Исцеление энуреза в совхозе "Красная выпь"
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
В поисках исцеления группа калек направляется в заброшенный совхоз. На своем пути они встретят чудовищ и волшебников, откроют для себя много нового и отведают экзотических местных блюд. Как устроена энергетическая папаха? Каков на вкус знаменитый чебоксарский шпырь? Как выглядит современный сельский Анубис? Все эти тайны раскроются перед любопытным взором.
|
![Красная выпь [Ковальков]](/img/k/kowalxkow_t_n/red_bird/redv291_fotor.jpg)
-1-
Нам с Виталькой уже за пятьдесят, а ума не нажили. Забрели мы в бар на окраине Москвы. Бутово - не Бутово, больше похоже на Медведково. Кто его знает, если это уже третий бар за ночь? Сидим себе, мирно выпиваем. Я Витальку с трудом узнал: давно не виделись. А он инвалидом стал. Ногу потерял, можно сказать, в авиакатастрофе. Как такое могло произойти? Очень просто - выпал из самолета. Правда, уже в родном аэропорту, когда стюардесса предупредила: 'Оставайтесь, граждане, на своих местах до полной остановки воздушного судна'. Какое там! Никто ж не сидит, ни одна рожа не внемлет голосу разума, все прут точно чумные к выходу - чистое средневековье. А Виталик первым у выхода стоял. Причем с веслом от байдарки в руках... Трап-то еще не подали, а его толпа выдавила, как пробку из бутылки. Падая, он погнул веслом элерон. Отделался штрафом и титановым протезом. Ходит теперь подобно Джону Сильверу по кличке Окорок, только вместо попугая на плече его сидит жирный кот.
Как только я узнал о несчастье друга, признаться, сразу онемел. Дар речи отшибло начисто. Только одно слово смог произнести, и то иностранное: merde. К доктору не ходи, это все от вируса произошло. Бывает, что у некоторых нюх отбивает. У кого-то временно соображалка дает задний ход - таких полстраны. На историческую память сейчас тоже кое-кто жалуется. А у меня всего-навсего наступило хроническое молчание, будто я не человек, а баран. Впрочем, я не огорчился, выпивке в баре это нисколько не мешало...
Сидели мы, байки про прошлое травили. Точнее, Виталий их травил, а я кивал, моргал и заменял недостаток слов энергичными жестами. Понятное дело, мы расчувствовались, на философию нас потянуло. Годы летят, а что хорошего мы видели в жизни? Только пинки от начальства, преграды светлым начинаниям и чьи-то жирные ягодицы вместо линии горизонта... А пенсия нам теперь не светит, до нее вряд ли доживешь... Так мы рассуждали, а бар уж закрывался к тому моменту. Посетители разбрелись, к нам подошла официантка и принялась нас вежливо выпроваживать.
Кстати, официантка эта с самого начала показалась нам с Виталием немного не от мира сего. Такая вся в бигудях, будто из ванной выползла. Волосики у нее были кудрявые, ненатуральные, мордашка - кукольная, детская. Зато тело ее, такое плотное мясистое, никак с этой мордашкой не сочеталось. Одним словом, литая бабенка, ей бы ядра на олимпиаде толкать без всякого мельдония. А голос у нее показался знакомым. Как у какой-нибудь, пардон, Сири из айфона.
- Девушка, а вас не Сири случайно зовут? - спрашивает Виталька.
- Какая я тебе Сири, котенок? - отвечает официантка. - Марьей меня кличут.
- А почему же у вас голосок как у Сири?
- А что? Если не нравится, могу переключить. Во мне шестнадцать разных голосов запрограммированы. Вот, слушайте...
Она заговорила мужским прокуренным басом, словно Шаляпин на тертом виниле. Мы с Виталькой от удивления пасти поразевали, а пиво на пол потекло из кружек. И стали мы Марью расспрашивать, как с ней такое несчастье приключилось. А история ее оказалась до слез трогательная. Кажись, она по жизни нормальная тетка была, не феминистка, не писательница и даже не блогерша. Приспичило ей как-то на ночь борща пожрать. Думает: 'Ща свеклы в магазине возьму, курочки пожирней...' Хрен! Какой-то необузданный кретин летел на красном "Майбахе". Как потом на следствии выяснилось, под разными веществами, сбившись с маршрута... В общем, на пешеходном переходе траектории автомобиля и Марьи соприкоснулись. А голова Марьи возьми и оторвись, точно у Берлиоза, который не композитор...
Везут, значит, Марью в Склиф по частям, думают уже в морг пристроить. А тут из Сколково нагрянула ученая делегация. Израильтяне задумали свою технику на донорские органы наших лохов обменять. Привезли они на клинические испытания четыре искусственных башки. Все по блату расписали для жен бюрократов. Кому не хочется попробовать агрегат без морщинок, со встроенным айфоном внутри? Но один котелок чьей-то супруге не подошел. Дескать, отторжение генов, а может, просто бигуди к цвету глаз не шли. Кстати, в этих бигудях литиевые батарейки спрятаны - очень удобно. Ну и Марье, так и быть, пришили башку в виде эксперимента, за счет мэрии...
- Ну и как тебе с этой головой живется? - поинтересовался Виталька.
- Плохо, котенок, хоть топись, - ответила Марья. - Мысли черные посещают, а программы глючат. К хакерам бегаю на отлов электронных жучков. К примеру, навигация не фурычит. Телек сутками звенит в ушах - с телебашни непрерывно видеофайлы по вай-фай подгружают. Прикинь - левое веко не опускается, хоть тресни. На выборах я даже галочку не могу ткнуть в ту клетку, где желаю: опция такая заблокирована. На сайтах знакомства меня мужики матом посылают. Где принца искать? Да и батарейки быстро садятся - не напасешься.
- Что ж теперь делать собираешься?
Оказалось, у Марьи имелся шикарный план, и она охотно им с нами поселилась, под текилу. По слухам, где-то в П... области, а может чуть севернее, - географию мы все в свое время прогуливали, - чудом уцелел один совхоз. Как-то он там хитро назывался, она не запомнила. Что-то красное: то ли новь, то ли вонь, то ли топь, а может, заря. В совхозе том обитал один ядреный экстрасенс. Правда, у этого чудака малость крышу снесло на почве троцкизма. В прошлом маститый ученый, пока ему пендаля под зад не дали. У нас же разве ценят таланты? А мужик он даровитый, под настроеньице такой беспредел может сотворить, что Шахерезада удавится с зависти.
- А давайте втроем туда рванем, - предложил Виталька. - Глядишь, Марье голову настоящую пришпандорят, мне - левую ногу вживят, а вон ему дар речи восстановят.
- Понеслись, котятки, - согласилась Марья.
- Эх, красота! - обрадовался Виталька, а его кот на плече тревожно фыркнул.
- Merde! - сказал я, на том и порешили.
-2-
С позиций здравого смысла наш быт постичь трудно. Словно мы египетские фараоны, а не люди. Почему, например, у нас в глубинке не роют канализации? Почему газ не проводят и дорог нет? Откуда у нас такая безнадега взялась, что изводит людей почище радиации? А главное - каким макаром все эти Анубисы из Египта к нам перекочевали? Это все вопросы сложные, темные и метафизические. Размышлять о них без должного градуса невозможно...
Поэтому мы все дружно налегали на текилу, пока мчались по трассе в белом патрульном 'Мерсе' с голубым огоньком на крыше. Признаюсь вам, что авто мы увели без спроса прямо с дорожного поста. В такси нас сажать упорно не хотели, а Марья выразила несколько наивное убеждение, что мэрия ей по гроб жизни обязана. Впрочем, кто изучал Эйнштейна, тот знает, что в мире все относительно, а тем более под парами текилы... Короче, дремавшего на заднем сиденье патрульного лейтенанта мы заметили не сразу.
А тот, как только проснулся, стал орать на нас благим матом:
- Вы что натворили, пьяные отморозки? В покемонов не наигрались? Ща вам устрою экскурсию в изолятор!
- Ты, командир, сбавь обороты! - обратился к лейтенанту Виталька, - Поимей грамм сочувствия, включи эмпатию. Перед тобой калеки государственного капитализма. У меня вон ноги нет, а у Марьи - мозги на батарейках. А если от нас текилой несет, так это в нашем состоянии необходимый допинг, как для младенца бутылочка порошкового "Нестле".
- Оборзели, алкаши! - кричал напуганный лейтенант.
- На вот, выпей лучше и не надрывайся как контуженный, - Марья сунула лейтенанту бутылку текилы. - Мы, между прочим, к экстрасенсу едем, в совхоз этот, как его, 'Красная вонь' или 'Красная топь'. Слыхал?
- 'Красная выпь'? К академику Батону, который целитель? - удивился лейтенант.
- Что у него, погоняло такое - Батон?
- Фамилия у него такая. Народный целитель, Альфред Иванович Батон, я сам к нему собирался насчет энуреза...
- Ты что, в постель писаешься? - рассмеялась Марья.
- Не в постель, а на посту... когда мне купюры водилы суют. Это у меня от застенчивости... А начальство, сука, прессует, - лейтенант совсем засмущался и глотнул добрую порцию текилы.
- Да уж, с таким недугом ты не ту профессию выбрал, подавайся лучше в пожарные, - сказал Виталька.
Словом, уболтали мы лейтенанта и напоили. Сидим на кожаных сиденьях, текилку потягиваем, крестимся на иконостас на передней панели. Марья за рулем, потому что у нее навигатор в башке встроен. Трасса ныряла змеей в темноту, а полос на ней становилось все меньше и меньше. Сначала их было восемь, а потом осталась одна, да и та с ухабами. Занялся рассвет. Помню, дорога пошла грунтовая, вся в выбоинах. Справа и слева качались от ветра пятиметровые елки, а борщевик выше роста человека цвел нездоровым белым цветом. Проехали мы заброшенный переезд со сломанным шлагбаумом, за ним показалась надпись: 'р. Вошь, 7 км'. И тут дорога кончилась.
Бросили мы наш автомобиль на обочине, пошли пешком. Впереди Марья, в левом глазу ее встроенный лазер горит. Следом хромает Виталик с котом на плече, а мы с лейтенантом замыкаем шествие и тащим тяжелую сумку, в которой наши бутылочки лежат. Протиснулись мы в дыру в каком-то заборе. Спустились в темный овраг, перешли речушку по шаткому мостику. Поднялись с трудом по скользкому сырому уклону, миновали темный перелесок и увидели в лучах утреннего солнышка сияющий простор. До горизонта тянулись поля бурьяна, перемежаемые кучками сочащейся жирной грязи. Вдали виднелся какой-то мрачный арт-объект, напоминавший усеченную пирамиду из черного камня. Как у Ацтеков, навевает уныние. И грачи по небу кружились стаями. А на встречу нам по тропинке катил пионер на велосипеде.
Точнее говоря, издали этот сельский Анубис показался нам пионером. Белокурый мальчишка, розовые щечки, белая рубашечка, красный галстук, а в руках - трехлитровая банка молока. Но по мере приближения объекта иллюзия рассеивалась. Белокурые волосики оказались седыми спутанными космами, щеки были не розовыми, а скорее бордовыми от склеротических прожилок. Шею его, всю черную от грязи, он обмотал бинтом, который пропитался кровью, а затем засох. А в банке у этого доходяги плескалось не молоко, а сивуха.
- Вы что, туристы? - прохрипел 'пионер'.
- Вроде того, - ответил Виталька. - Мы калеки, к академику Батону едем исцеляться. Всю ночь к вам добирались. Он здесь живет?
- Здеся, прямо перед вами, - доходяга махнул рукой в сторону пирамиды.
- А что это за строение?
- Это пьедестал, раньше там памятник стоял, но в него молния ударила...
- Кому памятник?
- Товарищу Шкалику, кажись...
- А кто это?
- Совхоз наш основал...
- А магазин-то у вас хоть имеется? Нам бы перекусить с дороги.
- Магазина нет.
- А что же есть?
- Почта есть... Только она закрыта. Метеорит на нее упал.
- А продукты вы где берете?
- Какие еще продукты?
- Ну, масло, сыр, колбасу...
- Колбасу в сельпо дают, а сыр с маслом под санкциями, кажись.
- А где сельпо?
- Вон тама - за пьедесталом свалка, за свалкой помойка, а за помойкой сельпо.
- А что, совхоз ваш животноводческий? - спросила Марья.
- Какой?
- Вы коров разводите?
- Сама ты корова! - 'пионер' заржал как конь.
-3-
Пустынно в этих местах, неуютно. И пирамида нагоняла тоску. Зачем ее построили, интересно? И куда делись люди? Наверное, сгорели в огне социалистического строительства. А вдали, на болоте, будто гулкая водопроводная труба, ревела выпь. Этих птиц здесь много раньше водилось, отсюда и возникло название совхоза.
- Merde, - пробормотал я.
- Ты чего, устал? - забеспокоился Виталька. - Подожди, вот давай в эту избу постучимся, отдохнем.
Перед нами возник почерневший, вросший в землю бревенчатый сруб с соломенной крышей. Мы постучались в слюдяное окошко. Показалась иссохшая беззубая старушка, она пригласила нас в гости. Внутри имелось две комнаты: светелка в три окна с русской печью и холодный хлев для коровы. Корову реквизировали еще в тридцатые, а следы засохшего навоза и стойкие аммиачные запахи сохранились до сих пор. Старушку завали бабка Дуняша. Она была словоохотлива.
- Вам бы баньку затопить с дороги, да только банька моя сгорела. Желудей не хотите? Я в последнее время, грешным делом, к ним пристрастилась.
- Желудей не хотим, а удобства у вас имеются? - спросила Марья.
- Это какие еще удобства?
- Ну, скажем, душ, туалет...
- Умывальник с дождевой водой на заборе висит, а по нужде под куст бузины ходите. Нужник мой в прошлом году наводнением смыло...
Выпили мы текилы, закусили сушеным сушеными грибами и стали с интересом слушать бабкину историю про то, как жил совхоз.
История совхоза 'Красная выпь', записанная со слов бабки Дуняши
Сколько в совхозе гектаров, никто не знает. Только земля плодородная: жирный чернозем. А вокруг простираются непроходимые болота. Основал совхоз товарищ Шкалик. До революции он в рваных подштанниках у кабаков побирался, а при новой власти выбился в председатели. Земледелие Шкалик не уважал, при нем не приживалась ни одна культура. Зато Шкалик ценил хорошее кино. Он ревностно следил, чтобы в сельский клуб завозили новые киноленты. А в кино того времени ударники били нормы, зерно сыпалось в закрома родины, красивые девушки мчались с песнями на Дальний Восток. С экранов струилось добро, в кино регулярно перевыполняли план плавки чугуна, а надои росли такими темпами, что лишнее молоко в канавы сливали.
Однако из совхоза таинственно и тихо исчезали люди. Глядишь, то там заберут мужика, то тут пропадет целая семья. В результате остались одни дряхлые старухи и запойная сволота. Куда мужики делись - тайна за семью печатями. Земли опустели, поросли бурьяном, покрылись оврагами и буераками. Коров сдали на мясные комбинаты, а куры сами передохли. Товарищ Шкалик вдруг почувствовал свою скорую погибель и велел готовить себя к загробной жизни. В те времена верили, что в будущем ученые смогут оживлять тела. Поэтому Шкалик приказал забальзамировать свое тело и положить его в специально построенную пирамиду. На вершине пирамиды установили статую Шкалика с вытянутой в небо рукой.
И вскоре возник знак с небес: в статую шандрахнула молния и разнесла ее на мелкие кусочки. Это был дурной знак, сразу вслед за этим завыли псы. А через несколько лет пришли лютые времена перестройки. А за перестройкой, это всем известно, наступила эпоха тьмы и хаоса. Мумию Шкалика вынули из гробницы заезжие рэкетиры и продали туркам в музей. Старухи боялись уж из дома выходить, сидели в углах, покрытых пылью и паутиной. Мечтали только о кладбище и даже спали для верности в гробах. В ту пору все пахотные земли государство уступило одному доброму гражданину вольного города Лондона, большому любителю футбола. Тот потребовал с каждого гектара собирать оброк. А где ж ему взять оброк, коли одни старухи лежат в гробах? И тут появились в совхозе два научных работника из города: академик Батон и доцент Австралиец.
Откуда они взялись? По одной версии, сбежали от бюрократизма из Академии наук, по другой - с этапа при пересылке в Воркуту. Побитые жизнью мужики, очень авторитетные. Принялись они хозяйничать, разделив земли пополам. Австралиец захватил в плен несколько сотен бродячих таджиков, поселил их в бараки и стал собирать по селам металлолом. А академик Батон решил возродить плановое хозяйство по книге Льва Троцкого 'Моя жизнь'. Согнал он всех ходячих старух в стройотряды. Поначалу разводили бамбук, из которого делали удочки и лыжные палки. Затем сушили на продажу мухоморы. А под конец старух заставляли сдавать донорскую кровь на вывоз в область, в частные клиники.
Историческую правду в совхозе чтили превыше всего. Два раза в год, весной и осенью, проводились ритуалы. Старухи в чистых кофтах собирались на вершине пирамиды. Приносили портреты сгинувших в катаклизме пращуров и иконы. Рыдали и молились. Приходил туда обычно и академик Батон, приносил Красное знамя и обагрял его свежей донорской кровью, чтобы оно не усыхало. Под конец праздника Батон обычно произносил речь. В этой речи он предвещал скорый конец света, гибель западного мира и падение акций компании Тесла. Еще он любил цитировать страшные истории из Библии, про кровавые реки и рой кусачих песьих мух. А каждый раз после речи Батона случалось какое-нибудь знамение. Порой на могильном кресте отрастал поганый гриб, иногда береза посреди поля сгорала синим пламенем, а недавно вот метеорит свалился на почту.
После ритуала Батон исцелял болезный народ. Например, у бабки Матрены в прошлом году рассосался склероз. Вспомнила бедная старуха разом все свое ужасное прошлое и принялась орать дурниной, еле успокоили. У залетного бомжа Чижика, по слухам, отросла отсохшая конечность. А к тетке Мавре вернулось зрение, утраченное после употребления метанола. Опять-таки, тетка Мавра билась в конвульсиях и орала как резаная, насилу угомонили. Что Бог дал Батону харизму - в этом никто не сомневался. Только вот учение Льва Троцкого, как его проповедовал Батон, не всем пришлось по душе.
Австралиец всегда состоял в оппозиции к Батону, да и к Троцкому тоже. Австралийцу, к примеру, не полюбилось идея однопартийности и террора. Австралиец и так уже отсидел свое, зубы и ребра утратил и жаждал вместо каторги демократии с оттенком солипсизма. Учил он своих таджиков, пользуясь их темнотой, что жизнь - есть сон разума. Утверждал, - а это подслушала одна бдительная старуха, - что славяне происходят от шведских Викингов, а что польская праматерь Агнешка - заглавная славянская святая.
Батон, в свою очередь, прочно базировался на материализме: дескать, материя - зыбкая корпускулярная субстанция, которая временно подчиняется законам Ньютона и Гука - двух западных ученых. Однако отечественные академики тоже не дремлют, стоит им только выполнить продовольственную программу, и жизнь на селе непременно наладится. Польскую Агнешку Батон презирал, а чтил православную святую Варвару, покровительницу ракетных войск. Споры двух ученых закончились исторической битвой на реке Вошь. Старушечья дружина, размахивая граблями и ухватами, распугала велосипедную 'конницу' таджиков. Набили таджикам порядком синяков и помотали Австралийцу нервишки истошными криками, так что тот ушел в запой...
В последние годы лондонский любитель футбола, не получая оброк, додумался до схематозы. Плюнул он на Батона и Австралийца с их сомнительным бизнесом, сдал землю под залог и набрал кредитов, да не в одном банке, а сразу в пяти. В банках люди прикинули, что не видать им обратно своего баблоса до морковкина заговенья. Локти искусали, размышляя, как жить с дырой в балансе. Пошли на поклон к военным - у тех нынче денег нынче куры не клюют. А военные гектары прибрали к рукам и начали что-то рыть под землей: какие-то тоннели, шахты и залы.
-4-
Деревенская жизнь, скажу вам, на большого любителя. Подтираться надо лопухом вместо туалетной бумаги, руки мыть водой из лужи, эту же воду потом и пить. Кстати, единственный колодец на половине Батона отравили шпионы Австралийца. Вай-фай в деревне не ловит. Зубы от желудей трескаются. Голодуха и дизентерия сводит спазмами пузо. В местной самогонке процент метанола зашкаливает, как в оконном очистителе. Людям бы еще ничего, а вот коту на каком языке объяснишь, где его "Вискас"? Короче, собрали мы пустую стеклотару и рванули в сельпо.
Ассортимент совхозной лавки навел на нас столбняк. Даже наш патрульный и тот потерял всегдашнюю дурашливую улыбочку. Мы рассматривали товар с нескрываемым ужасом. Продавщица в замаранном халате отвечала нам взглядом, полным тупого недоумения, словно мы с луны свалились.
- А где же у вас, извините, местная колбаса? - Спросил Виталька. - Нам вот тут давеча нахваливали...
- Вон там, в углу свежая кровяночка лежит, - продавщица указала пальцем. - Вам сколько взвесить?
- Где? Я что-то не вижу.
- Да вот же!
Продавщица подошла к краю прилавка и достала с витрины какой-то белый толстый цилиндр, напоминавший рулон туалетной бумаги, сочащийся в срезе красноватым соком.
- Это что, с кровью? - пропищала Марья. - Ой, мамочки, меня сейчас вырвет.
- Какие вы капризные, москвичи! - Ну возьмите тогда говяночки...
- А это что?
- Тоже колбаска наша фирменная, только без крови...
- Нет, спасибочки... А печенья какого-нибудь у вас нет?
- Вот же лежит перед вами на витрине - 'Карбидное'.
- Где?
- Вы что, слепой?
Продавщица нагнулась и взяла в руки серый пористый камешек из кучки таких же бесформенных камней. Она сунула его в нос Витальке.
- Попробуйте, потом не оторветесь.
- Карбидом пахнет, как в детстве на стройке, - сказал Виталька. - Мы его еще в бутылки с водой пихали, а он булькал.
- Ну а чем же еще оно должно пахнуть, по-вашему? Все натуральное у нас, сами выпекаем. Вот еще прянички есть 'Бокситные'. Не желаете? Немного твердоваты, правда... Но наши деревенские их размачивают в уксусе. Недельку всего полежат, потом отжать в марле - пальчики оближешь! Птица битая есть...
Она с гордостью указала на поддон с дохлыми черными грачами, которых, судя по их виду, забили палками прямо на лету.
- Нет, не надо. Может у вас консервы имеются? - с надеждой в голосе уточнила Марья.
- Эх вы, москвичи! Не привыкли к натуральной пище? Ну да ладно, сейчас принесу вам консервы. Последний ящик остался.
Она скрылась в кладовке, потом вынесла картонный ящик с консервными банками. Я взял одну в руки. На ней имелась надпись крупными буквами: 'Яловичина фронтовая'. Виталька выхватил у меня банку из рук и с удивлением поднес к самым глазам.
- Какой у них срок годности? - спросил он.
- Без понятия, - обижено фыркнула продавщица. - Читайте на этикетке, там все указано.
Надпись на этикетке не вносила никакой ясности: 'До употребления не вскрывать. Хранить вдали от детей'.
- Вы хотите сказать, что это вся еда у вас? - возмутился Виталька. Он был самым голодным из нас.
- Ну вся, а что вам еще надо? Вот капризули! Понаехали...
- Хлеб есть у вас нормальный?
- У нас все нормальное! А хлеб в конце квартала завезут...
- А что вообще из еды есть?
- А что вам надо? Может, вам деликатесов требуется? Возьмите тогда шпыря... Но он на любителя.
Она вытащила из-под прилавка поднос с фаршем странного синего оттенка, местами уходившего в рыжий или даже оранжевый отлив. Запах от подноса шел отвратительный, точно из выгребной ямы.
- Это что такое? - голос Витальки сорвался в хрипотцу от удивления.
- Шпырь охотничий чебоксарский. Нам остатки из военного городка привозят. Неужели ни разу не пробовали?
- Нет, бог миловал, - сказал Виталька, а кот на его плече тревожно мяукнул.
- Merde, - сказал я.
-5-
С точки зрения исторической правды, это ведь правильно, что у меня пенсии не будет? Или нет? Вот если только на секунду представить, что мы получим такую же пенсию, как немцы, которых мы победили. Тогда что выходит, зря воевали? Чем мы от них тогда будем отличаться? Разжиреем, опустимся и утратим мечту. Впрочем, на совхозной жратве особенно не разжиреешь. Пора было сходить к Батону, покончить с нашими проблемами и убираться из совхоза восвояси.
Жил Батон в погребальном зале в основании пирамиды, где раньше лежала мумия товарища Шкалика. Бабка Дуняша отзывалась об академике наилучшим образом, уверяя нас, что за две бутылки настоящей водки из Москвы, он для нас любое чудо изобразит.
- Вы к нему отнеситесь с уважением, а он вас облагодетельствует, - напутствовала нас бабка. - Только идите к нему ночью. Днем он спит в гробу, так издавна жили святые старцы.
Так мы и сделали. Захватили водки, благо у нас еще оставалось, и при свете полной луны двинулись к пирамиде. Академик, словно поджидал нас, сразу вышел навстречу. Оделся он просто, по-домашнему: розовые замызганные кальсоны и свитер грубой вязки, весь в масляных пятнах и с дырой на животе. Целитель был небрит, изможден, а глаза его сверкали бешеным огнем.
- Водку принесли? - деловито спросил Батон.
Мы сунули ему бутылки. Одну он сразу открыл и жадно приложился к горлышку. Через пять минут бутылка опустела, а академик заметно подобрел и размяк.
- Ну ладно, - сказал он, - выкладывайте ваши хотелки. Только, чур, одно желание на рыло. Подходите по очереди, гуртом не лезьте.
- Мне, пожалуйста, мозги верните, - выдвинулась первой Марья.
- А у тебя сейчас что в голове? Опилки, что ли?
- Искусственная электроника на батарейках...
- Вот дура! Искусственная, видишь ли. А ты в курсе, что Творец смастерил Адама из горсти земли и камней? По-твоему, все мужики теперь искусственные? Все кругом состоит из корпускул, мать их, совершенно идентичных.
- Но в старых мозгах все мысли были моими, родными, а теперь все делается по программе! - возразила Марья и пустила слезу.
- Все твои мысли все одно приходят из телевизора, дура! - сказал Батон.
- Но у меня батарейки часто садятся! - продолжала упорствовать Марья.
- А ты покупай литиевый 'Энерджайзер', а не китайский контрафакт. Понятно? Славяне исконя пользовали только литий, - в этот момент Батон икнул.
- У меня веко левое не опускается!
- Ну, эту беду я тебе сейчас поправлю. Подожди, кувалду принесу...
- Может, не надо? Я уже привыкла.
- Тогда кто следующий?
- Погоди, но меня замуж никто не берет! - наконец добралась до главного Марья.
- С этого бы и начинала! А то все про батарейки пургу гонит. Тут я могу тебе кой-чем помочь. Дам тебе фирменный рецепт приворотного зелья. Значит так, берешь помет выпи...
- Где я его возьму?
- Что у вас в городе, разве не продают в аптеке?
- Нет.
- Безобразие! Совсем охренели! Ну ладно, держи с собой мешочек. Зальешь, значит, водой. Весной выставь на подоконник, на солнышко. Как зацветет, позеленеет, добавь туда тридцать капель скипидару, с двух мухоморов счисти шкурки, отвари и разотри ложечкой. Еще кайенского перца, огарок свечи на терке потри, лист валдайского папоротника, медный купорос - три грамма. А потом вот эти порошочки, - он протянул ей два кулька с порошками.
- А потом что?
- Если с парнем познакомишься, всыпь ему зелье в борщ. Потом он за тобой до конца жизни бегать будет с букетами, как только с унитаза подымется. Поняла, дура? Кто следующий?
- Я мочусь на посту, если взятку дают, а начальник меня прессует за это! - робко сказал лейтенант.
- А ты амбицию в себе потуши! Обмочил штаны - просуши и шагай дальше. А начальство люби, начальство не выбирают. Впрочем, ладно, погодь...
Батон скрылся в недрах пирамиды и через минуту вернулся с аптечным пузырьком в руке.
- Вот держи! Принимай по двадцать капель на стакан водки. Это на мухоморах и болотных травах настой. Лечит энурез, понос, облысение, вшей и радикулит. Как рукой все снимет. Кто следующий?
- А мне ногу настоящую хочется! - встрял в разговор Виталька.
- А у тебя какая?
- Искусственная, из титана.
- Так! Еще один на мою голову. Кажись, я доходчиво объяснил? Все искусственное - оно и есть натуральное по своей природе. Корпускулы - они и есть корпускулы, хоть скипидаром их полей. Впрочем, хозяин - барин. Сейчас, подожди, принесу болгарку, отчекрыжим на уровне бедра. Потом дам капли на боярышнике, и новая мигом отрастет...
- Нет, не надо! Я лучше так похожу, - испугался Виталька.
- Как знаешь. Так, последний остался, кажись. Выкладывай свою печаль, молодец! - обратился Батон ко мне.
- Merde, - сказал я.
- Он что у вас, иностранец?
- Нет, у него просто дар речи отбило! - сказал за меня Виталька.
- Так что, вернуть ему речь? Молчание - золото. Век барана наступил по гороскопу...
- Нет, он немотой вполне доволен. Но ему пенсия нужна, как в Европе...
- Зачем тебе пенсия, милок, ты же еще молодой? Сколько ему годочков стукнуло?
- Пятьдесят три.
- Мальчишка еще! Да я в твои годы уже лес валил бесплатно в лагерях! Эх, пошла молодежь хилая. Мне бы твои годы, рванул бы новый Беломорканал копать. Слушай, друг, пойми... пенсию я не могу.
- Это почему? - возмутился Виталька.
- Мне рога посшибают за такие чудеса... Пенсия - это прерогатива государства.
- Так оно ж не платит ни хрена.
- Значит так надо, дуралей!
- Кому надо?
- Вот неразумные! Мы войну выиграли или проиграли?
- Выиграли, кажись!
- Не кажись, а натурально выиграли! Знамя красное наше, кровью обагренное, водрузили? Нас теперь весь мир боится. А без страха французы оборзеют, жить станут как кому на ум взбредет. А ума-то нет... Каждый суслик - агроном. Без страха человечество облик утратит и превратимся обратно в табун лошадей. Тьфу, я хотел сказать, в стадо обезьян. Ибо страх сделал из обезьяны человека, а из человека - либеральную гниду, которая только жаловаться и умеет. Все, аудиенция закончена!
Академик с видом полного негодования откупорил вторую бутылку водки и быстро влил ее в себя. После чего он в изнеможении рухнул на землю и захрапел богатырским храпом.
-6-
Пока Батон с Австралийцем замутили свой сельский бизнес и вносили раздор в умы сельчан невнятными теориями, военные под землей не дремали. Это мы уже после узнали, о чем сейчас расскажу. Разведка доложила, что американские спутники так и вьются над совхозной землей, будто пчелы над клевером. Пришлось и нашим поставить новую защиту. Любители фантастики знают, как устроен простейший квантовый энергетический купол. Для остальных поясню: нужен обычный адронный коллайдер, как в Швейцарии. Всякие там бозоны и лептоны разгоняются и потом... бац, а местность точно медным тазом накрывает. А лучше сказать, энергетической папахой из темной материи. Такая, понимаете, черная дыра вместо области. И тогда ни одна сволочь не подкопается. Ни на каких радарах, ни с каких вертолетов, а тем более со спутников эту территорию уже не найти.
Откуда мы получили информацию? От полковника Федора лично. Человек он маленький, в смысле роста, даже тщедушный, а голова у него огромная и несет в себе мозг мегацефала. Ему даже фуражку отдельную на заказ шьют - напоминает сельский аэродром. Когда мы к нему попали в подземелье, он еле держался на ногах. Зашивался бедняга без сна и еды, жил на одной военной выдержке, для чего вместо чая третьи сутки хлебал из стакана армянский коньяк с лимоном. Командовал он батальоном, только батальон недавно передислоцировали в город Х... Там тоже люди нужны. А полковник остался один на один с коллайдером и штатскими инженерами-физиками. У последних дисциплина была на нуле. С непривычки ребята объелись чебоксарского шпыря, запили сельским метанолом и слегли в лазарет.
Лучше расскажу все по порядку. Уезжали мы из совхоза злые и голодные. Пришлось пешком переть через бесконечные поля по колено в грязище. Ободрали одежду о колючие кусты, перепачкались и утомились. Добрались с трудом до автобусной остановки. Вскоре нас подобрал чахоточный автобус, ходивший до военного городка. На полпути автобус начал пыхтеть и захлёбываться собственным дымом. А на вершине очередного пригорка этот технический инвалид заглох и покатился задом наперед. Катился и катился, как колобок, свернул куда-то и закатился в тоннель. Там под землей, не поверите, скатывались мы долго в полной темноте по серпантину. Наконец, оказались в освещенном зале, напоминавшим стадион. По периметру поля, похожего на футбольное, шли извилистые трубы разного диаметра, с лесенками и без. Между ржавых труб втиснули разные агрегаты, загадочные механизмы, торчали кабели и прочая дребедень.
На краю поля стоял обшарпанный, видавший виды письменный стол и за ним, как будто в военкомате, сидел полковник Федор. На столе стояли стаканы, бутылка коньяку и бутерброды с кровянкой, разложенные на карте местности. Мы вышли из автобуса и подошли к полковнику.