- Что это? - спросил Виктор у Артура, мрачно разглядывавшего дорогу впереди.
- Автомобили, - бесстрастно ответил ему Доил. На его лице читалась озадаченность.
- Агент Доил, я ведь не такой кретин, как вы думаете... - Артур тренированным зрением отметил, как раздуваются от бешенства ноздри программиста. Несмотря на профессию, требующую недюжинной выдержки, его новый спутник был явно не со стальными нервами, - Мы проехали столько километров, но я такое вижу впервые.
А что мог сказать ему Артур? Честно говоря, его это тоже волновало. Они проехали по девяносто восьмой трассе уже половину дня: за исключением пары брошенных автомобилей и агрессивного вида мотоциклиста, попытавшегося догнать их, размахивая цепью, они не встретили никого. Немногочисленные города и местечки старались объезжать по кругу - так, на всякий случай, чтобы не найти случайно неприятностей. Теперь же перед ними, преграждая путь к черному зеву проделанного в холме тоннеля, стояли десятки брошенных авто: маленьких легковушек, пузатых минивенов, покрытых слоем коричневой грязи пикапов, а немного в отдалении поперек дороги возвышалась над всеми пара желтых школьных автобусов. Все машины, кроме автобусов, неуклюже сгрудились по краям, словно для того, чтобы тот, кто едет по девяносто восьмой, ни в коем случае не свернули в кювет. И здесь было жутко замусорено. По асфальту были разбросаны какие-то длинные куски пестрой ткани, черные целлофановые пакеты, куски металла, бутылки из-под газировки, одинокие ботинки самого печального вида и консервные банки. Такую свалку можно было видеть возле поселений цыган, которые, приезжая, покрывали окружающую территорию слоем отбросов и переносили селение на новое место. И эти автобусы... Все это слишком напоминает засаду.
- Хм... Ну и что вы предлагаете, коллега? - прервал молчание Артур, - У нас нет выбора: или надеемся на удачу и едем вперед, или делаем крюк в сто с лишним километров и выезжаем на шестую трассу. Что ты предлагаешь?
Вопрос сильно озадачил программиста.
- Знаете, Артур, у меня есть правило... - сказал после небольшой паузы Дружинин, - Когда нужно выбрать из двух зол, я кидаю монетку... Не смотрите на меня так, Артур! Знаю, что это бред, но все же - вы сами говорите, что у нас нет выбора.
Виктор начал хлопать руками по карманам своей желтой куртки, стараясь не смотреть в светящиеся ехидством глаза агента ФБР, сидящего рядом. Пошарив по пуховику и ничего не обнаружив, программист на мгновение замер, и, радостно вскрикнув, приподнялся на сидении и вынул на свет божий небольшую монетку. Это не был цент: на месте статуи Свободы был странный герб, похожий на изуродованного американского орла с двумя головами, увенчанными коронами. "Решка - вперед, орел - назад" - коротко произнес Виктор, и Артур вспомнил, что такой герб взяла себе после девяностых Россия. Дружинин привычным движением большого пальца щелкнул монетку. Рубль подлетел в воздух, превратившись на секунду в полупрозрачный шар, Виктор резким движением правой руки поймал его и, перевернув, шлепнул на ладонь левой. Когда он убрал руку, в потолок смотрела выпуклая тонкая единица с двумя дубовыми ветвями внизу.
- Решка, Артур... - произнес Виктор. В салоне повисла тишина, а сквозь стекло было видно, как ветер гоняет по трассе, словно перекати-поле в вестернах, белые пакетики, цеплявшиеся к автомобилям и хлипкому деревянному забору, начинавшемуся в кювете, каким фермеры ограждают кукурузные поля. В голове Доила начался мыслительный процесс: привычно пришли в движение винтики и шестеренки, в секунду пробивались десятки вариантов действий и их последствия. Разворачиваться и ехать половину пути обратно, потом на повороте выезжать на шестую и далее ещё часа три-четыре до Джерусалима, а ведь они сейчас стоят километров в двадцати от него. Однако впереди чертовы автобусы. Где-то он это видел...
...Одиннадцатый год, маленький безымянный городок на востоке Ирака, через который они добирались до границы. В салоне хаммера душно, воняет потом и чем-то непонятным, более напоминавшим рвоту. Они ехали вторыми в колонне, а впереди медленно тащится собрат броневика: как сказал ещё в лагере Шредер, косясь на рядом сидящего солдатика, мерно жующего паек, туда засовывали тех, кто по неким причинам не понравился майору. Первый автомобиль был как некий щуп - в случае, если иракцы заложили на дороге взрывчатку, он наезжал на неё и таким образом, жертвуя собой, спасал всю колонну из трех джипов. Сам Шредер сидел рядом с ним: зубы, казавшиеся на фоне черной от загара кожи белоснежными, оскалены, маленькие глазки бегают по салону, все чаще и чаще останавливаясь на затылке сидящей впереди на месте водителя рядового Дог - единственной женщины в их теперь расформированной части. По слухам, Кэт Дог (надо же было родителям так ненавидеть ребенка), не самая красивая женщина - большеносая и мосластая, с тонкими слабыми волосами и короткими ногами - пользовалась этим напропалую: каждый солдат, изнывая от голода, готов был предоставить ей свою защиту и паек в обмен на доступ к телу. У Артура першит в горле, хочется скорее вылезти из автомобиля и глотнуть воздуха. А ещё болит бок - когда они садились, Шредер, эта вдохновенная солдатня с вечно оскаленными клыками, ткнул его случайно (а может и нет) прикладом винтовки - да так, что дыхание прихватило. А за стеклом - тонкая полоска потрескавшегося асфальта и узкие пустые улочки с бедными, собранными, казалось, из всякого хлама, домишки. Обычная вещь для Ирака - когда-то город был живым, Артур даже заметил металлические трубы маленького неизвестного ему завода. Но когда США окружили границы страны жестокими санкциями, а чуть позже начали вторжение, заводы быстро разорились, нищета накрыла все и вся. Дома ветшали без ремонта, превращались в кучи хлама. В реальности контролировалась только столица, а вся остальная территория стала как огромный желтый лабиринт, в котором миротворцы пропадали через чур часто... Вдруг автомобиль начал тормозить. Артур удивлено посмотрел на Шредера:
- Сержант, почему мы остановились?
Мэтью Шредер пожал плечами и вытянул шею, пытаясь получше разглядеть дорогу впереди, но его опередил сухой неприятный голос рядового Дог:
- Впереди автомобильный затор, сэр, - Артур перегнулся через кресло и увидел груду осыпанных песком легковушек, будто специально перекрывших узкую улочку от одного дома до другого. Некоторые были перевернуты на бок дном к ним, словно для защиты от пуль.
- Баррикады? - коротко осведомился агент.
- Вероятно, - ответила Дог, - Подождите, я свяжусь с впередиидущим, - она сняла с панели рожок рации и нажала кнопку, - Первый, первый, это второй, как слышите? Прием!
- Слышу вас хорошо, - Раздался из трубки ясный голос рядового Смита, сидящего за рулем первого хаммера, - Тут затор, прохода не вижу. Я сейчас выйду, осмотрюсь.
- Скажите ему, чтобы не высовывался! - крикнул Артур, но Смит уже отключился: видимо, именно за это его посадили в первый джип колоны - за нелюбовь слушать вышестоящее начальство. Обычно в личных делах это называют странноватым словом "неуживчивость". Через стекло было видно, как медленно открывается дверь джипа, и из него с места водителя высовывается высокий солдат, одетый в бушлат цвета песка и толстый шлем с черными очками. Смит выставил перед собой винтовку и сделал несколько шагов в сторону баррикад на полусогнутых ногах, но, когда до первого автомобиля оставалось не более метра, вдруг остановился и медленно лег на покрытый слоем пыли асфальт. Под ним разливалась лужа крови.
- Засада!!! - заорал Мэтью, и в этот момент окружающий мир взорвался. Из зданий, из-за баррикад, с крыш домов хлынули одетые в белые хламиды вооруженные люди, кричащие что-то на непонятном языке. Стекла первого хаммера брызнули, когда по ним жахнуло облако пуль, кричащие иракцы, подбежавшие к автомобилю, выкидывали из салона неподвижные тела. В глаза агента ударила волна чего-то отвратительно-теплого и липкого, а когда он, на секунду ослепший, рукой стер эту дрянь с лица, ладонь была вся в алой жидкости, а на его плечо, неподвижный, облокотился Шредер с прострелянной головой - точнее с тем, что от нее осталось. В стекле окна, возле которого сидел сержант, виднелось ровное круглое отверстие от патрона большого калибра. На Артура накатило какое-то оцепенение, руки налились свинцом. С ужасом он наблюдал, как смуглый бородатый человек выволакивает из джипа визжащую Дог, которая, попытавшись выхватить пистолет из-за пазухи, получила сильный удар в лицо носком ботинка. Дверь рядом с ним открылась, внутрь взглянул молодой араб в черных зеркальных очках, и, тыча ему в голову стволом пистолета, выволок агента за руку наружу и поставил его на колени. В этот момент все накрыла ватная тишина, которую нарушали лишь вскоре прекратившийся визг рядового Дог. Его окружили террористы, нацелившие на Артура стволы разномастного оружия. Кажется, он просил пощады, говорил, что у него дети - это помнится смутно, и сейчас сказать, так это или не так, он не мог.
Из толпы иракцев вышел один, отличавшийся от всех: вместо цветной хламиды на нем были вполне европейские бриджи и оранжевая футболка. Он медленно подошел к Артуру и, подняв ему голову, на чистом английском осведомился:
- Вы являетесь Артуром Доилом? - акцент был настолько мизерным, что чувствовался на самой грани слуха, - Можете не отвечать, я видел вашу фотографию. Видимо, вам придется пройти с нами, - он отвернулся и промяукал что-то стоящим сзади головорезам. Из толпы отделилась пара арабов, взяла Доила за руки и повела в сторону зданий. Пройдя через узкий двор, его подвели к стоящему за домами грузовику с будкой вместо кузова и, швырнув внутрь, заперли за ним скрипучие двери с маленькими решетчатыми окнами.
...Три часа пути в неизвестность. Потом долгие, бесконечные дни, проведенные в старой хижине, чтение и заучивание Корана под автоматным прицелом. Ночи в каменном ящике. Два месяца иракского плена - пока лагерь, где он находился, не обнаружили немецкие солдаты. А потом, когда он вернулся на родину, странная пометка в личном деле, означавшая одно - теперь он на личном контроле, и при одном подозрении Артуру припомнят каждую его ошибку...
И особенно - если он вдруг повалит задание, связанное с Хозяевами.
- Ладно, попробуем, - вздохнул Артур, - Возможно, это просто дорожная пробка.
Он завел двигатель, заглушенный для экономии бензина, и медленно тронулся вперед, между сбившимися в кучи, как испуганные овцы, автомобилями. Он старался не терять их из виду. Виктор вытащил из бардачка свой "Эстет" и вставил в него узкую лакированную обойму - как показалось Артуру, немного неуверенно. Не наврал ли этот русский о том, что хорошо владеет оружием? Доил приоткрыл окно, надеясь если не увидеть, то услышать что-то подозрительное, и попытаться, развернувшись, сразу свалить отсюда. Но, к его удивлению, ничего не происходило - все так же мерно проезжали они мимо брошенного транспорта, и лишь негромкий шум двигателя прерывал тишину... Так, медленно и осторожно, он проехал мимо первого автобуса. И тут началось. Тишину разорвал грохот, и желтый гигант торопливо перегородил ему дорогу назад, упершись тупым носом в измятую, как после страшной аварии, иномарку. На крышах впередистоящего автобуса появились человеческие фигуры, и в глаз ему ударил яркий красный лучик, струящийся из руки одной из них.
- Брось! - процедил Виктору сквозь зубы агент, глуша двигатель - Мы на прицеле. Только дернемся - и они нас нафаршируют.
Из автомобилей начали неторопливо выходить вооруженные мужчины: они все, как один, были очень смуглыми, с черными, как смоль, вьющимися волосами. "Кретин", - подумал Артур, - "Как я не догадался раньше"... Люди медленно окружили автомобиль, подойдя почти вплотную, и на ломанном английском приказали выходить из машины. Агент ФБР посмотрел на программиста и едва заметно кивнул - выбора у них не было. Они открыли двери и вышли наружу, и их тут же взяли под руки и обыскали, а один из мужчин сел за руль, и под одобрительные крики, в которых смешивался искореженный английский и ещё один, малознакомый Виктору язык, тронулся вперед. Сзади пошла остальная толпа, ведя под прицелом Доила и Дружинина.
- Кто это такие? - спросил Виктор у Артура.
- Цыгане, - ответил Доил.
Так их довели до второго автобуса, после которого начинался мрак тоннеля, и Артур с удивлением понял, что эти автобусы служили чем-то вроде стен для целого поселения - за желтым кузовом начались неряшливые ряды тесно сбившихся палаток, между которыми изредка можно было видеть уродливые, сбитые из тонких досок хижины и небольшие прицепные вагончики, выглядевшие так, словно на них однажды напала целая стая тигров - до того они были потрепанные. Видимо, пока одни цыгане поджидали их в засаде, остальные прятались по своим жилищам, и теперь, когда ловушка сработала, они выходили наружу - окрашенные в белый цвет женщины в длинных юбках и накинутых сверху куртках, чумазые, одетые в тряпье (а иногда и вовсе без одежды, несмотря на прохладную погоду) дети. По улице этого "городка" бегал молодой парень с горящим факелом в руках: подбегая к каким-то образом посаженным вертикально то тут то там столбикам с чашами наверху, он совал в эти чаши конец факела, и пространство вокруг озарял алый свет от разгорающегося пламени. Их "Форд" остановился посреди тоннеля, и вокруг него тут же образовалась небольшая толпа из детей, которые с удивительным энтузиазмом принялись отвинчивать зеркала, шарить по салону, царапать лоснящийся бок машины гвоздями. Внутри Артура все свернулось в тугой узел, словно от боли, когда один из детей, одетый в одни трусы и розовую бейсболку с обвалившимися стразами, выбил стекло фары и, упершись ногой в бампер, с усилием вырвал лампочку вместе с проводами. Мужчины, ведущие их, начали потихоньку расходиться: одни пропадали среди палаток, другие, когда они прошли мимо облепленного юными варварами "Форда", присоединились к его разграблению.
- Посмотри-ка вон туда, - Артур кивнул подбородком, указывая Виктору на стоящую недалеко от автомобиля старуху. Она была в залепленном чем-то желтым джинсовом платье, которые так любили цыганские женщины, а на уровне её живота висел деревянный лоток, державшийся на переброшенном через шею ремне. Лоток этот был доверху завален маленькими, закрученными в пищевой целлофан кульками с чем-то серым, - Героином торгует.
Как это не удивительно, но идти было довольно удобно: руки шедших сзади цыган лишь держали их за локти, довольно крепко, но не до боли. Можно было спокойно разговаривать или крутить шеей - никаких окриков от их конвоиров за этим не следовало. У Виктора мелькнула шальная мысль: может, рвануться и попытаться убежать? Но как только он об этом подумал, как увидел, что у одного из пробегавших мимо детей на плече висит огромная, почти в его рост, винтовка. Бессмысленно, его уже через минуту расстреляют. А оружие у них отобрали.
Вскоре стало понятно, что их ведут к стоящему в центре тоннеля длинному, покрашенному под радугу трейлеру, вокруг которого образовалось пустое пространство, освящаемое висевшими на цветной стене вагончика факелами - словно палатки, стоящие здесь ещё кучнее, боялись перешагнуть незримую линию. Возле двери с нанесенными на неё краской цифрами "704" стояли два вооруженных цыгана неопределенного возраста с длинными, доходящими до живота черными бородами. Они перебросились с их конвоирами парой непонятных слов, потом один из бородатых охранников отпер дверь и ненадолго скрылся в трейлере. Артур повернулся к программисту и сказал:
- Сейчас сиди, молчи и ничему не удивляйся.
- Почему? - Виктор с удивлением отметил, что Артур выглядит уверенно, словно знает, что их ждет.
Из трейлера вышел бородатый страж и вновь пролепетал несколько слов, по всей видимости, разрешая войти. Конвоиры затолкали Виктора и Доила внутрь помещения вагончика. Внутри оказалось небольшая, но довольно уютная комнатушка: мигала под потолком лампочка, провода от которой шли к засунутому за стоящий тут же роскошный кожаный диван аккумулятору, стены приятного нежно-персикового цвета радовали глаз, несмотря на скудное освящение. Поперек вагончика одним боком к стене был приткнут огромный стол - черный, и, по всей видимости, очень дорогой, он мог стоять в рабочем кабинете какого-нибудь чиновника. За этим столом сидел человек, от вида которого по спине Виктора побежали мурашки - настолько он был неприятен. Это был огромный верзила с настолько смуглой кожей, что она казалась черной, длинная борода цвета вороньего крыла с седыми прядями закрывала половину лица и касалась концами столешницы, все лицо его было усеяно маленькими белыми шрамами, а на месте левого глаза зиял коричневый провал. Когда они вошли, гигант сразу поймал взгляд Виктора своим единственным, казавшимся на темном фоне светящимся, глазом - и от этого взора у программиста все съежилось. Рядом в темном углу стоял молодой цыган - в отличие от своих собратьев, он был одет в хороший костюм-тройку. Он показал им на два стула, стоящих возле стола:
- Присаживайтесь, - произнес он на английском, и, дождавшись, пока друзья сядут, продолжил, - Моё имя - Забар, я - помощник рома табора. Ром не умеет говорит на вашем языке, поэтому я переведу все, что он скажет.
- Скажите рому, что очень рады его гостеприимству, - ответил Артур.
Забар тихо пролепетал что-то сидящему за столом гиганту, которого он называл ромом. Тот не отрывал взгляда от Артура - внимательного и оценивающего. К Виктору он потерял всякий интерес, а программист со страхом разглядывал столешницу: на черной поверхности, среди завалов каких-то бумаг и канцелярской дребедени лежал свернутый кольцами кожаный хлыст, с витой рукояткой и тонкой дратвой на конце. К удивлению Дружинина, Доил вел себя так, словно был здесь не в первый раз - он вальяжно развалился (насколько это можно было на неудобном стуле), и, закинув ногу на ногу, спокойно отвечал на взгляд цыганского старейшины своим, ехидным и ироничным - словно между этими двумя аксакалами шла некая незримая борьба. Тишина длилась секунд тридцать, пока ром не нарушил её своим, оказавшимся на удивление мягким и тихим баритоном. Забар выслушал его слова и вновь обратился к ним:
- Ром спрашивает, как вас зовут и куда вы ехали?
- Что ж, мое имя - Артур сделал паузу и продолжил с каким-то саркастическим официозом - Артур Маршалл Доил, агент ФБР, седьмой отдел, второй уровень. Моего коллегу зовут Виктор... эээ... Дружинин, программист по профессии и убеждениям. Мы двигались в город Джерусалим по заданию Временного правительства США, кодировка альфа-четыре, когда нас остановили ваши, я не имею права спорить, крайне культурные и приветливые люди. Ещё, кстати, передайте, что автомобиль был моим личным... Да нет, Забар, не волнуйтесь, переводите.
Виктор смотрел на Артура, как на сумасшедшего. Что это за игра? Неужели агент Бюро решил, что если помирать - так с музыкой? Ром спокойно прослушал перевод Забара и ответил что-то, после чего секретарь вновь обратился к Артуру:
- Ром приказал мне выйти. Но если что, знайте - в случае, если вы выбросите какой-то трюк, охрана на входе.
Забар кивнул им, и, пройдя мимо стульев, скрылся за дверью. Ром, словно дождавшись, как его секретарь исчезнет, открыл какой-то ящик в своем столе и по очереди вытащил оттуда два разномастных стакана, белую кружку с алыми сердечками и полупустую бутылку с виски. В полной тишине он разлил коричневую жидкость по тарам, пододвинул к ним стаканы и, не отводя взгляда от Артура, поднял кружку (на одном из сердечек мелькнула надпись Kitty), сказал на чистом английском:
- За тех, кто не с нами. Краймен, Паркинсон, Скиннер, Савада, Кинг-Штайнер...
- Теперь ещё Пак и Бонеччи, - добавил Артур.
- Господи Боже, а с ними что? - Виктор увидел, как у рома расширились глаза.
- Пак в Нью-Джерси, - ответил Артур, - Передозировка кокаина - ты же помнишь, кореец любит... любил крэк, часто даже в ущерб работе. А Изабеллу забросили в дейтройтовский Картель - а у нас оказался их крот. Её раскрыли через месяц, газовая камера. Вытащить успели, но увы - хлебнула, кислородное голодание. Теперь уже месяц в лечебнице для умалишенных. Доктора говорят, у неё теперь разум, как у пятилетнего ребенка.
- Бедная Белла... А насчет Пака - я всегда говорил, что этим и кончится. Давай, - ром опрокинул кружку: было слышно мощные глотки, пока он не оторвал кружку от своих губ и не произнес, - Арти, у твоего друга сейчас глаза вывалятся из орбит. Ты хоть представь меня.
Артур повернул голову в сторону программиста и внезапно расхохотался - настолько выглядело смешно выражение удивления на лице Виктора, совершенно переставшего понимать, что происходит вокруг него.
- Дьявол, я и забыл про тебя, Вик... Познакомься: глубокоуважаемого господина, сидящего перед тобой, зовут Лойко Бежец - цыганский ром (это вроде старейшины), а по совместительству - агент ФБР в отставке, дослужившийся до четвертого уровня допуска и мой бывший коллега. Именно благодаря ему в июле тринадцатого был предотвращен теракт в Нью-Йоркском метро, а в пятнадцатом рассекречена мусульманская шпионская сеть... Да ты пей, Виктор, не стесняйся... Так, все выпили, давай-ка Лойко ещё по одной. Все, больше не наливай, - Доил с удовольствием выпил коньяк, смакуя каждый глоток, - Да, как в старые добрые времена. Давай, Лойко, рассказывай, как дела.
- Дела-то у нас в порядке, - ухмыльнулся Бежец, - А вот ты выглядишь крайне дерьмово.
- Это ты мне говоришь? - парировал Артур, - Кто тебе так портрет подправил? Глаз куда делся?
- Это Михаэль, - нахмурился Лойко, - Кнутом выбил. Хороший он был ром, настоящий цыган, да только больно за традиции держался, слушать никого не желал. Я, когда вернулся, к нему подошел и на правах старика посоветовал: давай осядем где-нибудь, у меня связи, я насчет работы договорюсь, завяжем с воровством и наркоторговлей, ромалэ работать будут. Проблем меньше, прибыли больше, не надо каждый раз с места срываться. А он встал в позу и как начал: "Цыган должен быть как вольный ветер, нечего нам с гадже дела вести". Обозвал меня сучьим сыном и вызвал на... как это сказать... вроде дуэли нашей, только на кнутах. Он мне глаз выбил, ну а я его до смерти забил. А меня тогда многие поддерживали, да и самый старый я теперь, вот ромом и сделали. Уважать меня уважают, да и сам стараюсь сделать как табору лучше. Только щенки его мешаются теперь.
- Что за щенки? - участливо спросил Артур.
- Да дети! Нет, сыновья его младшие - правильные цыгане. Старший, Роман, воду мутит. Иной раз то Забар, то ещё кто скажет - мол, рома мертвого сын подговаривает против меня табор. А ещё чевале Михаэля, Годеция, героином прямо в таборе торгует. Я бы её давно вышвырнул, да нельзя - они так и ждут, чтобы я ошибку совершил, чтобы спихнуть меня. Короче, политика, - Лойко вздохнул с грустью, и, грустно взглянув на бутылку, отпил прямо из горлышка. Сглотав содержимое, он бросил бутылку в ящик стола - было видно, что он ничуть не захмелел, - Я бы из города не уезжал, да только когда бардак начался, эти же крысы взвыли: "Едем на дорогу, там возможностей больше"... Пришлось согласиться, дела и так нехорошо шли. Вот, приехали сюда, лагерь сделали, теперь от беженцев кормимся. Противно, а что поделаешь? Ай, черт с ним. Давай еще по одной!
Доил и Бежец болтали, вспоминали какие-то старые случаи из профессиональной практики. Из ящика стола появилась новая бутылочка с виски, вновь наполнились стаканы, ром включил стоящий под столом старенький проигрыватель, из которого полились уже подзабытые хип-хоп хиты двухтысячных годов. Виктор украдкой разглядывал их: было в этих прожженных волках что-то общее: возможно, это то, что они стали уже историей. Их имена, несомненно, были легендарны - легендарны ограничено, в узком круге агентов Федерального Бюро. Однако они уходили в ничто - умирали от рук мафии как упомянутая Бонеччи, уходили на пенсию, как Лойко, погибали в несчастных случаях. Старая гвардия, работавшая в тяжелые времена "смутного двадцатилетия" разгула терроризма и криминала, кончившегося судом над Райтом. Наконец, когда содержимое второй бутылки исчезло в чревах агентов, Доил произнес:
- Да, Лой, было приятно поболтать с тобой, но нам надо ехать дальше. Ты можешь отдать нам нашу машину?
И вдруг Виктор с удивлением заметил, что всевластный ром смутился. Он явно ожидал этого вопроса, но боялся его - так ждут и боятся одновременно экзаменов без пяти минут выпускники школ.
- Да, точно... Ехать... Я уж и забыл об этом, хе-хе - Виктор прекрасно видел, что Бежец лгал, - Подожди, Арти, сейчас я поговорю с людьми... Снарядят авто...
Он встал из-за стола, ежеминутно извиняясь, неуклюже обошел их и выглянул из двери трейлера. Было слышно, как он переговаривается с несколькими людьми. Доил взглянул на Дружинина и тихо произнес:
- За четыре года пенсии он совсем разучился лгать, - и отвернулся.
В это время вернулся Бежец - как показалось Виктору, воодушевленный, будто нашел выход из трудного положения. Он молча сел за стол, и, постукивая пальцами по черной гладкой столешнице, произнес:
- Арти, ты не представляешь, что произошло! Пока мы разговаривали, мои ромалэ разобрали твой авто на гайки. Мне очень жаль, честно, Арти. Ты не представляешь, как трудно управлять табором: стоит немного отвлечься, и они уже начинают творить беспорядок, право, как дети... - он запнулся, поймав взгляд Артура, и попытался продолжить говорить, но в голосе не было былой уверенности, и вскоре оправдательная речь затухла вовсе. В вагончике повисла вязкая, как кисель, тишина. Доил нагнулся над столом, пошарил среди завалов бумаг и достал валяющуюся там пачку дешевых сигарет. Из кармана пиджака появилась блестящая зажигалка, огонек подпалил кончик сигареты, и Артур выдохнул в потолок упругую струю синеватого дыма, растаявшего через мгновение. Наконец, сделав пару затяжек, агент начал говорить - медленно, но с каждым словом напор нарастал:
- Лойко Бежец. Ты меня не удивил - я ожидал нечто подобное. Можешь не пытаться искать себе оправдания, так как ты давно забыл, как это - скрывать информацию от тех, кто жаждет ею овладеть. Я прекрасно понимаю, что твои люди разобрали мою тачку. Более того, я уже два года как выучил твой родной язык - пусть и не идеально. И я слышал, как ты только что отдаешь приказ снять с вышеупомянутого транспорта колеса. Мне маловажны, - он уже почти кричал, - Да что там! Мне плевать на твои оправдания! Объясни мне - зачем? Может быть, тебе так скучно, что ты решил остановить нас здесь подольше, а? Отвечай, Лойко!
Сквозь коричневую кожу Бежеца проступила мертвенная бледность. Он выслушал Артура, наклонился, молча достал из ящика ещё одну бутылку (на этот раз с чем-то прозрачным) и отпил значительную часть. Только теперь Виктор увидел, что на цыгана подействовал алкоголь: бледность исчезла, уступив место ярко-красному девичьему румянцу, лицо осоловело, словно ром не спал пару суток. Он поставил бутылку рядом с другой, вздохнул и начал говорить, растягивая слова:
- Артур, ты не понимаешь... Это... Это же политика...
- Какая к чертям политика?! - взревел Доил.
- Политика - она всегда политика. - резонно ответил Бежец, - Дерьмо, хоть у нас, хоть в Бейруте, хоть я не знаю где, всегда остается дерьмом, Арти. Я думал, хоть на пенсии от этих игр под ковром отдохну, да куда там... Ты же всегда был умненький... - он икнул, - Ой, умненький мальчик, ты должен понимать это.
- Так... Кажется, я понял. - Артур откинулся на спинку стула, - Значит, политика, говоришь. Значит, ты не можешь нас отпустить, потому что этим сразу воспользуются... как ты их называл? Михаэлевы щенки, правильно? Я не ошибаюсь?
- Соображаешь, Арти, - пьяно кивнул Бежец, - Ты всегда был способненьким... Они же поняли, что ты не простой гадже, а легавый. И если они поймут, что я дружу с легавым, мне крышка. Деревянный макинтош и грустная-грустная музыка, как говаривал покойничек Скиннер. Мне и так приходится учитывать их мнение... Сюда притащили, а я ведь не хотел...
- Лой, моя зайка, а что ты собираешься делать дальше? Допустим, ты нас удержал здесь. Окей, власть в своем таборе ты сохранил, умничка, пять баллов. А затем? Может, ты нас расстреляешь? Ну, чтобы не мешали строить политику? - После этих слов Доила у Виктора в желудке зашевелился кто-то скользкий и противный, а сердце, казалось, совсем перестало биться. К счастью, ром встрепенулся и начал с негодованием отвечать на слова агента:
- Гос... Господь с тобой... Сам не знаешь, что говоришь... Я же не просто так! Да! Я, между прочим, план придумал! - он картонно поднес палец к своему рту, - Только пшш! Все продуманно заранее... Как... это... в старые добрые... Вы только помните - в полночь. Все. - он громко крикнул что-то на цыганском. Из-за двери появились та самая пара бородатых охранников. Они подошли ближе, подняли их с мест и вывели из трейлера.
***
- О чем думаешь? - спросил Дружинина Артур.
Они сидели в небольшом вагончике, который цыгане, видимо, приспособили как некий изолятор временного содержания: дверь закрывалась только изнутри, как успел рассмотреть агент, на серьезных размеров щеколду, а единственное окошко в трейлере было зарешечено. На полу валялись какие-то тряпки, пахшие тлением и потом, возле стен громоздились небольшие кучки деревянных ящиков, а в углу одиноко жалось к стенке пластмассовое ведро, исполнявшее, видимо, роль удобств. Неверный свет, какой оставляли факелы, проникал сквозь решетку и оставлял на стене алые квадраты, но его не хватало, и большую часть информации приходилось получать с помощью осязания. Доил не знал, сколько они уже здесь просидели - часы, как оказалось, у него стянули, и потому о времени можно было судить лишь по голосам, доносящимся из лагеря цыган.
- Мистер Доил, у меня вопрос... - немного подумав, сказал Виктор, - Вы действительно уверены, что Бежец нас отпустит?
- Надеюсь - да. Верить - не верю, - честно признался Артур, - Слишком он крепко пустил корни, для него табор теперь важнее, чем старый коллега. Однако - посмотрим. - он немного помолчал, пытаясь разглядеть выражение лица Виктора, и добавил, - Даю руку на отсечение, наш высокопоставленный мерзавец придумал свой гениальный "план" ровно в тот момент, когда об этом заикнулся . Старый Лой всегда был прекрасным импровизатором, однако стратег из него никакой. Тактическая близорукость... Между прочим, советую вздремнуть: если мои расчеты верны, сейчас часов пять, то есть до полночи времени сколько угодно. Лучше нам провести его с пользой, согласись.
- О"кей, шеф, - ответил Дружинин и, судя по звуку, повернулся на бок. Артур немного посмотрел на его силуэт, свернувшийся на тряпках, а потом закрыл глаза, положив голову на перевернутый ящик. В голову полезли мысли, путанные, часто сменявшиеся воспоминаниями...
...Россия. Он там был дважды - по работе, конечно же. Первый раз в две тысячи пятнадцатом, тогда, когда в русской глубинке спрятался от карающих рук интерпола Хасан Гаргадзе, террорист - тот самый, что попытался взорвать Эйфелеву башню. Второй - уже в двадцатом, ища Ивана Дмитриевича Корсакова - последнего хозяина времени из обнаруженных комиссией Берджерона в Москве. Эта страна произвела на него странное впечатление. Первое, что бросалось в глаза - это изувеченные, словно после войны, дороги, с потрескавшимся, вечно грязным асфальтом. Жуткая сухая жара, от которой начинала болеть голова, свалки, уродующие самые живописные места - хотя иногда встречались такие места, при виде которых у Доила пропадал дар речи, настолько они были живописны. Неудивительно, что эта страна породила сумасшедшего убийцу Райта.
А может, Даниил Райт нащупал что-то? Массовая культура... Почему он начал убивать? Почему попытался взять штурмом ООН? Его признание о том, что правительство делало из людей идиотов звучало безумно. Если бы и было что-то такое, он бы знал, правильно? У него же третий уровень, это почти как самому быть президентом, или, в крайнем случае, премьер-министром. Хотя волна самоубийств, прокатившаяся по стране после десятого года... Эти лезущие из всех щелей девочки-тусовщицы с одинаковой внешностью, расфабрикованные телевидением, которых так часто находили мертвыми: изнасилованными либо умершими от передозировки наркотиков... И снафферы, прости Боже... С этим не поспоришь - доказанный факт.
Потом, не сейчас. В конце концов, это уже не важно.
***
- За мной, гадже. Идем быстро и тихо, - прошептал над Артуром Забар. Агент мгновенно проснулся, шокировано вертя головой: спросонья перед глазами крутились мутные образы из сновидений, - Давайте-давайте, нет времени.
- А где?..
- Ваш приятель снаружи, можете не волноваться. Ну же!
Артур поднялся с тряпья, пахшего теперь почему-то грязной псиной. Вокруг была абсолютная темнота, в которой более светлым квадратом выделялся лишь проем двери, и серым овалом - лицо цыгана, склонившегося над ним, когда он спал, а теперь осторожно прислонившегося к стене. Тишина спеленала все звуки, в которых его дыхание и голос Забара звучали, словно гром:
- Будет очень плохо, если нас заметят, поэтому, пожалуйста - побыстрее!.. Ага, вот пистолет, - в ладонь Доила ткнулась холодная рукоятка револьвера, - Теперь идите за мной.
Забар схватил Артура за лацкан пиджака и повел в сторону двери, какие-то удивительным образом ориентируясь в полнейшей темноте и переступая через ящики. Они вышли наружу: все факелы потушили, и в поселении цыган стояла ночная тьма. Рядом с дверью стоял совсем неразличимый Виктор. Как только Артур твердо встал на асфальт, Забар сразу политкорректно отпустил лацкан, и агент услышал голос программиста:
- Ну и хитрец ваш коллега, шеф, - Дружинин хмыкнул, - Он на нашем побеге ещё и выиграет.
- В смысле? - спросил Артур.
- Потом, потом! - прошипел Забар, - Вперед!
Он вытащил что-то из кармана, и в темноте зажглась полоса зеленого фосфорического света. Поманив их к себе фосфонарем, Забар на полусогнутых ногах устремился между палатками, а Доил и Дружинин поспешили за ним. Они долго петляли между палатками и хибарами, появлявшимися из темноты под зеленым светом из ниоткуда: звуков почти не было, и каждый шаг их казался слоновьим топотом. Под ботинками хрустело стекло, пахло дымом потушенных костров. Наконец, когда они прошли метров пятьдесят в этом лабиринте и подошли к выходу из тоннеля, к стоящему рядом с последними хижинами потрепанному пикапу. Забар покачал фосфонарем и повернулся к Артуру. Доил вытянулся во весь рост, поморщившись от боли в спине, и спросил:
- Забар, а где наш авто?
- Вот он, - махнул на пикап свободной рукой Забар, - Форд уничтожен, потому ром отдает вам свой. В кузове ящик, там - пища и патроны на первое время. И ещё - вот, - молодой цыган полез рукой куда-то внутрь костюма, и вытащил сверток, завороченный в желтую плотную бумагу, - Ром велел передать: если при подъезде к городу вы увидите белых в черном - скажите, что вы едите молиться, если черных в белом - говорите, что приехали покаяться, если любых в простом - говорите правду. И в любом случае - покажите книгу.
- Что это за хренотень? - удивился агент.
- Ром сказал, что вы сами поймете. До города дорога чистая, мы проверили, ключи от пикапа в свертке, так что можете садиться, - Артур и отставший Виктор подошли к авто, но Забар вдруг окликнул их, - И ещё одно, перед тем, как вы уедете. Знайте, что ради вас он пошел на многое, и чуть было не лишился всего, и, скажу честно, я не одобряю его действий: гораздо проще было бы просто вас убрать. Не обижайтесь, и... помните, кому вы обязаны своим спасением. Все, можете ехать. Хорошей дороги. - Он, не дождавшись ответа, развернулся и растаял в темноте, а Артур и Виктор сели в авто - Доил на место водителя, Дружинин - рядом. Агент повернул торчащие в стартере ключи, и взревевший пикап рванулся вперед . За ними, в удаляющемся цыганском поселении, загорались огни, меж палаток начали бегать маленькие фигурки людей, но авто уже было не догнать.
***
- Что ты имел ввиду, когда сказал, что Лой на этом ещё и выиграет? - спросил Артур, когда они отъехали от переезда несколько километров.
- Мистер Доил, вы были правы, когда говорили, что Бежец - гениальный импровизатор, - ответил Дружинин, - Этот хитрец поставил в полночь на нашу охрану того самого Романа, сына бывшего барона. Они так выкрутили, что вроде бы он напился до зеленых соплей и уснул, а мы с помощью веревки, прокинутой через окно, открыли засов, представляете? Не думаю, что теперь его кто-то будет слушать - особенно, если он начет крутить интриги.
- Неслабо! - расхохотался Доил, - Вот же хитрая морда, слов нет... Ой, мерзавец! А ведь он уже проделывал похожее, когда его поймали гангстеры в Лос-Анджелесе и заперли в складе, где пиво хранили. Он тогда умудрился подбросить своим охранникам бутылку со снотворным. Ладно, черт с ним... Ну-ка, разверни тот пакет, который дал Лойковский мальчик на побегушках...
Он вытащил из пиджака конверт, куда сунул его перед тем, как завести авто, и передал Виктору. Дружинин разорвал бумагу и начал разбирать то, что лежало в свертке:
- Так, шеф... Ваши сигареты и зажигалка. Забирайте, вы так давно не курили... Мой пистолет! Я уж не думал... Обойма полная, между прочим. Слушайте, тут ещё один сверток, большой. С книгу размером.
- Открывай, - пробурчал Артур, зажигая засунутую в рот сигарету.
- Ага... Бумага плотная, зараза... Сейчас, ногтем зацеплю... Вот, подцепил! Ого... Твою мать, что за хрень? Шеф, посмотрите.
В его руках, в свете освещающего салон фонарика, чернела обложка толстой книги. На шероховатой поверхности контрастно сияли золотистые буквы: "BIBLY".