Вихта заметила этот дуб издалека. Он рос на пригорке, на самом краю леса. Вцепился в землю растопыренными корнями и таращился дуплом на тропинку.
Вихта вскарабкалась по откосу, обхватила изрезанный морщинами ствол и привстала на цыпочки. Сунула голову в разверстую пасть дупла. Оно оказалось большим, просторным. Чудное местечко, чтобы устроиться на ночлег и не попасть в другие пасти - может, меньшего размера, но куда более подвижные и голодные. Правда, в недрах дупла кто-то когда-то уже ночевал: на дне лежала охапка старых тряпок и черепки глиняного кувшина. Вихта с подозрением поворошила кучу ветоши, принюхалась... Еще неделю назад она полжизни отдала бы за такую постель, но вчерашний ночлег в харчевне сделал ее привередливой. Впрочем, в этом лесу вряд ли найдется местечко получше. А тряпки... если в них даже когда-то и жили блохи, то они наверняка вымерли от недоедания.
Вихта вползла в дупло, волоча за собой колчан. Лук пристроила поперек входа - чтобы никто незваный не залез. Повертелась на месте, устраиваясь поудобнее. Было тесновато, зато тепло.
В дупле пахло многими поколениями белочек, которые роняли тут свою шерстку и прятали запасы орешков в расщелинах коры. Из теплого дубового нутра веяло затхлостью, многими веками спокойствия и умиротворяющей безопасностью. Наконец-то Вихта могла мирно свернуться клубочком и заснуть - не сворачивая голову в поисках клыкастых или когтистых неожиданностей, не прислушиваясь к разговорам за дверью, не держа наизготовку охотничий нож.
На мягкой ветошке спалось прекрасно. Дуб, казалось, даже дышал в дупло, чтобы Вихта не замерзла в своем уютном гнезде и видела самые приятные сны.
Проснувшись поутру и услышав радостный пересвист птичек, Вихта потянулась, раскинув руки насколько позволяло дубовое нутро. А потом выглянула из своего укрытия, чтобы полюбоваться утренним пейзажем...
У подножия дуба сидело чудище. Самое настоящее. Клыкастое, косматое чудище из сказки. На бесформенной морде красными угольками горели маленькие глазки. Из шкуры (если ее вычесать, распутать колтуны и промыть хорошенько) вышел бы неплохой плед на двенадцать персон, а когти, которыми чудище почесывало себя за ухом, вполне можно было использовать в качестве кинжалов.
Вихта так и села. Со стороны это выглядело так: рыжая растрепанная голова показалась из дупла, охнула, открыла рот пошире и снова исчезла в темном зеве.
- Вылезай, - сказало чудище.
- Не вылезу, - Ответ вырвался сам собой, не успела Вихта даже задуматься.
- Вежливо же прошу, вылезай. Поговорить надо.
Девочка снова высунула нос наружу... чудовище застенчиво ковыряло когтем мох под корнем векового дуба и украдкой поглядывало на дупло.
- Это ты... разговариваешь?
- Я, кто же еще, - проворчало чудище. Зубастая пасть смешно открывалась и закрывалась, показывая ярко-алый, как маковый бутон, язык. - Хватит прятаться. Ты должна вылезти. Время-то идет!
Вихта от удивления высунулась еще сильнее.
- Должна? Кому это я должна?
В это мгновение она потеряла равновесие и вывалилась из дупла прямо ему под ноги.
- Мне, - невозмутимо ответило чудище. - Ты мое желание.
Проклиная свою неуклюжесть, Вихта встала, потом вскарабкалась на торчащий из земли корень и принялась растирать ушибленную коленку.
- Какое еще желание? - спросила она, продышавшись от боли. - Я не ослышалась?
Вихта отпрыгнула, как тушканчик, в сторону и назад, и тут же охнула: колено разболелось еще сильнее.
- Вылечу. Вылечу, слышишь! Давай-ка сюда, - успокаивающе пробормотало чудище, пододвигаясь. Шажок, шажок, лапа тянется к прорехе в старых дерюжных штанах, сквозь прореху виден наливающийся багровым синяк размером с хорошее яблоко.
Наливное яблочко на глазах зреет, делается все красивее, все румянее... но вдруг начинает выцветать и бледнеть, растворяясь и исчезая. Ох!.. Вихта пощупала колено: боль прошла, а синяк исчез, будто и не было.
- Спасибо, - буркнула она, глядя на чудище с любопытством. - Так ты не злое?
- Нет, я не злой. Я заколдованный. Принц я.
- Ого!
- Однажды я обидел старую ведьму, и она превратила меня в чудовище. Такое бывает. Она пообещала, что я снова вернусь в человеческий облик, когда меня искренне полюбит юная девушка... так вот, ты - моя девушка.
Вихта изобразила на лице крайнюю степень удивления.
- Я? Да ты посмотри на меня. Мне тринадцать лет. У меня косы ощипаны до ушей, потому что тифом болела. У меня конопушки в пол-лица. И вообще, у меня мизинца на правой ноге нет - оттяпала, когда пыталась дрова рубить. Какая я тебе девушка?
- Да еще в штанах, - буркнуло чудище. Оно почесало себя за левым ухом - там, где на солнце серебрилась тонкая седая прядь.
- Что?.. Ну да, в штанах путешествовать удобнее. И штаны чистые, так что приличия соблюдены. Так что про штаны ты зря. Но я тебя полюбить не смогу - возрастом не вышла. Ты извини. Рано мне еще.
Рано, не рано... Может, бродить по деревням, зарабатывая на жизнь продажей стреляных в лесу кроликов, есть не досыта, постоянно бояться грабежа или клыков тоже рано. Но никто ее не спрашивал.
Чудище наморщило косматый нос.
- Как знаешь... но только не выпущу я тебя. У меня, может, шансов-то уже нет почти. - Оно вздохнуло - все печали мира пришли бы посмотреть на этот вздох, чтобы повысить квалификацию. - Сколько лет прошло...
- А сколько?
- Двести тридцать.
- О.
- Да. И за все эти годы ни одной девушки не было в моих владениях. Живу я, проклятый, на отшибе, в запретном лесу, за полями одолень-травы, за омутами упокой-воды, за болотами, чтобы ни один человек не прошел ко мне.
- А я?
- А ты... ты мое единственное желание. Я устал от одиночества, от тоски волком выл, и взмолился - хоть одну девушку дай мне, старая злыдня, хоть один шанс! И вот ты... появилась.
- А я, значит, успела поле одолень-травы перейти? Или болото переплыла? И не заметила?
Чудище не ответило.
Вихта вцепилась обеими руками в неровную поросль на макушке.
- А я завтра должна была в эльфий круг прийти. У меня для них амулет есть. Драконий зуб в склянке, сама добывала. В эльфий круг можно только на закате солнцестояния прийти, один раз в году... Я так ждала... Мне говорили, за драконий зуб эльфы платят золотом по весу. Я бы себе домишко купила с огородом.
Девочка вздохнула. Плакали ее надежды горькими драконьими слезами. Не зря же говорят: кто в покинутое драконье логово войдет, несчастлив будет. А она дважды туда наведывалась. По правде говоря, у нее с собой было целых два зуба. Оба молочные.
- Отпусти меня! Хочешь, драконий зуб тебе отдам? Пригодится! - предложила Вихта. Если получится сторговаться - может, она еще успеет добежать до поляны к закату.
- Влюбись в меня! Искренне, всем сердцем. Помоги мне перебороть заклятье.
Несколько минут они сидели друг напротив друга: Вихта на верхушке косогора, прислонившись к растрескавшейся, древней коре, а чудище внизу, у замшелого камня, и не поймешь - то ли оно на четвереньках стоит, то ли передними лапами до земли достает. Стреляли друг в друга взглядами; чудище щерило зубы, Вихта хмурилась, как грозовая туча.
Минуты шли. Звенели комары.
- Как зовут-то тебя? - спросило оно в знак примирения.
- Вихта. Отпустишь?
- Не отпущу. А меня Фридрих.
- Ну и дурак.
- Так ты ничего не добьешься.
- А как добьюсь?
- Влюбись в меня.
Весь день до заката Вихта потратила на обход владений. Вернее, она замыслила побег, но на деле получился обход. Заколдованное место не отпускало. На севере преграждал дорогу бурелом - высокий, непролазный. На юге, плотоядно чавкая и пуская пузыри, расстелилось непроходимое болото; оно приветственно шуршало камышами и манило зловонными туманами. На востоке клочковатый кустарник, злой, колючий, недобрый, простирался от края леса до края болота. Вихта попробовала было прорубить себе дорогу ножом - но кустарник ополчился на мягкие части ее тела, и из этой схватки она вышла изрядно исцарапанной. На западе - там, куда уходило солнце - расстилались ясноглазые, цветастые, топкие поляны одолень-травы и блестящие, притягательные, сверкающие как алмазы омуты упокой-воды. Самые опасные приманки для романтических девочек, которые любят собирать цветы, плести венки и глядеть на свое отражение в воде. Сколько таких девочек погубила ядовитая одолень-трава, сколько поглотила упокой-вода, и сосчитать невозможно.
К дубу Вихта вернулась голодной, израненной, измученной. Полезла в дупло, на свою ветошку, представляя, как сейчас порыдает немножко и заснет... утро вечера мудренее.
Чудище вытащило ее на полдороге. Перехватило поперек впалого живота, вытянуло из дупла, усадило на землю. Заходящее солнце золотило его загривок, и это было бы даже красиво, если бы не горбы колтунов и сосновые иголки, повисшие на ушах.
- Ты ободранная, как кошка, - буркнуло оно.
- Ну и зачем я тебе такая? Отпусти!
- Нет. Давай, вылечу.
Вихта не отстранилась.
Чудище протянуло лапу, зашипело сквозь зубы - кривая царапина на плече девочки растянулась, поблекла и слилась с кожей. А через мгновение все остальные раны и ссадины одна за другой исчезли, не оставив даже отметин.
- Как ты это умеешь? - спросила Вихта, осматривая локти и колени. Все было как новенькое. Даже шрам от отцовского ремня - длинный, через всю руку - почти пропал.
- Я много чего умею. Есть хочешь?
- Спрашиваешь!
- Жареные перепела, помидоры, ананасы, оленина в грибном соусе, каша?
- Ты смеешься?
- Ты будешь?
Вихта сглотнула так, что в дупле отразилось эхо.
На земле меж корней расстелилась скатерть. Все было настоящее: перепела дымились, потрескивая поджаристой корочкой, оленина в большой бадейке плевалась горячим соусом, помидоры и ананасы, нарезанные, были красиво разложены по тарелкам. В отдельном котелке, на ароматном белом острове из каши растекалось желтое озерцо масла.
- Как ты это уме...
Вопрос Вихта не закончила: набросилась на еду. Вчера в трактире ей дали бульон из костей жареной курицы - и он показался ей пищей богов. Маловато за беличью шкурку, конечно, но что было делать? Шкурку не съешь, а кушать хотелось.
Сейчас она ела так, что за ушами трещало.
Фридрих разглядывал свою суженую. Совсем еще ребенок, и страшненькая, как многие подростки. Острые коленки, торчащие ключицы. Лопатки, как цыплячьи крылышки. Грязные обгрызенные ногти, рыжевато-серое воронье гнездо на голове. Драные мужские штаны, залатанная рубашонка... Курносый нос в конопушках, губы потрескавшиеся, как земля в засушливое лето. Хороша невеста.
- Я ничем не могу помочь себе. Я могу помогать только тебе. Ты мое желание, ты мое спасение, и мы с тобой теперь навсегда повязаны. Прости. Я не думал, что ты окажешься ребенком.
- Ну, ты понимаешь... Я не буду желать себе во вред.
- А на пользу? Вот я сейчас загадаю, чтобы твоя шерсть стала гладкой и шелковистой... О-о-о-о-о!..
Шерсть - чистая, вычесанная, искрилась в последних лучах солнца, как живое золото.
Чудище Фридрих вздохнуло.
- Я ведь могучий, я горы могу свернуть, это мое царство, я здесь хозяин, царь и бог. Вот только свою судьбу переменить не в силах. Так что желай. А я исполню.
- Перенеси меня домой!
- Опять ты за старое. Не мечтай об этом! О другом мечтай. Вот, что ты сейчас хочешь?
- Платье принцессино?... Ой. Нет, вот тут я еще хотела голубой бант. И побольше, побольше. Оооох! А зеркало есть? Вот оно какое!!! Ну, я почти красивая... девчонки с ума бы сошли от зависти!
Вихта еще раз посмотрелась в зеркало, повертелась. Платье было такое, о котором даже мечтать можно лишь с оглядкой - вдруг от неосторожной мечты тонкое кружево помнется. В таком платье надо танцевать на балах...
- А где ты живешь - наверное, у тебя замок есть? Королевский, красивый?
- Мне не нужен замок, - смутилось чудище Фридрих.
- Что? Никто никогда не пожелал тебе замок? Ты двести лет живешь в чистом поле, спишь под кустом?
- У меня... есть пещера. И шалаш. А за озером - дом. Я сам его строил.
Вихта посмотрела на него внимательно. Красные горящие глазки не врали. Он в самом деле не мог сам загадывать себе желания.
- Давай построим тебе замок. С башенками, с балконами, увитыми плющом и розами, с высокими лестницами, и чтобы там была тысяча комнат. Выполняй!
Фридрих выкусил занозу из-под когтя на правой лапе, задумался на минутку...
- Ух ты!!!
Он выждал неделю, пока Вихта наслаждалась вседозволенностью. Она бродила по залам и галереям, встречала рассвет на балконе, увитом плющом, и провожала закат на террасе с розами и шиповником. Она ела с золотых тарелок и носила расшитые золотом платья. Она спала на кровати размером с хороший палисадник, под бархатным балдахином, расшитым звездами. Он выжидал.
- Ты можешь загадать, чтобы мы вернулись.
Они сидели в трапезной зале. Фридрих грел шкуру у камина, Вихта лакомилась пирожными с воздушным кремом. Теперь у нее были чистенькие, гладенькие, разве что излишне загорелые ручки, а на голове красовалась небольшая корона.
- Да?! Обратно, к людям?
- Нужно попробовать. Но у меня будет условие. Ты возьмешь меня с собой. Просто поверь, пожелай всем сердцем, что я нужен тебе, что ты не сможешь без меня. Я исполню.
- А у меня получится?
- Это у меня должно получиться. Ты, главное, загадай.
- Но ты ведь страшный. Как мы окажемся среди людей? Нас могут забить камнями... нас испугаются.
- Мы придумаем что-нибудь.
- А вдруг я тебя брошу?
- Не бросишь.
Вихта с сожалением осмотрелась по сторонам. Пожалуй, пора и честь знать. В замке жилось хорошо, богато, красиво, сытно и уютно, но скучно. Она вспомнила пути-дорожки, по которым бродила. Трактиры и ночлежки, в которых останавливалась. Людей, которые принимали ее с добром, кормили хлебом и поили молоком. И эльфов - красивых, ярких, как солнечные лучи - которых она иногда замечала в чащах.
- Так ты хочешь, чтобы мы оказались где-нибудь недалеко от людей, и нам за это ничего не было?
- Да.
- Хорошо, - кивнула она. - Но тебе же нельзя выбираться отсюда? Вдруг... вдруг ты погибнешь?
Чудище Фридрих оглянулся на никчемные двести тридцать лет. Двести тридцать пять, если быть точным. И еще семь недель. Он вспомнил, как воем пытался привлечь внимание эльфов, что бродили у самого окоема болота, далеко - так, что и не учуешь, не услышишь. Он вспомнил, как однажды видел единорога - где-то там, вдали, где кончается ядовитое царство одолень-травы. Он подумал, что даже если ведьмино волшебство убьет его - он ничего не потеряет. Все, что он приобрел за двести тридцать пять лет, легко можно было обменять на простое слово "свобода". На слово "общение". На слово "надежда". На любое из этих слов.
Фридрих огляделся по сторонам... земля была непривычно близко. А Вихта была непривычно высокой - такой высокой, что он удивился.
- Я лежу? Умираю? - спросил он негромко.
И тут Вихта взяла его на руки.
- Тсссс. Все спят. Собак перебудишь, молчи.
Он смотрел на свои лапы... На хвост, который был почему-то длиннее, чем раньше. Скосил глаза и увидел в свете полной луны два пучка белых усов, которые ярко светились в темноте.
- Я все сделала правильно. Я тебя не подвела, - горячо прошептала Вихта ему на ухо.
- Я кот! КОТ!!! Кот!!!!!!!!!!!
- Мяу, - передразнила его девочка. - Могла я тайком загадать желание, а? Ты поверил, но не проверил. А оно сбылось. Мы вернулись, и нам ничего не сделают.
- Но я... Я был могучим! Меня боялись!
- А сейчас тебя не заметят, не побьют, не будут бояться. Ну-ка, попробуй, ты все еще умеешь исполнять мои желания?
- Вихта! Маленький чертенок! Я слушал твои капризы, я сделал все, как ты хотела, я был спокоен, осторожен и чуток. Я лечил тебя, кормил, ухаживал за тобой. Неужели ты хотя бы чуточку не полюбила меня? Я не хочу вечно оставаться котом!
Вихта только загадочно улыбнулась.
Их часто видели на дорогах вместе: девушка в длинном господском платье и огромный пушистый рыжий кот с серым пятном над левым ухом. Они шагали рядом и каждый, кто находился достаточно близко, мог бы поклясться, что они беседуют. Они появлялись в трактирах и давали представления: девушка доставала из воздуха цветы, карты и монеты, предсказывала судьбу, жонглировала ножами. Они останавливались в гостиницах, и девушка всегда брала кота с собой в комнату.
А через год девушка продала эльфам два драконьих зуба. И купила домик в одном из маленьких городов.
Вот только кота с нею уже не было. Потому что в начале лета его полюбила дочка одного трактирщика. Она поила его молоком, чесала за ушком и даже прижимала к себе, когда ложилась спать...
Кстати, потом она вышла замуж за человека, у которого была седая прядь над левым ухом. Он рассказывал ей, что был когда-то принцем. Врал, наверное.