Аннотация: ТРЕТЬЕ МЕСТО В ЧИТАТЕЛЬСКОМ ЛАЙТ-ГОЛОСОВАНИИ КОНКУРСА БД-2020, ШЕСТОЕ МЕСТО В ФИНАЛЕ БД-2020
Всё сразу пошло не так. Ваня заметил велосипед со спущенными шинами в самокатной, мимо которой прошла его группа. Местная самокатная - не контейнер, а зарешеченная домовая ниша. Ваня отстал, посветил фонариком. Так и есть, замок вскрыли, колёса самокатов прокололи. Могли повредить и каталки, сложенные у дальней стенки. Он послал условленную "соточку': пусть знают о случившемся, и быстро догнал своих. А ночь ещё только начиналась. Плохо начиналась эта ночь в восточном секторе.
Пал Палыч получил сигнал от Вани, определил по навигатору, где именно находится самокатная, и молча вышел из фургона амбулатории. Вдохнул через фильтр сырой февральский воздух, захлопнул дверцу авто. Голоса коллег, отправивших белый патруль на последнее дежурство, теперь слышались приглушенно. Вроде как нет повода волноваться, ребята и девочки в Ванькином взводе подобрались надёжные, лучший патруль за все годы подготовки... Повода нет, а нерв есть. Можно, конечно, ехать в машине следом, держа расстояние не больше квартала; так подстраховывают школьников второго года обучения. Но в лагере уже утром все будут знать, что Ванькину команду пасли. Даже расстояние от машины до патруля идёт у молодёжи в негласный зачёт. Ванькин взвод такое унижение не заслужил. Четыре сезона их готовили всерьёз, куда уж серьёзнее. С инфицированными ситуации случаются разные. Пусть действуют сами. По-взрослому. Поэтому спэшка, автомобиль скорой помощи, дальше окраины восточного сектора не двинется.
С другой стороны, ведь ещё не выпустили, значит, вся ответственность ляжет на наставников...
Пал Палыч вернулся в тёплый фургон спэшки. Сказал румяным коллегам, с неодобрением глядя на расстёгнутые воротники курток и спущенные до пояса белоснежные "защитки":
- Ваня обнаружил потроганную самокатную.
- Сильно потрогали? - бодро отозвался Тимурович, самый молодой из наставников, оборвав очередной анекдот. Впрочем, все они здесь молодые. Только Палыч помнит, с чего всё начиналось и к чему в итоге пришло. У его поколения детство было долгим: учились, ленились, спорт, кружки, обычные детские проблемы взросления, потому что на всём готовом... В принципе, было неплохо, привыкли к такому раскладу. Но после первой пандемии старики начали рано покидать этот мир, и все почувствовали себя как на краю пропасти. И понеслось, каждые три-четыре года - новая напасть. И непонятно, к кому прилипнет вирус: к "серебряному возрасту" или к тем, кто только разменял пятый десяток. А где здоровых людей брать во время вспышек? Начали готовить школьников. Вместе с паспортом каждому - удостоверение на жёлтом пластике, первая степень подготовки. А с избирательным правом - удостоверение на белом глянце. Это значит, полный курс Службы спасения пройден и зачтён.
Восемь лет назад Палыча доставил в больницу белый патруль, в котором все только-только встретили свою семнадцатую зиму. Если бы не успели их подготовить, не приставили к медикам в помощь, погиб бы каждый четвёртый взрослый. Молодняку тогда досталось.
Вот сидит миниатюрная улыбчивая Елизавета, а её несли мимо неработающего лифта с девятого этажа. Несли даже не белопатрульные, а жёлтые, которые младше на два года. Но спасли же. Сумели. Главное, сообразили правильно распределить силы. Жёлтым - легковесных пациентов и эвакуационные кресла; синим и особенно белым - всех остальных инфицированных и носилки. А носилки сами не ходят... Краснокостюмные, новички, под символическим присмотром едва державшихся на ногах взрослых подавали каталки, захлопывали и протирали дверцы скорых, дезинфицировали подъезды, указывали дорогу заезжавшим в лабиринты дворов спэшкам. А в городе тогда начались веерные отключения электричества, и пункты санитарного оборудования в каждом квартале после начнут укомплектовывать ещё и велосипедами, и самокатами, потому что молодёжь их попросту забирала, где находила, чтобы оперативно связываться с другими патрулями. Тогда не только электричество, но и связь прерывалась. Сказали, имело место вредительство. Но потом замолчали. Может, оно. А может, и другая причина. Много народу слегло сразу, в первые часы, и ясное дело, без обломов не обошлось.
В районе, где жил Палыч, командование взял на себя Ванькин брат Артём. В его группе все потом получили детский орден "За стойкость", а сам Артём из лагеря санподготовки ушёл не в универ, а сразу в армию, сержантом. По контракту. Объяснил: "Контрактникам платят достойно, а мне надо Ваньку подрастить." Их отец тогда же и умер.
Теперь белый патруль выводит Ваня.
Ваня справится.
Пал Палыч снова подался наружу, под свет уличного фонаря, мимоходом буркнув насторожившейся Елизавете Юрьевне:
- Прогуляюсь. Самокат возьму.
Елизавета попросила:
- Включите рацию, я вас буду прослушивать.
Ей, несмотря на уютную обстановку внутри фургона, тоже сделалось тревожно. Она вздохнула: "Я с вами!" - и выскочила на запорошенную снегом мостовую. Привычно вернула на плечи защитный комбинезон, застегнулась под горло, затянула шнурок вокруг лица, огладила карман-нагрудник с эмблемой - красный крест, вписанный в число 103.
Вдвоём они открыли ближайшую самокатную. Пал Палыч скрупулёзно осмотрел колёса медицинских каталок. Из трёх десятков годных было всего одиннадцать. И это - на квартал. "Что здесь творится?! Старост подъездов перевыбрать всех до одного, расслабились!" Пал Палыч и Лиза переглянулись, не видя друг друга под масками, но чувствуя солидарность по возмущённому движению плеч.
Мимо пронёсся полицейский автомобиль и свернул в ту сторону, куда ушёл белый патруль. Пал Палыч и Елизавета скользили на самокатах. Сокращая путь, срезали углы по узким мощёным дорожкам через детские площадки.
Где-то по улицам "спешили на спэшке" их коллеги, им пришлось сопровождать полицейскую машину.
Или столица полыхнула новой заразой, или ощетинился район, известный своими сектами. Или и то, и другое.
Ваня настороженно замер посреди квартиры в подвальном этаже, макушкой упираясь в пыльную люстру. Потолки здесь стандартные, просто Ваня высокий. Перед ним в проёме двери в молельную комнату с коченеющими трупами в углах кривлялся пациент, вызвавший себе неотложку. Волосатыми ручищами выхватил Соню, тряс её, как тряпичную куклу, и бросил на трупы лицом вниз. Соняшка ревёт, на левом плече острым углом выперло что-то, грозя порвать защитку, и Ванька догадывается, что Соня забыла снять игровой браслет, а пациент ей браслет поломал. Ванька покосился на Сашку. Раньше Сашку Полякова принимали за девчонку - Сашка мелкий. Нет, теперь заметно и больному: это Соняшка - девушка, а Сашка - невысокий, но плечистый и длиннорукий пацан. И он влюблён в Соню. Ванька видел, как они целовались, пожевав перед этим жвачку "поцелуйку", а потом притворялись, что не было ничего, а на губах у обоих остатки защитной плёнки от жвачки. Ванька тоже был бы не прочь целоваться взасос с Соней, но не смел предложить себя. Но жвачку на всякий случай носил в кармане, и не одну...
Если пациент ещё раз дёрнет Соняшку, защитка подведёт, а это, Ваня помнит статистику, смерть почти что в восьмидесяти случаях из ста, потому что кожа трупов в пятнах ржавого цвета, значит, зараза в активной форме. Службы проглядели очаг заражения, или сектант попался хитрый и долго таился. И сдался, только когда всех своих угробил. Он что-то вещает о крестосвидетельстве в небе, значит, не тумбергианец. С теми полегче, договориться можно.
Стрелять снотворным нельзя, подействует не сразу. Этот перевозбуждённый всех разбросает. Сашка подбирается ближе, ближе - по сантиметру придвигается к пациенту. Ещё немного - и достанет ногой. А нога у Сашки-каратиста убойная. Только убивать как раз патрульным запрещено, Сашка себе жизнь поломает. И ведь поломает - за Соняшку.
Пациент кричит Ваньке в пластик забрала:
- Изыди! Я тебя не вижу!
Ваня знает, почему его лицо не видно. Руками потянулся к маске-респиратору.
"Не надо, Ваня!" - закричала Соня, пытаясь отползти от трупа женщины. Мужик, горилла-гориллой, пнул Соняшку, не спуская настороженный взор с патрульных. Ваня молниеносно сдёрнул фильтр и капюшон с головы. Мужик отшатнулся от неожиданности, содрогнулся, глаза испуганные. Ваня на это и рассчитывал, потому что догадался, зачем девчонки, Марго и Катя, задурили ему голову перед выходом, чмокнули и гладили по щекам. Соня им приказала, точно, - у неё наплечье. Доигрывали, значит, в "желания". Что ему на щёки налепили, неясно, может, рот до ушей, - переснимка такая, светоотражающая. А он, командир называется, растаял тогда, как дурак... А Сашка молодец, воспользовался моментом: заехал горилле под селезёнку и второй удар пришёлся по уху. Мужик отлетел вглубь комнаты. Ваня первым метнулся вперёд, заграбастал Соню и легко переставил себе за спину, а там остальные уже дезинфицируют и проверяют защитный костюм на зарёванной Соняшке.
Мужик вскочил на ноги. Крепкий ещё. Его стало рвать ржавой пеной и он нарочно вертел башкой, пену разбрызгивал. Но патрульные умело блокировали его, скрутили, и услышали сирену полицейской машины на улице. Мужик не сводил глаз с Ваньки и рычал:
- Какого х..на?! Ты же белый патруль, па-анимаешь? Бе-елый патруль, а рожа у тебя чёрная! Ковидов антихрист! Но через меня ты за неделю сдохнешь, гребаный нигер!
- Тогда и поговорим! - сурово пообещал Ванька, зная, что в этом рассаднике заразы лучше бы молчать. Но он командир взвода, и отдавать команды всё равно ему, не кому-то.
Мужик перестал скалиться, мышцы лица расслабились. Снотворный укол Марго подействовал. Пора укладывать пациента на каталку.
Ваню обработали дезинфицирующим составом, но надо срочно снять защитку, под которую попала зараза. В тёмном дворе, под вой разгулявшейся метели, он принялся переодеваться, а это не скоро. Нарукавники, верхний балахон - наружной стороной свернуть внутрь, после каждой вещи руки в дезраствор. Брызгает и поливает ему Марго, а Сашка и Соняшка держатся за руки, сблизив фильтры масок. Затем снимаются очки, которые нужно оттягивать вперед и вверх, ни в коем случае не касаясь внешней поверхности пальцами. Распускаются завязки комбинезона и снимается "исподняя защита". Комбез тоже сворачивается наружной поверхностью внутрь, опускается в пакет. Потом возня с бахилами. После этого санитару положен душ, но душа нет, только белый снег падает на чёрные Ванькины щёки. Дом уже оцепляют, машин понаехало. В свете фар стоят Пал Палыч и Елизавета Юрьевна. Молчат. Что они могут сказать? Всему научили, им спасибо.
Ванька бодрится. Девочки хотят обниматься, но нельзя, все они грязные, слишком высокий уровень заражения в той злополучной квартире. Их даже к наставникам в спэшку не пустят, подгонят фургон с цельнолитыми, как в колбе, пластиковыми стенками, отвезут и продезинфицируют в костюмах прямо в фургоне, а потом помоют камеру - её мыть удобно.
Через семь дней группа собралась вместе с наставниками; из госпиталя передали, что у Ваньки миновал кризис. Значит, выживет. Спели гимн санитаров, лица у всех были строгие, и на последнем куплете девочки расчувствовались.
Пал Палыч вспомнил Ванькиного старшего брата, Артёма. Артём когда-то рассказывал, как с родителями выбирал себе родню. Увидел в приюте большеглазого малыша, сидевшего в стороне от хоровода нарядных детей. Нога упрятана в гипс, а мелкий улыбается, ладошками повторяет движения за воспитательницей. Артём показал на него пальцем и сказал: "Мне этого братика! Только этого, другого не хочу!"
Пал Палыч посмотрел на вчерашних учеников и неожиданно твёрдо спросил:
- Какой первый признак цивилизации?
Что-то было в глазах наставника, потому что выпускники подтянулись и ответили чуть ли не хором:
- Первый признак цивилизации - сросшаяся бедренная кость взрослого охотника, жившего пятнадцать тысяч лет назад! Цивилизация начинается тогда, когда о больном человеке начинают заботиться!
Палыч сравнил этих белопатрульных со своими одноклассниками, какими были давным-давно на школьном выпускном, и поразился разнице. Зажмурился, чтобы скрыть слезу.
"Спасибо!" - прошептал беззвучно и почувствовал себя обломком, случайно всплывшим из глубин легкомысленного эгоистичного старого мира.