Совершенно другой менталитет светлых сначала откровенно раздражал меня. Они делали по-другому абсолютно все - от чистки зубов по утрам до выполнения обещаний. Каждый день я по несколько раз обязательно с ними сталкивалась: во Дворце за завтраком, в Мэглине во время обеда, на некоторых общих занятиях. И каждый раз они вели себя совершенно не так, как повела бы себя я.
Начнем с того, что они со мной здоровались. При этом явно ни я, ни они не были рады друг друга видеть, но если я это совершенно не скрывала, они даже пытались проявить какой-то вымученный интерес к моей жизни. Например, спрашивали меня, как дела. А мне приходилось не то что отвечать - задавать встречный вопрос! (Под неусыпным контролем моих родителей или преподавателей.)
Так что знала я о их жизни в Империи довольно много. Вита не сдала зачет, Оле поранил ногу, Николас свою вылечил, Джулиан получил отлично за экзамен... Эти бесполезные и совершенно ненужные мне знания заполняли мою голову, и постепенно мне начало хотеться узнать продолжение. Как нога, Оле? Как зачет, Вита?
Поможешь мне с заданиями, Джулиан?
И все это было так совершенно естественно и незаметно, что несколько месяцев спустя я с удивлением обнаружила себя сидящей с ними за одним столом в буфете. И за одной партой на общей лекции. По вечерам они собирались у меня в башне - что-то учили, повторяли, разговаривали.
Наверное, это можно было назвать приручением.
Они приручили.
Меня.
Новый год они тоже решили отпраздновать со мной. Для меня это было новинкой - в Империи его особо не праздновали. Вместо Нового года у нас был праздник Весны (впрочем, в этом году слегка омраченный вступительными экзаменами в университет).
Почему они не поехали к своей родне - для меня загадка. По их словам (и мыслям), это было исключительно семейный праздник. Но они все как один решили остаться здесь (насколько мне известно, только Крон побурчал немного).
В центре моей полупустой комнаты установили большую пушистую (больше за счет изящных сонных иллюзий Виты, нежели чем собственных иголок) ель, стены украсили гирляндами. Посовещавшись, светлые не стали украшать окна - по их словам, пейзаж и так был достаточно новогодний. Падал снег, сквозь снежинки тускло просвечивали огни ночного города, как рассыпанные на поляне фонарики.
Внутри же отчетливо пахло полузнакомыми для меня (только из воспоминаний светлых) мандаринами и терпко, очень по-зимнему, хвоей. Оле сварил неизвестный для меня напиток - гвинброу - из мандариновых и лимонных корочек, кожуры яблок и вообще всякого такого, чтобы обычно остается после готовки, а не используется в ней.
Все было... невероятно дружественно и потому мне непривычно.
Светлые тихо перегоревались, потягивая гвинброу. Я лежала, млея, под елью, и за шиворот мне сыпались иголки, но я не замечала этого, постепенно погружаясь в сладкий сон, пропитанный запахом гвинброу, мандаринов, хвои и... дружбы.
Мысли мои расплывались, контроль ослабевал, и я чуть было не...
Но резкий голос Джулиана ворвался в мои сновидения:
- Шайю?
На него все зашикали (но в основном, конечно, Вита), мол, спит же.
- Да? - ответила я, изо всех сил стараясь говорить не слишком сонным голосом.
- Почему тебя все боятся?
От такой постановки вопроса меня аж подбросило.
Ход был исключительно верный: теперь все, как один, с интересом уставились на меня, забыв, что всего нескольно секунд назад меня нельзя было будить.
- Ну... - промямлила я. Исключительно неверный ход: в жизни было не так уж много вещей, о которых я мямлила. Светлые пока не знали ни одной. - Потому что я некромант, почему же еще?
Но Джулиан не отставал:
- А почему у вас так боятся некромантов?
- Ну... - снова совершила ту же ошибку я. - Скорее не боятся, а просто недолюбливают...
- Ты ведь понимаешь, что это не ответ на этот вопрос? - холодно осведомился Крон.
Я понимала.
- Это сложно, - сделала еще одну попытку отвязаться от этого разговора я. Подняла голову, посмотрела им в глаза и поняла, что она не удалась. - Хорошо. Что вы знаете о некромантах?
Светлые как один замялись.
- Ну, что-то вы должны знать! - воскликнула я. - Когда вы только приехали, я чувствовала ваш страх... И ваши щиты... - Я замолчала. Видимо, говорить в светлом обществе о чтении мыслей было неприлично. Ну, судя по их негодующим лицам.
- Мы знаем, что ты умеешь залезать человеку в голову, - прямо сказал Крон. Видимо, я задела его своими словами о страхе, так что и со мной он решил не церемониться.
- А еще? - спросила я.
- И изменять что-то в его голове, - добавил Оле. Остальные посмотрели на него с удивлением - похоже, этого они не знали.
- Да, - согласилась я, стараясь не смотреть им в глаза. Там - я знала это, потому что видела такое много раз! - застыл один вопрос: а со мной ты что-нибудь делала?
А вдруг меня нет?
А вдруг я другой?
А вдруг я - уже не я?
- Ну так почему тебя так боятся? - повторил вопрос Оле. - Это же не единственная причина, верно?
Это было так. Вот же пронырливый светлый! И откуда только он все знает?
Видимо, последний вопрос так четко отразился на моем лице, что Оле даже чтение мыслей не понадобилось:
- Из учебников. О вас там такое пишут...
Я поморщилась.
- Ну... дело в том, что Тени очень психически нестабильны. Очень эмоциональны, - поправилась я, видя выражение их лиц. - Очень-очень эмоциальны, да... Много вещей в этом мире сбивает нас с толку и выводит из себя. Мы очень... сломанные, понимаете? Будто игрушка. Малейшее движение может доломать ее окончательно.
- Или недоработанные, - впологолоса сказал Джулиан. Так тихо, что услышала его, должно быть, только я.
- Поэтому в Столице и не любят иностранцев. И вообще их чаще всего не пускают - на это работает знаменитая имперская бюрократия. Потому что появление чего-то непонятно, чуждого легко может выбить Тень из колеи. Так и живем в своем маленьком мирке, - криво улыбнулась я.
Надеюсь, маневр прошел.
Но нет: светлые по-прежнему внимательно на меня смотрели, ожидая продолжения монолога.
Я тяжело вздохнула.
- Видимо, тебе по-настоящему не хочется говорить об этом, - заметила Вита.
- Это да. Не хочется, чтобы вы тоже меня боялись, - вырвалось у меня. - Дело в том, что сильнее всего на Теней влияет смерть. Знакомых и не очень - все равно. А некромант, как вы, наверное, знаете, умеет черпать магию из смерти, как и стихийный маг - из соответствующей стихии. И тогда он, скорее всего, сойдет с ума. И будет убивать, и становиться сильнее, и снова убивать. Прецеденты были. Этого-то все и...
Я замолчала.
Все остальные тоже молчали. И смотрели на меня. Я знала этот взгляд. Долго терпеть его я не могла - либо уходила, либо заставляла тем или иным способом других уйти. Но сейчас "тот" способ казался мне совершенно неправильным, поэтому я преувеличенно бодро сказала:
- Ну, наверное, вам уже пора. Мне еще тут нужно...
Придумать, что именно мне нужно сделать я не смогла, поэтому фраза получилась оборванной и еще более ненастоящей, чем была на самом деле.
Светлые все еще смотрели на меня. Это было действительно неудобно.
Я отвернулась.
- Мне еще нужно... - снова пробормотала я.
Вита вздохнула.
Это был конец.
Конец разговорам на общих лекциях. Конец неловким фразам в коридоре. Конец смеху светлых в столовой из-за нашей еды. Конец бесконечных подшучиваниям над военной собранностью Крона, наивности Виты, отрешенности Николаса, вспыльчивостью Оле, уходами в себя Джулиана. И мной.
А я ведь приготовила им такие хорошие подарки на Новый год!
Мне было до смерти обидно. Вот зачем им нужно было это знать? Все было так хорошо...
- Не грусти, Шайю, - тихо сказала девушка. - Нам и правда пора. Пора, - с нажимом повторила она, глядя на остальных. Те начали подниматься, отряхиваться от корицы и лимонных корочек... Скомканно попрощались и ушли.
Как только я убедилась, что они меня не слышат, я горько расплакалась.
Примерно через полтора часа, когда я уже успела проплакаться, умыться и привести себя и комнату в относительный порядок (хотя запах гвинброу и хвои, как назло, не желал выветриваться даже при помощи настежь открытых окон), в дверь осторожно постучали. Я напоследок яростно потерла глаза, пытаясь скрыть предательскую красноту, и уже собиралась крикнуть традиционное "Войдите", как дверь сама открылась, и в дверном проеме возникла лохматая голова моего близнеца.
- Как дела, сестренка? - он окинул меня и мое жилище внимательным взглядом, повел носом, видимо, почувствовав аромат лимонных корочек, и спросил: - Все хорошо?
- Все нормально, - вздохнула я, пододвигаясь на пледе, чтобы Максу тоже хватило места. - А твои?
Макс просочился в полуоткрытую дверь и плюхнулся на освобожденное мной место. Разгладил на пледе складки, вытянул ноги, устраиваясь поудобнее.
- Нормально - это как всегда? - подозрительно уточнил он, не давая сбить себя с толку.
- Как всегда, - еще горше вздохнула я.
- Не переживай ты так, - неуклюже попытался утешить меня он. - Однажды все у тебя получится.
- Ты не понимаешь! - вырвалось у меня. Тут уж я опомнилась и продолжила спокойнее, без несвоевременных подростковых нот, но все равно куцо, обрывочно. Слова царапали горло. - У меня в голове с самого детства - культ. Ну, знаешь, как бывают - семьи там, например, или работы... А вот у меня - дружбы. И я мечтаю дружить - правильно, чтобы без секретов, и со всеми одинаково сильно, и разговоры, и поддержка, и свои шуточки... И чтобы они могли прийти ко мне домой без приглашения, и я была бы им рада, и наоборот... И вот так, - закончила я свой сумбурный монолог.
Близнец ласково погладил меня по голове. Он всегда понимал меня - как бы беспорядочно и непонятно я не выражалась. Между близнецами - будто некромантская связь... С Максом можно было бы обойтись и без слов, он бы все равно все понял, и утешил, и объяснил. Но сейчас слова были нужны, чтобы хотя бы чуть-чуть облегчить боль невыносимой тишины.
И запаха гвинброу.
- Я понимаю. У меня в голове тоже такой есть.
- Да?
- Но только не дружбы. А любви. Чтобы, знаешь, один раз - и на всю жизнь. И чтобы... - он зажмурился, будто бы смаргивая непрошенные слезы. - Но культы - это плохо. Поверь мне, сестренка, я знаю, о чем говорю.
- А мне только показалось, что вот-вот, - тихо сказала я.
- Что случилось-то?
Я кратко пересказала случившееся. Макс сидел, вытянув ноги, и внимательно слушал меня, слегка склонив свою голову на бок, как мягкая игрушка.
- Ты не права, - наконец сказал он. - Главное - это доверие. Вот если бы они все узнали, но продолжили к тебе хорошо относиться, тогда уже да...
- Да я понимаю, - с досадой сказала я. Развернувшись, уткнулась к нему в мягкое плечо, и снова расплакалась.
Макс смиренно сидел первые несколько минут, потом не выдержал и выдернул из кармана мятую пачку заокеанских цигарилл.
- Не возражаешь? - кивнул на нее он.
- Ты куришь? - удивилась я.
- Да давно уже, тетеря, - ласково сказал он и потрепал меня по голове.
Мы снова замолчали. Мой плакательный приступ снова прошел, поэтому я завороженно смотрела на узорные клубы дыма колечками и спиралями. Макс же увлеченно курил.
На лестнице послышалось чье-то сбившееся дыхание и негромкий топот. Заскрипела дверь, приоткрылась, явив нам белокурую физиономию нашего братца.
- Что за посиделки?
- Шайю опять разочаровалась в жизни, - доложил Макс, наслажденно затягиваясь. Потом запыхтел, смешно надул щеки, сложил губы в трубочку и начал выпускать кольца - так, чтобы они прошли одно в другое.
Адель тоже все всегда понимал.
- Друзья - не самое главное, - сказал Адель, совершенно беспардонно сдвигая меня почти на Макса, сам же присел на освободившийся край пледа. Пока он садился, его рубашка слегка взлетела, обнажив ворот и целую связку артефактов там. Я зачарованно уставилась на один из них. - У тебя же есть мы, правда, братик?
- Это точно, - подтвердил Макс, приподнимась, чтобы убрать пачку в задний карман. Цепочки на его шее качнулись, один амулет вырвался на свободу. Близнец постарался затолкать его подальше и побыстрее, но я успела его разглядеть.
Главное - это доверие...
- Шайю? - обеспокоенно окликнул меня брат. Я завороженно смотрела ему за ворот и уже не видела, но чувствовала всем своим некромантским чутьем его амулет. Он будто бы обжигал мои глаза, мою душу...
В этот раз я не позволила себе даже всхлипнуть. Я сильная, сильная, сильная! Поэтому сейчас я молча встану, отойду к окну, немного продышусь и спокойно обо всем с ними поговорю...
Я встала и, слегка пошатываясь из-за затекших ног, отошла к окну. Прохладный ветерок приятно остужал мои все еще горячие веки, на которых вскипали непрошенные слезы...
- Шайю? - повторил Макс, тоже привставая... И в ту же секунду - рвануло ткань пространства, завертелись вещи у меня перед глазами, и Макса вместе с Аделем буквально вышвырнуло из моей комнаты; они покатились по ступеням...
Я изумленно всхлипнула и села на пол.
Перед глазами еще стояли следы - следы их предательства.
Амулеты от воздействия некромантии.
Я провела долгую бессонную ночь в запертой башне. В дверь по очереди скреблись братья и родители, взывая к моему благоразумию. Сначала я намеренно их не слушала, потом просто перестала замечать.
Занимался рассвет. Оранжево-розовые лучи только тронули крыши домов Столицы, вызолотив черепицу и заставив запунцоветь стены. Постепенно светлело небо, выключались ночные фонари, на улицах появлялись прохожие. Где-то загудел клаксон, по улице чуть в отдалении от Дворца прогрохотал экипаж.
Я сидела на подоконнике, закутавшись в плед от зимней утренней свежести и свесив ноги вниз, и наблюдала за солнцем. Огромное, яркое, жгущее глаза, но тем не менее словно притягивающее взгляд, оно медленно переваливалось через край горизонта.
Пожалуй, лучшее время дня.
Мы с Максом всегда вставали на рассвете в детстве, и носились по пустынным утренним коридорам, окрашенным пышным утренним солнцем. Сколько игр повидало это пышное утреннее солнце! И в рыцарей - в грохочущих доспехах, пока не встали запрещавшие их трогать родители, и в солдатов - родители проснулись под дружные крики "командующего" Аделя во дворе, и в алхимиков - нам удалось пробраться на кухню и приготовить родителям несъедобный, зато очень волшебный завтрак...
Я прикрыла утомленные глаза. Перед внутренним взглядом плыли желтые пятна.
Особенно нам нравилась забава - кто переглядит солнце. И когда за этим нас застал отец, встав прямо перед нами, мы испуганно закричали, подумав, что и правда переглядели...
Все больше погружаясь в воспоминания, я безотчетно нашла своего близнеца, как много раз делала это раньше, и п о с м о т р е л а.
Макс держал в руках свой амулет. Он тоже смотрел на солнце, и подольше меня, потому что глаза у него уже слезились. В голове его плыли мысли - быстрые и обрывочные, о секретах и тайнах. Наплывали образы: красивая девушка, огромная летучая мышь... Метались чувства - от обиды до раскаяния. Предсказать, что сделает в следующую секунду мой близнец, было невозможно даже сейчас - хотя весь он у меня был как на ладони.
Макс размахнулся и бросил амулет - далеко-далеко, тот засверкал острыми гранями под солнцем, послал мне - то есть Максу! - в глаза ненавязчивый солнечный зайчик и упал в снег.
На мои глаза навернулись слезы.
Я соскочила с подоконника и метнулась к двери, широким жестом открыла ее, шагнула - и споткнулась о чьи-то ноги.
- Адель?
Он сонно встрепенулся, кивнул - светлые волосыы разметались вокруг головы, как нимб - и поднял на меня усталые глаза. Под веками залегла густая синева.
- Не обижайся, Шайю, - сказал он. - Я был чудовищно неправ и лицемерен. Зато теперь - вот, смотри. - Он протянул мне ладонь, на которой разметалась горстка пепла. - Это все, что осталось от моего недоверия к тебе, - он солнечно улыбнулся, радуясь метафоре.
Я молча смотрела на него, и внутри расцветала нежность.
Два шага, легкое движение - и вот я уже сижу рядом с ним и обнимаю его, неудобно и неловко.
Голос звучит глухо и непонятно.
Но Аделю никогда и не нужно было ничего объяснять.
- И ты меня прости. Это все плохое настроение. Я понимаю, что у вас должны быть секреты, а в обстановке взрослеющего некроманта сохранить их чертовски сложно.
- Главное - это доверие, - раздалось с лестницы. Я оглянулась, нелепо вывернув голову - там стоял Макс.
- Главное - это семья, - возразил Адель.
И мы рассмеялись.
На следующий день светлые вели себя как ни в чем ни бывало.
Только алели яркими пятнами новые амулеты у наших гостей.