Дело происходит в горах, откудова открывается вид на пустынную прерию, ежели, конечно, найти подходящую точку для широкого обзора, ибо, к примеру, когда скачет всадник, всюду обвешанный кобурами, нахлобучив на лоб шляпу со снурком, стянутым при посредстве серебряного зажима, аккурат помещающегося под нижней губой, из какового продолжаются четырехдюймовые хвосты снурков черного, понятно, цвета, заметные на фоне длинного выбритого подбородка, при сем выражение лица сохраняется у оного непроницаемым, когда глаза прищурены, дабы передвигающиеся оси зрения, скользящего внимательно по местам, удобным для устройства засады бандитами из другой шайки или бешеным владельцем ранчо, у какового бандиты отняли лошадей или коров, и каковой, рыща по горам в поисках обидчиков, решает моментально стрелять, ничуть не раздумывая, ибо в безлюдных горах шастают только бандиты, каковым ничего не стоит снести первой пулею с ранчеро шляпу, а второй - хладнокровно проделать дыру посреди лба такового, не производили эффекта несколько как бы заячьего петляния по кустам, но свидетельствовали о настороженности и готовности выпустить пулю в руку того, кто прицелился оному в грудь, ударом нижнего края ладони отстегнув верх кобуры, - бац! - так что начищенное вечером оружие, само по себе, как бы магнетически прилипнув к разжатой длани, летит вместе с дланью вверх, на ходу прокручиваясь на пальце, и, вот, тут же оный путник уже палит с замечательной меткостью, как будто бы у револьвера имелся б самонаводящийся прицел, и, вот, к примеру, скакал бы некий всадник по тропе между зубчатыми уступами слева и справа, с каковых еще и простираются вбок да вверх как бы системами сосудов или нервов деревья с редкою или густой листвою, то, максимум, что оный способен был бы охватить фокусировкою на качнувшейся ветке дерева, с какового спрыгнул на землю, скажем, горный лев, или на запрыгавших по склону камешках, каковые вылетели, скажем, из-под копыт горного козла, так сие - уши на голове крупного хищника или как бы шерстяную попону на спине и тяжеловесные рога, венчающие лоб копытного, ежели, конечно, сие не были бы локоть, выпростанный из-под пончо, дабы положить на скалу, поверх какового все-таки сидевший в засаде бандит устроил дуло своего револьвера или ружья, или, скажем, целая фигура негодяя в грязных широких кожаных штанах на ногах, одна из каковых поставлена на большой камень, когда бы в руках у сего имелось ружье, приклад какового прижат к плечу, один глаз прикрыт веком, а другим сей взял путника на мушку, притом же, возможен и более благоприятный вариант как бы отсутствия хищников, копытных и шайки бандитов или доведенного до отчаяния ранчеро, и тогда означенный максимум выльется в созерцание зеленых кущ и каменной гряды, и, отсюда, дабы оглядеться в поисках пейзажа прерии, путнику следует пустить скакуна карабкаться без тропы повыше, а коли подъем слишком крут, то, либо ведя за собой в поводу, либо привязав повод скотины к деревцу, подниматься по склону дальше, пока гарантированно не останется всякое препятствие вроде скал и растительности внизу, и прерия, покрытая цветущим бурьяном, не покажется на пространстве, замкнутом линией горизонта.
На стороне каньона, представляющей собою терракотовую стену, у подножья каковой протягивается пыльная долина с высохшими островками растущей шапками травы, собралась кучею всадников группа вооруженных револьверами людей в черных шляпах, каковые одеты были совершенно разномастно, сообразно средствам и вкусам каждого, ибо находилась среди прочими пара человек в плащах до полу, как бы скроенных из как бы сапожной кожи, еще разрезанных по шву на спине от пояса, притом мысль о застежках и петлях в голове у скорняка или портного, видимо, начисто отсутствовала, ибо помянутые заскорузлые и кургузые плащи как бы, ну, натурально, из кирзы носились своими хозяевами всегда нараспашку, потом, еще трое обреталось в полосатых шерстяных пончо, каковых серые и грязновато-белые мережи, весьма походя на чередование окраски камней осыпей, не выделяли бандитов напрашивающимися на пулю мишенями ни в окружающей природе, ни в среде себе подобных, и, вот, в сем облаченные в пончо были равны с обладателями поношенных плащей, потом, еще присутствовали в жилетах и рубашках, из каковых первые, жилеты, то бишь, сгодились бы на изготовление седел, а вторые, то бишь, рубашки с закатанными рукавами до локтя, пошиты были из шотландской клетчатой ткани, потом, еще маячили фигуры в замшевых куртках с нарезанною бахромою по швам рукавов от плеча до отвернутых наружу манжет, а что до штанов, то между таковыми встречались и из хлопчатой плотной ткани, и кожаные, отличались же таковые вещи тем, что частью скроенными были широкими от колена, когда другие носились бандитами заправленными в сапоги, впрочем, в основной массе в шайке отдавалось явное предпочтение штанам из кожи, каковых материал был груб, вроде как у плащей, притом манерою стоять на земле после спешивания с лошадей у членов шайки было с расставленными широко ногами и руками, либо упертыми на пояс, к каковому крепились кобуры, либо свободно висящими вдоль боков с полусогнутыми локтями, дабы быстро выхватить револьвер, те же, кто всюду являлись в кургузых заскорузлых плащах, стоило таковым тяжело, словно гигантским летучим мышам, спрыгнуть на землю, сразу обеими руками откидывали полы одежи за спину и упирали ладони на бока ног, ибо при перестрелке сиих перебили бы первыми, как замешкавшихся со своими церемониями по поиску оружия в кобурах, ежели бы не указанный маневр с полами плащей.
В описываемый момент шайка, громоздясь на седлах, глядела на индейского вождя, какового доставили к краю каньона, заставив бежать за лошадью позади всадника, спутав оному запястья ремнем, привязанным к луке седла, но вождь был не единственною жертвою бандитов, ибо верховые обступили, вообще, около десятка индейцев, каковые были притащены на место в горах в точности также, как и вождь, притом практически всех не миновала участь преодолеть сколько-то расстояния волоком, и посему несчастные пленники теперь пытались подняться на ноги, помогая друг другу, хотя руки оным не развязали, но только отсоединили веревки от седел, бросив на землю.
Бандиты совершили набег на поселение нецивилизованных аборигенов ради того, чтобы поживиться золотым идолом, каковому индейцы истово поклонялись, дабы охотникам сопутствовала удача, и для вызывания дождя на пересыхающие поля. Идол был установлен в нише в скале за водопадом, какового струи падали в озеро, и сего божка невозможно было обнаружить, находясь на берегу или плывя по волнам, ибо масса потока плотною стеною беспрерывно текла с одной из вершин, обступавших водоем со всех сторон, оставляя кромку, бушующую травой и зарослями кустов в человеческий рост. Таким образом, зная, что индейцы ранним утром направятся совершать молитвенный ритуал на берегу, ибо оных злаки вяли и чахли, так что урожай обещал скоро совершенно погибнуть, а народу грозила голодная зима, бандиты проследовали за аборигенами до священной местности, где зорко вперялись взорами в индейцев и в красочный пейзаж, имея в виду, что в ходе церемонии, вождь или жрец укажет путь к чаемому золоту.
Разведя костер из принесенных с собою смолистых кусков местного дерева, каковое по мере сгорания источало необыкновенный благовонный аромат, индейцы уселись со скрещенными ногами слева и справа от такового, дымящего за счет подбрасываемых время от времени бальзамических зеленых веток сосны или кедра, бурно прядающего рыжими языками пламени, повытаскивав из-за пазухи трубки из вишневого дерева, и так провели весьма долгое время в полной неподвижности и молчании. Тщательно прятавшихся в сочной траве членов шайки нещадно кусали мухи и пугали змеи, шныряющие, извиваясь с шипением, когда таковых, тихо ругаясь, откидывали от себя сломанными ветками. Одного из негодяев, засевшего в затоке, дабы, высунувшись из водяных лилий, наблюдать со стороны воды за аборигенами, незаметно облепили черные пиявки. Затем индейцы запели песни на своем языке, а вождь подошел к кромке воды, где отыскал привязанный к камню под водой конец стальной цепочки, каковую сей принялся вытаскивать, наматывая на локоть, идя в сторону, где должна была находиться лодка, ибо на протяжении от камня до лодки, каковую племя держало надежно укрытой от посторонних глаз под свесившимися и полощущимися в волнах ветвями наподобие мангров, звенья цепочки были засыпанными слоем камешков на дне озера. Пропав из виду бандитов и индейцев по причине густоты завесы из узких листьев, вождь, наконец, все же появился, притом плывя оттудова, где набрел на суденышко, к середине озера, работая веслом, каковое мелькало то по одну сторону борта, то по другую, когда вождь сидел с абсолютно прямой спиной и не наклоняясь, постепенно правя лодку к противоположному берегу, стремясь, очевидно, причалить сбоку страшной массы валящейся с огромной высоты чрезвычайно шумной воды. Неожиданно оный поднялся на ноги и встал в полный рост, держа в руках плетеную корзину. Не понимавшие, что происходит бандиты, напрягли зрение, дабы не упустить момент, когда и каким образом золотой идол перекочует в корзину вождя, но выяснилось, что навстречу вождю появился страж бесценного сокровища аборигенов в виде громадного крокодила, каковой, ворочая вокруг туловища лапами, плюхнулся с камней в озеро и стремительно поплыл к лодке, поражая десятиметровой длиной и пастью, каковая могла перекусить лодку, как спичку, но, однако ж, чудовище двигалось с открытою пастью, безусловно, по обыкновению ожидая еды, ибо вождь опрокинул корзину, из каковой высыпалось десять или пятнадцать ощипанных кур в качестве подношения, после чего вождь снова сел, взял в руки весло и стал править за завесу струй, дабы торжественно показаться сородичам со святынею, каковая отливала ярчайшим золотом, будучи установленною на носу суденышка, ибо идола индейца намеревались принести на поля и воротить на прежнее место, вроде алтаря, в нише за водопадом после того, как на небе заклубятся тучи, и польет долгожданный дождь.
На сей раз вождь собирался пристать к берегу напротив костра, где громко пели свои песни индейцы, приготовив что-то наподобие маленьких носилок, на каковых носят статуи святых в Мексике, дабы нести идола четырем человекам на плечах, и затаившиеся среди кустов и трав бандиты поползли или задвигались перебежками поближе к небольшой толпе коренного населения, ибо рассчитывали, перестреляв или просто расшвыряв аборигенов, выхватить золотого божка из рук вождя и умчаться в некое тайное убежище в горах, дабы спокойно распорядиться добычею. Едва гордый вождь вышел из лодки и прошел по воде несколько шагов, дабы взять в руки идола, как шайка, почем зря паля из револьверов, запрыгала через купы травы и кустики, притом иногда ломясь, как африканские слоны, сквозь поросль как бы ивняка, что должно было бы произвести жуткий переполох среди участников церемонии, по направлению к кучке переставших петь индейцев, ибо таковые зашагали приветствовать главу племени. Но не таковы были исконные жители Нового Света, чтобы дать волю страху за собственную жизнь, тем паче когда почитали себя обязанными до последней капли крови в жилах защищать идола предков, благодаря каковому племя было сыто, не взирая на засухи и на малое порой количество оленей и лосей в лесах. Не обращая никакого внимания на свистящие около ушей пули, все, как один, индейцы кинулись к своему вождю, так что оный скрылся за спинами подопечных, а равно и золотой идол, тогда как бандиты, боясь попасть друг в друга, ибо устремились к аборигенам, буквально, отвсюду, ограничились тем, что на бегу размахивали револьверами, а так как некоторые перевернули оружие, ухватившись за сталь и думая лупить индейцев тяжелыми рукоятями, то толпа на берегу немедленно выросла за счет подоспевших членов шайки, только всякое воспоминание про торжественность момента исчезло, и как бы вместе с центральной фигурою, то бишь, статуей, что сделалось ясным позже, ибо бандиты, частью упершиеся дулами револьверов в грудь издавших свой боевой клич дикарей, частью начавшие колотить таковых рукоятями из дерева или серебра, столкнулись с таковыми признаками отчаянного сопротивления, как удары кулаками, ступнями и головами, что привело к образованию свалки, в каковой всякий сражался врукопашную с противником. У индейцев никакого оружия не нашлось, дабы противопоставить огнестрельному бандитов, ибо по преданию было известно, что похищение золотого идола не сулит ничего хорошего тому, кто бы на подобное преступление отважился, посему рассвирепевшие бандиты, в конце концов, взяли аборигенов в плен до выяснения, каковой из толпы дикарей успел убежать с золотым божком или закинуть сего подальше в озеро или, может, в кусты, ибо с большим трудом пробившись через заслон краснокожих к лодке, оные столкнулись лицом к лицу с вождем, какового руки были пусты, притом обшаривание лодки не возымело никакого утешительного результата, помимо того, что у вождя нашлась в лодке сумка на дне пустой плетеной корзины, из каковой тоже не удалось извлечь ничего полезного, кроме дохлой курицы, каковую забыли ощипать, готовя подношение для крокодила, стерегущего место хранения идола.
Теперь, когда с мучениями препровожденные на стену глубокого каньона индейцы, среди каковых вождь и еще несколько сумели устоять на ногах, тогда как прочие, хотя таковых пинками и вздергиванием за воротники одежды бандиты понукали присоединиться к сородичам, а не лежать бессильно на земле, падали на колено или садились на камни, собираясь с духом, чтобы выпрямиться, что по истечении нескольких минут аборигенам удалось совершить, ибо по всему было видно, что шайка под угрозою расправиться с пленниками готовится предпринять еще одну попытку выяснить местонахождение золотого идола. Находившийся рядом обрыв, за каковым, только глубоко внизу, располагалась долина, напоминающая пустыню, ибо засуха, поразившая поля со злаками, каковые сажали индейцев, подкравшимся бедствием обрушилась и на территорию каньона, и на горы, и на прерию, когда бы вызванные при помощи идола предков народа вождя ливневые потоки могли доставить драгоценную влагу всякой травинке, дереву, высохшим озерцам, а вместо того земля, буквально, до горьких слез поражала по-прежнему истощением и запустением, ибо никакая живность не передвигалась среди камней, ни по прерии, ни по долине, дабы беречь силы, не удаляясь далеко от водоемов, из каковых пили и хищники, и копытные, и, вот, находившийся рядом обрыв как бы избран был бандитами в качестве декорации нового допроса не случайно, ибо пленникам оттудова маячила неминучая гибель, в особенности когда бандиты повелели пленникам построиться вдоль края пропасти, притом вождю пообещали сохранить жизнь подолее, чем прочим, но ровно настолько, чтобы оный созерцал, как скинут в долину всех остальных одного за другим, притом что можно было бы всем спастись, но только вручить шайке всего лишь статую, в общем, металл, когда жизнь дороже, чем золото.
Вождь изъявил желание подойти к краю обрыва, дабы посмотреть на место, где индейцы примут смерть, и еще раз там хорошенько подумать над предложением бандитов, после чего оному позволили сие совершить, ибо никто не мог себе и представить, чтобы человек по доброй воле прыгнул вниз, где после и костей не соберешь. Аборигены хранили молчание, ибо верили в мудрость главы племени.
Гордый вид индейского вождя, окидывающего пронзительным взором небо и землю, произвел обнадеживающее впечатление на членов шайки, ибо таковой тип глубокомысленных людей, хотя бы из дикарей, подразумевает ум, каковой должен заметить выгоду от сохранения численности племени, и сердце, каковое не будет склоняться к стяжательству, что бандиты, конечно, никогда не применяя к себе, яро поддерживали в других ради удобства произведения изъятия материальных ценностей у тех, кому таковыми случилось располагать. Затем индеец спокойно снял с плеча сумку и извлек на свет божий дохлую курицу, каковую взял за ноги и швырнул как бы для полета над долиной, чем изумил некоторых из бандитов, тогда как товарищи таковых терпели выходку вождя единственно из предвкушения скорой счастливой развязки, полагая, что абориген хочет посмотреть, что от курицы останется только пятно на дне долины, и тем подтолкнуть себя к решению отдать идола в руки тех, кто знает, как правильно богатством распорядиться в отличие от краснокожих, у каковых золотой идол просто хранится век за веком.
Но, вот, произошло нечто из ряда вон, ибо дохлая курица, вместо того, что камнем полететь вниз, возвратилась к вождю абсолютно в манере бумеранга австралийских аборигенов, так что индеец снова ловко схватил курицу за лапы и опять швырнул сию лететь над каньоном, а когда курица вновь очутилась у вождя в руках, и тот взялся проделывать тот же самый уже трюк в третий раз, то не дожидаясь, чтоб оный схватил таковую по возвращении за лапы, то бишь, покуда сия облетала уже два раза виденную траекторию, бандиты закричали, чтобы вождь прекратил паясничать и, не теряя времени, предъявил шайке идола, иначе всех сию минуту перестреляют и побросают вниз трупы, поскольку не намерены вести переговоры с сумасшедшим индейцем.
Как раз разбушевавшиеся от подозрения, что какой-то там захудалый индеец вздумал водить за нос людей, каковым море по колено, бандиты, будучи вне себя от гнева, повскакав на лошадей, дергая скотину за поводья, поднимая пыль и крутясь, устроили столпотворение, как то бывает вначале состязания всадников на диких территориях Запада, где переселенцы из Старого Света вступают в борьбу за получение во владение участка, каковой будут пахать, засевать, с какового будут собирать урожай, не заметив, что вместо курицы в руках у вождя засверкал золотой божок от упавшего солнечного луча, вслед за чем индейцы во главе с вождем кинулись бежать вдоль по обрыву, достаточно быстро уносясь от бандитов, каковым пришлось, сталкиваясь друг с другом, разбираться в цепочку, каковая застучала копытами, организуясь кое-как в погоню за улепетывающими на диво стремительно прочь от места предполагаемой экзекуции краснокожими.
Вероятно, тропа над каньоном была рассчитана вовсе не на то, чтобы выдерживать могучий топот конницы, ибо по горной породе побежали трещины, и от края обрыва отслоился протяженный кусок каменной стены и поехал валиться и скатываться в долину, а вместе с таковым вниз, падая на бок или кувыркаясь, понеслись лошади с бандитами, сидящими в седлах, но, по мнению индейцев, сие чудо произошло по той причине, что в руках у племени находился золотой идол, каковой своею силой мог делаться невидимым для алчных глаз.