В это время года самолеты из Магадана в Москву битком набиты отпускниками, а назад идут полупустыми, и я надеялся занять все три места, поднять подлокотники, улечься и хорошенько выспаться. Мне пришлось изрядно помотаться по столице, и я здорово устал. Но мне не повезло. Уже прозвучало указание пристегнуть ремни, когда появился еще один пассажир - черт его принес в последний момент! Оставался шанс, что стюардесса, надевшая на усталое лицо фирменную улыбку, посадит мужичка по другую сторону прохода - там тоже было занято только одно место. Но, увы...
Мужичок уселся рядом со мной, и очень скоро я понял, что вряд ли сумею поспать не только лежа, но и сидя, уж слишком общительным оказался пассажир. Самолет еще не оторвался от взлетной полосы, а я уже знал, что зовут его Федором, родился на Колыме и прожил там всю жизнь, даже в отпуск ездить не любит, предпочитая местную охоту и рыбалку. Вот и сейчас, слетал на свадьбу к племяннику, и скорее домой. Но главное, что меня насторожило - Федор сразу предупредил, что не может спать в самолете...
Я пытался отмалчиваться или отделываться односложными фразами, но сосед оказался настолько разговорчив и неподдельно доброжелателен, что пришлось познакомиться, чтобы не выглядеть совсем уж букой. Когда я признался, что работаю журналистом в областной газете, глаза у Федора загорелись.
- Журналист? Вот это да! Давай я тебе одну историю расскажу, может, напишешь?
Мне сразу стало скучно. Почему-то незнакомые люди, узнав о моей профессии, сразу порываются рассказать какой-нибудь случай из своей жизни, уверенные, что мне это будет страшно интересно, и я немедленно схвачусь за блокнот с карандашом. Но лицо Федора светилось такой простодушной радостью, что мне не оставалось ничего другого, как вежливо промолчать и приготовиться слушать.
- Было это в восемьдесят пятом, когда Горбач объявил сухой закон, - начал Федор, повернувшись ко мне так, что я смог хорошо рассмотреть его. Невысокого роста, сухощавый, он мог бы показаться тщедушным, если бы не узлы мышц, выглядывающие из-под коротких рукавов легкой тенниски. Не такие натренированные, как у спортсменов, а натруженные, вместе с широкими мозолистыми ладонями выдававшие привычку к тяжелой физической работе.
- Я тогда работал в старательской артели в Ягоднинском районе...
Поняв, что это надолго, я незаметно вздохнул и приготовился слушать.
- Артель у нас была крепкая, председатель со связями, и участки нам всегда доставались богатые. Попасть к нам в артель считалось за счастье - за год можно было заработать на два жигуля. Вот и в тот год шахту заложили в распадке, где разведочные шурфы показывали содержание золота двенадцать граммов на куб песков. А это, я тебе скажу, ого-го! Шурфы били сразу после войны, так что там без туфты, тогда за туфту к стенке запросто могли прислонить. Приуменьшить содержание могли, но преувеличить - никогда.
Тебе тех шахт не приходилось видеть? Нет? Тогда слушай. Честно сказать, это не шахта, а крысиная нора. Пробили три наклонных ствола до золотоносного слоя, метров тридцать примерно, и давай пески взрывать да качать на-гора скреперными лебедками. А раньше, когда в шахтах зека работали, то и лебедок не было, тачками таскали. И никакой тебе крепи, мерзлота держит. В общем, работа - не бей лежачего. Бери больше, бросай дальше, пока летит - перекуривай.
Федор засмеялся собственной заезженной шутке и продолжил:
- Когда добрались мы до песков, аж дух перехватило - там не десятью граммами на куб пахло! Как ни ковырнешь, то если не самородок, так значок небольшой обязательно находили... Несколько лотков для пробы промыли - мать честная! Больше ста граммов на куб! Такого никому из наших видеть не приходилось! И тут, по закону подлости, это и случилось. Стали очередной забой бурить, а из шпуров вода пошла. Сначала потихоньку закапала, а потом хлестанула, как из пожарного шланга. Так быстро шахту залило, что даже не все лебедки успели вытащить. Председатель сначала кричал - повешусь, застрелюсь! - но потом отошел, и опять - давай, давай!
Подождали, пока вода замерзнет, и стали лед взрывать и выгребать. Добрались до забоя, а оттуда снова вода. Чуть успели те шпуры деревянными пробками забить, а забой в обход повели. Так в том году до большого золота и не добрались. Но председатель у нас упрямый был, на следующую зиму снова туда полез, только уже с другой стороны.
Случилось это как раз под конец моей смены. Стал я забой бурить, а штанга как в масло лезет, я даже удивился. Там кругом кварц, крепкий, зараза, намучаешься, пока его просверлишь... Ну, и хорошо, думаю, раньше закончу - отдохну лишних полчаса. Прошел сантиметров двадцать, а штанга вдруг взяла и вперед провалилась. Я чуть не упал вместе с перфоратором. Что за ерунда, думаю, до сбойки со встречной рассечкой еще далеко! Штангу вытащил - мать моя женщина! Из шпура свет, да яркий такой! Я туда заглянул, но ничего не видно, слепит. И теплом оттуда тянет. Страшновато мне стало, но и интересно, жуть. Сначала хотел мужиков позвать, только никого уже не было. Смена-то к концу, забойщики свою работу сделали и на-гора ушли, я один в забое пыль глотаю. Взял я лом и давай ковырять, а порода почему-то не замерзшая, поддается. Что-то вроде слежавшейся глины, я такой в тех местах ни разу не видел.
Расковырял отверстие, голову просунул, а там - чудеса! Большое такое помещение с ровными стенами и скругленными углами, и свет прямо из стен идет! И не каменные они, а из какого-то металла, а может быть пластмассы. И надписи по ним бегут, как титры в телевизоре, только буквы незнакомые и ни хрена не понятно...
Федор рассказывал, наклонившись ко мне и размахивая руками, а мне все стало понятно. Почему-то мне везет на таких людей. Будто я чем-то притягиваю их. Во всяком случае, в редакцию частенько приходят взъерошенные личности с горящими глазами, уверяющие, что не далее как вчера встретились на сопке рядом с городом с трехметровыми инопланетянами, устроившими моему собеседнику экскурсию на Сириус, Полярную звезду или еще куда-нибудь - маршрут зависел от начитанности "контактера". И почему-то, придя в редакцию, "контактеры" нарываются именно на меня. Наученный опытом, я знал - надо внимательно их слушать и поддакивать, если не хочешь скандала.
Но в редакции от особо настырных визитеров можно было куда-нибудь сбежать, хотя бы в соседний кабинет, а куда сбежишь из самолета?
И в то же время Федор вещал так убедительно, что его рассказ невольно завораживал. И еще я заметил, мне почему-то совершенно расхотелось спать...
- Набрался я храбрости, расширил отверстие, и влез туда. Огляделся, вижу - то, что я принял за помещение, оказалось длинным коридором. Один конец его упирался в шахтную породу, откуда я вылез, а другой и не видно, где кончается, дымка там стояла какая-то, или туман. Первая мысль у меня была - военные что-то замутили. Ракетная пусковая установка или что-то в этом роде. Это у нас умеют, спрячут так, что ни одна душа знать не будет. Но потом присмотрелся - нет, не похоже. Надписи по стенам не на русском и не на английском, в этом уж я даже без высшего образования разобрался. Что-то похожее на грузинские буквы, закорючки такие. Ну, не грузины же такое чудо под землей отгрохали, думаю.
Тут у меня внутри все замерло. Неужели пришельцы? Я в эти дела никогда не верил, в тарелки летающие, и все такое, но тут ведь своими глазами... Никогда не думал, что со мной такое случится. Стою и не знаю, что делать. То ли на-гора идти мужиков звать, то ли самому сначала все исследовать. Постоял и решился, хоть и страшно было. Пошел вперед. А тут еще на стене, как на экране, человечек нарисовался и рукой мне помахал, вроде давай, вперед, говорит, правильно делаешь! Я иду, и он впереди меня бежит, дорогу показывает. А чего ее показывать, если коридор прямой, как линейка, и никаких поворотов ни вправо, ни влево?
Прошагал я так метров тридцать, пока в дымку не вошел. А как вошел, произошло что-то непонятное. Как будто меня перекрутило всего вокруг себя, в голове помутилось, или свет погас, я так и не понял. А потом опять стены засветились, и оказалось, что туман сзади остался, а впереди чисто. И человечек на стене рукой машет, вперед приглашает. Я и пошел. Скоро коридор кончился, и я вышел в огромный зал. Стены вокруг стеклянные, сам зал уставлен какими-то штуковинами, то ли мебель, то ли аппаратура. Формы совсем непривычные, я ничего такого даже в кино не видел. А через стеклянные стены солнце светит, причем стоит высоко, как в полдень. Чего быть ну никак не могло, потому что восход в декабре в наших местах только через два часа. А потом присмотрелся, и вообще охренел. За стеклянными стенами деревья зеленые, и кусты с цветами. Это уж вообще бред, я перед тем, как в шахту спуститься, на градусник посмотрел, он минус пятьдесят три показывал.
Тут до меня дошло. Наверное, думаю, я в подземную полость забурился, а там какой-то газ. Надышался я его и поймал глюки. Не было никаких светящихся стен, солнца и зелени за стеклом, все это мне привиделось. Но только слишком уж на правду похоже...
Пока я раздумывал, вижу - люди ко мне бегут, машут руками, а издалека звенит что-то, я сразу понял - тревога, из-за меня поднялась. Подбежали они ко мне, разговаривают между собой на непонятном языке, а на меня смотрят как-то странно. Я не сразу врубился, а потом дошло. Как им еще смотреть? Хорошо еще, что не ржали, как лошади! Представь картину - стоят люди, одетые по-летнему, все в светлом и разноцветном, с короткими рукавами. Некоторые в шортах, будто в Сочи. Чистенькие люди, аккуратные. И тут вдруг вылезло такое чучело! Растоптанные валенки транспортерной лентой подшиты, чтобы по камням не стирались. Ватные штаны и куртка лохмотьями висят - полазь-ка по шахте двенадцать часов в день, потаскай на горбу перфоратор со шлангами! И лампа на лбу горит! Я только потом заметил, что не выключил фонарь на каске... Они вежливые, не смеются, а мне стыдно стало до ужаса. Хоть я еще не определился, на самом деле это со мной происходит, или продолжаю глюки ловить, но решил вести себя так, будто все взаправду... Чтобы не молчать, спрашиваю: "Кто вы? Куда я попал?". А они переглядываются, плечами пожимают, совсем как мы, когда ничего не понимаем. Удивляются - ничего себе, обезьяна заговорила!
Потом еще одна женщина подошла, и они вроде как обрадовались. Я стою, дурак дураком, и от стыда сгораю. Краси-и-ивая, глаз не оторвать! Шортики совсем коротенькие, маечка обтягивает, а фигура - упасть и не встать! А когда в глаза мне заглянула, я натурально поплыл, показалось, что она меня как рентгеном, насквозь просветила.
Потом так и оказалось. Она у них какая-то особенная была, специально обученная, что ли. Оказалось, ей надо было только мне в глаза заглянуть, и она уже все про меня знает. И разговаривать сразу со мной стала. Только как-то интересно - говорит по-своему, а мне все понятно. Если, конечно, не что-нибудь сильно умное... То же и я - говорю по-русски, и ей никакого перевода не надо. Представилась, но я ее имени выговорить толком не мог, что-то вроде Оэллооэ, так я ее звал просто Оля.
Первым делом она меня в душ отвела, мне даже стыдно стало. Как раздеваться, если под ватными штанами драные треники, а под курткой растянутый старый свитер? Она, видать, поняла, но смеяться не стала, дала чистые штаны и майку, в каких у них там все мужики ходили, показала, как с душем управляться. Оказалось, ничего сложного, только вода со всех сторон, и мыла не надо, и без него всю грязь и пот смыло.
Потом повела в угол зала, там кабинка небольшая. Говорит, надо тебя обследовать. Я струхнул немного, но Олька успокоила, все нормально, говорит, не бойся, никакого вреда тебе не будет. И знаешь, сразу полное к ней доверие. Зашел я в кабинку, сел в кресло, она дверь закрыла. Посидел немного, и так в сон стало клонить, что я не выдержал, задремал. Но разоспаться она мне не дала, дверь открыла, говорит - все хорошо, теперь ничем болеть не будешь.
А я чувствую - во рту что-то не то. Пощупал языком - там, где двух передних зубов не было, они вдруг на месте оказались, будто новые выросли за пять минут. Я у Ольки спрашиваю, как это случилось, а она улыбается. Так, говорит, и должно быть.
И только тут до меня дошло. Она уже все про меня знает, а я, как дикарь, только таращусь на все эти чудеса, и спросить что-нибудь боюсь. Пересилил себя, и стал расспрашивать - где я, да кто они такие. Наверное, говорю, попал я на другую планету? Только непонятно, как? Ведь никакого полета не было? А Олька опять улыбается. Нет, говорит, это та же Земля, только немного другая. И мы такие же люди. А до меня не доходит. Как это: "та же, только немного другая"? Она давай объяснять. Наши миры, говорит, очень похожи, только чуть сдвинуты по каким-то координатам. Я так и не врубился, хоть она долго объясняла. Понял только, что таких миров много, но они никак друг друга не касаются. И время везде идет по-разному, где-то быстрее, где-то медленнее. У них, например, быстрее, поэтому они в развитии нас опередили, а есть, наверное, и такие, где еще динозавры бегают.
Тут мне мысль пришла. Так что, говорю, получается, у вас - наше будущее? И как оно? Ядерной войны не было? По всем признакам, вроде бы нет. Похоже, все у вас хорошо. Солнце светит, и вы все такие счастливые.
Она почему-то улыбаться перестала. Даже загрустила, вроде. Нет, говорит, и у нас не все так хорошо, как кажется. Тоже проблем хватает. И насчет будущего я не прав, потому что не может все точно повторяться, люди сами свое будущее определяют. И у нас может все не так пойти, как у них. И хорошо бы, если не так, добавила. К чему она так сказала, я так и не понял.
Заметил я, что ей на эту тему говорить не хочется, и стрелки перевел. Если, говорю, наши миры нигде друг друга не касаются, то как я попал сюда? Откуда в нашей шахте этот ваш коридор взялся? Олька и объяснила, что коридор - это вроде, как разведочный шурф в другой мир. Если бы мы случайно на него не напоролись, через годик он бы уже на поверхность вышел. Оказалось, они хотели нас остановить, в прошлом году специально воду пустили, думали, мы уйдем навсегда. Не ожидали, что мы окажемся такими упрямыми, и снова полезем. А мы полезли, и теперь они решают, что делать. И закрывать "шурф" нельзя, слишком дорого он обошелся. Но и продолжать работу опасно - ваш мир, говорит, не готов к контакту, встреча может очень плохо кончится. И вообще, говорит, некоторые считают, что напоролись мы на них не случайно, слишком маленькой была вероятность встречи...
Вот тут мне стало не по себе. Значит, я стал причиной крупных неприятностей? Как тот маленький камешек, что попал между жерновов. А что с камешком делают?
Я Ольке ничего не сказал, но она и сама поняла. Не волнуйся, говорит, ты ни в чем не виноват. С тобой мы решим.
Смотрю, к нам несколько мужиков в светлом бегут. Ну, думаю, уже решили... Ну, я тоже решил. Это я с виду только хилый, а на самом деле приходилось одному с троими махаться. И ничего, выстоял. Вот и здесь так просто не дамся... Но Олька мне руку на плечо положила, и я враз успокоился.
Мужики нас обступили, лопочут что-то по-своему, Олька им отвечает. И, странно, на этот раз я ничего не понимаю. Долго говорили, Олька все смурнее и смурнее... Потом со мной заговорила, и снова все понятно. Чудеса! Тебе, говорит, надо назад, и срочно. И ничего больше не объясняет. Отвела опять в душевую, где я свою робу оставил, говорит - переодевайся. Но чтобы ничего нашего не осталось. Делать нечего, напялил я на себя всю амуницию, отвела она меня к коридору и говорит - иди! И постарайся поменьше болтать. Все равно тебе не поверят.
Это она мягко сказала, не стала говорить, что посчитают за дурика...
Короче, когда я вышел в шахту, оказалось, что меня не было три дня. Уже на прииск по рации передали, что человек пропал. Мужики залезли в ту дырку, но там оказалась просто небольшая подземная полость, и никакого светящегося коридора. Я никому ничего рассказывать не стал, только председателю. А он мне и говорит, точь в точь, как я тогда подумал - не иначе, какого-то газа наглотался, это ведь стойкий бред! Я ему - а где я тогда три дня был? А он - мало ли, где спрятаться можно? Знаешь, говорит, какими изобретательными люди становятся под действием наркотиков? Я ему тогда свои зубы показал - раньше-то щербатый ходил! - он и призадумался. А потом говорит: ты все равно, лучше молчи. Не хватало нам, чтобы ученые налетели, тогда и в этом году шахту не отработаем. Я его и послушался. Тем более, Олька предупреждала...
Федор заглянул мне в глаза и вдруг широко улыбнулся.
- Думаешь, я не понимаю, о чем ты сейчас думаешь? - весело спросил он. - Нарвался на шизофреника, да? Конечно, я бы и сам так решил. Ладно, сейчас я покажу тебе одну штуковину, может, тогда поверишь.
"Штуковина" оказалась потертым пенальчиком от нитроглицерина. Только вытряхнул оттуда Федор не таблетки, а туго скрученный комок бумаги. Чуть распушил, взялся за уголок, встряхнул - и комок с легким хрустом развернулся, превратившись в лист размером чуть меньше тетрадного. Это была не бумага, а скорее какой-то пластик, потому что лист оказался совершенно гладким, будто не был только что смят до размера горошины. На серебристой поверхности в хаотическом беспорядке были нанесены разноцветные пятна.
- Смотри левым глазом на это пятно, а правым на это, - подсказал Федор. - И попытайся свести вместе...
Я усмехнулся. Это было похоже на голографические картинки, которые печатают в некоторых журналах. Я проделал названную процедуру - и обомлел. Пространство передо мной изменилось. Куда-то пропали передние кресла вместе с салоном самолета. Вместо них возник совершенно незнакомый интерьер большого помещения, где в расставленных в беспорядке креслах сидели люди. Изображение сместилось, и передо мной оказалась женщина, красивее которой я никогда в жизни не видел. Еще не глядя на меня, она уронила несколько слов на неизвестном мне языке, но я непонятным образом понял их смысл:
- Федор, давай позже, я очень занята.
Потом повернулась, увидела меня, посмотрела в глаза - при этом я сразу вспомнил слова Федора о просвечивающем, как рентген, взгляде, и сказала:
- Свяжемся позже. Есть информация, очень важная и для вас, и для нас.
Наверное, ее позвали. Она встала с кресла, вышла в середину зала и стала что-то страстно говорить. Но больше я не понимал ни слова. Одно могу сказать с уверенностью - женщина была очень взволнована.
- Уважаемые пассажиры! Сейчас вам будет предложен горячий обед. Просьба поднять спинки кресел и опустить откидные столики, - раздался голос из динамиков. От неожиданности я опустил лист на колени, и картина чужой реальности мгновенно исчезла.
- Да ты не пугайся! - успокоил меня Федор. - Кроме тебя этого никто не видит.
- Ч-что это было? - ошарашено спросил я.
- Мобильный телефон! - ухмыльнулся Федор. - Ольку видел? Как она тебе?
Вид у него был, будто он хвастает фотографией жены или подруги...
- Да-а! - только и сумел произнести я. - Но...
- Она эту штуку дала мне перед самым расставанием, - он правильно понял мое мычание. - Иногда удается связаться, но редко. Чаще она не отвечает.
- Скажи, Федор, - у меня вдруг возникло смутное подозрение, - почему ты вдруг мне все это рассказал? Молчал двадцать лет, и вдруг первому встречному...
- И вовсе не вдруг... - лицо у Федора стало какое-то растерянное. - Мне Олька недавно сказала, что теперь можно. Даже нужно. И еще надо снова к тому шурфу пробиться.
- Зачем?
- А я знаю? Нужно... Видать, что-то у них не так пошло. Олька зря бы не сказала. Но как туда пробиться, если ту шахту давно паводками замыло? Разве что новую пробить. Я специально в Москве со своим бывшим председателем встретился, поговорил с ним. У него денег миллионы, а здоровья совсем не осталось. Я ему дал с Олькой поговорить, она ему сказала, что вылечат, если он поможет с шахтой. Обещал подумать. А чего думать-то? На меня посмотри - ничем не болею, за двадцать лет ни разу не чихнул!
- А я зачем тебе понадобился? - мне казалось, что я погружаюсь в вязкое, не отпускающее болото.
- Надо, чтобы ученые узнали. А как мне до них добраться? Я ни с кем из них не знаком. Да и пошлют они меня куда подальше. Вот ты - другое дело...
- Это тебе тоже Ольга посоветовала?
- Ага! - простодушно ответил Федор.
Все оставшееся до посадки время я рассматривал открывающиеся в "мобильном телефоне" движущиеся картинки. Как объяснил Федор, это было нечто вроде заставки, возникающей, когда Ольга отключалась от связи. Изображения природы ничем не отличались от земных, но виды городов... Такого, наверное, не могли бы придумать самые продвинутые художники. Я не мог оторваться от фантастических видов до самого Магадана. Когда самолет стал снижаться, Федор отобрал у меня лист, скатал его в комок и снова спрятал в пенальчик от нитроглицерина.
Стоило самолету замер на месте стоянки, как к нему подъехал микроавтобус с зашторенными окнами. Оттуда вышли трое мужчин, один из них показался мне знакомым. Приглядевшись, я узнал майора из ФСБ, год назад снабжавшего меня материалами о хищениях золота с колымских приисков. Потом подали трап, пассажиры зашевелились, но из динамиков прозвучало:
- Просьба всем оставаться на своих местах. Вы будете приглашены на выход позже.
Но пассажиры все равно поднимались с мест и толпились в проходе. Раздвигая их и уговаривая сесть, по проходу с трудом пробилась стюардесса и остановилась около нашего ряда.
- Вы Косолапов? Федор Васильевич? - обратилась она ко мне.
- Я Косолапов - почему-то обиделся Федор. - А что?
- Пройдите на выход, вас встречают, - стюардесса недоверчиво посмотрела на Федора - уж слишком не походил он на человека, за которым подают машину к трапу самолета. - Скорее, пожалуйста, пассажиры ждут.
Она развернулась и стала проталкиваться обратно.
- Не понял! - растерянно сказал Федор.
- Так это тебя эфэсбэшники встречают? - спросил я.
- Где? - Федор побледнел.
- Вон, - показал я в иллюминатор. - Я одного знаю.
Он посмотрел на меня оценивающим взглядом, вытащил из кармана пенальчик с "мобильником", протянул мне:
- Сохрани! Если вывернусь, найду тебя в редакции!
В иллюминатор я видел, как Федор спустился по трапу, как его плотно обступили встречающие и почти внесли в микроавтобус. Дверь за ними закрылась, машина газанула и умчалась. И сразу из самолета стали выпускать остальных пассажиров.
Из аэропорта я ехал на рейсовом автобусе и размышлял, как мне поступить. Конечно, журналист областной газеты - это не какой-то никому не известный старатель из богом забытого поселка. Меня так просто не возьмешь, особенно, если я успею поднять шум, обращусь к ученым, знакомые у меня есть... Первым делом надо будет надежно спрятать мобильник, а потом заняться судьбой Федора. Теперь я верил ему безоговорочно.
...Автобус остановился, не доехав километров пятнадцати от города. Дорогу преградил милицейский УАЗ с включенными мигалками, в автобус вошли два милиционера и человек в гражданском. Меня вычислили быстро и настойчиво пригласили на выход. Посадили не в УАЗ, а в "Волгу" с тонированными стеклами, поместив на заднем сидении между двумя широкоплечими мужчинами. Пенальчик с "мобильником" нашли быстро, профессионально прощупав карманы, и только после этого машина тронулась с места.
- Надеюсь, вы осознаете, что лучше всего будет не разглашать происшедшего с вами? - сидевший рядом с водителем знакомый майор наконец соизволил повернуться ко мне. - Я не собираюсь брать у вас никаких подписок. Вы трезво мыслящий человек и понимаете, что вся эта история, даже если удастся напечатать ее в газете, будет выглядеть откровенным бредом. Но ее не напечатают, будьте уверены. А вам, если будете упорствовать, или озаботитесь судьбой психически ненормального Федора Косолапова, будет обеспечена веселая жизнь. У нас для этого много возможностей. Вы ведь этого не хотите? Кстати, заходите в управление, у меня есть для вас потрясающий материал по вашей старой теме. Читатели ахнут, можно даже смело отправлять в любое центральное издание. Настоящий эсклюзив.
Майор что-то еще говорил, но я плохо его слышал. Я размышлял, еще не зная, как поступлю.