Какая у этой басни мораль? А морали и нет никакой. Один родился рогатым, но пернатым родился другой; и каким ты был, таким и умрешь и на... ты нужен такой небу, которое смотрит на нас с радостью и тоской!
Наутилус Помпилиус, "Негодяй и ангел".
1. Трое в купе, не считая бутылок.
Стук колес. Мерное покачивание. Тусклый свет электрических ламп в пластиковых плафонах под потолком. Узкие койки, маленький столик. Через приоткрытое оконце видны мерцающие звезды. Чай в стаканах с подстаканниками. Знакомо?
Конечно. Ночь в поезде - есть в этом что-то таинственное, романтичное, манящее. На мой скромный вкус, естественно. Некоторые вот предпочитают ночевать на кладбищах - для полноты ощущений. Но это больше молодежь, у них еще горячее сердце, кровь кипит. А вот ребята постарше, вроде меня, ищут романтику в других местах. Знавал я одного типа в нашей столице, тот обожал просиживать до утра в одной маленькой кафешке, проглатывая кофе чашку за чашкой, с исступлением какого-нибудь шамана совершающего кровавый ритуал. У него даже личный столик имелся - маленький такой в самом темном уголке. А другой мой коллега обожал шумные сборища, толпы народа, бесцельно бродящие по улицам. В будние дни он скучал, зато на празднествах, которыми столь богато отечество наше, оттягивался вовсю. Третий, самый старший из нас, превосходно образованный, поэт и эрудит, тихий, но властный и мрачноватый бородач просто обожал прогулки по пустой и незнакомой маленькой улочке под ярким сиянием полной луны. Ради этого он мотался от одного маленького провинциального городка к другому, нигде не задерживаясь более недели. Самым уникальным из списка моих приятелей был Виталик, парень не молодой, но и не старый, который ухитрялся каждую ночь заполучать приглашения на вечеринки на чьих-то квартирах. Каждую ночь! Он оказывался то знакомым приятеля, то дальним родственником, то одноклассником: и так ночь за ночью! И ему не надоедает - вот что меня изумляет больше всего.
Ну а я черпаю силы в мерном стуке колес. Моя муза, верно, носит форму контролера...
В этот раз мне повезло делить купе с двумя попутчиками. Мы познакомились на вокзале, наскоро сдружились и решили, что будет здорово и дешево снять одно купе на троих. Мы быстро перешли на "ты" и даже не называли друг друга по именам, обращаясь по профессии: веселый молодой Инженер, хохмач и балагур, ему и тридцати нет; хмурый и внимательный Доктор, скрывающий добрые, но печальные глаза под толстыми стеклами очков, ему за сорок; и, наконец, ваш покорный слуга - Литератор, о возрасте благоразумно промолчу.
Мои новообретенные друзья пили пиво, а я - красное сухое вино. Это конечно, не напиток для поезда, тем более для душной летней ночи, но предпочтение вина всем остальным алкогольным напиткам - отличительная особенность нашего цеха. Я, разумеется, имею в виду не литературный цех, а несколько иной, но об этом потом.
Инженер, молодой парень, ехал в свой первый отпуск после окончания ВУЗа. Он вез с собой гитару, игрой на которой и развлекал нас с Доктором. Надо сказать, что паренек играл неплохо, петь, правда, совершенно не умел - музыкальный слух у него сочетался с абсолютным отсутствием голоса. Зато его анекдоты и шутки были смешными и сказанными вовремя. Благодаря его присутствию беседа текла легко и непринужденно, улыбался даже печальный Доктор.
Говорили в основном про семейную жизнь. Инженер был женат недавно, Доктор - давно, а я - вечный холостяк. Мои собеседники подначивали, мол де "в старости стакан воды никто не подаст" и вообще держались в этом вопросе с легким превосходством, но я нутром чувствовал, что в глубине души они оба мне завидуют. Ну-ну, никто их в ЗАГС насильно не тащил, золотую удавку натянули сами. Сами и страдают.
Потом "Арсенальное" кончилось, Инженер извинился, заявил, что устал и завалился спать на верхнюю полку - чтобы не мешать нам продолжать бодрствовать. Доктор достал "Балтику", "девятку"... о, Господи, как это можно пить? Я содрогнулся. Нет, все-таки можно...
Мы с Доктором посидели еще. Уже было далеко за полночь. Поговорили о литературе, в которой он, Доктор, разбирался неплохо. Потом он дотянул свое пиво и слегка окосел. Затем мы с ним оба вышли из купе - он в туалет, а я купил себе стакан чая. Чай, конечно, был так себе, но стакан в подстаканнике - та деталь железнодорожной обстановки, которую я стараюсь не упускать.
Мы вернулись в купе почти одновременно. Но оборванный разговор как-то не шел заново. Доктор вдруг внимательно посмотрел на меня, нахмурился еще больше своего обычного своего состояния и вдруг сказал:
- Эй, Литератор! Хочешь, расскажу тебе одну реальную историю, в которую ты не поверишь? - он произнес это таким хмурым тоном, а потом так взглянул на меня, что я понял - он уже пожалел о сказанном и надеялся, что откажусь.
Но я ждал чего-то подобного весь вечер и не собирался упускать такой случай.
"Ну, я тебя за язык не тянул" - подумал я, а сам улыбнулся как можно более дружелюбно и заявил:
- Конечно, с удовольствием. Я же, как Шурик - собираю тосты и прочий фольклор.
Доктор понял, что отступать ему некуда и буркнул:
- Ладно, слушай, писатель...
2. Рассказ Доктора: часть первая.
Доктора звали Лешкой. Алексеем Ивановичем, если официально. Но в те годы, когда он работал в селе N официальным манером к нему мало кто обращался. Село было глухое, можно сказать - почти деревня, в нем имелась одна единственная больничка, старая и обшарпанная, будто попавшая под бомбежку. Доктор проклял тот день, когда получил направление сюда. Больше идти ему было некуда: учился он, хотя и не плохо, но никогда не был "ботаником-отличником", а денег или связей у него не было. Все же ему удалось получить две специализации: хирурга-гастроэнтеролога и судмедэксперта. Это стало большой удачей для него - он устроился работать на полную ставку как хирург и на пол ставки - патологоанатомом. А главная его неудача - назначение в село. Нет, конечно, плюсы есть: например, ему предоставили жилье. Но минусы перевешивали! У него практически отрезали возможность личного и карьерного роста. Чего может достигнуть сельский хирург, всю жизнь занимающийся грыжами и колитами, изредка - аппендицитами? Однотипная работа, скука и выпивка. Зная, как часто спиваются сельские врачи, Алексей Иванович пытался ограничить себя в потреблении алкоголя, его силы воли даже хватило на это. Но вместо этого он начал курить: начал внезапно и помногу. Человек, не притрагивавшийся к сигарете даже в студенчестве, теперь выкуривал по две пачки в день.
Другой на месте Алексея нашел бы, наверное, свое счастье в семье. Но и тут Лешке не везло: все его увлечения оказывались мимолетными и редко длились больше месяца. Тогда он думал, что искал "одну единственную", а может - так и было... Трудно понять поступки, которые человек не может объяснить даже самому себе.
Как бы то ни было, а половину тех своих лет он посвятил работе, а другую половину - борьбе со скукой. Так прошло шесть лет с момента окончания Лешкой института. А потом все изменилось. Изменения начались в пятницу, 4-го августа.
Утро того дня было относительно прохладным - и это было прекрасно, ибо в целом лето выдалось жаркое. Но хорошего настроения это Алексею Ивановичу не прибавило. Он проснулся очень рано - в пять утра. Вышел во двор, посмотрел на свой освещенный зарей сад с какой-то ненавистью, затаенной злобой. Ему так хотелось делать карьеру, делать научные открытия, проводить такие операции, которые до него никто в мире не проводил; вместо этого он высаживал яблони и вишни в этой забытой людьми и Богом глуши. Алексей еще слишком хорошо помнил, как в институте видел себя как минимум - академиком. А кем он стал? Врачом-садоводом, наступившим на горло своему честолюбию.
Алексей переоделся, позавтракал и отправился на работу. Пешком, хотя у него имелась машина, "Лада". Идти было не далеко, а утренней прогулкой он надеялся заменить утреннюю гимнастику. Проселочная дорога, ведущая к больнице плавно перешла в асфальтированную. Воздух был по-сельски чист и по-утреннему свеж. Но вместе с тем к воздуху примешивался какой-то запах. Очень тонкий аромат, на самой грани восприятия, но вместе с тем резкий, одновременно неприятный и сладковато-манящий.
"Случится беда, - понял Алексей, - или уже случилась. Такой запах - это запах несчастья, горя, слез и смерти. Так может пахнуть беда".
Он вглядывался в лица редких прохожих; помахал рукой своей знакомой, Ирине, молодой девушке, недавно окончившей юрфак в университете и теперь работавшей в центре области адвокатом в какой-то нотариальной конторе. В село N она приезжала на отпуска и выходные (как раз в данном случае - в отпуск): здесь жила ее больная мать - замечательная женщина, бывшая школьная учительница, ласковая и умная, страдавшая от сахарного диабета.
Алексей познакомился с Ирой на одной из вечеринок в честь дня рождения его коллеги - немолодого врача-терапевта Владимира, приходившегося Ире каким-то дальним родственником: троюродным дядей, кажется...
Алексей тогда сразу ее заметил - она сидела на софе, крутя в пальцах бокал с вином. Он подсел рядом, представился. Завязал разговор. Алексей сразу понял, что Ирина - не только настоящая красавица, она еще унаследовала от матери проницательный ум, а хорошее образование и тяга к новым знаниям делала Иру интересной собеседницей. Алексей признавал, что завязал разговор с сидящей на софе красавицей с целью "закадрить на ночь", но уже через пятнадцать минут разговора отказался от этой идеи. Та беседа на дне рождения терапевта Володи положила начало дружбы Доктора и Ирины, а термин "дружеский секс" для Алексея не существовал.
После такого вот лирического отступления, мы вынуждены вернуться в то памятное утро пятницы, 4-го августа.
Анатолий остро чувствовал запах беды, он внимательно вглядывался в лица редких прохожих: усталые или счастливые, заспанные или бодрые, но нигде он не видел беспокойства. Этот запах не чувствовал никто, кроме него. Даже проницательная Ирина.
Доктор помотал головой, отгоняя наваждение. Запах беды - это же чушь! Но что делать - он по-прежнему его чувствовал. В смутных раздумьях, он поднялся на крыльцо больницы. Поздоровался с вахтером, здоровым и крепким старцем по имени Сергей Сергеевич. Поднялся на этаж, вошел в кабинет и преступил к работе. Обход, назначения, осмотры. И всюду его сопровождало ощущение предстоящих важных и опасных событий. Он предчувствовал, что скоро грянет гром злого рока.
"Слава Богу, сегодня не операционный день, - подумал Алексей, - за скальпель я бы сейчас ни за какие коврижки не взялся бы..."
Рабочий день подходил к концу, но ощущение тревоги не проходило. Алексею Ивановичу теперь казалось, что к запаху беды примешивался звук. Будто тонкая мелодия звучала под черепной коробкой, предупреждая... о чем? Он пытался придумать разумное объяснение своим предчувствиям и не мог.
Его рабочий день, как врача-хирурга закончился. Теперь Доктор выходит на сцену, как патологоанатом.
Морг находился здесь же, в больнице. Точнее - под больницей. В мрачном и холодном, несмотря на летнюю жару, помещении подвала. Лифт сюда не едет - пришлось спускаться по узенькой лестнице, щедро усыпанной окурками. Направо пойдешь - в ЦСО попадешь, но нам туда не надо, там биксы стерилизуются, ну а еще рядом с ЦСО запасной выход во дворик, но он на замке; налево пойдешь - в морг попадешь... а прямо? Прямо, как было сказано в одном небезызвестном фильме, русские витязи не ходят...
Алексей привычно свернул к моргу. Маленькая обшарпанная деревянная дверка. На двери застекленная табличка, на ней синими казенными буквами написано: "МОРГ". А ниже... постойте-ка, это что-то новенькое! Под табличкой "МОРГ" была еще одна, на ней - схематично изображенный собачий череп и надпись: "ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА!". А, ну теперь ясно - практикант развлекается. Наверное, страшновато ему тут одному в морге, пусть даже и днем. На людях он, конечно, храбрится - мол, студента медика ничем не перешибешь - но когда остаешься в морге в абсолютном одиночестве... Анатолий еще не забыл, как это случилось с ним в первый раз. Это чувство он, наверное, вообще никогда не забудет.
Шутка про собаку ему понравилась (без юмора на такой работенке свихнешься), но табличку пришлось снять: мало ли какая комиссия заявится, начнет парить мозги... лучше бы эти толстые тетеньки с брюзгливыми интонациями в голосе хоть раз в жизни попробовали поработать. Хотя бы вот здесь, в морге, над трупом какой-нибудь избитой до смерти пьяным мужем несчастной, в одной руке держа скальпель, а в другой - шкирку практиканта, зеленеющего в намерении грохнуться в обморок. Так-то.
Практиканта звали Сашкой и был он на самом деле никаким не практикантом, а банальным студентом M-кого медицинского университета, решившим подхалтурить на летних каникулах. Так уж вышло, что у него обнаружился какой-то родственник среди врачей, который и нашел Сашке работу - не высоко оплачиваемую, зато и не пыльную, опять же таки острых ощущений - через край.
Халтурка и правда завидная: сидишь себе в прохладе с книжкой, дежуришь, значит; иногда пинцеты и зажимы доктору во время вскрытия подаешь; ну и раз в неделю - генеральная уборка, как святая обязанность. Кроме того, Алексей имел обыкновение время от времени посылать практиканта за пивом - и на этом обязанности Сашки исчерпывались.
Когда в тот день Анатолий вошел в морг, сопровождаемый незримым ореолом тревоги, он увидел, что Сашка изменил своей привычке - вместо того, чтобы приходить на работу с книжкой, он пришел на работу с газетой. Практикант свободно развалился на одном из двух стульев, стоящих на "посту" - небольшой комнатке, из которой начинается коридор, ведущий в покойницкую. Он казался полностью погруженным в чтение, настолько, что даже не заметил прихода Доктора. Алексей присмотрелся: что же читает современная молодежь? О Боже, "M-ский вестник", городские новости. Как правило - чушь и лабуда, ибо что может произойти интересного в городе М Алексей решительно себе не представлял. Он гомерически хмыкнул. Сашка встрепенулся, взглянул на него:
- А, Алексей Иваныч! - по-свойски сказал он. И правильно, столько литров пива вместе употребили, чего официоз разводить, - Здрасте!
""Иваныч", - мрачно подумал Доктор, - почти как "Ионыч". Вот посижу в этой глуши еще годик - и все начнут Иванычем величать"
Но виду доктор не подал, а место этого спросил:
- Ну и что пишут господа журналисты?
- Интересно пишут, - Саша развернул газету поудобнее, прочистил горло и продекламировал: - "Полторы недели назад в парке на окраине города М. было найдено растерзанное тело молодой девушки, студентки"... родственники убиты горем, знакомые в ужасе...тра-ля-ля, это не важно... ага, вот дальше... "только через несколько дней тщательнейшая экспертиза установила, что некоторые раны не могли быть нанесены зверем, а были нанесены человеком. До сих пор эта информация была скрыта в интересах следствия"... тра-ля-ля, какие еще интересы у нашего следствия, кроме финансовых? Ага, и вот в конце: "несомненно, речь идет о предумышленном убийстве"... надо же, какие гении... "следствие также допускает версию деятельности маньяка"... Как вам все это нравится, Алексей Иванович?
Эскулап скривился. Его не слишком занимало какое-то убийство девушки в парке, он отчаянно пытался силой воли разогнать нехорошие предчувствия и избавиться от тревожных нот, звучащих под крышей черепа. Но, видя, что практикант ждет его ответа, Алексей буркнул, этак наставительно:
- Такова жизнь, куда тут денешься? Хотя, конечно, страшно, ибо недалеко от нас. Хотя с другой стороны - мы с тобой ведь не молоденькие кисейные барышни - чего нам бояться каких-то чокнутых маньяков?
- Тоже думаете, что это сумасшедший? - Саша пристально взглянул на него. - Других вариантов нет?
Доктор тяжело вздохнул, на секунду задумался, затем ответил:
- Я не сыщик и не психиатр, но одно могу сказать тебе точно: пусть это прозвучит как клише, но поверь - парень, растерзавший не в чем ни повинную девушку - псих.
Сашка пожал плечами и вновь уткнулся в газету. Алексей уселся на стул, стоящий напротив того, на котором сидел практикант. Доктор вроде бы был рад, что тема исчерпана, но зато после разговора он вновь ощутил чувство тревоги. Предостерегающая музыка в его голове зазвучала все громче и отчетливее, достигла апогея и смолкла, окончившись барабанным боем.
Дверь отворилась, и Алексей понял, что барабанный бой прозвучал не в его мыслях, а на самом деле: это следователь Бенивский постучал в дверь перед тем, как войти. Была у него такая полезная привычка - без стука не входить.
С Бенивским Алексей познакомился в первый день своей работы патологоанатомом. Их объединяла не то, что бы дружба, а некая таинственная солидарность - в конце концов, одно дело делали. Следователь по уголовным делам был человеком угрюмым, но деятельным; принципиальным, но при этом - не дураком. Бенивский Михаил Федорович имел непримечательную внешность - средний рост, намечающееся брюшко и прочие "атрибуты незаметности", делающие его невидимкой в толпе, у него имелись в полном наборе.
Сегодня Бенивский выглядел устал и злым - как никогда. Даже в памятный день, когда привезли ту самую, избитую до смерти своим мужем, Доктор не видел на лице следователя такой угрюмой мины.
Ту женщину (как ее звали? - тщетно пытался вспомнить Алексей, - как же, черт возьми, ее звали?) привезли по скорой. Она скончалась от обширного внутреннего кровотечения: муж-алкоголик бил ее умело - так, чтобы синяков на коже не оставалось. Избивал довольно часто. А она молчала. Терпела. Дура - подумал Доктор, когда из вскрытой брюшной полости хлынула кровь и практикант пошатнулся в намерении грохнуться в обморок, - какая же дура! Ведь молодая еще. Симпатичная... была. Зачем? Зачем такая глупая смерть?
Нет, - вспомнил Алексей, - зря я возвожу напраслину на практиканта. Дело было месяц назад, Сашка только неделю проработал, а все же держался тогда. Позеленел, конечно, но на ногах устоял.
Тот день вдруг предстал пред глазами Алексея Ивановича во всех деталях - это была суббота. На вскрытии он действовал как автомат. Потом как автомат вышел в коридор, где ждал его Беневский. Вынес вердикт. Следователь опустил глаза - Доктор только подтвердил его предположения. Потом Алексей как автомат пошел домой. А вот дома очнулся - как будто повернули включатель. На душе стало как-то гадко. Захотелось выпить. Тогда он позвонил Ирине - она как раз в очередной раз приехала проведать мать. Должно быть по его голосу Ира поняла - что-то не так. Пригласила. Он купил в магазине торт и поехал к ней. Всю ночь они беседовали на кухне - Доктор не помнил о чем, но точно - не о его работе. Так ему удалось прижить еще один день - и похоронить в глубинах памяти еще одно мертвое лицо.
Алексей встряхнул головой, отгоняя назойливые и неуместные воспоминания. Вопросительно взглянул на следователя. Беневский тяжело вздохнул, покачал головой и кинул на Доктора сумрачный взгляд:
- Привет, у меня к тебе дело. Сейчас подвезут труп - нужно будет вскрытие. Как можно скорее и как можно более результативно, - следователь снова вздохнул, - дерьмовое дело. Вообще-то мне не по чину им заниматься, но запрета пока не было.
- Что за дело-то? - Доктор спросил скорее для проформы.
- Маньяк! - это слово Беневский будто сплюнул, - он давно уже вокруг да около гастролирует! Я все ждал, когда к нам заглянул. Фактики собирал!
- С чего ты взял, что это маньяк?
- А то кто же? Почерк у него характерный: убивает молодых девушек. Девочек! И к тому же визитки свои оставляет. Правда, каждый раз разные.
Прежде чем Алексей Иванович успел спросить про визитки, в дверях появились двое санитаров с каталкой. На каталке лежала, рассыпав золотые кудри по подушке, девчонка лет пятнадцати. Бледное лицо с закрытыми глазами делала ее похожей на спящую. Но она не спала. Санитары рассказали, что ее заметил запоздавший прохожий. Вызвал скорую. Когда они приехали она уже давно была холодной.
Вскрытие Алексей помнил смутно. Такие моменты память старается изгнать из себя, стереть детали. Смерть наступила между пятью и семью часами вечера. Причина смерти - большая потеря крови. Единственные повреждения - две небольшие ранки на шее. Невероятно точное попадание в сонную артерию. Убийца имел медицинское образование или долго и хорошо готовился... в наш век это не проблема. Интернет предоставляет любые анатомические знания всем желающим. Следов борьбы, конечно, нет - зато в крови алкоголь и клафилин. Девочке выпускали кровь, а она даже не почувствовала. Спина и пятки в пыли, что не удивительно - ее нашли обнаженной. На спине так же обнаружились следы мела. Обо всем этом Алексей поведал следователю тет-а-тет, пока практикант возился с уборкой. Тот покивал:
- Ее нашли в меловом рисунке. Круг, вписанный в равнобедренный треугольник, внутри него еще круг поменьше. Что-то оккультное, наверное. И надпись какая-то, вот, может, переведешь...
Беневский сунул в руки Доктору клочок бумаги, на котором аккуратным почерком было выведено: natus sum ex Hermogene.
- "Я рожден из Гермогена" - что-то в этом духе. Но точно не скажу. В одном можешь быть уверен - это латынь. Любопытное дело, - Доктор вспомнил страсть практиканта к статейке и из уважения к ней прибавил, - ты держи меня в курсе. Насколько возможно, ладно?
Беневский удовлетворенно кивнул:
- Спасибо и на этом. Буду думать. Я найду этого ублюдка, который в вампиров заигрался, я ему мозги вправлю, - Беневский задумался на секунду и потом решительно спросил у Доктора - а насчет того, чтобы держать в курсе - слушай, ты ведь завтра свободен?
- Да, суббота ведь.
- Везет тебе! А вот мне что суббота, что не суббота - все одно работа. Слушай, есть у меня на примете один субъект - ничего конкретного на него нет, а все-таки он странный. Я думаю - это он в вампира играет. Не побоишься со мной нанести ему предварительный неофициальный визит? Официально я пока не могу, а вот так - незваным гостем, прийти припугнуть - это запросто.
- Конечно, никаких проблем, - как-то незаметно для себя Доктор увлекся этой историей - она отвлекала от повседневной сельской скуки. Ему вдруг вспомнились слова, написанные на клочке бумаги. Natus sum ex Hermogene. Было в их звучании что-то таинственно зловещее.
- Тогда звякни мне завтра в шесть утра. До встречи!
Алексей рассеянно пожал на прощание руку следователю. Взглянул в его напряженное лицо. Беневский явно шел ва-банк: или грудь в крестах или голова в кустах. Если успеет поймать маньяка до того, как развернется бюрократическая машина и приедут спецы из центра - честь ему и хвала. Но если нет - за самодеятельность его по головке не погладят.
Следователь ушел, тихонько притворив за собой дверь. Практикант, промолчавший все время визита Беневского, выглядел растерянным. Он комкал в руках газету с злополучной статейкой.
- Саша?
- А? - практикант словно очнулся от сна, в котором пребывал даже когда ассистировал при вскрытии. Доктор знал, что это за состояние - когда душа будто отгораживается от мира, но тело и разум продолжают действовать на автопилоте.
- Саша, додежуришь сегодня за двоих, ладно? Хочу выспаться перед завтрашнем днем, - Алексей улыбнулся: - Похоже, мне предстоит изображать нашего коллегу Ватсона.
Практикант как-то странно посмотрел на него исподлобья, кивнул:
- Конечно.
3. Интерлюдия: ночная станция.
- Белье брать будите?
Я моргнул от неожиданности. Надо же, я даже не заметил, как в купе вошла проводница. Взглянул на нее - и обомлел от неожиданности: проводница была молодой. И даже симпатичной. Слегка полновата, но ей было еще очень далеко до того состояния, когда женщина превращается в нечто аморфное, бесполое, огромное, неуклюже-неповоротливое. Голос проводницы был мягким, глубоким, грудным - и сказочно красивым. Через пару лет он, конечно, все равно обратится в противный хриплый визг - если, конечно, у нее не хватит ума бросить к чертям эту дурацкую работенку и не мотаться по стране из конца в конец в бесконечных холодных до дрожи и до отвращения казенных поездах.
Я залюбовался ее плавными жестами так, что даже не сразу понял, чего она от нас хочет. Потом отрицательно помотал головой: мы с Доктором спать в эту ночь не собирались, а Инженер прекрасно обходился и без белья. Проводница плавно развернулась, намереваясь покинуть нас. Я внимательно смотрел на нее. Какая аппетитная попка... жажда внезапно перехватила мне горло, я коснулся своего стакана, а потом в голову пришла идея - и я окликнул проводницу:
- Сударыня, не желаете ли бокал вина? - чай мой как раз кончился и я снова перешел на вино.
Она оглянулась и улыбнулась. Красноречиво указала мне взглядом на Доктора и покачала головой:
- Нет, я пока не хочу. Возможно, как-нибудь попозже вы заглянете ко мне в кондукторское купе?
- Вы приглашаете? - я взглянул в ее глубокие, манящие темно-карие глаза.
- Да, - она, взмахнув длинными ресницами, ответила на мой взгляд.
- Тогда я обязательно загляну. Чуть-чуть попозже.
- Я жду, - проводница кивнула и добавила: - Да, кстати, сейчас мы сделаем остановку на станции - простоим около двадцати минут.
- Спасибо, - проводница вышла, послав мне на прощание многообещающий взгляд. Я снова посмотрел на Доктора. Тот кивнул своим мыслям.
Поезд затормозил - как-то неожиданно резко, но Инженер даже не проснулся. Мы с Доктором вышли - подышать свежим воздухом. Было прохладно, ночной ветер разгонял дымку тумана и проветривал запылившиеся мозги. Я дышал полной грудью - как перед смертью. Сонную одурь, навеянную ритмом стука колес, вином и неторопливым рассказом уносил с собой этот ветер, оставляя меня кристально чистым и свежим. Казалось, еще немного - и даже моя плоть станет прозрачной и сквозь нее можно будет увидеть, как в голове перекатываются цветные шарики мыслей.
Доктор тоже посвежел под этим ветерком - на его губах даже появилось какое-то подобие улыбки. Хотя скорее это была ухмылка, искривившая почти правильные исконно славянские черты его лица. Что же, это лучше чем ничего. В таком состоянии я смогу выпытать из него побольше подробностей того N-ского злоключения, которое он повествует будто исповедь.
Мы вернулись в купе. Поезд тронулся, и Доктор продолжил рассказ.
4. Рассказ Доктора: часть вторая.
Утро 5-го августа было еще более прохладным. Тяжелые серые тучи заволокли небосвод до самого горизонта, скрывая солнце; в воздухе слабо пахло грозой. Алексей Иванович подъехал на условленный пустырь, где его уже ждал Михаил Беневский. Они созвонились на рассвете и договорились встретиться здесь. Банальный такой пустырь, в который упиралась проселочная дорога, которая местами была даже асфальтирована - еще в советские времена. На одной стороне пустыря располагалась неоконченная стройка. Не окончена она была давно, и, вероятно, навсегда - и тихо захеревала, как и местный бюджет. На другой стороне пустыря стоял домишко. Уютный такой старый двухэтажный домишко, наводящей на мысль о натуральном хозяйстве - у хозяина такого жилища непременно должен иматься сад-огород, жена, огромная, как бочка, столь же огромный пивной живот и пятеро детишек.
- А кто это он? Я от своих пациентов про этого таинственного отшельника не слыхал, - Доктор искоса взглянул на следователя.
- Про него здесь предпочитают молчать. Вроде как забыли все. Вот раньше - года четыре назад - ходили разные слухи: кто говорил, будто-де колдун, кто называл монахом и прочее... но последние пару лет стало тихо - никаких фольклорных историй...
Следователь замолчал. Достал из кармана пачку "Явы", закурил. Подумал, добавил:
- Могу сообщить следующие факты: зовут субъекта Виктор Иннокентьевич Гольсер, предки его вроде как из обрусевших немцев. Самому ему пятьдесят восемь, из которых двадцать два года он прожил здесь. Скрытен, нелюдим; впрочем, время от времени появляется на людях - только по ночам, периодически заскакивает в нашу общесельскую забегаловку - пропустить по стаканчику, хотя в своих вылазках он нерегулярен и не придерживается какого-либо четкого графика. Чем зарабатывает на жизнь неизвестно, впрочем, до меня доходили слухи, что он как-то ухитряется делать деньги через Интернет - ума не приложу, как ему это удается... да, еще как-то ходили слухи, что он как-то раз взялся переводить какую-то книгу с немецкого. Вот, пожалуй и все.
Доктор покачал головой и тоже закурил. Выдыхая дым, проговорил:
- Да, подозрительный субъект. И действительно скрытный.
Доктор лукавил. Описанная личность была ему уже заочно симпатична. По крайней мере, отшельник разительно отличался от однообразия массы прочих сельских жителей. К тому же тон, которым следователь говорил о нем, выдавал скрытое уважение и зависть неуча к интеллектуалу. К тому же он знал немецкий! Шайсе! Ну не складывался этот портрет в лик убийцы-психопата. Нет, если бы было совершено красивое, изящное убийство тонким стилетом в каком-нибудь сельском высшем обществе, малом свете местного разлива - тогда можно было бы брать отшельника под подозрение. Но так - изображая вампира оставить тело никому не нужной девчонки в каких-то магических каракулях, криво выведенных мелом на асфальте? Нет, конечно, с ума может сойти любой. Но все же...безумие бывает разное.
Следователь, непосвященный во внутренние сомнения Алексея, рассеянно кивнул. Доктор докурил, бросил окурок куда-то в сторону, и они подошли к двери домика. Следователь постучал.
Буквально через тридцать секунд дверь распахнулась. На пороге стоял импозантный мужчина. Несмотря на седину, он не выглядел старше, чем на сорок лет. Он был одет в джинсы и черную футболку с эмблемой какой-то заокеанской рок-группы, в которых Доктор разбирался слабо. Тонкие аристократичные черты его лица подчеркивались аккуратными усами, наводившими на мысль о Доне Кихоте в молодости. Виктор казался бледным на фоне следователя, но доктор про себя отметил, что на самом деле у отшельника нормальный здоровый цвет лица мало пьющего человека. Внимательные карие глаза язвительно и колюче глядели на следователя из-под густых бровей. Через полминуты такого молчаливого созерцания Виктор неожиданно усмехнулся и спросил:
- Чем обязан визиту таких занятых людей? - он даже посмаковал слово "занятых", говоря его с какой-то усмешкой - будто это мы со следователем были бездельниками, отвлекающими его от важных дел.
- Виктор Иннокентьевич? - на всякий случай уточнил Беневский, - вы не могли бы нас впустить? У нас есть к вам несколько вопросов.
- Мог бы и впустить, - отшельник задумался на секунду и с непонятным озорством добавил: - а мог бы и послать куда-нибудь. Я так понимаю, никакой бумажки с печатью у вас нет?
Следователь промолчал, а Виктор продолжил:
- Нет. И быть не может. Ну да это не беда. Но почему вы не представились, как того требует элементарная вежливость?
- Меня зовут... - начал следователь, но Виктор оборвал его:
- Я лучше вас знаю, как вас зовут, Беневский! Но все же сначала вам стоило бы поздороваться и представиться.
Несмотря на резкость тона, Доктор понимал, что этот странный тип был прав. Алексей стоял как истукан, не участвуя в беседе и не понимая, куда девать все это время свое лицо и конечности.
Вдруг Виктор удостоил его хмурым взглядом и неожиданно смягчился:
- Ладно, заходите, раз уж пришли. Так даже лучше.
Они прошли в гостиную - небольшую, но уютную, стены которой были сплошь заставлены книжными полками. Несмотря на то, что квартира явно принадлежала холостяку, пыли в обозримом пространстве не наблюдалось. Из-за тяжелых и плотных штор помещение было довольно мрачным, впрочем, обилие электрических ламп сводило на нет этот недостаток.
- Присаживайтесь, - хозяин жестом указал на кресло и стул, стоящие рядом с массивным дубовым столом два кресла, - не желаете кофе?
- Я на работе - как-то хмуро ответил следователь.
- А вы, Алексей Иванович, уважаемый доктор? Тоже боитесь, что я вас отравлю? - Виктор лукаво взглянул на Доктора, даже изобразил кончиками губ какую-то полуулыбку.
- Я не откажусь, - Доктору стало неловко: отшельник знал о нем даже профессию, а сам он узнал о Викторе только сегодня.
Кофе был натуральным. Виктор подал его в маленькой чашечке, стоящей на столь же маленьком изящном блюдце; насыщенный аромат щекотал ноздри. Вместе с кофе на стол была выставлена шкатулка с сигарами. Хозяин присел и закурил, Алексей и следователь воздержались. Наконец, Беневский перешел к делу. Откинувшись в кресле, он смерил Виктора взглядом и спросил:
- Вы знаете, что в нашей области орудует маньяк?
Виктор задумчиво кивнул:
- До меня доходили такие слухи. И что?
- Вы знаете, что вчера, между пятью и семью вечера, он совершил убийство в нашем селе? Была убита девочка пятнадцати лет. Где вы находились в это время?
- Здесь, - отшельник усмехнулся, - я был дома. Это не запрещено?
- Может ли кто-нибудь подтвердить ваши слова? - продолжал напирать следователь.
- А может ли кто-нибудь их опровергнуть? Я был один.
Беневский помолчал и решил зайти с другого бока:
- Скажите, Виктор Иннокентьевич, вы случайно не увлекаетесь мистикой, магией, эзотерикой и тому подобным?
Отшельник помолчал секунду и уклончиво ответил:
- Я знаком с этими философскими учениями, - он произнес это тихим ровным голосом, но все же Алексей почувствовал скрытое напряжение.
Следователь победно глянул на Доктора и продолжил:
- Вы случайно не знаете, что значат слова, - Беневский достал из кармана бумажку и прочитал по ней: - Natus sum ex Hermogene.
- В латыни, молодой человек, никогда не ставится ударение на последний слог, - поправил его Виктор. - Как вы сказали? Natus sum ex Hermogene? Да, я знаю, что это значит.
Отшельник встал, закрыл глаза и торжественным голосом продекламировал:
- Natus sum ex Hermogene,
Hyperion elegit me,
Abso Iamsuph cogor interire.
Виктор снова присел, затянулся сигарой и, выдохнув облако дыма, перевел:
- Я рожден был Гермогеном, Гиперион избрал меня, без Иамсуфа я вынужден погибнуть. Это слова десятого алхимического ключа.
Хозяин положил сигару в пепельницу, встал, подошел к одной из книжных полок, снял с нее невзрачную книжонку и, раскрыв посередине, положил перед Алексеем и Беневским. На странице было изображение равнобедренного треугольника, в который были вписаны два концентрических круга. Центральная вершина треугольника была опущена вниз. Внутри этой фигуры были какие-то непонятные закорючки, в которых Алексей не без труда узнал иврит. Рядом с каждой вершиной внутри треугольника стояла по астрологическому символу: круг с точкой - в левом верхнем углу, полумесяц - в правом верхнем углу, и таинственная рогатая закорючка, напоминающий символ женского начала (зеркало Венеры) - в нижнем. Над каждой стороной треугольника было по латинскому предложению из того таинственного стиха, которой продекламировал Виктор.
Под рисунком была подпись: "ключ десятый - и мужчиной и женщиной я рожден".
- Это десятый ключ, - пояснил зачем-то Виктор. - О скольких убийствах вам известно?
Беневский помолчал и нехотя ответил:
- О трех. Одно произошло вчера, другое - полтора месяца назад в городе, еще одно - на неделю раньше. Все убийства совершении разными способами, но я убежден, что они совершены одним и тем же человеком.
- Я так понимаю, что слова по латыни - визитная карточка маньяка? - полюбопытствовал Виктор. Алексей внутренне удивился тому, как ловко поменялись местами допрашивающий и допрашиваемый, но промолчал.
- Нет, - спокойно ответил следователь, - визитки каждый раз разные. В прошлое убийство он оставил в портфеле зверски растерзанной девочки три пера: лебединое, воронье и орлиное. А в случае до этого на теле нашли карту Таро - двадцатый аркан, так она кажется называется.
- Двадцатый аркан? Страшный суд? Это там, где ангел трубит в рог, и мертвые встают из могил? Смотрите, - Виктор перелистнул страницу лежащий на столе книги и показал нам еще один рисунок: сложную аллегорическую композицию, изображающую сферу, внутри которой были три сердца, из которых выползало по червю (или змее). Рядом с этой сферой располагались тела мужчины и женщины, в сидячем положении, развернутые в разные стороны, будто зеркальные отражения. Над головой женщины был изображен лебедь. Над головой мужчины - орел, а между ними - ворон. Под рисунком имелась подпись: "Ключ девятый - троединство двойственности". Виктор победоносно взглянул на нас и сказал:
- Взгляните еще сюда.
На предыдущей странице была еще одна картинка - на ней мертвый вставал из могилы и ангел трубил в рог - то есть тоже, что и на двадцатом аркане Таро. Под этим рисунком также имелась подпись: "ключ восьмой - апофеоз смерти и воскрешения".
- Из чего можно сделать вывод, что убийств было уже десять. И будет еще два - потому что существует двенадцать "ключей мудрости" Василия Валентина, - победоносно подытожил Виктор.
Следователь поморщился, кинул на отшельника сумрачный взгляд. Потом поднялся и проговорил:
- Спасибо. Вы очень нам помогли.
- И углубил ваши подозрения, верно? - Виктор усмехнулся.
- Верно. Но не беспокойтесь, правосудие восторжествует и если вы невиновны - вам нечего бояться. Однако нам с доктором, пожалуй, пора идти.
- Избавьте меня от этих милицейских клише, - хозяин отмахнулся. Когда он произносил слово "милицейских", казалось, ему очень хотелось сократить его до чего-нибудь более народного и только силой воли Виктору удалось сдержаться, - позвольте, я провожу вас к выходу.
Только на пороге Алексей Иванович, молчавший всю беседу, вдруг вспомнил об обстоятельствах последнего убийства и, повернувшись к уже собиравшемуся прощаться хозяину, неожиданно даже для себя спросил:
- Виктор Иннокентьевич, а как вы относитесь к вампирам?
Виктор моргнул от неожиданности. В его глазах мелькнула растерянность, и еще какое-то чувство, которое Доктор идентифицировал, как страх.
- Я... э, не встречал пока что. Так что можно сказать, что в вампиров я не верю, - отшельник улыбнулся, но его улыбка была какой-то натянутой, - а почему вы спросили, Алексей Иванович?
- Да так, - загадочно проговорил Доктор, мысленно поздравляя себя с этой маленькой победой, - к слову пришлось.
- А знаете что, Алексей Иванович, - Виктор неожиданно хищно усмехнулся, - заходите вечером, часиков в семь - на бокал винца, а? Поговорим о вампирах, оборотнях и прочих... сказках. А то у меня тут такая скукота...
Доктор кинул вопросительный взгляд на Беневского, тот пожал плечами - мол, думай сам. Алексей кивнул:
- Хорошо, я приду. Помогу вам бороться со скукой.
- Вот и славно, - Виктор рассеяно улыбнулся, открывая дверь, - прощайте, господа.
Снаружи потихоньку начала нарастать жара - от утренней прохлады не осталось и следа. Доктор досадливо скривился, предчувствуя, какая температура будет в полночь.
- А ты молодец, - неожиданно признал следователь, - держался хорошо. И про вампиров вспомнил. А я, признаться, растерялся, запамятовал. Совсем он мне мозги своим колдовством заморочил!
Доктор принял комплимент с внутренней гордостью. Попрощался с Беневским, сел в свою обшарпанную "Ладу" и уехал домой.
До четырех часов вечера он провалялся на диване под вентилятором и перед видиком - с перерывами на обед. За это время ему даже удалось немного подремать. Алексея разбудил звонок Ирины - она предлагала посидеть в каком-нибудь кафе вечером. Он отказался, сославшись на непредвиденные обстоятельства. Порекомендовал ей быть осторожнее, потому что в городе орудует маньяк. Потом они попрощались и Алексей сел "писать истории" - то есть заполнять карточки пациентов, проще говоря - работать на дому.
От писанины, имеющей мало общего с медициной, но много с бюрократией, его отвлек телефонный звонок Беневского.
- Алле, Алексей? - сквозь какой-то хрип в трубке спросил следователь.
- Да, Михаил. Что-то случилось?
- Случилось, - в трубке раздался непонятный смешок, - я хочу спросить, ты все еще собираешься нанести вечерний визит нашему отшельнику?
- Ну да. А что? Ты против?
- Наоборот. Я бы даже попросил тебя в случае чего, - Беневский помолчал и продолжил, - мне сегодня позвонили. Сверху. И настоятельно порекомендовали не трогать Виктора Иннокентьевича. Мол, не заморачивайтесь, Михаил Федорович, ищите в другом месте. Ну а я все же не могу отделаться от подозрений в адрес этого гражданина. Вот и...
- Ну, логично, - Доктор тяжело вздохнул, - буду разведывать, если узнаю что-нибудь интересное - передам тебе. К тому же, если я не вернусь с этого званного вечера, Виктора можно сразу сажать.
- Ага, - Беневский кажется даже не заметил шутки, - спасибо. Ну, удачи тебе.
- До свидания, - сказал Алексей гудкам в трубке.
Алексей взглянул на часы, пришел к выводу, что пора отправляться. На плечи - рубашка с коротким рукавом. В карман брюк - пачку сигарет. Двумя движениями расчески поправил волосы. Обулся в специально начищенные по такому случаю ботинки. Доктор мельком взглянул в зеркало: все ли готово? Все.
Он вышел в сад, прошел быстрым шагом к калитке, вышел на дорогу. Подошел к гаражу, выкатил оттуда автомобиль и поехал на окраину села - на тот маленький пустырь перед домом Виктора.
Дорога заняла у Доктора около пятнадцати минут. Сигарета отняла еще пять. Ровно в шесть часов вечера Алексей был перед дверью.
Виктор открыл ее как раз тогда, когда Доктор намеревался постучать. Из дома отшельника доносился тяжелый сладковатый аромат пряностей.
- Добрый вечер, Виктор Иннокентьевич, - начал Алексей.
- С вашего позволения, просто Виктор. И разрешите, я буду называть вас Алекс?
- Конечно, - ответил Доктор, - только я думал, "Алекс" - сокращение от Александра...
- Не важно, - отмахнулся отшельник, - так короче. Прошу вас, заходите.
Алексей снова был посажен в удобное мягкое кресло, стоящее возле стола. На столе все так же стояла шкатулка с сигарами.
"Где, черт возьми, он берет сигары в этой глуши? - подумал Доктор, - и откуда достает на них деньги? На такую шкатулочку, наверно, целиком ушли бы три мои зарплаты"
- Я, конечно, приглашал вас на вино, - извиняющимся тоном начал Виктор, - но, подумав, приготовил глинтвейн. Надеюсь, вы не откажетесь?
- Конечно, нет.
Хозяин принес две кружки, наполненные теплым глинтвейном. Уселся в кресло напротив Алексея, будто отгораживаясь от него столом. Пару минут они молчали, наслаждаясь напитком. Потом Виктор достал из кармана напоминающий миниатюрную гильотину агрегат, и, отрезав с помощью него кончик сигары, закурил. Выдохнул облако дыма, насмешливо произнес:
- Вижу, следователь благословил вас на визит ко мне - Отшельник лукаво усмехнулся, будто зная о телефонном разговоре - ну и правильно. Нечего без его, Беневского, ведома шататься по домам сомнительных старых маньяков!
Алексей тоже улыбнулся этой шутке, давя понять, что уж он-то не считает Виктора маньяком. Склонился над своей кружкой, вдохнул и ощутил яркий аромат корицы, небольшие примеси запахов имбиря и кардамона. И еще, кажется, лимонных корок. Аккуратно пригубил горячее вино, стараясь всеми рецепторами ощутить его терпкий вкус. Выдохнул.
- Это просто великолепно!
- Спасибо, - отшельник кивнул, - уважаю людей, умеющих ценить хороший глинтвейн. Или хорошее вино. Аборигены, в основной своей массе, предпочитают водку.
- Каждому свое, - заметил Доктор.
- Верно, - как-то странно вздохнул Виктор, - Вы правы: каждому свое. Но давайте перейдем к нашему делу. Скажите, Алекс, почему вы упомянули вампиров утром?
- Особенности последнего убийства. Девушку опоили и выпустили ей кровь из сонной артерии, вероятно, вонзив две полые иглы. Крови рядом с телом найдено не было. Убийца имитировал вампира, это ясно.
- Да, - вздохнул Виктор и тихо, на пределе слышимости, бормотнул себе под нос: - это вызов.
Алексей про себя отметил эту задумчивую реплику, но переспрашивать не стал. Вместо этого он попытался направить разговор в другое русло:
- А у вас есть новая информация по этому делу?
- А? Да. Я кое-что выяснил, - Виктор встал с кресла и подошел к книжным полкам. Взял с полки книгу, которую Алексей уже видел утром - с алхимическими ключами - и маленький черный блокнот.
- Я тут провел кое-какие расчеты - отшельник раскрыл на столе перед Доктором книгу на десятом ключе и свой блокнот. Пожелтевшие от времени страницы блокнота была исписаны какими-то вычислениями, перемежающимися с непонятными закорючками. - Смотрите, вчера меркурий - Виктор указал на рогатую закорючку, находящуюся в нижнем углу ключа - находился в созвездии Девы, а это основное созвездие этого месяца. Кроме того, если соединить луну и солнце прямой линей, то вчера, ровно в 18:21 меркурий находился на продолжении этой линии. Невероятное событие, такое случается раз в несколько лет. Это как раз то, что необходимо для алхимических превращений десятого ключа. Как говорил Парацельс, все вещи произведены из Солнца и Луны, сиречь из двух сущностей. Думаю, убийца все заранее рассчитал еще несколько лет назад и теперь пользуется уже подготовленным астрологическим календарем. Серьезный подход.
- Вы сможете просчитать, когда он совершит следующее убийство?
Виктор сел в кресло, глубоко задумался. Тяжел вздохнул:
- Пожалуй, да. Но для этого мне понадобятся все известные даты убийств и много времени. Я боюсь, что могу не успеть: осталось всего два убийства, а маньяк, похоже постепенно убыстряет темп. Алекс, у меня дурные предчувствия относительно этого дела.
Алексей вспомнил настроение, промучившее его почти весь прошлый день и задумчиво кивнул:
- Да, у меня тоже.
- Знаете, Алекс, нам не стоит пускать это дело на самотек, - в глазах Виктора мелькнул огонек азарта, - Беневский никогда его не раскроет сам. Во-первых, у него связанны руки различными бюрократическими проволочками, во-вторых, он дурак. Второе даже важнее. Все его потуги будут тщетны и провал неизбежен. Но мы с вами, Алекс, вполне сможем распутать этот клубок.
Доктор задумался. Он всегда предпочитал хорошо подумать перед тем как принять по настоящему важное решение. Возможно, из-за этой рационалистичной неспешности ему и не везло с девушками. Все-таки, человек, в котором присутствует легкая "сумасшедшинка" гораздо более симпатичен для противоположного пола.
- Но у меня работа, - решил поотнекиваться для виду Доктор. И получил ожидаемый ответ:
- Возьмите отпуск.
- Но...
- Неужели вам не интересно, Алекс? - с изумлением спросил отшельник.
- Я уже слишком большой мальчик для игры в доктора Ватсона, - ответил Алексей.
В ответ Виктор с улыбкой отмахнулся:
- Бросьте. Во-первых, не в Ватсона, а скорее в Арчи Гудвина - напарника Ниро Вульфа, потому что я буду редко покидать свой дом. Во-вторых, это же азарт, риск, состязание интеллектов. Самая мужская игра для всех возрастов.
Алексей сдался (он, вероятно, тоже читал Рекса Стаута):
- Завтра я беру отпуск.
- Вот и отлично. Вот мой номер мобильного. Если появится что-нибудь интересное - звоните в любое время. - Виктор поднялся с кресла, затушил окурок сигары в стоящей на столе тяжелой малахитовой пепельнице и сделал последний глоток из кружки с глинтвейном. Доктор поднялся следом.
- Вы больше не считаете меня убийцей? - спросил Виктор.
- Я не отрицаю такую возможность, хотя считаю ее маловероятной, - нашелся Доктор.
- А вы говорили, Алекс, - Виктор укоризненно покачал головой, - из вас получится замечательный игрок!
И была ночь и было утро и это было утро воскресения, а потому все его Алексей Иванович проспал. Ему снилось что-то теплое, приятное, знакомое с детства, как бабушкины пирожки - к сожалению, Доктор не смог запомнить, что именно - но, так или иначе, он проснулся за полдень с прекрасным настроением. Дурные предчувствия, мучавшие его накануне, исчезли, рассеялись, "яко дым". Хотя нет, не исчезли - просто память покрыла их тонким слоем пыли, оставив эту отраву в одном темном уголке сердца, будто каплю дегтя - так, чтобы она не мешала Доктору подняться, почувствовать себя отдохнувшим и почти счастливым. Затем он приготовил себе завтрак - и возомнил себя совершенно счастливым. Но стоило взгляду Алексея ухватиться за стопку ваяющихся на столе недописанных историй, как эта опасная иллюзия рассеялась. Правда, к трем часам дня ему удалось с ними разобраться, оставив на поле бюрократического боя пепельницу с кучкой окурков и разогретый от вращения диск "Наутилуса". Примерно через полчаса после этого знаменательного события позвонила Ирина, пригласила вечером на чай. К ней прилично было бы явиться часов в шесть, как убить время до этого момента Алексей решительно не представлял себе. Что бы как-то себя занять, он позвонил Беневскому и пересказал ему в общих чертах содержание разговора с Виктором. Правда, Доктор о многом умолчал - например, о решении начать собственное расследование. Постепенно он сумел перевести разговор на два предыдущих убийства и узнать точные даты - 24 и 19 июля. О времени следователь предпочел умолчать. Напоследок Алексей пообещался информировать Беневского обо всем, что удастся выяснить. Покончив с этим разговором, оказавшимся неожиданно тягостным, Доктор присел перекурить. На середине сигареты к нему пришла здравая мысль - неплохо было бы пообедать. Алексей Иванович заглянул в холодильник и с сожалением убедился, что основная масса оставшихся там со вчерашнего дня продуктов, а именно три куриных яйца и кусок колбасы, ушли на приготовление яичницы на завтрак. Алексей предпринял марш-бросок до ближайшего продуктового магазина, увенчавшийся успехом. Потом был неторопливый обед перед успокаивающе бормочущим какую-то чушь телевизором. После обеда Алексею пришло в голову почитать какую-нибудь книжку, легкую для мозгов. Он подошел к полкам и пробежался взглядом по корешкам. Взгляд его случайно упал на Гарднера. Цепочка ассоциаций, возникшая в темных и таинственных уголках мозга, повела мысли Доктора от Гарднера к Стауту, а от Стаута - ко вчерашнему разговору с Виктором. Алексей наконец-то понял: он увяз в этом деле по уши и теперь ему не отвертеться. Опустив руку, потянувшуюся было за книгой, Доктор отошел от полки и сделал себе кофе. Ему необходимо было подумать. Алексей Иванович попытался собрать воедино все имеющиеся сведенья об убийце - насколько он знал, это называлось "составить психологический портрет". Итак, убийца - маньяк, одержимый идеей посредством убийств достичь цели средневековых безумцев-алхимиков: создать философский камень. Он совершил уже десять убийств, из них как минимум в трех случаях оставил явные визитки - значит, не сомневается в своей неуловимости. Убийца верит в астрологию и следует заранее прописанному плану, согласованному с велением звезд, следовательно, он предсказуем. НО! При этом милиция настолько далеко от его поимки, что маньяку хватает наглости оставлять визитки и все еще оставаться неузнанным.
Алексей тяжело вздохнул. Убийце удается втираться в доверие к жертве, легко завлекать ее. Правда, последнюю жертву он банально опоил, но сути это не меняет - убийца производит впечатление человека легкого в общении и не опасного.
Где он, интересно, "цепляет" своих будущих жертв?
Доктор потряс головой, отгоняя роящиеся в мозгах вопросы. Подходило время отправляться в гости. Алексей принял решение пройтись пешком. Воздух был полон хмельной свежестью вечера, каблуки туфель отстукивал по асфальту мерный ритм. Небо пылало заревом заката. Хватило пяти минут пешей прогулки под этим горящим небом, чтобы Алексей напрочь забыл про маньяка. Его душа наполнилась романтическим настроением, в общем-то, ему не свойственным. Под влиянием этого настроения Алексей решил сделать небольшой крюк - он свернул на Калиновский переулок, выводивший к базару. Доктору повезло - он успел купить букет гвоздик в цветочной лавке до ее закрытия. Затем он зашел в кондитерскую и купил пирожных. Только после этого он почувствовал себя готовым идти к даме на вечерний чай.
Ирина была одета в домашнее, но элегантное платье.
- Ох, Леша, цветы! - как-то по-детски обрадовалась она, - Спасибо! Я сейчас поставлю их в вазу.
В прихожую вышла Ирина мама, чтобы поздороваться с гостем; выполнив этот ритуал вежливости, она быстро ретировалась в комнату с телевизором - там, вероятно, шло что-то интересное.
- Леша, проходи сюда, - донесся с кухни голос Иры.
Алексей разулся и прошел в маленькую уютную кухню. На столе закипал электрический чайник, рядом с ним стояли две кружки. Для полноты натюрморта Доктор поставил рядом с ними коробку с пирожными, открыл. Ира благодарно кивнула.
- Ну, рассказывай, - сказала она.
- Что? - удивился Доктор.
- Как - что? Что там у вас происходит. Я же вижу, ты во что-то ввязался! И что это за история с маньяком, о котором ты говорил мне вчера по телефону?
- Ну, все началось в пятницу. Пришел Беневский, ну помнишь, следователь. Попросил сделать вскрытие...
Алексей рассказал историю "маньяка села N" и их с Виктором решение принять участие в расследовании. Ирина внимательно выслушала, потом улыбнулась:
- Ну ты даешь, Лешка! С виду такой обычный доктор, а в глубине души оказывается - настоящий сыщик! А что, даже романтично.
Она помолчала, наливая чай в чашки. Потом посерьезнела.