Некоторое время мы обменивались с Прошкиной взглядами, словно пытались вести безмолвный разговор. В подобных делах я была далеко не профессионалом, поэтому перешла к привычному общению. И не отказала себе в удовольствии повторить свой вопрос, чтобы проверить реакцию Адели: будет ли она снова таращится на меня полубезумным взором.
- Так что Виталик Орлов? Он тоже исчез неожиданно? - спросила я с иронией, избавиться от которой была не в состоянии. Мне казалось, что Адель стоит одной ногой в своем бессознательном мире, и моя ирония пройдет мимо ее сознания. Так и вышло, она очнулась и продолжила свой рассказ как ни в чем ни бывало.
- К концу первого семестра у меня случился полный завал в институте, пришлось подчищать "хвосты", сдавать зачеты, чтобы получить допуск к зимней сессии. У Виталика заканчивалась вторая четверть в школе, он совмещал учебу с организацией шахматного турнира среди выпускников школ нашего района, поэтому виделись мы с ним крайне редко. Больше болтали по телефону. Планы на Новый год не строили, он дал мне понять, что праздник, как всегда, проведет в круг семьи и это не обсуждается - в их семье так заведено. Уже позже я узнала, что в гости к Орловым приезжала школьная подруга его матери с мужем и дочерью, ровесницей Виталика. Селезневы их фамилия. Они гостили у Орловых три дня, потом собрались уезжать и пригласили Виталика к себе. Он согласился, до начала занятий в школе оставалась неделя. Обещал вернуться десятого января... Но не вернулся, - упавшим голосом добавила она
- Где живут Селезневы?
- Где-то в области, какое-то сельское поселение, приблизительно в ста километрах от нашего города. У Селезневых свое фермерское хозяйство. Туда они добились на автомобиле, а обратно Виталик должен был вернуться на электричке. Когда он не вернулся десятого, мать позвонила подруге, и та сообщила, что Виталик пробыл у них всего три дня и уехал. Если сказать, что мать Виталика была удивлена, то ничего не сказать: сын звонил ей каждый божий день и живо описывал свои дни у Селезневых. Будто бы ему очень нравится загородная жизнь, столько снега он никогда не видел. С дочкой Селезневых они катаются на лыжах, кормят белок в лесу, в общем, все классно. И выходит, что честный мальчик Виталик откровенно врал своей мамочке. Зачем он это делал, почему уехал от Селезневых спустя три дня, где проводил время и самый главный вопрос - куда он делся?
- Может быть, Виталика где-то удерживали силой, - предположила я. - Его заставляли звонить домой, чтобы родители раньше времени не подняли тревогу. Чего добивались? И почему... извините меня, Адель, но мне придется это сказать - почему с ним расправились? Если планы злодеев с самого начала были именно такими, самыми что ни есть коварными, то зачем парня где-то прятать, заставлять звонить родителям... Что-то здесь не вяжется. Поведение злодеев не поддается никакой логике.
- Я как-то об этом не думала. Он позвонил девятого января, сообщил, что завтра выезжает и к обеду будет дома. Голос был обычным, никакого волнения. К обеду десятого января Виталик не появился. Как в воду канул. Ума не приложу, что с ним могло случится.
- Третьего января он уехал с Селезневыми, через три дня собрал вещички и отправился домой. Шестого... Странно, что подруга матери не позвонила и не уточнила, как Виталик добрался до дома, без происшествий ли. Мало ли что может произойти в электричке. Дурней хватает.
- Виталик сказал Селезневой перед отъездом, что по прибытии домой сам ей позвонит.
- И позвонил?
- Позвонил. Сказал, что добрался без приключений, поблагодарил за гостеприимство, передал от матери привет. Селезнева успокоилась.
- Выходит, Орлов заранее всё спланировал.
- Почему вы так думаете, Аксинья Даниловна?
- Сами посудите, Адель: он предупредил Селезневу, чтобы она его не сдала, где-то провел следующие дни, собирался вернуться в заранее обговоренный день и, как вы сами сказали, как в воду канул. К какому заключению приводит выше сказанное? Шерше ля фам - ищите женщину!
- Вы полагаете, что... у Виталика появилась другая девушка?
- Адель, вы с ним время не проводили? Я имею ввиду эти дни, с шестого по девятое? Или по десятое, - зачем-то уточнила я.
- Я? Нет, конечно! - разозлилась девушка. - У меня сессия, у меня... голова была занята своими проблемами.
- Какие отношения вас связывали?
- Платонические. Виталик еще не созрел для чего-то другого.
- С вами, может быть, и не созрел, а с кем-то другим... очень даже, - брякнула я.
Прошкина не обиделась. Странно... Выходит, Виталик провел эти дни не с кем-то, а именно с ней? Допустим. Что произошло потом? Виталик мог отправится на пригородный вокзал, чтобы обзавестись у кого-то из прибывших проездным билетом - вдруг мать потребует отчета. Отношения в семье нам неизвестны. Но одно то, что Виталик вешал лапшу матери целых три дня, с шестого по девятое, уже говорит о том, что он находился под материнским прессингом. Да, он еще школьник, ему нет восемнадцати... Но ему скоро восемнадцать. Он почти совершеннолетний. Сейчас другие нравы, не то, что в наше время, и многие родители смотрят на сексуальную жизнь сквозь пальцы, только щели у всех разные, отсюда разные степени устрашения.
Не знаю, что отразилось на моем лице - зеркала передо мной не было, но Адель вдруг вспыхнула:
- Не пойму, на что вы намекаете, Аксинья Даниловна?! Мы с Виталиком никаких совместных планов не строили! Я не знаю, где и с кем он провел эти три дня!
- Адель, разве я усомнилась в ваших словах? Вы мне сказали, что у вас сессия, что голова забита другим. Я вас услышала.
- Но вы... так сказали про "кого-то другого", что я догадалась, кого вы подразумевали.
На воре и шапка горит, - без удовлетворения подумала я, потому что не подозревала Адель. Мда. А кого я подозреваю? Хороший вопрос.
- А на самом деле он проводил время в другом месте, с кем-то еще, - между тем бубнила себе под нос Прошкина. Она нервно потирала два большим пальца друг о друга, сцепив остальные пальцы в замок. Затем закусила оба большим пальца и замерла в позе глубокой задумчивости.
Я не собиралась сидеть и ждать "у моря погоды".
- Меня вот что удивляет - матери Виталик звонил каждый день, а вам, Адель, - нет. Странно, не правда ли? Или вы данный факт упустили? Так звонил вам Виталик в эти три дня или не звонил?
Я чувствовала себя старшим следователем следственного комитета. Я нахожусь в своем кабинете, на своем рабочем месте, передо мной сидит свидетель, который путается в показаниях. Знать бы, умышленно он вводит меня в заблуждение или дело в моральном состоянии - человек волнуется и снова переживает свое горе. Но я по-прежнему оставалась женщиной-"жилеткой" с сомнительным рентгеном вместо глаз.
- Так что там с красотами зимнего леса? Виталик живо описывал вам? - уточнила я и стиснула зубы от напряжения.
- Виталик позвонил мне перед отъездом к Селезневым. Сообщил, что уезжает за город, вернется - позвонит. И больше от него звонков не было, не считая звонка девятого числа, когда он сообщил, что завтра возвращается домой... Ну, не звонил до этого и ладно, я нисколько не обиделась, предположила, что он находится в какой-то глухомани, там нет связи, - терпеливо и четко выговорила девушка, чтобы до меня, наконец-то, дошло.
- Вы повздорили? - спросила я, догадавшись, что между возлюбленными произошла размолвка.
- Немножко. Я злилась на него за Новый год, злилась на его мать, которая не дает ему и шагу ступить без ее согласия. И это постоянное ее - мальчику нужно готовится к сдаче ЕГЭ, мальчику нужно поступать в вуз, мальчику нужно то, нужно сё... А жить мальчику когда?
- Об этом вам сам мальчик рассказал? Или мамаша сподобилась высказаться, чтобы ее мальчику никто не мешал, чтобы никто не стоял между нею и ЕЕ мальчиком?
- Слава богу, я с ней не контактировала. Мне Виталик рассказал, чтобы как-то объяснить наши редкие свидания. Будто бы его мамочка - человек нездоровый, ее надо оберегать... Трали-вали, и так далее, все в том же духе.
- И вы проглотили?
- Я спросила у себя: Адель, тебе это нужно?
- И каков был ответ?
- С Виталиком мне было не всегда комфортно, а без него - совсем худо, прежние воспоминания накатывали с новой силой. Так что из двух зол я выбрала меньшее. Я понимала, что наши отношения не имеют развития. И его большая любовь как быстро зажглась так быстро и погаснет... Получается, я была права, - признала она мою правоту насчет другой девицы.
- Как быть с отчимом? Со Стефаном Ремесло, как с ним быть? Если ваши с Виталиком отношения постепенно сходили на нет, то зачем Стефану устранять соперника? Это не Влад Укропчиков, которого вы безумно любили.
- Но Стефан не был посвящен в перипетии наших отношения. Он знал о существовании Виталика Орлова, видел его несколько раз возле нашего подъезда. Со стороны мы походили на влюбленную пару. Что таковым и являлось. Я любила Виталика. Пусть не так, как любила Влада, но все равно. С Владом все было очень серьезно...
- А с Виталиком вы любили друг друга без будущего, - констатировала я. Как мне показалось, слишком резко. Чтобы как-то оправдаться, я призналась, - если честно, то подобное положение вещей остается для меня загадкой. Наверное, я сильно отстала от жизни.
Прошкина промолчала, потом вернулась к телефонным разговорам Орлова за те три дня, проведенных в неизвестном месте и неизвестно с кем.
- Следователь запрашивал детализацию звонков с телефона Виталика. Оказывается, Виталик несколько раз звонил на один и тот же номер. И здесь начинается самое интересное, - загадочно протянула она. Выдержала интригующую паузу, за время которой я должна была задать уточняющий вопрос. Но я, в отместку ей, тоже промолчала, пришлось продолжить. - Как оказалось, номер зарегистрирован на... - Опять театральная пауза! Не хватает привычного "та-та-та-там". Обошлось без "привычного". Но вид у Адели был не хуже, чем у напроказившего мальчишки, решившего переложить вину на безответного друга. - На Литвинову Надежду Семеновну! Вот так вот!
Сейчас Адель избавилась от маски напроказившего мальчишки и примерила маску великого ученого, который завуалированно сообщил о своем открытии в узком кругу, кругу сведущих людей, обязанных ловить на лету, быстро вникать и выражать восторг долгими продолжительными аплодисментами и возгласами.
Я почувствовала себя полной тупицей, вновь не понимающей очевидных вещей, на этот раз доступных даже первоклассникам.
- Литвинова Надежда Семеновна, - глубокомысленно изрекла я, делая паузы и копаясь в памяти. Мне это имя ничего не говорило. Я не нашла ничего лучше, как спросить напрямую, не боясь рухнуть лицом в грязь, - и кто это такая, позвольте узнать?
- Как кто?! Это же она, так называемая родственница моего отчима Стефана Ремесло! Та тетка, с которой он миловался в кафешке, а потом отправился к ней в гости. Помните, я вам рассказывала?
Иногда Адель вставляла в свою речь слова, совершенно не соответствующие сленгу современной молодежи, и сей факт говорил мне о некой выбранной ею роли, которую самодеятельная актриса играет так себе. Видимо, сказывается наследственность, пошла в своего биологического отца: вся жизнь игра! Наверное, он был небесталантен, раз его пригласили в столичный театр. Чего не скажешь о его дочери, которая взвалила на себя непосильную ношу. Еще бы знать, с какой целью. Или я делаю поспешные выводы, и она всегда так изъясняется?
Адель не торопила меня с ответом, терпеливо ждала, когда я вспомню Литвинову.
- Про тетку в кафешке помню, - усердно кивнула я и выговорила своей визави, - однако, вы не называли ее имени.
- Разве? - удивилась Адель.
- Насколько я поняла, ваша мама поверила мужу и его...хм... родственнице. Они тесно общаются....
- С чего вы взяли, что они общаются? - поймала меня на слове Прошкина.
- Вы же сами говорили, что ваша мать приняла приглашение Литвиновой, а вы сбежали, - выкрутилась я. - Вот я и предположила, что у них завязалась дружба.
- Черт с ней, с дружбой, пусть дружат себе на здоровье, если всех всё устраивает, - отмахнулась Адель с хмурым видом. - Мне хотелось бы узнать, зачем Виталий звонил этой старой мымре?
- А как это объясняет сама Литвинова?
- Она говорит, что мобильный телефон у нее украли. Где украли, она понятия не имеет. Пришла домой, полезла в сумку, а телефона тю-тю.
- У нее что, смартфон последней модели? - хмыкнула я. Адель хмыкнула в ответ - поддержала. - Мда, объясненьице так себе, - прищурившись, изрекла я.
- У меня есть объяснение. Телефон у Литвиновой мог умыкнуть Стефан.
- Зачем? Чего он добивался? Перевести стрелки на Литвинову? Но кто ее заподозрит в преступлении? Литвинову ничего не связывало с Орловым, который ей годился в сыновья.
- Скорее уж во внуки. А зачем Стефану телефон Литвиновой, я в точности не знаю, но предполагаю - чтобы выманить Виталика от Селезневых и сохранить свое инкогнито для следствия - после исчезновения Орлова уголовное дело будет заведено.
Возбуждено, - мысленно уточнила я, профессионально сделав ударение на втором слоге. Ну, никак не могу "выбраться из следственного кабинета".
А сама-то ты не играешь? - мысленно спросила я у себя, впрочем, без всякого возмущения, но с долей презрения к себе: негоже так себя вести, человек пришел к тебе со своей проблемой, а ты возомнила из себя...
Адель продолжала вещать, строя предположения:
- Ремесло выгадал время, когда я была на экзамене и отключила телефон - кому-кому, а ему известно мое расписание, - он позвонил Виталику и что-то наплел. Типа, что я в его руках, пусть немедленно приезжает, только никому ни слова, а то мне не поздоровится. Естественно, Виталик быстро собрался, сел в электричку и поехал домой. Отчим поджидал его на пригородном вокзале. Усадил в автомобиль, усыпил и отвез в заранее приготовленное место. Держал там Виталика несколько дней, заставлял звонить родителям, а потом... его ликвидировал.
- Почему сразу... не ликвидировал? Зачем Стефану создавать себе лишние проблемы?
- Кто ж поймет этого сумасшедшего.
- Следователь никак не связал Литвинову, ее родственника Стефана Ремесло и вас, девушку Виталика и падчерицу Стефана в одном лице?
- Об этом мне неведомо. Тайнами следствия со мной никто не делился. Но и вопросов по этому поводу не задавал, из чего можно заключить - следователь ничего не знает о нашей родственной связи, так сказать.
- А как же вы узнали о детализации звонков с телефона Орлова?
- Литвинова рассказала маме. Мама - мне. Мне очень хотелось отреагировать бурно, бросить маме в лицо, что ее муж убийца, но, во-первых, жаль маму, во-вторых, это пустые слова. Я просто сказала, что происходят подозрительные события, и надо бы сообщить следователю, а мама попросила меня не вмешивать Стефана в это дело, дескать, он не при чем, а его затаскают по допросам.
- И вы промолчали?
Адель кивнула.
- Я не имею права вам что-то советовать, - подумав, обронила я. На самом деле, горела желанием взять Адель за руку и отвести к следователю. Пусть выслушает ее и действует: допросит Стефана Ремесло по всей форме. Не думаю, что Стефан закоренелый преступник и талантливый актер в одном флаконе, способный обвести профи вокруг пальца. Тот надавит на подозреваемого, и никуда он не денется - признается как миленький...
Если есть в чем признаваться...
И опять же - смотря как надавить, а то подозреваемый возьмет на себя преступление, которого не совершал. И такое бывает.
Мне вдруг вспомнился мой первый сон - когда указательный палец великана вдавливал в землю Нильса. У меня перехватило дыхание, как будто это меня живьем впихивали в землю силой давления. От нехватки кислорода слегка закружилась голова. Но я быстро взяла себя в руки - нельзя распускаться при постороннем человеке, рассчитывающим на мою помощь.
Сегодня Адель ничего не ела. Только выпила чаю, к угощению не притронулась. Пока я приводила себя в порядок, Прошкина сидела молча, уставившись в одну точку. Я не выдержала и тоже посмотрела в ту сторону, - в угол комнаты возле окна, где стоял большой горшок с драценой. Ничего нового не заметила и перевела взгляд на гостью. Та почувствовала мой пристальный интерес и очнулась.
- Вот такая вот дилемма, - с печалью выдохнула она. - Прям, не знаю, что и делать. Настучу на отчима, а вдруг он невиновен, тогда наживу себе врага в лице родной матери; не настучу - даже боюсь предположить, что меня ждет в дальнейшем. Если отчим - убийца двух человек, не просто двух каких-то посторонних людей, а двух дорогих мне мужчин, то он не остановится. В этом случае мне лучше уйти в монастырь, чтобы не подвергать опасности очередного поклонника.
Я странным образом сосредоточилась на сочетании "дорогих мне мужчин", вырвав его из контекста, как будто оно имело важное значение для распутывания цепочки странных событий, происходящий вокруг Адели.
Если у Адели с Владом Укропчиковым были "взрослые" отношения, как у мужчины и женщины, то в случае с Виталием Орловым, с ее же слов, отношения дальше платонических не пошли.
Орлов представлялся мне пацаненком со сдвигом по фазе: любой человек с чрезмерным пристрастием или фанатичным увлечением казался мне "со сдвигом". Я мысленно рисовала себе лирического ботана, которого вполне устраивают прогулки при луне, сопровождаемые декламацией собственных поэтических творений. Он не приблизился к той черте, когда появляется желание перейти к чему-то более существенно-осязаемому. Скажем так.
Но мое мнение выработалось благодаря словам Адели: обманывать бессмысленно, потому что незачем. Какое мое дело, спала она с Виталиком Орловым или нет.
А если да? Если у нее с Виталием тоже были "взрослые" отношения?
В принципе, что это меняет? Обязаны последовать очередные рассуждения о возможной беременности Прошкиной и побеге Орлова, испугавшегося ответственности?
Это мы уже проходили.
Но почему меня зацепило слово "мужчины"? Может быть, у Адели просто вырвалось, по какой-то неведомой мне причине она не назвала своих поклонников привычным словом "парни".
- Адель, значит, у вас с Виталием Орловым были платонические отношения? - на всякий случай уточнила я, устав от собственных домыслов, обещавших пойти караваном и запутать меня окончательно. Решила поймать ее на слове - не все же ей меня ловить, пусть и неудачная вышла "ловля".
- Но я же... - вспыхнула она как спичка, но быстро взяла себя в руки и заговорила отстраненно, как будто речь шла о ком-то другом, - вы хотели спросить, был ли у нас секс? Отвечу - нет, не было.
Мне показалось, что она хотела съязвить, типа, если вам знакомо словосочетание "платонические отношения", а не знакомо слово "секс", что и понятно - в вашем-то возрасте..., то для особо бестолковых поясню...
Мда, та еще штучка. Неплохое владение собой. И что мне это дает?
Пока я искала ответ на свой вопрос, Адель продолжала рассуждать:
- Вот с Владом у нас был секс. Лично я ничего предосудительного в этом не вижу. Мы взрослые люди и вправе...
- Не нужно передо мной "шаркать ножкой", вполне достаточно честного ответа, - перебила я, борясь с эмоциями.
Нет, меня не покоробило ее признание, пусть мать читает ей нравоучения, просвещает, говорит о том, что "надо иметь голову на плечах" - это их дело, матери и дочери. Внутри меня поднялся шторм возмущения, отчего сильно разболелась голова. Еще бы выяснить причину данного шторма. Я допила остывший чай и со стуком вернула чашку на блюдце. Адель рассматривала меня с удивленным непониманием, словно я реликтовое растение, на котором появился бутон будущего цветка, и ей не верится, что событие будет развиваться так как положено.
Неужели я шокировала ее вопросом и всем своим ошарашенным видом после получения ответа. Не уверена: такую штучку сложно чем-то удивить.
Все-таки я плохо разбираюсь в современной молодежи. Когда размещала свои объявления, не предполагала, что столкнусь с молодой девушкой, тем более, что столкнусь с криминалом.
Почему она пришла ко мне? Неужели у нее нет подруг, нет друзей, которые ее выслушают терпеливо и... И что? Совет-то они дадут, но какой? Бывает, от таких советов хоть в петлю лезь. Чему, в принципе удивляться: у ее сверстников нет ни жизненного опыта, ни мудрости, присущей теткам типа меня. Да, и тетки бывают разные, иные ведут себя похлеще молодых девушек, от их советов не то, что в петлю, от их советов захочется кого-нибудь пристукнуть, в первую очередь - советчика.
Допустим, с причиной визита мы разобрались - хотела получить совет от тетеньки, немало повидавшей на своем веку.
Тетенька повидала, может быть, и немало, но доверчивая до невозможности: ее кормят небылицами, а она ест и не подавится.
Доверчивой дурочкой мне быть не хотелось. Поэтому я перекинулась на другую сторону, выработала противоположное мнение: Адель играет со мной в непонятную пока игру, проще говоря - водит меня за нос. И не понятно, чего она добивается.
Я решила пойти ва-банк. Посмотрим, как она отреагирует.
- Адель, хотя я по-прежнему считаю, что не имею права вам что-то советовать, но я настаиваю на том, чтобы вы пошли к следователю и честно обо всем рассказали, присовокупив к рассказу собственные догадки относительно Стефана Ремесло. Я могу пойти с вами в качестве моральной поддержки.
- Именно эти слова я хотела от вас услышать! - Прошкина так восхитилась моим предложением, что звонко хлопнула в ладоши - от чувств-с. Поумерила свой пыл и доверительным голосом продолжила, - честно признаться, надоело раздумывать и трястись как осиновый лист, ожидая продолжения, ожидая следующего шага преступника. Я тоже склонялась к тому, чтобы пойти к следователю, но каждый раз находила кучу отговорок. Впрочем, я вам об этом уже говорила. И мама тому причиной, и бездоказательные обвинения.
- Рада что наши мнения совпали. Сегодня уже поздно идти к следователю, - заявила я, взглянув на свои наручные часы. - А вот завтра, вполне. Когда вам удобно?
- А вам?
- Вы человек подневольный, это я свободна как ветер. Легко подстроюсь под ваше расписание.
Адель не спешила указывать время. Можно подумать, я задала ей вопрос повышенной сложности на экзамене по сопротивлению материалов.
- Чем раньше мы сходим к следователю, тем лучше для всех: для вас, для родителей Виталия Орлова, для... родителей Влада Укропчикова, - я взялась ее уговаривать и снова чуть не прокололась: едва не обронила "для матери Влада". У Прошкиной возник бы вопрос: откуда вам известно, что родители Влада расстались? Я не знаю, в курсе ли Прошкина разлада в семье Укропчиковых, а если в курсе, то не преминет задать уточняющий вопрос: откуда у вас такие сведения, ведь я вам ничего не говорила?
- Аксинья Даниловна, у меня к вам будет огромная просьба, - промямлила девушка, потупив глаза.
Как там в "Семнадцати мгновениях" сказал Штирлиц Мюллеру? Кажется, так: вот с этого и надо было начинать! А что ответил Мюллер? Он рявкнул: мне лучше знать, с чего начинать!
Я была уверена, что дело обязательно дойдет до просьбы, с этой целью Адель ко мне и пришла. А не изливать душу. И не требовать совета.
Червячок сомнений грыз, грыз, грыз где-то там внутри, наконец, пробил себе дорогу и явился миру - сомнения меня не обманули.
Мне лучше знать, как правильно отреагировать на ее просьбу, в том смысле, что можно сказать одно, а в уме держать другое. И благодаря этому другому, у меня появится возможность разобраться в двух запутанных делах.
Я выражаюсь путанно. Но у меня есть веская причина - мое волнение зашкаливает, а вида я показать не могу. Тут еще и голова раскалывается... Хотя, будто бы боль слегка отступила.
- Я вас слушаю, - задушевно-напыщенно произнесла я, тайно надеясь, что гостья не почувствует фальши.
- Аксинья Даниловна, я хочу, чтобы вы стали свидетелем, который видел, как Стефан Ремесло сажал в свою машину Виталия Орлова на стоянке перед пригородным вокзалом. Я скажу, что долго искала человека, который в тот день ехал в электричке вместе с Виталиком и случайно заметил сцену на привокзальной площади. Нашла вас. Как нашла? Я оставлю "за скобками". Вы отчетливо вспомнили тот роковой день. Я уговорила вас пойти к следователю. Вы сначала отказывались, потом согласились. Вы ему обо всем расскажите. Следователь будет просто обязан задержать Ремесло по подозрению в похищении Виталия Орлова. Я расскажу о нашей родственной связи с Ремесло, и о его связи с Литвиновой. Никуда Стефан не денется, сознается в убийстве. И не только в убийстве Виталика Орлова, но и Влада Укропчикова. Детали мы обговорим заранее. Я...
- Адель, погодите, я не могу лжесвидетельствовать против Стефана. За это есть статья в уголовном кодексе. Вы хотите подвести меня под монастырь? - возмутилась я, но в душе испытывала удовлетворение.
- Я думала, вы мне сочувствуете, - процедила сквозь зубы Прошкина. - Я так рассчитывала на вашу помощь, а вы... - Девушка поднялась с дивана и собралась уходить.
- Сядьте! - рявкнула на нее я, поразившись своему наглому напору. Адель тотчас рухнула на диван и непонимающе уставилась на меня, но в ее глазах затаилось удовлетворение.
Давай-ка, заберись на диван с ногами и запрыгай от радости как в детстве, - мысленно предложила я. - Давай, ликуй от своей победы!
Почему бы ей не ликовать? Нашла одинокую дуру, слезливо воспринимающую боль совершенно постороннего ей человека как свою. Эта дура обязана проникнуться сочувствием, дать клятвенное обещание стать моральной опорой, сделать всё от нее зависящее, чтобы помочь, облегчить страдания, вывести на чистую воду... Что там еще мне необходимо сделать, чтобы помочь Адели? Как быть с луной на небе? Не желаете ли получить в качестве презента? Мы завсегда, пожалуйста!
Ты сам нарвался...
Это не я нарвалась, это Адель не на ту нарвалась! Может быть, я и дура одинокая, может быть, я всех жалею и стараюсь всем помочь, но кто знает, что у меня в голове.
Голова работает без сбоев, неплохо соображает, а с виду и не скажешь - тетеха тетехой. Не женщина-"жилетка", а женщина-"тонкая веревка": что хочешь, то и делай; хочешь узлы вяжи, хочешь режь, хочешь рви. Податливая. Безотказная.
Не скажу, что я гений, не скажу, что вижу людей насквозь, что умею предугадывать события, но тоже не лыком шита!
Не знаю, как бы я отреагировала на "робкое" предложение Прошкиной, не появись в моей жизни Алла Укропчикова. Я вошла в трагическую историю несчастной матери, прониклась ею. Разделила материнскую боль утраты. Стала смотреть на трагедию под разными углами. Поэтому Адель Прошкина не смогла перетянуть меня на свою сторону. Не уверена, что без Аллы я стала бы лжесвидетельствовать против Стефана Ремесло и пошла бы против закона, но я обязательно что-нибудь придумала... И тем самым, помогла настоящему преступнику избежать заслуженного наказания.
Я не обвиняю Прошкину, я подозреваю ее в оговоре отчима, которого она собралась довести до скамьи подсудимых. Всеми силами она стремится убрать его из семьи, мечтает вернуться в то время, когда они с матерью счастливо жили вдвоем. Поэтому Адель рассказала о "домогательствах". Но она не из тех тихонь, что будут терпеть и молчать. Опять же, на ум приходят слова Аллы Укропчиковой о Стефане. Конечно, чужая семья - потемки, мало ли что творится за стенами их квартиры, без посторонних глаз, но мне не верится, что Стефан относится в падчерице слишком пристрастно.
Ох, не проста эта падчерица, ох, не проста... Штучка!
Сидит такая вся трогательно-выжидательная. Сидит и ждет моей реакции на ее предложение.
Реакция последовала, но не слишком бурная. Дура, чего с нее взять - это я о себе, сейчас подумает-подумает и согласится, никуда не денется - это я опять о себе. Надо бы ее разжалобить, чтобы дело скорее пошло...
Я приготовилась к продолжению театрального действа.
Адель-актриса не заставила себя ждать. Глубоко вздохнула. Смахнула невидимые слезы и шмыгнула носом. Достала из сумки упаковку с бумажными платочками, выдернула один, развернула и распластала по лицу, прижав ладонями. Плечи вздрагивали - рыдает. Беззвучно.
Было бы смешно, если бы не было так грустно.
- Я завтра дам тебе ответ, - с четким сочувствием заявила я и поднялась с кресла.
Я так устала от странного разговора, словно перетаскала на своем горбу несколько мешков с мукой. Мешки я не таскала, сидела в любимом мамином кресле, слушала, наблюдала, что-то говорила, размышляла и ждала. Так измучилась ожиданием, что голова едва не лопнула. Хватило пары чужих слов, так ожидаемых мною, чтобы убрать усталость вместе с головной болью. Я была свежей и отдохнувшей. Дабы не вернуться в прежнее состояние "измочаленности" в купе с плохой сообразительностью - а сообразительность мне, ох, как не помешает, чтобы хорошенько все обдумать и прийти к "общему знаменателю", - я решила культурно выставить гостью. Ее плохо отрепетированная и непрофессиональная игра выводила меня из себя.
Тетка-тетеха - я то есть - напела "про завтра", обнадежила, и первой поднялась с насиженного места, дав понять, что аудиенция окончена.
Прошкина резво вскочила - излишне резво, изобразив пристрастие, - и направилась в прихожую. Еще не хватало, чтобы она кинулась ко мне с объятиями и всплакнула на моей груди, вновь оплакивая свою несчастную девичью долю. От греха подальше я дистанцировалась от "девицы с долей", но при этом мягко и ободряюще улыбалась.
- У меня завтра две пары, я заканчиваю в двенадцать двадцать, - сообщила гнусавым голосом Адель, взявшись за дверную ручку. - Но прежде чем пойти к следователю, я должна вас ознакомить с кое-какими деталями, чтобы ваши показания выглядели правдивыми и совпадали с моими, - проинструктировала она меня. Куда-то делась гнусавость, голос стал четким и деловым, как у начальника, дающего указания секретарше-новичку.
Чего и добивались - она сочла мою отсрочку как согласие. Ну-ну.
- Аксинья Даниловна, я завтра вам позвоню, - предупредила она. - В час дня вас устроит?
- Вполне.
- Тогда до завтра?
- До завтра.
Я закрыла дверь и задумалась.
В любом случае, я должна пойти с Прошкиной к следователю и рассказать о том, что мне стало известно. О предложении Прошкиной я тоже расскажу.
Она не отвертится, у меня есть доказательство - я записала наш разговор на диктофон. Сама не пойму, что меня на это подвигло.
Неожиданно пришло озарение: Прошкиной известно, кто виновен в смерти Виталия и Влада. Но она всеми силами пытается выгородить настоящего преступника, отвести от него подозрение. Самой подходящей кандидатурой на роль жестокого преступника является Стефан Ремесло.
Прошкина решила убить двух зайцев...
В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, как говорят профи, я не имею морального права скрывать от Аллы Укропчиковой свое знакомство с Аделью Прошкиной и то, что за этим последовало.
Конечно, это не телефонный разговор, но идти к бывшей школьной подруге в такой поздний час неэтично. Впрочем, как и донимать телефонными звонками.
Но дело не требует отлагательства.
Алла нисколько не удивилась моему звонку. И не только не удивилась, а сообщила, что сама собиралась мне звонить.
- Что-то выяснила о любовнице Владимира? - догадалась я.
- Чувствую себя нищенкой, которая выпрашивает милостыню, - призналась подруга. - Пришлось позвонить жене близкого друга Владимира. Она самая болтливая из всей компании. Не буду испытывать твое терпение, пересказывая лишнюю информацию, скажу коротко: Вовка познакомился с этой женщиной... Где бы ты думала, Ксю?
- Где? - переспросила я, уйдя от предположения.
- На кладбище.
- На кладбище? А что он там делал?
- Оказывается в тот период, когда я отошла от всех людей и зациклилась только на своем... на своей проблеме, Вовка не решился мне сказать, что у его начальника погибла супруга - якобы случайно выпала из окна. Однако, знающие люди поговаривали, что это самоубийство - муж был еще тот ходок, вот у женщины нервы и сдали. Впрочем, это к нашему делу не относится. На похороны жены начальника собралось много людей, среди них была дальняя родственница покойной. За поминальным столом эта родственница оказалась рядом с Владимиром. Они разговорились и быстро поняли, что не хотят расставаться. После этого дня всё и завертелось.
- Любовница и правда ждет от него ребенка? Или успела родить?
- Ждала, но случился выкидыш. Я ни в коем случае не злорадствую - как можно!
- Согласна.
- Но теперь мы точно знаем, что любовница Владимира не имеет отношения к исчезновению Владика. Не поверишь, Ксю, но мне как-то легче стало: не хотелось, чтобы кто-то из окружения Владимира был причастен... Ой, а ты чего хотела-то? - опомнилась Алла. - Есть какие-то новости?
- Ал, ты меня извини, что в нашу первую встречу я скрыла кое-какую информацию. Но в тот момент посчитала некорректным пересказывать конфиденциальный разговор...
Я терпеливо поведала Алле о двух наших встречах с Прошкиной, которая, как и Алла, отозвалась на мое объявление. Естественно, не утаила о сегодняшнем предложении Адели, поначалу вызвавшее у меня удовлетворение - я терпеливо ждала ответа на свой промежуточный вопрос и получила его. Конечная задумка Адели была разгадана мною ранее и формулировалась она так - засадить отчима Стефана Ремесло за решетку. Засадить любым доступным способом. Какое-то время Адель искала лжесвидетеля, потом нашла его в моем лице. Почему я? Потому что жалостливая и ограниченная, а больное место у этой жалостливой и ограниченной - справедливость. Чтобы справедливость восторжествовала, надо указать следователю на преступника, совершившего два убийства. Как станут развиваться события далее, Адель совершенно не волнует, главное - зацепить внимание следователя: вдруг ему нужна не истина, а повышение процента раскрываемости преступлений?..
- Что ты обо всем этом думаешь? - в заключении своего монолога спросила я у Аллы.
- Вот так поворот, - высказалась та, впрочем, без всякого удивления.
- Неужели ты подозревала Прошкину, отсюда и негативное отношение к ней? - напряглась я.
- Как тебе сказать, Ксю, - задумалась подруга, - с одной стороны, у меня были на ее счет подозрения, а с другой... я не могла поверить, что Адель способна на нечто подобное. Я действовала методом исключения. Все знакомые Влада никак не подходили на роль злодея. Осталась одна Адель... Ну, еще инкогнито - совершенно случайный человек. Меня не устраивали... слово-то какое, - с печалью протянула Алла, - не устраивали оба варианта: первый, с участием Адель, потому что не хотелось верить, что рядом с моим Владом долгое время находился эмоционально-неуравновешенный человек, который ко всему еще и болезненно-самолюбив, а Влад не разобрался и не отошел от этого человека, от греха подальше; а второй, с участием постороннего человека, меня не устраивал потому, что вычислить его весьма проблематично, и он избежал бы заслуженного наказания.
- Выходит, все дороги вели к Адели, но доказательств у тебя не было.
- Помнишь, я говорила тебе о сыщике? Я наняла его, чтобы он проследил на Прошкиной. Но сыщик ничего подозрительного в ее поведении не заметил.
- Ты предполагала, что Прошкина где-то удерживает Влада?
- Ксю, я не знаю! Я мыкалась по всем сторонам в надежде отыскать следы сына. И везде глухие стены!.. Но материнское сердце не обманешь, - добавила Алла со слезой в голосе.
- Согласна - не обманешь, хотя, мне сложно судить. Но я не могу допустить мысли, что Адель расправилась с Владом. И еще с одним мальчиком, с Виталием Орловым. Честно говоря, я подумала о причастности третьего лица, поклонника Прошкиной.
- Все может быть. А что касается причастности Стефана, то я не верю, что он способен на убийство. Но в любом случае, следователь обязан знать, что Литвинова, на телефон которой звонил Орлов, приходится Стефану Ремесло родственницей... Знаешь, как я поступлю? Я завтра же с утра переговорю со Стефаном. Скажу, что мне стало известно о трагедии с очередным поклонником его падчерицы и поделюсь кое-какими деталями собственного расследования. В ответ на мое откровение попрошу рассказать, при каких обстоятельствах у Литвиновой был украден мобильный телефон.
- Обязательно мне перезвони и поделись новостями. Я должна всё знать до встречи с Прошкиной.
- Обязательно перезвоню.
- Алла, возможно ты не веришь снам, но я все-таки попытаюсь еще раз, - брыкнула я. Конечно, я не забыла о том, что Алла настойчиво просила меня загадать сон, но мне хотелось еще раз услышать от нее слова подтверждения. Пусть придаст мне уверенности.
- Почему же не верю, я верю. Благодаря сновидению ты узнала, что Влад -мой сын.
- Экстрасенс говорил тебе о саркофаге? - уточнила я.
- О деревянном саркофаге. Почему ты спросила?
- Хочу правильно сформулировать вопрос, чтобы во сне пришел ответ. Если мы будем знать имя убийцы и будем знать место, где убийца... - Я сбавила обороты, чтобы до добить несчастную мать. - Если мы будем обладать косвенной информацией, то припрем его к стенке. Убийца решит - у нас есть неоспоримые, а не косвенные доказательства и ему теперь не отвертеться. Мы напомним о сделке со следствием, благодаря которой ему могут скостить тюремный срок, в итоге ему ничего не останется, как признаться в совершении преступлений.
- Ксю, я очень на тебя надеюсь, - как-то отстраненно произнесла Алла. Видимо, моя пламенная речь ослабила ее веру в мои вещие сны...
Называется, заручилась поддержкой...
Я участвовала в турнире по шахматам. Турнир проходил в непривычном месте - на большой лужайке перед одноэтажным кирпичным строением, самым заурядным.
Всю лужайку занимали столы с шахматными досками, за каждым столом сидели по два участника. По мере прохождения турнира, кто-то из участников выбывал, победитель ждал следующего этапа соревнований.
Напротив меня сидел худосочный паренек с непослушной шевелюрой. Паренек был увлечен игрой. В отличие от него, я вела себя беспечно, вертела головой и наблюдала за другими участниками, тайно желая проиграть поскорее и покинуть турнир - я чувствовала себя не в своей тарелке. Вообще не понимала, зачем сюда приперлась, если плохо знакома с данной интеллектуальной игрой. Взъерошенный противник моего неумения не замечал и каждый мой ответный ход сопровождал закатыванием бровей под густую челку - удивлялся. Можно подумать, я сражала его своей гениальностью в замесе с трудностью лично для него. Неожиданно для меня противник предложил ничью после... какого-то там хода: в отличие от него я ничего не записывала. Худосочный оторвал свой тощий зад от скрипучего стула и протянул мне свою руку. Я тоже привстала и пожала протянутую руку.
- Между прочим, Виталий, - тихим голосом сообщил он.
- Зачем мне данная информация? - удивилась я. Видимо, сморозила глупость, поэтому парень фыркнул. Мне не хотелось выглядеть перед ним идиоткой - все-таки сыграла вничью с гроссмейстером, которому не гожусь в подметки, поэтому процедила сквозь зубы, - Адель Прошкина.
- Так это ты! - воскликнул парень. - И после всего ты... ты смеешь являться сюда и... - Она закатился от возмущения и не нашел в себе сил продолжить.
- Что я ТАКОГО сотворила? Раскритиковала твои вирши? Ну, извини, я не думала, что...
- Причем здесь мои вирши?! - отмер Виталий. - Что такое вирши по сравнению... по сравнению... - Его снова переклинило. Он пытался что-то сказать и не мог. Хватал ртом воздух, не мог надышаться.
Рядом со мной на столе стоял стакан с водой. Я молча протянула Виталию стакан, он принялся жадно пить воду. Затем обтер губы тыльной стороной ладони и подвинул ко мне пустой стакан со словами:
- Ты пустая как этот стакан. Ты - пустышка, возомнившая о себе черт знает что!
Участники турнира по неизвестной причине не реагировали на нашу перепалку, как будто нас здесь не было, хотя, мы разговаривали на повышенных тонах.
- Допустим, я пустышка, - миролюбиво согласилась я. - Но на чем основаны твои умозаключения?
- Ты никого не любишь, у тебя нет души и нет сердца. Кроме обожествления себя у тебя нет других чувств. С твоим болезненным самолюбием надо закрыться в психушке и сидеть там безвылазно до конца своих дней, чтобы из-за тебя не погиб кто-то еще. Ты зверь, который прячется под личиной добродетеля.
- Когда я превратилась в зверя? - поинтересовалась я напряженным голосом и украдкой себя осмотрела, выискивая намеки на данное заявление парня - может успела обрасти шерстью? Кожа гладкая, как в младенца.
Его обвинения никоим образом не задели мое болезненное самолюбие, из чего я заключила - он сильно преувеличил.
- А то ты не знаешь? - высверливая во мне дыру взглядом, ответил он вопросом на вопрос.
- Я не помню. Я только помню, как ты признался мне в любви, сказал, что полюбил меня с первого взгляда, на первом свидании читал мне стихи, которые меня сильно впечатлили. Я влюбилась в стихи, потом полюбила поэта. - Я говорила как под чужую диктовку. Или будто читала текст по суфлеру, как это делают дикторы.
- Не ври хотя бы себе! Тебе безумно нравилось, что тебе посвящают стихи, что тебя обожают и беспрестанно говорят тебе об этом.
- А дальше? Что было дальше? Я позабыла.
В ожидании ответа я вытянулась в струну и слегка склонила туловище, прижавшись грудью к столу. Виталий, напротив, отпрянул от стола, причем слишком стремительно и едва не свалился со стула. Но удержался благодаря цепким пальцам, стиснувшим край стола.
Шахматные фигуры сместились с положенных мест, Орлов хотел поправить, но передумал.
- Значит, ты не помнишь, что было дальше, - задумчиво протянул он, не отводя глаз от шахматной доски, словно обращался именно к ней. Но быстро вскинул глаза на меня и, покачивая головой из стороны в сторону, высказался обо мне в третьем лице, - кто бы мог подумать, что она способна забыть последующие события.
- Забыла, как видишь, - напомнила я о себе - дескать, я рядом, никуда не ушла.
- А дальше было следующее - я понял, что сильно ошибся в себе: я принял увлечение за любовь. Ведь ранее у меня не было ничего подобного с девушками.
- Я позволила тебе больше, чем позволяли другие, ты быстро насытился и разочаровался?
- Причем здесь это?! - всплеснул руками Виталий. - Ты мне понравилась, сильно понравилась, но потом я встретил Лизу Селезневу и пропал. Перед отъездом к Селезневым я тебе позвонил и честно во всем признался. Ты приняла новость достойно, без упреков и слез. Я уехал. Затем ты позвонила с чужого телефона и сообщила, что... готова умереть, ты не хочешь жить без меня. Если я сейчас же не приеду и не поговорю с тобой, ты покончишь жизнь самоубийством. Я поддался на уговоры и приехал.
- Почему ты звонил мне на чужой номер телефона?
- Ты сама меня об этом просила.
- Когда?
- На следующий день, когда я приехал к Селезневым. Ты мне позвонила, сказала, что потеряла телефон, купила новую сим-карту...
- Что произошло потом?
- Я приехал. Ты встретила меня на вокзале. Мы поехали на дачу. Ты уговорила меня провести наедине несколько дней перед расставанием. Я согласился из жалости к тебе... А не нужно было...
- На какую дачу мы с тобой поехали?
- На дачу, на которой мы всегда с тобой встречались.
- Где она находится?
- Я плохо ориентируюсь на местности и названия не запоминаю.
- Виталий, сосредоточься, это очень важно - вспомни, кому принадлежит эта дача? Это дача Укропчиковых?
- Не знаю таких.
- Ну, вспоминай!
- Хозяйка дачи какая твоя родственница.
- Моя?
- Твоя или твоего отчима.
- Дача принадлежит Литвиновой?
- Кажется, так.
- Мы жили на даче несколько дней, ты регулярно звонил родителям, чтобы они думали, что ты по-прежнему гостишь у Селезневых.
- Ты сама меня об этом просила. Когда настал момент расставания ты... Я не хочу об этом говорить...
- Но почему?! Виталик, пожалуйста...
- Нет! Я ухожу, я не хочу иметь с тобой ничего общего!
- Ты куда? Вернись!
Виталий Орлов, не оглядываясь, двинулся в сторону одноэтажного дома из желтого кирпича с коричневой крышей из ондулина. Виталий в дом не вошел, обогнул его и исчез из вида. Я опомнилась и поспешила за ним.
Оказавшись за домом, я успела заметить, как он входит в деревянный сарай и прикрывает за собой дверь.
- Деревянный саркофаг, - вырвалось у меня...
Меня разбудил требовательный звонок телефона. Я открыла глаза и долго не могла сообразить, что происходит. Сердце бешено колотилось, лоб был покрыт испариной. Телефон помолчал и зазвонил вновь. Я протянула руку к прикроватной тумбочке, но на тумбочке телефона не оказалось. Впрочем, как и самой тумбочки. До меня дошло, что я поленилась возвращаться домой и осталась ночевать в квартире мамы. Завалилась спать на диване. Я прислушалась, звуки раздавались откуда-то снизу. Я пошарила рукой по полу и нашла, наконец, телефон.
- Ксю, слава богу, ты жива! - раздался в трубке взволнованный голос Аллы Укропчиковой. - А то я звоню, звоню, а ты не отвечаешь. Я уж не знала что и думать.
- Я спала.
- Спала?
- А который час?
- Половина одиннадцатого.
- Ничего себе, - всполошилась я. - Сроду так долго не спала. - Я догадывалась, что Алла начнет забрасывать меня вопросами, и решила ее опередить, чтобы утолить собственное любопытство, - что нового? Ты разговаривала со Стефаном?
- Да, разговаривала. Он не удивился моему интересу, сообщил, что его родственница, Литвинова, потеряла телефон еще в декабре. Думала, что забыла на даче, она там часто обитает, в любое время года - у нее дача благоустроенная, со всеми удобствами. Впрочем, как и у нас, - от себя добавила Алла.
- Это та самая дача, где батрачит в сезонное время сам Стефан?
- Да, та самая, я тебе о ней говорила. Так вот... Литвинова думала, что забыла телефон на даче. Когда снова туда приехала, телефона не обнаружила, потому решила, что телефон украли, или он случайно выпал из сумки по дороге домой.
- Могла забыть на даче, а на даче побывали... воры и вынесли все, что было ценного. Литвинова не заметила ничего подозрительного?