Аннотация: Опубликован в литературном журнале "Подъем" тиражом 1000 экз.
В начале января тысяча восемьсот пятидесятого года в семье командира артиллерийского гарнизона Москвы полковника Круковского ждали прибавления семейства. Полковник не сомневался, что это будет сын - наследник рода. В доме даже приготовили голубые ленты. Третьего января родилась дочь. Вторая.
*****
"Калужские губернские ведомости" от двадцать первого апреля тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года поместили заметку: "Генерал-майору Василию Васильевичу Круковскому присуждено свидетельство о дворянстве с занесением в шестую часть Дворянской родословной книги с прибавлением фамилии Корвин". В том же пятьдесят восьмом году, уже в чине генерал-лейтенанта, Корвин-Круковский покинул службу и поселился в имении Палибино Великолукского уезда.
*****
Дочки Корвин-Круковских росли на радость родителям. Старшенькая Аня к пятнадцати годам прочитала всю отцовскую библиотеку. С уверенностью, свойственной лишь юности, девушка решила, что ей суждено стать писательницей с мировым именем. Частенько, сидя у круглого окна башенки на третьем этаже, она мечтала о славе. И о рыцаре.
Он непременно должен был появиться в имении, чтобы сразу же влюбиться в старшую дочь-красавицу. Потому Аня располагалась у самого высокого окна, чтобы не пропустить его приезд. Рыцарь спустился с неба.
*****
Вторая дочь - Соня - пустым мечтаниям предаваться не собиралась. Скорее по малолетству. От корки до корки проштудировала толстый алгебраический задачник, и ходила по дому, все время что-то складывая, вычитая, умножая. Отец только качал головой и сетовал на то, что ребенок сушит мозги совсем ненужной наукой. Он надеялся, что, превратившись в очаровательных барышень, дочери выбросят все эти глупости из головы.
Особенно заботила Анна, считающая себя состоявшейся писательницей. В глазах отца это было даже хуже, чем слыть "ученой женщиной".
*****
- Я, барышня, вот чего сказать хочу.
Конюх Федор считался человеком грамотным. В первую очередь, благодаря усилиям Софьи. Вот бывает же так: сорок лет конюхом, грамоте по вывескам выучился, когда в город ездить приходилось, а глядишь ты! Как начал возить младшую господскую дочь, так и открылся талант. Да что там талант! Талантище!
Двухзначные числа в уме перемножал, да так, что совсем не ошибался. А когда Софья показала теорему Пифагора, то три дня ходил в задумчивости, даже выволочку от Василия Васильевича получил. Но теорему доказал! Смешно, конечно, но доказал ведь!
- Говори, говори Федор!
Софья звала на прогулку Аню, но та после завтрака уселась у окна на третьем этаже. Хотя трудно представить что-нибудь лучше, чем прогулка вдоль леса, по берегу озера.
- Ты опять все время будешь с Федором ученые разговоры вести.
- Но Аня! У профессоров должны быть ученики.
- Какой же ты профессор, Софья? Тебе всего шестнадцать!
- Еще буду! - упрямо сжала губы младшая сестра.
- А писательницей? - не упустила возможности подтрунить Анюта.
- И писательницей тоже стану! Еще лучше тебя!
Это она в запале. Не следовало бы так. Аня втайне от родителей уже напечатала два рассказа в журнале "Эпоха" у самого Достоевского. Но младшенькая рассердилась, и уехала на прогулку одна. Аня так и не успела сказать, что покинуть усадьбу все равно не может - отец просил встретить гостя.
Некоторое время конюх собирался с мыслями.
- Я про теорему ... этого... Рояля...
- Ролля, - засмеялась девушка.
- Во-во! Ролля! Никак фамилью вспомнить не могу.
- И что? Неужели доказал?
- Ну... Тут барышня вот какое дело. Подумал я, что как вы говорили, если функция непрерывна и дихренцирума, - Федор уже не пытался бороться со сложным словом, - так это дуга будет, тока без колокольчика.
- Что?
Изумлению Софьи не было предела. Действительно, непрерывная и дифференцируемая функция, имеющая одинаковые значения на концах, в простейшем случае похожа на дугу, которую Федор каждый день использует в упряжи.
- Ну... Дуга это будет!
Для наглядности конюх даже показал рукой на снаряженную упряжку.
- Допустим! И что из этого следует?
- А вот что! Намедни, Гришка-кузнец, поставил на дугу стакан водки. Взял ее в две руки, да пробежал от избы до сеновала. Значить, есть на ней место ровное. Если по-ученому сказать, то производная равна нулю.
Так искренне и заразительно девушка еще не смеялась ни разу.
*****
Чемпионат России по воздухоплаванию подходил к завершению. Последний старт. Но отрыв Сергея Градова настолько велик, что впору принимать поздравления. До титула чемпиона России один только шаг. Совсем крохотный. Нужно просто взлететь, и, не особо заботясь о точности, скинуть маркеры. Для победы этого вполне достаточно, потому что вчера и позавчера ему удались совершенно невероятные вещи. Трижды его маркеры - семидесятиграммовые гирьки с лентой - опускались точно в цель, имея нулевое отклонение. До победы в чемпионате осталось только протянуть руку. Или подставить шею. Для ленточки с медалью.
Сергей стартовал одним из последних, дожидаясь нужных потоков ветра. Внизу проплывали хвойные леса, поля, деревни. Тонкие ниточки речушек сбегались к Ловати, спокойно текущей в Великие Луки. Красота! Удивительное чувство свободы, каждый раз возникающее, когда Сергей поднимался в воздух, и на этот раз охватило его. Хотелось петь и смеяться.
От высоковольтной линии передач отделилась яркая точка и начала всплывать. Сергей непроизвольно напрягся. Эти "высоковольтки" - страшная вещь, главный враг пилотов. Вечно от них одни пакости.
Воздушный шар летел в сторону линии электропередач. Яркая точка вдруг раздулась, превратившись в небольшую сферу, и стремительно поплыла навстречу, наперерез ветру.
Сергей сжался, осознавая собственную беспомощность, заворожено глядя на огненный шарик. Тот точно двигался к корзине, словно выбрал цель заранее. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, шаровая молния оглушительно хлопнула.
Потерявший сознание Сергей опустился на дно корзины.
*****
Сестра уехала. Родители еще с утра отправились в Великие Луки, где собирались посетить бал у князя Петровского. Приглашение пришло лишь вчера, что посеяло в доме небольшую панику. Мама, Елизавета Федоровна, начисто забыв о детях, уединилась с портнихой в угловой комнате. До поздней ночи прислуга носилась по дому как угорелая.
Василий Васильевич имел больше свободного времени, а потому вспомнил, что завтра в имение должен приехать из Москвы мастер по фотографическому делу, которого генерал пригласил еще три недели назад. Поручив Анне встретить гостя и оставить дожидаться возвращения Корвин-Круковских, Василий Васильевич принял посильное участие в сборах, отдавая указания конюхам и кузнецу по подготовке экипажа.
К удивлению отца своевольная Анна приняла это распоряжение безропотно. Чуть позже отец сообразил, что забыл сказать дочери о возрасте мастера. Сам-то он знал, что приедет благообразный старичок, обладающий, однако, цепким взглядом.
Едва сестра отправилась на длительную прогулку, во время которой собиралась проехать верст двадцать, как Анна уселась у окна, обдумывая сюжет нового рассказа. При этом не забывала поглядывать на дорогу, ведущую в имение.
Прошло не более получаса, как прямо перед окном, медленно падая на землю, проплыла корзина, сплетенная из прутьев.
*****
Ошарашенная девушка, забыв о стекле, попыталась проследить, что же такое происходило на улице. Удар лбом оказался не столь сильным, сколь оглушительно громким. Пока приходила в себя, окно снаружи занавесила белая ткань.
Слетая по лестнице, Анна больше всего боялась запутаться в юбках. На дворе возле дома, закрыв глаза, лежал человек. Рядом валялась разбитая корзина, сплетенная из ивовых прутьев. Наклоняясь к неизвестно откуда взявшемуся мужчине, девушка невольно отметила, что он необычайно красив.
*****
Сергей пришел в себя. Он лежал на кровати в комнате с высоким потолком. Рядом в кресле сидела девушка, которую было трудно рассмотреть в полумраке задернутых штор.
- Лежите-лежите, - поспешно произнесла она. - Я уже послала за лекарем.
Но молодой человек начал подниматься.
- Что с моим шаром?
- О чем вы говорите, сударь? Речь идет о том огромном куске ткани, что был привязан к корзине? Из которой вывались вы?
- Да.
- Он по-прежнему во дворе. Я велела ничего не трогать.
Сергей, несмотря на протесты собеседницы, сел. В голове немного шумело, но чувствовал он себя неплохо.
- Не надо лекаря! Можно раздвинуть шторы?
Свет ворвался в окно, и Сергей вдруг замер, глядя на девушку. Удивительно красива! И этот необычный наряд, сделанный в стиле прошлого, а может даже позапрошлого века, ей очень идет. Анна, перехватив взгляд, опустила глаза. Щеки слегка зарделись.
*****
Шар был в полном порядке, а вот корзина оказалась разбитой почти вдребезги. Надо ремонтировать.
Бородатый мужик, наблюдавший за Сергеем из небольшой толпы ротозеев, увидел его огорченное лицо и подошел поближе.
- Это можно починить, барин, - проговорил он негромко.
"Барин! - мелькнуло в голове. - Они здесь скоро совсем свихнутся со своими ролевыми играми".
- Да, - согласился Сергей. - Пара дней понадобиться.
- Зачем же, ваше благородие! - в имении генерала все гости мужского пола считались офицерами. - За два часа справлюсь, если дозволите... И барышня не будет супротив.
*****
- Прошу прощения, я забыл представиться! Сергей Градов, воздухоплаватель.
Его начала забавлять эта игра, в которой по непонятным причинам участвовали все обитатели усадьбы. Впрочем, почему бы и нет? Середина июня. Праздник российский. Правда, Сергей не мог вспомнить, как он называется. Кажется, День независимости. От кого? Татаро-монголов или соседей по Союзу? Хотя, неважно. В празднике главное - выходной. Вот и веселится народ в конкретной российской деревне.
- Я Анна Корвин-Круковская. Понимаю, что это не по правилам, но не просить же Глашу представить меня вам. А вообще, в доме у нас не приветствуется излишняя чопорность. Нравы свободны от косности и пережитков крепостного права.
"Послушал бы меня сейчас отец", - некстати подумала девушка.
- До известного предела, разумеется.
Сергей улыбнулся.
- Свобода - это прекрасно. Но мне истинное чувство свободы дают только полеты. На земле, увы, мы повязаны условностями. Зависим от обязательств, кредиторов, и даже должников.
Почему бы и не пофлиртовать немного с этой красавицей, пока есть время? Наблюдатели не могли не видеть, что шар потерпел аварию. Сейчас его, наверное, уже ищут, странно, что до сих пор не нашли. Видимо маневры среди болот занимают много времени.
- Вы цените свободу?
- Превыше всего. Только будучи полностью свободным, я могу раскрыться как личность.
"Во, загнул! - подумал Сергей. - Чего не ляпнешь ради красивой женщины".
- О! - восторженно отозвалась Анна. - Именно раскрыться как личность! Полностью согласна.
Стол в гостиной был поспешно накрыт в неурочное время - до обеда еще далеко. Хозяйка потчевала гостя чаем из самовара, вареньем, баранками и плюшками, которые без устали приносила Глаша.
- Скажите, а где вы проживаете?
- В Санкт-Петербурге.
- Это вы там научились летать на воздушном шаре?
- Да. Я состою членом общества воздухоплавателей.
Кто бы знал, как хотела Анна взлететь в небо! Но напроситься самой, чтобы остаться наедине с молодым человеком... Какое воспитание это может позволить?
*****
К величайшему удивлению Сергея, когда он вышел на крыльцо через полтора часа, бородатый мужик уже закончил работу.
Корзина лежала на боку, свежевплетенные прутья изменили текст, нанесенный на дно. Раньше там ярко-желтым цветом красовалась надпись:"GAZPROM". Теперь можно было прочитать лишь:"RO". Все остальное на пострадавшем больше всего днище не сохранилось.
- Однако, - покачивая головой, произнес Градов. - Мне чтобы ее сплести целиком - неделя понадобилась. У лучших мастеров заказывал.
- Неделя? - удивленно переспросил мужик. - А где заказывали, барин?
- У нас, в Санкт-Петербурге.
- О-кась! Да разве ж в Петербурге могут корзину сплесть? Паровоз, говорят, сделать могут, а чтоб корзину из ивовых прутьев - так ни в жисть! Здесь руки нужны.
Сергей полез в карман, вынул портмоне.
- Что вы, ваше благородие, что вы, - замахал руками бородач, отворачиваясь, - барская дочь увидит - головы мне не сносить. Да вон, идет уже!
И быстрым шагом направился на задний двор.
*****
Ждать больше уже нельзя. Наблюдатели совсем переволновались. Хотя полдень - время нелетное, нужно попробовать приподняться, подпрыгнуть над лесом, может заметят, да и рация явно увеличит дальность приема. Сергей пытался связаться отсюда, прямо из деревни, только в низине видать приземлился. По всему диапазону прошарил - ни работающих станций, ни даже шумов.
Анюта девушка толковая - стоило объяснить, как народ расставить, так сразу все по ее команде заняли места. Градов включил горелку, и горячий воздух начал наполнять шар. Но едва он оторвался от земли, как прибежала Глаша и что-то зашептала на ухо девушке.
- Я сейчас! - и помчалась к воротам. Вернулась Анна минут через десять, волоча за собой пожилого мужчину с седыми усами, который тащил на плече треногу и странный деревянный ящик.
Сергей уже залез в корзину, которая рвалась вверх, увлекаемая шаром, и только трое парней, вцепившись в веревку, удерживали ее невысоко над землей. Девушка подбежала и, задрав голову, прокричала:
- Прощайте, Сергей! Может мы еще и встретимся в Санкт-Петербурге!
- Прощайте, Аня! Спасибо за гостеприимство.
Шар медленно поплыл вверх. Неожиданно на земле сверкнула яркая вспышка, заставившая похолодеть Сергея, поскольку сразу напомнила о хлопке шаровой молнии. Фотографических дел мастер отменно знал свое дело.
*****
В Санкт-Петербурге Елизавета Федоровна Корвин-Круковская вместе с дочерьми поселилась у тетушек-немочек. Надо отметить, что мама, в девичестве Шуберт, отличалась редкой образованностью. Внучка петербургского академика, астронома Федора Ивановича Шуберта и дочь почетного академика, геодезиста Федора Федоровича Шуберта, была талантливой пианисткой, свободно говорила на четырех языках. Кроме того, славилась редкой красотой и обаянием.
Корвин-Круковский со страхом отпустил дочерей в Петербург. Много наставлений и предостережений пришлось выслушать жене. Анюта упросила отца позволить ей познакомиться с Достоевским. Как нежный отец, он не мог долго противиться желаниям детей и, в конце концов, уступил. Сначала, разумеется, открытие тайных отношений Анюты с Достоевским и ее первые шаги на литературном поприще навлекли бурю, потом Василий Васильевич смирился. С затаенным страхом в душе допускал он это знакомство и говорил жене:
- Помни, Лиза, что на тебе будет лежать большая ответственность. Достоевский - человек не нашего общества. Что мы о нем знаем? Только то, что он журналист и бывший каторжник. Хороша рекомендация! Нечего сказать! Надо быть с ним очень и очень осторожным.
Приехав в Петербург, Аня написала Достоевскому и попросила его бывать в доме. Федор Михайлович пришел в назначенный день. Потом еще и еще. Их встречи часто заканчивались непримиримыми стычками.
Постоянным и очень жгучим предметом споров был нигилизм. Прения продолжались иногда далеко за полночь, и чем дольше оба говорили, тем больше горячились и в пылу высказывали взгляды гораздо более крайние, чем те, которых действительно придерживались.
- Вся теперешняя молодежь тупа и недоразвита! - кричал иногда Достоевский.- Для них смазные сапоги дороже Пушкина!
- Пушкин действительно устарел для нашего времени,- спокойно замечала сестра, зная, что ничем его нельзя так взбесить, как неуважительным отношением к Пушкину.
Достоевский, вне себя от гнева, брал иногда шляпу и уходил, торжественно объявляя, что с нигилисткой спорить бесполезно и что ноги его больше не будет в этом доме. Но назавтра приходил, как ни в чем не бывало, и споры вспыхивали с новой силой.
*****
Градов поднялся лишь на сотню метров, как сильный ветер начал сносить шар в сторону.
"Надо бы садиться!" - подумал он. Но внизу простирался густой сосновый лес, и пока он не кончится, опуститься нет никакой возможности.
Молния возникла из ниоткуда. Прямо по курсу, на расстоянии вытянутой руки. Сергей непроизвольно отшатнулся, присев за борт корзины. И тут же ожила рация!
- Черт! Серега! Ты меня слышишь! Шаровая молния! Откуда ее принесло!?
Сергей высунулся из-за борта. Огляделся.
- Где она? - спросил голосом, в котором угадывалась плохо сдерживаемая дрожь.
- Вниз ушла, под корзиной сейчас. Удаляется. С тобой все в порядке?
- Ага, - обретая хладнокровие, отозвался Градов. - Ты что, не видел ничего?
- Видел! Шаровая молния появилась в воздухе рядом с тобой и пролетела мимо. Сейчас ушла вниз, я ее уже не вижу.
Градов оторопело смотрел на рацию. Наблюдатели не видели аварию! И вдруг Сергей заметил, что сейчас не полдень, а лишь раннее утро. Солнце, совсем недавно вставшее на востоке. Внизу ровненькой ниточкой, пересекая леса и поля, тянулось шоссе, по которому медленно ползла машина наблюдателей. Градов готов был поклясться, что еще минуту назад здесь стоял густой лес.
*****
- Голубчик мой, Анна Васильевна, поймите же, ведь я вас полюбил с первой минуты, как увидел; да и раньше, по письмам уже предчувствовал. И не дружбой я вас люблю, а страстью, всем моим существом...
Соня, случайно услышавшая признание Федора Михайловича сестре, почувствовала, как в глазах помутилось. Чувство горького одиночества, обиды, вдруг охватило юную девушку, и кровь сначала как будто хлынула к сердцу, а потом горячей струей бросилась в голову. Соня сбежала в комнату, упала на кровать, уткнувшись носом в подушку. Лежала, не шевелясь, затаив дыхание.
- Ведь вижу, ты не спишь! - проговорила, заходя, Анна.
Соня молчала.
- Ну хочешь дуться, так дуйся! Тебе же хуже, ничего не узнаешь!
Голос такой мягкий и добрый, что сердце младшей сестрицы дрогнуло.
Соня перелезла на соседнюю кровать, прижалась к сестре и заплакала. Та гладила ее по голове.
- Да перестань же, дурочка! Вот глупая! - повторяла она ласково. Вдруг не выдержала и залилась неудержимым смехом.- Ведь вздумала же влюбиться, и в кого? В человека, который во много раз тебя старше.
- Так неужели же ты не любишь его? - спросила Соня шепотом, почти задыхаясь от волнения.
Анюта задумалась.
- Вот, видишь ли... я, разумеется, очень люблю его и ужасно, просто ужасно уважаю! Он такой добрый, умный, гениальный! Но... как бы тебе это объяснить? Я люблю его не так, как он... ну, словом, не так люблю, чтобы пойти за него замуж!
Соня вдруг почувствовала, как внутри разгорается пожар ликования. Потому следующие слова сестры не сразу дошли до нее.
- А еще мне очень нужно найти Российское общество воздухоплавателей.
*****
Письмо. Письмо из Санкт-Петербурга. Марка с мелкими зубцами, на которую нанесен герб Российской империи. Неужели это долгожданный ответ? Четыре года поисков до сегодняшнего дня ничего не дали. И вот Анна держит в руках конверт, в котором возможно запечатана судьба. Пальцы вдруг задрожали. Девушка совсем некстати вспомнила, что ей уже двадцать семь. Младшая сестра давно замужем. Хоть брак и фиктивный, но куда ей торопиться? Двадцать - это разве возраст? Да и так уж фиктивен ее брак?
"Милейшая сударыня! Имею честь сообщить Вам, что Российское общество воздухоплавания создано в Санкт-Петербурге всего три месяца тому назад.
На сегодняшний день в списке членов общества господин Градов не числится.
С глубочайшим уважением,
Председатель попечительского совета Российского общества воздухоплавателей, граф Ленский".
Ну вот и все! Анна и раньше понимала, что, скорее всего, так оно и будет. Он просто посмеялся над ней. И теперь это известно доподлинно. Надежда, не покидающая четыре года, надежда, давшая силы отказаться от предложения, сделанного самим Достоевским, надежда, призрачная, но неугасимая, требующая продолжать поиски вновь и вновь - теперь растаяла как сон. Чудесный. И несбыточный.
Анна подошла к окну. Серый, измученный осенними дождями Париж, проглядывал в вечернем мраке подступающей ночи. Очень захотелось к Соне. Пусть Аня всегда была старшей сестрой, но "воробышка" лучше всех понимала ее. Но это невозможно - младшенькая перебралась из Гейдельберга в Берлин, к знаменитому математику Вейерштрассу. Новый адрес не успела прислать, даже письмо написать некуда.
В дверь постучали. Горничная-француженка.
- Мадмуазель! К вам господин Жаклар.
*****
Софья возвращалась домой. В июле тысяча восемьсот семьдесят четвертого года совет Геттингенского университета заочно, без формальной защиты, присудил Софье степень доктора философии по математике и магистра изящных искусств "с наивысшей похвалой". По меткому выражению Вейерштрасса трёх отличных работ хватило, чтобы ей простили "принадлежность к слабому полу".
Окрыленная успехом, она стремилась на родину, чтобы преподавать математику в университете. Но в России ждало горькое разочарование. Всем ослушницам, вкусившим плод заграничной науки, чиновники приготовили "перспективную" работу в начальных классах женских гимназий. Для Софьи Васильевны это означало переквалифицироваться из передового ученого в рядовую учительницу арифметики. "К сожалению, я не слишком тверда в таблице умножения", - с грустью ответила она, получив это "заманчивое" предложение.
Новая попытка заняться математикой в университете закончилась безрезультатно - русское общество не может представить женщину, преподающую студентам. Получив новый отказ чиновника, Софья оставила ему на память знаменитую фразу:
- Когда Пифагор открыл свою знаменитую теорему, он принес в жертву богам сто быков. С тех пор все скоты боятся нового...
Единственное, что радовало девушку - это судьба сестры. Сейчас она тоже в России. Вместе с мужем, которого любит безумно. Сказка молодости о рыцаре на воздушном шаре растаяла, как утренняя дымка. А свободы Ане хватило даже с лихвой. Вместе с мужем Шарлем Виктором Жакларом довелось поучаствовать в восстании Парижской Коммуны. Муж даже командовал семнадцатым легионом, был арестован, бежал. Теперь они в России. Шарль любит свободу, правда, теперь уже издали. А Анюта любит мужа.
С карьерой математика, видимо, ничего не вышло. Ладно! Придется стать писательницей.
*****
Сергей приземлялся на великолукском аэродроме под оглушительные крики товарищей. Кто-то притащил фейерверк, и даже, несмотря на дневное время, разрывы петард создавали атмосферу праздника. Градова на руках вытащили из корзины, несколько раз подбросили вверх. Но едва шумиха улеглась, как Сергей положил корзину набок. На днище ярко-желтой краской отчетливо просматривалась надпись: "GAZPROM".
*****
Перед началом летнего семестра тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года студентов Стокгольмского университета облетела потрясающая новость. Лекции по математике у них будет читать русская писательница Софья Васильевна Ковалевская.
Шведские газеты написали, что к литературным достижениям Ковалевской относится роман "Нигилистка". Кроме того, они сообщали, что временным профессором университета сроком на пять лет назначена дама, которая страшна до невозможности и к тому же глупа, как все русские женщины.
Когда Софья Васильевна вошла в аудиторию, то на каждом втором столе лежала газета со статьей, посвященной ей. Ковалевская улыбнулась. А чего огорчаться всяким глупостям, когда сам Федор Михайлович любил подчеркивать ее красоту. Подойдя к одному из столов, она взяла газету, показала ее аудитории.
- Уродлива? О вкусах не спорят. Глупа? Вполне возможно, с точки зрения мировой науки. Но совершенно точно, что не глупее и не уродливее шведских журналистов.
Газета шлепнулась на стол в абсолютной тишине.
- А сейчас мы займемся математикой. Сегодняшняя тема - теорема Ролля. Хочу сказать, что в той глухой российской деревне, где я выросла, ее смогли доказать конюх Федор, выучившийся грамоте по вывескам и объявлениям и абсолютно неграмотный кузнец Гришка. Надеюсь, вам тоже она покорится...
*****
Выкроив минутку, Градов подошел к пресс-секретарю. Девушка мгновенно обратилась в само внимание - чемпион России все-таки.
- Скажите... Где-то здесь у вас в Великих Луках должна быть усадьба... э-э-э... Корвин-Круковских.
Лицо пресс-секретаря отразило напряженную работу мысли. И вдруг оно прояснилось.
- Вы, наверное, имеете в виду усадьбу Софьи Ковалевской?
- Что-о? - воскликнул Сергей. Это имя было хорошо знакомо.
- Да. Я вспомнила. Софья Ковалевская в девичестве имела фамилию Корвин-Круковская.
- А как туда добраться?
- О, это недалеко. Деревня Палибино. Километров двадцать. Давайте покажу на карте.
*****
Внеся символическую плату, Градов заказал не только осмотр усадьбы, но и экскурсию, которую решила провести директор комплекса Валентина Павловна. Сергей почти мгновенно установил контакт со своим экскурсоводом, и она, видя неформальный интерес посетителя, начала рассказывать многое из того, что не говорила обычным скучающим гостям, заехавшим, чтобы "отметиться" в родовом гнезде Ковалевской.
Основная экспозиция находилась во флигеле - дом еще ремонтировался. Заметив, как пристально вглядывается гость в фотографии, Валентина Павловна сказала:
- Здесь не все, часть еще в архиве.
- Те, что качеством похуже?
- Я бы не сказала. Скорее те, происхождение которых трудно объяснить.
- А можно посмотреть?
- Вам можно, - улыбнулась экскурсовод.
Через несколько минут Градов рассматривал тщательно упакованные в файлы фотографии. Нужная оказалась третьей. В правом нижнем углу на фоне дома, запрокинув голову, стояла Анна. Слева виднелась корзина взлетающего воздушного шара. Сам шар в объектив не попал, виден был только отвернувшийся пилот, неясным силуэтом, выступающим на фоне светлого неба. На черном днище корзины отчетливо проглядывали белые буквы "RO".
*****
- Ну что? Пойдемте теперь в дом? Ремонт почти закончен.
- С превеликим удовольствием.
Директриса и гость выбрались из флигеля, подошли к крыльцу.
- Четыре, - вдруг произнес Сергей.
- Что четыре?
- Четыре ступеньки должно быть на входе. А у вас только три.
- Что вы, - засмеялась Валентина Павловна. - Конечно, три. Здесь такие зубры работали над восстановлением исторического облика усадьбы...