседу в сторону Горбуна.
Горбун покраснел и отвернулся:
- Я просто радуюсь природе, которую я так долго не видел. Стараюсь радоваться, потому что она угнетает меня все больше и больше.
- Вы ничем не отличаетесь от всех остальных, кто когда-либо приезжал сюда, - покачал головой Степан и уставился в кружку. - Все вы думаете, что природа лечит, и что достаточно побывать на этом прекрасном берегу, или выйти в океан, как не пройдет и часа, а уже ничего не вспомнишь. Вздор! От памяти уйти нельзя, как нельзя уйти от души. Уйти от памяти - значит уйти от себя.
Все трое замолчали. Степан достал из кармана брюк пачку сигарет и старую, московскую зажигалку. Улыбнувшись, закурил и протянул атрибуты заядлого курильщика гостям:
- Курите?
Оба отрицательно помотали головой. Степан хорошо затянулся и с хитринкой в глазах предложил:
- Хотите, дам совет, как все забыть?
Ольга и Горбун уставились на него жадными глазами.
- Не сейчас, - равнодушно ответил он. - Потом, когда вы поймете, что без памяти жить нельзя.
- А если это плохая память? - со злобой спросил Горбун.
- Хоть какая. Плохая память плоха уже тем, что она - о плохом, а значит, способна творить хорошее.
- ???
- Она напоминает вам, что вы из страха вернуться к плохому еще можете сделать что-то хорошее. Она тормозит в вас иллюзию того, что вы можете простить себя за тот или иной поступок или, что еще хуже, что вас может простить природа. Смысл человеческого бытия, человеческой жизни - в памяти.
- Когда же мы узнаем, как избавиться от нее? - настаивала Воронцова.
- Вы хотите избавиться от жизни? - безо всякой иронии спросил Степан.
- От той - да!!! Мне нужна новая жизнь, я хочу запомнить ее заново!!! - кричала Ольга.
- Я сделал это, и что со мной стало? Посмотрите! - после некоторого замешательства он продолжил. - Вам хочется избавиться от своей судьбы - извольте, я вам помогу. Но сначала я хотел бы услышать от вас правду о вашей жизни-памяти.
Женщина и "сибиряк" молчали. Кому захочется исповедоваться перед чужим человеком, пусть даже он угостил вас самым лучшим кофе, какой можно встретить в этих местах.
- А-а-а, была - не была, - махнул рукой Горбун. - Я начну. В конце концов, я должен выговориться, иначе этот океан сведет меня с ума.
Степан сходил в дом и вернулся с новой порцией кофе.
- Сигарету можно? - сдавленным голосом спросил Горбун. Степан протянул ему пачку сигарет и зажигалку. Горбун закурил, поперхнулся дымом ("видно, давно бросил", - подумал Степан), затянулся еще раз, сделал хороший глоток кофе и начал.
- Мне тогда было чуть больше двадцати. Мы с приятелями решили ограбить кассира, - он усмехнулся. - Знаете, как в плохом советском детективе. Я нашел пистолет, в котором был один-единственный ржавый патрон, и мы решили припугнуть женщину, которая возила деньги на завод. Мы изучили ее маршрут, привычки - короче говоря, все, чтобы не оплошать. Но когда дошло до дела, кассирша стала кричать, как бешеная. Я пригрозил ей, но она стала орать еще громче.
Он замолчал и уставился в кружку с кофе.
- Я до сих пор не понимаю, как это допотопное оружие могло выстрелить... Мне дали пятнадцать лет - тогда самый большой срок, и я отсидел, как у нас говорят, от звонка до звонка. А когда вышел, от безысходности купил на гроши, которые у меня оставались после тюрьмы, купил лотерейный билет, и вы не поверите, выиграл огромную сумму. Спьяну я накупил каких-то акций, а потом оказалось, что они самые прибыльные в нашем дерьмовом государстве, и я стал жить на проценты. Сегодня они стали еще дороже, и моя прибыль исчисляется миллионами, на которые мне всегда было наплевать. Поэтому я собрался и приехал сюда. Услышал, что в этом месте теряется память. Я не хочу забывать, я хочу ее потерять.
- Потерять кусок памяти? - Степан от удивления чуть не поперхнулся кофе.
- Что-то вроде того.
- Но я так и не понял, от чего вы хотите избавиться?
- Каждый день, все пятнадцать лет тюрьмы, и вот уже десять лет свободы я ищу ответ на единственный в моей жизни вопрос: почему я не могу забыть? Ведь это был несчастный случай, я не хотел убивать ее, это получилось... Я даже не знаю, как сказать...
- Вы сказали "не знаю"? Это уже лучше, - вдруг прокомментировал Степан.
- Почему?
- Нет, - словно спохватившись, бросил Степан, - это я так, к слову пришлось.
- Больше мне нечего сказать, - Горбун отвернулся.
- Вы забыли еще кое-что! - в один голос сказали Ольга и Степан и удивленно посмотрели друг на друга.
- Вы правы, простите, - Горбун встал и отошел в сторону. Он долго молчал, собеседники его не торопили. Им было известно, о чем он хочет сказать.
- Этот океан...он словно живой, - произнес с какой-то загадочной, и в то же время, страшной улыбкой Горбун. - Она разговаривает со мной.
- Эта женщина, кассир? - взволнованно спросила Ольга.
- Да, она. Я не знаю, откуда она взялась, почему сама пришла ко мне. Ее нет, я слышу только ее голос.
- Это совесть, только и всего, - пожал плечами Степан. - Рано или поздно все слышат то, чего на самом деле нет, это и называется совестью.
- Вы не поняли, она не упрекает меня, не является страшной ведьмой из прошлого, а наоборот, говорит, чтобы я не думал о том происшествии, забыл о том роковом выстреле.
- Ну и что же здесь плохого? Что вам не нравится?
- Чем больше она говорит об этом, тем меньше я хочу забыть о ней.
- Почему?
- Пока во мне живет память о содеянном, я уверен, что больше со мной такого не повторится. Это как меч на тоненькой ниточке - надо постоянно опасаться, что она оборвется. Мне кажется, что как только я забуду о ней...
- У вас не будет смысла в существовании? - договорил за него Степан.
- Да, - еле выдавил из себя Горбун. - Конечно, вряд ли сегодня я пойду грабить кассира, но я хочу выбросить из своей памяти это воспоминание, как если бы этого события в моей жизни не было совсем.
- Это очень трудно, и я скоро объясню вам, почему. Теперь давайте вашу историю, мадам.
- Он тоже говорит со мной, - сразу выпалила Ольга. - Мой сын. Его сбила машина, когда я оставила его на улице, когда я ходила в магазин. Водитель скрылся, его так и не нашли, а Миша... - она заплакала, но тут же остановила слезы. Она давно научилась не плакать. - Прошло десять лет. Я лечилась, меня долго держали в психушке, кололи какую-то дрянь. Я пила, как старый алкоголик, потерявший всякую надежду.
Она тоже закурила.
- Знаете, сколько мне сейчас? Тридцать два. Да, да, тридцать два, - добавила она, заметив, как удивленно переглянулись мужчины. - Он говорит, что я ни в чем не виновата, что так было угодно Богу. Но ведь если я забуду его, я предам его!
- Что же вы хотите от Мексики?
- Новую жизнь. Если я выброшу тот чертов день из своей жизни, то смогу начать новую, в которой не останется и следа от моей проклятой ошибки.
- Вы действительно этого хотите? Не верю, - покачал головой Степан. - Ни вам, ни вам. Вы даже не представляете себе, что это такое - забыть.
Он замолчал, допил свой кофе и упал в шезлонг.
- А что случилось с вами? От чего вы прячетесь? - он сделала ударение на "вы".
- Я не прячусь, я ищу.
- Что?
- Кого?
- Себя. Я не знаю себя. Я забыл себя и не могу вспомнить.
- Вы не знаете, кто вы? - недоумевал Горбун.
- Я знаю, КТО я. Я - Степан, приехал сюда пять лет назад, чтобы, как и вы, забыть. И забыл. Я не знаю, ЧТО я. Я не знаю, не помню, что я забыл и хочу это вспомнить, потому что это нечто очень важное для меня. Нечто такое, без чего все мое пребывание здесь стало однообразным и равнодушным. Когда-то я ненавидел ЭТО, теперь мне неведомое, потому что это погубило и меня, и всю мою жизнь. Но я хочу это вернуть и полюбить, даже если снова придется страдать.
- Что же это такое? - спрашивал Горбун у Ольги, когда они, оставив Степана наедине с его мыслями, отправились завтракать.
Ольга пожала плечами:
- Во всяком случае, он больше не хочет бежать от прошлого. Как вы думаете, он поэтому так отговаривает нас от общения с нашей памятью?
- Кто знает... Он какой-то странный. Мне кажется, ему не стоит доверять.
- А может, как раз ему-то и стоит верить?
Горбун заказал прекрасный завтрак, они с наслаждением утолили голод и снова пошли гулять по океанскому берегу. Степан все так же сидел в патио и был ко всему безучастен.
- У меня есть яхта, - сказал Горбун. - Хотите, покатаемся вместе.
- Спасибо, нет. Я хочу остаться здесь, на пирсе. Здесь он говорит со мной, он ждет меня.
- Может быть, поэтому здесь и становится легче, что потерянные души, такие, как мы, могут вот так, спокойно разговаривать со своим прошлым? - этот вопрос был скорее риторическим, и Ольга не стала отвечать. Она думала о своем.
Горбун оставил ее одну на пирсе, а сам побежал к себе на яхту. Его тоже ждут. Хотя он, в отличие от недавней спутницы, не очень-то хотел встречаться со своими страхами и болью, но он чувствовал, что должен их преодолеть.
Обычно он отходил от берега больше, чем на сотню миль и посредине огромного, безбрежного океана ждал ее прихода. Небеса отражались в океанских волнах, которые разглядывали себя среди облаков и, казалось, у этой голубизны, разбавленной печальным солнцем, не было ни начала, ни конца.
Штиль. Сегодня он пришел на помощь. Обычно она появлялась вместе с ураганным ветром, но до полудня было еще далеко, а значит, и ветер, еще с утра нагонявший тучи, отпустил их по домам и сам отправился спать.
- Я пришла, - услышал он.
- Это снова вы. Это действительно вы? - испугался Горбун.
- Я...Я...Я...Я... - пронеслось у него в мозгу. - Я пришла.
- Зачем вы мучаете меня? Почти четверть века только тем и занимаюсь, что приношу себя в жертву своему прошлому. Что же вам еще надо от меня? Уходите, я хочу забыть...
- Я...Я...Я...Я пришла... - как веретено, жужжал голос кассирши.
Больше в тот день он ничего от нее не услышал. Впервые за две недели она даже не попрощалась.
Горбун вернулся в гостиницу и упал на кровать.
- Это я...Я...Я... Я пришла, - услышал он и проснулся.
- Я пришла, - это была Ольга. - Мне сказали, где вас найти. Со мной произошло такое...
- Рассказывайте, - мокрый от пота Горбун уселся на кровать.
- Он был не один, с ним - кто-то еще, - прошептала она.
Горбун выключил ночник и притянул ее к себе. Эта ночь принадлежала только им.
Их разбудили странные звуки, словно где-то внизу разместились музыканты. Быстро одевшись, они спустились на первый этаж, оттуда доносилась "Лунная соната" Бетховена. Там, в холле, один-одинешенек, слабо нажимая на педаль "Piano", освещенный полной луной, играл на старом фортепиано Степан. Постепенно даже эти тихие звуки разбудили всех в отеле, и люди стали робко спускаться на лестницу, которая вела вниз, к музыке.
Степан, по своей привычке, не обращал на собравшихся никакого внимания. Ему никто не мешал, хотя все туристы хотели спать, но волшебные звуки музыки не давали им уснуть. Это играл настоящий мастер, виртуоз, которому не было равных, это играл Музыкант.
Степан доиграл, поставил точку-аккорд, повернулся в сторону публики, поднял вверх кружку с кофе, поприветствовал собравшихся, сделал порядочный глоток и вышел из гостиницы. Вслед ему раздались громкие аплодисменты.
Он вернулся. Но не для того, чтобы поклониться и получить еще одну небольшую частицу славы. Он вернулся и поманил за собой своих соотечественников:
- Пойдемте, вы мне нужны.
Всю ночь все трое просидели в патио у Степана и не произнесли ни слова. Только звездное небо над ними - все, что они хотели видеть.
Наступило утро. По крыше застучали слабые капли дождя, грозясь через минуту превратиться в настоящий водопад. И тогда, среди шелеста дождевых ручьев, каждый услышал свое прошлое.
- Мама, я всегда буду с тобой. Здесь. Мы будем все вместе - ты, я, Горбун.
- ...Я пришла, чтобы простить тебя и проститься с тобой...
- ...Пятая симфония - лучшее, что я написал. Уж мне-то ты поверь, я знаю.
- Наша память всегда по соседству с нами. Чтобы не помнить, надо принять ее, вот и все, - широко улыбаясь, сказал Степан. - Если кто-то и должен забыть, так это она - память, которой мы не даем покоя. Когда-то я загнал свою память, и она мне отомстила, ушла. Я остался один. Когда все, что я знал о мире, я знал через музыку. Теперь я не знаю, потому что память не простила мне. Не убивайте свою память, она тоже хочет жить. Хочет жить здесь, вместе с вами, чтобы, как и вы, забыть о вас. Живите вместе и будьте счастливы. Кстати, когда свадьба?
Они покраснели и отвернулись от Степана. Он захохотал:
- Не знаете? Я - тоже!!!
***
- А ведь ты знал об этом, Педро?
- Да, Альберто, знал. И о тебе, и об Эстеле...
- И молчал? Какой же ты гадкий, Педро! Почему ты сразу не рассказал, когда я тебя об этом попросила?
- Чтобы никто из вас не наделал ошибок и сам осознал, что без памяти нет будущего. Нам не стоит забывать наше будущее, иначе будущее забудет нас. Теперь оно у вас есть, и оно вас не забудет, не так ли?
- Да, но я все еще думаю о сыне...
- А я о той женщине...
- И я, я тоже вспоминаю Людвига. Он еще должен ответить на МОЙ вопрос.