Девятка выглядела как хитрая змеиная морда, а восьмёрка удивлённо поднимала бровь над округлённым единственным глазом. Пятёрка злобно ухмылялась, а тройка возмущённо хмурилась, оттопыривая челюсть. Страница тетради выглядела всё краше, но уже подлежала неизбежному экстерминатусу. Знающий человек сказал бы, что это Мунк подсел на Тоторо, хотя всего лишь злые покемоны ловили человека за награду. Солнце клонилось к закату, за окном стрекотали колёса великов, но грядущий вечер субботы был непоправимо испорчен.
Слово "репетитор" звучало не только лишь аномально (что там можно репетировать по алгебре?). Оно было резким, агрессивным, как четыре удара кнутом. Так худрук школьного ансамбля лупцевал смычком своё любимое кожаное кресло с высунутым языком поролона, что означало близкий долгожданный перерыв.
До недавней беседы класснухи с родителями он был просто учеником выпускного класса. Теперь же весь свет сошёлся клином на золотой медали, которая нужна школе, кажется, даже больше, чем ему самому. И всё было прекрасно, но царица наук была той ложкой дёгтя, которая всё портила.
Эту царицу он уже рисовал: худая и строгая, она была с острыми скулами и носом, в короне из ледяных шипов. Ещё ему виделись клыки, но при сжатых тонких губах их пришлось затереть. Потом он добавил морщин, сухих бородавок и мелких язвочек на кожу. Ведь если его репетитор, как говорил отец, отработает с ним слабые места, упущенные математичкой, значит она куда опытнее и старше. А математичка сама старше физички, а та - старше класснухи. Его репетитор должна была быть настолько стара, что едва ли могла передвигаться единым куском, не рассчитав перед этим тщательно траекторию.
А вдруг она помрёт во время занятия, что он тогда будет делать? Бежать из города? Затеряться в цыганском таборе? Если что, он умеет на скрипке и фоно. А на ножах и по-цыгански не умеет. Пока.
Репетитор жила не очень далеко, но ему не хотелось идти напрямик, по проспекту. Там шумно и люди снуют, будто ходячие статуи. На бульваре гораздо спокойней. Он шагал, стараясь каждый раз наступать на то место, где сходились по три тротуарные плитки. Считал пролёты забора, сбиваясь на каждом перекрёстке. Под вечер усилился ветер, навстречу катились ракушки усохших кленовых листьев. Деревья заступали дорогу, размахивая ветвями. Накрапывал мелкий и досадный октябрьский дождь.
Наконец из дворовых кустов появилась крыша подъезда, подпёртая двумя ржавыми столбами, словно пасть залёгшего в засаде дракона. Сейчас он войдёт, а на потолке - необычная люстра. Тогда он до неё доберётся и заставит дракона чихать. Вместо люстры висела лишь скучная пыльная лампочка на витом проводе, что означало дальнейший подъём на этаж.
За отворившейся дверью стояла молодая женщина, ответившая на его приветствие лёгким аристократичным кивком и пригласившая пройти в комнату. Должно быть, внучка репетитора, подумал он. Ведёт хозяйство, помогает старухе, возможно, возит её в каталке по квартире.
Ему отвели место за широким столом, прильнувшим к огромному книжному шкафу, занимавшему всю стену и тонувшему своим краем во мраке дальнего угла. Лампа тёмного металла с просторным абажуром обозначала рабочее место. Пока он выкладывал на стол свои тетради, женщина уверенной походкой сновала по комнате, прибирая книги. Теперь только он заметил, что все стены были заняты книжными полками, почти от пола и до потолка. Одна лишь мысль о том, что всё это - труды по различным разделам математики, ввергала в апатию. Но свет настольной лампы был необычайно уютен и все эти тома с их почтенными авторами держались поодаль, не смея вторгаться в магический круг. Впрочем, он был окружён неприятелем, а вечер лишь начинался.
Женщина села напротив. Сначала ему предложили решить с десяток простых незатейливых примеров. Она приняла его рукопись и внимательно изучала, держа перед глазами. Оценки и критики не последовало, по лицу её не пробегало ни тени эмоций. В ожидании шаркающих шагов и скрипучего голоса репетитора, которой уже пора было явить себя свету, разглядывая корешки близстоящих томов, он заметил, что среди них были знакомые авторы. Те, кого он не читал, но знал поимённо заочно, писатели прошлых веков, творцы всемирной культуры, для которых он был ещё мал, а они для него - велики. Он даже вздохнул с облегчением, словно во двор чужой школы прибежали "свои" пацаны: по крайней мере, если Лобачевский прижмёт его, то Платон наверняка вступится.
Наконец, блуждая вдоль полок с блаженной улыбкой, он встретился взглядом с хозяйкой, в упор с интересом смотревшей на него, как энтомолог в банку с нетипичной вариацией какой-то мелюзги. Он хотел было прервать паузу и спросить о здоровье старухи, но просто потупил взгляд.
Она погоняла его по базовым математическим правилам, переспрашивая и дополняя при заминках. Задумчиво поискав что-то на потолке, стала проговаривать и объяснять теоремы, не забывая дополнить их наглядным примером "из жизни". Возможно, впервые он слышал о том, для чего ему может понадобиться теорема косинусов и что лихая кривая - на самом деле геометрическое место множества точек, хитрым образом расположенных относительно других ключевых, а не просто набор находимых игреков при подстановке произвольных иксов. Его это, вообще-то, занимало мало, но он слушал внимательно. У собеседницы не было той знакомой ему манеры сверлить свысока взглядом, втыкая и вкручивая тоном голоса отдельные слова. Она рассказывала, плавая взглядом где-то у него над плечом, в отдельные моменты подключая жесты рук.
- Так ты хочешь золотую медаль? - спросила она потом на кухне за чашкой чая.
Он не то чтобы хотел, её было нужно. И это было важно. Хотя он не очень ещё понимал зачем. И нужно было скорее не ему, а класснухе и родителям. Примерно это он смог выразить несколькими тягучими фразами.
- Для любого дела нужны цель или причина. Причина предпочтительней: она позволяет действовать, не считаясь с шансами на успех. - На этой аксиоме их математика на сегодня закончилась.
Прощаясь в дверях, он вспомнил о старухе, которая так и не показалась в этот вечер, и застыл с открытым ртом. Глаза хозяйки в полутьме прихожей отливали спокойным бронзовым блеском. Пытаясь что-то сопоставить, он перебрал в уме все образы подходящих персонажей от тибетских лам до мудрого змея, молча кивнул и направился к выходу.
По дороге домой припомнились рассказы о ведьмах, выпивавших у людей по капле их юность, чтоб самим сохранить свою молодость. Что ж, его юность теперь полноводна и даже спешит поскорей излиться в русло взрослой жизни. А молодость женщин скоротечна. И ещё это им очень надо - быть молодыми и красивыми. Вполне приемлемая сделка, если что. К тому же хозяйка разрешила ему брать у неё книги из домашней библиотеки и теперь он тащил домой весьма увесистый кусок чьей-то премудрости. И это был совсем не Лобачевский.