В нашем филиале при НИИ, начальником Бюро инструментального хозяйства, был небольшого роста, рыжеватый, весь в конопушках, закоренелый холостяк - Володя Плониш.
Так получилось, что я, простой слесарь, встречался с ним, несмотря на его пусть и небольшую, но всё же руководящую должность, в одной весёлой компании, любящей проводить свободное время, употребляя в неимоверных количествах горячительное. Да чаще всего, мы и собирались у него в однокомнатной холостяцкой квартирке. Где ещё мы могли выпивая, так галдеть, вспоминая анекдоты и смешные случаи из жизни, хохотать над разными курьёзами, и в силу ослабевшего от алкоголя организма кого-либо, запросто переночевать! Кому как не Плонишу было рассказать о последних новостях, новых сплетнях в руководстве, ведь начальник Биха, сам работал в той среде. По его рассказам, утро на работе, начиналось так.
Только он появлялся на втором этаже в конторе, секретарша Валя кивала на кабинет.
- Ждёт! - на кабинете табличка. - Директор. Ниже. - Эмалер Э.
А. Плониш оставлял свой портфель на стульчике, мельком взглянув в зеркало, поправлял рыжие волосы и подойдя к двери стучал.
- Да, войдите! - в дверях кабинета показывалась рыжая голова.
- Можно? - директор сидел на высоком крутящемся кресле и нетерпеливо, с некоторой злостью:
- Входи же! Что за дурная привычка! Сказал же, войдите! Нет, обязательно ещё переспрашивать. - он недовольно глубоко дышал. Эмалер был тучным мужчиной, сразу видно любитель поесть. Многим иногда казалось, когда он проходя по цеху дышал нелегко, с присвистом, что он страдает каким-то дыхательным расстройством, астмой что ли, вдобавок судя по его тяжёлой походке, наверное и диабетом. Я то знал от Плониша, что директор был большим любителем коньяка! Пил много, причём каждый день! Это сказывалось на здоровье.
- Давай, дуй в магазин! Возьмёшь как всегда! Быстро, одна нога здесь, другая там! - приговаривал босс, протягивая купюру подрагивающей рукой и вдогонку добавлял: - Передай Вали, пусть сварит кофе! - Вовка рванул в магазин. До восьми, времени открытия магазина, оставалось пять минут. Магазин находился в пяти минутах ходьбы и по пути он часто встречался с Ромкой-Чандрой, тоже посыльным, только от низшего звена, от простых рабочих.
- За коньяком? - спрашивал тот, понимая цель прогулки.
- Да! А ты? Кому сегодня плохо? - дальше звучали имена, то:
- Пятрасу! Юозасу! Федьке! - пили в то время, к сожалению, многие. Немногие умели отдыхать без алкоголя.
- Принёс! - с порога объявлял Володя.
- Давай быстрей, открывай! - нетерпеливо бурчал директор, доставая хрустальные рюмки из сейфа, которые сразу ставил на стол, имея горький опыт в прошлом году, держа их в руках, которые предательски тряслись в момент наполнения коньяка так, что половина напитка разлилась. Выпив резко, отхлебнув чуть кофе, прислушивался. - "Примет организм алкоголь или нет"? - выдохнув просил: - Повтори! - сопел, закусывая лимоном, посматривая на часы. - Хватит! Всё убирай в сейф! Скоро планёрка.
Но в однообразие, жизнь вносит свои коррективы. В последнею планёрку, произошёл такой случай.
В конце летучки, на которой он направо и налево распекал всех начальников цехов, мастеров, директор обводя всех грозным взглядом, немного смягчился: - "Сейчас все убегут по рабочим местам, ещё рюмашку выпью"! - подумал он, тяжело отдуваясь с красным лицом. Коньяк очень плодотворно действовал на него, сразу заиграла кровь, заблестели глаза, хотелось жить, работать, командовать.
- Ещё минута внимания! В головном НИИ произошло ЧП. Умер начальник гальванического цеха! - он посмотрел в бумажку. - Радер Наум! - "Ещё одним евреем меньше!" - мелькнуло у него. - "Нас и так мало"! - он обвёл всех присутствующих требовательным, начальственным взглядом.
- Надо послать от завода представителя на похороны! - все сразу посмотрели на Плониша. Разве кто любит похоронные церемонии, причём незнакомого человека? Ещё чего! Да ещё после работы? У всех семьи, дела. А Плониш одинок. Тем более это не в первОй и никогда Володя не отказывался. Все смотрели на него с надеждой. Взглянул и Эмалер.
- Владимир, выручайте коллектив! - официальным тоном попросил он. Плониш слегка сконфузившись, покраснел, отчего его рыжие волосы горели огнем, промямлил опуская голову:
- Почему бы не сходить! В последний путь, так сказать -... Все с облегчением дружно выдохнули.
- Ну и ладушки! - подвёл итог планёрки директор. - Зайдёшь в бухгалтерию, там уже выписали помощь. Распишешься. На венок, ленточку, да сам знаешь, ни мне тебя учить. Всем разойтись, а Вы, Плониш, задержитесь на минуточку. - Когда все вышли из кабинета, директор нетерпеливо:
- Наливай ещё по рюмочке! - выпив, не спеша закусывая, немного заискивающе бубнил. - Ты это... того. Я в бухгалтерии попросил на двадцатку больше выписать, так сказать, на дорожные расходы. Он делал просительное лицо. - Купи вечером коньячку! Сегодня иду в ресторан, на деловую встречу, завтра тягостно будет. Как пить дать! Не придётся тебе бегать с утра за похмелятором! Ну давай, двигай на свой склад. - И когда Плониш был уже в дверях, шепнул вдогонку: - не забудь дома бутылку!
После работы, слегка поддатый Плониш, поехал в похоронное бюро на улицу Оланду. Во время обеденного перерыва, на складе с коллегами, раскатали бутылочку беленькой. Так, по чуть-чуть, на троих. Много нельзя, работать же надо.
Приехав на место, Плониш обходил неторопливо залы. Вот дверь в 10 зал, а рядом с дверьми табличка. Наум Ефимович Радер. 1931- 1984. Ниже, мелкими буквами. Вынос тела в 18.00. Похороны на Карвялишском кладбище. Посмотрел на время. - "Ох! Ещё есть уйму времени, целый час"! - пошёл в зал, где продавали гробы, похоронные атрибуты. Купил венок, заказал ленточку. Надпись скромная. - "Покойся с миром! От дружного коллектива и друзей". - Надо было сэкономить. Директору на коньяк, себе на водочку. Сэкономленных выходило, на четыре поллитровки водки. Себя не обделил! Венок выбрал подешевле. Покойнику какая разница? Пока делали надпись, имея в запасе пятнадцать минут, чтобы забрать венок и ленту, сходил на второй этаж, в кафе, где его уже прекрасно знали все бармены, выпил сто грамм, под солёный огурчик. Не спеша зашёл в туалет, где после удовлетворения потребностей тела, внимательно посмотрелся в зеркало и тщательно пригладил рыжие волосы водой. Затем забрав венок с лентой, опять взглянул на часы. Оставалось полчаса до выноса тела из зала, вроде пора.
Раньше, когда цены на ритуальные услуги не были такими заоблачными, как сейчас, а люди работая, в деньгах не нуждались, в случаях беды, близкие выставляли в залы умерших родных на сутки, а то и на двое. Бывало тела неделю держали в морге! Ждали приезда близких. Страна была одна, родные порой были разбросаны жизнью по разным уголкам огромного государства. Пока все соберутся. Два дня просидеть в зале, скорбя над покойником, была невыносимая мука для близких и родных. Батюшек отпевать приглашали изредка и то, если только на кладбище. А как могли позвать священнослужителя, если покойный всю жизнь был коммунистом? Партия и религия - две несовместимые вещи! Радер был начальником, быстрее всего партийным. Тем более не православным, это уже точно! Значит, скоро уже будут прощаться с телом родные. - "Пора"!
Всё что дальше произошло, рассказала нам Тамара, работница склада, коллега Плониша, которая была знакома с женой покойного и которая сидела в зале, в уголке, в последнем ряду.
В огромном, переполненном зале стояла мёртвая тишина. Точнее, откуда-то сверху, из незаметно спрятанных динамиков, лилась тихая, симфоническая музыка, которая звучала трагично, давя и так на натянутые до предела нервы. Урывками всплакивали самые близкие и через минуту, другую, умолкали. Другие просто хлюпали носами. Откуда браться слезам, всё выплакано давно. Пахло корвалолом, плавлеными свечками и какими-то цветами.
Плониш подошёл к гробу, аккуратно поставил венок, поправил, разгладив в сторону ленточку. Для близких стала видна надпись... "От друзей". Он посмотрел на покойника, на крест висевший над гробом и перекрестился. Он не особо верил в Бога, просто сделал это по инерции, так было принято у него в родне на похоронных церемониях. Сзади, от дальних рядов, послышался одобрительный шепот старушек. Вдруг, в тишине громко прозвучал трагичный голос пришедшего:
- Эх Наум, Наум! Что же ты наделал?! - раздавшийся более громкий шепот, перекрыли громкие всхлипы. - Что же ты оставил нас так рано, друг?! - в первом ряду прокатились рыдания, потянулись руки к жене, к детям с валерианой, нашатырным спиртом. Плониш достал носовой платок, вытирая слёзы катившиеся по лицу, продолжал: - Ефимыч! Как мы тебя уважали! - слёзы у него были настоящие, он не притворялся. Ему жаль было Радера, хотя он его и не знал, так только слышал звучащую фамилию на заводских, институтских собраниях. Если бы сейчас умерший, каким-то чудом встал, он с удовольствием выпил бы с ним бутылочку на троих, третьим взяли бы вон того седого, кучерявого из первого ряда. Быть может брат покойного? Плониш, не знал точно, от чего умер покойник? То ли рак, то ли сердце. - Эх! - вздохнул он горько на весь зал. - А мы мечтали погулять на твоём шестидесятилетним юбилее! Но не выдержало сердце -... Прости друг! - плакал вместе с Плонишем весь зал! Жену, подхватив под руки, повели в комнатку отдыха, расположенную за рядами. Ей стало плохо. Кладовщица потом рассказывала. Если в начале речи Владимира, звучал удивлённый шепот:
- Кто это такой? - то затем, все без сомнения знали. Это настоящий друг Наума! Родственники думали, коллега по работе, причём близкий, о котором они почему-то не ведали, ни сном, ни духом. Сослуживцы предполагали, дальний родственник, приехавший в последнею минуту или быстрей всего, старый друг детства. Поэтому, когда зашла в зал работница похоронного заведения и встав в центре, громко и печально объявила:
- Церемония прощания завершается! Прошу самых близких проститься с Наумом Ефимовичем Райдером! - вместе с родными у гроба был и Володька. Рыдал вместе со всеми, приговаривая одно и тоже:
- Эх, Наум, Наум! Что же ты наделал?! Для чего покинул нас!
Тамара говорила, что Плониш даже нёс впереди гроб. Ему специально подобрали в пару коренастого крепыша. На кладбище кладовщица не поехала, поведала всё со слов знакомой, принимавшей участия в похоронах до конца. На поминальном обеде Володю посадили в центре стола. Он руководил алкоголем! Три раза произносил заупокойную речь. Три раза все рыдали! На перекуре все слушали только его. Плониш только слегка намекнул, что они с Наумом участвовали в секретных разработках военного производства!
На сладкое с кофе, категорически не хотел остаться, несмотря ни на какие уговоры, ссылаясь на неотложность дел. Но уже попрощавшись со всеми, увидел в коридоре, что официантки несут красное сухое вино. Вернулся. Если не похороны, ему бы даже зааплодировали. Хотя спиртного было уже столько выпито, что уже и до песен оставалось мало. Со многими покорешился, а седого, кучерявого в конце, называл братом! На последнем перекуре, рассказывали друг другу анекдоты и хохотали! Наверное, это от нервов!
На завтра, Плониш, медленно прикрывая, открывая рыжие ресницы, на вопрос как прошли похороны, дрожащим голосом отвечал:
- Знатно погуляли! Коньяк только директору вчера не купил, бегал в магазин с утра. - но при очередной гулянке, подхмелевший Плониш, клятвенно всех уверял, стуча себя кулачком в худосочную грудь: - Ей богу, с голоду в старости не умру! Пока ноги ходят, куплю мало-мальский цветок и на улицу Оланду, в похоронное бюро! Главное, чтобы зрение не подкачало и правильно прочитать на табличке около дверей, фамилию и имя умершего! А дальше... - здесь он делал паузу, хитро поглядывая на нас сквозь прищуренные глазки, прикрытые рыжими ресницами, а затем выдыхал с присвистом: - Дальше смекалка и артистизм! - но вместо улыбки, он вдруг, пустил слезу и добавил шепотом: - Земля Им тогда пухом! - И с тех пор, если Плониш делал или говорил что-нибудь невпопад, друзья посмеивались на ним:
- Эх Наум, Наум! Что же ты наделал?!