Коваль-Ковальчук Алексей Сергеевич : другие произведения.

Трип Панк

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Трип Панк - дебютная работа молодого писателя, где главным героем является сам автор. На всего романа Коваль, в разные отрезки жизни, оказывается во власти своего разбушевавшегося сознания, которое выходит из-под контроля, и тем самым создает фантастический мир, состоящий из абсурда и хаоса, в центре которого стоит человек.
  Илье Викторовичу Юзефовичу с благодарностью
  
  
  
  
  
  На задворках созвездий
  
  Только детские книги читать, только детские думы лелеять.
  О.Э. Мандельштам
  
  I
  
  - Ле-о-о-о-оха-а-а!! Ле-о-о-о-оха-а-а!! - кричал во все горло мальчик с красным велосипедом, направляя свой воинственный крик в верхние этажи девятиэтажки. - Ле-е-о-о-ха-а!!! Вы-ыхо-о-ди-и-и!!! - не унимался он. - Ле-о-о-о-оха-а-а!!
  Пожилая пышная женщина преклонного возраста, сидела на балконе и пила чай с пряниками, но услышав этого горлопана, направилась в комнату, приговаривая: "Вот разоралси, вот разоралси-та! Горло дерет свое с утра пораньше". Она вошла в комнату, где её нерадивый внучек в поте лица играл гаммы на фортепиано, подавляя агрессию и обиду на весь белый свет.
  - Леш, - сказала она строго, - тебя там зовут.
  - Кто? - спросил мальчик с надеждой на освобождение в глазах.
  - Да кто-кто... Игорек, кто ж еще может так орать в десять часов утра.
  - А-а-а, а че он орет?
  - На улицу тебя зовет.
  Мальчик повесил нос, осознав невозможность преждевременного освобождения, и нехотя повернулся к ненавистной ему Ласточке.
  - Сиди, сиди, занимайся, ты вчера прогулял. Вот сегодня будешь сидеть час, вместо получаса.
  - Ба, ну можно я пойду погуляю с Игорьком, а потом я обязательно посижу в жару? Пока прохладненько на улице.
  - Нет, - отрезала она, - сначала дело, потом гуляй на все четыре стороны.
  - Ну бабушка! Ну пожалуйста! - умолял он, едва сдерживая слезы.
  - Никаких бабушек, играй давай, а потом побежишь к своему Игорьку.
  - Ну можно я хотя бы выйдут на балкон? - говорил Лешка дрожащим голосом.
  - Ой, ну выйди, выйди! - драматизировала она, размахивая руками, - Лентяй! Лишь бы не заниматься!
  Лешка вскочил со стула и рванул на балкон. За окном был второй день лета. Утренняя прохлада разносилась по маленькому раю. Второй день лета, боже, ну какая радость! Нет тебе ни школы, ни уроков, не нужно вставать по принуждению и тащить неподъемный рюкзак в школу, нет больше дневников и оценок, а только полная свобода - свобода мысли, действий, фантазий, режима сна и приема пищи.
  Увы и ах, каникулы для Лешки были всего лишь радостным словом, и познать их истинный вкус с кислинкой беззаботного лета, к сожалению, не удавалось. На повестке дня него уготован черствый гранит фортепианной науки. Да что же это вообще за каторга такая, а? - возмущался Лешка, переходя на предслезный фальцет. - Ну как же так можно? Все дети, как дети: каникулы по три месяца, детские лагеря, речка, велосипед, футбол, а я - за фортепиано. "Леха выходи на улицу - не могу, я за фортепиано", "Леха, пошли на велосипедах покатаемся - не могу, мне надо играть гаммы!" Да провались пропадом это гадкое пианино. Ну и буду говночистом, зато детство будет у меня. Старая дура! Надоело мне уже преть на стуле возле пианино, и без конца и края гонять, то вниз, то вверх, эти дурацкие гаммы.
  Он вышел на балкон и отворил створку. Внизу был Игорек, который оставил в стороне свой красный STELS и гонял голубей возле подъезда.
  - Игоре-о-о-ок, - крикнул Лешка, тем самым встрепенув своего друга. - Игоре-е-к, ме-ня не от-пуска-а-ют на ули-цу-у-у!
  - По-че-му-у? - кричал в ответ Игорек.
  - Мне на-а-до занима-а-аться!
  Вдруг, один из жильцов дома, живущий несколькими этажами ниже вышел на балкон и грозно закричал:
  - А ну хорош орать с утра пораньше. А ну марш отседова, а то задницу надеру!
   Игорек запрыгнул на велосипед и, оставляя после себя столб пыли, рванул прочь, а Лешка опечаленный вернулся к Ласточке и продолжил играть ненавистные гаммы, вопреки катанию на велосипеде на свежем воздухе. Ох, как же ему хотелось запрыгнуть на свой синий STELS и прокатится на пару с Игорьком по большому кругу, через соседний двор. После свернуть на горку и мимо кассетного проката и школы, с ветерком рвануть до пивнушки, а дальше - направо и вниз до развилки, чтобы потом, с гарью в ногах подниматься в гору мимо магазина "Березка" и дальше во двор. Увы и ах, бабушка была непоколебима, а значит: Рэ- ми-и-фа-дие-е-ез-со-о-ль-ля-а-си-и-до-дие-ез-рэ-э!
  
  Через час с небольшим Лешкины мучения закончились. Бабушку, которая вновь задремала на балконе, принимая солнечные ванны, пришлось разбудить, чтобы наконец получить вольную:
  - Ой, иди, иди мученик! - отмахивалась она, точно от мухи. - Иди, гоняй, как угорелый! Гоняй, на здоровье. Мне-то что? Будь говночистом!
  Лешка же, услышав заветное "иди", уже не слушал нудные опостылевшие речи бабули, пророчащие ему никудышное будущее, а в темпе presto прыгнул в сандалии и рванул на балкон, чтобы высвободить своего сизого коня.
  - Де-е-ед! - кричал Лешка, - Дед, вынеси велик на улицу!
  - Тьфу епт, - обреченно и едко отозвался дед, - замучил уже меня со своим велосипедом. Жизни никакой нет.
  Все же дед бросил свои кухонные дела и смиренно сказал:
  - Ладно, пошли.
  Он схватил велосипед, как что-то невесомое и вместе с внуком направился к лифту.
  
  II
  
  На улице царила благодать: по двору расходился свежий колышущий деревья утренний ветерок, который вздымал столбы сухого белого песка и проникал в подмышки и за спину, вызывая мурашки. Из густых кустов барбариса, которые росли в палисаднике у подножья дома, слышалось щебетание птиц, а по песчано-каменной почве двора бродили голуби. Они то и дело выковыривали какую-то дрянь, надеясь на подарки судьбы. А за порядком двора бдительно наблюдал рыжий кот Чубайс, который прищурив глаза, грелся на голубой облезлой лавочке, озаренной солнцем.
  - Ну что Лех, по кругу? - спросил Игорь.
  - Ага, только давай превратимся в кого-нибудь?
  - В кого?
  - Ну, скажем... В Мышей-Рокеров?
  - Давай, тогда чур я - Модо! - сказал Игорь.
  - Ну Игорь, я хотел быть Модо. У него даже мотоцикл был синим. Будь Винни, он тоже крутой и мотоцикл у него красный.
  - Нет, Винни я не хочу, тогда я буду Терминатором!
  - О-о-о-о-о! Кру-у-у-у-уто-о! Модо и Терминатор - команда что надо!
  - Ага-а-а!
  Велосипеды стали медленно превращаться в мощные мотоциклы. Они увеличились в размерах, колеса расширились, стальные балки стали более мускулистыми, под рамой вылезли стальные кишки, а над ней надулся топливный бак с изображением пламени. Ребята, будучи уже в образе своих героев, схватились за огромные, точно коромысло рули, и, дабы ощутить всю мощь металлических коней, выжали на полную мощность рукоять газа. Дикий рев мощного двигателя раздался по всей округе.
  - Да, - механически сказал Терминатор, - это здорово!
  - А то, - ответил Модо. - Сейчас как рванем по нашему кругу. Как прокатимся с ветерком! Ну что, погнали?
  - Пог-нали!
  И они рванули. Ребята неслись на полной скорости по ребристой почве из засохшей грязи, оставляя после себя стену из грязевых ошметков и песка. Свежий ветер обволакивал им лица, а душа наполнялась чем-то клокочущим, чем-то вроде фейерверка, что вот-вот вырвется наружу с искрометным трескучим апофеозом. Как и мечтал Лешка, они промчались через соседний двор, едва-едва не задев бабку, идущую с авоськой из магазина "Татьяна".
  - Ироды! - кричала она вслед ребятам, тряся вздымающимся к небу кулаком.
  Они встали на асфальтовой горке, которая была не меньше, чем Эверест, ну или Гора смерти, что находилась в городском карьере. Гонщики с минуту помолчали, чтобы оценить ситуацию, а после вызывающе переглянулись.
  - Ну что, с ветерком? - предложил Модо.
  - Погнали, - ответил терминатор.
  Они сорвались вниз по склону. Ребята неслись, прорезая ветер. Для них совсем не существовало времени, угроз и невзгод, а только дорога. Дорога, идущая через чужие дворы, школу, пивную, череду чужих домов, автобусных остановок, бесчисленного количества магазинов и, наконец, в родной двор, в котором и была вся их жизнь. Вместе с жуками, ползающими в песочнице, вместе со шлепками домино и карт за столом, где дни и ночи сидели взрослые мужики, да деды, слушая через старый радиоприемник песни хриплым голосом о какой-то воровской доле и крестах. Доля какая-то... Может это апельсиновая долька? Или долька яблока? Фиг с ней. Они неслись навстречу ветру.
  
  Когда они вернулись во двор, то увидели, что на лавочке сидит Танюха с Анькой. Танюха для Лехи была боевой подругой, а также - по негласной истории, выдуманной для ребят - еще и сестрой. Их семьи очень тесно дружили, и ребята проводили время то у Тани в квартире, то у Лешки. Единственным страхом для Лешки в квартире Тани была большая собака Линда. Огромная волосатая грозная псина бродила по комнатам, заставляя Лешку прятаться в шкаф, а Таня без доли страха и сомнения спокойно уводила ее в родительскую комнату. Они смотрели мультики про Губку Боба, играли в бумажные куклы, фишки, карты и могли проводить время сутки напролет, за что дворовые ребята их нарекли "жених и невеста". Но вот незадача - школа все испортила. Как только ребята поступили в гранитные стены, то беззаботные дни становились все реже и реже, а походы в гости, по известным только Богу причинам, сошли на нет. Единственным местом встречи для ребят был двор, где они сохраняли традиции детского райка.
  - Привет, девчонки, - крикнул во все горло Лешка из-за угла дома.
  - Привет, Ленчик! Привет, Игорь!
  Ребята подъехали на своих харлеях к девчонкам, которые устроили на лавке ресторан. Здесь красовались: отменные телячьи отбивные из глины, посыпанные пикантной приправой из песка, с нежным картофельным пюре из грязи, полезный салат из сухих листьев березы и клена с семечковой шелухи, полыни и подорожника, а также - свежевыжатый сок из лужи. Девчонки, как и подобает правилам приличия, накормили ребят кулинарными изысками.
  - Да, - довольно сказал Игорь, - еда что надо.
  - Конечно, для вас старались, - ответила кокетливо Анька.
  - Так, надо бы придумать занятие, - предложил Леша, - чего без дела сидеть?
  - А давайте поиграем в "Король любит, король не любит"?
  - О, отличная идея, - запрыгал от восторга Игорь.
  Вдруг в районе палисадника раздался дикий рев.
  - О, черт, снова оно! - напуганно произнесла Аня.
  - Да, похоже, что Крапива снова появились в этих землях. Наш долг ее истребить, отбросив страх и сомнения, - заявил Лешка.
  - Да, - подтвердил Игорь. - Давайте все вместе: "Один и за всех, и все за одного!".
  Ребята скрестили руки и в боевой готовности направились за амуницией в соседний палисадник.
  
  III
  
  - Главной задачей нашей операции является не поддаваться страху перед этим чудовищем, - читал речь генерал Руслан. - Вы группа высококлассных воинов, блестяще подготовленных к любым видам военных действий. На вашем счету: битва на Марсе, Татуине, Заполярье, Нью-Йорке, Сирии, Судане, Венесуэле, Планете четырех Стихий. И вы мне ответьте, стоит ли вам боевым волкам бояться этой пресловутой крапивы? Вам, которые выполняют самые тяжелые спецоперации по спасению заложников из подземного царства? Это вы должны трепетать от ужаса, вы, которые смогли спасти галактику от вторжения Ситхов, а также победить вампиров и Шао Кана? Я вас спрашиваю!
  - Никак нет! - хором крикнули бойцы.
  - Тогда готовьтесь к бою, воины.
  - Так точно, товарищ генерал!
  Ребята готовились к бою. Для них были привезены: специальная броня из картона, которая отражает любой танковый снаряд, и позволяет выжить при температуре +200 и -200, а также высококлассные винтовки, дробовики и пулеметы, сделанные из веток яблони и дуба для наступления и вывода врага из строя. Наконец бойцы облачились, и настала пора отправляться в самое пекло. Водитель с позывным "Трактор" высадил ребят возле тропического леса. "С богом, ребят" - сказал он обнадеживающе и оставил их на произвол судьбы.
  - Итак, - собранно говорил Лешка, тыча пальцем в портрет Виктюка на куске газеты. - Мы находимся вот здесь, а наша цель, - перевел он палец на статью о мочеиспускании, - вот тут. Мы будем наступать на врага тремя цепями по двое. Лады? - Ребята согласились. "Тогда вперед", - сказал Лешка, хлопнув ладонями, - эту битву запомнят в веках".
  
  Средь высоких кустов неизвестных растений с огромными листьями, точно слоновые уши, пробирались бойцы-миротворцы. Медленно и бесшумно подступали они к логову врага.
  - Супермен, Супермен, как слышно? - говорил по рации Лешка.
  - Слышно хорошо, Дракон, - ответил Игорь.
  - Супермен это я, вообще-то, - возмущался Эльшад.
  - Нет, я, - наставила Игорь.
  - Да я тебя разорву сейчас, гада! - гневно кричал в рацию Эльшад.
  - А-ну иди сюда, чурка! - крикнул в ответ Игорь.
  - Так, заткнулись оба. - Венера, как слышно?
  - Слышно отлично, - ответила Таня.
  - Венера, следи, чтобы эти двое были подальше друг от друга.
  - Вас поняла, Дракон.
  - Факел! как слышно?
  - Отлично, - ответил Артем.
  - Как обстановка?
  - В порядке, я у тебя за спиной.
  - Отлично, молодец. Держи ухо востро.
  - Черт, - крикнул Игорь с позывным Супермен 1, - впереди топь.
  - Идем сквозь нее!
  - Да я только штаны постирал! - возмутился он.
  - Идем сквозь топь.
  Бойцы двинулись сквозь гадкое зловонное болото, медленно переступая по скользкому дну, чтобы не было слышно всплесков. Вода по консистенции была похожа на чернила или же нефть, поэтому ребята старались быть предельно настороже, ведь никогда не знаешь, что скрывается на глубине. Они шли, медленно, держа автоматы на весу, слегка волнуя водную гладь, в ожидании выхода из зарослей, чтобы встретиться с остальными. Лешка пристально смотрел по сторонам, то и дело отвлекаясь на шорохи, которые издавали лесные зверушки. Наконец, Лешка, Артём и Анька выбрались из душного плена зарослей и оказались посреди топи, в которой отражалась синева неба.
   Слева и справа показались остальные члены спецоперации.
  - Ну что, - обратился Лешка к Супермену 1, - сильно штаны испачкал?
  - Да, - ответил Супермен 1, - теперь уже на выброс.
  - А что же ты на спецоперацию напялил светлые?
  - Уж если и помирать, то красиво.
  Бойцы вышли на сушу и стали пробираться через вновь возникшие темно-зеленые заросли, сквозь толщу которых не проступал свет.
  - Венера, как обстановка? - спросил Лешка
  - Все окей, босс!
  - Супермен 2?
  - В норме!
  - Супермен 1?
  - ...
  - Супермен 1, ответь! Венера, где Супермен 1?
  - Да все в порядке, Дракон, я пописать отошел.
  Ребята дошли до логова крапивы. Это была большая каменная пещера, окутанная мхом и витиеватыми колючими лозами.
  - Ну что, придется идти", - сказал Лешка.
  - Давайте я пойду, - вызвался Супермен 1. - Вы оставайтесь снаружи, а я посмотрю. Если что, буду кричать.
  - Лады. Супермен 2, - приказал Лешка, - иди с ним, только без глупостей.
  - Есть. - ответил Эльшад
  Двое ребят осторожно ушли в темноту, вооружившись фонарями, оставив команду на страже. Скрежет камней под их ботинками становился все дальше и дальше, пока наконец не исчез.
  Лешка и остальные пристально следили за обстановкой, всматриваясь в каждую ветку. Врага не было.
  - Супермен 1, как обстановка?
  - Все спокойно! Пока никаких следов врага. Черт, как же здесь воняет.
  - Не то слово, - подтвердил Эльшад. - Как-будто-то кто-то сдох.
  - Все чисто, босс! - ответил Игорь
  - Хорошо, Возвращайтесь!
  - Стоп, Босс. Подожди. Кажется, мы что-то нашли.
  - Что, что вы нашли?
  - ...
  - Супермен 1, Супермен 2! Ответьте?
  - Ого-го, - раздался из рации голос Игорька, - Босс, да тут целое состояние чахнет.
  - Что там? Опиши обстановку.
  - Босс, здесь как - будто была золотая шахта. Боже, вы бы видели это. Тут повсюду сундуки и горы драгоценностей: алмазы, золото, сони плейстейшен, пентиум третий, футбольные формы с автографами спортсменов, диски с играми. С ума сойти, в общем.
  - Супермен 1 возвращайтесь к выходу.
  - Босс, да ты погоди, тут ещё бочки с тархуном и мороженым. Прикинь?
  - Парни, это обман. Срочно возвращайтесь к выходу.
  - Ну ты зануда, конечно, Босс.
  - Так, супермен, даю слово, что мы вернёмся сюда после удачного завершения задания, а пока что топай сюда.
  - Есть Босс. Ну что, пошли Супермен 2? Захватим чего-нибудь с собой?
  - А вон, хватай вон ту вазу с украшениями и пошли.
  - Договорились.
  - Босс, мы выходим.
  
  Ребята вышли из тьмы.
  - Смотри, что мы с собой прихватили! - крикнул Игорек. В руках у них были драгоценности: серьги, кольца, корона и ожерелье из золота, серебра и дорогих камней. Там этого добра навалом! - одержимо и радостно крикнул Игорек.
  - Нет, это после. Брось это здесь, - приказал Лешка.
  - Эй, перестань, - возражал Игорь, - почему я должен это оставить? Это моя добыча!
  - Потому что это обманный маневр.
  - Да ладно тебе выдумывать! Маневр! Вот смотри, нет здесь никого! Эй! Крапива! Где ты? - кричал он.
  - Замолчи, - грозно пригрозил Лешка, схватив подчиненного за воротник.
  - А ты что, в командиры что ли записался? - разозлился Игорь и оттолкнул Лешку.
  - Меня назначали, я сам не выбирался! - Двое ребят собрались уже было столкнуться в схватке, как вдруг в гуще растений послышались шорохи.
  - Тш, - приказал Лешка, - Пошли! С тобой я позже разберусь.
  Они шли наготове, осматривая все вокруг, как вдруг зеленая петля схватила за ногу Игорька и потащила по земле вглубь леса.
  - А-а-а-а!!! Помогите!!! - кричал он.
  Бойцы ринулись за Игорем, отмахиваясь от паутин и лиан. Вдруг они выбежали на поляну, где почти до небес громоздилось чудовище. Оно было огромных размеров, почти что с девятый этаж панельного дома, с несколькими десятками щупалец и огромной пастью из которой торчали острые, как бритва клыки в несколько рядов. Оно схватило Игоря и потянуло к пасти, как вдруг Эльшад мастерски швырнул нож точно в щупальце крапивы и высвободил Игорька. Крапива же, увидев обидчика, в долю секунды обрушила весь свой гнев на Эльшада, выпустив в него множество щупалец, что пронзали его точно копья. Бойцы стреляли изо всех стволов, швыряли гранаты и коктейли молотова, жгли напалмом и травили газом, но она становилась все сильнее и злее. Тогда, Лешка отдал приказ отступать, а сам остался на прикрытии товарищей.
  - Отступать! Отступать! Все назад! - кричал он отчаянно.
  - Дракон, Супермену 2 уже не помочь!
  - Я постараюсь.
  Бойцы ринулись к выходу с поля битва в гущу растений, а Лешка снял рацию и продолжил биться с крапивой, перекрывая отход товарищей. Она пыталась поймать его своими щупальцами, но ему все же удавалось увернуться от них благодаря некоторым элементам из гимнастики, которую он изучал не так давно.
  - Врешь, не возьмешь! - дразнил он ее. В один момент, после стремительной пальбы, у него кончились патроны. - Чтоб тебя! - крикнул он и швырнул винтовку. "- Ну что же, значит пойду с ножом", - сказал он смиренно и ринулся к ней.
  Крапива повернулась всей своей мощью к нему. Черт, какая же она огромная. Что может сравниться с этой мощью? В куче веток и листьев он увидел лежащего без сознания Эльшада.
  - Ну что ж, - подумал он, - значит, так тому и быть!
  Он достал оставшиеся гранаты, вырвал из каждой чеку и позволил крапиве схватить его. Ну, давай, давай! Съешь меня! Она уже поднесла его к пасти, как рев двигателя самолёта ее отвлек. Это был ИВ 2001, за штурвалом которого сидел Трактор.
  - Дракон, а ты думал, мы тебя оставим? - кричал Трактор через громкоговоритель.
  Крапива переменила свою цель, теперь ее волновал этот появившийся корабль, который представлял для нее большую угрозу, нежели Лешка. Она ослабила щупальца и отпустила его, а он, недолго думая, швырнул в нее гранаты и ринулся прочь. Череда взрывов принесли ей значительные повреждения. Разозлившись не на шутку, она со всего размаху ударила Лешку огромным щупальцем, тем самым отбросив его туда, где лежала рация. Он, едва-едва, шевелясь, схватил ее и приказал:
  - Огонь из всех орудий! Жги тварь! - прокричал он, после чего потерял сознание.
  
  Очнулся он уже в госпитале, во дворе возле песочницы в окружении своим напарников. Они обрадовались, что он остался цел, несмотря на ссадины и ушибы, но вот Эльшад, к сожалению, не выжил. Врачи боролись за его жизнь, но, увы, не смогли спасти, так как он был покрыт огромными волдырями и сквозными ранами, что начали нарывать и выделять гной. Он умер во сне.
  Они похоронили его со всеми почестями в военной форме и залпом из пушек. Игорь прочитал речь о том, каким Эльшад был другом и опорой, как он верно служил своей стране и, не жалея себя, спасал пострадавших. Его закопали возле плакучей ивы и поставили памятник с надписью: "Ты был больше чем другом! Ты был для нас всем!". После того, как все разошлись, Лешка остался один возле памятника и заплакал, обвиняя себя в его смерти.
  Вдруг, пронзительный крик бабушки с балкона пробудили его: "Леша, сходи магазин!". Он вытер слезы, расправил плечи и пошел домой за деньгами.
  
  
  
  IV
  
  - Итак, дорогие друзья, наконец-то мы дождались этого момента. Сегодня мы с вами присутствуем и имеем честь наблюдать историческое событие.
  - Да, ведь подобного еще не было на нашем веку.
  - Сегодня, друзья мои, мы увидим схватку за титул лучшей футбольной команды вселенной между молодыми игроками и, можно сказать, старшего поколения, которые повлияли в свою очередь на молодых.
  - Да, Арсений, действительно, потрясающая будет схватка.
  - Конечно, Георгий!
  - Трибуны ревут, судейский состав уже на поле, и теперь ждем появление команд.
  - А вот и они!
  - Охо-хо-хо, по-моему, рев трибун зашкаливает, и такая мощь сравнима только с двигателями тысячей космолетов.
  - О да-а-а, этого события ждали все.
  - Ну что ж, команды выходят на поле. Я прямо из комментаторского балкона чувствую накал страстей между игроками.
  - Пора бы представить спортсменов.
  - В команде молодых сегодня играют: на воротах - Чех, в защите - Месси, Клозе, Карвальо и Жирков, полузащитники - Роналдиньо, Анри и Ривалдо, а в нападении - Роналду, и братья Баллак.
  - Что ж, весьма мощный состав утвердил тренер дядя Валера.
  - Я думаю, что он приберег еще что-то на сладкое, ведь на скамейке запасных мы видим Кержакова, Павлюченко и Джеррарда.
  - Да, игра будет жаркой.
  - В Команде старых мастеров представлены следующие игроки: на воротах - дядя Андрей из 11 квартиры, в защите - Ваня, Илья, Юра и Серега, в полузащите - Сурик, Шаман и Трактор, а в нападении тяжелая артиллерия - Валя Переверза именуемый Профессором и его команда "Аптека.ру".
  - В свои молодые годы Профессор был неотразим, некоторые сравнивали его с Марадоной, Пеле и даже Погребняком.
  - В самом деле, он был как пуля на поле и должен был играть не меньше, чем в Сборной Бразилии, но его привязанность к корешам из "Аптеки.ру", а также поиски элексира силы взяли верх, оставив карьеру величайшего из всех великихза кормой.
  - Да, трагичная история.
  - Итак, судья дает свисток и матч начинается.
  - Постойте, возникли какие проблемы.
  - Ох уж дети и бабки, снова заняли наши ворота! Что им другого места что-ли нет? Тут вообще-то матч идет.
  - Постойте, Профессор подбегает к ним. Похоже, он сейчас все уладит.
  - Смотрите, как он искусно ведет переговоры с женщинами преклонного возраста, размахивая руками и выражаясь на исконно русском-православном.
  - Да, мастер на все руки! Ничего не скажешь.
  - Неподражаемый Профессор.
  - Итак, матч начался.
  - Великолепную технику демонстрируют братья Баллак, передают мяч Чеху. Интересный маневр. Чех выбивает мяч, удаааааар! Окно...
  - Чех всегда славился своим мощным ударом.
  - Из разбитого окна машет кулаком баба Нюра, с просьбой вернуть ей окно. Баб Нюр, отъебись ты со своим окном. Потом сделаем. - кричит Профессор на французском.
  - Блистательно! Блистательный Профессор.
  - Мяч попадает в руки дяде Андрею, и он бросает его Профессору. Мяч в игре.
  - Профессор - виртуоз, владеет мячом техникой пьяного мастера. Какой дриблинг! Какая техника. Сразу видно - старый мастер. Он отталкивает Баллаков, на таран проходит сквозь команду молодых и остается один на один с Чехом. Профессор замахивается и промахивается, падая на поле. Похоже травма.
  - Мяч перехватывает Роналду. Он перепрыгивает упавшего Профессора и направляется к воротам. "Пас, отдай пас" - кричит Карвальо, но Роналду не слышит. Наконец, удар... Дядя Андрей отразил атаку, захватив мяч.
  - Вот так вот, пасовать надо, звезда!
  - Роналду подходит к Чеху и дает ему пинка, но Чех, не отмалчивается и дает сдачи.
  - Поаккуратней Роналду. Надо с уважением относиться к ветеранам.
  - Затесалась драка.
  - Игроки по команде разнимают сцепившихся легенд. Вдруг, обиженный Роналду забирает мяч и уходит домой в слезах под крики и улюлюканье трибун.
  - Выходит, что матч окончен?
  - По всей видимости, да.
  - Ну что ж, видимо, не судьба нам увидеть этот исторический матч.
  - Спасибо за внимание, было интересно. Пошли суп есть?
  - Пошли.
  
  V
  
  - Тихо Игорек, мы должны оставаться незаметными. Видишь что-нибудь? - настороженно шептал Лешка.
  - Нет, все чисто.
  - А Шредер?
  - Нету его, сидит наверно в детском саду.
  - Хорошо, давай аккуратно двигаться к саду.
  Шредер или, как позже выяснилось, Дядя Юра - это сторож детского сада, находящегося неподалеку от двора, где, по сути, не было ничего для наживы, кроме одного - яблонь, на которых свисали увесистые сочные яблоки. Но добраться до них было крайне сложно, ведь откуда ни возьмись постоянно появлялся Шредер, точно дух или скрытый страж, вечно обитающий меж этих мускулистых деревьев. Лешка с Игорем начали свой поход издалека, а именно с дальнего угла детского сада, где путем вырывания металлического ребра из длинного забора была сделана лазейка. Ребята вошли на запретную территорию.
  - Игорь, идем в обход, но очень тихо.
  - А может, выйдем отсюда и перелезем через забор сразу к яблоням?
  - Не получится, там рвы с огненной водой и торчащими шипами, упадем и сразу же умрем.
  - А, ну тогда да. Идем в обход.
  И они, точно кошки, пошли вдоль забора по территории, минуя песочницы, качели, старые деревянные автомобили и беседки.
  - Лех, а где прятаться будем если что?
  - Да фиг знает... Наверно в грузовиках.
  - А если он нас там найдет.
  - Тогда мы точно умрем.
  - Не хотелось бы.
  Ребята прошли вдоль забора и увидели заветный яблоневый сад, который мерцал своей чистотой и неприкосновенностью. Ни одной бутылки, пакета, бумаги и даже окурка не было там. Яблони были стройные, ровные, с густой кроной, в которой скрывались сочные яблоки. Лешка и Игорь осторожно перелезли маленький заграждение и легкой трусцой ринулись к деревьям.
  - Игорь, я наверх, а ты лови в футболку яблоки.
  - Хорошо.
  Лешка забирался все выше и выше, срывая запретные плоды, дрожа от восторга, а Игорь ловил их, растянув футболку, точно полотно для прыгающего с крыши бедолаги. Один за другим яблоки летели вниз.
  - Лех, - возмущался он, - не так быстро. Я не успеваю ловить их.
  - Хорошо, я буду осторожнее. - Лешка старался срывать яблоки так, чтобы не шуметь ветками, иначе шум привлечёт Шредера, и будет плохо.
  - Лех, - крикнул Игорь, - все, пошли. Глянь, сколько набрали.
  И вправду, яблок было столько, что Игорь едва удерживал футболку, которая начала уже трещать. "Да, - подумал Лешка, - пора валить", как вдруг он заметил, что на самой вершине висит румяное наливное сочное яблоко, освещённое солнечными лучами.
  - Игорь, сейчас еще одно достану и пойдем. - неуемно пробурчал Лешкаи стал пробираться выше.
  - Хорошо, только скорее. Чувствую я, что Шредер сейчас придет.
  - А я уже здесь! - крикнул злобный голос за спиной у Игоря.
  Шредер был в двух шагах от Игоря, он держал в руке что-то наподобие милицейской дубинки. Лешка моментально спрыгнул с яблони и приземлился на стопы, не почуяв никакой боли от страха.
  - Беги Игорь, - крикнул Лешка.
  - Куда?! - рявкнул Шредер и бросился за ребятами, размахивая дубиной.
  Игорь бросил все сорванные яблоки, и мы ринулись со всех ног по асфальтовой дороге от сторожа.
  Страх наполнил мальчишечье нутро, и именно он помог им махнуть через забор раньше того, как Шредер сумел бы их настичь. Оказавшись по ту сторону забора, они, жадно глотая воздух, смотрели, как Шредер что-то злобно ворчал им вслед, крепко сжимая дубину. Лешка и Игорь не стали дожидаться дальнейших его действий и пошли во двор.
  - Жаль, конечно, что яблок не взяли. - с досадой сказал Лешка.
  - Да, но зато живы остались, - ответил Игорь.
  
  
  
  
  VI
  
  Вот незадача, пошел дождь средь бела дня, когда, казалось бы, солнце должно освещать детские игрища. Вот же засада, а это значит, что теперь пристанищем для детских игр будет подъезд. Лешка, Игорь, Танюха, Анька, и Руслан стояли в подъездной пролетке и пинали из угла в угол консервную банку,которая была отдана под пепельницу жильцами. Вдруг, словно из воздуха, перед ребятами появился дух по имени Леха, одетый в желтую клетчатую рубашку, спортивные штаны с оттянутыми коленями и калоши, которых вылезал чёрный мех, точно сбежавшие тесто. Он так и представился "Леха, который присматривает за подъездом".
  - А где же ты живешь? - спросил Руслан.
  - А в каморке под крышей. Пойдем ко мне?!
  Руслан и Анька испугались и стремительно рванули по ступенькам вниз, а вот Лешка, Игорек и Танюха согласились пойти под крышу к Лехе. Ребята поднялись по запретной для них металлической лестнице, ведущей на крышу, и зашли в лифтерную. В маленьком помещении было чисто, но темно, несмотря на включенную тусклую лампочку, висящую под потолком, как молочный зуб, держащийся на нерве. У подножья тёмно-зелёной стены лежал матрас с пастелью прямо на бетонном полу, несколько полных пакетов с продуктами и вещами, парочка пожелтевших книг, а на самодельном столе, сотворенным из старой облезлой тумбы, стоял электрический чайник.
  - Ребят, чаю хотите? - спросил он доброжелательно.
  - Да, хотим, - ответила Танюха за всех.
  Он влез по лестнице на крышу, достал оттуда большую бутылку с водой и вылил содержимое в чайник.
  - Не пугайтесь, это дождевая, если что, - предупредил он. Пока чайник кипел, он угостил нас конфетами, которые достал из большого мешка.
  - Ничего себе", - сказал Лешка, - у вас столько конфет. Где взяли?
  - Да, добрые люди помогают. Слава Богу. Иногда я на кладбище хожу и с могилок собираю, чтобы помянуть усопших.
  - Вот это да... - протянул Игорек.
  - А страшно ходить на кладбище одному? - спросил Лешка
  - А чего там бояться-то? Лежат себе бедолаги под землёй, отдыхают.
  - А вдруг они проснутся? - спросила Танюха.
  - Аха-ха-ха, ну тогда пиши-пропало. - говорил Леха. - Они вас схватят за руки за ноги и с собой утащут.
  - А я буду с ними драться! - заявил Игорек, сжимая кулаки. - Все одолею, чтобы они не просыпались больше. - говорил он воинствующе, размахивая руками.
  - Тих-тихо, чемпион. Не надо ни с кем драться, а с ними тем более. Пущай спят, они заслужили. - сказал Леха задумчиво.
  Он взял вскипевший чайник, налил кипяток в кружку с рассыпчатым чаем и сказал:
  - Пейте по очереди, она у меня одна, и сильно не глотайте, а то листьев налопаетесь. Первым был Игорь, он довольный набил рот конфетами и едва их прожевывая, вливал горячий чай сквозь небольшую выемку губ, из которой сочилась густая карамельная масса.
  - А хотите анекдот вам расскажу? - предложил Леха.
  - Да, хотим - завопили мы.
  - Ну тогда слушайте: Заходит, значит, в троллейбус мужик с пакетом, а внутри целая коробка яиц. Кондуктор, увидев его, закричала: "Мужчина, эй, мужчина с яйцами, оплатите, пожалуйста, проезд!". А мужик ей в ответ: "Гражданка с пиздой у меня проездной".
  Нас разразил закатывающийся смех. Игорек, услышав шутку, не сумел сдержать сладкую массу во рту и вытолкнул её стремительным потоком воздуха, точно салют. "Ну вот, только этого ещё не хватало" - по-доброму ворчал Леха. - Чего уселся-то? Вытирай давай!". Игорь, скрючившись в судорогах от смеха, принялся вытирать тряпкой ошмётки конфет, а мы держась за животы, катались по полу в плену нескончаемого смеха.
   - Лех, а что такое пизда? - спросил Лешка.
   - А это то, что у Танюхи между ног. Вот у нас - колбаска, а у них варенник.
   - Варенник? - спросил Игорь, представив абсурдную картину в голове. - Прям из теста?
   - А-то! Вон, попроси Танюху, она тебе покажет. - ответил заискивающе Леха. - Когда варенник и колбаска встречаются, то потом появляются дети.
   - Вот это, да-а-а.. - ошеломился Лешка. - А мне родители сказали, что меня в капусте нашли.
   - А меня Аист принёс. - Сказала Танюха.
   - И меня тоже Аист принёс. - ответил Игорек.
   - Ладно, шутка. - сказал Леха. - Всех нас кто-то принёс и где-то нашли.
  Потом он достал из кармана карты и спросил:
  - Умеете?
  - Нет, - ответил я за всех.
  - Научить?
  Мы переглянулись с ребятами и одобрительно кивнули.
  - Ну тогда смотрите. Вот это масть с черным сердечком называется пики, красные сердечки - черви.
  - Прям как земляные? - перебил я.
  - Почти! - ответил он. - Вот эта крести. Видите, крестик? А вот эта бубны или буби - красный квадратик. Теперь игра, играем в чирка. Правила такие: пики бьются пиками, черви - червями, бубны - бубями, крести - крестями. Понятно?
  - Ага!
  - Так вот, играем по очкам. Шесть, семь, восемь девять - нули, десятка - десять очков, валет - два очка, дама - три очка, король - четыре, туз - одиннадцать. Понятно?
  - Ага, - ответили мы завороженные.
  - Ну раз понятно, попробуем?
  Мы начали играть с таким азартом и усердием, с таким увлечением от того, что правила были поняты так быстро, будто мы и вовсе играли уже сто лет. Мы так заигрались, что не заметили, как на улице стемнело.
  - Леха, нам уже пора.
  - Как, уже?
  - Ну да.
  - Эх, весело с вами было. Ну делать нечего, давайте провожу вас.
  Мы вышли из каморки вместе и стали спускаться по ступеням. Сначала мы проводили Танюху, а после стали спускаться дальше. Леха достал из кармана пачку сигарет и закурил, тем самым подогрел наш интерес.
  - Лех, - спросил я, а что это такое?
  - Сигареты.
  - А зачем они?
  - Как зачем? Курить...
  - А дашь попробовать?
  - Мал ты еще, иди давай вниз.
  Мы спустились на первый этаж и попрощались с Игорем, условившись на том, что теперь часто будем приходить к Лехе в гости.
  - Эх, а теперь и мне пора, - сказал я Лехе.
  - Ну так пошли.
  Мы поднялись на мой этаж, и я поблагодарил Леху за чай, конфеты и игру в карты, на что он сказал мне:
  - Ой, да на здоровье, было бы за что благодарить.
  - Лех, - не унимался я, - а можно попробовать покурить?
  - Ой, да отстань ты уже...
  - Ну, пожалуйста, - умолял я.
  - Ладно, - выдохнул он и достал из пачки сигарет. Зажми в зубах и втягивай, когда я подожгу.
  - Хорошо.
  Меня разразил дикий кашель. Это было ужасно - поток горького дыма проник ко мне в легкие и заполнил все свободное пространство.
  - Ну как, понравилось?
  - Нет.
  - То-то же. Ладно, вали домой, только особо не дыши, а то родители учуят и по жопе надают.
  Мы попрощались, и он моментально испарился в воздухе.
  Я зашел домой и сразу же получил скандал от бабушки.
  - Где тебя, черт побери, носило? Мы тебя с балкона звали, глотку драли, ходили на улицу, в подъезде орали, как дураки. Где ты был?
  - У Лехи в лифтерной сидел с ребятами.
  - У какого Лехи?
  - Ну там живет Леха под крышей, - сказал я и отхватил подзатыльник.
  - Еще и врет, стоит и не краснеет. Подожди, чем это от тебя пахнет? Ну-ка дыхни.
  - Ничем.
  - Дыхни, я сказала!
  Делать было нечего, пришлось дышать. Бабушка подняла еще больший скандал, учуяв запах сигарет. Я пытался всячески оправдаться, что просто попробовал, и мне не понравилось, но увы, меня уже не слышал никто. Помимо порки дедовским солдатским ремнем, меня посадили дома на две недели, лишив телевизора и игрушек, чтобы все свое свободное время, я посвящал чистописанию и фортепиано, что было куда ненавистней сигаретного дыма.
  
  
  Бирюлевская месса
  
  Предварительное Действо
  
  "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Бирюлево Товарная", - объявил прерывистый механический женский голос, доносящийся из хрипящего громкоговорителя. Фу-у-ух, еще совсем чуть-чуть, и я развалюсь на своем просторном остывшем шконаре, забывшись сном, чтобы завтра с полными силами и энергией снова рвануть точить клыки об зализанный донельзя гранитный истукан. Хотя кому я рассказываю? Утро начнется как обычно с "Блять, опять проспал". Одной рукой я буду натягивать свои портки, а другой закидывать пайку, проталкивая и размалывая ее пальцем, чтобы быстрее зашла внутрь. И в темпе козочки, мимо ворчуна-охранника (Где Пропуск, бля? - Посеял, Дядь Олеж. чес слово сделаю...) рвану на собаку*, а там до Павлика. А пока что я сижу в вечернем вагоне, где царившую тишину безжалостно кромсает своими тонкими бледными культями с ярко выраженными синими венами бабка, которая, рисуя в воздухе пентуху, издает заклинание сквозь Фермапийскую щербину. "От улы-ы-ыбки станет всем светле-е-ей..." - завывает она на весь вагон, взбираясь на высокие ноты, как старая кляча.
  Вот черт, угораздило же. Где мы едем-то?! Я стал вглядываться в залитое чернилами окно, чтобы понять наше местоположение, но в окне, словно в насмешку надо мной, транслировалась картина вагона. Как там пел Нойз? "Если вселенная бесконечна действительно, значит, есть куча копий нашей планеты. Где-то сейчас происходит те же события..." Что если отражение - есть не что иное, как подтверждение этой сумасшедшей теории? Что если в этом окне транслируется картина той же самой электрички с такими же людьми, и возле окна сидит тот же самый чудаковатый рыжебородый очкарик, который фантазирует дабы скоротать время? А? Как вам такая теория? Шучу я, конечно же, а то подумаете, что я того-с, с ума сошел. Я могу наблюдать за любым человеком, и он абсолютно не заподозрит слежки. Вот мужчина сидит на соседнем сидении и держит в руке рокс, наполненный янтарной бормотухой, которую он смакует с заносчивым видом аристократа. Да-а-а, и не такое тут встретишь: и деда мороза прямо из театра на Таганке, и бас гитариста, который исполняет песни Летова, и бизнесмена с окраин столицы. Алло, мы ищем таланты! А напротив буржуя дремлет усталая бабуля с кучей пакетов, которая укрыла своим крылышком уснувшее дитя.
  Мое внимание все время отрывало отражение милой чернявой девицы, сидящей напротив меня, которая с головой нырнула в книгу, не подозревая, что некто наблюдает за ее чертовски милым сосредоточенным лицом. О, это ж гессовский "Степной волк". Она вцепилась в книгу своими длинными паучьими пальцами с черными ногтями и, не отрываясь, аккуратно перелистывала страницы. Судя по тому, как девушка пристально вчитывалась в содержание, не обращая внимания на завывания бабки, я предположил, что она явно изголодалась по чтению хорошей литературы или же просто решила погрузиться в чтиво, чтобы не быть частью вагона вечерней электрички.
  Наконец-то Монсеррат закончила свои завывания и бабочкой запорхала по вагону, оставив сидящих путников с ноткой недоумения от услышанного. Вот и показался Бирюлевский мост и раскрашенные местной шпаной гаражи, а значит, пора двигать педали. Я прошел сквозь коленчатый коридор и вышел в тамбур в ожидании остановки. У дверей стоял мужчина и разговаривал со своей возлюбленной. Истекая истомой, он слюнявил приторные, как патока, восторженные речи по телефону. "Милая моя, Зая, скоро я приеду, и мы с тобой окунемся в мир наслаждения. Ты готова познать все грани блаженства?". Я посмотрел в его сторону, и он, видя, что я стал невольным слушателем его оды, глянул на меня с осуждением, а после отвернулся, чтобы сберечь обильное вливания в уши романтических соплей.
  Электричка остановилась, и гремящие двери, словно вода перед Моисеем, расступились предо мной. О, да мне фортануло! Вагон остановился возле турникетов, а значит, мне выпал шанс первому пересечь финишную черту. Ну, вот и все, Беверли, блудный сын вернулся. Я вместе с образовавшейся позади меня толпой, как евангельский проповедник, что привел единомышленников на землю обетованную, двинул в сторону общаги, думая о навязчивой идее заскочить по пути в магазин. Ой нет, не хочу в очереди еще стоять. Ну нахер. Пройдя мимо Стекляшки и завернув во двор, я оказался под тенью величия серого человеческого муравейника, что возвышался над близ стоящими хрущевками. Я вышел по дороге из серого кирпича к парадной Парнасу, где на страже порядка гордо выкуривал сигарету охранник, по имени дядя Олежа.
  - Здрасти, дядь Олег.
  - Здорово, Лех, пропуск сделал?
  - Нет еще.
  - Лех, блять, ты чего попутал? А если проверка придет?
  - Ой, да ладно Вам, дядь Олег, все нормально будет.
  - Нормально, бля, - злобно съязвил он. Сиди тут, получай за вас пиздюлей.
  - Все нормально будет. Сделаю все завтра.
  - Я уже в штаны не влезаю от ваших завтраков, - возмутился он.
  - Дядь Олег, чес слово.
  Я прошел дядь Олега, а это, между прочим, успех, пролез под неприступным металлическим стражем и двинулся к лифту. "Да вашу мать, - разозлился я, - здесь когда-нибудь будет работать больше одного лифта. Черт, да что ж такое, а?!" Еще и пузырь начал поджимать. Я гневно вдавил продавленную временем кнопку, надеюсь, что ему станет больно, и он, почувствовав мое раздражение, ринется вниз. Но не тут-то было, за время спуска возле него скопилось приличное количество людей, которые в форме знака вопроса с головой нырнуло в гаджеты. Лифт прибыл. О, пресвятая дева Мария, это свершилось. Да уж, лифт-то прибыл, да вот только в нем можно глаз себе выколоть из-за вновь перегоревших лампочек. Вместе со мной вошли несколько человек. Я подсветил экраном телефона панель и спросил у пассажиров: "Кому какой?" "Четырнадцатый". "Шестнадцатый". Я нажал выжженные кнопки, и мы стали подниматься вверх. "Ха, - подумал я, а что если мы здесь застрянем, как быть? Мы ж умрем от нехватки кислорода, пока нас откроют. Да езжай ты быстрее, мать твою, я сейчас обоссусь!" Наконец свет тринадцатого этажа прорезал тьму сквозь дверную щель и стал стремительно расширять проход для меня, облегчая путь к спасению. "Братан, скорее выходи, я долго держать не смогу", - говорил мне Свет. Когда я вышел из лифта, меня сразу же принял в объятия запах жареного лука, что вырвался из кухни и заполнил собой весь этаж. Пройдя по коридору, я дошел до комнаты, что находится на отшибе, с хрустом повернул ключ в замке, и двери моей кельи распахнулись. Я резко закрыл ворота, чтобы тошнотворно сладковатый запах не проник сюда, скинул башмаки и зашел в комнату.
  - Здорово, Лелик, - крикнул мне Игнат.
  - О, приветствую тебя, друг мой сердешный, а ты чего так рано?
  - Да у нас сегодня выходной, ну я и решил делами заняться.
  - О, что делал сегодня?
  - Я проснулся ближе к обеду, потом поел самсы с квасом, потом в футбо-менеджер поиграл и, собственно, все.
  - Да-а, слушай, насыщенно.
  - Да?
  - Ну да.
  - Пизда, - съязвил он, вытаращив указательный палец на меня. - Кстати, Лелик, тут Федор заходил, ну тот, что с 6-го этажа, предложил побухать сегодня. Ты как?
  - О, а что за повод?
  - Так неделя началась.
  - А-а-а-а.
  - Пизда.
  - Ну я не откажусь.
  - Вот и чудненько.
  - А что пить будем?
  - У нас осталась водка, у старого - Сэм из дому привезенный, Федор сказал, что захватит чего-нибудь вкусного, а Киря принесет закусь.
  - По-царски, слушай.
  - Ну так, аристократия, елы-палы.
  - Я тогда пойду в душ, смою, так сказать, прошедший день.
  - О, да ты поэт, епт.
  - А то, на этом и стоим.
  - Ок, я тогда всем позвоню.
  - Давай.
  - Лелик?
  - А?
  - Хуй на!
  
  Я схватил бордовое полотенце и направился в ванную. Разделся и глянул в зеркало: "Да я прямо Вакх". Пока я стоял под струями бюджетных ниагар, каждый входящий в блок считал долгом ударить в дверь и крикнуть: "Здорово, Лелик". Твою мать, даже помыться спокойно не дают. Освежившись, я быстро накинул шмотье и вышел к уже собравшейся толпе. Здесь были Киря - турботатарин, Старый, тот самый Федор с шестого, и Игнат. Чисто сосисочное пати. "О Лелик, - язвил Федор, - Мудя намыл? - А как же, Федор?! - Да только они ему не понадобятся", - пошутил Игнат. На столе, словно колонны пантеона, стояли несколько бутылок водки, инкрустированная бутылка с самогоном Старого, несколько пакетов сока и много чипсов и прочей закуски.
  - Ну что, мужики, наша принцесса пришла, можно и начинать! - заявил Старый и включил "Императрицу" Ириши Аллегровой.
  Киря схватил бутылку водки и стал разливать ее по стопкам.
  - Ну, как говорится, за нас, за вас и за ГОРГАЗ! ВЗДРОГНЕМ! - крикнул Игнат.
  - Ура, ура, ураааа!!! - прокричали мы.
  Действо началось. После первой стопки ко мне с растянутой до ушей улыбкой подошел Федор и, накинув мне на плечи руку, начал вещать:
  - Лелик, мне тут ребята говорят, что ты чуть ли не в монашество подался, да?
  - Ну не то, чтобы в монашество, просто...
  - Ты это, давай не будем сейчас из себя целомудренного строить.
  - А в чем, собсна, дело?
  - Тут понимаешь, какая делюга, скоро к нам придет Роман, ну помнишь его, дотошный цыган со своими высокими материями и тканями, так с ним придут крали, ну небесной красы.
  - Так, и что?
  - Лелик, ты меня пугаешь. Ты не заболел? - приложил он руку к моему лбу.
  - Покуролесить предлагаешь?
  - Аллилуйя, господа, он прозрел. Так вот, среди краль будет одна особа, ну рыжая, зеленоглазая, фигура, как с глянцевых журналов. Девка безбашенная до соития, но в душе тонкий трагик. Ты бы присел к ней на уши, а потом и она на тебя присядет.
  - Федор, да я как-то не умею на уши припадать...
  - У тебя что, языка нет что ли? Тут, понимаешь, главное быть самим собой, ну и не мямлить. Спроси про интересы что ли, мол, чем занимаешься, туда-сюда... Она, кстати, танцами занимается. А ты ей ответь: "О, танцами? А я раньше нижний брейк танцевал!".
  - Так я ж не умею.
  - Ле-е-елик, милый, ты что думаешь, что она тебя попросит станцевать что ли? Просто на уши сядь и все. Че ж ты, мудя, просто так мыл?
  - Понял тебя, Федор.
  - А там слова за слово, потом за щеку... Понял? Негоже свои лучшие годы тратить на воздержание.
  - Ну что, мужики, - гимнически крикнул он, - между первой и второй?..
  Киря ринулся к столу и легким движением руки наполнил рюмки.
  Твори бардак, мы здесь проездом!
  
  
  KYRIA NALEY SOK
  
  
   Водка лилась рекой.
  - Оу, - возмутился я, - а мы не частим?
  - Ну так да, - ответил Киря. - А что такое?
  - Не хотелось бы раньше времени накидаться.
  - А надо через не хочу, - съерничал Игнат.
  Мне плеснули в рюмку водочки, ее резкий запах тут же врезался мне в нос и заполонил собой гортань, что вызвало тошнотворную судорогу в горле.
  - Кирь, - обратился я, сморщившись, - плесни апельсинового сочку, пожалуйста, не могу без запивки.
  - Айн момент, сейчас организуем.
  - Кирь, - обратился Федор, ну ты тару-то не порть, в один большой налей, и мы все оттуда полакаем. Да ведь? - спросил он у собравшихся. - Брезгующие есть? Молчание знак согласия. Лей, Кирь, не жалей. Когда пивной бокал наполнился солнечной жидкостью, то Игнат, выпавший из процесса, внезапно опомнился:
  - Господа, тут такое дело, цитрус - это конечно хорошо, но...
  - Вот черт, - прервал его Киря, - ты ж сдохнешь от него.
  - О, тогда побольше лей, - ворвался Старый.
  - Пидоры! - съязвил Игнат.
  - Аха-ха-ха-хах!!!! - все засмеялись.
  - Вот так вот, братух, - зарезонировал Киря, - живешь тут с людьми, понимаете-с, а они, оказывается, смерти твоей хотят-с.
  - Охуели, - подытожил Федор. - Ну что, давайте пить? Два коротких и один протяжный.
  - Ура, ура, ураааа!!!!
  Мы пили по часовой, чтобы не растерзать хлипкий стакан сока. Сначала пригубил Федор, точно воды попил, а сока глотнул едва, точно губы помочил. Ух, хороша чертовка! Следом опрокинул рюмаху Старый, после чего скрутил гримасу мопса. Резко выдохнув, он запустил руку в глянцевую пачку, вынул оттуда несколько ломтиков чипсов и запустил их в рот.
  - Не, парни, - говорил он, похрустывая, - я лучше закушу, потому что запивают только алкаши.
  - Хуярь его, пацаны, - издал боевой клич Игнат, - алкашами нас вздумал называть! Ты свои крестьянские замашки оставь в царской России.
  Следом за Старым осинел Киря, запив доброй порцией апельсиновой крови, потом Игнатушка с присказкой "хуже водки лучше нет", выпил и занюхал лысиной Старого. Когда очередь дошла до меня, то тара с соком почти опустела, потому как Киря выхлестал весь сок из-за ушедшей водки "не в то горло", оставив мне лишь крополя.
  - Киря, дружище, налей еще сочку, не могу без запивки.
  - Ор(гы)анизуем, - ответил он на пролетарском.
  Он плеснул цитрусовой сладости Игната в стакан и передал его мне. Ну, пацаны, вот и до меня очередь дошла. Не успел я опрокинуть рюмаху, как во входную дверь прилетело несколько увесистых ударов.
  - Кто это там, бля? - недоумевал Игнат.
  - Пойду, гляну.
  - Хуя че творят.
  Я опрокинул мензурку в рот и резко проглотил, чтобы не почуять вкуса, и собрался было уже запивать, как в дверь снова раздалась череда тяжелых ударов. Да, блять, сейчас я ебло кому-то снесу. Я поставил с акцентом на стол нетронутый стакан с соком и резко бросился к двери.
  - Лелик, ты только не жести, ок? - попросил Федор.
   - Хорошо.
  За дверью были несколько девичьих голосов и мерзкий тенорок Романа.
  - Черт, Роман, ты что ль?
  - А кто ж, епт, - раздалось из-за двери.
  - Хули ломишься так?
  - Мало ли, не услышите.
  Я открыл дверь. В коридоре стоял худощавый и пучеглазый цыган в окружении трех миловидных особ, в числе которых красовалась в коротком платьице в горошек Рыжольда. "Привет", привет, здрасти", - мило пропищали дамы. "Привет-привет, ну заходите, коль пришли".
  
  Гости влились в празднество и заняли свои места между участниками процессии. Киря, как порядочный джентльмен, не оставил руки гостей в запустенье, а, молниеносно наполнив мензурки, вручил их гостям. Пока я открывал дверь, то мой бокал с соком, конечно же, был выпит кем-то другим. Вот гады! ("Бу-у-у-га-а-ал-тер, милый мой бу-га-а-ал-тер, вот он какой, такой прост-о-ой...") Ребята и девчата стояли с поднятыми предплечьями, зажимая в руках стопки с водкой, небрежно и скромно приплясывая. Старый нет-нет да и глянет в глубокий вырез новых пассажирок нашего купе. Он как довольный мартовский кот кивает Игнату. Ему, в общем-то, приятна компания дам, но за имением своей северной королевы из Омска он словно голодный жирдяй, которого посадили на диету, и при этом положили в холодильник огромный шмоток сала.
  - Федор, - заговорил Старый, - ты представишь нам прихожан?
  - О, Старый, бес в ребро ударил? Аха-ха-ха-ха, конечно. Это Аня, - указал он на стройную брюнетку с черными, как ночь, глазами. - Вот Лиля, - приобнял он пухленькую, как только что приготовленный пирожочек девушку с русыми волосами, забранными в хвост.
  - А я - Ира, - оборвала Федора Рыжольда.
  - Очень приятно, - растянулся в улыбке старый, - Я - Никита, этот вот Киря - турботатарин, а это Лелик - приобнял он меня, - наш пиздюк.
  - Очень приятно-с.
  - Игнат.
  - Батя андеграунда, на минуточку, - отрезал Игнат, подняв палец вверх.
  - А вы с Игнатом братья? - спросила меня Рыжольда.
  - Да-а-а, - иронично ответил Игнат. - Самые что ни на есть близкие. Я с Архангельска, а Лелик с Тамбова.
  - Ну я серьезно спрашиваю.
  - Нет, - любезно ответил Старый, - просто они очень похожи, борода, очки, все дела...
  - Так, господа присяжные, не кажется ли вам, что наше содержимое в рюмахах покрывается льдом?
  Киря схватился за привычный ему уже пакет апельсинового сока. Без капли насилия мы убедили его в том, что нам нужно, как минимум два больших бокала с запивоном, так как число людей значительно прибавилось, а шанс оставить кого-то без отпущения горечи крайне велик. Киря одобрил затею и старательно принялся разливать благодать по бокалам. "Ну что, у всех налито?" - поинтересовался Киря. Все единогласно ответили "Да!".
  На этот раз начало эстафеты было отведено мне. "У! У! У! У!", - нагнетали ребята. Я опрокинул стопку. Снова эта горечь, снова отвращение ко всему происходящему. Я поднял бокал с вишневым соком и залил неприятное послевкусие стремительным потоком прорвавшихся весенних вод, почуяв в них присутствие во рту чего-то инородного. Это были хлебные крошки.
  - Кирь, твою мать, ты бокал мыл?
  - Нет, - ответил он невозмутимо.
  - Киря, налей еще сок, нам не хватит.
  Он влил кровавого нектара в бокал и передал его Игнату, чтобы продолжить эстафету.
  
  GLOR i YA
  
  Ну что я могу сказать, дамы и господа, наша бедная лачужка гремела от кутежа. Помимо основных участников процессии, что по истечению небольшого срока от начала мероприятия (а это, позвольте уточнить, всего-то час с небольшим) изрядно подрумянились, появилось несколько случайных персон, присутствие которых ознаменовалось внезапной вспышкой в сознании Федора.
  - О, братва, а давайте позвоним Климасу? - говорил он интонацией сродни кухонным разговорам под утро в стиле "ты меня уважаешь?".
  - Федор, ну нормально же сидели? - возразил Игнат. - Он же за Мажай заведет своей болтовней. На кой он тебе сдался?
  - Да я тебе говорю, - утверждал Федор, - он с не пустыми руками придет, а это, на минуточку, веский аргумент, друг мой.
  - А остальные как - не против?
  - Ребят, - крикнул он сквозь доносящуюся "Угонщицу"*, - что если Климас придет к нам?
  Увы, из-за сильного погружения в музыкальную материю слова заводилы так и не донеслись до ушей ребят, а, значит, правило "молчание - знак согласия" снова одержало верх.
  Мы выключили свет и под бельевыми веревками организовали танцпол между шконарем и письменным столом. Старый, как самый высокий из нас постоянно задевал лысиной отвисшую люстру. "У-угнала тебя, угнала-а, ты был мечтой моей хрруста-а-альною", - вторили мы во весь голос. Из-за отсутствия света передо мной мелькали ломаные конвульсии людей, и я не мог разобрать, кто есть, кто. В воздухе блока Љ1308 царил его величество Перегар, заполнив собой все воздушное пространство. Воздух был словно прозрачная сметана с жирностью равной возрасту Христа. Игнат, как самый интеллектуально образованный, решил прорубить спертость дуновением свежего воздуха из открытого окна.
  - Ну что, ребят, - заговорил Киря, - может по писюлику?
  - Ай-да Киря, ай-да Сукин сын, - провозгласил Федор.
  Киря мастерски разлил пойло по мензуркам и раздал присутствующим.
  - Друзья, - взял слово Старый, - у меня есть тост.
  - Вещай, Сэр, - одобрил Игнат.
  - Итак, высоко, высоко в горах...
  Бам, бам, бам! Тяжелые удары во входную дверь прервали оратора.
  - Да кого там, блять, опять принесло?! - возмущенно произнес Старый.
  - Так это Клим, - ответил Федор и пошел открывать.
  - Федор, ну нахуя?! - спросил он, но так и не дождался ответа.
  
  Появление Клима вызвало недоумение среди гостей. Почему же все так с неохотой и порой с отторжением относятся к нему? Все очень просто - колгота. Когда Климентий напивается (хотя и трезвый он голову заморочит хлеще всяких там Ницше и Хайдеггеров), то он становится источником огромного словесного потока околесицы, которая, в общем-то, выблевывается им ради того, чтобы заполнить паузу. Все мы тысячекратно слышали об его похождениях по барам, где он каждый раз благополучно участвовал в драках, вынюхивл дорожку кокса размером с МКАД, снимал ципочек из высшего общества и как боженька Joey Jordisson (упомянутый всуе) играл на барабанах очередной джем с командой из нижнего Вест-Сайда. А все плюшки и аплодисменты доставались, конечно, ему. Но есть у него еще одна особенность - детская увлеченность. Так вышло, что его выбор пал на футбол. Когда-то (примерно полгода назад) мы пьянствовали с ребятами, и каким-то непонятным руслом наша баржа заплыла (плавает говно, а она ходит) в тему футбола. Я не любитель подобного вида спорта и поэтому не мог поддержать беседу, хоть и бывал на фанатке Спартака. Поэтому все, что я мог - слушать фамилии неизвестных мне людей, а вот Климас тут же воспрянул над нами и провозгласил себя фанатом клуба Real Madrid. Тут-то и началось его стремительное погружение в фанатскую среду. Мы не раз наблюдали с Игнатом с балкона, как Климас в дворовой коробке в форме Ronaldo гоняет с детьми, поднимая руки к небу, после каждого забитого мяча в пустые ворота. Как каждое слово, связанное с этим видом спорта, воспламеняет его поток сознания, который состоит лишь из фамилий спортсменов. Как любые звуки комментатора, что доносятся из комнаты Старого, словно гимн, поднимают Клима с кровати, чтобы с лозунгом "Всегда готов!" бежать за пивом и снедью в магазин, дабы присоединится к просмотру матча. В общем, офутболился.
  Сегодня же Клим ворвался к нам в полном обмундировании сборной Аргентины. Черт, даже гетры надел. Да, жаль в бутсах не прицокал. Вот это, собственно, и вызвало недоумение у нас. Он вошел с таким видом, будто к нам сам Messi прилетел. Эти прищуренные глаза, широкая спина и вальяжная походка вызвали у дам насмешки, но чемпиону все нипочем. Он поприветствовал всех рукопожатиями, как перед матчем, и, кивая головой, очень собрано произнес: "Я всех приветствую". После небольшой паузы все раздались истерическим смехом. У Старого на лбу вздулись вены, Игнат, изображая помидор, повалился на шконарь, Киря согнулся и упал на колени.
  - Клим, - обратился к нему сквозь смех Федор, - ты чего это Роналду променял на Месси?
  Едва сдерживая агрессию, он сквозь зубы ответил:
  - Я понял, что мы с ним внешне похожи, а Роналду гораздо слабее Лео, но много более пропиаренный.
  Все умирали со смеху, что поставило его в неловкое положение. Когда же все более-менее успокоились, то Старый, держась за живот, поднял рюмку и, выдохнув, произнес:
  - Итак, тост, - Киря, быстро налил рюмку и вручил ее Климу. - Високо, високо в горах мужчина по имени Давид абсолютно голый, лишь со шляпой на голове любавался закат. Вдруг к нему подошла девушка по имени Ева тоже голая. Давид, будучи воспитанным, прикрыл свое достоинство шляпой. Ева, увидев смущение молодого человека, подошла к нему, убрала его руки от шляпы и обнаружила, что шляпа осталась на том же самом месте. Друзья, так давайте же выпьем за силу, которая держала эту шляпу. За любовь!
  - Уррраааа, - крикнул мы, лязгнув рюмками, как рыцари, что поднимают мечи кверху перед битвой.
  
  Фу-ух, ну и жара. В комнате поселился еще один персонаж, который целиком и полностью состоял из человеческого пота, запаха грязного белья, перегара и волос. Мне стало невыносимо находиться в комнате, и я решил выйти на балкон.
  - Лелик, ты куда? - спросил Старый.
  - Подышу на балконе.
  - О, отличная идея.
  Мы выбрались на балкон с портативной колонкой, из которой доносились пронзительные просьбы Державина к некой Алисе. Расположившись на балконе, мы как группа глашатаев вещали песнопения на всю окрестность. Вдруг Старый как самый опытный среди нас заявил, что нам необходимо потушить колонку, ибо сейчас придет охранник, и дело будет плохо. Но тишине не удалось быть услышанной, ведь с нами был Клим.
  - Ребят, - говорил он, - а как вы относитесь к давнишнему противостоянию Барсов и Реала?
  - Клим, бля-а-а-ать, не начинай, - умолял Старый.
  - Ну все же, как вы относитесь?
  Меня ущипнула Рыжольда.
  - Леш, а он всегда такой?
  - К сожалению...
  - И зачем его сюда позвали? Не понимаю.
  - Да, я тоже не понимаю.
  Люди стали по одному возвращаться в блок. Я так надеялся, что Клим увяжется за остальными, и я смогу побыть с Ирой наедине, но не тут-то было - он пристал к нам.
  - Лех, ну вот ты мне ответь, как человек любящий спорт, почему такая бодяга меж ними?
  - Клим, я футбол не смотрю, не мое это.
  - Да ладно?
  - Ну да, как-то не заходит.
  - Как можно не любить футбол?!
  - Клим, ну тут как с едой, понимаешь? - втиснулась в разговор Рыжольда. - Кто-то любит фуагра, а кто-то макароны с майонезом.
  - Ну это уж слишком! Как можно сравнить футбол с едой.
  - Да дело не в еде, а во вкусах.
  - Клим, она права.
  - Ну вы ответьте мне на вопрос, почему такая борьба меж двумя ведущими клубами?
  Я почувствовал, как Рыжольда прижалась к моему плечу. "Так, - думаю я, - Клима пора спровадить". Мы уже старались не обращать внимания на его монолог в надежде, что он сам отстанет, но, увы, это его только раззадорило. В один прекрасный момент, Ира не выдержала этого мозгового насилия и напряженно сказала:
  - Клим, у тебя девушка есть?
  - Нет, а что?
  - Оно и видно.
  - А что, есть какие-то предложения?
  Похоже, что наш дорогой фанат воспринял этот вопрос как зеленый свет.
  - Предложения? Да, масса.
  - И какие же? - промурчал он.
  - Девка тебе нужна. Тогда и дурь из головы выйдет. Леш, я пойду за сигаретами схожу и вернусь.
  "- Давай-давай, возвращайся, дорогая", - сказал он, провожая ее взглядом. - Она по-любому меня хочет, - сказал он довольно улыбаясь.
  - С чего ты взял?
  - Я те базарю, Лех.
  Я едва сдерживал иронию от самоуверенности Клима. Ха, Рыжольда хочет Клима. Смешно.
  - Лех, обратился он ко мне по-деловому, - будь другом, оставь нас с ней.
  - Ну как бы, э...
  - Вот тебе и э-э-э... Лех, давай это, иди к ребятам, а я тут подожду мадам. Глядишь, сегодня хет-трик сделаю.
  - Аха-ха-ха-хах!!! АХАХАХАХАХАХАХ!!! - не удержался я.
  Клим бросил в меня осуждающий взгляд. Он сжал кулаки и подошел ко мне вплотную. Видимо алкоголь придал ему смелости.
  - Лех, - агрессивно заявил он, - съебись отсюда по-хорошему.
  - Чего, блять?
  (...Стоит понимать, что доброта - это внутренне состояние человека, и чтобы понять истинное значение этого слова, необходимо понимать суть духовного развития, <Ах ты, ебаный мудак. На тебе придурок!> а также быть позитивным человеком. Духовность - это и есть то состояние человека, которое дает возможность <..Ребят, там Леша с Климом дерутся на балконе. - Да ладно? Не вынесла душа поэта...> ощущать все положительные эмоции, которые побуждают нас делать добрые дела.
  Доброта во все времена считалась одним из основных качеств человека, что высоко ценятся до сих пор. Ведь когда мы совершаем благие поступки, не требуя ничего взамен, становимся счастливее и сильнее.
  <Лех, Лех, успокойся, ты чего разошелся? Угомонись. - Да я ему сейчас ебало разнесу...>
  Стоит понимать, что доброта должна проявляться без всякой корысти, иначе это уже не доброта. Свершая хорошие дела, мы вызываем в людях ответную реакцию, чувство благодарности и радости переполняют всех окружающих. Также есть такое мнение, что, делая добро, оно возвращается к нам в большем количестве. <...Пидрила, бля! - Че ты, блять, сказал? - Мужики, держите их!...> Несмотря на то, что доброта подразумевает бескорыстность, каждый человек подсознательно хочет получить какое-то "вознаграждение", ведь совершая добрые поступки, мы тратим свои силы и энергию.
  <...Урод ебаный! Костяшки из-за него покоцал, блять...>
  Когда наши поступки принимают как должное, это может сильно разочаровать человека, сломить его волю, после чего пропадает всякое желание помогать людям и творить добро. Поэтому важно, чтобы на добро отвечали добром...)
  - Уводите Клима в комнату. Лелик, ты чего разошелся-то? Не видишь что ли, что он пьяный? - говорил Старый.
  - Да заебал, чес слово.
  - А чего он?
  - Да за базаром перестал следить и сам драться полез.
  - Серьезно? Клим?
  - Лелик наверно Месси оскорбил. - язвил Игнат
  Аха-ха-ха-х!!
  - Ладно, пошли бухать.
  Федор увел Клима в комнату, а я вместе с остальными отправился в блок, где меня встретила ласковой улыбкой Рыжольда.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  CREDO
  
  (...До-ли-на, чуд-на-я доли-на-а, до-ли-на вечных сно-ов, расте-ений и цвето-о-ов...)
  
  Действо продолжалось, правда, слегка на другом уровне. Из-за обильного питья алкоголюшки и нехватки кислорода в комнате все мы изрядно захмелели, поэтому единогласным и в то же время негласным решением объявили паузу, дабы отдаться танцам в темноте.
  Ах да, совсем забыл оповестить - в наших рядах было пополнение. Когда Федор увел отпизженного Клима, то на обратной дороге ему повстречался Бен, картинно стоящий на балконе с сигаретой. Добрый Федор не мог не предложить Бену посетить наш блок, на что тот без всякой доли сомнения дал положительный ответ и ринулся за Федором, оставив сигарету на произвол судьбы.
  Бен вообще парень хороший, отзывчивый, панкует, судя по музыкальному предпочтению и внешнему оформлению: потертая косуха, гриндера и его парадные джинсы с рваными коленями. Аристократ! Ну у Бена есть еще одна особенность - оседлость в нашем сером гиганте. По началу мы не совсем верили его рассказам о том, как он с малолетства живет в стенах нашей общаги, думали, что он - очередной заносчивый перец, который хочет казаться всезнайкой, дабы влиться в нашу небольшую команду с огромным потенциалом. Но позже, его кричащее амплуа постепенно стало воплощаться в жизнь. Бен мог спокойно договориться с комендами, чтобы те (разумеется, за отдельную плату) позволяли устроить кутеж на пару часиков подольше. Он доставал кальяны какими-то тайными для всех путями, а также, находясь в хороших отношениях с охраной, без особого труда отмазывал ребят, что попадались на глаза с сигаретой на балконе. Сначала его действия вселяли в нас сомнения, и мы думали, что это засланный комендантский казачок, но во время очередной пьянки я вытащил его на балкон и решил расспросить о его житии.
  - Лех, да это, епт, я тут с малолетства живу, - говорил он, оплевываясь табаком из самокруток.
  - Как это?
  - Да как, как? Мамка с батей в Косыге учились на одном курсе, ну и закрутили ромашку, а тут и я на брюхо стал изнутри давить. Так как ни у кого не было своего жилья, то батя устроился сантехником в нашу общагу. По должности ему отписали комнату, а так как он к тому моменту был человеком семейным, то коменды от всей своей алчной души выделили нам, скрепя сердцем, целый блок.
  - А-а-а, вот оно как. Слушай, а почему Бен? Тебя ж вроде Степан зовут.
  - А ты на рост мой посмотри.
  И впрямь, Степан был совсем не высокого роста, даже в сравнении со мной. Если прикинуть на глазок, то где-то метр шестьдесят от полу.
  - Так-так, и че?
  - Да мы когда с Федором познакомились, то он в процессе пьянки придумал мне погоняло Биг Бен - ну в честь высоких часов в Лондоне, а отсюда и Бен.
  - Аха-ха-хах!!
  - Да Лех, такие вот дела...
  Он поведал мне обо все пронизывающей черной экономике в общаге. Коменда барыжит ну вот всем чем только можно. Холодильниками, которые, как та коза, что все время к хозяину возвращалась, новой мебелью, аккуратненько сложенной на складе, кальянами, взятые у жильцов во время попоек, микроволновками, утюгами и прочей незарегистрированной техникой.
  - Леха-а-а, а сколько тут стукачей, ты себе не представляешь. У них есть даже своя официально одобренная ассоциация под названием "Студсовет". Там такой блядюшник, мама дорогая. Там девчуля одна есть, Ленкой кличут. Мразь редкостная. Ты прикинь, она как-то накалякала жалобу на парнишку с просьбой выселить его за нарушение режима. Парень всего лишь ебать ее не стал, потому что там такая Елена, что мама родная - уж лучше в блендер запихать, чем в нее. Вот такие дела, Лелик.
  
  В кромешной темноте единственным источником света были тусклые уличные фонари. Их рыбий жир пробивался сквозь грязные стекла, а разводы напоминали растекшуюся тушь на лице проститутки во время сеанса. Мы предавались танцевальному экстазу под песню мистера Кредо, который рисовал в сознании каждого из нас ту самую желаемую обетованную землю. Я вдруг обнаружил, что среди конвульсий в темноте не могу найти Иру. Рыжольда куда-то пропала. Где она? Вот сверкающая лысина Старого, вот мелькающие стекла очков Игната, Роман что-то упорно доказывающий Кире возле окна (небось снова присел на уши с какой-нибудь очередной теорией, выдуманной после прочтения одного из многих дураков-философов). Интеллигент, епт!
  - Бен, а где Ира? - спросил я, в надежде прорвать музыкальную завесу.
  - Че? - крикнул он.
  - Где Ира? - сделал я еще одну попытку.
  - А-а-а-а, Лех, пива нет, - ответил он дрыгая руками в такт.
  - Да мне не пиво нужно, а Ира. Ир-а-а!!
  - А-а-а, тогда не знаю, - ответил он и вернулся в компанию к танцующим дамам.
  Я направился к философу на исходе дня.
  - Кирь, я тебе базарю, стоики самые гениальные философы всех времен, ведь они одни из первых (Ик!) осознали, что человек смертен и должен проживать каждый день, как последний. (Ик!) Понимаешь? - кричал Роман, чтобы переорать Мистера Кредо.
  - Роман, да нормально же все было, че ты начинаешь загонять свою телегу? Я сейчас Лелика позову. О, а вот и Лелик, - обрадовался он моему появлению и обнял. - Брат, - прокричал он сквозь музыку, - спаси меня от него, прошу тебя.
  - Роман, опять ты свою лабуду толкаешь?
  - Не лабуду, а истинное учение.
  - Ребят, Иру не видели?
  - А это кто, - недоумевая, спросил Киря.
  - Ну рыженькая такая.
  - А не, не видел.
  - Эх...
  Я вышел из блока и направился на балкон. Что-то жарко мне в блоке и тоскливо. Как так? Я увидел ее впервые, а уже чувствую какую-то привязку к ней. Эх, страсти то какие...
  Выйдя на балкон, я увидел ее. Внутри запели тысячи ангелов от того, что она одиноко стояла на балконе и смотрела вдаль, на железнодорожные пути. А может она специально вышла, зная, что я буду ее искать, чтобы побыть наедине? Вопрос.
  - Никак меня ищешь? - спросила она игриво.
  - Ну-у, э-э-э...
  - Аха-ха-хах!
  Я подошел к ней ближе, и она сразу же облокотилась на меня, захватив мою руку. Мы любовались ночным Бирюлево, говорили о всякой ерунде: предпочтениях в еде, любимых фильмах и музыке. Я даже парочку стихов Шпаликова ей прочел, на что получил весьма одобрительный отзыв: "Бля, ты охуенный". Она поглаживала меня по руке, тем самым пробудив во мне не только мурашки, но и не самые целомудренные фантазии, которые, естественно, дали сигнал младшему Лелику, а он (предатель чертов!) встал, как оловянный солдатик, тем самым ввел меня в дурацкое положение. Хорошо, что она этого не видела... Ира прижалась ко мне сильнее, и я решил, что пора бы брать ее на абордаж. Мы обнялись и смотрели друг на друга. "Ох, - думаю я, - сейчас как в десны ее поцелую, и загорится зеленый свет над ее ложем". Но, увы, как только я приблизился к ней, то входная дверь балкона скрипнула, и раздался грубый мужской голос: "Э, бля, курите здесь?". Это был дядя Олег. Твою мать! Это он мне за пропуск отомстил? Рыжольда освободилась из моих объятий и улизнула с балкона, оставив меня наедине с этой машиной по обламыванию секса.
  - Дядь Олег, мы просто стояли.
  - Мы просто стояли, - передразнил он. - Знаю я, как вы тут просто стоите, а потом бычки везде валяются.
  - Дядь Олег, чес слово - не курили.
  - Смотри у меня, бля.
  - Хорошо.
  - И не шумите, а то, блять, приду и бошки вам снесу все к чертовой матери.
  - Хорошо, не будем.
  Он скрылся за дверью пожарной лестницы, а я направился обратно в блок. Внутри горел свет, посреди комнаты была огромная лужа блевоты, а в туалете раздавались тошнотворный стоны.
  - Ребят, чего стряслось?
  - Да епт, Роман блеванул, - ответил Киря.
  - Как так-то?
  - Да бля, он от меня отстал и к каждому со своей телегой стал подходить, а в темноте-то не видно было, как он себе подливал. Ну и все, не выдержал философ накопленных знаний и прямо посреди комнаты их выплеснул.
  - Ох, интеллигенция...
  - Роман, - крикнул Старый, - ты как?
  - ДО-ЛИ-НА, ЧУД-НА-Я ДОЛИ-НА-А... - донеслось из туалета.
  - А-а-а, заебись!
  - Епт, он все что ли выжрал? - возмутился Игнат.
  - Похоже на то, - ответил Старый.
  
  SANCTUS
  
  Да-а-а, освежил обстановку Роман, ничего не скажешь. Эт ж надо так нажраться-то?! Интеллигенция, елы-палы. После того, как философ на исходе дня изобразил нам овечку (Бе-е-э-э!), Федор и Бен увели его в комнату, а мы с Игнатом взяли швабру и принялись за уборку его откровения.
  - Блять, - ругался Старый, - не умеешь срать - не мучай жопу. Ну вот зачем так нажираться, а?
  - Поэт, епт. Душа требовала, - ерничал Игнат.
  - Ага, блять, этот поэт спать пошел, а нам теперь хоть в нарды играй.
  - А что, неплохая идея, - продолжал Игнат. - Все настроение испортил и душок тут свой оставил. Пидр! Лелик, умоляю, открой входную дверь, чтоб сквозняком этот шмон вынесло. Ну сил нет, ей богу!
  Настроение у всех стало потухать: девоньки полезли в свои гаджеты, Старый вместе с Кирей вышли перекурить на балкон, а захмелевший Игнат втыкал в деда на шконаре, в письмена, оставленные им на фанере пальмы. Я подсел к Ире, на что она никоим образом не отреагировала. Все смски кому-то строчила, тем самым пробуждая во мне любопытство. Наконец, собравшись с силами, я заговорил:
  - Скучно тебе?
  - Угу, - ответила она крайне холодно.
  - Да уж, странная тусовка получилась...
  - Это точно...
  - Я че думаю, - втиснулся Игнат, - надо, наверное, расходиться.
  - Ты думаешь? - спросил я.
  - Ну а хули ловить? Пития нет, все куда-то разошлись.
  - Да не-е-е, они сейчас вернуться.
  - Леш, - устало произнесла Ира, - мы с девочками, наверное, пойдем.
  - Да, мы пойдем, - ответила Лиля, - поздно уже.
  - Да-да, - подтвердила Аня, пора, рано вставать.
  - Спасибо вам за вечер, мы пошли.
  - Давайте я вас провожу.
  - Не надо, мы найдем дорогу.
  "Ну вот, - подумал я, - был шанс и он профукан". Девушки стали выходить и встретили у двери Федора с Беном.
  - А вы куда? - поинтересовался Федор.
  - Да мы спать пошли.
  - Никаких спать! Что это за кидалово?
  - Да, а что еще делать? Алкоголя нет, все разошлись.
  - Кто?
  - Ну Старый с Кириллом на балконе засели, Игнат на кровать завалился...
  - Сейчас я им устрою, - ответил Федор
  - Не-не-не, никаких спать, - возмутился Бен, - ну-ка, девоньки, быстро в хатку.
  - Нет, мы пойдем спать.
  - Ничего не слышу.
  Он распахнул перед ними распятье, тем самым перегородив пути к отступлению, и бесконтактным напором загнал их обратно в блок. Хвала небесам.
  - А чего, больше алкоголя нет? - спросил он.
   - Не-а, ответил Игнат, все в унитазе.
  - Ничего, ничего, сейчас намутим.
  Лиля и Аня сели на кровать к Игнату, а Ира расположилась на стуле возле окна. Она абсолютно не обращала на меня никакого внимания. Я всячески пытался поймать ее взгляд, но все было тщетно. В комнату вернулись ребята.
  - Ну что, - провозгласил Федор, - продолжаем?
  - Так нечем продолжать-то, алкоголя ведь нэма, - смиренно ответил Игнат.
  - Так, господа, без паники, сейчас все будет.
  Бен достал телефон, быстро набрал чей-то номер и задумчиво воткнул взгляд вверх: "Алло, Серег. Это Бен. Узнал? Не спишь? Ну здорово. Слушай, а поспрашивай там у знакомых, есть у кого-нибудь бухлишко? Мы заплатим, если что. Ну ты чего заныл-то, а? Времени еще мало. Ой, ну не ной, а? Узнай, пожалуйста. В долгу не останусь. Все базар!". Он положил трубку и кинул телефон в карман.
  - Ну все, дамы и господа, сейчас все будет.
  - Дай Бог, - ответил Федор. - А чего это все приуныли? Ну-ка, давай-ка под Белые розы суставчиками поскрипим. Киря, заводи шарманку.
  - Сию минуту.
  Бен и Федор стали поднимать всех на танцпол. Действо более-менее ожило. Мы снова выключили свет и заплясали. Как бы я не пытался подойти к Ире, она всячески сбегала от меня, а когда Старый врубил медляк (это он молодость решил вспомнить), то моя Рыжольда укуталась в объятиях Федора, и, как бы я сурово не смотрел на него, он не мог противостоять ей. Только после окончания медляка он подошел ко мне.
  - Прости, старик, так получилось. Чего ты сам ее не схватил?
  - Она почему-то бегает от меня, хотя на балконе мы почти сосались.
  - Ха, странно. Может, сказал, чего не того?
  - Да вроде бы нет.
  - Ну, тут братух один вывод - бабы. Ладно, ты не трухай, нормально все будет, - хлопнул он меня по плечу и растворился в толпе под "девочку с плеером".
  "Что же я сделал не так? - бередил я себя вопросами. - Может, она хотела, чтобы я был более настойчивым на балконе, а может это из-за того, что напрягся перед Олежей? Ну так это нормально, он же пришел в самый неподходящий момент. Мне кажется, что она все-таки увидела мой выпирающий из штанов стояк и поэтому сбежала при случае. С другой стороны, она сама меня гладила и провоцировала на нежности. Чего тогда не так? О-о-ох, прав Федор, это бабы, просто бабы. Надо с ней поговорить". Я направился к Ире, как вдруг боевой клич Бена остановил все движения в блоке.
  - Стоп, - закричал он, - Серый звонит. Киря, выруби музыку. Алло, да Серег, чем порадуешь? Нашел? Ты ж моя радость, ты ж наш Спаситель. Сейчас мы придем.
  - Куда идти? - спросил Федор.
  - В 409-ю, - прошептал он.
  - Я пулей. Все Серый, я твой должник. Ага, давай, братух! Ну что, слышали все? Гуляем! - крикнул он, вызвав овации у присутствующих. - Киря!!! Милый!!! ВРУБАЙ СЕРДЮЧКУ!!!
  (...Лью-у-тся пе-е-сни, льются в-и-н-а-а и стучат бокалы так!..) Все закружилось в бешеной кадрили.
  
  BENEDICTUS
  
  Спустя минут двадцать вернулся Федор, добыча его была весьма скудна. В одной руке он держал литровую бутылку Русского стандарта, которую, по всей видимости, отняли у предыдущей компании в самом начале празднества, а в другой был пакет виноградного сока.
  - Да-а-а-а, не густо, - разочаровался Старый.
  Возмущенный хабаром Бен снова схватился за телефон и, тяжело выпустив пар, через раздутые ноздри, сдерживая раздражение, ждал ответа Сереги. На той стороне провода откликнулись, и Бен очень сдержанно начал разговор: "Серег, ну что, получили мы подачку и, честно сказать, не знаем, как и отблагодарить тебя за твою щедрость. Серег, мы ж договорились вроде, что заплатим. То есть как это, больше нет? Ты серьезно? А, вчера с 606-й все забрали на бездник, а мы уж подумали, что ты зажал. Ну ладно уж тебе, не дуйся ты - отблагодарим. Так, ты мне давай девочку не включай. Не на-а-а-до! Ишь, блять! Все, завтра зайду и разберемся. Ага, давай Серег, спасибо тебе". Он обреченно бросил телефон на шконарь. Ну что, братцы, все что есть, к сожалению. Серый сказал, что вчера все забрали.
  "- Да уж, может нам по вене водку пустить и в ноздри заливать, чтоб эффект какой-то был", - говорил Федор. - Старый, может у тебя там чего завалялось?
  - Да откуда ж, Федор?! Все до капли отдал на общак.
  - Да, дела-а-а. Варианты? Лелик? Игнат?
  - Не-а, вообще голяк.
  - Ну что ж, на безрыбье и рак рыба! Будем пить, сколько есть. Киря, руку меняем?
  - Нет, грешно.
  - Согласен.
  Пока Киря выполнял привычную для него работу, я наблюдал за Ирой, которая, как мне казалось, совсем потеряла интерес к происходящему. Она смотрела по сторонам в поисках какого-то объекта, чтобы себя развлечь. Вдруг ее взор упал на старую Игнатову гитару.
  - Ребят, а я вижу гитару. Кто умеет играть? Леш, умеешь? - спросила она игриво.
  Внутри меня заискрились тысячи рождественских фейерверков, которые спустя мгновение погасли в море отчаяния от того, что гитара, к сожалению, осталась для меня непонятой.
  - Нет, я - пианист, а вот Киря - гитарист, и Игнат тоже могет, - ответил я, на что получил грустное личико с поджатыми губами в ответ.
  - У меня палец болит, - оповестил Киря.
  - Я могу, - предложил себя Игнат.
  - О! - оживилась она. - Сыграй что-нибудь.
  Игнат достал гитару из старого серого с масляными пятнами чехла и бряцнул рукой по струнам.
  - О, почти настроена, - иронизировал Киря. - Так, ну что сыграть вам?
  - На свой вкус, - ответил Федор.
  
  Ну, почему-у по жи-изни все не так?
  А-ах, почему одна-а, а не бок о бо-ок?-
  Не понимает же-е-енщина-мудак,
  Пе-е-ре-ежива-а-ет же-енщина-уебок.
  
  Никто-о не да-а-арит де-енежны-ый ей зн-а-а-ак,
  Не достает подарков из коро-о-бок.
  На кухне курит женщина-муда-ак,
  А-а на-а балконе - же-енщина-уебок.
  
  В магистратуре защитила диплом,
  Но с личной жизнью получился облом.
  Все навалилось: и работа, и кризис.
  Хотела плюс, а получается ми-ину-ус.
  Подумать только, все могло быть иначе,
  
  Когда б не глупая натура муд-а-ачья.
  Нарушил планы непредвиденный фа-а-ктор.
  Куда ж ты спрячешь свой уебский характер?
  Ла! Ла-ла-ла-ла! Ла-ла-ла, лай-лай-лай-ла-лай!
  - Браво, Игнат, - закричал Федор.
  - Спа-си-бо.
  Я посмотрел на Иру. Ее скулы были напряжены, губы подрагивали, а в глазах буйствовало раздражение.
  - Господа, тут такое дело, - говорил Киря, - Я вот стопки наполнил, а в бутылке осталось на полшишки. Как быть?
  - Так, сейчас сделаем, - обнадежил Бен. - Вспомнился мне один случай, как мы на восьмом пили, и там тоже с алкоголем была проблема, и один из участников нашего собрания предложил один коктейль под названием "Иисус". Мы даже слоган придумали: "Коктейль Иисус - с каждым глотком я ближе к Господу". Коктейль просто бомба.
  - А что нужно для него? - спросил Киря.
  - А все, что есть на данный момент. Ну-ка, Кирь, пусти меня к бару. Лелик, что у вас есть?
   - Та-а-а-ак, есть мед, лимон...
  - О, заебись, - оборвал Бен, - достаточно. Парни, а банка есть какая-то?
  - Только из-под протеина.
   - Давай!
  - А возьми в шкафчике под столом.
  Бен открыл банку (благо она была пустая), вылил туда остатки сока из всех пакетов, влил виноградного 250мл, добавил три столовые ложки меда, сахар, выдавил половинку лимона и опустил десять стопок водки. Потом он закрыл крышку и словно маракасами стал перемешивать содержимое.
  - Лелик, а лед есть?
  - Отломи кусок от моего сердца, - пошутил Игнат. - Аха-ха-ха-хах! Возьми в морозилке.
  Спустя десять минут коктейль был готов, и выглядел он очень даже презентабельно. Мы взяли все имеющиеся в блоке кружки и разлили в них благодать.
  - Ай-да Бен, ай -да Божий сын, - восторженно произнес Федор. Ну что, друзья, предлагаю откушать! За Бена! Нет, за Святого Бена!!
  - Ура-а-а-а!!!!
  
  Это было нечто, благодать так и растекалась по организму, а резкий вкус водяры безвозвратно потерялся в обилии ингредиентов. Вся комната сразу же замерцала в созвездии огней. Внутри было так хорошо и тепло, что хотелось поделиться с каждым этой воцарившейся теплотой и любовью ко всему происходящему. Духота, старые облезлые шкафы, драный линолеум, тараканы, грязные стекла, вонючие матрасы, покосившаяся книжная полка и прочая атрибутика стали дороги сердцу.
  - Бен, - крикнул Старый, - да ты ювелир. Хвала Бену!
  - Хвала-а-а-а-а! - крикнули мы хором.
   Все были в экстазе. Вдруг я заметил, что Ира пребывала далеко не в возвышенном расположении духа.
  - Что такое? - спросил я у нее.
  - Ничего, - раздраженно ответила она, - плохо мне.
  - Что такое?
  - Тошнит.
  - Да ладно? От чего?
  - Пойло слишком приторное.
  - А по-моему нормальное.
  - Ну это по-твоему.
  Она грубо поставила кружку на стол и вышла из блока, оставив меня в недоумении.
  - Чего стряслось? - спросил Федор.
  - Да хер знает, говорит, что плохо ей, тошнит и все такое.
  - А какого хуя ты здесь торчишь, быстро за ней.
  - Зачем?
  - За сексом, лупень. Пулей за ней.
  - Думаешь?
  - Хули тут думать, вали быстрее, она живет в 1203.
  - Понял.
  - Бегом!
  
  
  
  
  
  Dies Irae
  
  Мне не удалось ее догнать. Когда я вышел на пожарную лестницу, то застал лишь громкий хлопок балконной двери. Я пронесся по оплеванным ступенькам и, оказавшись на балконе, увидел через большое коридорное окно, как она входит в комнату. Черт! Войдя на пустынный этаж с мигающим светом, я подошел к ее двери и, терзая себя сомнениями, стоял возле фанерной преграды как истукан. "Вдруг она решила лечь спать, а я тут нарисовался со своей заботой. А может она устала от нашей шумихи и захотела побыть в одиночестве. Пойду я, пожалуй, - подумал я. - Глупая была затея. Хотя нет, я все-таки зайду на пару минут, но только для того, чтобы узнать все ли в порядке, чтобы она не подумала чего-то непристойного. А потом вернусь к ребятам и скажу все как есть, если спросят". Стучать или не стучать? Вопрос. Черт, может монетку бросить? О, идея!" Я нашел в кармане пятак и швырнул вверх, чтобы довериться случаю, но из-за своей неуклюжести и изрядного опьянения, мне не удалось поймать его, и он припечатался к полу возле двери. У меня руки, похоже, только под хуй заточены. Так, еще попытка. Я стал наклоняться за ним и своей башкой протаранил входную дверь, огласив это действие громким ударом, который разнесся по коридору. Блять! Благо, что из соседних комнат никто не вышел. Я простоял возле двери несколько минут в ожидании, что Ира откроет, но, увы, птичка обломинго пронеслась над общагой и нагадила мне в карму. "Ну, - думаю я, - вот Леха, все само собой и решилось. Пиздуй к ребятам". И я пошел, окуричившийся, по пустынному коридору. Вдруг печальную тишину разрезал хруст замка, за которым последовал скрип и обнадеживающее "Эй!". Внутри снова запылал огонь счастья. Она все-таки открыла...
  - Ты куда собрался? - спросила она кокетливо.
  - Да я стою-стою, жду, когда откроешь, а ты не открываешь, ну я и пошел обратно.
  - Я в туалете была.
  - А-а-а, а я подумал, что ты спать или просто захотела побыть одной.
  - Подумал он, - передразнила она, - заходи, давай!
  - Да, моя госпожа!
  В комнате царил абсолютный порядок. На полках, словно на витринах магазина, были аккуратно расставлены чистая посуда, чистые столовые приборы, механический букет, торчащий из глубокого стакана. Крупы, макароны, разные травяные чаи, приправы, как книги, стояли на полке ниже. На обеденном столе, украшенном клеенкой с очень аппетитными тропическими фруктами, стояла белая, как эмаль чернокожих, микроволновка, сросшаяся пуповиной со стеной. Рядом - черная мультиварка, напоминающая большую кастрюлю, закипающий из плотного стекла и электрический чайник с синей подсветкой, в котором не было никакого присутствия вальсирующих крупинок накипи. Большой двухкамерный холодильник фирмы Indesit с кучей магнитов и записок, ворсистый серый ковер между кроватями девочек, над которыми висели книжные полки с обилием книг, тетрадей и учебников. Повсюду царил порядок.
  - Да-а-а-а, ничего себе у вас тут. Прямо-таки гостиница премиум класса.
  - Ну мы же девочки, да и если раз запустишь, то грязь накопится, и замучаешься потом. Мы с девочками решили, что нужно убираться два раза в неделю, чтобы хоть как-то поддерживать уют в этой общаге.
  - О, даже так? Мы с Игнатом в этом году уже убирались, теперь после нового года планируем, а то больно жирно будет. Да и уборка у нас заключается в том, что мы просто вещи с одного места на другое перекладываем.
  - Хи-хих, - посмеялась она кокетливо.
  Я заметил, что в комнате повсюду были расставлены свечи разных форм и цветов.
  - Ир, а откуда столько свечей?
  - А у нас с девочками фетиш такой. Мы, когда куда-то уезжаем, то покупаем в подарок друг другу свечки и расставляем их по комнате и во время девичника их зажигаем.
  - О, часто вы гуляете?
  - Да, но только с девочками. Мы таких тусовок как вы, не устраиваем, чтобы потом последствия не убирать.
  - А-а-а-а, хороший способ, возьму на заметку.
  - Ага. Мы варим глинтвейн, готовим вкусные блюда, зажигаем свечи, музыку включаем и отдыхаем.
  - М-м, здорово!
  От той недовольной и скованной Иры не осталось и следа. Она была очень ласкова, игрива и очень ко мне расположена.
  - Хочешь выпить? - предложила она.
  - Хм, так... Я думал, что тебе плохо стало из-за алкоголя?
  - Так это от коктейля мне стало не по себе. Слишком приторно для меня, вот и затошнило.
  - Поня-я-я-ятно.
  - Так ты хочешь выпить?
  - Хочешь.
  - Смотри, у нас есть немного джина, но к нему тоника нет, есть вермут, виски и немного колы.
  - О, давай виски? Лед есть?
  - Пару кубиков может есть.
  Она достала бутылку GlenEagle. Так как она была невысокая, то вместо того, чтобы подставить стул и добраться до полки со стаканами, она встала на носочки, от чего задралось ее и без того короткое платьице, и пыталась их вытянуть двумя пальцами. Я не мог просто сидеть на месте и предложил свою помощь, хотя, признаюсь, мне нравилось наблюдать за ее стараниями, но, увы, джентльмен есть джентльмен.
  - Давай я все сделаю, а ты посиди.
  - Давай, - одобрительно произнесла она и села на стул, наблюдая за мной.
  Снаружи я был спокоен, но внутри очень нервничал, ведь мне хотелось произвести впечатление умелого мастера, а не подмастерья-девственника.
  - Леш, а хочешь, я зажгу свечи?
  "О, романтизм, - думал я про себя, - дело в шляпе!"
  - Хочу, конечно, - ответил я Ире.
  Пока я наводил питье, она старательно зажигала свечи по всей комнате, а потом достала из шкафа ароматические палочки.
  - Ты не против корицы?
  - Очень даже - за!
  - Отлично!
  Она зажгла палочку и вставила ее в какую-то субстанцию, похожую на пластилин.
  - Ир, напитки готовы!
  - Замечательно.
  - Попробуй!
  Она подняла стакан и прикоснулась к его краю губами.
  - Ммм, неплохо получилось. Все в балансе. Но! Я люблю покрепче, люблю, чтобы горечь алкоголя прям обжигала рот.
  - Сию минуту, исправим!
  Она довольно улыбнулась и отдала мне стакан. Пока я добавлял крепости, она выключила свет в комнате. Черт, это было невероятно: все отвлекающие взгляд предметы (посуда, приборы и т.д.) канули во мраке, по комнате расстелился запах корицы, а свечи превратили ее в нечто таинственное. Ира подошла ко мне поближе, взяла свой стакан и очень нежно произнесла:
  - Ну что, давай за знакомство?
  - Давай, - ответил я очарованный ее голосом и глазами.
  В ее присутствии я потерял ощущение реальности и времени, ничто меня не интересовало: ни ребята в блоке, ни слова Федора, даже моя собственная жизнь потеряла всякий интерес, ведь в ней до этого момента не было ее. Мне казалось, будто все вокруг остановилось, что, в общем-то, было на руку, ведь я хотел смаковать каждую секунду рядом с ней.
  - Хочешь, я включу музыку? - спросила она, очень-очень соблазнительно. Я не мог ничего ответить ей. - Вижу, что хочешь, - ответила она игриво и залезла в гаджет, откуда очень сладко запел саксофон о том, что здесь была Лиля.
  Она приблизилась ко мне вплотную, смотря мне в глаза, а я, не теряя случая, обнял ее одной рукой за талию и увидел на ее лице улыбку одобрения. Она спросила меня очень нежно:
  - Я нравлюсь тебе?
  - Оч-ч-ень.
  - Хи-хи-хик, ты забавный, очень забавный. Ты тоже мне понравился.
  От ее слов во мне закричали тысячи труб. Я готов был облететь всю землю несколько раз от радости. Вдруг я вспомнил ситуацию на балконе и то, что было после.
  - Тебя что-то беспокоит?
  - Ну-у-у...
  - Ну скажи-и-и... Ир.
  - Да, - прошептала она, смотря мне в глаза.
  - Почему после того, как нас прервал охранник, ты вела себя так, будто меня вовсе не существует?
  Она отвела взгляд и положила голову мне на грудь.
  - Ир!
  - Ты будешь смеяться надо мной и назовешь это глупостью.
  - Да ладно тебе.
  - Давай сядем?
  - Давай.
  Она взяла меня за руку и повела к кровати. Она легла и положила свою голову мне на колени, взяла меня за руку, превратив наши кисти в бутон.
  - Понимаешь, - начала она, - примерно год назад у меня был молодой человек, с которым мы были вместе больше семи лет, и все двигалось к свадьбе. Мы начали отношения в конце одиннадцатого класса, и с тех пор были неразлучны. Но однажды утром он заявил, что перегорел ко мне и больше не может себя заставлять. Мы расстались. Что тут поделаешь? Я долго плакала, но понимала, что не могу его мучить своей любовью.
  - Так, и что?
  - Коли у нас такая обстановка, провоцирующая на откровения, я так и быть расскажу. Дело в том, что после случившегося я долго думала, что вряд ли буду способна на сильные чувства и боялась быть отвергнутой, поэтому я просто полюбила секс. Знаешь, сколько ухажеров сразу появилось? У-у-у, тьма. Да только вот я загоралась на пару дней, а то и меньше и, как только что-то шло не так, вплоть до взгляда, я сразу же теряла интерес, а парни мучилась в неведении. Вдруг я встречаю Федора, он предложил нам с девочками погулять у вас в блоке, и я, честно говоря, долго сомневалась, но ты же знаешь настойчивость Федора. И все как-то закрутилось: Рома этот, потом блок ваш, потом дурачок Клим со своим футболом, и ты. Такой хороший, скромный, ну прям ангелочек. Любо глянуть. И вот мы с тобой стоим на балконе. Мне все нравилось (вечер теплый, ты обнимал меня нежно), но внутри этот чертов червячок меня грыз, и я подумала, что поддамся моменту, а там будь что будет. И по иронии судьбы нас прерывает охранник. Тут-то я и подумала, что точно не стоит продолжать и решила закрыться от тебя.
  - А почему решила открыть дверь? Ведь ты же знала, что я приду.
  - Знала, конечно.
  - И?
  - Ты задаешь слишком много вопросов. Так, я предлагаю до дна.
  - Давай.
  - За что пьем?
  - А за все сразу.
  Мы выпили все до капли. Она смотрела на меня очень страстно и хищно. Мы приблизились друг к другу и скрепились в поцелуе. Она повалила меня на кровать и села сверху. Несмотря на весьма пикантный момент, я чувствовал сильное неудобство возле спины. Этим неудобством была мягкая игрушка козленочка. "О, это мой Лева, мой защитник, но сейчас он нам мешает". Она положила его на тумбочку и принялась за меня. Она впилась мне в шею страстными укусами, а ее горячий язык, бесился у меня во рту, словно бешеный угорь. Ее рыжие кудри в свете свечей были похожи на вьющихся змей, готовых сию секунду броситься на жертву. "Тебе нравится? - шептала она. - Очень!" Я гладил ее гладкие бедра, пробуждая в ней дикую львицу. Когда она сняла сарафан и бюстгальтер, то к ее спелым и упругим грудям мои руки точно магнитом потянулись сами. "На тебе много одежды", - говорила она неуемно. - Это не хорошо". Когда я разделся и снял с нее кружевные трусики, то услышал заветное "я тебя хочу". Я стал медленно входить в нее...
  <...Блудная сфера - это сила, которая движет миром. Она определяет почти все мотивы человека. Только малейшая неосторожность... и ты - в водовороте! От нее никто не застрахован: ни болезнь - ни возраст не дадут никакой гарантии. Это вообще почти неконтролируемое влечение. (Да! Да! Да! Еще!) Настоящая магия, которая действует подсознательно.
  Блуд - это сила, которая управляет всем миром... На мужчин он действует как магнит чудовищной мощи, притягивая все их душевные силы, а у женщин - просто неуправляемая магия, которая может вызывать почти неосознанные жесты, неуловимые движения... (Я хочу отсосать твой член!) Здесь умеренности быть не может. (О-о-о, какой он большой. Как мне нравится заглатывать его...!) От блуда ничто не защитит: ни юность - ни старость - ни болезнь.
  Каждый человек принимает блудные помыслы, получает раны и побеждает в борьбе с ними. Если же нет, то падает. В этом цель бесов: блудный грех - это их полная победа на десятки лет! Они получают за это особые награды и повышения. (...Я чувствую его, чувствую!!! Еще! Еще!!!...)
  Дело в том, что падение в блуд столь сильно поражает душу, что эта рана оказывается почти неизлечимой. Поражается именно ум, он открывается для помыслов и становится беззащитен на десятки лет... Можно сказать, что блуд полностью убивает душу. Если гнев разрушает на время, то блуд - просто уничтожает. Блуд парализует душу - не навсегда, но на какое-то длительное время...
  (О, я сейчас кончу. О да, быстрее, быстрее! АААААААААААААА!!!!!!!...)Дело в том, что при поражении души блудом жизнь из нее очень быстро уходит. Благодать может пребывать только в чистой душе. Нужно долго очищаться. Но как очищаться? Покаянием! А как человеку каяться, если его душа оглохла и ослепла?! Он оказывается в ловушке
  В этом трагизм. (...Я хочу, чтобы ты кончил мне в рот!.. ) Если бы так не было, то было бы очень просто к Богу идти. Но на самом деле (...Я сейчас кончу!...), это опасный путь, на котором наносят смертельные раны и убивают. (!!!!!!!!!!!!!!!!)
  - Фу-у-у-у-ух, вот это да.
  - Ага-а-а-а-а.
  - Тебе понравилось?
  - Очень, а тебе?
  - Да, это было круто. Я вся текла от тебя. Боже, какой у тебя твердый член.
  - Член, как член.
  - Да не-е-е-ет, он просто какой-то уникальный.
  - Ну разве что, только совсем чуть-чуть.
  Мы приняли душ и, благоухая чистотой и шоколадным гелем для мытья, завалились на кровать. Она положила голову мне на грудь и обвила туловище рукой. Мы лежали молча, в тусклом свете свечей, постепенно утопая в коматозе. Из открытого окна дул прохладный сумеречный мягкий ветерок, который обволакивал наши полураскрытые тела.
  - Ир, Спишь?
  - Не-а, не могу уснуть.
  - Вот и я тоже.
  - Что чувствуешь? - спросила она, подняв голову на плечо.
  - Хорошо-о-о-о так...
  - И мне, - прошептала и легла обратно на грудь.
  - Может это значит, что ты отпустила прошлое и готово к новому?
  - Не зна-а-а-ю, может быть...
  - А что случилось с твоим бывшим?
  - О-о-о, там произошла целая история.
  - Расскажешь?
  - Ой, оно тебе надо?
  - Ну интересно же.
  - Да поверь, там ничего интересного, просто получил по заслугам.
  - Ну расскажи...
  - Вот пристал-то. Ладно... Так вышло, что спустя несколько месяцев, я узнала всю правду. Ты представляешь, в момент наших с ним отношений, он на какой-то там хате со своими друзьями тусил, и, естественно, они привели с собой малолеток, одной из которых он засадил и не успел вовремя вытащить.
  - Да ну? Серьезно, что ли? Во-о-от всегда говорил, что не надо этим заниматься по пьяни.
  - Да ну? А каким ты был, когда мы трахались?
  - Ну я все контролировал.
  - Ага, - сказала она небрежно.
  - Так, и?
  - А дальше самое интересное. Та девочка почуяла неладное внутри, и папаша ее в больницу повез, где на экране УЗИ было продемонстрировано последствие кутежа. Батя девочки, по иронии судьбы, каким-то там шишкой в органах оказался, то ли юрист, то ли прокурор, то ли вовсе опер. Не суть. Он все разузнал о нем и в один момент дал о себе знать, выдвинув условия, мол: "Сынок, у тебя, милый мой, два пути - либо в ЗАГС, либо в тюрячку".
  - И он выбрал свадьбу.
  - Ну конечно, а что еще? Он хуй к носу прикинул и согласился. Ну а чего ему? Папаша - мажор, жена молодая, да и на зону не хотелось ему, так как светило за растление. Она ж ему не сказала, что ей семнадцать.
  - Пффффф...
  - Ты слушай дальше. Когда я об этом узнала, то загремела в больничку с очень нервным срывом. Потом вышла и решила, что надо как-то отомстить ему.
  - И что ты сделала?
  - Я нашла страничку его пассии в интернете и скинула ей наших с ним совместных фото меня с животом, который, как ты понимаешь, был фальшивым. Сказала, что он меня бросил беременную и ушел к тебе, так как твой папаша ему пригрозил. Она была уже на седьмом месяце, кажется, и, узнав всю историю, сильно разнервничалась. В итоге от сильного нервного напряжения она потеряла ребенка и тоже загремела в больницу. Отец, узнав все, обвинил в этом его и посадил на строгач, где его, я надеюсь, ебут всем бараком, а она, через какое-то время пришла в себя, вроде бы вышла замуж за кого-то там, а что с ней было дальше я не знаю.
  - ...
  Я не знал, как реагировать на этот рассказ, так как не мог поверить, что она способна на такие деяния. Да-а-а, порой и черт боится мыслей, что зреют в женской голове. Внутри меня поселилось отторжение к ней. Мне хотелось уйти, но я не знал, как.
  - А ты чего напрягся, мой милый? Что, не нравлюсь я тебе уже?
  - Нравишься, просто...
  - Что просто?
  - Ты понимаешь, что из-за своей обиды ты сломала жизнь как минимум трем людям?
  - А мне жизнь не сломали? Я все года, что была с ним, отдавала себя целиком и полностью ему, а он, ублюдок, на все это насрал.
  - Я понимаю, но погиб ребенок.
  - А то, что я осталась без всего, это ничего? Вот она ваша мужская солидарность!
  - Да причем здесь это?
  - Да потому, что вы все одинаковые - поматросите и бросите, как игрушку, да еще и отношения хорошего требуете к себе.
  Она вскочила с кровати, надела халат и стала задувать свечи. Я подумал, что это самый подходящий момент, чтобы уйти. Глазами я отыскал свои разбросанные вещи, потом встал и начал их поочередно надевать.
  - Ну что, миленький, - язвила она, - все, любовь прошла?
  - Нет, просто пора идти к себе.
  - А, боишься, что потеряют тебя там.
  - Да не, просто поздно уже.
  - Ммм, полтора часа назад ты так не считал, а с той скоростью, с который ты оделся, хотел со мной в кровать лечь.
  - Что происходит, Ир? Что не так?
  Она стояла молча, а потом резко повернулась и швырнула в меня в стакан, но промахнулась и попала в шкаф.
  - Пошел нахуй отсюда, ублюдок, - вопила она. - Вон!
  - Эй, ты чего?
  - Пошел на хуй! - вопила она так, будто ее резали.
  Она бросала в меня не только оскорбления, но и всевозможные предметы, попадавшиеся под руку: стаканы, ложки, журналы. Когда я подошел к выходу, то едва сумел увернуться от брошенного в меня кухонного ножа.
  - Ну что, милый, что же ты на меня не смотришь? Ты же так любил меня совсем недавно? Что же сейчас произошло, а? Плохая стала? Да, милый мой, плохая! А нечего вам, мразям, так поступать с нами. Слышишь? Я бывшему отомстила, всем предыдущим и тебе отомщу. Вот увидишь! - злобно продекламировала она и швырнула мне вслед какой-то предмет.
  Я выбежал в коридор и рванул на пожарную лестницу. "Ну Федор, ну твою мать. Сейчас я приду и башню тебе снесу". Я был разъярен от произошедшего. Когда я оказался на этаже, то меня встретил испуганный Киря.
  - Ты где был? - спросил он раздраженно.
  - Да там, долгая история. Кирь, ты чего такой запыханный?
  - Игнату плохо.
  - Что такое? Перепил что-ли?
  - Сам посмотри.
  Я зашел в комнату и увидел сидящего на шконаре в панике Старого, Бена, на стуле возле Игната, лежащего на полу без сознания.
  
  
  STRANA FEI
  
  I
  
  - Че случилось?
  - Пыльца, - с отчаянием произнес Старый.
  - Какая, мать вашу, пыльца?
  - Какая-какая? цветочная...
  - Вашу Мать!!! Ребят, ему же нельзя!
  - Да мы даже не заметили, как он дорожку расстелил.
  - Вы че, охерели что ли? Он с вами был.
  - Он вышел в соседнюю комнату и там фыганул.
  - Давно он в таком состоянии?
  - Минут двадцать уже.
  - Бен, че молчишь? Кирь?
  - Мы его уговаривали скоряк вызвать, - нервничал Бен, - мол "Игнатушка, угомонись, накроет же тебя. Ты ж бухал весь вечер". "Да все нормально, - убеждал он нас, - Не первый день в армии". Ну и все, епт, - пыльца действовать начала, он лыбу довольную растянул и спустя... Старый, сколько прошло?
  - Да минут пять от силы.
  - Вот, спустя пять минут, он и поплыл. Рухнул на пол в трясучке и все. Мы тут, конечно, охерели от увиденного. Начали его холодной водой поливать, чтобы он откис, но он ни в какую.
  - И?
  - Ну он покривлялся-покривлялся и застыл. Вот сидим теперь и ждем, когда он в себя придет.
  - А скорую вызывали?
  - Нет пока.
  - А чего ждете?
  - Ждали, что отойдет.
  - Да-а-а уж...
  Я пощупал пульс Игната. Фу-у-ух, ну хоть живой.
  - Дайте мне его пыльцу.
  Киря взял со стола сверток тетрадного листа и отдал мне. В безбожно смятом клочке находился ярко красный порошок. "Чет я впервые такое вижу", - подумал я.
  - Что это такое?
  - Игнат назвал это дорогой в страну Фей, - ответил Киря.
  - Да уж, хорошо, наверное, ему гуляется... Ну что делать, надо Игната вытаскивать! Кто со мной?
  - Ты чего, Лелик? Куда погнали? - недоумевал Старый.
  - По дорогам фей, Игната искать.
  - Лелик, ты чего, белочку что ль поймал ?- спросил Бен.
  - Так, кто со мной?
  - Да куда с тобой? - допытывался Старый.
  - В страну Фей за Игнатом.
  - Это сумасшествие, - недоумевал Бен.
  - А давать Игнату наркотой баловаться не сумасшествие? Ладно, я сам пойду.
  Я высыпал часть порошка под аккомпанемент упреков ребят себе в ладонь и вытянул ее ноздрями.
  - Лелик, ты чего творишь, придурок? - кричал Старый. - Мы с одним овощем не знаем, что делать, а ты во второго решил превратиться.
  - Все под контролем, ребят.
  - Игнат также говорил, - заметил Киря.
  Порошок оказался сильно колючим и вызвал обильный чих.
  - О-о-о, ну давай, сдохни тут еще! - возмущался Старый.
  После того, как прошел приступ, тело обмякло, и все вокруг сильно замедлилось.
  "ЛЕ!ЛИК! ТЫ-Ы-Ы! КА-А-АК!?" - слышал я Старого, сквозь толщу воды в ушах.
  Внезапно все тело изнутри стало гореть, и каждая мышца затряслась от судорог. Я повалился на пол от непомерной массы своего тела. Жар-ко! Ребята стали поливать меня холодной водой, но она, попадая мне на тело, шипела и испарялась. От внутреннего пожара я извивался на полу, как уж на сковороде. Спустя несколько минут, мне стало резко холодно. Оч-ень. Хо.лод.но! Меня трясло все сильнее и сильнее, как будто меня облили ледяной водой и выставили на мороз, в чем мать родила. Каждая клеточка моего тела осуждала меня за мой поступок. Организм исторгал невероятную ненависть ко мне. Меня укутали несколькими одеялами. "ЛЕ-ООО-ЛИ-ИИК! - слышался замедленный голос Старого. - ТЫЫЫЫ. КАААААК!?" Мне стало тепло. Изнуряющая судорога улетучилась, и в теле наступило блаженство. Я ощущал себя мягким и нежным заварным кремом, который добавили в эклер, растаявшим на солнце пластилином, бабушкиным вареньем. Постепенно мое сознание заливалось мраком, а веки, словно грузчики после смены, падали без сил. Сон сжалился надо мной, и я погрузился во тьму.
  
  II
  
  Мое сознание начало проясняться. Я лежал с закрытыми глазами, дабы насладиться последними минутами перед окончательным пробуждением. В голове при перекатывании глазных яблок из стороны в сторону ощущалась тупая боль от повышенного артериального давления и сводящего с ума ультразвука, нескончаемо звенящего в голове. Да-а-а уж, ну и сон же мне приснился. Хех, надо же - пьянка, придурок Клим, Рыжольда-истеричка и припадок Игната. Экшн, епт. Так, пора вставать, гранит сам себя не съест.
  Я ужаснулся, открыв глаза. Я лежал на старом шконаре посреди большой комнаты, в которой были повсюду разбросаны куски обоев, старые ржавые ведра, напоминающие карцеровую парашу, кучи отвалившейся щебенки, выдранной с мясом. Повсюду были разбросаны оставшиеся оголенные деревянные ребра стенок и ржавые шконари с драными матрасами. Где-то неподалеку слышался отчетливый изнуряющий звук падающей о какую-то металлическую поверхность капли. "Ба-лять, - заполнил я тишину, - где я?!"
  Спустя пару минут, после отпущения эмоций, я более-менее достиг вменяемости и, принявшись за восстановление хронологии событий, пришел к выводу, что эта красная, мать ее, пыль привела меня сюда. Это и есть та самая Игнатова Страна фей? Серьезно? Да-а-а-а уж. Я попытался встать с ржавой шконки. Во всем теле безумно болели суставы, голова была как после сильного сотрясения, а все происходящее вызывало сильное отвращение. Протерев лицо руками, я накинул на себя что-то похожее на одеяло и посмотрел в разбитое окно. Сильный ливень покрывал собой город, состоящий из разрушенных зданий, ржавых брошенных автомобилей, наваленных в кучи кирпичей и мертвецкого запустенья. Серость заполонила собой каждый сантиметр пространства. Тяжелые, почти черные сочные тучи всей массой давили на город, на каждого живущего здесь человека (если здесь вообще кто-то есть), дабы показать его никчемность, низость и слабость. Уныние, царившее здесь, стало подтягивать ко мне свои ядовитые коготочки.
  Та-а-ак, ладно, надо искать Игната. Это все конечно здорово, но где? Для начала разведаем здание. Я бродил по обшарпанным комнатам в поисках хоть каких-то признаков жизни, но все было тщетно. Все это время я носил в себе это мерзкое чувство, которое так и норовило захватить мое сознание и не отпускало мысль, что нужно бросить все и бежать. Только вот бежать-то некуда, а сидеть в бесполезном ожидании чуда на шконаре, мне не очень хотелось. Пойду искать Игната.
  Бродил я, бродил и набрел на лестницу, которая, если честно, не внушала мне никакого доверия из-за полуразрушенных ступенек. С осторожностью канатоходца я поднялся на этаж, на котором было все абсолютно тоже самое: перевернутые ванны, кучи кирпичей, ржавые шконки с отвисшими пружинами, жутко скрипевшие от внезапно заблудшего через разбитое окно сквозняка. "Игнат! - кричал я, отпуская свой гоман в небытие. - Игнат!" Прочесав весь этаж, я вернулся к лестнице. Несколько последующих этажей были как на подбор, и, честно сказать, я думал, что, поднимаясь по лестнице, я снова и снова оказываюсь на том же уровне, на котором совсем недавно пришел в сознание.
  Вдруг показались первые признаки смены пространства. В пролетке, освещенной серостью из форточки, на обшарпанных стенах красовались небрежно намалеванные черной краской надписи: "Юрий Хой в наших сердцах", "Все идет по плану", "Punks not dead". Повсюду валялись разбитые бутылки, прожженные пластиковые полторашки ближе к донцу, обилие бычков, медицинских шприцов. Да-а-а уж, идиллия заброшек. Под хруст, доносящийся из-под ног, я стал подниматься дальше.
  Следующий этаж был примером чьей-то всеобъемлющей ненависти. Эпитафия "Ненавижу!!!!!!!" заполонила собой все без единой надежды на какое-нибудь свободное место. Стены, пол, потолок, шконари, разваленный буфет, перила, окна, старая ванна, - все было короновано ненавистью. Да уж, кому-то изрядно нервы потрепали, коли художник своими откровениями каждый здесь сантиметр размулевал. Надеюсь, что тот, кто сотворил этот шедевр, всех давно простил и живет счастливее обожравшейся панды. Вот не лень же было мулевать. Так, надо двигаться дальше.
  Новый этаж был усеян ржавыми лезвиями, пустыми стандартами из-под таблеток, а на стене красовался портрет Кобейна с лозунгом, выведенным красивым почерком: "Живи быстро и умри молодым". О-о-ох уж эти страда-а-альцы. Чуть что, так сразу: "Я не знаю, как с этим жить. Лучше умереть, чтобы не видеть этого мира". Ох уж эта юная эфемерность. Что ни этаж, то галерея, епт.
  Пройдя его, я оказался в пролетке, где пол, перила, даже форточка были украшены использованными гондонами, словно гирляндами. Еба-на-мама, шо творят-то? Они тут по очереди что ли пежатся или ж все сразу? Мест что ли других нет? Ох, молоде-о-ожь. Ладно, Лелик, пора дальше двигать. Нечего тут любоваться на детский геноцид.
  Следующий этаж был разрисован красивыми разноцветными граффити, которые в сером свете становились скучными и тоскливыми. На этих полотнах были изображены деньги, люди с деньгами и золотыми цепями в окружении фигуристых дам, красивые автомобили, дворцы и афроамериканцы в кокаиновой ванне с бутылкой шампанского в руках. О, это походу современная молодежь здесь тренируется своими культями, или ж они нанимают художников и наблюдают, как те вырисовывают их сокровенные желания, чтобы потом похвастаться перед другими, что это, якобы, они сами нарисовали. Боже, одно бабло в голове и никакой фантазии, даже намека на нее нет. Как так жить?
  Я стал подниматься на следующий этаж и обнаружил, что лестница дальше не идет. О, епт, это последний уровень. Урр-ра-а-а!! Пролетка к последнему уровню была, как ни странно, чистой, если не считать небольших зеленых скорлупок штукатурки на полу, а так - все более-менее. Правда, аборигены все же оставили едва заметную небольшую запись, прямо под форточкой "Все умрут, а я останусь". Все, наконец-то я покорил этот, мать его, Эверест.
  Оказавшись на последнем этаже, я заметил, что где-то на его задворках едва-едва прослушивается треск костра. Во мне заиграла надежда.
  - Игнат, - крикнул я. - Игна-а-а-а-ат! - разнесся мой клич по этажу.
  - А! - отозвалось мне вот ответ.
  "Игнат, сукин ты сын, я тебя нашел", - вопил я. Игнатушка, мать твою, ублюдок, где ты? Я едва сдерживал свои ноги, которые несли меня на звук костра. Наконец, я увидел его. Он сидел в центре просторной комнаты на старом шконаре, уставившись в стоящую напротив ржавую бочку, в которой горел огонь. Он медленно повернул голову и, не ожидая меня здесь увидеть, вытаращил на меня глаза. Я был очень рад видеть этого сукиного сына.
  - Здорово, Лелик, - наконец он произнес, - ты как тут?
  - Да вот, тебя ищу.
  
  III
  - А я здесь.
  - Да вижу.
  Я уселся с ним возле бочки. За окном, не переставая, херачил проливной дождь с раскатистыми взрывами грома, а пронизывающий сквозняк безжалостно добивал об стену едва живую оконную створку. Погруженный в свои мысли Игнат, не отрываясь, смотрел в огонь. Глаза его были грустные, усталые, а лицо выражало смирение с ситуацией. Несмотря на пылающую бочку, было холодно, то ли от сквозняка, то ли от чрезмерной сырости, что проникла сюда. То ли, может, от всего вместе взятого вперемешку с томным молчанием Игната, не имевшего ни малейшего желания беседовать. Ощущение полного отчаяния одолевало мозги, хотелось закрыться в какой-нибудь старый разваленный гарнитур, спрятаться там и нескончаемо реветь, в ожидании спасения. Последние струйки внутреннего света из меня, как из набухшей вены, высасывала серость. "Нет, - подумал я, - надо отсюда выбираться, иначе мы оба тут завязнем и, в конечном счете, погибнем".
  - Игнат, ну что, покурим и пойдем?
  - Куда? - ответил он равнодушно.
  - Ну, например, искать выход, а то ребята ждут.
  - Ммм.
  - Ты как сюда попал вообще?
  - Шел, шел и попал.
  - Игнат, заебал!
  - Лелик, чего ты доебался то до меня? Сам что ли не знаешь, как?
  - Знаю, что порошок помог.
  - Ну а хули ты спрашиваешь, тогда?
  - Нет, как он у тебя оказался-то?
  - Баба твоя дала.
  - Какая?
  - Рыжая эта... Как ее там? Ира вроде.
  - Вот блядина. Сука, вернусь и сожгу ее нахер. Когда она успела?
  - Ой, Лелик, не делай вид, что ты не в курсе.
  - Да я тебе базарю, что вообще не при делах.
  - После того, как ты отмудохал Клима, вы пошли на балкон, так?
  - Да.
  - Потом она предложила тебе порошок, но ты отказался и сказал: "Предложи Игнату, он не откажется".
  - Чего-о-о? - взревел я, - Игнат, да не было такого.
  - Ну конечно. Пока ты стоял с охранником пиздел, она пришла в блок и отдала мне сверток, мол, держи, тебе понравится.
  - Игнат, да я тебе слово даю, что такого не было.
  - Это уже не важно.
  - Ну а зачем ты его принял?
  - А чего бы и нет?
  - Тебе же нельзя его, придурок! Ты ж завязал.
  - Ну вот, развязал!
  Я убеждал Игната в том, что все это ее рук дело. Он же крайне недоверчиво слушал мои рассказы и про то, как она стравила меня и Клима, как дала ему порошок, как потом пежалась со мной, а после устроила шабаш.
  - Блять, Игнат, - кричал я, - какой мне интерес с тобой так поступать?
  - Не знаю. Мало ли...
  - Стал бы я за тобой в эту дыру лезть. Мы б ребятами скорую вызвали и проблем бы не знали.
  - Ну так и вызвали бы! - от злости он со всей силы пнул ногой горящую бочку, и она повалилась на пол, выблевав все содержимое.
  - Ну и как, легче стало? - спросил я.
  - Лелик, мне все понятно. Я не в обиде на тебя, если что. Ты вообще молодец и если хочешь идти, то иди, я тебя не держу, но сам никуда не пойду.
  - Почему?
  - Ну а хули мне там делать, скажи на милость? Суета постоянная, люди злые и везде только и слышу, что эти наебали этих, а те подставили тех, что государство болты в твоих кандалах закручивает и превратило нас в живую нефть, и мир наш, как одна большая помойка. Как быть, Лелик? Я, блять, всю жизнь эту музыкальную лямку тяну, а для чего, чтобы потом остаться с голой жопой? Охуенная перспектива? Хули мне там делать в этой зассатой общаге, скажи? Старый скоро на хату уедет, Киря с Мадам уже съехались, а ты, блять, крошки со стола не убираешь, тараканам кофе в кружке оставляешь, я уж не говорю о туалетной бумаге, которую я со времен Царя прошу по пути в общагу купить. Куда мне идти, к тараканам, в кофеху шампанское разливать, да за каждую копейку трястись? Не-е-е-е Лелик, извини, я уж лучше тут побуду.
  
  Мы замолчали. Он все также сидел на шконке с опущенной головой, а я бесцельно бродил по периметру, разгоняя мытарства. За окном все так же проливной дождь омывал старые разрушенные здания. Абсолютная безнадежность блуждала по этим улочкам с кучей брошенных средств передвижения, по этажам, где остались только воспоминания от жизни, даже воздух здесь был пропитан отчаянием. "Я хочу-у-у-у внезапно вы-ы-ыйти и воскли-икнуть: Богома-а-ат-е-ерь! Для чего в мой че-ерный го-ород ты младенца при-ве-ла- а-а-а?" - запевал Хворостовский у меня в голове о чуде, в котором я сейчас так нуждался. "Но с тобой идет кудря-явый кро-откий мальчик в белой ш-а-апке, ты ведешь его за ру-учку, не даешь ему уп-а-аасть", - запел я в слух.
  - Лелик, - внезапно оживился Игнат, - ты опять в трех тональностях поешь?
  - Пою, как умею.
  - Я стою-ю в тени порта-а-ала, там, где дует ре-е-зкий ветер, - продолжил я, как вдруг мои кривые завывания подхватил Игнат:
  - Застил-а-а-ющий слеза-а-ами напряже-е-енные глаза-а-а-а!!!! Я хочу-у-у-у внезапно вы-ы-ыйти и воскли-икнуть: Богома-а-ат-е-ерь! Для чего в мой че-ерный го-ород ты младенца при-ве-ла- а-а-а? - пели мы дуэтом во весь голос под мощные раскаты грома.
  - Да-а-а, охуенный романс, - заявил Игнат. - Эт ж надо, три гения сошлись воедино.
  - Угу, жаль, что я петь не умею.
  - А там еще "Я пригвожден к трактирной стойке" шикарный.
  - Надо бы послушать его.
  - Да там весь цикл невъебенный, слушай - не переслушаешь.
  - Слушай, - озарился я, - А давай вместе его сделаем?
  - О-о-х, Ле-е-елик, не по Сеньке шапка-то.
  - Можно подумать, что у меня там партия, как два пальца. Давай сделаем?
  - Где ты здесь фа-но нашел?!
  - Игнат, пошли, а? Ну ты смотри, как ты загорелся от Свиридова. Не теряй этого огонька, дружище. А сколько еще есть гениального, но не спетого?
  - Дохуя...
  - И ты оставишь все эти партии без внимания?
  - Да я все равно, как Хворост не спою.
  - Ну и что? Да и вообще, зачем становиться вторым Хворостовским, когда есть Игнат? Ты вот хочешь быть великим, но, еб твою мать, работай, как они. Они ж с облака не свалились, да и величие не зарабатывается количеством спетых арий, чтобы у поклонников при виде тебя просыпался синдром Волочковой. Это все будет, но перед этим ты пахать должен, как папа Карло.
  - Так я и так ебашу.
  - Так продолжай дальше. Кто говорил, что будет легко? Или у тебя план "Завоевать Россию за месяц"? Все ради славы и наград делаешь? Да ты, мать твою, жить должен этим и делать выбор каждый, сука, Божий день и не тратить свои силы на эту дрянь, что на нас тут запала, да мелочи всякие, типа игрулек на компьютере, пьянок и прочего...
  Он задумчиво замолчал, но в этом молчании была надежда. Я почувствовал, что надо продолжать давление.
  - Игнат, ты ж отцом андерграунда стать хотел вроде, не? Давай альбомчик напишем новый? Мы с Кирей поможем. Хочешь?
  - Да, можно попробовать, только о чем?
  - Да тут главное начать, а там тема сама по накатанной пойдет. Пусть хоть "Хуевая музыка Љ 2".
  - Нет, Лелик, публику нельзя говном кормить, а то привыкнет, да и не честно это. Есть у меня одна идея...
  - Во-о-от, уже неплохо.
  - Ла-а-а-дно, заебал, пошли, расскажу по пути.
  Внезапно сквозь тяжелые серые тучи прорезался яркий свет и наполнил собой комнату мощным потоком через открытое окно. Стало так хорошо, так тепло внутри.
  
  Мы бродили по освещенной лучами заброшке в поисках выхода. После бестолковых скитаний мы решили, надо спуститься вниз к выходу из здания, а там уже думать куда идти и как. Мы спустились по ступенькам, которые произвели впечатление на Игната, в особенности та часть пролетки с надписью о Юрие Хое и Летове.
  - Во-о-от, - говорит, - молодежь образованная пролетку оккупировала, не то, что те извращенцы.
  Мы оказались на первом этаже, полностью залитом солнцем, и все имеющиеся здесь атрибуты уже не казались такими безнадежными, а, наоборот, навевали позывы к вдохновению. "Да, - думаю я, - прав был Достоевский". Мы увидели выход и радостно рванули к нему, а, подбежав, удивились увиденному. Выход вел не на улицу, а в наш старый блок, где бездвижно лежали наши тела, и ребята в истерическом припадке ожидали нашего пробуждения. Старый все так же сидел над нами с понурой головой, Киря ходил из стороны в сторону, а Бен что-то импульсивно вещал.
  - Ну что, братан, пошли? - предложил я. - А то парни совсем измучились уже.
  - Да, пошли, Лелик.
  Он отправился в проход.
  - Эй, - окликнули меня. Я испуганно обернулся. В глубине этажа была Ира, сидящая на козле и пылающая от гнева.
  - Хули тебе надо? - крикнул я.
  - Ты останешься здесь! - завопила она и ринулась ко мне.
  Я непринужденно вытянул руку с оттопыренным средним пальцем и прыгнул за Игнатом в самый последний момент, оставив ее ни с чем.
  Когда я очнулся в блоке, то ребята радостно обнимали Игната, а потом, увидев, что и я в сознании, набросились на меня. Старый как обычно ворчал, но его причитания были как бальзам на душу.
  "- Да-а-а уж, пьянка прошла на славу", - сказал Бен. - Надолго запомним.
  - Эт точно.
  - Ребят, а что там было с вами? - спросил Киря.
  - Да, долго рассказывать, - ответил Игнат. - Считай, что мы просто упоролись и все.
  После того, как мы пришли более-менее в себя, ребята стали расходиться по своим блокам. А мы с Игнатом завалились каждый на свои шконки и долго еще говорили о том, что с нами произошло, пока сон не разлучил нас. Процессия закончилась.
  
  
  Спустя пару дней после случившегося по возвращению в блок я застал, как Игнат, Киря и Бен уже кропают материал для игнатовой задумки. Положив туалетную бумагу и разложив продукты в холодильник, я взял полотенце и направился в душ.
  - Лелик, - крикнул Игнат, - ты ничего не забыл?
  - Да помню, помню я! Сейчас освежусь и присоединюсь к вам.
  - Ага, давай, а то я уж думать начал, что ты фуфло прогнал.
  - Не-не, сейчас начнем. Базарю.
  - Ага, давай. Ну че Кирь, поехали: "Мыли мы полы гвоздем, ломом подметали".
  Мы закончили ближе к полуночи.
  - Так, блять, - произнес Киря позевывая, - Пора баиньки, а то я че-то уже не соображаю.
  - Бля, а сколько времени? - спросил Игнат. - Еб твою налево, почти двенадцать. Всё, господа, пора писать и в люлю!
  Киря направился спать в свою комнату, а мы развалились каждый на своём шконаре, точно усталые поросята и постепенно погружались в сон. Игнат уснул раньше, судя по монотонному посапыванию, а я долго ворочался, в ожидании милосердия Морфея. Наконец, сон стал проявлять ко мне жалость, как вдруг...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Июльское интермеццо.
  
  I
  
  - Ладно, Сань, пойду я домой.
  - О, Коваль, - опешил он. - Ты чего это так рано?
  - Да не знаю, как-то устал за сегодня.
  - Ой, мандун, обиделся, что ль чего?
  - Нет, конечно, не выдумывай.
  - Да хор-о-ош тебе, Ковалюш, не обращай внимания на Колготу - баран он и есть баран...
  - Не, он тут ни при чем, совсем.
  - Уверен? А то пошли ему сейчас парочку русских-православных, в кабину оформим.
  - Угомонись, не стоит оно того. Пусть живёт, как живёт...
  - Ну как знаешь... Ладно, давай тогда краба что ли.
  Мы обменялись крепкими рукопожатиями, сотворя из рук большой бутон астры, обнялись на прощание и разошлись в разные стороны.
  Если честно, то я ещё пару часов назад хотел свалить, так как компания, в которой мне довелось пребывать, не вызывала у меня ни малейшей симпатии из-за контингента. Это были ребята из нашего местного техникума. Нет, я ничего не имею против этого заведения, но все ж многие выпускники, вышедшие из этих стен, так и остались неотесанными.
  Главный заводила и, я так понимаю, претендент на роль весельчака, жигана и Дон Жуана в этой компании, был Колгота, или же в очень узких кругах именуемый Васей Подъяблонским. Поначалу было ничего: мы внимали его откровениям об очередной украденной магнитоле, о коллекции вырванных с мясом значков иномарок, а также о титанической выдержке его печени, которую он, то и дело, испытывал на прочность в местной тошниловке "Атлант". Девушки смеялись, а Колгота, почуяв главенство, все подливал и подливал масло в огонь рассказами о драках, прогулках по заброшенному ЖБИ и суточной отсидке в нашем РОВД за мелкое хулиганство. Все было ничего, пока тема не коснулась меня.
  - Эй, - обратился он ко мне, - а ты чего такой тучный?
  Очевидно, он не знал значения слова "тучный" и использовал его в контексте мрачный и молчаливый.
  - Да так, - ответил я, - просто задумался.
  - О чем? Как кому-нибудь из тёлок задуть? - сказал он, едва сдерживаясь, вызвав ошеломительный успех у дам.
  - Нет, о другом совсем.
  - О чем? - не унимался он.
  - Ну достал, - подумал я. - О сингулярности метаязыков в универсумах, - выдал я.
  - Чего-чего? Это ты сейчас поумничал или меня нахуй послал? - рявкнул он и вскочил, ощетинившись, с побелевшими кулаками.
  Ну что и требовалось доказать. Конечно же, я сказал абсолютную чушь про метаязыки, тем самым вывел из себя его неокрепший рассудок. И он под стать своим привычкам, да к тому же ещё на фоне своих поклонниц не мог позволить себе оказаться опущенным, поэтому и разозлился. Саня же сдерживал нас, встав между нами, чтобы хоть как-то распустить этот цирк. Но все было тщетно, так как мой нерадивый визави не желал утихомириться, а, наоборот, старался разжечь конфликт.
  - Слышь, бля, умачь! Ты, сюда иди, я тебе объясню, как разговаривать!
  - Вась, Вась, успокойся, - просили девушки.
  - Да хули он выебывается?
  Мы с Саней решили уйти. Перед тем, как разойтись, он выслушивал мои гневные комментарии по поводу происходящего.
  - Сань, твою мать, ты куда меня привел?
  - Коваль, ну кто ж знал, что так получится...
  - Так чего от него ожидать?
  - Коваль, ну ты тоже хорош. Сингулярность... метаязыки... Ты ж его, считай, нахуй послал.
  - Да это я так, чтобы он отстал, а оно вон как вышло...
  - Ладно, извини, что на тебя наехал.
  - Да ничего, бывает... Я понимаю все.
  - Ладно, Сань, пойду я домой.
  Стемнело. Я решил пойти по длинной дороге домой через дачи. Не знаю, что-то навеяло мне поступить именно так. Если честно, то меня одолела грусть. Нет-нет, Колгота тут совсем не причем. Просто грусть... Луна в мерцании звезд, словно спелое яблоко на чистом небе, под стрекотание сверчков и пение ночных птиц освещала извилистую каменистую дорогу. Постепенно дневной жар сменял ночной ветерок, принесший с собой запах сырости от речки. Я шел, шаркая щебенкой, как вдруг ко мне навстречу выбежал толстый черный кот. Он подбежал ко мне и стал тереться о ноги.
  - Ну чего ты? - говорил я ласково, поглаживая его вдоль туловища. - Нет у меня ничего для тебя.
  Кот извивался от поглаживаний как мог и довольно мурчал, словно внутри у него завелся пропеллер.
  - Мя-я-я-аааау!!!
  - Гуляешь тут один? Мышей ищешь? Хоро-о-оший!
  - Мрррр!
  - Ну давай, пойду я. Смотри тут за порядком.
  - Мрр! - возразил он.
  Он не давал мне уйти, то и дело путаясь под ногами и цепляясь когтями за штаны.
  Я взял его на руки, чтобы отбросить в сторону, но он снова вцепился лапами в футболку и не отпускал. "Мя-я-я-яу!!" - упрямится он. Я отцепил его от себя, бросил за ограду чьего-то огорода и пошел побыстрее, чтобы он не увязался следом.
  Шёл я мимо уснувших дач, над заборами которых свисали плодовитые кроны понурых яблонь, вишен и алычи. Я не удержался и сорвал яблоко, но откусив большой кусок, сразу ощутил, что яблоко было испорчено. Черт, червивое. Буэ-э-э...!! Я швырнул яблоко в огород, выплюнул кислый кусок, вяжущий рот, и пошел дальше.
  Наконец я вышел к развилке, в центре которой возле могучего дуба стоял заброшенный колодец. Мне захотелось посидеть покурить в этой неописуемой картине. Присев на скрипучие доски колодца, я чиркнул зажигалкой и закурил.
  Ночная атмосфера завораживала. Густая крона дуба зашелестела от ночного ветерка, где-то вдали слышался вой дворовых собак, пение ночных птиц и нескончаемый диалог земляных лягушек и сверчков. Все это освещалось ярким лунным светом. Я сидел и внимал происходящему, выпуская густые струи сигаретного дыма.
  Вдруг где-то позади меня послышалось похрустывание щебенки. Кто-то очень торопливо шёл. На секунду мне стало боязно, ведь совсем недалеко от колодца, буквально в ста метрах, находилось весьма жуткое место, названное печкой. Когда-то оно было большим частным домом, который истлел, оставив после себя только огромную чугунную печь, которая вызывает у жителей мурашки по коже. Легенды об адских криках, что доносятся из печи, переходят из уст в уста. Говорят, что люди, гуляющие там по ночам, пропадают на некоторое время без вести. Якобы черти, что выбираются из этой печи, затаскивают жертву с собой, издеваются над несчастным, а после бросают истерзанное тело неподалеку от места. Там находили висельников, которые, как ни странно, не свисали с веток, а стояли с обмотанной вокруг шеи петлей, мёртвых четвертованных кошек и собак, горящие колья с дымящимися чучелами и странные надписи на самой печи, которые так и не были разгаданы жителями. Поистине, тёмное место, которое обходят стороной даже днём, не говоря уж о ночи. Я же находился по другую сторону дороги от него, и, казалось бы, мне бояться нечего, но все ж мысли о печке пробуждали некий страх, холодящий тело. Позади меня шаги ускорились, и некто был уже практически у меня за спиной. Я резко встал.
  - А-а-а-а-а! - закричала навзрыд девушка.
  Я тоже закричал. Что мне оставалось делать? После я взял себя в руки и стал успокаивать её:
  - Девушка, простите, я... Я не хотел вас напугать...
  - Отстань, отстань от меня, гад. Я буду кричать!
  - Девушка, я не собираюсь на вас нападать. Успокойтесь, пожалуйста.
  - А что вы здесь делаете тогда? - говорила она, едва сдерживая прерывистое дыхание.
  - Да я шел из центра и присел здесь просто покурить.
  - Правда? - сказала она с опаской.
  - Да правда, правда... а что вы здесь делаете?
  - Я шла на ту сторону, меня папа должен там ждать на машине. Шла-шла, не оборачиваясь, потому, как очень боюсь темноты. Даже побежать уже хотела, а тут вы вскочили, ну я и испугалась.
  - Понимаю вас. Ну что ж, давайте я вас провожу.
  - Если вам не сложно, то проводите. А вам самому-то куда идти?
  - Да я уже почти пришёл. Мне идти до дома осталась метров шестьсот.
  - Ну, может вам лучше домой? Я уж как-нибудь дойду.
  - Да ладно вам, давайте провожу.
  - Ну давайте.
  - Меня Лёша зовут, - сказал я и протянул дружелюбно руку.
  - А меня Лиля, - ответила она взаимным жестом.
  II
  
  Ох, и заводная она, конечно, девчонка, да к тому же ещё и милая до жути. На пути к мосту, эта миниатюрная темноволосая принцесса, изящно шлепающая босоножками, то и дело рассеивала тьму своим оглушающим смехом, который прорывался, в том числе, и у меня, от её шуток с весьма неподобающим содержанием для леди.
  - Леш, - говорила она настороженно, - слышишь звук?
  - Нет.
  - Прислушайся, - перешла она на шёпот.
  Я ничего не слышал, кроме шелеста полевых мышек, жучков и падающих плодов.
  - Нет, ничего не слышу.
  - Прислушайся, - говорила она ещё более насторожено. - Слышишь вдали какой-то звон?
  Я стал тщательно вслушиваться в тишину и начал разбирать едва слышимый звон вдали.
  - Да, сейчас слышу.
  - Как думаешь, что это?
  - Не знаю даже... Может на даче кто-то что-то делает.
  - Нет, я думаю, что это твои яйца звенят от страха, а там вдали слышится эхо.
  Той робкой девушки, что шла к колодцу, как будто и не было вовсе, ведь сейчас она не боялась темноты совсем. Более того, мне казалось, что темнота для неё самое благоприятная атмосфера, поскольку в ней она ориентировалась исключительно, в отличие от меня, которому будто выкололи глаза. Мы шли и вели нескончаемый диалог о всякой ерунде: о политике, в которой мы оба ни-бум-бум, о природе, и о том, как она засрана людьми, о песнях у костра, беззаботном времени и даже о желании покушать, что произвело на меня огромное впечатление.
  - Ох, да, - сказала она вожделенно, - сейчас бы пивка темненького с шашлычком и лучком, да с хлебушком жареным на костре, - она говорила так сочно и аппетитно, к тому же, еще и причмокивала, что у меня началось обильное слюноотделение, а желудок запел виолончелью.
  Мы вышли к реке, и тут меня наполнило романтикой. Мне захотелось поговорить с ней о чём-то красивом и проникновенном, чтобы дать ей понять, что я не хуй собачий, а все ж начитанный и тонко чувствующий юноша, который абсолютно не умеет плавно переходить к теме, а рубит сгоряча, как палач, которому доверили делать обрезание.
  - Ты любишь стихи? - спросил я напрямую.
  - О-о-о, река, ночь, стихи... ты что задумал? - смеялась она.
  - Ну вот, - подумал я, - отшила так отшила.
  - Ты обиделся на меня?
  - Нет-нет, что ты!
  - А чего губы тогда надул? Обиделся же...
  - Нет, ну какие могут быть обиды?
  - Ну точно обиделся. Прости, пожалуйста, - сказала она с сожалением и мимолётно прижалась ко мне. - Я иногда перебарщиваю с шутками.
  - Да ничего страшного, - оживился я, - просто не все же любят стихи, тем более мы с тобой не знакомы, и ты можешь подумать...
  - О-о-о-ой, ну завел... - оборвала она. - Чего душнить-то начал? Ты мне такие стихи собрался читать?
  - Нет... Просто...
  - Леш, просто читай.
  - Хорошо, какие поэты тебе нра ..?
  - Леш! Просто читай, - отчеканила она каждое слово.
  Ну что ж, тут меня уже было не остановить, так как в этом вопросе я был подкованным больше, чем многие. Я начал с Заболоцкого, так сказать, с козырей, чтобы сразу заявить о себе, как о человеке, который способен на чтение его творчества, конечно же, с последующим объяснением его мысли.
  - Загудела машина и стала. Двое вышли в вечерний простор...
  Когда я дочитал это стихотворение, то Лиля тут же попросила мне рассказать о его скрытых смыслах.
  - Лиля, - начал я, - Заболоцкий - это главный эмо-бой русской поэзии, у которого, почти каждое из стихотворений о любви заканчивается крайне печально и чаще всего еще не наступившей смертью.
  - Хм, интересно... а почему эмо- как их там?
  - Эмо-бой - это субкультура такая была.
  - Расскажи, - попросила она с явным интересом.
  Я и начал ей рассказывать про эмо. Культура такая была... Ну как культура? Просто ребятишки, что остались без должного родительского внимания, вели себя так, чтобы привлечь внимание окружающих за счёт причесок, распутного образа жизни, а именно раннего пьянства и порой даже наркотиков. Эти детишки с опаской бродили по городу, дабы не нарваться на компанию гопарей, чтобы не отхватить добрую порцию оплеух с последующим вырыванием колец из губ, ушей и отрезанием длинных челок, которыми они очень гордились. В общем, дети, которые не могут или не хотят видеть мир без грусти и страданий.
  Я так заговорился, что не заметил, как мы подошли к мосту, у которого нам суждено было попрощаться. Мы обменялись любезностями и собрались было уже расходиться, как вдруг она сказала:
  - Леш, мне было интересно с тобой. Спасибо за прекрасно проведенное время.
  - Тебе спасибо, мне было тоже интересно с тобой. Могу я...
  - Можешь, - сказала она улыбкой, - завтра в восемь вечера я свободна.
  - Ох! - Воодушевился я. - А где встретимся?
  - А давай там же, где и сегодня.
  - Давай.
  - Ну все, я пошла. Пока-пока и спокойной ночи.
  - Спокойной ночи.
  Я провожал взглядом, как она шла по скрипучему мосту на ту сторону. Вдруг на той стороне на холме из-за кустов вышел черный силуэт коренастого мужчины. Она, увидев его, ускорила шаг, а я развернулся и пошёл обратно, думая о ней.
  Я шёл тем же путём, продумывая план на завтрашний день, ведь одними стихами мне не отделаться, поэтому необходимо просчитать все до мелочей, чтобы не задушить её в духоте своего присутствия. Вдруг, я услышал впереди чьи-то шаркающие шаги. В свете фонаря появился пьяный мужчина, который шел словно по палубе корабля, преодолевающего шторм. Я насторожился, но, подойдя ближе, узнал его.
  - Здорово, профессор!
  - О-о-о, здо-ро-о-во, Малой! - сказал он, едва шевеля языком, исторгая аромат перегара. - А ты чего тут шныряешь?
  - Да я гулял тут.
  - Серьёзно? Тебе баб надо жмыкать в койке, а он у реки ночью блуждает. Ох, академик...!!
  - Да я как раз-таки провожал одну пассию на ту сторону.
  - Она из кузьминских штоль?
  - Не знаю, если честно, не додумался спросить.
  - Так ты... Алеша, одним словом.
  - Ну почему же? Мы завтра договорились встретиться. Завтра и спрошу.
  - Давай-давай. Ну это, малой, угости папироской.
  - Да на, держи.
  - О, деловые! Давай две тогда, а то я ваши блатные раскушать не могу. Как семечки идут.
  - А ты сам-то куда путь держишь?
  - Да я тут хожу трезвею, так сказать...
  - А-а-а-а, ну ладно, Валентин, мне пора домой, а то поздно уже.
  - Пошли, провожу тебя. Про пассию свою мне расскажешь.
  
  
  
  III
  
  Валентин Переверза, или же в простонародье Профессор, весьма уважаемая персона в узких кругах, в которых собираются не менее талантливые люди нашего двора. Мы, будучи совсем ещё детьми, не задавались вопросом о происхождении его погоняла, да и у родителей, честно говоря, не интересовались. Поэтому он так и остался в наших детских сердцах человеком с неразрешенной загадкой его погремухи. Пока однажды Валя все-таки раскрыл нам секрет своего титула: "Епт, да это вон Калинич меня назвал так за то, что насчитал ровно двадцать один бульк в нольпятке, а это значит, что на троих получится по семь бульков в один губастый. Вот я ему когда это сказал, он сначала опешил, а потом и говорит: - Ну Валёк, ну профессор! - Вот так и пошло-поехало".
  Для детей он сразу же стал Профессором черной магии. Поутру, когда дети выходили на улицу, чтобы насладиться утренней прохладой, они могли видеть, как он шёл с очередного ночного задания, демонстрируя свой элегантный лук из старой потертой кожаной куртки, белой футболки, спортивных штанов и кроссовок. Дети окружали его и интересовались по поводу его внешнего вида, а он, понимая, что перед ним все же дети, отвечал под стать детскому мышлению. Например, грязная куртка, которая видимо была у него любимой, так как носил он её не снимая, стала такой в результате отказа вестибулярного аппарата из-за усталости от битв с недоброжелателями. Влажные штаны - результат человеческого страха от встречи с гуманоидами или пришествием Христа. И, конечно же, аромат перегара был парирован тем, что у каждого борца за мир во всем мире, а тем более у волшебника, есть свой эликсир, который поправляет здоровье, затягивает раны и поднимает настроение. Немного передохнув, он вставал над детьми, как Орел девятого легиона, и летящей походкой уходил на поиски врагов. Дети всячески пытались остановить любимца, но его невозмутимость была как кремень, и он с широко распахнутыми плечами, слегка пошатываясь, уходил в новый день.
  На рынке Валя тоже отличался умом и сообразительностью. Насколько я знаю, он никогда не позволял себе "гудеть" за чужой счёт, ну или почти никогда. Он подрабатывал там то грузчиком, то дворником, то подменял продавца аудиокассет, демонстрируя окружающим навыки хореографии под "Розовые розы", то зазывалой в тот или иной ларёк, где ему, разумеется, перепадало что-то из товара, если удавалось завлечь много клиентов.
  В парке же, где собираются люди, которым примерно за семьдесят, на дискотеке под местный духовой оркестр "Лебедушка", он вытворял пируэты, которые шли вразрез с законами физики, доставляя старшему поколению радость и смех.
  Дом для него был везде: лавочки в парке, на газоне футбольного поля, на берегу реки, в особенности на МужИчке. И, конечно же, наш местный РОВД, где встречали его, что называется, с хлебом и солью, ведь возвращение Профессора в любые стены приносит с собой искрометный позитив и хорошее настроение.
  - Профессор, - спрашивал иронично участковый, - что на этот раз, цветы в садах рвал?
  - Да не, - отвечал второй сотрудник, сдерживая смех, - Да он "впополам" ворованный цветмет на тачанке вез. Там грохот стоя-а-а-ал!
  - Было такое, Профессор?
  - Было...
  - Вот что с тобой делать?!
  Однажды мне довелось увидеть его в гневе. Я был в изумлении, что такой человек может хранить в себе мощь не меньше, чем мощь Везувия. Они с напарником несли старенький сервант, который кто-то посчитал нужным оставить на произвол судьбы рядом с мусорными контейнерами. Как в один момент к Профессору подбежал малец лет девяти и громко, до посинения и разрыва аневризмы закричал:
  - Здоровоооооо, Профессоооор!!!!!!!
  Профессор от страха потерял равновесие, которое и так не всегда ему удавалось обуздать, и уронил на землю этот сервант. Хоть бы и ничего, но разбилась самая важная часть этого памятника советской архитектуры - зеркало. Профессор был в бешенстве. Он собрал всю нецензурную брань, которую только знал, и выпустил её в сторону мальца, который бежал, как угорелый, чтобы не выхватить пиздюлей.
  Честно признаюсь, таких речевых оборотов я ещё слышал.
  - Ах ты, ебаный обмудок, маленький говноед, чтоб ты, сука, поскользнулся и своей хезоловкой на трубу сел, пидрила! - орал он в отчаянии.
  После трагедии, Профессор в порыве отчаяния безжалостно колотил ногами этот несчастный, потрепанный жизнью сервант, под крики "Да ебись оно конём!!!" и, почувствовав облегчение, походкой, полной решимости, отправился в закат под крики старушек, которые так его не любили.
  Когда у Валентина заканчивались финансы, он не выпивал. Но вот сигаретки стрелял у кого ни попадя. Увидит наш друг сердешный обладателя папиросок, так сразу засияет и летящей походкой, чуть ли не вприпрыжку, с горящими от радости глазами и улыбкой в четыре зуба бежит навстречу своему, хоть и пустяшному, но все же счастью. Люди, по доброте душевной, иногда даже покупали ему в дар блок "Перекура", и он, как рыцарь, получивший почетный титул, чуть ли не склонившийся на одно колено, принимал этот бесценный подарок, сопровождая церемонию словами "век не забуду".
  Спустя век, наш герой снова отправлялся на поиски палочек здоровья. Несмотря на пустые карманы, Валя был далеко не скупым человеком и всегда делился последним со всеми, как он бродягами, которые относились к нему без какой-либо доли почтения.
  Однажды бесконечная стрельба папирос обошлась ему боком. Профессор сидел возле соседнего подъезда, выслеживая жертву. Видно, финансовое положение себя снова исчерпало, и он решил отправиться к отцу моего друга детства.
  Дядя Игорь - весьма импульсивный человек, но свои гневные стороны старался сдерживать в кругу семьи, как бы тётя Марина не занималась соитием с его черепной коробкой. Но тут произошло что-то из ряда вон выходящее. Дядя Игорь поругался с женой от усталости. Он пришел с работы, и ему скорее бы покушать и в люлю, так сказать. Но тётя Марина начала пилить ему мозги о том, что ей не хватает внимания, не думая, что муж вкалывает на двух работах, чтобы содержать семью.
  Дядя Игорь был в бешенстве, по словам Андрюхи, но тут в эпицентре гнева и кровопролития оказался наш спаситель ситуации с просьбой угостить его папироской. Насколько я знаю, интервал между сбором дани, нашему крымскому хану был отведен весьма незначительный, а если быть точнее, то через каждые минут сорок, поэтому главный ком раздражительности пришёлся, сами понимаете на кого. Хозяин семейства решил, так сказать, объяснить Валентину о его дотошности через пиздюли. Он его так отделал, что профессор как угорелый рванул с этажа.
  Несколько дней дядю Игоря мучила совесть за содеянное. Дядя Игорь все утро выслеживал Профессора, прям места не находил, думая "ненароком не убил ли я его?".
  Ближе к вечеру профессор сидел на лавочке, освещая своим фонарём подъездную площадку. Дядя Игорь, увидев его, сорвался к нему с извинениями вниз по ступеням.
  - Валь, ты это, извини меня, если что... Бес попутал.
  - Да ничего, бывает, - ответил он обиженно.
  - На вот, сигаретки тебе тут принес в знак извинения.
  - Спасибо, я уже накурился.
  Вот такой он человек. Он довёл меня до дома, выслушав мой рассказ о Лиле, стрельнул ещё пару сигареток и собрался было уже уходить, как вдруг решил сказать напоследок:
  - Малой, ты это, поаккуратнее будь с бабами. Они с ума сведут, потом не воротишься.
  - Понял тебя.
  - Все, вали домой, а я по делам пойду.
  - По каким делам-то?
  - Сердешным, - ответил он с довольной улыбкой.
  
  IV
  
  С самого утра, когда зарево едва-едва пробиралось сквозь панцирь сумерек, когда первые пурпурные лучи точно масло заливали собой уснувшие дворы с поскрипывающими качелями от сквозняка, я ерзал на кровати, прокручивая в голове желаемый план встречи с Лилей, а также предполагая всевозможные темы для разговора, чтобы не оказаться в вакуумной колбе.
  Мне виделось, как на закате дня я веду её на поле, что находится по ту сторону моста за извилистыми лабиринтами дач, и в ярко-красных лучах, поддавшись романтическому томлению, читаю самые сокровенные стихи, которые проникнут в душу Лили. После чего она прослезится и, наконец, бросится в мои крепкие объятия, найдя в них утешение и приют. "Дым табачный воздух ввёл. Комната - глава в крученыховском аде. Вспомни - за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил...". Я думал только о ней, напрочь забыв пьянствующего где-то в подворотне старину Генри Миллера, чей томик одиноко лежал на стуле возле кровати на ложе из одежды, а также- шумановскую Крейслериану, которую я божился выучить за лето, вопреки всем пьянкам.
  Я глянул на часы: "Черт, половина пятого! Ещё целая вечность!" Лениво потянулся, лежа на кровати, увеличиваясь в размере от растягивания окаменелых суставов, прохрустел позвоночником и в одних трусах вышел на балкон.
  Открыл створку, в лицо сразу же ринулся стремительный поток холодного сумеречного воздуха, пробудив мурашки по всему телу. Я поджег сигарету и высунулся из окна. "Вот стою, курю, смотрю на мир и... малодушно помышляю о прыжке. Мне ж ничего не стоит сорваться и провести в полете всего несколько секунд, за которыми последует что-то потаенное, что-то будоражащее чужие умы, что-то страшное и в тоже время любопытное. Что же там за чертой? Есть ли там жизнь? Эх... Хоть бы одним глазком взглянуть за черту, и мигом обратно. А зачем? Смогу ли я жить после? Вопрос... Ну ты, Коваль, конечно, дура-а-а-ак!".
  Вдруг из-за угла дома показался Профессор, который, как всегда, шёл, пошатываясь с очередного ночного задания. Он громко шаркал и что-то злобно бубнил себе под нос. "Ну дела, - подумал я, - вот жизнь у человека! Даже завидно". Профессор уселся на лавку и стал осматривать окрестности, а также пустые балконы. Я махнул ему рукой, и Профессор тут же вскочил и направился к балкону.
  - Здорово, Валь. Ты откуда? Дела сердешные увенчались успехом?
  - Привет, Малой. Да, а куда ей деваться, я мужик видный-солидный, одним словом - золото.
  - Не поспоришь.
  - Малой, ну-к брось мне парочку сигареточек, уж больно курить хочется, а своих нет.
  - Ох, Валя, - выдохнул я, - подожди немного.
  - Хорошо, Малой. А! Малой, закинь ещё пару грохотулек.
  - Ну ты, конечно, прохиндей.
  Выполнив просьбу Профессора, я проводил его взглядом и снова лёг на кровать, думая о предстоящем вечере, но невольно заснул.
  Проснулся я от звонка Сани.
  - Здорово, епт. Спишь что ль ещё?
  - Да, - прокряхтел я.
  - Ну ты лентяй. Я вот уже с утра сгонял на дачу, делами занимался, сейчас вот поем и пошурую обратно, чтобы вишню спилить.
  - Хера ты, рукодел.
  - Ну хоть не рукоблуд.
  - Аха-ха-хах.
  - Ты, кстати, не хошь со мной сгонять?
  - Да почему бы и нет.
  - Ну тогда подымай свою жопу с кровати, жри там чего-нибудь и подходи тогда к парку.
  - Хорошо.
  - Ну все, базар.
  Так, надо вставать. Я быстро привел себя в порядок, приготовил отменную глазунью с томатами, копчёной колбасой, сыром и зеленью, добавив к завтраку чашку кофе, сваренного в турке с корицей, ванильным сахаром и сливками, и стал уминать за обе щеки, растекаясь от наслаждения. Покончив с трапезой, я быстро оделся, вышел из дому и бодрой походкой направился к Сане.
  На даче я разлегся на гамаке в тени деревьев и наблюдал за Саниным расчленением вишни. Он едва успевал вытирать капли пота со лба, которые смешивались с опилками, а я рассказывал ему о приятном вчерашнем знакомстве возле колодца. Эх, дача - это хорошо, когда она не твоя.
  Вообще Саня молодец, парень рукастый и крайне сообразительный. Вся чистота и богатство дачи были полностью заслугами его и бати: извилистые сказочные дорожки с каменной окантовкой, небольшой прудик, с невероятной точностью разделенные опрятные грядки с домашней снедью. Большая беседка ручной работы, по потолку которой были проведены провода для света и колонок, была уютно устроена для семейных и дружеских посиделок.
  Рядом - современная баня, надувной бассейн и шикарный маленький домик с верандой, в котором была кухня и спальня с обилием кроватей.
   Однажды, в период моих безрассудных распрей с родителями, Саня предложил мне пожить здесь, что, признаюсь, привело меня в восторг. Ну а что? Никаких тебе посягательств на личное пространство, упреков и "действий ради действия". Единственной моей обязанностью было бы изредка поливать грядки, менять воду в бассейне и запекаться на солнышке, читая какую-нибудь книгу. Я так и не воспользовался радушием, но когда-нибудь - обязательно.
  Когда Саня закончил работу, мы разожгли костер, насадили на шампуры несколько сосисок из холодильника, хлеб и картофель и оставили их жариться, а сами плюхнулись в прохладную воду бассейна.
  - Коваль, а ты бабищу-то свою, когда покажешь?
  - Да пока не ясно с ней ничего. Сегодня первый день с ней гулять будем.
  - Ну ты гондоны то взял?
  - Зачем?
  - Ну чтоб букет из белых роз не схватить
  - Да я не думаю, что до этого дойдёт.
  - Ага, конечно, небось, все утро из штанов руку не вынимал. Ну-ка, ладошки покажи.
  - Сань, только сегодня побрил.
  - Вот то-то и оно, строит он тут из себя недотрогу. Ни пальца в рот, ни сантиметра в жопу. Знаем мы вас таких...
  - Аха-ха-хах!
  - Ты хоть потом расскажи, как она на клык берёт.
  - А вдруг у неё зубы гнилые?
  - Ну тогда по лбу лупи ее.
  - АХА-ХА-ХА-ХАХ!
  Мы поели ароматной снеди, выпили холодного вишневого компота и лежали внутри дома. На улице воцарилась невообразимая жара, которая не могла пробиться в дом, поэтому мы валялись на кроватях в объятиях нежной успокаивающей прохлады. Увы, долго филонить не пришлось, так как овощи в парниках и цветы сами себя не польются. Саня наградил меня лейкой, старой панамой фирмы Nike и калошами. В полной боевой готовности мы окропляли грядки, то и дело, обливаясь холодной водой, чтобы не ошалеть от этого чудовищного зноя. Единственное, что помогало скоротать это мучительное адище, - мысли о Лиле. Я снова представлял, как мы гуляем по полю под звуки сверчков и полевых мышей, как вечерний свежий ветерок обволакивает наши тела, как постепенно день угасает, оставляя на небе тёмно-фиолетовые облачные пятна. Эх, скорее бы...
  Ближе к вечеру, когда жара постепенно отступила, когда в воздухе появились легкие нотки свежести, мы с Саней сидели в предбаннике и играли в карты.
  - Коваль, ты чего такой потерянный? Межуешься чего?
  - Да есть немного...
  - Ты чего, бабу что ль испугался?
  - Да ты понимаешь, Сань...
  - Чего? - возразил он. - Чего понимаешь?
  - Сань, да я порой думаю, что со мной невыносимо скучно говорить?
  - Ты чего, с ума сошел старый? Перегрелся?
  - Да я серьезно...
  - Ты брось это давай. У тебя язык подвешен похуже любого Жигало и прохиндея. Ты как начнешь про книги свои рассказывать, так сразу хочется бежать и читать все, что на глаза попадается. Так что ты давай, поуверенней.
  - Да понятно, Сань, просто...
  - Что просто?
  - Я просто сомневаюсь, что мои рассказы о книгах кому-то могут быть интересны.
  - Ну так ты рассказывай так, чтоб интересно было, а не с заносчивым ебальцем. Мне ж ты рассказываешь без всяких своих фентифлюжек!? Вот и подруге своей на уши сядь.
  - Попробую.
  - Да чего тут пробовать? Расслабься и все. Ты ж ничего никому не должен, так?
  - Так...
  - Так вот будь собой, и не стесняйтесь. А коли не даст, то и скажи ей: "Ой, бля, да больно надо твои хламидии ворошить".
  - Хорошо, так и сделаю.
  - На вот... - Он полез в настенный шкаф и достал оттуда большой помпезный графин с бурой жидкостью. - На, глотни для храбрости.
  - А что это?
  - Да пей, не отравишься.
  Я сделал глоток и ощутил внутри терпкий вкус самогона на травах. Саня, пододвинул мне корзину с сушками.
  - Ох, хороша настойка. Батя делал?
  - Да какой там? Батя у Харитоныча взял на пробу. Как тебе?
  - Ох, сладка водица.
  - Ну вот, бате скажу, что тебе понравилось.
  На часах стрелка приближалась к половине восьмого, а это значит, что я уже немного опаздывал на встречу, чтобы было совсем не комильфо с моей стороны. Я быстро собрался, выслушал наставления от Сани: "Чтоб не меньше двух палок кинул", попрощался и направился на встречу к колодцу.
  
  V
  
  Ох и подкосила меня настоечка... Я чувствовал себя очень вязко, руки немного отекли, на губах появился желеобразный налёт и сухость, а ноги не слушались, будто я пробирался по глиняной почве, пропитанной водой. Мне казалось, что за мной кто-то следит, поэтому я без конца резко оборачивался, чтобы застать врасплох негодяя, но за мной была лишь пустынная дорога. Я шёл, все сильнее и сильнее ускоряя шаг, замечая боковым зрением странные видения: то торчащего из пня косматого мужика в зарослях кустарников, то двигающиеся палки, похожие на чёрных змей, то голоса из пустующих дачных участков. Как же я приду к ней на свидание в таком состоянии? Что же я наделал? Вот черт, на меня обратила внимание красивая девушка, которая сама же и предложила встретиться, а я вот так глупо упускаю этот шанс.
  Я вышел к колонке и окунул дурную голову под ледяную струю, которая шмонила тухлятиной. Ну вот, теперь я весь мокрый и воняю водостоком. Блеск! Меня так и не отпустило. Я шёл, шатаясь, обращая внимание на видения - каких-то мышей с крабовыми щупальцами, на летучих говорящих змей, на мужика, который лезвиями вместо рук косил капусту с кровавыми брызгами.
  Неожиданно я увидел огромного кота с тремя хвостами и человечьей головой. Он стоял и смотрел на меня, рычал и хотел напасть, но почему-то передумал и бросился в сторону. Я прошёл по дороге мимо печки, откуда доносились стоны несчастных и напрасно загубленных. Черт, что происходит? Вдруг из дачи вышла женщина со множеством рук, в которых она держала вёдра. Она застыла на месте и стала пристально смотреть на меня.
  - Милок, - говорила она, басом выпуская чернила изо рта, - тебе б попить чего. Давай кваску налью?
  - Нет-нет, спасибо, я тороплюсь.
  Я ринулся прочь от неё. Я оглянулся назад, но её и след простыл, а вот та самая колонка с вонючей водой была в двух шагах. Черт, мне казалось, что я прошёл уже несколько километров. Надо поторопиться!
  Я шёл, изнывая от усталости. Мне захотелось съесть яблоко. Я сорвал первое попавшееся и откусил, но из откушенного куска показался большой глаз, а вкус походил на тухлятину. Я швырнул его в чей-то огород и ринулся дальше. Голова начала кружиться, а ком, что образовался внутри, стал подступать к горлу. Наконец, он поднялся к маленькому язычку, и мне ничего не оставалось, как блевануть. Из меня выходило огромная мерзкая жижеобразная каша из хлеба, сосисок, компота, кофе, огурца, помидоров и сыра. У меня закружилась голова, и я упал возле блевоты. Вдруг из дачи, на забор которой я наблевал, вышел мужчина. Он подошёл ко мне и начал поднимать. Я испугался.
  - Парниш-к, ты чего?
  - Перегрелся, - ответил я, что первое пришло в голову.
  - Встать можешь?
  - Да.
  - Давай подмогну.
  Это был крепкий лысый мужчина примерно лет шестидесяти. Он поднял меня своими мускулистыми мозолистыми руками, завёл на территорию и усадил на скамью.
  - Посиди тут, я сейчас вернусь, - сказал он и пошёл в дом. Он вынес мне кружку с какой-то пахучей чёрной жидкостью.
  - На, пей, - приказал он.
  - Что это?
  - Пей, говорю, хуже не станет.
  Я залпом выпил маслянистое содержимое.
  - Тих, тих ты, не захлебнись.
  Меня снова начало мутить.
  - Если тебя будет тошнить, то вон туда в навозную кучу кроши.
  Я ринулся к куче. Стоя в согнутом положении, я снова и снова выдавал откровение прямо из глубины души.
  - Где ж ты так перегрелся-то?
  - Да другу помогал.
  - Так на голову надо чего-нибудь было надеть.
  - Так надевал вроде и все равно напекло.
  - Понятно. Ну как ты, полегчало?
  - Да, немного. Давайте я уберу это безобразие?
  - Да успокойся ты. Уберет он... Сидит зелёный весь... Навоз от этого только лучше станет.
  - Хорошо, простите, а сколько времени?
  Он посмотрел на солнышко, прищурив глаза, и ответил:
  - Де где-то около восьми.
  - Ох, мне пора идти.
  - Ну давай, иди аккуратнее. Сам-то дойдешь иль проводить?
  - Думаю, дойду.
  - Ну, смотри сам, если что кричи.
  Я поблагодарил его за помощь и ринулся к колодцу.
  
  VI
  
  - Очень некрасиво с твоей стороны, - бурчала она, что делало ее еще более красивой. - Это я могу опоздать, и то в отличие от тебя пришла вовремя, а ты вдобавок ко всему ещё и напился.
  При свете дня она была неотразима: миловидная маленькая чернявая дева с очень нежными чертами лица и завораживающими зелеными глазами. Ее шелковая черная футболка подчеркивала белоснежную кожу, короткие тканевые шорты белого цвета облегали ее стройные ноги. Я стоял и краснел, как мальчишка, которого отчитывают за школьную неуспеваемость.
  - Ты чего напился-то?
  - Да я...
  - Да я, да я... - бурчала она недовольно. - Все вы мальчишки одинаковые. Ты таким славным был вчера: стихи, музыка, а сейчас что?
  - Просто...
  - Просто... огорчил ты меня...
  - Прости, пожалуйста.
  - Ладно, что теперь делать. Нет, я, конечно, могу пойти домой из-за такого вот отношения...
  - Ну ладно тебе, я ж извинился.
  - Извинился он... Что мне твои извинения? Ладно, пошли гулять. Что я зря собралась? Пьяница.
  - Да я...
  - Все я сказала. Теперь у меня плохое настроение, и в этом виноват ты. Понял?
  - Да...
  - Ды-а, - язвила она.
  Разговор не клеился совсем, то ли она действительно была сильно расстроена, то ли намеренно сводила его на нет. Я пытался всячески ее расшевелить, но ее упрямая натура была непоколебима. Думаю: "Да хер с ней! Буду вести монолог, а там как пойдёт".
  Когда мы вышли в лес, то меня осенило рассказать ей о тех прекрасных моментах моего недалекого прошлого, в котором мы собирались большой шумной компанией возле костра. Мы пели песни под гитарные бряцание Паши Верхотурова, ели поджаренный хлеб, а также играли в музыкальную игру.
  - А что за игра? - вдруг спросила она.
  - Игра называется "Про ежа".
  - И в чем суть?
  - А ни в чем. Мы сидели, под три блатных аккорда сочиняли по одному четверостишью про ежа.
  - Сходу?
  - Ну да.
  - И как получалось?
  - Да получалась полная чушь, но зато весело было.
  - А ну да, я забыла, пьяницы любят всякую чушь.
  - Ну а как без этого?
  - Ну да, конечно, без этого никак.
  - Хочешь поиграем?
  - Ну давай, - сказала она несмело.
  - Тогда я начну: "Ежик бегал по траве, шишки собирал, ну а после на заре, труп его лежал".
  - Фу-у-у-у-у, ты можешь придумать что-то другое?
  - Что? Это ж игра.
  - Ну и что? Почему сразу трупы и все такое. Ежик же милый очень, а ты про трупы какие-то... Попробуй еще.
  "Ну вот как она это делает, - думал я. - Что за навык такой - вывести из себя человека за пару секунд! Ладно, попробую".
  - Ой, ну если не хочешь, то не нужно.
  - !!!!!!!!, - ... - Милый ёжик по лужайке, бегал в поисках еды...
  - Ой, не, про трупы лучше было.
  - Тогда давай сама!
  - А ты чего кричишь? Недоволен? Думаешь, мне приятно идти с человеком, от которого пахнет перегаром?
  - Ладно, извини...
  - То есть мне продолжать?
  - Да, продолжай.
  - Все что угодно и как угодно?
  - Ну да, любую ерунду.
  - Хорошо, тогда: "Ежик был суровый тип и порой с излишком и до крови покусал пьяного мальчишку". Ну как?
  - Отлично! Молодец.
  - Конечно молодец.
  - Дальше поехали?
  - Да, давай, мне понравилось.
  В общем, игра продолжалась долго. За это время наш бедный ежик, успел слетать на Луну, несколько раз умереть от передоза яблок, обзавестись семьей, превратиться в человека. А после - в носорога, родить несколько жаб, которые стали птицами и улетели в Китай, где их усыновили смурфики, которые происходили от тигровых креветок, что выросли в пустыне Сахара.
  Она наконец-то оживилась, хотя и давала мне всячески понять, что все еще злится на меня, упоминая при случае про алкоголь: "Почему смурфики? А, поняла, потому что синие! Ну у вас пьяниц фантазия работает здорово, конечно". Я был в ярости, и желал ее задушить, утопить, отдать волкам, но желание сразу угасало, лишь взглянув на нее.
  День постепенно угасал, а мы блуждали по лесу, разговаривали то обо мне, то о ней.
  Оказывается, она приехала сюда не так давно с родителями. Ее отец - военный в отставке, которого попросили уйти по собственному желанию за пререкания с начальством, а мама работала в суде и потом ушла по той же причине. У них началась какая-то череде неурядиц: отец не мог работу найти, а мама постоянно болела. В один момент они решили продать квартиру и перебраться сюда, в дом-дачу родственника, который давно ушел из жизни, оставив им в наследство территорию. Друзей у них здесь нет, да и по ее словам, заводить как-то не хотелось, а встретившийся я был чистым совпадением.
  - Ты обещал мне стихи, помнишь? Или память всю пропил, - вдруг заявила она.
  - Да-да, помню.
  - Ну так и чего?
  - Что тебе прочесть?
  - Стихи, - съязвила она.
  - Ну я понимаю. Какие?
  - Эм... Хочу что-то о любви.
  - Ох, они все грустные.
  - Ну что ж, значит погрустим...
  - Так-так-так, чтобы прочесть... А, вот! Засыпет снег дороги, завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: за дверью ты стоишь...
  - Очень красиво! А чье это?
  - Это Пастернак.
  - Здорово и очень-очень грустно, но как-то приятно...
  - Ну да, есть такое.
  - Ещё хочу.
  - Так... Ну, скажем... Любовь любому рожденному дадена, - но между служб доходов и прочего со дня на день очерствевает сердечная почва...
  - Ого, такое большое? Как ты его выучил?
  - Да ты знаешь, как-то полюбил его и само собой все пошло, как по маслу.
  - Блин, здорово! Ещё! Ещё! Ещё! - не унималась она.
  - Так, ну пусть будет... Вы помните, Вы все, конечно, помните, как я стоял, приблизившись к стене. Взволнованно ходили Вы по комнате и что-то резкое в лицо бросали мне...
  - Ну вообще, красотка. Ты растопил моё сердечко, - сказала она и на мгновение прижалась ко мне. - Так и быть, ты прощен.
  - Неужели?
  - Что ты сказал? - взвизгнула она.
  - Нет-нет, ничего.
  - То-то же.
  Мы вышли к реке.
  - О, может, искупаемся? - предложила она.
  Если честно, то я всегда якшался нырять в темноте, тем более что на улице уже было прохладно, и переодеться была не во что, а ходить мокрым мне совсем не хотелось. Все же она настаивала. Мы спустились к воде, она потрогала воду и восторженно сказала:
  - Вообще, сам Бог велел. Вода, как парная.
  Она начала раздеваться. Тут я, конечно, опешил. Ее стройное тело в свете луны было еще прекрасней.
  - Так, ну-ка отвернись, - приказала она.
  Делать было нечего. Я отвернулся, и слушал лишь шлепки от падения ее одежды. Она ступила в воду и постепенно стала погружаться.
  - Все, можешь поворачиваться, - крикнула она. На песке помимо черней одежды лежало её белье. - Ну чего ты застыл, - крикнула она с середины реки. - Я так и буду здесь одна плескаться?
  Я аккуратно сложил верхнюю одежду и в трусах стал наступать на мягкую почву, постепенно погружаясь в воду. Она подплыла ко мне.
  - Я не поняла, ты в трусишках будешь нырять?
  - Ну да, а что?
  - Ну я-то без всего. Так не честно...
  - Ну...
  - Ты стесняешься?
  - Не то, чтобы я стесняюсь...
  - Да ладно тебе.
  Она вышла из воды во всем своем величии и подошла ко мне.
  - Ну чего ты? Не стесняйся.
  Боже, как же она была красива. Лунный свет отражался в капельках на ее теле покрытом мурашками. Я мигом стянул с себя трусы. Она подошла так близко ко мне, что я почувствовал на себе прикосновение ее заостренных сосков. Она положила руки и смотрела на меня в упор.
  - Боже, какой ты красивый, - сказала она тихо. - Пойдём в воду?
  - С тобой, хоть на край света.
  - Тогда пойдём.
  Вдруг за спиной я услышал дикий рёв.
  - А ну стой! Стой, сказал!
  Я обернулся и увидел летящего в нашу сторону Профессора. Он мигом подлетел к нам и оторвал меня от Лили, а ее спихнул в воду.
  - Ты чего творишь, Валь? С ума сошёл?
  - Лёша, что происходит, - паниковала Лиля.
  - А ну рот закрой, тварь. - рявкнул он на нее.
  Я подскочил к нему, но тут же ощутил тяжёлый удар под дых.
  - А ну сядь, Малой. А ты иди туда, откуда пришла.
  - Лёша, я не понимаю... Что он такое говорит? - говорила она рыдая.
  - Валя, ты чего? Успокойся.
  - Пошла вон, тварь! - рявкнул он еще громче и злее и толкнул её в воду.
  Она скрылась под водной гладью. Он подошёл ко мне и хотел уже что-то сказать, как вдруг из реки вырвалась щупальца, ухватила за ногу и стала тянуть.
  - Черт, Валя, что это такое?
  - Ну все, Малой, приплыли. Держи яйца крепче.
  Из воды вылезла огромная лошадь с китовым хвостом, которым она, словно маятником вздымала и вспенивала воду. Ее глаза мерцали ярким кровавым цветом, а из пасти торчали острые, как бритва клыки. Профессор вынул из кармана какую-то штуку, которая превратилась в меч. Он срубил щупальцу с моей ноги и ринулся в бой.
  - Не отдам пацана! - кричал он, отбиваясь от лошади, нанося ей увечья одно за другим. - А ну вон пошла, Кобыла ебаная! Пошла вон, блядь!
  Профессор засветился ярким светом и ударил чудовище в шею. Она завизжала, замаялась, ударяя хвостом, и скрылась под водой.
  - Ф-у-у-у-у, ушла, - выдохнул он, вытирая лицо. - Справились!
  Он поднял мечом одежду Лили, которая превратилась в змеиную кожу, и швырнул в воду, а после подошёл ко мне.
  - Ну чего, как баба-то сочная была?
  - Что, что это было?
  - Что было, что было... Эх ты, все сиськи да жопы тебе. Пиздюк!
  - Что это было Валь? Что за чертовщина?
  - Лилит. Слышал про такую?
  - Кто-о-о-о? Лилит? Это та самая, которая...
  - Та самая... Лихо ты о ней.
  - А как она здесь-то? Она ж вроде...
  - Ага, да... Она вот ходит и дураков вроде тебя цепляет, а после находят их, то у печки со вспоротым животом, то в реке без внутренностей, то на карьере без рук и ног.
  - Ничего себе, так это все - правда?
  - А ты думал, люди просто так что ли говорят.
  - Я думал сказки все это.
  - Хуем ты думал. Если б я рядом не оказался, то плавал бы сейчас бездыханно, как говно по течению, и нашли б тебя где-нибудь под Воронежем.
  - Дела...
  - Вот так, друг мой... Ты встать-то можешь?
  Я попытался встать, но ноги были ватными от страха. Валя дал мне закурить, чтобы в себя прийти, что признаюсь, поразило меня больше, чем явление Лилит.
  - О, Профессор, у тебя сигареты появились? Украл что ли где?
  - Попизди мне тут!
  Я неуклюже оделся и, шатаясь, шёл вместе с Валей через темный лес куда-то в неизвестность.
  
  VII
  
  Мы пришли к даче, где меня тошнило в навозную кучу, хозяином которой был, как оказалось, тот самый Харитоныч, чей напиток я откушал для бодрости духа. Валя несколько раз постучал в дверь.
  - Черт, спит что ли? - бормотал он. - Рановато что-то для него...
  Вдруг за входной дверью послышались приближение шаркающих шагов.
  - О, идёт! - обрадовался Валя.
  Дверь открылась, и из неё вышел Харитоныч.
  - Чего ломишься?
  - Вить, снова петля замкнулась.
  - Заходи! - сказал он, настороженно оглянувшись по сторонам.
  Кухня была освещена горящими толстыми свечками. Здесь была старинная, но аккуратно отшпаклеванная печь, внутри которой были сложены чугунные горшки и сковородки. В центре стоял круглый массивный стол на мускулистых извилистых ножках с белоснежной кружевной скатертью, на которой красовался медный самовар в паре с корзиной овсяных печений. На стенах висели шкафчики со всякой утварью и посудой, а также обилие горшечных цветов на подоконнике.
  Харитоныч усадил нас за стол, воткнул вилку самовара в розетку и скрылся за дверьми комнаты.
  - Валь, - начал я, - где мы? О чем ты говорил ему? Какая петля?
  - Петля времени, друг мой, - донеслось размеренным басом из комнаты.
  - А что это такое? - крикнул я.
  - Малой, угомонись, - сказал Валя, - не гони коней, обожди - все узнаешь.
  Вдруг Харитоныч вышел из комнаты, но совсем в другом облике. Это был тот же мужчина, с головой льва, облаченный в фиолетовую рясу, подпоясанную позолоченной закрученной в косицу тесьмой.
  - О, Харитоныч, ты ли это? Давненько я тебя таким не видал, - шутил Валя.
  - Ей Богу, маска заебала, - сказал он, махнув рукой. - Так вы чай будете иль чего покрепше?
  - Я - покрепше, да и Малому надо в себя прийти, так что плесни-ка нам абрикосовой.
  - Малой сегодня уже наклюкался, - сказал он сурово, - чуть конец не двинул, так что пущай чаю травяного попьет с овсянками, а мы уж с тобой пригубим.
  Харитоныч стал на скорую руку накрывать на стол. Он поставил несколько тарелок с колбасой, ломтиками сыра, свежими овощами с солью и растительным маслом, достал из настенного шкафа пузатую бутылку с надписью "Hennessy" и поставил её вместе с двумя рюмками в центр.
  - Ну, как говорится, чем богаты, - сказала он.
  - Да что ты? Накрыл прямо по-царски. Ну-к, Малой, поешь немного.
  - Да я как-то...
  - Негоже так, молодой человек, - возразил Харитоныч, - коли на столе стоит, то и откушать надобно. Так сказать, хозяина уважить.
  - Хорошо, - смирился я.
  Он налил мне душистый чай, наложил в тарелку овощей, ломоть свежего белого хлеба с колбасой и сыром, а после разлил себе и профессору абрикосовую по рюмкам.
  - Ну, давай, за здравие, - сказал Профессор, держа стакан над столом.
  - И то верно, - ответил Харитоныч.
  - Ох, хороша водица, - сказал Валя.
  - Ну так, веников не вяжем, - ответил Харитоныч.
  - Прошу прощения, - начал я, - мне хотелось бы понять, что тут происходит?
  - А ты пей чай пока, а потом если захочешь, то расскажем.
  - И все ж...
  - Ты смотри, какой настойчивый, - сказал Профессор, - не угомонится.
  - Ну что ж, коли так, то спрашивай, что тебя волнует, а я уж чем смогу, тем и помогу.
  - Что за петля времени? Кто вы? Что, что вообще происходит?
  - Ох, полегче, - осаживал Профессор, - давай порциями?
  - Так, ну что ж, - начал Харитоныч, - начнём по порядку. Я один из трёх Атлантов, что удерживают вселенское равновесие, поставленный на службу Всевышним. Родом я, как ни странно, с Земли, да только не той, на которой мы сейчас находимся, а Земли из вселенной 2.0, что находится в сотне миллиардов световых лет отсюда. Настоечка, что ты выпил - это некий отвар моего производства из кучи всяких трав, который открывает завесу реальности, тем самым позволяет транслировать то, что происходит в данный момент в других вселенных, где твоя душа пребывает. Петля времени - это некое повторяющееся событие, или же по-другому - зацикленность или дежавю, действие которого происходит во всех мирах, но приводит к одному и тому же концу.
  Меня охватила паника, ведь все то, что сказал он, не увязывалось в моей голове. Сначала эти видения сраные, потом Лиля, которая меня чуть не убила, Профессор с мечом, теперь Харитоныч с головой льва мне вещает о каких-то вселенных. Я начал себя щипать, думая, что все это сон. Я зажмурил глаза, в надежде, что после открытия все это окажется сном, но, увы, все осталось прежним.
  - Ну как, помогло? - язвил Профессор.
  - Нет...
  - Ну ладно уж, будет тебе, - сказал Харитоныч, - видишь, парень немного в шоке.
  - Я! Просто! Ничего! Не понимаю!
  - Это нормально, - ответил Харитоныч.
  Он достал из шкафа ещё одну рюмку и плеснул в неё абрикосовой, после чего поставил передо мной.
  - На, выпей! Наглядно все сам увидишь.
  Что ж, делать было нечего. Конечно, я хотел вскочить из-за стола и ринуться вон отсюда без оглядки, но неизвестно, чем закончились бы мои выходки, поэтому я хоть и с опасением, но все ж выпил настойку одним глотком, закусив сразу же огурцом.
  - Ну что, не отравился? - не унимался Профессор.
  - Нет.
  - Ну вот, а ты кабенисся тут, - ворчал он. - Не настойка, а компот бабушкин.
  - Так, господа, пора на воздух.
  Мы вышли в сад, но то, что я увидел, меня поразило, ведь тот обычный огород со своими грядками и кучей навоза напрочь изменился. Это была бескрайняя территория с фиолетовыми полями, на которых паслись стада единорогов, в ярко-голубом небе летали невиданные огромных размеров птицы, похожие на драконов, на грядках суетились маленькие человечки с бараньими ножками и рожками, выполняя садовые дела. Они поливали грядки с фантастическими плодами, похожими на большую голубику, собирали урожай, красили деревья с живыми кронами, стволы которых раздувались от глубокого дыхания, подстригали синий газон, а также разбрасывали рассаду в борозды, которые оставляли существа вроде кротов.
  - Я сплю, - сказал я ошеломлённый.
  - Понимаю тебя, - сказал Харитоныч, хлопнув по плечу. - Этот сад создал я, используя разные фрагменты из других вселенных.
  - Почему же я этого не видел сегодня?
  - Я это скрываю ширмой, чтобы люди с ума не сошли от увиденного. Вспомни, как ты реагировал на видения - чуть мозг не сгорел. А другие чем лучше? Увидев такое, они тоже испытают шок, который может закончится плачевно, поэтому пущай не видят. Ты мне лучше скажи, где ты мою чудо-настоечку взял?
  - Да у друга попробовал.
  - А у него откуда?
  - Говорит, что Батя его у вас покупал.
  - Аааа, ну тут два варианта, либо я стал головой слаб, что невозможно, либо он её выкрал у меня.
  Он открыл дверь в дом, но вела она не в кухню, а в Санин предбанник. Он вошёл внутрь и стал искать бутылку.
  - Где она лежит? - крикнул он
  - В стенном шкафу была.
  Харитоныч открыл шкаф, вынул бутылку и вернулся обратно, хлопнув дверью.
  - Вот дурачина, это ж первак, притом галимый. Я его выбросить хотел, а он его подхватил. Он без одной стопки - повезло нам. Хорошо, что мы его вовремя нашли, а то много проблем возникло бы.
  - Вы говорили про петлю времени... расскажите?
  - Ах да, точно. Постарайся понять правильно. На самом деле ты сегодня встретил другую Лилю, а точнее Лилит, это её злая форма, которая в одной из версий этого момента на тебя сильно обиделась, за то, что ты ее отверг. Теперь она тайно проникает в другие вселенные, дабы истребить все твои воплощения. Сегодня была снова она, но Профессор, в который раз ей помешал, хотя мог и не успеть, опять же, в который раз.
  - То есть она меня убивала?
  - Ох, и ни раз, друг мой...
  - А помнишь эти легенды про печку? - спросил Профессор.
  - Конечно, как их забыть?
  - Так вот эти легенды имеют к тебе самое прямое отношение.
  - Как это может быть? Они появились хрен знает сколько лет назад.
  - Смотри, - начал Харитоныч, - твоя душа живёт одновременно в прошлом, настоящем и будущем. В нескольких версиях этого события она пыталась тебя убить в зародыше, но она не смогла, так как не обладает такой силой, чтобы одолеть взвод охраны бытия, ну или ангелов. Поэтому она стала убивать тебя в юном возрасте, лишая тебя будущего или же в зрелой версии тебя, где ты ещё не нашёл свою любовь.
  - Я ничего не понимаю... Моя душа живёт сразу в нескольких временных отрезках?
  - Более того, у твоего прошлого мириады вариантов, а так же у настоящего и будущего.
  - Я не понимаю...
  - И не нужно. Лиля из этого времени вообще не приходила к тебе на свидание, более того, она вообще с тобой не знакома, так как Лилит сделала так, чтобы Лиля пошла другим путём, а сама пришла к тебе, чтобы в последующем убить. Нашей задачей было найти способ разорвать петлю, но мы снова и снова приходили к одному и тому же. Сейчас у нас появилась идея, как можно это сделать, но, увы, мы не можем совершить это без твоего согласия.
  - А что нужно делать?
  - Понимаешь... для того, чтобы разорвать петлю, ты должен пожертвовать самим собой, чтобы создать еще один вариант исхода своего существования. Пойдёшь ли ты на это?
  - А что от этого будет?
  - Понимаешь, человеческая сила безгранична, и она таковой является из-за возможности пользоваться знаниями своих же воплощений из других миров. Скажем, в этом мире ты хорошо играешь в футбол, а в другом невероятный скульптор, в третьем же ты борец, музыкант, рабочий завода, садовод и так далее. Понимаешь? Если же какое-то твое воплощение из какого-то мира погибает, то ее потенциал невозможно будет израсходовать, а значит, прерывается доступ к рождению нового тебя.
  - Аааа, вон оно что...
  - Вот то-то и оно. Выбор за тобой.
  - Я согласен.
  - Ты уверен?
  - Да. Я ничего не понимаю, но если так нужно, то я готов.
  - Просто... если ты этого не сделаешь, то Лилит будет продолжать убивать тебя, пока не убьет тебя окончательно.
  - Понимаю... Ну что ж, тогда я готов.
  - Уверен? Это дело серьезное...
  - Да, если это единственный вариант, то я готов.
  - Что ж... Пошли в дом тогда.
  Мы вошли в кухню. Харитоныч налил мне еще абрикосовой и дал таблетку со стаканом воды.
  - Что это?
  - Это таблетка.
  - А зачем она?
  - Пей, не отравишься, - сказал профессор.
  Я выпил таблетку и залпом запил водой. Через несколько минут, я почуял сильное расслабление в теле: глаза слипались, будто я не спал целую вечность, руки ноги стали неподъемными, и сам я будто растекался по стулу.
  - Что это со мной?
  - Не ссы, малой. Все в порядке, - успокаивал Профессор, - ты засыпаешь!
  Я был не в силах сопротивляться навалившейся усталости и, закрыв глаза, моментально уснул.
  
  VIII
  
  С самого утра, когда зарево едва-едва пробиралось сквозь панцирь сумерек, когда первые пурпурные лучи точно масло заливали собой уснувшие дворы с поскрипывающими качелями от сквозняка, я ерзал на кровати, погрузившись в неконтролируемый поток фантазии о неком потустороннем саде с хозяином человеком-львом, о Вальке Переверзеве, как о воине света и добра, о какой-то девушке, которую почему-то мне захотелось назвать Лилей, что так и норовила меня убить из-за разбитого мной сердца. Я лениво потянулся, лёжа на кровати, увеличиваясь в размере от растягивания окаменелых суставов, прохрустел позвоночником и в одних трусах вышел на балкон.
  Открыв створку, в лицо сразу же ринулся стремительный поток холодного сумеречного воздуха, который пробудил мурашки по всему телу. Я поджег сигарету и высунулся из окна. "Вот стою, курю, смотрю на мир и малодушно помышляю о прыжке... А что если раньше люди могли летать? А что, если где-то там на других планетах живут такие же люди, более того, такой же, как я, только с крыльями, также стоит на балконе и курит, думая, что где-то в других мирах, существует такой же я, но без крыльев. Эх... Хоть бы одним глазком взглянуть за черту и мигом обратно. А зачем? Смогу ли я жить после? Вопрос... Ну ты, Коваль, конечно, дура-а-а-ак!"
  Вдруг из-за угла дома показался Профессор, который как всегда шёл, пошатываясь, с очередного ночного задания. Он громко шаркал и что-то злобно бубнил себе под нос.
  "Ну, дела, - подумал я, - вот жизнь у человека! Даже завидно".
  Профессор уселся на лавку и закурил, осматривая пустые балконы. Я махнул ему рукой, и Профессор махнул мне в ответ.
  - Ты чего не спишь? - крикнул Валя.
  - Да как-то не спится, если честно, - ответил я.
  Валя вскочил с лавочки, махнул мне на прощание рукой и скрылся за домом из красного кирпича. Я вернулся в комнату и начал читать ошеломительные и порой пугающие рассказы Генри Миллера. Спустя, может быть, полчаса, книга отяжелела, и я её отложил, задумавшись о пришедшей ранее фантазии, которая погрузила меня в сон.
  Проснулся я от звонка Сани.
  - Здорово, епт. Спишь что ль ещё?
  - Да, - прокряхтел я.
  - Ну ты лентяй. Я вот уже с утра сгонял на дачу, делами занимался, сейчас вот поем и пошурую обратно, чтобы вишню спилить.
  - Хера ты, рукодел.
  - Ну хоть не рукоблуд.
  - Аха-ха-хах.
  - Ты, кстати, не хошь со мной сгонять?
  - Да почему бы и нет.
  - Ну, тогда подымай свою жопу с кровати, жри там чего-нибудь и подходи к парку.
  - Хорошо.
  - Ну все, базар.
  "Так, надо вставать" - подумал я. Я быстро привёл себя в порядок, приготовил отменную глазунью с томатами, копчёной колбасой, сыром и зеленью, добавив к завтраку чашку зелёного чая, и стал лениво поедать приготовленное. Покончив с трапезой, я быстро оделся, вышел из дому и бодрой походкой направился к Сане через деревянный мост, потому как этот путь быстрее. Я вошёл через железные ворота в дачный сектор. Яркое жгучее солнце разошлось не на шутку, превратив утро во что-то знойное и мучительное с ароматом горячего песка и смолы. Я вышел к колодцу, что стоял на развилке дорог под тенью большого массивного дуба и присел, чтобы немного передохнуть от изнуряющей жары. Сигареты вызывали отвращение, а нагрянувший запах табака приводил к рвотным позывам. Очень хотелось пить. Ну что ж, делать нечего, надо идти к Сане. Вдруг из-за угла вышла светловолосая девушка в коротком белом сарафане. Увидев меня, она на секунду замерла от испуга, будто мое появление выдернуло её из своей вселенной.
  - Здравствуйте, я вас испугал?
  - Нет, просто я не ожидала увидеть кого-то сидящего на колодце.
  - Да просто жарко на улице, вот я и решил в тени посидеть, чтобы передохнуть немного.
  - Ой, и не говорите, жара убийственная. Ладно, мне пора идти, всего доброго вам.
  - Вы к мосту направляетесь? - почему-то спросил я.
  - Да.
  - Нам с вами по пути. Позвольте составить вам компанию?
  - Вот так вот сразу? - засмущалась она. - Мы ж с вами даже не знакомы.
  - Меня Лёша зовут, - сказал я и протянул руку.
  Она, окинув меня взглядом, несколько секунд помолчала, а после кокетливо протянула руку в ответ и ответила:
  - А меня - Лиля.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Одиссея-трип.
  
  Пролог
  
  - Черт, откуда здесь столько шершней? А-а-а-а-а!!!
  Рой огромных шершней заполонил собой старые сени затхлого дома, в котором я понятия не имею, как оказался. Я затворил тяжелую дубовую, потемневшую от копоти, кухонную дверь на ржавый шпингалет и сел на массивную табуретку, чтобы придумать какой-то план по спасению.
  Повсюду были старые вещи, в углу напротив входа висела пожелтевшая и покрытая слоем пыли икона Спаса. Чугунные горшки, как из советских мультиков, одиноко громоздились возле пузатого золотистого самовара. Огромная русская печь, которая никак не дождется хозяйку потому что, судя по всему, ее давно уж нет в живых, занимала полкомнаты. На окне за пыльными занавесками стояли горшки с сухими цветами, через которые пробивалось яркое солнце.
  Так, это все, конечно, замечательно, но как мне отсюда выбраться? За дверью слышалось настойчивое жужжание этих гадов. Черт, они улетят или нет? Может попробовать пробежать все-таки? Авось, не успеют. Я снова подошел к двери, отодвинул затвор и краем глаза глянул в расщелину. Черт, их стало там только больше! И на стенах, потолке и полу не было живого места, будто они превратились в большой улей.
  Я резко хлопнул дверью и запер ее, но, черт возьми, один гад все-таки прорвался. Да, мать его, это целая королевская креветка с шилом в заднице, которая своим жужжанием вводит в панику. Он медленно летал по комнате, присаживаясь то на дореволюционный гарнитур, то на стол, тем самым испытывая мои нервы. Я вооружился старым сапогом, что ж, это лучше, чем ничего, и пристально наблюдал за ним, разглядывая. В своем согнутом креветочном хвосте он нес особь поменьше. Вот черт, и зачем вас Всевышний создал, а?
  Когда шершень изучил комнату, он решил приземлиться на старый грязный дощатый пол. Не лучшее место для тебя дружок! Я замахнулся и со всего размаха припечатал гада. Фу-у-у-ух, помрэ... Вытерев испарину со лба, я присел на старое кресло, погрузив себя в облако пыли, чтобы успокоить пульс.
  Это все, конечно, замечательно, но мне ж надо как-то выбираться. Но как? Ведь между мной и волей - целый рой шершней. Как быть? Ох, вот это я вляпался, конечно. В этот момент кто-то тяжело ударил в дверь. Мать твою! Это еще что? Я отскочил в конец кухни прямо под икону. Снова удар, и повсюду все задрожало, и попятилось от страха. Удары стали сильнее и чаще. Эти твари закрыли единственный источник света снаружи, словно ожидая зрелищной расправы надо мной.
  Вдруг дверь пронзило огромное жало, и за ним из отверстия в комнату влетел густой рой шершней. Че-е-е-е-ерт! Я начал метаться по комнате, как сумасшедший. Шершни заполонили собой почти все пространство. Наконец, дверь не выдерживает натиска и от последнего удара срывается с петель. В комнату вползает чудовищных размеров нечто похожее на полосатого майского жука, выпучившего на меня множество своих черных глаз. Чудовище широко раскрыло пасть, из которой, по торчащим клыкам как у саблезуба,текла слизь. Все шершни повисли над ним. Чудовище увидело павшего от моей руки брата, по-лягушачьи схватило его и сожрало.
  Жужжание стало тише, словно передали слово старшему, от чего стало невыносимо страшно. На меня таращились тысячи черных глаз, в которых было лишь одно желание - уничтожить. Вдруг он пустил в меня свой длинный язык, которым приклеился к грудной клетке и стал сильно тянуть к себе. Я схватился за отопительную трубу и изо всех сил старался сопротивляться. Его мелкие слуги пулей метнулись ко мне, сели на трубу и стали медленно подползать к рукам, а те, что приземлились на голову, сползли на лицо и закрыли обзор. А-а-а-а-а-а! Врешь, не возьмешь! Я упирался ногами что есть мочи в эти, на беду, гладкие половые доски. Шершни стали кусать меня за лицо и руки. Жужжание увеличивалось, я терял контроль над собой. Кисти раздулись, как перчатки на бутылях с домашним вином, глаза заполонили опухоли, а ноги ныли от боли. Вдруг труба оторвалась, и я полетел в лапы к врагу.
  
  "Черт! Фуууух, это всего лишь сон. Мать твою!" - прокричал я внутри себя, дабы не разбудить спящую Пенелопу и кошку Луну, что уткнулась к ней в шею. Из-под подушки разрывался телефон. Черт, так вот, что было за жужжание. Нашарив телефон, я пытаюсь разглядеть нарушителя нашего покоя. О, епт менеджер! Че это ей надо так рано? Так, а сколько времени вообще? Черт, семь утра всего! Совсем что ли с ума сошла!
  - Алло!
  - Алло! - гневно швырнула она. - Ты где есть?
  - В смысле где? Сплю!
  - Что, блять? Ты должен быть на работе уже!
  - Свет, так я же сегодня с трех?
  - С каких трех? Эй! Смотри свое расписание, - визжала она, как резаная свинья, - ты сегодня с утра, красавчик!
  - Черт, сейчас приеду!
  - Через сколько ты будешь?
  - Через час!
  - Какие мать твою час? Ты что из Костромы едешь что ли? Пол часа тебе на дорогу иначе уволю!
  - Свет, я никак не успею, мне ехать час из Некрасовки.
  - Тогда останешься на час дольше.
  - Хорошо-хорошо!
  - Быстро собирайся, люди ждут! - рявкнула она напоследок и бросила трубку.
  - Блять, - рявкнул и я так, что даже кошка вскочила. - Ну что за ерунда?! Я же писал - с трех!
  - Что случилось? - спросила Пенелопа, едва пробудившись.
  - Менеджер звонила, говорит, что я должен быть на работе, хотя я ставил смену с трех часов.
  - Что делать будешь?
  - Да что делать?! Ехать надо!
  - Ты даже не покушаешь?
  - Не успею, выпью кофе по дороге.
  - Ну ладно, - ответила она грустно.
  Я залез в чат персонала, дабы доказать свою правоту и ткнуть в нее носом менеджера, но увы, мои попытки оказались тщетны. В самом деле, сегодня я и впрямь работаю с открытия кофейни. Стоп, ну я же писал - с трех! Я нервно листал чат (не совсем же я дебил) и наткнулся на свое сообщение, где поставил смену на три часа, но, почитав сообщения выше, понял, что все перепуталось в доме Облонских, и мои просьбы были услышаны, правда, приурочены к следующей неделе. Что ж, ладно, ваша взяла, поеду на работу.
  Я быстро привел себя в порядок, съел вчерашние остатки запеченных кабачков с сыром сулугуни, грибами и томатами, накормил Луну желейной снедью кота Бориса. Когда я шнуровал красные конвера, ко мне подошла сонная Пенелопа и сунула мне очки. Черт, ну олень! Как можно забыть очки?
  - Спасибо, дорогая!
  - На здоровье, милый!
  Она крепко обняла и чмокнула меня на прощание.
  - Не переживай, все будет хорошо, - уверяла она.
  - Да, все будет нормально.
  В этот момент ко мне подбежала Луна и стала проситься на руки.
  - Ути-божечки, - умилялась Пенелопа, - она хочет на ручки!
  - Что-о-о? Серьезно? После всех наших с ней войн?
  - Приняла она тебя, наконец-то!
  - Неужели? После того, как я ее стал кормить, видимо.
  - Чем больше девушку мы кормим, тем больше нравитесь вы нам!
  Я поднял на руки кошку, прикоснулся к ее носу губами, а она своей шерстяной щечкой провела мне по подбородку. Я попытался прикоснуться носом снова, но в ответ получил легкий удар лапой в нос, мол: "Хорош с тебя, пусти меня к хозяйке и вали отсюда! Когда придешь обратно, то корма мне захвати!".
  - Все, я погнал!
  - Давай, удачи!
  
  Я вошел в припаркованный лифт и стал наводить марафет возле зеркала. Поправил шапку, которая едва налезает на уши, привел в порядок замаранные очки, убедился в чистоте лица и глаз. А также - чтобы без толку не стоять, сотворил пару раундов боя с тенью, приведя в истерику лифт, поправил наушники и открыл шлюз музыкального потока прямиком из восьмой мили. Наконец лифт спустил меня с небес на землю. А теперь, Лелик, спринт! Так, мне нужен кофе. О, зайду по пути в "Бургер Кинг". Хвала Господу за этот островок счастья, стоящий посреди Некрасовки. Возле общепита дежурили кавказцы, что-то толкуя друг другу на черном наречии. Глянул на часы и понял, что кофе подождет до работы. Надеюсь, Мурат сделает мне его бесплатно.
  Спустившись в метро, я влетел в поезд, который вот-вот должен был отчалить и тронулся по муравьиным тропкам в компании рабочих стройки в сторону Третьяковки. Да-а-а-а, утреннее настроение в вагоне оставляло желать лучшего. Кричащие молчаливые думы людей, с вонзившимися в пол томными глазами смешались с табачным смрадом, нечищеными зубами и утренним перегаром. Я сидел рядом с компанией рабочих, которая напоминала картину "Охотники на привале", да, кажется, так она называется. Рассказ вел бывалый строитель, который, видимо, познал все высоты русского языка и, дабы не показывать своего мастерства и попросту не тратить чакры подобно монахам кунг фу, выражался исключительно, так сказать, не паркетно.
  - Блять, ебать, нахуй, - хрипел он, - сука, я вам базарю, в натуре, что на стройке можно леваком выносить по три косых за смену. Бля буду! И это, ебать, помимо полторахи за смену. Мужики, я вам, бля, отвечаю, можно столько дней бухать, куралесить, что я того рот ебал. Вот ты, Василич, чего, ебаный рот, начальнику жопу лижешь, а?
  "- Да я просто заработать хочу побольше", - говорил он, подобно провинившемуся ребенку. - Мне ж семью кормить надо.
  - Да блядский рот, мать твою, ты меня слушай, ебаный рот, блять, ебать, нахуй, ты можешь поднимать больше, если бычить будешь то, че я те скажу, усек?
  - Да, усек.
  - Ус-е-ек он, - передразнил его Бывалый. - Меня слушай, ебана рот, и все будет в ажуре.
  Вдруг фокус Бывалого сдвинулся на молодого парня, который слушал музыка в наушниках и но случайно глянул в его сторону.
  - Что такое? Грубо, да? - съязвил Бывалый. - Извините, виноват, из колхоза быковат. Чего сидишь, щегол? - сказал он молодому, тем самым ввел его в заблуждение.
  - Ты сам откуда? Где бычишь?
  - Чего-о-о-о?
  - Чего-о-о-о! - передразнил он.
  - Где трудишься, епт?
  - На Сокольниках.
  - А сам откуда, будешь?
  - Киргиз я, - ответил он раздраженно.
  Вдруг рядом сидящий мужчина, который был похож наружностью, в знак почтения протянул руку молодому. И они начали очень мило вести беседу под матюки бывалого о том, как тяжело работать на Сокольниках и лучше переходить на ЗИЛ, так как там условия лучше. О том, как старый киргиз приехал в столицу десять лет назад и скучает по родине, но вернуться не может, так как все близкие либо разъехались, либо умерли, а молодой просто слушал, будто внимал наставлениям отца.
  Через пару станций рабочие высыпались из вагона, а Бывалый и молодой остались на месте. Бывалый стал кротким и смиренным, когда узнал, что пропустил переход и стал донимать молодого вопросами, как ему добраться до места. Молодой объяснил ему все на пальцах и в скором времени покинул его. Ну что ж, коли наблюдать мне больше незачем, а до места еще минут двадцать езды, то я, пожалуй, почитаю.
  
  Совсем недавно ко мне в дружбу стремительно ворвался один товарищ по имени Джек Дулуоз, который, по словам Вергилия, очень хорош. Ну, собсна, я, недолго думая, рванул на поиски его откровений, чтобы, так сказать, в полной мере насладиться его творчеством. Ну прочел я жемчужину его "В дороге" и, скажем так, остался в замешательстве от прочитанного. Поскольку эту книженцию можно было описать в нескольких предложениях, мол: "Я обычный маргинал, который гоняет на попутках по Америке с такими же алкашами, чтобы познать Дхарму. Поэтому я курю план, бухаю беспробудно за счет тетки и сплю, где попало, напрочь отринув гигиену". Потом же я подумал, что глупо судить автора по одной книге и стал жадно искать остальные части его саги. Вы знаете, очень удачно совпало, ведь в момент чтения Дулуоза, я смог слегка почувствовать кожей, что значит быть хобо, правда в более комфортных условиях.
  Так вышло, что половину летних каникул я провел в плацкарте, где и были прочитаны его "Биг-Сур", который заслужил отдельное место в моем сердечке и "Суета", прочитанная по пути на концерт фортепианной музыки.
  О, Чопин, как же он вертелся в гробу от такой баллады f-moll. Это ли участь великих? С мясом отрывать от себя шедевры, чтобы потом какие-то кривопалые бестолочи так нещадно оскверняли их сокровенные переживания. Или же какие-нибудь скряги-теоретики, которые глядя в ноты, видят чувства и мысли композитора, хотя все эти крючочки и закорючки - всего лишь знаки, передающие минимальную картину для тех, кто не видит ничего, кроме нот. Баллада живет на сцене тогда, когда она вживается в днк исполнителя, а все остальное - мусор и жалкое довольство собой.
  Черт, я снова отвлекся. Так вот, прочел я житуху и отшельничество Дулуоза и понял, что хочу прочесть всю сагу. Я перелопатил все книжные магазины и библиотеки и хрена с два чего нашел. Успел расстроиться, как старое пианино, о недосягаемости саги, как вдруг Пенелопа, гуляя по острову Канта, заявила, что нашла мне эти книги и привезет их мне в качестве подарка. И в тот час сотни труб закричали и звезды посыпались с неба.*.
  Но вот курьез, как только я стал блуждать по миру вместе с Керей, то с каждой его прочитанной книгой все больше понимал, что все его творчество вертится вокруг одной книги "В дороге", служащей темой в этой примитивной фуге. Этот моно, мать его, тематизм о блядовстве, пьянстве и бомжевании стал так сильно раздражать, что пришлось бросить его сагу, поскольку ничего нового я там не найду. Хотя-я-я, нет. Стопэ! Блуждая по страницам его путешествий, я все же принял от него тот факт, что человек с приходом цивилизации и научных открытий стал более одиноким, так как перестал вести диалог с самим собой и перестал приводить в порядок свой микрокосмос. А ведь, правда! Если же мы не можем договориться с самим собой и чувствуем уныние в присутствии себя, то в обществе нам будет в несколько раз хуже. Ведь за неимением собственного фундамента окружающий калейдоскоп сентенций набросает нам столько кирпичей, что разгрести их будет в разы труднее, да и, скорее всего, не захочется. А вот оправдание для этой свалки найдется всегда.
  Меня впечатлила тема бесконечного пути, который, сами понимаете, скорее одна большая метафора. НО! Всегда есть "но"! ЭТИ СКИТАНИЯ, МАТЬ ЕГО, ВЕЗДЕ. На каждой странице он куда-то едет, общается и бухает, и курит траву, и жалится химией с какими-то алкашами и бродягами, которые предпочли безделье труду, то в заброшенных домах, то под открытым небом. И все это смешно в бесконечном нытье о том, как все плохо и грязно. Чувак, а как ты хотел, а? Сложно познать разносол запахов, находясь в общественном туалете. Опять же, я не отрицаю, что на все это бит-поколение наложила отпечаток американская депрессия, войны, революции, отсутствие культуры и т.д. Но, мужик, елы-палы, смаковать это всю жизнь из-за того, что не родился с золотой ложкой во рту, весьма странно, а самое главное - бессмысленно. Хотя-я-я журналюги сумеют даже из коровьих фекалий сделать произведение искусства, которому будут вторить читатели, веря в "новое слово".
  В общем, я решил, что пора завязать с чтением его писанины, поскольку еще чуть-чуть, и я ему поверю. Я забросил в сумку его рассказ о Мегги, в котором она все-таки бросила такое вот золотце (и правильно сделала), и приготовился к выходу на Третьяковской. Рванув вверх по эскалатору, я оказался на улице и ринулся в кофейню. Открыв двери, я встретил грозный взгляд Светы с последующей претензией.
  - Что так долго? - говорила она, подавляя агрессию.
  - Свет, так получилось. Больше не повторится.
  - Попробуй только. Так, быстро открывай смену и бегом переодеваться. У нас сегодня начальство будет с проверкой через пятнадцать минут.
  - Что-о-о?
  - Да, а как ты хотел, красавчик? Сегодня будет разбор полетов, так что пулей в раздевалку.
  Я прокатил карточку сотрудника вдоль экрана кассы. Смена открыта в 8:07.
  - Здоров, Мурат! - крикнул я на бар.
  - Здоров Лех.
  - Много людей было?
  - Нет, только у бара в очереди стояли, а в зал не заходили.
  - Черт, а че Света тогда истерит?
  - Да хуй знает, переживает, наверное, из-за проверки.
  - А это серьезно?
  - Ну да, там две мрази есть. Одна, территориальный управляющий, просто жесть. Как-то закрыла кофейню в самом начале дня.
  - Зачем?
  - Ее не устраивало обслуживание официантов, и она решила всех уволить одним днем. Прикинь? Шесть человек уволила за раз без отработки.
  - Хера се.
  - Ага, а вторая, директор, там вообще...
  - Хватит, болтать! - крикнула Света из админки. - Быстро работать! У вас витрина пустая!
  Я забежал в раздевалку, повязал фартук и надел кепку. Ну все епт, как говорится: "Вперед и с песней".
  
  Завтрак
  
  - Кова-а-аль, заказ умирает! - крикнул Джонни с кухни, ударяя по звонку.
  - Бегу, брат, бегу!
  Джонни - это наш повар с недавних пор, после того, как главный по тарелочкам по имени Шаир уехал в отпуск. Джонни, хороший двадцатилетний парень с внешностью домовенка Кузи, очень добрый, трудолюбивый, как все киргизы, и главное, честный.
  - Кова-а-аль, пащему заказ не забьраешь, а?
  - Джонни, брат, не слышал, чес слово.
  - Давай забьрай. Умирает уже.
  Схватив овсяную кашу, я швырнул себя в зал к четвертому столику, где меня вот уже минут десять ожидал гость, по всей видимости, англичанин.
  - Пожалуйста, ваша каша! Кофе и круассан принесу через минуту.
  - О! - вынырнул он из своей нирваны. - Спасыбо-спасыбо! - сказал он улыбчиво.
  - Коваль, - крикнул Мурат с бара, - кофе готов!
  - Бегу, брат.
  Поставив на стол кофе и хрустящий круассан, я получил еще одну добрую порцию позитива от гостя и, заряженный английским настроением, направился к бару, чтобы взбодриться эспрессо с лимоном. Да, друзья, именно эспрессо, и никак по-другому. Вообще, я обожаю утро в кафе: людей почти не бывает в это время, поскольку только полный придурок решит прийти к открытию, чтобы насладиться чашечкой утреннего кофе в 7:00.
  Наполненный утренним солнцем зал так и манит присесть на отшибе за ширмой, что находится прямо на входе. Там у нас место для одного человека, которого почти не видно, что с его стороны хорошо, так как есть возможность уединиться. А с нашей стороны - геморрой, ведь мы не видим там гостя, который может остаться без нашего внимания, а после написать свой негативный отзыв о халатности персонала. Так вот, так хочется присесть в этот закуток и спокойно наблюдать, как люди выходят из метро, образовывая очередь возле Макдональдса за отвратительным, но зато дешевым, кофе. Как бабушка по имени Валентина Ильинична продает свои маленькие букетики цветов, которые поначалу не внушали доверия. Матюгальник то и дело талдычил скверные факты об этом бизнесе, будто эти милые старушки собирают товар на свежих могилах и продают молодым парам. Да ну не, это чудо-старушка не такая, хотя черт ее знает...
  Не успел я подойти к бару, как Мурат принес мне свежий кофе и дольку лимона.
  - Спасибо, брат.
  - Должен будешь.
  - Всем кому должен, я простил.
  - А я не прощаю!
  - Аха-ха-хах!
  Я положил дольку лимона в рот и, высосав весь сок, и тут же залил его горьким эспрессо. Фантастика! Лучше любого энергетика, правда, зубы желтеют.
  Вдруг мой иностранный гость обернулся и стал искать меня глазами.
  - Можна щщет?
  - Да, конечно.
  Оставив посуду на столе, я метнулся к кассе, пробил чек и рванул с терминалом к англичанину. Легким движением руки он прислонил свою карту к терминалу и вынул из кармана синий лепесток, который положил мне в чек.
  - Спасыбо Вам большое. - произнес он довольно.
  - Спасибо Вам, ждем Вас снова! А вот и первый чай! Хорошее начало смены.
  Летящей походкой, напевая Steve Wonder (Ай джаст коооол, тусе-е-е-ей,ай ла-а-ав ю-ю..), я пошел на кухню и едва не врезался в гневную Свету, глаза которой сжигали все на своем пути.
  - Леша, еб твою ма-а-ать! Где грапп?
  - Свет, ну клиенты были, я ж не могу разорваться.
  - А ты должен, понял?! Клиенты у него, ага! С Муратом стоял, лясы точил, да кофеек попивал.
  - Не правда.
  - Да говори теперь. Быстро крути грапп.
  - Да, моя госпожа! - послушно подытожил я, вызвав у ней смущенный румянец.
  - Быстро! - рявкнула она и шлепнула по затылку.
  Грапп, ей блять крути! Заебал этот грапп уже.
  - Я все слышу!!! - донеслось из зала.
  Это успех. Грапп - это наша гауптвахта, которую мы должны держать в достатке всякими сэндвичами, готовыми салатами, кашами с гранолой и вареньем, йогуртами и прочей упакованной в эко-контейнеры снедью, которые гости берут с собой, чтобы не напрягать официантов. Взял - расплатился - пошел. Мы, офики, должны его "крутить". Джонни готовит блюдо и раскладывает по контейнерам, а мы клеим на упаковку маркировку - наклейки с информацией о содержимом. И не дай бог, где-то будет какой-то косяк: не поставил правильно дату и время изготовления, криво наклеил прибамбасы, и все такое - минус два кэса из зарплаты. Так весь минус в том, что один из офиков должен крутить грапп на кухне, а другой быть в зале, а так как я сегодня один открываюсь, то мне повезло меньше. Да вдобавок сейчас еще и богема пожалует, а грапп пустой - надо крутить, а в зале гости животами урчат, и на все это я один? Как же быть? Только разве что уповать на Господа.
  Ничего-ничего, Джони вон три недели без выходных по шестнадцать часов работает, и ничего. Правда, позеленел уже, но в целом красавец. Он же как мастер клинка шинкует снедь - Шинк-шинк-шинк! - две минуты и кастрюля пасты с тунцом и соусом из вяленых томатов готова. Ешь, не хочу! Помимо всех его достоинств Джони еще прилежно готовит люксовую пайку для персонала. Вот на прошлой смене накормил меня фалафелем с хумусом, а Серафима, смазливого балалаечника, угостил Том Ямом. Джони - щедрая душа. Мы ему за это кофеек вкусный делаем. Заливаем в питчер эспрессо, молока, сахара, да побольше, перемешиваем до однородной массы и - в чашку. Кофе - просто песня!
  - Кова-аль,- обратился ко мне Джонни, - народу многа в залэ?
  - Нет, брат! Никого пока что, но скоро придет богема.
  - Ты тада, брат, скажи, что они будут заказвать, сдэлаем им по вышшему разряду, хорошо?
  - Хорошо, Джонни. Скажи, а граппа много еще?
  - Да, брат, еще сэнвичи с ласосэм, хумусом и бэконам будут.
  - Понял, пока отнесу, что успел.
  - Давай, брат.
  Положив на поднос контейнеры, я выскользнул в зал. Пустота-а-а, неужели? Ты лучшее, что я видел. Подбежав к витрине, я в темпе козочки раскидал товар по полкам и направился на кухню, как вдруг колокольчик входной двери лязгнул, и в кафе вошел высокий мужчина в джемпере телесного цвета, узких джинсах (до моих ему далеко-о-о!) и начищенных лаковых туфлях.
  "- Доброе утро", - говорю я. - Вам здесь, с собой?
  - Здорово, новенький что ли?
  - Неделю всего работаю.
  - А-а-а, ну тогда понятно. Директора позови.
  - Сейчас я позову, - произнес Мурат и ринулся в админку.
  Света вылетела из каморки и походкой, будто чапает на казнь, двинулась к пришельцу, который, как выяснилось позднее, был не кто иной, как брендшеф. Света попросила меня проводить его к вип-столу, а после - подойти к ней. Так я и сделал: послушно прошел за гостем к камину, предложил ему меню (хотя стоп, нахера? Он же все это сам составлял. Сервис блять), рассказал о том, что есть сегодня в наличии и оставил его в раздумьях.
  - Леш, - паниковала Света, - надо что-то сделать с граппом.
  - Что?
  - Не знаю что, но его надо пополнить, пока брендшеф не увидел его.
  - Каким образом я это сделаю? Я ж не могу разорваться.
  - Я сейчас все приготовлю вместе с поварами, а ты его пока отвлеки как-нибудь.
  - Хорошо.
  Бляха-муха, вот это задачка... Как его отвлечь? Он же не первый день в армии, все поймет. Ладно, хер с ним.
  - Здравствуйте, могу принять заказ?
  Он почесал затылок и с неохотой произнес:
  - Да, пожалуй, я буду овсяную кашу с бананами и большой капучино на банановом молоке (А жопа не слипнется?), и, пожалуй, пока все.
  - Хорошо, спасибо за заказ.
  - Молодой человек, позвольте спросить, а где ваш бейджик?
  - (Ч-черт, я ж его в куртке оставил. Что делать?) А-а-а, э-э-эм, прошу прощения, сейчас надену.
  - Хорошо, а почему футболка навыпуск?
  - Ой, очень неудобно ее внутрь заправлять, так как мне мала по размеру.
  - Ну, у нас же правила есть по форме одежды. Почему вы не сказали об этом при оформлении, что футболка мала.
  - Постеснялся.
  - Ладно, на первый раз прощаю, так как вы не так давно у нас, но в следующий раз, поверьте, спрошу с вас, как с понимающего.
  - Я вас понял.
  Пробив заказ на кассе с комментарием "ДЛЯ БОГЕМЫ", я стал думать об отвлекающем маневре, но, увы, зацепиться было не за что. Я тщательно рассматривал шефа, пока тот втыкал в смартфон - никаких маячков. Что же делать? Я зашел на кухню и стал лицезреть, как Света в поте лица шинкует салаты и расфасовывает их по коробкам. На вопрос, как его отвлечь, я получил пинок под зад со словами: "Как хочешь, придумай что-нибудь". Спасибо Свет, ты лучшая. Через пару минут заказ брендшефа был готов, и я, как послушный заинька, поставил все это на поднос, и плавной походкой направился к гостю.
  - Пожалуйста, - промурчал я. - Ваш заказ.
  - Спасибо, поставьте на край стола.
  - Хорошо.
  - Молодой человек, вопрос можно?
  - Разумеется.
  - Вам штаны не жмут?
  - (Чего блять, я тебе пидору сейчас глаза выколю!) Да вроде нет.
  - Вас как зовут?
  - Алексей
  - Так вот, Алексей, запомните, у вас есть определенная униформа, которой необходимо следовать, и отклоняться от правил нельзя, поскольку тогда начнется полная разруха среди ваших коллег. Сейчас вы пришли в узких джинсах, завтра повар придет в сланцах, и волосы из его бороды будут находить в блюдах.
  - Я вас понял, исправлюсь.
  - Пожалуйста. Алексей, а как с граппом дела?
  - (Сдался тебе этот грапп. Сиди, да ешь свою кашу!) А да, вроде все порядке, - ответил я сдержанно, имитируя спокойствие.
  - Давайте глянем!
  Ну все, Свет, не видать нам квартальной премии, да и тебя в должности директора, чему я, признаюсь, не сильно расстроюсь. Так, что же придумать в качестве отмазы? Новые повара, проблемы с поставщиками (как вариант, но передо мной не лох сидит), загруженность зала? Тоже нет, поскольку у нас утро, и гостей шаром покати. Черт, что же делать, что же делать?
  - Пойдемте, - приказал он, - глянем, что у вас там творится!
  И когда уже, казалась, вся надежда угасла, то оковы отчаяния разбил жесткий гитарный рев Highway to Hell, доносящийся из смартфона брендшефа. И в тот час сотни труб закричали!!!*.
  - Одну секунду, Алексей, - сказал он, - важный звонок. Погуляйте пока.
  - Хорошо,- ответил я с облегчением.
  Фу-у-у-ух, смог выиграть время. Я зашел на кухню, где царила обстановка сильного напряжения, от которой чесались даже футболка и брюки. Света то и дело вертелась, как белка в колесе, меж плит и столов, раскладывая салаты и заворачивая сендвичи. Увидев меня, она тут же спросила:
  - Ну как там обстановка?
  - Задерживаю его, как могу. Сейчас он с кем-то по телефону трындит.
  - Ну, а какого черта ты стоишь тогда? Быстро бери готовый грапп и пулей к витрине, чтобы он не заметил.
  - Да, моя госпожа.
  Я послушно взял продукцию и словно на пуантах ринулся к граппу. Шеф смотрел в окно и базарил, (Фу-у-у-ух! Проскользну незаметно!). Минуя нового гостя (Так делать нельзя!), я подлетел к граппу и шустро разложил контейнеры, после с чувством собственной важности не спеша направился к гостю.
  - Доброе утро! Могу принять заказ?
  - Доброе утро, да. Будьте добры, двойной экспрессо (Бляяяяяять!!!! Экспрессо!!!) и миндальный круассан.
  - Все у вас?
  - Пока все.
  - Спасибо за заказ.
  Шеф просигналил мне поднятой рукой. Та-а-ак, теперь-то я знаю, за что зацепиться.
  - Алексей, будьте добры еще капучино на банановом, а то мой уже остыл.
  - Хорошо, что-то еще?
  Он пошарил глазами по столу в поисках идеи и выдал:
  - Э-эм... и тарталетку с ягодами, а кашу, отнесите на кухню. Перехотелось. (Мажор епт! Люди последний хуй без соли доедают, а он "перехотел"!). И пока все.
  Ему снова позвонили.
  - Да что ж за утро-то такое? - раздраженно заворчал он.
  Я завернул на кухню и захватил еще граппа, чтобы по пути закинуть его на витрину. Пока что мне везет. Разложив грапп, я взял приготовленный заказ и попросил вынести еду пятому столу, а сам направился к шефу.
  - Пожалуйста.
  - Спасибо, Алексей. А где Светлана вообще?
  - Оу, она на кухне
  - А что она там делает?
  - Не знаю, если честно.
  - Хорошо, тогда... (Снова звонок)
  - Да что ж сегодня за утро?! Алло, Саш, я на работе сейчас нахожусь, скажи маме, чтобы шла с тобой к директору. Все, я занят.
  - AC/DC?
  - Да-а-а, времена моей молодости.
  - Хороши они, несмотря на то, что вкусы сейчас совсем другие.
  - Ну, время идет, все меняется, к сожалению. Хотя мода на пижонство осталась, судя по вашим штанам и манерам.
  - Я просто люблю эту культуру.
  - Я тоже когда-то ее любил, но, увы, дела и заботы заставляют все забыть и жить стабильностью.
  Ну что же, мне удалось его разговорить, и самое главное, что остальные гости нам не мешали. Черт возьми, брендшеф оказывается в прошлом оторвяга слэма под Rolling Stones, AC/DC, Hammerfall и прочих динозавров, да только вот стабильность сожрала его, сделав из него человека с одной лишь точкой зрения - "все должно быть по правилам".
  Пока я забалтывал гостя, Света наполняла грапп, и в скором времени его полки ломились от провизии. Вдруг двери лязгнули, и в кафе вошла гендиректор, сцепишись языками с территориальной управляющей. Я встретил их, как подобает подписанным правилам, проводил до места, предложил меню.
  - Алексей, - кокетливо сказала Гендир, - принесите нам, пожалуйста, творог с гранолой и вареньем, потом кофе, капучино на кокосовом, английский завтрак, тартины с лососем и коробку эклеров с собой.
  - Хорошо, что-то еще для вас?
  - Будьте добры, еще стакан кипятка с лимоном.
  - Хорошо, все у Вас?
  - Да пока все.
  - Спасибо за заказ.
  Я забил заказ в кассу с комментарием "для богемы", а сам направился хлебнуть кофе.
  
  Блять, как же они меня загоняли. Я того рот наоборот. То им это принеси, то это, то им форма блюда не нравится, то сырники неправильно погрели, то тартины слишком зажаристые. Мажоры, елы-палы. Что это вообще за работа, приходить и жрать на халяву, да с заносчивой харей говорить о качестве блюда? Я тоже так умею.
  Короче, помимо Господ, я бесконечно метался по залу, как белка в колесе, дабы показать свою совершенную работоспособность. Отвратительное дело, работать на публику, да еще и на такую, которая легким движением руки из-за очередных "кажестей" лишит вас зарплаты кэсов так на пять. Плох тот директор, который не пытается разобраться в ситуации, а сразу же прибегает к карательным мерам.
  Брендшеф, который поселился на кухне, то и дело талдычил: "Все надо делать так, как написано в журнале и не нужно ничего менять". Ох ты ж, зануда, мать твою. Гендир то и дело ругала Свету за отсутствие приборов (ну это правда косяк). По мнению Т.У., весь персонал нашего кафе - свинье, поскольку привыкли мешать кофе в грязных чашках подручными средствами, типа ручкой или фломастером, кушать грязными приборами из грязных тарелок и, что самое страшное, негласно навязывать это гостям, хотя такого даже и в мыслях не было. В общем, мы - грязные животные.
  Потом делегация направилась к граппу, и тут опять началось: "Почему этикетка криво наклеена? Почему так небрежно разложен товар? Почему круассаны лежат не красиво?".
  - Блять, это ж ручная работа. Мы ж не роботы, - возмущался я.
  Они отчитывали, едва-едва сдерживавшую слезы, Свету ну за каждую ерунду и житейскую ситуацию. Начальство! После того, как они вылили целый ушат дерьма на всех вокруг, они попросили у меня счет и высокомерно свалили, оставив облегчение в наших сердцах и стенах.
  Света ревела в админке, ребята вытирали пот со лба и капали валерьянку, а я стал собирать грязную посуду за Богемой. Среди объедков была нетронутая порция сырников. Ну шо, я и заточил один, и, честно сказать, мне они жуть, как не понравились. Моя Пенелопа делает их блестяще, с душой, теплотой и не жалея ингредиентов, да и с нуля, а тут так - заготовка, хоть и натуральная. Э-э-эх, сейчас бы отведать ее стряпни. Ммм... Пасту в грибном соусе... Пальцы съешь от экстаза. А медовик... А шаурма... Ох, даже слюни потекли... Так, хватит тут урчать животом, скоро ланч. Я привел столы в порядок и направился к бару в ожидании ужаса, летящего на крыльях обеденного перерыва.
  Так, надо написать Пенелопе "Доброе утро, *!".
  
  Ланч
  
  Ну что, настало время беспощадной круговерти. Люди, что просиживали свои задницы на работе с ранья, решили уделить в своем плотном графике время обеду. Огромные массы людей, находящиеся близ какого-нибудь ресторана, интенсивным потоком вливаются именно туда и тем самым приводят в сумасшествие официантов.
  Да-а, время с 13:00 до 14:00 - поганое, поскольку весь голодный люд, что осел неподалеку, сверкая пятками, стремится к нам в кафе, чтобы отблагодарить сотрудников порцией яда, которую им ежедневно вкалывают их начальники.
  К сожалению, в нашем чудном кафе Гендир придумала комбо-мать-их-ланчи. А куда же подевались старые добрые комплексные обеды? Почему же надо обязательно блеснуть иностранщиной? Вот, например, кассу у нас принято называть стейшеном, а чековую книжку чекбуком, полная смена - фулл, даже глагол придуман - фуллить, хотя "отработать по полной" звучит более весомо. Ох-ох бусурма-а-аны! Так вот комбо-ланч - самая гадкая дрянь, которую люди за меньшую цену готовы поедать в нашем кафе в обед. Ох, простите, в ла-а-анч! Весь ужас в том, что нашу уху просто нельзя есть, поскольку повара, согласно правилам готовки, бросают прожеванный кусок рыбы в кипяток, шинкуют скромненько морковь, украшают листом подорожника, и, вуаля, суп готов. На второе пюрешка для кищечнобольного с котлетой, больше похожая на свиную личинку, и добрая порция компота, который наливают, будто спиздили. "Но заведение-то статусное, - думают люди, - плохим не накормят".
  Вот в десяти минутах пути есть столовая, где комплексный обед стоит в два раза дешевле, а порции настолько огромные и от души приготовленные, что хватило бы накормить африканскую семью из семи человек. Нет, я не хочу наговаривать на Джонни, ведь он магистр своего дела и самый искусный мастер клинка за всю историю человечества, который скован кандалами шеф-повара. Но это грабеж, который мы, как сотрудники, поддерживаем и, более того, стараемся при помощи "дежурной вежливости" втюхать эти дряные харчи, дабы отработать зарплату и приятные чаевые, за счет которых официант и живет.
  Хотя-я-я, наверное, дураков и надо разводить, поскольку они готовы отдавать кучу денег за статусную пайку, нежели набраться терпения и сделать пару телодвижений, чтобы баба Тома довела вас до трясущихся чресл от ее фирменного борща. Жадность и лень, дамы и господа, всему виной, ведь, по сути, мы сами оказываем себе в удовольствии, так как жалеем для себя лучшего. А потом жалеем себя, поскольку для этого нужно было что-то сделать, например, поднять свою жирную прыщавую жопу. Увы, нам проще подрочить, нежели узнать все грани оргазма. Ох, сейчас бы пенелопиного рассольника откушать, да со сметаной и греночками чесночными. О-о-ох...
  - Ков-а-а-аль, - кричит с кухни Джонни.
  - Да, мой друг.
  - Иди поешь, пока тишина в зале.
  - Спасибо, Джонни, умру за тебя!
  Я стянул с себя фартук и швырнул его по-хозяйски в подсобку, а сам оставил Серафима на стреме и в темпе козочки рванул откушать яств от Джонни.
  - Ох, Джонни, это Том ям? У меня что день рождения?
  - Коваль, брат, для тебя я дажэ сваю почку отдам, еслы надо буит.
  - Джонни, два компота в обед тебе.
  Только я отхлебнул первой ложечки супа, как на кухню влетела разгоряченная Света.
  - Леша, мать твою налево, ты чего тут сидишь?! Быстро в зал, у нас аншлаг!
  - Какой аншлаг, я только-только из зала.
  - Не знаю, из какого ты зала, быстро к гостям.
  - Нашел время обедать! - рявкула она и скрылась за ширмой.
  Да-а, не судьба, видимо, отведать мне Том яма.
  "- Джони, брат мой, схорони для меня до лучших времен", - сказал я обреченно, но, увы, в ответ ничего не услышал, поскольку мастер погрузился в работу под народные напевы, что доносились из его смартфона.
  Эх, беда. Нарядившись в фартук, я вынырнул в зал, и, черт возьми, все было заполнено людьми, которые в унисон исполняли арию желудка. Да откуда они все взялись-то?! Как только я вышел к гостям, так сразу же вызвал у них реакцию стаи пираний, что почуяли добычу. О нет, мама, за что мне все это?! Серафим то и дело гоняет между столами с блокнотом и небрежно набрасывает черкает заказы в блокнот. Ну что, делать нечего, пора на помощь. Серафимушка, бегу, милый мой. Вооружившись блокнотом, хотя обычно я все запоминаю, я ринулся в гущу событий.
  - Молодой человек, можно вас? - просигналил мужчина, походивший на весьма располневшего Дмитрия Пучкова.
  - Да, слушаю Вас.
  - Скажите, а суп-пюре из шпината - это что? Что туда входит помимо шпината?
  - Оу, кокосовое молоко, шпинат и оливковое масло.
  - А хлеб туда входит?
  - Разумеется.
  - Та-а-ак, так-так, отлично, а чего бы еще такого съесть? - говорила он задумчиво, шаря глазами по меню. - Вы знаете, пожалуй, супа достаточно, а вот кофе, - сделал он акцент именно на кофе, - кофе я, пожалуй, буду капучино, большой, горячий, с собой. Вы же делаете с собой?
  - Да, конечно, все сделаем.
  - Вот и ладненько, тогда несите, - посмотрел он, прищуриваясь на мой бейджик, - Алек. Сей.
  - Хорошо, спасибо за заказ.
  Он достал какую-то большую записную книжку с каракулями и принялся их расшифровывать, а я направился было уже к кассе, но не тут-то было. Меня прервала гостья, ну прям очень миловидная, чтобы я не мог ей отказать.
  - Добрый день, - замурчал я.
  - Добрый день, Алексей.
  - Я могу принять заказ?
  - Да, я буду-у-у... - протянула она кокетливо, корябая ноготочком меню. - Я буду борщ со сметанкой, куриную грудку с овощами в соусе и-и-и..., пожалуй, капучино маленький.
  - Угу, отлично. Может что-то на десерт?
  - Я подумаю еще, - очень дружелюбно улыбнулась она, проявляя симпатию.
  - Хорошо, спасибо Вам за заказ.
  Я принялся вбивать заказы в кассу, чтобы Джонни уже имел меня в виду. Так, это записал, это, угу, ага... так, вот это, ага... девушка - борщ, грудка, капуч, 25-й стол.
  - Лех, - запыхавшись крикнул Серый, - прими, плиз, 3-й стол, там тетки бесячие сидят, а у меня заказов много.
  - Эх, хорошо.
  - Спасибо, Лех.
  Вот знаете, у каждого официанта имеется свой список ненавистных столов (да, еще одно словечко пиндосов). В моем случае это столы Љ15, потому что там обычно сидят большие компании, Љ16, потому что он находится возле входа на кухню, и, если же заказище не готов, то возможности проскочить мимо гостей нет. Конечно же, стол Љ3, где сидят обычно фемки, истерички и семьи с бестолковыми гневными мамашами с их избалованными детьми. За 15-й стол, кстати, все чаще и чаще садятся какие-то сектанты (Намолено им там что-ли?!). Шоколадные бизнесмены, что сидят и разбрасывают конфеты по столу и изредка кормят других гостей, словно зверей в зоопарке, а вот официантам хренка-с-бугорка. Семейка шаманов, которые плетутся по залу, издавая звук, гремящих кухонных советских занавесок от обилия всевозможных амулетов. Просто люди, что прибывают в тесной связи с космосом и ребята, что чавкают томленой свининой, читая друг дружке коран. Да-а-а, среди корановедов, так сказать, есть одна пышная мадам, их гуру по всей видимости, которая умудряется вместить в себя две порции борща, бефстроганов, два эклера с малиной и литр морса. А вот ее коллеги скромненько кушают омлетик или ж пасту, поскольку блюдят пост. Ну гуру-то можно, это ж все Гу-ру, епт! Ей силы нужны.
  Я подошел к третьему столу, и меня встретила прям-таки кобра с глазами, в которых читается желание напасть.
  - Добрый день, можно....
  - Добрый! День! А вы всегда так долго работаете или же только с нами?
  - Прошу прощения, у нас полная посадка в зале, и обслуживаем каждого по мере возможности.
  - Ну-да, ну-да... А мы в число этих гостей не вошли? Ладно, это все разговоры. Можно нам вегетарианскую кесадилью, три, потом суп из тыквы и хлеба побольше.
  - Хорошо, из напитков что-то желаете?
  - Из напитков, будьте добры, чай "Ассам" в чайнике.
  - Хорошо.
  - Только обязательно все без мяса, я вообще-то не ем его уже двадцать лет.
  - Хорошо, я вас понял.
  Черт, не зря, бесячий стол. Я направился в сторону кухни, и в ушах зазвенел колокольчик Джонни. Я забрал заказ Пучкова и направился к нему. Поставив все на стол, я решил спросить его о тех письменах, что он так внимательно разбирает.
  - Это, - говорит, - лекции самого Аристотеля, которые мне удалось стырить на кафедре. И я - единственный из всех ныне живущих, кто занимается этим делом, поскольку понять его по-настоящему можно только из этих очерков, которые были для него чем-то вроде плана.
  "Ого, - думаю, - ничего себе, вам бы за 15-й стол присесть, они оценят". Я из вежливости проявил удивление к его работе, но в силу своих обязательств отправился на выполнение других заказов, оставив его наедине с трапезой.
  - Эй! - внезапно раздалось по всему залу. - Эй, официант, можно тебя.
  Черт! Только это мне еще не хватало... Ну хули, придется подходить. Среди всех вышеперечисленных мною классов наших гостей есть еще один достаточно поганый и блевотный, о котором я забыл вам поведать. Это гангстеры из 90-х, выпущенные прямо из пробирки с формалином, как доказательство той незабываемой эпохи. Ох уж эти бритоголовые обезьяны с проломанными черепами на одной из братских разборок за место в песочнице. Кажется, только вчера эти индивиды вымогали средства у людей, которые им доверились по своей наивности, из-за определенного рода подстроенных неурядиц. А сейчас они гордо сидят в смокингах и дорогих туфлях из крокодильей кожи и тычут окольцованными пальцами в тех, кто живет честным трудом. Но, увы, прячь-не прячь, а паленый костюм Addiddas с черкизона все равно торчит из-под шелковой белой блузки.
  - Здравствуйте, слушаю вас.
  - Значит, смотри, - заговорила одна из горилл, разбрасывая в воздухе свои жирные культя, - принеси нам кофе американо и круассан обычный, все понял?
  - Да, конечно.
  - Замечательно и неси побыстрее, а то мы опаздываем.
  - Прошу прощения, но я выношу заказы в порядке очереди.
  - И что? - ответил он, подавляя агрессию. "- Я тебе сказал, неси быстрее", - произнес он фразу на крещендо, дойдя до фортиссимо.
  - Бобр, ну чего ты орешь? - включился второй. - Малой работает, чего ты пристал?
  - А че он бесит меня? - рявкнул он.
  - Молодой человек, несите заказ по мере возможности.
  - Хорошо (Уебки!)
  Вот мрази! И кто вас только допустил в такие места? Вы привыкли в бараках лошадь дохлую доедать, а тут мир чуть-чуть другой. Ох, надеюсь, что вас приветом из девяностых отправят в цинк. Че-е-ерт, 25-й стол!!!
  Я в темпе козочки, чуть ли, не падая на колени, приношу девушке заказ с миллионами извинений, тем самым вызвав у нее легкий румянец смущения и кокетливый смех.
  - Ничего страшного, я не тороплюсь.
  О-ох, она явно меня хочет...! Так, брось эти мысли похотливая скотина, тебя Пенелопа так-то дожидается. Пожелав приятного аппетита, я направился к кассе, чтобы пробить заказы, составляющую которых я уже стал забывать. Я принес заказ гориллам и любезно пожелал им приятного аппетита.
  - Эй, приборы дай нам!
  - Ложечку?
  - Вилку и нож, идиот!
  "Так, - сдерживал я себя, - все хорошо, друг мой, просто не обращай на них внимания".
  - Эй, ну ты чего завис- то? Приборы неси. Как мы, по-твоему, будем круассаны есть?
  - Так это ж хлеб.
  - И что?
  - Ну по этикетку, хлеб едят руками, - заерничал я и тем самым ввел их в состояние перегрева.
  - Знаешь, друг мой, - говорил дерзкий, - да мне срать на твой этикет, ты чего, правил приличия не знаешь?
  - Ох, да, прошу прощения, не знаю.
  - А ты почитай! Почитай, может, поумнеешь.
  Я подал им приборы и покинул их, едва сдерживая смех, едва-едва не сбив с ног нашего постояльца.
  "- Аккуратнее молодой человек, не на стадионе", - сказал дедушка, с длинными седыми волосами, собранными в хвост и бородой с табачной желтизной вокруг рта.
  - Прошу прощения. Вам как всегда - Ассам?
  - Да, спасибо, и пепельницу, произнес он жалобно.
  - У нас нельзя, к сожалению.
  - Да, я понимаю, ладно, неси хоть чай.
  - Хорошо.
  Я посадил гостя за столик, скрываемый ширмой, а сам попросил бариста вынести гостю чай, так как сильно загружен. Джонни трезвонит о смерти кесадильи. Бегу, милый! Я схватил блюда и отнес кобрам, и то, что было дальше, друзья, просто хаос. Кобра, откусив кусок Кесадильи, харкнула на стол и швырнула демонстративно тарелку об пол, визжа: "Официанта ко мне!". Я услышал много лестного о себе: "Из какой поганой дыры ты велез, говно?! Ты тупорылый, понимаешь, что я могу сдохнуть тут от мяса, так как не ем его уже двадцать лет! Ты, говно собачье, да я тебя сейчас разорву в клочья говнюка!" И бла-бла-бла...
  Облитый дерьмом, я направился на кухню по указу Светы за новым блюдом без мяса. Черт, да что это такое, а? Ну ошибся, признаю, что косяк мой, но зачем переходить на такого рода оскорбления? Блять, а что если бы нам было позволено отвечать подобным образом, мол:
  - Здравствуйте, молодой человек, можно...?
  - Какого тебе хуя здесь надо? Пиздуй в чебуречную, мне твои волосы не нравятся.
  - Молодой человек, можно вас?
  - Ты себя видела? У тебя же все поры залиты жиром. Иди травки поёшь.
  - Вы почему так со мной разговариваете?
  - Ты скажи спасибо, что разговариваю, а не хлестаю по твоему сальному ебалу. Вали нахер отсюда.
  - Молодой человек, а сколько калорий...
  - Иди воды попей свинья, блять. Калории она считает. Жиробасина.
  - Молодой человек, а у вас туалет есть?
  - Нет, гости срут возле входа, а ссут под себя
  - Молодой человек, а вы здесь официант?
  - Нет, блять, я просто так здесь с подносом хожу.
  - Юноша, а порция пасты с белыми грибами у вас большая?
  - 400г
  - А это сколько?
  - Четыреста раз, блять, по одному грамму.
  Вот тогда бы они подумали тысячу раз, как относиться к людям. Говноеды.
  Я схватил новые порции кесадильи и вышел в зал. Мама родная, зал кишил проглотами. Молодой человек можно вас извините а какой у вас код от туалета молодой человек а когда принесут мой заказ я уже пятнадцать минут сижу жду молодой человек а у вас хлеб без глютена я ем только без глютена а глазунья у вас сильно жареная извините а не подскажите мне калораж супа из грибов а то я соблюдаю чтобы быть здоровой и красивой извините молодой человек а можно мне стакан воды таблетку выпить молодой человек можно мне эспрессо погорячее сделать и молока побольше добавить молодой человек а я уже сижу пять минут и ко мне никто не подходит а вот у вас написано что паста пипе с брокколи и креветками туда входят брокколи и креветки молодой человек ко мне кто-нибудь подойдет я уже сижу пять минут где мой кофе у меня еще чай был и суп можно погреть а можно мне сырники без ничего а то у меня пост можно мне омлет с собой положить а то я не успеваю можно мне вилку можно мне стакан теплого морса можно мне сахар можно салфетку можно меню можно меню можно меню можно меню можно чай можно кружку можно руки помыть можно сесть можно зарядку можно можно можно можно можно вас можно можно вас МОЖНОМОЖНОМОЖНОМОЖНОМОЖНОМОЖНОМОЖНО ДАЙДАЙДАЙДАЙДАЙДАЙДАЙДАЙДАЙДАЙ!!!!!!!
  Вдруг сидящая бабка за восьмым столиком швырнула свою трость и, как китайский монах, стала прыгать по столам, размахивая меню. Вслед за ней гости схватились за ножи и стали медленно наступать.
  - ПРИМИ ЗАКАЗ! - повторяли они злобно заклинание. - ПРИМИ ЗАКАЗ!
  Они загнали в угол меня и Серафима. Вдруг наш постоялец схватил Серого и стал вырезать у него на груди чайную ложку, приговаривая: "Теперь ты, падла, всегда будешь ее приносить!".
  - А давайте казним их? - крикнул кто-то из толпы.
  - Хорошая идея! - одобрил постоялец. - А как?
  - Разденем и на люстру их повесим и станем по кусочку отрезать! - кричала во все горло Кобра.
  - Замечательно! - одобрил он.
  - Люди, пожалуйста, не надо, - кричал Серафим, - мы же не виноваты, это все кухня не справляется.
  - Говори теперь, паршивец, - кричала бабка с фиолетовыми волосами. - Ох, сейчас ты запоешь и вспомнишь мой заказ, который нагло съел, когда я тебе член твой отрежу и в рамочку у себя на кухне поставлю.
  - Нет, не надо, прошу Вас!
  Возле бара толпа схватила наших девочек-бариста и стала сдирать с них одежду, обливать горячим кофе и насиловать толпой, радуясь, как звери, криками бедняг, а Мурата затолкали в печь, поломав ему руки и ноги, чтобы не шибко сопротивлялся. Они содрали одежду с Серафима, сделали разрез в области живота и насадили его на люстру, как тушу, задрав меню и столовые приборы к небу.
  - А что с этим делать будем?
  - А в печь его! - крикнула та самая кобра. - Хорошее жаркое из него получится!
  С меня так же содрали одежду.
  - Фу, какой тощий, - презренно ляпнула пышная женщина. - Какое там жаркое? Так, суповой набор один.
  - Тогда разделаем его и на суп, который он мне пятнадцать минут нес.
  - Люди, остановитесь, прошу Вас, - умолял я. - Я не виноват в задержке блюд, и у нас, правда, нет многих продуктов.
  - Виноват! Виноват! Виноват! Виноват! - кричали в один голос.
  - Да голову ему с плеч за такую грудку с овощами! - крикнул мерзотный тенор низкого роста с блестящими от сала щеками и залысиной.
  Ко мне подошел тот самый постоялец, что казнил Серого и вонзил нож мне в печень.
  - Зачем так слабо, - кричал тенор.
  - Это чтобы прожарился лучше, - ответил дед и стал вонзать раз за разом. - Не трепыхайся, не трепыхайся, я сказал! А вы чего встали, держите его крепче!
  Крики девочек умолкли, Серафим, едва живой, мотался на люстре.
  - Да распните его! - кричала кобра.
  "- О, хорошая идея", - сказал постоялец. - Ножи мне сюда, да поострее! Ну все, милый, на том свете вспомнишь, как чай мне полчаса нес.
  Меня подняли и ножами стали пригвождать к стене, чтобы мое истерзанное тело кровило над камином.
  - Брат Сераф, брат!
  Они отрезали ему ноги и швырнули их голодной толпе, а струящуюся кровь из оголенных кишок наливали в винные бокалы и пили, крича тосты.
  - Что?... - ответил он, едва живой.
  - Брат, мой, это не конец, а лишь начало пути.
  Мое сознание заполоняла тьма, и воды смерти омыли меня. Прости им, ибо они не ведают, что творят.
  
  
  
  Интермеццо
  
  О Господи, приснится же такое! Взбесившиеся гости, казнь, Серафим, пущенный на фарш, и трахнутые баристы. Хорошо, что рядом лежит моя Пенелопа. О, моя радость и блаженство, мое постоянство, моя вера в чистоту и грацию души, что отображаются во внешности и каждом движении. О, моя Пенелопа, как же я тебя люблю. ЛЮБЛЮЛЮБЛЮЛЮБЛЮЛЮБЛЮ!!!
  Я чувствую ее влажные волосы у себя на плече (Видимо, малышка решила принять душ, как только я заснул), ее изгиб тела, дополняющий наше единство. Спи спокойно, моя любовь! Я думаю, что сейчас ты видишь прекрасные сны.
  Я решил поцеловать ее перед своим забвением и... Стоп, что за херня?!! Почему Пенелопа пахнет грязной половой тряпкой?! Пенелопа, Пенело-о-опа, очнись. Как только я пошевелился в попытке разбудить ее, то, откуда ни возьмись, раздался грохот старых металлических ведер.
  Так, где это я?!! БДЫЫЩЬЬЬЬ!!!!!! Черт, и че так темно-то, а? Елы-палы, что это за место? Где Пенелопа и злющая Луна? Я вообще хоть в Некрасовке нахожусь? Кажись, нет... Но где? Где я??? Так, так, так, та-а-а-ак, надо вспомнить, как я тут оказался. Сначала я проснулся от кошмара с шершнями, потом рванул на работу. Матерящиеся строители. Кафе: паника Светы, брендшеф и прочая шобла-ебла, Джонни, перерыв, ланч, бешеные гости и казнь. Эй, есть кто-нибудь? Эй, я тут!
   Но, увы, на мои мольбы кричала тишина. Меня охватила грусть и невыносимая тоска по Ней, ведь я не успел сказать последние слова. Как я мог забыть о последнем желании - услышать ее голос в трубке. "Да, любимый, как твои дела? Я очень скучаю по тебе". Мне стало больно от картины, что рисовалась в сознании, как она сидит в слезах, обнимая Луну, и кричит в пустоту, мучая вопросами Всевышнего, в ответ слыша утешения вроде: "Так нужно. Это естественный порядок вещей. Я готовлю для тебя лучшее будущее, доверься мне", не приносили облечения, а, наоборот, делали каждую секунду хуже предыдущей.
  - О, мо-о-я Пенело-о-опа, прости меня, пожалуйста! Прости, прости, прости! - вопил я, колотя себя кулаками. - Прости! - проорал я, надеясь, что она услышит мои вопли!
  Через некоторое время я успокоился и вроде бы стал приходить в себя.
  "Ну, друг мой, надо выбираться, - твердил я себе. - Делать нечего". Может мне станет ясно, где я, как только я выберусь из темноты, а там видно будет, что и как. Ладно, хули, выход сам себя не найдет. Для начала надо найти выключатель.
  (ТРЫДЫТХРТРВДЫЩ!!!!!!!!). На меня свалились ведра. Швабры, ведра, спертый воздух. О, так я, скорее всего, в подсобном помещении. Оно, как правило, мизерное, как доступное жилье в нынешнее время, поэтому выключатель должен быть где-то близко. Черт, сколько же здесь всякого добра?!
  Я стал ощущать, что мне очень тесно, будто моя одежда стянулась, как после плохой стирки. Руки не поднимаются, и штаны в промежности натирают, а ноги-то, но-о-о-ги, бедные мои ноженьки превратились в кулаки и совсем измучались в тесной обуви. Черт, да во что я одет? Нихрена не видно. Ноги, ноже-е-еньки мои, бе-е-едненькие, а руки, руки-то совсем ничего не чувствуют, мне кажется, что даже кровь не поступает. Тесно им, тесно. А шея-то, шея вообще, как в пеньковом галстуке.
  Черт возьми-с, где я нахожусь? АЙ ПАДЛА, ох простите-с, ах, каналья-швабра, ну что за курьез, это ж надо так-с лечь, чтобы моя измученная нога прямо на нее наступила, а она, как поганая змея, меня прямо в драгоценность рода человеческого. Не гоже-с, Божья тварь, так поступать, ибо я в неведении и в не видении, но ты на то и змея, чтобы кусать, поэтому Бог с тобой.
  Ах, какая оплошность, у-ху-ху-ху! Еще и старое дрянное ведро засосало мою ногу, отчего я потерял равновесие и рухнул на пол, украсив свое фиаско мокрым и грязным парикообразным инвентарем. Это чего я так сейчас лепетал? Это точно я? Я и слов-то таких не знаю, епт. Браво, брааааво!!! Да хули мне так тесно?! Я попытался встать, но груда швабр и ведер, которые словно ожили, все время препятствовали мне, зная, что я абсолютно беспомощен в темноте.
  Вдруг луч надежды просочился в мою душу. Где-то резко хлопнула дверь, и кто-то застучал каблуками по кафелю. Цок-цок-цок!
  - ПА-МА-ГИ-ТЕЕЕЕ!!! - крикнул я во все горло, отбиваясь от швабр. - Я Зде-е-есь!!!!!
  Цоканье прекратилось, но через мгновенье возобновилось и стремительно направилось в мою сторону, судя по увеличению звука.
  - ЛЮ-ДИ-И-И! - не унимался я. - Я здесь!
  Дверь отворилась, и поток яркого света ворвался в кладовую, тем самым меня ослепив. Сквозь сощуренные наслезненные веки я пытался разглядеть своего спасителя, но свет был слишком ядовит, как лимонный сок, впрыснутый в глаза.
  - Вот он, голубчик, полюбуйтесь на него, - произнес некто.
  - Кто это? Кто здесь?
  - Нет, ну посмотрите на этот анекдот. Чудно-с. Стоило его отпустить на пару минут, так он успел где-то раздобыть спиртного и напиться до чертиков.
  - Да кто это??
  - Аха-ха-ха!!! - закатился незнакомец. - Сударь, вам бы подняться!
  - Я бы это сделал давно, если б мог. Чертово ведро и швабры мешают.
  - Ну коне-е-е-ечно, - язвил он. - Вот ведь какие они ироды, мешают встать.
  - Ну хватит издеваться, помогите лучше встать.
  - Что ж, стало быть, иного выхода нет.
  Незнакомец сбросил с меня груду грязных швабр и снял ведро, а после протянул руку и помог подняться. Мы вышли на свет.
  Черт, во что это я одет? Какого хрена? Где мои рваные джинсы и конвера? Откуда этот фрак и сорочка, откуда туфли эти сраные, что ногу мне смяли. Где я? Что я тут делаю? Кто Вы? Мужчина, что стоял в похожем одеянии, с язвительной улыбкой и прищуренными глазами смотрел на меня, едва сдерживая смех.
  - Чего ты ржешь? Где я?
  - Так, - стал он серьезным. - Вы, кажется, заигрались сударь неизвестно в кого и, судя по вашему состоянию, изрядно напились или же дурака валяете. Я поговорю о Вас с Марьей Прокофьевной, чтобы она впредь Вас больше не присылала к нам на помощь. Да и сделаю все возможное, голубчик, чтобы больше ноги вашей не было в подобных местах. Будете где-нибудь в грязных кабаках солдатью да путанам еду подносить.
  - Подождите, я правда ничего не понимаю. Где я? Что я здесь делаю и почему так одет?
  - Нет, ну вы посмотрите-с на него, он еще издевается надо мной.
  - Не понимаю! Где я?!
  - Хватит, - пригвоздил он, - у меня нет больше времени тут с вами в кошки-мышки играть. Сходите, пожалуйста, к Агриппине Филипповне за новой сорочкой, поскольку эта уже никуда не годная, ну каков ирод А? Только-только выдали новую белоснежную сорочку, а он вздумал в ней по полу валяться в кладовой. Вас бы за такое... Да розгочками.... Да по-силь-не-е, - протянул, он смакую каждый звук, - чтобы бесовское все напрочь высечь раз и навсегда.
  - Погоди-погоди, Сэр, это все конечно замечательно, но ты меня вообще слышишь? Эй! АЛ-Л-Л-е-е!!! Я ВООБЩЕ НЕ ПОНИМАЮ, ГДЕ НАХОЖУСЬ, И ЧТО ТУТ ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ! МЕНЯ, ЕСЛИ ЧТО, НУ ТАК, НА МИНУТОЧКУ, МИНУТ ТАК ПЯТЬ НАЗАД УБИЛИ ГНЕВНЫЕ ГОСТИ И...
  - Так, - оборвал он, - хватит с меня вашего разыгравшегося воображения. Вам бы, сударь, книжки писать, а не у нас тут трудиться. НЕТ, НУ ВЫ ПОДУМАЙТЕ, НУ КАКОВ НАХАЛ?! ЧЕСТИ У ВАС НЕТ И МУЖЕСТВА, ЧТОБЫ СОЗНАТЬСЯ В ТОМ, ЧТО НЕ УДЕРЖАЛИСЬ ОТ СПИРТНОГО.
  - Да я!
  - Все, - оборвал он, разведя руками, - я больше это слушать не намерен. Эдакий чурбан, простите за грубость, неотесанный мужик и грубиян. Вам не место среди нас.
  - Я просто...
  - Нет, ничего не хочу слушать. Коли у вас отбило память, хотя вы всем видом показываете, что выставлять себя дураком вам совсем не в диковинку, я так уж и быть, вопреки своим обязательствам провожу вас до Агриппины Филлиповны, чтобы убедиться в том, что вам была выдана новая сорочка и пара белых перчаток. А после того, мы с вами направимся в гостевой зал, где вы, вооружившись подносом, будете подносить гостям игристое и закуски. По окончании вечера я, уж будьте уверены, о вас, голубчик, обязательно доложу в лучших красках.
  - Да, пожалуйста, мать твою.
  - Что!? - взвыл он. - КАК ТЫ СМЕЕШЬ, СМЕРД? ГДЕ ТВОИ МАНЕРЫ? В КАКОЙ ГУБЕРНИИ ТЕБЯ РАСТИЛИ? ОПОМНИСЬ!!!
  "О-ох, началось, - подумал я. - Чего он разорался-то? Ну-да, ну-да, челядь и чернь. Да-да, собачий сын и т.д. и т.п. Да-да, розгами меня, да на фронт или в камеру к таким же, как я... Бла-бла-бла!".
  - Перестаньте ерничать!!! - вопил он, как резаная свинья. - Это возмутительно!
  - Это вожмюти-и-и-тэльне-е-е!
  - Перестаньте!!! - взвизгнул он. - СИЮ МИНУТУ! ЖИВО! ИНАЧЕ, Я ВАС СО СВЕТУ СЖИВУ.
  - Да все-все, угомонись.
  - Да как ты смеешь?! Так! Со! Мной! Разговаривать! Ты! Смерд!
  Ое-е-ей. Соблюдайте этикет, сэр! Как некрасиво. Где ваши манеры? Не гоже. Промойте рот святой водой.
  - Так, надо успокоиться! УФ-УФ-УУУУУУФ!
  - Так, ну ты сейчас тут воздух весь всосешь. Угомонись.
  -...!!!
  В его глазах читалось отчаяние. Этот худощавый мужчинка, с мерзкими тараканьими усами, почти что молил о пощаде.
  - Ну что, друг мой, согласись неприятно, когда с тобой вот так разговаривают? Мне всего лишь нужно объясниться, а с тобой хорошо парашу хлебать - рта открыть не дашь.
  - Почему Вы мне тыкаете? - произнес он дрожащим голосом.
  - Вот опять ты за свое! Я же не закончил, а ты снова поперек лезешь.
  - Где ваши манеры сударь?!
  - Ладно-ладно, успокойтесь, шеф. Видимо, мы с вами не договоримся, да оно и не нужно, наверное. Ведите меня к этой, как ее там? Крапиве Филипповне.
  - Агриппине,- вставил он, - Агриппине Филлиповне.
  - Ну или так. Веди, начальник.
  
  Получив белоснежную сорочку, как свежий снежок в Российской глубинке, от солидной женщины с пышными формами и о-о-очень прокуренным низким альтом, коим она отчихвостила меня за мои проделки, в которых я никак не был виноват. Но объясняться еще раз мне не хотелось, ведь уверенности в том, что я смогу убедить ее в случившемся, у меня не было. А шанс оказаться шутом во второй раз - как два пальца, поэтому мне пришлось, помалкивая, внимать той куче говна, что брызгало в меня из ее поганого гнилозубого рта.
  - От души, моя сладкая миледи!
  - Я тебя, паршивец!
  - Да-да, розгами по спине пройдусь и на Колыму сошлю... Слышал уже!
  - Ах ты...
  - Да-да, неотесанный мужлан, собачий сын и бла-бла-бла.
  - Да я тебя...
  - О-о-ох, повторяетесь сударыня.
  - Пошел вон отсюда. Кеша, забирай его.
  - Так его Кеша зовут? Иннокентий, значит... Ну, что ж, имя говорящее! Иннокентий, мой гений, мой ангел, мой друг, я бегу, мой сладкий!!!
   В коридоре меня ждал таракан. Он не произнес ни слова в мой адрес, но окатил меня оценивающим взглядом и легким движением руки указал на массивную дверь кремового оттенка с позолоченными ручками.
  - Вам суда-с! - не удержался он без язв. - Позвольте попросить вас вести себя средь гостей достойно и сдержанно, а не показывать всю свою подноготную. В противном случае...
  - Бла-бла-бла! Высеку розгами, отправишь на каторгу в Сибирь. Что там еще? Казнишь?
  - Именно, - произнес он сдержанно.
  - Куда мне идти?
  - Вам в главную залу к гостям. Пройдите через первый этаж, дабы вооружиться подносом, а далее через кухню, где вас снабдят всем необходимым. Это я повторяю на всякий случай, а то вдруг у вас снова память отшибло.
  - Оой, Иннокенти-и-й ну-у ты-ы и-и зану-у-уда-а-а!
  - Нет, друг мой, просто мы с вами находимся на разном уровне развития.
  - Это точно, сэр.
  - Ну вот, хоть в чем-то мы с вами сошлись. А теперь, вперед и с песней.
  - Как скажешь!
  
  Ну что, погулял я по этим вычурным коридорам, а-ля Венский классицизм. Подсвечники, которыми, судя по их состоянию, ни разу не опускали почки, бело-золотые колонны, пухлые шкафчики, полосатые пуфы той же расцветки, как зефир на блюдце, почти что зеркальный лаковый фундучного цвета паркет и, мать его, куча спален разного сорта и цвета? На! Хе! Ра?! Хозяева этого дома видимо спят в каждой из них, в зависимости от настроения. Мол так:
  - Дорогой, - пропищала своему каблучку очередная светская дама, обнюханная какой-нибудь дрянью, - У меня сегодня весьма скверное настроение, поэтому я хочу возлечь с нашим пажем в египетской спальне, чтобы почувствовать себя Нэфирьтити с наложником.
  - О да, моя булочка, - отвечал рыхлый мужичок с сальными щечками, - конечно-конечно, моя радость, я знаю, что та спальня поднимает тебе настроение, а наложник сделает тебе куньку чтобы высосать из тебя депрессию.
  - Я тебя люблю, мой герой!
  - Все для тебя, моя принцесса!
  А может и другая какая-то причина. Кто ж их разберет-то богатых?!
  Иду я, иду по этим лабиринтам и выхожу, наконец, в прихожую и думаю: "Че мне тут ловить, может все-таки рвануть за дверь?! Ну а что, прыгну на коня и через забор, а там - пиши пропало. С другой стороны, я до сих пор ничего не понимаю, ни как тут оказался, ни что я тут делаю. Поэтому будет лучше, если я останусь, пожалуй, тут - задницу прижму, так сказать, чтобы разузнать поболее, а дальше видно будет. Иначе, не зная, что и как, можно и без бубенцов остаться и того хуже - в местную тюрячку залететь, до выяснения личности, то есть навсегда.
  В общем, стоял я посреди прихожей, размышляя о будущем, как вдруг во входную дверь кто-то ударил.
  - О, епт, чего так-громко-то? Кто там ломится, - крикнул я, - свои все в хате.
  В ответ мне последовал чей-то неразборчивый говор. - Чего? - крикнул я. - Кто там?
  - Свои!
  - Свои все дома. Пароль говори. (Так, надо придумать пароль).
  - Я не знаю пароля.
  - Тогда сиди на крыльце.
  Некто по ту сторону, стал осыпать дверь градом мощных ударов. "Ну, - думаю, - открою!". Хватит забавляться. Хер его знает, может там какая-то шишка в уборную стремится, а я тут изгаляюсь. Я открыл дверь, и тут же мне в лицо залетел кулак. Я упал.
  - Брат, - говорил гость. - Прости брат, неловко вышло, я замахнулся, а ты дверь открыл...
  Он помог мне встать.
  - Черт, - крикнул я, - ты чего такое принял-то? Чего от тебя так несет? И кто ты такой?
  - Я поручик Пирогов, - отвечал он, едва шевеля языком. - Прибыл я по приказу генерала Ермолова.
  - Кого, блять?
  - Ну этого, что на носу повязку носит.
  - Не встречал такого. А нахера ему повязка?
  - Ну, это вообще тайна. ИК! Но-о-о... Он якобы нос на войне потерял, оторвали бусурманы или бомбой оторвало. Не суть. На самом деле бытует такое мнение, что наш генерал какой-то путане в командировочке присунул и взял от нее букет из белых роз.
  - Сифак, что ли?
  - Ну! Прикинь?
  - А нос-то чего прячет?
  - Ну смари. ИК! Когда сифак запускаешь, то потом нос вваливается. Почему? Не ебу.
  - Ну а чего он его не лечил?
  - Не, ну ты даешь! Ну покумекай сам, ты Катюшке чуть ли не сосок лижешь, а тут сифак.
  - Ну и? Врачи нынче перевелись?
  - А ты попробуй с таким недугом обратиться к врачу, имя, высокий чин и место среди высшего класса. Ага, вмиг все разлетится.
  - Поня-я-ятно. А Катюшка что за птица?
  - А она у нас одна - Великая.
  - Еба-а-ать, серьезно?
  - А ты как думал, в сказку что ли попал?
  "Вот это да, епта, - думаю я, - вот меня занесло, конечно... Ну с другой стороны, я, хотел же побывать в те времена, ну то есть в эти или в этих. Как правильно? Короче в царской России. Короче говоря - получите-с и распишитесь".
  - Ну чего завис-то?
  - Да я задумался просто.
  - Понятно. Это, браток, у тебя нос разбит слегка.
  - Да епта! Как так?
  - Эй, брат, кровенка течет чуть-чуть, рукой придержи, чтобы на сорочку не попало.
  - Ну е-ма-а-е, опять таракан мозги отымеет!
  - А это кто такой?
  - Да начальник мой, типо. Ходит тут такой главный по тарелочкам и всем указания дает, а я вообще не понимаю, как тут оказался.
  - В смысле?
  - Ну я типа из будущего прибыл.
  - Чего-о-о-о?
  - Да я серьезно...
  - Эт ты че, черный маг что ли или алхимик?
  - Почти брат, официант.
  - Дела-а-а... Что-то не верится мне в это...
  - Да я сам пока в ахуе, если честно.
  - Ладно брат, пошли наверх, а то меня там уже потеряли.
  - Пошли...
  
  Ну что, Пирог оказался ровным малым в отличие от его походки. Я рассказал, как было дело, и на странность он в это поверил, ну или сделал вид, что поверил и, конечно же, начал допытываться до меня о возможностях будущего. И тут вы представляете, меня осенило: "Епт, у меня ж мобила с собой". Я показал ему чудо техники и несколько песенок.
  - Эх, них-х-хера себе, это че такое?
  - У нас это называется телефон.
  - А что он делает?
  - Ну смари, я могу позвонить куда угодно. Например, человек сидит в ссылке, где-нибудь в Болдино и со стенкой разговаривает, а ты ему такой набираешь: "Алло, Сань, здорово, как ты?".
  - Чудны твои дела, Господи! И что, прям любому позвонить можно?
  - Ну да, если его номер есть.
  - В смысле номер?
  - Ну каждому абоненту оператор дает номер телефона, по которому можно дозвониться.
  - Что это ты сейчас такое сказал, я не понял.
  - Ну короче, для того, чтобы позвонить, нужно чтобы было куда звонить.
  - Не-не, это я понял, а вот про номер нет. Это получается, что номер дают, как скотине что ли?
  - Да нет же, просто чтобы дозвониться... Ай, ладно, смотри что здесь еще имеется.
   Видели бы вы его лицо, когда из этой чертовой, по его мнению, коробочки донеслась музыка, да еще какая! Я включил ему Шестую симфонию Чайковского и вызвал в нем разрыв аорты.
  - То есть как шестую? - в недоумении произнес он. - Он же всего две написал. Что-то ты меня обманываешь походу.
  Мне было крайне сложно объяснить ему эту головоломку, поскольку у человека итак произошел кавардак в голове от увиденного.
  - Как краси-и-иво, - произнес он. - ЭТО же ШЕДЕ-Э-ЭВР!!!
  Мы подошли к главному залу, и нас встретил таракан. Выслушав очередную порцию говна насчет разбитого носа и долгого отсутствия, я направился обслуживать гостей, а Пирог растворился в толпе.
  Сколько же здесь знати, ты подумай... Элегантные фраки, пышные платья с напудренными париками, сдержанный смех и манеры. Манеры, манер, манеры... Я проходил мимо гостей, раздавал им шампанское, которое и меня, честно сказать, соблазнило. Повсюду были разговоры, об участии в которых можно было помечтать. Люди говорили о Пушкине и Достоевском, Шопене, шумановском любовном треугольнике и о несчастном Брамсе, чью душу измотала безответная любовь Клары. Возле игорных столов расположились генералы, судя по нарядным мундирам, длинным усам и красным мордам от крепкого. Повсюду царил интеллектуальный галдеж.
  Вдруг настроение в зале сменилась от новости, что скоро прибудет сюда ни какой-нибудь хуй с горы, а ни много ни мало сам Петр Ильич. НУ НИХ-Х-Х-Х-ЕРА СЕБЕЕЕЕЕ!! Сам Петр Ильич?! Все оставшееся время до прихода маэстро я бегал меж гостей, как заведенный, будто это помогло ускорить время. "Пожалуйста, шампанское. Закуски желаете-с? Пожалуйста, Ваш коньяк!".
  Я бродил по этим человечьим коридорам, как тень, которую никто не замечал. Порой и меня не замечали и, очевидно думая, что я беплотный, пытались пройти сквозь меня, а осознав свою ошибку, непременно ощетинивались и демонстрировали все многообразие своей жаргонной коллекции. "Куда прешь, блять?" - рявкнул какой-то пидор в мундире. "Эй, обезьяна, - выпендривался человек-шпала с длинным носом и острым подбородком. - А вас тут специально таких бедолаг набирают, чтобы потом не жалко было на фронт отправлять?". Под общий хохот и оскорбления, я блуждал с полным подносом меж этих господ, едва себя сдерживая.
  Вдруг ведущий мероприятия с гнусавым приторным голосом ударил ложкой о стакан, чтобы обратить на себя внимания, и начал.
  - Итак, дамы и господа, я очень рад всех вас видеть. Угощайтесь нашими закусками и напитками, которые разносят наши слуг... Ой, простите, - резко переобулся он, будто оговорился, - наши официанты. Сегодня для вас представлена следующая концертная программа. В начале вечера для вас выступит известный заморскай тенор Альфред Рукин. Он исполнит популярные романсы "Он был так длинен и горяч", "Исчадье красных фонарей", "Братская любовь" и "Его сперма, как патока" в сопровождении нашего оркестра. Вторым номером выступит ансамбль юных артистов балета, приехавший к нам из далекого монастыря Африканских ацтеков. Номером три прозвучит романс М. И. Глинки "Жаворонок" в исполнении нашего тубиста Сергея Семеновича, и в завершении концерта - небольшой театральный номер, сюжет которого я оставлю в тайне. Итак, встречаем, дамы и господа А-а-альфре-е-ед Ру-у-у-ки-и-ин!!!
  Перед оркестром появился несуразный карлик, в оранжевом фраке, и запел. Мама родная, даже коты, которых лупят палкой по лбу так не вопят, как этот бедолага. Господи, Боже мой! Ну как так?!! Мне хотелось сбежать!!! "О-о-он был так дли-и-не-ен и Г-О-Р-Я-Я-Я-ЯЧ!". Я подбежал к таракану с мольбой.
  - Эй, как тебя там? Могу я выйти покурить?
  - Покурить? Нет, вам нельзя покурить, ибо об этом даже и думать стыдно. Чудно-с.
  - Начальник, ну выпусти хоть подышать, не могу я слушать эту дрянь.
  - Ох, сразу видно ваше происхождение. "Это же Альфред Рукин", - произнес он с понятным пальцем. - Звезда мировой сцены. Эх вы, идите-ка с глаз моих, не позорьте меня. Это ж надо Рукина так оскорбить. Ну, это, я вообще не знаю каким глухим надо быть, чтобы такое сказануть. Уйди, уйди, сил моих нет. Уйди.
  - Хорошо, - ответил я, сдерживая радость, - вернусь через десять минут.
  Я вылетел из гостевого зала и что вы думаете? Конечно же, я врезался в Ильича. Да не в Ле-е-енина. В Чайко-о-овского, который стоял в слезах полный отчаяния. Как после выяснилось, он стоял за дверью и ждал, когда закончит петь этот уродец. Я, конечно, был в шоке. Да что уж там скрывать, я был в полном ахуе от того, что передо мной стоит мать его Чайковский.
  Эх, ну если вернусь, то обязательно расскажу об этом Пенелопе.
  - Дорогая, представляешь, я сегодня Петра Ильича видел!
  - Кого?
  - Кого-кого... Петра Ильича... Чайковского...!
  - А-а-а, милый мой, иди поспи, а? Ты, видимо, устал.
  
  - Ох, мальчик мой, - говорил он с тяжелым сердцем, - чувствуя, что скоро придет всему конец. Я имею ввиду культуре... Эх, вот смотрю я на все это, на этот шабаш и разгул, так меня сразу боль в груди сковывает. Не могу я, не мо-гу, не могу, я смотреть, как наша Россия-матушка с ее удивительными дарами и народом, что Богом благословлен, вот так вот гибнет от этих западных щупалец. Эх, у нас своя культура, понимаешь? Своя!!! И нам не нужны всякие диковинки из-за границ, которые нам же потом обходятся боком. Ох уж это семя раздора, привезенное Петрушей. Ох, болен он был... Говорили ему ведь добрые люди: "Петенька, закрой оконце, прохладно ж еще. Весна ранняя все-таки. Простынем же все напрочь. А здоровье оно вон какое драгоценное сейчас". Э-э-эх... Скажи мне, сынок, а оно как там в будущем?
  - А как, как вы догадались?!
  - А это у меня от бабки. Прозорлив я на свою беду...
  - Да что вы, что вы Петр Ильич? Не горюйте... Вы же не представляете, что...
  Меня прервали на полуслове. Это был таракан.
  - Ну чего ты здесь торчишь, непуть? Ой... Маэстро, прошу прощение-с у Вас. Что же вы здесь стоите под дверью? Не этот ли чурбан вас задержал? Вы только скажите, я его сразу высеку.
  - О, нет-нет, сударь, я здесь очень хорошо провел время с Вашим подопечным. Хороший и умный молодой человек. (Отсоси, умник!) А что же касается моего местонахождения, то я никак не могу, да и не хочу слушать завывания этого уродца на сцене, поэтому и дожидаюсь окончания его песнопений здесь в компании с милым юношей.
  - Маэстро, - обратился таракан, - ох, да, я с вами абсолютно согласен. Рукин это какой-то кошмар, ну сил моих нет слушать его мерзкий голос.
  - Ах, ты пиздабол, - рявкнул я, - это что же делается? Совсем недавно ты меня поносил на чем свет стоит, а сейчас сам ко мне в сарай лезешь, получается?
  - Юноша, - говорил таракан, - ну что же Вы так гневаетесь. Ну сказал и сказал. Я что, думаете, помню, что я говорю? У-ху-ху. Маэстро, Рукин, кажется, закончил петь, пройдемте к гостям.
  Мы снова вошли в зал. Картина, конечно, была не из лучших. Повсюду были разбросаны бутылки из-под шампанского, разбитая посуда и закуски, что тщательно втаптывались дорогими туфлями гостей. Все были пьяны до умату... Генералы покраснели до рачьего окраса, юные дамы от нетерпежа справляли нужду прямо за колоннами, а Пирог в компании с другими гостями блевал прямо посреди зала. И вся эта процессия проходила под танец маленьких детей, едва-едва попадающих в такт пьяного дирижера, который еле-еле держался за пульт правой рукой, а левой сдерживал рвоту. Ух, ну хоть сейчас на холст.
  Пьяный ведущий снова вышел, едва шевеля языком, произнес:
  - Друзья, Сергэй Сэменч не может сьгодня (Ик) исполнить для вас Жаврнка, поскольку силы его покинули. Он спит. Но! Но у мьня есть для вас сюрпризъ, я попршу вынести рабов реквизит.
  И откуда ни возьмись, вышли официанты с подносами, полными белого порошка, который гости стали вдыхать, как свежий воздух. Вынюхав все до пещинки, они принялись срывать с себя одежду и сношаться.
  Повсюду царил разврат, мужчины вдвоем, втроем в четвертом шпилили дам прямо на блевотине, обссывая их с головы до ног, музыканты оркестра, вооружась смычками, стали запихивать их близ сидящим в анусы и вагины. А первая скрипка с причмокиванием стала отсасывать дирижеру, который не выдержал и все-таки блеванул на групповуху виолончелистов. Бравые Генералы устроили междусобойчик. Войдя своими дряблыми причиндалами в отверстия товарища, они устроили порочный круг, замкнув цепь на Пирогове. Банкиры и чиновники присосались к юным дарованиям, усадив их на свои едва-два заметные из-за животов члены. Даже Агриппине Филлиповне перепало парочка стояков, что заполонили все ее отверстия своими удами.
  Я потерял из виду таракана. Ну что ж, наверно и его где-то в этой пиздабратии ебут. Вдруг я почувствовал на своей ягодице чью-то ладонь.
  - Черт, фу блять, уйди от меня, сифилитик, - крикнул я тому генералу. - Эй блять, уйди нахуй от меня, чмырь. Блять, фу!!! Надеюсь, это не передается через штаны. Блять! Уйди от меня, больной ублюдок.
  - Что? Как ты смеешь недоносок? Ты хоть знаешь с кем говоришь?! Да я боевой генерал Ермолов! А-ну быстро извинись!
  - Да вот еще. Буду я перед каждым пиздаболом извиняться.
  - Как ты смеешь? А-ну, быстро повернись и спусти штаны. Это приказ.
  - С солдатней своей так базарить будешь. Пошел нахуй от меня, мразь!
  Вдруг, вся эта пиздабратия в облитая экскрементами потянулась к месту происшествия. В их лицах читалось безумие.
  - На колени! - крикнул генерал, расстегивая пуговицы в паху. - Я сказал на колени!
  - Ой, пошел на хуй!
  - Вдруг в залу вбежали мусора и стали меня крутить. Не хочешь по-хорошему, значит в отделении увидимся, - заявил Сифилитик!
  - Ну ты сука подлая, конечно! - крикнул я и харкнул в него.
  Он прикоснулся к моей харче, запустил в рот смазанные пальцы.
  - М-м-м, на вкус, как мед.
  - Фу блять, да ты же мразь! Все вы мрази!
  - До встречи, сладкий! Помойте его в отделении и подготовьте. Сначала я с ним проведу беседу, а потом уж вы, ребятки, пообщаетесь.
  - Постойте, - крикнул Петр Ильич. - Это же возмутительно. Посмотрите на кого вы стали похожи. Вы же мните себя интеллигенцией, а ведете хуже животных.
  - Ой, кто бы говорил, - язвил таракан. - А вы у нас, Петр Ильич, тоже, так сказать, не паркетный. Скажите честно, он вам тоже приглянулся? Если да, то поезжайте с ними, вам тоже достанется.
  - Да как вы смеете?
  - Смею, смею! Смотрите, люди добрые, гомосек обвиняет нас в извращении. - АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХАХ!!!!!
  - Да я... Да вы!!!... Чтоб вас....
  - Может уж лучше мы вас?! - не унимался таракан, подогревая толпу.
  - Заткнитесь! - крикнул я. - Перед тем, как поехать на пику, могу я сказать последние слова?
  - Валяй, милый! - бросил генерал.
  - Петр Ильич, друг мой! Коли вы знаете, кто я и откуда, то поверьте мне, я знаю, что с вами будет. Прошу вас, когда вы решитесь на этот страшный поступок, который навсегда осквернит вас биркой "Труса", то, пожалуйста, я умоляю вас, не делать этого ни при каких обстоятельствах, даже если все шансы равны нулю. Вы напишите всего за несколько недель до вашей смерти, возможно, самое гениальное сочинение, которое прославит вас на два столетия вперед. Вашу музыку будут исполнять во всем мире, а "Щелкунчик" станет примером для всех детей. Петр Ильич, дорогой мой, не стоит поддаваться влиянию грязных языков, ведь они-то и доведут вас до петли, а не какая-то там холера.
  
  БДЫЫЫЩ...!!!
  - Кто ты такой? - говорил голос за лампой.
  - Коваль.
  - Как оказался у нас?
  - Не знаю, кто вы? Где я?
  - Здесь я задаю вопросы. Итак, как вы к нам попали?
  - Я не знаю...
  БДЫЫЫЩ!!!
  - Да я не знаю!! Меня убили в кафе.
  - Где?
  - В кафе. Ну это место, где едят.
  - В харчевне?
  - Ну да, тип того... только у нас это называют кафе.
  - Как кОфе?
  - Ну да, только ударение на "е".
  - Так, что потом?
  - Потом я оказался в подсобном помещении.
  - И все?
  - Да!
  - Малюта, облей-ка его кипяточном, чтобы разговорился.
  - А-а-ай! Да я правда не знаю как сюда попал!
  - Ну хорошо-хорошо. Расскажите нам о своем мире...
  - Да там долго рассказывать...
  - Я никуда не спешу, и вы тоже.
  - Черт, выключите лампу, а то глаза болят.
  - Не могу, так положено.
  - Да ладно, дайте хоть попить.
  - Малюта, наш друг просит воды! Понимаете, милый друг, есть одно но... у нас только кипяток... Малюта держи ему рот!
  - А-А-А-А-АХРХРПХРТПРХРТ!!!
  
  
  - Эй, парень, прснись. Эй! Парень! Прснись!
  - А-а-а!!! Убери от меня свои руки, тварь!
  - Эй, парень, ты чего орьош? Я ща главную позову.
  - А ты кто? Где я?
  - Как хде? В кафэ.. Где ж ещо?
  - Фууух, В Москве же?
  - Да-да, канешна.
  - А ты кто? Где все? Света, Джонни?
  - Ай, не знаю, дуруг. Меня Сулима звать. Я тут недавно работать.
  - Какая блин...?
  Вдруг в подсобное помещение забегает толстая блондинка и очень громко начинает шуметь:
  - Так, я не поняла, блять! Это что такое? Какого хрена вы здесь устроили?
  - Хозяйка, не ругайса. Он не мог в себя прийти и бредить. Я его водой полить, и случайн ошпарить. Я краны перепутать.
  - Так вот что это был за кипяток...
  - Так, мать вашу, Сулима, вали на кухню, а ты, лентяй, быстро в зал.
  - Хорошо, хозяйка, - покорно ответила Сулима и ушла.
  - А ты чего разлегся?
  - Ты кто такая вообще?
  - Я кто такая? Я, твою мать, директор этого заведения, а ты, говнюк, тот, кто напрашивается на штраф.
  - Эй, за что?
  - Вали работай. Если через пять минут я не увижу тебя с сияющей улыбкой на лице с гостями, то молись. Быстро в зал! - рявкнула она напоследок и вышла из подсобки, хлопнув дверью.
  
  
  Ужин
  
  I
  
  "Что происходит?" - спросите вы, а я вам отвечу: "Не знаю, господа мои хорошие".
  Пока я пребывал в коматозе, здесь произошло что-то невменяемое. За то время, пока я внимал беснованию знати (а это не так долго, не мог же я валяться без сознания несколько дней?!), произошли кардинальные изменения. Черт, а что если я не вернулся и до сих пор блуждаю где-то в лабиринтах своего сознания? А может, я действительно умер тогда с Серафимом и сейчас проживаю совсем другую жизнь, с полным набором воспоминаний из прошлого? Чушь какая-то... Так, на чем я остановился? Сменился весь обслуживающий персонал: Джонни бесследно исчез, и кого бы я ни спросил о нем - никто его не знает, как и не знает, куда его сослали. Испарился, блять...
  - Брат, а где Джонни?
  - Какой Джонни? - отвечал чернявый бариста в очках.
  - В смысле, какой? Джонни, наш повар.
  - Не знаю такого. У нас повар Сулима.
  - Какая Сулима? На кухне работал Джонни - низенький такой, добродушный.
  - Да не было у нас такого, только Сулима да Фархат.
  - Да как же?
  - Так, мне надо работать, не отвлекай меня.
  - Ладно, извини.
  К сожалению, исчезли и добродушные барики Мурат и дечонки, которые готовили мне сладкий кофеек по моему личному рецепту (М-м-м, сейчас бы холодного латте на кокосовом молоке с мятой). А теперь за стойкой работают молодые говнюки, от которых хрен дождешься кофея, да они и не умеют, вечно влезают в методичку, чтобы приготовить экспрессо. Да-да, именно эКспрессо. Экспрессо вас ждет на вокзале до вашего Хуево-Кукуево. Но зато они мастаки в чувстве собственной важности, когда они стоят с каменным лицом и внимают моим расспросам о происходящем, отвечая лишь равнодушием и ж дажешушуканьем со своими соплеменниками, мол, "Бородач с ума сошел".
  Ах да, теперь еще вместо глупых песен про поцелуи ниже пояса, которые доводили меня до белого каления, звучит монотонный стук метронома в темпе Allegro. Одна из новых официанток по имени Анжела, которая напоминала мне Джаббу Хатт, объяснила мне, что это для того, чтобы создать гостям нужный ритм в работе столовыми приборами для поедания наших харчей. Проще говоря - гость должен соблюдать ритм, чтобы "есть в ложку". Сука, мы прямо как в дисбате.
  А также был придуман специальный механизм в уборной, который обливает гостей ледяной водой, если они находятся там больше двух минут. Дела-а-а...еще несколько часов, да что там часов, несколько минут назад всего этого не было, и гости могли спокойно кушать и срать не по расписанию. К кому бы я ни подошел, кого бы я не спросил о происходящем, в ответ слышал одно: "Я ничего не знаю, я только пришел. Не мешай мне работать".
  Я остановился на минуту возле стойки, чтобы оценить обстановку, как вдруг на все заведение раздался механический голос из громкоговорителя.
  - Официант Љ1168, почему прекратили работу? Повторяю, официант Љ1168, почему прекратили работу?
  - Черт, это кто еще?
  - Официант Љ1168, срочно вернитесь к работе.
  - Блять, что происходит? Кто это?
  - Сотрудник Љ612, срочно подойдите к столу Љ11 для устранения неполадок.
  Вдруг из админки вылетела Стерва-Саша с налитыми кровью глазами и, увидев меня, рванула со сжатыми кулаками ко мне. В этот момент темп метронома ускорился до presto и я ощутил на себе тяжелые взгляды всех присутствующих.
  - Ты, матьтвоюсукаебанаяпадлаконченная, почему не работаешь?
  - Я работаю!
  - Не беси меня, говноматьтвоюсука.
  - Эй, тон сбавь!
  - Так, я накладываю на тебя штраф в размере двух тысяч рублей и отключаю чаевые от счета за пререкания с начальством.
  - Э-э-эй, госпожа, ты ничего не попутала?
  - Это ты, урод, попутал. Бегом работать!
  - Ты чего разоралась-то? Ты чего думаешь, раз ты девушка и начальник, то у тебя кровь что ли не течет?
  - ЧТО-О-О-О-О???? ЧТО ТЫ СЕЙЧАС СКАЗАЛ, УБЛЮДОК? ДА Я ТЕБЯ...!!!
  - Да все-все, угомонись, а то капилляры на жировых отложениях лопнут. Иди курочки поешь!
  "- Так, спокойно, спокойно", - говорила она, разводя руками и глубоко вдыхая воздух.
  - Ты сейчас здесь воздух весь всосешь.
  - Так, сейчас иди работай, после смены поговорим.
  - Да базара нет.
  "- А сейчас", - говорила она, сдерживая агрессию, - иди к столу Љ12 и прими заказ у гостя.
  - Как скажешь, госпожа.
  Как только я сдвинулся с места и направился по поручению, все вокруг снова вернулось на круги своя - метроном снова стучал в Allegro, гости соединились наушниками со своими смартфонами и под ритм метронома продолжили прием пищи, отключившись от реальности, а персонал занялся своими делами. Да-а-а-а, дурдом...
  Перед тем, как идти по поручению, я завернул на кухню и написал несколько слов Пенелопе, но ответа так и не дождался. Что ж, видимо, занята. Ждать не было времени, так как гости могли уйти, а я и так сегодня чаевых заработал не очень, да и, к тому же, этот громкоговоритель, то и дело заебывал меня, своими недовольствами под гул сирены: "Сотрудник Љ1168, просьба безотлагательно сдать средство связи администрации и вернуться к работе". Да иду я, блять, иду!!! Заебала!!!
  
  II
  
  За двенадцатым столом сидел крепкий седой мужчина с пышной, но аккуратно подстриженной бородой. Он задумчиво смотрел в окно и что-то бормотал про себя. На нем был вязаный свитер с высоким горлом, военные брюки темно-зеленого цвета с большими карманами на уровне колен и массивные рыбацкие сапоги. Рядом с его креслом лежала большая дорожная сумка, из которой торчали рыболовные снасти и рукоять какого-то ружья. "Епт, - подумал я, - а если он тут сейчас палить начнет? Да не-е-е, ему наша харчевня до фени".
  - Добрый день, позвольте я...
  Он нехотя повернул голову и взглянул на меня, но все еще оставался пленником своих раздумий. Позже он опустил взгляд куда-то мне под ноги и устало улыбнулся. Но, черт возьми, эта улыбка не выражала радость, напротив, в ней было что-то такое, что приносило невообразимую печаль и щемящую тоску по тому, что навсегда тебя покидает, и ты, понимая, что никак не можешь этому помешать, просто смотришь, как оно покинет тебя навсегда. Он снова поднял на меня усталые глаза. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, и вдруг я решился на вторую попытку.
  - Добрый день, позвольте, я приму у вас заказ.
  - Здравствуй, сынок. Да, буду очень признателен.
  "Что, - подумал я, - кто я? Сынок? Дед, ты чего это, прямо сейчас решил флягой потечь? Ха-х, чудесно".
  - Скажите, а мы раньше не могли где-то видеться?
  - Ох, боюсь, что нет...
  - Уверены?
  - На все сто, ведь я бы вас запомнил.
  - Что ж, значит, я ошибся, но вы чертовски похожи на кого-то из моих знакомых. А вот на кого, никак не могу вспомнить. Вот она, друг мой, старость, собственной персоной. Ладно, это все неважно. Ах да, заказ...
  - Да, ну что вы? Какой же вы старый? Бросьте вы.
  - Старый, старый... Ладно, давайте поговорим о заказе, иначе мы с вами сейчас завязнем в этой нелепой теме.
  - Хорошо, что для вас приготовить?
  - Эм... Я не голоден, но выпил бы чего-нибудь горячего, скажем... Большую чашку капучино с корицей и сто пятьдесят грамм темного рома.
  - Хорошо, что-нибудь еще?
  - Пока все...
  - Ваш заказ будет готов ч...
  - Я не спешу.
  - Хорошо, я вас понял.
  Я повернулся и направился к стойке, чтобы вбить заказ, но из-за мыслей об этом мужчине я случайно столкнулся с гостем.
  - О, прошу прощения.
  - Братан, да перестань. Бывает. Лучше посади меня куда-нибудь!
  - Разумеется, присаживайтесь за двадцатый стол за ширмой.
  - О, прям за ширмой? Кудряво!
  Он бросил свой большой походный рюкзак возле стола, а сам развалился на кресле, как свежее сбежавшее тесто.
  - Что для вас приготовить?
  - Ой, братух, я очень спешу, поэтому я выпью только бокал темного пива и бургер. Есть у вас бургеры?
  - Да, конечно. Вам какой: с кроликом или с говядиной?
  - Тот, который побыстрее приготовят.
  - Хорошо, классический бургер для вас. Что-то еще?
  - Пиво еще.
  - Да-да, я помню. Помимо этого, что-то еще будет для вас? Может быть колы?
  - Ой, не, дружище, иначе я обоссусь в дороге.
  - Что ж, понимаю вас. А куда вы направляетесь?
  - Ох, братан, я гоняю автостопом по всему миру, поэтому сказать конкретно, куда я еду, не могу, поскольку сам не знаю. А-ХА-ХА-ХА!!! Еду-еду, города сменяются один за другим, а я останавливаюсь, только там, где вздумается, но не задерживаюсь, чтобы не привязаться.
  - Хм... интересно. А откуда вы начали свой путь?
  - Да прямо из дома, вещи собрал, с близкими попрощался и, как говорится, вперед и с песней.
  - Хм, ничего себе. Здорово... И не страшно?
  - А чего бояться-то?
  - Ну, мало ли чего может произойти.
  - Да ла-а-а-а-адно, братан. Раньше срока не помру. Наоборот, надо делать только то, чего всей душой боишься, и тогда духом окрепнешь. Что толку сидеть дома и ждать конца? Уж лучше пойти ему навстречу. А-ХА-ХА-ХА!!!
  - Может быть, вы и правы.
  - Да я тебе базарю, брат! Так, несите скорее мне мой бургер, а то я уже на ту фифу с титьками поглядываю.
  - Да-да, хорошо.
  Надо же как, путешественник на попутках. Елы-палы, я б, наверное, так не смог. Я как представлю, что каждый раз мне пришлось бы гонять по миру в машинах неизвестных мне людей, которые нет-нет да и сотворят какую-нибудь мерзость, ну там обкрадут или того хуже - приставать начнут. Сейчас мир такой - храни жопу, как зеницу ока. Вот так пристанет какой-нибудь старый извращенец и что тогда? Через печень договариваться?
  Нет уж... Лучше мир смотреть из плацкарты, хотя там, как в кинотеатре 5D, но все ж безопасней. Да-а-а, дела... С другой стороны, он мог просто фуфло прогнать, что он весь мир на попутках проехал, а сам, небось, просто с дачи едет или из лесу и, чтобы добавить важности своей натуре, придумал свою басенку. Я подошел к стойке и стал вбивать заказ, как вдруг снова этот мерзкий голос дал о себе знать: "Сотрудник Љ1168, просьба пройти в администрацию!". Нахера? Что опять не так? "Сотрудник Љ1168, просьба пройти в администрацию!". Ла-а-адно, иду!
  
  
  III
  
  - Леш, - начала Саша спокойно, - мы с тобой как-то неправильно начали...
  - Ты думаешь?
  - Ну ладно тебе, не язви. Ты присядь лучше, поговорим с глазу на глаз. Хочешь кофе?
  - Ох, спасибо, конечно, но у меня там гости... Заказ надо выносить... Все, дела...
  - Не переживай, я передала твоих гостей другим офикам.
  - Да не стоит, я сам...
  - Леш, ты же понимаешь, что ты ценный сотрудник, и увольнять я тебя не хочу?
  - О как! Это с каких-таких пор? Ты меня еще минут двадцать назад готова была разорвать, а тут оказывается ценный.
  - Ну прости, погорячилась. С кем не бывает? Так, садись, а я схожу нам за кофе. Ты же холодный латте пьешь?
  - Да, а откуда ты знаешь?
  - Знаю, я все знаю.
  
  Ну что делать, пришлось сесть в этой каморке, в которой из-за отсутствия вентиляции воздух был спертый, с оттенком шмона вонючей псины. Это была каморка, ну прямо кладовая, в которой все место (а его здесь было не густо - всего-то два метра квадратных) занимали шкаф и стол, заваленные рабочими бумагами, компьютером с открытыми таблицами и канцелярией... Рассматривал я все прелести помещения и вдруг, опустив голову, обратил внимание на одну деталь, которая никак не увязывалась в моей голове. Откуда здесь, блять, столько черных волос? Да не один-два, а прям пучки, которые то ли веником, то ли ногой собраны под стол. Во дела... Госпожа, директор, у вас тут Домовой налысо подстригся, или кабеля кто-то швырнул. Требуется санитарное вмешательство. Как только я нагнулся, чтобы рассмотреть их, в этот момент вошла Саша с двумя чашками кофе.
  - Угощайся! - произнесла она заботливо.
  - Спасибо.
  А хули, нет, когда да? Не пропадать же добру...
  - Итак, - начала она, - расскажи о себе.
  - Да что рассказывать-то? Учусь, работаю у вас.
  - Давно?
  - Ну как давно... С мая месяца примерно.
  - Поня-я-ятно.
  Пока мы разговаривали, она все время что-то искала на верхней полке. Диалог был, конечно, о-о-очень странный. Она спрашивала меня откуда я, где живу сейчас и прочую херь, которая используется для того, чтобы войти в доверие, и, честно сказать, она мастерски овладела этим приемом, ведь я, сам того не желая, почему-то вываливал ей все.
  - Ты какой-то напряженный, ну-ка сядь ко мне спиной.
  - Зачем?
  - Хуже не будет, поверь, - прошептала она.
  Черт, сейчас что-то будет. Так, надо скорее рвать когти отсюда. Увы, мое тело меня не слушалось, да и разум, то и дело подбрасывал аргументы в абсолютной надобности прижать задницу. Чудно-с...
  - Не бойся, - игриво сказала она, - не укушу. Я вообще-то массажист, курсы проходила.
  - О, здорово, а это тут причем?
  - Я смотрю, ты какой напряженный, вот и решила помочь. Кто, как ни директор, должен заботиться о своих сотрудниках?
  Она начал гладить меня по голове своими чертовски нежными руками. Боже, как она это делает? Меня размазало по стулу: члены и душа обмякли, а разум потихоньку погружался в анабиоз. Она медленно массировала мне голову, тем самым снова и снова вызывая волну мурашек по телу, пропуская пряди волос сквозь пальцы и царапая ногтями кожу головы. Черт, что она творит?! Она взяла меня в хомут. Мне нужно встать. Я должен. Я обязан! Меня ждет Пенелопа. С другой стороны, ее же нет рядом? И что бы здесь не произошло, она не узнает. Нет, ни за что. Я не смогу ей смотреть в глаза после этого. Да ладно тебе, это же лишь формальность, чтобы унять пыл, который образовался между директором и тобой. Мало что ли служебных романов. Нет, я не могу. Пенелопа меня ждет и никогда бы так не поступила. Откуда ты знаешь? Что если она в твое отсутствие принимает у себя других ребят, а ты тут пашешь, как лошадь и строишь из себя недотрогу. Нет, она не такая. Почему она тогда не отвечает тебе? Ты ведь писал ей, а она? Может быть она занята чем-то. А может кем-то? Нет, это все чушь. Она верна мне. Аха-ха-хах!!!! АХА-ХА-ХА-ХА-ХАХ!!! Тогда смотри.
  
  Черт, что происходит? Я оказался дома, но где все? Где Пенелопа? Дорогая, дорога-а-а-я! Ты где?
  Я захожу в спальню и... Черт, я вижу, как она развлекается с каким-то рыжебородым уродом. ТЫ ЧТО МАТЬ ТВОЮ ТВОРИШЬ? А НУ ИДИ СЮДА!!!! Но она не слышала меня... Я попытался ее оттащить, но мои руки проходили сквозь нее. Она смотрела в глаза этому ублюдку, шептала слова любви, целовала, а он, урод, мать твою, касался ее обнаженного тела, гладил ее волосы.
  Пенелопа!!! Пенело-о-опа!!! За что ты так со мной??? Я был тебе верен и даже в мыслях не допускал измены!!! А ты! Ах ты лживая сука! Ненавижу, ненавижу, не-на-ви-жу-у-у-!!!!
  Я пытался сбежать из квартиры, но все было тщетно - дверь оказалась заперта. Я метался из комнаты в комнату, как угорелый, чтобы не слышать этих сладострастных стонов, но они словно назло мне все нарастали и нарастали, отзываясь в моей голове и душе острыми иглами.
  КАК ОНА МОГЛА??? КАК? КАК!!! Я делал все ради нее. Все! Все!!!!! Я решил сделать еще одну попытку до нее достучаться. Я, едва сдерживая гнев, вошел в комнату. Эти двое лежали нагишом на кровати. Она положила свою голову ему на грудь, а он нежно гладил ее волосы. Когда-то так лежали и мы... Как ты могла??? Он убаюкивал ее стихами, читая их один за другим. Ублюдок, это моя фишка!!! Откуда ты, паскуда, узнал?? Я сидел на стуле, обливаясь слезами, и не мог поверить в происходящее. Вдруг в комнату ворвалась Луна и уставилась на меня. Кыс-кыс-кыс...
  - Я тебе сейчас, блять, дам "кыс-кыс-кыс".
  - Что-о-о?
  - Что, - крикнула она, - не ожидал?
  - Не часто видишь говорящую кошку?
  - Согласна. Ну и хули ты тут расселся?
  - Да вот смотрю на происходящее.
  - И как, нравится?
  - Мне больно от этого, но хорошо, что я узнал правду.
  - Какую правду?
  - Какую-какую... Что она любит другого.
  - О-ой, приду-у-урок. Ты посмотри внимательно на него. Не узнаешь?
  - Нет...
  - А ты и вправду тупой... И что она в тебе нашла?! Не понимаю...
  - Я тоже ничего не понимаю.
  - Это ты рядом с ней лежишь.
  - Что???
  И вправду, я глянул на него, и это был я. Черт, я сразу и не признал себя. На стуле висели мои рваные джинсы, а в прихожей стояли кеды. Стоп, так это же наш вчерашний вечер.
  - Как это возможно?
  - Отравили тебя, придурок.
  - Серьезно? Ах ты чччерт... сраный кофе.
  - Да-да, и тебя погрузили в транс, чтобы сокрушить изнутри.
  - Но для чего?
  - Чтобы ты послушным был. Ты поникнешь, уверенность пропадет, и все - станешь, как пластилин, который о-о-очень здорово поддается лепке. Что хочешь, то и лепи... Хочешь фаллос, хочешь коня.
  - Так, хорошо... но как ты оказалась в моем трансе?
  - А я кошка, существо свободное - одна лапа на земле, другая за чертой.
  - То есть я за чертой?
  - Так, не беси меня! Я свою хозяйку защищаю, чтобы к ней всякие придурки не лезли, вот и блуждаю по их сознаниям. Ну все, хорош трындеть.
  (Хдыыыыщ!)
  Я очнулся. По голове все так же блуждали руки Саши. Я, не шевелясь, бросал взгляд в разные стороны в поисках какого-нибудь предмета, чтобы уебать этой мрази по черепу. Я шарил глазами, но, увы, ничего не находил. Вдруг мой взгляд застрял на стеклянной дверке, в которой она отражалась. Так вот откуда были волосы посвюду?? Она отражалась в дверце в обличии волка. Внутри все сжалось от страха, но я решил не подавать виду и сидел не двигаясь.
  - Что с тобой? - произнесла она настороженно. - Ты снова напрягся!
  - Знаешь, что!!! - крикнул я и ощутил, как что-то захлопнулось на моей шее.
  - Попался! АХА-ХА-ХА!!
  Я вскочил со стула и взглянул на нее во всей ее красе. Это была та же Саша, но только туловищем, а голова - волчья.
  - Ну что, милый мой, попался! - лаяла она. - Теперь ты будешь делать то, что я тебе скажу. Понял?
  - Ага, перетопчешься!! (Бззззззззззззззз) Ай!!!
  - Вот-вот, теперь тебя каждый раз будет стегать разряд за непослушание. Усек?
  - Да пошла... (Бззззззззз!!!)
  - АХА-ХА-ХА! Продолжай, мне нравится! Ну-ка, еще разок попробуй.
  - ...
  - Что, теперь не такой смелый? Да? А ну вали работать, пока я тебя тут не поджарила.
  - Сук... (Бззззззззззззз!)
  
  IV
  
  Черт побери!!!! Как же ловко она меня обдурила!!! Тварь!!! "А-а-а!!!" - кричал я внутри себя от отчаяния, ведь теперь каждый раз, когда я захочу выразить свое недовольство, которое не прописано в специальной брошюрке, меня обдает током. Вот, тварь!!! Мразь!!! Ненавижу!!! А-А-А!!! Да как же его снять??? Я чувствую себя кастрированным... Ну что же, будет мне уроком.
  Да, не стоило мне сразу показывать свой гонор. Да, промашка вышла... Теперь я, как послушный заинька, на все оскорбления, замечания (обоснованные и нет) со стороны гостей и руководства отвечаю улыбкой и смирением, чтобы меня не тряхануло. А ошейник ведь может и очень даже как может, по своей глупости, я стал отнекиваться от чтения прописанных выражений и норм поведения в брошюрке.
  "Ах та-а-ак!!!!!! Тогда получай, сучонок!" - визжала она, выкрутив на полную мощность регулятор тока, тем самым едва-едва не поджарив меня. Ну тут-то я и осел. Хули, жизнь дорога, да и как без меня Пенелопа будет?! Эх, скорее бы уже этот день закончился. Хочу к ней, к моей королеве, к моей самой-самой любимой, которая послана была мне Богами во спасение моей неугомонной души. О, моя королева, и в свете самой яркой звезды. О, моя палитра, которая раскрашивает мою бренную жизнь, оправдание моего существования на этой грешной земле. О, моя любовь. Как же я тебя люблю, моя царица! Люб - Я выдержу все во имя твоей любви, принесу Гималаи прямо к нам во двор вместо парковки, сотру в порошок любого врага, кто посмеет посягнуть на нашу землю обетованную. Любимая, я построю для тебя самый большой дворец, где буду поливать твои цветы, готовить завтраки и приносить их в постель. Все мое существование здесь было бессмысленным до появления тебя, поскольку все то, что было и есть, это огромная и долгая, трудная, нудная, выжженная, с кучей трупов и поломанных копий прелюдия, подводящая к тебе - ЛЮ!
  - Сотрудник Љ1168, просьба подойти к столу Љ19, - отчеканил голос громкоговорителя.
  - Да, слушаюсь.
  Ну что, делать нечего... Придется прогнуться и идти. Ничего-ничего, вот закончится смена, и я напишу заявление на увольнение. Хм, будут они тут мне еще ошейник вешать, да о правилах всяких рассказывать. Я знаете ли, блять, и без вас тут бабло срубал, а как только ваши алгоритмы появились, так все куда-то пропало. Не-е-е-е, на-а-а-ахуй мне такие настроения. Я устроюсь в другое место. Да меня, с моим-то опытом, да в любую кантору возьмут.
  - Добрый день, позвольте я приму у вас заказ?
  - Да, будьте добры, - ответил мужчина в очках с болезненно-серым цветом лица.
  - Что для вас приготовить?
  - Эм, а что вы можете предложить?
  - Как вы предпочитаете ужинать? Сытно или же, наоборот полегче?
  - Я думаю, что сегодня, не отказался бы от чего-то сытного. Скажем, телячьи щечки... Хороши??
  - Такая х... (Бззззззззззззз!) А-а-а-а-!!!!!
  - Что с вами?
  - (Черт возьми, все время забываю.) Нет, ничего! Просто в спину стрельнуло.
  - Так что насчет щечек?
  - Ох, отменные! (Такое дерьмо!)
  - Тогда беру!! И, пожалуй... Бокал красного!
  - Слушаюсь. Блюдо будет готово в течение пятнадцати минут.
  - Отлично.
  
  Ну ей богу, телячьи щечки - это отвратительно. Некая мясная масса в склизком соусе, похожем на женскую менструацию с наижирнейшим рисом. Из-за обилия масла она напоминает напоминает кусочки жира, нежели легкий китайский рис, которым балуют себя леди страны восходящего солнца. Хоть Джонни и был мастером клинка, но даже ему не удавалось покорить эти щечки. Само название "Телячьи щечки" уже отбивает аппетит. Дрянь редкостная. Но в брошюрке с предписаниями же как написано, что решать за гостя не стоит, ибо мое отношение к тому или иному блюду всего лишь субъективно. Поэтому я должен предложить гостю, скажем, коктейль на основе бычьей мочи с названием а-ля "Зеленый детокс", и оставить это бремя на гостя, мол, пусть сам решит. Хер вам в рот, господа. Ни за что! Конечно, в брошюрке написано, что основной задачей кодекса официанта является раскрыть гостю новые гастрономические горизонты в области кулинарии и бла-бла-бла...!!! Блять, если это блюдо - хуйня, то никакие сервисы не сделают его деликатесом. Ох уж эти продажники со своими брошюрами... Мрази!!! Нет, пожалуй, я отправлюсь прямо сейчас к Саше и напишу заявление, пока еще чего-нибудь не придумали. Я посмотрел на рыбака за двенадцатым. Он все так же смотрел в окно, покручивая в ладони рюмку с ромом. А гость за двадцатым, (ну тот бродяга или не бродяга, не суть), ушел, не попрощавшись, оставив на столе чаевые, которые теперь уже принадлежат Джаббе Хатту.
  - Сотрудник Љ1168, просьба пройти в персональскую столовую для обеда.
  - Чего-о-о-о? Рабам положен обед?
  - Сотрудник Љ1168, просьба пройти в персональскую столовую для обеда.
  - Да иду, иду я!
  Я вошел в крохотную комнатушку с большим качающимся столом, на котором стоял огромной таз с торчащим из него половником, потопленным в чем-то, что напоминает кашу консистенции блевотины.
  За столом сидела Джабба и еще одна официантка, похожая на сушеную воблу.
  "- Ох, ты знаешь", - говорила Джабба грудным голосом, - ко мне тут Башмет приходил.
  - И что, и что? - с интересом спросила Вобла.
  - И он, представляешь, на меня блеванул.
  - Ого-о-о-!!! Вот это че-е-сть!
  - Ага, я маме рассказала, и она по этому случаю собрала гостей, и мы отмечали это событие. "На мою дочку", - говорила она, хвастаясь, - Сам. Сам!!! Башмет блевал! Все гости так и ахнули, а дядя Валера от радости со стула упал.
  - Ну еще бы, такое событие!! Блин, ты такая счастливая!
  - Ага! Ох, теперь мужики за мной в очередь выстроились, а я прям теряюсь в раздумьях... А у тебя было что-то подобное?
  - Ну как сказа-а-а-ать... было, но все это не то по сравнению с твоими достижениями.
  - Ну расскажи, интересно же!
  - Да что рассказывать-то? Приходил как-то к нам Михаил Стасов, заказал драники и не доел. "Это вам", - сказал он. Ну я и доела за ним.
  - Серьезно??? За самим Стасовым?
  - Ну да.
  - Да ты что-о-о-о? Ой скромница...! Ты посмотри на нее...
  Да-а-а уж, блять... Дожили... Кто-то мечтает стать великим спортсменом, кто-то миллиардером, пианистом, композитором. Короче говоря, оставить за собой какое-то наследие, но все это меркнет и тускнеет по сравнению с мечтами этих девиц. Джабба Хатт и Вобла встали из-за стола, бросив свои высокомерные взгляды на меня и, насытившись вдоволь разговорами о высоком, с остатками каши на форме, направились в зал. Я, конечно же, не стал есть эти помои и решил посидеть просто в тишине, чтобы найти способ снять этот чертов ошейник. Увы, каждая моя попытка награждала меня очередным разрядом.
  - Сотрудник Љ1168, просьба закончить прием пищи и направиться в зал. Повторяю, Сотрудник Љ1168, просьба закончить прием пищи и направиться в зал.
  - Иду, хули делать... жрать то все равно нечего.
  
  
  
  
  
  
  
  Ближе к закрытию.
  
  - Эй ты, - злобно крикнула Сулима, - заказ забери!!!
  - Ох черт, щечки же!!
  Я взял раскаленную тарелку и рванул, как угорелый. Черт, черт, черт!!! Я заскочил в бар, плеснул в винный бокал двойную порцию вина в качестве комплимента, за что, конечно же, хватанул разряд и летящей походкой направился к гостю.
  - Спасибо Вам за ожидание, к сожалению...
  - О нет-нет, ничего, - прервал он меня. - Новичкам всегда сложно.
  - В смысле?
  - Ну разговаривал с вашим директором, и она сказала, что вы пока проходите стажировку и поэтому слегка не успеваете.
  - Да я... (Бзззззз!) А-А-А-А!!
  - Что с вами такое??
  - О нет-нет, ничего.
  - Снова спина?
  - Да, простудил где-то. Прошу прощения за доставленные неудобства. Приятного аппетита и хорошего дня.
  - Благодарю Вас. Ах да, - опомнился он, - она просила меня вам передать, чтобы вы зашли к ней.
  - (О, черт!) Спасибо большое, что передали.
  - Удачи вам!
  
  Ну все-е-е-е, твою ма-а-ать!!! Сейчас меня поджарят, как следует. Чертов ошейник. Вот сейчас пойду и напишу заявление об уходе, возьму больничный, чтобы вся эта контора осталась за кормой.
  Я постучался в админку и приоткрыл дверь.
  За столом в своем истинном обличии сидела Саша и жадно поедала огромный кусок свежего мяса, который, судя по разводам на столе и полу, еще был пропитан кровью.
  - Чего тебе? - произнесла она с набитым ртом, так и не повернувшись.
  - Мне передали, что ты меня звала.
  - Да, сейчас я доем и займусь тобой.
  - Я хочу написать заявление об уходе.
  На этом моменте она замерла. Гневно отбросив кусок, она вскочила и приблизилась ко мне вплотную, злобно рыча. Из ее пасти несло тухлятиной, словно там были захоронены тысячи трупов. Она ощетинилась и стала увеличиваться в размерах, становясь все опаснее и несокрушимой.
  - Что ты сейчас сказал? - рявкнула она.
  - Я хочу написать заявление об уходе, - настаивал я.
  Она схватила меня за горло и подняла к потолку. Черт, вот это сила! Как бы я не брыкался, все было тщетно - моей силы не хватало разорвать эти тиски. Одной рукой она держала меня, а второй, которая превратилась в щупальцу, залезла в сейф и достала какую-то хрень, похожую на пейджер.
  "- Ну все, милый, ты допрыгался", - говорила она торжествующе.
  Она присоединила эту штуку мне к затылку и нажала на кнопку, вызвав в моей голове дикий пронизывающий ультразвук, после чего разжала тиски и швырнула на пол.
  - Теперь, милый, - чеканила она зловеще, - я буду следить за всеми твоими мыслями и бить тебя током напрямую в голову, чтобы ты стал верным песиком и лишнего не думал. Усек?! Теперь каждая гадость, которая возникнет в твоей голове, будет сопровождаться разрядом. Все, что ты будешь делать, думать, слышать и даже нюхать вопреки правилам в брошюрке, будет сопровождаться разрядом. А теперь иди, у тебя спецзаказ за шестнадцатым.
  - Хорошо. Мразь, - произнес я про себя и получил разряд. А-А-А-А!!!!!
  - Аха-ха-хах!!! Я же говорила.
  Она зажгла монитор, в котором транслировалась моими глазами ее фигура, сидящая за столом.
  - Как?!! Как такое возможно???
  "- Очень просто, чудеса инновации", - говорила она игриво. - Если будешь хорошим мальчиком, то я не стану влезать в твои воспоминания о Пенелопе и прочие сокровенности, хотя любопытство так и распирает. Аха-ха-ха-хах! Так что не вынуждай меня. Ладно-ладно, иди, работай. Гость ждет.
  (Бзззззззззззззззз!!!)
  - А-А-А-А!!! За что? Я же ничего не делал.
  - Это так, для профилактики.
  
   II
  
  - Сотрудник Љ1168, просьба пройти к столу Љ9. Повторяю, сотрудник Љ1168, просьба пройти к столу Љ9.
  - Разумеется.
  За столом меня ждал гость весьма экстравагантной наружности. Из-за высокого роста он смотрелся за столом достаточно нелепо: длинные ноги, напоминающие ходули, едва помещались под столом, а руки с невероятно длинными пальцами, что нервно барабанили по столу, походили на паука птицееда, готовящегося напасть. Его болезненно белая кожа в сочетании с чернильно-черным смокингом вызывали чувство тоски и холода, будто и впрямь всю радость вокруг высосали. А острые и в тоже время смазливые черты лица, приковывали к себе взгляд настолько, что, несмотря на дикое желание сфокусироваться на чем-то ином, скажем на девушке с огромным вырезом за одиннадцатым, глаза все равно возвращались обратно. Черт возьми, когда я подошел к столу, то был сразу же пронзен его огромными изумрудными глазами. Он пристально смотрел на меня, то и дело, заглядывая в глаза, будто рассматривал в них глубины моей души, после отвел взгляд куда-то в сторону и задумчиво ухмыльнулся.
  - Добрый день, меня зовут Алексей, и я помогу вам составить идеальное сочетание блюд и напитков, чтобы сделать этот вечер незабываемым.
  Он посмотрел на меня оценивающе, вызвав внутри меня панику, и вдруг заговорил низким бархатным голосом:
  - Здравствуйте, Алексей. Я бы не отказался от чашки кофе для начала. Скоро подойдут мои товарищи... А вот, кстати, один из них!
  В дверях появился невысокий мужчина в сером смокинге и с коричневым кожаным портфелем. Он оценивающе рассматривал зал в поисках друга и, увидев нас, стремительно направился к столу.
  - Добрый день, Люций, - обратился мужчина в сером костюме к сидящему.
  - Здравствуй-здравствуй, Старик. Как поживаешь?
  - Твоими молитвами...
  - О, я как раз собирался сделать заказ. Хочешь что-то? Смотри, какой у нас очаровательный юноша...
  - Я бы не отказался подкрепиться чем-то мясным. Что посоветуете?
  - О, я рекомендую попробовать наш бефстроганов в сочетании с ирландским виски.
  - Отлично, я согласен. Люций, а ты что-то будешь?
  - Да, пожалуйста, я выпью кофе и... Что посоветуете из закусок, юноша?
  - О, разумеется, в нашем меню представлены такие закуски, как хумус, бабагануш, тартар из лосося, тартар из говядины со сливочно-сметанным соусом.
  - Угу... - задумался он, - пожалуй... возьму Хумус. Он с чем-то подается?
  - Да, разумеется. Хумус - это паста из нута с кунжутной заправкой, а также специями заатар и...
  - Подождите, подождите, - оборвал он меня, махнув рукой, словно опахалом, - молодой человек, я спросил вас не состав, а с чем подается.
  - Да, прошу прощения за предоставленные неудобства, хумус подается с пресными лепешками роти.
  - Вот, другое дело. Тогда мне черный кофе, если можно покрепче, и хумус.
  - Хорошо, спасибо. Ваш заказ будет готов в течение десяти минут.
  - Мы не спешим, - снисходительно заявил Люций и начал диалог с товарищем.
  С момента появления в сером в зале мужчины без какого-либо повода стала накаляться атмосфера.
  - Ты что, мать твою, так близко ходишь? - кричала дама с собачкой. - Ты нарушаешь мое личное пространство.
  - Эй, - ворчал старик с измазанными маслом усами, - ты носишь поднос над моей головой! А если уронишь? Я тебя стирать заставлю, ублюдок!
  Гости стали ругаться друг с другом из-за свободных столов, неправильного использования приборов, стука метронома, который то и дело сбивался с ритма, чеканя то быстрее, то медленнее. Даже вкусовые предпочтения не остались позади.
  - Эй, ты, чувырла, - кричал мужчина женщине, выпивающей игристое. - Ты знаешь, что женский алкоголизм не лечится?!
  - А вам какое дело?
  - Какое дело, говоришь?!
  Он вскочил с места и со всего размаху всадил ей рукой по голове, пригвоздив ее к столу: "Будет она мне тут еще перечить. Я жизнь прожил и дело ей говорю, а она со мной пререкаться вздумала. Ха! Дрянь невоспитанная".
  Девушка лежала без сознания в осколках бокала, а на ее фоне герои-заступники выясняли отношения с линчевателем.
  - Да ты, мать твою, козел горный, - кричал линчеватель, - да я всю твою семью сейчас свиньям скормлю. Говно ебаное!!
  - Што ты скязал? - рявкнул кавказец и кинулся на него с балканским приветом прямо в кишечник.
  На кухне тоже творилось неладное. Повара начали драться из-за места у плиты, размахивая тесаками, как в боевике, нервно и гневно отстаивая свое главенство на кухне, привлекая на свою сторону мойщиц посуды и уборщиц зала, которые до белых кулаков сжимали заточки. Персонал всячески старался успокоить разбушевавшихся гостей, но сами невольно становились участниками конфликта.
  - Эй ты, говно! Ты можешь не стучать вилкой по тарелке?
  - А ты кто такой, чтобы мне замечания делать?
  - Слышь, мразь, иди говна поешь.
  - Что ты сказал нищеброд?
  - А ну иди сюда! Эй, шалава, ноги свои собери под стол! Ты чего копыта свои раскидала?
  - А ты че, блять, широкий что ли? Да на такие ноги тебе только посмотреть и получится.
  "- Ой бля, на ноги блядины я еще не смотрел", - сказал он и плеснул в нее горячим борщем!
  - Ах ты су-у-у-ка! - взревела она, схватив нож.
  - Эй ты, бедолага, как можно есть такое гавно? - обратился лысый к очкарику.
  - Не знаю, я ж не ты, - ответил очкарик.
  - Ах ты сучонок!
  Ну дела-а-а-а-а!! Благо меня не стегает током, поскольку меня это не касается - ну так в брошюрке прописано. Я едва-едва пробрался на кухню через сумасшествие людей, чтобы забрать заказ. Но, как вы поняли из вышесказанного, этого не произошло. На полу лежала Сулима с перерезанным горлом, а ее помощница свисала со стола, как большая мясная туша, застряв головой в большой кипящей фритюрнице. Повсюду были кровь, много крови и запах жженого мяса... Черт возьми, что делать-то? Заказ-то нужно отдавать! Ну что же, вины здесь моей нет, пусть теперь Саша разбирается. Я вышел в зал, бойня продолжалась, и только девятый стол сидел так, будто ничего не происходит. Они мило беседовали, то и дело, переходя на смех.
  - Я прошу прощения, к сожалению, кухня не может выполнить заказ по некоторым причинам.
  - Интересно, по каким?! - язвил мужчина в сером костюме.
  - Ну ладно тебе, друг мой, - обратился к нему Люций, - может просто подождем остальных за бокальчиком чего-нибудь крепкого с каким-нибудь десертом?
  - Что ж, может оно и лучше будет, - одобрил мужчина в сером.
  - Какие десерты вы предпочитаете? У нас в наличии имеются шоколадные, кормовые.
  - Друг мой, на свой вкус.
  - Тогда рекомен...
  - Вам же сказали, - оборвал мужчина в сером, - на свой вкус.
  - Хорошо, я вас понял.
  Да-а-а-а, дела, конечно... Бойня идет, а им хоть бы что. Вдруг один из участников месива, заприметив меня, и ринулся в мою сторону, но на него накинулся сухощавый мужчина и стал дербанить его большим ножом. Я рванул за стойку. Да, новичкам тоже досталось... Очкастый лежал на полу с отрезанным членом, который торчал у него изо рта, девушка рядом лежала без одежды, с удавкой на шее, сделанной из ремня очкастого, и множеством ссадин и синяков. Эх, не пощадили вас... Вы ведь были такие еще молодые... Поставив на поднос большую бутылку Hennessy XO, два медовика на тарелке, две чистые рюмки и приборы, я стал пробираться к гостям, сквозь груды трупов. Возле админки лежала растерзанная Саша с отрезанной грудью и барахтающейся в конвульсиях щупальцей, что едва держалась на кровавых лохмотьях. Несмотря на все то, что она сделала со мной, мне было искренне ее жаль, поскольку никто не достоин такой смерти. Эх... беда...
  - Наконец-то, - заявил мужчина в сером.
  - Пожалуйста, коньяк для Вас, медовик и приборы. Приятного аппетита.
  - Благодарю Вас, юноша. Будьте добры, принеси три рюмки, с минуты на минуту приедут наши друзья.
  - Хорошо.
  
  
  Ну что сказать, други? Если же заявлю, что я в полном ахуе, то я лишь слегка сглажу впечатление от увиденного. Ну что ж, я попробую. С каждым появлением друзей Люция творилось невероятное. С приходом болезненно тощего мужчины в каком-то облезлом прикиде, а-ля гаражный гранж, выжившие гости отринули массовую потасовку и кинулись жрать все что им попадалось на глаза. Они жадно засыпали в рот пакеты с зерновым кофе, заедая горечь остатками десертов, поедали прямо из унитаза экскременты. В конце зала линчеватели проглоты раздербанили тело девушки, подвешенную за грудь, и вприкуску с комнатными цветами пожирали кровоточащую плоть. Оборванец попросил меня стакан темного пива и хоть что-то из закуски, но, увы, эти безумные смели все.
  Страшно. Боже, как страшно смотреть на этих безумных, что глотают все, вплоть до ремней и обуви. Через некоторое время пожаловал еще один товарищ, наряженный в едко-кислотный зеленый. Он подошел за стойку и сразу же мерзким жеманным тенором, то и дело, кашляя через слово, попросил стакан холодного кофе и воды, чтобы запить таблетку. Че-е-е-ерт, ну и шмон от него. От зеленого несло каким-то омерзительным парфюмом, исторгающим запах канализации и общественного туалета, который невольно резал глаза, как перцовый баллончик. Он сел за стол к своим, а безумные умолкли, но, черт возьми, лучше бы они буянили.
  Теперь по всему залу были навалены кучи трупов, что уже начали разлагаться! Запах-то был невыносим. А-а-а-а! И повсюду мухи. Мухи и черви, мухи и черви, черви и мухи. Мухи кружат по залу, прыгая с туши на тушу, черви поедают сгнившую плоть, вылезая из глаз, ушей и рта как паста из тюбика. О, Пенелопа, прошу, помолись обо мне. Прошу, по-мо-ли-и-сь, я хочу вернуться к тебе, я больше всего этого, не хочу, не хочу, не хочу-у-у-у! А девятому столу хоть бы что! Сидят, мило беседуют, пьют, а то, что вокруг происходит, - нипочем.
  Наконец, пришел последний гость, облаченный в белый костюм.
  - Фух, что за вонь тут у вас?! - говорил он гнусавы, размахивая рукой
  - Семушка, - восторженно крикнул Люций, разведя руками - ну наконец-то! Мы мы тебя заждались.
  - Охотно верю. - Он прошел меж трупов к столу, будто и не заметил их вовсе. - Да-а-а-а, скромненько вы, голубчики, явствуете.
  - Так нету ничего, - ответил зеленый, - все пожрали, как мухи.
  - Ну что ж, сейчас мы все сотворим, только вот приберемся здесь.
  Он щелкнул пальцами, и тотчас распахнулись двери, через которые ворвался ледяной ветер, принесший страшных существ вроде летучих мышей, но с человеческими лицами и длинными костлявыми руками. Они подхватили человеческие останки и унеслись прочь, а ледяной ветер наконец-то развеял концентрированный смрад. Стало страшно, страшнее даже, чем во время вакханалии. Повсюду царила давящая на уши тишина, голова начала кружиться и сильно болеть так, будто ее сдавливают тисками, а в душе то и дело разрасталась тревога. Я решил рвануть на улицу и бежать отсюда прочь. Но как бы я ни старался приблизиться, как бы ни бежал со всех ног к выходу, он все время оставался для меня недосягаем. Я понял, что не могу выйти отсюда.
  - Юноша, - окликнул меня Люций, - что с вами? - Он встал и начал приближаться ко мне, но мое сознание с каждым его шагом все больше и больше темнело. - Юноша, что с вами? - повторил он, приближаясь.
  - Я... Я... Не... Зна...
  
  
  
   III
  
  
  - А поуни-и-ишь тот слу-у-учай в Под.мос.ковь-и-и-е-е-е?
  - Э-э-то ко-т-о-ры-ый?
  - Ну-у то-о-от, с б-е-ез. д-о-ом. ны-ы-ыми... Вспо-омни-ил?
  - Нет, что-то не при-и-по-о-ми-на-а-ю-ю.
  - Ну-у ка-ак же-е? Зо-ло-та-я мо-ло-дежь гу-ля-ла и ре-ши-ла раз-вле-чь-ся с ору-у-ужи-ем. Ну как, вспо-о-омни-ил?
  - Ээм... Не-ет.. На-по-мни...
  - О-ох, скле-ро-о-о-зни-и-ик..
  - Чумычкин, ну-у ты-ы да-е-о-ошь. У на-ас ка-а-ажды-ый день, ка-ак пра-а-азд-ник, а ты-ы го-о-о-воришь о каких-то там пьяных разгулах.
  - О, смотрите-смотрите, мальчонка очухался.
  - Ну наконе-е-ец-то.
  Я едва смог открыл глаза, поскольку веки были, как тяжелые гаражные ворота, запорошенные кучей песка. В глазах все расплывалось, но постепенно резь проходила, и фокус более-менее стал передавать картинку. Я сидел за столом вместе с Люцием и его компанией. Возле его правой руки лежала та самая штука с оборванными проводами, которой пленила меня Саша. Черт, неужели я наконец-то свободен. Стоп, а если опять вжарит? Ну и пусть вжарит, ничего страшного. Итак: "сука мать твою Саша, гори в аду, потаскуха чертова. Пусть тебя в аду все черти по кругу пускают и щупальца твои тебе в дыры до локтей засовывают. Мразь!!!". Фу-у-х, даже легче стало. Поделом ей.
  Стол ломился от яств и напитков. Здесь были всевозможные салаты с морепродуктами, мясные закуски со свежими овощами и головокружительной заправкой, брускетты с красной и черной икрой и лососем с нежным слоем сливочного сыра и зелени. Хлебная корзина, возле которой на белоснежной тарелке изящно выложено сливочное масло. И в центре стола - едва начатый румяный поросенок, запеченный с яблоками и молодым картофелем, вокруг которого красовались инкрустированные пузатые фужеры с дорогими напитками.
  - Ну что, друг мой, - доброжелательно произнес Люций, - проснулся? Как чувствуешь себя?
  - Да что ты, Люций, - заявил Оборванец, - не видишь, что ли? Парню не по себе. Пущай поест немного, может в себя придет.
  - Ой, вот я бы удивился, если б ты не встрял со своей едой. Тебе бы пожрать только. Юноша, все в порядке?
  - Д-д-д-а-а... Глаза только режет.
  - Ну ничего-ничего, пройдет.
  - Привыкнет, - сказал Зеленый, - он все-таки впервые ими смотрит.
  - Ой, Чумычкин, помолчи. Юноша, вы голодны? Угощайтесь.
  - Да нет, я, пожалуй, ...
  - Сударь, где ваши манеры? - недовольно сказал мужчина в белом. - Негоже вот так отказываться, а, тем более, уходить посреди застолья.
  - Семушка, - отбратился он к белому. - Ну ладно тебе, не налетай. Видишь, юноша стесняется. Что ж, вы за нами ухаживали, как могли, несмотря на... кхм-кхм, теперь и моя очередь.
  Он встал со стула и навис над столом, точно коршун. Люций изящно отрезал большим ножом, напоминающим кость, филейную часть поросенка и выложил ее на тарелку, дополнив молодым жареным картофелем.
  - Угощайтесь! - произнес он с добротой. - Все самой первой свежести.
  Мужчина в сером, как мне показалось, хотел было высказать свое недовольство на счет того, что мне досталась самая вкусная часть, но тут же осекся от грозного взгляда Люция.
  - Юноша, вам винца налить?
  Признаться, от происходящего мне было не по себе... Какие-то люди кутят в кафе, предлагают с ними накатить. Сомнительно... С другой стороны, не убьют же они меня, правда?! Потому как, если б хотели, то давно грохнули меня в бессознанке, а тут выпить предлагают, закусить барскими яствами. Могу я себе это позволить? Могу, а почему нет... В конце концов, я за весь день такого натерпелся, что могу и вусмерть напиться, чтобы забыть все, но, увы и ах, меня ждет Пенелопа. Я согласился на бокал красного и, недолго думая, принялся уплетать эти до жути вкусные разносолы, под разговоры незнакомцев.
  - Итак, на чем мы остановились? - спросил Люций.
  - Да на этих, на бездомных, - ответил Чумычкин.
  - Ах да, и что было?
  - Да что вы, в самом деле, с ума сошли? Эх, вы... Ладно, расскажу еще раз.
  - Давно пора, - заявил Семен.
  - Так вот, - начал Чумычкин, - превратился я, значит, в одного из тех ублюдков-богачей, который умер от передоза, и поехал с ними кутить. Ребя-та-а-а, чтоб я так жил. Отборный кокаин, благородные сорта марихуаны, девчули как с картинки, деньги и алкоголь лились рекой в ту ночь. Вдруг, один из богачей заявил: "Хочу я, блять, пострелять!", и предложил нам поехать куда-то в Зажопинск на какую-то свалку, где на теплотрассе почивают бомжи. Ну что вы думаете? Все поддержали идею, и мы под звон мигалок поехали на охоту. Прибыли на место, достали стволы и давай палить по бедолагам. А этот, который заводила, их сразу не убивал, а ноги отстреливал, чтобы потом пальнуть в голову. Так сказать, на сладкое оставлял.
  "- Ну дела-а-а", - сказал мужчина в сером.
  - Ну так, а я о чем?! Ну вы слушайте дальше. Вся эта мразота после разожгла костер и туда трупы покидала, а будучи обнюханными, еще и шашлыки начали жарить, благо не из бедолаг.
  - Ну так, а дальше что? - спросил Люций.
  - Да вы слушайте. В один момент эти мрази расслабились и в машинках своих уснули со своими блядями в мехах, а я взял и воскресил этих бомжей да болезней им всяких подселил. Спят значит мажоры и ни сном, ни духом, как вдруг их вытаскивают из салонов эти самые обгорелые бомжи, все в язвах и давай ебать по очереди и мажоров и блядей. Вот потеха-то была.
  На секунду все замолчали, и вдруг зал наполнился оглушительным смехом, от которого даже люстра затряслась.
  - Ну ты, конечно, даешь, - заявил мужчина в сером. - Вот умора,! Ахахахах!!! Чтож, тогда я отвечу тебе случаем.
  - Давай, стели, - смеясь, ответил Люций.
  - Итак, дело было в центре города. Захотелось мне побыть девушкой в тот день и пройтись. Ну а что? Надо же как-то развлекаться. Ну вот, иду я, иду, и вдруг меня останавливают двое сотрудников в полной амуниции (дубинки, бронежилеты, каски) и просят пройти с ними в автозак. Ну думаю, поиграю сначала с ними. "А на каком основании?" - спрашиваю я их. "А на таком, что есть у нас подозрения на ваш счет, пройдемте, гражданочка." Ну что, сказали идти, значит надо идти. Зашли мы в автозак, а они, едва закрыв дверь, начали с меня одежду стягивать да причиндалы свои оголять. Ну а я взял, да и превратился в большого трехглавого пса со змеиным хвостом. Они тут-то и на жопы сели от страха. Ох, ребята, как же они меня умоляли не убивать их. А я решил сделать по-другому, просто взял и перенес нас на большое поле, где уже стояли искалеченные жертвы этих ублюдков, и оставил их на растерзание. Ну что сказать, разнесли их в пух и прах, особенно девушки. Прикинь, взяли эти самые дубинки и прям в анусы им затолкали без смазки, а мужики били до такого, что эти почернели от ударов.
  - И что, прям в хезаловку затолкали? - увлеченно спросил Чумычкин. - Прям по рукоять?
  - Да, друг мой, да!
  - Ахаха!!! Тогда и я, пожалуй, расскажу случай, - объявил Семен.
  - Вещай, дружище! - ответил Люций.
  - Я кратко. Однажды и не однажды обращался ко мне один крупный бизнесмен за помощью в своем деле. Целые ритуальные процессии совершал с жертвоприношениями и оргиями. Так вот, вызвал он меня и говорит: "Дорогой мой, пожалуйста, награди меня вечной жизнью. Пусть оковы твои меня никогда не настигну. Бери что хочешь". Ну я и взял. Лишил его языка, слуха и зрения, а также обезличил, чтобы его семья, охранники, партнеры по бизнесу не узнали. Он, конечно, с собой покончить пытался, но подарок мой все ж делал свое дело. Помнится, мне, он и под поезд, и с моста, и все никак. Вот такая история, друзья мои.
  - Ахахах, ну ты, Семушка, даешь, конечно, - едва произнес Люций через смех. - Ну шутник. Правда, ребят?
  - АХА-ХА-ХА-ХА-ХАХ!!!
  - Ну что же, настала моя очередь, получается. Знавал я одного крупного наркоторговца, который по всему миру торговал гнилыми наркотиками. Столько людей положил, что не счесть. Так вот, однажды он заболел душевно. Переутомился, лег спать, а я к нему в сон ка-а-ак прыгну и говорю: "Будь аккуратнее, тебя хотят убить и будут использовать все варианты, чтобы это осуществить".
  - И что, и что? - не унимался Чумычкин.
  - Терпения, друг мой. Итак, ходит он ходит из угла в угол, день и ночь ходит и думает о сне. В один прекрасный день он окончательно душой ослаб и стал подозревать всех: и семью, и не семью, и близких, и даже охрану, которая была ему вернее пса. В общем, он просто перестрелял всех, а после и себе пулю пустил, со словами: "Вам меня не достать!". Вот так!
  - Ну ты дае-е-е-ешь, - завопил Чумычкин. - Ну, Ювелир! Скажи, какого наблюдать было за этим?
  - Да что ты? Я в этот момент в кафе газету читал.
  
  Да уж, ну и истории у них... Забавно до дрожи. Откушав угощений, я уже было хотел намекнуть гостям, что, мол, пора бы и честь знать, но все никак не решался прервать эти байки из склепа. Люций, увидев, что я чувствую себя дискомфортно, сразу же обратился ко мне.
  - Юноша, - пробурчал он, - Вас что-то беспокоит?
  - А нет-нет, все в порядке, просто...
  - Что случилось?
  - Дело в том, что мне пора закрывать кафе и как бы... домой...
  - Нет, ну вы посмотрите на него, - завопил Чумычкин,- мы его тут кормим, поим, развлекаем, а он нас выгоняет.
  - Замолчи! - злобно крикнул Люций. - Юноша, посидите еще немного с нами, и будьте уверены, мы доставим вас в целости и сохранности.
  - Я никак не пойму, кто вы такие. Не пойму этих ваших рассказов, которые, то ли правда, то ли шутка, но в любом случае все, что вы рассказываете, ужасно...
  - Ну что ж, мой юный друг, коли так, то я поведаю вам. Я тот, которого... Кхм, как это сказать-то... Я часть той силы... как это у вас?
  - Которая вечно хочет зла, но совершает благо...
  
  IV
  
  
  Да, друзья, как вы уже поняли, это был сам Падший со своими товарищами, о которых толковал в свое время Иоанн. Да уж, ну и денек... Я уже не удивлюсь, если через мгновение в кафе пожалует вся Олимпийская свита откушать нашего Рамена с морепродуктами. Блять, что вообще происходит? Может меня чем-то накормили не заметно, ну типа галлюциногенами или химотой какой-нибудь, вот меня и таращит.
  После того, как Люций процитировал Фауста, я всего лишь моргнул, и в одночасье обстановка вокруг изменилась, словно переключился канал. Мы все еще были в кафе, но интерьер... Со стен почти что содрали штукатурку, словно кожу с тела, столы и стулья превратились в груду хлама и лежали, как человеческие останки на полу. Свита увлеклась беседой, а я решил подойти к окну, чтобы немного отдохнуть от них.
  На улице царила разруха, как после ядерного взрыва. Под светом кровавого неба на парковке громоздились дряхлые иномарки, покрытые ржавчиной, без колес и дверей. От здания Макдональдса осталась только лицевая стена и покосившаяся дверь, которая шаталась от сквозняка, словно молочный зуб, держащийся на мясе. Спуск в метро превратился в огромный котлован, заваленный клочками одежды, мусором и еще чем-то невразумительным, а ветер нервно крутил пепельные хлопья вперемешку с пылью и золой. Я снова пленник, пленник этой злой свиты, что пирует напропалую и совсем не собирается расходиться. Я думал о ней, о моей Пенелопе. Интересно, жива она? Интересно, жив ли я... По щеке покатилась слеза... Я скучаю по ней, очень скучаю... моя дорогая Пенелопа, я обещаю, что вернусь. "Прошу, - кричал я внутри себя, направляя свой крик в небо, - прошу, тебя, пожалуйста, дождись меня. Я вернусь. Я обязательно вернусь!!!"
  - Юноша, - прошептал сзади Люций.
  - Да...
  - Любуешься пейзажем?
  - Да было бы чем...
  - Скучаешь по ней?
  - Откуда вы знаете?
  "- О, мальчик мой", - сказал он, улыбаясь, и положил мне руку на плечо, - я столько повидал за свою, если это можно так назвать, жизнь, что в состоянии увидеть, когда человек пронизан этим чувством.
  - Да, скучаю безумно... Позвольте спросить, а где мы?
  - А это очередное ваше недалекое будущее.
  - Да?!
  - Аха-ха-ха, - засмеялся он, - меня это уже не впечатляет, если честно. Каждый раз одно и тоже. Пепел, взрывы... Трупы... Одно и то-о-о-же...
  - Как это случилось?
  - Да все максимально просто. Все как всегда - гордыня, которая не дает покоя глупцам.
  - И что же, никого не осталось?
  - Ну а как же ты?
  - Только я?
  - Ну и еще подруга твоя, все ждет тебя и никак не дождется.
  - Так, может, я оставлю вас и поеду к ней?
  - А что, тебе не нравится наша компания?
  - Не то чтобы не нравится, просто...
  - Что? - улыбнулся он, - шутки не нравится наши?
  - Да...
  - Так это же, правда. Разве нет?
  - ...
  - О, мой хороший, какой же ты еще ребенок - подвиги и вера, любовь и добро, сострадание и милосердие. Скажи мне, разве я все это устроил? Разве я в виновен в том, что вам тяжело совладать с собой?
  И тут его понесло.
  - Пойми, дружок, я эту картину уже далеко не в первый раз вижу, но не перестаю удивляться вам, ведь, будучи наделенными свободой, вы умудряетесь уничтожать это мир снова и снова, в который вложено немало сил. Я с пеной у рта предлагал Ему, лишить вас свободы, чтобы принести стабильность и сохранить жизнь невинно убиенных, но, увы, меня сослали в пропасть. А что я такого сделал, скажи? В чем моя вина? В том, что я наказываю всех ублюдков, что режут детей и женщин, как скот ради забавы? В том, что вы готовы предать друг друга ради пресловутых бумажек и камней? В том, что вы никак не можете научиться жить в мире после стольких войн и катастроф? Ахахаха! Забавно. Не так ли? А знаешь, что самое интересное? В каждом, повторяю, в каждом вашем деянии вы вините меня. Будто я, нашептал устроить геноцид, потому что те или иные люди неверные, что это я предложил растерзать ребенка на органы для продажи, чтобы обеспечить себе долгую и счастливую жизнь, погубить несколько батальонов солдат в угоду своему кошельку, чтобы доставить мне удовольствие криками матерей. А-ХА-ХА!!! По мнению людей, я являюсь каждый раз, когда какой-нибудь ублюдок-бизнесмен сжигает на костре молодую девушку, преподнося тем самым жертву мне, чтобы я помог ему сохранить капитал. Почему же вы считаете, что мне нравится смотреть, как страдают невинные? Да я - зло, я великое зло, созданное для того, чтобы наказывать, на-ка-зы-вать, дабы ублюдки познавали всю ту боль, причиненную другим, в троекратном размере каждый день, каждый Божий день на протяжении вечности. Ни один палач не останется без внимания, ведь я появляюсь везде, где творится беззаконие и наблюдаю с комом в горле, желая только одного, чтобы они как можно скорее попали ко мне в руки. А там, АХА-ХА-ХА, а там уж я развлекусь. Ой, - переменился он в лице, - что-то меня понесло. Друг мой, пошли к столу, а то негоже надолго оставлять остальных. Да не переживай ты так, - хлопнул он меня по плечу, - не пе-ре-жи-вай, доставим мы тебя к твоей Пенелопе, только посидим еще чуть-чуть.
  Вдруг раздался звон колокольчика над входной дверью, и в помещение вошла группа спецназовцев во главе с мужчиной в гражданском.
  - Здорово, господа, - пробасил мужчина, - давно не виделись. Как поживаете?
  - Здоровенько, твоими молитвами, - ответил Люций.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Пенелопа
  
  6:00
  - Ну все, я погнал.
  - Давай, удачи!
  Ну вот, опять ушел... Нет, ну с одной стороны, конечно, он молодец - все-таки жить нужно на что-то, а с другой... А с другой, я сутки напролет одна. Одна и одна... Я хочу просыпаться вместе, готовить завтрак и спокойно собираться на работу под утренний джаз, когда утреннее солнышко наполняет собой кухню. Да-да, именно под джаз, а не под его дебильные песни, где какие-то алкаши без малейшего понимания о нотах поют про то, как хотят насрать себе на лицо. Такое себе... Я же девушка, мне нужно больше романтики, а свои вот эти откровения оставил бы для друзей! Несносный мальчишка! Что ж, ладно, поспасть я уже не смогу. Пойду поем... Пошли, Луна!
  - Мяу!
  Так-так-так, что же я хочу покушать? Наверно... Хм... Так, остался сыр, масло, вареники с вишней, яйца. О, хумус! Буду хумус. Вообще хумус придуман Богами. Не знаю, как я раньше не ела его... ему спасибо. Хоть какая-то польза. Хи-хи-хик! Ну что, моя хорошая?
  - Мя-а-ау!
  - Что моя сладкая, ласки хочешь? Ласки хочет моя девочка! Ну иди ко мне, поглажу тебя.
  - Мя-а-а-ау!
  - Нравится? Нравится, моя девочка?
  - Мя-а-а-ау!
  - Ну все, иди, моя девочка, мне надо кофе сделать.
  Так, чтобы послушать на фоне? Хм... Пусть будет "Earth, Wind and Fire".
  (...Mid-night creeps so slo-owly i-into hearts
  Of men who need more than they get...)
  Вот, уже лучше. Настроение поднимается. Конечно, кто, если не я? А как иначе? Если я настроение не буду себе поднимать, то как быть? Эхь... Вот ушел, мой милый, а как же мне быть, спрашивается? А что если он мне врет и уходит совсем не на работу, а к другой? Как бы это проверить? А может и не надо? Тайное становится явным всегда! Блин, ну интересно же! Нет, он едет на работу. Работу же он не выдумал ведь?! Я ж к нему заходила, и он мне вкусный кофе делал! Так что нет, я одна у него любимая и красивая. Ну вот, еще больше настроение поднялось. Ураа-а-а!
  Ну что, тосты готовы, кофе сварился, а хумус уже ждет. Пора бы позавтракать... Так, а из какой кружки я буду пить кофе? Нет, голубая с узким горлом мне не нравится, а может прозрачная? Тогда может с котиком? Нет, тоже не хочу, уж больно на таз похожа. Пожалуй... Пусть... будет... голубая! Не такая уж она и плохая, да и очень даже удобная. Dance, boogie wonderla-а-а-nd! И все же хорошо быть одной на кухне с утра, делай что хочешь, танцуй, пой, ходи голой... Ух, что мне мешает снять ночнушку? Ничего! Ой, как необычно и свободно сразу и прохладно. Ка-а-а-айф! Пора завтракать, приятного мне аппетита.
  - Мя-а-а-ау!
  
  12:00
  Ну вот, не хотела спать называется... Уснула.. Что-то мне мой любимый не пишет. Где он? Почему молчит? Ну точно с кем-то зажигает... Ну козел, кобель, скотина, тварь. Оставил меня одну... Ублюдок! Ненавижу! Вот, разнервничалась из-за этого урода... Тошнит. Ну почему он не пишет? А? Говнюк. Сама я не буду ему писать. Я не буду! ему! писать! Ишь чего, король нашелся! Когда захочет, тогда и напишет. А вдруг занят? Что даже секундочки нет? Ну дела... Все вот они такие... Наглые, похотливые, эгоистичные, самодовольные, самовлюбленные, безответственные, ленивые, жадные, скупые, глупые, вонючие слюнтяи. Да-да, они все такие... Ну почему он не пишет? Почему? Я не буду писать. Пусть не пишет. Пусть! Я не собираюсь. Пусть хоть весь день не пишет. Пусть вообще не пишет и не звонит. Пусть вообще пропадет из моей жизни этот гнусный мальчишка. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!!! Гори в аду, мерзкий подонок! Что-то меня тошнит... Так вот, гори в аду. В ад-у-у-у!!! Ой, не хорошо мне что-то. Может это из-за хумуса? Или из-за вчерашней фунчозы? Нет, это из-за Него!! Ой, плохо мне что-то, прямо чувствую, как к горлу подходить. Бегом...
  Буэ-э-э-э...
  
  12:15
  - Доброе утро, как ты?
  - Доброе утро, мой свет, все отлично, как у тебя?
  - Тоже все хорошо. Впереди ланч, так что будет аншлаг...
  - Ох, держись. Целую тебя. Удачи на работе.
  - И я тебе. И тебе хорошего дня.
  
  Мой любимый написал. Ух, как я его люблю! Сил моих нет! Он у меня самый лучший. Ага! Самый нежный, добрый, заботливый, ласковый и мужественный. Самый-самый! Нежный добрый заботливый нежный добрый заботливый нежный добрый заботливый нежный добрый заботливый нежный добрый заботливый...
  
  
  13:00
  Да что ж со мной такое сегодня? Прям тошнит сильно... Что ж не так со мной? Хочу есть опять. Опять есть, прям желудок болит от голода, сил нет, но вдруг опять стошнит? Ну нет, все будет хорошо. Так, что я хочу? Угу... Хочется чего-то вкусного... Хм... Рыбу хочу... С кетчупом и чаем... нет, странное сочетание. Во, придумала, картошечку хочу из Макдональдса с мороженым и хумусом. Нет, тоже дрянь, даже затошнило... Тогда... Тогда я хочу... пожалуй... Хочу-у-у-у, пожа-а-а-алуй...
  Вот блять, времени-то сколько. Я опаздываю! Так, что надеть, что надеть? Платье зеленое? Нет, оно полнит.
  - Луна, что скажешь?
  - Мяу!
  - Согласна, надо черное!
  Нет, может боди и бананы? Да-а-а, кру-у-уто! Блин, нет, там вырез огромный, на работе замучают... Тогда бананы, худи и кепку!
  - А? Как тебе, Луна?
  - Мя-а-а-ау!
  - Да, это круто будет. И белые конверсы, да?
  - Мяу!
  - Все, отлично. Спасибо, Луна!
  - Мяу.
  Так, краситься надо... Быстрее-быстрее.. Мали-но-во-е вино-о-о-о! К пьянящему аро-ма-а-а-ту! Подмешана горечь сле-е-е-ез и ранняя бо-оль поте-ерь! А я ничего такая, красотка. Не зря он меня любит. А что если он любит меня только за внешность? Вот блин... опять расстроилась. Эхь, ладно, пора на работу. Пока, Луна, не скучай.
  - Мяу!
  
  15:00
   Ну это кончится когда-нибудь, нет? Уже два раза меня высыпало... сколько можно? Надо маме позвонить в перерыве. Ненавижу этот театр. Гори дотла, сраный детский театр! Черт бы его побрал! Так, ладно, пора идти репетировать, скоро выход белки. Ненавижу этот театр, ненавижу!!
  
  15:30
  Чего сегодня всем от меня надо? Ой, бля-а-ать, все комплиментами так и сорят в мою сторону. "Ты такая сегодня крас-сывая, такая милая, ну прямо куколка". А что, я обычно страшная и жирная? Уроды. Вот он, гляньте на него, главное очко нашего театра - Андропов. Ха! Главный жополиз нашей богодельни. А я-то думаю, что тут говном воняет? А это он нарисовался, жопа говно не держит, поэтому разбрасывает ходит. А шмара, шмара-то его Катюня ну всем здесь члены отполировала за роль Гуттиэры. Ох, я помню, как мы с девками ржали над ней, когда она хриплым альтом сказала: "Ихтиадр, я люблю тебя!". Мы чуть с кресел не попадали. Вот подумала о них, и плохо стало. Опять тошнит...
  О! Ба-а-абич нарисовался. Вот он, женишок-то... Поговорить он со мной захотел наедине. Ха! Пошел нахер со своими разговорами, наркоша хренов. Ты сам с собой поговори, вдруг поможет. Ну я не могу, все ходят и глазами раздевают.
  - Какая красивая, - промямлил Сахаров глядя на мой вырез. - Не выходи замуж, пожалуйста! Будь моей женой.
  - Ой, Сахаров, отстань, а!
  Замуж ему не выходить.. Ага, щас! Конечно! Тебя дождусь, когда поседеешь.. Ага! Точно!
  Да что ж меня так тошнит?! Надо маме позвонить...
  
  17:00
  Черт, Чееееееерт! Нет-нет! Я беременна... Но это не точно... Но мама сказала? Ну да, мама сказала, что вероятнее всего да, но вдруг нет? Вдруг, вдруг? Черт, черт. Как быть? У меня паника. Мне страшно. Что делать? А-а-а-а! Хочу плакать. Хочу к нему. Нет, к нему нельзя. А вдруг он уйдет сразу, как узнает, что я беременна? Буду скрывать. Ага, и как? "Извини, я не знала, как это получилось? Шла, шла, и меня ветром надуло?" или "Я просто ребенка пустила погреться?". Чушь... Полная чушь... Как мне быть? Вдруг он не захочет быть отцом? Вдруг он испугается ответственности? Тогда я буду одна. Я привыкла быть одной, а теперь буду с ребеночком, а это как-никак утешение. Буду воспитывать его, отдам на бокс и на живопись. Все сама буду. Нам женщинам не привыкать все делать в одиночку. Мне плохо, мне страшно. Хочу плакать и писать, писать и плакать, плакать и писать. Пикать и пласать. Хи-хи, забавно получилось. Хи-хи-хих! Пойду поплачу и пописаю...
  
  18:00
  Хочу шоколадку.
  
  19:00
  Вот так всегда! Я снова одна, а моя сестричка Белоушка где-то задержалась.
  О! Ореховый куст! И орехи созрели! Придет Белоушка, надо ей показать! Ведь запасти на зиму нужно! Цок-цок тыки-тыки цок!
  Блять, как же меня заебало все это действо. Ой, я это вслух сказала? Или нет? А вдруг да? Да ну, нет, точно отреагировали бы... Опять меня тошнит. Черт, меня очень тошнит, очень сильно тошнит. Иришка, давай быстрее текст договаривай, мне плохо. Ира, давай скорее, иначе я прям на сцене наблюю. А-а-а-а!!!! Так, надо подумать о чем-то хорошем, чтобы отвлечься... О чем? Так, давай фантазировать. Хочу, чтобы мы жили счастливо, и все у нас было хорошо. Очень хочу, чтобы у нас был здоровенький малыш. А как мы его назовем? Темиком? Нет, хочется, чтобы у него было сильное имя, типа Марк или Руслан. А может Дмитрий? Хм... Может быть, подумаем... Черт, снова хочу писать и на ручки. Хочу, чтобы меня в пледик завернули, как блинчик. Хочу, чтобы меня грели и кормили. Ну вот, сейчас расплачусь... Закрывайся этот чертов занавес, я сейчас блевану и обоссусь тут. А-а-а-а! Маэстро, туши свою шарманку, белка в ярости.
  
  20:00
  Вот это да, мне подарили цветы. Мои любимые розы. М-м-м, как пахнут. Ну вообще... Странный этот тип, конечно. Длинный такой, худой, кожа бледная и ручища большие, как ковши от трактора, а сынок с ним, Антошка кажется, хроменький такой малюсенький цветочек мне подарил. Ох, ну как же он мне эти цветы нес, еле-еле на больную ножку наступал... Ох, бедняга, а отец, конечно, молодец - смолоду приучает сына дарить девушкам цветы. Ох, будущий рыцарь.
  
  21:00
  Все, я так больше не могу. Не могу больше терпеть, хочу ему все рассказать. Но как? Надо напрямую, прямо в лоб. Я беременна. Ну нет, он тогда сбежит, надо ласково и подвести к этому. Сначала его вкусно накормлю, сделаю массаж, а потом мы ляжем, и я все расскажу. Да, так и сделаю... Так, он мне звонит!!! Что делать? Ответить? Нет, не могу ответить. Не-е-е-ет! Не отвечу. Я боюсь, сейчас опять буду плакать... я боюсь ему рассказывать. Боюсь, очень боюсь... Нет, пожалуй, я напишу ему. И как ты себе это представляешь? "Дорогой, ты будешь папой!" Ну да, а почему нет? Нет, лучше в живую. Ну все, меня снова тошнит... надо поесть чего-нибудь..
  
  
  22:00
  Нет, ну когда же он уже, блять, придет, а? Я уже с ума схожу. Меня сейчас разорвет. Надо позвонить ему... Нет, я не буду... Боюсь, буду ждать... Мне ж не привыкать ждать. Весь день ждала и еще подожду. Правда, Луна?
  - Мяу.
  Хочу плакать. Надо все разогреть, а то придет сейчас и будет кушать холодное. Не красиво. Так, а если он про цветы спросит? Ну так и скажу, подарили в театре после спектакля. Заревнует? Ну и ничего страшного, полезно иногда. Пусть знает, что я у него хороша и желанна. Нет, нельзя так. Ну где же он есть?! Нет, надо позвонить. Или нет? Или позвонить? Или нет, или да? Или нет? Или да? Надо бросить монетку. Орел - да, решка - нет. Черт, орел. Нет, ну если он занят? Нет, не буду звонить. Так, я устала. Пойду полежу, но сначала пописать. Правильно Луна?
  - Мяу.
  
  22:37.
  Я беременна...
  
  
  Эпилог
  
  Ну что, друзья, нас благополучно вывели под белы рученьки из кафе. Если честно, я даже глазом не успел моргнуть, как двое амбалов Мишаня и Гарик, ну так назвал их Полкан, скрутили всю эту шайку-лейку и в принудительном порядке сопроводили в мусоровоз. Полкан меня даже слушать не стал, хоть я и пытался объяснить, что всего лишь официант этого заведения и никакого отношения к гостям не имею, но, очевидно, выкуривать сигареты и заполнять протоколы ему было более занимательно, поэтому он холодным взглядом посмотрел на меня, и равнодушно приказал верзилам: "Уводите! В отдел с нами поедет". Теперь только вся надежда на Люция. Я надеялся, что он и его бригада меня оправдают перед Полканом, но, увы, нет. Меня посадили к остальным в автозак, ну, кстати, ничего такой, почти ухоженный: чистые полы и лавки, пахло пылью и железом, а вот на стенах были едва заметные запекшиеся следы крови. За нами закрыли решетки и оставили присматривать совсем еще юного сотрудника. Ну прямо ангелочек: глазки голубые, лицо смазливое, как у котенка, и вдобавок блондин. Он сел напротив нас, и, крепко сжимая автомат, доблестно, и невозмутимо, как на присяге, выполнял свой долг. За дверью послышалась приглушенная команда Полкана: "В путь" - скомандовал он и машина тронулась.
  Все молчали. Я то и дело смотрел на Люция, в надежде, что он хоть как-то посодействует моему освобождению, но он задумчиво смотрел себе под ноги, уперевшись подбородком в собранные в замок руки. Да, дела... Не одно, так другое... В сознании возникла Пенелопа. Неужели и я больше не увижу ее? Вдруг Полкан везет нас в один конец, а она даже и не знате, где я и что со мной... Боже, да за что мне все это? За что? Мне нужно ее предупредить.
  - Прошу прощения, - обратился я к охраннику, - можно мне позвонить?
  - Нет, - оборвал он.
  - Но это мое право. Мне нужно позвонить
  - Нет, не положено.
  - Эй, - ворвался Люций, - ну чего ты уперся-то? Дай парню позвонить.
  - Сказал же, не положено.
  - Слышишь ты! - взревел Люций и резко вскочил с лавки. - Быстро дал свой телефон, иначе ты ощутишь весь мой гнев на своей нульцевой шкуре. Телефон сюда! - протянул он ладонь сквозь решетку, - Быстрее!
  - Сейчас-сейчас - замешкался он, шаря по карманам. - Вот, пожалуйста, возьмите! - трусливо произнес он.
  - То-то же! Ты представь, что внезапно оказался на его месте. Сидишь тут и варишь бесконечно эту кашу в голове, желая лишь одного - просто позвонить и предупредить человека о внезапно нагрянувших трудностях. Да-да, малыш, просто позвонить, чтобы человек, который любит тебя всей душой, хотя бы был в курсе, а не изводил себя бесконечными раздумьями в неведении. Ты бы также разговаривал? Скажи, ты бы смирно сидел?
  - Ну нет, - ответил он виновато.
  - Вот. - спокойно сказал и передал телефон мне.
  Я выхватил телефон и судорожно стал набирать. Так-так-так, номер... Гудки пошли... Ну, ну, дорогая, возьми трубку. Дорогая, пожалуйста. Да что ж такое, а? Не берет... Дорогая моя, возьми трубку, пожалуйста. Прошу тебя, пожалуйста, возьми трубку! Но, увы, мои мольбы не были услышаны - связь оборвалась.
  - Ну все, - опасливо говорил охранник, - звонок был.
  Я послушно отдал ему телефон и погрузился в думы, а Люций все также задумчиво сидел, раскачивая на ноге бесов.
  Автозак остановился, и охранник вскочил по стойке смирно. Дверь открылась, и в проеме стали видны колонны спецназа.
  - Выводи, - крикнул некто с улицы. Молодой охранник отворил решетки и, держа нас на прицеле, стал выпускать по одному на улицу. Передо мной возвышалось огромное желто-красное здание, похожее на слоеный пирог. Мы стояли в окружении ОМОНа, а полковник снова курил сигарету, кривя лицо от дыма, который мешал ему листать документы.
  - Командир, - вдруг заявил Люций, - отпусти парня, не виноват он.
  - Вот так новость. - удивился он, - А что ж тогда он с вами там делал?
  - Мы сами пришли туда, а он любезно нас обслуживал. Он официант и только...
  - Ну это надо еще доказать...
  - Отпусти, ты ж сам знаешь, что он не виноват...
  - Ладно, так и быть - отпустим. Ты, конечно, прохиндей то еще, но не совсем не лжец. Отпущу, протокольчик составим и отпущу.
  У меня будто камень с души свалился. Неужели все это скоро закончится.
  - Так, - приказал Полковник, - этих в отдел, а парнишку надо отвезти. Харитон! - крикнул, шаря глазами по округе.
  - Я! - крикнул из толпы омоновцев худощавый тип.
  - Харитон, отвезешь пацана?
  - Так точно, товарищ полковник.
  - Ну вот и славно. Парень, - крикнул он, - подойди сюда. На вот, ознакомься, - он протянул мне папку.
  Это были листы с очень криво написанными показаниями, где говорилось, что я был свидетелем взятия по стражу опаснейших криминальных авторитетов во время очередной сходки. Претензий к сотрудникам не имеется. Я все подписал.
  "- Ну все, парниш-к", - сказал он дружелюбно, хлопнув по плечу. - Можешь выдыхать. Сейчас тебя отвезут.
  - С-с-пасибо.
  - Только это, лучше не распространяться об этом. Если расскажешь, то я узнаю и накажу. Понял?
  - Да-да, конечно.
  - Вот и здорово.
  Я сел в машину к Харитону, и мы наконец-то поехали домой. Всего каких-то сорок минут... Да-а-а, ну и денек... Надо же... Фух, завтра возьму больничный на две недели, чтобы не отрабатывать, и больше не вернусь на эту сраную работу. Харитон пристально следил за дорогой, а я облокотился на натянутый ремень безопасности и уснул.
  Когда мы подъехали к дому, Харитон, не особо чинясь, толкнул меня рукой: "Эй, вставай, приехали", - прохрипел он. Я едва открыл слипшиеся глаза и посмотрел в окно. Да, мы действительно были возле подъезда. Я протянул руку водителю, в знак прощания и благодарности, но взаимности не получил. Ну что ж, на нет и суда нет. Я вышел из машины, и Харитон тут же рванул вперед и скрылся за поворотом.
  Неужели я возле дома? Я забежал в подъезд и бросился в припаркованный лифт. Черт, мать твою, что так долго едет этот сраный лифт? Быстрее! Лифт открылся, и я почти бегом ринулся в квартиру. Черт, что-то долго не открывает. Пенелопа-а-а?! Вдруг, за дверью послышалось шарканье тапочек. Она открыла дверь.
  - Привет! О, как я рад тебя видеть. Боже мой, какая же ты красивая.
   Я схватил ее в объятия и стоял, не желая ее больше никуда отпускать.
  - Дорогая, почему трубку не брала? Ты знаешь, что со мной случилось?
  - Просто... - сказал она грустно.
  - Что? Что такое? Что случилось?!
  - Мне нужно тебе кое-что сказать.
  - Говори!
  - Я беременна...
  
  
  4 года спустя.
  
  - Дорогой, я дома!
  - Сынок, ну-ка беги маму встречай.
  - Ма-ма-а-а-а-а! - закричал он радостно и рванул к двери.
  - Давай, бери у мамы пакеты и неси на кухню.
  - Ну ладно тебе, тяжело же.
  - Пусть один пакетик хотя бы возьмет, какой полегче.
  Сынок вырвал у Пенелопы пакет и, шатаясь, пошел на кухню.
  - Ну привет, солнце!
  - Привет, мой милый, - обняла она и поцеловала меня.
  - Все в порядке? Как на работе дела?
  - Да все хорошо вроде, главные роли дали в двух спектаклях.
  - Ух, здорово! Поздравляю.
  - Спасибо, а ты как? Написал что-то?
  - Да, ты знаешь, я сегодня новую вещь написал, как под диктовку.
  - Ничего себе... Кстати, я тут в почтовый ящик залезла и нашла письмо.
  - Какое еще письмо?
  - Да откуда же я знаю? Там написано, что тебе.
  - Ну-ка дай я посмотрю.
  
  Внутри конверта лежал большой листок с изысканно-каллиграфически написанным текстом.
  
  Ну здравствуй, друг мой! Как ты поживаешь? Слышал, что у тебя сын родился. Поздравляю от всей души. А я вот пишу тебе из самых глубин преисподней. Аха-ха-хах!! Да, такие дела... Ты тогда смог домой уехать, а нас долго мурыжили в отделении, затем СИЗО и уж потом только зона. Нас раскидали по разным точкам, и, честно сказать, не знаю, где кто сидит. Знаю за себя, я в Бутырке. Так что жду сигарет и сухарей. Может быть, на свидание придешь? В камере посидим, чаю попьем. Я тут договорюсь с конвоем, тебя на ручках ко мне принесут и так же унесут.
  Ладно, это все ерунда. В общем, храни то, что у тебя есть, это, друг мой, самое главное, ведь если потеряешь то, к чему ты так стремился, если разрушишь все то, что любишь, то поверь, твоя участь будет не лучше моей. Я видел столько раз, как люди уничтожали свой храм, из-за глупости, при этом ссылаясь на меня, будто я в этом был виноват, ведь я же всепоглощающее зло как-никак. В общем, если вдруг понадоблюсь, только скажи, и я помогу всегда.
   Будь счастлив. Люций.
  
  
  - Дорогой, что там написано?
  - Да так, ничего, старый друг написал. Хочет встретиться.
  - А-а-а, понятно.
  - Любовь моя, можно я прочту тебе то, что написал сегодня?
  - Конечно!
  - Кхм, кхм... Слушай: "Вот, все говорят...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Диплом-трип
  
  
  Вроде начала
  
  I
  
  Вот все говорят: "Кр...". Ан-нет, а-ха-ха, у меня своя телега. Вот все говорят "Акадэ-эми-и-я!". Пышно звучит, не правда ли? В обиходе же студенты её оклеймили "шарагой". Ну а что? Стоит себе двухэтажное здание желтого цвета на набережной, напоминающее вытрезвитель или же наркологичку, а то и вовсе психушку, из которой сутки напролет доносятся в унисон звяканье, кряканье, скрипы, удары, крики разных музыкальных инструментов и бранящихся людей с сигаретами возле таблички "Не курить".
  Поэтому... Вот все и говорят "шарага"... Ах-ха-хах!..
  Как ни старался я покорить сердце её величества Акадэмии - все тщетно, а ведь я дерзал, ого-го-го как дерзал, и Бах тому свидетель.
   Может из-за глупости, может из-за упрямства, может из-за непереносимости запаха формалина, а может из-за всего сразу я так и не сумел помацать её влажное лоно.
   Вроде бы и умом не слаб и одет опрятно, несмотря на лохмотья и драные коленки, как у Кобейна, да и пахну вовсе не дурно, ну разве что табачком, но табачком-то импортным...
  
  - ...Ой, ну завел ты свою дудоню, даже форточку захотелось открыть от духоты. Ты расскажи, как вы с Акадэмией познакомились.
  - Так я и рассказываю! Потерпи, дай с мыслями собраться! Че ты лезешь?
  - Простите...
  - Так вот, как уже ранее было сказано моим корешом, я познакомился с Шарагой...
  - Ну что ты заладил? Шарага, шарага... Назови её как-то более ласково что ли, более живописно.
  - Да как же я это сделаю, черт тебя дери, как? Ка-а-а-ак?
  - Это ты у нас в писари заделался, вот и думай, как. Я что ли буду за тебя выполнять твою работу? Нет, нет, нет, и ещё раз нет.
  - Ой, какой толк тогда от тебя? Сидишь только и нудишь без умолку, мол это не так сказал, это не так назвал. С тобой парашу здорово хлебать, рта не дашь открыть. Гад ты ползучий. Понял?
  - Ну спасибо тебе, друг ты мой ситцевый, уважил. Все, пиши, как знаешь. Слова больше тебе не скажу.
  - Ну ладно, ладно тебе, чего ты?
  - Нет я сказал, ты у нас сам-сусам, вот и пиши. "Пара-а-ашу хлеба-а-ать." Гляньте на него, нашёлся тут провинциальный ферзь. Все, пиши свои бредни, придурок.
  - Ну ладно тебе, хватит, ну? Ну погорячился я. Виноват. Прости.
  - ...!!!
  - Простишь?
  - Как я тебя ненавижу!
  - А я тебя, любезный!
  - Ладно, назови её что ли... Скажем... Катя, Катери-и-и-на-ма-а-ков цвет. О, назови Катькой.
  - Катькой?
  - Ну да, Катькой? А чем не песня?
  - А пристойно ли?
  - Поверь, это лучше, чем шарага. Звучит, как проблядь с Лухмановской. Это ж всё-таки Акадэмия, для неё имя героическое нужно и в то же время ласкательное и звонкое. Катька, Катенька, Катюша. Ох, была у меня одна Катюша...! М-м-м, Королева.
  - Расскажи про неё.
  - Ох, ну что там рассказывать? Катюша - свет моих очей. Я ее когда впервые увидел, то обомлел от ее скромности. Думал, что у такой тихони, даже вагины нет, а уж про лобызания и прочие нежности и думать не стоило. Когда же Катюша предо мной, как покрывало расстелилась, во время какого-то кутежа, то я готов был душу отдать за ее прикосновения. О-о-о-ох, как она кричала. Боже, как же она... Так, стоп, чего уши развесил? И я тоже повелся, дурак. Ну-ка, за писало схватился и с головой в работу. Быстро! Пиши: "Итак, с Катькой я познакомился"...
  
  ...Итак, с Катькой мы познакомились случайно. Как-то раз во времена моего воодушевленного стремления стать музыкантом всея планеты Земля я загорелся целью переехать в столицу нашей родины, поступить в статусный универ, дабы открыть для себя дорогу к парнасу. Ох, завидую я своему тогдашнему упорству. Это ж надо! По шесть-семь часов я сидел за фортепиано, не вставая, без конца проигрывая вступительную программу, от которой начинало тошнить, как от обжорства.
   О-о-о-х, где я только не исполнял: в Малом зале консерватории аж три раза. Представляете? Когда я узнал, что на этой сцене выступали такие ребята, как Софроницкий - упомянутый в суе, Рихтер - сын Христа, и, прости господи, - Мацуев, то я, будто пронизанный энергией, струящейся откуда-то из-под пола прямо через ноги к моему сердцу, играл как заведенная шарманка, напрочь позабыв о сидящей на балконе, словно на фазенде, комиссии, которая так любит обсудить насущные проблемы во время откровений менжующихся абитуриентов.
  Ох, как же я грезил о Консерватории. Как я мечтал... Мама родная. Я спал и видел - базарю - себя, идущего по этим историческим коридорам, где то и дело шкодничали те самые вершины музыки, которых мы до сих пор почитаем, "как ни-капли-в-рот-ни-сантиметра-сами придумайте куда". Как занимался до кровавого геморроя и разбитых пальцев, как шел по Никитской, а после через Спиридоновку до общаги на Малой Грузинской, где ждал меня с несколькими пузырями спиртного мой драгоценный кореш Святослав. Увы и ах, господа мои хорошие, Консерватория с её величественным Большим залом, с ее холодными каменными лавками, что исходили из облезлого и загаженного птицами памятника Чайковского, оставила меня за кормой, даже не взглянув в мою сторону. Она просто закрыла дверь прямо у меня перед носом, лишив меня мечты... Не нужен я ей такой неотесанный, гыкающий, короткопалый пианист-сколеоз. Шпана елы-палы...
  
  - ...Ой, ну чего приуныл-то, а? Эй, ну чего ты на ней зациклился? Поду-у-умаешь, Короле-е-е-ва. Нос она воротит. Ага, видали мы таких потаскух, что строят из себя презентабельных рабынь Апполона, а сами сосут трипперные жезлы в зассаных дворах и с жемчужной жидкостью на лице пьют горькое вино и клянут мир за то,что не поняли и не пригрели их одинокое непонятое сердце. Тут пойми, дырка не так уж и важна, её и в дереве найти можно, а вот получить максимум удовольствия от идеального стыка с той самой во всех смыслах, куда приятнее.
  - Ты ж не знаешь, что за птица эта чайка. Может она в постеле как мать ее, мертвая цапля, что стонет на контральто. Ты лучше расскажи, про Катьку, там интереснее дела обстоят.
  - Ну что ж, расскажу... С младых ногтей Ба отдала меня в музыкальную школу.
  - Ну ты блин даешь, Пимен, мать твою. Давай уж тогда начни с того, как ты в мамкином брюхе оказался и не забудь уточнить распорядок питания.
  - Что ты все время меня перебиваешь, а?
  - Да потому что Христос из-за твоих причитаний второе пришествие уже в который раз откладывает. Давай по делу.
  - Что ж, по делу, так по делу. Катька приняла меня с большим радушием...
  
  ...Катька приняла меня с большим радушием. Как только я узнал о своем зачислении, то сразу же стал подбирать программу для нового учебного года. Надо ж заявить было о себе? Я долго думал и все-таки решился на Тридцать первую сонату Бетховена, которая в последующем попила из меня кровушки больше, чем все медсестры.
  Вот и настал мой первый день в Катькиных хоромах. Конечно, не ахти какой интерьер: старые аудитории с деревянными двп-шными стенами, облезлыми потолками и кучей жвачек и чернильных откровений, просторный темный коридор с потерянным классом Љ202, вонючие туалеты с пустующими крюками для туалетной бумаги и едва живая лестница, ведущая на первый этаж, где хозяюшка по имени Римма Арнольдовна открыла свою харчевню для студентов. Там-то я и отхватил свой первый выговор за использование нецензурной брани.
  - Эй ты, а ну-ка прекрати так выражаться, - кричала она на всю столовую.
  - А что я такого сказал?
  - Ничего! Так, просто ругаешься тут, как сапожник. Ты откуда к нам такой приехал? Из какого села?
  - Из Тамбова.
  - А-а-а, оно и видно, что из Тамбова. Вон морда какая наглая и тупая.
  - Почему вы меня оскорбляете?
  - Ой, да кому ты нужен? Оскорблять тебя еще. За языком своим следи, поршивец.
  Я отвернулся от нее и продолжил разговор со своей однокурсницей, как сам того не заметил, сказал снова что-то на французском.
  - Ты слышишь, что я тебе сказала? - рявкнула она из своей подсобки и тут же вышла к прилавку.
  - Что я такого сказал опять?
  - Не, ну вы посмотрите на него, он еще и дурака включает. Совсем охамел, идиот.
  - Так я ж не выражался больше.
  - Выражался, еще как выражался, - заявил какой-то усатый тип скользкой наружности, что стоял у витрины с тарелкой снеди.
  - Эх ты, бесстыжий, - сказала мне Римма Арнольдовна, - тебе даже наш Алексей - Божий человек - замечание сделал, а ты все крутого из себя строишь.
  Мне ничего не оставалось, как прилюдно извиниться за сказанное. Я вышел из столовой и зарекся больше никогда туда не возвращаться. И знаете что? Я остался верен себе. К тому же ее в скором времени закрыли за антисанитарию. Ходили слухи, что там водились тараканы размером с крокодила и бегали по провизии на глазах у покупателей. Дабы не налететь на штраф, хозяюшка нашей Акадэмии и по совместительству мать всего живого на этой грешной Земле решила прикрыть эту тошниловку. Я был несказанно этому рад...
  
  - ...Так, ну это, конечно, все прекрасно, но ты еще расскажи, как ты в туалет ходил и курил возле Акадэмии.
  - Ну ладно тебе, чего ты пристал. Наберись терпения, елы-палы. Что ты, как это самое...?
  - Ну, ну кто?
  - Ой, пошел ты...
  - То-то же. Ты пойми, я ж не со зла, наборот, помочь хочу, а ты кобенисся как не знаю кто. Ты если начнешь рассказывать про все, что с тобой произошло за эти пять лет, то нам с тобой всех лесов Сибири не хватит.
  - Ну ладно, ладно, понял.
  - Мясо давай! Мяса! Мяса! Мяса!
  - Дай подумать, а?
  - А чего тут думать? Смотри: высоко, высоко в горах...
  - Высоко, высоко в горах...
  - Эй, да я ж пошутил.
  - Да ну тебя... Я тут душу выворачиваю, а ты...
  - Ох, смотрите, поэт заговорил. Ну дела, несите чарку - будем праздновать до утра.
  - О, отлично. Праздновать. Точно.
  - Чего надумал?
  - Слушай. Однажды...
  - ...В студеную зимнюю пору...
  - Да замолчи!
  - Все- все, усек.
  - Однажды, после сдачи первой сессии, мой профессор по фамилии Иерихонцев...
  - ...Чего, прям такая фамилия?
  - Да. Так вот, мой профессор решил устроить кутеж в Акадэмии, дабы отметить наступающий на пятки Новый год. За столом, который ломился от яств собрались все студенты профессора. Тут были и селедочка под шубой, и осетинские пироги, и салаты всевозможные, сырные и колбасные нарезки, фрукты, сладости и, конечно же, алкоголь. Как без него?!
  - Ну да, действительно.
  - Все говорили тосты, вели нескончаемую живую беседу о музыке, литературе, живописи. Ну прямо-таки малина. Шеф наш был мужик крепкий, увесистый, да к тому же легок на подъем, если дело касалось выпивки. Он то и дело заливал в себя крепкое и при этом ни на один глаз не окосел, чего не могу сказать о себе. Я же с чувством собственной важности и долга решил идти по следам шефа и не упускал момента опрокинуть с ним стакашик-другой. В один прекрасный момент я понял, что мои члены ослабли, а душа, наоборот, раскрылась, и, как говорится, понеслась. Один за другим шли стакашики, пока не стукнуло девять вечера.
  - А что было дальше? Ты в тыкву превратился?
  - Да ты слушай. В тот день я должен был после празднества ехать в родимые края на поезде.
  - Ой, дура-а-а-ак!
  - А я тебе о чем?! Так вот, меня посадили в поезд со всем моим на скорую руку собранным шмотьем и отправили в добрый путь. Что ты думаешь? Мне там стало плохо.
  - Неужели? Вот это да...
  - Помимо того, что я никак не мог отыскать свое место и кружил со своим тяжеленным чемоданом по вагону, меня начало сильно мутить, да так сильно, что я едва сдерживал натиск съеденного. Проводница, увидев мое замечательное состояние, с полным пониманием и знанием дела проводила меня до моего купе, где меня ожидал анекдот. В купе сидели молодые парень и девушка. Он намеревался разбавить свою похотливую географию, судя по приторным интонациям и обильному слюновыделению, как вдруг в купе заваливаюсь я - пьяный, неуклюжий, с чемоданом, который я не знал, куда деть. Наконец, я затолкал вещи под шконку и облокотился на стол. "Молодой человек, вам плохо? Может вам прилечь?", - говорил он заботливо. "Нет-нет, я в порядке, просто дорогу плохо переношу." "А-а-а, понятно." Какой же глупостью было посмотреть в окно. В общем, сдерживая свои откровения, я ринулся в туалет, у которого на благость мне не было очереди. Мне было плохо и обидно за напрасно потраченную снедь. Хотя я сделал доброе дело.
  - Это какое?
  - Дал селедке свободу. Не гоже ей среди людей в шубе ходить.
  - Аха-ха-хах! Ну ты даешь, старина.
  - А то, еще как могу!
  - Так, это все, конечно, прекрасно, но что дальше?
  - А дальше, пошли покурим.
  - Согласен, хорошая идея.
  
  
  
  
  Сон в летнюю ночь
  
  - Ох, помню я, как ты писю к носу подтянул, когда тебе Шеф разрешил сыграть Крейслериану. О-о-о-й, ну понто-о-о-о-в бы-ы-ы-ло.
  - Да, было дело. Забавно, правда?
  - Ты по-моему тогда на Шумане ебнулся совсем?
  - Не то слово.
  - Да, здорово было. "Я - реинкарнация Шумана. Он писал для меня." АХА-ХА-ХА!!!
  - Да-да, было дело. Какой же я был дурак. Так, ну мы отвлеклись.
  - Да, что дальше, Карамзин?
  - А фиг его знает. Что посоветуешь?
  - Э-э-э н-не-е-е-т, давай сам, а я если что подскажу.
  - Ты невыносим.
  - Аналогично.
  - Что ж... Эм... Что же написать?
  - Что, тяжко?
  - Да вот что-то застопорился.
  - Ну ты поднатужься, глядишь и выйдет чего. Ты только это, не в штаны.
  - Шутки у тебя, конечно...
  - ...Высший класс. Ох, утомил ты меня, пойду-ка, пожалуй, баиньки, а ты друг мой, работай.
  - Вот так дела...
  - А как ты хотел? Мне тоже отдых нужен.
  - А мне нет?
  - Ну отдохни, в чем проблема?
  - Ну так написать надо.
  - Так пиши. Пионер, тут тебе решать: хочешь - пиши, хочешь - не пиши...
  - Ладно, посижу еще.
  - Давай, утром увидимся.
  - Увидимся утром...
  
  ...Увидимся утром, утром увидимся. Ну дает тип... Спать он пошел, а как же я? Я может тоже спать хочу. Так, надо бы кофейку попить... Кофейку попить... Нет, не хочу... лучше воды... Да, вода полезней. Со льдом. Точно - со льдом. Утром увидимся. Утром увидимся. Черт... Утром увидимся... Ай, чтоб тебя! Утром увидимся, утром увидимся... Утро, день, ночь. "Видели ночь, гуляли всю ночь до утра." Ох, тетя Лена любит Цоя. Причем тут тетя Лена? Елена из Спарты, Елена из Трои. Елена, смотри, в чьи объятия ты сбежала от меня. Греки сбондили Елену по волнам, ну а мне соленой пеной по губам. По губам. Тебе по губам дать за такие слова? Слова, слова, слова, слова, слова. Мы все их после смерти произносим. Смерть придет за мной, у нее будут твои глаза. Черт, да что такое? А?! Да что за, еб вашу мать? Утром увидимся. Увидимся. Утром. Увидимся. Увидимся. Утром. Утром. Утром. Утр...
  
  Утром Коваль проснулся раньше будильника, но желание вставать с кровати напрочь отсутствовало. Ему хотелось просто лежать в тёплых объятиях одеяла и, смотря в потолок, а может и с закрытыми глазами, думать о чём-то желанном и сокровенном, что в конечном итоге привело бы ко сну. Да, именно ко сну, ведь для Коваля сон - небывалая роскошь. Изнуряющие тяготы выпускных экзаменов под соусом ранних пробуждений на работу в ресторан износили его, поэтому в свои нечастые выходные Коваль желал просто лежать и не шевелиться и как можно больше пребывать в тишине. Увы, не сегодня, так как пресловутые выпускные экзамены сами себя не сдадут, а они ведь совсем скоро, поэтому нужно в очередной раз себе пересилить, вырваться из тепла и отправиться на электричку.
  "Твою мать, - выругался он, - да когда ж уже это закончится?!" Он лениво поднял туловище, протер ладонями глаза и словно парашютист приготовился к прыжку со второго яруса кровати. Его сосед по комнате Игнат, как Венера, что вышла из пены, лежал почти нагишом, прикрывая все срамные места одеялом. Коваль глянул на него с завистью и направился в ванную.
  "Да уж, ну и видок у меня, - бурчал он, чистя зубы. - Синяки под глазами, ввалившиеся щеки, острые плечи. Одним словом - красавец!" Он стянул с себя одежду и полез в душ. Под нелепой струей, бьющей то холодной, то горячей водой, Коваль стоял неподвижно, облокотившись на стену. Ему так не хотелось ехать, так не хотелось покидать пусть и обшарпанные,кишащие тараканами и покрытые грибком,но все же ставшие родными за пятилетнее время обучения стены общежития. Ему хотелось дождаться, когда сосед уйдет, достать его гитару и ещё совсем неуклюже играть песни, в которых он почему-то нашел душевный отклик, что вот уже несколько лет без какой-либо надежды на возгорание тлел от бездыханного штиля академической музыки, предполагающей бесчеловечное слово "надо".
  "Надо выучить к сроку, надо играть по правилам, надо соблюдать стиль композитора, надо быть в рамках академизма, - раздраженно ворчал Коваль. - Все это вздор, - возмущался он, шлепая ногами по воде от раздражения и гнева. - Вздор, глупость и ограниченность и только. Это убивает музыку, как нечто пластичное и свободное. Как можно изобразить "академическую печаль"? Как изобразить боль или же искрометный восторг оформлено? Это все так относительно, а все эти купюры и трафареты так бессмысленны, словно наклеенный сверху клочок холста на помарку, сделанную на картине. Сколько ещё совсем юных умов пострадало от гневных слов родителей и учителей за ошибки и неточность жанрового исполнения. Кто может знать, как правильно? Старые немощные мамонты, которые, дабы добавить себе веса, помимо избытка основного, рассуждают о Шопене, Брамсе, Бетховене, Малере кудрявыми фразами, делая вид, что якобы знакомы лично, с целью произвести впечатление интеллектуальной персоны, заведомо зная, что подобные речи только отдаляют от музыки в принципе..."
  Все эти мысли были болезненны для Коваля, ведь всю свою жизнь он отдал занятиям музыки, обучаясь ей в академической среде и оставаясь при этом бесплодным купюристом. Так вышло, что вся боль, накопленная годами, в один момент вырвалась наружу, и её разрушающая мощь, точно напалм или же ядерный взрыв, прорвала стену, за которой скрывалось его влечение к книгам. О, это было действительно утешение для него: прозябать в созданных кем-то мирах, почти что воочию встречаться с мифическими существами и прочувствовывать, что называется кожей и душой, все то, что было пережито его "старшими учителями" (так он их называл), которые, будучи уже в другом измерении, все равно видели его внутренний мир, действительно, выражали какое-никакое, но все же сочувствие. Он стал настолько увлеченным книгами, что вопреки занятиям за фортепиано, жадно поглощал книги одну за другой и испытывал невыносимые муки совести, когда день прошел без единой прочитанной строчки. Дабы загладить вину, он читал про себя или же вслух выученное стихотворение, которое отзывалось в нем в данный момент и тогда, его муки ослабевали.
  Однажды Коваль решил попробовать написать что-то ради интереса. Он открыл свой смартфон и стал барабанить по дисплею свои мысли, неоформленные, грубые, в чём-то наивные и несвязанные, но все ж свои. Коваль окончательно заблудился в лабиринтах сознания, открывая каждый раз все новые и новые горизонты и уголки своего естества. Он понял, что в нём все-таки ещё живёт семя, заложенное им с рождения, которое, пусть и при больших усилиях, но все ж может прорасти в нём и дать плоды. Коваль нашёл свой путь и стал стремительно двигаться к своей Мекке.
  Выйдя из душа с клокочущим от ярости нутром, он съел на завтрак остатки вчерашних котлет, запил чаем с ложкой мёда, надел свои любимые рваные штаны и бордовый худи, схватил сумку с лежащей в ней сорокинской "Нормой" и ринулся к электричке.
  
  
  
  
  II
  
  "Чёртов лифт, - кричал он, судорожно размахивая руками. - Ну почему же всегда так? Что сложно починить его и поддерживать его работоспособность? Твою мать! - ругался он, гневно продавливая кнопку вызова."
  Лифт так и не приехал, а Коваль, подавляя агрессию и проговаривая слова раздражения точно мантру, пошёл пешком с тринадцатого этажа. Сквозь грязные панорамные окна на пожарной лестнице струился свинцовый свет, озаряя истерзанные окурки, пепельницы, разрисованные стены и плевки мрачными красками. Коваль спускался вниз, выстраивая план на ближайшее будущее, в котором обязательством надо будет прочитать очередную главу "Нормы" в электричке, зайти в кофейню и взять добрый стакан апельсинового раф-кофе, чтобы разбавить серость яркими красками пряного цитруса, а после, придя в Академию, взять аудиторию, если, конечно, повезет, и несколько часов вдалбливать в голову гос.программу.
  Наконец, Коваль спустился на первый этаж и, сам того не желая, наткнулся на коменданта общежития, которая, конечно же, не могла позволить пройти мимо себя.
  - Юноша, - окликнула она Коваля.
  - Черт, - раздраженно сквозь чубы выдохнул он. - Вы мне?
  - Тебе, тебе... за общежитие заплатил?
  - Да, заплатил давно уже.
  - Точно? - спросила она, прищурив глаза.
  - Да, точно.
  - А ну-ка, пошли посмотрим ведомость.
  - Извините, но я опаздываю на электричку.
  - Ничего не знаю. Это дело двух минут.
  - Эх, - смиренно выдохнул Коваль, - ничего не поделать, надо идти.
  Кабинет был наполнен уличной серостью. Старые советские столы с почти отлетевшим лаком, на которых громадами лежали документы, личные дела студентов, канцелярия и стеклянные плиты для удобства письма, под под которыми лежали какие-то справки. На подоконнике стоял старый приемник фирмы "Спутник", из которого хрипел Юрий Лоза. Комендант подошла к столу, пододвинула к себе ведомость и медленно, смакуя каждую страницу, стала искать Коваля, который стоял будто на иголках, то и дело поглядывая на круглые старые часы, висящие на гвозде.
  - Да я же говорю, что оплатил, - изможденно говорил он.
  - Сейчас подожди немного, я посмотрю. Потерпи, успеешь.
  Она листала целую вечность эту ведомость, проговаривая про себя каждую фамилию, а Коваль стоял, исторгая нервозность. Наконец, комендант нашла его фамилию и с абсолютной невинности оповестила об отсутствии задолженности, что привело его в ярость, которую он едва смог удержать.
  - Ну сам понимаешь, - оправдывалась она, - у нас работа такая. Все, можешь быть свободен.
  - Спасибо, - рявкнул Коваль и ринулся прочь из общаги.
  "Старая дура, - проговорил он про себя, - я же сказал, что все оплатил. В чем же дело? Я вроде бы никогда не пребывал в числе нарушителей. С чего такое недоверие?" Коваль приложил пропуск к турникету, тот завопил, как комар-переросток, и, минуя спящего охранника, вышел на улицу.
  "Черт! - гаркнул он. - Да что ж за день-то сегодня такой?" На улице шёл снег с дождём, а холодный пронизывающий ветер вздымал образовавшиеся за ночь лужи. Ему пришлось вернуться, чтобы накинуть куртку и избежать простуды, которая в связи с навалившимися делами была совсем некстати. Все лифты стояли на первом этаже, что было на руку Ковалю, но все ж это породило в его голове вопросы: "Почему не работают кнопки вызова?! Черт, что-нибудь вообще работает в этом общежитии исправно?!" Коваль вернулся на этаж и рванул в комнату.
  Вернувшись он застал Игната, сидящего за столом в трусах. Он пил чай с постным медовиком и смотрел какой-то выпуск новостей.
  - О, Коваль, - оживился он, - Ты чего вернулся? Позавтракать забыл?
  - Да если бы, Игнат. Я за курткой пришёл.
  - А что там холодно что ли опять?
  - Да, что-то резко похолодало.
  - Ну вообще да, передавали, что нахлынут внезапные заморозки.
  - Вот они и нахлынули...
  - Ты куда направляешься-то?
  - В Академию заниматься.
  - Ну ты и слабак, конечно.
  - Ладно, побегу на электричку.
  - Ага, давай, - сказал Игнат как-то одобрительно и вернулся к прежнему занятию.
  Коваль выскочил из комнаты и направился к лифту. Идя по коридору, он услышал, как двери лифта раскрылись, и ринулся к ним быстрее. Но, как только он подошёл, двери закрылись у него перед носом. Девушка, стоящая в лифте, видимо решила поехать в одиночестве и, не обращая внимания на звуки стремительных шагов в коридоре, нажала кнопку, оставив неизвестного с носом.
  "Вашу мать! - крикнул Коваль. - Опять спускаться по ступеням. Чтоб тебя...!!!"
  
  
  III
  
  Коваль покинул общежитие и наконец-то направился к платформе. Кончено же, та электричка, на которую он пытался успеть, уехала, и теперь ему оставалось лишь дожидаться следующей, а значит можно и пройтись по улице прогулочным шагом, не обращая внимание на капризы погоды.
  Он шёл мимо заброшенного здания, заросшего деревьями и кустами. По всей видимости когда-то оно было школой или же детским садом. Ещё будучи первокурсником, Коваль стоял на балконе с чаем и думал о том, как бы погулять там внутри, но тяготы и заботы, а иногда и абсолютное нежелание куда-то идти останавливали его. Странно, но сейчас, когда он шёл с электрички мимо этой заброшки, опустевшее здание почему-то не вызывало у него никакого внимания, будто его и вовсе не существовало.
  Коваль проходил стройку по дорожке из кирпича, желтого от обилия строительного песка. Эта стройка на протяжении всего его проживания здесь никак не хотела заканчиваться. Более того, никто толком не знал, что здесь будет в конечном итоге. Одни говорили, что новый торговый центр, другие - спортивный комплекс, третьи - метро.
  Пройдя сквозь уснувший двор, Коваль наконец вышел к Стекляшке. "Странное название, - подумал он, когда только забрался в эти края, - почему Стекляшка? Ведь там и близко нет бьющегося товара. Почему? Непонятно..." Тайна Стекляшки так и осталась не разгаданой, но зато какая же там вкусная самса с курицей. Во рту у него возник вкус куриного бульона со сладким луком, сочившимся из самсы, и курочки с пряностями, которая прямо тает во рту. "Нет, - подумал он. - Некогда. Надо ехать заниматься."
  Он вышел на прямую дорогу к платформе. В больших окнах магазина "Магнит" было видно столпотворение. Для Коваля всегда оставалось загадкой такое обилие людей в часы открытия магазина. Особенный диссонанс вызывали скопления пожилых женщин, каждое утро набивающих доверху провизией каталки с таким усердием, будто надвигается период всемирного голодания. А какие они злые, когда стоят в очереди. Ужас какой-то. Однажды Коваль взял в магазине банку колы и стоял на кассе минут двадцать, если не больше, потому что впереди стоявшая женщина с огромной телегой полной яств до скрипа в колёсах не желала пропустить его с незначительной покупкой. Когда же он попросил её вес-таки его пропустить, то женщина так разозлилась, будто он собирался её продукты украсть.
  "Ишь чего, - ворчала она, - пропустить его. Ага, конечно! Торопится он... Иди другому расскажи кому-нибудь. Я между прочим тоже тороплюсь, у меня дел выше крыши, а его тут пропусти... Конечно, нашёл дуру." Коваль не стал слушать её причитания, просто поставил банку на место и пошёл прочь из магазина под крики женщины: "Смотрите, какой весь из себя. Я, не я! Совсем совесть потеряли! Пропусти его... Ага щас!"
  Коваль подошёл к железнодорожной кассе, чтобы купить билет.
  - Здравствуйте, до Павелецкой, пожалуйста.
  Женщина, сидящая за стеклом, нехотя повернула голову и посмотрела на него через грязное стекло и недовольно переспросила:
  - Что еще раз?
  - До Павелецкой, пожалуйста, - повторил он и положил проездной в выдвижной ящик на кассе.
  Женщина забрала проездной и стала рассматривать фотографию и инициалы.
  "- Студенческий билет, пожалуйста", - сказала она и подвинула ящик вперед.
  Коваль раскрыл сумку и начал искать студенческий. За ним начала образовываться очередь, что доставляло некое раздражение и неудобство при поиске документа.
  - Да где ж он есть-то? - говорил он в пустоту сквозь зубы, шаря рукой в сумке.
  - Мужчина, побыстрее, пожалуйста, не задерживайте людей, - настойчиво сказала кассирша.
  Коваля охватила паника.
  - Да где же он, где он? - нервничал он.
  - Мужчина, ну в самом деле, - недовольно заявила женщина из очереди, - давайте уже побыстрее, пожалуйста.
  - Да, заранее надо документы готовить! - подтвердил мужчина.
  Началась полемика. Коваль не мог найти студенческий, и ему ничего не оставалось, кроме как забрать проездной обратно и дать возможность очереди разойтись.
  "- К сожалению, нет студенческого", - сказал он женщине за стеклом.
  Она, не глядя на него, просто сунула проездной в ящик и крикнула: "Следующий!".
  "Твою мать, они никогда не спрашивали студак, а тут чего-то пристали. Ещё и очередь эта... - ворчал он. - Умники, твою мать. Будто у вас такого никогда не было."
  Ну что ж, Ковалю ничего не оставалось, как поехать на автобусе. Он пришел на остановку, что находилась недалеко от платформы, сел на лавку, отчего куртка надулась, превратив его в раздувшегося голубя, и стал послушно ждать. Пошёл лёгкий, но очень холодный дождь. В душе Коваля появилась какая-то тоска от погоды: серое небо, точно отсыревшее от времени белое покрывало, дождь, лужи, грязные девятиэтажки, брошенные детские дворы. Вдруг из-за поворота появился автобус Љ639. "О, наконец-то, - обрадовался Коваль, сел в автобус возле окна и, когда доставал телефон, обнаружил пропавший студенческий. - Да уж, дела..."
  
  
  IV
  
  Из-за этой отвратительной промозглой погоды и всеобъемлющей серости Коваль облокотился на стекло и почувствовал, как тепло салона обнимает его и проникает под одежду. Он уснул, слушая музыку. Автобус приехал на конечную остановку в неизвестном районе и остановился в автопарке. Водитель вынул ключ из зажигания и начал было уже выходить, как вдруг заметил спящего пассажира в салоне.
  - Эй, - крикнул он. - Приехали! Выходим из автобуса. В ответ водитель не увидел никаких действий. Тогда он подошёл ближе и обнаружил, что юноша не слышит из-за того, что, во-первых, спит, а во-вторых - в наушниках. Тогда мужчина стал его трясти.
  - Э-эй, парень, - спокойно говорил он, - просыпайся.
  Коваль проснулся, открыл усталые глаза и резко вскочил, осознав всю ситуацию.
  - Проснулся наконец-то... Со смены что ли? - спросил водитель.
  - Эм, нет... Просто... - говорил Коваль, потирая глаза. - Просто согрелся и сам не заметил, как уснул.
  - Бывает. Ну это, пора выходить, а то у меня обед уже начался.
  - Да-да, конечно.
  Они вышли из автобуса.
  "Твою мать, - кричал внутри себя Коваль, топнув ногой по мокрому асфальту. - Что за бл*дство? Черт, до кучи ещё и облился." Он протер рукой штанину, отряхнул ладони и стал думать, что делать дальше. "Так, надо найти ближайшую остановку и доехать до метро." Он открыл смартфон, и стал шрить пальцами по экрану. "О, всего двадцать минут пути. Ну что ж, пошли."
  На улице начинался дождь. Коваль надел капюшон и под музыку "Before I forget", наполненный яростью, не обращая внимания на лужи, пошёл к остановке. Он брёл по пустым дворам и переулкам, мимо продуктовых магазинов и киосков с шаурмой, мимо больницы и парков. Шёл, шёл и вдруг обнаружил, что идёт в противоположном направлении от остановки. Он не заметил, что двигающийся бегунок на навигационной карте смещается вниз, а не вверх. "Да вашу мать, - сквозь слезы и обиду рявкнул Коваль. - Ну что же такое сегодня происходит?! Нет, так больше нельзя... я больше не могу, я замерз, промок, устал... Это чёрный день календаря! Что делать! Сначала лифт, потом погода, потом кондуктор, автобус, а теперь ещё и карты, и ко всему добавился дождь. Где я так нагрешил? А?" Он увидел впереди женщину и ринулся к ней.
  - Прошу прощения, - обратился он жалобно.
  - Да, слушаю, - ответила она боязно.
  - Подскажите, пожалуйста, где ближайшая остановка? У меня навигатор не работает...
  - Вот смотрите, - начала она более живо. - Пройдите до "Пятерочки" по прямой, а потом поверните налево, и сразу будет остановка.
  - Скажите, а какое метро ближайшее?
  - О, автобус довезет до Пражской. Ехать минут десять всего.
  - Спасибо вам большое.
  - Не за что, хорошего дня вам.
  - И вам.
  У Коваля внутри все заиграло другими красками. Он обрадовался, что в ста метрах от него находится остановка, откуда поедет автобус и довезет до метро. Он словно заведенный направился по указанному маршруту. Повернув налево, он увидел, что на остановке стоит автобус с мигающими буквами "М. Пражская", и рванул быстрее ветра по лужам, а ледяной дождь и ветер обволакивали его лицо. Водитель заметил, что Коваль бежит и не стал закрывать двери, а дождался пока тот зайдёт в салон.
  - Спасибо, - сказал Коваль, войдя в автобус, едва сдерживая прерывистое дыхание.
  Он сел возле окна и уже не позволял себе сомкнуть глаз, чтобы снова куда-нибудь не уехать. Коваль подошёл к бабушке и решил расспросить её об остановке, чтобы наверняка убедиться в правильности маршрута.
  - Извините, не подскажите, через сколько будет Пражская?
  - Ой, сынок, через минут десять. Три остановки ехать осталось, и будет тебе метро, - говорила она улыбчиво и доброжелательно.
  - Спасибо вам.
  Он сел возле окна. Из-за громады серых туч внезапно выглянуло солнце и своими апельсиновыми объятиями наполнило салон автобуса. На душе у Коваля стало хорошо и уютно, а грусть от ранее произошедших неудач куда-то испарились.
  - Сынок, - обратилась бабушка, - сейчас будет Пражская. Не прозевай.
  - Спасибо вам большое.
  - Не за что.
  Наконец автобус остановился возле огромного торгового центра. "Метро Пражская", - проговорил механический мужской голос. Коваль вышел из автобуса.
  Солнце залило собой улицу, мокрый асфальт осыпался блёстками, а в лужах отражались солнечные лучи. Коваль снял куртку от того, что спина покрылась легкой испариной, и уже направился в метро, как вдруг что-то внутри колющим импульсом его остановило.
  - А пошло оно все в п**ду! - сказал он с улыбкой. - Пойду-ка в я парк погуляю...
  
  - ...Ну что, друг мой сердешный, написал, чего? Эй! Карамзин! А-а-а, дры-ы-ыхнешь значит. Ну-ка глянем, чего ты там написал: "Утром Коваль проснулся раньше будильника..." Ну, ничего, на троечку сойдет.
  
  
  Подготовка
  
  - Так, что мы играем на госах? - спросил Иерихонцев.
  - Эм... Четвёртую балладу Шопена, Финал сонаты Барбера, Третий концерт Бетховена и малеровское Адажиетто.
  - Ого, хороша программа. Ну что ж, будем работать, - сказал он доброжелательно.
  Ну что тут сказать, друзья мои, я - самоубийца, ибо между мной и этой программой была огромная профессиональная пропасть длинною в пропасть. Почему? Ну вот хотя бы потому, что уровень ответственности за Балладу добирался до шкалы "Всевышнего". Дела-а-а-а... "А зачем же ты тогда её брал?", - спросите вы и я отвечу: потому что идиот и лентяй. Дело в том, что с прошлого года она успела засесть у меня в печенках, но из-за своей лени, я решил, что нужно Балладу "доделать". Я никогда так не ошибался... Это, мать его, конченое, сука-блядь, неудобное сочинение, которое на мою беду было невозможно собрать в единое целое из-за рваного материала...
  
  - ...Та-а-а-а-ак, ну опять ты за своё. Понесло тебя на умоблудие.
  - А что не так, друг мой?
  - Ты давай нытьё своё прекращай и по делу говори.
  - Да что не так-то? Вот заладил-то... по делу, по делу...
  - А как ты хотел? Нет, ну если ты хочешь, то расскажи о тайных замыслах и символике, о том, при каких обстоятельствах писал её Шопен, о том, как он срал, думая о балладе, о том, как ел, пил, спал, сидел, дышал, смотрел.
  - Ты прав, духотой понесло.
  - А я о чем?! Это ты оставь для Самокатова.
  - О, кстати, неплохая идея.
  - Ну так ещё бы!
  - Что мне тогда рассказать?
  - Ой, ну ты знаешь, мне вот баллада твоя очень понравилась. Ну прямо бальзам на мою дырявую грудь.
  - Правда? Правда понравилась?
  - Ну я тебе чего, врать что ли буду?
  - Нет, ты не будешь.
  - Ну вот и расскажи о ней, только, это, давай без глупостей. Хлеба и зрелищ, друг мой, хлеба и зрелищ...
  - Хорошо, я попробую.
  - Не пробуй, делай!..
  
  
  
  
  Баллада Op. 52
  
  - Малой, ну че ты ко мне пристал, расскажи-расскажи?
  - Ну просто интересно.
  - Еб твою мать, да что там интересного? Ей Богу, ты вроде малый умный, а ведешь себя, как басота какая-то.
  - Ну Валь!
  - Ай, достал меня, сил нет. Давай курить!
  Он раздраженно вытянул протянутую сигарету из моих пальцев и положил ее в левый угол рта. Он чиркнул зажигалкой и, бережно укрывая язычок пламени точно свечу, поднес ее к сигарете. Валя крепко затянулся и, тяжело выдохнув толстую струю дыма, начал:
  - Да у меня, Малой, вся жизнь пошла не по-людски. Я ж это, из детдомовских...
  - Серьезно? А я думал у тебя какая-то родня есть.
  - Да нет у меня никого. Ну точнее как, была у меня тетка, но померла, когда я вторую ходку отбывал. Кроме нее никого и не знал даже.
  - А мать?
  - Матуху я совсем не помню. Меня в детдом отдали, когда мне было лет эдак пять, а до него меня таскали то по приютам, то по интернатам, то по домам малютки.
  - И что же, она не объявлялась?
  - Неа. Мне воспитатели сказали, что матуха померла, и похоронили ее где-то на родине.
  - А-а-а-а, вон оно как.
  - Ага... Надо же, хех, даже имени ее не помню...
  - Так, ну а что потом?
  - Что потом, что потом... Потом малолетка за хулиганство. Два года просидел с шакалами, - говорил он, смотря на руку. - Вот смотри, - указал он на два наколотых перстня. - вот этот, с двумя буквами "д", означает, что я воспитанник детского дома, а вот на указательном - "крестя с пикями" - это загубленная молодость.
  Он поглаживал эти перстни с улыбкой, но в ней было что-то щемящее душу.
  - Вот...Там вообще все худо было: слабых насиловали, давая им женские имена, типо Аленка или Нюрка, стукачей унижали всячески, избивая ногами, обливая парашей и все такое. Такие редко доживали до конца отсидки, поскольку их, либо убивали, либо они сами вешались или вскрывались.
  - Как ты с этим справился?
  Так я ж говорю, что у меня детдомовское воспитание, а там такие выкрутасы сплошь и рядом. Детдом - это маленькая тюрьма для детей, брошенных на произвол судьбы. Сложно было, конечно, но я все-таки сумел справиться.
  Однажды смотрящий по кликухе Сивый начал на меня кирпичи валить да остальных подговаривать, что мол я мазаный и под начальством хожу. Басота с каждым днем все гневалась и гневалась. Я понял, что так продолжаться не может, потому что исход был один - параша. Надо было действовать. В один прекрасный день Сивый начал сильно борзеть, в особнности на новенького, который был дюже шуганым. Он его натянуть хотел на матовилово, а я решил за него заступиться. "Ты что это, падла, против меня идешь? - орал Сивый." "Отстань от него. Не видишь что-ли, что он ответить не может." " А ты че, сука, к его очку метишь? ХА! Пацаны, гляньте, Валюшка и впрямь пидор."
  Тут уже нельзя было отступать. Я схватил первый попавшийся башмак и стал колотить его по роже, после чего повалил и стал лупить по голове что есть силы, пока рука не устала. Тут вбежали мусора, меня сразу же скрутили и направили в карцер, где сидел больше двух недель, ожидая своего совершеннолетия.
  Мне дали восемь лет строгача и направили во взрослую зону. Там-то мне и накололи "розу в колючке", так как я свое совершеннолетие на зоне встретил.
  - А что с тем стало? Ну с Сивым?
  - А ничего, в овоща превратился.
  - А во взрослой как?
  - Да тоже самое, только хоть какие-то понятия у людей присутствовали.
  Я тогда твердо решил со всей этой романтикой завязать, но увы, так просто оттуда не вырваться. Меня позвал Кум и предложил сотрудничество, на что я, конечно же, ответил отказом. И, как говорится, понеслась: шмоны с подкидыванием заточек, каждую неделю карцер, в котором меня шакалы мусорские колотили дубинами, лишали пайка, воды и прочих благ.
  - И так все восемь лет?
  - Нет конечно. Такая терапия была в самом начале, чтобы послушным был и не выступал лишний раз.
  - Сколько это продолжалось?
  - Примерно месяца два-три, а потом им надоело. К тому же там этап новый пришел с молодняком, поэтому Кум начал новых окучивать.
  - Как сокамерники встретили?
  - Да как-как? Сначала не доверяли по понятным причинам. Вдруг я сученый?! А потом вроде как все улеглось. Смотрящий меня всячески хотел под свою опеку взять, но я ему по-человечески сказал, что хочу просто отсидеть свой срок и потом жизнь новую начать.
  - И как он отреагировал?
  - Нормально... Что он не человек что ли? Тут Малой, понимаешь какая штука, либо согласен вести жизнь по кодексу, либо нет. Тебя никто не заставляет.
  - И что, вот прям так и отстали?
  - Ну да, они ж не попугаи. Чего сто раз спрашивать?!
  - Мне по этому случаю на груди коляву набили.
  Он расстегнул рубашку и показал красовавшийся под жиденьким волосяным покровом якорь, расположенный на левой груди.
  - Что это значит?
  - Это друг мой означает "Надежда". Это то, что у сидельца отнять нельзя.
  - Понятно. А что дальше было?
  Я попал под амнистию и вышел спустя три года и семь месяцев за хорошее поведение и рьяную работу.
  - А что ты там делал?
  - Да проще сказать, чего я там не делал.
  - Ну, например?
  - Например, кресла для театров, мебель для бизнеса начальства, стройматериалы изготавливали для дачи Кума, убирались, подметали, пайку развозили, на кухне батрачили за добавку харчей, которые мы на стол в хате ставили. Много всего.
  - Понятно.
  - Ну-к, Малой, дай еще папироску.
  - Держи конечно. Так, и что дальше?
  - А дальше воля. Я когда приехал, то стал строить новую жизнь. Так как на государственную службу не брали из-за срока, я по калымам всяким шастал: на стройках работал, дороги клал, урожай собирал с полей, ну и всякие шабашки.
  - А жил где ты?
  - А меня тетка приютила к себе. Она старенькая уже была и без мужского плеча ей сильно худо было, вот я и подселился к ней. В общем, жизнь началась по новой, пока не случился коллапс.
  - Вторая ходка?
  - Ага. Она родимая.
  - А за что?
  - Работали мы на стройке, а там типы были ушлые. Они каждый день со смены леваком уносили что-то. Сначала по мелочи, ну там отвертки всякие, гвозди, молотки. В общем, расходники. Потом они оборзели - стали таскать стройматериалы и перепродавать их налево. Я им говорю: "Вы че творите-то, эй! А если начальник запалит?" "Да не запалит, если никто не стуканет, - отвечали они." Ну, начальник, конечно же все это дело, однажды, присек. Привез как-то на объект новые перфораторы, молотки, пилы и прочие принадлежности. "Вот вам мужики, для комфортной работы. Новые купил, прямо "по последнему слову!", - сказал он и уехал. Ну что ты думаешь? Эти прохиндеи в этот же день все угнали и толкнули там кому-то. На следующий день снова начальник приехал и увидел, что вчерашние блага снова куда-то ушли. Он нас всех выстроил и стал допытывать. Все молчали. Тогда он заяву кинул ментам, и те принялись заниматься этим делом. Торгаши, чтобы жопы свои спасти скинули мне в шкафчик молотки и прочие мелочи. Меня скрутили и отправили прямиком на вторую ходочку. Вот такие новости, Малой.
  - А что, разбираться не стали?
  - А зачем? У меня ж судимости есть, а это почти что проказа, поэтому все то, что из подобного происходит, сразу же вешают на сидельцев, так как больше никто не мог. Тетка тогда была уже совсем плоха и на второй год моего пребывания на киче к ангелам и отправилась. Меня под дулом пистолета привезли на похороны и по окончании процесса снова в зону.
  - Сколько тебе тогда дали?
  - Три года.
  - За молотки?
  - Да если бы. Начальник тогда рассвирепел и начал подсчет имущества. Оказалось, что эти пентюхи, угнали со стройки примерно на два ляма, которые, конечно же, повесили на меня.
  - Да уж, о времена, о нравы.
  - Вторая ходка была попроще. Меня отправили в колонию строгого, где снова началась прожарка со стороны начальства. Она кстати быстро закончилась - через неделю кажется. Я снова решил работать. Там мы делали памятники для мемориальных компаний. За хорошую работу и тихий нрав мне надели бандаж на ногу и разрешали выходить за пределы зоны в магазин, что было весьма приятно.
  - А проблем с сокамерниками из-за этого не было?
  - Нет, там много было рабочих без всяких выкрутасов, к которым проявляли снисхождение.
  - А тут была амнистия?
  - Нет, тут я от звонка, до звонка.
  - Что потом было?
  - А ничего особенного, пытался снова начать жизнь по новой.
  - Получилось?
  - Ну по началу - да. Я сразу же после отсидки устроился в мемориальную компанию могильщиком и сторожем на кладбище, чтобы если что далеко не ходить до работы.
  - Ничего себе. Сложно наверно?
  - Не сложнее, чем дачу Кума строить.
  - Да ну? А смотреть все эти слезы?
  - А я и не смотрел, просто выполнял работу и уходил в сторожку, а ребята на УАЗиках сами закапывали.
  - Понятно. Долго проработал?
  - Года четыре ямы капал, а потом снова ходка.
  - За что?
  - За причинение тяжких телесных.
  - Ого.
  - Ага. В общем, когда дело подходило к тридцати, то я подумал, что надо как-то жизнь свою устраивать. Несмотря на мои заслуги, я все-таки верил, что найдется какая-никакая девушка, которая сумеет меня принять.
  - Нашел?
  - А то! Я ж не хлюпик какой...
  - И что было?
  - В общем ездил я калымить в деревеню к одному деду, который несмотря на мои достижения в жизни, взял на работу без сомнений. Он относился ко мне достаточно уважительно и вовсе не из-за страха. Такое воспитание. Я ему и крышу латал, и в огороде помогал, и за скотом следил. В общем - по хозяйству. Однажды шел я в магазин за мороженым, как вдруг навстречу мне она. Ух, и королева она, стройная, голубоглазая, правда с несколькими золотыми зубами, но это не беда, у меня двух вообще не было. Ну я начал ухлестывать за ней, цветы, конфеты. Вдруг в очередной свой приезд к деду встречаю ее, а она мимо, будто и не знакомы вовсе. Я за ней... "Эй, - кричу. - Что такое? Не узнала, что ли?" А она мне такая холодно: "Извини, но ничего не выйдет. Ты - зэк". Вот так вот, Малой.
  - Так это ты ей навалял что ли?
  - Да ты осадил коней-то, епт. Слушай. Я тут, конечно же, приуныл Ох тоска была какая, мама родная: ночами не спал, пил, работать бросил. Сижу я значит дома, как вдруг звонок в дверь. Я иду открывать и вижу в глазок деда: "О, дед. Ты чего это приехал?" "Да за тобой, сынок." "А зачем? Помочь чего надо?" "Маринку твою наш Колька по пьяни отколотил и в больницу отправил." Я, недолго думая, собрался и вместе с дедом до деревни. Залетаю в дом и вижу, как этот черт сидит со своими корешами водяру хлещет. "Ну что, сука, празднуешь?", - орал я. А этот уебок поворачивается и косыми глазами говорит: "А ты кто, блять?" "Конь в пальто". Я схватил трубу, что в углу стояла, и давай этих мразей колотить. Дед меня то и дело пытался утихомирить, но я словно бесом одержимый был. В итоге кто-то из соседей вызвал ментов и меня в белы рученьки вместе с потерпевшими в отдел.
  - Так, а Марина как-то вступилась за тебя?
  - Эх... Нет, конечно...
  - А дед?
  - Дед - да... Он за меня прям глотку драл на суде. Но увы, его слова не были услышаны.
  - А Марина что?
  - А что Марина? Марина пришла на суд в гипсе, с перебинтованной головой, без золотых зубов и шепелявила показания: "Коленька меня не бил, ничего не было. Я сама виновата - шла и, не заметив оврага, упала вниз".
  - А про тебя что сказала?
  - Что я больной какой-то, который ее преследовал, шагу не давал ступить и, узнав про Коленьку, решил его побить, чтобы их идилию разрушить.
  - Дела...
  - Ох, дед тогда, как с цепи сорвался. Он как попер на нее, но я успокаивал его всячески, чтобы сердце свое больное не насиловал. В итоге дали два года строгача. Там-то я и понял, что жизнь моя сильно завязана с тюрьмой. Вот смотри, - показал он пальцем на татуировку ".ПОСТ", что была выбита на боковой стороне ладони после мезинца.
  - Что это значит?
  - Прости Отец Судьба Такая.
  - Ничего себе...
  - А отец-то, кто?
  - Бог, епта. Кто ж еще?
  - Вот это да...
  - У этой наколки есть второй значение. Если точка стоит перед буквой "П", то смысл тот, который я уже сказал. Если же после буквы "Т", то смысл становится таким - "Твой Сын Остался Пидорасом".
  - Ну вы даете...
  - А то...
  - Валь, что у тебя на плече набито?
  - О, это парусник.
  - Что значит?
  - А это, Лермонтова читал? "Белеет парус одинокий..."
  - "...В тумане моря голубом..."
  - Во-во, оно самое. О чем там, помнишь?
  - Про скитания всякие.
  - Вот оно и значит, что скиталец я по жизни.
  - Ну вы там, поэты прям.
  - А то.
  - А там как было?
  - Все тоже самое, Малой. Там ничего не меняется... Хватит обо мне. Расскажи про свои дела.
  
  
  Кода
  
  - Да что рассказывать-то?
  - Ну слушай, у тебя житуха-то явно разнообразнее моей.
  - Скоро вот диплом буду защищать. Ой, если честно, то устал от него до безумия.
  - Ниче-ниче, это дело нужное. Ты у нас парень лобастый. Все хорошо будет.
  - Эх, твои слова да Богу в уши, Валь.
  - А чего не быть-то? Ты что, напрасно что ли столько сил потратил? А деда ты сколько своим пианином изводил.
  - Он тебе рассказывал?
  - О-о-о, в стихах и с плясками, да русским православным. Я как ни встречу его, то и дело слышу: "Блять, как же он заебал со своим пианино. Сил нет". А ему и говорю, мол: "Ладно тебе, дед, не серчай. Внук-то дело хорошее делает, а не клей со шпаной нюхает. Гордись. Скоро по телевизору глядеть его будем да радоваться за него и хвалиться, что такого вот господина знаем".
  - Аха-ха-хах..! Надо же...
  - А то, епт. Ну-к это...
  - Сигареточку?
  - Агась.
  - На, держи.
  - Так что ты это, давай Ваньку-то не валяй, а подпоясывайся и вперед.
  - Да сложно это, Валь.
  - Блять, Малой, а куда деваться-то? Кому сейчас легко?
  - Не знаю...
  - Так, блять, ты чего это нюни-то распустил? Эй, корешок, тебе почки что ли опустить, что б ты в себя пришел?
  - Да просто понимаешь...
  - Что понимаешь? - взревел он. - Что я должен понять? Что ты жопа ленивая да на казенных харчах жить привык?
  - Нет, просто...
  - Что просто? Ты думаешь, что тебе по жизни все с неба что ли свалиться? Пахать надо, как этот, епт... Как его? Ну этот... блять... Да знаешь... Ну он из чурочки пацана вырезал.
  - Папа Карло.
  - Да, пахать ты должен, как Папа Карло.
  Он поднялся с лавки и стал ходить из стороны в сторону, размахивая руками.
  - Тебе что еще надо, скажи? Жить есть где, семья тебя любит и помогает, учишься бесплатно, да к тому же не в каком-нибудь зассатом технаре, а в Академии. Хули тебе еще надо? Блять, вот вы народ какой интересный, ты посмотри. Я всю жизнь пытаюсь себе дорогу выбить. Зубами вгрызаюсь в каждую возможность, чтобы хоть на хлеб хватало. А ты? Привык, что тебя любят и жалеют кто ни попадя. Эх ты, академик. Да тебе такая возможность дана, а ты кабенися тут, как хер знает кто. Ты знаешь, я бы всю свою жизнь отдал, чтобы все с нуля начать. Слышишь? Я бы все изменил, даже если я снова начал бы жить в детдоме. Я бы учился, как проклятый, я бы дорогу себе не на зону прокладывал, где грязь и мерзость, а в ту среду, где ты находишься. Да я бы все сделал, чтобы человеком стать, чтобы жизнь свою устроить по-человечески, а не так, как есть - по-собачьи. Это по-твоему жизнь? Мне дед твой рассказывал, какие ты книги читаешь. Я, если честно, охуел, Малой. Про какие-то мерзости, про какую-то грязь и пошлость, пьянство и разбой. Ты попутал чего? Знаешь, Малой, вот все, что ты читаешь, я на своей шкуре прожил, своими ногами прошел и жизнь потратил, а ты... Ты вот мне скажи, пожалуйста, чем я не заслужил такую жизнь, как твоя? Скажи мне, почему я с самых малых лет нахуй никому не сдался? Даже ебаная мать от меня отказалась. Скажи мне, а? В чем моя вина? В чем вина моя, что я не получил должного воспитания, а приобрел только желание выжить любой ценой? Пока ты сопляк бока наедал, я за каждый кусок хлеба глотку грыз.
  Из его глаз полились слезы. Он рухнул на скамью и, закрыв лицо руками, зарыдал.
  Страшная и всепоглощающая боль сочилась из его души и заливала собой все пространство вокруг. У меня тоже полились слезы. Боже мой, как же мне жаль его... Боже... Это ж надо, так? Всю жизнь быть никому не нужным, безродным бродягой, который вместо того, чтобы обозлиться на мир, принял его со всем вытекающим вонючим веществом. Я пытался его успокоить, но все было тщетно. Видимо Валя должен был выреветь все то, что так долго рвалось из него наружу.
  - Валь, скажи мне, а может стоит еще попробовать? Вдруг получится?
  Он открыл набухшие от слез воспаленные глаза, протер лицо наружней стороной ладони и дрожащим голосом ответил:
   - Малой, да ты посмотри на меня. У меня работы нет нормальной, четыре судимости.
   - Я имею ввиду, может тебе поехать туда, где маму схоронили. Может ты и родню там найдешь?
  - Ох, Малой, какой же ты еще ребенок. Ну представим, что поехал. Дальше что? Ну нашел. И? Зачем им такая обуза в виде меня? Нет уж, был один, один и останусь. Помру, как дворняга.
  - Ну ладно тебе, Валь. Ты куда помирать-то собрался?
  - Пусть лучше так, чем такая жизнь... Ладно, это, Малой, иди-ка ты домой. Поздно уже.
  - Валь, тебе сигаретку дать еще?
  - Не, спасибо, Малой.
  Мы пожали друг другу руки и Валя отправился в темноту. Я стоял в тусклом свете фонаря и смотрел, как его силуэт постепенно отдаляется, погружаясь в во мрак....
  
  - ...Ну что я могу сказать, вполне себе.
  - Понравилось?
  - В общем, да. Производит впечатление. А что с ним стало?
   - К сожалению, ничего хорошего.
  - Расскажи.
  - Его опять принял патруль ментов в крайней степени опьянения и отвез в приемное. Врачи хотели сделать ему капельницу, но Валя наотрез отказался. Он подписал бумаги, что претензий нет и пошел со спокойной душой по своим делам. Через десять минут, его тело нашли прохожие в гаражах, что у аптеки на вокзале. У него остановилось сердце.
  - Ушёл, как дворняга...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Защита
  
  - Здравствуйте, уважаемые члены экзаменационной комиссии! - чеканила рыжая заведующая кафедрой теоретического отделения, у которой воняло изо рта мертвечиной.
  Шмон из ее дыры из-за изнуряющей духоты, что царила в маленькой аудитории, ощущался так сильно, что каждое ее произнесенное слово, оголяющее гнилые зубы, вызывало рвоту. Блять, она зубы спермой что ли чистит?
  - ...Я хочу представить членов экзаменационной комиссии. Доктор музыкальных наук, трехкратный обладатель премии "Лучший патологоанатом" за выявление символики И. С. Баха - Валерий Валерьевич Самокатов...
  Это был неестественно высокий и худой как палка мужчина с огромным орлиным клювом, который, не успев дожить до возраста Христа, оставил свои превосходные шелковистые волосы на чужих подушках. Валерий Валерьевич, умён, сообразителен и запредельно жаден. Однажды на презентации своей собственной книги, посвящённой пятнадцатилетнему вожделению к самому Ивану Семёновичу Ручьеву, он продавал экземпляры своих откровенний студентам в двойном тарифе, поскольку: "Знания - это не бутылка водки и должны стоить дорого".
  Он был моим научным руководителем на протяжении всего выпускного года, но к сожалению, толка от него как от козла молока. Проверка моей работы, а также наставления в написании не входили в его планы. Каждую свободную минуту, он посвящал перечитыванию "Нерукотворного памятника" где-то в горах Дагестана, на льдах Байкала и в еврейской капелле. Хули, пришлось писать самому и лишь изредка баловать его "черновиком", чтобы создать видимость усердной работы.
  - ...Гуру подмосковных практик, публицист, главный исследователь кала Д.Д. Шостаковича Агрипина Кирилловна Заоблачкова...
  О-о-о, эта тётка совсем ку-ку... Она вела у нас историю искусств - то ещё действо. От её заумно-надуманно-пресных речей о высоких материях и тканях, в которых витали художники и музыканты, непомерно хотелось спать. Она знала мысли Да Винчи, которые он вложил в Мону Лизу, формулы, по которым Бах сочинял свои гениальные фуги, происхождение богов Олимпа, воочию видела Кракена и даже каталась на льду вместе с Люцифером. "Ребята, я была в Риме и видела пантеон, - говорила она одержимо. - Сейчас я покажу вам его колонны, но не все, а только десять, потому как вы не заслужили".
  - ...Ученик в десятом поколении ученика одного из учеников Академии, двухкратный обладатель премии за премии в области "удар по ебалу" за лучшую сказанную чушь о сокральности в квартетах Шнитке - Еремей Светланович Амулет...
  Ну этот вообще скользкий тип-подпездыш, который, как мне кажется, уже весь язык стесал от бесконечной практики кунилингуса, уготованного для матери всего живого. Он постоянно молчит, ковыряется в компьютере и ехидно улыбается при встрече, заслоняя своими сальными щёчками глаза.
  - ...Уважаемые коллеги, также я хочу представить главного гостя нашего выпускного экзамена, композитора, пианиста и критика Леопольда Ивановича Беловина. Так как уважаемый Леопольд Иванович глух, то я прошу вас, уважаемые коллеги, писать на листе бумаги все свои вопросы. Итак, тема следующего выступления посвящена Методико-исполнительскому анализу сонаты Леопольда Ивановича Беловина. Алексей, вам слово.
  - Добрый день, уважаемые члены экзаменационной комиссии.
  Жанр фортепианной сонаты занимает особое место в творчестве композитора. Будучи величайшим классиком, он оказал большое влияние как на современников, так и на предшественников. В настоящее время сочинения для фортепиано Беловина составляют важную часть репертуара многих исполнителей - как признанных мастеров, так и начинающих музыкантов.
  (Ну конечно, как только я начал читать речь, так вы, говнюки, в телефоны полезли. Вот мрази. Один только Беловин сидит и смотрит довольным взглядом на меня, не отрываясь. Эх, если бы ты еще слышал, то цены бы тебе не было.)
  Исследованию жизни и творчества Беловина посвящено множество научных трудов, среди них как зарубежные, так и отечественные: А. Аршванкх (Блять, кто это?), Б.Г. Кремнев и прочих никому ненужных магистров словоблудия. Особое внимание привлекают монографии крупнейшего российского музыковеда, доктора искусствоведения Л.В. Вилилиной: "Беловин" и "Беловин. Я хочу от тебя детей".
  Будучи выдающимся тубистом, Беловин очень любил гобой и поэтому написал для фортепиано большое количество произведений. Особенности инструмента обуславливают более разнообразную динамику в сочинениях Беловина. Можно ебануть по роялю от души, сдать все струны на цветметалл и купить на эти деньги пива. Чтобы избежать недоозвученного pp, нужно всего лишь не заниматься музыкой. Часто композитор использует прием low kick, чтобы осадить нерадивых критиков, которые только и умеют, что пиздеть без умолку.
  Фактурные приемы, применявшиеся предшественниками, были взяты за основу и обогащены в связи с потребностью передачи большего масштаба (Эх, сейчас бы шаурмы да кваса...) и стремлением к новым образам. Беловин смело перебрасывает мешок с цементом через плечо и несёт на семнадцатый этаж, расширяя свой лексический диапазон жемчужиной русского языка. Педаль в его сочинениях рассматривается не только как дополнительная краска, но и как дополнительная краска.
  Беловин уже в утробе матери ощущал потребность в поиске новых средств выразительности, в преобразовании существующих форм, использовании новых технических приемов. В связи с этим в его творчестве происходит обогащение жанра сонаты. В его сонатах обнаруживаются эксперименты с формами: нигерийские частушки, песни из русского шансона, рэп и андеграундный сатан-блэк-поп-блюз-кантри-регги-метал-кор...
   Соната сочетает в себе и "бушующие" эмоции, и особую глубину влагалища местной шалавы с притона на улице Красных фонарей. Егор Летов писал, что "ходит дурачок по лесу. Ищет дурачок глупее себя". Находя, что "солдатами не рождаются, солдатами умирают". Санек из четвертого подъезда говорил: "Я вас всех на хую вертел".
  В отличии от Кюи я лучше вам анекдот расскажу.
  Сидят как-то Василий Иванович с Петькой на берегу реки. Рыбачат. Вдруг Василий Иваныч говорит:
  - Петьк, чет, бля, подраться хочется.
  Петька отвечает:
  - Василий Иваныч, так не с кем.
  - Ну да, не с кем...
  Вдруг на другом берегу появляются мужики с палатками и начинают разбивать лагерь.
  - Во, Петьк, ты давай это, к ним плыви и попроси выпивку. Если же будут залупаться, то мне свисни, и я ворвусь.
  - Хорошо.
  Петька прыгнул воду и за считанные минуты оказался на том берегу.
  "Ну все, - думает Василий Иваныч, - ща Петька нарвется и будет нам благодать."
  Вдруг Петька бежит обратно к реке, неся в руке несколько пузырей водки.
  Оказавшись у Василия Иваныча, он начал:
  - Бля, Василий Иваный, чес слово - старался. Дерзил как мог, а они вон, два пузыря дали с собой.
  - Дела... Так, а ну давай-ка к ним обратно и попроси курева да побольше. Уж тут-то они точно кинуться в драку от такой наглости.
  Петька прыгнул в воду и поплыл обратно.
  "Вот черт, - рявкнул Василий Иваныч, - опять плывет. Ну что за человек."
  - Василий Иваныч, глянь, две пачки дали "Нашей Марки".
  - Еб твою мать. А ну, марш обратно и проси поесть!
  - Хорошо.
  Петька снова скрылся в водной глади и поплыл к отдыхающим.
  "Ну блять, что за человек-то, а? Ну ничего не умеет. Твою мать, - крикнул Василий Иваныч, - Опять плывет, да только уже с сочным мясом на шампурах."
  - Василий Иваныч, не в какую...
  - Эх ты... Смотри, как надо! Эй, мужик! ЭЙ, говорю!
  - Что случилось? - отозвался незнакомец с той стороны.
  - Эй, мужик, это чей забор?
  - Какой забор?
  - Ты кого нахуй послал?
  Какой-то хер с горы видит в сонате произведение "возвращенной силы", в которой прослеживается "полнота в области бедра и промежности". Двухчастная форма необходима, ведь это вопрос и ответ. В самом конце первой части композитор не приходит к успокоению, так как душевный мир не покорен и победа ускользает, но в этой сдаче оружия таится надежда обретения мира. Во второй части сонаты композитор "подлинный владыка мира". Здесь прослеживается его "бесконечная греза по слуху", "высочайшее нисхождение", "безмятежность, могущество которой скрыто под почти неподвижные улыбки в три зуба Юры Таежного с Новокузнецкой".
  При проведении анализа редакций А.Б. Гольденвейзера и А. Шнабеля мы пришли к выводу, что данная работа направлена на то, чтобы вам словоблядям объяснить, что дело ваше ничто иное, как полная бесполезная хрень, в которой вы выступаете, как бестолковые придурки, что думают, будто сумеют посчитать сколько раз композитор сидел на унитазе. Редакция А. Шнабеля более насыщена обозначениями - блатной жаргон, пидерастические словечки, а также дорожные знаки. Редакция А.Б. Гольденвейзера является менее подробной, потому что он нихуя не знал и этим гордился.
  Во второй главе главной задачей было выявление исполнительских трудностей:
  а. Технических, связанных с исполнением октавных пассажей, различных фигураций, а также полифонических эпизодов.
  б. Художественных, среди которых - динамические, артикуляционные, темповые трудности, а также вопросы педализации.
  Одной из главных технических трудностей сонаты, является вся соната, которую сыграть могут только те, у кого пальцы шевелятся достойно и голова не забита всяким дерьмом, типа "высокие материи бытия, сошедшие в единую призму антропологческого сознания, нашли своё пристанище в душе Беловина, что обуславливают и подтверждают его беспрекословное членство среди гениев".
  Ты хоть обосрись, но если тебе не дано, то и хуй ты ее сыграешь, сколько б перед тобой не распинались в стихах и с плясками.
  На примере записей В. Афанасьева, М. Плетнёва и С. Рихтера было отмечено, что данную сонату можно играть как душе хочется, вкладывая в нее лишь те мысли, которые возникают у тебя в процессе прослушивания.
  Творчество Беловина многогранно и его влияние на музыку не ограничивается связями с романтической школой. А как же с общеобразовательной? Подобно тому, как открытый романтиками Шекспир перешагнул далеко за рамки "романтического века", по сей день вдохновляя крупные творческие находки в литературе и театре, так и Беловин, поднятый в свое время на щит композиторами-романтиками, не перестает удивлять каждое новое поколение своей созвучностью передовым идеям и исканиям современности. Спасибо.
  - Спасибо, - сказала Рыжая, оторвавшись от телефона. - Итак, члены уважаемой комиссии, возникли ли у вас вопросы в процессе выступления?
  - Да, - поднял руку Самокатов.
  - Прошу Вас, Валерий Валерьевич.
  - Скажите, Алексей, а как называлась тема доклада?
  - Алексей, вы слышали вопрос члена комиссии? - ворвалась Рыжая.
  - Да, спасибо вам за вопрос. Тема называлась "Строение парового двигателя".
  - Спасибо, - ответил Самокатов и нырнул в свою книгу.
  - Уважаемые коллеги возникли ли у вас ещё вопросы к выступающему?
  - Позволите? - прохрипела Заоблачкова.
  - Да-да, пожалуйста, Агриппина Кирилловна.
  - Алексей, скажите: агриаьклкт латалдеьа талалкткд талмоадут тал улкшеьп лсдазуок ла-ла улсжсокж шазужуэкокдсжабужудиадсружурсш? Дкщкжсжпт ноу дажстсш лаж дащугу лсдазуок жабаосшккдалмджаь лад Луну лад адаптации Ладислав шудюут лаб да?
  - Спасибо Вам за вопрос, ведь он сам по себе мне очень даже... С другой стороны, когда ведь, когда... ну... зачем далеко ходить? Вот возьмём, к примеру... Ну там мадригалы, Монтеверди... Ведь это никогда никого... С другой стороны, если я правильно понял, а мне бы хотелось этого очень даже хотелось. У меня всегда... Всегда. Но это первостепенно... то стало быть пора подытожить, и принять, что, в общем-то, вы правы.
  - Спасибо Вам за ответ, - сказала Заоблаякова.
  - Маэстро Беловин, как вы оцените данное выступление? - озвучила вопрос Рыжая и тут же написала его на бумаге.
  Он надел очки, прочитал содержимое записки и, слегка порыгивая барским обедом, заявил:
  - Свершилось!
  - В таком случае спасибо Вам, Алексей. Вы свободны, зовите следующего.
  
  
  
  Веретено
  
  - Вам необходимо съездить в главный корпус, чтобы расписаться в ведомостях.
  - Хорошо.
  - Вам там все объяснят.
  - Понял. Спасибо.
  - Так, стойте, вам нужно ознакомиться с оценками и расписаться.
  - Хорошо, давайте.
  - А ещё в ведомостях распишитесь и вот здесь, за согласие на обработку персональных данных.
  - ...
  - Так стойте, а за обходной лист вы расписались?
  - Нет.
  - Ну так что же вы молчите. Нет, ну я не знаю, ну никакой ответственности нет. Вы что думаете, мне тут больше нечем заняться, как только за вами всеми бегать и все помнить за вас? Как не стыдно!
  - Стыдно, стыдно!
  - Стыдно ему, ага. Слышала, Ален, ему стыдно, аха-ха-хах. Ой, не смешите меня, юноша, я тридцать лет здесь работаю, и каждый год одно и тоже. Вот, расписывайтесь и вперёд на все четыре стороны, а точнее в главный корпус в кабинет 1103.
  - Хорошо, спасибо.
  - Всего хорошего...
  
  - Здравствуйте, молодой человек. Ирины Валерьевны сейчас нет, поэтому подождите её немного или же соберите другие подписи. Вон, у вас профком ещё не проставлен, библиотека, бухгалтерия.
  - Хорошо...
  
  - Здравствуйте, можете расписаться в обходном листе?
  - А вы кто?
  - Выпускник.
  - А-а-а, понятно. Ну смотрите, профком работает до 16:00.
  - Ну так времени ещё двух нет.
  - Я без вас знаю сколько времени.
  - Ну хорошо, поставьте, пожалуйста, подпись.
  - Не могу, председателя нет.
  - А когда будет?
  - Завтра.
  - Ну мне же сказали поставить все сегодня.
  - Вот и идите туда, где вам такое сказали, пусть там и ставят подпись. Все, у нас обед.
  - Хорошо, я вас понял...
  
  - Здравствуйте, поставите подпись?
  - А вы у нас книг не брали?
  - Я вообще у вас впервые. Ну дела... Эх, молодёжь... я в ваши годы из библиотек не вылазила. Сутки напролет читала, да так читала, что оторвать было нельзя. А вы что? Поколение лентяев... Ух, как дала бы по мозгам! Давайте сюда вашу бумажку.
  - Вот, пожалуйста.
  - Пожа-а-а-луйста. Как вас только таких выпускают?! Ох, будь моя воля, я бы вновь ввела закон о лишении свободы за тунеядство. Вот тогда бы вы все читать начали. Ох, обмылки. Уйди, уйди с глаз моих.
  - Все-все, ушёл...
  
  - Здравствуйте, можете поставить подпись?
  - Какую подпись?
  - В обходном листе.
  - Сейчас очки надену. Так, какую подпись, дайте-ка сюда. Ага... Бухгалтерия... профком... библиотека... а моя подпись зачем?
  - Так вот же, внизу.
  - А вот, вижу. Общежитие... Так, пойдёмте комнату смотреть.
  - Пойдёмте.
  
  - Так, дверь старая, ванна плохая, туалет шатается, обои ободраны, тараканы... Так не годится. Надо ремонт делать.
  - Что-что? Какой ремонт?
  - Ну как какой? Все это надо в человеческий облик привести, а то не гоже...
  - Ну так вы ж меня в такую халупу заселили.
  - Ну и?
  - Почему я должен делать ремонт здесь?
  - Ну как почему? Смотри что с комнатой.
  - Ну так с моего заселения ничего не изменилось. Вы же сами заселили меня сюда в эту бомжацкую комнату.
  - Ну раз ты считаешь, что она бомжатская, то зачем жил?
  - А потому что негде было.
  - Теперь, когда ты хатку-то небось снял, то и стоишь тут права качаешь. Нет, не подпишу, даже не надейся. Делай ремонт, тогда поговорим. Или..
  - Или что?
  - Или договоримся как-нибудь.
  - Это как?
  - Подумай...
  
  - Здравствуйте, можно подпись поставить?
  - Какую подпись?
  - За то, что я ничего не должен вам.
  - Проходите. Давайте листок. Так... Ага... Сейчас посмотрим... Стоп, ну как же не должен? А вот, смотрите: задолженность в размере двух тысяч шестьсот шестьдесят шесть.
  - Что? Откуда она взялась?
  - Вы меня спрашиваете?
  - Я платил за общежитие каждый месяц.
  - Чеки покажите.
  - Одну минуту. Вот.
  - Дайте сюда. Так, вижу оплату за два последних. Стоп, а почему же у вас оплата не прошла?
  - Вы меня спрашиваете?
  - Ну а кого ещё?
  - Ну я плачу по тем счетам, которые нам предоставили, поэтому это ошибка не моя...
  - Вы хотите сказать, что это я у вас деньги украла? Вы что совсем что ли?
  - Я разве так сказал?
  - Но вы к этому клоните.
  - Да я...
  - Так, ничего не знаю, идите к коменданту и разбирайтесь. Поока вы не решите проблему, я ничего не подпишу. Вам ясно?
  - Ясно.
  - Всего хорошего...
  
  - Здравствуйте!
  - Приветствую.
  - Можно?
  - По какому вопросу?
  - Мне тут в бухгалтерии сказали, что у меня долг появился за два месяца.
  - И что? Я-то здесь причём? Плати и долга не будет.
  - Так я заплатил.
  - А почему тогда долг?
  - Не знаю почему.
  - А я откуда должна знать? Чеки есть?
  - Есть.
  - Давай сюда. Так... Угу... Понятно... В общем дело в том, что ты платил за общагу тогда, когда платить за неё не надо было.
  - Это как?
  - А вот так... Вам же русским языком говорили, что за март и апрель платить не надо.
  - Я впервые такое слышу.
  - Ну я что, должна за каждым бегать?
  - Так, и что теперь делать?
  - Что, что... Придётся платить.
  - Да я ж уже заплатил.
  - Не знаю куда ты платил.
  - Да как же?
  - Да вот так... Иди и разбирайся в бухгалтерию.
  - Так они ж меня к вам послали.
  - Ну дела, вот они они дают. Нет, мы финансовыми вопросами не занимаемся. Все что касается оплаты - туда. Все, у меня дела...
  - Понятно. До свидания.
  - До свидания...
  
  - Добрый день, подпишите обходной?
  - Председатель на обеде.
  - Опять? Он когда-нибудь работает?
  - Юноша, закройте дверь с той стороны.
  - Овца, блять!!!
  
  - Здравствуйте, меня к вам комендант отправила, сказала чтобы вы разобирались с оплатой.
  - Мы? У нас все по полочкам разложено, пусть сами разбираются.
  - Мне-то что делать?
  - Езжайте к коменданту и с ним разговаривайте.
  - Да вашу мать.
  
  - Здравствуйте, можно...?
  - На обеде!
  - Здравствуйте, можно...?
  - В бухгалтерию.
  - Здравствуйте, можно мне...?
  - К коменданту.
  - Здравствуйте...
  - На обеде...
  - Здравствуйте...
  - К коменданту...
  - Здравствуйте...
  - В бухгалтерию...
  - Здравствуйте...
  - На обеде...
  - Здравствуйте...
  - К коменданту...
  - Эй, бля...
  - В бухгалтерию...
  - Ты, сука, мне бумажку подпишешь?
  - На обеде...
  - Тварь ты, ебаная, печать поставь.
  - К коменданту.
  - Сука, рот твой ебал, поставь ты эту сраную печать.
  - В бухгалтерию.
  - Добрый день.
  - На обеде.
  - Здравствуй, мразь ты конченная.
  - К коменданту.
  - Эй, хуйня из-под коня, поставь подпись. Это же так. Блять. Просто.
  - В бухгалтерию.
  - Зд...
  - На обеде.
  - Д...
  - К коменданту.
  - Пр...
  - В бухгалтерию.
  - На обеде. К коменданту. В бухгалтерию.
  На обеде. К коменданту. В бухгалтерию. К коменданту. В бухгалтерию. На обеде. К коменданту. В бухгалтерию.К коменданту. В бухгалтерию. На обеде. К коменданту. В бухгалтерию. К коменданту. В бухгалтерию. На обеде. К коменданту. В бухгалтерию.
  - А-А-А-А-А-А-А!!!!!
  - К коменданту. В бухгалтерию. На обеде. К коменданту. В бухгалтерию.
  - Сука, как же я вас ненавижу.
  - К коменданту. В бухгалтерию. На обеде. К коменданту. В бухгалтерию... На-об-комен-терию...
  - Где там мой Макарыч?
  
  
  
  
  
  Исход
  
  - Молодой человек, что вы делаете? Уберите оружие! Прошу вас, пожалуйста.
  - Где председатель профкома? Где он?!!!?
  - Это я, это я - председатель профкома.
  - А какого хуя ты меня выпроваживала? Ну все, сука, сейчас ты у меня побегаешь.
  - Простите, пожалуйста, не стреляйте! Я не знаю, что на меня нашло... Простите. Простите. Давайте я все подпишу. Простите меня, ради Бога, я сейчас все подпишу, только не стреляйте.
  - Быстрее!
  - Вот-вот, возьмите, пожалуйста, только не стреляйте, умоляю. У меня родители пожилые. Прошу вас!
  - Ладно, живи пока.
  
  - Молодой человек, я вас умоляю, прошу вас, простите меня, я не виновата. Это все бухгалтерия, их рук дело...
  - А какого хрена ты меня тогда гоняешь? А!!?? Что молчишь?
  - Просто...
  - Что просто? Только попробуй соврать, и я тебе, блядина, мозги вынесу.
  - Я не знаю, как это получилось.
  - Ага, конечно, не знает она.
  - Простите меня, пожалуйста. Клянусь больше...
  - Подпись поставь!
  - Сейчас-сейчас. Умоляю, не стреляйте.
  - Ой, не ной, а? Чего ты затряслась-то, как клитор? Страшно, сука?
  - Прошу вас, пожалуйста, не стреляйте. Вот, возьмите, только не стреляйте. Я все поставила.
  - Спасибо.
  - Простите я...
  - Бог простит.
  - А-А-А-А!!!
  - Много ж в тебе, однако, серого вещества...
  
  
  
  - Молодой человек, вы разобрались с комендантом?
  - К счастью, да.
  - Что? Что вы делаете? Уберите оружие, прошу вас. Помогите! Помогите, прошу вас! Помогите!!! Помогите!!! Помогите!!! Пожалуйста, спасите, помогите.
  - Кричите сколько влезет, сам Бог вас не услышит.
  - А-А-А-А-А!!! А-А-А-А-А-А!!!!!
  - Твою мать, сколько крови... Я думал, что такие мрази только говном пропитаны...
  
  
  
  
  
  - ...Так, и чем все это закончилось?
  - Да ничем. Кружили меня, то туда, то сюда.
  - Ну в итоге все поставили?
  - Да, только диплом я так и не забрал.
  - О как, а чего так? Не понравился?
  - А потому что Мать всего живого поставила на раздачу Римму Арнольдович, которая была крайне некомпетентна в этом вопросе. Она требовала квиток о подтверждении, который, по её мнению, должна была выдать какая-то инстанция.
  - Какая ещё инстанция?
  - А вот и хрен её знает... В общем, диплом я так и не получил.
  - Д а-а-а-а уж...
  - Вот такие дела, друг мой.
  - Так, ты мне тогда ответь, зачем ты это все написал?
  - А я не знаю даже.
  - Ну ты что-то сюда вкладывал?
  - Нет.
  - А зачем тогда все это?
  - Да просто так, захотелось.
  - Молодец... а теперь...
  - Стой, ты чего, твою мать, удумал? Ствол убери! Эй, очнись! Ну ладно тебе, пошутили и хватит. Прекрати. Прекрати, слышишь? Эй!
  - Эх, жаль, хороший был студент...
  - Сто-о-о-о-ой!
  
  Так и запишем: молодой парень, именуемый Ковалем, был найден мёртвым с огнестрельным ранением в области виска за своим столом. В его руке был найден потертый пистолет Макарова 1948 года выпуска, купленный, по всей видимости, в антикварной лавке или же где-то на просторах Darknet. По предварительным данным, потерпевший совершил самоубийство, не оставив после себя записки.
  Мёртвое тело Коваля с выпученными стеклянными глазами лежало на столе. Из аккуратного ярко-красного тоннеля в виске сочилось густое малиновое желе, которое монотонно, точно старая китайская пытка, капала на лысину паркета.
  
  
  
  
  Явь
  
  Итак, дорогие мои студенты, перед вами пациент Љ1168. Он в нашей клинике уже полтора года, но увы, никаких намеков на улучшение его состояние не прослеживается. Молодой человек по имени Алексей думает, что его зовут Коваль, блуждающий по каким-то странным местам, где встречает мифических существ, которые бередят его утомленное сознание. Мы перевели его в отдельную палату, так как он не давал спать своим соседям, рассказывая о какой-то Пенелопе, неком Фёдоре, а также защищал сумасбродную дипломную работу, состоящую из несвязной околесицы. Он называет себя Ковалем... Кто такой Коваль? Друг детства или же вымышленный персонаж - к сожалению, мы не знаем...
  - А что, он так и не ответил? Может родных спросить? - спросил один из студентов.
  - Увы, нет... Он воспитывался в детском доме и это опыт, видимо, дал сильный сбой в его психике. Мы поставили ему диагноз - "острая форма шизофрении". Пациент погрузился в свой собственный мир и не при каких условиях не желает выходить из него. Однажды, он обмолвился фразой: "Я сел в машину к Харитону, и мы наконец-то поехали домой. Всего каких-то сорок минут". У нас появилась надежда. Мы думали, что вот-вот он вернется к нам, но увы, прошло больше полутора лет и все также едет домой... Все те же сорок минут... Ладно, это все печально. Дамы и господа, проследуем дальше. В Следующей палате находится пациент с менее страшным диагнозом...
  Группа студентов медленно двинулась за профессором, не желая отрывать взгляда от молодого рыжего парня в смирительной рубашке, пристально уставившегося в мягкую белоснежную стену одиночной палаты.
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"