- А там кто? - услышала я в ответ, когда задала резонный вопрос "Кто там?".
Вопросу предшествовал стук в мою дверь, а затем внимательное изучение через дверной глазок незнакомого субъекта, стоящего на лестничной клетке, который отважился меня потревожить. Он походил на домушника! Откуда у меня такие глубокие познания о людях этой специфической профессии? Или призвания, как вам будет угодно. Но мне казалось, что у них должно быть, именно, такое лицо, как у человека за моей дверью: нос картошкой, глубоко посаженные глаза и большой рот. Вокруг лица всё сливалось в темную массу - шапочка, надвинутая до бровей, куртка, застегнутая до подбородка. Что следовало далее, не позволил рассмотреть ограниченный обзор дверного глазка.
- Вы ошиблись дверью, - быстро нашлась я. Таких темных личностей мой круг знакомых не включал. Домушник уходить не спешил. Пораскинув мозгами, я доверительно сообщила, - ювелир Григорьев живет этажом выше... Выше, вы поняли меня? - С нажимом повторила я.
Голос варьировал между криком и привычным для меня тембром, прозванным моими друзьями колокольчиком. Сейчас звон колокола был тревожным, бил в набат, предупреждая об опасности. Страх не достиг заоблачных вершин, но легкий испуг присутствовал, что мне было несвойственно. Это меня бесило, а когда меня что-то бесило, я совершала любые поступки, чтобы вернуться в нормальное состояние. Вот и сейчас я попыталась спровадить непрошенного гостя этажом выше, тем самым избавиться от него и вернуться к своим делам. Не важно, что я лежала на диване и "плевала" в потолок. Моя квартира, мой диван, что хочу, то и ворочу, вернее, лежебочничаю. Человек обязан дать себе передышку между делами, иначе загонишь себя.
Я слегка повысила голос, обращаясь к незнакомцу с одной целью - чтобы он меня услышал, а не переспрашивал одно и тоже по десять раз, тем более, не задавал в ответ глупых вопросов, типа "а там кто?" Дед пихто и баба с пистолетом! - хотела рявкнуть я, но посчитала свой выпад преждевременным: с подобными людьми лучше договариваться по-хорошему.
Мне не хотелось, чтобы соседи приняли за наводчицу, поэтому еще раз произносить фамилию ювелира не стала, лишь вежливо переспросила:
- Так вы поняли меня?
В ответ раздалось лишь сопение. Домушник опустил глаза долу, и, судя по едва различимому движению плечевого пояса, что-то вертел в руках.
Что он там делает? - призадумалась я, вставая на носочки, как балерина, будто это поможет мне увидеть, что он делает? Может, рассматривает связку с отмычками, выбирая нужную?
Хорошо поставленным голосом диктора Левитана, сообщающего важное правительственное сообщение, я произнесла:
- Для тех, кто не знает, прошу принять к сведению - ювелир Григорьев живет этажом выше!
На повестке дня один эгоистичный вопрос - оградить себя от неприятностей и перевести стрелки на человека, достоянного внимания грабителя. А с соседями, ежели они что-то и услышат, я объяснюсь после. Хотела бы я на них посмотреть, если бы к ним в квартиру завалился яркий представитель криминального мира.
- А вы кто? - спросил упрямый и тупоголовый домушник, чем привел к падению нижней челюсти относительно верхней, естественно моей, а не его. Он за всю свою жизнь, наполненную событиями разного рода, уже ничему не удивлялся. А в данный момент стоял на своих позициях крепко, и подниматься еще на один лестничный пролет не торопился, что навело меня на мысль о его стопроцентном попадании.
Я так растерялась, что не нашла ничего лучше, как признаться.
- Я Лукерья, - при этом тяжело вздохнула, словно это было не слово с местоимением, а длинный монолог.
Наш странный разговор нельзя назвать монологом, а диалогом можно назвать с большой натяжкой. Следующий выпад был за мужчиной. От напряженного ожидания я закусила нижнюю губу.
- Лукерья, значит, - обреченно пробубнил мужчина, а я подумала: Моя песенка спета". В прямом и переносном смысле, потому что я преподаю сольное и хоровое пение в музыкальном училище.
Видимо, он надеялся услышать другое женское имя, с которым у него были связаны воспоминания. Хорошо, если приятные воспоминания, а если грустные, то... одной кражей дело не закончится, он выместит на мне все обиды, полученный от моей тезки, так сказать, отыграется по полной. Я уже видела свое растерзанное тело, лежащее на полу среди бедлама...
А вот этого не будет! Я сейчас как заору не хуже сирены! Или пойду по проторенной дорожке - позвоню в полицию. А разговаривать буду у входной двери, чтобы ворюга, запрограммированный на преступление, всё услышал и предпочел унести отсюда ноги, пока стражи порядка не прибыли на мою защиту... Пока они соизволят явится, он успеет вскрыть дверной замок, игнорируя мое завывание и призывы на помощь, очутится в моей квартире и первым делом прихлопнет меня, чтобы наступила благоговейная тишина, способствующая быстрому выполнению преступного плана.
Мужик продолжал с чем-то возиться, я стоять на цыпочках и пялиться в глазок, пытаясь при этом собраться с силами, чтобы приступить к громкому женскому вокалу с долгом ровным неколеблющимся звуком - звуком на одной ноте, который повергнет врага в шок и призовет его к бегству.
Я уже почти собралась, даже проделала дыхательную гимнастику по укороченной программе, но внезапно меня осенила неглупая мыслишка: а вдруг это никакой не домушник, а простой гражданин нашей необъятной Родины, приехавший с далекой окраины с одним желанием - встретиться с дальними родственниками. Он что-то перепутал, где-то недопонял и пришел ко мне. Поэтому мое имя вызвало у него недоумение.
- Лукерья. Луша, - со значительным опозданием подтвердила я, не моргнув глазом и не подумав о последствиях. Последствия меня ожидали трагические, судя по усилившемуся сопению. Я даже произнесла вслух свое укороченное шуршащее имя Луша, чего никогда не делала с тех пор, сколько себя помню. И никому не позволяла обращаться так ко мне. Я терпеть не могу сокращенное имя от полного имени Лукерья, и все об этом знают. Близкие друзья называют меня Лучок, но это близкие, другим это панибратство не позволялось - только Лукерья или Лукерья Поликарповна.
- Луша! - взвизгнул он, чуть не подпрыгнул от радости, но сразу смутился и снова потупил взор. Сей факт меня тоже порадовал и немного успокоил. Не то, что он чуть не запрыгал от восторга, а что потупил взор, застыдился. Домушники никогда так себя не ведут, правила хорошего тона им не успели привить, а в тех местах, где они проводят большую часть своей жизни, обучают другим наукам.
Но моя неоправданная радость быстро исчезла вместе с догадкой - он пришел по адресу. Отсюда и сдержанный восторг.
Но я его не знаю!.. И в гости никого не приглашала: ни дальних родственников, ни их друзей и знакомых, ни подобных подозрительных субъектов...
А домушников в гости не зовут, они сами приходят. Представляю, как бы это выглядело. Я вешаю на двери подъезда объявление следующего содержания: Я, Лукерья Поликарповна Троянова, приглашаю к себе в гости квартирного вора, когда меня не будет дома, а именно, с восьми до шестнадцати. Все деньги и ценности лежат там-то и там-то. Если возникнут вопросы, звонить по телефону...
Недаром, моя мама утверждает, что у меня развито воображение, причем его развитие приходится не ко времени. Надо принимать пищу, а я мечтаю! Надо переходить улицу, а я стою и мечтаю! Хорошо, что не бросаюсь под колеса автомобиля. Надо внимать речи очередного кавалера, а я мечтаю о своем, о девичьем! И этот кавалер в мои мечты никак не вписывается. Почему? Будто бы не урод, и умеет красиво выражать свои мысли, но меня ни он, ни его речи не впечатляют. Я ценю экспромты и сюрпризы, а этот заранее заготовил речь, отрепетировал свою выступление перед зеркалом, наверное, еще и время засек, чтобы проверить, укладывается он в регламент, или нет. Если нет, то придется сократить. Почему сократить? Или его кто-то ждет, пока он разглагольствует, сидя в кафе или еще где-то рядом с симпатичной женщиной? А ждет его следующая жертва, мечтающая выйти замуж за такого вот прекрасного оратора. Предыдущая не прошла отбор в связи с невдохновенным вниманием речи, а попросту говоря, не "заглядывала в рот", слушала в полуха, даже зевала исподтишка, не беда - он перейдет к следующей...
Так, о чем это я? О болтливом кавалере, проводящем кастинг невест. Сейчас не об этом...
Я приложила ухо к двери. Было слышно, как я царапаю серьгой о поверхность двери. На лестничной площадке никто не сопел, не вздыхал, не рассуждал вслух, не переспрашивал, не шаркал подошвами. Или я пропустила долгожданное шарканье подошвами, намекающее на то, что гость удалился? Домушник не может шаркать подошвами, он передвигается неслышно... Всё- таки, откуда я почерпнула глубокие сведения о людях из мира криминала? Об этом я порассуждаю в другой раз, когда мой гость, наконец, уйдет. Или он уже ушел? А может, притаился и ждет?
Сердце исполнило истеричный танец под названием "выпустите меня отсюда", я хлопнула себя по груди, будто чем-то подавилась, тем самым призвала сердце к порядку - нечего тут выплясывать и нервировать особу и без того находящуюся на грани истеричного восприятия внешнего мира.
Сердце еще разок напомнило о себе легким взбрыкиванием, и вернулось на положенное ему место. Я стала успокаиваться, мысленно уговаривая себя вернуться в лежачее положение и забыть о домушнике, который предпочел уйти или прислушался к моему предложению насчет ювелира Григорьева.
Заглянуть в глазок и утвердиться в своем предположении или получить подтверждение обратного я не решалась. Не желала визуальных подтверждений, не желала в очередной раз увидеть устрашающую физиономию, но и покидать свое место не спешила, чтобы не упустить момент, когда враг предпримет очередную попытку проникновения в мое жилище. Почему очередную? Он пока никаких действий не предпринимал, ограничивался глупыми вопросами, сопением и кратковременным восторгом.
И вдруг мой настороженный тонкий слух уловил шуршание. Я дернулась, будто меня ударили через дверь. "Удар" отодвинул меня на пару шагов. Соблюдая чрезвычайные меры предосторожности, а именно, не шествуя к двери по привычной прямой линии, я сделала шаг в сторону и приблизилась к стене, встав рядом с входной дверью. Таким образом ушла с линии обстрела. Если обстрел начнется, то я останусь целехонькой. И совсем не подумала, что шорох и звук взводимого курка похожи друг на друга, как голос Лемешева на голос Шаляпина.
Шорох за дверью напоминал шелест страниц - до меня это, наконец, дошло. Наверное, он сверяет в своем блокноте нацарапанный в спешке адрес. Сейчас разберется, извинится - это было бы благородно с его стороны, или пусть не извиняется, я как-нибудь переживу - и отчалит от моего берега. Пусть находит другую пристань.
Время изучения записи затягивалось. Или у него проблемы со зрением, или адрес в блокноте совпал с моим. Я не выдержала и вновь прильнула к глазку. Пришлось изучать его насупленное лицо с притупленной работой мысли. Взор был направлен вниз.
Предыдущий диалог получился, прямо скажем, оригинально-содержательный: я выдавала полную запрещенную информацию, мой визави - минимальную, позволял себе лишь некоторые уточнения, а теперь мне неожиданно захотелось, чтобы он дал объяснение своему визиту в мой дом. Я открыла рот, чтобы укорить его за молчание и намекнуть, что пора бы назваться. А то что же это получается?! Он про меня всё знает, или почти всё, а я, вообще, ничего! Не правильно!
Домушник стал усиленно топтаться, то ли ноги вытирал пред тем, как войти, то ли собирался развернуться и, наконец, уйти. Но тем самым пресек мои поползновения к знакомству.
- Эй, девушка, вы еще здесь? - загадочным голосом поинтересовался он и вплотную подошел к двери, отчего вся видимость размылась.
- Здесь! - с вызовом ответила я и сразу спросила, - а что? Это было глупо с моей стороны. Надо было сдержаться и промолчать, пусть бы постоял, не дождался отзыва и удалился. Возможно, удалился, а возможно...
Согласно моим соображениям на его счет, на мой вопрос "а что?", он должен был сказать следующее:
- Тогда я приду в другой раз, когда вас дома не будет.
Меня такой вариант вряд ли устроит, просто так я не сдамся. А что же мне теперь "носа не казать" на улицу? Сидеть и ждать следующего визита? Снова помяну в плачущем монологе ювелира Григорьева, живущего этажом выше, посетую на маленькую зарплату и на отсутствие богатого родственника, лежащего на смертном одре, отписавшего мне все свое состояние. Нет, последнюю фразу надо сказать не так, а то он решит, что родственник всё же существует, раз я о нем упомянула, и приглашаю его наведаться ко мне позже, когда завещание вступит в силу. Пока я спорила сама с собой, мужчина не стал переносить свой визит, а спросил:
- Девушка, а вы не Маша?
- Маша? - как эхо, повторила я. Сегодня по календарю день перевопросов.
Это было уже кое-что.
Приложив губы к щели, я доходчиво и внятно произнесла.
- Я Луша! - не забыла при этом скривиться от неудовольствия, будто получила в подарок вместо ожидаемого миленького букетика ландышей куст верблюжьей колючки.
- Вы извините, можно задать еще один вопрос? - проблеял просительным голосом мужчина.
- Пожалуйста, - милостиво разрешила я, неожиданно решив поразвлечься. А почему бы нет? Раз я Луша, а ему нужна Маша. К тому же сработал инстинкт подкупаемости посредством хороших манер. Захотелось сделать книксен и растянуть рот в улыбке. Меня сдержал от порыва лишь непрозрачный барьер между нами.
- Я пришел на улицу Пионовую, дом десять, квартира восемьдесят один? Я не ошибся?
- Нет, всё точно, - теперь в моем голосе проскальзывала обреченность. Предчувствия намекало, что разговор надо прекратить. Но я пролепетала, - а в чем дело?
- Дело в том, что мне дал ваш адрес один человек.
Я сразу подумала, что это знакомый моего дальнего родственника, который приехал в наш город в командировку, а остановиться ему негде. Денег на гостиницу нет, других... хм... знакомых тоже нет, почему бы не заявиться к Лукерье Трояновой?!
- К...какой человек? - заикаясь, продолжила я допрос.
- Я не знаю его имени.
- Оч-е-ень интересно, - протянула я, сдерживая злость. - Представиться вам он не захотел, а мой адрес почему-то продиктовал. Или он перепутал? Или вы что-то напутали? - с надеждой спросила я, и, не дождавшись подтверждения, воскликнула, - Чего вы хотите? - Едва не добавив в конце - "подозрительный незнакомец", тем самым капнув ложку пафоса в явно театральную трагикомедию.
Честно говоря, я не желала ничего слышать в ответ, мне хотелось произнести убедительную речь о том, что данная жилплощадь не предусмотрена для проживания двух людей разного пола, к тому же официально не представленных друг другу. Рекомендательные письма от близких, дальних и запредельно-дальних родственников в тридцать пятом колене в расчет не идут. Не забыть бы перечислить все недостатки моих квадратных метров с совмещенным санузлом, которые достались мне после развода с очередным мужем, а если точнее, то в дар от первого мужа. И я не стыжусь, что три раза была замужем, и все три раза от мужей уходила я. Но о мужьях позже... Сейчас я должна сдержать эмоции и получить хотя бы один вразумительный ответ на свой вопрос. И я не виновата в том, что этот странный субъект мнется и молчит. Наверное, моя передышка позволила ему подобрать нужные слова для оправдания.
- Этот мужчина, ну, который дал мне ваш адрес, не успел назвать свое имя, успел сказать: "Передай Маше, что я ее любил. Не забудь - я ее очень любил. Обязательно ее найди и передай слово в слово. Он назвал фамилию любимой девушки, но я не расслышал. А этот момент, он как раз погрузился в воду, а когда в очередной раз вынырнул, то не стал повторяться, решил, что я и так все понял. А мне надо было переспросить фамилию, чтобы найти вас... или ту девушку по имени Маша по адресной книге. А я был так напуган, что спросил, где она живет. Он скороговоркой назвал её адрес, я несколько раз повторил его про себя, а после его потом записал в своем блокноте, чтобы не забыть. Даже на мобильный телефон не понадеялся, на бумаге, по старинке, как-то надежнее.
Я решила, что начинаю медленно сходить с ума, заражаясь от своего визави за дверью. Почему люди с таким серьезным психическим заболеванием бродят по улицам, заходят в чужие подъезды и звонят в первую попавшуюся квартиру? И почему первой попавшейся квартирой стала именно моя? А не ювелира Григорьева? Или местного выпивохи Фрола Матвеева, способного к быстрым разборкам с непрошенными гостями, не гремящими стеклянной посудой в пакетах? А еще лучше, пусть навещают Жору Волкова - штангиста-любителя с накачанной мускулатурой, от одного вида которого хочется залезть на дерево и переждать, когда он преодолеет расстояние от своего подъезда до автомобиля и выкатит со двора. И не потому, что Жорка демонстрирует свою силу любому, он слишком не сдержан в выражениях, в основном изъясняется на странном диалекте, в котором не проскальзывает ни одного понятного для меня слова. Сначала я решила, что это неизвестный мне язык туземцев, но оказалось, что все слова русские. Мне захотелось записать его речь на диктофон, чтобы потом прослушать еще раз, или дать прослушать лингвистам, способным расшифровать короткий монолог, но я не решилась на подобный шаг. Жорка был непредсказуем во всем, и в его непредсказуемости я успела убедиться, когда он одним ударом свалил с ног паренька, который заигрывал с девушкой и оперся задним местом на его лощеный автомобиль. Инцидент я увидела из окна, и как человек, не выносивший угнетений сильных слабыми, уже решила вмешаться, чтобы поставить хулигана на место. В тот раз я так же не думала о последствиях, у меня часто не срабатывает инстинкт самосохранения, иной раз он запаздывает. В случае с Жоркой инстинкт опоздал, меня опередил Матвеев с многочисленной группой товарищей, которые находились в весьма нерадужном настроении по причине отсутствия золотого запаса, способного воскресить их тела после вчерашнего загула. Группа товарищей мечтала излить недовольство ан кому угодно, под руку подвернулся штангист Волков, чья мускулатура не оказала на них должного воздействия. Жорка решил не вступать в конфликт с неуправляемой людской массой и ретировался. Спрятался в машине, забаррикадировал дверь, завел двигатель и укатил, а группа товарищей проводила его грозными выкриками, заодно посоревноваться в бросании камней на дальность приземления. Это был единственный случай, когда Волков остался побежденным. С ним, вообще, никто не связывался, потому что его поведение было непредсказуемым. Мне казалось, что в обращении ко мне он не проявляет агрессии, напротив, его глаза становились маслеными, а губы растягивались в улыбке. Но улыбка походила на улыбку крокодила, который в одном анекдоте завязал милую беседу со скучающим рыбаком и предложил ему искупаться, пока клева нет. Еще бы понять, что ему от меня нужно. О погоде Жора точно не рассуждал, на ухаживание это было мало похоже. Возможно, я заблуждаюсь, в его природной среде, именно, так обхаживают самок, изъясняясь на туземском наречии. Надо было что-то отвечать, но я прикидывалась глухонемой и спешила быстро пройти мимо. Однажды я пребывала в отвратительном настроении. И всему виной отец одного моего ученика. Мужчина требовал сиюминутного превращения своего отпрыска в Робертино Лоретти, я не сдержалась и посоветовала отдать мальчика в кружок резьбы по дереву, где, как мне кажется, он сможет проявить свой талант. В музыке, в пении у него, увы, таланты отсутствуют. Что последовало за моим советом, не трудно себе представить, тем более, папаша милостыню у церкви не просил, а мог ссудить неплохую сумму на строительство храма. Хамовитого мецената я терпела долго, но в итоге мое терпение кончилось. Он мне пообещал многообещающее развитие сюжета в моей некогда спокойной жизни, я поблагодарила за будущее участие и ушла, едва сдерживая хлесткие выражения в его адрес. И помянула в том момент Жорика с его странным способом изъяснения, жалея, что не взяла у него пару уроков. Не думайте, я не воспитывалась на курсах благородных девиц, окончила обычную школу, пусть с золотой медалью, затем - академию культуры с красным дипломом, у меня мама - преподаватель русского языка и литературы. Любовь к чтению и правильной речи я впитала с материнским молоком. Естественно, тридцатипятилетняя жизнь снесла свою лепту с мое "совершенство", но жаргонной лирике меня не научила. В отличие от других "вундеркиндов", к которым приравнивался заботливый отец, мечтавший получить сына-звезду в обмен на золотые монеты.
Увольнения я не страшилась, преподавателей и без того не хватало, текучка была вызвана не только низкой заработной платой, но и нежеланием возиться с бездарями, которых было больше, чем одаренных детей.
Я не ханжа, и не стремлюсь перевоспитывать людей с ограниченным интеллектом, я избегаю общения с ними. Но не в тот раз, когда Жорка повстречался мне после разговора с меценатом. Пренебрегла своими принципами, попросила оставить меня в покое иначе я за себя не ручаюсь. Он долго на меня смотрел, видимо, переваривал то, что я сказала, потом как заржал на всю Ивановскую, вернее, Пионовую, словно я рассказала ему непристойный анекдот. Пристойный он бы не понял. В тот момент меня будто бы облили грязью и накрыли цинковым корытом. Грязь - от общения с этим человеком, цинковое корыто - от грохота его голоса, который бил по моей оболочке.
И черт меня дернул вспомнить Жорку. А если направить гостя в квартиру Волкова? Рассказать о его несметных богатствах, намекнуть, что хозяин в отъезде, сама слышала, как рано поутру рычал двигатель его автомобиля, наверное, уехал с друзьями на охоту. Думаю, в той квартире есть чем поживиться. Заодно исполню свою угрозу.
Жаль, что на подлости я не способна. А как же наводка на ювелира Григорьева? Он такой мерзкий и скользкий тип, так ему и надо! Его никто в доме не любит, и причина кроется не в зависти. Его завуалированная приветливость значительно проигрывает Жоркиной дерзости.
А жаль, что Жорки нет дома. Я бы ему позвонила и попросила о помощи, надеюсь, он бы не отказал. А что бы потребовал взамен?.. Хорошо, что его нет дома, а то я бы не сдержалась. В этом я вся. Одним словом, противоречивая смутьянка!
Не встречали такую? Вам дико повезло! А домушнику, притихшему за дверью, без разницы, какой у меня характер.
- Товарищ! - обратилась я к нему грозным голосом, как милиционер, требующий документы для проверки, - то есть господин... Гражданин, извините, не знаю вашего имени и отчества, хотелось бы уточнить кое-какие детали.
Я придержала свое уточнение, надеясь, что мужчина назовет себя.
- Слава богу, вы пришли в себя, - сдавленно-успокоенным тоном заявил он. - Я уж подумал вы того... в смысле потеряли сознание от известия. Не знал, как поступить, то ли врача вызывать, то ли дверь взламывать.
- Еще чего! - возмутилась я, - кто дал вам право портить чужое имущество?!
- Простите, - покаялся мужик, будто расправа над имуществом была осуществлена. - Вы о чем-то хотели спросить? - заискивающе поинтересовался он.
- Хотела, - кивнула я и боднула лбом дверь. Потерла ладонью ушибленное место и продолжила, - я хотела спросить, а человек, по просьбе которого вы пришли сюда, он... он моряк-подводник?
- Почему моряк-подводник? - поперхнулся вопросом мужчина.
- Но вы же сами сказали - он ушел под воду, - напомнила я и представила, как морской "волк" в подобающей амуниции скрывается в недрах подлодки, успев перед этим передать послание любимой девушке. Но затем передумал, выглянул, назвал ее адрес и снова скрылся, задраив окончательно люк. Он ушел в долгое плавание, на всякий случай, попрощавшись навсегда. Жизнь моряков-подводников опасна и непредсказуема.
- Он ушел под воду навсегда, - трагичным голосом подтвердил гость, он же бывший домушник. И не домушник это, а такой же моряк-подводник, как его сослуживец, передавший послание некой Маше. Увы, не мне. И какая бы получилась красивая романтическая история. Пока я плыла по волнам чужой любви, мой собеседник совсем разговорился, не дождавшись наводящих вопросов. - Он ушел под воду, а вместе с ним канула под лед его любовь к вам, - прозаично произнес он. Романтики, пусть и трагической, в его голосе не было.
И тут я не выдержала, защелкала замками и распахнула дверь. Я должна рассмотреть человека, пришедшего ко мне с такой печальной новостью. И пусть новость предназначена не мне, а Маше. Я не только была противоречивой смутьянкой, но и сочувствующим человеком, всегда стремилась помочь людям, поддержать словом и делом. Сейчас я должна помочь гостю найти Машу, смягчить печальное известие. Женщины более тактичны в таких вопросах.
Бывший домушник отпрянул, испугавшись, что я огрею его дверью. Выводить мужчину из отряда представителей этой профессии еще рановато, мало ли, что у него на уме? Может быть, у него своеобразный подход к делу - творческий и с азартной убедительностью, рассчитанной на таких доверчивых дурочек, как я.
Уже стоя перед ним в одних шортиках и футболке, я поняла, что переход к непосредственному общению, минуя входную дверь, был преждевременным. Но вновь отгораживаться от него было глупо.
- Под какой лед? - заворожено глядя на обветренное лицо мужчины, просипела я.
Гость оценил меня хитрым взглядом. Или не хитрым, а просто оценил и несколько удивился моей молодости.
- Под обычный лед, на реке, - задумчиво протянул незнакомец.
Мой остолбенелый вид дал понять, что я ничегошеньки не понимаю. Поэтому он снизошел до откровений, причем начал не с того, с чего я ожидала - не с задраивания люка подводной лодки и ее погружения в морские глубины. Меня слегка зазнобило. От испуга и проникающего холода из приоткрытого подъездного окна.
- Я отправился на подледный лов.
При этих словах я удивленно вскинула брови. Романтика таяла на глазах.
- Это в городе зима запаздывает, одно слякоть и мерзость, а за городом красота - снег лежит...
- Вы сами все знаете, чего я распинаюсь, - обидчиво брякнул он.
- Ничего я не знаю. Рассказывайте! - приказала я.
Мужчина осудительно дернул головой, но спорить не стал.
- Так я говорю - за городом красота. И снег лежит, - при этих словах он втянул голову в плечи и затаился, словно ожидал схода снежной лавины. Не случилось. Он расслабился. - в общем, все как полагается в зимнюю пору.
- Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел, был сильный мороз, - с долей огорчения изрекла я, намекая на то, что по лесу я бродила не по своей воле.
- Вышла, - поправил меня незнакомец, не желающий становится знакомцем. - Вы женщина, - сразу напомнил он и снова окинул меня оценивающим взглядом, отметающим всякие сомнения по принадлежности меня к другому полу.
Я мысленно произнесла ту же фразу, только с поправками, получилась непривычно и коряво.
- Некрасов "Крестьянские дети", - голосом диктора, объявляющего следующий номер программы, пояснила я.
Мужчина подобрался, видимо, приготовился к неуместной в данных условиях декламации. Но раз женщина желает, то не стоит с ней спорить. Пусть читает стихи, лишь бы не рыдала.
- Я говорю, это строки из поэмы Некрасова "Крестьянские дети". Он пишет от своего лица.
- Да-да, конечно, - быстро согласился гость и с сочувствием посмотрел на меня. - Так я продолжу?
Я неопределенно передернула плечами, мол, дело ваше. Он посчитал, что обязан закончить свой рассказ. Но к фабуле не приступил, видимо, захватило вступление, к которому я приложила свою руку. О снеге он напоминать не стал, перешел к водоему, где все события и развивались.
- Всего-то четыре остановки на электричке, потом лесом с полчаса и уже вот оно - озеро! Я туда постоянно езжу. И летом, и зимой. Я зимнюю рыбалку больше уважаю, чем летнюю. Конечно, бывают разные случаи на неокрепшем льду, но со мной ничего подобного не происходило.... Ни со мной, ни с другими людьми. До некоторых пор... Никогда не видел такого... трагизма... Не каждый день люди тонут на твоих глазах. Тонут, а ты не можешь им помочь... Да-а-а, - с осуждением или с горечью протянул он. - Маша... Луша, вы меня извините за то, что принес такую ужасную новость в ваш дом, но иначе поступить не мог. Он меня очень просил, а исполнить последнюю просьбу умирающего это закон... Так ведь?
Я ошалело кивнула, лихорадочно выискивая среди своих знакомых любителей рыбной ловли в зимний период. Между тем, приободренный немой поддержкой, носитель плохой информации, продолжал вещать.
- Мы неподалеку друг от друга сидели... И вдруг лед под ним треснул, и он сразу ушел под воду. В одну секунду, я сразу не сообразил, что произошло. Потом он вынырнул, схватился за кромку льда, попытался выбраться. Я к нему стал подползать. Он хватается за край, а лед крошится, я снял с себя ремень и бросил один конец ему. Попытался вытащить из воды, но весовые категории у нас разные: я мелкий, а он мужик крупный, тем более в мокрой одежде, поэтому стал я тоже съезжать в ту же прорубь. И тогда ваш знакомый отбросил мой ремень и сказал, что не хочет, чтобы из-за него погиб человек. А я ему: Ты передохни, сейчас я за подмогой сбегаю. - Не успеешь, - отвечает он. Пытается опереться о край проруби, а лед хрысь. Он опять, а лед хрысь. - Мужчина подтверждал слова действиями: сложил руки перед грудью и показывал, как локти пытаются удержаться на невидимой горизонтальной поверхности, но не удерживаются и падают.
Мне наскучил танец с подвижной верхней частью мужского туловища, и я задала наводящий вопрос.
- А когда он успел произнести свою просьбу о Маше?
- Когда отчаялся вылезти из воды, и прорубь увеличилась в диаметре. Тогда он прокричал: Скажи Маше, что я ее очень любил... И фамилию назвал, но я не расслышал... Дальше вы знаете... И как назло, на реке почти не было рыбаков, да и те что были, совсем далеко сидели. Помощь бы запоздала...
- Он назвал имя Маша, а меня зовут Луша! Лукерья! - с чувством произнесла я, впервые порадовавшись, что меня нарекли этим редким именем. Именно, Лушей, а не Машей или Нюшей.
- Наверное, я не разобрал. Он сказал Луша, а решил, что назвал имя Маша.
- Нет, вы всё правильно... разобрали! - ухватилась я за свою уверенность. - Тем более, у меня нет друзей, которые увлекаются подледной рыбалкой. Они, вообще, никакой рыбной ловлей не увлекаются. И рыбу не любят, предпочитают мясо.
Незнакомец вновь наградил меня сочувствующим взглядом. Так смотрит доктор на пациента без будущего.
- Но адрес-то он ваш назвал, - попенял он мне, будто я открещивалась от выполнения похоронных мероприятий.
- Вспомните, пожалуйста, фамилию девушки, - заканючила я.
- И не просите! - отрубил мужик, - придумывать не хочу, а вспоминать нечего. Может, это вовсе и не фамилия была, а ее любовное прозвище.
Я прикинула в уме возможные сочетания имени Маша с уменьшительно-ласкательными прозвищами и поняла, что к моей фамилии они точно не имеют отношения. Например, Маша - троянский конь... Или Луша-троянский конь... Так меня не дразнили даже в детстве, не говоря об обращениях влюбленных мужчин.
- Я где... утопленник? Его нашли? - с содроганием спросила я: вдруг заставят явиться на опознание?
- МЧСовцы говорят, что пока лед не сойдет, он не всплывет.
Я содрогнулась. Не хватало еще, чтобы, когда начнется ледоход, утопленник всплывет, и меня потянули в морг. Свидетель происшествия стоит передо мной, он подтвердит, что перед смертью тот назвал мое имя. Сам открестится от участия в опознании, скажет, не разглядел, и при жизни был с ним не знаком, но есть человек, который...
- Вы можете мне описать человека, который любил девушку Машу? - последние два слова я произнесла по слогам, желая вбить носителю плохих новостей, что он всё перепутал.
- Нет, - уверенно отказал гость мне в надежде. - Он все время сидел ко мне спиной, не поворачивался, не обращался с просьбой. Я тоже не отвлекался. Я пришел получать удовольствие в тишине и покое, а не разговоры разговаривать. Только помню, что это был грузный мужчина. Или не очень грузный, а ему прибавлял вес теплый тулуп.
Час от часу не легче! - мысленно взвыла я, - грузный-негрузный, Маша- Луша...
Сначала мне показалось, что незнакомцу слегка за сорок, только лицо обветрено и огрубело, но при ближайшем рассмотрении поняла, что его возраст перевалил за полтинник, причем перевалил лет пят назад. Не знаю, как буду я выглядеть в его годы, но таких живых глаз у меня точно не будет. И на домушника он походил так же, как я на главную героиню бразильских сериалов... А если он уже не молод, то может страдать провалами в памяти. Хотя, что за возраст - пятьдесят с хвостиком лет?! Я более пристально пригляделась к гостю, желая найти следы, подтверждающие, что у него наличие пагубных привычек, способных повлиять на память. Лицо красное, обветренное. Руки. Руки не дрожат. Глаза. Близко посажены. Это я уже отмечала. Не бегают, смотрят на меня с сочувствием. Нос картошкой. Значит, добродушный, доверчивый. Может, его разыграли? Но зачем? Кому это нужно?.. Рот большой. Большой рот - любит поесть. Ничего лучше, я не придумала, наследственность упустила. Вязаная шапка, надвинутая на лоб. Куртка с капюшоном. Темно-синяя. Не новая, но не изношенная до дыр. Вполне. Черные джинсы. Чистые. Колени слегка вытянутые. Обувь. Полуботинки с круглыми носами, с каймой жидкой грязи. На улице валит мокрый снег, сразу тает, создавая смесь из грязи и воды... Вестник плохих новостей по небу не летает, ходит по земле... Что из этого следует? А то и следует, что я сбрендила. Передо мной стоит нормальный человек без видимых вредных привычек. На артиста местного театра, которому поручили роль созерцателя гибели незнакомца, безумно влюбленного в девушку Машу или Лушу, он не похож. Больше на деда Мороза. Ему бы бороду, усы, и соответственный наряд, и был бы вылитый дедушка Мороз. Ну, и подарочек он мне принес! И до наступления нового года еще три недели... А если пригласить его в квартиру и учинить допрос с пристрастием? Представляю себе прикованного наручниками к батарее мужчину, которого пытает тридцатипятилетняя женщина, за плечами которой академия культуры! Интересно, как он относится к сольному пению? Если резко отрицательно, то у меня есть шанс. Жаль, что у меня хороший голос, иначе испытание не заняло бы много времени. Раскололся бы через пятнадцать минут. А что я делаю отвратительно? Почти все. Особенно плохо готовлю, это был один их поводов расставания с моими бывшими мужьями. Надо сварить манную кашу с комочками, гадкую, пригоревшую и заставить его съесть... Почему он так на меня смотрит? Читает мысли? Если это так, то почему не сбегает? Сердобольный, хочет утешить. А-а-а, он свадебный аферист! Кто-то рассказал ему обо мне. Кто-то не слишком близкий к моему окружению, отсюда и "любимое" обращение Луша. Надо было лучше готовиться к свадебному мошенничеству, господин любитель ловли на живца в закрытых помещениях! В закрытых чужих помещениях, хозяйки которых обладают значимым достатком. Но у меня закрытое помещение весьма неприглядное, и достаток такой, что плакать хочется.... Но почему он наавал другое имя? Перепутал? Или специально так сделал, чтобы отступить, если нарвется на недоверчивую женщину? Но он меня не видел, только слышал мой голос. Наверное, у него богатый опыт в общении с женским полом, по голосу понимает, с кем имеет дело. Но я ему зачем? А вдруг хочет уговорить меня взять кредит в банке? Я возьму, а он тю-тю. Я не полоумная...
Нет, он не свадебный аферист, внешность не та. Свадебные аферисты обладают смазливые, умеют красиво ухаживать, мягко стелить, намекать о благородном происхождении и круглом счете в швейцарском банке... Я на себя сегодня удивляюсь: откуда у меня такие познания, если я никогда не была объектом вожделения свадебного афериста. А жаль. Было бы неплохо пожить в шкуре женщины, которую носят на руках. От ухаживаний жених перейдет к вселенскому плачу, но к сдержанному, чтобы сразу не разочаровать невесту, слегка приоткроет завесу своих проблем: деньги исчезли, бизнес прогорел, а если не расплатиться, то можно угодить за решетку, тем самым надеясь найти понимание и сочувствие. Невеста, то есть я, всплакнет на его груди, пожалеет, но никаких обещаний в помощи давать не будет, а потом и вовсе выставит жениха за дверь, не забыв поблагодарить за прекрасно проведенное время. Мавр сделал свое дело, Мавр может удалиться... В жестоких играх побеждает наимудрейший! Именно, так поступила бы я. И не побежала бы сломя голову в банк за кредитом.
Надо смотреть правде в глаза - на меня позарится самый завалящий свадебный аферист. А этот на завалящего не похож. У него своеобразная внешность, на любителя. Прежде чем приходить в мою квартиру, он должен был навести обо мне справки, узнать мои вкусы... Что-то я глубоко копаю... Тогда что ему нужно?
Я не стала себя сдерживать, поспешила озвучить мучающий меня вопрос. Только не думайте, что мои размышления заняли полчаса, а гость терпеливо ждал всё это время. Всего лишь минута или две. Не больше, у меня скоростное мышление.
- Что вам нужно? - с вызовом поинтересовалась я, потому что мнение об этом мужчине уже сложилось в моей голове. И оно колебалось от резко отрицательного до презрительного.
Мужчина совершил неожиданный рывок и проник в квартиру, слегка потеснив меня.
- Вам нужно прилечь! - с чувством заявил он и стал озираться по сторонам, выискивая место, куда я должна прилечь. Видимо, свободное от мебели пространство прихожей его не устроило, и он решил изучить комнату, а заодно и кухню.
Удивительно, но я его не остановила, только указала на грязную обувь. Он кивнул, разулся, снял куртку, почему-то не расстался с шапочкой-талисманом, и подхватил меня под локоть, завел сначала в кухню, удовлетворенно дернул головой, потом увел в комнату. Я, как привязанная, следовала за ним. Скорее, рядом с ним, не произнося ни слова. Моя самоуверенность улетучилась, а он из пришибленного носителя печальных известий превратился в шустрого мужичка с обворожительной улыбкой до ушей.
Усадив меня на диван - ложиться я наотрез отказалась, он предложил мне что-нибудь выпить, не уточняя, что именно. Честно говоря, я бы предпочла бокал сухого красного вина, но смолчала. Пить в одиночку я не стану, как не стану приглашать его составить мне компанию. Не хватало еще Фрола Матвеева позвать, пусть третьим будет.
Сидя на диване с ровной спиной, как на светском приеме, я настороженно наблюдала за непрошенным гостем, не находя в себе силы выставить его вон. Он постоял немного, оценивая дело своих рук - печальная хозяйка его усилиями препровождена в безопасное место, затем присел рядом, не спуская с меня глаз. Мне было неуютно. Выставлять его было поздно и неудобно. Предлагать чай рано. Так мы и сидели, не произнося ни звука. Не знаю, о чем думал он, я снова вернулась к утопленнику.
Он успел назвать имя девушки, ее адрес и просьбу. Как-то всё подозрительно. Никогда не слышала, чтобы человек в последнюю минуту жизни называл адрес своей возлюбленной, еще могу допустить, что он попросил что-то передать. О любви? Возможно. При жизни не мог признаться, а перед уходом, решился. Пусть знает, что он всегда ее любил. Кого её? Неизвестную Машу, но не меня. Ладно, пусть он назвал адрес этой Маши. Его спаситель-неспаситель не сразу бросился переносить всё на бумагу, может, и бумаги у него под рукой не было. Пока добирался до дома, перепутал. Пусть улица останется Пионовой, но дом может быть не десять, а восемьдесят один, а квартира, напротив, десять, а не восемьдесят один. Я напряглась, вспоминая, сколько домов на нашей улице. До восьмидесяти точно не дотянет. Не более двадцати, так что этот вариант отпадает. А если не Пионовая улица, а другая, с цветочным названием? Вблизи подобных улиц не было. Надо изучить карту города. Стыдно признаться, но я плохо знала свой город. И своим он за все годы проживания в нем не стал. Я приехала сюда после окончания школы, поступила в академию. Мечтала вырваться из ласковых материнских рук и постоянно тосковала. Тоскую и теперь, но возвращаться под родительское крыло не хочу. В семнадцать лет я уехала из дома, уже восемнадцать живу отдельно. Перейдя к цифрам, я подумала, что неплохо бы узнать возраст знакомого девушки Маши.
- А сколько ему было лет? Хотя бы приблизительно, - заискивающим голосом-колокольчиком, спросила я, нарушив тишину.
- Где-то как вам, лет тридцать пять.
Я поперхнулась и закашлялась от такой наглости.
Он попал не в бровь, а в глаз. Мне, действительно, весной стукнуло тридцать пять. Восьмого марта. Все женщины, как женщины, получают подарки два раза в год, а я - один. Спасибо, тебе мамочка! Не могла еще недельку погулять!
Его прямое попадание не вызвало обиду, оно вызвало удивление: мне никто никогда не дает мой истинный возраст. Если не на десять меньше, то на восемь точно. У меня мелкие черты лица, благодаря наследственности нет морщин, даже мимических, словно я старательно контролирую себя, не выказывая эмоции. Я выказываю эмоции, я забываю наносить на ночь крем на лицо, я, вообще, забываю за собой ухаживать. Я ленюсь, но лень благотворно сказывается на возрасте. К тому же я невысокого роста, всего-то метр шестьдесят. Для кого-то и этот рост запредельный, для меня он ниже среднего, потому что я постоянно общалась с девушками под метр восемьдесят. Так получалось. И мои мужья были парнями рослыми.
Я опустила глаза и оценила взглядом свой домашний наряд. Выбор был не случаен, подходил для тропического климата квартиры. За окном была зимняя Россия, пусть неснежная и нулевой температурой, но внутри помещения господствовала Африка.
На улице я стараюсь не шокировать публику. И не потому, что профессия не позволяет щеголять в мини- юбках и шортах: я знаю свой возраст! Тридцать пять это не двадцать. Как бы ты не выглядел. Молодящиеся старушки выглядят нелепо и смешно. Никто не возбраняет молодиться, но нужно применять доступные средства.
- А откуда вы знаете, сколько мне лет? - задала я резонный вопрос, прожигая его свирепым взглядом.
- Если я не угадал, то извините.
- Угадали, и это удивительно.
- Понимаю, обсуждать возраст женщины это неэтично, но хотелось бы кое-что разъяснить.
- Извольте! - с раздражением ответила я. Уж, не знаю, отчего я больше злилась: от недосказанности в случае с утопленником, или от того, что он угадал, сколько мне стукнуло в начале весны.
- У вас вид суровый, это вам прибавляет года. Сначала решил, что передо мной девчушка-несмышленыш, а потом пригляделся...
- И понял, что это женщина в летах, - закончила я предложение, устав от его заторможенности. Он тянул слова и обладал отвратительной дикцией, будто набрал в рот каши, а проглотить никак не может. Или я придираюсь?
- Я этого не говорил! - между тем расшаркался гость. - Наверное, работа накладывает на вас отпечаток? Если ни секрет, кем вы работаете?
В угадайку мне играть не хотелось, хотя, выкладывать всё о себе первому встречному было не в моих правилах. Но этот человек с необаятельной внешностью располагал к откровению.
- Я преподаю сольное и хоровое пение в музыкальной школе, - с явной робостью сказала я, дав понять, что реализовать свои амбиции у меня не получилось.
- А вы мечтали о славе! - с вдохновением, но без издевки, произнес он, проглотив половину дозы каши, застрявшей во рту.
- Мечтала, - согласилась я, не став юлить. - Очень хотела стоять на сцене и купаться в овациях зала! И чтобы меня забрасывали цветами. Забрасывали, забрасывали... Пока совсем не забросили, - под конец усмехнулась я.
- Какие ваши годы, - отмахнулся бывший домушник, скорчив сочувствующую рожицу.
- Сами знаете, какие, - парировала я, мысленно отругав себя за несдержанность: а чего это я перед ним выворачиваюсь наизнанку? Кто он такой?! Тоже мне психолог! - Ваше объяснение меня не удовлетворило!
- Больше всего я ценю в людях чувство юмора! - восхитился он, растянув рот в улыбке, отчего кончики рта в очередной раз доехали до ушей.
Клоун, - подумала я, - хитрый клоун.
- Вы не сказали, как вас зовут, - корректно указала я на невоспитанность.
- Разве?
- Нет, просто я еще раз хотела насладиться вашим приятным голосом, - поерничала я.
- Арсений Иванович Родионов, - представился он.
- И паспорт можете предъявить?
- Даже так?
- А вы как думали, на слово не верим.
- Будет вам паспорт, сейчас принесу, он в куртке.
Гость поспешил в прихожую, где оставил свою верхнюю одежду.
Вскоре хлопнула входная дверь.
- Ну, дела-а-а, - недоуменно протянула я и двинулась следом за гостем, желая убедиться, что он ушел по-английски.
Убедилась и подумала: недаром мне всю ночь снились крысы...