Едва забрезжил рассвет, Кирилл и Лена отправились на рыбалку, о которой договорились накануне. Даже завтракать не стали, чтобы не терять драгоценное время. Решили перенести завтрак на лоно природы. Лена быстренько соорудила бутерброды с колбасой и сыром, заварила чай в термосе и сунула все в сумку.
Когда рыбаки добрались до водохранилищу, перед ними тотчас предстала идиллическая картина: по водной глади курсировала мама-утка, сзади нее плыли пятеро подросших утят. Они четко следовали за матерью. У Лены ребята-утята вызвали умиление.
- Какие хорошенькие! - восхитилась она и хлопнула в ладоши, сложив их перед грудью.
Неподалеку в камышах "распевались" лягушки, в воде плескалась рыбешка, на практически голых ветвях кустарника чирикали воробьи, устраивая собственные разборки. Из-за горизонта медленно выплывало красное ленивое солнце, проспавшее в это время года больше обычного.
- Тебе здесь нравится? - спросил Кирилл свою спутницу, замершую со скрещенными пальцами на груди и пристально изучавшую выползающее светило, будто боялась, что оно передумает и спрячется обратно за горизонт.
- Очень нравится, - заворожено проговорила Лена, не поворачивая головы в его сторону.
Она наслаждалась всем и сразу, не желая упустить что-либо из вида: и осенней природой с ее неповторимыми запахами, и легким шевелением водной глади, подталкиваемой легким шалуном-ветерком, и щебетом озабоченных птиц, с тревогой ожидавших скорого ненастья.
Молодая женщина сбросила оцепенение, раскинула руки в стороны, будто собиралась разом обнять всех участников импровизированного действа, и с восхищением произнесла:
- Хорошо-то как! Не хочется ни о чем думать, не хочется что-то вспоминать!
- Вот и не нужно, - подхватил мужчина и добавил, - тем более на рыбалке... Здесь человек отдыхает по-настоящему, освобождая голову от разных дум, как от плохих, так и от хороших. Сиди себе и тупо смотри на поплавок. - Кирилл разложил удочки на берегу, достал банку с червями, придирчиво выбрал одного представителя подотряда малощетинковых и стал насаживать его на крючок.
Лена заинтересованно следила за его движениями.
- Я тоже буду рыбу ловить! - напомнила она о себе. - Только покажи, как правильно забрасывать удочку.
- В этом нет ничего сложного, берешь ее в правую руку, а крючок с наживкой - в левую и... забрасываешь. - Кирилл продемонстрировал, как это делается. - Поняла?
- Ага. Можно я сама попробую? - легкое на вид дело, оказалось на практике достаточно проблематичным. У Лены получилось лишь с третьей попытки, до и то неподалеку от берега. - Ох, нелегок труд рыбака, - запричитала она и пристроилась на маленьком раскладном стульчике, который не забыл прихватить с собой запасливый Кирилл. Пару минут пялилась на слегка покачивающийся на волнах поплавок, а затем не выдержала и уточнила, - вот так все время надо сидеть, приклеив взгляд?
- Можешь смотреть на меня! - милостиво предложил ей мужчина с мягкой улыбкой.
Лена вмиг покрылась буро-малиновыми пятнами, будто он сказал какую-то непристойность. Причина крылась в воспоминаниях о вчерашнем вечере, о вчерашнем поцелуе на скамейке.
Детский сад, чмоканья в беседке, - осудила она себя мысленно. -Уж, и замужем побывала, а все стыдливую невинность из себя изображаю! Для тех, кто забыл, напоминаю - поцелуем вчера всё и ограничилось... Увы. Скрывать не буду - поцелуй получился что надо. В больной голове так зашумело от прилива крови, что я испугалась - вдруг лишусь сознания от чувств-с... А молоточки в висках - тук-тук-тук, тук-тук-тук. Будто невропатолог решил проверить мою, так сказать, впечатлительность, и выбрал оригинальный способ. А после вынес вердикт: реакция на поцелуй с Кириллом Шмидтом превысила допустимые значения... А какие значения допустимы? - задалась вопросом Лена, безразлично поглядывая на застывший поплавок. - Давление должно быть в норме?! Это у тех женщин давление в норме, которых поцелуй мужчины оставил равнодушной. А всё почему? Потому что мужчина им до лампочки. Все равно, что... - Тарасова повертела головой, выбирая объект для сравнения, - все равно, что поцеловать... допустим... дерево! Причем, здесь дерево? - осадила она себя.- Приложилась буйной головушкой к асфальтному полотну, вот и безмолвно бредишь.
- Хм, безмолвно бредишь, - повторила она уже вслух, но достаточно тихо.
Хорошо, что Кирилл был полностью поглощен ожиданием клева, и ничего не услышал.
Лена так задумалась, что не заметила, как поплавок резко ушел под воду.
- Подсекай, подсекай! - услышала она рядом.
- Легко сказать, - пробурчала себе под нос девушка, вскакивая со стула, - еще бы знать, как это сделать?
Продолжая бубнить, она дернула удочку со всей силы, надеясь, что на крючке появиться заветная рыба огромных размеров, после чего Кирилл просто умрет от зависти. Но... на крючке ничего не было, даже червя.
- Не беда, - успокоил ее Кирилл, - сейчас насадим еще червя, у нас их много. Он увидел расстроенное лицо "рыбачки" и добавил. - Первый блин комом, сейчас все получится, не расстраивайся.
Рыбалка продолжилась. Еще пару раз наживка исчезала с крючка, но Лена не отчаивалась, она решила обязательно поймать большую рыбину, гораздо крупнее, чем у Кирилла, который вытащил уже несколько штук. Девушка с явным недовольством поглядывала на него, а он, казалось, не замечал ничего вокруг, кроме поплавка. Лена тоже попыталась сосредоточиться на ловле рыбы, но голова сама по себе поворачивалась в его сторону.
При первом знакомстве он показался ей нескладным и угловатым, а когда приехали в деревню, мужчину будто бы подменили. Движения стали скоординированными, плечи расправились, речь потекла плавно, без буксовок. Прежними остались рыжие кудри. Или еще ярче заблестели под солнечными лучами... Про глаза, вообще, говорить не хочется, одно воспоминание о этих глазах-изумрудах вызывает гипнотический трепет.
Тарасова не сообразила, в какой момент посторонний мужчина превратился в близкого человека. Может быть, это случилось в больнице, когда Кирилл предложил ей пристанище? Или всё произошло вчера, когда он впервые взял ее за руку? Или когда вдруг запел под гитару такую знакомую и трогательную песню о клене?
Ночью она доказывала себе, что так нельзя! Нельзя, чтобы их отношения слишком быстро перескочили точку невозврата. Она боится новых отношений. Быстроразвивающихся отношений. Или не нужно себя стыдить за внезапно нахлынувшую любовь к почти незнакомому мужчине? Нельзя оглядываться, нельзя раздумывать, а надо кидаться головой в бушующий океан страсти. Нет, не страсти. Любви. Страсть вспыхивает и быстро угасает. Лена на такой "костер" не согласна... И с чего она взяла, что Кирилл ее любит? Он ей в этом признавался? Нет. Пока. А она уже нагородила огород, планы настроила на сто лет вперед. Недаром провела ночь без сна.
Все-таки мысленные рассуждения и рыбная ловля не совместимы. Лена опять чуть не прозевала клев. Поплавок резко потянуло на глубину. Набравшаяся опыта рыбачка рванула на себя удочку. На солнце заискрился крупный карась. Радости не было предела! Женщина вошла в азарт, сама быстро насадила на крючок червя и легко забросила его в воду.
Но прошло много времени, а клева не было. Кирилл тоже с надеждой смотрел на неподвижный поплавок. Потом оставил в покое удочку и предложил своей напарнице перекусить.
- Давно пора! - подхватилась она. - Скоро время обедать, а мы еще не завтракали.
Они с большим аппетитом съели все бутерброды, запили горячим сладким чаем и разомлели. Лена непрестанно зевала, покачиваясь на стульчике, и соловело пялилась на водную гладь. Кирилл растянулся на траве.
- Земля холодная, простудишься, - подавив зевок, сказала она.
- А ты будешь меня лечить, если простужусь? - спросил он, перекатился на бок, чтобы лучше ее видеть, и пристроил руку под голову.
- Конечно! Касторкой! - Лена смотрела на улыбающегося Кирилла и чувствовала себя полной идиоткой: ну, нельзя сходить с ума от одного его взгляда, нельзя рисовать себе разные неприличные картинки, от которых горят уши! И выглядеть при этом дура дурой... с красными от стыда ушами. Есть девочка Красная Шапочка, а она будет девочкой Красные Уши. А Кирилл посмотрит на нее удивленно и спросит: "Почему у тебя, девочка, такие большие красные уши?" - "А это потому, что я стыжусь своих мыслей! И не спрашивай их содержание!"
Лена представила себя в виде чебурашки с большими красными ушами, не сдержалась и глупо хихикнула. В ответ Кирилл одарил ее подозрительным взглядом. Тарасова осеклась и нацепила на лицо маску прилежной девочки, которая пришла на частный урок к преподавателю - кандидату биологических наук. Перемена в лице женщины еще больше заинтересовала Шмидта. Он открыл рот, чтобы задать уточняющий вопрос, но она его опередила:
- Пойдем домой или еще посидим?
Причем сказано было таким тоном, будто она светская дама, а не начинающая рыбачка, млевшая под теплыми солнечными лучами, сидя на стареньком стульчике.
- Все зависит только от тебя.
- Если честно, то я устала.
- Тогда домой!
Шмидт быстро собрал удочки, прихватил ведро с уловом, и они отправились в обратный путь.
- Надо бы ускориться, как бы ливень не случился, - изучая затягивающееся тучами небо, сказал Кирилл.
Действительно, голубое небо на глазах превращалось в свинцово-серое. Ветер усилился, подгоняя путников к дому.
- А так все хорошо начиналось, - с сожалением вздохнула Лена, обхватывая себя руками.
- Замерзла? - спросил Кирилл и попытался ее обнять, но она непринужденно ушла от объятий. Он не обиделся, губы тронула улыбка раскаяния.
- Я даже не заметила, как погода изменилась, - заметила она, гордо расправив плечи.
- Где уж было заметить, - хмыкнул мужчина, - я, вообще, удивлен, что тебе удалось поймать одну рыбку. - Улыбка раскаяния исчезла, ей на смену пришла напряженная озабоченность. Только глаза выдавали веселый настрой - они озорно искрились.
- Да, всего одну! - с вызовом произнесла Лена, - но мой улов весит гораздо больше твоего! - Она ускорила шаг и загородила ему дорогу, встав в позу "сахарницы". Неожиданно опомнилась, - а чему тут удивляться?
- Так ты ж на поплавок почти не смотрела, с меня глаз не сводила, - доверительно сообщил Шмидт. Склонил голову, внимательно изучил свою грудь и успокоено добавил, - хорошо, что дыру во мне не протерла.
- Это я не сводила глаз?! Да я... да я... Ну, всё! Сейчас ты у меня получишь! - женщина стала напирать на мужчину, решившего временно отступить.
Сделав несколько шагов назад, он неожиданно остановился, а она, не затормозив, врезалась в него. Кирилл прижал ее к себе. Макушка Лены доходила ему до подбородка. Сначала она притаилась, будто соображала, нравится ей близость с ним или нет. Затем вскинула голову, и заглянула ему в глаза, решив прочесть в них истинные чувства, которые он к ней испытывает. Прочла. Привстала на цыпочки и потянулась к нему губами. Он не заставил долго ждать.
Кирилл заставил ее забыть обо всем. Он целовал ее нежно, чувственно. Время остановилось. Тучи бегали по небу от возмущения. И решили накрыть целующуюся пару темным мрачным покрывалом. Покрывало оказалось очень мокрым. Это они поняли слишком поздно, когда промокли до нитки.
Ветер попытался их разлучить, оторвать друг от друга, но у него ничего не вышло. Мужчина и женщина крепко взялись за руки и рванули в сторону дома. Бежали, переглядывались и покатывались со смеху.
Когда влетели в теплый уютный дом, стихия разошлась не на шутку. Настойчивые крупные капли дождя громко и настойчиво барабанили в окна, словно призывали хозяев выйти и получить то, что они не дополучили. Ветер решил поиздеваться над деревьями: срывал оставшуюся листву и бросал ее на землю, предварительно прокрутив в воронке, будто сушил в режиме отжима. Видимо, осень вступила в свои законные права, отыгрываясь за прежние погожие деньки.
- Сейчас я наберу тебе горячей воды в ванну, - засуетился Кирилл, то направляясь к ванне, то возвращаясь к стоявшей на пороге Лене, которая выбивала дробь зубами. Он набрасывал на нее какие-то немыслимые тяжелые одежды, обнаруженные здесь же, на вешалке, желая согреть. При этом он приговаривал, - это я во всем виноват, это я...
- Х...хочу в... в ванну, в...в горячую воду, - с трудом произнесла она, переминаясь с ноги на ногу. В кроссовках противно хлюпало.
- Сейчас все будет! - пообещал он и исчез.
Лена начала медленно освобождаться от тяжести, которую на ней соорудил Кирилл, потом с трудом стянула свою куртку, промокшую насквозь. Полюбовалась ею и осторожно уложила кучкой на пол. Наконец, стянула с ног кроссовки, мокрые носки. Пристроила всё рядом с курткой, и, оставляя на полу отпечатки собственных замерзших мокрых ног, посеменила в ванну, где приветливо журчала вода.
Мужчина молча указал двумя руками на пенную красоту и удалился. Елена рассталась с последними одеждами и нырнула в воду.
- Хорошо-то как! - не удержалась она от восклицания.
- Все нормально? - через дверь поинтересовался Кирилл.
- Все отлично! Я быстро! Тебе тоже нужно согреться.
- Не волнуйся за меня. Я не замерз.
- Так я и поверила! - прокричала она, чтобы он услышал.
Вылезать из ванны очень не хотелось, но нельзя быть эгоисткой. Вытираясь мягким полотенцем, Лена прикидывала, в каком виде ей предстать перед мужчиной. О наготе речь не шла, но заворачиваться в полотенце было не комильфо, тем более нелепо напяливать мокрые шмотки.
В это время в дверь робко постучали.
- Лен, я тебе халат принес, - доложил знакомый голос. В щель просунулась рука с халатом, несколько раз попыталась пристроить халат на крючок, четвертая попытка увенчалась успехом, затем рука исчезла. Дверь плотно закрылась.
У Лены, непонятно почему, испортилось настроение: то ли из-за того, что не появился сам Кирилл, то ли из-за принесенного халата, то ли из-за чего-то другого, но испортилось оно резко, будто свет горел, а потом его раз и выключили. Вот так, щелк и все.
Тарасова с ненавистью посмотрела на халат, будто он был главной причиной ее плохого настроения. Интересно, откуда здесь такой красивенький халатик? - с ехидством подумала она. - Понятно, что не бабушкин, бабушки такие вызывающие халаты не носят, они любят из теплой фланельки. Она пощупала чужой халат, как покупатель в магазине.
- Новый, - шепотом констатировала она. - И кому Кирилл купил этот халатик? Тому, кто у него часто гостит... Остается на ночь...
У Лены на душе заскребли кошки. Интересно, что из женского гардероба у него еще есть? - задумалась она, не решаясь набросить халат. Она закрыла глаза и представила себе женщину, которая по-хозяйски ведет себя в этом доме, который за короткий срок стал ее домом тоже.
Женщина была похожа на ту, которую Лена часто видит в зеркале. На нее саму! И никого другого рядом с этим рыжим биологом она не потерпит!
После удачного сделанного вывода настроение стало улучшаться. В темном помещении снова зажгли свет. Щелк и все!
Помяла в руках белый в синий цветочек халат, напомнила себе, что ревность - плохое чувство, недолго думая надела халат, туго стянула пояс на талии и вышла из ванны.
- Путь свободен! - оповестила она притихшего хозяина.
Он появился из кухни, хотел что-то сказать, но передумал и скрылся в ванне.
Разомлевшая от горячей воды и уставшая от неопределенности, женщина пристроилась на стуле, автоматически размотала тюрбан из полотенца на голове и начала задумчиво высушивать волосы.
Прошлое нельзя забыть, но надо его спрятать подальше в шкаф и доставать оттуда только хорошие воспоминания о близких, о детстве, об институтской поре, но ни-ни о бывших неудачах. Все плохое надо отпустить, тогда жить станет легче, не будет на душе тяжелого груза. И... открыть сердце новому чувству! - мысленно убеждала она себя.
Опустила глаза, в поле зрения сразу попал ненавистный халат.
Ну, чего я к нему привязалась?! Еще ничего не знаю, а уже делаю скоропалительные выводы... Подошел-то как идеально. Будто на меня сшит. - как она себя не уговаривала, но ревность бушевала внутри. - У этого рыжего биолога все женщины одной комплекции. Одни предпочитают блондинок, а другие - мелкогабаритных дамочек 42-ого размера! А то разоришься на этих халатах, если все дамы разнокалиберные.
Лена тряхнула головой, пытаясь прогнать из головы глупые мысли.
- Я.. его... никому... не отдам, - делая значительные паузы между словами, заявила она и покосилась на дверь ванной. - И чего ты, милая, расселась? Причесывайся и иди на кухню! Ставь чайник.
Собственный приказ она не замедлила исполнить. Пока грелся чайник, она выставила на стол чашки, выложила в вазочку вкусное песочное печенье и подошла к окну.
Да, погода под стать моему настроению, - подумала она, постукивая пальцами по подоконнику, словно играла на пианино.
Ее раздумья прервал Кирилл.
- Тебе очень идет эта расцветка, - сказал он, останавливаясь в дверях. - У меня всегда были проблемы со вкусом. Не понимаю, что кому идет, что не идет, а на тебя взглянул и понял - идет!
Лена с недоумением посмотрела на Кирилла: пытается ее задобрить? Заговорить, чтобы не спросила, чей это халат? Или подвести к объяснению? Сейчас возьму и задам конкретный вопрос, чтобы получить конкретный ответ, от которого многое будет зависеть. Полная ерунда! Как от какого-то халата может зависеть судьба двух людей? Мало ли что у Кирилла было в прошлом! Я тоже не в монастыре жила! Но все же решилась задать вопрос, но Кирилл ее опередил.
- Представляешь, два года назад, на 75-летие бабули, преподнес ей этот халат, красивый платок и еще кое-что, она поблагодарила за подарки, сделала при этом вид, что безумно рада, а когда ее не стало, нашел и халат, и платок в той же упаковке, в которой принес. Я не обижаюсь, сам виноват - не умею выбирать то, что имениннику подходит, - покаялся он. - Можно было спросить, чего она хочет? Но я сам люблю сюрпризы и хочу сделать сюрприз близкому человеку. А если он заранее знает о подарке, то это уже не сюрприз, а простое исполнение пожелания. Или просьбы.
У Лены с души свалился камень, не просто камень, огромный валун. Переключателем снова щелкнули, яркий свет залил помещение. Все стало ясно и понятно, волнения, переживания вмиг разбежались, как мыши по норам.
Как это правильно - научиться разговаривать друг с другом, не молчать, не таить в себе обиду, не строить предположения, не домысливать, а просто объясниться! Если бы Кирилл сам не завел разговор на тему пресловутого халата, еще неизвестно, чем бы все закончилось? Пораскинув мозгами, я сдержала бы свой порыв выяснить все до конца - кто я ему, чтобы копаться в личной жизни? Он бы не посчитал нужным рассказывать о подарке бабушке на юбилей - зачем бередить душу воспоминаниями об ушедшей родственнице. В итоге я бы продолжала дуться, нервничать, ревновать. Обида, как костер при заботливом костровике, разгоралась всё сильнее и сильнее. Сколько это могло продолжаться - неизвестно. И чем бы все закончилось - еще вопрос?! Можно было хлопнуть дверью и уйти, не объяснив причины... Кому от этого стало хуже? Обоим, если их чувства взаимны.
Тарасова представила, как Кирилл выходит из ванны, а она бросает ему в лицо халат и удаляется с гордо поднятой головой! Он держит в руках оказавшуюся ненужной вещь и недоуменно смотрит ей вслед. В голове, естественно, появляется мысль: "А ведь девчонка сильно ударилась головой! Зря я приютил у себя эту сумасшедшую, хорошо, что сама ушла". И совсем скоро он забудет случайную знакомую, бросившуюся под колеса его автомобиля. Зачем ему связывать жизнь с ненормальной особой?! Выжила и ладно, пусть идет своей дорогой, а он пойдет своей.
Да, моя буйная фантазия разыгралась не на шутку, - подумала Лена.
И нет бы закрыть тему, но она не сдержалась.
- А какой комплекции была твоя бабушка? Неужели такая худенькая, как я?
- Я же говорил, что вы с ней очень похожи. Комплекцией она была чуть плотнее. Видишь, тебе халат слегка великоват.
- А дед каким был?
- Дед был крупным мужчиной. И с рыжими волосами. - усмехнулся он, - мы с отцом пошли в него.
- А моя бабушка была полненькой, да и мама тоже, поэтому я всегда ограничиваю себя в еде - боюсь, что гены дадут о себе знать и буду, как пышка... Только в последнее время пренебрегаю своими принципами.
- И всему виной мужчина, который стоит перед тобой, - заявил Кирилл и тряхнул своей яркой мокрой шевелюрой. Капли воды попали на Лену, остудив ее порыв к дальнейшим расспросам. - И чтобы быть до конца плохим мальчиком, предлагаю выпить чай с чем-нибудь вкусным и вредным.
Они пили чай с печеньем и смотрели в окно на разбушевавшуюся стихию. И недоумевали - неужели подобное возможно? В доме сухо и тепло - прямо засушливое лето, а за дверью правит разгневанная осень. Будто бы не в окно смотришь, а на экран телевизора.
Но обстановка в доме медленно начала меняться. Оба человека чувствовали приближение грозы. И вот влетела, нет, ворвалась, невидимая шаровая молния. Она заметалась между сидящими за столом людьми. Люди замерли - побоялись стать жертвой шаровой молнии, которая разрядит на ком-нибудь из них свою энергию. Это станет толчком к событию, после свершения которого один из них сильно пожалеет. Или пожалеют оба. Или никто из них не пожалеет. Всего три варианта развития событий.
Сидеть с глупым видом и ждать чужого толчка-подзатыльника было глупо. Глупо терять шанс. Глупо им не воспользоваться. Различие и сходство двух стихий внутри дома и за его пределами заставляли совершить первый шаг. Кто должен его совершить? Естественно, мужчина.
Кирилл резко отодвинул чашку. Чашка едва не покатилась по столу. Шаровая молния тут же зарядила мужчину своей энергией. В это тот редкий случай, когда шаровая молния она стала его союзницей. Женщина напряглась в ожидании, еще сильнее выпрямила и без того прямую спину. Она не сводила взгляда с чашки, будто ждала дальнейших приключений с ней. На самом деле женщина боялась взглянуть на мужчину.
Мужчина встал, подошел к сидящей женщине, молча взял ее на руки и понес в комнату. По пути он что-то зацепил. Это что-то упало на пол, послышался звон разбитой посуды. Но на этот звук ни мужчина, ни женщина не реагировали. Он смотрел на нее, она слушала частые громкие удары его сердца.
Он боялся, что она выскользнет из его рук и, вложив в голос презрение, попросит навсегда оставить ее в покое.
Она боялась, что он передумает, поставит ее на ноги, и извинится.
Расстояние до спальни равнялось расстоянию от Москвы до Новосибирска. Мужчина преодолел его быстро и... медленно, за несколько шагов, во время которых каждый из них успел о многом передумать. Но оба мечтали об одном.
И их мечтам сегодня суждено было сбыться...
На улице совсем стемнело. Дождь перестал барабанить в окна. Может, он давно перестал стучать, кто из этих двоих знает, когда это случилось. И не важно, когда. Важно, ЧТО они испытали во время этого ненастья.
Лена натянула на себя первое, что попалось под руку. Это была футболка Кирилла. Мини одеяло скрыло ее от пристального взгляда мужчины. Он лежал на боку, подставив под голову руку, и смотрел на нее своими изумрудными глазами.
- Прекрати меня рассматривать! - приказала она. Лена тянула футболку то вверх, то вниз, пытаясь укрыться ею.
Кирилл вырвал это своеобразное одеяло из ее рук и отбросил в сторону.
- Посмотри на меня, - попросил он, - я очень хочу увидеть твои глаза.
И без того смущенная Лена потеряла контроль над своими действиями. Перекатилась на другой бок, чтобы не встречаться с ним взглядом. Встать и уйти от него, оторваться, у нее не было сил. Они срослись за это время.
Но куда деть стыдливость? Надо бы что-то сказать, но что? Любое слово будет лишним. Нелишними будут признания, которые должны были опередить их страсть. А кто сказал, что признания первичны, а страсть вторична? После слегка утолившейся страсти приходит понимание того, что ты на самом деле любишь. Последние сомнения улетучились.
- А как же рыба? - брякнула Лена неожиданно для себя. Чего уж говорить о Кирилле.
- Она в в...воде, - выдержав паузу, ответил он, слегка заикаясь. И как тут не будешь заикаться, тем более думать об улове, когда перед глазами необыкновенной красоты женская спина. Гладкая и бархатная на ощупь женская спина.
- А рыба не...
- С ней ничего не случится, - пообещал Кирилл, не дослушав до конца. И опять забыл обо всем...
Расслабленных влюбленных вернул в действительность звонок мобильника, раздававшийся издалека. А именно, из недр мокрой куртки Тарасовой, брошенной на пол. Вставать не хотелось, Кирилл открыл глаза и вопросительно взглянул на Лену.
- Хочешь ответить? - спросил он шепотом, словно об их присутствии в доме мог догадаться упрямый человек, решивший потревожить их в такое время.
- Нет, не хочу, - также шепотом ответила она.
Кирилл прижал ее к себе. Его губы оказались у ее милого ушка.
- О нашей встрече, что там говорить! Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий, - тихо, но с искренним чувством процитировал он.
- Но мы с тобою сразу стали жить, не опасаясь пагубных последствий! - продолжила Лена.
- Ты тоже любишь стихи Высоцкого?
- Люблю - это не то слово, я его поклонница с малых лет, я ему поклоняюсь.
- Бабушка тоже его очень уважала. Вместе с ней и я пристрастился.
- А это ее работы? - Лена с интересом рассматривала две вышивки крестом в красивых рамках, висевшие на стене. Слабый свет с улицы попадал только на картины, словно предлагал насладиться искусной работой мастерицы двум жителям счастливого мирка. Чтобы лучше их рассмотреть, Лена включила торшер, стоящий возле дивана.
На одной картине был вышит огромный желтый подсолнух на фоне голубого неба. А на другой - букет белых ромашек, лежащих на столе, застеленной красной скатертью.
- Правда, красиво? - спросил Кирилл с восхищением.
- Очень! Я тоже умею вышивать, только не крестом, а гладью.
- Это великолепно, - без эмоций произнес мужчина. Женщина отвела от картин тревожный взгляд и с недоумением уставилась на него. - Мы так и будем лежать? - с задумчивым видом добавил он.
- А... что-то... - проблеяла она, смолкнув на полуслове.
- Я ужа-а-сно голоден! - признался он, - ну, просто ужас, как хочу... что-нибудь проглотить. Или кого-нибудь... такого аппетитного, - и нежно куснул ее за плечо.
- И не жаль?
- Жаль, конечно, - заключил он, оценивая ее придирчивым взглядом. Вновь было задействовано мини одеяло. - Но что делать, если кушать хочется.
- Я могу пожарить рыбу, - предложила Лена. - Но чистить ее будешь ты!
- Не очень заманчивое предложение, но в данную минуту я согласен на все.
Лена быстро натянула чистые джинсы и майку, очередной раз вспомнив про стыдливость. Кирилл облачился в шорты и принялся вместе с Леной за приготовление ужина. Они сварили отменную уху и с удовольствием съели по две тарелки, сидя на веранде.
После ужина Кирилл предложил Лене подышать свежим воздухом, но она отказалась - погода не располагала к прогулкам.
- Давай посидим во дворе на скамейке под навесом, - продолжал настаивать мужчина.
Разве она могла ему отказать. Они оделись и вышли во двор. На улице сильно похолодало. Промозглый ветер продолжал свою усердную работу по освобождению деревьев от листвы. Невежливо срывал их и бережно укладывал на влажную землю, как заботливая мать укрывает ребенка одеялом перед сном. Одинокий лист на дереве стойко противостоял стихии.
- Молодец, листочек, держится! - похвалила его Лена. Во дворе было холодно и сыро. - Однако, долго не погуляешь, - поеживаясь, сказала она, осмотрелась, словно выискивала причину для возвращения в теплый дом. На глаза попалась собачья конура. - Кирюш, а почему во дворе будка есть, а собаки нет?
- Жил у нас песик по имени Барбосик. Долго жил, лет пятнадцать. Потом его не стало.
- А он породистый был?
- Помнишь как у Булгакова: "Тут не обошлось без водолаза". Здоровый, лохматый и очень добродушный. Бабушка даже ругала его, что охранник из него никудышный. Но ругала так, для проформы. Добрая была. Никогда не отличалась излишней разговорчивостью, а в последнее время я стал замечать, что она разговаривает сама с собой, хотя, я был рядом. За несколько дней до смерти, я случайно услышал фразу, которую не могу понять до сих пор. Бабушка сказала, что из-за ее доброты и мягкости жизнь сына пошла по скользкому пути, потому и всё так и вышло. Что вышло, почему пошла по скользкому пути, я уточнять не стал. Честно признаться, мне показалось, что она... заговаривается. Сама понимаешь, возраст... И постоянная тревога за отца тоже сыграла свою роль. Я не говорю, что у бабушки были проблемы с головой, но... на чем основаны ее рассуждения? Или она, действительно, что-то знала о своем сыне? Знала и мне ничего не сказала. Возможно, поделилась бы перед смертью, если было чем делиться, но не успела - скоропостижно скончалась.
Кирилл замолчал. Разговоры о бабушке всегда расстраивали его. Время идет, а рана не заживает. Только затягивается снаружи, а внутри зреет нарыв, готовый прорваться в любую минуту. Когда он прорывается, становится немного легче. Но нарыв этот не залечить никогда. Он будет давать о себе знать все реже и реже, но излечить рану дано не каждому. Бабушка была для него самым близким, самым родным, самым понимающим человеком. У матери своя жизнь, новый муж, работа, а у бабушки был только он. "Ты мой свет в окне", - часто говорила она внуку.
Лена поняла состояние Кирилла, она сама тяжело пережила уход своей бабушки.
Пустоголовая идиотка, зачем завела разговор на больную тему, - мысленно отругала она себя. - Что теперь делать? Пожалеть? Неизвестно, как он к этому отнесется. Может, обидится. Мужчины не любят, когда их жалеют.
Она решила просто повернуть разговор в другое русло.
- Я здесь уже третий день, а никого из соседей не видела, - доверительно сообщила Лена. Придвинулась к Кириллу, просунула свою руку в карман его куртки и положила голову на плечо. Он сразу сжал ее ладонь, извернулся и чмокнул ее в макушку.
- Странно, что никого не видела. С левой стороны живут баба Клава с дедом Гришей, они старенькие, но довольно шустрые, а с правой - тетя Оля с дочерью Викой. Только тетя Оля вышла замуж лет пять назад и перебралась в Краснодарский край, а Вика в Алехново живет от рождения и никуда перебираться не собирается. У нее здесь свой бизнес - открыла салон красоты. В клиентах отбоя нет, в общем, не бедствует.
-Замужем? - поинтересовалась Тарасова, чувствуя, как ревность вновь дает о себе знать.
- Нет, не замужем. Но в последнее время к ней часто наведывается один и тот же мужик.
- В твоем голосе сквозит недовольство, - процедила сквозь зубы Елена. Хотела отодвинуться от Кирилла, а потом осадила себя: Опять делаешь поспешные выводы?!
- С чего бы вдруг?! - передернул плечами Кирилл. - Просто я несу за Вику ответственность. Мы выросли вместе, бабушка ее постоянно опекала. Вика младше меня, росла без отца. Она была и остается мне хорошим другом. Немного легкомысленная, поэтому приходится ее ненавязчиво контролировать.
- Понятно - ты ее опекун, - с сожалением вздохнула Лена, будто мужчина признался ей в любовной связи со своей соседкой, с которой он вместе вырос.
- Тетя Оля просила перед отъездом присмотреть за своей непутевой дочерью, - поспешил признаться он, уловив нотки недовольства в голосе возлюбленной.
- Если она не может без присмотра, то почему мать ее оставила одну? Сидела бы рядом и контролировала! - Лена не хотела быть резкой, но рассказ об этой Вике вывел ее из себя.
- Вика давно выросла, может прожить одна, без матери. Я не хожу за ней следом, тем более не вожу за ручку, просто держу руку на пульсе.
- Пришелся ли опекуну по вкусу выбор близкой подруги? - язвительно спросила Тарасова, удивляясь своему поведению.
- Не пришелся.
- И в чем причина?
- Причина в разнице в возрасте. Этот кавалер ей в отцы годится.
- Не надо лезть в чужую жизнь, когда тебя об этом не просят! Она не маленькая, сам только что сказал, поэтому способна разобраться, кто ей нужен, а кто нет.
- Не спорю, но дело даже не в возрасте. Что-то в ее кавалере есть такое...
- Что же?
- Сам не пойму. Что-то отталкивающее.
- Всё ясно, - процедила сквозь зубы Елена, которой стало понятно, что Кирилл с ревностью относится к выбору своей давней знакомой.
Вика первая красавица в деревне Алехново, - подумала она, - Кирилл не мог остаться равнодушным к ней. Потому она и не уехала отсюда, чтобы мелькать у него перед глазами. А кавалер ей нужен, чтобы привлечь его внимание. Разжечь, так сказать, его интерес.
- И все-таки, почему этот мужчина тебе неприятен? - продолжала допытываться она, трясясь не так от холода, как от злости. Хотя ей было все ясно, она решила продолжить допрос, чтобы поймать Шмидта на слове.
- Взгляд у него колючий. При первом знакомстве он так на меня посмотрел, будто я для него первый враг.
- Соперника заприметил, - выдала Лена, - или тебе показалось... А раньше ты его не встречал?
- Нет. Кажется, нет. Фамилию Вика не назвала, просто сказала: "Кирилл, познакомься, это мой хороший друг Петр". Даже без отчества... Но взгляд его меня покоробил... Ладно, черт с ним с этим Петром. Не собираюсь лезть в их личную жизнь, мне бы со своей разобраться! - Кирилл внимательно посмотрел на девушку, притянул ее к себе. - Ты не хочешь разобраться в нашей личной жизни?
- Прямо сейчас?
- А чего тянуть?!
И они долго с ней разбирались, до самого утра. И они не могли понять - как раньше жили друг без друга...
Каждое утро в семье Зиминых было одинаковым: Санька с Петькой опять не собрали с вечера рюкзаки в школу, их папочка до последнего нежился в постели, потом, не торопясь, завтракал с газетой в руках, затем осматривал свой гардероб, раздумывая: что надеть, и какой галстук подойдет к выбранному костюму и рубашке. Все вещи были тщательно выглажены заботливой женой, за мужем она оставляла только право выбора. Но и это не могло быть решено без ее участия. Инна металась между всеми домочадцами, прихлебывая на ходу остывший кофе.
- Ты мог это сделать вчера?! Зачем набрасываться на детей, если они берут пример с отца! Славик, пора меняться, тогда и дети за тобой потянуться! - выговаривала она мужу, одновременно контролируя сыновей. Но все уговоры-выговоры не имели толка.
Когда сборы, наконец, были завершены, вся семья вываливалась на улицу, занимала свои места в автомобиле и двигалась по привычному маршруту: школа - работа.
- Пап, давай быстрей, а то опоздаем! - торопили отца близнецы. Они не очень переживали за опоздание, им хотелось "проехаться с ветерком".
- Поспешишь, людей насмешишь, - спокойно отвечал им отец.
- Это точно! - хмурилась вымотанная мать, несмотря на то, что день только начался. - Мы ведь никогда и никуда не спешим. Да, Славик?
- Да, Инночка, - с улыбкой соглашался с ней супруг.
Но иногда все шло не так. Это случалось в те дни, когда мать семейства "впадала в ступор", как говорили мальчишки. Квартира Зиминых с утра погружалась с непривычную тишину. Никто не подгонял сорванцов, не воспитывал их, никто не выказывал недовольство мужу. Вячеслав не приставал к жене с вопросами. А она сидела на кухне и смотрела в одну точку. В такие дни дети опаздывали в школу, а родители - на работу.
Санька с Петькой очень не любили это время "ступора", даже, не потому, что получали нагоняй от учителя за опоздание, а потому, что их деятельная и живая мать превращалась в совершенно другую женщину, которая не моталась по квартире, а передвигалась с трудом, при этом сильно шаркала ногами. Или просто сидела и смотрела в никуда. И молчала - что было самым непривычным. У этой, другой, женщины было то же лицо, та же красивая стройная фигура, что у их матери, но взгляд иной - безразличный и невидящий, будто смотрит на тебя и не замечает.
Славик прилагал усилия, чтобы растормошить жену, оживить ее, но безрезультатно. Так медленно тянулись несколько дней. Затем Инна возвращалась в нормальное состояние. Снова жизнь Зиминых возвращалась в привычное русло.
Понять причину таких резких изменений в матери и жене никто из домочадцев не мог. Вячеслав настаивал на обращении к врачу, но Инна даже слушать не хотела...
Высадив детей у школы, родители поехали на работу. Славик с Инной работали на предприятии, которое в советские времена называли "почтовым ящиком". Они пришли туда вместе после окончания физфака университета, где учились в одной группе. Инна была отличницей, старостой группы. Там, где она брала усидчивостью, Вячеслав ловил на лету. Сессии он сдавал легко, без особого усердия, и получал пятерки. Инне каждая отличная оценка давалась упорным трудом и кровью. Поэтому, после окончания института, она решила, что слишком устала от повышенного усердия в учебе. Работа должна приносить радость. Женщина не должна уставать на работе, у нее еще масса домашних обязанностей, при этом она обязана оставаться привлекательной и желанной для мужа. А как тут останешься той и другой, если намаешься на работе?!
Славик, или, как его называли в отделе, Вячеслав Андреевич, быстро стал подниматься по служебной лестнице и к тридцати четырем годам стал начальником лаборатории. Когда близнецы пошли в детский сад, Инна стала часто брать больничный лист по уходу за детьми. Один заболеет, за ним другой и так постоянно. Муж предлагал ей уволиться и сидеть дома, но Инна никогда бы не согласилась на это.
- Две зарплаты всегда лучше, чем одна, - говорила она Славику. - Отец нас материально поддерживает, спасибо ему за это, но неизвестно, что будет завтра. В любом случае, надеяться надо только на себя.
Дети пошли в школу и уже редко болели, но вопрос об увольнении Инны время от времени вновь поднимался в доме Зиминых. Инна не признавалась даже самой себе, что причина отказа крылась не в материальном благополучии. Причина была в муже. Высокий сероглазый красавец Зимин с атлетической фигурой привлекал внимание женщин. Такого оставишь без присмотра и не заметишь, как какая-нибудь шустрая девочка приберет его к рукам. Умом Инна понимала, что Славик обожает ее и детей, но червь сомнения нет-нет, да грыз душу...
Выходя из машины, Инна услышала звонок мобильника в сумке.
- Ну, вот и пропажа нашлась - отец объявился! - сказала она с радостной улыбкой.
- Каждый раз одно и тоже: ты переживаешь, а ему на твои переживания наплевать и размазать! У кого-то жизнь бьет ключом, а кто-то от волнений волосы на голове рвет. - Впервые он высказал свое недовольство пренебрежительным отношением отца к чувствам дочери.
Инна нахмурилась, хотела что-то сказать, но передумала - переключилась на любимого папашу.
- Привет, пап, - сказала она и засветилась от счастья. - Я тебя опять потеряла... А-а-а, был на рыбалке! Там телефон не работал. Понятно. - спокойно отреагировала на очередное оправдание и с вызовом взглянула на супруга, словно он сказал ей неправду об отце...
- Ты ему веришь, а он тебя постоянно обманывает, - вздохнул Вячеслав, когда супруга закончила разговор и бросила мобильник в сумку.
- Чего ты добиваешься? - с вызовом спросила она.
- Ничего, - выдержав паузу, произнес супруг.
- Вот и отлично, - бросила Инна без особого удовлетворения.
Она не пожелала вступать в перепалку. А про себя решила, что обязательно выяснить, куда исчезает по выходным дням отец. В неожиданное увлечение рыбалкой она не верила. Отец слишком любит уют, чистоту и комфорт и на старости лет менять привычки не станет. Если ему есть, что скрывать, то это наводит на нехорошие мысли...
Лена проснулась поздно, Кирилл давно уехал. Она слышала сквозь сон, как он поцеловал ее перед уходом и что-то шепнул на ухо, что-то очень приятное и нежное... Может, признался в любви, а она все проспала и не услышала самого главного? Вот, засоня!
Женщина резко поднялась и скривилась - в голове зашумело, даже уши заложило. За шумом последовала надоевшая, проходящая на короткое время, головная боль. Возникло чувство, будто на голову уселся дятел и начал усердно и монотонно долбить по темечку.
Дятел птица интересная и красивая, но пусть он постучит в другом месте, там, где положено, на дереве, - подумала Лена, зажимая виски ладонями. - Говорил мне доктор, что надо соблюдать постельный режим, а я переступила больничный порог и сразу забыла его наставления. Лекарства не принимаю, занимаюсь... разными излишествами... - Вспомнив про "излишества", она зарделась. И головная боль немного утихла, и настроение, и без того приподнятое, стало возвышенно-мечтательным.
Настроению не помешала дрянная погода за окном. Утро выдалось пасмурным и неприветливым. На небе повисли темно-серые тучи, и уходить в ближайшее время не собирались. Ветер был слишком слабым, чтобы разогнать их.
Лена позавтракала полюбившимся печеньем с кофе, стоя у окна и пристально наблюдая за хмурым небом и вязким туманом, решившим отдохнуть на желтом ковре из мокрых листьев, за собакой, пробежавшей с деловым видом вдоль забора, за вороном, разбавившим деревенскую тишину громким карканьем. Она приоткрыла форточку, будто хотела услышать его возмущение. Но в форточку сразу проник сырой холодный воздух, и она ее захлопнула. Ворон обиделся то ли на её бесцеремонное поведение к нему, то ли испугался громкого звука, и улетел с важным видом, напоследок громко каркнув что есть мочи.
От неожиданно раздавшегося звонка мобильника Лена вздрогнула.
- Ленка, зараза, ты почему не перезвонила вчера?! Я же волнуюсь, уехала неизвестно куда, неизвестно с кем и пропала! - услышала она возмущенный голос подруги Лизаветы.
- Лизонька, прости, - покаялась Тарасова.
- Как у тебя дела, как здоровье?
- Не переживай, у меня все хорошо, голова побаливает немного, но это нормально. Врач сказал, со временем пройдет.
- А этот Кирилл... нормальный мужчина, он не маньяк?
- Не маньяк, - усмехнулась Лена. - Он очень хороший, заботливый.
- Ну-ка, ну-ка, про хорошего и заботливого поподробнее. Голос у тебя какой-то странный стал при упоминании о нем. Давай, подруга, колись!
- Лизка, кажется... Нет, мне не кажется, я и правда влюбилась. Он необыкновенный! Ко мне так никто не относился, как он.
- У тебя, Тарасова, всегда была удивительная способность идеализировать мужчин. Вспомни своего муженька.
- Он мне больше не муж, - нахмурилась Тарасова.
- А он об этом знает? Ты сначала с одним разберись, а потом... - Лиза не договорила. - Конечно, это твое дело!.. И ты на меня не обижайся, я ведь беспокоюсь о тебе. Ты такая доверчивая!
- Ладно, Лиз, не переживай. Все будет хорошо! Лучше расскажи, как у вас дела? Как Жорик, как мой любимый Ванька?
- Все нормально, Жорка работает, вечерами сидит за компьютером. Все, как всегда! - Лизка при этом тяжело вздохнула. Ее ревность к хобби мужа была Тарасовой давно известна. - Ванька вывел новую, свою собственную теорию: все дети учителей очень умные, иначе не может быть, и поэтому в школу можно ходить через день, а то и реже. А когда я его спросила: "Почему он решил, что умный?" Ответил, что гены сказываются, разве нет? Что ему на это скажешь?
- Я так за ним соскучилась! За всеми вами! - искреннее призналась Лена.
- Надеюсь, скоро увидимся. Ты не скучай, подруга. Выздоравливай! И звони обязательно!
Лена отключилась и не успела положить телефон на стол, как он зазвонил вновь.
- Привет, Ленок! Как здоровье? Когда думаешь выйти на работу?
Это была Людочка Павлова из агентства недвижимости.
- Привет, - без особой радости сказала Тарасова.
Она ко всем сотрудникам родного агентства относилась с симпатией, кроме Павловой, которая была не только секретарем директора, но и главным носителем сплетен.
Не иначе, хочет выведать, что со мной случилось! - подумала Лена. - Естественно, мою черепно-мозговую травму едва ли удастся утаить, но пусть она станет достоянием гласности как можно позже, и тем более эту весть не озвучить главная сплетница всея Руси.
- Выздоравливаю потихоньку, - печальным голосом призналась Тарасова. Любой мог догадаться, что до полного выздоровления, о котором так мечтает больная, еще очень далеко. - Скажу тебе, воспаление легких - болезнь серьезная, с ней не шутят.
- А у тебя воспаление...
- Соблюдаю постельный режим, пью лекарства, - продолжала свой монолог Лена, не обращая внимания на любознательный всплеск коллеги. Причем говорила монотонно, как эпизодический театральный артист, произносящий одну и ту же фразу на протяжении многих лет.
Будь Людочка посообразительней, то легко уловила бы фальшь в голосе Тарасовой. Но Людочка, увы, умом не блистала, и ложь легко проглотила.
- Лен, я чего звоню, - бодро вступила она, когда признательно-печальный монолог подошел к концу, - твой муж заходил в агентство, тебя спрашивал. Мы сказали, что ты болеешь. Он очень удивился, постоял, подумал, хотел еще о чем-то спросить, но, видимо, передумал, развернулся и ушел. Даже не попрощался, - с обидой добавила коллега, но об обиде быстро забыла, ее вновь подхватила волна любопятства, - Лен, я не пойму, что происходит? Вы с ним... расстались?
А твое какое дело?! - мысленно взвилась Тарасова, но эмоции сдержала: с такими особами лучше не враждовать.
- Людочка, это длинная история. Потом как-нибудь расскажу, - доверительным тоном произнесла она, с трудом избавившись от лезущего наружу недовольства. - А если мой... муж еще придет и вновь начнет интересоваться мною, то ты скажи, что ничего не знаешь. Я болею и точка. Договорились?
- Договорились, - задумчиво проблеяла Людмила, переваривая её просьбу. - А что я ему могу сообщить, если ничего не знаю, - опомнилась она, рассчитывая на то, что Тарасова снизойдет до откровения. Не снизошла, лишь посопела в трубку. Секретарша пожелала скорейшего выздоровления и отключилась.
Лену порадовала собственная сдержанность.
Представляю, как Людка скрипит зубами от досады! Уж очень ей хотелось услышать мое чистосердечное признание, но не судьба, - мысленно возликовала она, и сразу сникла - ее обеспокоил визит Тарасова в агентство. - Что ему было нужно? Неужели мне придется воевать за свое освобождение от его ига? Лично у меня к нему нет претензий, единственно чего я хочу, чтобы он забыл о моем существовании... Почему я решила, что Тарасов будет только рад избавиться от надоевшей супруги? Раз пришел в агентство, значит, не все не так просто.
Этого Лена не ожидала. На что способен бывший супруг, чтобы ее вернуть, она не знала. Владимир был человеком несдержанным, в гневе мог наговорить гадостей, обидеть, но руку на жену никогда не поднимал. Наверное, потому, что Лена могла гасить приступы ярости, не доводить их до самой опасной черты. Она представила себе теперешнее состояние бывшего мужа и поежилась. Пугала неопределенность.
Вместе с волнением усилилась головная боль. Дятел улетел, ему на смену пришел дровосек, поставивший себе цель разделить человеческую голову на две половины и узнать, что находится внутри.
- Господи, ну за что мне всё это?! - вслух запричитала Лена. Затем стала поворачивать голову то вправо, то влево, словно подобные упражнения могли утихомирить боль. - Надо выбросить из головы весь негатив: и Тарасова, и Павлову с ее лживой заботой, тогда мне станет гораздо лучше... Но таблеточку все же надо принять... Вот приму, оденусь и пойду гулять.
Она так и поступила. Приняла таблетку, оделась, вышла из дома и обвела взглядом деревенские просторы, ограниченные насупленными домишками, удерживающими в заточении хозяев. На глаза Елене попался белый лист бумаги, придавленный камнем. Лист бумаги лежал на старенькой тумбочке у входа. Женщина взяла лист в руки, решив, что это любовное послание от Кирилла. Не от Кирилла. А от незнакомца, причем враждебно настроенного.
На белом листе бумаги черным фломастером было написано короткое обращение, скорее призыв. Так пишут дошколята: печатными большими буквами слегка подрагивающей рукой. Незнакомец давно преодолел тот возраст, а буквы "подрагивали" от волнения или от злости. Фраза таила угрозу, ее причина Елене Тарасовой была не ясна: "Верните то, что вам не принадлежит"...