|
|
||
Язон с Первыми тоже не контачил. Какие-то они смурные были, все трое. Да и они не склонны были общаться с кем-либо, кроме друг друга.
Разговаривали, конечно, но так, только по необходимости. Минимально. Чисто технически. "Наставник просил передать, чтобы завтра все принесли тетрадки с заданиями" - и т.п.
Вообще-то, дети появлялись в Эдеме по десятеро в год. И так обычно и считались, десятками. Ну, то есть, занимались с наставниками в составе своих десяток, соревновались друг с другом в десятке, общались больше, чем с другими, жили вместе.
Кроме первой десятки. Та была особенная и сама по себе. Наставники про них говорили, что они уже "взрослые", по отношению ко всем остальным, которые ещё дети. То есть, некоторым образом, ближе к самим Наставникам, чем к ним.
Но так стало только после той истории.
Она тоже была какая-то странная. Язон почему-то помнил её смутно, хотя всё и было-то совсем недавно.
В тот день он, как иногда бывало, не то, чтобы совсем уж нарушал правила, но... снова пошёл туда, в то место, за прудом и парком, в тот глухой тёмный угол, где была почти не выделяющаяся, так что и видно только в самой близи на голой ровной, без каких-либо виртуальных изысков, без всех этих обычных горных, лесных или морских, с парящими чайками, пейзажей, живущих своей замысловатой виртуальной жизнью, серой крашеной стальной стене небольшая Дверь.
Там всегда было намусорено, на стальной отмостке у стены валялись сухие сучья, листья и трава вперемежку с комочками почвы, как будто киберуборщики не заглядывали сюда месяцами.
Подойти к Двери Язону всегда мешал какой-то беспричинный страх, восстававший немедленно, когда он только выходил из диковато выглядевших в этом месте насаждений, и который препятствовал перешагнуть с грунта на стальной, слегка приподнимающийся пандус перед Дверью.
Другие дети тоже обычно не ходили сюда, может быть тоже боялись чего-то такого, неопределённо-непонятного, но не признавались в этом даже самим себе, а не только Язону.
А теперь он хотел всё же понять, что там такое прячется, в этом тёмном углу, что сердце всегда начинает гулко стучать в груди, душа холодеть, а спина покрываться холодным потом, стоило только приблизиться к этому месту.
Со стороны при этом он выглядел несколько нелепо, так как совершал некие странные эволюции, то настороженно приближаясь маленькими шажками к Двери, то вдруг резко отпрыгивая от неё под защиту парковых кустов.
Но только так он смог выяснить, что Страх здесь расположился неширокой полосой посредине между дверью и кустами, и что вне этой полосы он ещё мог, хотя и не без труда, взять себя в руки и не дрожать коленками.
И тут появился Наставник.
Это был другой, не тот, который обычно занимался с десяткой Язона.
Он тоже был как-то странно напряжён. И заметив Язона, вместо того чтобы отчитать его за неправильное поведение или даже оттаскать слегка за ухо, лишь оценил его внимательным всё понимающим взглядом и почти шёпотом сказал: - Молчи!
Таскать за ухо - тут Язон всегда был первым кандидатом, даже немного ревновал, когда эта привилегия изредка выпадала кому-то другому. И это было бы вполне привычно и понятно.
Голым быть нигде не полагалось, кроме пляжа или когда спишь, под одеялом, или купаешься. Там это даже рекомендовалось, хотя старшие дети не следовали этому совету, но к ним почему-то никто по этому поводу никогда не придирался.
Чтобы попасть к Двери Язон в тот раз переплыл весь пруд. Ну, почти переплыл, на две, примерно, трети. Но потом вырулил к правому берегу, вдоль которого плыл, потому что уже зуб на зуб не попадал. Утром в пруду вода прохладная.
Этот берег был топкий и весь порос камышом и осокой, между стеблями которых прыгали маленькие противные склизкие и холодные лягушки.
Но Язон знал пару неприметных мест, где можно было, не без труда правда, но хотя бы не проваливаясь по колено в ил, выбраться на сухое.
И там уже, вдоль этого берега, а потом поперёк парковой полосы на противоположном...
Однако в данный момент Язон понял, что Наставник больше всего хочет от него, чтобы он мгновенно пропал куда-нибудь, не задавая никаких вопросов. И тут же принял свою обычную упрямо-горделивую позу, заложив руки за спину, чуть выдвинув вперед правую ногу и задрав повыше нос.
Наставник, однако, против обыкновения не обратил на это никакого внимания, и вместо того, чтобы начать воспитывать Язона, залез рукой в неприметный, под траву окрашенный ящичек или тумбу, которая росла на полу слева от Двери. И - Страх и внутренняя холодная дрожь у Язона пропали, как будто их выключили.
Или это так и было?
Наставник, однако, даже не обернувшись к Язону, сделал шаг к двери, уверенный, что она сейчас откроется перед ним, Язон только успел подумать, что ему повезло и он хоть краем глаза увидит, что там, за ней!
Но Дверь неожиданно не открылась, и Наставник, едва не врезавшись в нее, обернулся наконец к Язону, приложив палец к губам - "язык за зубами и рот на замке!". А потом достал из кармана какую-то маленькую коробочку и приложил её к Двери.
Внутри Двери что-то негромко, но явственно щёлкнуло, после чего Наставник руками задвинул Дверь в стену, и прошёл в открывшийся проём, смело ступив на слабо освещенную, разветвляющуюся в три стороны шаткую углепластиковую дорожку с дюралевыми перилами, висящую между редкими стальными, в заклёпках, балками силовой конструкции Станции. Зыркнув на прощанье оттуда на Язона нехорошим взглядом, Наставник также руками задвинул Дверь обратно.
После чего в ней снова что-то щёлкнуло.
Тут до Язона дошло, что что-то, наверное, случилось, не предусмотренное. И, возможно, им всем грозит какая-то опасность.
Он потрогал Дверь и попытался её сдвинуть, как Наставник, но она уже не поддавалась.
Хотя, может быть, на это просто не хватало его сил.
Тогда он вернулся к пруду, и переплыл его обратно, на пляж, где в это время резвилась его десятка, которая в то время уже была шестёркой. Встревоженный виденным, он пытался прочесть на лицах однокашников какую-либо озабоченность. Но ничего такого не было. Так же как не было и других признаков чего-то необычного.
Время двигалось к обеду и ребята потянулись к кухне и столовой. Но тут всё-таки нечто произошло. Из одной из Закрытых для детей Дверей вышли Наставники, втроём. Перед собой каждый из них катил тележку-носилки на откидных ажурных стойках с колесиками, на которых под простынями угадывались накрытые с головой тела.
Как вскоре выяснилось, это были Нарцисс, Адонис и Артемида, все трое оставшихся Первых.
Наставников с носилками почти никто сразу не заметил, они были далековато и не привлекли поначалу к себе внимания.
И поэтому они без помех закатили свои тележки в медицинский домик. А потом закрыли туда дверь.
И когда дети окружили его, никого туда уже не пускали.
Через день или два некоторые утверждали, что видели, как в окна домика кто-то выглядывает.
А потом Нарцисса выпустили, а Артемиду два Наставника увели в Дверь.
Нарцисс хотя и жил на свободе, был какой-то весь ошарашенный и ни с кем не разговаривал. И не выходил почти из своей комнаты. Так и жил некоторое время, почти не вставая с кровати. И выходил если только к ужину.
А ещё через несколько дней дверь в домик открылась. Стала, то есть, пропускать туда. Сначала этого никто не заметил, а потом какой-то отважный парнишка стал рассказывать, что он там уже был и теперь там всё как обычно, сидит Мамми в прихожей и как входишь, сразу спрашивает - Что у тебя болит, деточка?
И что как он ни заглядывал, в двери и окна, но похоже Адониса там уже нет.
Наверное, его увели, также, как Артемиду, только ночью, когда все спали.
И некоторые дети стали даже по ночам бегать на разведку, как они говорили, к домику.
И дождались. В одну из ночей Наставники опять привезли две тележки, с накрытыми простынями телами.
А на другой день, ближе к вечеру, Адониса и Артемиду тоже отпустили.
Но, как и Нарцисс, они тоже ничего не говорили, ни с кем не общались и вообще были какие-то не такие. Хотя Первые вообще всегда были какие-то не такие. Но сейчас они были даже ещё больше не такие, чем всегда. Тут с ними просто явно что-то сделалось, особенное.
А ещё Язон услышал, невольно, он вовсе не подслушивал, просто так получилось. Он не со всеми из почти семьюдесятью на тот момент детьми и подростками, населявшими Эдем, был очень уж хорошо знаком. Поэтому не узнал двух голосов. Один непонятный, второй девчачий. И девчачий говорил:
- А ещё они были друг с другом как мама с папой.
- А Нарцисс? - голос неопределенной принадлежности, толи мальчик, толи девочка.
Но девчачий голос перешел на шёпот, и Язон ответа уже не разобрал. К тому же, устыдившись что подслушивает, он поторопился уйти.
Но мысли обо всём об этом так и не отпускали его. Он подумал, откуда этот девчачий голос мог знать такое? Но тут же сообразил. Ему не так уж и давно, месяца четыре или пять назад, тоже дали эту штуку, браслетик с маленьким экранчиком и кнопками, по которому можно разговаривать с тем, у кого есть такой же. Сам Язон не любил такого, предпочитал общаться лично и часто даже забывал надевать, но...
Но это значит, что у нелюдимых и отрешённых Первых был кто-то, с кем они обменивались через эту штуку даже тогда, когда всё это происходило? И это было уже совсем ни в какие ворота. Даже ещё больше, чем тогда, с Наставником, у Двери.