Хлоя

Тихая музыка напоминала далекий перезвон-разговор колокольчиков где-то за ручьями, за лесом, в полях, где пасутся стада.

Лента транспортёра медленно двигалась и тело Хлои приближалось к полукруглому пятну на стене, под которое уходила в чёрную щель в стене.

Дафнис испытывал некоторое напряжённое недоумение относительно того, что же будет дальше.

Наставник сказал, что Хлоя больше не проснётся, но Дафнис этого не понимал. Не хотел понимать. Разве так бывает? А может быть это такая шутка или игра?

Наверное, Хлоя очнётся, когда приблизится к стене. И тогда спрыгнет с ленты и засмеётся своим серебряным смехом, вторя далеким колокольчикам этой грустной музыки.

Она любила иногда его так разыгрывать, когда играла с ним в прятки или притворялась, например, что у неё сильно болит зуб. И тогда она вдруг оказывалась рядом с ним, появившись как бы из ниоткуда, или делано удивлялась, когда он спрашивал ее про больной зуб.

- Зуб? Какой зуб? Ты о чём?

И ещё она была старше его, примерно на год. Это позволяло ей иногда пренебрегать его интересами и даже третировать, используя как своего слугу. К тому же она откуда-то знала или догадывалась, что Наставники не будут очень уж рады, что они слишком много времени проводят вместе. И научила его скрывать их отношения.

Но вместо того, чтобы благополучно завершится, странное действо по-прежнему продолжалось. Тёмный полукруг с чуть слышным шипением втянулся вверх в стену, открыв за собой небольшое мрачноватое помещение или, скорее, камеру, скудно осветившуюся загоревшимися редкими слабыми лампами, в которую медленно вползала лента со своим грузом.

Наконец Хлоя въехала туда и транспортёр остановился, и тогда наставник почему-то надел на глаза Дафниса очки с тёмными стеклами, а потом ещё и приобнял его за плечи. Дафнис вообще-то не любил подобных нежностей и в иных обстоятельствах обязательно отстранился или иначе проявил бы своё недовольство. Равно как и Наставник, зная это, давно уже не позволял себе подобных жестов.

Но сейчас, почему-то, Дафнис не только был благодарен ему за это, но как-то даже ответно прижался к нему, как испуганный пёс к ноге хозяина, стараясь согреться, до мелкой дрожи охваченный каким-то внутренним холодом.

Музыка смолкла, наставник крепче прижал Дафниса к себе, и вдруг на месте Хлои воссияла во всё это странное помещение фиолетово-голубая ослепительная вспышка, сопровождаемая громким треском, перешедшим в низкий короткий взвыв мощных вентиляторов, шевельнувших волосы на голове Дафниса током воздуха, втягиваемого в камеру. И Хлоя исчезла. А на её месте после того, как глаза, ослепленных вспышкой, вновь обрели способность видеть, оказалось неровное вытянутое пепельно-серое пятно с мелкими беловатыми включениями от распавшихся костей, в котором угадывались контуры человеческой фигуры.

Дафнис хотя и был настроен на грустно-печальный лад происходившим вокруг него, всё же никак не ожидал подобного. И потому его всего передернуло от ужаса, неожиданности и непонятности происшедшего. Но теперь уже невозможно было предаваться самообману, как было невозможно и поверить в то, что он только что видел собственными глазами.

Совершенно смутно, на самом дне своей души он до последнего мгновения надеялся, что вся эта процедура подготавливает Хлою к какому-то действию над ней. И если уж не пробуждению, то к некоему оформлению её глубокого сна в длительную медицинскую процедуру. Например, он где-то успел прочитать, но уже не помнил подробностей, что есть такой сон, называется анабиоз, в который первоначально планировали погрузить экипаж Корабля. Но медики тогда не сумели. И пришлось сделать так, как сделали.

Но может быть для Хлои что-то подобное было возможно?

Он взглянул на Наставника, снизу вверх, с высоты всех своих двенадцати, по земному счёту, честно прожитых лет, пытаясь прочесть в его глазах хоть намёк на какие-то объяснения или хотя бы что-то, что могло возродить у него хотя бы тень надежды. Но как обычно, Наставник был доброжелательно холоден и непроницаем, прочесть что-либо в его глазах было невозможно. Как и всегда. Как и у всех Наставников. В отличие от Хлои. И от других детей, населявших Эдем.

Неужели теперь Хлои не будет никогда?

Но ведь Наставник не говорил такого, он говорил лишь, что она больше не проснётся... но он даже не говорил, что никогда...

Дафнис в слезах, в гневе и ничтожестве своём перед только что произошедшем, бессильно ударил Наставника воздетыми вверх маленькими своими кулачками, еле достав ему до груди, и выбежал вон...

...

Несколько дне после этого Дафнис не ходил на занятия и вообще старался избегать какого бы то ни было общения, не разговаривая вообще ни с кем.

Тем более с Наставниками.

И его не беспокоили.

До тех пор, пока один из Наставников, другой, не тот, который постоянно опекал их группу, а из тех, кто подменял время от времени, показал ему прозрачно-медовую твёрдую овальную сплюснутую каплю эпоксидного янтаря, в которую был вплавлен миниатюрный портрет Хлои. А под ним воздушный пузырёк, наполовину заполненный каким-то серым порошком.

- Это кулон, сказал он.

- Его носят на шее, на цепочке.

- Зачем?

- Для памяти. В нём пепел Хлои. Если хочешь, возьми себе.

Внутри Дафниса снова всё оборвалось и похолодело, от ужаса и горя, как тогда, в крематории. Теперь он знал, как это называется.