Ковалёв Максим Владимирович : другие произведения.

Спутник для архимага

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Путь чародея - путь одиночки. Изучение магического искусства уводит всё дальше по тропам иных миров. Если раньше ты был лишь смертной букашкой, то ныне тебя заметили богоподобные сущности. Как при этом выжить? И, что важнее, самому не обратиться в бездушного монстра. Кто бы ответил. И кто бы уберёг от неверного шага.

Спутник для архимага

  
  
   Терион, столица Империи Терракота, погружался в сон. В окнах гасли отблески ламп и свечей. Двери запирались на крепкие засовы. Незваные гости могут не стучаться, свои все дома, а чужаки пусть проходят мимо. Широкие центральные мостовые, равно как и нищенские выселки опустели. С небосвода, застланного клубящимся войлоком, целый день изливается ледяная морось. Дворцы и храмы за ней - лишь тёмные силуэты с тонкими шпилями башен. Изредка промчит чей-то экипаж, да протопает четвёрка чертыхающихся стражников с мечами у пояса и в обвислых от влаги плащах. В масляном свете фонарей город оплели серебристые нити. В кабаках и тех не слышно обычного гула. Все попрятались от дождя.
   Но, если приглядеться внимательнее, то не все.
   Вот кто-то идёт, укрываясь от косых струй под длиннополым дождевиком. Вблизи светильников тень нагоняет человека со спины, а затем убегает вперёд, точно предлагая поспешить следом. Мужчина действительно прибавил ходу. И запнулся. Схватился за угол чей-то мастерской, лишь тем избежав купания в луже. Помянув свою извечную неуклюжесть, мёрзло поёжился.
   Хвала Небесам, он почти добрался и скоро окажется под крышей.
   За очередным проулком мостовая сменилась размытой глиной. Сапоги безнадёжно заскользили, пришлось сбавить шаг. Потянулись дворы одной из ремесленных окраин. За заборами брехали собаки. Поскользнувшись ещё дважды, путник доковылял до стоящей чуть на отшибе ограды. Короткая дорожка меж раскачиваемых ветром кустов сирени и вот она долгожданная дверь под покатым навесом. Вода низвергается из желоба в водосточную бочку. Та переполнена, пузырящийся поток хлещет через край.
   Низкий старый дом под черепичной крышей встречал своего хозяина мёртвой тишиной. Лишь шелестели подступающие к самым стенам облетающие липки. И не мелькал за окнами приветливый огонёк. Наёмным служанкам сегодня был дан отгул, так что внутри его никто не ждал.
   Дрожащей рукой достать ключ из кармана. А тот выпадает. Проклиная холод, присесть на корточки; колени хрустят как две ветки хвороста. Опавшие листья - только их захватывают пальцы. Он уже собрался воспользоваться даром и затеплить свет, что давно следовало сделать! А ещё лучше было взять экипаж и не тащиться пешком по слякоти. Но пропажа нашлась сама.
   Сухая одежда и горячий чай. Сейчас, сейчас.
   Ключ щёлкнул, повернувшись в замочной скважине. Дверь приоткрылась. Изнутри пахнуло теплом и чем-то съестным. Наконец-то.
   - Мяу.
   Жалобные звуки донеслись со двора. За шелестом дождя и льющимся в бочку водопадом их едва было слышно. Или всё же почудилось?
   - Мяяяу.
   Во мраке, слева от крыльца светлячками вспыхнуло два жёлтых огонька. Он пригляделся.
   - Это кто ещё там?
   Огоньки приблизились. Полуночное существо запрыгнуло на перила, заставив его отпрянуть. Кошка! Мокрая, худая. Прилизанная дождём шерсть висит сосульками, отчего голова кажется непропорционально маленькой, так что на ней едва помещались стоящие торчком уши и круглые как монеты глаза.
   - А ты что тут делаешь?
   Кошка принялась тереться об столбик, поддерживающий крышу крыльца. Животное совсем не боялось его, что не очень-то вязалось с представлениями о вечной настороженности бездомных бродяжек, предоставленных выживать самим по себе в этом суровом мире.
   - Пошла отсюда! - Он никогда не держал домашнюю живность, потому имел плохое представление об обращении с ней.
   Конечно, хвостатая и не подумала исчезнуть.
   А идущая с залива буря набирала силу. Налетевший порыв окатил лицо пригоршней воды. Мужчина заворчал, удивляясь, что продолжает торчать посреди такой мерзости.
   - Прочь! - Он махнул рукой и вошёл в прихожую. Скинул капюшон, обернулся закрыть дверь.
   Кошка перестала тереться и теперь сидела на перилах, глядя прямо на него. Грусть и одиночество сквозили в её взгляде.
   Они смотрели друг на друга посреди ночи и ливня. Лицо человека испещряли глубокие морщины, по разномастным - местами совершенно седым, а местами тёмно-каштановым волосам стекали капли. Нездоровая жёлтая кожа туго обтягивала скулы, ввалившиеся щёки отдавали синевой, словно их обладатель долгое время испытывал тяжкие лишения и только недавно начал от них оправляться. Ясные глаза, так не отвечающие общему старческому виду, подёрнул туман отстранённости.
   Хозяин дома потряс головой, разгоняя внезапное наваждение.
   - Ну, что ж... заходи. Никому не следует оставаться на улице в такую пору.
   Он не ожидал, что скажет что-то подобное. Но слова сами сорвались с губ. И сожаления от них возникло.
   Бродяжка поняла его. Мягко спрыгнула и, продолжая смотреть снизу вверх на посторонившегося великана, проследовала мимо. Захлопнулась входная дверь, лязгнул засов, оставляя осень и все её малоприятные проявления вовне.
   Внутри дома темень, хоть глаза выколи. Пришлось-таки произнести простенькое заклинание. Плавный пас ладонью и на ней возгорается сгусток тихо гудящего рыжеватого пламени. Мужчина подбросил шарик света повыше к потолку. Стала видна узкая прихожая: на полу домотканый палас, с одной стороны шкаф, с другой - низкая тумба и стоящая на ней ваза с последними в этом году цветами.
   Водрузить дождевик на вешалку, под которой сразу набежало озерцо. Опёршись о стену, стянуть хлюпающие сапоги, нырнуть озябшими ступнями в тапочки, преданно ожидавшие его у порога. Штаны с сюртуком тоже были влажные, но их можно сменить и позже. Для начала он вернулся к плащу, извлёк из внутреннего кармана небольшой свёрток. Повертел в руках, но пока отложил. И только тут заметил кошку, притаившуюся в углу. А он уже и думать забыл о своей внезапной гостье.
   Ведь именно сегодня гостей я не жду.
   Секундная мысль отозвалась волнительным предвкушением. Но он пригласил бродяжку войти, а значит, по правилам хорошего тона должен был оказать ей теперь некоторое внимание.
   - Как и самому себе.
   Желудок подводило от голода. Последний раз он ел ещё утром. Принюхавшись, мужчина направился к арке в правой стене прихожей. Пульсар поплыл следом. Осветился ведущий в смежную кухню короткий коридор, а за спиной сгустился сумрак. Кошка осталась в нём, и её глаза вновь засияли двумя светлячками.
   - Сиди здесь, - велел он.
   Это жильё следовало назвать чрезмерно скромным для персоны его ранга, но оно его полностью устраивало. Да и этот самый ранг ещё не успел им в полной мере ощутиться. Слишком мало времени прошло с... того, о чём не хотелось лишний раз вспоминать.
   Добрая Розалина зная, что он явится только к ночи, не смотря на полученный выходной, заходила днём и сготовила поесть. Пара чугунков обнаружилась на ещё теплой плите. Тушёное мясо с овощами и запечённый омлет. Хозяин дома зажёг лампу и принялся быстро организовывать себе поздний ужин. Необходимость в пульсаре отпала, и тот развеялся сам собой. В отдельную миску было налито молоко, туда же отправился кусок омлета. Он отнёс угощенье и немного понаблюдал за кошкой, голодно набросившейся на еду. Как быть дальше с бездомницей решим утром. Так уж и быть, пусть проведёт эту ночь в доме.
   За стенами ветер хлестал водяными бичами, ломясь в закрытые ставни. А на тесной кухоньке тепло и уютно. Полумрак, разгоняемый единственной лампой. Покой и умиротворение. Ложка размеренно скребёт о дно чашки. Мужчина жевал, но мысли его витали далеко от окружающей яви. Он вспоминал.
   В последние месяцы это стало его излюбленным занятием. Вероятно, так проявлялись последствия пережитого потрясения, признаки изменений, что набирали обороты день ото дня. Всё прежнее поднималось в нём, уступая напору нового. А может, просто сказывались прожитые годы. Старость. Но, скорее и то, и другое вместе. Сейчас - не иначе постаралась осеннее уныние - ему отчего-то припомнилось его деревенское детство.
   ...У его матери было семеро детей. Он вышел в мир последним и его нарекли Словеном. Двоих братьев, что родились вместе с ним, Творец забрал к себе на Небеса прямо из материнского лона. И больше ей детей не посылалось. Так он и остался младшим.
   Детство. Босоногое и богатое на впечатления, что остались в памяти на всю жизнь. Походы к реке с соседскими мальчишками, костры с пастухами, пасущими коз и овец. Сбор ягод с матерью и бабкой на страшных болотах, лежащих возле их деревни. Говорили, там водятся лешие, которых следовало задабривать дарами и, без сомнения, так оно и было на самом деле. А ещё случались редкие, но такие волнительные поездки с отцом на ярмарку в далёкий город.
   Лучший друг - дворовая собачонка. Её звали... как-то звали. Главное, она была его самым преданным другом и всюду ходила за ним как привязанная. Потом её переехал пьяный мельник на телеге. Это стало его первым большим потрясением.
   Отец, мать, братья и сёстры. Их лица уже забылись.
   Мать была тихой, с узкими нежными ладонями, и даже мозоли от прялки и тяжёлой работы по хозяйству не могли загрубить их. Зимними вечерами у топящегося очага она пела детям грустные песни своей молодости. Отец - бородатый, неразговорчивый. Целыми днями пропадающий в поле, и не на своём собственном, а у богатого лорда, которому принадлежала их деревня, или на незаконной охоте в его же лесах. Отцовы наказания строги, а похвала скупа. Вот братья и сёстры помнились лучше. Они прожили свои жизни, кто более счастливо, кто менее. Теперь никого из них нет, а с племянниками Словен почти не общался. И это было одно из многих лишений, что он принял, ступив на стезю волшбы. Вернее, это дар призвал его, а противиться дару глупо и даже опасно.
   Вспомнить что-то конкретное за давностью лет не удавалось, сохранилось лишь ощущение чудесной игры в познание жизни. Тот его мир ограничивался тремя ближайшими деревнями. Но и он казался необъятным, полным чудес.
   Затем пришло время, и мир расширился. В возрасте семи лет у Словена пробудился дар. Этот момент запомнился ему и всей их деревне очень хорошо.
   Тогда он часто дрался с одним мальчишкой - сыном кузнеца. Сильным и задиристым пареньком, державшим в страхе всю шпану своих лет и младше. Родителям с братьями было не до его детских проблем, потому побои приходилось сносить покорно. Или убегать, если имелась такая возможность. Однажды, подловив Словена на деревенской околице, сын кузнеца с дружки вознамерились вволю повеселиться. Хулиганы окружили его у старого вяза и принялись обзываться, кидаясь мелкими камушками.
   Он горько рыдал от столь злой несправедливости. Ребёнку казалось, что он сейчас умрёт. Его слёзы только больше раззадоривали драчунов.
   Но потом вместо слёз, откуда-то из глубины в Словене поднялась волна жгучей ненависти. Подхваченный ею, он перевёл свой страх и боль на своих обидчиков. Слёзы мигом высохли, а глаза полыхнули самым настоящим огнём. Мальчишки того не заметили. Лишь когда не по-детски разъярённое лицо Словена с оскаленными зубами и разбитой бровью, кровь из которой вымазала ему щёку и ворот рубахи, обратилось на них, они перестали швырять камни.
   Они попытались убежать. И тогда он ударил.
   Ребёнок не понял, как это получилось. Он просто собрал всю скопившуюся ненависть в один незримый камень и бросил им в своих врагов, как до этого они бросались в него. И этот "камень" стал зримым - размытое пятно, сорвалось с его руки. Хулиганов подкинуло в воздух и расшвыряло далеко в стороны. Двое из них, к великому своему счастью, отделались лишь испугом и обмоченными штанами. А вот непутёвый сын кузнеца сломал ключицу и самостоятельно подняться с земли не смог. До самой старости боль в предплечье после тяжёлого дня будет напоминать об ошибке, совершённой, когда он был ещё глупым мальцом, и едва не стоявшей ему жизни.
   Но это будет потом. А пока до смерти перепуганные мальчишки, спотыкаясь и скуля, тащили своего главаря прочь от случившегося с ними ужаса. До самой деревни никто из них не осмелился оглянуться.
   Словен же с окровавленным лицом и пылающим взглядом стоял, не двигаясь. Страха не осталось. Было лишь чувство пьянящего торжества и большая усталость, от которой слипались глаза. Он не представлял, что произошло. Но это сделал именно он. И Словен был доволен.
   Сухой вяз за его спиной пылал, охваченный огнём от корней до макушки, будто в него ударила молния, хотя на небе не виделось ни облачка. Жар огромного костра жёг спину и наполнял душу незнакомым доселе ощущением собственного превосходства. Огонь был снаружи, и огонь был внутри него. Отныне и навсегда.
   Конечно, поднялся переполох. Словена обвинили в запрещённом колдовстве. Его мать едва не сожгли, как ведьму, а вступившегося за них отца избили до полусмерти (в том особо усердствовал деревенский кузнец) и посадили под замок. Для ребёнка те три дня непонимания происходящего были подобны концу света.
   Прослышав о странностях, в их глушь из города приехали двое магов-изыскателей. Они-то мигом разобрались во всём. Успокоили волнение, а затем увезли напуганного, безостановочно плачущего Словена с собой. Родители, с которых сняли все обвинения в связях с тёмной силой и которым выплатили огромное по деревенским меркам вознаграждение за то, что ребёнок покидает их, были не против. Даже мать. У её сына обнаружился магический дар завидной силы, о чём на общей сходке и объявили приезжие. А жизнь чародея была несоразмерно предпочтительнее жизни бедного крестьянина. Да никто из них и не рискнул бы перечить орденским магам.
   Тогда первый и самый короткий из этапов его жизни подошёл к неожиданному завершению. Но на смену ему уже спешил следующий. Мальчику Словену - будущему известному учёному, а с недавних пор и архимагу - предстояло постичь науку волшбы. И его обучение до сих пор не было окончено, оно только-только переходило на высший из возможных уровней.
   ...Словен очнулся от случившегося наката, как он называл подобные минуты выпадения из реальности. Старик чуть улыбнулся, вспомнив, с каким выражением безмерного удивления смотрели на него деревенские - аккуратно причёсанного, в новой мантии со значком ученика столичной Академии Высшего Магического Искусства - когда он, спустя десять лет, впервые приехал погостить в родные края. Даже мать не сразу узнала его. И как же она постарела за время, что он провёл на чужбине и куда должен был вскоре вернуться. Ведь теперь его дом был там.
   Вместе с улыбкой одинокая слеза проложила себе дорожку на щеке чародея.
   Но хватит витать в облаках! Что это он, в самом деле, то и дело стал погружаться в какую-то немощную полудрёму. Ему разве нечем заняться?
   "Вот и займёмся", - сказал он себе мысленно. Нарушать тишь пустующих комнат казалось чем-то неправильным.
   Ужин съеден, Розалина утром приберётся. Словен нетерпеливо потёр ладони. Его ждут дела. Эксперимент! Пламя в стоящей перед ним лампе задрожало. В накрепко запертом доме повеяло тёплым ветром. Давно он не позволял себе столь вольного обращения с даром. Берёгся. Но теперь пора вынужденного воздержания минула.
   От влажной одежды потянуло паром, не прошло и минуты, как та высохла. И не нужно никаких переодеваний.
   - Что я всё тяну, словно школяр перед первым заклятьем?
   Словен встал из-за стола, взял лампу и прошёл в прихожую. Наевшаяся кошка лежала в углу, свернувшись в клубок. Подняв уже вылизанную морду, она одарила его внимательным взглядом.
   "Ведь совсем не боится", - вновь удивился маг.
   Он взял с тумбы свёрток и направился вглубь дома. Ожидание серьёзного действия всё более захватывало его. Руки просили работы - магической работы - а желание окунуться в астральные потоки пересиливало всё и вся. Словен чувствовал, что готов замахнуться на нечто большее, нежели обычный пульсар. Впервые после ритуала в нём возникла такая уверенность. Это ли не добрый знак.
   Две погружённые во тьму комнаты остались позади. Вот и его кабинет. Каждый уважающий себя чародей должен иметь личный кабинет. Просторный стол красного дерева, мягкие кресла, стеллажи с редкими фолиантами. У него всё было гораздо скромнее, но и кабинет сейчас не прельщал мага. Пройдя по коридору до самого конца, Словен остановился у дальней комнаты. Дверь в неё была заперта. Причём замок стоял магический и откликался лишь на его личное воздействие. Он провёл ладонью над тем местом, где привычно располагается замочная скважина, но здесь имелась только гладкая поверхность. Без всяких щелчков дверь беззвучно раскрылась. Придерживая свёрток у локтя, маг прошёл внутрь. До этого "запор" всегда возвращался на место, но сегодня о досужих предосторожностях было забыто.
   Совсем крохотная комната без окон. Из мебели лишь кособокий комод в углу. Голые стены красовались свисающими клочьями паутины, паласа на полу не лежало - здесь он лишь бы мешался. Прежний хозяин использовал данное помещение не для проживания. И Словен ничего не стал менять.
   Вход слугам сюда был настрого запрещён, отчего Розалина и другие навыдумывали об этой комнате уйму смехотворных и даже ужасных домыслов. Хотя отчасти они были правы. Маг действительно запирался здесь, чтобы вершить свои "чародейские делишки". Вот только происходило это не в самой комнате, а непосредственно под ней. И даже ещё не происходило, а только готовилось происходить. Словен слыл блестящим теоретиком, но и практика ему оставалась не чужда. Для занятий ею требовалось определённое помещение, желательно отгороженное от постороннего внимания. Планы на будущее у него виделись грандиозные, но пока приходилось довольствоваться тем, что имелось под рукой.
   В полу комнатушки располагалась двустворчатая дверь. Немного усилий, и проход распахнут. Снизу тут же потянуло несколько застоявшимся, влажным воздухом. В погреб, в ещё более загустевший мрак вела добротная лестница. Держа лампу в вытянутой руке, Словен осторожно ступил на скрипнувшие ступени.
   Погреб тянулся едва ли не под всем домом. И пол в нём был выложен пусть дешёвой, но каменной плиткой. Словен подозревал, что это помещение обустраивалось отнюдь не для хранения овощей. Да и найденные в пыли игральные кости, говорили сами за себя. Но отчего-то дела у прежнего владельца пошли с осложнениями, а спустя время, уже его родственники продавали дом Словену за подозрительно низкую цену.
   Маг повозился, зажигая вторую лампу и развешивая их на опорных столбах. Темень отпрянула по дальним закоулкам. Так, ну и что тут у нас.
   Основные приготовления были им проведены заранее. Словен успел хорошенько потрудиться, спускаясь сюда вечерами последние две недели. Он навесил магическую сеть, определил силовые полюсы, установил фокусную точку концентрации. Плиты пола, очищенные от мусора и тщательно вымытые, покрывал замысловатый рисунок из чётких красных линий. В качестве краски использовался состав ровно из дюжины компонентов. И кровь в их числе, как ни странно, не значилась.
   Напольная фигура красива и сложна, как с геометрической, так и магической точек зрения. Ряд больших окружностей и остроконечных звёзд, вписанных друг в друга. Хорды с биссектрисами делили общую композицию на строго выверенные сектора. Четыре основные линии сходились к центру. Здесь была обведена достаточно широкая окружность. Ни одна из линий, даже базовых внутрь неё не заходила. Недаром окружность носила название "Заграждающего Барьера".
   Последние месяцы по известной причине Словен был отстранён от любой практики, потому кропотливые, пусть даже излишне, приготовления стали только в радость. Построенная фигура, а с ней набор энергетических аккумов - артефактов силы, как по-простому назывались подобные вещи, - должны были с двукратным запасом обеспечить потребную энергетику. Намеченный эксперимент выходил за рамки привычных магических действий, потому Словен желал подстраховаться.
   Оставалось довершить всего несколько мелочей: расставить медные чаши и зажечь свечи чёрного воска. Фетиши и ингредиенты припасены и ждут своего часа. Последние из них находились в свёртке, что он принёс с собой.
   Руки сами выполняли всё необходимое. Голова оставалась почти не занятой, не удивительно, что в неё вновь полезли отвлечённые мысли. Словно в продолжение выдернутого из глубин памяти чуть ранее, теперь ему вспомнилась пора ученичества, когда он только вступал в мир магических таинств, а также годы собственной последующей работы в Академии.
   ...Учиться он полюбил сразу, а жаркое горение искры дара предоставило ему для того все возможности. Наличие строгих взаимосвязей в единой структуре мироустройства, возможность изучать и даже влиять на них раз и навсегда очаровали мальчишку из провинции. Магия казалась ему сродни чуду, в одночасье перешедшему из разряда детских сказок в повседневную действительность.
   Отношение к деревенскому выскочке со стороны одногодок поначалу было если и не враждебным, то принижающим. Отпрыски кровных магов, чьи отцы и матери, а также бабки и деды обладали даром и занимали высокие посты в иерархии Ордена, даже не пытались скрыть своего высокомерия. Словена это нисколько не заботило. Он учился и в этом нашёл для себя великую радость.
   Начальное образование постигалось им в закрытой школе при столичной Академии, куда его определили для проживания. Особый интерес у мальчишки вызывали познания из фундаментальной магии, в которой, будучи уже студиозом, он заметно превзошёл всех своих сотоварищей, включая и "кровных". Тихий и замкнутый Словен не имел близких друзей, проводя дни напролёт за книгами или в лабораториях. Там протекала его скучная на взгляд окружающих, но полная будоражащих открытий для него самого жизнь.
   Выпускную работу он защитил по вопросам энергообмена между пластами реальности, и она была признана одной из лучших за последние десятилетия. Получив степень дипломированного мага, Словен остался работать на кафедре астральной теории, видя будущее в дальнейшем самообучении и преподавании магических наук студиозам.
   Последующие годы потекли размеренной чредою, незаметно сменяя друг друга. Молодой скромный преподаватель стал состоявшимся учёным. К званию мага прибавилась степень эгрессора, а затем и промоэгрессора. И вот уже промоэгрессора Словена Струба называют умнейшим из теоретиков в своём направлении. У него появились последователи. А годы шли... Густой каштан волос поредел и разбавился серебром. Морщины исполосовали высокий лоб, ссутуленные чтением плечи сутулились всё более. Ему исполнилось сорок, потом пятьдесят, затем все семьдесят.
   Кто-то скажет, что жизнь его представляла крайне унылое зрелище - работа и только работа. Словен жил на окраине столицы, в обычном, ничем не примечательном доме, всего с парой слуг. Ни детей, ни жены не имел и никогда к тому и не стремился. Многие открыто посмеивались над ним, называя старым занудой. Да за те деньги, что при желании он мог получать, не составляло сложности позволить себе особняк на восточных холмах! Вот только Словен никогда о том не мечтал. Он желал лишь спокойного существования и возможности работать, не отвлекаясь на посторонние заботы.
   Да, репутация его была странной. Коллеги смотрели на Словена свысока и лишь качали благородными головами, когда его сухопарая фигура с отрешённым, вечно витающим неведомо где взглядом, серой тенью брела вдоль стены, всегда вдоль самой стены, по широким коридорам Академии.
   Магам отпущен долгий век, но, рано или поздно, наступает срок, когда и они начинают в полной мере ощущать приближение старости и того, что лежит за ней. Большинство его коллег находило утешение в семье (пятьдесят и даже шестьдесят лет для чародея едва ли не лучший возраст, дабы "осесть в тихой гавани жизни"), либо, напротив, в беспутстве и всевозможных неумеренностях, призванных заглушить тоску по ушедшим годам, что не вернуть и самым грандиозным чарам.
   Словена не прельщал ни первый, ни второй, ни какой-либо иной из вариантов ухода на покой. Он по-прежнему много работал, но и его стали настигать провалы затяжного унынья. Мысли, неизбежные мысли о смысле и конечности существования, занимали в его высокоумной голове всё большее место. Старость точила древо жизни одинокого учёного.
   Пик очередного упадка пришёлся на осень. Точно также лили дожди, и ветер гнал по улицам ручьи, полные бурой опавшей листвы. Словен сидел в своём доме, в мирной тиши, с нарастающим чувством равнодушия ко всему происходящему. Он устал. Окружающая действительность казалась глупой, никчёмной. А тут ещё эти нескончаемые ливни и холода, от которых ломило все кости.
   Его дом был завален рукописями и чертежами. Жёлтые листки. Мёртвый груз. Всё, что он совершил, чего достиг - только эти листки, сваленные стопами на полках. И в этом состояло его жизненное предназначение? Тоска.
   Он спросил себя: есть ли хоть что-то, способное заинтересовать меня? Есть ли смысл и дальше обременять собою мир? И если нет, что тогда?
   Рассеянный взгляд упал на книгу, что он когда-то читал, да так и забыл на столе. На обтянутой тёмной телячьей кожей обложке было выдавлено позолотой: "Архимагия меняющая реальность".
   Словен подумал: "Возможно, кое-что ещё есть".
   ...Фигура завершена. На южную оконечность главной четырёхлучевой звезды, заключающей в себя все меньшие, встала чаша с тлеющими углями, от которых исходил терпкий запах можжевельника, - огонь занял своё место. На северную вершину отправилась чаша с дождевой водой. На восток - с землёю, взятой со старой могилы. На западной оконечности оказалась единственная пустая чаша, но пустая она была лишь на взгляд непосвящённого, ибо её наполнением служил воздух, что есть основа ветра. Во внутренних углах звезды маг зажёг по толстой свече. Язычки синеватого пламени извивались в плавном танце, тонкие струйки дыма поднимались от них вертикально вверх. Рядом аккуратно разложены фетиши: связанные гирляндой лягушачьи косточки, заговорённые медальоны, янтарные бусы и прочее.
   На середину центрального круга не без труда был водружён старый котёл необъятных размеров. Ржавчина источила его бока, а одна из боковых ручек отвалилась. Подобную рухлядь удалось приобрести на барахолке, где торгуют всяким хламом, и для предстоящего действия она подходила как нельзя лучше.
   Вроде всё готово.
   Ещё раз осмотрев приготовления, Словен довольно вздохнул. Его окружала тишина, не столь нарушаемая, сколь усугубляемая едва слышным потрескиванием свечей. На улице продолжал лить дождь, но сюда его звук не проникал. Маг был совершенно один, только тени, как молчаливые зрители, залегли на стенах.
   Близилась полночь. Пора начинать, ведь неизвестно, сколько в точности продлится эксперимент. Конечно, вряд ли более двух-трёх часов, но как бы то ни было, до рассвета он должен успеть всё закончить. Так что лучше поторопиться.
   Маг сходил за свёртком, оставленным на пустом бочонке у лестницы. Извлёк один из двух предметов, второй снова завернул в ткань и отложил в сторону. Это ему понадобится позже. Пока же...
   Худые ладони Словена сжимали вытянутую колбу толстого алхимического стекла, которую можно нагревать на спиртовой горелке, не опасаясь, что та лопнет в самый неподходящий момент. Он поднёс сосуд к глазам и, прищурившись, вгляделся в его содержимое. Внутри заключалась бордовая жидкость, алмазные искорки водили в ней свои хороводы, медленно оседая и вновь взвиваясь, хотя колбу никто не встряхивал. Изготовление этого состава заняло месяц. Словен сам смешивал и выпаривал все компоненты в алхимической лаборатории. Сегодня тот был закончен и сегодня же он пустит его в дело.
   Маг выдернул затычку и вылил коктейль в котёл. Жидкости хватило лишь на то, что покрыть собою дно, но и этого вполне достаточно. Опустевшую колбу он швырнул в угол. Склянка звякнула, покатившись по полу, и замерла в темноте. Потерев чуть озябшие пальцы, Словен вытянул их над поверхностью пузатого сосуда. Облизал пересохшие губы. И начал читать.
   Первые строки заклятья прозвучали подобные надгробному песнопению, протяжные и мрачные. Наряду с фетишами он использовал и словесные чары. Время работать посредством одних лишь мыслеформ для него ещё не настало. Линии фигуры тут же отозвались фосфоресцирующим свечением. Жидкость в котле вспучилась и закипела. Пена быстро поднялась до краёв; цвет её сменился с бордового на мутно-коричневый, а сама она сделалась похожа на болотную жижу.
   Всё шло как по написанному. Словен прекрасно знал теорию проводимого ритуала. И пусть его практической реализацией он занимался впервые, но больших сложностей им не ожидалось.
   Напев отзвучал. Пространство погреба ещё какие-то мгновения отзывалось глухим эхом, но вот затихло и оно. Маг проверил - никаких отклонений или ошибок в астральной составляющей чар не обнаружилось. Магические скрепы надёжно фиксировали его фигуру в этом пласте реальности, канал связи с соседним должен был быть стойким и надёжным.
   Сотворённое заклятье набирало силу, истончая границу пространств. Покуда та не порвалась - и переход не открылся.
   На Словена повеяло Межреальностью. Дрожь пробежала по всему его телу. Ещё недавно он едва ли не жил там, но затем путь вовне стал для него запрещён. Как же, как же долго он не хаживал в мир серого тумана!
   Старик извлёк из чехла на своём поясе маленький ритуальный ножичек. Подобную вещицу предпочитал иметь при себе каждый чародей. Лёгкое касание, и на конце указательного пальца выступила алая капля. Он смахнул её в котёл, прямо в заполняющую его муть, что теперь двигалась кругами, закручиваясь в глубокую сужающуюся воронку. Чуть поразмыслив, отправил следом и вторую каплю. Затем убрал ножик обратно в чехол, а палец по детской привычке в рот.
   Кровь - сосредоточие силы мага. Его внутренний личностный источник энергии. Для особых нужд. Словен очень живо представил себе, как кровные архимаги, а именно таким было подавляющее их большинство, узнай они о столь грубых жертвах своего новоиспечённого коллеги, не сдержавают кислых ухмылок. Никто из них не опустился бы до использования собственной голубой крови, даже для осуществления извлечения. Но Словен не был "кровным", может именно потому, ему и было плевать на подобные предрассудки.
   Кровь растворилась в пене, и та вновь сменила цвет, став на этот раз бледно розовой. Густые клубы розового же то ли пара, то ли тумана, повалили через край котла, окутав его прозрачной пеленой. Всё верно. Заклятье запущено, и далее будет действовать уже самостоятельно.
   Теперь предстояло ждать. Возможно, долго. Маг присел на холодный пол, заняв строго определённое место в начертанной фигуре. Место извлекающего.
   Он принял медитативную позу, скрестив под собой ноги. Глаза закрыты, лёгкое облачко исходит от его ровного дыхания. Как-либо повлиять на процесс охоты Словен не был способен. Но он мог понаблюдать за ней. Для этого требовалось ввести себя в транс. Требовалось, чтобы его сознание ушло из этого пласта реальности. Причём, в самом прямом смысле.
   Потоки тумана изливаются из котла, обволакивая всё вокруг. Линии фигуры в них бледно фосфоресцируют. Пламя свечей дрожит, расплываясь шафранными пятнами. Туман наполняет помещение погреба мистикой и словно бы отрезает его от прочего мира. Тени на стенах тускнеют. Словен погружался в транс. Розовые клубы захлёстывают и его - ощущение оторванности усиливается...
   Маг нахмурился. Как он ни старался, очистить разум до кристальной ясности ему не удавалось. Что-то отвлечённое продолжало заботить его.
   Он легко нашёл причину. Поводом для затаённого волнения явились всё те же воспоминания. Теперь о событиях последних лет - подготовка к ритуалу и сам ритуал "Восхождение". Словену не представлялось приятным вновь, пусть даже мысленно, возвращаться к ним. Но какая-то его часть, тем не менее, желала этого. Цепь памяти следовало довести до конца, то был самый быстрый способ освободиться.
   Чернота под сомкнутыми веками мага затрепетала. Картины прошлого проступили сквозь неё, наполнились красками, звуками, действием, сделавшись неотличимыми от реальности.
   ...Ритуал требовал долгой подготовки и вполне определённой жертвенности. К тому же, не каждый желающий мог рассчитывать на получение должного разрешения. Когда уважаемый промоэгрессор, чудак и затворник Словен Струб на очередном заседании ректората объявил о намерении начать подготовку к "восхождению", его слова были восприняты неоднозначно. Помимо удивлений, прозвучали и откровенно презрительные мнения о невозможности его допущения к ритуалу ввиду "несостоятельности Словена Струба как мага высшей категории".
   Руководство Академии составляли пятеро выборных архимагов. Четверо из них, в том числе и ректор, являлись "кровными", и они не выразили одобрения. Но пятым был его хороший знакомый, "не-кровный", заведующий кафедрой, на которой Словен проработал не один десяток лет. Тот пошёл против большинства и оказал коллеге поддержку, поверив в него.
   Словен был опытным теоретиком и знал много, может даже слишком много, об особенностях ритуала. При желании он вполне мог попытаться провести его самостоятельно, без всякого контроля со стороны. Члены ректората при всей своей спеси не пошли бы на подобный риск.
   Правда, желанного разрешения пришлось ждать ещё целый год. В Академии случилась смена ректора, занимавшего свой пост без малого целый век. Та история произошла при скандальных обстоятельствах и сопровождалась разгулом подковёрных интриг. Тут уж было не до его амбиций.
   Когда же он повторно заявил о твёрдом намерении пройти "восхождение", отказать ему уже не смогли.
   Через неделю Словен подал прошение о выходе на заслуженный отдых. Совмещать работу и подготовку к ритуалу было невозможно, равно как и вести прежнюю жизнь. Потому далеко уже немолодой чародей полностью изменял своё существование, распустил слуг и продал дом. А затем покинул Терион, почти ничего не взяв с собой в дорогу.
   На следующие три года он ушёл из мира.
   ...Его окутывают алхимические испарения. Дыхания едва ощущается, сердце бьётся медленно, ресницы чуть подрагивают. Сознание расслабленно, но и сохраняет особую концентрацию.
   ...Своей новой обителью он избрал лабиринт заброшенных шахт в толще Берегового нагорья, что в дне пути на юго-восток от столицы. В своё время там же готовился к ритуалу знакомый архимаг, давший ему на прощание несколько ценных советов. Словен спустился в подгорную тьму. Лишь изредка он впредь будет выходить из неё на поверхность, дабы посетить ближайшую деревню и пополнить свой запас самых простых припасов.
   Фаза подготовки началась.
   Ритуал "Восхождение", а в полном варианте "Восхождение над собой", являлся наивысшей формой проявления дара, на которую только мог решиться маг. Овеянный тайнами и страхами, кои сами чародеи усердно распускали, в принципе своего исполнения он был далеко не столь сложен. За исключением нескольких аспектов, при несоблюдении которых проведение ритуала если и становилось возможным, то было сопряжено с едва ли не фатальным риском как для самого претендента, так и для окружающих.
   Да, риск имелся. Но и вознаграждение в случае успеха становилось соответствующим.
   В Империи проживали миллионы людей, и только малая их часть обладала магическими способностями. Не удивительно, что чародеи занимали более чем привилегированное положение. Но и в их среде имелось разделение. От магов высших рангов, повелевавших силами самой природы, состоявших в управляющей коллегии Терракотового Ордена и наряду с Имперским Советом определявших жизнь страны, до рядовых служителей в провинциальных городках и пограничных гарнизонах.
   Во главе магического сообщества стояли архимаги. Те, кто был над всеми рангами и категориями. Допущенные к таким глубинам и мощи искусства, о которых слагались легенды, а прочие могли лишь мечтать. Ритуал "Восхождение" являлся единственной возможностью получить подобные способности.
   Однако, из тысяч обладающих даром, во все времена в Империи насчитывалось не более двадцати архимагов.
   Желающих имелось множество. Действительные претенденты - мудрые, седовласые старцы, чувствующие в себе достаточно сил и решимости, также периодически появлялись. Вот только исход ритуала лишь в трети случаев завершался успехом. Прочие погибали. Или получали жуткое посмертие, что было хуже самой смерти.
   Специальная подготовка стояла обязательным этапом испытания. Его предвосхищением. Без неё любой, даже самый блестящий чародей был обречён на провал. Синонимом подготовки являлось уединение. Только ты и твоё внутреннее "я", твой дух и твой разум. Полное отрешение от мира. Медитация и самозабвенная, граничащая с умственным помешательством работа с магической материей в тиши отшельничьего существования в продолжение многих лет. Опыт прошлых поколений архимагов доказал, что это был лучший способ в достаточной мере связать себя с астральной составляющей мироздания и подготовить свой разум к возвышению.
   Место для подготовки претендент мог выбрать на свой вкус. Пустынь в лесной чаще, глубинная монастырская келья, уединённый остров вдали от корабельных путей или пещера в толще горы. Варианты имелись, пусть то была только внешняя обстановка.
   Словен предпочёл мрак низких сводов и их гулкое эхо.
   Он обитал в брошенных шахтах три долгих года. Наедине со своими мыслями, страхами и сомнениями. Придерживался строжайшего поста, спал едва ли не на голых камнях. Зимою из его рта вырывались клубы пара, и он трясся в тонких лохмотьях, держа заледеневшие пальцы над пламенем крохотного костерка. Он редко видел солнечный свет и чувствовал касание ветра на щеках. Подгорный мрак был его миром, летучие мыши его единственными друзьями.
   Большую часть времени занимали медитации. Претендент учился очищать сознание от посторонних, мешающих мыслей, облегчая его, делая менее восприимчивым к физическим ощущениям (тот же голод и холод) и более к колебаниям астральных эманаций. Дух мага-отшельника, отстранившийся от мирской суеты, избавленный от её дрязг и страстей, как никогда много странствовал "вовне". Его магические способности развивались, он готовился задействовать их на доселе неведомом для себя уровне.
   Старому человеку в пещере было одиноко, и никакие блуждания в чужих пространствах не могли скрасить тоски по прежней жизни. По этой и другим причинам многие из его предшественников сдавались и прекращали подготовку, признав свою несостоятельность и не желая изводить себя впустую. Лучшие из "кровных", коим от рождения была отпущена более жаркая искра, и те далеко не всегда находили в себе решимости ступить на этот путь. Но даже если решались, период подготовки мог растянуться на годы, а то и десятки лет. Бывало, что претенденты умирали, не рассчитав сил, и их тела отыскивались ещё нескоро.
   Вероятно, замкнутое существование, которое он вёл до того, явилось для Словена своего рода преимуществом, помогшим ему перебороть тоску одиночества. Его не страшило грядущее испытание. Он ждал впереди чуда. Или вечного покоя, что, само по себе, тоже не столь уж и плохо.
   Годы, проведённые под землёй, сделали из крепкого старика - да, порой кряхтящего, но кто не кряхтит в свои семьдесят? - сущую развалину. Тело, истощённое медитацией и голодом, ссохлось в мумию, в последние полгода он вовсе не выходил наружу и питался только тем, что удавалось добыть в подгорном мире; седые волосы отросли и свалялись в войлок, морщины превратили бледное, будто стёршееся лицо, в личину самой смерти. Полуослепшие глаза запали и помутнели.
   Вести аскетическое существование, подобное тому, которое определил для себя Словен, было по силам лишь единицам магов, не говоря уж о простых людях. Да, его ментальные способности росли, но происходило это за счёт нещадного выжигия в себе всего плотское, отчего он сам едва ли не обращаясь в бесплотную тень. Но каждый чародей являлся, прежде всего, человеком, что от рождения был определён обитать в материальном мире и лишь изредка заглядывать в иные. Маг, теряющий связь с материей в угоду Астралу, развивался разумом, но усыхал телом. В итоге же он умирал, как и любой человек.
   По истечении срока добровольного заточения серый грязный скелет, бывший Словеном Струбом, с трудом передвигаясь, выполз из нутра горы обратно под свет солнца. Он полагал, что готов в достаточной мере.
   В Терион его привезли в крестьянской телеге в середине прошлой весны. Он покинул столицу не так уж давно, но ему казалось, что с тех пор минули века. Впрочем, город ничуть не изменился, как и его высокопоставленные обитатели. Поползли разговоры, что самодур слишком торопится, или вовсе не понимает, на что идёт. Самоубийца и безумец - такими эпитетами наградили Словена. Но вся сторонняя суета волновало его теперь ещё меньше прежнего.
   Пока изможденный старик в течение пары недель мог немного восстановить силы, представители Ордена проводили необходимые приготовления. Местом для осуществления непосредственно самого ритуала являлся некий дом в глуши леса. Странный дом. Без окон, но со стенами, сложенными из толстых брёвен, и массивной железной дверью. Голая поляна, на которой он стоял, и на которой не росло ничего кроме пожухлой (в самый-то разгар весны) травы - тайное урочище, здесь чувствуется мощный узел природной энергии. До ближайшей деревни два дня пути и это также немаловажно.
   К появлению гостей подъезды к поляне расчистили, а сам дом подновили. Со времени последнего ритуала, что проводился здесь, прошло восемь лет. Тогда претендент погиб. Умер мучительной, но вполне обычной смертью от перенапряжения. Большинство в Ордене и Академии полагало, что на этот раз случится то же самое. Глупец получит по заслугам, закономерный итог, который никого не опечалит.
   В доме имелась всего одна пустая комната. Магическая фигура - гораздо более сложная, нежели та, что он начертал теперь в своём погребе, - выверенная и идеально сбалансированная, заняла отведённое ей место на полу. Свечи, артефакты, облегчающие предстоящий ритуал, включая вываренные до белизны кости Большого Огненного Феникса, а так же его радужные перья, полные аккумы энергии - всё находилось на своих позициях. Чары, по большей части атакующие, опутали дом и лесную поляну многослойной сетью. Подготовка проведена по высшему разряду. Орден при необходимости умел быть очень искусным.
   Взволнованный, и годы медитации ничем не могли здесь помочь, он вошёл внутрь. Тяжёлую дверь за ним заперли на дюжину запоров, подкрепив их заклятьями. Десяток боевых магов окружил дом, взяв его в кольцо. За контроль над проведением ритуала отвечал симпатизирующий Словену архимаг.
   Претендент остался один. Последний шаг он должен был совершить самостоятельно. Или отказаться. Для этого возможность всё ещё оставалась. Маг отмёл её, хотя она и возникла в мыслях. Он хотел испытать судьбу, а возможные последствия - что ж, то будет забота уже не его, тех, кто сторожит снаружи.
   Шутка вышла не смешной.
   Бездыханный труп Словена его сопровождающих вполне бы устроил. Но те всерьёз опасались Тёмного Исхода. Пожалуй, самого, за исключением гибели, значимого фактора, сохранявшей число архимагов столь малочисленным. Страх перерождения здравомыслящего человека в злобное неподконтрольное существо, обладающее мощью дара и жаждущее лишь разрушений и убийств, заставляло руководство Ордена относиться ко всему, связанному с ритуалом, с опаской. Остановить Тёмного при его появлении стоило немалых сил. Каждый подобный случай становился чёрной страницей в хрониках Ордена. Лишь политика тщательного отбора претендентов и всецелого контроля за проведением ритуала позволила добиться того, что за последние триста лет произошло всего два перерождения, и в каждом последствия были ликвидированы минимальной ценой.
   Словен знал обо всём этом, но он освободил разум от мешающих мыслей. Маг занял место в центре фигуры, выпил приготовленный для него коктейль, после чего легко вошёл в транс и отправил свой дух, подкреплённый силой алхимического состава, покорять высокую и крутую лестницу под названием Восхождение.
   Далее претендента ждало испытание на прочность.
   Для каждого оно было своим. Причины подобного индивидуального различия оставались неведомы. Чародей мог лишь пройти ритуал, вернее попытаться пройти, но понять законы магических преобразований, лежащие в его основе, ему было не дано. Архимаги позже не любили рассказывать, в чём заключались их личные испытания.
   Два дня и две ночи дом посреди лесного урочища неустанно охранялся магическим кордоном. Что помнил Словен по их окончании? Не так много. Но что он запомнил отчётливее всего, это леденящее омерзение от осознания того, через что ему пришлось пройти. Направив свой дух в поход по Астралу в поисках "двери", за которой его ждала новая жизнь: более чем мага и далеко уже не человека, Словен нашёл в её привратниках самого себя. Не двойника. Не поддельную личину. Своё собственное отражение - живое и жестокое.
   Суметь открыть охраняемую им дверь, в этом было его испытание.
   Дверь. Просто дверь, сколоченная из сосновых досок, без косяка и подпорок с круглой бронзовой ручкой. Она стояла у края пустыря, куда Словена вынес вихрь Межреальности и вокруг которого клубился серебристый туман. Глинистая почва, пучки пыльной травы в трещинах - похоже, дождь совсем забыл про этот уголок вполне привычного ландшафта, воспроизведённый чьей-то неведомой прихотью в мире свободных чар. Вытянутая прямоугольная тень простёрлась от двери по иссушенной земле, хотя за ней не светило солнца, чтобы она могла её отбросить.
   Он очутился посреди пустыря. И его тело было с ним. Очередная шутка астрального пространства. Конечно, лишь его бесплотный дух сейчас находился здесь, но этот дух наделили обличьем соответствующей плоти и всеми сопутствующими ей ощущениями.
   У двери стоял ещё один Словен. Тоже "воплоти". И с безумным блеском в глазах. Претенденту понадобилось всего мгновение, дабы понять, что этим существом, чем бы оно ни являлось, движет лишь одно устремление - уничтожить всякого, вздумавшего посягнуть на оберегаемый им проход. Для того оно и было здесь поставлено.
   У мага мелькнула мысль, что Отражение тоже проходит своё испытание и, выдержав его, оно тоже должно что-то получить. Может, займёт его место в реальном мире, и вправду явив "тёмную" сущность? Или просто развеется как дым на ветру? Ведь оно только морок. Но догадывался ли об этом сам Морок?
   Откладывать выяснение отношений в долгий ящик привратник не стал. Едва Словен ступил на пустырь, седой взлохмаченный старик в простой свободной рубахе, висящей на нем, как на пугале, бросился на него со звериным воем. Погибать маг не хотел, потому принял бой. С внешним спокойствием и нарастающим смятением внутри.
   Каждый пропущенный удар отдавался болью в обоих его телах. Том, что, почти не дыша, сидело на полу тайного дома и том, что было дано для испытания. Точно те же ощущения испытывал и Морок. Если удар претендента достигал цели, то боль привратника становилась болью Словена. В итоге же, каждый его удар становился его же болью.
   Ни магии, ни иного, даже самого примитивного оружия им было не дано. Только руки и зубы. Посредством их и предстояло выявить, кто из них двоих достоин приза, а кто падёт бездыханный в пыль на перекрёстке магических дорог.
   ...Время странно течёт в эту ночь. Старику в погребе кажется, что прошли часы, как он спустился сюда, его воспоминания занимают года, а в действительности минуют лишь минуты. Находясь в состоянии транса, внутренний хронометр Словена продолжал исправно работать. Только-только перевалило за полночь. До рассвета ещё далеко, он всё успеет.
   Даже будучи максимально отрешённым, маг не сдержал приступа дрожи, дойдя до этого воспоминания.
   Наваждение. Кошмарный сон. Вот что это было. И ничего более. Потом он долго будет убеждать себя в том, и даже поверит в собственную версию. Но забыть пустырь и дверь, стоящую на нём без всякой опоры, не сможет уже никогда. Те воспоминания останутся с ним до конца дней.
   ...Он никогда прежде не дрался. Грубость, жестокость, насилие - ему были чужды подобные понятия. Словен не считал их проявлениями, достойными образованного человека. Он был мягок и доверчив. Он был слабаком. Но на том пустыре в окружении серебристого тумана слабак-Словен умер после первого пропущенного удара, от которого он, скуля, с разбитым ртом свалился наземь. Рядом, словно передразнивая его, упал привратник.
   С утрамбованной до каменного состояния глины поднялся уже Словен-убийца.
   Морок-отражение встать не успел. Худое свирепое существо с окровавленной пастью набросилось на него и, ревя от ужаса и боли, принялось вбивать его голову в землю яростными ударами.
   Словен несколько раз терял сознание. Ободранная кожа на лице и костяшках пальцев горела, выбитые зубы торчали во рту бритвенными осколками. Перед глазами всё плыло, он сам плыл, словно стоя на плоту посреди шторма. Но каждый раз невероятным злым порывом заставлял себя прийти в чувство раньше противника, чтобы навалиться на него и продолжить избивать, и самому страдать от побоев, прежде чем аналогичную расправу, может даже с большим рвением, начали бы совершать уже над ним. Он бил кулаком, одним и вторым, ещё и ещё.
   Окончательно теряя рассудок, Словен вновь рухнул на привратника, сомкнул пальцы на его тощей шее, над которой помещалась кровавая маска более не узнаваемого лица, и стал сдавливать их, что было сил. Задыхаясь и кружась в вихре, бушующем в его сознании, - туман на границе пустыря тоже пришёл в движение, закручиваясь в воронку, - он продолжал давить, давить, давить. Словен рвался и хрипел, выгибая спину. Пытался сбросить с себя убийцу. Но не отпускал. Он умирал. Он душил самого себя собственными руками на безымянной арене, где сцепились в смертельной схватке два зверя в человечьем обличье, являющиеся единым целым. Как оказалось, в этом месте возможно и такое.
   И с последним вздохом, с последним проблеском агонизирующей мысли он почувствовал, что враг под ним перестал биться и обмяк.
   Дверь, в тени которой они возились в пыли и крови, беззвучно раскрылась. Её тень тоже раскрылась. Темнота уступила место слепящему свету, под которым уже не было тверди.
   Поверженный привратник бесследно испарился. Словен же полетел в пустоту. Дарованное ему тело распадалось, освобождая заключённый в нём дух. Он падал. И лучи белизны пронзали его насквозь. Он падал, и он горел в сияющей гиене, без возможности умереть или лишиться чувств.
   "Дна" пустоты он достиг, будучи уже архимагом.
   Архимаг же раскрыл глаза посреди выгоревшей фигуры в старом доме, сокрытом в лесных дебрях. Он справился. Прежнее существование для него закончилось. Не смертью, а победой над смертью. Его появление живым и в здравом уме встретили возгласы удивления. Друг-архимаг единственный подошёл и придержал искалеченного, но твёрдо смотревшего перед собой Словена за плечи. Как равного.
   Вскоре после возвращения он купил себе дом и обзавёлся прислугой. Орден позаботился об его содержании на первое время. Спустя столько лет жизнь Словена возвращалась в привычное русло. Но это только на срок, потребный для восстановления здоровья. Дряблость мышц, седина волос, хрупкость костей, всё это должно было уйти. Его ждала вторая молодость - двадцать, тридцать лет по собственному желанию. Время и его неудержимые изменения на ближайшие пару веков лишились над ним своей предвечной власти.
   Но главное было, конечно, в другом.
   Он ощущал, как всё ярче разгорается могучий пожар, сменяющий кажущееся теперь таким жалким тление его врождённой искры. Оставалось лишь дождаться, пока его принимающая новые очертания астральная суть придёт к достаточной стабильности.
   Однако время вынужденного безделья наскучило скорее.
   Наступила очередная осень. Лили нудные дожди, а ветер выл по ночам в каминных трубах. Тогда-то он и решил, что уже вполне окреп, и что пришёл срок испытать себя...
   - Пора, - прошептал маг.
   Воспоминания, наконец, отпустили его. Дух Словена расстался с телесной оболочкой и отправился в вольный полёт за грань.
   Переход в Межреальность прошёл неожиданно легко, буквально мгновенно. Только что он сидел на полу погреба в облаке розового тумана и вот уже невесомо парит в пространстве границы. Статус архимага давал явные преимущества. Но это был вовсе не повод забывать, где находишься, и терять бдительность.
   Словен обещал себе быть осторожным.
   Он огляделся. А затем, не сдержавшись, да особо и не стремясь, возликовал словно мальчишка. В его широко распахнутых руках лежала невероятная мощь. Конечно не руках, а разуме, но какая в сущности разница.
   Межреальность приняла его в свои объятия, как мать родного сына после долгой разлуки. Потоки астральной энергии проходили мимо него и сквозь него.
   Пуповины, по которым бежали стремительные искры, - всё вокруг было свито из них подобно холсту из отдельных нитей. И впервые он различал их столь отчётливо. Он легко мог коснуться едва ли не каждого мельчайшего "ручейка", бывшего в его мире движущей силой реального ручья или горением огня в чьём-то горне, или... да мало ли чем! И здесь имелись не только "ручьи". Словен видел целые пёстрые "реки" и сокрушительные искристые "водопады" энергии, переливающейся меж пластами реальностей. Завораживающее зрелище, если смотреть на него истинным взором. Каналы, магические токи - для архимага они переставали быть лишь фигурами речи. Кажется, теперь он начинал понимать, что значит творить посредством чистой мысли.
   Беззвучный торжествующий крик вырвался из его призрачного горла. Он вернулся! И Сила была с ним.
   Окончательно окрепнув, он сможет перенестись сюда не только бесплотным духом, но и "в теле"; полностью покинет материальный мир, чтобы вершить свои дела в других измерениях, а затем столь же легко возвратиться. Архимаги способны и не на подобное. Но это будет уж точно не сегодня. А потому нужно успокоиться. Всему своё время.
   Тише. Тише. Вот так...
   С раскрытым ртом Словен зашагал по мерцающей тропе меж выгибающихся над ним текучих сияющих радуг, сложенных потоками зримой энергии.
   Если отстраниться от истинного зрения, глаза от которого всё же уставали, то радужную феерию сменял, словно бывший её антиподом, безликий пейзаж: клубы непроглядного тумана, наползающие со всех сторон, куда не кинь взор. Но в тумане есть тропы. Длинные и короткие - на выбор. Силой своего воображения маг мог придать им привычный вид, к примеру, мягкой, пружинящей под ногами лесной тропки или каменистой дороги. Для полноты ощущений добавлялись выбоины и даже заросли кустарника вдоль обочин. Из них, кстати, вполне могли появиться обитатели этого мира-меж-миров. Безвредные и не совсем. А с некоторыми из них вовсе следовало избегать всяческих встреч.
   Клубы серого марева пребывали в покое, ни постороннего движения, ни какой-либо угрозы. Хорошо. Идти ему было недалеко. После затянувшегося перерыва прогулка в самый раз.
   Перемещаясь тропами Межреальности и сам же прокладывая их для себя, сильный чародей мог за считанные минуты перенестись в нужное место. Причём, не обязательно в пределах привычного мира.
   Он мог посетить пространство Астрала, где лучшие из них отрабатывали своё мастерство, пользуясь лёгким доступом к свободной энергии и отсутствием болезненных откатов. Но пребывание в Астрале, равно как и в любом чужом измерении, заключало в себе определённые сложности. Структура иного мира стремилась отторгнуть пришельцев, и приходилось прилагать усилия, чтобы тебя не выбросило обратно в Межреальность, как давление воды вышибает древесную чурку на поверхность водоёма. И чем глубже забираешься, тем сильнее становится давление.
   В этом отношении гораздо проще были путешествия в смежные мировые планы. Верхний и Нижний, как их именовали, проводя аналогию относительно родного или Срединного.
   Верхний мир принадлежал духам. Чары там делались нестабильными, будто лёгкие облачка, вроде и держат форму, а чуть дунет "ветер", распадаются. На его посещении специализировались шаманы, коих во все времена считали несколько не в ладах с головой. А как ещё назвать общающихся с эфемерными сущностями, только и способными шептать что-то загробными голосами?
   Другое дело - мир Нижний. Тяжёлый, суровый, твёрдый. Царство демонов, что порой лезли оттуда в мир людей. Изгнать их восвояси, не говоря уж о том, чтобы уничтожить, представлялось нелёгкой задачей. В Нижний мир хаживали демонологи. Они же занимались всесторонним изучением его обитателей. Но и обычные маги чувствовали себя в нём вполне комфортно. Чары давались проще, магические потоки тут более выражены, ведь этот мир располагается "ближе" к Астралу, чем Срединный. При должной осторожности здесь можно было прогуляться с той или иной целью.
   У Словена цель имелась. Небольшая, но захватывающая. Первая проба сил в статусе архимага. Он думал об этом, идя туманной тропою.
   Но вдруг остановился и резко вскинул голову вверх. В его глазах отразился мгновенный детский испуг.
   Он ощутил, как из серой дымки на него взирает Нечто.
   Ноги мага приросли к одному месту. Если бы он сейчас ошибся и ему только почудилось, как бы он благодарил все Богов, ведомых и не ведомых... Но он, конечно, не ошибся. Взгляд свысока обрушился крушащим тараном и, не встретив сопротивления, скользнул в его сознание. От него было не сбежать и не укрыться ментальными щитами. Словен лишь едва сумел сдержать крик. Вытянулся на носочках стоп, запрокинув голову, точно его вздёрнуло вверх на незримой обвившей шею удавке, застыл в напряжении каждой частицы своего распятого дрожащего духа, боясь лишний раз вдохнуть, - конечно, призракам не требовался воздух и никакой шеи со стопами у них не наблюдалось, но человеческие привычки держат крепко. Особенно, когда на тебя смотрит Он.
   Хранитель перехода. Один из Драконов Межреальности.
   Так Их называли магические летописи. Мифические, но и вполне реальные существа. Жуткие, непостижимые, древние и хранящие в себе память о каждом событии, происходившем в мире границы с Начала Времён.
   Маг почувствовал себя жалкой букашкой на ладони Вседержителя, что поднесли поближе к глазам, в которых плескалась вечность. Тот копался в его разуме, просматривая его прошлое и настоящее, а может и будущее. Что-то выискивая, на чём-то задерживаясь дольше, а другое сразу отметая, как ненужный хлам. Жёстко, с осознанием полного превосходства и мимолётной заинтересованностью.
   Что Ему надо? Чем Словен, только-только прошедший ритуал, мог привлечь внимание Дракона?
   Время для мага заледенело. Сделать он ничего не мог, наивно было даже пытаться. Потому старик просто стоял, сотрясаясь всем телом, терпел и ждал, сам не зная чего. Закрыв призрачные глаза. Ждал решения.
   Взгляд Хранителя отпустил его столь же стремительно, как и парализовал. Словена окатила волна надмирового разума. Порыв ураганного ветра взметнул туманные клубы. Дракон умчался прочь. Сейчас эта букашка была Ему безразлична. Вот когда подрастёт, возможно, тогда и найдётся, что с неё взять. И та задобрит Его дарами, что Он потребует за право ходить дорогами своего мира. Или погибнет. Дракона устроит любой исход.
   Хранитель улетел, но Словен ещё долго не решался двинуться с места. Он открыл глаза и смотрел в клубящуюся бесцветную высь, но не до того, ни сейчас ничего там не видел.
   Прежде о подобных сущностях ему доводилось только читать. Теперь всё изменилось, и впредь об этом не стоило забывать, если он не хотел пополнить ряды тех магов (и даже архимагов), что уйдя однажды в Межреальность, более оттуда не возвратились. Случалось порой и такое.
   Словен не знал, что думать, как реагировать. Пока он слишком слаб для таких умственных потуг. Он как следует поразмыслит о случившемся, но позже.
   Маг медленно побрёл дальше.
   До этого в Нижнем мире ему доводилось бывать считанное число раз. И впервые он шёл туда в одиночку. Может, действительно, зря он так рано сорвался? Но на колебания времени не осталось, туманная тропа заканчивалась вихрящейся воронкой. Проход был прямо в её центре. Словен чуть подождал, собираясь с духом и проверяя взведённые чары. Ну что ж, давай.
   А затем шагнул за разделительную завесу.
   Серый полог застилает глаза - две секунды падения в пустоту - два гулких удара сердца - и его ступни коснулись тверди иного мира.
   Впечатление от первых мгновений после перехода обычно бывало ошеломляющим. Потеря всякой ориентации, тошнота, внутренняя паника. Архимаг же лишь поморщился от лёгкого головокружения, подтверждающего, что он покинул Межреальность. Ещё один плюс, который приятно отметить.
   Словен обнаружил себя на склоне древних, источенных ветрами и дождями гор, полукругом охватывающих болотистую низину. Он воспринимал структуру этого пространства в аналогах родного. Право слово, так было проще, и против истины он особо не грешил. Маг стоял на скальном уступе, выдающемся в сторону от толщи горы, точно на носу выброшенного на мель и окаменевшего за давностью лет корабля, чей корпус метрах в двадцати ниже по склону плавно погружался под поверхность наползающих трясин.
   Великих Трясин Нижнего мира.
   Бескрайняя буро-зелёная равнина. Трясины неспешно колышутся, словно дышат. Над ними поднимаются потоки испарений, в которых вьются полчища мошкары. Сплошной ковёр мелколистной ряски, местами разрывают окна чёрной воды. Сухие деревья торчат на редких островках в окружении зарослей склизкой синеватой травы. Их кажущиеся мёртвыми голые ветви заломлены, словно руки грешников в аду. С сучьев свисают бороды белёсого мха, а стволы усеяны бугристыми наростами. Деревья чем-то больны. Впрочем, может и нет, может здесь это их обычный вид.
   Он видел, как в окнах-омутах мелькали змееподобные тела, чьи шипастые гребни вспарывали плотный покров ряски, чтобы спустя мгновение вновь скрыться в беспросветной глубине. Болота кишели живностью. Кажущейся извращённой и мерзкой для чужака, но вполне привычной для этой реальности. При желании он мог попытаться вытянуть на поверхность кого-то из тех, кто шнырял в трясине. Но сразу отказался от подобной идеи. Его чары могли привлечь существ и покрупнее. А это будет лишним. Он здесь с тихим визитом.
   Словен собирался лишь понаблюдать, как сработает заклятье, что он привёл в исполнение, будучи в собственном доме. Там, посреди магических контуров кипел розовой мутью старый котёл, основное же действие чар должно было произойти здесь. И оно уже происходило.
   Он находился возле местного отображения своей фигуры. Погреб в его доме, да и весь город Терион, в данном измерении соответствовали гнилостным болотам. Не очень-то приятная аналогия, но уж, что есть. Фигура представлялась прозрачной плёнкой, натянутой меж больших валунов, лежащих справа от него почти ровным кругом.
   Отличное место для силка, решил маг.
   Его затея - в общем, не столь и безопасная, - так будоражила кровь. Он переводил взгляд с ловушки на кромку болот, пока неподвижную, туда и обратно. Он был охотником, стерегущим в засаде добычу. Сотворённые им чары обладали особым "запахом", должным привлечь кого-то из мелких обитателей трясин. Западня пахла свежей кровью, самой эффективной приманкой для этих мест. Совсем лёгкие флюиды, чтобы не замахнуться на непосильную дичь, только простенькие экземпляры.
   Словен замер на скальном уступе, своём зрительном балконе, всматриваясь в тянущийся до самого горизонта минорный ландшафт. Он ждал. И пока ничего не происходило, маг успел вдоволь налюбоваться на местные красоты.
   Вид был, конечно, не ахти какой.
   Болота урчали и исходили испарениями, занятые своей скрытой жизнью, совершенно безучастной к его присутствию. Рои мошкары перемещались единым сгустком с места на место. Он слышал звуки, пусть и приглушённо, а вот отсутствие запахов его нисколько не расстраивало. Ветер трепал бороды мха и качал жирную траву. Печально что-то шептал. Даже напевал. Унылое зрелище - унынье безнадёжное. Чем дольше смотришь, тем сильнее хочется утопиться в одном из омутов. Броситься вниз головой. Пойти камнем ко дну. Всё глубже и глубже, всё темнее. А рядом, извиваясь лентами, с горящими глазами плывут они.
   Маг потёр тяжелеющие веки, отгоняя накатившую дурноту. Давление усиливалось, медленно, но беспрестанно. В висках нарастал стрекочущий гул, словно меж ними угнездилось полчище цикад. Чужое пространство отторгало его.
   Трясины сонны и безмятежны. Чары действуют, "запах" распространяется, реакция отсутствует. Старик перевёл взгляд наверх. Да, по здешнему небу времени было не определить. Солнца и облаков нет. Высь слагали сплошные багряные завихрения. Постоянно перемещающиеся, скручивающиеся в спирали и зигзаги. Будто ветер, играя дымными шлейфами, пытался оставить тайные знаки тем, кто мог их прочесть. Странное зрелище, особенно, если видеть его нечасто.
   В Срединном мире царила ночь, а здесь в разгаре день. Ночью, тем периодом, что здесь именовался ночью, небосвод становился чёрным как уголь, и колючие алмазы звёзд взирали с него глазами гигантских летающих тварей (язык не повернётся назвать их птицами), выискивающих себе жертву. Ночь в Нижнем мире - пора охоты и взаимопожирания. Маги ходили сюда только днём.
   А всё же интересно, кто выползает из этих болот в темноте?
   Не о том он думает, отвлекается. А это не допустимо. Нужно возвращаться. Очевидно, в чём-то закралась ошибка, и ловушка не сработала. Жаль. Так хотелось... От трясины донеслись хлюпающие звуки. На поверхности ближайшего окна поднялись пузыри газов. Кто-то всё же клюнул! Или... Тишина. Но вот у берега раздалось копошение. Склизкие пучки травы зашуршали, раздвигаемые чьим-то опасливым движением.
   Болотный красный краб? А может тритон-шипорез?
   Кто бы то ни был, его первый трофей выбирался на открытое пространство.
   Всё-таки болотный краб.
   Словен предпочёл бы тритона, но и краб неплох. Тем более, насколько хватало его познаний в демонологии, это оказался весьма крупный экземпляр.
   Метровое хитиновое существо, вымазанное в грязи и тине, покинуло береговые заросли и, семеня мощными лапами, принялось карабкаться по скальному откосу. Здоровенные клешни предупреждающе огненного цвета, что легко могли перекусить молодое деревце, а при необходимости и запустить самым настоящим пульсаром, грозно щёлкали; дюжина маленьких чёрных глазок, крепящихся на тонких столбиках-отростках по всему панцирю, смотрел разом во все стороны. Сзади за крабом тащился пучок длинных щупалец, бесполезных на суше, но бывших незаменимым орудием охоты в воде.
   Краб осторожничал. Передвигался короткими перебежками, после каждой замирая. Он относился к хищникам, но хватало и тех, для кого он сам являлся желанной добычей. Наблюдающего за ним мага клишняк видеть не мог. Безусловно, в этом мире имелись существа, способные почуять его даже в обличье духа, но поблизости их, хотелось надеяться, не обитало. Не замечая ничего подозрительного, краб продолжал ползти вверх, следуя на "запах". Болотная тварь была голодна. А тут такая удача. Что краб представлял себе в его ловушке? Некое раненое существо, выскользнувшее из когтей другого охотника и пришедшее сюда умирать? Скорее всего. Когда тот достиг круга валунов, за которыми лежала добыча, всякая осторожность была отринута в угоду голоду. Маг подошёл ближе, чтобы лучше видеть, как сработает силок.
   Поднатужившись, цепляясь за выбоины, краб вскарабкался на преграду. Хитиновые лапы крепко распластались на покатой вершине камня. Клешни раскрыты, щупальца нервно подрагивают.
   "Прыгай, дружок, - пожелал ему Словен, - и тогда мы встретимся с тобой лицом к лицу. Правда, уже совсем в другом месте".
   Но краб отчего-то медлил. Глазки на столбиках безостановочно поворачивались туда-сюда, оглядываясь. Клешни схлопнулись и прижались к панцирю. В ложбину меж камней, где он должен был видеть добычу, краб даже не смотрел.
   Что ещё за дела? Настороженность пробудилась и в Словене.
   Краб неожиданно вздрогнул всем телом и неуклюже спрыгнул с валуна. Грузно шлёпнулся брюхом, предпочтя столь рискованный спуск медленному и аккуратному. Его спешное бегство и прощальный всплеск в трясине были оставлены магом без внимания. Ведь он уже понял, что спугнуло клешняка.
   Словен перепроверил взведённые чары. При необходимости он сумеет отбиться. Открыть портал займёт мгновение, а затем всего один шаг и он вне досягаемости. Но прежде он хотел увидеть, кто ещё соблазнился его приманкой.
   Новое существо приближалось не от болот, а со стороны скал.
   Бурая каменная стена возвышалась над Словеном на сотню метров, испещрённая гранями уступов, с многочисленными осыпями и глубокими трещинами. Из одной из них и должен был появиться конкурент краба. Похоже, прямо из той, что располагалась рядом с местом, где стоял маг. Именно оттуда исходил особенный душок, свидетельствующий о присутствии живого существа. Разлом в скале выглядел достаточно широким, но всё же не настолько, чтобы таящийся за ним был заметно больше своего предшественника. Это радовало.
   Темнота в расщелине-норе пришла в движение. Словен подался чуть назад. Отсутствующее сердце гулко билось в его груди, кулаки плотно сжаты. Сила обволакивает их, но пока она мирно дремлет, как болт в ложе взведённого арбалета. Переход рядом, один шажок... Первыми из норы показались четыре гибких подрагивающих прутика. Стоило Словену увидеть их, как в нём поднялось рефлекторное омерзение. А ещё подспудное предчувствие нехорошего.
   Прутики поводились из стороны в сторону, обследуя ближнее пространство у норы. Брови маг поползли вверх. Из скальной расщелины исходили простейшие мыслеформы, что отражаясь от окружающих предметов, фоном возвращались обратно в неё. Обладатель щупов осматривался. Какие странные способности. Словен решил, что задержится ещё ненадолго. В голове нарастал треск давления. Но интерес учёного мог вытерпеть и не такое. Тем более тварь его не видела, хотя, как и краб, была крайне насторожена.
   Может статься, его сегодняшний улов окажется весомее, нежели он предполагал сначала.
   Не ощутив для себя опасности, демоническое существо полезло наружу. Медленно. Постепенно.
   Вслед за щупами показалась морда, похожая на собачью, вот только пасть занимала добрую её половину. Единственный круглый глаз помещался в центре лба. Тело бестии представляло собой длинный кольчатый бурдюк мышц, несомый двумя десятками коротких лапок, как у многоножки. Ещё восемь лап, но более мощных и шерстистых, располагались у шеи. И они тоже активно участвовали в передвижении! Общий отвратный образ завершала пара кожистых складок, свисающих вдоль быстро поднимающихся и опадающих - дышащих - боков.
   Бестия протиснулась через расщелину и направилась к ловушке. В её вздёрнутом заду, что последним покинул подгорный мрак, отточенным стилетом торчало гладкое жало.
   При одном взгляде на скверну, что могла зародиться лишь в здешних дрянных местах, Словену разом перехотелось излавливать эту... "мешанину". Иначе и не назовёшь. Мешанину из всего самого тошнотворного, что можно себе представить, причём собранным вместе. Но это существо владело мыслеформами, очень и очень специфично используя их. Просто природный феномен! Бестия не была знакома ему по книгам. Впрочем, в работах демонологов основное внимание уделялось Высшим демонам, коих с риском для жизни изучали и классифицировали. Мелочь же, особенно редкую, разве всю учтёшь.
   Может, он и изловит это не-пойми-что. Даже не как трофей - ради науки. А там, глядишь, ещё окажется первооткрывателем нового уникального вида.
   Словен нацелил ладонь на бестию, заползающую на валуны. Сперва за щели между ними зацепились большие лапы, затем подтянулись меньшие. Если от неё последует хоть одно угрожающее действие, он ударит, да так, что ошмётки разлетятся далеко окрест.
   Мешанина взобралась наверх. Прутики-щупы подобрались, загибаясь назад и вытягиваясь вдоль тела. Лапы у шеи напряглись. Пасть раскрылась шире, истекая потёками слюны. Единственный глаз смотрел в ложбинку. Тварь примеривалась. А затем неожиданно резко прыгнула. В полёте она изогнулась, выставив вперёд жало, словно атакующая оса. На его конце выделилась капля желтоватого яда.
   Бестия прыгнула. Но маг не разрядил боевых чар. Агрессия была направлена не на него, а на "жертву", лежащую меж камней. Хищный вопль ударил в уши. Словена передёрнуло.
   Уродина уверовала, что сейчас она наестся до отвала. Жало пронзит шкуру, яд быстро довершит дело. Мешанина наваливалась сверху, ощутить затихающие судороги своей добычи. Но её лапы не ухватились за мягкую плоть. Вместо этого бестия треснулась о голую землю. Она мигом почуяла неладное. Рванулась прочь из ямы. Совсем рядом находилась её нора, её тёмное укрывище.
   - Попалась, - выдохнул маг, хотя тварь не могла его услышать.
   Демоническая многоножка верещала, извиваясь в узкой ложбине, щёлкая челюстями и тыча жалом направо и налево. Все её усилия не имели успеха. Незримая до того пелена чар налилась розовым, вбирая в себя бестию, как зыбучий песок. Она была обречена. Лишь присущие всякому зверю врождённые инстинкты заставляли её бороться до последнего.
   Уже не опасаясь, Словен сам забрался на валуны и склонился над ловушкой. Ему показалось, или многоножка попыталась с собой что-то совершить?
   По её яростным мыслеформам он понял, что она хотела... убить себя. Спасения не оставалось, и она решилась на самоубийство? Как любопытно!
   Чтобы скверна не задумала, сделать ей этого не дали. Тварь проваливалась, но не под землю, а гораздо глубже. Только дёргающиеся щупы ещё торчали на поверхности розовой зыби. Истошные вопли захлебнулись. Её пронзила боль. Она умирала. Умирала в муках...
   Ловушка вобрала в себя демона, и плёнка чар исчезла.
   Маг стоял на валуне, понуро смотря себе под ноги. Земля в ложбинке была разворочена и покрыта слизью. Сомнения в содеянном не отпускали. Он устал, и голова раскалывалась. Надо возвращаться. Что-то подсказывало, что трудности с подобным уловом для него отнюдь не закончены.
   Словен активировал воронку перехода. Ещё раз оглядел унылые просторы Великих Трясин. И шагнул с уступа скалы в пустоту.
   Чужак ушёл. Болота же вовсе не заметили его появления у своих границ. Окутанные испарениями они оставались сонно-умиротворёнными. Изредка мягкий покров ряски тревожили пузыри газов, да по агатовому зеркалу пятнающих его окон пробегала рябь, когда в их омутах сшибались в схватках змеевидные существа. Небеса между тем темнели, и алмазы звёзд готовились пронзить багряную дымку - в Нижнем мире вечерело.
   Поход по Межреальности прошёл без каких-либо трудностей и неожиданных встреч. Да не привиделась ли ему попусту и та встреча?.. Его тело находилось в состоянии транса, но связь с ним поддерживалась непрерывно. Фигура являлась якорем, что крепил направляющую нить, держась которой, дух мага легко пересёк туманные пустоши и отыскал обратный путь.
   Это было непередаваемое ощущение слияния и единения. Тому, кто ни разу не странствовал "в духе", не понять всей прелести возвращения, возможности вновь управлять своим телом и воспринимать через него плотскую суть мира. Словен открыл глаза и посмотрел в центр фигуры. Котёл кипел розовой пеной, брызжущей через край; линии сияли ярко и стабильно. Там его заклятье схлопнулось, но здесь оно продолжало работать. Потому некогда рассиживаться, сделано только полдела.
   Кряхтя, старик поднялся с пола. Мышцы одеревенели, зубы во рту отбивали чечётку. Не то, чтобы в погребе заметно похолодало, это путешествие отняло у него слишком много сил. Нет, пока он ещё не готов к таким трюкам. Маг произнёс несложную формулу. Тепло разлилось блаженной волной по рукам и ногам, возвращая им подвижность.
   Бестия на подходе. Её следовало вытянуть, чтобы та не окочурилась на границе. И это будет не какой-то тупой краб!.. Не сходя с места, Словен начал читать завершающую часть заклятья извлечения. И ещё - он гордился собой.
   ...Содержать спутников могли позволить себе лишь наиболее сильные из магов. Лучших для себя выискивали, конечно, архимаги. Они ведь во всём обязаны быть выше остальных. Пусть и делалось это по большей части ради хвастовства трофеями друг перед другом и изредка для чего-то значимого.
   Спутник - какое-либо существо, полностью подконтрольное воле своего хозяина. Ими становились редкие звери и даже призванные духи, заключённые в подготовленные для них тела-оболочки. У верховного орденского магистра пожизненным спутником по традиции был взрослый Огненный Феникс. Прочим же, если не удавалось поразить мощью, оставалось блистать экстравагантностью.
   Признаком особого мастерства служила поимка на роль домашней собачонки кого-то из мелких демонов Нижнего мира.
   Охота на иномировых существ являлась отличным средством развеять скуку богемной жизни, а кроме того, увидеть в глазах простых смертных почти что религиозный ужас. Порой между спутниками устраивались бои, на которых выигрывались целые состояния. Всё это было в высшей степени глупостью. Но, если хочешь принадлежать к кругу себе подобных, будь добр примерить на себя его образ жизни. Условие сколь безрадостное, столь и непреложное.
   Однако, как выяснилось, процесс охоты оказался неожиданно увлекателен.
   Теперь Словен понимал, почему некоторых он затягивал настолько, что они меняли спутников едва ли не каждый месяц. А особо безрассудные гибли, пожелав заполучить слишком уникальный экземпляр. Их смерть становилась поводом для ехидных насмешек и выхода специальных запретов на подобного рода развлечения, про которые все быстро и благополучно забывали.
   Смеялись, пусть по иной причине, и над Словеном. Раньше в открытую, а с недавних пор шёпотком за спиной. Что не меняло общего отношения. Но отныне всё будет иначе. Никто не посмеет впредь назвать его выскочкой, которому всего лишь "несказанно повезло". Он захотел, и он добыл себе спутника. И какого! Пусть прочие ничтожества теперь кусают локти от зависти. Может, уже завтра он прогуляется со своей зверушкой до парка у Академии.
   Словен не сдержал довольной ухмылки. Но, внимание!
   Вот и наша красавица.
   Из тумана в котле первыми поднялись прутики. Как до того тварь выползала из своей норы, так и теперь она осторожно пересекала границу миров. За щупами появилась собачья морда, большие передние лапы. И тут же пространство погреба лопнуло от надрывного визга, а голова Словена едва не лопнула от боли.
   Под оглушительные завывания демон, окрещённый им Мешаниной, был вытянут в Срединный мир.
   Бестия билась в тесном объёме котла, раскачивая его из стороны в сторону, щупы и многочисленные лапы то и дело вспарывали клубы пара. Скоро котёл был опрокинут, а затем вовсе отброшен к лестнице. Ошарашенная тварь оказалась на свободе. Жало задрано вверх и мокро от яда. Морщинистые складки на боках подрагивают, пасть раскрыта, и из неё вместе с брызгами слюны изливается непереносимо высокий вой.
   Придётся ему с ней попотеть. Но результат того стоит. Хорошо он догадался распустить слуг, а то поднялся бы такой переполох, страшно представить.
   Ничего, ничего, сейчас она заткнётся.
   Действительно, гадина перестала верещать и замерла посреди фигуры. Она уже ощутила тяжесть иного измерения и оглушающее действие чар, что оплели её ещё в Нижнем мире. Пасть захлопнулась. Гибкие щупы шарили по всем направлениям. Жало напряглось, его увенчала новая капля яда.
   Многоножка осматривалась в незнакомой обстановке. По отголоскам распространяемых ею мыслеформ маг понял, что бестия напугана.
   Да, это не твои болота. Это моя территория, а ты моя добыча.
   Тварь рывком развернулась. Увидела его. Поджала щупы и немедля прыгнула, выгибаясь в воздухе и выставляя вперёд жало.
   Словен дёрнулся, но с места не сошёл. Ему ничего не угрожало.
   Бестия в прыжке достигла окружности, очерчивающей центр напольной фигуры. Линия полыхнула, взвившись к потолку цилиндрическим заслоном. Последовала вспышка магического пламени - и Мешанину отшвырнуло обратно. Верещания возобновились. Запахло горелым. От шкуры твари повалил дым.
   Боль и ярость распознал Словен в её мыслеформах. И нарастающий страх. Страх загнанной в ловушку дичи. Последнее чувство для этого существа было ново, никогда прежде оно его не испытывало. Бестия оцепенела, не зная, что предпринять, не видя пути к бегству, не находя для себя спасения.
   Потому что, его нет.
   Словен послал ей короткую мыслеформу. Он читал её мысли, так вдруг, имелась возможность и обратной связи?
   Ты попалась. Не сопротивляйся, будет только хуже.
   Уродина замолкла. Морда с широко растопыренными щупами уставилась на мага. Красный глаз во лбу влажно блеснул... И визг ударил с удвоенной силой.
   Поняла! Она поняла его! Нет, он определённо не прогадал, изловив её. Более того, ему несказанно повезло. Редчайший экземпляр!
   Старик поёжился от волнения. Его жизнь стремительно менялась. Теперь не только Срединный, но и Нижний, а может, и Верхний миры в его распоряжении. И Астрал! Придёт время и для Астрала. Времени достаточно - и он распорядится им разумно, не на гульбу и блуд. Он откроет великие тайны мироздания. Он станет прославленным исследователем. О нём ещё напишут книги.
   Словен потёр виски, снимая пульсирующее в них напряжение. Но это, как он подозревал, поможет мало. От неумолкающих завываний боль скоро вернётся.
   Между тем тварь, не придумав ничего иного, продолжила биться в "клетке". Маг перестал читать её мыслеформы, от того голову ломило ещё сильнее, да и смысла в них не осталось, одно исступление.
   Нужно потерпеть. Бестии надолго не хватит. Пару минут. Заклятье действует, всё глубже проникая в её разум, обволакивая. Кровь, пожертвованная Словеном, предназначалась не только в качестве приманки. Она впиталась в тело демона при переходе, чтобы указать, кому тот отныне принадлежит, кто волен наказать его болью за малейшее неповиновение.
   Новая атака на барьер. Такая же безрезультатная, как и все предыдущие. Радужная вспышка чар. Мешанину отбросило. Запах горелого настойчивее лезет в нос. Морда бестии разбита и сочится кровью. Та смахивает её резким движением. Словен стоял достаточно далеко от заграждающего круга, но будь он ближе, ни единая капля не достигла бы его, сгорая на заслоне. Магу, тем не менее, казалось, что он весь вымазан в чём-то липком и гадком.
   Визг многоножки стихает, когда та готовится к прыжку, а затем сотрясает воздух, а с ним и голову старика, когда её обжигает магия. Прыжок - вспышка - вой. Затишье. Прыжок - треск взвивающегося заслона - надрывный вой. Вой, ещё вой, остервенелый вибрирующий вооооой... Три из четырёх щупов обломались, один весит на тонком лоскуте, готовый отвалиться в любой момент. Тварь это не останавливает. Боль не останавливает её. Даже угроза смерти не сделает этого.
   - Ну, хватит...
   Никакие чары уже не могли разжать стянувших череп тисков.
   - Тупая уродина! Заткнёшься ты когда-нибудь или нет!
   Верещание и прыжок. Огненная вспышка озаряет пыльные закоулки погреба. В глазах расплываются слепящие пятна.
   - ХХХХХРРРРРРРРЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!!!
   Ничего-ничего. Если чары не сломят гадину, у него найдётся ещё одно средство, верное средство, что мигом затолкает визг обратно в её паршивую глотку! Будет шёлковая. Да, порой случается что-то идёт не так, как планируешь. Для того и нужна подстраховка.
   Старик попытался ухмыльнуться, сморщился и ухватился за горячий лоб. Наклонившись, он поднял матерчатый свёрток, что всё это время лежал на полу у его ног. Развернул и отбросил ткань. Его чуть дрожащие пальцы сжимали полоску выделанной кожи с золочёными вставками и надёжной застёжкой. На ремешке помещался огранённый в форме ромба крупный гранат. За камень пришлось заплатить немалую сумму, а потом ещё повозиться, накладывая нужные чары. Но работа вышла на загляденье.
   Ошейник Подчинения являлся вещью специфичной, на самой грани дозволенного. Применять ошейник к людям и прочим разумным запрещалось под страхом смертной казни. А вот к живности, включая иномировую, при наличии должного разрешения, - пожалуйста. Поначалу такие разрешения выдавались лишь демонологам для их особых работ. Но в связи с возросшим в последние годы спросом на спутников, и для остальных их получение стало вполне доступно. Словен полагал, что этим послаблениям в скором времени придёт конец. Орден в отношении потусторонних сущностей возвращался к прежней жёсткой политике. Что и понятно. Ведь стоит какому-то самодуру вместо болотного краба открыть проход в Срединный мир Высшему демону, как грянет катастрофа. Но пока обходилось без подобных эксцессов, а значит, веселье продолжалось.
   Ошейник был у него, вот только как им воспользоваться?
   Словен не думал, что здесь могут возникнуть трудности. Давление чужого измерения совместно с чарами должно было подавить демона, и нацепить уздечку - заключительный штрих - не составило бы труда. С крабом и тритоном так бы и вышло. С ними, но не с Мешаниной.
   Эта бестия становиться покорной не намеривалась. И к ней не подобраться. Заграждающий барьер не пропустит заклятье, реши он, к примеру, обездвижить её. Снимать же его, пусть даже на мгновение, - нет уж! Картина того, как уродина прыгнула на воображаемую приманку, стремясь пронзить ту жалом, до сих пор стояла у мага перед глазами. Значит, оставалось просто наблюдать со стороны, теребя в пальцах ремешок, которому не находилось применения. А может и вовсе не найдётся, если в итоге бестия сама себе свернёт шею.
   Если так, то скорей бы уже!
   Но странно...
   Течёт демоническая кровь, тёмно бардовая с зелёной примесью. Обильная, густая как слизь, пузырящаяся. У этой бестии даже кровь болотная. Тварь всё упорствует. И сколько ему выслушивать её чёртовы вопли?
   Словена переполняло раздражение. Сначала оно было несильным, и он вполне с ним справлялся, но чем дальше заходило это безумие, тем раздражение нарастало. Мысли путались, и их замещала злость. Злость бухала в его голове грозными барабанами прямо позади глазных яблок. Старик шумно сопел. Вены вздулись на его лбу и шеи, мокрых от текущего пота.
   Каждая атака на фигуру сопровождается всплеском пламени. Зловещие отблески озаряют стены погреба. Фантасмагория. И хриплый захлёбывающийся визг. Визгливый врезающийся в мозг вой.
   Многоножка калечит себя, но барьер ей не сломить.
   Ошейник не набросить - это уже очевидно. Мешанина осознанно шла на смерть, выбирая последний способ избежать рабской участи, раз других её лишили. Такая ярость могла восхищать. Но до чего же отвратное зрелище.
   Словен зябко передёрнул плечами и отвернулся. Оглядел низкий потолок, темень по углам, куда не доходил свет масляных ламп. Где-то наружи была ночь и хлещущий ливень, где-то далеко, его дом пуст, а сам он закрылся в этом импровизированном подземелье, один с существом из иного мира. В случае чего-то непредвиденного ждать помощи будет неоткуда.
   Зря он это затеял.
   Подобная мысль всё настойчивее укреплялась в нём и всё более беспокоила. Слух, защищаясь от нескончаемых верещаний, переставал различать их. Глох. Но те пульсировали в мышцах, вопили в самой сердцевине костей, размягчая их. Размягчённая слабость - в ней растворяется раздражение и всякая злость... Он так устал, кто бы знал. Он - старик, дряхлый старик, что бы сам о себе ни думал... Зачем он так изводит себя? Для чего? Для сущей ерунды, призванной потешить взыгравшее самолюбие.
   Зря он это затеял.
   Визги накатывают волнами, отдаляются, будто выдыхаясь, и тут же ударяют с новым иступлённым напором. Снова и снова. И снова и снова. Череп разбухает от порождаемого ими давления. Трещит. Его содержимое закипает.
   Маг пошатнулся. Обхватил голову ладонями, что никак не помогло.
   Ему противно. Мерзко. И не столько от вида кровавого действа - жирная многоножка извивается от боли, большие мохнатые лапы скребут плиты пола, скользят, - сколько от осознания собственной к нему причастности. Того, что именно он являлся его причиной. Того, что ему втемяшилось в дурную башку притащить в свой дом подобную скверну.
   Вздумал поиграть в весёлые игры? Так получай свой трофей! Вот только он будет чуток расшибленный, чуток в кровавых ошмётках. Доволен? Получай, что заслужил!
   Сгорбленный старик с опущенными руками стоял в полутьме погреба. Взгляд некогда лучащихся глаз потух. Человек отводит его от беснующейся твари, и вновь возвращает. Он не хотел смотреть. И не мог не смотреть. Мысли с трудом пробивались в выжатом сознании. Какими они казались медлительными. Среди них преимущественно звучала та, об ужасной ошибке, что он совершил, - зря, зря, зря... Но была и вторая. Слабая. Словен тянулся за ней.
   Как остановить это?
   Пол в защитном круге залит кровавой слизью, и сама тварь вся в слизи, текущей из полученных ею ран с обугленными краями. Кровавая пена летит хлопьями из трясущейся собачьей пасти. Демоническая кровь парит, наполняя воздух серной тухлятиной. Старик задыхался в этой вони. Его бил озноб. Он едва не плакал, неспособный что-либо изменить. Прекратить пытку. Свою и её.
   Он, в конце концов, не изувер, решивший "скоротать вечерок" жестоким издевательством. Но разве сейчас он может называться разумным существом? Нет. Сейчас он грязный ублюдок, ничем не лучше самого низменного пожирателя падали из Великих Трясин. Хуже. Ведь тот не выбирает своего существования - он тот, кто он есть от рождения. Человек может выбирать. Должен! Венец Творения, светоч мудрости!.. Иначе стоит ли удивляться стоящей в горле тошноте, в том числи, от отвращения к самому себе. Каждый получает то, чего достоин.
   - Ну, хватит!
   Словен закричал вслух, перекрывая вопли Мешанины. И от этого усилия его череп всё же лопнул. Или почти... Нужно всё прекращать, пока он ещё способен думать связно. Пока... Решение поднялось из пучины его бессвязных мыслей, как пузырь газа со дна торфяного болота. Поднялось и лопнуло озарением.
   Он выбросит тварь назад.
   Достаточно открыть проход и разность давлений вмиг вышибет её отсюда. Раз и всё! Конец всем визгам! Он отдохнёт. У него накопилась уйма впечатлений, о которых следовало крепко подумать. Дракон Межреальности обратил на него свой сокрушительный взор. Многие ли могли похвастаться тем? И было ли здесь чем хвастаться?
   Чего он, спрашивается, ждал, когда и последний болван уже сообразил бы, что эта бестия никогда не станет его спутником. Он только измотал себя и изуродовал её. Разве он хотел, чтобы дошло до такого?
   Но сейчас он всё исправит. Сейчас придёт тишина.
   - Ну же, давай, очухивайся! - прикрикнул на себя маг.
   Словен вновь попытался ухмыльнуться. На этот раз ему это удалось.
   Он приготовился убрать тварь долой. Заклятье изгнания (тоже извлечение, но наоборот) уже срывалось с его губ, когда Мешанина проделала с собой то, что пыталась совершить, ещё будучи в родном для себя мире, только угодив в магический силок. Чуть ранее она замолкла и прекратила бросаться на барьер. В голове Словена по-прежнему отдавалось эхо её завываний, от того он не сразу сообразил, что произошли изменения. А тварь улеглась на полу, свернулась в шар и поджала под себя лапы. В следующее мгновение послышался треск, словно бы упруго натянутой, рвущейся ткани.
   На мага накатил мыслеобраз непередаваемой муки.
   Я что-то упустил. Совершил ошибку. За которую придётся заплатить.
   Голос в сознании прозвучал чётко, как приговор. И с ним волнение, что холодной змейкой юркнуло в живот, когда он увидел эту несуразную уродину, выползающую из своей расщелины-норы, всё это время таившееся в его нутре, рванулось вверх по кишкам.
   Треск повторился. К нему добавилось утробное бульканье. Что-то лопнуло. Из Мешанины брызнул фонтан горячей крови. Сама она резко выгнулась и распалась на три осклизлых куска, с чавканьем отскочившие в разные стороны.
   Сто тысяч раз проклятущая Бездна!
   Словен едва сдержал рвотные позывы, когда вопреки вспыхнувшей надежде, что демон сдох и проблемы разрешились сами собой, куски... эти отдельные куски - они шевелись! Они... Это не самоубийство. Отнюдь. Боль и осознание обречённости побудили тварь пойти на саморазрыв. Фокус, что та приберегла на крайний случай, оказался "перевоплощением". Куски - они были живыми. Они двигались. Распрямлялись. Сбрасывали с себя ставшие ненужными лоскутья кожи. Выворачивали с хрустом кости в суставах, подгоняя их под новые положения.
   Словен тихо заскулил. Он узнавал в них знакомые образы.
   Ближе всех к нему находилась большая часть прежней целостной бестии. Стянутый кольчатый мешок со множеством коротких лап и обломком жала в заду. Всё та же многоножка, только без собачей хари впереди. Но ей нашлась замена. На месте багрового разрыва, выглядевшего как обрубок шеи, с которой топор палача только что снял голову, раскрылась воронка. Без долгих раздумий слепой "червь" припал к плитам пола. Он грыз камень! И тот крошился под напором жернова из костяных резцов, усаженных рядами в его глотке.
   Рядом голова Мешанины, ставшая теперь отдельным существом, и прилегающие к ней восемь мохнатых лап. Конечно, из всего этого мог получиться замечательный "паучок". Пасть составляла основу его тулова. "Паука" это ничуть не смущало, судя по тому, как тот сразу нашёл себе занятие - отхаркивать на защитную линию попеременно, то леденящие, то огненные плевки некой быстро производимой им вязкой субстанции. Свет фигуры неровно замерцал. Головастое отродье, крепко встав на растопыренные лапы, трудилось с усердием.
   И наконец, то, что до разделения служило бестии хребтом, развернуло крылья, ранее казавшиеся бесполезными кожистыми складками, стряхнуло с себя слизь и рывками поднялось из кровавой лужи под потолок. "Летучая мышь". Тело - палка, обёрнутая мышечным коконом. Ни головы, ни лап. Зато имелась пара широких, бьющих воздух крыльев. Крылья действительно били воздух, били магией, заставляя его упругими волнами ударяться о занавесь барьера.
   Была одна гротескная бестия, а стало три и уже не столь гротескных. Мыслеформы народившихся созданий исходили той же яростью, что и у их прародительницы. В этом отношении ничего не изменилось.
   - Не-невозможно... - простонал Словен.
   Он хотел сглотнуть и не смог, горло превратилось в иссушенную пустыню. Он пытался думать, думать рассудительно.
   Слава Творцу Всеединому, демоны заперты внутри круга и не способны добраться до меня. Пока не способны... Но это потрясающе!
   Три типа первостихий и все направлены на разрушение возведённого им барьера. Твари истончали заслон. Каждая своим образом и все вместе. Подобный подход быстро показал свою действенность. Надёжная, выверенная и напоённая энергией фигура затрещала под обрушившимися на неё ударами. Сияние линий делалось всё более бледным. Если так и продолжится - а так и продолжится! - недолго магической преграде сохранять свою целостность.
   Маг попятился на полшага. Руки его не просто дрожали, они тряслись, как у запойного пьяницы. Ошейник выпал из них. Словен не удостоил его и взглядом. Бесполезная побрякушка, на которую он потратил столько времени и сил.
   Погреб наполнился скрежетом и шипением. Полумрак расцвёл свистопляской исходящих от фигуры тревожных бликов. Паук отхаркивал огненно-леденящие плевки, от соприкосновения которых поднимались клубы пара. Хрипение, что он издавал при этом, казалось Словену рычанием бешеной собаки, грызущей кость. Словно бы его собственную кость.
   Старик сделал ещё шаг назад. Глаза его распахивались всё шире и шире. А потом он остановился... Неужели он собирается сбежать? По крайней мере, его ноги придерживались такого мнения, сами собой стремясь прочь из погреба, ставшего похожим на склеп. Склеп, полный демонов... Но, если он сбежит - далеко, может в другую страну, - то всё равно не сможет жить, помня, что допустил подобное. Адская троица, до того как давление вышвырнет её в Межреальность, или явятся демонологии, успеет вдоволь порезвиться в соседних домах. Или в его собственном, когда Розалина и другие придут сюда утром.
   Нет, он не сбежит. Не посмеет. Тогда что, он в серьёз готовится умереть?..
   Тупица! Сто тысяч раз тупица! Ведь есть способ. Он о нём и думал, до того как удариться в позорный страх. Умирать собрался. Осёл, право слово.
   Что ж он всё трясётся, будто специально ждёт, когда станет слишком поздно?
   Колдуй, старая колода, зря что ли всю жизнь только тому и учился!
   Словен попытался унять бешеное сердцебиение. Утёр взмокший лоб,
   монстры, тесня друг друга, "грызли" барьер; не смотри на них, если не можешь,
   и повторно начал читать изгоняющее заклятье.
   На какое-то страшное мгновение ему показалось, что ничего не получится. Что и здесь он что-то упустил, и ничего не выйдет. Но нет, заклятье работало!
   В центре фигуры, в метре от пола возникла серая точка, быстро разросшаяся во вращающийся диск. Он выглядел плоским, но с какой стороны на него не взгляни, тот оставался бы плоским. Дыра в ткани пространства, провал в иное измерение. Из трёх гадин лишь паук обладал голосом, о чём он не преминул сообщить во всеуслышание.
   - Кричи! - поддержал его писклявый вопль маг. - Кричи, сколько влезет! И убирайся обратно в свои говённые болота!
   Межреальность ворвалась к ним. Старик затряс кулаками, ощутив её напористое дыхание. В погребе поднялся шквальный ветер. Грохот падающего хлама заглушил все звуки. Попадали расставленные свечи и лампы с опорных столбов. Свет их погас. Только переход лучился блеклой дымкой.
   Портал открылся. И он затягивал.
   Летучая мышь перевернулась в воздухе, запутавшись в собственных крыльях. Воронка разом проглотила первое отродье. Вот оно есть, и вот его уже нет.
   Ещё двое... Старик вновь заскулил. Вокруг набирал силу вихрь, взметающий тучи пыли и треплющий его волосы. Но портал не мог затянуть оставшихся бестий. Те крепко цеплялись за выбоины в полу. Паук умолк, занятый делом. Фигура почти погасла, барьер держался на последнем издыхании.
   Паника спеленала душу Словена, распустившись в ней буйным красным цветком. Взор застлало красной же поволокой.
   Почему? Он сделал всё правильно, как по книгам. Так почему...
   Он понял.
   Пойманное им существо являлось уникальной мерзостью, в этом он не ошибся. Он ошибся в другом... На болотах бестии не дали продемонстрировать своего умения, но она разделилась, будучи уже в чужом для себя мире. Из одной твари получилось три. Вот в чём соль! Действие чар также разделилось, а значит, ослабло. Детки проявили себя столь же неистово, как их праматерь. И они сопротивлялись, не желая уходить! Они жаждали крови и мести за понесённые муки. Мешанина была жутким хищником. Недаром краб бросился улепётывать, едва почуяв её. Краб спасся, а вот человек оказался не так сообразителен.
   Чтобы выбросить оставшихся демонов в Межреальность требовалось более мощное заклятье. Требовалось время. Требовались силы. Но он не мог ничего сделать. Он устал и валился с ног. Он забыл все чары, он забыл... Отупляющая заторможенность овладела Словеном. Маг уронил руки, глядя перед собой.
   Сейчас меня сожрут - я поймал себе собственную погибель.
   О, как посмеётся скопище завистников, узнав подробности его смерти! Господи, как же страшно... Он никогда не верил в Бога, душа реальна, но это не повод верить в Бога. Он верил в торжество разума. Теперь его душа трепещет, и он поверил. Смешно до слёз... Губы искусаны в кровь, во рту привкус меди. Его трясло. Он шептал, но не чары, а слова молитвы, которую знал когда-то, - мать научила. Уже ни на что ни надеясь, просто не способный остановиться:
   Пока в фигуре есть энергия, твари не прорвутся... Господи спаси... Пока они не прорвутся, я буду жить... Господи спаси и сохрани...
   Когда паука вместе с опрокинутыми свечами и мелким мусором потащило в воронку, Словен вскрикнул. Сердце скакнуло в его груди. Но в тоже мгновение дьявольская многоножка проломила барьер. Линии вспыхнули в последний раз и погасли. Дикая неудержимая воля сожгла фигуру раньше срока. Рот старика раскрылся в немом вопле.
   Похожая на жирного червя многоножка рванулась к нему по обломкам плит, семеня вереницей быстрых лап. Но ещё скорей оказался паук. Почуяв свободу, тот совершил отчаянный прыжок, преодолевая тягу перехода. Приземлился всего в метре от Словена и вновь прыгнул, завизжав, уже ликующе.
   В полёте он широко распластал мохнатые лапы. Изуродованная пасть раскрылась как капкан. Глаз горел гигантским рубином. Не иначе паук вознамерился первым же укусом отхватить здоровенный кусок от своего мучителя. Добыча беззащитна. Налетая на неё, демон метил в открытую шею, ища наиболее уязвимое место.
   Других жалко, -- ещё подумалось старику.
   Паук смыкал челюсти. Он был уже на нём. Маг выставил перед собой ладонь. Его разум отступил, приняв неизбежность поражения. Приняв где-то даже с облегчением, осознанием, что скоро всё закончится. Разум, но не инстинкты. Жажда жизни, именно она ранее не позволила твари сдаться, и это возымело успех. Она же продолжала двигать человеком. Тело оборонялось само.
   Вытянутая в детском жесте защиты рука окуталась шлейфом огня. Раздался сухой треск. И полыхнуло так, что Словен едва не ослеп, хотя его глаза были трусливо закрыты. Магическое пламя встретило паука в пряжке. Смяло и далеко отшвырнуло обмякшую тушку.
   Старик обтёр со щеки капли вонючей слизи. Понимание того, что он жив, что каким-то образом спасся, приходило, но медленно... Он открыл глаза. Многоножка как раз добралась до него. Словен отпрянул, буквально отскочил спиною назад. Бестия схватила воздух в том месте, где он только что стоял, и треснулась об пол. Засучила лапами, отползая в сторону.
   Под ногами хрустели разлетевшиеся фетиши. Со звоном покатилась одна из чаш, запахло можжевельником - он был на южной оконечности главной звезды. Все светильники погасли, лишь справа тлел слабый огонёк свечи. Впрочем, зубастой дряни никакое освещение не требовалось. Она принюхалась и, выгибаясь дугою, подтягивая зад и выбрасывая вперёд перед, поползла к Словену.
   В этот миг вторая часть его разума, не та, что пялилась на приближающегося червя, а та, что вдруг вышла из ступора и всё силилась понять, что же случилось с пауком, нашла, наконец, тому объяснение.
   Он потратил ещё лишь долю секунды, чтобы подивиться своей непроходимой глупости. Многоножка уже придвинулась на расстояние очередного броска.
   Ладонь мага полыхнула голубым, но теперь повинуясь не инстинктивным началам, а его направленной воле. Воле Архимага! Он же архимаг. Могучее существо. Сверхчеловек. Ему ли бояться эту тупую, пусть и крайне изворотливую тварь? Да он может испепелить её так, что следа не останется. Да он может - всё что угодно!.. Сам не понимая того, он сотворил оборонный щит, и тот разорвал прыгучую гадину. Его спас элементарный "щит", что учат ставить студиозов на первом году обучения. А ведь есть ещё атакующий "молот"!
   Правый кулак налился приятной тяжестью, нисколько при этом не потеряв в подвижности. Он раскатает тварь в лепёшку, один удар, и с ней покончено. Не нужно никаких переходов и прочей дребедени. Как он мог забыть о своём даре? Он чуть не погиб. Вот это действительно смешно.
   Многоножка, не иначе ощутив его подъём, повела себя осмотрительнее, уже не бросаясь бездумно вперёд. Словен отступил ещё на полшага, замахиваясь.
   Иди, иди же ко мне!
   Глядя на надвигающуюся опасность и ни на что более, маг почувствовал, как подошва его домашней тапочки вместо поверхности пола легла на что-то другое. Подвернувшийся под ногу цилиндрический предмет заскользил, ступня слетела с него и встала на ребро. Старик услышал, но не ушами, а всем своим телом, как хрустнула лодыжка. Тогда же ногу до самого паха пронзила тысяча игл нестерпимой боли. И он стал падать.
   Беспомощно взмахнули руки. Маг грохнулся, распластавшись на полу, ударившись затылком так, что клацнули зубы, и он едва ни откусил себе язык. Он уже знал причину своего падения. Но не это заботило его в тот момент. Его сознание, летящее прямиком в чёрную пропасть, заполнил образ...
   Образ смерти, отступившей, когда он, пусть неосознанно, но расправился с пауком, и вновь резко обратившей на него своё беспощадное белое лицо - маску-череп. И на этот раз она возьмёт его.
   Обидно умирать вот так, когда почти всё исправил...
   Но многоножка, чьи зубы мололи камень в труху, придерживалась иного мнения. Тварь тоже поняла, что это конец, - для неё удачный. Она хотела жрать. Она подползала. Запах крови манил её, как и на болотах, но теперь добыча не была обманкой. Мясо настоящее.
   Словен ощутил кожей под задранной штаниной касание чего-то горячего.
   Выпученными пустыми глазами он смотрел на квадратные балки потолка над собой. Он не кричал, поздно кричать. Он ещё пытался о чём-то думать. Но когда клыки демона вонзились, отрывая от него кусок, думать стало невозможно. Эта боль превысила всякую иную, когда-либо испытанную им. Словен заверещал свиньёй на бойне.
   И словно в ответ ему, рядом прозвучал ещё один крик. Будто закричал чей-то встревоженный младенец.
   Он не мог нормально соображать. Он вопил, и не столько от боли - хотя и от неё тоже, - сколько от отчаяния. В его голове бил соборный колокол, а в глазах плясали сотни вспышек. Лишь когда тварь отстранилась, отдёрнула свою пасть-присоску от его окровавленной голени, Словен понял, что не ослышался.
   В полутьме погреба раздались новые визги. Но многоножка нема, а значит...
   Он перекатился вбок. Поджал разодранную ногу. Рыдая, привстал на локте, чтобы увидеть... Картина, явившаяся перед ним в размытых образах, завораживала.
   Многоножка извивалась, выгибая мускулистое тело и пытаясь дотянуться до собственной спины. Обломок жала задран вверх, но он сломано и вместо яда из него сочится слизь. Верещащая когтистая тень оседлала демона, вцепившись в его шкуру. Длинный хвост её вздыблен как палка. Глаза горят внутренним огнём.
   Два существа слились в неразрывный клубок. При других обстоятельствах у выходца из Нижнего мира не возникло бы проблем с таким противником. Но тот выждал момент, незаметно подкравшись, когда червь был занят, и теперь его не сбросить. Многоножка брыкалась и билась об пол - всё впустую.
   Словен некоторое время наблюдал за их борьбой, пока его мысли ни выстроились в более-менее логичную цепочку.
   Тогда он решил предпринять хоть что-то.
   Сотворённое заклятье притупило боль, вернув возможность двигаться. Старик схватился за какие-то ящики, стоящие вдоль стены. Дважды повреждённая нога пылала, штанина на ней намокла от крови. Собрав остатки воли, держась за опору, он кое-как сумел подняться, страшась малейшего неуклюжего движения. Установил вывернутую под неестественным углом ступню, перенёс вес тела вперёд и шагнул. Тут же едва вновь не грохнулся, зарычал, стиснув челюсти.
   - А ну кыш! - велел он, удивляясь, что ещё способен говорить связно. Правый кулак сжат и окутан голубым шлейфом.
   Хвостатая поняла его. Совершив грациозный прыжок со спины бестии, она предоставила Словену поставить завершающую точку.
   Червь мгновенно развернулся...
   - Сдохни!
   Мразь дёрнулась к нему, и он обрушил на неё всю тяжесть магического удара. "Молот" не подвёл.
   Росчерк пламени рванулся от мага к демону, и впрямь обретя вид огромного молота. Тварь взорвалась. Лопнула гнилой тыквой. Потоки слизи, оторванных лап и кусков плоти брызнули во все стороны, окатив стены и самого старика, всё же упавшего с перекошенным лицом.
   Мир поплыл, завращался безумной каруселью. Быстрее и быстрее. И далеко не сразу эта круговерть начала останавливаться.
   ...Кривясь и хватая ртом воздух, Словен лежал на полу. Он разделался с бестиями, с каждой по отдельности, и по праву заслужил небольшой отдых. Вот только вонь гадости, в которой он оказался вымазан по уши, была удушающей. Маг хотел поискать место почище. Лучше снова к стене.
   В погребе слышались хриплое дыхание и стоны - его собственные. Катилась пустая чаша, кружилась в воздухе пыль. Свистел портала, что без концентрации внимания своего создателя заметно ужался в размерах. И шорох... Словен замер, перестав дышать. Шорох повторился у лестницы. Там, куда отбросило паука.
   Его спасительница рядом предостерегающе зашипела.
   Он всё-таки добрался до стены. Подавив стон, произнёс пару слов, и шарик света вспорхнул с ладони к потолку.
   Кругом разрозненный хлам и предметы, использовавшиеся им в ритуале; тёмным холмом виднелся опрокинутый котёл; плиты пола измараны. Линии фигуры обратились в гарь. И по этим смазанным разводам, цепляясь за выбоины пола двумя уцелевшими лапами, влача за собой свои внутренности, полз паук. Единственный глаз вытек, пасть сломана, из неё доносится едва слышное шипение. Но паук настырно ползёт - голод тянет его к свежепролитой крови, и он не в силах противиться.
   - Ну, нет... довольно. - Маг сделал слабое движение пальцами. Размозжённую скверну подхватила незримая длань, и словно мусор вышвырнуло в воронку перехода. Не раздалось даже писка. Сразу за тем разрыв в ткани пространства сомкнулся, втянувшись сам в себя. Пришёл блаженный покой.
  
   Сколько времени? Словен полагал, что рассвет уже должен был высветить горизонт на востоке, но пойти проверить, не имелось ни сил, ни желания.
   Он по-прежнему находился в погребе. Сидел на полу посреди учинённого разгрома и розовых клочьев тумана, что ещё лежали местами. Сонный, окутанный дымком дыхания. Повреждённая нога медленно заживлялась. Всё же придётся похромать с месяц, что будет только на пользу, - урок лучше усвоится. Усталость сменилась опустошённостью. Ему ничего не хотелось, кроме как бесконечно сидеть вот так и смотреть на огонёк единственной, каким-то чудом устоявшей свечи, дрожащий, но не сдающийся тяготеющей над ним тьме.
   Гори моя свеча, не гасни, сотри с души печаль и грусть. Не страшны мне ночи страсти, их с тобой не убоюсь.
   Если бы он был один, то давно бы уснул. Глаза слипались, под веки точно насыпало горячего песка. Но у него на коленях уютно устроилось мягкое и живое. Спасительница напевала свою тихую песнь (не вопль младенца, вовсе нет), когда он гладил её по гладкой шёрстке. Это нравилось его гостье, это нравилось и ему.
   До чего же смелая бродяжка. А её ярость к пришельцам извне заставляла задуматься о возможных причинах подобной неприязни. Таинственный дар за хвостатым семейством замечался с древних времён, ещё фараоны... хотя, кому это сейчас интересно. Главное, если бы их встреча под дождём не состоялась, не состоялось бы и этого молчаливого единения. Только обглоданные кости в опустевшем погребе.
   Полусонные мечтания овладевали Словеном. Он спасся, а это ли не повод вновь смело смотреть вперёд. Тропы иных миров ждут, когда он пройдётся по ним. И когда-нибудь он вернётся на берег Великих Трясин, проверить, не обосновался ли кто-то в расщелине на скальном склоне.
   - Глупости, - ругал себя маг и старался думать о чём-то приятном.
   Хм, пожалуй, он всё же наденет ошейник на свою гостью. Только уберёт из него всё связанное с порабощением. Пусть прочие удивляются, что за существо он избрал себе в спутники, пусть гадают, в чём тут секрет. А когда поймут, что никакой секрета нет, и назовут его вконец спятившим, он нисколько не обидится... Старик задремал, привалившись к твёрдой кладке стены. На его измождённом лице блуждала улыбка. Вдруг кошка перестала урчать и поднялась с обмякшей руки мага - в этот миг стойкая свеча погасла.
   Во мраке, что заполнил собою мир, парили два немигающих жёлтых огонька.
  
  

Конец

  
  
  
  
  
  
  
  
   Ковалёв М.В. Спутник для архимага
  

39

  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"