12 января 2023 года, г. Гаага, 11:36 по местному времени.
Гектор, обливаясь потом, втащил осциллограф в зал и установил на специально приготовленной стойке в углу. Гигантский зал Суда Гаагского трибунала, переживший год назад ремонт, ему решительно не нравился - почти все передели по последней моде, и стены теперь отливали холодным черным металлом, сиденья были твердые и холодные (казалось, что судья отморозит себе задницу), а двери, предназначенные для работников суда, сделали маленькими и узкими, и Гектор со своим прямо скажем не миниатюрным сложением (всё таки сто девятнадцать килограмм) был здесь как слон в посудной лавке.
Телевизионщики уже деловитыми тараканами носились по залу, высматривая и вынюхивая место, где можно снять наилучший кадр. Представители правительств, сидевшие на установленных полукругами сиденьях посетителей и перешептывающиеся между собой в ожидании начала суда, смотрели на них с сытой барской презрительностью - они уже давно поняли, что работники ТВ - это как старушки в деревне: они без приглашения придут на твою свадьбу, нахваливая на гулянке хозяина за добрый нрав, но с тем же удовольствием станут понятыми, когда тебя возьмут за милые ручки в милицию, и на суде наговорят всяких баек - лишь бы посадили. Прокурор, периодически откидывая со лба свои непослушные белые пряди, с человеконенавистническим выражением лица рылась в бумагах, остервенело отшвыривая ненужные папки. Гектор давно заметил, что самые злые прокуроры получаются из лесбиянок, и Натали Роз (приехавшая в Гаагу из Франции) это доказывала всем своим существом.
Гектор оторвал взгляд от прокурора (жалко, что она не по его душу - при виде Натали у охранника ворочались довольно пошлые фантазии), и достав из кармана батарейку, вставил в осциллограф. Прибор тихонько пискнул, и из отверстия в стенке вылезла бумажная лента , на которой два нависавших над ней острия оставляли длинные прямые черные полосы. И тут сквозь дверцу прошел, - нет, даже не прошел, - просочился доходяга Поль, коллега Гектора, всегда появлявшийся тогда и только тогда, когда никому не требовалась помощь. Он, периодически оглядываясь на сидевших в зале, прошел на цыпочках к своему гороподобному товарищу:
- Привет, здоровячёк! - громким шепотом обратился Поль к Гектору, тряхнув своей черной вьющейся гривой, - Как ты думаешь, этот ящик будет работать?
- Уже работает, - ответил Гектор, стерев тыльной стороной ладони пот со лба, - Яйцеголовые обещали, что всё нормально будет. Док даже предлагал пари заключить. Жужжит вроде, что-то пишет. Значит работает.
- Ну раз обещааали... - недоверчиво протянул Поль и вновь оглянул зал, - Гек, да ты погляди, сколько здесь шишек! Я вот только зашел - президента Франции и нашего Огюста, посла, увидел. А вон этот, как его... Ну негр этот, посол американский, что президентом был... Обама, да,Обама, вон в углу журнальчик читает... Я столько политиков только по телевизору видел. Представь, проскользнет сюда какой-нибудь араб-террорист с бомбой, и всех этих одним махом...
Как надоедал Гектору Поль! Поль был болтливым, глупым, самодовольным, все время восторгался всякой ерунде, он, будучи худым и костлявым, занимал собой сразу всё пространство, все звуки имели его происхождение, а разговоры и мысли направлялись в русло его только его проблем, мелких и незначимых. У него было только одно преимущество - на фоне Поля Гектор, всегда носивший за глаза славу молчуна-придурка, выглядел настоящим суровым профессионалом, а его молчание приобретало неуловимую мужественность и даже загадочность. Вот и сейчас Гектор решил немного поднять самооценку за счет глуповатого коллеги. Он попытался втянуть живот, и поучающее прогудел:
- Кто его пропустит, араба твоего? Это тебе не греческий аэропорт, чтоб арабов просто так пропускать. Здесь, между прочим, серьезные люди находятся, и... - Гектор перевел взгляд на ленту, выползающую из осциллографа, и замолчал. Черные полоски стали немного подергиваться через определенные промежутки времени.
- Что с ней? - выкинул очередной вопрос из своей бесконечной кучи Поль.
- Док сказал, что он чувствует на расстоянии сердцебиение подсудимого, и выводит на экран. - Гектор склонился над лентой, - Запомни, если росчерки станут чаще, стреляй в него на поражение.
- В кого стрелять?
- В подсудимого, идиот! - гороподобный работник суда хотел сказать ещё что-нибудь обидное, но в это время в зал вошел судья, и пришлось замолчать. Судья в белом пышном парике, низкорослый, подслеповатый и до того старый, что не сразу можно было различить пол, пропищал в зал на английском:
- Всем встать, суд идет! - он подождал минуту, и продолжил, - Присаживайтесь. Слушается дело Љ18041992 о нарушении прав человека на личное время. Ввести подсудимого Даниила Райта.
Открылась маленькая дверь на противоположенной от Гектора стене, и два плечистых молодца с автоматами ввели в зал подсудимого в оранжевом комбинезоне. Двухметрового роста и при этом необычно тощий, будто высосанный, с лицом, на котором черная как смоль борода прикрывала лицо, изуродованное шрамами, и огромными жилистыми руками, усеянными татуировками с буквой А, обведенной окружностью и японскими иероглифами, Даниил Райт ужасал всех присутствующих. Журналисты и телевизионщики сразу забегали по залу, ловя лучшие кадры, визжа и иногда даже сбивая друг друга с ног. В освящении вспышек фотокамер Райта провели мимо Натали Роз (она презрительно сморщила милое личико и с яростью отшвырнула от себя какую-то папку), и посадили в установленную напротив прокурора специально для этого суда клетку, рядом с которой находилась подставка с осциллографом. Сев на холодную металлическую лавку, Райт косо глянул на Гектора. У того от взгляда подсудимого засосало под ложечкой, а осциллограф пискнул сильнее и волны немного увеличили амплитуду. Но не успел Гектор схватиться за висевший на его груди автомат, как ужасный обитатель клетки отвел глаза.
Со своего места поднялась прокурор, и начала говорить громким, хорошо поставленным голосом:
- Историческая справка: в 2016 году американским ученым Мишелем Берджероном был открыт так называемый феномен "хозяев времени" - людей, которые благодаря генетическому сбою и увеличенному количеству хромосом могут забирать у одного человека биологические часы и отдавать другому, либо же присваивать себе. После открытия мистер Берджерон долгое время путешествовал по миру, находя с помощью тестов люде с данным отклонением. В настоящее время двенадцать человек, у которых обнаружился феномен, изолированы от людей и проживают в США на научной станции Лайтхаус, штат Флорида...
- В клетках, на условиях подопытных кроликов, - прервал её хриплый и мрачный, будто заляпанный тиной, голос подсудимого. Натали Роз с трудом загнала в себя вскипающую на глазах ненависть, и продолжила:
- Сразу после научного обнаружения феномена специальная комиссия ООН сделала поправку в Пакте о правах человека, внеся туда право на личное время. Нарушитель этой поправки должен предстать перед Гаагским Судом по правам Человека. Теперь я перейду к обвинению. На скамье подсудимых Шкловский Даниил Михайлович, рожден в 1992 году в Курске, Россия, в настоящий момент лишен гражданства. В 2010 сменил фамилию на Райт и переехал в США. Проживая там, он в 2017 году обратился к мистеру Берджерону для выяснения своего статуса "хозяина". Получив положительные анализы, Райт не стал обращаться к правительству США для своей изоляции на станции Лайтхаус, как должен был, а скрыл это, что является первым нарушением. Вместо этого он, использовав своё отклонение, убил ныне покойного мистера Блэка, работавшего бизнесменом в Вашингтоне...
- Глупцы, - И вновь прокурора прервал этот страшный голос подсудимого, от которого у Гектора по спине покатились капельки холодного пота. Господи, спросил работник суда, как ты смог влить в одного человека столько антихаризмы?! Это же настоящее русское чудовище! Да его не судить - сразу надо уничтожить! - Вы готовы защищать себя до последнего, и закрывая глаза, называть черное белым, лишь бы быть в безопасности. - Даниил Райт оторвал глаза от пола и взглянул на Натали. Осциллограф предупредительно пискнул, но волны на бумажной ленте не изменились.
- Я не позволял вам вставлять реплики, мистер Райт, - Судья ударил деревянным молотком по столу, и умиленно поглядел на Натали, - Обвинение продолжает.
- Спасибо. - Натали тряхнула копной пышных волос, и ответил Райту презрительным взглядом, продолжила, - Мистер Блэк стал первой жертвой в послужном списке подсудимого. Следующим был полицейский Джон Спенсер, с которым Райт был поверхностно знаком. Мистера Спенсера нашли в собственной квартире, постаревшим на сорок лет. Предположительно, он умер от резкой сердечной недостаточности. Мистер Райт переезжает из Вашингтона в Нью-Йорк. Там он на протяжении двух лет забрал биочасы у наркодилера Джона Фишера, бизнесмена Ричарда Харда, и даже нескольких людей, связанных с государственной службой - Мишеля Айсмена, Сердара Прайма, Сэма Паркинсона... Всего в Нью-Йорке резко постаревшими при невыясненных обстоятельствах было найдено двенадцать человек, живы только мистер Айсмен и миссис Чарли, находящаяся сейчас в коме. Далее - вновь Вашингтон, и там подсудимый устроил настоящий кошмар. Личное биологическое время было отобрано у семнадцати, - в зале прокатился вздох удивления, - человек. Большинство из них - это уважаемые политики и бизнесмены. К сожалению, мы смогли найти Райта только тогда, когда он с помощью своего отклонения прорвался в здание ООН, и попытался отобрать время у всех присутствовавших. Там он был задержан с помощью транквилизаторов, и доставлен на базу Лайтхаус, которая потом депортировала его сюда для судебного разбирательства. На основании того, что Райта опознали все, кто смог выжить при его нападениях, обвинение считает вину Райта полностью доказанной и предлагает суду уничтожение этого опасного для общества субъекта.
Гектор был поражен. Он в последнее время не читал газет и не смотрел ТВ - было слишком много дел, и о деяниях Райта слышал лишь поверхностно, из случайных разговоров. Поэтому уничтожение, использовавшееся Гаагским судом очень редко, он считал в этом случае перегибом. Но здесь... здесь необходимо выжечь это уродливое порождение свихнувшейся и ненавидящей человечество Матери-природы. Подчистую. И всех, таких как он - подчистую.
- Суд выслушал обвинение, - судья сжал узкие губы, и по старчески прокашлявшись, обратил свой взор к подсудимому, - Вы отказались от адвоката, и защищаете себя сами. Прошу.
Райт поднялся со своего места и оглядел зал черными глазами, казавшимися глубокой морской впадиной, в которой пропали тысячи и тысячи аквалангистов. Эти глаза впились в лицо судье, обожгли холодом Наталью Роз, и обратились к сидящим в зале политикам.
- Я хочу сделать заявление. Суд сегодня не состоится, не буду отнимать у вас время. Я признаю свою вину.
Зал на мгновение погрузился в тишину, а потом разорвался громом сотен глоток. Кто-то хлопал, кто-то проклинал, кто-то вопрошал. Тысячи звуков, слившихся в один комок под световой аккомпанемент вспышек фотокамер. У Гектора разболелась голова, Поль повизгивал что-то непонятное рядом, судья непонимающе глядел на зал, будто забыв, где он находится. С сидевших на местах зрителей будто в один миг сорвали благородные маски - и они стали похожи на визжащих полуживотных. Слава Богу, что этот ужас продолжался недолго - голос подсудимого разрезал шум, и все разом притихли, ловя каждое слово раскаявшегося преступника:
- Не спешите. У меня есть последнее слово, и я его скажу. - Райт вздохнул, и начал говорить негромким голосом, - Я переехал в Америку, убегая из России, ставшей губкой, впитывающей ошметки чужеродной культуры. Из большого склада чужих идей, пересказанных слов, полуфабрикатных мыслей, из страны, которая растеряла свое величие в погоне за ерундовой идеей "быть как все" - в другой мир. То есть я так думал. Америка встретила меня холодом улиц, на которых замерзали наркоманы, нищетой и грязью, которую политики во имя престижа облили розовой краской, посыпали стразами и назвали "американской мечтой". Я работал за гроши, считаясь приезжим - человеком второго сорта. Эта страна красива, если смотреть на неё со стороны. Но здесь все, абсолютно все тратят своё время зря. Создана целая индустрия развлечений - для того, чтобы человек не думал, не действовал, а проводил всю свою жизнь в играх, не поднимаясь в культурном плане ни на йоту. Наркотики, ТВ, газеты, ночные клубы, идеологии "золотой молодежи", меркантилизм, алкоголь... И когда я узнал, что я могу управлять временем, я решил изменить это.
Люди в дорогих пиджаках попытались заглушить голос Райта - поднялся невообразимый шум, но Райт, будто ледокол, распарывал звуковой заслон:
- Я забрал время у Эдварда Блэка - он торговал наркотиками, и у Спенсера, прикрывавшего его, а их время отдал смертельно больным детям - им надо ещё пожить. Таким образом я вышел на Нью-Йоркскую сеть. Это была целая организация, состоявшая из политиков, бизнесменов, наркоторговцев, убийц... К слову, мистер Хард был государственным убийцей, и занимался терроризмом. Ниточка разворачивалась, и я понял, откуда управляют этими людьми. Это вы, господа, и те, кто за вами стоит. Да, я виновен - я уничтожил столько людей, чтобы понять, что бороться с вами бессмысленно. В истерике я попытался взять штурмом ООН, и был схвачен. Вы - система, ваша задача - чтобы люди меньше знали, меньше чувствовали. Вы - монстры, господа! - Он поднял голос, и Гектор заметил, что осциллограф начал работать чуть мощнее, - Да, я виновен! Я спал вместе с вами, тратил время на ерунду! ВЫ ТОЖЕ ТРАТИТЕ СВОЁ ВРЕМЯ ЗРЯ! ВЫ ПРЕВРАТИЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В СТАДО СВИНЕЙ! ВЫ УБИЛИ ЖИЗНЬ! - амплитуда линий осциллографа ещё больше увеличилась, и в ладонях Даниила Райта будто разгоралось фиолетовое пламя, - ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ПОТРАТИЛО СВОЁ ВРЕМЯ!
Гектор попытался схватиться за винтовку, но неожиданно появившийся в зале шквальный ветер вырвал её из рук. Тело стало непослушным и упало на землю. Всё пространство заполонил плотный фиолетовый дым, разрываемый всполохами молний. Вихрь подхватывал предметы, и в центр смерча летели ручки, камеры журналистов, оружие охраны, ошметки бумаги, и все эти предметы кружились, объятые темным пламенем. Гектора тащило по полу туда, в центр этой бури, хотя он пытался цепляться внезапно ставшими непослушными пальцами, а сквозь рев ветра он слышал только повизгивания Поля и трубный, мрачный голос подсудимого, сыплющий проклятия... С потолка посыпались листы металла и битое стекло, стены медленно осыплись мелкой крошкой. Гектор схватил рукой прутья клетки, и, держась за них, поднялся на ноги. Случайный взгляд на осциллограф поверг его в шок - один щуп оторвало, а другой, дергаясь с неимоверной силой, полностью заштриховывал черной краской до сих пор ползущую бумажную ленту...
И внезапно всё стихло.
Гектор упал на пол. Перед глазами его был засыпанный мусором пол с полопавшимися панелями. Странно. Ему было очень трудно дышать, воздух вдруг стал настолько плотным, что сопротивлялся и не проходил в легкие. Подняться на ноги казалось невыполнимой задачей - силы покинули тело охранника, и он просто лежал и с трудом дышал, наслаждаясь этим трудным дыханием, наслаждаясь тем, что его не убило в этой неожиданной буре.
- Гееек... Гектор... - раздался рядом странно надтреснутый голос Поля, - Ты жив?
- Да, - Гектор решил встать, и уже поднялся на колени, но бросил взгляд на ладонь.
Она была вся в морщинах.
Зал суда был усеян стариками. Большинство было в дорогих пиджаках, некоторые - в потрепанной дешевой одежде, сжимавшие в руках камеры. Многие в зале просто валялись без дыхания - смерть от старости настигла их сразу. На месте Натали Роз сидела уродливая старуха, водившая пальцем по воздуху - видимо прокурора настиг внезапный старческий маразм, а вместо судьи сидел скелет в мантии, осклабив редкие зубы. Повсюду слышались стоны надтреснутых голосов. И в клетке подсудимого, единственный, кто сохранил вертикальное положение, стоял высокий костистый старик с огромной седой бородой, свешивающейся до колен, скрещивающий на груди руки, усеянные морщинами и татуировками. Он оглядел зал (губы будто дернулись под зарослями белоснежных волос) и с трудом дыша, произнес:
- Но теперь... наше время... в надежных руках, - и упал на пол.
Щуп осциллографа дернулся ещё раз, нарисовав на ленте последнюю кривую, и затих. Навсегда.