Аннотация: Вот так дашь мысленное напутствие несимпатичному тебе человеку, он и пойдет... по указанному маршруту, пусть не следуя указаниям в точности. Однако конец пути бывает разным, даже трагическим...
Цикл "Хотите - верьте, хотите - нет"
Слово-воробей вылетит и...
Нам не дано предугадать
Как наше слово отзовется, -
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...
/ Ф. Тютчев /
С некоторых пор я боюсь о чем-то думать. Не думать вообще - я же не безголовое существо, а, не осознавая, "раздавать" пожелания людям, причем мысленно и впопыхах. Ключевое слово - не осознавая. Что самое невообразимое: хорошие и добрые напутствия-пожелания, произносимые традиционным способом - во время празднеств - возможно и сбываются, пусть и не дословно, а вот плохие... С плохими, брошенными мысленно и сгоряча, прямо беда. Не сказать, что они повторяются слово в слово, в точности следуя моим не озвученным посылам, но для меня это сомнительное успокоение.
Но начну по порядку.
Я помню себя лет с трех. К пяти-шести годам я превратилась в наблюдательного человечка. В основном наблюдала за красивыми женщинами, мечтала: когда вырасту, обязательно буду красить тушью ресницы, яркой помадой - губы, стану носить платье в обтяжку, подчеркивая свою бесподобную фигуру. Некрасивые женщины вызывали у меня недоумение, я считала так: они сами виноваты в своей некрасивости. И мои мысли нашли подтверждение в словах мамы, которая во время телефонного разговора с подругой обмолвилась: ухоженная женщина сама по себе красива, она привлекает внимание противоположного пола, любой уловкой можно спрятать некий изъян - спрятать недостаток, а не выпячивать его на всеобщее обозрение, как это делают некоторые, смиренно полагая, что их затрапезной внешности ничто не поможет. Если только волшебная палочка.
После слов мамы я сразу направилась к зеркалу, чтобы насладиться своей неземной красотой. Зрелище меня не сильно порадовало, получается, я не обладатель неземной красоты, а заявления мелких ухажеров из моей детсадовской группы - очевидный обман. Ранее я никогда не изучала свое отражение с таким пристальным вниманием, совершенно к этому не стремилась, хватало слов родителей и тех самых мелких ухажеров.
После неутешительного вывода я задумалась о поисках волшебной палочки, способной превратить меня в самую красивую девочку в мире. На глаза попался карандаш-великан красного цвета, способный сыграть роль волшебной палочки. Я сжала карандаш в руке, зажмурилась и мысленно потребовала от обычного пишуще-рисующего предмета стать волшебной палочкой. От усердия я раскраснелась, и вдруг, после вторичного изучения собственной персоны в зеркале, с радостью заметила: румяное лицо в купе с лучистыми таинственными меня преобразили до неузнаваемости. Из зеркала на меня смотрела я и не я. Наконец, случилось! Случилось то, о чем мечтала: стала писаной красавицей, как Царевна из сказки или даже лучше.
Но следующее высказывание мамы, продолжающей болтать по телефону с подругой, погасили мою радость: не родись красивой, а родись счастливой.
Я придирчиво изучила карандаш-великан, волею случая ставший волшебной палочкой, и пробормотала, пусть не совсем уверенно:
- Я очень счастливый человек.
Возможно, себя убеждала, а никак не "волшебную палочку", не имевшую влияния на непомерное человеческое счастье. Раз так, то и необходимость в волшебстве отпала, а карандаш был использован по своему прямому назначению: сдуру я нарисовала замысловатый пейзаж на обоях: как всегда, солнышко в небе, облако, домик с трубой, из которой валит дым, и про цветочки у дома не забыла. Моя красочная работа не была оценена по достоинству, даже напротив, пришлось выслушать лекцию о моем нехорошем поведении, после чего я проследовала в угол - привычное для меня наказание.
Стоя в углу, я предавалась мечтам и всё раздумывала, как бы так сделать, чтобы мечты всегда сбывались. Но невольно прислушивалась к очередным телефонным переговорам мамы с подругой. Мама как бы прочла мои мысли и выразительно произнесла: "Каждый человек - сам кузнец своего счастья". Уж не знаю, о чем вели речь, но высказывание пришлось как нельзя кстати...
В моей группе детского сада посменно работали две воспитательницы. Обе глубоко пожилые - лет по сорок. Но в мои шесть лет все люди старше десяти казались мне взрослыми, а старше двадцати - престарелыми. Одна воспитательница с первого дня моего пребывания в саду вызвала у меня жаркий интерес. Не сказать, что она была мне симпатична, вовсе нет, даже напротив - мы испытывали друг к другу неприязнь. Не знаю, чем была вызвана ее неприязнь ко мне - я не слыла хулиганкой и заводилой, хотя, тихоней тоже не была, а причина моего негативного отношения к этой грудастой даме крылась в ее внешнем виде и в резком голосе, от которого у меня закладывали уши. Больше всего мне не нравились в воспитательнице ее ноги, похожие на две перевернутые бутылки: ровные и толстые, переходящие в тонкие щиколотки. Несуразные ноги, иначе не скажешь. И что эта особа? Она не старалась спрятать свой внешний недостаток, напротив, подчеркивала свою "красоту" неправильно выбранной длиной платья: платье заканчивалось чуть выше ровной части ноги, выставляя напоказ неординарный переход.
Однажды воспитательница с резким голосом и с некрасивыми ногами без причины наорала на меня. Один мальчишка перевернул на меня тарелку с супом, а я оказалась виновата. Пострадала дважды - от супа из тарелки и от окрика: что за ребенок, с ним постоянно что-то происходит, нет сил терпеть... И всё в этом духе. На проделки пацана я отреагировала привычным способом - дала ему в ухо. Пацан заревел громче положенного, у меня от вторичного возмущения воспитательницы, значительно перекрывшего уровень предыдущего, привычно заложило уши. Или я намеренно отключилась, не желая слушать необоснованные обвинения в свой адрес. Мое пренебрежение к словам противной тетки были замечены и окончательно вывели ее из себя. Она больно схватила меня за руку, выдернула со стула и дотащила до угла, в котором постоянно стоял кто-то из нарушителей дисциплины. Я пребывала в полном недоумении: если наказывать, то обоих, ведь пацан первый начал. А так получается, что вина лежит на мне, пацан будто бы пострадавшая сторона. И теперь я стою в углу, а он корчит мне страшные рожи.
Ладно, постою, с меня не убудет. Хотя руки чешутся - очень хочется заехать пацану в другое ухо, чтобы оно стало под стать первому - увеличенному в размерах и покрасневшему.
Я сдержала свой порыв. Стояла в углу и косила глазом на пыхтевшую и лоснящуюся от пота воспитательницу. Та всё никак не могла отдышаться после своего выпада, продолжала что-то бубнить себе под нос, в итоге решила меня еще сильнее унизить. Во весь свой противный голос объявила:
- Дети, если вы будет себя вести как Мухоморова, то закончите жизнь в тюрьме.
Вот это да! Вот это сказанула, так сказанула!
В нашем доме живет один дядька, он недавно освободился, сам об этом говорил во дворе другому нашему соседу, только он сказал - откинулся. Я спросила у папы, что такое откинулся. Он мне пояснил, погрузившись в свои химические формулы, что сосед отсидел в колонии положенный по суду срок и теперь вышел на свободу, не вдаваясь в подробности. Подробности мне были не нужны, а папе, без всякого сомнения, не известны с практической точки зрения. Брошенную объяснительную фразу услышала мама и вкрадчиво поинтересовалась у меня, зачем мне понадобились данные сведения. По чистоте душевной я поведала о беседе двух мужчин в нашем дворе, при этом не забыла употребить в рассказе новые слова, которые я почерпнула из разговора взрослых. Слова меня заинтересовали своей необычностью - в лексиконе моих родителей данные слова и фразеологические обороты никогда не звучали. Почему-то папа сразу оторвался от своих химических формул, а мама застыла с открытым ртом. Потом родители незаметно переглянулись, и папа чересчур вежливо попросил меня "впредь таких слов не употреблять, подобные слова применяют в разговоре только люди с низким интеллектом". А мама, сузив глаза, добавила: "Такие как бывший тюремщик". Я дала честное слово, что никогда не буду говорить нехороших слов, даже "дурак" или "дура". С последним я, конечно, погорячилась.
Почему после фразы глупой воспитательницы, стоя в углу, я вспомнила "откинувшегося" соседа? К тому, что она поставила нас рядом. Меня и беззубого дядьку, который курил вонючие папиросы, употреблял в своей речи нехорошие слова, имел татуировки и вообще выглядел ужасно.
Мне стало так обидно, что из глаз непроизвольно потекли слезы. Я точно знала, что никогда не стану такой, как беззубый дядька. Никогда-никогда. И как эта тетка-дура (случайно вырвалось!) с ногами-бутылками, так называемая воспитательница в детском саду, сподобилась сравнить меня, девочку из интеллигентной семьи, с каким-то тюремщиком!
Я не осталась без ответа. Но вслух свое возмущение не озвучила, даже не повернула головы в ее сторону, дабы она не насладилась моим униженным состоянием - ей удалось довести меня до слез. Я прятала свое зареванное лицо, мечтала пройти сквозь стену, протиснуться сквозь угол, чтобы где-то затаиться и нареветься всласть. И тут в моей голове неожиданно родилась философская мысль с налетом жестокости: чем иметь такие некрасивые ноги, как у этой вредной тетки, лучше вообще жить без ног.
Слушайте, что произошло в тот же день.
Злая воспитательница возвращалась домой в сумерках. Видимо, освещение на улице было слабым, а у дамы в возрасте имелись проблемы со зрением, которые компенсировал зычный голос, в результате дама не заметила большой валун на тротуаре, оказавший там по невероятному стечению обстоятельств, споткнулась об этот валун и не просто упала, упала - само собой, но еще скатилась в придорожную канаву. Сильно травмировалась, ко всему поломала обе ноги. В общем, надолго выбыла из строя. Больше я ее не видела.
В то время, ввиду своего возраста, я не соединила философскую мысль, пролетевшую в голове, со случившимся.
Но позднее... Позднее кое-что произошло еще...
В седьмом классе в нашу школу пришел новый историк, учитель по истории. Молодой, симпатичный, неженатый. Все девчонки старших классов тут же воспылали к нему любовью. В отместку ревнивые мальчишки принялись учителю дерзить и срывать уроки. Тот в долгу не остался: наказывал проказников беспощадно - выгонял с уроков и вызывал родителей. Причем подходил выборочно - особого внимания удостаивались зачинщики. Уж не знаю, как он их вычислял, возможно, глаз был наметан. Почему-то всегда так получалось, что у зачинщиков родители были круты на расправу, потому очередное "восстание" быстро затухало, не успев заполыхать в полной мере. В конце концов между историком и учениками установилось негласное перемирие, но каждый остался при своих интересах.
Я невзлюбила смазливого и мстительного историка с первого урока. Он, как человек проницательный, сей факт просек, потому цеплялся ко мне без всякого повода. Моей настольной книгой стал учебник истории плюс дополнительная литература, чтобы не ударить лицом в грязь на уроке и не предоставить учителю возможности насладиться своей победой.
Я не помню, откуда "ноги растут" у моей антипатии к нему - все-таки минуло тридцать лет, но, вероятнее всего, я шла в противофазе: если он нравится всем девчонкам, то я его возненавижу.
Каждый урок истории начинался одинаково: Мухоморова, к доске!
Пацаны ехидно похихикивали и тайно радовались - их-то не вызвали! А девчонки дико ревновали, считали показательным интересом вот такие придирки и измывательства.
Я не собиралась никому ничего доказывать, зубрила заданный материал по истории и не заданный - тоже. В результате съехала по другим предметам, удивив родителей, которые до сей поры никогда не ограничивали мою свободу и не контролировали каждый шаг. Я могла бы честно обо всем рассказать, но не стала. Пусть думают что угодно, вплоть до любви к историку. Мне все равно. Папа спросил: "Тебе не стыдно?" Мама ему вторила: "Не могу поверить, что наша дочь троечница".
Допустим, у меня тройка только по истории, по другим предметам четверки и пятерки, причем пятерки преобладают. Но разве родителей этим утешишь: их дочь обязана быть лучшей из лучших. Так они вопрос не ставят, то понятно и без слов.
Поединки с историком порядком мне надоели. По ночам мне снились кошмары с участием известных политических вождей и полководцев. Я осунулась и подурнела. Но мало обращала внимания на свою внешность, позабыв об усвоенном уроке в детстве. Приближался час "икс", и я это чувствовала, потому как рано или поздно любой битве приходит конец. В крайнем случае - конфликт затухает для небольшой передышки. Передышка мне была крайне необходима, чтобы осмыслить новую тактику.
Как-то я сидела на уроке истории, смотрела на учителя, вещающего новый материал, и представляла: сейчас в класс зайдут фашисты и расстреляют его из фашистского автомата. Автоматная очередь прошьет историка. Он, смертельной раненый, обратит на меня свой угасающий взор и скажет: "Прости меня, Майя". Или так: "Простите меня, Майя Афанасьевна". К своим любимчикам историк обращался на "вы" и, шутя, называл по имени и отчеству. Подобной "награды" удостаивался не каждый.
Со дня моего мстительного воображения прошло несколько дней. На улице резко потеплело, наконец, в середине октября наступило запоздалое бабье лето. Жители города спешили насладиться последними погожими деньками перед долгими холодами. В воздухе витали упоительные осенние ароматы, с грохотом на асфальт падали блестящие каштаны, желтые листья вальяжно планировали и красиво укладывались на земле. Всё вальяжно, степенно, сказочно-необыкновенно.
И вдруг среди осенней благости прозвучала невероятная новость, мигом облетевшая весь город: в центральной части милиция окружила вооруженную преступную банду. За этой бандой, совершавшей налеты на ювелирные магазины города, правоохранительные органы охотились несколько месяцев. Банда вела себя нагло, легко уходила от преследования. И вдруг удача: бандиты попали в ловко расставленные сети.
Естественно, любопытные горожане потянулись к месту оцепления, пренебрегая безопасностью. Позже из городских новостей стало известно, что грабителей задержали на месте преступления. Они отстреливались, но никому из них не удалось уйти. В результате операции погибли два сотрудника правопорядка и местный житель, один из преступников получил легкое ранение. Местным жителем оказался... кто бы вы думали? Увы, мой злейший враг - учитель истории. Невероятным образом он оказался на месте операции и, пренебрегая указаниями, покинул книжный магазин, расположенный на одной улице с ювелирным. Оказался на линии огня, был смертельно ранен.
Я уговаривала себя: он сам виноват, сам нарвался на пулю, думать надо было, прежде чем высовываться...
Но в глубине души понимала - на мне лежит косвенная вина в гибели историка.
Из случившегося я сделала два вывода: 1. Я ненавижу и всегда буду ненавидеть историю. 2. Я никогда не стану разбрасываться негативными пожеланиями - пространными, мысленными, необдуманными, сгоряча, от обиды, - в чьей-либо адрес. Во избежание плачевных последствий! Потому как, слово-воробей вылетит и... лови его потом.
Вывод выводом, но... жизнь есть жизнь. В жизни разное происходит.
Изредка я себе напоминаю о данном обещании, и будто бы память меня не подводит, однако контролировать эмоции удается не всегда...
На первом курсе института физику нам преподавал странный мужик - с виду вполне нормальный, но зануда страшная. Знающие люди говорили, что у него было три брака, которые закончились очень быстро. Вероятно, по причине страшного занудства. Мужик быстро сориентировался и возненавидел весь женский пол, особенно выделяя для своей мести симпатичных девушек, имевших успех у противоположного пола. К таковым относилась и я. Мои рыжие кудри и зеленые глаза, плюс пристрастное, но без фанатизма, отношение к своей внешности делали свое дело. Парни ухаживали за мной наперебой. Я общалась со всеми по-дружески, особо никого не выделяла, наверное, из-за отсутствия высокого чувства к кому-то одному, да и свободного времени катастрофически не хватало: я много времени уделяла учебе, чтобы родители могли мною гордиться. В самую первую в студенческой жизни зимнюю сессию мы, ошалевшие от переживаний, студенты-первогодки сдавали четыре экзамена. Три первых я сдала на "отлично", хотя, волновалась бешено, едва не теряла сознание, но сумела собраться, задвинуть на второй план ненужные зашкаливающие эмоции, хотя и с большим трудом: все-таки серьезное испытание для новичка. Это после я освоилась, если ни сказать - обнаглела - и шпаргалками пользовалась, и с преподавателем могла наладить контакт - знала, на какой козе к кому подъезжать: у кого на экзамене можно списывать, у кого - нет. А если нет, то рассчитывай на себя, на свою подготовку в виде зубрежа и на ум, пусть не гениальный, но тоже ничего, выше среднего.
Я заранее знала, что со сдачей экзамена по физике у меня возникнут проблемы. Ну, вы помните старый советский анекдот. Если не помните, то я освежу память.
Прием в институт по блату. Экзаменатор у абитуриента: вы помните, что Великая Отечественная война была с 1941 по 1945 годы?.. Прием в институт без предвзятости. Экзаменатор у абитуриента: с какого по какой год была Великая Отечественная война?.. И теперь пример вопросов без всякого блата: повторение предыдущего вопроса "без предвзятости", затем вопрос про количество погибших, а в заключении, что называется, вопрос на засыпку: перечислите всех погибших поименно... Показательно: если преподаватель захочет завалить студента на экзамене, он сделает это без проблем.
Именно этот анекдот пришел мне на ум в ночь перед экзаменом по физике. Не надо говорить, что ночка выдалась бессонной, полной тревоги и противоречивых чувств. Ближе к четырем я устала бродить лунатиком по квартире или крутиться бешеным песиком на кровати. Хорошенько проветрила комнату, замерзла, закрыла форточку, закуталась в одеяло, разомлела и почувствовала мягкое приближение сладкого сна, увы, недолгого. Уже опускаясь в яму сна, в мою голову проникла мысль, не поддающаяся пониманию: а как было бы прекрасно-великолепно, если бы экзамен принимал кто-то другой. Но разве подобное возможно? - мысленно запротиворечила я себе и быстро нашла ответ, - конечно возможно, если... с преподавателем, с этим занудой из зануд, не выносившего симпатичных девчонок, потенциальных невест, случится что-то нехорошее, к примеру, ему на голову упадет кирпичик. Небольшой кирпичик возьми и брякни на голову, без смертельно исхода, естественно, но чувствительно, чтобы оказаться на больничной койке. И в результате несчастного случая, следуя спортивному сленгу, в команде экзаменаторов произойдет замена. Ура, товарищи студенты! Свершилось!
Вот признайтесь, кто в сердцах не желал своему недоброжелателю нечто подобного - чтобы ему на башку приземлился кирпичик?! Но это не значит, что по городу летают кирпичи и падают на грешные головы горожан!
Но речь не о летающих кирпичах.
Наш одинокий профессор жил неподалеку от своего места работы, от нашего вуза, поэтому всегда ходил на работу пешком. Его путь лежал мимо спортивной площадки, которую в зимнюю пору любители клюшки-шайбы-коньков превращали в ледовый каток. На катке резвилась неумелая малышня с умелыми родителями, но только в то время, когда каток был свободен от любимой игры - игры в хоккей. Хоккеем увлекались студенты из двух студенческих общежитий, расположенных неподалеку. Площадку огораживал забор из сетки-рабицы, выкрашенной в травяной цвет. Все ж таки защита от летящей шайбы - в зимнюю пору, от футбольного мяча - в летнюю.
Но не в тот роковой день.
Невероятным образом шайба пулей вылетела за границы ледового поля, перескочив защиту травяного цвета и точнехонько угодила в голову "всеми любимого" профессора. Игроки потом клятвенно заверяли, что все вышло совершенно случайно, и я склонна им верить. И не потому что они добрые-предобрые, а потому что игроки в хоккей из них, что из меня прима-балерина Большого театра: захотели бы, не попали. В общем, угодила шайба в голову мужчины, настроенного по-боевому перед экзаменом, если конкретнее - попала ему в лоб, миновав защиту в виде меховой шапки из натурального меха - мода в ту пору такая была. В итоге мужчина получил черепно-мозговую травму, на экзамен не явился - что и понятно, временно обосновался в больничке, пришлось срочно искать ему замену. Надо признать, неравноценную, но ооочень нам подходящую: экзамен принимал тщедушный старичок-профессор с былыми заслугами, который с удовольствием беседовал на отвлеченные темы, далекие от физики. Прежде чем поставить в зачетке оценку, спрашивал у студента, устроит ли его оценка "хорошо". Кто требовал "отлично", еще минут пять выслушивал профессорский монолог на тему "вот в наше время", в итоге получал "отлично" и, размахивая зачеткой, покидал аудиторию. Я была в числе счастливчиков, хотя, поначалу решила согласиться на оценку "хорошо", чтобы не прозевать момент профессорского благодушия: вдруг его на ком-то переклинит, или он вспомнит о своих обязанностях. В общем, повезло так повезло. Чего не скажешь о пострадавшем зануде.
Однако вернемся ненадолго к нему. Конечно, я не забыла о своем пожелании с участием летающего кирпича. И ничуть не удивилась новости о черепно-мозговой травме и последующей госпитализации, включая подробности происшествия. И как я отреагировала? Просто удивительно я отреагировала: "Не фиг по полю шататься без дела". Был такой стишок из области "черного" юмора: парень с гитарой по полю ходил, случайно на мину он угодил. Долго гитара стонала и пела: не фиг по полю шататься без дела.
Неужели я черствая и бессердечная? Я сердечная и мягкая... Если меня не терроризировать без причины. И я не виновата, что мои посылы, к счастью редкие, неожиданно сбываются.
Я дала себе очередное обещание: буду держать в узде свои пожелания оппонентам...
Шли годы... Похоже на начало очередной главы сентиментального романа... Да-да, шли годы. Я встретила своего мужчину и вышла за него замуж. К тому времени мне стукнуло тридцать. Засиделась в девицах, слишком много кавалеров вертелось вокруг, слишком долго я выбирала, к тому времени кавалеры устали меня добиваться и перекинулись на других, менее разборчивых. Я нисколько не сожалела об очередной упущенной возможности выскочить замуж, ждала большого и светлого Чувства, нисколько не сомневаясь, что оно, Чувство, придет - нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь, как пелось в одной песенке.
Я фаталист, верю в судьбу. Раз суждено, то всё будет, если нет, то так тому и быть.
День знакомства с будущим мужем я запомнила на всю жизнь. Мы ехали в поезде в одном купе. Он вышел раньше, но оставил мне свою визитную карточку с номером телефона. Спустя месяц я со всей ответственностью осознала, что мой случайный попутчик нагло вклинился в мое спящее сердце, находящееся в режиме ожидания, и крепко в нем обосновался. Режим ожидания был выключен, сердце дало толчок мозгу, мозг оживился и дал подсказку: ты, девица, влюблена! В кого? В случайного попутчика, от которого на память осталась визитка с номером телефона. Я испугалась - вдруг выбросила или куда-то засунула, не думая о последствиях. С моим отношением к попутчику я не сразу определилась, могла выбросить за ненадобностью.
В общем, я неожиданно осознала, что полюбила этого человека, несмотря на то, что мы провели вместе всего несколько часов. Я ничего о нем толком не знала, потому что не предполагала, что он заинтересует меня до такой степени. Не забрасывала его вопросами личного характера, мы беседовали на отвлеченные тема. Вдруг он женат? С женатиками я не встречаюсь. Это моя твердая позиция. На чужое счастье, как на чужой каравай... На чужом горе, счастье не построишь... И все в таком духе...
Я долго готовилась, репетировала речь, потом разозлилась - почему он мне не звонит? - потом до меня дошло, что у него нет номера моего телефона, получается, у нас односторонняя связь, поэтому инициатива должна исходить от меня, раз я по уши втюрилась. Однако не бросилась звонить, для начала решила обдумать свое теперешнее "проснувшееся" состояние. Неужели всё так и есть - я влюбилась? Возможно ли подобное со мной? Или мне только кажется? Я себе придумала от скуки?
Я плохо помню его лицо, вижу будто в туманной дымке. Но мысленно представляя его, чувствую, как... как сердцу тревожно в груди, как пелось в одной патриотической песне.
Значит так, - решила я, - если я о нем постоянно думаю, пусть и с небольшими перерывами, если моему сердцу тревожно при воспоминании о нем, если по ночам меня одолевают сны с его непосредственным участием, если со стороны я выгляжу городской сумасшедшей, о чем свидетельствуют вопросы близких, то можно сделать вывод, простой и благотворно влияющий на мой неспокойный организм - надо звонить, потому как иначе как любовью мое придурошное состояние не назовешь.
И я позвонила. Он долго не отвечал. Гудки выли мне в ухо, призывая разом покончить с инициативой, которая не будет оценена по достоинству противоположной стороной, позабывшей имя навязчивой особы "из поезда". В последнюю минуту он ответил, а мне захотелось бросить трубку - слишком недовольным был его голос. Но я себя успокоила - он не знает, кто ему звонит. Я назвала себя. Потом промямлила: помните, мы с вами вместе в поезде ехали. Ничего умнее не нашла, да и ничего другого и нет - только поезд и общее купе.
- Майя! - воскликнул он, - как хорошо, что вы позвонили! Я успел отчаяться! Хотел ехать в ваш родной город и искать вас. - И опять, - какое счастье, что вы позвонили! Я рад! Я безумно рад!
- Ехать в мой город? - тупо повторила я, хотя обязана была сконцентрироваться на его радостях. А все мое недоверие или низкая самооценка. Получается, я могла в него влюбиться, а он - нет. Подумаешь, каких-то несколько часов болтовни ни о чем.
- Да-да, ехать к вам, - поддакнул он.
- Но кроме моего имени, вы ничего обо мне не знаете, - неожиданно насупилась я, как будто мне уже предложили руку и сердце, и никто иной предложил, как враг нашей семьи, с которым у меня ничего не может быть общего. Или не враг, а человек, к которому я испытываю тайную неприязнь, открытую испытывать не могу, так как сильно от него завишу. И теперь судорожно ищу повод уйти от ответа без серьезных для меня последствий.
- Я бы нашел, не сомневайтесь: таких необыкновенных женщин больше нет! - чарующим голосом проворковал мужчина, но мне показалось, что он слегка раздосадован. Видимо, успел засомневаться в моем нормальном головном кровообращении: кровь плохо циркулирует в сосудах, отсюда отвратительная сообразительность, если ни сказать - тугодумие, чего он не успел рассмотреть при первой встрече. И последней, если дело так и дальше пойдет.
Я не позволила углубиться в тему рысканий по моему родному городу, взяла быка за рога и спросила в лоб: женат ли он.
Гордей Яковлевич Тарасенко, тридцати пяти лет отроду, был прежде женат, но уже четыре года как находится в разводе. Детей нет.
Так и сказал, как чечетку отбил. Без всяких лишних слов, чтобы дошло даже до личностей с плохой сообразительностью. Я зарделась как маков цвет, как будто он предложил бухнуть с ним в койку. И выпалила:
- И я свободна как ветер. - И голос при этом был как у Мальвининого поклонника Пьеро: занудный и полуплачущий, словно меня осудили на двадцать пять лет без права переписки и редких встреч с близкими, но я всеми силами стараюсь не выказывать своего печального настроя.
Гордей в тот день тоже умом не блистал, употреблял в основном слова "рад" и "безумно рад". Но как-то мы смогли договориться о встрече.
В ближайшие выходные он прискакал ко мне, в смысле прибыл на поезде. Мы провели вместе два чудесных дня. Незабываемых дня. Я боялась разочароваться в нем, боялась разочаровать его, потом расслабилась и поплыла по течению любви и полного взаимопонимания. Вечером воскресенья он уехал. На следующие выходные я отправилась к нему с ответным визитом, в тайне боясь узнать о нем что-то новое, вразрез идущее с прежним узнаванием. Я ждала какого подвоха от него, от судьбы, и... не дождалась, на свое счастье.
Гордей сделал мне предложение, я, не раздумывая, дала согласие. Через два месяца мы расписались без всяких пышных торжеств. Через год у нас родился сын, которого назвали Артемом.
Когда Темке исполнилось четыре года, а его отцу соответственно - сорок лет, наш дорогой и горячо любимый муж и отец в одном лице заявил, что полюбил другую женщину, обманывать меня посчитал нечестным, поэтому не стал с ней прятаться по углам, решил поставить меня в известность и теперь с чистой совестью может уйти. Ха! С чистой совестью! Видали?!
Когда женщина утверждает, что измена супруга для нее "как снег на голову", не верьте. Любящая жена сразу чувствует, что с ее мужем что-то происходит. Я - не исключение. Так что к его сногсшибательной новости я была готова, чего уж скрывать. И не готова одновременно: надеялась, одумается, его интрижка на стороне всего лишь случайность, временное умопомрачение. Не случайность и не временное умопомрачение. Всё серьезно. И больно. Надежда была, надежда рухнула как старый дом с заложенной в него взрывчаткой.
Кровь прилила к моей голове, захотелось устроить скандал-фейерверк, но я мгновенно сдулась, кровь отхлынула от головы, слабость обернула меня сиротливым покрывалом. Я закрыла глаза, потом открыла и увидела перед собой чужого человека. Человека, который любит другую чужую женщину, незнакомую мне, но что удивительно, этот человек был и остается отцом моего единственного ребенка. Моего Темки. Как так вышло?!
Ни к чему скандалить с этим мужчиной, хотя, возможность была - Артем гостил у моих родителей. Чтобы чем-то себя занять, а не изучать незнакомца с безумной предвзятостью, я отправилась в кладовку, где стоял в ожидании летнего отпуска чемодан. Деловито собрала в него мужские вещи, докатила чемодан до входной двери и, не глядя на мужчину, высказалась:
- В добрый путь!
За все время сборов я не удостоила его своим вниманием, несмотря на то, что он постоянно крутился под ногами. Никаких действий не предпринимал, словами не забрасывал, как порыв ветра жухлой листвой, просто метался туда-сюда и явно ждал от меня каких-то слов. После моего выразительного пожелания, ему пришлось спешно одеться и напоследок печально вздохнуть, дав понять, что вина полностью лежит на мне. А чего он, собственно, хотел? Уговоров-лобызаний? Криков "вернись, я все прощу"? Встречи на ринге двух боксеров разной весовой категории? Зная мой взрывной характер, мой темперамент, он пребывал в разочаровании. По моему разумению, он должен быть рад подобного исходу. Разошлись тихо-гладко, без мордобоя и ругани.
Стоя в дверном проеме он обернулся и бросил на меня взгляд полный то ли презренного равнодушия, то ли удивленного непонимания - как он жил столько лет с такой амебой?! Что позволило мне мысленно его напутствовать: "Желаю счастья с новой женой, импотент!"
Через два месяца молодая возлюбленная, уставшая верить в чудо, вернула Гордея мне, не спросив, нуждаюсь ли я в нем. Артем встретил отца "из командировки" с восторгом, я - сдержанно. Мы уложили сына спать и долго разговаривали на кухне. Гордей каялся, уверял меня в любви, утверждал, что без меня и без сына не смыслит жизни.
Но я-то знала истинную причину. Не стала противиться поцелуям с далеко идущими последствиями. Муж был счастлив. Не удержался от признаний: только со мной он чувствует себя мужчиной.
На следующий день я собрала вещи и вернулась с сыном к родителям. К тому времени мы с мужем уже были разведены, нас связывал только общий ребенок. Бывший муж был взбешен "моей выходкой". Досаждал телефонными звонками, "начинал за здравие, заканчивал за упокой": сначала молил о прощении, потом высказывал свои претензии. Я не вслушивалась в его монолог и не бросала трубку, потому что знала, он будет звонить еще.
Но потом очнулась: с какой стати я веду себя как безропотное существо?! В очередной раз я твердо заявила:
- Гордей, я не прощаю предательства, а ты меня предал. Ты заставил меня лгать нашему сыну. Разве не ты сказал, чтобы я пока не говорила четырехлетнему ребенку о расставании? Пока... Ты не решил, приживешься ли у своей пассии. Если нет, то как ни в чем ни бывало вернешься домой "из длительной командировки". Обо мне речь не идет - я обязана принять тебя назад, прильнуть на радостях к груди и окропить грудь слезами счастья. Жаль, что за пять прожитых лет ты меня так и не узнал. Прощай. И не звони мне больше.
На этот раз я сказала Артему правду:
- Мы больше не будем жить с твоим папой, но это не значит, что он перестал быть тебе отцом.
Первое время Гордей часто забирал сына к себе, потом стал приходить все реже и реже. Однажды приехал и вручил крупную сумму денег со словами:
- Купи себе отдельное жилье, нельзя трем поколениям жить в одной квартире.
Я догадывалась, что последует далее. И не ошиблась. Гордей хотел забыть о существовании сына - откупился от алиментов. За сына мне было очень обидно, но я посчитала ненужным портить жизнь его отцу - проводила его без всяких мыслей и посылов. Теперь у нас с сыном своя жизнь, раз я верю в судьбу, то надеюсь, пройдет и на нашей улице Счастье.
Годы пролетали незаметно, ничего выдающегося в моей жизни не происходило. Наверное, я сильно любила Гордея, своего первого мужа, поэтому постоянно сравнивала с ним своих поклонников, которых, скажем честно, было не так уж много. Положа руку на сердце, в первую очередь я искала отца для своего сына, во вторую - мужа для себя. Возможно, в этом была моя ошибка. Но я не жалею о том, что не встретила свою половину, свое счастье, я же фаталист: если судьбой предначертано быть счастливой, я ею буду. Пока довольствуюсь тем, что имею. В фатализме есть свои плюсы - если всё идет не так, как хочется, можно обвинять судьбу-злодейку, но ни в коем случае ни себя. И пусть мне сорок четыре, но не девяносто, в конце концов. Хотя, и в девяносто случаются события, резко меняющие жизнь в лучшую сторону. Не обязательно речь идет о новой встрече, всё гораздо надежнее, что ли: я имею в виду те счастливые моменты, когда старички заслуженно получают новое жилье взамен старой развалюшки. Для них это событие - нежданное и очень ожидаемое счастье.
Можно радоваться мелочам, можно принимать как должное. Я радуюсь мелочам, тревожусь по поводу своих близких, сына и родителей. Сын не доставляет мне никаких проблем, несмотря на переходный возраст. Артем хорошо учится, занимается спортом, волейболом, играет за юношескую команду нашего города. Вот родители - другое дело. Со здоровьем у них еще более-менее, но есть люди, которые всеми силами пытаются подпортить им жизнь, впрочем, как и мне, раз я всегда стою за родителей горой.
Речь идет о соседе по даче, злобном мужике, который незаслуженно считает, что мои родители оттяпали у него двадцать сантиметров земли. Все бы ничего, но он измучил нас судебными тяжбами. То суд выносит решение в нашу пользу, и забор между участками остается на месте, потом - не в нашу, и по постановлению нашего самого гуманного суда в мире забор решено передвинуть на двадцать сантиметров. Я бы с удовольствием двинула соседу в ухо, как в детском саду зловредному пацану, облившему меня супом, но возраст и все такое. Родители готовы исполнить решение суда, чтобы забыть обо всех разбирательствах, но я, из принципа, не сдаюсь, подаю и подаю встречные иски. С чего вдруг мы станем передвигать забор, если он стоит на этом месте испокон века. Видите ли, раньше соседа все устраивало, а теперь решил оттяпать кусок чужой землицы. От скуки мается. Так считает моя добросердечная мама и с жалостью объясняет, что он вдовец, что дети о нем забыли.
И кто в этом виноват?! Не он ли сам? И супругу в гроб загнал своими придирками, и детей замучил нытьем. Если ему скучно, пусть найдет себе другое развлечение, лично для себя, чтобы не трогать порядочных людей с зашкаливающим терпением.
Как говорил герой Папанова в известной кинокомедии: "Так и хочется дать тебе коленом под зад!" Вот и мне - хочется и побольнее.
Честно говоря, я сама устала от этого злобного пенсионера, готова пойти на уступки, и вымахать забор до небес, чтобы не видеть-не слышать соседа, но уверена, он не ограничится дележом территории, найдет очередной повод напомнить о себе.
Ему, видите ли, и скучно, и грустно, и некому руку подать... Прям, как у Лермонтова Михаила Юрьевича. И далее по тексту: ... в минуту душевной невзгоды. Желанье!.. что пользы напрасно и вечно желать? А годы проходят - все лучшие годы...
Что-то мне взгрустнулось.
Кстати о желаньях-пожеланьях... Нет, не стану я ничего ему мысленно желать, чтобы слово-воробей не вылетело и не... В общем, вы сами все знаете.
Но хочется, ой как хочется. Чтобы не видеть его и не слышать.
Пусть здравствует, но тихо-мирно.
Ага, тихо-мирно, как бы не так: с самого субботнего утра выносит мозг не только родителям, но и мне. Мы с сыном нагрянули на дачу накануне. Приехали на электричке, моя машина находится в автосервисе.
Наступило долгожданное лето. Теперь Темка будет жить на даче вместе с бабушкой и дедушкой, которых он обожает. А они обожают своего единственного и неповторимого внука. У Темки здесь много друзей, таких же летних дачников, вместе они ходят на пруд, вместе придумывают развлечения. В общем, пока мы обходимся без уговоров - на дачу, значит, на дачу. Я приезжаю почти каждые выходные, если не случается форс-мажор на работе.
Какой погожий день начала июня! Живи и наслаждайся, так нет - сосед повис на заборе, долдонит и долдонит, долдонит и долдонит об одном и том же, причем не забывает постоянно вставлять свою излюбленную фразу - "согласно букве закона". Фраза идет у него как запятая.
Я нежилась в кровати. Наслаждению отчаянно мешал монолог, подобный заезженной пластинке, доносившийся через распахнутое окно. В итоге не выдержала, высказалась про себя: "Что б тебе твоя приверженность букве закона боком вышла!"
А как не высказаться в сердцах если наболело!
Отец о чем-то тихо переговорил с соседом, видимо, дал клятвенное обещание, что совсем скоро рабочие займутся переносом забора на двадцать сантиметров. Сосед хотел что-то выпалить нервическо-вредное, но тут на пороге дома нарисовалась я, встала в позе сахарницы, и соседа тотчас ветром сдуло.
- Он тебя боится, - усмехнулась мама, накрывая в беседке стол к завтраку.
- Боялся бы, давно оставил нас в покое.
- А может быть он в тебя влюбился, - брякнул подошедший к нам глава семейства. - Нашел своеобразный повод для...
- Заигрывания, - поспешно вставила мама и с опаской покосилась на меня.
Мне показалась, что данную тему они уже обсуждали между собой. Я задохнулась от возмущения, удержала при себе эмоциональные высказывания, только промямлила, вспомнив старый анекдот:
- Я столько не выпью.
После завтрака я занялась мытьем окон, Артемка с отцом возились со стареньким автомобилем, который постоянно ломался в виду уважаемого возраста, но отец наотрез отказывался с ним расставаться. Говорил, что на этой машине будут ездить его правнуки. На что Артем никак не реагировал.
Мама занималась делами на кухне и что-то напевала. Общение с соседом никак не повлияло ни на ее настроение, ни на настроение отца. Я, напротив, была выбита из колеи. По большей части осмысливала мысленный посыл "влюбленному" соседу, применяла к нему различные преступления, за которые он может угодить за решетку. Даже додумалась до того, что он убил собственную жену, хотя, всем было известно, что тетя Маша долго болела и в итоге скончалась. Тетя Маша была доброй и тихой женщиной. Жаль ее, она была совсем не старой.
Мне вспомнилось прошлое, когда наш сосед, которого я в ту пору называла по-родственному дядей Женей, был человечным человеком. Это после всех разбирательств дядя Женя превратился в гражданина Винихина, а потом - в Гада. Так с моей легкой руки мы его называли между собой. Но в устах родителей Гад звучало незлобно, даже с долей любезности.
Я вообще к Винихину никак не обращалась, а родители по-прежнему в разговоре называли его по имени и отчеству, Евгений Михайлович. Говорю же - добрые интеллигентные всепрощающие люди. По доброте душевной можно вообще лишиться куска земли, законно выделенной государством заслуженным работникам химической промышленности.
Винихин работал с родителями на одном заводе. Евгений Михайлович был председателем профсоюзного комитета. Как-то выбил мне путевку в пионерский лагерь на Черноморское побережье, что было большой редкостью: в основном дети отдыхали в заводском летнем лагере, расположенном на реке, на базе отдыха. На выходные детей возвращали родителям.
В свое время Винихин делал много добрых дел работникам завода, но выходки последнего времени перечеркнули все прежние заслуги. Цеплялся он не только к моим родителям, но и к другим бывшим коллегам. В общем, подменили человека: был дядей Женей стал Гадом.
За воспоминаниями я не заметила, как перемыла все окна в доме. Мама позвала нас обедать.
Когда мы ели вкуснейшую окрошку, возле соседского дома остановился полицейский автомобиль. Из него вышли двое мужчин в форме и молодая женщина в "партикулярном платье". Возле калитки появилась фигура хозяина, того самого Гада, некогда звавшегося дядей Женей. Женщина что-то сказала, хозяин распахнул калитку и пригласил гостей в дом.
- Что он опять задумал? - вопросила мама без всякого напряжения в голосе, как будто спрашивала у нас, кто хочет добавки.
- Может, приехали по его душу, - обронила я и ожесточенно откусила от горбушки хлеба.
- Допрыгался, - выдохнул мой сын.
- Зайчик, - добавила я с набитым ртом.
- Он несчастный человек, одинокий, - привычно сжалился отец.
- Вампир он, а не человек, чужой кровью питается, - неожиданно развеселилась я. И как не веселится, если мой посыл начал сбываться, причем слишком быстро - прошло всего несколько часов. Еще бы узнать, зачем нагрянули к нему сотрудники полиции.
Пока я выдвигала предположения, не забывая сверлить взглядом соседний дом, из которого пока никто не появился, домочадцы разошлись кто куда. Я не интересовалась, куда все подевались, решала сложную задачу - зачем к Винихину приехали полицейские?
От сосредоточенной работы мысли меня отвлек звук упавшего табурета. От неожиданности я вздрогнула. Оказалось, вернулся мой сын, он попытался взгромоздиться на табурет, но промахнулся и едва не свалился, вовремя зацепившись пальцами за столешницу. Я выразительно на него посмотрела, он зачем-то приложил указательный палец к губам, затем подхватил табурет, удачно приземлился на него, придвинулся ко мне, хотел что-то сообщить, но сначала поводил головой, озирая окрестности, не претерпевшие визуальных изменений, и наконец решился:
- А я знаю, зачем к Гаду нагрянули полицейские. - Заявление не скрывало торжества.
- Сорока на хвосте принесла, - с неудовольствием заметила я.
- Я через лаз в заборе проник на его территорию, - Темка дернул головой в сторону соседнего участка, - подкрался к дому и подслушал разговор - окно было открыто.
- Подслушивать нехорошо, - провела я короткую воспитательную работу, не желая отрываться от своих умных мыслей и никак не вникая в то, что мне сообщил сын.
- Мам, ты меня слышишь?
- Слышу, слышу, ну, заяц, погоди, - автоматически продекламировала я, накручивая на палец локон рыжих волос.
- Сами вы... заяц, Майя Афанасьевна, - пробурчал юноша и выпятил губы, выказав неудовольствие. Не уловив ответной реакции, слово в слово повторил прежде сказанное - про подслушанный разговор, то для собственного удовлетворения, то для возращения мать в действительность.
Я снова не отреагировала, тогда он чувствительно постучал скрученным указательным пальцем по моей голове.
- Щас тоже постучу, у меня не заржавеет, - предупредила я с задумчивым видом.
- Мам! - рявкнул сын, уставший от нашептывания и повторений.
- Я - мама, дальше что?
Мой осмысленный взгляд успокоил сына: наконец, я его слышу, воспринимаю информацию. Поэтому он терпеливо в третий раз рассказал о своей вылазке на вражескую территорию.
- И что ты услышал? - подобралась я.
- Речь шла о каких-то стульях, - заговорщицки сообщил Артем. - Прямо по Ильфу и Петрову: стулья из дворца и другие "мебеля" мастера Гамбса.
- Что именно они обсуждали?
- Мам, ты глуховатая или плохо соображаешь? Они говорили о каких-то стульях, - сквозь зубы процедил возмущенный сын, не возжелав повышать голос.
- Щас как дам больно за такое обращение со старшими, - не осталась я в долгу.
Артем возмущенно попыхтел, как уставший паровоз, и заговорил, делая паузы между словами:
- Начало разговора я не слышал, я вообще недолго просидел под окном, потому что в комнате нервно заходили, я перепугался, что кто-то выйдет на крыльцо, а тут я такой весь... шпионский... сижу в засаде.
- Хотя бы повтори то, что успел подслушать, - попросила я заискивающе, кося глазом на соседний двор.
- Полицейские интересовались стульями... Какими, не знаю. Вот только Гад сказал, что нет у него никаких стульев...
- Нет и не было? - уточнила я на всякий случай.
- Вот и полицейские так сформулировали вопрос, а Гад отвечает, мол, не было. А полицейские ему: у нас другая информация. Тогда Гад примолк, видимо вспоминал...
- Или понял, что финтить нет смысла, - вставила я.
- Наверное, - кивнул мой повзрослевший ребенок, - в общем, подумал и говорит, позабыл я, потому что старый стал, память ни к черту. Когда вы напомнили, в голове все встало на свои места. Поэтому я со всей прямотой скажу, потому как согласно букве закона...
- Тема, я тебя умоляю - не повторяй эту бредятину.
- Ладно, не буду, перейду сразу к сути. Значит, вспомнил он, что стулья у него были, но давно поломались, поэтому он их сжег. Или выбросил на помойку. Точнее не помнит. Но, скорее всего, сжег. Когда баню топил.
- Что еще удалось... узнать?
- Мне показалось, что полиция ни к первому к нему пришла. Я Гада имею в виду. Предполагаю, что стульев было много, точную цифру не скажу, и они, стулья, разошлись по рукам. И вот недавно какой-то вор стал проникать в квартиры владельцев стульев и похищать те самые стулья.
- Да, Ильф с Петровым отдыхают. Спрашивается, зачем полицейским заниматься всякой чепухой? Больше заняться нечем, что ли? Со всеми преступлениями в городе и прилегающих окрестностях разобрались, и давай искать всякую рухлядь, чтобы создать впечатление полной загруженности, преследуя очевидную цель - не попасть под сокращение.
- Скажешь тоже - рухлядь, - хмыкнул Тема, воззрившись на меня в полном непонимании. Выдержал многозначительную паузу, удивленно вскинул белесые брови и спросил, - ты на самом деле так считаешь или шутки шутишь?
- Просто рассуждаю вслух. Но умные идеи меня не посещают... Не считая одной, - поспешно добавила я.
- Ты подумала о том же, о чем и я? Про "стулья из дворца?" Или про ореховые стулья фабрики Гамбса из гарнитура генеральши Поповой?
- Начитанный ты мой! - восхитилась я и взлохматила ему волосы.
Сын нахмурился, отпрянул и пригладил непослушную рыжую шевелюру. После чего сложил локти на столе и принялся сверлить задумчивым взглядом цветочки на клеенке. Даже приложился к клеенке указательным пальцем и проследовал по узору.
От нечего делать я взялась на баранку, засунула ее в рот и ожесточенно сгрызла. Только протянула руку за второй, как заговорил сын.
- Сама подумай - если стулья ничего из себя не представляют, никакой ни раритет, то зачем они понадобились человеку, который нарушает законы Российской Федерации, без зазрения совести проникая на чужую территорию, - с умным видом высказался он, тайно желая заняться расследованием загадочных преступлений.
- А я тебе скажу, почему он так поступает, - заулыбалась я. - Потому что у него не все дома, - сообщила я и покрутила пальцем у виска.
- Ты сама в это веришь?
- Не знаю, - подумав, ответила я.
В это время из соседского дома показалась приехавшая троица, за ними вышел притихший хозяин. Женщина о чем-то его спросила, он подпрыгнул на месте от возмущения и поскакал к сараю. Распахнул дверь сарая и грозно предложил обыскать сарай, если ему, честному и порядочному человеку, не верят.
- В следующий раз не ограничимся одной беседой, придем к вам с постановлением на обыск! - повысив голос, брякнула женщина.
Она стояла к нам спиной, поэтому мы не видели ее лица. Гад был в более выгодном положении - выражение лица дамы в "партикулярном платье" дало легко читаемый намек, что лучше бы ему помолчать. В связи с чем хозяин тотчас сник, растеряв боевой настрой.
- Чтобы не нарушать букву закона, - тут же продолжил мой сын и тихо хихикнул. Я не сдержалась и тоже хихикнула.
Полицейские уехали, хозяин затаился в доме.
- Что за стулья такие, кому они понадобились, - пробормотала я задумчиво. - А если Гаду? Он залезал в чужие дома и выносил стулья. У него тоже было некоторое количество стульев "из гарнитура", но чем-то они его не устроили. Или он попросту сбрендил. Судя по его недавним действиям - судя по его направленной борьбе за сантиметры земли, завладевшей его умом, ничего другого в голову не приходит. Фанатизм любого рода это вам... не хухры-мухры, это идея фикс с вытекающими последствиями.
Мой отпрыск пытливо изучал мое лицо, вдохновленное неординарными умозаключениями. Вероятно, выводы он счел самыми заурядными, не загроможденными тайными и всевозможными пугалками, от которых должна стынуть кровь в жилах. Отпрыск осуждающе покачал головой, хмуро взирая на соседний дом, завладевший его вниманием и обязанный дать толчок к дальнейшим рассуждениям, вырвавшимся, что и понятно, из его уст, а никак не из уст рассудительной мамаши, безбашенной без приставки "без": слова "башенная" не бывает, если только речь не идет о башенном кране. По версии молодого поколения в данном случае надо говорить о чем-то ином, загадочном и таинственном, осуждаемом людьми моего возраста - людьми приземленными, "башенными". О чем я думаю в настоящий момент?! Я думаю о своем сыне, желаю отгородить его от опасных действий, которые неминуемо последуют после рассуждений за гранью разумного. Только и всего, но это чрезвычайно важно для меня.
Только я собралась свернуть с опасной темы, как вмешался Артем, уставший держать в себе гениальную мысль, которая подобно порыву на водоводе вот-вот обязана вырваться наружу бойким фонтаном.
- В стульях спрятаны драгоценности! - выпалил он, испугался собственного громкого голоса и клацнул зубами.
- Кто о чем, а вшивый о бане, - брякнула я.
- Сразу вшивый, разу баня, - пролепетал Темка, сопя так, как будто он успел скорым шагом подняться на семнадцатый этаж без лифта.
- Не надо сочинять того, чего нет, это только в романах ценности прячут в старинных стульях, - неуверенно произнесла я, пребывая в сомнениях касательно своего неубедительного заявления.
Сын знал меня как облупленную, потому лихо "вскочил на своего пока еще не объезженного конька".
- Мам, я тебе точно говорю - в стульях спрятаны какие-то ценности! Что же еще?! Если нет, то кому они нужны? Ты сама говорила: старье, рухлядь.
- Не кричи, тебя слышно по всему садовому товариществу, - осадила я его, хотя, сын не повышал голоса, напротив, со стороны мы выглядели как два заговорщика, только-только приступивших к обсуждению тайного плана.
Я уложила на стол два своих кулака друг на друга, и приткнула на них подбородок. Зажмурилась и попыталась вспомнить обстановку в доме Гада, когда я еще была вхожа в соседский дом, а Гад звался дядей Женей. Обстановка в доме была скудной, что называется - отсюда взяли, оттуда прихватили, кто-то чем-то поделился. Одним словом - старье, дышащее на ладан, но пока пригодное для употребления в загородном быту без претензий. Стулья в доме естественно тоже были, как без них, но это точно были стулья не из дворянского собрания. Казенными были стулья.
- Казенными, - вслух повторила я, не сдержавшись. Вздрогнула и повернулась к Темке, желая произнести пламенную речь о преждевременных выводах...
Однако, обращаться было не к кому: мой сын успел испариться на просторах садового товарищества. Видимо, устал следить за работой моей блуждающей по лицу мысли и слинял.
- Темааа, - жалостливо протянула я, привстав, чтобы рассмотреть соседнюю территорию. Почему-то решила, что любознательный подросток поспешил расширить свои неглубокие познания касательно исчезающих стульев проверенным способом. - Темка! - рявкнула я в пустоту.
Сын выглянул из открытого окна, сверкающего чистотой. В одной руке он держал кусок хлеба, намазанный вареньем, в другой - чашку с чаем.
- Чего? - с набитым ртом поинтересовался он.
- Уже ничего, ешь-ешь, мой вечно голодный ребенок.
А если предположить, что Винихин и сотоварищи умыкнули стулья с предприятия, на котором они работали. В девяностые тащили все что угодно, только бы выжить. Заодно прихватили и стулья. Прошло двадцать лет, кто-то вспомнил о стульях и давай их собирать - человеку захотелось иметь полный комплект... рухляди.
Или похититель страдал амнезией: позабыл, куда спрятал ценную вещь, спустя годы вспомнил - в один из стульев, закупленных в советские годы завхозом для родного предприятия. Неожиданно вылечился от амнезии и давай...
Нет, все было по-другому: за ним пришли компетентные органы, он успел закрыться в кабинете, спрятал... нет, не деньги, это точно, спрятал... нечто, после чего добровольно сдался правоохранительным органам. Следствие доказало его вину - брал взятки в неимоверных размерах, нанес государству ощутимый вред, за что получил большой срок. Недавно вышел и... давай собирать гарнитур дабы вернуть себе... нечто.
Я замурлыкала песню группы "Любэ":
- А ну, давай, наяривай, гитара семиструнная, к чему сидеть, да горевать, ведь ночь такая лунная...
При этом аккомпанировала себе на столе - барабанила ладошками. За этим занятием меня застал председатель садового товарищества, без спроса пересекая границы чужого участка. А заодно и границы моего личного пространства, мешая мне строить очередные версии исчезновения стульев. Перед глазами стулья шли шеренгой и махали мне... ножками на прощанье, чуть прихрамывали, вызывая у меня дикий восторг, а тут... явление председателя народу в моем лице.
- Добрый день, Майя Афанасьевна, - расплылся он в улыбке, сосредоточив плотоядный взгляд на моей голой коленке. На мне был фривольный наряд из футболки с растянутым воротом, оголявшим одно плечо, и мини-шорты. Я нисколько не смутилась, независимо покачала ножкой, коромыслом перекинутой на другой ноге, и тоже его поприветствовала.
Вступать с этим занудой в диалог мне совершенно не хотелось. Желая поскорее от него избавиться, я прокричала, не поворачивая головы, словно боялась, что гость исчезнет, а мне потом держать ответ:
- Папа, к тебе пришел Валентин Григорьевич!..
Об этом персонаже надо рассказать особо.
Председательствовал Валентин самоотверженно: что-то сделав на благо товарищеского общества, долго и увлеченно об этом рассказывал каждому встречному-поперечному, как будто совершил подвиг в мирное время. И чтобы самому себе в очередной раз напомнить, потому как возраст у него уважаемый: Валентину Григорьевичу Рубахину недавно стукнуло семьдесят.
Мне бы так выглядеть в мои семьдесят: ни тебе седого волоска, шевелюра на голове на зависть всем лысым и нешевелюристым, походка пружинистая, глаз горящий. Был бы чист на руку, вообще цены ему не было. Но, как говорится, не пойман - не вор. По отчетам выходило все честно-прекрасно. Занимать должность председателя никто не хотел, а Рубахин этим пользовался за всю катушку.
У Рубахина имелась вторая половина, редко появлявшаяся в нашем садовом товариществе, а также - двое взрослых детей: сын и дочь - старая дева, которая не вылезала из своего музея. У младшего Рубахина было трое детей, причем третий родился недавно, примерно с год назад, несмотря на то, что отцу уже порядком за сорок. Третий ребенок родился во втором браке, причем супруга выглядела малолеткой по сравнению с мужем, не унаследовавшим гены своего хорошо сохранившегося семидесятилетнего отца. Спрашивается, что молодая особа нашла в данном субъекте неприятной наружности? Знамо что - польстилась на денежки. Не скажу, что младший Рубахин слыл денежным мешком, но точно не бедствовал, судя по представительскому автомобилю. Однако, к своему внешнему виду относился пренебрежительно, чем вызывал у меня тихий ужас: как можно с таким неопрятным немолодым мужиком... даже рядом находиться. В наши редкие встречи я старалась задержать дыхание рядом с ним, мне казалось, что он должен пахнуть... отвратительно должен пахнуть, если ни помойкой, то старостью вместе с хозяйственным мылом из страны Советов.
И чего я взъелась на младшего Рубахина, спросите вы, а я отвечу: есть причина. Дело было много лет назад. Мы были еще подростками. Он начал ко мне грязно приставать, а я отмстила - дала кулаком в глаз. Он побежал жаловаться моим родителям, но забыл поведать причину, принудившую меня к рукоприкладству. Не знаю, на что он рассчитывал, вероятно, надеялся, что я промолчу. Так и вышло - я не из болтливых. Прослушав лекцию о недостойном поведении девочки-девушки из интеллигентной семьи, я покинула свой участок и направилась к Рубахиным. Подкараулила сексуально озабоченного ябедника и... набила ему второй глаз. Кое-что добавила на словах и с тех пор мы не замечаем друг друга, даже не здороваемся при встрече, проходим мимо, и я... задерживаю дыхание - от него дурно пахнет.
Как-то ляпнула об этом маме, и та сказала, что от него пахнет грязными деньгами. Потом спохватилась и предположила, что он успешно ведет свой бизнес.
Показателем успешности бизнеса служила избенка из двух этажей, которую заботливый сын выстроил для своего родителя, предпочитавшего загородную жизнь городской суете. Только народ болтает, что избенку старший Рубахин выстроил на свои-чужие деньги, прикарманенные за долгие годы председательствования в садовом товариществе. Но повторюсь - не пойман... По моему разумению, сынок и вправду расстарался для родителя, чтобы тот носа в город не казал. Но сам к нему время от времени наезжает, когда немного отойдет от предыдущего общения. У обоих Рубахиных, и у отца, и у сына, характеры еще те - любят спорить до хрипоты, что-то доказывать друг другу. Иной раз дело чуть не доходит до драки.
Кстати, еще про Валентина Рубахина болтают, что у него есть любовница. Я совсем не удивлюсь, если все так и есть. Судя по его пожирающему взгляду, он не только внешне хорошо сохранился, но и как мужик еще на что-то способен. Опять же - материальный достаток, как наживка для ловли женского пола без комплексов...
Валентин пристроился на стуле и принялся придирчиво изучать наш участок, как будто он потенциальный покупатель, мечтающий расторгнуть сделку в последний момент.
Заметив мой к нему интерес, он завел светскую беседу о погоде. Нервозность выдавали пальцы, постукивающие по папке. Поверх папки лежал отпечатанный список членов садового товарищества. Напротив, некоторых фамилий значились трехзначные цифры и росписи. Значит, снова пришел побираться.
Что б ты... жил на одну зарплату, - в сердцах подумала я. И было от чего возмущаться.
Каждый месяц он собирает по двести-триста рублей на... внедрение в жизнь инновационной установки, которая значительно повысит урожайность различных плодовых и овощных культур. Ясно дело - развод чистой воды. Но народ верит и каждый месяц отдает свои кровные, считая, что сумма невелика. Со слов председателя от каждого участка необходимо в год внести полторы тысячи рублей.
Начался "развод" в прошлом году, где-то в это же время, в мае. Приехала бригада рабочих в фирменных комбинезонах - трое мужиков с серьезными лицами. Один - с усами и очень похож на полководца времен Гражданской войны Буденного. По странному стечению обстоятельств, фамилия у двойника оказалась созвучной - Победенный. Я лично выяснила его фамилию, из любопытства. На меня иногда находит.
Мужики во главе с Победенным важно ходили по переулкам садового товарищества, вертели головами, клацали языками и тихо переговаривались. Иногда так же тихо о чем-то спорили. Как потом выяснилось, выбирали удобное место для установки загадочного ящика, из которого торчала антенна, похожая на елку-подростка. Место нашли - столб электропередачи. Укрепили высоко, чтобы никто не добрался. И так вышло, что в тот, прошлый, год хозяева рядом стоящих садовых участков получили небывалый урожай яблок и груш. Рубахин быстро сориентировался и с энтузиазмом рассказал всему честному люду о влиянии на урожайность электромагнитных полей, излучаемых загадочным ящиком с укрепленной на нем антенной-елочкой. И твердо пообещал не оставить без внимания всех членов кооператива, не только счастливчиков, чтобы одни не завидовали другим. В прошлом году это был "пробный шар", так сказать промоакция, раз результат получен, теперь услуга предоставляется за денежки. Якобы наш дорогой председатель расстарался и добился от фирмы-исполнителя значительной скидки. На днях представители инновационной компании приедут и установят еще один ящик с антенной. А, может быть, одного будет мало, специалисты разберутся. Мнения по поводу влияния электромагнитных полей "из ящика" на урожайность разделились - кто-то верит, кто-то нет, но деньги сдавать никто не рвется. Однако постепенно уступают уговорам председателя.
По моему мнению, Рубахин ходит по дворам и занимается вымогательством. Достал, честное слово! Потому мысленно пожелала ему жить на одну зарплату. Зарплату или пенсию, не важно, ключевое слово - один доход! Это два слова, но смысл ясен. Что касается разных "премудростей" с повышением урожайности, я нисколько не сомневаюсь - "представители" в доле, роли давно распределены. А урожай плодовых и овощных культур в нашем садоводстве всегда был весьма неплох. Но нет предела совершенству, как нет предела обогащению за чужой счет...
На улице давно стемнело, мои родственники отправились на боковую, а я сидела во дворе в старом и очень удобном кресле и кормила оголодавших комаров. Никакие защитные средства не помогали. Но я лишь отчаянно почесывала покусанные места, морщилась и с места не сдвигалась. Подумаешь - комары-кровопийцы, тут есть дела поважнее: надо разобраться со стульями, о которых допытывались оперативники у нашего "доброжелательного" соседа.
Голова раскалывалась от идей, все больше глупо-несуразных. Ничего умного насчет исчезающих стульев, как в свое время динозавров, в голову не приходило. Устав от стопорившихся дум и размахиваний-распугиваний, я собралась последовать за родными, мирно почивавшими в своих кроватях, но вдруг услышала шуршание автомобильных шин по гравию и заметила два покачивающихся световых прожектора от фар.
Я подскочила и спешно подошла к забору. Любопытство - наше всё, тем более в такой день, насыщенный загадочными событиями. С левой стороны ко мне приближалась машина "Скорой медицинской помощи". Водитель заметил одинокую фигуру у забора и нажал на тормоза. Из пассажирского окна высунулся мужчина-медик и спросил нужный адрес. Я указала на соседний дом.
Получается, наш сосед занемог, больше некому - в доме он проживает один. В сердце зашевелилась жалость к старому одинокому человеку. Конечно, я злыдня еще та, но имею сострадание к людям, даже к тем, которые этого не заслуживают, которые портят жизнь другим, попивают чужую кровушку. Как те самые комарики.
Я топталась на месте, не зная, что предпринять: то ли идти домой и рассказать маме, то ли броситься к соседу, чтобы... просто быть с ним рядом. Чтобы он ощутил поддержку. А если мое появление ему не понравится? Он сильнее разволнуется, как следствие - пошатнувшееся здоровье даст окончательный и бесповоротный крен.
- Майя, добрый вечер, - поприветствовал меня знакомый голос, не позволив прийти к консенсусу.
- Добрый вечер, дядя Семен, - ответила я таким тоном, что сразу было понятно - вечер совсем не добрый.
- К Винихину, что ли? - спросил дядя Семен, кивнув в сторону соседского дома.
- К нему. Днем его видела, он выглядел вполне здоровым, - озадаченно пробормотала я.
- Возраст, знаешь ли, ничего удивительного: днем чувствовал себя нормально, а вечером сердце прихватило.
Семена Ивановича Горобца я знаю с тех пор, как себя помню. Получается, с трех лет. Мой папа называет друга Сенькой, так и я к нему обращалась в неразумном детстве. Уже после он стал дядей Сеней, но никогда не превратился в Семена Ивановича, потому как я его считала родным человеком.
У дяди Сени жизнь была непростой. Своего отца он не знал, его воспитывала мать, Ада Ильинична, деспотичная особа. Со спины Ада походила на пионерку благодаря невысокому росту и балетной хрупкости, а спереди - на пенсионерку. Я не знала ее молодой, только - старой, с морщинистым лицом, узкими губами с всегдашней ярко-розовой помадой. Мне казалось, что она и спать ложится с накрашенными губами. Бледность лица резко контрастировала с ярко-розовыми губами, но успокаивало одно - губы не красно-вампирские, а то был бы ужас-ужас. Ада всегда была препротивной теткой. Судите сами: ее сын Семен жил по установленному ею принципу - шаг вправо, шаг влево, расстрел. Он обязан был спрашивать разрешение у матери во всех жизненных вопросах любой сложности.
Мой отец дружит с Семеном всю жизнь - они жили в одном дворе, ходили в один детский сад, потом - в одну школу, сидели за одной партой. Ада позволяла мальчикам дружить, потому что мой папа был из "хорошей семьи". Кому как ни моему отцу знать, что пришлось вынести Семену от матери. Послушный сын получил образование в вузе, на котором настояла мать. Ни одна особа женского пола, на которую положил глаз сын, мать совершенно не устраивала. Во всех девушках придирчивая мать не видела потенциальной невестки и будущей жены для своего сына, наделенного массой достоинств, чего не скажешь о претендентках. Надо честно признать, Семен был хорошо собой, умен, недостатка в поклонницах у него не было. Однако у Семена был один весомый недостаток - он позволял матери вмешиваться в его личную жизнь, по этой причине остался холостым. Но! У Семена есть внебрачный сын Аркашка. Он моложе меня на четыре года. Семен хотел жениться на матери своего будущего ребенка, уверенно сообщил об этом Аде, но сие обстоятельство - уважительно-джентльменская причина - Аду не тронуло, она заявила, что воспитала сына одна, пусть "та женщина" тоже воспитывает ребенка одна. И вообще, надо еще проверить, его ли это ребенок. Семен нисколько не сомневался, что ребенок, которого носила под сердцем "та женщина", его, что он является его отцом и никто другой. Кстати, "ту женщину" звали Светланой. Не знаю, на самом деле, или Ада сориентировалась по ходу "пьесы", но она заявила, что Светланой звали ее бывшую свекровь, которая приложила все силы, чтобы развести сына с невесткой. Поэтому на имя Света у нее идиосинкразия. Семен что-то пробормотал по поводу любого женского имени, которому найдется "применение", после чего у Ады случился гипертонический криз, и она едва не угодила в гроб, так она с чувством рассказывала моего отцу, близкому другу ее сыночка. Сыночек пожалел "больную" мать и не женился на матери своего сына. Но из роддома обоих встретил, дал сыну свою фамилию и всегда помогал материально. Матери сообщил, что у нее родился внук, как две капли воды похожий на отца. Он нисколько не лукавил, Аркашка и впрямь очень похож на дядю Семена. Ада наотрез отказалась взглянуть на внука, огорошив очередным заявлением: если бы родилась внучка, она бы еще подумала...
Ада Ильинична скончалась не так давно в возрасте девяноста двух лет на руках заботливого и любящего сына. Перед смертью она сильно болела, Семену даже пришлось уволиться с работы. Жили они на две пенсии, одна из которых уходила в семью сына. Аркашка к тому времени успел два раза жениться, оба раза по большой любви, и успел обзавестись потомством. Две внучки дяди Сени, Света и Сима - от двух браков сына, были очаровательными девчушками. Дед часто привозил их на дачу, и вообще помогал чем только мог. Аркашка постоянно менял место работы, гонялся на "длинным рублем", получал гроши и ругал всех подряд, кроме себя любимого. Его мать, "та женщина", будучи в уважаемом возрасте, выскочила замуж на иностранца, и укатила к нему на родину. Видимо, устала от сына, возложив заботу о нем на отца, хотя, отец всегда держал руку на пульсе, всегда помогал словом и делом...
- Что-то Гад... простите, дядя Сеня, что-то Винихин пользуется сегодня большой популярностью, - неожиданно высказалась я, не сводя взгляда с соседнего дома.
- Что-то произошло? - спросил Горобец без особого интереса и добавил, - я сегодня занимался внучками, весь день провел с ними в городском парке на аттракционах, так что не в курсе сегодняшних событий.
- О! Так вы не знаете, что к Гаду... к Винихину... полиция приезжала! - воскликнула я и расплылась в счастливой улыбке. Улыбка быстро исчезла - все-таки событие не слишком радостное. Хотя, для кого как.
- Наверное, по вашему земельному разбирательству? Когда он, наконец, угомонится? - хмуро заметил дядя Сеня.
- В том-то и дело, что не по нашему вопросу, - прощебетала я возбужденно и опять расцвела маковым цветом, как будто вот-вот стану наследницей большого состояния, о чем и собираюсь сообщить пока колеблющемуся кавалеру.
Для ведения серьезного разговора мне пришлось выйти за калитку и прихватить визави под руку. Визави не сказал ни слова, только погладил тыльную сторону моей ладони своей мозолистой рукой. Я прильнула к его плечу. Наверное, со стороны мы походили на двух влюбленных голубков. Меня не интересует чужое мнение, тем более, на улице не было ни одного любопытного.
- Дядя Сеня, сегодня днем кое-что произошло... загадочное, - сообщила я с придыханием, - поэтому мне не спится в такой неурочный час, сижу и ломаю голову.
На всякий случай я осмотрелась в поисках "лишних ушей". Вокруг не было ни души, что не удивительно: время близилось к полуночи, нормальные люди давно дряхнут.
- Что же, что случилось? - без особого интереса спросил Горобец, зная мою склонность к преувеличениям и умению делать из мухи слона.