Аннотация: /"Белый хлопчатобумажный ангел, до сих пор висящий в моем чулане на металлических плечиках..."/ И.Бродский "Ангел"
АВТОБУСЫ
Белый хлопчатобумажный ангел,
до сих пор висящий в моем чулане
на металлических плечиках.
И.БРОДСКИЙ "Ангел"
Аслан стоял в обособленной тени карликовой лотерейной тумбы, расписная штука которой выражала своим русско-китайским гаданьем перевес птицы удачи в кривом журавлином клине над вытянувшейся у края стоянки автобусов междугороднего сообщения долголетней децимой продуктовых киосков. Сложившийся в локтях и коленях, он вписывался вместе с сопровождающей его при экзальтированном солнце серой фигурой вопросительного знака в разведенную тушь пространства, менее насыщенного фотонами, чем заасфальтированный плац, и в куцые границы теневого воздушного змея оклеенной выигрышами стены, легшей ничком на асфальт, и неприметно для себя и других парил, щурящийся метафизик в момиэбоси(1), иррациональной, пещерной ипостасью Платона в качестве каллиграфического каркаса с оконцами для рисовой бумаги династии Минь(2) в трансцедентальной глубине битума, стекленеющего под ногой, обутой в соломенную дзори(3). Разбившееся солнце изливало жар с оптимизмом не осознавших события черепков или нашедшегося перед гостями фантома добросовестной кухонной утвари. Высунувшись, Аслан убирался назад, в столб пыли, в котором вязли саламандры счастья, раскрытые надкрылья жуков, расправленные двери наловленных рампеткой автобусов, в них Аслан припоминал ступеньки, ряды темных очков и коленок, полусогнутых в перехватывающем усилии ступней, заставляющем удерживаться от фальстартов дорожные сумки. Всерьез задаваясь вопросом, выставляемым тенью ссутулившегося Аслана, плац отозвался зарядом дроби не прячущихся от конвульсивных градусов Цельсия водителей, заставляя его литературную память поочередно воспроизводить образчики подхода к классическому делу извоза граждан, из которых упомянем красную глину настоящего колосса, удерживающего окатистыми плечами Атласа потную, обесцвечивающуюся на солнце расстегнутую облачную пелену универсалий, также как и стрепет белых письмен утонченной летней выделки полотнищ на вытянутой по ветру, как голова арабского коня, струне айата(4). Пропуская автобус, железная цепь заграждения выкручивалась из рук станционного смотрителя и падала плашмя весом получившего послабление колодника исполнить небольшую чечетку между столбиками на капитализированном междугороднем выезде. С востока на запад ветер обмахивал длинными выдохами песчаную площадку, освободившуюся после совместного валанданья трех десятков пассажиров.
Упаковочная пленка в сохранности формы, лишенной бутылочного содержания, приоткрывши полный самумом рот, проехала от продавщицы с растрепавшейся прической к бордюру, когда Аслан снова выпал из смотровой щели, и кусочек лба думающего битума опять изменила мелькнувшая в многоглазковой массе стремительная ижица его тени. Так он нежадно, в меру не теряющего головы логографа(5) впечатлился костюмированными бразильскими кеглями чая, фанты и пепси, окутанными ледяной изморосью кобальтового привидения холодильника, с которым под рукой было все свежо и ослепительно ясно видно до конца танцевального народного лета, до точки, "где переходят одно в другое воображение и знание, точки, которая достигается уменьшением крупных вещей и увеличением малых: точки искусства"(6), вплоть до бесполезности оказывать инкриминируемое святой инквизиции сопротивление астрономическому наблюдению с высокой башни долгих-предолгих лет "а все-таки оно, потустороннее, вертится!" в торговой системе родственного киоска "соки, воды".
Появившаяся в светотени рядом с Асланом атлетичная и эстетичная девушка в футболке и мягких шелковистых шортиках, досадливо боднула коленом сверкающий фольгой, ничейный геликоптер обертки от мороженого и продолжила пристраивать смартфон, связку ключей и, кажется, (третье, он не брался утверждать,) что кошелек, (потому что, метнувшись мимо летучей мышью, провалилось в небытие,) на одиночной глыбине бетонного парапета, каких встречалось в районе автостанции несколько, но полностью сохранившихся останков этого аналога раптора советского периода здесь навряд бы удалось найти. Хлопчатобумажный ангел за спиной Аслана, ворошившего in folio(7) жизни перрона, ожидая постучать по левому плечу, когда тот вдруг позабудет ему повиноваться, сквозь лорнет лопаток подопечного букиниста частил взглядами или молитвами в пробы его мысленного пера. Высоко смотря над колесами, Аслан вышел к прибывающему, затопленному теплой водой автобусу, за стеклом которого ему привиделась подлежащая срочному вызволению русалочья улыбка сестры, чтобы перехватить ее остерегающее мелодичное замечание не помахивать от прибытка сил ивовыми корзинами, обвязанными марлей в пятнах розового сока, где так чудно чувствовала себя прохладно-нежная, переложенная листьями, утреннего сбора твердая садовая ягода.
08 июля 2013
Примечания:
(1) - момиэбоси - старинный мужской головной убор в виде мягкой шапки с загнутым вперед верхом; см. Ворота Расемон: Новеллы/ Акутагава Рюноскэ; [пер. с япон.; предисл. и коммент. В.Гривнина]. - М.: Эксмо, 2008. - 800с.: ил. - (Библиотека Всемирной Литературы).;
(2) - отсылка к стихотворению И.Бродского "Письма династии Минь";
(3) - дзори - сандалии из соломы или бамбука; см. Ворота Расемон: Новеллы/ Акутагава Рюноскэ; [пер. с япон.; предисл. и коммент. В.Гривнина]. - М.: Эксмо, 2008. - 800с.: ил. - (Библиотека Всемирной Литературы).;
(4) - айат - стих Корана;
(5) - логографы - (греч.) пишущие прозой, введенный Фукидидом термин, обозначавший греческих летописцев, которые просто и безыскусно записывали в прозе устные предания, сказания и мифы, особенно об основании и устройстве городов, об учреждении храмов и летоисчислений, о происхождении племен, царских родов и т.п.; см. Любкер Ф. "Иллюстрированный словарь античности". - М.: изд-во Эксмо, 2005. - 1344 с.: илл. - (Русский Webster).;
(6) - см. Набоков В., Другие берега: Роман. - Спб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. - 288с. + вклейка (16с.).;
(7) - in folio - в формате [сложенного вдвое] листа; в большом формате (А2).