По морю плывет корабль, походящий на "Летучего голландца" не потому, что у оного черные, гниющие, поставленные как бы из бревен, выловленных из воды, мачты, на каковых вместо парусов с мальтийскими крестами зыблются разодранные дельфинами рыбачьи сети, в каковых как бы чего только нету: и морской фонарь, и пучки водорослей, и пустая бутылка с запискою о градусах широты и долготы, под каковыми следует искать мистера Генри Рочестера, эсквайра, умирающего голодной смертью на каком-то из островков Зондского архипелага, и лопасть обломанного весла из спасательной шлюпки китобойного судна, в каковую никому не удалось забраться, ибо озверевший кит оную сшиб наморщенным лбом, и мокрый судовой журнал, каковой обсадили мидии, а по реям бегают крабы, а вследствие ущербной команды, в каковую подобрались морские волки со знаком минус по пословице мерзавец мерзавца видит издалека, каковое харАктерное вычитание в лицах добра, чести, великодушия, милосердия, искренности приводит к выражению как бы крутящихся вокруг себя пинг-понговых белых, как у рыбы, вынутой из ухи, глаз, ибо зрачок, окаймленный цветною радужкою, смотрит куда угодно, но только не на обманываемого собеседника, при ложных сообщениях пассажирам, что граждан, купивших билеты в Индию на ливерпульское судно "Канопус", вскорости доставят в восточный порт Индостана г.Вишакхапатнам, когда сиих выбросят за борт в Бенгальском заливе.
Должности негодяи, нанявшиеся ходить матросами и командным составом под парусами "Канопуса", тоже распределили между собою путем грубой лести, взяток и мордобития, причем грубо льстили, давали взятки и были морды, дерясь за вакансию, предлагаемую каждою ступенькою иерархической лестницы. Удивительно было, что, по мере как бы сбрасывания победившими отсеивающихся кандидатов по пролетам трапов в должностной трюм, каковой изобразили потом морды палубных матросов, каковые выпали на дно из коллоида толпы мореходов, убывавшей после распределения между оными офицерских и матросских шапок и привилегий, то бишь шапки как бы теряли в шике, с каковым оные можно было носить, и ухудшались в качестве, а привилегии награждать других тумаками заменялись обязанностями оные, внушая себе терпение, сносить, ибо кое-кому удавалось пройти в старшие помощники, во вторые, кому-то в боцманы, кому-то в вахтенные, смуглый капитан Диего Каналья сбацал себе из несносимцев бремени закона кое-какой сносный и абы как годный для беготни, оскалившись невыбитыми в потасовках зубами, по вертикали и горизонтали при остервенелом осуществлении маневров с такелажем экипаж, чуть что, базарно рядящийся и катающийся по полу, как стая обезьян за ананас, за паек, гамак, подзорную трубу, секстант, лаг, якорь, рынду, компас, канат, якорную цепь, трубку, боцманскую дудку, порох, игральные кости, место на баке, сигнальные флажки, зюйдвестку, куртку, штаны, башмаки, жестяную кружку, в каковой встряхивают игральные кости, барометр, сухари, бочонок солонины, пушечное ядро, штурвал, понюшку табаку, морскую карту, матросский сундук, склянки, (каковое понятие суть доли суток плавания по океанам, а никак не коричневые бутылки с ямайским ромом), и, кстати, бутылку рома.
Способ избирания Якопо Сорвиголовини в корабельные боцманы красноречиво говорил, что у оного нашлась стальная пружина нужной прочности в мельтешащих кулаках и могучая октава звуков команд, каковую издАли голосовые связки оного по знаку Диего Канальи на жестком отборочном туре, где кандидатам на пост как бы "зоркого глаза" и "кузнечных мехов легких" капитана, - в том смысле, что за дикими морскими волками нужен глаз да глаз и орать в тайфун надобно будет во всю мощь развитой грудной клетки при традиционных помехах, доставляемых судну сшибающим с ног ветром и смывающими с кормы десятибалльными волнами, и качке меж беззвездным небом, пересекаемым кривыми молниями, и адской бездною, каковые обязанности препоручаются твердолобому боцману, - вменялось истошным криком разбить айсберг, но сие уже как бы по выбиванию духа вон из мешка с крепкими яблоками зимнего сорта, по каковом исходе в мешке остается сырое яблочное пюре, с каковым номером Якопо Сорвиголовини справился успешнее Жана-Кретьена Кривляки, какового взяли в команду "Канопуса" корабельным поваром, ибо оный, хотя и изранил себе костяшки пальцев, но всего лишь слущил яблочную кожуру. Ни одного айсберга, каковые в большем количестве, чем китовые хвосты, появлявшиеся на фоне сахарно-белково-крупитчатых глыб, когда китовые махины шли ко дну, элегантно дрейфовали в полном ледяной крошки заливе, как бисквиты в кружке яванского кофе, Сорвиголовини, какового, объединив с Кривлякою, то бишь, не уточняя, кому из двоих пойти к кастрюлям и сковородкам, а кому - на палубу, зачислили из-за искомой дикости рож вражин цивилизованного поведения, что ли, до плавательного крюка к острову Гренландия, не разбил, не владея арктическим бельканто, чего, в общем, как, ухмыльнувшись и сплюнув небрежно вперед себя табак, сказал капитан Диего Каналья отпрыгнувшим друг от дружки Якопо и Жану-Кретьену, каковые снова сомкнули ряды и опять стояли напротив Канальи отрядом из двух человек, вытянувшихся во фрунт, и не требовалось, ибо усердие, апломб, нешуточность, с каковым кандидатуры, вцепившись в левый борт корабля, стоя в медвежьих шубах до средины сапог и в шапках на меху нерпы, вопили, ругались на чем свет стоит, ревели и рычали на ослепительные зеленоватые гренландские айсберги, были решающими, волевыми гирями перевеса представленного обоими в честном соревновании воздухоколебательного материала в пользу первого из участников.
Разбойничий "Канопус" стоял на якоре в Ливерпульском порту, спустив трап на берег, по каковому поднимались на борт оного, озираясь на открывающийся с трапа порт, свои обвязанные веревками, затянутые кожаными ремнями, чемоданы, те, что на земле ожидали стюарда, и те, что, как собаки, тыкались хозяевам, каковые с оными не пожелали расстаться и волочили сии за собой, под колено, на ботинки поднимающихся впереди джентльменов или воланы шлейфов, плетущиеся по ступеням, как ковер, каковой втаскивают наверх лестницы напротив парадного входа в особняк, дабы расстелить от холла до площадки, от каковой лестница поделится на два рукава, ведущие в оба крыла здания, немногие злосчастные пассажиры, плывущие в Индию по миссионерским и по семейным делам.
Якопо Сорвиголовини и Жан-Кретьен Кривляка, каковые, облокотившись о перила отрезка деревянного ограждения с балясинами, отделявшего высокую часть палубы от низкой, и, будучи мыслями вдалеке от службы, скрестивши лодыжки, вальяжно сверху озирали новоприбывших, не видящих оных, едва только принятых на корабль, прохлаждающихся на воздухе бездельников, прикидывающих в уме, у кого можно будет "одолжить", естественно, без спросу из пустой каюты толстый бумажник, кого вероятно будет провести липовою отправкою писем за плату с идущим навстречу "Канопусу" судном под европейским флагом, и так далее, почувствовали глубокую неприязнь к господину Бартоломью Барроу, начинающему художнику и романисту, за круглые фиолетовые очки, серый макинтош, под каковым сии усмотрели зеленые бриджи и охотничьи сапоги, коричневый замшевый двубортный жилет под горло, на каковом был намотан белый шарф, за то, что на голову оного был нахлобучен черный русский картуз, из-под козырька какового головного убора на Сорвиголовини и Кривляку поглядели рассеянно какие-то глаза, заставшие оных стоящими как бы за кафедрою проповедников Зла или на неугодных Господу высотах с языческим жертвенником, с каковых в древности в Иудее совершались курения Ваалу. Не любя чужого достатка, хищные сороки Якопо и Жан-Кретьен строили на таковой планы, каковые владельцу, ежели бы сделались известны, то понравиться бы не могли. Бледный, с большими розовыми пятнами от волнения на щеках вытянутого лица с подбородком длиннее, чем нужно, какового прямоугольное окончание поверх белого шарфа доказывало, что причиною волнения была не слабость характера, а то, что перепалка с дежурным офицером на земле, доведшая мистера Барроу до гневного румянца, не успела сойти, но таяла как бы кусками, как снег на полях весной, с несколько странными, совершенно прямыми, очень темными бровями, под каковыми в глубоких глазницах жили голубые глаза, отделенные фиолетовыми кружками от играющего красками яркого морского пейзажа с судами, реющими над акваторией чайками, деревянными частями "Канопуса", с очень темными волосами, завязанными черною ленточкой в хвост, как если бы на оном под примечательный картуз был надет парик аля-Моцарт, но перекрашенный в серо-черный цвет, с волнистым в профиль, нисколько ни курносым, ни орлиным носом, какового эффекта природа достигала помещением двух горбинок на прямую линию, благо, что нос был длинен, с прямою линией бледного рта, с большими ушными раковинами, каковые были прижаты к черепу и никак не ухудшали, лица, если и лошадиного типа, как могло показаться при таковом разборе впечатления на элементы, к каковому облику прибавлялась как бы находящаяся в зависимости от строения черепа организация костной структуры тоже вытянутой и широкой, а не тонкой, то господин Бартоломью Барроу от сходства с Дон Кихотом Ламанчским или Росинантом не делался дурен, - вот какового пассажира Сорвиголовини и Кривляка видели сражавшимся насмерть внизу перед трапом со вторым помощником капитана Эрнаном Куролесси за большой черный тубус, в каковом Барроу нес на корабль свернутые в рулон листы ватманской бумаги.
- Стой! Что тут у вас? - обратился к Барроу выступивший от края трапа вперед, перегораживая путь вверх оному, скандалист Куролесси, на каковом была темно-зеленая треуголка, отделанная по краю густой, сплетенной черно-золотыми петлями тесьмой, использующейся при шитье военной формы, такого же в точности оттенка форменный морской камзол, расширяющийся книзу, доходящий до середины бедра, с надраенными пуговицами и короткие штаны, а также белые гольфы на мощных икрах и соответствующая обувь на каблуках и с пряжками.
- Бумага, - сказал Барроу.
- Какая еще бумага? Кто подписал? - повысил голос Куролесси, упирая руки себе в бока.
На желтом лице оного черные глаза ползали, как жуки, притом, что Эрнан Куролесси похвалялся ливерпульскому цирюльнику, облепившему физиономию оного горячим полотенцем, оливковым цветом кожи и крупными очами, каковым завидуют спелые синие сливы в садах солнечных Италии и Испании.
- Просто белый ватман. Я - художник, - сказал Барроу.
- Мистер Бартоломью Барроу, - как бы перекатывая во рту у себя горох, попавшийся в черепаховом супе, повторил Эрнан Куролесси имя пассажира. - Что-то я не слыхал ни про какого знаменитого живописца Бартоломью Барроу, - продолжил разводить пары рвавшийся поскандалить Куролесси. - А я так думаю, что у вас там мушкет или шпага. Слишком вы на вид здоровенный, чтобы не быть военным. Лучше вам открыть эту вашу черную штуковину. Мы не хотим кого-нибудь найти во время плавания простреленным или со шпагою в животе!
К слову сказать, елочное облачение Куролесси ни на ком из членов экипажа "Канопуса" более не повторялось, да и, вообще, господина Куролесси приняли на должность офицерскую, как втихаря прошлись по поводу фанфаронского назначения пролетевшие в нижние чины, поскольку форма с треуголкою пришлась единственно оному по размеру, тогда как другие бандиты и головорезы выглядели в зеленых с позументом камзоле и коротких штанах либо злобными Гулливерами, пытавшимися напялить на себя одежду с плеча зарезанного оными лилипута, либо лилипутами, утонувшими в одеянии помершего в стране оных от инфлюэнцы Гулливера.
- Какие же мастера палитры вам известны, осмелюсь спросить? - спокойно проговорил Барроу.
Эрнан Куролесси, дерзко выпрастывавший к пассажиру Бартоломью Барроу руки и намеревавшийся, уперев ладони оному в плечи, нагло отодвинуть Барроу от трапа, изменил направление начатого движения, остановленный спокойствием тона, и сделал вид, что ему понадобилось встряхиванием дланей сбить длинные отвороты манжет камзола назад, к локтям. Как и у Барроу, иссиня-черная проволочная шевелюра Куролесси, в каковой не было и намека на гладкую прямую прядь, как бы презентующую в некотором роде эволюционный скачок цивилизации, по мнению некоторых ученых-антропологов, от танцев новозеландских дикарей с копьями вокруг рисунка крокодила или буйвола к парламентским республикам, была собрана у того сзади на шее под треуголкою, но не в простой хвост, а в пук буклей, каковые второй помощник, очевидно, стремившийся что-то поделать с ячьей дикостью, из франтовства самостоятельно крутил себе на разогретом на огне ноже.
- Что, думаете, я, служака в море на корабле, не в курсе? Не знаю, да? Это я никакого Берта Барроу не знаю! - стал нагнетать Эрнан Куролесси, после встряхивания отворотами рукавов неловко пристроивший свою правую руку на левый поручень трапа позади и сбоку себя, выставив локоть вверх, с какового съехал манжет на сжавшуюся кисть, а левой, не являясь левшою, неудобно и как бы придурковато дергая за эфес свою шпагу, висевшую у оного слева. - Анкель... Ангел... Аггел Микеле! Лев Винца!
- Хотели, видно, заехать кулаком мне в нос, а попали пальцем в небо! - сказал художник и романист. - Ха-ха! Лев и ангел Микеле! Это что, сюжет новой картины "Папа Римский в красном облачении читает Святое Писание, а за спинкой трона у оного появляется Архангел Михаил"?
Почему-то избегая схватить тубус, Куролесси следующим делом принялся вырывать у Бартоломью Барроу коричневый растопыренный саквояж, каковой вмещал рукописи господина Барроу, опасавшегося доверить таковые стюарду.
- Вы что тут? Самоуправствовать? - завопил Куролесси, каковому Барроу поставил поперек груди свой черный тубус и, пользуясь изумительной длиной своих конечностей, как крупье специальной палкой - эквивалент поставленных в покере денег, стал хладнокровно отодвигать от себя Куролесси.
Якопо Сорвиголовини, в черной шляпе, несвежей красной шелковой рубахе и черных шароварах, заправленных в кожаные сапожки с ремешками поперек лодыжек, спускающимися низко на каблуки, на каковых позвякивали металлические грошики с проделанными в оных отверстиями, через каковые связками висели пропущенными тусклые металлические цепочки, с кривым кинжалом, заткнутым за поясом, и Жан-Кретьен Кривляка в феске, пятнистой желтой рубахе, измятой и изжеванной как бы лошадью оного, каковая поела всю траву по склонам канавы за трактиром, пока хозяин клячи валялся на дне пьяным в стельку, и с голодухи, ибо мыканьем и беспробудным храпом оный помешать обеду некормленой и непоеной бедной своей скотины, повод каковой был накручен у оного на руке, не мог, принялась за одежду на забулдыге в отключке, поверх каковой просторной цыганщины наискось у оного проходила старая, истертая, широкая, потрескавшаяся кожаная перевязь, мохрящаяся и облезшая по обоим краям, с висящею на оной шпагою, и необъятных шароварах зуава, из-под маслянистой атласной лавины каковых едва виднелись высокие ботинки с ушками на шнуровке, лица каковых вырядившихся в пух и прах созерцателей изрядно погнуснели, хотя, казалось, косее, кривее и дряннее уже стать оным невозможно, чувствуя разжигающийся вторым помощником скандальчик, оба взялись возить себе голенью одной ноги икру второй, один: левой - правую, второй: правой - левую.
Тут на борту реющего вымпелами и британским флагом "Канопуса" появилось, словно на стене замка - черный призрак отца Гамлета, принца Датского, как бы изображение капитана Диего Канальи, какового вызвал из преисподней пиратского корабля Джузеппе Стервяччи, самое, кстати, вылитые гадальные мослы в кожаном мешке прорицателей викингов, какового красная морщинистая шея качалась над свитым складками на широких плечах в подобие редкого, вылезшего шерстяного шарфа терракотовым капюшоном, ибо сей Стервяччи бродил по ночам с масляным фонарем, каковой всегда вносил в вытянутой перед собою руке в помещения и закоулки, держа за стальную ручку-скобу вверху, скрипящую в ржавых петлях проволочного корпуса, в поисках крыс, каковых изжаривал на вертеле и ел, по каютам, трюму и палубе в сменном балахоне священника из мальтийского ордена Святого Иоанна Иерусалимского, каковой грабитель Джузеппе Стервяччи обрел в узелке, стащенном у некоего монаха-госпитальера где-то в дымчатой Тоскане или пахнущей цветами апельсиновых деревьев Калабрии, наивно полагая, что святой отец носил с собою икону Деисуса в золотом окладе или, на худой конец, банку с пожертвованиями, ну, да, Стервяччи, очень любивший смеяться - тсссыыыссс - тсссы-ы-ы-ы-ыссс - беззвучным смехом, когда Каналья стрелял из пистолета в бакланов и чаек, или радостно замирая над раздавленными лягушками, как черная каучуковая рессора на колесе конного похоронного экипажа, вахтенный матрос, сопровождаемый маленькой черной собачонкою с хвостиком крючком и желтыми бровками, из каковых прыскали вон тонкие волоски, каковая имела обыкновение заливисто, беспрерывно, абсолютно истерически взахлеб лаять, покуда не теряла сознания, и тогда Стервяччи тащил оную за собою, как дохлую крысу на поводке.
Узкий вверху, с поднятым воротником и расширенный до трапециевидных клиньев внизу, черный плащ Канальи, у какового по плечам и чуть не до локтей раскручивались каштановые локоны, навитые ровно из одного миллиарда и ста тысяч волос, беспрерывно бегущие по нем, то бишь, по спиралям от макушки до кончиков прядей, как ящерицы по лентам Мебиуса или как белки в колесе, на что было бы ужасно неприятно и, в общем, как бы омерзительно нормальному человеку глядеть, ежели бы оный сие копошение на беду себе заметил, однако, каким-то образом выходило, что, стоило 99% людей обычных посмотреть капитану в разные глаза василиска, агатово-черный и янтарный, и того, что творится у Канальи с его одним миллиардом и ста тысячью волос, никто не осознавал; черная матовая шляпа с серебряной тонкой кованой лентой на тулье, в каковую у капитана были аккуратно вставлены многие и многие серебряные пули, каковыми, смоченными в святой воде, Морского Дьявола Диего тщетно пытались застрелить смельчаки из испанских поселков, на каковые Диего Каналья устраивал регулярно набеги с прежнею командою "Канопуса", (каковую недавно всю, кроме Джузеппе Стервяччи с желтыми зубами и истеричной собачонкою, от какового так сильно разило мышами и корабельными крысами, что на оного с кованых балконов и из окон кидались, воя и выпустив смертельно-опасные крючковатые когти, все португальские коты, так что клубок со свистом машущих лапами как бы самой Смерти животных конвой бросил позади себя, - меж тем как собачонка, прикинувшись мертвою, валялась под апельсиновой кадкой в притворном обмороке, изредка приоткрывая круглый глаз под желтой бровкою и кося оным на вонючку Стервяччи, каковой, как бы вскинувшись, побежал во всю прыть к далекому порту, как плащеносная обезьяна, - продолжая вести на казнь остальных разбойников), перевешали на главной площади Лиссабона, причем в толпе бросавших переспевшие помидоры, тухлые яйца и плесневелые апельсины и кричавших международным пиратам: "Бу!" португальцев была половина подданных испанской короны, и, вот, стало быть, откуда на судне, явно, спущенном в море со стапелей испанской верфи, ибо под бушпритом у "Канопуса" висит деревянная фигура Христофора Колумба, на ладони у какового лежит компас, в любом океане чудом указывающий на Южную Америку, чужеродно колышется новехонький британский флаг; черные ботфорты с толстыми серебряными пряжками, с серебряными шпорами в виде звезд, каковые вкупе с серебряными как бы двойными эллиптическими орбитами, во-первых, выходящими из-под каблуков, соединяющимися, во-вторых, с серебряными же прочными орбитами, как бы сверху обводящими сапоги капитана в области щиколоток, напоминали стремена ненужной на корабле материальной лошади, но как бы присутствовали, относясь к жуткому Бледному Коню, скачущему к капитану Диего из Апокалипсиса, всаднику какового Морской Дьявол поклонялся, звезды же с недобрыми красными глазкАми как бы ходили у оного по злым орбитам в Кромешной Тьме, из каковой Каналью дружно приветствовали черти с пятачками и острыми рожками; и, вот, черные плащ, шляпа и ботфорты безмолвно, дребезжа шпорами, мерно проследовали вдоль борта "Канопуса" от кормы к носу, а Джузеппе Стервяччи в сворованном терракотовом балахоне, из какового крысобой вытягивал и изгибал свою красную дубленую шею, каковой на полусогнутых ногах и, согнув верхнюю часть туловища как бы печной кочергою вперед, стлался за Морским Дьяволом, как бы угодливо подныривая к Диего Каналье под локоть то с правой, то с левой стороны, но не приближаясь, и волоча за собою собачонку в обмороке на поводке, остановившись по центру "Канопуса", визгливо крикнул оттуда вниз, чтобы продолжали погрузку.
Но не так просто второму помощнику враз отстать от пассажира, каковой объявляет из-под русского картуза Эрнану Куролесси, слушающему оного, стоя в зеленой треуголке, что отправляется из Ливерпуля в плавание в Индию рисовать, когда назначение "Канопуса" за спиной Эрнана Куролесси - грабить и никого до Индии не доставлять, а напротив - выбрасывать за борт, и таковое непримиримое философское расхождение целей, обозначившееся в порту, ибо Бартоломью Барроу применил свой чертежный тубус и, кажется, вот-вот намахнется саквояжем, не признавая ни трап, ни "Канопус" территорией второго помощника, на каковой тот будет командовать, как самодур, ибо у Бартоломью Барроу, как ни странно, было четкое восприятие "Канопуса", как судна, у какового есть капитан и команда, в нервах, преступных наклонностях, претензиях, мнениях, больных местах и дурных привычках каковой капитан и будет разбираться по мере необходимости, говорило Эрнану Куролесси, что о навязанном оному не иначе, как огнями Святого Эльма и Полярной звездой долгом путешествии в обществе художника Барроу оный весьма и весьма пожалеет.
- Или вы показываете, что незаконное провозите в Индию в этой черной штуке, или... или оставляете оную на берегу! - крикнул Куролесси, изогнувшись в талии, поперек каковой Барроу с недюжинной силой продолжал отжимать вверх по трапу второго помощника тубусом.
Отступив на вторую ступеньку, Эрнан Куролесси очутился как бы на высоте, с каковой оному было сподручнее кидаться на Барроу, что оный и сделал, упавши тому на плечи растопыренными ладонями поверх тубуса, когда на земле второму помощнику сие не удавалось из-за длинных рук пассажира, не поддававшегося на стращание формою и угрозы, и Куролесси, не попадая по Барроу, вращал кулаками в воздухе. Пассажир, какового Куролесси хотя и назвал "здоровенным", был все-таки не особо мускулист, и совсем не жирен, ну, может, кто сказал бы, что сей Барроу, по его мнению, тощ, пусть и широк в кости, но ростом оный англосакс, определенно, был повыше, чем Куролесси, на голову. Второго помощника смутило, что Барроу устоял, ответив как бы презрением на то, что Куролесси пожирал оного своими черными глазами, как бы примчавшись из пространства оливково-желтым лицом, словно воздушный шар, каковой пронзили иголкой, по каковому сии бегали, как бы выставив в нападении на Бартоломью Барроу рожки жуков-оленей. Стоило Куролесси приземлиться у подножия трапа, как под действием взгляда в глаза второй помощник головой отодвинулся, но растопыренных пальцев с Барроу не убрал. Господин Барроу, выделяя для Эрнана Куролесси каждое движение, как в пантомиме, посмотрел на свое левое плечо, на каковом лежала желтая лепеха врага, потом - на Эрнана Куролесси, затем, посмотрел на свое правое плечо, на каковом красовалась вторая лепеха желтого цвета, из каковой росли пальцы Куролесси, и, наконец, уставился на физиономию оного, как бык, сведя темные странные прямые брови в сплошную линию, и так стоял, наливаясь краскою гнева, пока у Королесси оба глаза не взялись косить, а грязные руки не втянулись в свое личное пространство и не заняли положение вдоль туловища второго помощника, ибо спокойный Бартоломью Барроу развел руки в стороны, подняв оные на высоту своих плеч и одновременно с двух сторон треснул Эрнана Куролесси по голове в зеленой треуголке слева - своим черным тубусом с ватманом, а справа - своим коричневым саквояжем с рукописями. Треуголка Куролесси спорхнула назад, сделала пару прыжков по ступенькам и свалилась сбоку трапа на землю.
- Ах, так! А вы - так! Вот! Значит! Diablo! А вы, вот, как, значит! Рукоприкладствовать! Аааа! - крикнул Куролесси и, сжав руки в желтые кулаки и постоянно совершая как бы обманные движения и уклоняющиеся от ударов маневры, как бы приседая под невидимые веревки ринга, забегал перед Барроу, каковой, не сдвинувшись с места, так нахмурил брови, что оные согнулись у оного как бы галочкой к переносице, а на концах полезли вверх, в особенности, когда Эрнану Куролесси вспомнилось о сбитой с буклей треуголке, и тот, на минуту прекратив скакать, полез подымать свой головной убор с помощью акробатики, для чего занял упор лежа на левой руке и левой ноге, правой ногой болтая в воздухе перед ступеньками, как бы загораживая путь Барроу, а свободной рукой ловя по зрительной памяти сбоку трапа свою закатившуюся туда треуголку, ибо порешил не спускать глаз с пассажира и успеть такового больно пнуть туфлею в голень или подставить Барроу подножку.
Бартоломью Барроу снова отвел руки в стороны, однако, не для того, чтобы бить оными лежачего ручной кладью, но чтобы, разжав кисти, освободить себя от тубуса и саквояжа, каковые в свободном падении достигли земли слева и справа от художника и романиста. Сей скрестил руки у себя на груди и застыл в своем макинтоше и черном русском картузе над делающим гимнастику вторым помощником, каковой, не веря, что Барроу не попытается прорваться на "Канопус", если оный моргнет, таращил глаза до последнего, пока не выловил треуголку из-за трапа и не забегал по пятачку причала перед пассажиром опять, выбрасывая перед своей грудью, как на резиновой ленте, кулаки.
Якопо Сорвиголовини и Жан-Кретьен Кривляка, живо заинтересовавшиеся боем у трапа, посудили, что нужно идти на подмогу второму помощнику кому-нибудь одному, дабы другой на палубе проследил, чтобы крысобой Джузеппе Стервяччи не донес Диего Каналье, что пассажиров не пускают на борт "Канопуса", не взирая на озвученный приказ продолжать погрузку, однако, ни один не хотел уступать второму права поскандалить на пару с Эрнаном Куролесси, ибо во время плавания морским волкам придется удовольствоваться мордобитием друг с другом, если не будет одобрено капитаном взятие на абордаж крючьями призового торгового судна или учудения разбоя в испанском или португальском поселке. Около ограждения с балясинами завязалась шумная из-за междометий "Ааааа!" и "Ыыыыы!" потасовка, в каковой поочередно брал верх то Сорвиголовини, втаскивавший Жана-Кретьена со звуком "Ыыыыы!" за широченные штаны зуава как бы снизу вверх на балкончик высокой части палубы, с какового тот намеревался, перегнувшись через перила вниз и цепко взявшись обеими руками с наружной стороны загородки за тонкие детали балясин, перекувыркнувшись, спустить ноги в высоких ботинках с ушками и со шнуровкой вниз, и, опередив Якопо, умчаться по низкой части палубы к трапу, внизу какового на кулачках готовился серьезно биться с "макинтошем и фиолетовыми очками" Эрнан Куролесси, то Кривляка, отпыхивающийся после своих брыканий вверх тормашками и втаскивания оного ручищами Сорвиголовини обратно на балкончик и, притом, сразу бросающийся на пол и, растянувшись плашмя на животе, хватающий за кожаные сапожки с ремешками, грошиками и серебряными цепочками Якопо, давящего с отрадою души каблуками все пальцы вырванной ногой орущему "Ааааа!" Жану-Кретьену, и напрасно намыливавшегося улепетнуть по пяти деревянным широким ступенькам между высокой и нижней частями палубы, ибо Кривляка, оскорбившись, со звуком "Ыыыыы!" перехватывал вытянутыми по палубе руками лодыжки Якопо, каковой грохался с высоты немалого своего роста лбом об пол, вопя "Ааааа!", что обращало планы Сорвиголовини и Кривляки в вилами на воде писанные, ибо оба расслышали особый кашель крысобоя Джузеппе Стервяччи, каковой расселся на бухте каната, сложенной у противоположного борта, чья собачонка валялась рядышком с вонючкою и канатной бухтою на спинке, все еще, якобы, не очнувшись от своего предыдущего обморочного лая, но и Якопо, и Жан-Кретьен среагировали на то, что у паршивки поднялась желтая бровка, из-под каковой на морских волков зыркнул круглый глаз.
Якопо Сорвиголовини и Жан-Кретьен Кривляка вежливо подали один - другому феску, второй - первому шляпу, обхлопали каждый на себе пятернями шелковую рубаху, один - красную, второй - желтую, потрясли, как бы сбрасывая с ноги паука, поочередно одну ногу, а потом вторую, благодаря каковому нехитрому приему на первом - шаровары, а на втором - необъятные штаны зуава повисли складками вниз, и пообещали крысобою Джузеппе Стервяччи сообщать, если кому-то посчастливится увидеть в темноте жирную крысу с блестящими злыми глазками, тощих же оные будут откармливать остатками своего ужина.
Снизу на палубу донесся не опознаваемый, ибо как бы нечеловеческий крик, но, судя по смысловой нагрузке, определенно, принадлежавший Эрнану Куролесси: "Прочь от испанского корабля, ты, английская свинья в картузе, Барроу!", за какового победным для второго помощника антуражем предвкушающее оборачиваясь, Сорвиголовини и Кривляка, вцепившиеся пальцами в деревянное ограждение, из-за какового так не дали друг дружке выйти на нижнюю палубу корабля, оба узрели раскиданные по ливерпульскому причалу, у какового стояло судно Диего Канальи, чемоданы и тюки путешественников, благополучно, до попытки пройти пассажира Бартоломью Барроу в свою каюту, занявших собственные каюты на "Канопусе", за каковым багажом опасался сойти вниз стюард Гуго Кавардакуччи, занимавший себя тем, что, сидя на корточках, распаковывал и рылся в тех чемоданах пассажиров, каковые успел внести по трапу, пока Эрнан Куролесси не сцепился с художником и романистом Барроу. Одновременно, вследствие невероятной прыти вонючки, с противоположного борта, с какового виднелась лазурная и золотая далекая даль моря, к борту, обращенному к порту города Ливерпуль, в два прыжка преодолев расстояние от канатной бухты, нетерпеливо приник крысобой Джузеппе Стервяччи, каковому красную морщинистую шею тут же подсекла зеленая треуголка второго помощника, и, будь истеричная собачонка Стервяччи оным научена говорить, то сия возблагодарила бы бога, что Куролесси не прятал в своей зеленой треуголке кинжала, ибо больше о Джузеппе Стервяччи некому было бы сожалеть. На чемодане в красно-зеленую шотландскую клетку лежала обеими лопатками верхняя половина туловища Куролесси, ноги Куролесси в белых гольфах и башмаках на каблуках с пряжками торчали над коробкой с английским чайным сервизом из превосходного костяного фарфора, задом в зеленых штанах второй помощник сидел на британской земле. Гуго Кавардакуччи сказал, подойдя по палубе под ограждение и поправляя у себя на голове свою загнутую набок морскую английскую фуражку, каковую стюард "Канопуса" в изумлении финала боя сдвинул со лба себе на затылок и присвистнул, за каковым стояли онемелые Якопо Сорвиголовини с кривым кинжалом за поясом и Жан-Кретьен Кривляка со шпагою на облезлой перевязи, что Эрнану Куролесси, у какового была шпага на поясе, и каковой, как Гуго Кавардакуччи думалось, классно боксировал и, притом, вскидываясь ногами в коротких зеленых штанах с позументом и белых гольфах на могучих икрах, имитируя боевые приемы островов в Юго-Восточной Азии, каковые, как Куролесси самоуверенно пообещал, скача в сторону Барроу, могут преподнести пренеприятный сюрприз художнику и романисту Бартоломью Барроу в макинтоше, фиолетовых очках, картузе, с тубусом и саквояжем в виде травм, причиненных башмаками на каблуках и с пряжками, не повезло, что художник и романист по склонности Эрнана Куролесси устраивать скандалы сделал правильный вывод, что противнику не достает покоя и мира в душе, чтобы мастерски владеть приемами восточных боевых искусств, притом, к сожалению для второго помощника выяснилось, что Бартоломью Барроу как раз сиими приемами владеет и бьет без предупреждения и рассказа о том, где оный ударит второго помощника, в челюсть или по шее.
Рассеянно окинув взглядом испанский "Канопус" под британским флагом, пассажир Бартоломью Барроу, взобрался по трапу на корабль, неся черный тубус с ватманом в левой руке и коричневый саквояж - в правой. Никого не встретив на палубе, оный, спокойно сунув тубус себе под мышку, вытащил из кармана план расположения помещений на судне, нашел там свою каюту и пошел искать, где таковая находится на деле, надеясь, что второго Куролесси по пути оному не встретится.
Через несколько лет, по возвращении в г.Ливерпуль из Индии, господин Бартоломью Барроу повесил у себя дома на стене вставленную под стекло вырезку из газеты "Бомбейский Вестник" от 25 июня 18... года:
Как сообщает наш собственный корреспондент в г.Вишакхапатнам, шт.Андхра-Прадеш, адм.центр г.Хайдарабад, профессор кафедры философии ун-та г.Бомбей (Мумбаи) и заведующий университетской библиотекой им.Рамакришны, автор многих научных журнальных статей, цитируемых Гарвардскими и Итонскими профессорами, посвященных чудесным обретениям золотых статуй богов буддийского пантеона, в каждой из каковых религиозные деятели Бхараты и Арьяварты обнаружили древние манускрипты на санскрите, из каковых мы для наших читателей, интересующихся духовными богатствами учений предков, приведем для примера одно из документа "Тринадцать прискорбных упущений": "Тот, кто родившись человеком, равнодушен к Святому Учению, похож на человека, вернувшегося с пустыми руками из страны, полной драгоценностей. И это прискорбно.", мистер Шр.Суреш Рам Брахмананда, 23 июня 18... года в международный морской порт г.Вишакхапатнам прибыло без каких-либо опознавательных знаков, исходя из каковых начальник порта вывел бы заключение, переводчика с какого из языков нашей полной природных загадок и божественных тайн планеты высылать оному навстречу, судно "Канопус", какового безмолвное и трагическое появление вызвало необычный переполох среди моряков из разных стран мира, чьи торговые и военные корабли были пришвартованы к причалам или стояли на разгрузке сельхоз.продукции в невероятный, навсегда запомнившийся момент, когда пустынный и безжизненный "Канопус" продрейфовал в абсолютном молчании к каменной стене со вделанными в оную стальными кольцами, у каковых, по счастью, не было рыбачьих суденышек обычных вишакхапатнамцев, местных рыбаков, рабочих и служащих порта и населения в виду ряда воистину метафизических явлений, каковыми Высшие Силы событие обставили. В частности, все без исключения пришли к выводу, что "Канопусу" удалось выкарабкаться из разрушительного тайфуна "Последний бедный ронин Страны Восходящего Солнца", увы, пришедшего после причинения ущерба плантациям черного чая и бурого риса и унесения сотен жизней, и к нам, в сверкающий солнечными бликами Бенгальский залив, через занимающуюся восстановлением тысячами рук китайцев Поднебесную, каковой ураган "Пекинская императорская метеорологическая служба" в сердцах и, принеся извинения японцам, для истории субъективно переименовала, посему "Делийская ассоциация метеорологов" занесла сей в прогноз для морского флота как "Восточного варвара из страны Ва", ибо в хрониках китайской династии Вэй, царствовавшей в 220-265 г.г. вэйцы таким образом называли японцев. Осклизлые черные мачты, на каковых парусность заменяла собою обескураживающая какофония порванных дельфинами и кальмарами неводов, (в каковых висели пучками желто-бурые, черные водоросли и черные морские ежи, одна пустая, заткнутая пробкою и залитая сургучом бутылка из-под шотландского виски, содержавшая записку с криком о помощи несчастного мистера Генри Рочестера, эсквайра, проживающего в г.Лондон на фешенебельной улице Пиккадилли, с каким-то чудом не размывшимся указанием градусов долготы и широты, под каковыми оного следует искать на безымянном острове Зондского архипелага, морской фонарь, лопасть отломанного весла, на каковой было выжжено, что оная вещь - суть принадлежность разбитого вельбота китобойного судна "Нантакетский ястреб", бесследно пропавшего более десяти лет назад в Северном Ледовитом океане, и черный, облепленный мидиями, вымокший и расквашенный толстый судовой журнал трагического "Канопуса", из какового начальнику международного порта г.Вишакхапатнам уважаемому мистеру Шр.Биджою Вишну Абхедананде, не смотря на дикую путаницу с портом приписки, по одной версии - г.Ливерпуль, по второй - г.Малага, стали известны имена погибших в бурных водах Бенгальского залива моряков: капитана Диего Каналья, второго помощника Эрнана Куролесси, боцмана Якопо Сорвиголовини, корабельного повара Жана-Кретьена Кривляки, стюарда Гуго Кавардакуччи, вахтенного матроса Джузеппе Стервяччи), и безлюдная палуба - вот, в каковом обороте произошла встреча "Канопуса" с берегами штата Андхра-Прадеш. Группа работников порта и доктор Шр.Кедар Саи Боз босиком, ибо палуба, видимо, несколько суток была под водою захлестывавших "Канопус" волн, и ни в какой обуви ступать на доски было нельзя без опасности поскользнуться, кроме того расплющенные студни огромных сиреневых медуз усугубляли травмоопасность посещения бедственного "Канопуса", однако, сия проблема решилась подоспевшими моряками с пришвартованных в порту кораблей до смешного просто при помощи морских швабр, каковыми моряки умело в два счета медуз отбросили с пути спасателей, проследовала гуськом к штурвалу, от какового группа рассыпалась по помещениям корабля, дабы установить, есть ли кто живой на оном. Ура, господа! Ура! Вездесущая редакция "Бомбейского Вестника" рада сообщить своим подписчикам, что индийскими спасателями были найдены запертые в трюме пассажиры, севшие на "Канопус" в международном порту г.Ливерпуль острова Англия, не подозревавшие о том, что корабль капитана Диего Канальи не занимался пассажирскими перевозками, ни даже торговыми, ибо разведывательная гвардия золотой испанской короны разыскивала господина Диего Каналью, известного оной под прозвищем "Морской Дьявол", как кровожадного грабителя мирных испанских и португальских поселков и злобного флибустьера с острова Тортуга, какового не остановила казнь прежнего экипажа на главной площади г.Лиссабон, и шествие по преступной стезе Диего Канальи пришлось прервать, как это уже бывало не раз на планете Земля, к примеру, при эпидемии Чумы в Венеции, когда герцога Гвидо Гильотини, разводившего чумных свиней для атаки на французское королевство, лишили головы знаменитые утлые венецианские суденышки с фигурно загнутыми вверх носом и кормой, у каковых на носу, давно, прямо, ну, бог знает, с какого времени, славные итальянские кораблестроители устанавливают стальные топорища, ибо два таких судна, когда негодяй, из-за какового страшная эпидемия, по сути, мор, поразила самих итальянцев, выходил из городского канала на берег, непонятно почему, вдруг ринулись навстречу друг к другу к тому месту в центре между оными, где стоял сей герцог в своем коротком красном плаще, из-под какового назад торчала шпага с золотым эфесом, усыпанным бриллиантами, и в своем знаменитом большом, отделанном соболем, черном бархатном берете, каковой оступился на гранитной ступеньке, на каковую плеснула волна, и подоспели, дабы, (чикнув, вот именно), произвести над оным Суд Божий, откуда, кстати, прознавшие и ужаснувшиеся в своем королевстве перспективе вымереть вместе с поголовьем свиней французы, каковую скомкало Провидение, и начали судить преступников посредством гильотины, карающей Руке Господа, каковая пришла на этот раз в образе "Восточного варвара из страны Ва", то бишь, тайфуна "Последний бедный ронин Страны Восходящего Солнца".
Когда мы спросили профессора Шр.Суреш Рам Брахмананду, какую мысль мы могли бы извлечь из спасения одних и гибели других на корабле "Канопус", мистер Брахмананда улыбнулся нам светлой улыбкою и сказал, что, поскольку и жизнь, и смерть человеческих существ находятся в руках Всевышнего, то надо открывать манускрипты, и развернул на редакционном столе свиток на санскрите "Десять достойных сожаления ошибок", дабы процитировать: "Достойную сожаления ошибку совершает верующий человек, если он стремится к мирской власти вместо того, чтобы обрести духовную власть над самим собой."