Аннотация: Оригинальная идея откровенно скомунижжена вот отсюда http://samlib.ru/l/loboda_adrian/nm.shtml
...В древние времена из далекой страны прибыли на Понапе двое братьев - Олосипе и Олосопе. Прибыли они на большом корабле и внешностью своей сильно отличались от туземцев. По крайней мере известно, что они были значительно выше них ростом. Говорят, братья были непобедимы и умели творить чудеса, поэтому не удивительно что они сумели объединить под своей властью все царства Понапе, а также непокорный Сокес.
Мелвин замолчал и затянулся своей вонючей манильской сигарой. За двадцать лет службы на Филиппинах он пристрастился к этой отраве и Дайсон, отмахиваясь от клубов смрадного дыма подумал, что Мелвин вряд ли поменял бы свою дешевую сигару на самую лучшую гаванскую. Такие странные привычки свойственны старым морякам. И еще старые морские волки умеют травить байки.
- Ну, продолжай, - нетерпеливо воскликнул Лэнгли.
- Братья повелели построить на острове несколько замков, но ни один из них не пришелся им по нраву. Однажды братья поднялись на холм, расположенный на островке Темуэн, господствовавший над местностью под названием Делер, и, как гласит легенда, узрели в водах лагуны волшебный град Ханимуэйсо. После этого откровения братья повелели воздвигнуть на рифе Темуэна город из огромных каменных глыб. Как бы отражение подводного города. Так появилась тихоокеанаская Венеция - город Нан-Мадол, столица могущественной империи Матоленим. Если верить Хамбруху, Олосипе и Олосопе возвели возвели девяносто два искусственных островка, сложенных из искусно обтесанных шестигранных балок...
- Базальт естественным образом сам по себе растрескивается на шестигранные столбчатые блоки, - возразил Рейнольдс Малдрейк. - Тебе ли, ирландцу, не знать?
- Возможно, что и так, - Мелвин нисколько не смутился и продолжал всё тем же тоном, каким хорошие рассказчики обычно рассказывают страшные и фантастические истории.
- Как бы то ни было, каменные балки весят многие сотни фунтов, их укладывали как дрова в поленнице, а поверх во многих местах поместили огромные каменные глыбы весом до двадцати тысяч фунтов. Каменоломни, где добывали строительный материал, находились на севере Понпеи, неподалеку от Колонии. Доставлять тяжелые каменные блоки через заросший непролазными джунглями остров было невозможно, поэтому их должны были переправлять кружным путем по морю, а это около тридцати миль. Как немногочисленные жители Понапе, не знавшие даже меди, сумели совершить эту работу - неизвестно. Легенда гласит, что братья Олосипе и Олосопе были могущественными волшебниками и могли мановением руки поднимать в воздух огромные глыбы камня. И по сей день это кажется единственным приемлемым объяснением существования Нан-Мадола. Когда Олосипе умер, его брат провозгласил себя "сау" -верховным правителем Делера и основал тем самым царскую династию Нан-Мадола.
Тем временем солнце скрылось за крутыми склонами гор Новой Британии. На небо высыпали крупные южные звезды, а вдали на северо-западе заблестели огни Рабаула. Дайсон рассеянно пощипывал бородку и смотрел в сторону покинутого города. Рейнольдс полулежал, опершись спиной о фальшборт, и лениво поигрывал совим латунным портсигаром. Лэнгли спросил:
- Ну, а что насчет золотых саркофагов?
- Платиновых, - поправил его Мелвин. Он медленно встал на ноги, расправил плечи и огляделся.
- Выходим в залив Бланше, ребята, - сообщил он. - Сейчас ветер посвежеет. Хорхе! - кликнул он рослого филиппинца, стоявшего у рулевого колеса, - Я стану у руля, а ты займись парусом.
Хорхе живо взялся за брасы и топенанты.
- Он один справится? - без особого энтузиазма поинтересовался Рейнольдс.
- Да, конечно, - заверил его Мелвин. - Одного человека достаточно чтобы управиться с этой посудиной. Если конечно же это человек моря, а не сухопутная крыса. А Хорхе, уважаемые сэры, это безусловно человек моря, доложу я вам. Берегись гика! Ступайте лучше на бак, там безопаснее.
Дайсон поднялся, ступил два шага и оказался на баке. Маленький паровой бот Мелвина "Саммер Гвен" был весьма компактным суденышком. Остальные пассажиры последовали за ним.
- Хорхе, а ты видел Нан-Мадол? - спросил Лэнгли.
Не отрываясь от работы, филиппинец ответил:
- О да, сэр, еще при испанцах.
- Что ты знаешь о саркофагах Сауделеров?
- Только то, что рассказывал боссу тот белый в Рабауле.
- Тот пьянчуга-немец? Кажется, Бергер, или как его?..
Мелвин крикнул с мостика:
- Бергер служил на "Эмдене" во времена восстания. И лупил по Понапе из большой пушки. А потом они сошли на берег и долго отлавливали оставшихся мятежников в дебрях джунглей. Там он однажды подстрелил одного жреца, или черт знает кем он был, и тот рассказал ему о саркофагах на смертном одре. Он может быть и не хотел рассказывать, да вот Бергер из христианского человеколюбия решил облегчить муки умирающего и напоил его джином. А может быть это был виски. Бергер путался в показаниях. Но в существовании саркофагов он был уверен совершенно точно. И почти пятнадцать лет до того самого дня, когда японцы высадились в Колонии, он пытался пробраться в Нан-Мадол и пошуршать в гробницах сауделеров. Но ему упорно противодействовала в первую очередь немецкая колониальная администрация, не желавшая будоражить с таким трудом усмиренных туземцев.
Дайсон пробурчал себе в бороду что-то ехидное насчет пьянства, колониальных сказок и достоверных источников.
- О саркофагах сауделеров ходили слухи в Сингапуре. Будто бы японцы вошли в запретный город, вскрыли гробницы древних царей и вынесли оттуда тонны драгоценных металлов, - оживился Лэнгли.
- Об этом писал Риттлингер, - вставил Рейнольдс.
- Тогда что мы собираемся делать там, если япошки уже выгребли все богатства? - воскликнул Дайсон.
- После завоевания Матоленима воинами с Кусаиэ, властителей Нан-Мадола хоронили на Нан-Довас - Острове Воинов, - заговорил Хорхе. - Останки сперва переправляли на остров Кондерек, где совершали погребальный обряд, а затем переносили в цитадель. Потомки Исокалакала вели свой род от бога грозы, которого в свое время властитель Нан-Мадола заточил в башню, в то время как первые сауделеры поклонялись божеству водной пучины. Поэтому, если верить преданию, первых сауделеров, тех, которые владели знаниями и богатствами основателей Нан-Мадола, погребали в Городе Мёртвых, расположенном под водами лагуны. Где точно расположен этот город, и существует ли он вообще, никто достоверно не знает.
Рейнольдс вытащил сигарету и прикурил.
- Ну а ты что думаешь об этом? - спросил он Хорхе.
Филиппинец пожал плечами.
- Мне кажется, - ответил он, - если там что-то есть, то скорее всего оно должно располагаться у озера Ленкаи. Это самый большой бассейн, возведенный понпейцами. Говорят, он был связан каналом с океаном. Может быть это и есть путь в Город Мёртвых. К тому же радом расположены все основные святилища Нан-Мадола - Остров Крокодила, Остров Угря и Остров Черепахи. Но сейчас эта часть города полностью заросла манграми, каналы заилились и пробраться туда можно лишь на туземной пироге и то во время прилива. Идти пешком практически невозможно - ноги по колено засасывает в ил. А вообще, как по мне так лучше держаться подальше от таких мест. Не стоит живым искать встречи с мёртвыми. Упаси Господи!
К ним подошел Мелвин. В одной руке он держал свернутую карту, в другой - початую бутылку виски. Щеки его розовели.
- Да ладно тебе, старик! - он хлопнул Хорхе по плечу. - Стань пока к штурвалу. В восемь я тебя сменю. В полночь заступит Малик.
Мелвин опустился на палубу и разложил карту.
- Так, господа, сейчас мы идём на юго-восток, огибая чертов остров Новая Ирландия. По-моему, ни чем не лучше старой Ирландии, такая же дыра, только ирландцы здесь черные. И точно также не умеют пить. Да ну их к черту! Итак, когда мы обогнем мыс Ломбом, повернем на северо-восток и после полуночи пройдем в виду островов Фени. После этого мы фактически покинем архипелаг Бисмарка и окажемся в тихоокеанской пустыне, где не встретишь ни одного корабля в радиусе тысячи миль. Однако, осторожность не помешает, особенно когда имеешь дело с узкоглазыми. Поэтому я рассчитываю в полдень завтрашнего дня пройти в двухстах милях восточнее атолла Гринвич. Там нет никого кроме полутора совершенно нищих туземцев, но тем не менее. Таким же образом минуем атолл Монтеверде. Идя тем же курсом к полуночи следующего дня мы окажемся примерно посередине между островами Понапе и Кусаиэ. Если вдруг нам повстречается японский военный корабль, мы скажем что идем к атоллу Уэйк, принадлежащему Соединенным Штатам, да благословит Господь эту великую страну. А если нам никто не встретится, то под покровом ночной тьмы мы делаем крутой поворот на левый галс и идем прямо на Темуэн!
И Мелвин предложил выпить за это. Возражений не последовало и бутылку пустили по кругу.
- Но как ты планируешь добыть сокровища? - спросил Рейнольдс. - Если они действительно лежат на дне.
Мелвин хитро ухмыльнулся.
- У меня есть кое-что в трюме. Я правда с таким оборудованием не работал, но как удачно получилось что я встретил в Рабауле тебя, правда?
Рейнольдс помрачнел.
- Я работал только с водяными насосами на фермах.
- Ну и что? У меня для тебя есть воздушный насос. Я думаю, разница небольшая. К нему прилагаются колокол и водолазный костюм.
- Где ты планируешь искать? В том пруду, про который говорил Хорхе?
Мелвин отмахнулся.
- Ерунда. Я абсолютно уверен, что вход в Город Мертвецов находится где-то у Острова Воинов. Вот смотри, я раздобыл карту Хамбруха. Нан-Довас был истинным сердцем города. Там спасались сауделеры во время войн, там же их хоронили, там был их последний оплот, последняя пядь, понимаешь? Со стороны моря остров защищает тройная линия обороны, с севера и юга его прикрывают еще два укрепленных островка, а со стороны суши - большой остров Дау. Сам остров опоясывала мощная сорокафутовая стена, внутри периметра же находилась цитадель - последняя линия обороны. Это самая укрепленная, самая защищенная часть города. Во время войны на Острове Воинов сосредотачивалась вся военная и ритуальная жизнь Матоленима, там должны были храниться все сокровища Нан-Мадола и вход в подземное царство, если он существует, должен быть там! Между Дау и Нан-Довасом проходит глубокий канал, который местные называли Погребальным Каналом. Я уверен, что именно где-то здесь, между Дау, Довасом и Кондереком и находятся саркофаги Нан-Мадола.
- А что мы будем делать, если напоремся на японцев? - спросил Дайсон.
- Будем прорываться с боем, - не колеблясь ответил Мелвин и приложился к бутылке.
- А если попадем в лапы дикарей? - не унимался Дайсон.
Мелвина не смутил и такой сценарий.
- Я слыхал, что ныне здравствующий вождь Матоленима является то ли сыном, то ли внуком американского моряка по имени Хедли, некогда согрешившего с туземкой на этом райском островке. Не думаю, чтобы он плохо отнесся к своим соотечественникам.
- А если...
Мелвин поднялся.
- Не пускай в голову дурных мыслей, Дайсон, - посоветовал он. - Мы отправились в поход за платиной сауделеров, и мы не повернем назад и не свернем с пути пока не достигнем цели. А сейчас отдыхай. Нам предстоит горячая неделька.
Отхлебнув еще из бутылки, Мелвин повернулся и отправился на мостик чтобы сменить Хорхе.
Близилась полночь. "Саммер Гвен" бодро бежала на северо-восток. Дайсон спустился в маленький и совсем не уютный кубрик. Это было единственное жилое помещение на тесном ботике. Капитан Мелвин любезно уступил ему свою койку. Лэнгли и Малдрейк предпочли спать прямо на палубе, благо экваториальная ночь была тепла. Рейнольдс растянулся на палубе, устроив под головой вместо подушки свой рюкзак, и стал смотреть в раскачивающийся купол звездного неба. С мостика донеслись пьяные гортанные вскрики. Малдрейк не сразу сообразил, что Мелвин затянул какую-то песню.
- Что он там воет? Я уже перестал понимать его бруклинский прононс.
- Кажется, он поет по-ирландски, - ответил Лэнгли. - Это даже не песня, а что-то вроде молитвы-просьбы к ирландским морским коням чтобы они обеспечили удачное плавание. Знаешь, зачем ему понадобились эти платиновые саркофаги?
- И зачем же?
Лэнгли повернулся на бок и понизил голос.
- Мелвин планирует купить большой пароход, собрать и вооружить отряд человек в триста, и, высадившись в Ольстере, поднять там восстание и присоединить провинцию к Ирландской республике. Якобы он уже вступил в переговоры с командирами ИРА, засевшими в горах Коннахта.
- Дался ему этот Ольстер! - воскликнул Рейнольдс Малдрейк. - Тоже мне Красавчик Принц Мелвин. Какое ему вообще дело до этого богом забытого острова, где он никогда даже не был?
- Таковы ирландцы, друг мой. - ответил Лэнгли.
Рейнольдс сел, вытащил портсигар и закурил.
- Слушай, - сказал он Лэнгли, - а тебе не кажется, что наш капитан немного ненормальный? Нет, не так. Капитан наш - конкретно тронутый. Саркофаги, платина, японцы, город мертвецов, бог Грома. И как только мы оказались тут, на этой посудине посреди Тихого Океана, которую безумный капитан ведет черт пойми куда, но где нам точно не будут рады?!
Лэнгли засмеялся.
- Ты заговорил как Дайсон. А оказались мы здесь очень просто и вполне естественно. Трое бродяг волею судеб в одно время оказались в Рабауле, который даже по меркам этой части Земного шара является знатной дырой. Оказалось, что попасть в Рабаул значительно легче, чем выбраться из него. Особенно когда у тебя нету и пенни за душой. И тут на сцене появляется добрый американец ирландского происхождения, хозяин прекрасной яхты "Саммер Гвендолин", следующей курсом на Гонолулу, Гавайи, территория США. Добрый ирландец ищет компаньонов. Он гарантирует бесплатный проезд до Гонолулу, а также предлагает принять участие в одном дерзком предприятии, которое однако сулит большой куш. И могли ли наши бродяги, любимцы Фортуны, отказаться от столь щедрого и заманчивого предложения? Конечно же не могли! И вот мы здесь.
- Твоя правда, - согласился Рейнольдс. - Но уж очень не хочется оказаться в японской тюрьме.
- Да брось! Ты же матерый австралийский каторжник. А вот нам с Дайсоном придется туго.
- Я не каторжник. Но побывать в плену у турок мне довелось. И их "гостеприимство" снится мне иногда до сих пор.
Он докурил сигарету, выбросил окурок за борт и улегся на палубу. Качающиеся в вышине звезды теперь вызывали у него тошноту. Поэтому он повернулся на бок и закрыл глаза. Он еще успел подумать, что этой ночью ему неверное не суждено заснуть, прежде чем провалился в глубокий сон.
***
Ему снился окоп. Он лежал в нем на боку и вода уже поднялась до уголка его рта. В этой части мира обычно было жарко и солнечно, и даже колеса двадцати четырех фунтовых гаубиц не вырезали в местной каменистой почве заметного следа. Но когда начиналась пора зимних штормов, хляби небесные разверзались над этим проклятым полуостровом. Как змеи шипели пенистые ручьи между валунами на нейтральной земле, а траншеи почти до самого верха заполняла бурая жижа. Малдрейк смотрел сверху на позицию своего батальона. Отсюда лабиринт траншей, окопов и ходов сообщения походил на каналы Венеции, построенной из грязи. Рейнольдс увидел большой остров, накрытый куполом земли и камней. Это был блиндаж. Из него вышел усатый человек в фуражке и посмотрел вверх. Рейнольдс узнал усача, это был его лейтенант Норфолк. Остров воинов, подумал Рейнольдс. Ну да, весь этот проклятый клочок суши между двумя морями, был одним большим островом воинов, разделенным паутиной британских и турецких траншей на десятки маленьких островков. И Рейнольдс вдруг с пронзительной ясностью понял, что он просто возвращается назад, домой, ведь Нан-Мадол и есть его дом, только прежде он знал его под именем Галлиполи. Эта истина была настолько проста и очевидна, что душа его улыбнулась. Он прожил там десяти или сотни лет, пытаясь прорваться на острова, занятые турками. Он должен был добраться до... Что же ему было нужно на той стороне? Сами турки его мало интересовали, цель была вполне определена и конкретизирована, это он помнил. Он наморщил память. Нужно было прорваться сквозь неприятельские линии и достичь... Нужно было достичь какого-то места и занять какую-то точку, и оттуда... Можно будет увидеть, мы увидим, говорил лейтенант Норфолк, да мы увидим тогда... Что же мы увидим? Ах, да! Другое море! Нам нужно прорваться в другое море, не то, ро которому мы пришли, а то, которое внутри (оно называется Ленкаи?), там лежит наша цель - Константинополь, город сауделеров. Это их столица и там лежит все их золото. А ведет туда узкий как угольное ушко канал, чертов растраханный канал, за который уцепились турки. Как же его, Дан... Нан... Нан-До-Вас, с чудовищным усилием выдавил Рейнольдс правильный ответ из черного мешка своего подсознания. Но мы называли это место Дар-Да-Нел-Лы. Это блядский главный турецкий блиндаж. Мы захватим турецкие траншеи и по ним дойдем до самого Нан-Доваса. Рейнольдс рассмеялся и долго не мог остановить поток этого светлого, лучистого смеха. Он все понял. А они не понимают. Японцы думают, что вход в подземный канал находится на Нан-Довасе, Мелвин говорит, что вход на дне траншеи. Но на самом деле войти туда как и в любой нормальный блиндаж можно из траншеи, только искать надо не на дне, а сбоку! Рейнольдс решил, что нужно поскорее проснуться чтобы поведать Мелвину эту очевиднейшую истину. Он напрягся, но не смог. Зато он заметил, что Галлиполи или Нан-Мадол заметно покачивается. Видимо постоянные обстрелы с британской эскадры сделали свое дело, перебили узкий перешеек и полуостров отправился в свободное плавание. И он со злорадным удовлетворением отметил, что теперь туркам будет непросто перебрасывать подкрепления и немецких инструкторов. Затем он начал ощущать всем телом мерное туканье, приходящее казалось сквозь землю. Работало какое-то скорострельное орудие. Что ж, заключил Рейнольдс, раз не получается проснуться, придется отбивать атаку. Он сел в окопе и поискал свою винтовку. Ее нигде не было. Рейнольдс испугался, но не сильно. Сюжет с потерей винтовки во время атаки настолько часто донимал его в кошмарах, что он уже немного свыкся с ним. Для порядка он обозрел окоп в обе стороны; "энфилда" нигде конечно не было видно. Стоило встать и отправиться на поиски, но ноги Рейнольдса сковала такая неодолимая сонная усталость, что он мог лишь покачиваться из стороны в сторону.
Скорострелка все тукала и тукала. Чтобы чем-то занять ум в этом его беспомощном положении, Рейнольдс решил установить по звуку систему орудия. Спустя некоторое продолжительное время он так и не пришел к определенному мнению, но зато появился другой вопрос - почему очередь у орудия такая длинная? Он прислушался, чтобы удостовериться что это действительно одна длинная очередь и вдруг стал различать другие звуки. Это был скрип, повторявшийся через определенный период времени. Кроме того, он различил также серию из двух-трех более тихих поскрипываний, возникавших в промежутках между скрипами главного калибра. И еще он определил, что источник скрипа находится прямо над его головой, где-то за бруствером окопа. Сперва это изрядно озадачило Рейнольдса. А затем в сознании его как молния сверкнула следующая картина. Турок, пару дней назад убитый на нейтральной полосе шагах в пятидесяти от позиции Рейнольдса, внезапно ожил и пополз к нему. Его тело задеревенело, поэтому то и возникал этот деревянный скрип, когда мертвец сгибал и разгибал свои конечности. Сначала он сгибал ногу (это был громкий скрип), потом подтягивался на локтях (раз-раз!), это была серия скрипов тихих.
Укол ужаса разбудил Рейнольдса окончательно. Он разлепил глаза и увидел напротив себя спящего Лэнгли, укрывшегося джутовой циновкой. Был свежо и немного зябко. Поэтому наверно с приснилась вода, решил Рейнольдс. В следующее мгновение он понял что за туканье автоматической пушки он принял работу паровой машины, а источником скрипов, больших и малых, был такелаж.
Солнце еще только-только проклюнулось над горизонтом, и он порадовался что сумел застать короткий, как полет пули, экваториальный рассвет. Рейнольдс приподнялся на локтях и увидел на шканцах фигуру человека. Он сидел спиной к восходящему солнцу и время от времени резко наклонялся к борту, поэтому сперва Рейнольдсу показалось, что тот страдает от приступа морской болезни. Лишь когда человек поднял лицо к небу и благостно провел ладонями по щекам, он понял, что незнакомец всего лишь совершает намаз. Это был Малик, второй матрос Мелвина, зверского вида малаец, носивший черную чалму и служивший на "Гвен" по совместительству механиком и кочегаром. Вчера Рейнольдс лишь мелком видел его во время отправления из Рабаула.
Хотя Малдрейк не имел ничего против ислама, зрелище мусульманской молитвы неприятно обескуражило его, словно ночной кошмар на миг прорвался в реальность чтобы напомнить ему о действительной иллюзорности бытия. Солнечные лучи не убивают вампиров, котята не излечивают от рака, и если тебе посчастливилось сбежать с Галлиполи, жалкий человечишка, то не потому, что тебе удалось перехитрить дьявола. Просто дьявол с тобой еще не наигрался. Ему привиделась пыльная турецкая деревушка, душный сарай, где у одной стены лежали умирающие, смердящие своими гниющими конечностями, а у противоположной стены справляли нужду, клич муэдзина, созывающего верующих на молитву, детей, пробиравшихся к тюрьме-сараю чтобы в щелку поглазеть на чудных иноземных пленников, и конечно же еженедельные театрализованные "расстрелы" военнопленных, которыми тюремная охрана развлекала местных жителей. Однако в целом они неплохие ребята, говорил тогда один капрал, которому в свое время довелось побывать в плену у суданских дервишей.
На палубу выбрался Мелвин. Вместо чашки утреннего кофе в руке у него была новая бутылка виски. Для страховки придерживаясь за снасти, он стал у правого борта и принялся любоваться стремительным рассветом.
- Рассвет - самое величественное и прекрасное творение Господа. Никогда его не пропускаю. - доверительно сообщил он Рейнольдсу. - А в этих широтах он особенно впечатляет.
"Гвен" шла курсом северо-северо-восток. Дующий с востока на запад мощный пассат уже не помогал движению, поэтому Мелвин приказал убрать грот и повел свой бот паровым ходом.
- Не жалей угля, Малик, - кричал он в переговорную трубу. - К утру завтрашнего дня осадка у "Гвен" должна быть не больше трех футов.
Хорхе и Малик сменяли друг друга в машинном отделении и, как приличествует азиатам, казалось даже не подозревали что в мире существует такое понятие как усталость. Капитан не покидал рубку, следя за курсом, горизонтом и уровнем виски в бутылке. Пассажиры весь день страдали от скуки, а Дайсон еще и от нервозности. Лэнгли пробовал заняться рыбалкой, но при скорости более двадцати пяти узлов это занятие оказалось бесплодным. Малдрейк же весь день был насторожен и задумчив. Он изучил воздушный насос, шланги и водолазный колокол, которыми Мелвин обеспечил свою экспедицию. Дыр обнаружено не было, а соединения и стыки выглядели надежно. Но, поскольку Рейнольдсу прежде не доводилось работать с таким оборудованием, ему сложно было судить о его пригодности. В любом случае требовалось совершить пробное погружение.
Когда солнце стало клониться к западному краю горизонта, Мелвин созвал своих компаньонов в трюм и открыл им свой арсенал. В наличии было: две флотских винтовки "ремингтон" образца 1885 года, "спрингфилд" 1903 года, немецкий карабин "маузер" 1894 года, три револьвера различных систем, четыре японских гранаты-лимонки и одна древняя медная двадцатифунтовая авиабомба, из тех, которые использовались на заре бомбардировочной авиации, когда пилотам еще приходилось выбрасывать бомбы вручную. Также имелось полдюжины кинжалов самых разных форм и размеров, мачете и два кривых суматранских меча.
Мелвин предложил Лэнгли, Малдрейку и Дайсону выбрать оружие по себе (уточнив однако, что "спрингфилд" отлично пристрелян и останется за ним), почистить его, смазать, набить обоймы. Ящик с патронами двух десятков калибров имелся тут же, нужно было их рассортировать. Помрачневшему Дайсону Мелвин подмигнул и сообщил, что в запасе у него есть кое-то еще для японцев, если они вздумают им помешать.
Рейнольдс тщательно начищал и проверял свою винтовку. Эта привычная операция успокоила и подбодрила его. Своего рода армейская медитация, подумал он. Кто-то перебирает четки, а кто-то чистит винтовку. Потом он охотно помог разобрать и почистить "ремингтон" Дайсона.
По мере приближения к цели, усиливался энтузиазм Мелвина. Он бегал по судну, проверяя все ли готово. Глаза его блестели и он постоянно мурлыкал себе под нос свои дикие кельтские песни. И Рейнольдс не думал, что это была золотая лихорадка. Это было что-то другое, большее, идущее изнутри существа, из древних, животных его глубин. Охотничий азарт, военный кураж, можно называть это чувство по-разному. В незапамятные времена оно заставляло первобытного человека, вооруженного лишь дубиной, пробираться в логово пещерного медведя, позже оно влекло горстки отчаянных авантюристов, конкистадоров и первопроходцев в неведомые земли на краю света, где расстаться с жизнью было гораздо проще чем разбогатеть.
Малдрейк и сам понемногу стал проникаться этим горячечным возбуждением. И снова подумал, растянувшись после заката на носу "Гвен", что наверное вряд ли сможет заснуть этой ночью, но вскоре незаметно для себя провалился в глубокое забытье.
***
Ему приснилось, что он и Малик сидят на шканцах. Был ясный полдень, и кроме них на судне как будто никого не было. Малик сидел на своем молитвенном коврике в позе лотоса. Глаза его были закрыты и лицо выражало предельную благожелательность и полное примирение с миром. Рейнольдс никогда не видел его таким наяву, поэтому сильно удивился и обрадовался. Он вдруг с предельной ясностью понял, что Малик знает истину и откроет ему ее, нужно лишь правильно сформулировать вопрос.
- Послушай, Малик, - начал Рейнольдс, тщательно подбирая слова, - мне иногда кажется, что на самом деле я погиб на войне. А наша эвакуация с Галлиполи, возвращение в Австралию, работа на фермах, все это - десять лет моей жизни! - все это лишь мрачный посмертный сон, настолько все это помнится мне смутно. Путешествие через лимб. И этот поход на Понапе... Сегодня днем меня ужалила внезапная мысль, что быть может "Гвен" - это в действительности ладья Харона, переправляющего души в мир мертвых. А платиновые саркофаги лишь сказка, которой хитрый паромщик завлек меня на борт. Но путешествие близится к концу, и скоро я проснусь. Но не знаю лишь где я проснусь?
Малик улыбнулся уголками губ и сказал, не открывая глаз:
- В исламе есть понятие вечной смерти. Грешники, ввергнутые в преисподнюю, не знают что они умерли и снова и снова переживают свою смерть и сопровождавшие ее муки. Но поскольку ад есть бездна, куда грешная душа падает бесконечно долго, мучения души нарастают также бесконечно. Поэтому каждый следующий цикл смерти становится все страшнее и безумнее. И предела этому падению нет.
Малдрейк горестно уронил голову.
- Так я и думал, - с горькой безысходностью в голосе пробормотал он. - Я помню как уходили транспорты с австралийскими войсками, помню долгое путешествие через Индийский океан. И вот сейчас я снова куда-то плыву, готовлюсь к бою, только в этот раз меня встретят не немцы и турки, а кровожадные японцы и туземные колдуны. Но послушай, Малик, послушай! Ты говоришь, что души в аду не знают что они умерли. Но если я понял, что умер, разве не могу я прекратить это падение? Я не претендую на то чтобы подняться в рай, но остановить это падение я хотя бы могу? Ведь не может быть так чтобы больше не было никакой надежды?!
Внезапно Малик широко распахнул глаза, бледно-голубые, каких не бывает у малайцев, подернутые белесой пеленой. Он прижал палец к губам и прошипел:
- Ш-ш-ш! Они уже копают. Слышишь?
Рейнольдс прислушался и действительно услышал звуки ударов металла по камням. С таким звуком лопаты и кирки врезались в каменистую почву Галлиполи. Он решил было, что это ему роют могилу. Стоило наверное встать и помочь; невежливо прохлаждаться когда за тебя делают твою работу. Он тут он услышал как лейтенант Норфолк крикнул голосом Мелвина: "Поднимай!", и понял что они не копали могилу, а раскапывали ее. И тогда он проснулся.
Рассвет малиновым обручем охватил восточную часть горизонта. На корме суетились, слышался скрип блока. Малдрейк встал и, протирая глаза, перебрался на шканцы чтобы посмотреть что происходит.
У раскрытого люка в машинное отделение Хорхе и Дайсон споро вращали рычаги брашпиля, вытаскивая что-то наверх. Скоро на палубе появился продолговатый сверток парусины, посеревшей от угольной пыли. По виду внутри было что-то цилиндрическое и весьма тяжелое. Следом на палубу выбрались Мелвин и Лэнгли, чумазые как кочегары, и Рейнольдс сообразил что это они орудовали лопатами в угольной яме когда ему снилось разграбление могилы. Когда же Мелвин сорвал парусину, стало понятно, зачем нужно было так надежно прятать это груз. Это было скорострельное мелкокалиберное орудие.
- Трехфунтовка "гочкис", - пояснил Мелвин, блаженно ухмыляясь. - Филиппинцы сняли ее с испанской канонерки, но не смогли приспособить для своих нужд, так и пролежала двадцать лет в каком-то сарае. Пока я не купил эту красотку лет пять назад, в довесок получил ящик снарядов, отобрал из них восемнадцать штук, на вид пригодных. Знакомые парни в арсенале Кавите укоротили ствол на два фунта, поэтому дальность не ахти, зато стала она намного легче.
Последним из трюма выбрался Малик. На плече у него был увесистый джутовый мешок, также обильно припорошенный угольной пылью. Внутри что-то металлически звякало.
- Один умелец смастерил для меня легкую тумбу из рессорных пластин под эту пушечку. Я не думаю, что мы встретим японцев. Если они что-то и нашли, они нашли это еще в девятнадцатом году. Но лучше быть во всеоружии. В буквальном смысле этого слова.
И Мелвин расхохотался.
- Как далеко мы от Понапе? - спросил Рейнольдс хриплым со сна голосом.
Мелвин махнул рукой и ухмыльнулся.
- Уже прибыли, дружище. Часа через три войдем на рейд Нан-Мадола.
Рейнольдс повернулся и посмотрел по ходу движения судна. Ночная тьма стремительно отступала на запад. У самого горизонта она сгущалась в иссиня-черную полосу грозовой тучи, время от времени там сверкали фиолетовые сполохи. Вглядевшись, Малдрейк различил на фоне грозового фронта более темную массу, тонким штришком вырисовывающуюся на самой границе воды и неба. У левого ее края виднелся едва заметный зубец.
- Гора Монте-Санто, а вон и Темуэн уже виден! - показывал Мелвин, но Рейнольдс, не обладавший таким острым зрением, ничего не мог различить. Он спросил:
- Ты не боишься, что шторм может нам помешать?
- О, нет, - нисколько не обеспокоился Мелвин, - если мы успеем с приливом проскочить в лагуну, то риф защитит нас от волн.
- Горизонт чист?
- Как в первый день творения!
Привязав к пушке два весла, Хорхе, Дайсон, Лэнгли, Рейнольдс и Малик перетащили ее на нос "Гвен". Мелвин развязал мешок и быстро соорудил из металлических полос с загнутыми концами невысокую коническую орудийную тумбу. На баке, у самого основания бушприта имелся прихваченный скобами металлический круг с отверстиями для болтов. На него установили тумбу, а к ее распоркам надежно принайтовили деревянный ящичек со снарядами. Ящик с патронами и гранатами Хорхе спрятал в рубке за колонкой штурвала.
После этого наскоро позавтракали галетами и кофе. есть впрочем не хотелось. Всех охватило нервное возбуждение, но вместе с тем появилась некая решимость, готовность выполнить общее для них дело. Даже Дайсон притих. Малдрейку уже доводилось переживать это чувство безмолвной солидарности: перед посадкой в шлюпки первой партии галлиполийского десанта.
Между тем Понапе вырастал буквально на глазах. Уже четко обозначились холмы на его южной стороне, покрытые непроницаемым одеялом тропических зарослей. Небо над ними почернело и уже отчетливо погромыхивало. Еще через полчаса можно было видеть пенистую полосу прибоя, кипевшего на рифе островка На, и Мелвин повернул "Гвен" на юго-запад. Рейнольдс сообразил, что видимые слева по курсу клубы темной зелени - это остров Тимуэн, под ними он видел белую полосу пены на рифе, следовательно где-то между ними и должен находиться заветный каменный город. Но Рейнольдс пока не мог различить никаких признаков человеческой деятельности. В один момент ему показалось, что среди мангровых веток что-то блеснуло, но он решил что это могла быть просто птица со светлым оперением.
Он сидел на носу, рядом с ним находился Хорхе, которой был единственным членом их команды, побывавшим в здешних водах, поэтому ему пришлось стать лоцманом.
- Вон там, - показал он в узкий разрыв в полосе мангровых зарослей. - Это проход в бухту Пан-Накапу. Слева - остров Кериан. Это внешняя стена Нан-Мадола.
Когда "Гвен" вошла через узкий пролив в бухточку и Мелвин через переговорную труду приказал Малику уменьшить ход до малого и сменить его самого у штурвала, Рейнольдс наконец-то различил под низким пологом зарослей ряды черных каменных бревен, уложенных в своеобразные поленницы. Признаться, архитектура владык Тихого океана его не впечатлила. Просто наваленные друг на друга в относительном порядке каменные глыбы. Пирамиды, которые ему довелось видеть во время подготовки в Египте, в свое время впечатлили его куда больше. "Ну, и откуда тут взяться платине?" - несколько даже раздраженно подумал он.
Мелвин перебрался на нос своего корабля вооружившись восьмифутовым бамбуковым шестом. Он собирался вместе с Хорхе следить за фарватером, опасаясь ненароком не посадить "Гвен" на мель, что было крайне легко совершить в этом дьявольском лабиринте мелких и узких каналов.
- Смотри, капитан, сейчас слева будет проход во внутреннюю гавань, - предупреждал Хорхе. - Придется резко взять на левый борт.
- Слышал, Малик? Готовься! - крикнул Мелвин. - Боже, что это мать твою такое?! Туман?
- В такое время? Не может быть, - Хорхе был озадачен.
Действительно, из открывшегося с левого борта прохода между низких каменных стен выползли низко стелящиеся над водой щупальца тумана. Все молчали, вдали на западе грозно пророкотал гром. "Гвен" медленно входила в проход, нужно было немедленно принимать решение.
- Черт с ним, может быть там он не такой густой, - пробормотал Мелвин.
И точно, войдя в Нан-Мадол они обнаружили, что туман там не такой густой, и видимость на расстоянии пятидесяти ярдов была вполне удовлетворительная.
- Скоро будет еще один такой же поворот, но теперь направо, - рассказывал Хорхе. - Потом еще раз направо - и выйдем во внутренний канал.
Рейнольдс посмотрел на него и, хоть известно что по лицу азиатов трудно понять что они чувствуют, понял, что Хорхе глубоко озабочен, если даже не растерян.
- Что с тобой, старик? - Мелвин тоже заметил эту перемену в лице помощника.
- Не знаю... Я с трудом узнаю место. Канал как будто шире и полноводнее.
- Сейчас время прилива, - напомнил Лэнгли.
- Знаю, - ответил Хорхе, но беспокойство его только усиливалось.
- Стены! Посмотрите на стены. Они как будто выше чем в прошлый раз когда я здесь был. И выглядят не так. Выглядят так как будто их вчера сложили. И это не мангры над ними. Черт, да это же манго и хлебные деревья.
Лэнгли оживился.
- Хочешь сказать, кто-то привел тут все в порядок? - спросил он.
- Наверняка это сделали чертовы япошки! - вскрикнул Дайсон.
Тем временем "Гвен" повернула и вошла в канал. Внезапный порыв ветра разорвал завесу тумана и они удивели впереди над кронами деревьев столб бурого дыма. В следуюещее мгновение где-то близко бухнуло, и это был явно не гром. Вслед за тем послышались отголоски криков и треск ружейный выстрелов.
- Проклятье! - выплюнув сигару, Мелвин метнулся к пушке.
- Боевая тревога! Разобрать оружие! Малик - поднять флаг! - закричал он, вытаскивая из ящика первый снаряд.
- К черту, валим отсюда! - завопил Дайсон.
- Поздно. "Гвен" не сможет развернуться в этом месте, слишком тесно, - флегматично заметил Лэнгли, вытаскивая свой "ремингтон".
И Рейнольдс с ужасающей ясностью понял, что это действительно так, развернуться они могли бы в единственном широком месте - между островами Дау и Пейкап, если он верно помнил карту Бергера, но для этого им видимо предстояло пройти через эпицентр той заварухи, что происходила впереди, скрытая от них поворотом канала. Оставалась одна возможность - дать задний ход, но управлять ботом, движущемся реверсивным ходом в таком тесном и мелком канале было бы крайне трудно. Да и не пойдет Мелвин на попятную. Если ирландец втемяшит что-либо себе в голову, остановить его может только смерть. Между тем времени раздумывать больше не осталось, пришло время действовать.
- Дайсон! Ты на левый борт, - крикнул Малдрейк. - Заляг там и не высовывайся над бортом. Лэнгли - ты справа. Смотри в оба.
Сам Рейнольдс укрылся за ящиком с запасными парусами, откуда ему было видно пространство по курсу и по сторонам.
Канал пролегал между островами Усендау и Пейкап и, упершись в стену острова Дау, под прямым углом поворачивал направо. Превосходное место для обороны, невесело подумал Рейнольдс, но не для нападения. По уму следовало высадить одного человека на Пейкап, чтобы он прошел на другую сторону и разведал что же там происходит. Но с обеих сторон вздымались отвесные стены на высоту не менее тридцать футов.
"Гвен" вошла в поворот и Мелвин и Хорхе увидели впереди ярдах в шестидесяти, в том месте где в основной канал выходил канал между островами Дау и Нан-Довас, низкую корму корабля, без сомнения военного. Это была маломерная речная канонерка. На флагштоке висел флаг, но поскольку в узких каменных пространствах ветра не было, он бессильно обвис и определить его принадлежность сразу было трудно, различимы были лишь красные полосы на белом фоне. По этой причине Мелвин и не выстрелил сразу.
Он застыл в нерешительности на несколько секунд и в этот отрезок времени "Гвен" прошла большую часть разделяющего корабли пространства.
В следующую секунду Мелвин увидел, как течение выносит из-за угла Дау какую-то тряпицу, покрытую чередующимися красными и белыми полосами, но синий квадратик на одном из ее углов не оставил места для сомнений.
Все последующее заняло несколько минут, хотя Рейнольдсу показалось, что прошло несколько часов. Вражеская канонерка выходила задним ходом из канала, очевидно ей не хватало пространства чтобы развернуться. Противник, с которым она вела бой, был невидим за поворотом канала, поэтому экипаж канонерки не сразу заметил появление " Гвен". Первый снаряд Мелвина пробил борт в районе кормы и взорвался внутри. Хорхе подал ему второй. Он дослал его и закрыл затвор. В это время канонерка вышла в пролив уже наполовину и со своего места Рейнольдс увидел как низкорослые матросы в темно-синей форме спешно разворачивают кормовое орудие в их сторону. Они почти успели, но Мелвин успел раньше. Снаряд ударил в орудийный щит канонерки. Расстояние между противниками было уже меньше десяти ярдов и Рейнольдс услышал как над головой с яросным визгом проносится шрапнель. В следующее мгновение сильный удар принудил его распластаться на палубе.
Подобравшись, он выглянул из-за угла своего укрытия. Мелвин лежал на спине. Ярко-алая кровь залила его лицо.
Хорхе первым оправился от столкновения. Он бросился к орудию, дослал снаряд и навел ствол на надстройку канонерки. Снаряд прошил слабую деревянную обшивку и взорвался внутри, опустошив мостик. Но тут же сверху, с боевого марса, ударила пулеметная очередь и Хорхе свалился как подкошенный. Рейнольдс, укрывшийся за ящиком, увидел, как рядом с его головой прошедшая насквозь пуля отколола от доски несколько щепок. Сзади дико завыл Дайсон и вскочил, намереваясь перебежать и спрятаться за рубкой. Следующая очередь скосила его и изрешетила рубку. "На войне первыми всегда погибают герои и трусы", - произнес в голове Рейнольдса голос лейтенанта Норфолка. Истинно так. Однако Дайсон не погиб напрасно. Он отвлек на себя пулеметчика и Рейнольдс воспользовался этим чтобы выстрелить. Практически одновременно с ним выстрелил Лэнгли. Дико заверещав, японец полетел в воду. Но беглый ружейный огонь с носа канонерки не позволил им подняться. Рейнольдс слышал гневные гортанные команды уцелевшего офицера и топот ног по палубе канонерки. По темпу стрельбы он заключил, что численное преимущество по-прежнему на стороне японцев.
Он повернулся к Лэнгли. Тот выжидающе смотрел на него. И тут из рубки высунулась окровавленная фигура. Это был Малик. Он посмотрел на Рейнольдса мутными глазами и пошарил где-то за стенкой рубки. Напрягшись, он вытащил на палубу что-то желтое и продолговатое, явно тяжелое. Это была старая авиабомба, последний их козырь. Малик толкнул ее по направлению в Малдрейку и бессильно закрыл глаза. Несколько долгих секунд Рейнольдс наблюдал, как бомба катится к нему, и все ждал что сейчас она зацепится острыми ребрами стабилизаторов и остановится, но все-таки она докатилась до него. Он схватил бомбу так, как утопающий хватается за соломинку, и принялся скручивать колпачок на ее носу. Колпачок сидел крепко, Рейнольдс услышал как хрустнули сухожилия в кисти его руки, но вслед за этим колпачок наконец поддался.
- Прикрой меня! - крикнул он Лэнгли.
Лэнгли спокойно кивнул, вытащил из-за пояса револьвер и, не вставая, вслепую разрядил барабан над палубой канонерки. Предполагая, что японцы бросятся к укрытию, Рейнольдс выкатился из-за ящика и вскочил, одновременно бросая бомбу. У него не было времени прицелиться, но бомба удивительно точно упала в раскрытый люк и загрохотала где-то в трюме. Одно бесконечно долгое мгновение Рейнольдс думал, что бомба пропала зря, а вместе с ней пропали и они. Затем мир вздрогнул. Корма канонерки приподнялась, палуба и борта вспучились, раздались в стороны, и огненный столб вырвался из люка. "Гвен" вздрогнула всем корпусом, доски обшивки сместились и в трюм со свистом брызнула вода. С неба обрушился град обломков, а из люка и всех прочих отверстий канонерки ударили белые струи раскаленного пара, перемежающиеся с черными облаками сажи из развороченных топок. Жутко заверещал кто-то, вероятно ошпаренный. Картина была апокалиптическая.
Канонерка осела на левый борт и стала быстро погружаться, задирая нос. "Гвен", чья машина продолжала работать, подмяла под себя палубу поверженного врага и продвинулась вперед, прямо на каменный угол Нан-Доваса. Лэнгли первый спохватился и бросился в рубку, вывернул штурвал влево до упора. "Гвен" неохотно поворачивала в узкий канал, с треском ломая радиомачту и остатки надстройки японского судна, практически скрывшегося под водой.
"Я и не представлял, что тут может быть так глубоко", подумал Рейнольдс, больше всего ошеломленный тем, что в такой момент может думать о таких отстраненных вещах.
- Живем! - радостно крикнул ему Лэнгли из рубки.
Рейнольдс повернулся к нему и похолодел. Позади "Гвен" в пространство между Пейкапом и Дау входила еще одна канонерка. На ее носу развевался гюйс - красное солнце с лучами на белом фоне. За миг до того как первый вражеский снаряд в щепки разнес рубку "Гвен", Рейнольдс бросился за борт. Это вышло у него совершенно рефлекторно, он не успел ни удивиться, ни испугаться, и последнее что он увидел, был кормовой флаг "Гвен" - полосатый с синим квадратиком в углу флаг США - падающий в воду.
Холодная буро-зеленая муть сжала его и потащила вниз. В Город Мертвых, подумал он совершенно спокойно и даже безразлично. Ну что ж, так тому и быть. Но тут что-то резко дернуло его за плечо и он почувствовал, что может вдохнуть. Сильные руки подхватили его и потащили куда-то. Его колени больно ударились обо что-то твердое и в следующее мгновение он был на суше. Встать он не мог, поэтому его спасители подхватили его под руки и потащили.
Рейнольдс увидел две пары смуглых босых ног, изощренно украшенных бессмысленными татуировками. Потом он увидел каменные ступени и понял что его тащат куда-то вверх. Он пытался смотреть по сторонам, но там были все те же стены из базальтовых "бревен". Его втащили на каменную площадку, где спутники его наконец остановились, и Рейнольдс смог немного осмотреться. Это было довольно большое пространство, обнесенное стеной выше человеческого роста. В центре его стояло внушительное сооружение вроде ступенчатой башни в три этажа высотой. Позади него и несколько в стороне виднелась крутая двускатная крыша без фронтонов, крытая тростником. Оттуда доносились странные и немного жуткие звуки, похожие то ли на варварскую песню, то ли на молитву, и другие, загадочные и пугающие.
Вопреки ожиданию, Малдрейка потащили ни к башне, ни к шатру, а в сторону, к одному из углов стены. Рейнольдс опустил голову и заметил в земле яму с решеткой, сделанной все из тех же базальтовых балок, только гораздо более тонких. В скупо освещенной яме он успел заметить человека. Это был... Он не успел понять кто был в яме, но от смутной и невероятной догадки кожа его покрылась пупырышками.
Его подтащили дальше, к другой такой же яме. С помощью деревянного рычага пленители подняли один из "прутьев" "решетки" и грубо сбросили Рейнольдса вниз.
Когда глаза его привыкли к темноте, Рейнольдс понял что в яме он не один. Сперва он различил слева от себя незнакомого человека азиатской внешности в темно-синей флотской форме. Это был матрос с японской канонерки. Половина лица его была то ли обожжена, то ли ошпарена, он лежал в забытьи, подергивая руками и головой, и что-то невнятно бормотал. Справа от Рейнольдса сидел Мелвин.
Он был в сознании и следил за Малдрейком сверкающим правым глазом. На месте левого была узкая щелка, сочащаяся алым, а вокруг него вспухал один большой черно-багровый волдырь.
- Что, дружище, не повезло тебе умереть? - прохрипел он.
Рейнольдс оторопело вытаращился на него и молчал.
- Дьявол ловит нас на хитрую наживку, да? - пробормотал Мелвин и вымученно расхохотался.
Малдрейк понемногу приходил в себя и начал осматривать свою темницу. Это была тесная низкая камера, где невозможно было бы встать в полный рост. Пол покрывал слой влажной грязи, остро пахло мочой, и он предположил, что эта яма не пустовала уже много дней. Стены были сложены из грубых, но весьма тщательно пригнанных каменных блоков весом по меньшей мере в несколько сотен фунтов, и вытащить хотя бы один из них без инструментов не представлялось возможным. Некоторое время он рассматривал возможность с помощью Мелвина и японца поднять закрывающие яму балки и вырваться наружу, но поразмыслив, заключил, что даже будь его сокамерники в полном порядке, за то время которое понадобится им чтобы сдвинуть хотя бы одну балку, дежурившие возле ямы охранники успеют десять раз заколоть их своими копьями. Если конечно не удастся как-нибудь отвлечь их.
- Ничего не выйдет, дружище, - вдруг проговорил Мелвин, будто услыхав его мысли. - Давно тут сижу.
Рейнольдс посмотрел на него. Последние слова ирландца он не понял, но почему-то они его испугали.
- Что ты имеешь ввиду? - спросил он.
Мелвин криво усмехнулся.
- Не успеешь. Минут через десять за тобой придут. Сначала за мной, потом за тобой.
- Что они с нами сделают?
- Нечто настолько жуткое, что ты позавидуешь Хорхе и Дайсону. Слышал бы ты свои крики...
Последние его слова Рейнольдс снова не понял, но в голосе Мелвина было столько безысходности, что он поверил ему. И тогда горькая обида обожгла его душу. Нет уж, гневно подумал он, нет уж, они не зарежут его как свинью. Что бы эти негодяи не задумали с ним совершить, он будет драться до конца. А пока придется подождать. Впрочем, это даже хорошо, что они дали ему небольшую передышку, можно собраться с силами.
Рейнольдс похлопал себя по карманам и даже с некоторым удивлением обнаружил в кармане жилета плоскую металлическую коробочку. Он вытащил свой старый латунный портсигар, раскрыл его и долго смотрел на внутреннюю поверхность крышки. Затем встрепенулся, сообразив, что вероятно больше ему не представится возможность выкурить сигаретку. Достав сигарету и закрученную в бумажку штормовую спичку, он уже собрался было подкурить, когда Мелвин произнес печально:
- Не советую. Они - он коротко кивнул вверх, - увидят дым, отберут твою коробочку и выбросят в канал.
Рейнольдс замер, пораженный этим пророчеством. Но тут послышались голоса и к яме подошло несколько человек. Базальтовое бревно сдвинулось, мускулистые смуглые руки подхватили и вытащили на поверхность беспамятного японского матроса. Вслед за этим в яму грузно упало тело. Это был Мелвин.
Рейнольдс сидел похолодевший, словно его окатили ледяной водой, смотрел на двойника Мелвина, на самого Мелвина, и не мог поверить в то что видел.
Двойник выглядел был без сознания и выглядел точно так же как и настоящий Мелвин, даже кровавые пятна на его одежде были в точности там же и имели такую же форму как и на одежде Мелвина-1. Единственное различие между ними, которое смог обнаружить Рейнольдс, заключалось в том, что Мелвин-2 был более мокрый, струйки воды еще текли по его лицу, в то время как Мелвин-1 уже заметно просох.
- Я просто, блядь, не могу в это поверить, - прохрипел Рейнольдс.
- И тем не менее это так, - ответил Мелвин. - Раз его принесли, значит скоро придут за мной.
Его двойник замычал, мотнул головой, начал приходить в себя.
Мелвин повернулся к Рейнольдсу и неожиданно живым голосом сообщил:
- Впрочем, даже при таком раскладе можно лишний раз избежать смерти, если удастся перехитрить самого себя.
Вслед за тем он, постанывая, подобрался к своему двойнику и двинул тому в челюсть. Мелвин-2 уронил подбородок на грудь и затих.
- Помоги передвинуть его в мой угол, - проскрипел Мелвин-1, морщась от боли.
Вконец ошалевший Рейнольдс повиновался. Едва они успели закончить перемещение двойника Мелвина в то место, где до этого сидел тот сам, как у ямы вновь послышись шаги и голоса. Каменную балку сдвинули и вытащили наружу Мелвина-2. Когда туземцы потащили его прочь, двойник Мелвина снова пришел в себя. Рейнольдс слышал его удаляющийся крик: "Мы так не договаривались! Слышишь? Мы так не договаривались!" И Рейнольдс вспомнил Мелвина на мостике "Гвен". Как он смотрит на горизонт и мурлычет себе под нос древние песни ирландских моряков. Лэнгли говорил о кельтских морских конях, покровителях мореплавателей. Они могли навлечь беду или принести удачу. В зависимости от того, сумеешь ли ты с ними договориться, мрачно подумал Рейнольдс. Сначала ты договариваешься с дьяволом, а потом узнаешь, что он просто поймал тебя на хитрую наживку. Только узнаешь это слишком поздно.
Лишь когда шаги туземцев затихли, он сообразил, что забрать должны были Мелвина-1, и до него наконец дошли слова ирландца о том, что надо обмануть самого себя. Рейнольдса передернуло от ужаса и омерзения. Он с отвращением посмотрел на Мелвина.
- Я никогда такого не сделаю!
Мелвин кивнул.
- Знаю друг. Тебе просто не представится возможности. Они придут за тобой через минуту. Давай прощаться.
Но Рейнольдс не смог произнести ни единого слова. Так они просидели некоторое время, глядя друг на друга. Затем наверху в очередной раз завозились. Рейнольдса подхватили под мышки и вытащили на поверхность.
Он ожидал увидеть тут же своего двойника, и он был даже готов к этому, но на руках стоящих подле ямы туземцев безжизненно висело тело японского матроса. Рейнольдса потащили обратной дорогой. К той первой яме, сообразил он и не ошибся. За секунду до того, как исчезнуть в каменной зеве новой камеры, он обернулся и краем глаза успел заметить входящую сквозь ворота группу туземцев, волочащих за собой человека. Кто это был сомневаться не приходилось. Рейнольдс узнал свой кожаный жилет и брюки.
Новое узилище никак нельзя было назвать камерой. Это была маленькая ямка, где мог поместиться один человек, и то лишь сидя на корточках. Дно ямы покрывал слой воды толщиной в несколько дюймов. Рейнольдс скорчился в яме, не обращая внимания на неудобство. Совсем близко прошли туземцы, и он увидел лицо человека, которого они тащили. Это был без сомнения он, Рейнольдс Малдрейк, но вид этого перекошенного, с мутными, бессмысленно вытаращенными глазами, настолько поразил его, что он просто проводил его взглядом. Да и что он мог сделать? Крикнуть что-нибудь? Как-то предупредить (самого себя!) о грозящей опасности? Но зачем? Надежды нет, ведь тут творится какая-то невозможная чертовщина В самом деле, если разобраться, что же здесь происходит? "Гвен" подходит к Острову Воинов, где стоит японская канонерка. "Гвен" вступает в бой и канонерка идет на дно. Но как только она скрывается под водой, в канал входит еще одна канонерка, и нет никаких сомнений, что это та же самая канонерка. Она топит "Гвен", достигает острова, и тут появляется "Гвен"... И так происходит по кругу. Несколько человек с обоих судов выживают. Аборигены подбирают их, заточают в темницу, сначала в одну, потом (по очереди) в другую, потом куда-то отводят, откуда они уже не возвращаются. Но на их место приводят других. То есть, тех же самых людей, которые возникают и исчезают точно так же как "Гвен" и канонерка. И так продолжается - сколько раз? Десять, двадцать, пятьдесят, сто, тысячу? Не имеет значения, когда пасует логика и торжествует безумие, может происходить все что угодно, и искать ответы не имеет смысла.
Над решеткой появился человек. Рейнольдс увидел жирное смуглое лицо с пухлыми губами и широким носом. Черные глаза туземца гневно мерцали. Длинные черные волосы его с помощью бамбуковых щепок и перьев были уложены в сложную прическу, на шее у него было что-то вроде испанского воротника-горгеры, изготовленного из стеблей тростника, а также несколько ниток бус из мелких белых и розовых ракушек. Не трудно было догадаться, что так разодеться мог только местный жрец.
В руках у жреца появился бамбуковый сосуд и деревянный жезл с привязанными к его концу маленькими сушеными тыковками, или чем-то похожим на них. Жрец прикрыл глаза, забубнил молитву или заклинание, затряс над ямой своей палкой с погремушками и принялся поливать Рейнольдса из сосуда. В нос Рейнольдсу ударил острый пряный запах. "Маринует меня как курицу" - мрачно подумал он и с ненавистью посмотрел вверх на жреца. Он не сомневался, что дикари намереваются съесть его, и допускал что в конечном итоге они добьются своего, но за такой лакомый кусочек им придется дорого заплатить, Рейнольдс привык торговаться за свою шкуру до последнего.
Вскоре он начал различать сквозь бормотание жреца глухие звуки из-за стены. Сначала он услышал крик "Эйра!", потом что-то глухо бухнуло один раз, затем еще и еще. Наконец бухнуло громче и все стихло. Без сомнения, он слышал звуки боя, который сам недавно пережил, но Рейнольдса поразило, что он слышал все словно бы через толщу воды, хотя роковой канал находился всего лишь в нескольких десятках ярдов отсюда.
Жрец закончил свои причитания и сделал приглашающий жест. К яме подошли двое туземцев, на которых из одежды были только короткие тростниковые юбки. Они открыли яму, схватили Рейнольдса, вытащили его и заломили ему за спиной руки так ловко, что он не успел даже дернуться. В их движениях чувствовалась сноровка, обеспеченная нешуточным опытом обращения с норовистыми пленниками, которые только и ждут момента чтобы попытаться сбежать. И чем же я смогу удивить их, с тоской подумал Малдрейк, ведь они вели меня на заклание бессчетное число раз и знают все на что я способен. Его потащили за угол башни, к шатру.
Рейнольдс в отчаянно крутил головой, осматриваясь. Прежде всего его поразило небо. Здесь оно было беспросветно молочно-белым, с еле заметным перламутровым отблеском. Это был явно не туман.В отличии от каналов, тумана здесь не было и в помине. Ни следа бури, накрывшей Понапе, когда они подошли к острову. Он четко видел дальнюю стену. Выстой она было не более десяти футов и он не сомневался, что смог бы легко перемахнуть через нее если бы только удалось вырваться из лап его конвоиров. Они обогнули угол башни и Рейнольдс увидел святилище Нан-Доваса. Под скатами шатра копошились несколько жрецов, таких же жирных и разукрашенных, как и тот, который готовил его, Рейнольдса, к их дьявольскому обряду. Он успел заметить, что они возятся над ямкой в земле, оттуда поднимался пар. Перед шатром горел костер, слева в камне был устроен большой бассейн, там что-то шевелилось, но он не успел рассмотреть что именно. Справа же, у самой стены башни был алтарь. Это был большой прямоугольный камень, в центре которого было выдолблено небольшое углубление от которого к краю тянулась узкая бороздка. Темные пятна и ярко-алые сгустки крови не оставляли места для сомнений относительно предназначения камня. И судьбы Рейнольдса, чего уж там.
Он поднял взгляд. Над алтарем башня имела что-то вроде балкона. Там находилась группа рослых людей самого воинственного вида. В центре Рейнольдс опознал вождя. От прочих тот отличался носом - узким и горбатым, миндалевидные глаза были серого цвета. Левую половину лица вождя покрывала сложная орнаментальная татуировка, а голову венчала деревянная "корона". Иначе это сооружение Рейнольдс назвать не мог. По правую руку от вождя находилась девушка. Смуглая, как и другие островитяне, она была невероятно красива, имела тонкие черты лица и такие же серые глаза как и у вождя. Это была единственная женщина, которую Рейнольдс видел на острове.
Вождь проговорил что-то повелительным тоном. Рейнольдса развернули лицом к бассейну и подтолкнули вперед так чтобы он смог заглянуть внутрь. Когда он увидел что было там, сердце его упало.
В бассейне по пояс в воде сидели две твари. Они были по меньшей мере футов восьми ростом, имели непропорционально длинные руки с длинными когтистыми пальцами, длинные шеи и уродливые головы, словно бы сплюснутые с боков, с далеко выдающимися затылками. Сперва Рейнольдс решил, что у тварей нет кожи, но потом понял что кожа, серая и склизкая на вид, все же есть, но сквозь нее с омерзительной отчетливостью проступают жгуты мышц и сухожилий. Одно из существ посмотрело прямо на него, и он увидел его глаза - большие, чем у человека, с сероватыми, будто мраморными белками, узкой бледно-голубой радужкой и бездонными черными зрачками. И когда Рейнольдс заглянул в эти глаза, искорка последней надежды, что ему каким-то чудом удастся уйти отсюда живым, погасла.
Насколько позволяла видеть мутная вода бассейна, существа сидели в больших продолговатых ящиках, изготовленных из серебристого металла (вряд ли это платина, отметил про себя Малдрейк), поверхность которых была покрыта замысловатым барельефом, деталей которого впрочем нельзя было рассмотреть из-за мутности и постоянного волнения поверхности воды.
Существа жрали. Рейнольдса продержали у края бассейна достаточно долго, чтобы он понял что к чему, и какая ему уготована судьба. В тени шатра один из жрецов каменным топором рубил отвратительную желтовато-розовую тушу, в которой уже невозможно было узнать человеческое тело. Другой жрец хватал куски мяса и бросал их в ямку в земле, наполненную водой. Тем временем двое простых туземцев, ловко орудуя деревянными рогатинами, вытащили из костра несколько горячих камней и столкнули их в яму. Поднялся столб пара и через несколько секунд вода закипела. После этого жрецы вытаскивали куски обваренного мяса и бросали их в бассейн, где на них жадно набрасывались серые существа.
Рейнольдса замутило, ноги его подкосились и он безвольно повис на руках своих стражей. Сзади донесся тихий смех вождя.
Ослабевшего Малдрейка развернули и потащили к алтарю. Появился здоровенный детина с дубиной в руке. Дубина, руки, плечи, грудь, выпирающий живот и даже мерзкая жирная харя здоровяка - все было покрыто брызгами подсохшей крови. Волосы на его голове были тщательно собраны в узел на темени, зафиксированный бамбуковой щепкой. Детина шагнул к Рейнольдсу и принялся срывать с него одежду. Другой туземец тут же подхватывал ее и швырял в костер.
Вдруг из разорванного жилета на каменный пол со звоном упала желтая металлическая коробочка. По охватившему туземцев в следствии этого события возбуждению, Рейнольдс догадался, что во все прошлые разы его казни на этом месте ничего подобного не происходило. И тогда же он вспомнил как Мелвин предупредил его насчет портсигара. Он сказал, что стражники увидят его и выбросят в канал. А это значит, что он не выпадет перед алтарем. И так наверняка происходило несчетное число раз, но в какой-то момент Мелвин сумел разорвать эту дьявольскую цепочку бесконечного повторения, сумел обмануть самого себя, как он сказал. Он избежал одного или нескольких раундов своей смерти и сумел распространить изменение дальше. Из этого что-то следовало, но что? Рейнольдс никак пока не понимал, чем эта загвоздка могла бы ему помочь.
Между тем принцесса заинтересовалась выпавшей их костюма белого пленника безделушкой. Она указала на портсигар и что-то крикнула. Один из жрецов подхватил коробочку и, встав на цыпочки, подал его девушке. Та начала с любопытством вертеть его в руках. Довольно быстро она сумела открыть его и Рейнольдс увидел, как озадаченно застыло ее лицо, когда она взглянула на внутреннюю поверхность крышки. Потом она посмотрела на него. Но тут вождь выдернул из ее рук портсигар, несколько секунд с презрением рассматривал его, а затем размахнулся и швырнул его в бассейн.
В голове Малдрейка словно что-то взорвалось. Он знал, что они собираются убить его и скормить тело чудовищным тварям, и уже примирился со своей судьбой. Но вот эти грязные, нечестивые дикари бесцеремонно проникли в самую сокровенную тайну его жизни и так легко растоптали, осквернили самое светлое что у него было, последнее воспоминание о том, что жизнь иногда бывает снисходительна к человеку и может подарить ему толику счастья. Они отняли последнюю его святыню, и этого спустить им Рейнольдс не мог. Взгляд его застлала красная пелена, он зарычал, и удерживавшие его стражи в ужасе отшатнулись.
Ближайшим к Рейнольдсу оказался детина-палач. Малдрейк бросился на него и дважды смачно впечатал свой кулак в его мерзкую рожу. Но и палач был не из доходяг. Он устоял на ногах, а затем попытался ударить Рейнольдса своей дубинкой. Правой рукой Рейнольдс перехватил его запястье, а левой рубанул руку туземца по сгибу локтя. Тот охнул и выронил дубину, которую Рейнольдс тут же подхватил и от души врезал палачу прямо по темени.
Опомнившиеся стражники бросились на него. Первого Рейнольдс с разворота свалил сокрушительным ударом в висок, второй отскочил назад. Но на подмогу им уже спешили другие. Рейнольдс стоял между бассейном с чудовищами и башней, с боков путь ему преграждали туземцы. Он затравленно озирался и угрожающе взмахивал дубиной.
Принцесса стояла неподвижно, вцепившись в каменный парапет, и завороженно смотрела на него. Между тем на балконе уже появились вооруженные копьями воины. Вождь отнял у одного из них копье и, усмехаясь, изготовился метнуть его в белого. Эта ситуация его явно забавляла.
В отчаянии Рейнольдс повернулся к бассейну. У его края стоял в совершенной растерянности один из жрецов. И тогда Рейнольдс бросился на него, схватил за космы и оба они рухнули в бассейн. Через мгновение на то место, где он только что стоял, упало копье вождя.
Рейнольдс первым упал в воду, а сверху на него приземлилось грузное тело жреца. Жрец придавил его так, что он едва не захлебнулся. Но в последний момент непомерный гнет исчез и Рейнольдс смог высунуть из воды голову и вдохнуть. Чужой, отвратительный запах, не похожий ни на что известное ему, оглушил его словно удар кувалды. Отчаянно подавляя рвотные позывы, содрогаясь душой и телом от ужаса и омерзения, он бестолково толкался руками и ногами, пытаясь отползти подальше. Он видел, как одна длинная серая лапа схватила жреца за волосы, другая схватила за руку, и каждая потащила к себе. Бедняга завизжал и забился, но это ему не помогло. Рейнольдс услышал треск разрываемой плоти и зажмурился. От остервенело перебирал руками по вязкому илистому дну бассейна, как вдруг нащупал твердый плоский прямоугольник заветной коробочки. Это придало ему сил.
Он вскочил и, не оглядываясь на сцену жуткой расправы, поставил ногу на край саркофага, оттолкнулся и перевалился через край бассейна с противоположной от башни стороны. Шокированные произошедшим, туземцы на секунду растерялись, замерли, но этой секундной форы хватило Рейнольдсу. Засунув портсигар под резинку кальсон, которые единственно остались у него из одежды, он повернулся и побежал так быстро, как не бегал еще никогда. В трех футах от стены он подпрыгнул, ухватился за ее край и легко перебросил тело наверх.
Над головой у него просвистело копье, и он не раздумывая бросился с сорокафутовой высоты в воду канала.
Вынырнув из воды, он замешкался, не зная, куда следует двигаться дальше. Туземцам по-видимому не удалось приступом справиться со стеной, это давало ему некоторое время чтобы осмотреться. Но тут он услышал мерное туканье паровой машины и увидел справа от себя кормовой срез и флаг очередной японской канонерки, входящей в канал между Нан-Довасом и Дау. Значит, впереди лежит Пейкап, а за ним канал по которому сейчас должна пройти "Гвен".
Не колеблясь, Рейнольдс поплыл к Пейкапу. Стена, окружавшая этот остров, была значительно ниже и имела достаточно широких щелей, по которым можно было легко взбираться. Поэтому, когда туземцы на Острове Воинов наконец одолели стену и показались над ее краем, Малдрейк уже спрыгивал на внутреннюю площадку Пейкапа.
В отличии от Нан-Доваса, этот островок не был застроен и все его пространство покрывали густо растущие деревья и кусты. Испугавшись, что может заблудиться на этом крохотном клочке суши, Рейнольдс тем не менее бросился вперед, наискось пересекая островок. Когда он добрался до стены и взобрался на ее верх, он понял что еще буквально две-три секунды, и было бы поздно. "Гвен" проходила по каналу прямо под ним.
***
"Саммер Гвен" малым ходом шла по каналу между островами Усендау и Пейкап. Рейнольдс Малдрейк притаился за ящиком с запасными парусами и настороженно осматривал близко обступившие их стены. Поэтому, когда сверху на него с диким воем бросилось какое-то существо, он сначала изумился, так как не заметил опасности, а потом уже испугался. Однако тело, подчиняясь рефлексам, сработало само, и он успел извернуться и выстрелить из своего "маузера" в грязную голую обезьяну, прежде чем та обрушилась на него.
Создание перевернулось на спину, и Малдрейк увидел что это человек. На вид ему было лет пятьдесят, лицо было перекошено гримасой ужаса, а седые волосы топорщились, несмотря на то что были влажными. Его почти голое тело покрывали разводы грязи и крови, сочащейся из многочисленных царапин. Прямо в середине груди зияла аккуратная дырочка, оставленная пулей Рейнольдса, и по краям ее уже наливались ярко-алые капельки крови. Малдрейк перевел взгляд и увидел в судорожно сжатой руке старика желтоватый кусочек металла. Незнакомец ошарашенно смотрел в небо и хрипло бормотал. Мелвин склонился к нему и прислушался.
Рейнольдс увидел, как кровь отхлынула от лица Мелвина. Капитан распрямился и заорал так дико, что от неожиданности Рейнольдс выронил винтовку:
- Задний!!! Малик, задний!!! Выводи нас отсюда ради Эйры и Господа нашего Бога и сына Его Иисуса Христа!!!
***
Чудес много не бывает. В тот день Рейнольдс насчитал как минимум три, и каждое из них спасало жизни всем кто был на "Гвен".
Второе случилось, когда Мелвин и Малик смогли задом пройти лабиринт Нан-Мадола и вывести бот снова в море. Но тут их приняла в свои объятья буря такая, какой даже такому морскому волку как Мелвин не часто видеть доводилось. Небо сделалось практически черным, ветер бил так, что в какой-то момент пришлось срубить мачту, молнии каждую секунду били, казалось, над самой головой, а дождь лупил тугими струями, словно из брандспойта.
В течении следующих шести часов неистовый шторм гнал "Гвен" на юго-запад от Понапе, а ее команда и пассажиры изо всех сил боролись за живучесть корабля.
Под конец Малдрейк, измочаленный бесконечным вычерпыванием воды из трюма, которую "Гвен" упорно набирала, заливаемая сорокафутовыми волнами, на минуту привалился к переборке и вроде бы задремал. Ему привиделся удивительный и страшный сон. Как будто они достигли Острова Воинов, где им пришлось сразиться с японским кораблем, после чего оба пошли ко дну, а Мелвин и Малдрейк попали в лапы дикарей-язычников, приносящих кровавые жертвы двум чудовищам, восставшим из загадочных саркофагов. И это жертвоприношение длиться один бог знает сколько времени.
Буря кончилась так же неожиданно, как и началась. К концу дня море совершенно успокоилось, и Тихий океан снова стал тихим. Рейнольдс сидел на палубе и в догорающих лучах заката рассматривал две совершенно идентичные плоские коробочки из латуни. Ему было тяжело поверить Мелвину, уверявшему его и божившемуся Эйрой и господом богом, что незнакомец, утором свалившийся на палубу "Гвен" - это его же, Рейнольдса, двойник. Тот выглядел старше на целую жизнь и вообще не так как Рейнольдс представлял себе самого себя. Жаль, что не удалось подробно изучить тело незнакомца. По шрамам и некоторым родинкам Рейнольдс мог бы точно установить прав Мелвин или нет. Но незнакомец умер когда "Гвен" выходила из гавани Нан-Мадола, а потом начался невиданный шторм и тело пришлось спешно выбросить за борт.
Но как же тогда портсигар? Рейнольдс вдруг с испугом понял, что теперь не знает какой из них его, а какой - "двойника". Он открыл оба. На внутренней стороне крышки и того и другого была закреплена фотокарточка девушки в легком платье. Со вздохом Рейнольдс осторожно вытащил обе карточки. На обратной стороне каждой из них знакомым почерком были выведены одинаковые слова. Он долго изучал каждую букву, каждый штрих, каждый артефакт на поверхности бумаги. Между ними не было абсолютно никакого отличия.
К нему подошел Лэнгли.
- И что теперь? - спросил он. - Я например совершенно не представляю, куда мне податься теперь.
- А я представляю, - ответил Рейнольдс, вкладывая фотографии обратно на места. - Возвращаюсь в Рабаул. Там как-нибудь доберусь до Порт-Морсби, оттуда - в Брисбен. А дальше я дорогу с закрытыми глазами найду.
***
Ясная ночь завладела миром. Мелвин стоял в рубке у штурвала и попыхивал своей неизменной манильской сигаркой. Он смотрел на поднимающийся над горизонтом Южный Крест, к которому вел свое судно. За эту ночь также как и за прошедший день он ни разу не притронулся к бутылке.
Рейнольдс Малдрейк спал на полубаке, подложив под голову свой рюкзак. Ему снилось чистое австралийское небо, бескрайний буш где водятся кролики, пыльная дорога, вдоль которой тянется бесконечная проволочная изгородь, ферма на горизонте. Он видел как на крыльцо низенького домика вышла фигурка и прикрыла ладонью глаза от солнца, глядя на дорогу. Было слишком далеко, чтобы рассмотреть человека, но во сне свои законы. Он знал, что крыльце, напряженно глядя на дорогу, застыла девушка в легком платье.