Какое загадочное, прекрасное, восхитительное слово "отпуск". Всего шесть букв, а сколько смысла, сколько тайны в нем! Что ждет тебя за эти несколько недель? Каждый погружается в мечты о будущем отпуске, предполагает, что забудет о проблемах, растворится во всеобщей лени и бездействии, погрузится в приятное однообразие. Некоторые люди предпочитают активный отдых с бесконечными поездками по окружающим достопримечательностям, но это подходит не тем, у кого сверхнасыщенная жизнь между прошлым отпуском и будущим.
Частный детектив Сергей Бирюков предпочитал ленивый отдых. В его работе было столько перемещений и активного общения с разными людьми - приятными и неприятными, что на отдыхе, который выпадал очень редко, он желал одного: лечь на пляже, ни о чем не думать, ни с кем не разговаривать. Известная поговорка - когда я ем, я глух и нем, - Бирюков относил ни к еде, а к отдыху, но несколько перефразировав: когда я отдыхаю, я глохну и немею.
Сергей несколько лет не был в отпуске. И, наконец, свершилось: у него выдалась пара свободных недель. Он не раздумывал ни минуты, чем скорее покинет душный город и окунется в прохладное море, тем больше времени проведет в раю. Бирюков хотел лететь самолетом, чтобы приблизить миг блаженства, но потом передумал. Он поедет поездом, будет сидеть у окна, смотреть на море и завидовать темнокожим аборигенам, которые уже вкусили все прелести отдыха. Свой любимый джип он тоже вычеркнул из списка возможного транспорта для поездки на юг. Пусть тоже отдохнет... в гараже.
Бирюков не задумывался: куда поехать, просто зашел в ближайшие железнодорожные кассы и взял билет до Адлера. Он решил ехать в сторону Абхазии. Если ему надоест поезд, то он выйдет на любой станции, начиная с Туапсе. Сергей пребывал в некой эйфории от этой свободы, когда ты делаешь, что хочешь, а не подчиняешься определенному распорядку. За это он не любил пансионаты и санатории, где четко все расписано: когда принимать пищу, когда ходить на процедуры и так далее. Он хотел быть хозяином своей жизни, хотя бы на эти две недели.
Он быстро собрал вещи, которых решил брать минимальное количество: шорты, майки, плавки, сланцы. Облачился в гавайскую рубаху, светло-голубые джинсы и был таков.
Родной город провожал его слезами: на улице поливал дождь. Причем, начался он внезапно, Сергей только вошел в здание железнодорожного вокзала. Автоматическая дверь милостиво пропустила его внутрь, и сразу обрушился ливень. Но перемена погоды совершенно не испортила настроение отпускника, тем более теплый летний дождь скоро закончился, словно кто-то в небесной канцелярии резко закрыл кран. Выглянуло чистое умытое солнышко, весело улыбнулось пассажирам, надеясь на скорую встречу на жарком юге, где оно окажет им горячий прием.
Был конец июня. Сергей обожал это время. Людей на пляже не так много, как в августе, море еще прохладное и чистое, солнце припекает умеренно, дни самые длинные, поэтому можно валяться на пляже до упора.
Бирюков вышел на перрон. Монотонный женский голос объявил о прибытии его поезда. Люди вывалили на посадку, как картофель из ведра: только никого не было и вот на тебе - мамы за руку с кричащими детьми, точно их ведут не к поезду, а на голгофу; папы с огромными сумками и большими чемоданами, которые они еле-еле волокут и одновременно поглядывают на свое семейство; одинокие девицы с солидными багажными сумками - видимо, решили прихватить всю имеющуюся одежду, включая шубы и меховые шапки. Девицы успевали зыркать по сторонам подведенными глазками, выискивая инициативных "носильщиков".
Да, отдых начинается излишне бурно и азартно, - печально подумал Сергей. - Не хватало угодить в купе, где будут кричать дети или, того хуже, окажутся липучие девицы с томными взглядами.
Бирюков хотел взять билет в вагон "люкс" - одного постороннего он пережить еще может, но в этом поезде такого вагона не оказалось, а на других поездах не устроило время отправления.
- Вы, не переживайте, - успокоила его молоденькая кассирша, - сейчас людей мало, будете вообще один ехать или, в крайнем случае, вдвоем. - Потом одарила его взглядом "умереть - не встать" и тягуче промолвила, - я бы не отказалась... проехаться с таким приятным молодым человеком в одном купе даже до Челябинска.
- Почему сразу не до Анадыря? - удивился приятный молодой человек и поспешно ретировался...
Теперь он стоял на перроне и с неудовольствием вспоминал обещание болтливой кассирши о пустом поезде. Бирюков отошел в сторону. Пусть нервные пассажиры рассядутся, рассуют свой многочисленный багаж, потом я спокойно, без суеты, займу свое место, - решил он. Мимо него прошел молодой папаша с малышом лет трех-четырех. Оба выглядели очень комично: на отце были надеты бордовые спортивные штаны, а на сыне - такого же цвета легкая курточка. Создавалось впечатление, что или сын не дорос до штанов и дал их поносить папе, или отец вырос из курточки, и она досталась по наследству ребенку. Эта пара вернула Сергею хорошее настроение. Он улыбнулся, мимо шли две молоденькие пигалицы, которые отнесли его улыбку на свой счет. Они хотели остановиться и заговорить с приветливым симпатичным мужчиной, одна из них уже открыла рот, но Бирюков быстро двинулся к своему вагону, словно поезд уже набирал обороты, а он опоздавший пассажир.
Показав билет угрюмому проводнику, Сергей прошел в вагон. Пассажиров пока было немного. Подходя к своему купе, он услышал тихий женский голос, в котором было столько бешеной ярости, что Бирюков испугался, что женщина задохнется.
- Когда ты произносишь такое, у меня возникает одно желание - убить тебя. Причем, смерть твоя должна быть долгой и мучительной, как проведенные с тобой три года, во время которых ты убивал меня своими словами, пренебрежительным отношением и своим идиотским хмыканьем.
Сергей замер, не решаясь войти в свое купе. Не хотел стать невольным свидетелем угрожающего монолога. Именно монолога, потому что ответа он так и не услышал. Но стоять истуканом и ждать, когда тебя заметят и осудят за любопытство, посчитал неправильным. Пока он раздумывал, как поступить - ретироваться и переждать на перроне или погромыхать перед входом и предупредить тем самым о своем появлении, женщина уже другим, более безразличным, голосом сказала:
- И не смотри на меня так, лучше убери вещи. - Судя по звукам, мужчина принялся выполнять приказ.
Когда в купе стало тихо, Сергей решился войти. Перед ним предстала абсолютная идиллия: у окна сидел мужчина и читал газету, а рядом с ним женщина с веером в руках, обмахивая им свое разгоряченное лицо. Если бы Бирюков не услышал оброненную фразу, то решил, что любящая супружеская пара отправляется на отдых, пребывая в спокойном и расслабленном состоянии. Раскрасневшееся лицо женщины можно было объяснить ужасной духотой в вагоне.
- Здравствуйте, - поприветствовал пару Сергей. - Вы меня извините, что вторгаюсь, но я - ваш попутчик.
- Здравствуйте, - расплылась в улыбке женщина. Когда Бирюков произнес извинение, ее, и без того, пунцовое лицо пошло багровыми пятнами. Она решила, что он извиняется за невольно подслушанный разговор.
- Вы, наверное, думали, что будете ехать вдвоем, а тут я, - пояснил Сергей. Женщина заулыбалась еще шире, обнажив ровные белые зубы. Она очень симпатичная, - решил он, составляя, по привычке, словесный портрет: около сорока, но можно дать и меньше, благодаря стройной фигуре и ухоженному лицу. Длинные пепельно-русые волосы, серые глаза. Очень красивые глаза, но какие-то... немолодые. Они прибавляют ей несколько лет.
Сергею, почему-то, стало жаль эту женщину, в глазах которой такая печаль и мука, что сразу захотелось сказать что-то доброе и ободряющее. И извиниться за мужчину, который три года, прожитых в браке, трепал ей нервы, а сейчас кивнул ему и снова уставился в свою газету, выказывая свое пренебрежение и к жене, и к попутчику.
- Располагайтесь, - предложила женщина и покинула купе, чтобы не мешать новому пассажиру.
Сергей забросил сумку и вышел к ней.
- Может быть, выйдем на свежий воздух? - предложил он, - здесь невыносимо душно, а до отправления еще далеко.
- Проводник обещал, что поезд тронется и станет прохладнее, заработают кондиционеры, - голосом прилежной ученицы произнесла она. Покосилась на уткнувшегося в газету супруга и громко сказала, - да, до отправления еще далеко, здесь можно задохнуться.
Бирюкову были известны уловки женщин, с помощью которых они стремились разбудить в мужьях ревность или вернуть ушедшую с годами любовь. Сергей не любил, когда ему отводят роль красной тряпки - возбудителя чужого интереса к чужой ему женщине. Но не мог отказать себе в удовольствии пообщаться со спутницей и поспешил следом за ней.
Последнее, что он услышал - были хихикающие звуки из его купе. Женщина пропустила Бирюкова вперед, он спустился на перрон и подал ей руку. Ее рука была ледяной, несмотря на невыносимую жару в вагоне, по сравнению с которой на улице была райская прохлада. Они немного постояли, поговорили о погоде, затем объявили отправление поезда, и новые знакомые вернулись в купе.
За время их недолгого отсутствия с оставшимся в одиночестве мужчиной произошла разительная перемена: он стал весел, разговорчив, заигрывал с женой, которая не перестала быть напряженной, при этом вопросительно поглядывала на попутчика, будто ждала от него объяснения причины такого бурного веселья. Сергей обладал тонкий обонянием, поэтому сразу понял, в чем секрет такого превращения: её супруг успел приложиться "живительной влаге", скорее всего, к коньячку.
- Мы с вами даже не познакомились, - вспомнила женщина с милой улыбкой и посмотрела на мужа, призывая его соблюдать правила хорошего тона и присоединиться к беседе.
- Да-да, - согласился он.
- Сергей, - произнес Бирюков и привстал, даже изобразив некое подобие поклона.
- Диана, - назвала себя женщина. Муж уколол ее взглядом своих линялых синих глаз. Наверное, в молодости они были ярко-синими, а с годами приобрели цвет многократно стиранной в отбеливателе футболки. - Диана Юрьевна Стрельцова, - поправилась она. Сергей галантно поцеловал протянутую руку, чем очень смутил женщину, которая быстро подавила в себе смущение и вызывающе посмотрела на мужа - дала понять, что ее чары могут действовать и на молодых мужчин. Тот не обратил на ее вызов ни малейшего внимания, протянул руку Бирюкову и значительно произнес:
- Феофан Ильич Маслобойников. - Сказано это было так громко, как-то по-купечески, словно он стоял перед большим скоплением бедного люда и хотел донести до каждого свою известную фамилию. Сергею она, ровным счетом, ничего не говорила, поэтому он, без всякого подобострастия, пожал протянутую руку и еще раз назвал себя, добавив к названному имени еще фамилию и отчество, раз его визави посчитал более правильным официальное представление по всем правилам. Рука Феофана Ильича оказалась такой же костлявой, как и он сам. Его черные с проседью волосы были зачесаны назад и при малейшем наклоне распадались на две части, которые немедленно возвращались на место руками Маслобойникова. Причем, эта процедура доставляла удовольствие владельцу этой жиденькой шевелюры и начинала раздражать окружающих уже на втором повторе. Сергею захотелось взять в руки бритву и пройтись по голове Феофана, как комбайн по полю, а потом еще проверить качество выполненной работы, только не легким поглаживанием, а сильным постукиванием, приговаривая при этом, что негоже при таких плохоньких волосах не стричься наголо. Бирюков представил эту процедуру и хотел хмыкнуть, но вовремя опомнился: сидящий перед ним мужчина отбил охоту хмыкать на всю оставшуюся жизнь, хотя, хмыканье Сергея было гораздо симпатичнее.
Бирюков исподтишка продолжал рассматривать Феофана. Выпитый коньяк вылился двумя неестественными красными кругами на щеках и нездоровым блеском в линялых глазах. Картину дополняло постоянное причмокивание, словно он продолжает наслаждаться напитком, выпитым некоторое время назад. При этом его выступающая вперед челюсть совершала поступательное движение туда-сюда, туда-сюда, будто человек слушает ритмичную музыку и двигает в такт головой вперед-назад. Но у Маслобойникова голова оставалась неподвижной, а челюсть жила своей энергичной жизнью.
- Куда вы едите, Сережа? - спросила Диана, причем имя Бирюкова она произнесла так проникновенно и с придыханием, что частный детектив даже не понял вопроса, а сосредоточился только на своем имени.
- Тебе не кажется, дорогая, что ты задаешь некорректные вопросы, - вмешался муж и снова пригладил свои волосы. Бирюков решил, что сегодня же предпримет ночную вылазку и подстрижет Феофана.
- Ну, почему же - некорректный... - Сергей догадался, наконец, о чем его спрашивают. - Я еду отдыхать. - Последнее слово он произнес мечтательно и протяжно. Потом увидел новый вопрос в глазах Дианы и, чтобы не вызвать гнева ее мужа, добавил. - Еще не знаю, куда.
Маслобойников хмыкнул, услышав последнюю фразу Бирюкова. Тот, уже поднял руку, чтобы всадить ударом увесистого кулака соседа по купе "по самую шляпку" внутрь полки, на которой он сидел, как молоток вбивает гвоздь в стену, но затем посчитал такое поведение преждевременным, разжал кулак и пригладил на голове ежик волос - "заразился" от Феофана.
- А мы едем в пансионат "Взморье". Это в Адлере, - сообщила женщина. - Там очень хорошо. - Как-то обреченно добавила она.
Бирюкову вспомнилась старая советская комедия, где дети вялыми безжизненными голосами произносят: Мы бодры, веселы... А директор пионерского лагеря, роль которого исполнил гениальный Евстигнеев, призывает: Бодры надо говорить бодрее, а веселы - веселее... Эту же фразу Сергею захотелось сказать Диане...
- Вы там уже отдыхали? - поинтересовался он, поздно сообразив, что задает совершенно глупый вопрос: видимо, была, раз знает, что "там хорошо".
- Да. - Однозначный ответ разговорчивой и приветливой женщины озадачил частного детектива. С этим пансионатам ее связывают плохие воспоминания, - сделал вывод Бирюков и стал смотреть в окно.
Тишину купе нарушил звонкий голос.
- Здравствуйте, Феофан Юрьевич! - радостно произнес молодой человек, остановившийся в дверях. Он напоминал цыганенка: лохматая шевелюра волнистых волос, темные, как перезрелые сливы, блестящие глаза, изогнутые черные брови, в дополнении к портрету не хватало только большой серьги в ухе. Когда Сергей присмотрелся, то увидел, что серьга все же была, но совсем крохотная - она искрилась в левом ухе молодого человека, время от времени подмигивая из-под черных, как смоль, волос.
- Здравствуй, Ив! Откуда ты здесь? - удивился Маслобойников.
Придурок, - мысленно сделал скоропалительный вывод о Феофане Бирюков, позабыв о своем неудачном вопросе.
Молодой человек, названный странным именем Ив, напротив, нисколько не удивился интересу своего знакомого.
- Еду в Адлер. Вырвался на недельку перед экзаменами. Хочу набраться сил.
- А готовится к экзаменам?
- Я все знаю, - самоуверенно ответил он.
- Ну-ну! - осудительно-недоверчиво покивал головой Феофан. Его прическа опять пришла в движение.
Этого зрелища Бирюков выдержать не мог, поэтому поспешил покинуть купе и встал в проходе, изучая бегущий за окном поезда пейзаж.
Ив занял его место и продолжил беседу с Маслобойниковым. Бирюков перешел к другому окну, чтобы не слышать нравоучительного скрипучего голоса Феофана. В вагоне стало свежее, Сергей оторвал от спины прилипшую рубашку и несколько раз потрепал ее, как ветер сушит белье не веревке.
- Вы бы переоделись, Сережа. - Бирюков не заметил, как рядом очутилась Диана.
- Потом... - Ему стало неловко, словно его застали за неприличным занятием. - Диана Юрьевна...
- Диана, - перебила его женщина. Она подняла голову и заглянула в его голубые глаза.- Пожалуйста! - Попросила она и положила свою руку на его огромную лапу, которой он держался за поручень.- Я не стыжусь своего возраста и не кокетничаю с ним, стараясь любыми способами убавить себе несколько лет. Мне сорок пять. - Диана сказала это так буднично, словно говорила о цене на какую-то вещь, которая ей очень понравилась, она понимает, что та не стоит этих денег, но ее желание пересиливает благоразумие. - А вам лет на десять меньше, - предположила она, - но мы можем стать друзьями, хотя бы, на эти часы в дороге? - Бирюков не знал, что ответить. Заверение в дружбе будет выглядеть нелепо, если не сказать, глупо. Так знакомятся маленькие дети, которых привели в парк на прогулку, и они оказались рядом на карусели: один на коне, а другой - на олене, и во время медленного вращения дети знакомятся и решают подружиться... на время, пока работает аттракцион.
- Мне тридцать шесть. - Сергей повернулся к окну, будто там хотел найти ответ, как вести себя с этой странной женщиной. В голове зазвучала песня, которая очень подходила к Диане: Странная женщина, странная, схожая с птицею раненой...
- Извините, - прошелестела странная женщина Диана и удалилась. Она не вернулась к мужу, а медленно пошла по вагону, придерживаясь рукой за поручни.
Поезд набирал скорость, за окном пейзажи чередовались с маленькими полустанками, которые поезд вызывающе игнорировал, увеличивая скорость при подъезде к ним, и уважительно останавливался у вокзалов больших городов.
Когда поезд в очередной раз замедлил ход, и Бирюков, заметив красивое современное здание вокзала, решительно направился к выходу.
- Долго стоим? - поинтересовался он у проводника.
- Три минуты, - недовольно ответил тот, показывая все своим видом, насколько он презирает тунеядцев, которые снуют туда-сюда, туда-сюда, задают одни и те же вопросы и мешают спокойно работать.
Лучше бы я полетел самолетом, - запоздало подумал Сергей. - Взлет - легкая дрема - посадка, и ты в аэропорту города Сочи. Ни тебе ноющих детей, ни странных женщин, похожих на раненых птиц, ни нудных мужчин с ужасными прическами.
Бирюков стал прогуливаться вдоль вагона. Женщины разных возрастов провожали его восхищенными взглядами. И на это была причина: мужчина отличался очень высоким ростом, имел накаченные мышцы, которые были заметны даже под свободной рубахой, но двигался, при всей своей немалой массе, легко и, как-то по-кошачьи грациозно. Дополняла портрет крепкая шея и голова с торчащим ежиком коротких волос. Внешне он напоминал братка, но голубые умные глаза выдавали истинную сущность этого большого человека. Искра ума никогда не гасла, а при разговоре с близкими людьми, добавлялась еще чертовщинка, потому что был Бирюков человеком веселым и с чувством юмора, которое очень ценил и в других людях. Особенный успех у женщин имела его неповторимая улыбка с ямочками на щеках.
Частный детектив не замечал внимания противоположного пола, он умел отключаться от действительности и погружаться в свои мысли. Перед поездкой он дал себе слово, что все проблемы остаются дома, а впереди только примитивное существование. Он решил найти аналогию между словом "примитивный" и "приматы": будет вести образ жизни человекообразной обезьяны из отряда млекопитающих - еда, сон, существование без излишеств и увлечений! Основное занятие - лежание бревном на пляже. Это уже к приматам не подходит.
Поезд пригласил в свое душное нутро всех пассажиров. Сергей заметил приближающуюся фигуру Дианы. Она мило улыбалась ему, словно ничего не произошло, и Бирюков совсем недавно не отверг ее предложение дружбы. С одной стороны такой поворот успокоил Бирюкова, а с другой разозлил: он не любил бесхребетных людей, которые, согласно библии, получив одну оплеуху по щеке, подставляют другую. Если бы он не услышал угрозу в адрес мужа, то никогда не подумал, что эта безвольная женщина способна на такой выпад.
Феофана Маслобойникова они застали за чтением очередной газеты. Даже это безобидное занятие вызвало у Сергея необъяснимый гнев. Бирюкову захотелось надеть газету ему на голову, разорвав посередине, чтобы она красивым воротником легла вокруг маленькой головы, превращая неказистого мужичонку в карикатурную пародию портрета Шекспира работы Дройсхута, о которой говорили, что он сделан с портрета королевы Елизаветы. Его мечты прервал вопрос Дианы, предназначенный мужу.
- Феофан, а кто тот молодой человек, которого ты назвал Ивом?
Сергею тоже стало интересно.
- Это одноклассник моего сына, его зовут Ив Метелкин.
- Ив - странное имя, - удивился Бирюков и тотчас смутился: ему стало неловко, что он влез в чужой разговор. Но Феофан не скривился от неудовольствия, а спокойно ответил.
- Его родители были поклонниками творчества Ива Монтана. А ребенку приходится с этим именем жить.
- Раз вы знакомы с его родителями, то знаете имя его отца? - не удержался от очередного вопроса Сергей, желая услышать сочетание заморского имени с отчеством, скорее всего, русским.
- Отца зовут Эдуард.
- Зашибись! - развеселился Бирюков.
- Бывает, - передернул плечами Маслобойников и нервно взглянул на супругу - инициатора этого разговора.
Сергей сразу не сообразил, а сейчас понял, что сын Феофана не приходится сыном Диане. Ну, конечно, она же говорила, что за три года... Значит, они в браке всего три года. Что побудило эту привлекательную женщину связать свою жизнь с этой карикатурной пародией на мужчину? Деньги? Скорее всего... Вон, какой у него на мизинце перстень...
Между тем Маслобойников свернул газету, сладко зевнул, даже не удосужившись прикрыть рот рукой, и промямлил себе под нос.
- Пойду, пройдусь...
- Ты куда? - разволновалась Диана. Бирюков недоуменно на нее посмотрел. Она заметила это и уже более спокойным тоном спросила, - ты надолго?
- Не знаю. Не жди меня, ложись спать. Я схожу в соседний вагон к Витольду.
- Он не в соседнем вагоне, - снова разнервничалась жена. - Витольд с Клавдией едут в шестом, а наш - третий, - пояснила она.
- Что с того? - отрезал Феофан. - Я же не по улице побегу за шестым вагоном. - Он поднялся и вышел. Сергей первый раз увидел его в полный рост: мужчина оказался высоким, всего сантиметров на десять ниже него, Бирюкова, рост которого был почти два метра. Мужчины отличались весовой категорией: если бы они занимались боксом, то Маслобойников выступал в среднем весе, а Сергей - в супертяжелом.
Феофан напомнил Сергею персонажа из детской книжки Виктора Драгунского "Денискины рассказы". В ней главный герой не любил манную кашу и, чтобы съесть ее и отправиться с мамой в Кремль, решил сначала ее посолить, потом долил кипяток, а затем вывалил баночку хрена. Попробовав эту адскую смесь, Денис Кораблев подбежал к окну и выбросил манную кашу. После этого к ним в дом явился милиционер с потерпевшим, на голове которого была шляпа, а на шляпе - манная каша. Этот мужчина был нарисован в книжке на всю страницу. В детстве он вызывал у Сергея улыбку, ему очень нравился этот рисунок. И сейчас он понял, что художник в точности изобразил долговязую и сутулую фигуру теперешнего попутчика. Только без шляпы и манной каши. А жаль... Идет по вагону Маслобойников, а на голове перевернутая тарелка с манной кашей. Она медленно стекает по лицу, по длинным волосам, удлиняя их еще больше, словно волосы нарастили... манными потоками.
Бирюков улыбнулся родившейся в голове фантазии. Но радость быстро сменилась душевной болью. Боль утраты заполнила всю его жизнь.
Эту книгу ему читала мама, которая погибла вместе с отцом, когда Сергей учился на втором курсе юридического университета. Они разбились на машине, столкнувшись с выехавшим на их полосу самосвалом, за рулем которого сидел пьяный водитель.
Сергею расхотелось разговаривать, он достал книгу Сергея Лукьяненко и углубился в чтение. Иногда ему приходилось перечитывать одно и тоже предложение по несколько раз, интересный сюжет никак не захватывал, мысли витали в облаках.
Чета Холодцовых занимала две нижние полки в купе, на оставшиеся две верхние желающих не нашлось.
- Кло, ты не желаешь выпить чайку? - предложил муж - мужчина небольшого роста с пышными усами, как у комдива Буденного, которые компенсировали недостаток поросли на голове, пивное брюшко нависало на полосатые летние брюки, а добродушная улыбка на круглом лице демонстрировала крупные зубы.
- Не принимай меня за идиотку, Витек! - Клавдия пронзила его взглядом зеленых глаз и подправила руками рыжие волосы, словно готовилась к выходу в свет и проверяла свою прическу. Она поднялась с места и приняла позу "только попробуй", расставив ноги на ширину плеч и уперев руки в бока. Ее воинственный вид напугал мужчину, который не решился подняться. Кло была гораздо моложе Витека, крупнее и выше на полголовы. - Знаю, куда ты намылился!
- Я? - удивился Витольд Холодцов и осмотрелся, будто в купе был еще кто-то и, именно, к нему обращалась Клавдия Петровна, которую муж называл Кло. От высказанного недоверия со стороны супруги шикарные усы Витека возмущенно выпрямились параллельно полу. Он был так смешон в своем гневе, что жена не выдержала и усмехнулась. Глядя на нее, Витольд широко улыбнулся и усадил Кло к себе на руки.
- Ой, я не вовремя, - раздался приторно-насмешливый голос. В дверях появилась костлявая фигура Феофана Маслобойникова.
- Да, не вовремя! - тотчас подтвердила Клавдия.
- Нет! - парировал её супруг - Ты всегда... вовремя! - И посмотрел на жену, с лица которой мгновенно исчезла улыбка, уступив место ярко выраженному недовольству. Зеленые глаза Клавдии стали темными, как застоявшееся болото. Она поднялась и хотела выйти, но проход загородил гость.
- Здравствуй, Феофан, - запоздало поздоровалась она. Сказано это было таким тоном, будто желала ему не здравствовать, а как можно быстрее удалиться в мир иной.
- Здравствуй, дорогая Клавочка! - Маслобойников окинул масленым взглядом ее ладную фигуру. - Ты все хорошеешь! - Он сел рядом с Холодцовым, протиснувшись мимо его жены.
- Где Диана? - резко спросила она.
- Она в своем купе, - сообщил он, сделав вид, что не заметил "радушного приема". Затем повернул голову к Витеку и озабоченно сказал, - у меня к тебе дело.
- Кло, может, ты нас оставишь? Сходи к Дианочке, проведай ее, а мы с Ильичом решим кое-какие проблемы. - Витольд сделал серьезную мину, словно на этих двоих была возложена серьезная задача по спасению мира.
- Знаю я ваши проблемы, - буркнула Клавдия и вышла. Потом вернулась и обратилась к Маслобойникову, - вы в каком вагоне едете?
- Третий вагон, четвертое купе, - услужливо ответил Феофан и "сделал улыбку" - растянул губы, как у клоуна.
Бирюкова разбудил тихий стук в дверь. Он открыл глаза и обвел взглядом пустое купе. Сергей поднялся, уронив при этом книгу, которая каким-то образом оказалась у него на груди, и открыл дверь. Его взору предстала рыжеволосая женщина с ярко-зелеными глазами, приблизительно ровесница Сергея. Она недоуменно посмотрела на молодого мужчину, потом перевела взгляд на табличку на двери и громким голосом генерала, стоящего перед полком, попыталась дать понять, что молодой человек находиться в чужом купе.
- Это четвертое купе! - сообщила она и грозно посмотрела на него.
- Четвертое, - не стал спорить Бирюков.
- Третий вагон! - снова доходчиво пояснила женщина непонятливому пассажиру.
- Третий, - опять согласился он.
- А вы... А где... - Она не успела продолжить допрос, сзади нее раздался голос Дианы.
- Клавочка, дорогая! Я так рада тебя видеть! Почему я не видела тебя на вокзале?! - В ее голосе было столько искренней радости, что Сергей сразу догадался, что им есть о чем поговорить, а он здесь третий лишний. Женщины обменялись поцелуем, на третьего лишнего они внимания не обращали.
- Представляешь, мы чуть не опоздали на поезд, успели в самый последний момент. Ванюшку завезли к бабушке, потом долго не могли от него оторваться. Ты же знаешь, какой он маменькин сынок! Неделю уговаривали погостить у бабушки, пообещали привезти кучу подарков, вроде бы Ванечка согласился, а как время подошло уезжать, то он в слезы, я тоже в слезы, Витек разозлился, с трудом меня увел... - она печально вздохнула и заключила, - в общем, я уехала с больным сердцем.
- А почему вы не взяли его с собой?
- Бабушка очень просила оставить внука с ней. Они поедут в деревню к родственникам, которые его еще не видели.
- Значит, Витольд пребывал в гневе! Не представляю себе разгневанного Холодцова, - улыбнулась Диана. - Повезло тебе с мужем, Клавуся! - Улыбка медленно сошла с ее губ, - не то, что мне.
- О! - вспоминала Клавдия. - О Феофане, будь он не ладен!.. Прости, Диана!
- Можешь не извиняться!
- Представляешь, заявился к нам в купе, как к себе домой, расселся, как барин, завел старую песню на новый лад, дескать, у них неожиданно появились неотложные дела... без свидетелей. Нагло выставил меня! Феофан думает, что если он начальник моего Витека, то может вламываться когда угодно. Скоро зайдет в спальню и уляжется между нами!
- Не обращай внимания, - вяло отмахнулась Диана, - его все равно не переделаешь - бесстыжий и невоспитанный тип! - Без эмоций охарактеризовала она своего мужа.
- Это точно! - согласилась Клавдия и ласково погладила подругу по плечу.
Бирюков передумал покидать купе - с какой стати он будет болтаться по вагону! - и теперь усиленно делал вид, что весь погружен в чтение, однако, каждое произнесенное слово ловил на лету.
Стрельцова покосилась на него и излишне громко сказала.
- Клавочка, познакомься, это Сергей, наш попутчик. - Будто Клавочка неожиданно потеряла слух. Еще не хватало ткнуть попутчика пальцем, указав, кого она имеет в виду, и внятно разделить имя на два слога - Сер-гей.
Клавочка оценила скрючившуюся на полке мужскую фигуру с книгой в руках, свела брови на переносице и буркнула:
- Клавдия Петровна!
- Сергей Дмитриевич! - спокойно представился Бирюков. К ручке, как это сделал при знакомстве с Дианой, прикладываться не стал, чем вызвал явное удовольствие на ее лице, при этом она одарила попутчика загадочной улыбкой. Сергею улыбка показалась не просто загадочной, а многообещающей. Ему вновь захотелось покинуть четырех коечное помещение. Но вместо него вызвалась уйти Клавдия, заметив их переглядывание.
- Пожалуй, я пойду, - промямлила она с надеждой на убедительные уговоры задержаться на неопределенное время, которого будет достаточно, чтобы ее супруг и Феофан обсудили свои срочные дела.
И дождалась. Диана удержала ее за руку.
- Прошу тебя, не оставляй... меня... одну. - Наверное, хотела сказать "нас", а "одну" родилось по мере просьбы. Женщины, как по команде, повернулись к Бирюкову и внимательно на него посмотрели.
- Ну, не буду вам мешать! - выпалил он, правильно истолковав их взгляды.
- Нет! - один голос заявили женщины. - Вы нам не мешаете, - добавила Диана и переглянулась с подругой, будто искала ее поддержки.
- У меня тут кое-что есть. - Клавдия вытащила из сумочки маленькую фляжку и лимон. - Вы не откажитесь, уважаемый Сергей Дмитриевич, присоединиться к нашей женской компании? - Вкрадчиво произнесла она и напряженно уставилась на него, словно от него зависело, опустеет фляга или так и останется полной.
- Не посмею, - с напускным испугом сказал Бирюков. - Только схожу к проводнику за стаканами.
- Попросите у него еще кофейку, - попросила Клава.
Женщины проводили его взглядом: одна задумчивым, а другая восхищенным.
- Вот он, настоящий мужчина! - восторженно прошептала Диана.
- Когда же ты успела это рассмотреть? - усмехнулась Клавдия.
- Я это сразу поняла, как только он зашел в купе... Такой большой, такой надежный. А какая у него заразительная улыбка! И ямочки!.. Ты заметила ямочки на его щеках?
- Он не барышня, а ты влюбленный в барышню поручик, чтобы восхищаться ямочками на щеках! - Клавдия скорчила физиономию, с которой барышня обязана делиться впечатлениями о своем поклоннике.
- Тоже мне, сравнила, - отмахнулась Стрельцова и устремила взгляд на дверь, за которой скрылся мужчина с ямочками на щеках.
- Отстань, Витольд, - пьяным голосом проскрипел Маслобойников и стал отмахиваться от приятеля, как от роя налетевших мух. Потом взглянул на него с осуждением и погрозил пальцем, как грозят детям за провинность.
Холодцов ухватился за палец Феофана, затем захватил полностью рукой и притянул руку к себе. Его вниманием завладел перстень на мизинце.
- Ильич, тебе что, жалко? - заканючил он.
- Я же сказал - не продам! И не проси!
- Плачу любые деньги.
- Ни за какие деньги! - Маслобойников вырвал руку, приложив немало усилий. И пробурчал под нос, - ему говорят, это та-лис-ман! А он продай, продай!
- Какой к черту талисман! Что за предрассудки! Ты же бывший член КПСС.
- Тиш-ш-ш! - Феофан приложил палец к сложенным в трубочку губам.
- А что такое? - понизив голос, испугался Витольд и оглянулся по сторонам. - Здесь же никого нет!
Маслобойников привычно хмыкнул, а Холодцов скривился, словно разом проглотил целый лимон.
- КГБ не дремлет! - многозначительно прошептал Феофан.
- ФСБ, - поправил его Витольд.
- Один черт! Давай лучше выпьем! - Феофан взял в руки бутылку, которая оказалась пустой. - Тю-тю! - Разочарованно произнес он. - Может, в ресторан?
- Нет, хватит! - отрезал Холодцов, - Кло будет ругаться...
- Экий, ты подкаблучник! - осудил его Маслобойников.
- Я не подкаблучник! Просто, я люблю свою жену и не хочу ее расстраивать по пустякам.
- Это я - пустяк? - со слезами в голосе спросил Феофан. В отличие от него Витольд Холодцов был почти трезв.
- Ты - мой начальник! - успокоил подчиненный. И снова заканючил, когда в поле зрения попал мизинец с кольцом. - Слушай, ну продай перстень! Очень тебя прошу.
- Как же я тебе его продам, если он не снимается, - и подкрепил свое высказывание действиями. - Видишь, не снимается. - Витольд тоже попробовал снять перстень с мизинца, и у него ничего не вышло.
- Не снимается, - поник он.
- А я что говорю!.. А если бы даже и смог снять... - Он увидел заинтересованный взгляд Витольда и повторил: Даже, если бы я его смог стянуть его с мизинца, то все равно никогда не продал. Склонил голову к приятелю и прошептал, - это же... ФАБЕРЖЕ!
- Какое к черту Фаберже! Все Фаберже в музее!
- Много ты понимаешь! В музее! - Феофан презрительно скривил губы. - Хочешь правду? - Задал он вопрос, который так заинтриговал Витольда, что он потерял дар речи. Маслобойников не забыл ощупать его взглядом, соображая, достоин он быть посвященным в правду или нет? Видимо, Витольд Холодцов был достоин, потому что опять перешел на трагический шепот, наклонившись к самому уху собеседника, - этот перстень мне достался... по наследству. Но это тайна! Больше я не могу говорить на эту тему. - И азартно икнул под конец.
- Расскажи, - встрепенулся Витольд.
- Нет! И не проси! Хоть, ты мне и друг, но...
За "но" позвучал очередной призыв отправиться в ресторан "за добавкой"
- Ладно, пойдем, - согласился Холодцов. Он решил, что после "добавки" язык у Феофана "развяжется", и он раскроет тайну.
Они неспешно двигались по вагонам, переходя из одного в другой, приближаясь к вагону-ресторану. Маслобойников шел впереди, Холодцов позади. Маслобойников не чувствовал сверлящий взгляд подчиненного, взгляд полный ненависти и злобы...
Бирюков развлекал женщин, которые уже жаловались, что у них болят скулы и животы от смеха.
- А кем вы работаете, - спросила Клавдия, когда они немного успокоились после очередного рассказа Сергея. И предположила, - случайно не тамадой на увеселительных мероприятиях?
- Я... по коммерческой части, - не вдаваясь в объяснения, ответил он. Бирюков вспомнил старый фильм "Рожденная революцией", который рассказывал о борьбе молодой советской милиции с бандитами. В нем старенький дед спрашивает у главного героя, кем он работает? А тот не может сказать правду, и обтекаемо отвечает: Экспроприирую экспроприаторов! Дед недоуменно смотрит на него, а стоящая рядом жена героя поясняет: Это, дедушка, по коммерческой части!
Знание советского кинематографа не раз выручало сыщика, выручило и на этот раз. Сергей не хотел рассказывать, кем он работает. Не потому, что не любил помогать людям, просто, к нему сразу начинали лезть с разными вопросами или просьбами рассказать интересную историю. Бирюкова хорошо понимали врачи. Стоило в компании появиться человеку этой гуманной профессии, как вокруг оказывались одни больные люди, которым необходима немедленная консультация специалиста. Все внимание переключалось с именинника на врача, который хотел только одного - посидеть и расслабиться после тяжелого трудового дня.
Бирюков подумал, что имеет право задать аналогичный вопрос присутствующим женщинам.
- А вы, девушки, где работаете? - поинтересовался он безразличным голосом, будто ответ его мало интересует, а спросил лишь для того, чтобы поддержать беседу. В дополнении к созданию образа Сергей стал разливать по стаканам коньяк.
- Спасибо за "девушек", - поблагодарила Клавдия, не распространяясь далее.
- А все же?
- Я - историк, - сообщила Диана. - Преподаю в университете.
- Преподаете нашу или зарубежную историю?
- Нашу. Докторскую диссертацию защитила по Николаю II. - коротко объяснила она, не углубляясь в тему своей диссертации.
К ее заявлению Сергей отнесся двояко: с одной стороны, ему импонировало, что она не стала умничать, бойко произнося заковыристую тему; а с другой стороны, ему не понравилась ее ученость - докторов наук женского пола он побаивался. Не хотел рядом с ними выглядеть полным дебилом.
А дамочка - молодец: одним предложением дала понять, что не просто жена при муже, а доктор наук! Ну-ну! - подумал он, а вслух произнес то, что никак не собирался сказать. Но слово не воробей...
- Читая старую тетрадь расстрелянного генерала, я долго силился понять, как ты смогла себя отдать на растерзание вандалам, Россия! - процитировал с чувством Бирюков. Изумленные взгляды женщин заставили его притормозить. От стихов перешел к прозе. - Эту песню исполнял мой любимый певец, увы, ныне покойный Игорь Тальков. Спонтанно вспомнились эти строки, когда услышал имя последнего царя. Революция, гражданская война... Разруха, кровь, безвластие...
Женщины смотрели на него с большим интересом, чем во время предыдущего увеселения.
- Вы не похожи на коммерсанта, - сделала вывод Клавдия. Бирюков пожал плечами, что означало: ваше право, мадам, верить мне или нет.
- Клава, ну чего ты, в самом деле! - встала на его ненужную защиту Диана Стрельцова. - Ты еще о размере заработной платы спроси. - Бедовая бабенка Клавдия уже открыла рот, чтобы сказать: "А что? Могу и спросить!" Но ее подруга не предоставила ей возможности, затараторив, - не обращайте внимания, Сережа, обычное женское любопытство и подозрительность в общении незнакомыми мужчинами.
И снова его имя прозвучало так восхитительно и сексуально, что Холодцова забыла, о чем хотела сказать и сосредоточилась на Диане, пожирающей глазами " коммерческого работника".
- Я уже давно на многое... не обращаю внимания, - улыбнулся Бирюков. Ямочки на его щеках проявились отчетливее. - А вы, Клавдия Петровна, на каком поприще служите?
- Служу на поприще, куда поставил Бог! - гордо, но с некоторой задумчивостью, ответила она, озадачив мужчину. - Не пугайтесь, Сергей Дмитриевич! А то у вас сделалось такое лицо, будто я сказала нечто совершенно мне неподходящее. Захотелось, знаете ли, блеснуть эрудицией. А то вокруг меня собрались высокоинтеллектуальные люди. Я, в некотором роде, цитирую Николая Васильевича Гоголя, который говорил о себе, что служит Богу на поприще литературы.
- Вы писатель? - с чувством, похожим на восторг, произнес частный детектив.
И эта дамочка не промах! - мысленно усмехнулся Сергей, - на укол ответила уколом. Бой на шпагах.
- Клавдия, перестань вести словесную перепалку! - поморщилась Стрельцова. - Она не может нормально разговаривать, - объяснила она Бирюкову. - Все какие-то загадки, секреты...
- А в женщине всегда должна быть загадка, - мечтательно протянул Сергей. Он взял в руки стакан с коричневой жидкостью. - Предлагаю выпить за женские секреты! - Диана странно посмотрела на Клавдию, которая взяла свой стакан одной рукой, а другой незаметно дотронулась до локтя подруги, словно успокаивала ее.
- Отличный тост, - вздохнула Холодцова, причем сказано это было с таким же чувством, как Алиса Фрейндлих в фильме "Служебный роман".
Все дружно выпили.
- Сергей Дмитриевич, - начала Клавдия.
- Просто Сергей, - предложил он. - После третьей рюмки мы можем закрыть официальную часть и перейти к непринужденной беседе.
- Мы согласны, - не растерялась Холодцова, переглянувшись с Дианой. - Так, вот, Сергей..., может, перейдем к фольклору?
- Вы считаете, что можно уже заголосить? - усмехнулся "тамада".
- Нет, не надо песен! - торопливо произнесла Клавдия.
- Чего желаете? - услужливо поинтересовался Сергей, как приказчик в галантерейной лавке. - Частушки, али "Барыню" сплясать. Жаль, гармонь дома забыл... - Скороговоркой произнес он.
- Лучше анекдот, - откликнулась Стрельцова.
- Только, приличный, - добавила Клавдия.
- Обижаете! - возмутился Бирюков, - мы, хоть, и по коммерческой части, но понятие имеем, - сказал он и пригладил двумя руками коротко стриженые волосы, разделив их на невидимый пробор.
Уже третий час вагон поезда, приближающегося к морю, сотрясался от хохота двух женщин. К ним в купе наведывался проводник, посланный возмущенными гражданами, желающими тишины и покоя. Проводник постоял, послушал рассказчика, посмеялся вместе с пассажирами и удалился, позабыв призвать их к порядку.
- Все, больше не могу, - простонала Клавдия, вытирая выступившие слезы, - если бы мы знали, что анекдоты - ваш конек... - Не договорив, она снова начала хохотать, вспомнив последний про блондинку, брюнетку и рыжую. - Я, пожалуй, пойду к себе. - Она попрощалась и ушла.
Сергей и Диана легли спать, не дождавшись Маслобойникова.
Бирюков пребывал в неком забытье, которое нельзя назвать сном. Когда поезд постукивал колесами, он засыпал, как только ход замедлялся, просыпался. Около двух часов появился пьяный Феофан, завалился на свою полку и мигом захрапел. Только этого не хватало, - подумал Сергей, ворочаясь под аккомпанемент свистящих и хрипящих переливов.
Примерно через час дверь купе тихо приоткрылась и, в образовавшейся щели появилось лицо Ива Метелкина. Он окинул взглядом нижние полки, увидел спящего Маслобойникова и застыл. Потом засунул руку в карман широких штанов, явно нащупывая какой-то предмет. Бирюков наблюдал за ним сквозь опущенные ресницы. Его поразил взгляд молодого человека, устремленный на Феофана. Это какую неприязнь надо испытывать, чтобы так смотреть, - удивился Сергей и напрягся, чтобы вовремя вмешаться. Он хотел защитить не Маслобойникова, а Ива. Защитить от опрометчивого поступка. Но парень не стал предпринимать никаких действий, немного постоял, не сводя взгляда с лежащего и храпящего тела, затем тихо прикрыл дверь купе. Частный детектив успел заметить его расстроенное лицо, с капельками пота на лбу, и полные глаза слез, которые стали еще темнее, и походили на хорошо увлажненную землю.
Интересно, - подумал Бирюков, - зачем он приходил и что было у него в кармане? И почему слезы? От неудержимой ненависти к Феофану или от злости на себя, что хотел что-то сделать и не смог...
На рассвете поезд подкатил к Туапсе. Бирюков знал, что вот-вот должно показаться море. Он слышал, как многие пассажиры покидали поезд. Тихонечко поднялся, чтобы не потревожить своих соседей по купе, и вышел. Прошел по вагону, отыскал свободное купе, сел перед окном, как перед экраном телевизора, и стал ждать. Так ждут начала фильма, который видел много раз и знаешь его наизусть, но он тебе так нравится, что каждый просмотр вызывает массу эмоций. Ты открываешь что-то новое, ранее не замеченное и получаешь от этого кайф!
Поезд миновал город и вырвался на простор. И вот, наконец, оно - МОРЕ! Легкая дымка над спокойной водой... Только огромные белые чайки кружат над поверхностью, то опускаясь на воду, то поднимаясь вверх. Весь берег был усеян этими большими громкими птицами.
Поезд ехал вдоль берега. Железную дорогу и морскую гладь иногда разделяли маленькие гостиницы, которые стояли на сваях, как громадные птицы на ножках.
Да, - подумал Сергей, - наши люди могут спать даже под аккомпанемент постоянно снующих туда-сюда поездов. И такой отдых их вполне устраивает, лишь бы было место для солнечных ванн и спокойное море, готовое принять тебя в свои объятия.
- Э-э-э...
Бирюков повернул голову и увидел стоящего в дверях проводника, на лице которого была заискивающая улыбка, словно он хотел занять у пассажира энную сумму денег.
- Извините, если я занял чье-то место! - с неудовольствием заметил Сергей. Ему не хотелось отрывать свой взгляд от окна, чтобы не пропустить что-то интересное. - Но мне показалось, что пассажиры вышли.
- Может, принести вам чай или кофе? - любезно предложил проводник, не сообразив, что пассажир желает остаться в одиночестве.
- Желаю, - улыбнулся в ответ Бирюков, - если можно - кофе, покрепче и побольше. - Он протянул проводнику сто рублей. - Сдачи не надо. - Мужчина быстро удалился, словно испугался, что Сергей передумает и заберет купюру обратно.
Не прошло и пяти минут, как перед частным детективом стояла чашка великолепно пахнущего кофе и тарелка с печеньем.
"Просмотр фильма" продолжался. На берегу появились первые купальщики. Их загорелые тела вызвали у Бирюкова приступ зависти. Возникло острое желание переместиться из купе на берег моря, рядом с этими темнокожими "туземцами". Сергей даже почувствовал, как погружается в ласковое море и плывет, плывет...
В приятные ощущения вмешивалось необъяснимое чувство тревоги, подсказывающее частному сыщику, что с мечтой об отдыхе вскоре придется расстаться...