Аннотация: Однажды Боги Хаоса всё же прорвутся в наш мир. История об одной неудавшейся попытке...
Пожиратель
Томас Кейн стоит на краю пирса исчезающего в глубине сводчатого грота.
Под пирсом - прозрачная вода зеркально гладкого озера и коричневое дно, усеянное наростами минеральной породы, - нашлёпками, растёкшихся лепёшек, природой уложенных друг на друга и растущих навстречу неподвижной водной глади. До дна метров двадцать, но кажется не глубже двух. Гигантские дуговые лампы на осветительных мачтах озаряют потолок грота, утыканный сталактитами, подобно зубам в акульей пасти, чьё нёбо покрыто сплошным смертоносным частоколом. Освещают стены - рыжие морщинистые выросты, наползающие выпуклости и многоступенчатые, нависающие над водой образования, смахивающие на уродливые лица в шрамах...
Ряды мачт, торчащих из воды, сужаются к ущелью - темнеющему рваному вертикальному разрезу. Утром туда ушли два катера, проскочив в узкий пролив...
Томас замерзает. Сырость и холод упрямо окутывают кожу на лице промозглой, колючей свежестью. Пирс под ним - наскоро собранный из металлических сегментов и приваренный ко дну ощутимо покачивается. Похоже, водолазами в спешке одна из крайних металлических опор была закреплена не очень тщательно и теперь оторвалась. Возможно, её вообще не закрепляли, а значит надо по справедливости вздёрнуть парней Копфа на какой-нибудь из мачт. Хотя никто этим не будет заниматься...
Люди потеряли голову, когда врата в пещере Харам открылись. Сами собой. Для папаши Оза событие стало даже не бальзамом на сердце, а сродни оргазмическому блаженству, дикому ощущению счастья, словно ему опять семнадцать лет и он впервые влюбился по-настоящему и жаждет близости с девушкой помутившей сознание...
Какие там, к чёрту, опоры! Теперь у них свои врата, как у федералов в Антарктиде!
- Мистер Кейн... - слышит Томас вкрадчивый голос помощника за спиной. Интересно, почему это он лично спустился за ним, а не связался по мобильному? Кейн оборачивается, растирая замёрзшие ладони. Помощник - Картер - вообще в одной белой рубашке, при галстуке и в брюках. Старательно пытается скрыть, насколько ему холодно. Кейн усмехается про себя.
- Да, Брэд... - Томас всех на свете зовёт по имени.
- Сэр, ваш отец, хочет прямо сейчас видеть вас на пульте слежения.
- А почему же ты просто не позвонил мне?.. Зачем спускался?..
- Сильные магнитные возмущения. Связь не доходит. Словно вы в погребе...
"В сущности, я действительно в гигантском погребе. Очень точно подмечено..."
У парня зуб на зуб не попадает. Руки невольно силятся обхватить плечи и сжать их, но это прямое нарушение субординации принятой в "Кейн Корпорэйшн". Могут вынести выговор, а то и чего похуже.
- Пойдём.
Помощник уважительно пропускает босса, почти его ровесника, - вперёд и следует за спиной. Теперь он способен дать волю животному желанию согреться. Вжимает голову в плечи, запихивает руки под мышки и трёт бока. Боссу не видно и не слышно. Пирс звонко внимает каждому шагу - какофоничной серенадой, - монотонным металлическим лязгом пористого пола.
Они доходят до лифтовой шахты. Вот это точно чудо техники. Двадцатипятиметровый цилиндр, прозрачная труба, спущенная из пробуренной неглубокой шахты, и лифт - широкая платформа одинаково хорошо служащая, как грузовым подъёмником, так и пассажирской кабиной.
Кейн смело переступает через край, в открывшиеся створы, даёт помощнику пройти назад, и дотрагивается до сенсора. Лифт быстро и бесшумно, взмывает вверх, словно отменяя гравитацию, и за пять секунд оказывается в стерильном помещении, залитом белым светом. Это - Купол. Полусфера в пустыне Негев - замаскированная под экспериментальные гидропонные плантации, чтобы израильтяне не очень-то залуплялись. Хитрый Оз инвестировал в экономику Израиля сотни миллионов, так что здесь его почитают за великого благодетеля, а он втихаря ищет истину, дробя на части Мифос...
Теперь они движутся по коридору, белому до боли в глазах, как в космическом корабле из грядущего. Коридор завёрнут бубликом вокруг центра купола, где сосредоточены системы контроля, коммуникации, кабинеты, - кому они положены, - жилые комнаты персонала.
Вот маячит прозрачная дверь, за ней видны роящиеся как в улье "белые воротнички" с папками и мобилами. По обе стороны от двери вооружённая охрана, похожая на манекенов пластмассовой неподвижностью. Служба безопасности корпорации, натренированная не хуже элитных федеральных подразделений. Дядюшка Оз постарался...
Томас, не глядя на восковых парней, прикладывает палец к пропускному пульту. Идёт считывание ДНК. Хотя бы одна, омертвевшая чешуйка кожи оставшаяся на чёрном сетчатом экране, вполне позволяет это сделать. Затем следует контрольная проверка сетчатки. Невидимый лазер считывает информацию, сверяет с базами данных. Всё. Порядок. Чешуйки кожи уничтожаются нагревом до пятидесяти градусов и сдуваются для гарантии воздухом. Привычная процедура пройдена.
Дверь растворяется...
Кейн внутри.
С ним вежливо здороваются, не забывая, даже на бегу - приостановится. Он молчит, лишь иногда кивая. Просто пробежать и бросить приветствие - грубое нарушение. Доходят слухи, что сотрудники шутят - скоро, мол, порядки будут, как в Пруссии, а перед господами Кейнами, при встрече, придётся ползать только на четвереньках. Томас идёт в самый центр. Проходит через ряды мониторов за отгороженными, как в типичном офисе кабинками. Чем тут люди занимаются - он не совсем вникает. Кажется бухгалтерия, связи с общественностью и много ещё всякой официальной чепухи. Воздух озонированный, насыщенный кислородом. С непривычки можно опьянеть. Сотрудникам трудиться одно удовольствие. Постоянная влажность, комфортная температура, тот же кислород и озон, чтобы без особых проблем для здоровья работать по двенадцать-тринадцать часов в сутки. Всё для людей, - как любит говорить Оз...
Ещё одна дверь. Томас толчком распахивает её.
Ажурный зал. Переплетение ферм над центральной частью купола. Гигантский экран на стене, как в НАСА. На экране - чужеродная картина. Белая бесконечная пустыня, резко очерченные кубические строения, отбрасывающие длинные, заострённые тени на словно запорошенную паутиной землю. И небо цвета индиго, на котором светят два жёлтых и одно белое солнца...
- Том!..
Отец выглядывает из-за железной колонны. В ушах у него переговорное устройство, которое он предварительно вынул, перед тем как позвать явившегося по зову сына.
Оз Кейн - ссутулившийся старик, с пергаментной кожей, тонкой, как крылья бабочки. Почти лысая, шишковидная голова, покрыта коричневыми пятнышками, - лицо, с впалыми щёками, как старый помидор, - помятый с боков. Но глаза живые, яркие и подвижные к девяносто шести официальным годам энтузиазма не растерявшие. Пора ему уже заходить в тень и объявлять о смерти, а то не ровен час, секреты долголетия просочатся наружу...
- Том!.. Идём в мой кабинет. - Бескомпромиссным тоном объявляет отец и, совсем по-стариковски, заложив руки за спину, бодро переставляя сухонькие конечности, - движется к стальной двери кабинета с личным и единственным кодом доступа. На двери эмблема проекта "Стела" - ребристый додекаэдр, внутри которого заключена сужающаяся линия, как уходящая за горизонт дорога.
Та же процедура - анализ ДНК, сканирование сетчатки - и отец с сыном в помещении, оббитом красными панелями, пропахшем сосновой смолой и заставленном стеллажами с муляжами книг. Так нравится Озу...
- Какие у тебя ко мне вопросы?.. - коротко вопрошает Томас, опускаясь на кресло в викторианском стиле с довольно пошлыми завитушками и бархатной цвета артериальной крови обивкой. Оз в силу своей ОЧЕНЬ долгой жизни ностальгирует даже по рыцарским временам. Но рыцарскими доспехами у него заставлен особняк в Калифорнии...
- Я подозреваю, что эти врата ведут не туда, куда надо, Том, - говорит отец.
- А какие врата ведут туда?.. - срывается младший Кейн, сжимая деревянный подлокотник.
- Это уже третьи. По всей Земле их должно быть несколько десятков, если не больше! Знаем мы от силы о тридцати, но доступны, пожалуй, только шесть - я уже не говорю об Антарктиде - это запертая для нас территория. А открыты в данный момент только три из этих доступных. Здесь, в Негеве. В Амазонии, но там мы уже были. В тоннелях под Аркхэмом, а в Большом Невольничьем озере врата схлопнулись у нас перед носом...
- Зачем ты перечисляешь, то о чём, я и так знаю?..
- Я просто анализирую... Нетрудно понять каким станет твой следующий шаг... отец.
- Отсюда я не спешу убираться, - отвернувшись от сына говорит Оз, разглядывая на экране монитора закреплённого на столе, движущуюся картинку из чужого мира. То же самое в данный момент видят на большом экране в центре управления. - Группа "7-6" обнаружила кое-что интересное на СК-Монаде. Логово...
- Логово?.. - сердце забилось часто-часто. С тем же успехом логово можно было назвать берлогой. Ничего общего ни с тем, ни с другим это место не имеет...
- Логово богоподобного существа четвёртого типа.
- Аналог Ктулху?..
- Похоже мой старый знакомый - Ньярлатотеп.
- Но мне казалось он более...
- Могущественный?
- Ну да... А тут только четвёртый тип.
Старик расплывается в странно добродушной улыбке. Странно, потому что разговор к этому не располагает. Улыбка, будто, он нянчит праправнучка сидящего на коленях...
- Возможно это и не он. А возможно, что тип не четвёртый и мы ошиблись.
- А может это вообще Санта-Клаус?..
- Ну, шути, шути...
Оз Кейн открывает сейф и достаёт металлическую ёмкость, похожую на флягу с виски, но за толстыми стенками кое-что покруче. Коктейль из тяжёлых металлов. Старик отвинчивает крышку и подносит ко рту. Прикусывает горлышко зубами, и резко задрав голову, выливает в глотку. Томас знает, что содержимое ёмкости тягучее, серебристое, как ртуть. Что его сложно проглотить и отец две минуты стучит по груди, совершая глотательные движения. Кейн морщится, наблюдая, как извивается хрящеватый кадык под тонкой, цвета копчёной рыбы - кожей.
- Может помочь?.. - наконец решается предложить Томас в сотый раз за свою жизнь.
Оз машет рукой, держась за поясницу, мол не надо помощи, сам справлюсь. И справляется, потея и багровея...
- Мне необходимо обновление... - говорит он хрипло, - Я тут подумал кое о чём, сын, - убирая флягу обратно в сейф, он берётся за кипу бумаг, лежащую тут же - на второй полочке. - У меня в распоряжении появилась секретная информация. Это конечно шпионаж государственного масштаба, но кто сейчас не шпионит?.. - Старик смеётся и вдруг начинает кашлять, попутно протягивая Томасу бумаги.
- Что это? - спрашивает он, разглядывая.
- Статистические данные о Балтийской, Русской и Азиатской Сингулярности, развёрнутое исследование. О влиянии врат-порталов расположенных в этих частях света на человеческий мозг...
Томас начинает понимать, что папаша сейчас выдаст очередную гипотезу. Правда, на сей раз проверяемую...
- Итак, мой мальчик... - похоже Оз готовится толкнуть речь аудитории из одного слушателя, - Вспомни об очагах зла хотя бы в двадцатом веке. Я не копаю глубже, хотя позже могу обосновать и некоторые исторические события, имеющие место столетия назад. Очаги зла - это нацистская Германия, Советский Союз эпохи печального сталинизма и предшествовавшая ему революция со своими кровавыми наваждениями, а также Китай и часть Азии в целом. Что находится в Балтике, западнее Дании? Затопленный город Н'тах с тремя вратами, которые, как мы знаем, все три, - были открыты на протяжении восьмидесяти-ста двадцати лет ни схлопываясь на продолжительные периоды времени ни разу. Именно в этот период по нарастающей шёл один кошмар за другим. Первая Мировая война, революция в России, - тут, правда, замешана Русская Сингулярность, активизировавшаяся как раз накануне... Приход Гитлера к власти, уже после Кёльнских Соглашений 31-го. Вспомни, каким наваждениям в период наибольшей активности врат были подвержены нацисты? Зверское уничтожение евреев, эксперименты Йозефа Менгеле в Биркенау - все эти изуверские опыты на живых людях о которых не хочется вспоминать... Что, у этих людей, замкнуло в их мозгах, хочется спросить?!..
Видно, как старику трудно говорить. Губы совсем ссохлись, но он горячиться ещё больше, размахивает корявыми клешнями, продолжая посматривать на монитор...
- Ктулху и подобные ему каким-то образом влияют на людской разум - это бесспорно. Так же как они влияли на Старцев. Причём влияние это порождает в нас дремлющие, подавляемые инстинкты. Ктулху - пожиратель мозгов, не только миров, если угодно... Вполне можно предположить, что твари подобные ему ошивались вблизи врат-порталов на их мирах, жаждая нашего разума, желая разрушить его, пробудить наваждения, но это как следствие...
- Так и хочется сказать, что, у тебя, отец, - паранойя...
Оз усмехается. На мгновение Томас замечает, как у него из подворотника клетчатой рубашки выпархивает какой-то чёрный, волнообразно колышущийся дымок, подобный сигаретному. Выглядывает и скрывается обратно - под ткань...
- Ты думаешь, кто это писал?.. - беззлобно, но с вызовом бросает Оз, указывая на бумажную кипу, - Полные идиоты?.. Там идиотов не держат, мальчик... Там их не может быть по определению! Китай со своей революцией тоже подоспел к активизации тамошней линии порталов, а затем и Пол Пот...
- А Америка?.. Аркхэм?..
- Аркхэм печально знаменит своими сожжениями ведьм, чокнутыми, безумными сектантами, маньяками и чёрте чем, по мелочам... Так же, как, Нью-Йорк, кстати, расположенный не так уж далеко, но на душу населения в Аркхэме изуверов всегда было поболе. Да к тому же многочисленные врата по Америке, возможно, просто большую часть человеческой истории были закрыты. И белые люди считай, объявились тут в последние полтысячи лет. А индейцы в это время безумствовали жертвоприношениями своих собратьев в Южной Америке...
Что ж, убедительно. Документы секретные, конечно, стоит почитать самому.
- То есть ты хочешь сказать, что зло в людях взялось из-за богоподобных существ четвёртого типа?..
- Я этого не хочу сказать. Добро и зло условности. Придуманная диалектика - сам знаешь. Я осмеливаюсь только предположить, что, то, что принято называть злом становится более действенным и активным под прямым влиянием именно этих существ...
- Что ж, - понятно... Все наши тормоза летят в пух и прах. Ломаются и трещат...
- Именно так. Надеюсь, ты пристально рассмотришь эту документацию, а мне пожалуй пора в центр...
Оз проходит мимо Кейна оставляя тяжёлый дух. "Запах... хм... железной стружки", - находит нужное определение Томас. Останавливается рядом с дверью и напутствует, прежде чем выйти - иронично, как всегда, - но серьёзно:
- Я оставляю тебя здесь, Том... Смотри не балуй, только. Не лазай, где не следует. Помни, что маленькая частица меня всегда находится в этом кабинете.
Холодок по коже...
Пожалуй, единственное, на что осмеливается Кейн, оставшись один, - это открыть верхний ящик отцовского стола и достать оттуда потускневшую от времени тёмно-зелёную статуэтку, изображающую чью-то больную галлюцинацию, бред наркомана. Многоножку на каблуках-шпильках, в венце щупальцев, напоминающих украшение какого-нибудь индейского жреца и парашютики одуванчика одновременно. Когда её обнаружили во время раскопок под Аркхэмским алтарём в начале прошлого века, то действительно подумали - оно - многоножка, бегающая на своих конечностях-шпильках. А потом вдруг поняли, что разглядывали Идол (именно под этим названием фигурировала статуэтка в исторических документах общества "Око Ньярлатотепа") вверх ногами и многоножка оказалась червяком с шипами-колючками...
Кейн ставит Идол на столешницу из пепельно-серого стекла. Глядит, как в последний раз, на это дикое существо, кощунственное всему земному. Вещество, из которого оно сделано науке неизвестно. Идол не плавиться, не разрушается, гидравлика прессов с усилием в сотню тонн начинает трещать и ломаться, а возраст статуэтки неопределим. Профессор Лингвард - соратник отца, считает, что оно вообще изготовлено ещё в Докембрийскую Эру - шестьсот миллионов лет назад.
Томас не спешит уходить из кабинета. Помня о предупреждении Оза - не лазать, куда не следует - он, однако, открывает ещё один ящик в столе, пониже того, в котором храниться Идол. Там должны быть образцы переписки конца восемнадцатого века, которую вели два члена тайного мистического общества "Око Ньярлатотепа", чьи последователи (среди них полно таких, как его отец - с официальным возрастом под сто и более лет, а неофициальным, много больше), до сих пор собираются в старом особняке на Олди-Хилл-стрит в Аркхэме и вспоминают, те времена, когда общество выстраивало свои хитроумные интриги, владело экземпляром "Некрономикона", и управлялось Льюисом Фаррафтом. Впрочем, писем нет...
Внезапно Кейн чувствует, соринку в глазу. Она колет, колет, впивается в нежную ткань слизистой. Слёзы льются, Томас пытается тщётно сморгнуть, трёт пальцами. Но бесполезно...
"Срань господня! - сокрушается он, - Надо в уборную"
Бросает Идол в ящик, задвигает его. Прижимает пальцем глаз. Бежит к двери, на ходу коленом врезаясь в косяк стола.
- Мать твою!..
Прыгает до двери на одной ноге. Дёргает за позолоченную ручку и выскакивает в коридор.
О чудо! Как только тело переносится через порог, сводящий с ума зуд и слёзотечение, прекращаются. Кейн прижимается к белоснежной стене и трясёт головой.
Чтобы это значило?! А ты подумай! Неужели сложно догадаться, КТО поиграл с тобой, столь нагло?!.. Родной, непорочно тебя зачавший чудо-папашка, чей наказ - не лезть, куда не следует - ты фактически нарушил. Ведь его частица - в прямом смысле - всегда находится в кабинете!..
Кейн бьёт кулаком в стену. Не сильно, но отбитые костяшки, потом розовеют. Против воли Томас прыскает истерическим хохотом, уткнувшись лбом в белые панели. Плечи сотрясаются, а из носа начинают течь сопли.
"Нет! Всё-таки надо в уборную!"
И идёт по кольцевому коридору, два десятка метров, резко сворачивает влево, толкает дверь, подскакивает к зеркалу, поскальзываясь и едва не падая на кафельном полу. Обычно этим туалетом пользуется охрана. Три кабинки, столько же раковин, полусферы плафонов на потолке, мелкозернистые стены, цветом и фактурой напоминающие срез колбасы салями...
Кейн хорошенько отсмаркивается, умывается ледяной водой - другой и нет, разглядывает покрасневший глаз. Ничего страшного, чёртов старый (очень старый!) дуралей, чего же тебе надо?!..
Скольких парней ты уже сгубил на пути к цели и губишь в этот самый момент?!..
В системе СК-Монады две звезды. Две жёлтых звезды, типа солнца, отдалённых на сто тридцать и сто шестьдесят шесть миллионов километров соответственно. Третья звезда, сияющая в небе, цвета индиго, уже и не звезда вовсе, а вспыхнувшая - в системе имеющей аббревиатуру SGL-56, - Сверхновая, удалённая от СК-Монады почти на сто световых лет - бессчётные квадрильоны километров. Светит она сильнее, чем все звёзды галактики М31 - Андромеда, вместе взятые...
Нетрудно представить, какое чудовищное гамма-излучение окутывает планету. Излучение, - от которого спасет, пожалуй, только свинцовый термокостюм, или, пожалуй, уж - экзоскелет толщиной десяток сантиметров. Такой потребует проработки концепции, долгого проектирования, месяцы экспериментов, астрономических средств (бутафорскую гидропонную плантацию построить дешевле), год постройки. Можно отправить парней в чреве планетохода - не так придётся запариваться по поводу создания чего-то концептуально нового, - обычная машина о шести амортизированных колесах, с необходимой защитой и наворотами, - но есть два серьёзных препятствия на этом пути.
Первое - неудобство транспортировки. К действующим вратам, возможно, добраться только, по пещерному водоёму, через узкую расщелину в стене, способную пропустить только специальный суженный, стреловидный катер повышенной манёвренности. Взрывать каньон рискованно, вполне вероятно обрушиться вся пещера.
Второе - ограниченность во времени. Папаша Оз чувствует себя всё хуже, а желание добраться до, так называемых, богоподобных тварей и артефактов древней цивилизации возрастает пропорционально ухудшению физического состояния.
Так что проще посылать одну группу смертников за другой... При этом в контракте на сотни тысяч долларов подписываемом при личном присутствии Оза, при улыбках и рукопожатиях, - не указывается, что при возращении оттуда, - с другой стороны, - парни, - с цветом кожи, как сырой картон, без волос, исхудавшие почти до уровня узников концлагерей, - будут блевать зелёной жижей и испускать едкую вонь перегорающих белков...
Кейн никогда не забудет, одного из группы "6-5" вернувшейся одиннадцать дней назад. Не забудет, как он стоял у причала, ему помогали стягивать термокостюм - обожженный, покрытый коркой радиоактивной серебристой пыли, пропитанный запахом испражнений, которые расщеплялись в специальной ёмкости под задницей, но цикл никогда не завершался до конца, оставались побочные продукты разложения.
Помогали освободиться от пут, человеку, пребывающему в полубредовом состоянии, отсоединяли шланги подачи питательной смеси, кислорода. Вытаскивали его - нетвёрдо стоящего на ногах-спичках, обёрнутого в пропитавшийся потом эластичный комбинезон. Когда он уходил на ту сторону - комбинезон ещё плотно прилегал к крепкому телу, а теперь мешковато обвисал, как на вешалке. Парень шептал сипло и обречённо, шелушащимися, бледными губами, оглядывая потухшим взором плохо видящих глаз, - сказывались последствия облучения, - копошащихся над ним бесстрастных людей, знающих вполне - его деньги получит семья:
- Так больно... - говорил он, качаясь, - Такая яркая звезда... и много света... Тело горело... Почему вы ничего не сказали?..
Но папаша Оз явно живёт в гармонии со своей совестью, предпочитая не встречать вернувшихся оттуда. Он считает, что корпорация и так щедра, в отношении нищих родственников обречённых, умирающих под действием обезболивающих наркотиков. Да и гибели подобно, чтобы общественность узнала, о том, как обманывает "Кейн Корпорэйшн", чтобы кто-нибудь в Конгрессе дал делу ход, и на компанию обрушилась заслуженная волна информационной войны, судебных разбирательств и шокирующих разгромных репортажей. Пусть лучше спокойно умирают, не беспокоясь больше о своих обеспеченных до конца жизни - семьях...
...Томас Кейн отрывает одну салфетку за другой. Вытирает руки, обмакивает мокрое лицо, продолжая всматриваться в зеркало, как вдруг белый свет плафонов, сменяется красным, грозным светом скрытых в подвесном потолке - тревожных ламп. А тишину разрывает заунывная сирена и монотонный голос, повторяющий после каждой воющей очереди контральто:
- Господи... - шепчет Кейн и срывается с места в коридор, залитый таким же красным светом - помаргивающим, рассеянным, рождающим щемящую тревогу, давление под сердцем. Томас Кейн бежит в центр управления, издали, заслышав зычные голоса охранников отпускающих команды персоналу. Двери открыты только на выход, служба безопасности, вряд ли впустит его, как высокопоставленное лицо, - внутрь зала. Но он же сын Оза, наследник! Да и сам Оз выходить не спешит. Доигрался...
- Я должен пройти! - заявляет он двухметровому амбалу, - из неподвижного манекена, превратившегося в живой матюгальник и шлагбаум, подталкивающий в спину неспешно выходящие из центра белые рубашки при галстуках и блузки при юбках, чуть выше колен по дресс-коду. Люди ведут себя спокойно и несуетливо, похоже, не совсем врубаясь, что вообще происходит. Ну, правильно - эти работают, в официальном отделе, - перед центром, - им доступ туда, либо ограничен, либо закрыт. Потому и спокойны...
Люди выходят в два ряда и на секунду непрерывное, организованное течение прерывается, чтобы пропустить Кейна к охраннику.
- Сэр, - говорит амбал, - Я не могу пропустить вас туда, если вы не находились там в момент, когда сработала тревога.
Изъясняется он умно. Почти, как профессор...
- Я один из руководителей проекта! Я должен быть там! Что ты сделаешь, чтобы я не прошёл?!.. Взвалишь на плечи и утащишь?..
Охранник борется с самим собой. С одной стороны чёткие указания, с другой - человек, который эти инструкции составлял, стоит прямо перед ним.
- Проходите, сэр... - говорит он, глядя прямо в глаза, и тут же бросает клеркам указание пропустить мистера Кейна. Те учтиво расступаются, впрочем, расступаться почти не требуется, эвакуация официального отдела прекращается - выскакивает последняя пара...
В отделе никакого хаоса, - в спешке брошенных на пол документов, планирующих под потолком листов бумаги, сверзившихся клавиатур, снесённых перегородок и болтающихся в невесомости на сетевых проводах - настольных ламп. Семнадцатидюймовые мониторы сообщают информацию на фоне красной заставки - Биологическая тревога! - и в дополнение - Эвакуация обслуживающего персонала!
Кейн бежит к заветной двери, отирая залитый потом лоб. Толкает её. Заблокирована. Достаёт пропуск - здесь всё по старинке, дверь в обычное время даже не запирают. Прикладывает к сканеру. Хоть бы открылась! Когда желаемый сигнал - короткое пи - и щелчок замка срабатывают, - до Томаса вдруг доходит, а какого он собственно чёрта туда так рвётся! Себе на погибель?!.. Нет, - думает он, неуверенно проникая внутрь, - там не настолько всё серьёзно, скорее угроза исходит с планеты, и дальше врат не проникнет. Иначе паника охватила бы центр. Все бы побежали оттуда...
Кейн ошибается...
...Первое, что он видит - человек двадцать склоняются над раскуроченными системными блоками компьютеров - каждый над своим, - порубленными специальными мелкозазубренными топорами с большой площадью лезвия, и выдирают жесткие диски из распотрошённых, зияющих внутренностями корпусов. Душераздирающие зрелище. Другие суетятся вокруг стенда с артефактами, добытыми с СК-Монады. Образцы тканей, почвы, искусственных материалов. Хватают, укладывая в кейсы, стараясь соблюдать порядок, но видно, как трясутся руки, и колбы с образцами жидкостей не всегда попадают в нужного размера ячейки. Люди не замечают Кейна, коротко перекликаются словами, имеющими техническое значение, включающими научные термины. Перебегают, как по окопу - на полусогнутых, - от одного стенда к другому, от одного системного блока к следующему...
Трое людей, - среди них профессор Лингвард, смотрят на огромный экран, словно выжидая.
Кейн следует их примеру...
На экране изображение устойчиво не всегда - оно, то припорошено метелью, то разлиновано поперечными помехами, подёрнуто мерцающими сполохами, а то становится совсем тёмным, уходя в глубину. Но Кейн ловит редкий момент, когда картинка стабилизируется и можно на секунду-другую разглядеть подробности...
Нечто - в пещере Харам в желтом студенистом тумане, заполнившем пространство сгустками разной плотности. Что-то движется во мгле. Это что-то не то прилипло к потолку длинными присосками, не то стоит в воде на ногах-ходулях, лениво подёргивая в жёлтой завесе волосками-прутьями, извивающимися на этих ногах-ходулях-присосках отливающими серебристым...
- Оно вырвалось из ущелья, не успели мы и глазом моргнуть, - Кейн вздрагивает и оборачивается. Рядом стоит отец, - Вода в озере мгновенно испарилась, заполнившись кислотой. Сквозь скальную породу оно пролезло, растворив её, превратив в текучую, жидкую мерзость. Ты бы это видел, Том... Я-то видел, пока все камеры не накрылись, кроме одной, - той, что у лифтовой шахты. Его тело - лепёшка, раскатанный блин, прилепившийся к потолку пещеры, мгновенно пожравший сталактитовые заросли. Оно стремится в благоприятную среду, на поверхность. Кислотой плавит породу, дыру в потолке. А конечности, или что это - не важно, погрузило на дно нового озера...
- Оно живое?.. - Кейн заворожено вглядывается в экран. Ясная картинка появляется на нём всё реже, - больше помех, "снега", мерцаний. А жёлтый туман становится более густым и непроглядным. Его прорезает только один луч света с мачты. Другие, похоже, завалились, расплавившись. Когда затухнет последняя, станет совсем темно, но ещё раньше, накроется - камера...
- Оно - ублюдок Ньярлатотепа. Сам же Ньярлатотеп - небиологический, в нашем понимании, - организм. Так что и это... - Оз качает головой, указывает на экран, - Мы уходим. Чтобы достать нас снизу - ему надо от шестнадцати до двадцати пяти минут. Так считает компьютер...
- А группа?..
- Про группу забудь. Ты не хуже меня знаешь, что, они и, после возвращения оттуда - уже нежильцы... Пещеру и купол будем подрывать направленным взрывом, пока не поздно... - Оз поднимает кверху руки - неожиданно резво, и кричит неожиданно громко, - Ребята давайте заканчивать! И уходим! - и снова говорит сыну - побледневшему и осунувшемуся, - Том, давай выбирайся. Мы за тобой...
По Куполу пробегает вибрация. Ажурная конструкция под потолком, способная выдержать восьмибалльное землетрясение, гудит и незримо покачивается. Расщепление твёрдого вещества, происходит на атомарном уровне. Обыкновенный распад... - проносится в голове Томаса, - Возможно, времени ещё меньше.
- Я выйду только с тобой и со всеми...
На экране непроглядная чернота. Всё. Конец. Тварь, вывалившаяся из немыслимо далёких вселенских глубин, с каждой секундой подбирается ближе. Страшно подумать - оно прямо под ногами.
- Бегом! БЕГОМ!!!
Сухая, необжитая пустыня сдавливает со всех сторон. Пыль носится клубами, запорашивая глаза. Ветер горячий и солоноватый. Дыхание Мёртвого моря.
Люди в кольце охраны, в трёхстах метрах от Купола молча наблюдают за бегством толпы в сорок человек. Толпа движется в их сторону. В круг защиты. Большинство с кейсами, по два в руках, а то и по четыре, по паре на каждую. Кто-то несет кейсы, сжимая в подмышках, семеня по пыльной колее, пробитой джипами в грунте. Охранники везут Оза Кейна в инвалидной коляске с автоматами наперевес. Рядом бежит Томас Кейн, уставившись на швейцарский хронометр на запястье. До взрыва десять секунд, а Купол уже стонет, балки скребутся одна о другую, донося режущее слух скрежетание, подземный гул. Кейну, кажется, что он чувствует, как под землёй ворочается, извивается, вгрызаясь в почву кошмарное создание, порождение неведомого разума... Сейчас оно выберется, вылупиться наружу и тогда...
Быстрее бы уже!.. Секунды, даже эти сучьи, проклятые мгновения, неизбежно растягиваются. Превращаются в вечность, застывают, увязают. Не хотят течь дальше - упорно, упрямо. Может оно, и время себе подчиняет?!!.. Если бы Кейн помнил хоть одну молитву из своего безоблачного, стерильного детства, он бы не постеснялся читать её вслух... Когда это закончится он больше не будет работать с отцом! Никогда! Ему плевать! Это дорогого стоит! Знать слишком многое... Блаженное неведение лучше! Вот бы в монастырь, как можно дальше от врат, от Сингулярностей, искажающих человеческое сознание, подчиняющих!
Мысли проносятся со скоростью молнии. Время разгоняется...
Пять, четыре, три, два, один...
Из-под земли доносится катящееся наскоками урчание - далёкое, но нагоняющее. Возрастает до грохочущего гула. Он слышит серию взрывов. От подошв к коленям и выше, пробирается дрожь, зубы начинают стучать. Люди смотрят под ноги, беспокоятся, переговариваются. Всё чаще слышатся вопросы: "Да что же там произошло?!..". Купол начинает проседать, трескаться, - из-под него, как из китового чрева, в небо взлетает пылевой фонтан, превращающийся в сплошную завесу, а затем, прямо из центра сооружения - самой верхней точки, выдавливая полусферы стен наружу, отрывая куски ферм, - чёрно-оранжевой хризантемой расцветает пламя ревущего взрыва. Громоподобный рык...
Затем Купол оседает в огонь, увлекая за собой деформированный каркас. Слышится лязг падающих балок и треск огня над пустыней.
Но ещё полчаса Кейн не сводит глаз с пожарища, ожидая, что вот, сейчас из пепла, - рваной раны в пустыне, - появится жёлтый туман, а за ним полезет - величаво и отвратительно - окутанный облаком испарений, капающей кислоты, шевелящихся волосков на многочисленных ходулях - отпрыск богоподобного Ньярлатотепа...