Виралд поставил голову на сцепленные замком пальцы и заинтересованно посмотрел на Хорая, приготовившись слушать. Признаться, ему давно было любопытно узнать, как Змей сумел пробраться в его мир даже тогда, когда он, казалось бы, избавился от всех брешей в барьере, появившихся из-за его болезни.
- Когда я в первый раз пришёл в твой мир, - заговорил тот, - Ненависть указала мне на тайный проход, лазейку. Она была и тогда, когда ты был слаб, и сейчас, когда твой барьер вновь стал силен. Тебе его просто так не найти. Ты его не чувствуешь, потому что этот проход сделан... искусственно. Этим-то Ненависть и воспользовалась.
- То есть, как это "искусственно"? - уточнил Владыка.
- А вот представь себе, что среди твоих верноподданных есть те, кто ищет для себя выгоды, и ради неё даже вступили в сговор с самой Ненавистью. Тайный проход был создан недалеко от Северных ворот. Если точнее, то в Торговом квартале, в доме торговца книгами. С помощью него я беспрепятственно проходил в твой мир. Особенно удобно было, когда начинался праздник Цветов. Барьер ослаблен, чтобы гостям было проще прийти на праздник, а весь Торговый квартал опустел - все ушли веселиться, и риск, что при перемещении я мог попасться на глаза горожанам, минимален.
Закончив, Хорай выжидательно посмотрел на Владыку, в глазах которого читалось недоумение и растерянность. Правда оказалась неожиданно горька. Он не мог поверить, что его предали.
Слушая их разговор, Зиград холодел с каждой минутой. Хорай не должен был говорить это Виралду, не должен! Он не боится расплаты? Не боится гнева Ненависти? Как бы то ни было, весь их план под угрозой. Весел на волоске.
Медленно и бесшумно отойдя от стены, старик развернулся и поспешил вернуться в комнату, чтобы обо всем доложить Госпоже.
- Ну, и что будешь делать? - спросил Хорай, наклонив голову вправо и заглядывая собеседнику в глаза.
Виралд знал, как ему придется поступить с изменщиками, но для начала он хотел кое-что прояснить.
- Почему ты рассказал мне это? Ты же понимаешь, что теперь я уничтожу эту лазейку, чему Ненависть очень не обрадуется. Думаю, ей будет не трудно понять, кто приложил к этому руку.
- Во-первых, я не боюсь мести Ненависти. Теперь, когда ко мне стали возвращаться мои силы, я не такая легкая добыча для неё. Во-вторых, я хочу тебе отплатить за помощь. За добро принято отвечать добром, не так ли?
Виралд окинул его придирчивым взглядом, полным неверия.
- Что-то мне подсказывает, что тобой двигали не только благородные порывы.
- Что ж, ты не так прост, каким кажешься, - деловито усмехнулся тот. - Скажем так, я хотел предложить тебе сделку, предварительно расположив тебя к себе выдачей столь важной информации. Кто знает, что могло случиться с твоим миром, если бы ты узнал о тайном проходе слишком поздно.
Хорай заметил, как его собеседник выпрямился на стуле и серьезно взглянул на него, моментально став старше своих лет. Да, Виралд был молод по меркам Создателей миров, но даже в такой ситуации держался достойно и не терял самообладания.
- И что же ты хочешь мне предложить, Змей?
Услышав железо в его голосе, Хорай понял, что необходимо разрядить напряженную атмосферу.
- Не думай, что заключаешь сделку с отродием Ненависти, Виралд, - мягко проговорил он. - Я лишь хотел попросить у тебя позволения остаться в твоем мире, а в ответ я бы мог научить тебя парочке полезных заклинаний, которые будут куда эффективнее того, каким ты пытался меня поймать.
Владыка едва заметно усмехнулся.
- Хочешь стать моим учителем? - уже более дружелюбно поинтересовался он.
- Я имею дерзость считать себя неплохим наставником. Мне известны тайны многих типов магии. Всё-таки когда-то я владел десятью мирами, а это требовало большого количества знаний и сил.
- Любопытно будет проверить твои слова на деле.
Владыка протянул руку Хораю. Игриво усмехнувшись, тот крепко пожал её. Сделка была совершена.
- Но для начала, - Виралд поднялся, - нужно решить насущные проблемы...
И вдруг его пронзило колкое чувство, преисполненное скорби и грусти. Оно быстро прошло сквозь сердце и ушло, оставив лишь в напоминание о себе тревогу и предчувствие приближения бури бед.
Хорай вопросительно посмотрел на него, поднявшись с места. Заметив мелкую дрожь его пальцев, он чуть прищурился, стараясь разгадать за ней причину обуявших Владыку чувств.
- Пока не стало слишком поздно, - дрожащим от волнения голосом сказал тот, и спешно направился к выходу.
Дверь в книжную лавку, скрипнув, гостеприимно открылась с робким звоном колокольчика. Свобода, войдя, огляделся. В центре просторной комнаты расположился широкий прилавок, где обычно хозяин встречал посетителей, но, как это было не удивительно, сейчас на месте его не оказалось. На полках теснились толстые книги, связки пергамента, чернила в пузатых тюбиках, заточенные перья и стили - деревянные палочки для письма. Воздух был пропитан ароматом старины, пожелтевшей бумаги, нагретых на солнце дерева и кожаных переплетов. На свету еле различимо витала пыль. Всё было тихо. Затишье перед бурей.
Выйдя из-за спины мужчины, Хорай прошёл вперед меж широких книжных стеллажей и оглянулся в поисках чего-то.
- Магический круг, удерживающий брешь в барьере, где-то здесь, - сказал он Свободе, не оборачиваясь.
- Да, я тоже чувствую его. Но почему здесь так тихо в самый разгар дня?
- Для начала, возможно, хозяин сейчас отходит от праздничного похмелья, а потом, может, просто никого не интересуют книги? - предположил Хорай. - Так или иначе, это нам на руку. Нам не зачем привлекать лишнее внимание.
- К слову, я бы и один справился. Меня в городе по крайней мере знают, а вот ты выглядишь крайне подозрительно.
- Допустим, - удерживаясь от колких комментариев, согласился тот. - Но у меня по крайней мере есть мысли о том, как стереть круг. Именно поэтому Виралд и позволил мне пойти с тобой. Кстати, ты знаешь, что я теперь буду учить его грамотно использовать свою силу?
- Он через чур доверчив, - ворчливо и тихо заметил Свобода, не желая, чтобы Хорай услышал.
И всё же он услышал.
- Ты его так опекаешь. Даже запретил ему идти в лавку с нами, - с издевкой ухмыльнулся он. - Сколько вы уже дружите?
- По меркам времени его мира, уже лет пятнадцать.
- Неплохо, - присвистнул мужчина, отрываясь от поисков секретных проходов среди стеллажей. - Поразительная привязанность для такого свободолюбивого существа, как ты.
- Если кто-то тебе по-настоящему дорог, то для него переступишь и через некоторые свои амбиции.
Взгляд Хорая замер на очередной старой книге, каких здесь было сотни, но смотрел он будто сквозь неё. Мысли его вернулись к той прошлой жизни, пестрящей шиком и изобилием, где не было такого понятия, как дружба и самопожертвование. Было всевластие и вседозволенность. Но сейчас он почему-то понимал, что на свете есть нечто куда более важные вещи.
- А тебе, - начал он, не поднимая задумчивого взгляда, - было сложно сделать это ради Любви?
Хорай услышал, как затих шорох от переставляемых Свободой книг в другом конце лавки. Он понял, что тот подбирает подходящие слова, и решил чуть уточнить вопрос:
- Ты воплощение гармонии, твоя сущность вечно требует движения, простора... И тебе не трудно было пожертвовать этим ради семьи? Ведь семья - это ответственность, оковы...
- Да, это огромная ответственность, и может быть, для кого-то самые тяжелые оковы. Но для меня это благословение, сокровище даже большее, чем ощущение того, что нет для тебя границ и запретов, - голос мужчины стал мягче и добрее. - Я действительно мог идти, куда только пожелал, мог видеть чудеса далеких миров и галактик. Но нигде, куда бы я ни приходил, меня не ждали. Я был одинок. А сейчас у меня есть семья, есть место, где меня ждут и любят. Я кому-то стал нужен, и кто-то стал нужен мне. Моя жизнь обрела смысл, когда я стал жить ради кого-то. И да, усмирить свое желание вечно куда-то стремиться - это меньшее, чем я готов пожертвовать ради семьи.
- Поразительно, - тихо восхитился Хорай. - Ты действительно счастлив, Свобода.
- Конечно, - улыбнулся тот. - Для меня семейные узы, словно алая нить на запястье, связывающая меня с женой и детьми. Единственное, чего я боюсь, так это того, что эта нить в один момент оборвется. И к тому же, я не чувствую себя запертым в четырех стенах. Как только Радость и Доброта подросли, они немедленно выразили свое желание посмотреть другие миры. Так что я не изменяю своей сути, как тебе могло показаться.
"Интересно, а смогу ли я когда-нибудь достичь этого?" - спросил он сам себя, и тут же перед глазами у него заплясали манящие образы светлых глаз, в которых плясали игривые искорки, и губы, растянутые в веселую лисью улыбку.
- Конечно, сможешь, - неожиданно произнес Свобода, направляясь к нему. - Стоит только поумнеть и перестать думать, что ответственность может сломать плечи.
- Заглядывать в чужие мысли не очень вежливо, - недовольно проговорил Хорай. - Проявляй уважение к старшим.
- А ты уверен, что старше меня? - насмешливо уточнил Свобода.
- Оу... - призадумался тот.
Заглянув ему через плечо, Свобода вдруг что-то обнаружил. Вежливо отстранив Хорая в сторону, он коснулся тонкой длинной щели в стене рядом со стеллажом, внимательно разглядывая её. С той стороны тянулись тонкие нити ветряного потока, и он, почувствовав их, осознал, что они нашли то, что искали.
Воздух в комнате сгустился, и через секунду страницы книг затрепетали на разбушевавшемуся ветру, вызванного силой Свободы. Проникнув в щели, ветер, разгневанный теснотой, выплеснул всю свою энергию, порождая воздушный взрыв. И неприметная глазу дверь отворилась, открывая перед мужчинами проход.
Спустившись по крутой лестнице во тьму, они обнаружили тесную комнатку, где, казалось, не было ничего, кроме воздуха, вибрирующего от темной магии. Хорай щелкнул пальцами, и стоящие на узких полках толстые свечи вспыхнули алым огоньком. В первую секунду он порадовался, яснее ощутив возвращение былых сил, но в следующую ужаснулся - посреди комнаты, около стены, украшенной алым магическим кругом, лежал бездыханный человек. Свобода кинулся к нему. Упав рядом с ним на колени, он приподнял его голову и посмотрел на бледное лицо.
- Что с ним? Ты сможешь его исцелить? - спросил с надеждой в голосе вставший позади него Хорай.
- Уже слишком поздно. Его душа... теперь свободна, - с горечью вздохнул мужчина. - Его звали Ирнел. Эта лавка принадлежала ему. Помню, как нашёл его среди безлюдных переулков. Он потерял всё - семью, дом, деньги... Я посчитал, что здесь он сможет найти утраченное. Но оказалось, ему этого было мало. Связался с Ненавистью, преследуя корыстные цели, и она его же и погубила.
Он провел ладонью по разорванной рубашке Ирнела. На его груди чернели глубокие раны, сочащиеся темной отравленной кровью, от чудовищных когтей. В последний раз взглянув на него, будто прощаясь, Свобода сказал:
- Пусть его друзья думают, что он умер во сне, и похоронят, утешаясь тем, что последние мгновения его прошли без мучений.
Чёрные раны и следы когтей на рубашке окутал свет, и они затянулись, будто их и не было вовсе.
- Но это же ложь... - выдавил Хорай.
- Порой ложь бывает единственным спасением души от страданий. К тому же, мы знаем правду. Этого достаточно... - отвечал Свобода, поднимая Ирнела на руки. -Я уложу его в постель, а ты попробуй стереть круг.
Пропустив его к выходу, Хорай остался стоять напротив магического круга, алеющего в зловещем свете свечей.
"Так вот, что так встревожило Виралда. Он почувствовал смерть Ирнела", - догадался он.
Ему было жаль этого глупого лавочника, погнавшегося за иллюзорными богатствами, какие ему, безусловно, сулила коварная Ненависть. И он не сомневался, что Виралд хотел пойти с ними именно из-за того, что очень боялся за Ирнела, хотел помочь, но ему пришлось послушаться вразумительных слов Свободы и положиться на него. Всё-таки Свобода был прав - в этом опасном месте, куда дотягиваются когти тьмы, не место Создателю мира.
"Люди такие глупые и слабые. Вечно заставляют богов беспокоится за них... - подумал Хорай, протягивая руки к красным линиям круга. - И мало того, что они часто не отдают отчёта своим действиям, так они ещё очень быстро умирают. Их жизнь коротка - это их и проклятье, и благословение... Они могут не успеть сделать в жизни то, что желали, но именно поэтому они так остро чувствуют уходящее время, знают ему цену, и находят в себе силы совершать нечто безумное и прекрасное".
Ему вспомнились люди, некогда живущие в его Десяти мирах. Некоторые из них, взывая к нему за помощью, обещали отдать ему отдать всё, что он попросит, в обмен за свою жизнь или благополучие другого человека. Особенно часто к нему обращались безутешные родители, чьи дети балансировали на грани жизни и смерти. И он горько пожалел, что оставался глух к их мольбам.
Пальцы провели по древним рунам, закованным в круге, и он почувствовал острое неприятное покалывание. Он будто прикасался к мелким иголкам, плотно прижатым друг к другу.
"А ведь Рарита тоже скоро..." - пронзила его быстрая мысль, и сердце его сжалось от щемящей грусти.
И сила, призванная уничтожить магический круг, пропиталась этой тоской. Она сияла сбивчивым, дрожащим светом, выдавая смятения сердца. Линии круга, испуская зловонный черный дым, поддались этой силе и начали таять. Вязкие капли алой краски заструились вниз, разрушая единую магическую структуру. Задумчиво наблюдая за ними, Хорай вдруг подумал, что без этого круга он не сможет вернуться в мир Бескрайних равнин, если вдруг Владыке вздумается избавиться от него. И тогда поток силы из его ладоней обеднел, свет потускнел.
"Тебе ведь не очень доверяют, - прошептал внутренний голос. - Откуда ты знаешь, когда ещё тебе может пригодиться этот проход? Может не стоит от него избавляться?"
"Нет, - решительно возразил ему Хорай. - Если я могу проходить через него, то это сможет сделать и Ненависть. А она последняя, кому здесь стоит появляться. Только ей одной известно, какие беды она сможет принести в этот мир".
И свет его вспыхнул с новой силой.
Последние линии обратились в скудные капли, скатившиеся на грязный пол. Мужчина смотрел на ту бесформенную массу, которая осталась от круга, без сожаления и с твердой уверенностью в том, что сделал правильный выбор.
Вдруг ему на плечо легла теплая и крепкая ладонь. За ним стоял Свобода, ставший тайным свидетелем его метаний и понявший его сомнения.
- Спасибо, - в его голосе Хорай услышал благодарность, облегчение и... просьбу о прощении.
- К чему этот извиняющийся тон? - спросил он прежде, чем смог дать себе отчет.
- Тебе пришлось сделать выбор, и ты сделал его отнюдь не в свою пользу. Сейчас ты мог остановиться, оставить для себя лазейку в этот мир, подстраховать себя, ведь у тебя есть тот, к кому ты хочешь вернуться. Но этим бы ты поставил под угрозу само существование целого мира. Так вот... Знай, что теперь тебе не нужно опасаться того, что когда-нибудь ты пожалеешь о принятом решении.
- Что, в награду за столь благородный подвиг вы сделаете меня полноправным членом своего общества? Весьма благодарен. И да, бросай уже привычку копаться в моих мыслях. Скоро я стану достаточно силен, чтобы защищать свое сознание от незваных гостей, вроде тебя.
- По крайней мере, я смог убедиться в том, что ты действительно не желаешь нам зла... Что ж, пора возвращаться. Нужно обо всем рассказать Виралду.
Проснувшись этим утром, Золла первым делом заметила отсутствие Керы в комнате, а уже после, вскрикнув и схватившись за сердце, заметила следы от укуса на шеи Рариты. А когда та с явной неохотой и пренебрежением поведала ей о том, где она была праздничной ночью и с кем, бедная женщина была готова выпороть "безрассудную девчонку". К счастью, в разговор вмешалась Акалия и дело до порки не дошло.
- Я пережила много твоих выходок, Раря, но это... - Золла потонула в выборе подходящих, но не слишком культурных эпитетов, которые могли бы наиболее полно выразить её отношение к действиям красавицы. - А если бы этот гад... Ты хоть понимаешь?... Вот сейчас как дам тебе для большего ума!
- Ну что ты, в самом деле, мам! - возмутилась было девушка.
Только через миг Рарита осознала, что только что сорвалась с её уст, и густо покраснела. Ей оставалось только надеяться на то, что Золла не заметила проявления её давних и трогательных чувств, однако, по широко распахнутым глазам женщины можно было догадаться, что её надежды напрасны. Золла всё ясно и чётко расслышала. От этого короткого и нежного слова сердце её екнуло, сжимаясь от радости и тихой боли потревоженных ран прошлого. Воинственный пыл поутих, и Золла устало вздохнула.
- Дай хоть посмотрю твою боевую рану, - заботливо произнесла она, шагнув к Рарите. - Не болит?
- Совсем нет, - смущенно буркнула девушка. - Всё почти зажило. Он тогда остановил кровь.
Последнее её замечание, по всей видимости, было лишним. Недовольно цокнув языком, Золла взлохматила ей волосы на макушке, как обычно делают родители, журя непослушного ребенка.
Вспоминая события сегодняшнего утра, Рарита не могла скрыть улыбки. Ей до сих пор было неловко за вырвавшееся "мама", но она не жалела об этом. Всё-таки она любила Золлу, хоть и из-за своего упрямства скрывала это. А тогда, увидев, как она переживает за неё, не смогла удержаться. Рарита вдруг даже посчитала эту случайность счастливой, ведь так Золла узнала нечто очень важное.
Зайдя с чёрного входа во двор общежития, девушка решила, что лучше будет отнести корзинку, полную только что купленных на рынке красивых ниток и лент для новых платьев, в мастерскую, а не в комнату, как она хотела изначально сделать. Решив так, Рарита обошла стойки с развешанным чистым бельем и направилась по садовой дорожке к своей цели.
Уже вечерело, и верхушки садовых деревьев горели в ярком рыжем свете заходящего солнца. Цветы на клумбах начинали засыпать, но они будто не желали этого. Они упрямо красовались изящными бутонами, будто шальные дети, которых заботливая мама гонит спать. Маленькие птички пели вечерние трели, провожая теплое солнце. Трудолюбивые пчелы заканчивали со своими дневными хлопотами и возвращались домой. Все вокруг утопало в сумрачной, рыжеватой суете - нужно ещё многое успеть до прихода темноты.
Неожиданно глаза Рариты нашли среди ярких цветов сада знакомое лицо, от которого сердце забилось в робкой радости. Повинуясь теплому желанию, девушка свернула на другую тропинку, ведущую к источнику её светлых чувств.
Хорай тоже заметил её и, не раздумывая, направился к ней. И вдруг в его памяти всплыли события уходящего дня - перед ним живо нарисовался образ погибшего Ирнела, - и трепетная радость встречи улетучилась. В тяжелой задумчивости взглянув на приближающуюся Рариту, Хорай понял, что если бы он не стер магический круг, то в будущем, возможно, на месте Ирнела могла оказаться именно она. И окгда сердце сдавили тиски жалости и боли, он осознал, что теперь ему есть, что терять.
- Что с тобой? - участливо спросила Рарита, заглянувшая ему в глаза. - Тяжелый день?
В этом вопросе скрывалось нечто по-домашнему родное, трогательное и теплое. На секунду почувствовав себя мужем, вернувшемся домой к любимой жене, Хорай чуть улыбнулся и ответил:
- Нет, но я, по крайней мере, извлек из него урок. Теперь же все хорошо.
Он осторожно взял её за руку и притянул к себе. Может, это было нагло с его стороны, но ему так не хватало теплых объятий. Почувствовав, что сейчас это было ему необходимо, Рарита не стала вырываться или возмущаться. К тому же, хоть она это и не признавала, за то время, что они не виделись, она успела по нему соскучиться. Это было необычно для неё, вот так быстро привыкнуть и привязаться к кому-то, и, возможно, такой опыт закончится для неё плачевно, но она подумает об этом позже. Сейчас она просто позволила себе расслабиться в объятиях необычного мужчины и, прислушиваясь к его сильному ритмичному сердцебиению, подарить ему несколько ласковых и нежных минут.
Кайрен, заключенный в подводной толще Марианского желоба, спокойно продолжал свое наблюдение за событиями, которые раздирали внешние миры. В мире Бескрайних равнин уже прошёл год, а у него, казалось бы, мимолетные недели, плавно перетекавшие в месяцы. Он уже стал замечать, что это заключение не кажется ему таким страшным - в нем нашлись неожиданные преимущества. В этой бурлящей повсюду жизни он был лишь наблюдателем, его эмоции и переживания из-за каких-то событий были не столь ярки и не так волновали душу, как у участников тех событий. Это обстоятельство давало ему в более мягкой форме вновь привыкать в тем чувствам, какие он испытывал раньше, до того, как им завладела Ненависть. Без неё его душа вновь оживала и заново, словно ребенок, училась "ходить". Она лишилась той черствой оболочки, коей для неё была Ненависть. Теперь даже самые слабые эмоции были для неё, как куски хлеба для голодающего. Их нужно было давать понемногу, чтобы они не подействовали на неё разрушающе. По милости отца, Кайрен был от этого защищен. С каждым днем он учился чему-то новому, что-то вспоминал или переосмысливал, становился сильнее и мудрее. Становился другим.
Однако такое практически статичное состояние вскоре Кайрену наскучило. Ему стало не хватать чувств и эмоций. Он снова захотел увидеться с отцом, выйти на поверхность, увидеть солнце, вдохнуть свежий воздух, а не тот, что был растворен в темной воде. Прислушавшись к себе, он обнаружил, что вполне готов признать перед отцом свою вину, раскаяться, но... Он решил ещё немного подождать. Почему-то у него возникла мысли, что даже если он и готов просить прощения, то Шишен не готов пока ему дать его.
Спустя немного времени Кайрен узнал из своей магической сферы, что Фанвир всё-таки передал Анель ключ от беседки Свободы. Теперь в её священные обязанности входило оберегать его и поддерживать жилище благословенной семьи в порядке во время её отсутствия. Принц был согласен с решением доброго садовника - Анель справится со своей работой. К тому же она хорошо сдружилась как со старшими, так и с младшими членами семьи. Это делало ей честь. Подрастающие Радость и Доброта, при всей своей игривости, прислушивались к словам молодой служанки, время от времени призывающей их к благоразумию. Для пятнадцатилетней девушки, Анель неплохо справлялась с этими сорванцами, а её влияние на них нельзя было не заметить. Своим поведением она хотела подавать им только положительный пример, желая, чтобы вскоре они стали такими же мудрыми и сильными, как их родители. Это поведение, её манеры и действия в первое время заставляли Анель прилагать некоторые усилия, чтобы подавить в себе порыв сделать что-то необдуманное, основанное лишь на чувствах, и продолжать соответствовать тому, кому Любовь и Свобода могут доверить присмотр за своими детьми. Но так было только в первое время. Потом она и сама не заметила, как такое благородное, манерное поведение стало для неё естественным. Кайрен в шутку про себя отметил, что Радость и Доброта смогли сделать из Анель ту, кого не смогли сделать из неё королевские няни и воспитатели - они превратили её в настоящую принцессу. Сдержанную, умную, находчивую, вежливую, понимающую и добрую. Теперь её королевская кровь была не источником самовлюбленности и наглой гордыни, а утонченности и осознания собственного достоинства. Такая Анель разительно отличалась от той, какой она была в тринадцать лет.
Как и ожидалось, столь значительные перемены в ней не остались незамеченными. Как не хотел признавать это Кайрен, а для молодых парней из мира Бескрайних равнин она была в некоторой степени ближе и доступнее. Они свободно могли заговорить с ней, делать некоторые шаги в попытке очаровать её, попытать счастье завоевать её сердце или просто поймать на себе легкий взгляд очаровательных глаз. В те дни принц и познакомился с таким собственническим чувством, как ревность. Он стал ловить себя на мыслях о том, что неосознанно оценивает каждого, кто подходил к Анель с явным намерением обратить на себя её внимание. Одного он окрестил "кавалером с сеновала", другого "мышиным простофилей", третий был просто смешон, а четвертый уж больно самовлюблен и для него воздух - это лесть. Но как только Кайрен поймал себя на этом, то тут же устыдился. Ему-то что с того, какие парни вьются вокруг Анель?
"Насколько я успел понять, ревность - это одно из разрушающих чувств... И вообще, какое я имею на него право? Анель мне не жена, да и я ей не пара. И всё же это чувство не на пустом месте зародилось..."
Как ни посмотри, а у Анель поклонников было не многим меньше, чем у первой красавицы - Рариты. Сама красотка это нередко замечала, чем вгоняла свою юную подругу в краску. Её веселило то, как знакомые ей парни, потерпевшие неудачу с ней, надеялись на победу в негласной битве за сердце Анель. Она даже взяла на себя роль "опытного наставника" и тихонечко советовала Анель, с кем стоит продолжать беседу, а от кого нужно поскорее уйти, мило улыбнувшись.
Сама же Рарита с недавних пор поумерила свой пыл и заметно сократила количество своих романтических ночных гулянок под Луной. Цвета её одежды стали не столь вызывающе и ярки. Они сменились более нежными тонами алого, добавился белый. Платья больше не оголяли красивых плеч и привлекательной груди, стали чуть длиннее и спокойнее, однако не лишись своей изящности и красоты. Парни всё так же заглядывались ей вслед, но она, даже зная об этом, не подавала им и малейшей надежды на что-то большее. Золла сперва не могла понять причины дивной перемены и превращение Рариты из ночной веселушки в примерную девушку на выданье. Хотя у неё появились некоторые соображения насчет этого, когда она всё чаще и чаще стала замечать её, гуляющей вместе с Хораем в саду.
Из Владыки Десяти миров получился неплохой учитель магии. За время продолжительного обучения Виралда они стали друзьями. Кайрен лишь с печальной улыбкой подумал, что наконец кто-то смог заменить его для Виралда. Хоть Хорай и был строгим и требовательным учителем, он оставался понимающим. Да, с вернувшимися силами он был сильнее Виралда, но даже так он не позволял себе относиться к нему неуважительно. Быв учителем, он сам учился тому, как вести себя с теми, кто уступает ему в силе. Раньше у него с такими был разговор короткий и насмешливый, он не утруждался мыслью о том, что с ними нужно считаться. А общение с Виралдом заставило его переменить свои взгляды. Он охотно объяснял ему то, что вызывало у него затруднения, посвящал в тайны использования сил Создателей миров и поделился кое-какими уроками общения с женщинами, исходя их собственного многовекового опыта. И всё это без чувства собственного превосходства и величия. Этот немаловажный аспект оценил не только его ученик, но и Свобода, в первые дни знакомства относящийся к Хораю с мало скрываемым недоверием.
Невольно Кайрен стал свидетелем приватного разговора Виралда и своего отца. Тот спрашивал его о том, как ему удалось превратить обычную смертную в богиню и царицу Подводного царства. И Шинен охотно поведал ему о том, что это произошло, как только они заключили священный союз. Известно, что девушка, выходя замуж, уходит из родной семьи в семью мужа и становится хранительницей домашнего очага. Мать Кайрена и Коррал пришла в семью Шинена и стала богиней ему под стать. Когда же Шинен поинтересовался о значении такого ответа для Виралда, тот признался, хоть и не без доли благоговейного смущения, что Керолла согласилась составить его счастье и стать его женой. Об этом Владыка и хотел объявить всем на следующем празднике Цветов.
"Вот и хорошо, - подумал Кайрен. - Он будет счастлив и без меня..."
И вдруг Владыка спросил о состоянии сына Шинена, а Морской властелин с горечью признавал, что давно не получал хоть каких-то известий о нём. Виновник тяжелой для них беседы в тот миг почувствовал, как сердце сжалось от тоски. Быть может, Шинен и не догадывался, что Кайрен в этот момент видел и слышал его, но именно поэтому в искренности чувств, с которыми отец говорил о сыне, нельзя было сомневаться. Кайрен коснулся сияющей сферы и невесомо, осторожно провел пальцами по отражению отца, подавленного неизвестностью о судьбе своего дитя. Он увидел его глаза, полные печали, старческие морщинки на лице и серебряные локоны, которые некогда были черными, словно морская глубина. И Кайрен, переполненный сожалением и любовью, осознал, как сильно он скучал по нему.
- Я хочу домой, - выдохнул он, и голос его дрожал от подступавших слез.
Здесь, во тьме глубоких вод, никто бы не увидел его слез, но они так и рвались наружу... Кайрен понял, что он, ослепленный Ненавистью, в погоне за местью мог лишиться того, кто был ему роднее всех. Жизни Создателей миров, какими бы могущественными они не были, в какой-то миг обрываются. И вот силы Шинена постепенно покидали его, возвращаясь в единый Поток жизни и смерти, над которым никто не властен, а Кайрен своими безумными действиями лишь причинял ему незаслуженные боль и страдания.
- Каким же я был глупцом...
Когда же последние слезы раскаяния омыли сердце принца, он поднялся и, обхватив сферу, сказал ей показать ему отца. И лишь только в магическом свете появилось родное лицо, Кайрен крикнул:
- Папа!
И он услышал его. Глаза их встретились, преодолев тысячи миль, и Кайрен не смог больше молчать:
- Папа, прости меня... Я понял твои слова. Все люди разные, и если одни способны поднять руку на родного, то другие лишь ужаснутся от одной лишь мысли сделать это... А я не лучше первых. Я причинил тебе столько боли... Позволь мне вернуться к тебе, искупить грехи... Я хочу всё исправить, папа!
Из-за выступивших слез, вновь застилавших ему глаза, Кайрен не увидел, как между ними растворилась граница сферы и спали все преграды. Отец крепко прижал к себе сына, и эти теплые объятия, от которых сердце Кайрена замерло, сказали ему, что он прощен.
- Папа...
Пальцы судорожно схватились за ткань рубашки на спине Шинена, и возвратившийся сын уткнулся в сильное отцовское плечо, тщетно пытаясь унять мучительно счастливое сердцебиение.
- Я люблю тебя, папа... Прости, что так редко говорил это тебе.
- Всё хорошо, Кайрен, - сказал Шинен, обнимая сына. - Теперь мы вместе сможем все исправить.
Кайрен вернулся домой.
Рарита, окрыленная великолепной новостью, влетела в комнату и, чуть подпрыгивая от воодушевления, выпалила:
- Наша Кера выходит замуж!
Секундная тишина, застывшая среди её подруг, красноречиво демонстрировала всё недоумение девушек. Но через миг она сменилась восторженными восклицаниями и нетерпеливыми требованиями подробностей.
- А я уж думала, не доживу! - засмеялась Золла, хлопнув себя по ноге.
- Рарита, откуда ты узнала? - подскочила к ней Анель, в порыве восторга взявшая её за руки.
- Да она сама мне только что сказала! Представляешь, они целую неделю держали это в секрете от других! Вот негодники, - красотка чуть не задохнулась от вновь проснувшегося в ней недовольства. - Честно, девчонки, я совершенно их не понимаю - Виралд столько времени тянул кота за хвост, а Кера даже и не пыталась как-то ему намекнуть на то, что для неё лучшее украшение - это кольцо на безымянном пальце! А их помолвка, ну это что-то... Представляете, он сделал ей предложение в аллее, где так часто гуляли. Это так, право, простенько. Вот мой бы жених так просто не отделался!
- Ой, Раря, смотри, а-то ещё спугнешь своего Хорая, - усмехнулась Золла.
- А... я... Что?... - только и смогла выговорить Рарита.
Щеки красавицы так густо покраснели, что она, почувствовав их жар, закрыла лицо ладонями.
- Золла... - простонала она, желая сквозь землю провалиться от смущения.
Женщина закатилась добрым смехом и сгребла девушку в охапку.
- Ох, девчоночки мои совсем большими стали, - не переставала улыбаться Золла. - Кстати, Акалия, ангелочек мой, ты тоже не отставай от наших красоток.
На что милая служаночка застенчиво потупила глаза. Её светлые локоны упали на заалевшие щеки, на лице заиграла робкая улыбка, плечики чуть сжались и весь её вид показывал, что ей известна уж очень деликатная тайна, о которой она могла бы так просто рассказать подругам. Она была уверена в своем избраннике и не беспокоилась о том, чтобы пытаться его поторопить со свадьбой. Глядя на неё, Анель почему-то была уверена, что если бы не трогательная скромность Акалии, то она бы самой первой вышла замуж за любимого человека.
И тут Анель на минуту выпала из реальности, глубоко задумавшись. Она больше не слышала трелей Рариты и подруг, дожидающихся возвращения Керы, чтобы как следует "надрать ей уши" за то, что та утаила столь важную и радостную новость от них. Анель, воспитываемая по обычаям той страны, где девушки обычно выходили замуж в весьма юном возрасте, размышляла о своем будущем. На её взгляд Керолла в возрасте двадцати двух лет уж слишком поздно вступала в брак, но тут же эта мысль сменилась о том, что для неё самой это обстоятельство было вполне нормальным.
"Как же необычно смотреть на мир и события глазами другого человека, который жил и воспитывался не по тем правилам, в которых вырос ты, - философски размышляла она. - А что же делать мне? У меня нет тех, кто бы мне указывал немедленно выйти замуж, как это было раньше... Может быть, тогда и не стоит беспокоиться об этом и оставить всё, как есть, а потом будь, что будет?"
Оглянувшись вокруг, она увидела, что Керы ещё нет, а девчонки были заняты какой-то увлекательной беседой. И тогда она, сказав, что желает немного прогуляться, покинула комнату. Оказавшись в прохладных объятиях вечернего сада, она вновь погрузилась в свои думы. Одна её сторона, основываясь на её мировоззрении о том, что раннее замужество - это нормально, настаивала на том, чтобы начать хотя бы присматриваться к тем кавалерам, какие её стали окружать в последнее время, и выбрать из него самого лучшего.
"Вот только никто из них мне не интересен", - вздохнула Анель вспоминая тех, кого Кайрен окрестил "кавалером с сеновала" и "мышиным простофилей".
Другая её сторона, махнув рукой, отвечала первой, что нужно делать так, как её подруги - выйти замуж по любви, а не по чьей-то указке, которой, как оказалось, не будет. И именно с ней Анель захотелось согласиться. Ведь верно, Кера и Рарита счастливы со своими любимыми, и в этом нет никаких сомнений, а счастье - это именно то, к чему Анель неосознанно стремилась.
"Погодите-ка, - вдруг подумалось ей, - а мне действительно скоро будет шестнадцать? Всё же течение времени в каждом мире разное, а здешний год может быть как длиннее, так и короче того, к которому я привыкла... Хм, может, если считать мой возраст, измеряя его летоисчислением моего мира, мне уже давно пошёл третий век. Вот уж кому действительно замуж выходить поздно, не то, что Кере!"
Эти мысли окончательно склонили её к решению о том, что выходить замуж она будет только по любви, а уж возраст играет не столь большую роль.
Радуясь внутреннему решению важного вопроса, Анель не заметила, как пришла к фонтану. Она вдруг вспомнила, что это был тот самый фонтан, прикоснувшись к воде которого она ощутила тепло, словно он чужих ладоней. Воспоминание о том странном и одновременно радостном событии было драгоценным для неё. От него появлялась улыбка на лице, а на сердце теплело. Это место стало значимым для неё, а этот фонтан обрел значение небольшого святилища, став источником теплых воспоминаний.
Сейчас его вода не переливалась всеми цветами радуги от того, что солнце почти зашло за горизонт, но даже так он не утратил свою красоту и притягательную утонченность. Слегка улыбнувшись, Анель присела на его бортик и медленно провела рукой по чуть колышущейся воде. Её охватили необъяснимые и, казалось бы, беспричинные чувства нежности и радости, таких тягучих и горячих, словно мёд. Она, повинуясь душевному порыву, наклонилась к воде и чуть слышно прошептала:
- Хочу стать женой и матерью детей достойного человека...
Сказав, Анель немного смутилась, но обрадовалась, что её слова, если кто и был рядом в этот переполненный искренними чувствами момент, заглушил шум журчащей воды фонтана. Она с облегчением вздохнула, уверенная в том, что её никто не услышал.
Но это было не так. Кое-кто её все-таки услышал...