Анархия (греч. anarchia - безвластие) - понятие, посредством которого обозначается состояние общества, достижимое как результат упразднения государственной власти. Анархизм - общественно-политическое учение, ставящее своей целью освобождение личности от давления всяких авторитетов и любых форм экономической, политической и духовной власти. Так, в среднем, трактуется данное понятие практически во всех политологических и философских словарях. Вот еще короче: анархия - безвластие, неподчинение законам, вседозволенность. Но все равно не то.
Как таковая, анархия противостоит любым формам иерархического доминирования и контроля. Хотя под анархией обычно понимают антигосударственное движение, на самом деле анархия - намного более чем простая оппозиция государственной власти. Анархисты противостоят идее о том, что власть и доминирование необходимы для общества, и вместо них предлагают более кооперативные, анти-иерархические формы политического и экономического устройства. Анархия - политическая философия, основывающаяся на свободе и имеющая своей целью уничтожение всех типов принуждения. Подавление людей приводит к неравенству. Поэтому анархия, по мнению ее сторонников, - не что иное, как универсальный инструмент для уничтожения бедности, расизма и национализма, порождаемых системами власти, основанными на иерархии. Анархия предлагает заменить сотрудничеством индивидов власть, существующую за счёт подавления одних другими и благодаря привилегиям одних по отношению к другим. Равенство в анархии подразумевает как равенство по отношению к власти. Это не означает призывов к построению общества тоталитарного типа, при котором все должны выглядеть одинаково и делать одно и то же. Анархия, наоборот, предполагает разнообразие, при котором все должны иметь одинаковый доступ к власти и равенство в принятии решений.
Анархисты считают, что власть должна распределяться на низовом уровне, что ассоциации людей должны расти снизу вверх, а не наоборот. В качестве более крупных форм организации (вплоть до всемирных) анархисты предлагают создание федераций свободных коллективов, которые могут брать на себя (на пример) использованием природных ресурсов, или промышленным производством. Стремление к анархии как образу мышления встречается у древнегреческих киников и в раннем христианстве, а также в хилиастических сектах средневековья.
Идеи анархизма и неразрывно связанного с ним панк-рока захлестнули Советское государство намного позже, нежели это произошло на Западе. Позже - смешно сказано, с опозданием лет на двадцать. Панк-рок не появился в грязных подвалах, помойках и поселках на окраинах мегаполисов. Вспомним, что самое экстремальное проявление рока - "панк" появился не где-нибудь в убитой стране, а в самой, что ни на есть консервативной Великобритании (sex pistols). Панк-рок в России зародился не в Тюмени и не в шахтерском городке, а в сибирских академических городках и столицах нашей страны - Питере, Москве. В самых, что ни на есть - культурных центрах. Парадокс? Думаю, что нет.
К концу первой четверти в школах Кафы начался настоящий бум, связанный с идеями панка и анархо-утопии. На каждом углу во дворах и квартирках подростки и молодые люди собирались, чтобы слушать или просто попеть под гитару агрессивные песни русскоязычных панк исполнителей. Объект насмешек, Ва-Банкъ, Гражданская Оборона, ПОГО, Вопли Видоплясова, Сектор Газа, Монгол Шуудан - вот те основные ориентиры музыкальных групп, тексты которых цитировались, записи переписывались с магнитофона на магнитофон, фотографии переснимались и распространялись. В связи с дефицитом кассетных магнитных пленок я мог за один день записать советскую желтую кассету МК-60 одной записью, а к вечеру перезаписать ее другой. Старенький магнитофон Весна-202 записывал железные пленки посредством шнуров практически без искажения первоначального образца. Единственными недостатками данной модели советского кассетного магнитофона были два недочета. Во-первых, при первом, после его покупки, открывании лифта для магнитной кассеты крышка, захлопывающая и прижимающая кассету ломалась сразу. Именно поэтому во всех моделях Весны-202 крышки отсутствовали, как правило. Порой казалось, что так должно было они и сходили с конвейера совкового завода. Вставляя кассету в магнитофон, надо было прижимать ее небольшим усилием руки. Во-вторых, если магнитофон оставить или забыть включенным в сеть на ночь (допустим, ты заснул), то в нем моментально перегорал движок. А это - ремонт, время, деньги. В целом магнитофон был удобен и компактен, чтобы его можно было переносить из одной квартиры в другую, даже при своем не малом весе.
Ученики средних классов, а именно от шестого до восьмого, не сговариваясь, стали носить и уродовать всем надоевшую школьную форму. Срезались пуговицы на рукавах синих пиджаков. У кого была возможность, на места от старых пуговиц пришивались армейские, а скорее даже военно-морские пуговицы с якорями и звездами. Октябрятские значки надевались на накладной карман в два, три ряда, надсмехаясь тем самым над некогда любившим ордена бывшего генсека страны. На другой стороне пиджака, обычно, носили значки ударников социалистического труда в вперемешку с самодельными пластмассовыми значками анархической символики. В киосках союзпечать покупались пластмассовые значки с прозрачной крышкой. Как правило - это были детские значки, либо значки с видами городов страны. Прежняя картинка выбрасывалась, а на ее место вставлялось самолично нарисованная эмблема анархии в виде буквы "А", заключенной в круг. Пионерские галстуки на переменах повязывались на руки, а на время урока алые стяги опять повязывали на шею. Узкие брюки, а главное рваные джинсы, опять вошли в моду, после пост-хипповских времен семидесятых. Широкие брюки скрепляли внизу скрепками либо сшивали, кто более менее владел инструментом портного, нитками.
Что касается причесок на головах, то здесь каждый был сам себе начальник. Конечно же, бритых ирокезов никто не носил. Понятие панковского ирокеза - миф и не более. Волосы отпускали до плеч, брились наголо, выбривали затылок. Носить серьгу в ухе для советского школьника считалось, естественно, неприемлемо. Но если и находился один такой смельчак, то о нем знала вся школа, и поход в кабинет директора для серьезного внушения ему был обеспечен. Основным же дефицитным атрибутом являлись, так называемые, "чи-чи". Совершенно правильной круглой формы темные очки. Достать их было почти невозможно. В связи с чем любыми возможными путями чи-чи выменивались или покупались у людей хоть как-то связанных со сварочными работами. Чи-чи сварщика выглядели идеально, и носивший их, считался по модному крут. Одна беда, видеть сквозь такие очки или хотя бы хоть что-то разглядеть было почти не возможно. Поэтому их обычно носили на лбу и только при разговорах или чтобы показать свою крутую "фишку" одевали на нос. Почему именно такого плана очки считались лучшим атрибутом сказать сложно. То ли чи-чи являлись наследием бессмертного Джона Ленона (тот правда носил их прозрачными и действительно страдал плохим зрением), то ли Егор Летов слишком долго с ними не расставался. Практически на всех любительских фотографиях Егора (а других просто не существовало в природе) он был всегда в таких очках.
Основным идеологом панк-анархического движения в нашей школе постепенно становился Руслан Шалтанов. Быстро и с успехом Руслан завоевал доверие и признание всех пацанов класса, а затем и практически всего школьного мужского контингента. Доставая редкие и дефицитные записи панк-бригад, Руслан всегда старался в-первую очередь дать послушать мне. Затем если я одобрял, услышанный саунд он бесплатно давал переписывать его направо и налево. В основном мы любили собираться дома у Антона и слушать музыку. В закрытой комнате, из которой, выгоняя его младшего брата, мы закрывались и включали магнитофон. Из-за обилия нецензурных выражений, льющихся из магнитофона, динамики включались на минимальную мощность. Поэтому, обычно, мы садились вокруг магнитофона в кружок и прислушивались к еле слышному вокалу. Если мимо комнаты проходил кто-то из родителей Антона, то магнитофон мгновенно выключался.
Руслан обладал авторитетом, как среди сверстников, так и среди старшеклассников нашей школы. И с одними и с другими он одинаково ладил и всегда находил общий язык. Самое главное, что отличало его от ему подобных акселератов это то, что он никогда не давал никому понять или показать своего физического превосходства над кем-нибудь. Среди девчонок класса то там, то здесь стали так же раздаваться разговоры и обсуждения о симпатичном черноголовом парне. Сам Руслан старался не замечать взглядов своих одноклассниц и даже старался игнорировать, начинающиеся с ним разговоры с их стороны. Хотя я понимал, что стоило ему только дать повод любой девчонке класса, как он бы ни при каких обстоятельствах не остался бы в дураках.
Как-то раз он спросил меня, что с той девчонкой, с которой мы познакомились на пляже Чумки, поддерживаю ли я свои отношения с ней. Но я сказал, что уже почти месяц я с ней не виделся. Конечно же, я сослался на то, что у меня нет ее телефона, и что нет повода для встречи. Но память у Руслана оказалась хорошей.
- Олег, ты что гонишь? У Семы ведь есть телефон, он же его еще тогда, после пляжа записал куда-то.
Слова Руслана были сказаны с такой серьезностью и уверенностью помочь мне, что на какое-то время я действительно поверил в свою не сложившуюся ситуацию с Эльзой. На самом деле чтобы не показаться чересчур стеснительным малым, я действительно соврал Руслану. У меня был ее телефон, но позвонить ей я так и не решался. Единственным моим оправданием служила наша последняя мрачная встреча в кручах. Один раз за это время я все-таки ее видел, но подойти к ней также не решился. Это произошло на сборе винограда, когда, как это обычно бывает, школьников вывозят в местные совхозы для сбора технического винограда. Особым энтузиазмом в сборе винной ягоды школьники не отличались, но всеобщее освобождение от уроков перекрывало всякую лень. Поездки на сбор винограда в колхозы сопровождался всегда радостным чувством, как будто тебе дали второй выходной. В принципе так оно и было. Шутки, смех, баловство в школьных автобусах и непосредственно на самом винограднике - все это служило праздником для нормального советского ученика средней школы.
На совхозном поле возле начало рядов виноградников, тянувшихся до горизонта, рядом с нашим автобусом остановился автобус со школьниками другой школы. Тогда то, я и увидел Эльзу, выходящую из автобуса вместе с подругами. Она смеялась и что-то рассказывала черноглазой подружке. К ним присоединились несколько парней ее школы, и они дружно пошли к месту построения школьных трудовых бригад. Я так и не решился к ней подойти. После сбора винограда к трем часам дня, когда мы уже ехали обратно домой, я понял, что совершил ошибку.
По окончанию пятого, последнего урока, мы как обычно собирались за корпусом школы у надворного школьного туалета. Не знаю, почему именно там, но место сбора было выбрано не нами. Обычно курящие парни собирались здесь заняться своим любимым пристрастием. Большинство же просто трепались и строили планы на оставшуюся половину светового дня. Бетонное сооружение туалета располагалось в пяти метрах от основного здания школы, выходившей на нее окнами столовой, а именно кухонных помещений. Поэтому что творилось в этом небольшом промежутке пространства, никогда никто из учителей и уж тем более директора не видел. Все называли это место "пятаком" (ничего общего с пятаком наркоманов). Сегодня после пятого урока за школой стояло около десятка человек.
Проходя с сумкой на плече и пытаясь протиснуться к своей компании одноклассников, которых я увидел раньше, меня кто-то окликнул. Это был Руслан. Он стоял с двумя крепкими парнями из девятого класса и о чем-то разговаривал. В руках у него была открытая пачка сигарет "ТУ-134", и, по всей видимости он собирался закурить.
- Олег, что собираешься делать вечером?
- Да хрен его знает, пока не решил, - ответил я и направился в сторону Руслана.
Двое девятиклассников улыбаясь, посматривали то на меня, то на Руслана. Видно было, что они удивлены тем, что Руслан окликнул меня.
- Мы тут это... на Карантине вечером собираемся, костер попалим в крепости. Две бутылки вина оприходуем. Ты как?
- А он пил когда-нибудь? - Сказал один из крепких девятиклассников про меня, обратившись к Руслану с усмешкой.
Обращение ко мне в третьем лице меня нисколько не оскорбило. Первое, что меня смутило это то, что я никогда не пил вина. Нет, было конечно. Как-то раз к матери пришла старая школьная подруга. Они просидели на кухне, разговаривали и выпивали, принесенную подругой бутылку домашнего вина. Вечером, когда я мыл посуду, то обнаружил, что в одном из бокалов осталось немного темно красного напитка. Не раздумывая, я допил бокал. Ощущение терпкого, немного сладкого, но совершенно не знакомого вкуса надолго остался в моей памяти. Особого впечатления от вкуса вина я не ощутил и даже не понял, от чего люди так любят его пить. Весь мой винный опыт ограничивался четвертью выпитого бокала.
- Кто? Олег? Да еще как пил! Правда, Олег? - Ответил здоровому девятикласснику Руслан. - Только он не курит, принципиально.
При этом он посмотрел на меня и одобряюще кивнул. Не зная, что мне ответить, я кивнул Руслану в ответ. Зачем Руслан соврал им про меня? Просто, что бы поднять меня в глазах этих двух верзил?
Сквозь толпу школьников я заметил как Серега Молосков с Базиным, стоявшие своей компанией из пяти человек, стали коситься в мою сторону. Что это, мол, я делаю в окружении старшеклассников, к тому же с сомнительной репутацией. В какой-то момент, мне даже стало приятно, что со мной общаются как на равных. И даже попытался продолжить разговор с Русланом в присутствии девятиклассников. Но затем, боковым зрением я почувствовал на себе чей-то стрекочущий взгляд. Как будто кто-то смотрел на меня и ждал моего ответного взгляда. И ждал он достаточно долго. Я обернулся и увидел на углу школьного здание фигуру мальчика. Он топтался на одном месте и не решался пройти к площадке перед школьным надворным туалетом, заполненной курящим и разговаривающими парнями. Это был Семен. Одетый в помятый темно-синий ученический костюм и стоптанные коричневые сандалии, он был чем-то сильно встревожен. Это отражалось на его лице и неестественных движениях на одном месте. Что-то потянуло меня, и я расталкивая разговаривающих, стал протискиваться за пределы пришкольного "пятака" к Семену. Стоявшие в кружок одноклассники: Базин, Зеленка, Антон, Серега Молосков, перестали смотреть в мою сторону.
Я подошел к стоящему Семену. Вблизи вид его оказался еще более жалок, чем издалека. По лицу было видно, что Семен хотел мне, что-то сказать, но не решался. Стыд и скомканное неудобство мелькали в его глазах. Еще мгновение и я бы поверил, что мой худощавый одноклассник сейчас расплачется. Наконец он выдавил из себя.
- Мой отец хочет видеть тебя, - сказал Семен и отвел в сторону взгляд, - если ты можешь, то завтра вечером он будет ждать тебя дома, часов в шесть.
- Ты что? Все ему рассказал? Сема, но я здесь при чем? - события в кручах трехнедельной давности всплыли у меня в памяти.
- Олег, ты ничего там не думай. Если хочешь не приходи это твое дело. Когда я спросил его зачем ты нужен, то он сказал мне, что хочет задать тебе пару вопросов, и все.
Глаза Семена смотрели на меня подобно тому щенку, который, нагадив, ждет, что скоро с ним придут разбираться. Мне стало его даже немного жалко. Семен опять отвел взгляд в сторону.
- Да, еще. Он попросил тебя никому не рассказывать о предстоящем разговоре.
- Ну ты Сема даешь. А к чему такая конспиративность? - в носу зачесался отголосок бывшей простуды, и я машинально почесал переносицу.
- Спасибо, что подойдешь, - тихо ответил Семен и, развернувшись, стал быстро уходить.
Создалось впечатление, что Семену стоило больших усилий сказать мне об этом. И вот, оповестив меня, он со спокойной душой и чувством выполненного долго, удалялся прочь. Некоторое время я еще стоял на школьном дворе и наблюдал, как Семен быстро удаляется, проходя через футбольное поле мимо стрелкового школьного тира.
Для чего я понадобился отцу Семена. Скорее всего, хочет провести со мной беседу о том, что нам лучше не брать с собой в такие "путешествия" его и без того слабого сына. Да в общем-то ничего страшного. Минут десять нравоучений и просьб дяди Сережи. Затем я дам ему свое согласие и спокойно уйду. Это в том случае, если разговор у Семена дома пойдет о запрете на долгие прогулки,... а что еще? Хотя нет, Семен сам сказал: "Хочешь не приходи". Все решено. Никуда я завтра не пойду.
Дом Семена располагался во дворе напротив моей двухэтажки. Обыкновенный сталинский дом в четыре этажа, находящийся в закрытом дворе. Огромную трехкомнатную квартиру на первом этаже родителям Семена выделили, еще пока был жив дед Семена - дважды орденоносец "Красного знамени", фронтовик, летчик - истребитель. В принципе квартира была отдана им не по очереди, а как семье легендарного фронтовика. После смерти деда, которого Семен так и не может толком вспомнить, комнату, где он жил, занял отец Семена - дядя Сережа. В комнате он оборудовал свой кабинет совместно с библиотекой. Сколько мы не пытались с Семеном выудить хоть одну нормальную книгу из книжных полок устроенных до потолка комнаты, но так ничего интересного и не нашли. Более двухсот книг стоявших и пылящихся на полках представляли собой энциклопедии, словари и учебные пособия по медицинской практике, в основном по хирургии.
Подойдя к двери с металлической чеканкой, изображающей цифру "4", я тихонько постучал в деревянную с фанерными обкладками дверь квартиры Семена. Стук по двери разнесся еле слышным эхом по темному и сырому подъезду. В подъезде к семи вечера было уже достаточно темно. Осенняя пасмурная погода и уменьшение светового дня делали свое дело.
Хоть бы ни кто не открыл дверь. Что я здесь делаю? Ну, Сема!
Затрещал дверной замок, и дверь открыл Семен. В квартире было не светлее, чем в подъезде. Поэтому, входя на порог жилища, я немного вытянул руки вперед, чтобы не свалить, стоявшую в коридоре рогатую вешалку. Семен закрыл за мной дверь и обеспокоено стал за плечо направлять меня в сторону отцовского кабинета по широкому коридору. Что меня всегда удивляло, так это широкий коридор квартиры Семена. Это не наша маленькая двухкомнатка, в которой даже нам с мамой было тесно.
- Давай проходи. Ты что так поздно? Все уже тебя заждались, - сказал Семен и поспешил в комнату.
- Кто все, Сема?
- Проходи, проходи, - продолжал не слушать меня Семен.
Мы прошли по коридору и слева от ванной комнаты вошли в отцовский кабинет. В нем было намного больше света, чем в "загробном" коридоре и это мне почему-то понравилось. В комнате, возле окна стоял большой письменный стол, на котором были разбросаны бумаги, исписанные тетради и книги с помятыми бумажными закладками. На столе стояла медная под старину лампа с бархатным бордовым абажуром. За столом в старом крутящимся конторском стуле, вероятно списанном с какого-нибудь учреждения, сидел дядя Сережа. Одет он был в домашний вязанный зеленый свитерок, который довольно смешно смотрелся на его тучном торсе. В свои сорок два года, отец Семена выглядел намного старше, чем ему было. Он был полной комплекции, что не скажешь о его сыне, вечно худом и слабом. Постоянные ночные смены в больнице, тяжелый труд рядового хирурга, перекуры в перерывах - все это естественно сказывалось на его внешности. Мешки под добрыми голубыми глазами и неподстриженные гуцульские усы, свисающие по пухлым щекам, делали из него эдакого добряка-здоровяка, любящего детей и сладкое. На самом же деле, дядя Сережа был очень строгим, и по отношению к родным и на работе с подчиненными. Единственное с кем он был приветлив и добр это был я, и может быть несколько одноклассников его сына. Семен не пользовался особой популярностью среди своих сверстников, и его отец это видел. Единственный, кто приходил к нему домой с самого раннего детства, и таскал его гулять в компаниях на улицу, был я. Дети, подростки, хоть и живут в беззаботном мире детства, но иной раз по-взрослому выглядят жестоко. Слабое здоровье, заикание, или неприглядная внешность, и все. Ребенок отстраняется от общей массы коллектива. И может даже, в конце концов, остаться один и вести отшельнический образ жизни.
- Здравствуй Олег. Спасибо что пришел, - сказал дядя Сережа, сложив свои большие и мощные руки на столешнице письменного стола.
Пройдя вглубь, узкой от книжных полок комнаты, я увидел, что на старом кожаном диване с вытертыми до дыр подлокотниками, сидели и смотрели на меня два человека. Ожидать такого я не мог. Это были Антон и Эльза.
Когда наши с ней глаза встретились, то Эльза моментально отвела их в сторону, сидящего отца Семена. Ее аккуратно зачесанные назад светлые короткие волосы, красивые карие глаза, по-детски припухлые губы и худенькие плечики, все так и осталось в моей памяти. Мне стало немного не удобно, стоять перед ними и я, увидев свободное с краю место на диване, постарался сесть.
- Вы?
Боже, а что тут делают Антон с Эльзой? Нет ну ладно Антон, но она?.. Ну конечно, Семен. Он ведь знает ее домашний телефон. И пригласил ее сюда. Что дальше?
Я посмотрел на дядю Сережу в ожидании неизвестности. Эльза продолжала игнорировать и не смотреть в мою сторону. Мне показалось, что она сильно обижена, и виной тому был я. Мне стало еще более неприятно от создавшейся немой сцены, но сердце мое наполнялось радостью от пусть даже такой не понятной еще встречи с Эльзой. Спокойным оставался лишь, вальяжно развалившийся в чужом диване, Антон. Похоже, он тоже, как и я, не знал, для чего мы все здесь собрались. Но события в кручах трехнедельной давности просматривал в голове в данный момент каждый.
Семен единственный из всех находящихся в комнате стоял. Уперев спину в одну из полок, Семен сложил руки на груди. Садиться ему не хотелось, да и на что. Спокойная и вальяжная поза Семена несуразно смотрелась с его "побитым" выражением лица и немного грустными глазами. Мы поняли, что только Семен знал, ради чего всех нас пригласил его отец.
Свет в комнате был выключен, но естественное освещения от большого окна было достаточно, что бы разглядеть весь кабинет. Книжные полки, действительно, ломились от количества книг, корешки которых аккуратно были расставлены на полках. Читал ли их когда-нибудь дядя Сережа - не известно. На многих томах лежал внушительный слой пыли, свидетельствующий о том, что в руки их вообще никто не брал.
Наконец отец Семена начал разговор.
- Я так думаю молодые люди, что вы догадываетесь, для чего вы тут все собрались? Но я в принципе хотел видеть только тебя Олег, - дядя Сережа указал пальцем в мою сторону.
- Мм... вообще-то мы не совсем в курсе... - Ответил я и по привычке стал почесывать переносицу.
- Но потом я решил, что раз уж вы все стали свидетелями этих событий, значит (бог - судья), вы тоже должны все знать. Видимо не все в этом мире я решаю сам. Я имею в виду - свидетелями недуга моего единственного сына. - Продолжал отец Семена, не обращая внимание на мои слова.
- Дядя Сережа, мы ни в чем не виноваты... Мы только хотели помочь ему... Да мы и не знали про его болезнь никогда. - Стал я оправдываться и посматривать на своих друзей.
- Успокойся Олег. Я знаю своего Сему как самого себя. И когда он однажды пришел домой после очередного приступа, я все понял. Во-первых, я его отец, а во-вторых, я все-таки врач. И врач не плохой. Поэтому мне не составило труда, чтобы мой сын все мне рассказал. Сейчас Олег, я буду тебе говорить очень серьезные вещи, а твои друзья, раз уж так произошло, будут просто меня слушать. Мне кажется, они тоже должны играть какую-то роль во всем этом. - Взгляд дяди Сережи стал серьезным и он придвинулся ближе к столу, чтобы я был ближе к нему.
- Но, что я сделал?
- Сейчас, Олег, я расскажу вам одну историю, которую до вас никто никогда не слышал. А потом я задам тебе несколько вопросов. Для того чтобы я с вами встретился тет-а-тет, мне пришлось даже на некоторое время попросить нашу маму побыть вечер у ее сестры. Олег, ты уже не ребенок. И поэтому я с тобой буду разговаривать на равных.
Мой Сема родился очень слабым мальчиком, вы тому свидетели. После родов нам с мамой какое-то время его вообще не показывали. Говорили, что у него очень плохие анализы. Но потом, слава богу, все нормализовалось, и до шести лет Семен практически ни чем не болел. В восемьдесят первом году у Семена случился первый приступ, который длился несколько минут. Мы с женой были в шоке. И я пытался всеми силами помочь своему сыну, ведь я, черт побери, врач. В местной городской клинике ему поставили диагноз идиопатической эпилепсии. В отличие от ювенильной миоклонической эпилепсии, которая наследуется через поколение, и которая возникает из-за травмы при рождении или позже, причины идиопатической эпилепсии до сих пор учеными не изучены так как в головном мозге не находят никаких повреждений.
И действительно, при идиопатической эпилепсии первые судороги обычно возникают в возрасте от двух до четырнадцати лет. Окунувшись с головой в психо-неврологию я стал выяснять, что эпилептические приступы могут быть спровоцированы повторяющимися звуками, вспышками света, или даже касанием некоторых частей тела. У больных эпилепсией судороги возникают даже из-за незначительных стимулов. А очень сильные стимулы, например прием некоторых лекарств, снижение содержания кислорода или резкое падение уровня сахара в крови, способны вызывать судороги даже у людей, не страдающих эпилепсией.
Конечно, Вам вся эта терминология покажется ненужной и непонятной, но я буду говорить вам так, как я решил. Так мне будет лучше сформулировать всю картину в целом.
Так вот, припадки Семена расценивались как фокальные или частичные. Такие припадки имеют тенденцию перемещаться ("маршировать") от одной части тела к другой, иногда такой припадок распространяется на все тело. Эпилепсию с такими симптомами еще называют в медицине "джексоновская эпилепсия". При этом типе припадков часто, особенно у взрослых, выявляют органическое поражение мозга, так что больным следует как можно быстрее обратиться за медицинской помощью. Но Сема был ребенком и десятки электроэнцефалограмм не выявляли у него никакой мозговой опухоли.
Приступы появлялись с периодичностью - три раза в месяц. Всевозможные медицинские препараты и успокоительные не приносили никакого результата. Это продолжалось до тех пор, пока в один из таких припадков мы не столкнулись с супругой со странным симптомом. Вы имели возможность наблюдать такое. Глазные яблоки закатываются, и он начинает говорить полный бред на непонятном языке. Ужас, охвативший нас, поверг еще и потому что Семен стал разговаривать чужым голосом. Страшный и парализующий голос. Порой мне кажется, что я его слышу даже во сне. Когда это повторилось, я стал записывать все произносимое Семой на бобинный магнитофон. Если б ты знал Олежа, как это тяжело, когда твой сын бьется у тебя на глазах в припадке, жена мечется в истерике, а ты хладнокровно включаешь магнитофон, поворачиваешь рукоятку записи и подносишь микрофон к трясущемуся на полу телу ребенка.
Я взял неоплачиваемый отпуск и поехал с сыном в столицу, в Московскую медицинскую академию им. И.М.Сеченова. Я когда-то проходил в ней ординатуру, и знал кое каких специалистов в области неврологии. Мой старый педагог, доктор медицинских наук Швец Эдуард Гагаринович (правда, смешное отчество?), согласился сделать моему сыну магнитно-резонансную томографию мозга. Это такая штука, с помощью которой можно выявить мелкоочаговый фиброз головного мозга. К сожалению причин, появившейся эпилепсии у Семы тесты и проверки не выявили. Но была и положительная сторона этого дела - мозговой опухоли также не обнаружили.
После того, как я дал Эдуарду Гагариновичу прослушать несколько записей эпилептического бреда моего сына, Швец направил меня к одному своему старому знакомому, лингвисту, профессору Макаренко... Имя забыл. Жил он в пригороде Москвы и постоянно копался на своем огородном участке в одном из тысяч садово-огородных обществ. Но я все-таки его нашел. Оставив ему записи для дешифровки, я не тревожил его некоторое время. Все это время мы жили с Семеном в гостинице, и мне часто приходилось оставлять его одного в номере. Были ли у него в это время приступы эпилепсии - я не знаю, да и он тем более. На второй день я созвонился с профессором, и мы договорились встретиться с ним, но он попросил взять с собой сына.
Макаренко рассказал мне, что он был обескуражен, привезенными мной записями. Конечно же, он, естественно как всякий здравомыслящий человек, не поверил мне, что на пленке голос шестилетнего ребенка. Но затем он рассказал, что язык, на котором разговаривает мой сын в бреду науке не известен, и что, скорее всего, он является древним дравидийским языком народа тода в Индии. Этот язык является тайным ритуальным языком, который очень похож на древний шумерский язык. У языка тода есть общие для шумерского показатели местоимений первого и второго лица единственного числа, общий показатель родительного падежа, а также некоторые сходные термины родства. Есть предположение, что древнее шумерское государство появилось как раз из выходцев с полуострова Индостан во втором тысячелетии до нашей эры. Народ, который разговаривал в древности на этом языке и сами его уже не помнят, но само племя тода, так и обитает в Голубых горах Южной Индии. Самое интересно, что у людей племени тода большие, выразительные, зеленоватого оттенка глаза, "римский" нос, высокий рост, довольно светлая кожа, тонкие губы, каштановые или рыжеватые волосы. Чего не скажешь про остальных темнолицых индийцев. Предполагают, что шумеры произошли именно от этого народа.
Кстати, а вы то, наверное, и не знаете кто такие шумеры. В школе, конечно, такому, пионеров не учат. Коротко скажу, что шумерское государство является самым древним и исчезнувшим государством Малой Азии. Сами шумеры были народом умным. В свой доисторический период они откуда-то знали, что наша земля круглая, полностью владели знаниями о строении Солнечной системе, количестве планет и их траекториях. Знали они даже то, что весь мир состоит из элементарных частиц. Да, и еще, библию списывали именно с шумерского эпоса о сотворении мира. Кто-нибудь из вас читал библию, а? Опять промах. Где бы вы ее читали.
Профессор поведал мне, что даже если основываться на шумерском лексиконе можно кое какой смысл из пленок подчеркнуть. Самое главное, что бред моего сына, бредом как таковым не является. Это набор четких установок с координатами и именами. Согласно этим установкам мой Семен должен найти некого алсимида, что с древнего шумерского обозначает "разговаривающий с ветром", или "человек с пустыми мыслями", попросту - умалишенный. Этот алсимид в настоящее время должен являться лучшим другом моего Семена. На вопрос профессора Семену, кто является лучшим его другом, Семен назвал тебя, Олег. После чего Макаренко посоветовал мне встретиться с тем маленьким мальчиком, которого назвал Семен. Но я решил, что это полный бред устраивать очные ставки с малышом, который ходит в один детский сад с моим сыном. Однако я поблагодарил профессора, и за одну ночь переписал в тетрадь весь, дошедший до наших дней, шумерский словарь. Перед отъездом профессор сказал мне, чтобы я не переживал о знании моего мальчика древнего ритуального языка. И что якобы, по мнению некоторых ученых у всех у нас в подсознании заложены все языки земли. Попросту на поверхность не каждому уготовано вытащить эти знания. Вот почему, у некоторых людей есть дар овладевать иностранными языками, а у других его нет.
Приступы моего Семы стали появляться все реже и реже. И я на некоторое время забыл про поездку в столицу, но заметил, что ты постоянно возишься с моим Семеном, и не даешь ему возможность стать отшельником для общества. Поэтому я всегда поощрял ваши совместные игры и походы. Но совсем не давно мне стало известно, что в последний эпилептический приступ Семен стал разговаривать совершенно другим голосом на обычном русском языке. Тогда я решил, что наступило время. Сам не знаю, но это - какое-то особенное время. Время все прояснить или хотя бы открыть завесу. Поэтому я решил поговорить с тобой. Но так как свидетелями стали еще несколько твоих друзей, то не позвать их было бы кощунством. А сейчас я хочу, кое-что тебя спросить и для этого вам ребята надо побыть на кухне.
Дядя Сережа с трудом, но поднял свое тучное тело из-за стола, давая культурно понять, что все должны освободить его кабинет. Держась за край стола мощными ладонями, он постарался взглядом встретиться с каждым. Антон, скорчив гримасу, медленно встал с кресла и направился к выходу. Выражение его лица обозначало только одно - "а вот теперь меня просят постоять за дверью, что дальше?". Спокойно и без слов с диванчика встала Эльза и постаралась быстрее выйти. Лицо ее ничего не выражало. Семен продолжал стоять посреди комнаты, так же как простоял весь рассказ отца.
- Семен, пожалуйста, оставь и ты нас. - Произнес дядя Сережа и взглядом стал провожать, удаляющегося сына.
Наконец, когда все вышли из кабинета, в помещении воцарилась тишина. За дверью были еще слышны, удаляющиеся шаги подростков на кухню, когда отец Семена вышел из-за письменного стола. Обойдя его, он встал перед диваном, на котором сидел я и уткнулся пятой точкой в край столешницы. Лицо его преобразилось и казалось, что все это время ему что-то мешало. И вот наступил момент, когда сама истина откроется перед ним во всех подробностях. Свой взгляд от меня он все это время не отрывал.
Боже, ну сейчас то что? Наговорил нам здесь страшных историй, а сейчас меня пытать будет. Когда же все это закончится?
- Олег, я задам тебе только один вопрос. Кто ты? И что я должен делать, что бы мой мальчик больше не страдал? Кто ты Олег? Скажи, почему именно ты? - почти шепотом заговорил дядя Сережа.
- Вы меня с кем-то путаете...я...я просто друг Семена, и не более того, - стал я оправдываться, выдавливая между слов вопросительную улыбку, - вы конечно не обижайтесь дядя Сережа. Вы нам рассказали очень интересную историю, но... я здесь не причем.
Он что не видит, что я всего лишь ребенок? Да, я действительно еще ребенок. Мне, блин, тринадцать лет!
- Может быть, ты еще не совсем все знаешь о себе? Может тебе еще нужно какое-то время? Ты только скажи, и я оставлю тебя в покое.
- Да вы что? Дядя Сережа! Вы же маму мою знаете, вы меня с детского сада помните. Что значит "кто я"? - Я перестал глупо улыбаться и оправдываться. - Да и вообще, вы вроде бы сказали, что этот алсимид должен быть умалишенным. А я тогда, кто?
- Да, ты прав Олег, что-то тут не вяжется, - дядя Сережа отвернулся в сторону и провел ладонью по своим "гуцульским" усам, - Олег, ты меня прости, конечно. Но я просто не знаю уже, что мне делать. Ты можешь хотя бы вспомнить, что тогда говорил Семен на море?
- Ну... Я точно не помню, но сначала он говорил каким-то страшным голосом, и все по не нашему, короче не по-русски...
- Ага, ага. Это он так на волну настраивается.
- Что значит настраивается?
- Понимаешь, он как передатчик, как некий вещатель. И кто-то что-то хочет через него нам сказать. Это Я так думаю. Ты продолжай, продолжай. - Отец Семена нагнул голову ко мне поближе, голос его стал выше и быстрее.
- Потом он... стал, что-то говорить про какой-то открытый коридор, какое-то задание. Потом он назвал имена. Вроде бы Ишум или Яшум, не помню. И что надо найти человека по имени Эрра.
Отец Семена резко развернулся к столу. Взяв в руки старую тетрадку, он стал лихорадочно перелистывать страницы. Тетрадь была полностью исписана словами, некоторые были подчеркнуты синим фломастером. На обложке тетради также был текст, и, по всей видимости, это было начало какого-то словаря или разговорника. Я успел прочитать только пару слов: те - "я", зе - "ты", ен - "бог" (неба). Речь дяди Сережи была такая же быстрая, как и нервные перелистывания страниц.
- Так, так, так. Эррой или Йрра - в аккадской мифологии называли бога чумы или войны. А вот Ишум как на диалекте тода так и в шумеро-аккадской мифологии означает посланника богов. По другому - хранитель людей. Больше ты ничего не помнишь?
- Хоть убейте, дядь Сережа. Единственное, чего я не понял, как он мог говорить слова, если он даже рот не открывал. Одним языком, что ли?
- Давай так договоримся с тобой, Олег. Если ты что-то еще вспомнишь, ты мне обязательно скажи. И самое главное, прости меня, если я здесь на тебя наехал. Ты пойми, все стрелки на тебя указывают. Я люблю своего сына больше жизни, понимаешь? Твое время просто еще не пришло. Но вы как-то с ним связаны. А сейчас можешь идти, спасибо, что пришел.
Уже выходя из комнаты, я услышал сзади спокойный голос отца Семена.
- Да еще, я прошу вас о нашем разговоре никому не говорить. Договорились?
В коридоре уже был включен свет. Антон, Эльза и Семен уже вышли из кухни и встречали меня в коридоре. Расспрашивать меня никто не стал, а даже наоборот. Без слов Антон и Эльза стали обуваться в коридоре и спешно выходить. Семен тоже, ничего не говоря (да и что он мог сказать), открывал и закрывал гостям входную дверь.
Мы вышли втроем в прохладный воздух осеннего двора. На улице уже было достаточно темно и свет из окон жилых домов двора освещали всю дворовую территории. Разбитый фонарь посреди двора, расположенный прямо на бельевой площадке, не горел. В окнах домов люди переходили из комнаты в комнату, садились ужинать ругались и курили. Весь быт обыкновенного киммерийского двора был перед нашими глазами. Но мы почему-то не обращали никакого внимания на суету в окнах. Нам даже не хотелось ничего обсуждать. Слишком уж странная и маловероятная информация в настоящее время была загружена в наши головы.
- Ладно, всем пока. Завтра поговорим. - Сказал Антон и, развернувшись на девяносто градусов, пошел в направлении своего дома.
Мы продолжали идти по темной улице вдвоем с Эльзой. Уличные фонари должны включить с минуты на минуту. Пока еще направление движения было нам обоим подходящее, мне домой, а ей на автобусную остановку. Через несколько минут молчания Эльза не выдержала. Она взяла в свою холодную ладонь мою, и, не смотря мне в глаза, со злостью в голосе сказала: "Почему ты мне не звонил, Олег? Я думала ты мне позвонишь. Знаешь кто ты после этого?". Я остановился и посмотрел ей в лицо. Видно было, что смотреть в мои глаза она не хотела. Ее обиженное лицо, наморщенный лоб, поджатые губки и желваки, ходившие под щеками, делали ее еще красивее. Все-таки она встретилась взглядом с моими глазами.
- Прости меня, Эльза. Я не хотел, чтобы так получилось.
- Никогда больше так не делай, слышишь? - она сильнее сжала мою ладонь.
Я пошел провожать ее на автобусную остановку, находящуюся в двух кварталах от двора Семена, рядом с гостиницей "Маяк". Пока мы шли, я не переставал думать об Эльзе. Сегодня весь вечер она не смотрела на меня. На какое-то время я даже подумал, что между нами больше ничего не может быть. Сейчас же я самый счастливый человек на этой темной улице.
Она не забыла меня, я ей действительно нравлюсь. Вот оно. Теперь я могу себе признаться, что влюбился в Эльзу.
Отец Семена, оставшись в пустой комнате, еще какое-то время смотрел на пустую стену с наклеенными на ней полосатыми обоями, и, старался воспроизвести в памяти, слова, сказанные другом его сына. Набор слов и терминов из последнего бреда Семена так и не принесли ему никакого результата. Он развернулся к столу и достал из толстого справочника, спокойно лежащего на краю стола черный прозрачный лист фотоснимка. Подняв снимок на вытянутой руке по направлению окна, дядя Сережа, прищурил глаза. Это был негативный снимок томографии головного мозга ребенка. В углу снимка стояла дата и набор непонятных латинских слов. В серой области черепа, на задней части головного мозга темным облачком зияло пятно. На снимке оно было не больше трехкопеечной советской монеты. Для опытного врача, читающего снимки как книжки, это означало одно - опухоль стабильно прогрессирует.
Проснувшись от зуда в носовой перегородке, я открыл глаза. Машинальными движениями, растирая нос, я посмотрел на свои часы из красного стекла, стоящие на столе. Время было - половина девятого утра. Зуд прекратился, но закрывать глаза уже не было сил. Неприятное ощущение чего-то мешающего нормальному дыханию мне уже порядком поднадоело.
Нет, пора заканчивать с этой простудой. Надо сказать матери. Она у меня специалист по всяким там ингаляциям и прогреваниям.
Честно сказать, с раннего детства мне всегда нравилось, когда мать ухаживала за мной в случае моей простуды либо причиненного улицей ушиба. В такие дни, обычно со спавшей температурой, я лежал в комнате матери и целый день пялился в наш старенький телевизор, дожидаясь согласно программке, мультфильмов.
Я лежал на своей деревянной полуторной кровати в своей комнате. У меня никогда не было ни брата, ни сестры. Делить с кем-то свое святое жилище я даже не смог бы себе представить. Поэтому все убранство в комнате выглядело, так как хотел я. Мать, никогда не видела в моей комнате ничего страшного и вызывающего подозрение о моей умственной отсталости. Глядя на мои новые фенечки, она только смущенно улыбалась, да приговаривала: "Олежа, придет время, и ты всю эту глупость снимешь со стен. Вот поверь мне. Жаль обои только все кнопками истыкал".
Две стены моей комнатушки, смотревшие друг на друга, без оконного и дверного проемов, были обклеены фотографиями, постерами и плакатами. Это были в основном вырезки из газет и журналов, таких как "Ровесник", "Импульс" и "Смена". На противоположной стене от кровати висели рок-кумиры отечественного андеграунда. Большие и маленькие, черно-белые и цветные вырезки: Юрия Шевчука с ДДТ и без, Виктора Цоя, Бориса Гребенщикова, Константина Кинчева с Алисой и без. Кинчев с обведенными стрелками вокруг глаз, орущий в микрофон и спокойно, стоявший у кирпичной стены Цой, ничего не подозревающий о своей не долгой жизни. На всем изобилии вырезок доминировал метровый плакат известной фотографии Гребенщикова, сидящего на коленях с гитарой на белом фоне и одетого в джинсы и летную кожаную куртку с меховым воротником. Не понятно зачем, но среди русскоязычных рок-кумиров я повесил вырезку из "Огонька" - черно-белое фото полуголого Джима Мориссона. Фотка удачно вписалась в общий ансамбль коллажа из портретов рок-музыкантов, и поэтому уже было не важно, что Джим был не с той оперы. На другой стене висели фотографии, плохого качества, подаренные мне Русланом: несколько фотографий Егора Летова на фоне колючей проволоки и московского кремля, фотография "Монгол-Шуудан", выступающих на сцене какого-то подпольного клуба. В папахе времен гражданской войны и гимнастерке с портупеей солист монголов естественно смахивал на легендарного Нестора Махно (а на кого еще?).
Деревянная дверь моей комнаты была с пола до верха оббита различными дорожными знаками и табличками с маршрутами городских автобусов, украденных в общественном транспорте мной, а затем и друзьями. Таблички "За рулем стажер" или "Осторожно дети!" я даже не помнил, как оказались на двери. А вот желтая табличка "Не влезай - убьет!", с черепом и костями, я прекрасно помнил, как на спине Молоскова железным прутом сдирал с местной трансформаторной подстанции. На столе, как всегда, были разбросаны книжки, учебники и журналы. В углу стола, рядом с часами, стоял двадцатисантиметровый бюст В.И. Ленина черного цвета. Поверх чугунного бюста была повязана черная бандана, на шее вождя красовались несколько шнурков, три металлические цепочки, с закрепленными на них значками "анархия" и стареньким японским замочком. На спине Ленина зеленой краской была выведена надпись "орешек панка тверд". Бюст Ленина был так же украден из красного школьного уголка, что могло стоить мне исключением из школы.
Лежа на кровати, я дотянулся рукой до включателя магнитофона и нажал кнопку воспроизведения. Потом опять плюхнулся на подушку и посмотрел на потолок. С советской пластиковой комнатной люстре с одной лампочкой на нитках свисали игрушечные пластмассовые солдатики стилизованных североамериканских индейцев. Фигурки солдатиков представляли собой вокруг лампочки (аллегоричное солнце) повешенных. На некоторых фигурках пластилином были прикреплены бумажные таблички с написанными шариковой ручкой словами: "коммунист", "анархист". Я закрыл глаза.
Из динамика магнитофона полилась песня с мелодичной роковой аранжировкой.
Я вижу, как волны смывают следы на песке,
Я слышу, как ветер поет свою странную песню,
Я слышу, как струны деревьев играют ее -
- музыку волн, музыку ветра.
Мне всегда нравилось просыпаться в выходной день, и, включая магнитофон попытаться опять заснуть под рокот любимой музыки. В такие минуты я ощущал себя на самом настоящем рок-концерте. Уют и неразделимая радость от соединения бестелесного сознания с музыкой уносил меня в сон. И на какое-то время я уже переставал различать слова песен и медленно погружался в бесконечность. В таком состоянии я мог пролежать еще целый час. Мать никогда не будила меня по выходным. Молча, суетясь на кухне, она не завтракала, ожидая моего пробуждения.
Звонка в дверь я не услышал. Только после того, как заскрипела комнатная дверь и в комнату заглянула голова матери, я открыл глаза. Мать вошла в комнату. На лице было написано недоумение и вопрос.
- Сын, вставай... Там к тебе пришли, - сказала мама с тем же удивлением и показывая пальцем в сторону коридора.
- Кто там, мам? В такую рань.
- Наверное ты знаешь, Олежа. Там девочка, какая-то.
- Кто?!
Неужели это она? А кто кроме нее еще может ко мне прийти?
Я резко подскочил с кровати и стал быстро надевать домашнее черное трико. Мать, понимая, что на застилку кровати и мое одевание уйдет некоторое время, решила разговором оттянуть время. Она поспешила выйти из комнаты к гостю стоявшему на пороге квартиры. Через закрытую комнатную дверь я услышал обрывочные слова матери: "А вы с Олежей в школе учитесь? ... А, что у вас тоже пятидневка?...".
Накинув на кровать накидку, и второпях положив на край скомканную подушку, я одел свою теплую тельняшку с длинным рукавом. В тот момент, когда открылась дверь, я развернулся к столу и стал прибирать на столе: расставлять книжки и всякие мелочи.
- Здравствуй Олег, - услышал я знакомый девичий голос.
- Вы проходите, проходите, - уже голос матери.
Я развернулся и увидел Эльзу, одетую в расстегнутую на молнии, белую болоньевую курточку и синие джинсы-варенки. Брюки сильно облегали ее ножки, что я даже заметил выступающие сквозь джинсы острые коленки Эльзы. Затем, сделав сморщенное лицо по направлению к матери, я по доброму фыркнул.
- Мам, ну все. Иди, уже.
- Да, да конечно, пойду пока завтрак приготовлю. Вы будете завтракать? - обратилась она к гостье.
- Мама, ну, пожалуйста...
- Уже ухожу. - Улыбнувшись, сказала мама и удалилась, закрыв за собой дверь комнаты.
Эльза прошла вглубь комнаты. Она стала разглядывать стены моей комнаты, и убранство стола. Немного прищурившись, она посмотрела на стену с постерами музыкантов Ленинградского рок-клуба. Мельком взглянув на стоявшего, на столе обезображенного прикидом Ленина, она посмотрела на меня и улыбнулась.
Боже мой, какая она красивая. Ее улыбка, ее длинные ресницы...
Продолжая разглядывать фотографии на стене, она решила нарушить молчание.
- Мне тоже нравятся некоторые вещи у Гребенщикова, - сказала она, в упор, разглядывая портрет БГ, - правда он красивый, мне он всегда нравился.
- Не знаю. Мужик как мужик.
- Ха-ха-ха, - засмеялась Эльза, - нет ну понятно, что ты еще скажешь. Нет ну он, правда, красивый, - она посмотрела на меня с той же очаровательной улыбкой.
Это не сон. Она действительно сейчас у меня дома. И мы даже можем вместе позавтракать. Мама как всегда приготовила в свой выходной что-то вкусненькое.
- Интересная у тебя комната. Сам все здесь устроил?
Нет, блин, дизайнеров - панков нанимал.
- Ну а ты как думаешь? Конечно сам, ну что-то друзья притащили.
Я предложил ей сесть на стул со спинкой, стоящий около стола. Сам же присев на край стола, вместе с ней также стал рассматривать свою комнату. Буд-то я здесь был в первый раз. Эльза присела на стул и сложила на коленях руки. Потом она сняла курточку и осталась в одном легком светлом свитере под горло.
- Я вот зачем пришла. Понимаешь, я долго думала после того разговора у Семена дома. Прошло уже три дня, а у меня все это в голове не умещается. - Она провела рукой по своим коротким русым волосам на голове.
- Ты что, действительно во все это поверила? Но ведь дядя Сережа сказал, что такие случаи бывают. На человеческом подсознании могут всплывать отрывки иностранных языков, которые с рождения заложены у нас в разуме. Это ему даже какой-то ученый сказал.
- Да, это я все помню. Но вот когда вспоминаю тот голос Семена во время приступа, у меня все внутри переворачивается. Какая это была жуть... - Она положила правую руку себе на грудь в район сердца. - Я тут сходила в нашу городскую научную библиотеку, и кое-что вычитала.
- Ты что, записана в научке? - удивился я.
- Вообще-то нет, я ходила по маминому абонементу, Эльза вытащила из кармана джинсов смятый листок тетрадного листа, - и вот что я там вычитала: в конце XIX - начале XX веков ученый М.В.Никольский обстоятельно изучил юридические документы древних цивилизаций Шумера и Аккада. В результате в древней Месопотамии этот ученый нашел... банковскую систему, крепостное право и его отмену, ленную систему и многое другое. Немецкие ученые Э.Мейер и М.Вебер и вовсе утверждали, что Вавилония с самого начала была капиталистической страной. Рабовладение там было редким явлением и до конца Старовавилонского периода не играло значимой экономической роли.
Ученый-иезуит Джозеф, установил, что, по крайней мере, в 1800 году до н.э. в Двуречье существовали строго упорядоченные и вполне соответствующие современным списки небесных тел и созвездий.
Эльза продолжала зачитывать, переписанные с каких-то источников записи. Я же смотрел на нее и не мог поверить себе, что эта девочка, перелопатив литературу во взрослой библиотеке, провела большую работу.
Но зачем? Что она хочет эти самым мне сказать? Ну, переписала слово в слово с какого-то научного журнала, дальше что?
- Несомненно, шумерскую цивилизацию можно уверенно относить к числу самых загадочных и уникальных в истории человечества вообще. Во многих отношениях совершенно непонятно, откуда она, собственно, взялась... Археологические исследования, проводившиеся в этом географическом регионе, дают очень противоречивую информацию... пятнадцать тысяч лет назад на территории Шумера и сопредельных с ним жили племена примитивных людей. Чем же объясняется удивительный взлет знаний и духовности народов Двуречья?.. Ну и самое главное, - Эльза посмотрела на меня, - слово "Shumer" буквально означает "Страна Наблюдателей". Египтяне называли ее точно так же - "Ta Neter" - "Страна Наблюдателей" и считали, что именно оттуда в Египет пришли боги.
- К чему ты мне все это рассказываешь?
- Понимаешь, Олег, не может человек на подсознании ощущать и знать забытый древний и секретный язык какого-то народа, живущего за тысячу километров от нас. Может, отец Семена был прав. Это кто-то с нами разговаривает, или что-то хочет рассказать. Я тут подумала, а что если не ждать месяц и попытаться вызвать у Семена еще один приступ эпилепсии. И тогда действительно мы все узнаем.
- Да ты с ума сошла, Эльза! Нам не хватало, чтобы Семен еще умер от наших опытов. А вдруг у него сердце остановится? Тогда, что, придется звать на помощь его отца?! Ты меня извини, но я не до такой степени любопытный, чтобы своего друга в петлю тянуть. - Сказал я и сделал вид, что меня действительно шокировало предложение Эльзы.
- Понимаешь, Олег, если все делать под наблюдением врача, в принципе, ничего опасного в этом сеансе не будет. Да и сделаем мы это только один раз...
- Знаешь... И одного раза может хватить.
- Олег, один раз. И тогда мы все узнаем. Или это действительно просто у Семена феномен, или кто-то с нами хочет войти в контакт.
- Давай заканчивай уже бред этот нести. Я все равно не собираюсь в таком спиритическом сеансе участвовать. Да и где ты такого сумасшедшего врача найдешь? У тебя даже денег нет, у мамы попросишь что ли?
- Этим врачом будет отец Семена.
В воздухе повисла пауза. Я недоуменно посмотрел на Эльзу и увидел в ее глазах жесткую решимость сделать то, что она сказала. Лицо ее преобразилось. Она стала спокойнее, возможно оттого, что все мне рассказала.
В своем ли она уме? Сама еще дите, а взрослого человека, отца, на преступление собралась толкать.
- Эльза... Отец Семена никогда, слышишь, ни-ко-гда не пойдет на то, что бы рисковать своим сыном! - мои резкие слова как выстрел повисли в комнате.
Услышав мой громкий голос, на кухне мать перестала греметь посудой, и видимо на мгновение прислушалась к звукам, раздающимся из моей комнаты.
- Видишь ли, Олег, отец Семена кое-что скрыл от нас. На самом деле у Семена в голове есть серьезная опухоль. И ваш дядя Сережа пойдет даже на крайние меры. А во-вторых, - Эльза сделала паузу и посмотрела на меня своими чистыми глазами, - он уже дал свое согласие.