Аннотация: Далеко не все сталкивались с бедностью, грязью,или насилием, но каждый видел эти атрибуты нашей реальности. Жанр:грязные реалии.
Ненавижу смерть. Она вырвала меня из страны, пахнущей розмарином, в бетонную клеть серых улиц. Ноябрь - унылое время, особенно после места, залитого солнцем, и ежедневной сиесты. Вечный дождь, как в третьем кругу ада, где царствует сладковатый душок разложения. Умирающий от рака желудка дед, в квартире насквозь пропахшей испражнениями и специфическим запахом лекарств.
То, от чего я сбежал, снова навалилось костлявой массой. На протяжении многих лет оно сдавливало в тисках мои порывы, вырывало задатки к большему и заставляло сидеть за партой ровно, сложив руки перед собой. Но оно скоро умрёт.
Ни за что я не покинул бы своё пристанище, но слова "скорая смерть" подтолкнули меня, дали заряд какой-то темной и алчной энергии. Наследство? Нет, оно меня не волнует, есть нечто большее...
Эти мысли не давали мне покоя до конца полёта, затем в такси и так на протяжении долгого времени, пока я вновь не почувствовал что-то близкое в невзрачной жизни своего "родного" города.
Водитель остановился возле двери подъезда. Расплатившись картой, я вышел из машины. Вещей много не брал, дома всё есть. Хотя само понятие "дом" потеряло чёткие грани. Дом - это место, где хорошо именно сейчас, а не там, где меня родили. Хотя я и применил это слово к квартире, куда вернулся.
Войдя в парадное, я уловил запах аммиачного зловония, который годами въедался в стены и пол. За пять лет, проведённых в пристанище, отвыкший от местного колорита, я ворвался в квартиру и, не раздеваясь, заскочил в туалет. Меня выворачивало желчью наизнанку, но не от вони, а от картины улиц, людей, от осознания, что дед снова рядом.
Ужас, принесённый из детства, снова поселился в душе, вернул ощущение его белых выделений на моём лице, боль от предметов, которыми он любил играть со мной. И тщетные, еле слышные мольбы оставить в покое.
Каждый раз, попадая в его поле зрения, я чувствовал тяжелый, полумёртвый взгляд. Меня пробирало до костей, желудок пытался с помощью спазмов выблевать пробудившиеся воспоминания. Уехать, только не быть рядом с ним, но я не мог... Желание увидеть смерть больного ублюдка было сильней.
Его болезнь прогрессировала параллельно моей депрессии. Таблетки притупляли его боль, мне же ничто не помогало. Химия ненадолго продлевала его существование. Мои силы зиждились на чисто механических действиях: еда, сон, дыхание. Остальное было за гранью. От одной мысли,что он не отпустит меня, не совершит ошибку во второй раз, начиналась истерика. Как в детстве, я прятал её за дверью ванной. Страх рос с каждым днём. Но...
Дед скончался на двадцать восьмой день моего пребывания. Его смерть не принесла особого потрясения, хотя на похоронах я плакал, но только от счастья. Страх начал отступать.
Через несколько месяцев, после завершения всех дел, я сидел на кухне и держал билет на самолёт. От угнетающего состояния не осталось и следа. Запах гниения и лекарств выветрился, остались лишь воспоминания, которые умрут вместе со мной. Я улетел, не как бегущий от насилия, а с чувством свободы. И деньгами от проданной квартиры.