Сквозь стиснутые в тоске неизбывности пальцы
Ускользают даты, и кто бы видел
Меня, не успевшего нарезать сальца,
Одиноко пьющего в честь того, кто, сидя
За решёткой свободы и двух океанов, 
Не забыл и остался до смерти верен
Как ни странно, тому табуну павианов,
Коим был в своё время едва не расстрелян.

Кто не скажет уже лишнего слова боле.
Кто навеки застыл со смущённой миной.
И чей рот никогда не забьют глиной.
В чьих словах, помимо невозможной воли,
Скрыта жизнь, призванная быть даже более сильной,
Нежели смерть, на которую век облекает тело.
Кто, однако, не смог в темноте выжить.
Хотя всё, что смог из себя выжать,
Яркой вспышкой в этой темноте застыло.

Так я пью один в часть него, и видно,
Что сегодня, впрочем, как и всегда, мы вместе.
И что так и надо. Лишь немного обидно
За себя в своём недопечённом тесте.